Разница между Джиллиан Андерсон и Еленой Ландер. Из книги Сексуальные отношения между девушками

Рассматривая бараном фоточки вовсе мне незнакомых как оказалось знаменитостей, я, привычно не опускаясь до интеллектуального снобизма, поминал недобро не поганца Уорхолла, провидчески предсказавшего всю эту блевотину информационного пространства, как - то в корень Пруткова определившего одной фразой самые суть и смысл человеческого ярмарочного тщеславия, а Родена и Тактарова, тогда еще абсолютно безвестных выползней из Восточной Европы, имевших одинаковые шансы при одинаковой поддержке тогда еще весомого и значимого Бобби Де Ниры, конкурентно доказавших через пару лет, что руссиянин - и есть руссиянин, не умеющий ни х... я, кроме одинаковой игры дегенеративной личиной, что неизменно приведет по следам предыдущих гадов в постоянное амплуа либо голой Куриленки, либо мафиозно - злодейских Машкова и Балуева с Николаевым, красиво так утвердивших нашу ничтожность даже в кино. Стремная херня вновь вырисовывалась в глобальном мире пуха и перьев, ставя излишний крест на каких - либо потугах экс - совков хоть что - то преподнести, они ведь даже войну не умеют подать так, чтобы я как незаинтересованный правдолюбец сразу и чотко вкурил : правда за Украиной, например. Или за Россией, неважно совершенно, хоть пускай окажутся правыми западники или бандеровцы с дугинцами, но все то, что мутным потоком хлестало со страниц блогосферы и мировых СМИ, вконец убеждало в торжестве всепланетного Геббельса, прикрывшегося не вицмундиром времен Третьей Империи, но блесткими и модными по стилю шмотками того же Уорхолла, долбанного уродца, честно стеревшего все искусство человечества мериленмонровской чепухой, ставшей неким символом, что ли, знаком жирной точки в развитии. Кривоногая и жирная потаскуха, никакая актриса, полнейшее говно по сравнению с Хэйуорт или Скотт, но мощью дудения в одну дудку продажных шурнашлюх и согласного овечьего блеяния потребителя вознесшаяся на пьедестал кумиризма и низкопоклонничества. Сраные рекламные обертки, и придуманные западниками, дабы скрывать навозную начинку, никчемушную и ненужную сердцевину нынешнего мира потребления друг друга, суетной и мелочной цивилизации невероятно размножающихся двуногих, не обладающих вообще ничем, ни яростью первых халифов, ни отчаянностью конкистадоров, ни бескрайней надеждой копошившихся на барских полях крестьян, ни х... я. Щирая жизнь ставших жить дольше людей, сумевших приспособить на себя атомное ярмо непосредственной угрозы уничтожения планеты махом, после Нагасаки постепенно слилась в какую - то бодренькую пробежку в бесконечном беличье - хомяковом колесе, железобетонным маразмом приглаженной общественной морали загнав вид хомо сапиенс в некие рамки ничтожности ; не стало истинно великих. Нет ни выдающихся политиков, ни полководцев, чьи имена бы становились нарицанием Сида Кампеадора или безстрахаиупрека Байарда, нет значимых хотя бы композиторов и художников, кончилось кино как жанр и даже изначально оболванивающий телевизор просрался таким жидким поносом непотребности, что только и остается, что ( второй раз ) дрочить на древности, извлекая их из архивов, будь то книжки или фильмы.

Оборвав брюзжание, уже, естественно, уходящее на современное поколение, и не видевшее ни х... я, кроме унылого рыла фюрера, двадцатилетней чортовой куклой уверенно рулящего целым народом по пути в Изабеллу Кларк, я вспомнил себя в таком же возрасте, лет, верно, четырнадцать, когда и сформировались мои вкусы. Тогда было такое же ж ! Стада терсились под италийскую эстраду, попивая портвешок и мечтая о кроссовках  " Адидас ", а я сам ведь, самоуком, что ли, по требованию мятущейся души стал слушать Новгородцева, и привившего мне любовь к рок - н - роллу, сам начал искать запретные до того книжки, ибо гласность уже вскрыла шлюзы, перестраивая тех, кому, как мне, повезло воспитаться на сломе эпох. Реально фартануло, несмотря на дефициты и талоны, войны и крах всего, по - любому я не хотел бы родиться в конце восьмидесятых, подойдя к подростковизму аккурат с восхождением к власти этой жабы двадцати двух лет унылой и скучной диктатуры, я хоть иное повидал, услышал и понял, нежели жевки соплей о гениальной стратегичности, что одобрял Брежнев, но народ точно так же, как и сейчас, либо ржал над скудоумками, либо не обращал внимания, упорно выживая, пия вино и ездия на рыбалку. Кого - то окунали в Афган, кто - то присаживался отдохнуть на десятку, но основная масса как колупала в носах, робя, выпивая, рожая, помирая, так и терпит бестолковое правление самого глупого и доброго царя со времен блаженной памяти Феодора Иоанновича. Западники никогда не поймут нашей национальной сущности, априорно опираясь на собственные мифы и чаяния, а мы, пережив большевизм и разбухлость фуфельной православной империи Романовых, славим этого недоделанного вождя хотя бы за невмешательство в личное и дарованную возможность заработать или тупо уехать, не бегая по ОВИРам, женясь на жидовках, захватывая лайнеры или лицедействуя по Бабченке и Невзорову, надевая на себя маски несогласия, диссидентства и прочей чепухи, и придуманной совковой жидовней в пресловутую оттепель Хрущева.

- Ты, Булат Говенныч, - выгрызал славный шмат прогорклого зельца народный заступник пришемляемой Идумеи академик Сахаров, картаво и нечленораздельно размахивая руками на очередном бессмысленном Съезде знатных пиз... болов, где суждено взойти могильной звезде Собчака, Гдляна и иных дерьмоедов нового общества пожирания друг дружку и деньги в кружку, - не на гуслях - мыслях бы орудовал, а, скажем, проявился бы прижизненным мифом а ля Высоцкай. Не надоело, - гремел Сахаров, по - солжевски тряся трудовыми кистями рук, - еще проповедовать на кухнях и диванах ? Не пора ли выйти на площадь и покаяться ?!

Окуджава молчал, обдумывая рифму к говно - домино, а породившие советского барда Бюль - Бюль - оглы и Удалой, сидя в бедной сакле, не могли решить, что им делать дальше : скакать, понимаешь, через долину, переть, зачесав волосы назад, по долинам и взгорьям или, в - натуре, вспомнить про бутылку вина и не болит голова. Так ничего и не решив, они подались в город Асбест, где породили еще один кошмар этого мира. Андрея Малахова, Геннадия Малахова и Сергея Лемоха, эту троичную в единичность сущность производства без конца и смысла ничего не стоящих слов и иногда - звуков.