Калифорникейшен. Часть третья (развлекательная)

Вот оно утро субботы. Три выходных на носу. Суббота, воскресенье и понедельник. Конечно же, и понедельник, ведь это последний понедельник мая.

День Памяти, или день памяти всех погибших. Я сладко потянулся. Что там день грядущий нам несет?

А принес он нам... уборку в доме и большую стирку.

— Собери белье, и свою постель не забудь — мамин голос оторвал меня от сладких грез.

Корзина получилась достаточно внушительной, заполненная до верху — все и не уместилось.

— Отбери цветное от белого и жди меня в постирочной — крикнула она мне вслед, когда я уже спускался на цокольный этаж.

Быстро посортировав белье, принялся ожидать маму. Как ловко она меня приручила? Раньше на подобную просьбу, она бы услышала сотню возражений в ответ. А чего только стоит моя помощь в саду? До этого случая, ничего подобного вообще не происходило.

Мама появилась только через четверть часа. Быстро проинспектировав мою работу, осталась довольна. Правда, две футболки из белого перебралось в кучку цветного.

— Так ведь они же белые? — удивился я.

— Они то белые, вот только рисунок на них цветной. Он может польнять и испортить остальное белье. Понятно?

— Понятно. Век живи — век учись.

Мама загрузила все белое белье в машинку, засыпала порошок и запустила стирку.

— Все, теперь два часа ждать, пока оно постирается, отожмется — и можно будет загрузить следующую партию.

— И что мы будем делать эти два часа? — кокетливо поинтересовался я.

Лучше бы и не спрашивал.

— Ты уберешь на заднем дворе, наведешь порядок в гараже, починишь полку в прихожей и естественно поможешь мне с бельем.

— Так это на полдня.

— А ты куда-то спешиться?

— Да, в общем, то, нет.

— Ну и замечательно. Пересортируем цветное. Носки с трусами не принято стирать вместе.

Я с интересом посмотрел на маму.

— Отбирай нательное белье отдельно. Футболки там разные, майки, трусы, лифчики.

Последнее она произнесла с акцентом и засмеялась. Я приступил к работе, энергично перебирая белье из одной кучи в другую. Мама внимательно после меня проверяла то, что я успел отложить. Особенно тщательно рассматривала свои трусы, выискивая там что-то против света.

— Что-то не так? — возникло у меня беспокойство.

— Да все так, вот только в прошлый раз я обнаружила несколько необычных пятен на своих трусах.

Я опустил глаза, чувствуя неладное.

— И, знаешь — это пятна не мои — повысила она вдруг голос, уставившись на меня.

Вот, опять этот взгляд. Она пыталась заглянуть прямо в мои глаза, но я упорно их не поднимал.

— Пожалуйста, не кончай на мое белье. Эти пятна потом с трудом отстирываются — как о чем-то обыденном, как бы, кстати сказать, проинформировала она меня.

Я нервно теребил футболку, перекладывая ее то с одной кучи на другую, то наоборот. Вдруг мама замерла и пристально посмотрела на меня, опять стараясь понять мой взгляд.

— Денис, помнишь? Ты давал мне слово говорить правду, и ничего кроме правды.

— Помню, мам — тихо ответил я, чувствуя, что неотвратимая развязка близко.

— Ты когда... ну, занимаешься этим. Ты понимаешь. Ты ведь... НЮХАЕШЬ мои трусы?

Молния ударила с небес, Грозный Зевс поразил на месте отвратительного извращенца. Вот он пришла расплата за все злодеяния. Жгучий стыд боролся с необходимостью сказать правду (ведь я дал СЛОВО).

— О, Боже! Я слышала об этом, но чтобы МОЙ СЫН?

Материнская реплика освободила меня от столь неудобного ответа, но облегчения не принесла. Она смотрела в сторону, в дальний угол подвала, напряженно о чем-то думая.

— Ну что же? Придется менять трусы чаще. Больше одного дня не ходить — произнесла она вдруг, как ни в чем не бывало.

Моя челюсть не то, чтобы отпала, она прямо зазвенела об пол.

— Я рада, что хотя бы кого-то, в этом доме интересует мое белье. Только, знаешь, такими темпами я не насплюсь на тебя своих трусов. Нужно съездить сегодня в магазин — прикупить новых.

Часам к четырем по полудню мы закончили свой ПХД (парко-хозяйственный день).

— Собирайся, едем — произнесла вдруг мама, наставляя красоту перед зеркалом.

— Куда?

— Как, куда? В магазин нижнего белья. Мы ведь договорились.

— Ну,... я думал ты... сама — промямлил я, не понимая, всерьез она, или шутит.

Мама оторвалась от зеркала, внимательно глянула в мою сторону и поучительно произнесла.

— Вообще-то, белье женщины выбирают, чтобы понравиться мужчинам. А поскольку ты единственный мужчина в этом доме, кого интересует мое белье — тебе и выбирать.

Она опять отвернулась к зеркалу, наставляя свой макияж.

Через час я уже стоял возле какого-то модного бутика, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь войти. Мама почти силком затолкала меня внутрь.

Две девицы со скучающим видом уставились на меня. Одна — косящая под панка, вся в черном, с сережкой на нижней губе, лениво полировала свои ногти и жевала жвачку. Вдруг она надула пузырь своей bubble gum, и тот, громко чвакнув — лопнул, нарушив гробовую тишину помещения. Мама обернулась и удивленно посмотрев на девицу, снизала плечами. Вторая — крашеная блондинка, даже ухом не повела, втупившись в какой-то модный журнал и оттопырив свою худощавую задницу. На лице припанкованной цыпочки прямо было написано: «Ну, чего сюда приперся? Не можешь все от маминой юбки оторваться?».

Я не понимаю, почему эти две шмотки выбили меня из колеи. С клиентом так нельзя обращаться, кто бы он ни был. Клиента нужно уважать. Захотелось их поставить на место, приколотить прямо к полу, как насекомых в энтомологическом гербарии. В голове уже созрел план.

— Мам — громко произнес я, чтобы девушки услышали.

— А как тебе вот эти? — взял я первые попавшиеся штаны, глазами указывая в сторону девиц и подмигивая маме.

Мама сразу въехала, и мы начали свою игру.

— Да какие-то они старомодные, Твоя бабушка еще, наверное, носила такие.

— Девушка — позвала она громко, оторопевших девиц.

Те прямо вдвое подскочили, глядя то на друг друга, то на нас.

— А что-нибудь посовременнее? Поэтичнее? — немигающим взглядом смотрела мама на молодых продавщиц.

— Пожалуйста, туда. В конце салона у нас целый стенд имеется специального эротического белья — они друг перед другом засеменили куда-то вглубь зала.

— И что вы нам порекомендуете? — томным голосом продолжала мама, ощупывая белье на отдельно стоящем стенде.

— Ну, вот эти пользуются большим спросом — девица-панк протянула две какие-то тонкие полоски темного цвета.

Мама грациозно взяла их в руки и растянула передо мной. Тонкая полоска ткани с разрезом внутри — очевидно предок, была прикреплена к черной кружевной резинке. Еще более тонкая полоска, практически шнурочек соединяла треугольник и резинку с другой стороны.

— Да, удобно. В туалет ходить очень удобно. Вообще то, женщина должна быть загадкой, а здесь все на виду. Согласись, мам, как-то слишком пошловато — деловито я расценивал достоинства и недостатки странного наряда.

— И как тебе эти? — оживилась мама, показывая на темно-фиолетовые прозрачные трусики с кружевом и пикантным бантиком на резинке.

— А вот это ничего. И как они будут гармонировать с тем фиолетовым бюстгальтером, в котором ты была в прошлый раз.

Меня просто хватило, я еле сдерживался, чтобы не рассмеяться. Девушки только лупали глазами, переводя взгляд то на меня, то на маму.

— Берем, и еще эти, и вот эти.

Мама складывала элегантные трусики крашеной блондинке прямо в руки, которая с готовностью протянула их и заворожено заглядывала в мамины глаза.

— Расплатись милый — и мама тайком всунула мне в руки Визу-Голд — я подожду тебя в машине.

Девушки пробили чек, упаковали все в фирменный пакетик, работоспособно улыбаясь. На спине я чувствовал их прожигающие взгляды, пока мерно шел к двери, из последних сил сдерживаясь, чтобы не побежать и ...

не рассмеяться.

Мы с мамой буквально переломились пополам, умирая от смеха, как только я вышел на улицу. Прохожие шарахались от нас в сторону.

— Ну, Дэн. Ну. Повеселил. Я так не смеялась лет сто — приходила в себя мама, платком вытирая уголки глаз от смеха — Поезжаем к тете Тане — расскажем. Вот умора будет. Она любит такие приколы.

Тетя Таня вместе с Мишкой ржали не меньше нашего. Она так расходилась, что даже несколько раз прижала меня к своей пышной груди, уткнув носом меня прямо в свою cleavage (ложбинку на груди). Пришлось даже вытерпеть несколько Мишкиных ревностных взглядов, брошенных в мою сторону.

— Ну, племянник, ну повеселил — не отпускала меня тетя Таня.

Мы целый вечер смеялись, вспоминая забавные истории. В этот вечер я узнал много нового о своих родственниках. Оказывается, в молодости они с тетей Таней были еще такими шалунами. Устраивали даже розыгрыши учителей в школе. Пару приколов я запомнил.

— А еще два выходных перед нами. Что будем делать? — вспомнила вдруг мама.

— Есть идея — после небольшой задумки ответила Мишкина мать и выбежала из комнаты.

— Угадайте с трех раз, что это такое? — вернулась тетя Таня, крутя на пальце брелок с ключами.

— Ключи! — удивленно выпалил Мишка.

— Конечно, ключи. Откуда ключи? — она загадочно переводила взгляд с одного на другого из своих гостей.

— Сдаемся. Не томите — не выдержала мама.

— У моих проказливых свекрови и свекра есть домик на берегу озера, где они живут все лето. Нас с Мишаней, конечно, туда не приглашают. Ну не сложилось у меня с родителями мужа. Была я там раз или два — еще во время медового месяца, но дорогу помню.

— А как же свекровь с свекром? — боязно спросила мама.

— Они сейчас в Доминикане отдыхают. Ну, могут люди себе позволить.

— А Питер? — не унималась мать.

— Мой муж сейчас далеко. На Каталине авиашоу смотрит. Так что? — зазвенела она ключиками.

Все, не раздумывая, согласились.

— Класс, только мой купальник уже никудашный. Я не планировала так рано начинать купальный сезон. Это магазины только в девять утра откроются.

— Ну, если в девять мы только в магазин попадем, а ты знаешь, как мы по магазинам ходим — то только к полудню выедем. И ехать туда долго. Это в сторону Йосемити. Будет 180-200 миль. Выехать придется пораньше — не позже семи утра. И смысл имеет только с ночевкой, иначе можно и не ехать.

— Как насчет плавок? — волновалась мать.

— Она набрала много своих купальников, столько трусов, что можно гулять. Там нет ни души в радиусе десяти миль, кроме рейнджеров.

На этом было решено. В четверть семь Мишка и его мать поедут за нами. Едем на их «Форде». «Если на нашем «Понтиаке», то за ним еще нужно тащить цистерну с бензином» — шутила всегда тетя Таня. Мы быстро собрались домой — время уже одиннадцать, а завтра нужно будет собираться.

Приехав, наконец, в свой sweet home, мы упаковали рюкзаки, вытащили мясо из морозилки для барбекю, приготовили панамы и темные очки. Мама заполнила сумку еды — ведь мы едем почти на два дня. Уставшие, но довольные улеглись на диван.

— Ну все — в душ и спать — мама двинулась на второй этаж — Не засиживайся, завтра рано вставать.

— Да мне спать чего-то не хочется — отвечаю, сладко потягиваясь.

Мама остановилась уже на верхней ступеньке.

— Может тебе еще колыбельную спеть или сказку на ночь рассказать?

— Не плохо было бы — улыбнулся я, поворачиваясь в ее сторону.

— Ну, колыбельную не обещаю, но вот это, думаю, поможет тебе уснуть.

Она запустила руки под юбку и одним грациозным движением, как умеют делать только женщины, покачивая бедрами, сняла трусы и швырнула мне их сверху.

— Сегодня утром только надела — услышал я где-то уже из коридора, перед тем как хлопнула дверь ванной комнаты.

Ничего себе — сказка на ночь. Я потеребил в руках шелковистую ткань и сидел без движения на диване, слушая шум льющейся воды, доносящийся из душа.

В комнате раздался звук шлепанья босых ног, а затем скрип закрывающихся дверей в спальню. Я быстро поднялся и спрятал трусы под подушку, не обращая внимания на то, что я так свободно хожу по дому голым. Даже если бы сейчас мама вышла и увидела меня таким, это меня не смутило бы. Эта мысль привела к возбуждению и я осознал, что очень хотелось бы, чтобы мама сейчас вышла и застала меня в таком виде. Но дверь в ее спальню была плотно закрыта, только полоска света проникала снизу.

Улегшись на кровать без простыни, погрузился в свои мысли. Быть или не быть - вот в чем вопрос? Заниматься этим сейчас или утром? Честно говоря, я люблю делать это с утра, сразу после сна. Мысль о том, что под моей подушкой лежат мамины трусики, которые она сама мне дала, никак не способствовала быстрому погружению в царство Морфея.

Легкий стук в дверь оторвал меня от сладких грез. Я только успел натянуть простыню на себя, когда мамина голова показалась в дверном проеме.

- Дэн, ты не спишь? Я увидела - у тебя свет горит.

- Да не спится что-то - отвечаю, обтягивая простынь с боков, из-за чего мой стояк под простыней стал еще более очевиден.

- Можно войти? - неестественно робко вдруг спрашивает она.

- Конечно, мам, заходи.

Она обернулась, закрывая дверь, и ее белые ягодицы на мгновение мелькнули, просвечиваясь через ткань пеньюара. Она так быстро пересекла комнату, что я и заметить не успел то, что там у нее спереди. А так хотелось! Мама уселась в мое кресло возле стола и положила свои крепко сжатые руки на колени, тесно соприкасавшиеся друг с другом. Она внимательно смотрела на меня - и молчала. На ее лице отражалась ее внутренняя борьба - она что-то, явно, хотела сказать - но не решалась. Отсвечивавшая под пеньюаром грудь медленно вздымалась от волнения. Мы словно играли в зеркала - кто кого переглядит. От ее пристального взгляда стало как-то не по себе.

— Дэн, можно я посмотрю? — наконец тихим голосом произнесла она и опустила взгляд к полу.

— Что посмотрю? — с недоумением шепотом ответил я.

— Ну... как ты это делаешь... с моими трусами — еще тише сказала она, не отрывая глаз от пола.

В горле у меня застрял комок. Прокашлявшись негромко — приподнялся на кровати и направился в ее сторону.

— Ты хочешь сказать, что хотела бы...

— Стоп, стоп. Подойди ближе не подходи — выкрикнула она вдруг вперед руку, как-бы пытаясь меня остановить.

Я замер в шаге от нее. Достаточно было протянуть лишь руку, и я коснулся бы ее колена.

— Я хочу только посмотреть — и она медленно подняла голову.

Наши взгляды встретились. Это были те же самые черные, бездонные глаза, но на этот раз, не было в них того холодного блеска, от которого мороз шел по коже. Смесь нетерпения и еще чего-то нового, неизвестного излучали они. Похоть — вот именно то, что они выражали, внезапно осознал я.

Как на автомате, я коснулся своего члена и медленно, медленно потянул за кожицу, оголяя пурпурную от напряжения головку.

— О-о-о-ух — едва слышно простонала мать, еще сильнее сжав колени и медленно опуская свой взор на мой пах.

Я старался понять ее взгляд обратно, но она, словно прикованная, глядела на мой член. Рука начала двигаться быстрее, потихоньку ускоряя темп. Она неотрывно смотрела на это действо, покусывая изредка нижнюю губу. Вдруг она убрала руки с колен, положила их на подлокотники и медленно закинула одну ногу за другую. Костяшки пальцев побелели от напряжения, так плотно она сжала подлокотники. Она чуть подалась вперед, еще плотнее сжав перекрещенные ноги. Я отчетливо видел, как периодически напрягались и расслаблялись мышцы ее икр и бедер. Едва заметное движение туловища вперед и назад синхронно сопровождали сокращение мышц ее ...

Под покровом тьмы, я протянул левую руку и схватил мамино подаренное изделие. Я развернул трусики наизнанку так, чтобы клин промежности оказался в моей руке. Вглядываясь в свет, я аккуратно взял его за кончик и немного потряс, чтобы он выровнялся. Затем глубоко вдыхая через нос, наполнил свои спортивные легкие воздухом... уже утонув в распространяющемся запахе.

— О-о-о-у — простонала мама громче, оторвав руки от кресла и перекрестив их на груди.

Через перекрещенные пальцы было плохо видно, но все же можно было заметить, как она трогает свои соски между большим и указательным пальцами. Ее движения становились все интенсивнее, бедра заметно шире раздвигались в стороны и сжимались на обратном ходу.

Сюрреалистичность всего происходящего приобретала еще более нереальную атмосферу в тусклом свете ночной лампы, когда роза Пола Саймона (Kiss), высунувшего язык, смотрела со стены плаката. Воздух был насыщен страстью и возбуждением. Мистики говорят, что во время оргазма адепт соединяется с Высшими Космическими Силами. Так вот, эти Силы уже сами пришли за мной, вытягивая потоки густой спермы из моего члена.

Да-а-а. Да-а-а — тугие струи одна за другой оказывались рядом с мамиными ногами.

Она внезапно замерла на секунду, ее тело почти распалось напополам, глаза окаменели, и руки сжались обратно на поручнях кресла. Сросшиеся плотно скрещенные ноги дрожали слегка и... идущие одна за другой, волны конвульсий начали трясти ее тело. Хриплый низкий голос вырвался из ее гортани.

С последней выпущенной спермой я упал безжизненно на кровать и погрузился в полное забытье. Полная пустота — только так можно было описать мое состояние в этот момент. Ни мыслей в голове, ни сил в теле.

Я не помню, сколько я так лежал в бездействии. Может быть, минуту, а может и все десять. Очнулся и сразу посмотрел на кресло. Оно было пустым. Я даже не заметил, когда мама вышла из комнаты. Лужи спермы на полу, а мокрое пятно, сверкающее в свете лампы посредине сиденья черного кожаного кресла. Мама, вероятно, испытала бурный оргазм - первое, что пришло в голову. Но выяснять уже не было ни сил, ни желания. Как в черную пропасть, я провалился в сон.

Мы, конечно же, проспали. Проснулся от того, что кто-то стучал в дверь, и на улице сигналила машина.

— Ну мы же договаривались — с укором произнесла тётя Таня, заходя в дом.

— Мы быстро. У нас все вещи собраны — оправдывалась мама, на ходу натягивая шорты.

Через десять минут мы уже сидели в авто и ровно в семь часов как и договаривались, отъехали от дома.

Я, конечно же, пропустил все достопримечательности за окном, поскольку мы с мамой тупо прокимарили всю дорогу на заднем сиденье. Пробудились лишь после того, как машину начало трясти на ухабах, когда мы свернули с основной трассы на проселочную дорогу. Я приоткрыл глаза — мы ехали в лесу, среди деревьев. Через двадцать минут уперлись в гладь озера.

— Выходим — скомандовала тётя Таня, выпрыгивая из водительского сиденья.

И когда она успела сменить Мишку за рулем? Все вышли из машины размять ноги после утомительной поездки. Впереди красовалось чудное озеро.

— А где же ваш бунгало?

— Там, на другой стороне — кивает тётя Таня неопределенно в сторону озера.

— И как мы туда доберемся?

— Ну что, малыш, в путь! — сказала мама Мишкина, смеясь.

Мы трое удивленно посмотрели друг на друга.

— Да шучу я, шучу, — не унималась смеяться тетя Таня. — Здесь обходная дорога вокруг озера. Вот ноги разомнем — и поедем.

Еще полчаса понадобилось, чтобы объехать озеро — вот, наконец, мы у цели.

Небольшой деревянный двухэтажный домик и еще несколько строений поменьше, непонятного предназначения стояли на полянке, очищенной от деревьев, в метрах двадцати от кромки воды.

— Вот это и есть собственно ранчо, — показывала тетя Таня на домик. — На первом этаже гостиная и спальня хозяев, на втором спальня для гостей. Вход на второй этаж сбоку, по лестнице. Метнитесь туда вдвоем и откройте окна и жалюзи — пусть проветривается.

Мы так и сделали. Комната была скромная, без излишеств — две отдельные кровати и две прикроватные тумбочки со свечами. Master-bedroom чуть поменьше даже, но с одной широкой кроватью — «танкодромом». И повсюду свечи и подсвечники.

— А здесь света нет? — робко поинтересовался Мишаня.

— Какой свет? На десятки миль вокруг одни олени, косули да белки. По вечерам животные прямо к дому подходят в поисках съестного.

— А пищу как же без света готовить? — упал я уже духом.

— Вот дети асфальта! Без света кофе себе не сварят. На костре родной, на костре.

Я люблю, конечно, природу и экстрим, но не до такой степени. Увидев наши осунувшиеся рожи, тетя Таня расхохоталась.

— Да не дрейфьте вы так. Здесь есть газовая плитка с баллоном. Она, кстати, в другом строении — типа столовая отдельно стоящая.

— И что находится в третьем строении?

— Там есть лодка, катамаран, дрова и другие вещи. Кстати, отправляйтесь туда — доставайте и подготовьте барбекю — сказала Таня, открывая окно и жалюзи в спальне. Воздух зимой был очень загрязненный — комнате требовалась хорошая проветривание.

— Умеешь ли ты разводить огонь? — осторожно спросил меня Мишка.

— Нас учили в скаутском лагере. Ничего сложного.

Мы достали странное, громоздкое устройство с решеткой сверху — заполнили его дровами и начали разжигать.

— Дуй, дуй сильнее. Нужен хороший доступ кислорода — подбадривал я Мишку, не очень уверенный в своих навыках скаута.

Мамы в это время освободили багажник от вещей, принесли все в дом и расстилали против нас скатерть, занимаясь нарезкой салатов и другой едой.

— Еще долго будете тут? — сквозь густой дым раздался мамин голос.

— Мясо — это вообще-то мужское дело. Оно там, в белой кастрюле — добавила Таня. — Вы работайте, а мы пойдем купаться.

Протирая глаза от едкого дыма, мы только и успели заметить, что две женские фигуры промчались мимо нас в одежде исподнем, и с криком бросились в воду. Они плескались, кричали, фыркали, а мы только глотали едкий дым.

— Выходят, выходят — прошипел вдруг Мишка и обернулся в сторону озера.

Картина Боттичелли "Рождение Венеры" просто отдыхает. У него одна Венера, выходящая из морской пены, а у нас — две. Не совсем, правда, Венеры, но они так же стыдливо прикрыли свои интимные места, как и та Венера на картине. Прикрыли только не сразу. Промокшее от воды белье стало почти прозрачным. Мамин черный хвостик отчетливо просвечивался через трусики. А вот у тети Тани там ничего не чернело. Я в то время и не догадывался, что ТАМ можно брить. Только маленькая щелочка миллиметров десять красовалась посреди белой кожи и стыдливо убегала куда-то между бедер. Темные ореолы вместе с нагло выпиравшими сосками растягивали прозрачную ткань лифчика.

Заметив наши внимательные взгляды, они скрылись и быстро убежали мимо в сторону домика. Через некоторое время они вышли уже в новой сухой одежде, а на веревке возле гаража-сарая высохла первая пара нижнего белья. — Что здесь у вас? — строго спросила меня мама — Все, достаточно. Пусть дрова догорят, и на углях можно будет жарить мясо. А сейчас — к столу.

Все четверо расположились прямо на траве около скатерти-самоварки, организованной нашими мамами, и приступили к праздничному обеду. Для нас открыли даже бутылочку калифорнийского вина, а сами наливали только до половины стакана. Спустя некоторое время начало потеплеть, в голове развеселилось — завязался разговор. Потом все покупались вместе — как было упустить шанс рассмотреть прелести наших мамашек поближе. Потом — опять за стол, еще по стаканчику. Ух, и тяжело русское застолье. Дрова, наконец, перегорели — пришло время раскладывать мясо.

Пока мясо готовилось, решили поиграть в фрисби. Играли парами: я с Мишкой, тетя Таня с мамой — напротив. Как было отказаться себе в удовольствии наблюдать...

за прыгающими подогнанными женщинами, отчего их груди разлетались во все стороны. От этих пируэтов, в шортах начал проявляться наш заинтересованный взгляд.

Мясо, конечно же, подгорело — но было вполне съедобным. Нажравшись до отвала, допивая вино — мы просто разложились на траве верхом пузом в сладкой лени.

— Предлагаю вспомнить скандинавское детство и поиграть в коней и всадников — вывела нас всех из полудремы голос Мишкиной мамы.

— А это как? — произнес Мишка, сладко зевая.

— Очень просто — всадник садится на плечи партнеру (лошади) и вступает в битву. Кто сбросит наездника противника — тот и выиграл.

— И в чём забава?

— А забава в том, что всё происходит в воде.

Упоминание о воде привлекло наше внимание, и мы сразу согласились. Стаями бежим к озеру — и вот мама лезет мне на плечи, а тётя Таня уже садится на Мишке. Мамина сестра была покрупнее мамы — и Мишане пришлось не просто. Пусть терпит — не все-то коту масленица.

И началась битва гигантов. Мы крепко держали обеими руками, перекрещенные спереди ноги наших "наездниц" и старались изо всех сил не потерять равновесие. Дышали как кузнечные меха, исподлобья глядя друг на друга. Обложенный потом, затуманенными глазами замечаю, что бюстгальтер тёти Тани задрался до верху, и полностью обнажил её огромную грудь. Видать, в ходе сражения, она и не заметила этого конфуза. Но... его заметила моя мама.

— Ты чего отвлекаешь внимание моей лошади? Так нечестно — завопила вдруг она.

Тёть Таня бросила взгляд вниз, и, поняв, что случилось, принялась лихорадочно запихивать своё богатство обратно. Но, не так-то просто это было. Наружу они выскочили легко, а вот назад никак не хотели. Разозлившись окончательно, она одним ловким движением сняла его и швырнула через мою голову, поближе к берегу.

— Ах, вот как ты?

Почувствовав какое-то движение и эрзание на своих плечах — ещё сильнее обнял маму за ноги. Я ничего не видел, но по Мишкиным глазам, полезшим из орбит, и отпавшей до воды челюсти, понял — мама сделала то же самое. Всплеск воды позади подтвердил мою догадку — она задвинула свой бюстгальтер подальше.

Две дородные женщины (наши мамы, между прочим) восседали на наших плечах с голой грудью, и нам с Мишкой ничего не оставалось, как снова ринуться в бой. Мы сходились, и расходились — ежесекундно пытаясь поймать боковым взором (верховым, скорее всего) вид прыгающих во все стороны сисек наших "наездниц". Хотелось продержаться подольше, и увидеть побольше, но река неумолима. Чувствуя, что мама заваливается на спину, а тело тёти Тани неумолимо нависает надо мной, отпускаю мамины ноги и подныриваю под тёть Таню, чтобы не получить по голове. Тело Мишкиной матери накрывает меня сверху, и мое лицо... скользит вдоль её живота, её лобка и её промежности. Выныриваю и со страхом оглядываюсь на тёть Таню. Она фыркает, смеется и даже не смотрит в мою сторону.

— Мы одержали победу, мы одержали победу! — восклицает она радостно.

Я медленно прихожу в себя. Никогда раньше я не был так близко от женской интимной зоны. Хоть и через ткань трусов, но кажется, что я носом почувствовал ее глубинку. От осознания этого факта мое мужское достоинство напряглось, несмотря на холодную воду. Спереди только мелькнули белые, незагоревшие задницы наших мам, просвещающиеся через промокшие трусы. Оставив нас позади, они шли к берегу, на ходу вылавливая свои лифчики из воды.

Приближался вечер, солнце скрывалось за высокими соснами — и сразу почти стало прохладно. Мамы вынесли нам по футболке и сухим шортам, сами при этом одевшись в идентичный наряд. Целая цепочка трусов и бюстгальтеров красовалась на веревке.

— Предлагаю вечер продолжить партией в карты — предложила Мишкина мать.

— А на что играть будем? — поинтересовался я, зная, что в Америке играть на интерес не принято, а денег у меня с собой не было.

— На раздевание, конечно.

Мы с Мишаней переглянулись. Ведь мы неплохо играли в покер, да и мама тоже не лыком было шита, вот только блефовала часто — это была ее фишка.

Картежные баталии предложено было перенести в дом, так как на улице темнело и прохладало.

Дюжина свечей освещала гостиную, придавая ей вид места, где не для карт собрались играть, а проводить ритуал Вуду. Все уселись на пол, тетя Таня взяла в руки, неизвестно откуда появившуюся колоду карт, и начала сортировать ее, отбирая двойки, тройки и другие мелкие номера.

— Э. э что это вы делаете? — изумился я

— А вы, что думали? Мы в ваш дурацкий покер будем играть. Мы будем играть в русскую народную игру. Д-У-Р-А-Ч-Е-К — произнесла она по буквам название игры.

— Мы владеем этим не идеально.

— Но здесь нет ничего сложного. Старшую карту побеждаешь младшей, главное, чтобы они были одной масти. Тот, кто останется с картами, будет дураком. Давайте попробуем, здесь все просто. В первом круге тренировочном мама быстро объяснила все хитрости.

И действительно - все было очень просто. Мы быстро освоились и даже выиграли у мамы несколько раз.

— Вы научились? А теперь по-взрослому - приказала тетя Таня.

Мы с Мишкой сели напротив друг друга (решено было играть парами) - и начался процесс.

Не успели и глазом моргнуть, как сидели уже в трусах, а мамы сняли только футболки. Еще один круг... и мы снова остались с картами. Мамы визжали от восторга, подбадривая нас, когда мы лишались последнего предмета туалета.

— А дальше что? Снимать то больше нечего - заинтересовался Мишаня робко.

— А дальше по желанию - ответила мама, заливаясь смехом, зыркая то на мое достоинство, то на Мишкино.

— Это как?

— Проиграете - исполните желание. Вот пожелаю, к примеру, чтобы вы вышли на улицу и прокукарекали - выйдете и прокукарекаете.

— Идет - согласился Мишка быстренько - Собрались, сконцентрировались.

Мы с тетей Таней быстро вышли из игры, а вот у мамы с Мишкой шла настоящая заруба. Карта на карту, карта на карту. Шлеп, шлеп. Дамы, короли, вальты летели в воздухе, громко шлепаясь друг о друга. Вот Мишка бросает очередную карту... и мама ее бьет, быстро переворачивая колоду в отбой. Все - мы опять проиграли - у Мишки еще две карты на руках. Мамаши празднуют победу, поздравляют друг друга.

— Стоп, стоп! - я беру отбитую колоду, переворачиваю ее назад и начинаю раскладывать карты по мастям, как они были биты.

— Вот, пожалуйста, я так и предполагал! — воскликнул триумфатор с гордостью.

— Посмотри, они обманывают. Трефовую десятку мама перебила королем, но только крестовым. Это обман. Ах вы...

Я бросился на маму и повалил ее на пол, шутя, пытаясь пошалить с ней.

— Сдаёмся, сдаёмся — закричала мать, освобождаясь из моих объятий.

— Вообще-то, слепые в карты не играют — оправдывалась она.

— Всё равно, это не честно, и вы должны понести наказание.

— И какое же будет наказание?

Я посмотрел на Мишку, словно ища поддержки, и выпалил

— Хочу, чтобы вы разделась до такого состояния, как мы с Мишкой — и я глянул на свой полувозбужденный член, попытавшийся встать в ту же секунду от такой крамольной мысли.

Мамы посмотрели друг на друга, словно читали что-то по глазам, кивнули и встали. Очень быстро они согласились, что-то тут не так. Но эта мысль потерялась в закоулках памяти, поскольку все внимание переключилось на происходящее перед нами действо.

— Музыку соответствующую сообразите. Стриптиз всё-таки будете смотреть — тётя Таня томно глянула в нашу сторону.

Мы начали напевать и насвистывать мотивчик из "Девять с половиной недель", надеясь увидеть воочию сцену а ля Ким Бессинджер. Тётя Таня обняла маму за талию, задвинула ногу, типа, как на шесте, и начала воссоздавать обратно-поступательные откровенные движения. Мы с Мишкой зааплодировали, все больше разгораясь. Тут они обернулись к нам спиной, и игриво виляя попами, расстегнули сзади бюстгальтеры. Выгибаясь во все стороны, медленно повернулись и скрестили руки на груди, не давая лифчикам упасть. Бретельки сползали с плечей, и плетью болтались спереди, когда мамы нагибались и трясли своей грудью перед нами. Мгновение... и бюстгальтеры полетели в нашу сторону. Я поймал свой (вернее, мамин) у себя над головой, и закрыв глаза... погрузился в родной запах.

Я открываю глаза... и перед нами уже никого нет. Звук босых ног, треск закрывающейся двери - вот все, что осталось нам. Вскочив на ноги, мы побежали вдогонку. Но было уже поздно. Мамы выбежали на улицу, вскочили в автомобиль и защелкнули все двери. Мы бегали вокруг «Форда», дергали ручки и двери - но все безрезультатно. А они кривлялись перед нами изнутри и показывали языки. И не только это, они еще издевались, выставляя свои голые груди на стекло и дразнили нас.

Вдруг... стекло немного опустилось, и появилась мамина голова.

- Вы что себе удумали? С минуты на минуту рейнджер заявится, а вы тут без трусов разговариваете. В полицейском участке хотите переночевать? Ану, брысь, одеться - строгим тоном произнесла мать.

- Ты покарауль их, а я за шортами сбегаю - все еще в пылу возбуждения на ходу прокричал Мишка, умчавшись в дом.

Через минуту мы уже стояли в трусах.

Окно приспустилось еще больше, и мама произнесла примирительным тоном.

- Хорошо, хорошо! Сдаемся. Какое мы там должны понести наказание? Раздеться до такого состояния как вы?

Она выжидательно смотрела на меня.

- Я лишь цитирую ваше желание. Согласны?

Я понимал, что где-то есть подвох, уж очень быстро они сдались. Ну, вот где?

- Согласны - вместо меня выкрикнул Мишка, улыбаясь на все тридцать три в предвкушении шоу.

- Тогда отойдите от машины на три метра - мы выходим.

Мы покорно отошли - и мамы покинули свое убежище. Посмотрев друг на друга, они, как по команде, начали медленно расстегивать верхнюю пуговицу шорт, расстегивать зиппер и виляя бедрами, почти не помогая руками, спускать свои шорты вниз. Вот они уже безвольно упали к ногам, и мамы грациозно переступили через них... и замерли. Они так стояли двадцать секунд, уставившись на нас.

— И что дальше? — разочаровано произнес Мишка.

— А что дальше? — удивленно переспросила мама.

— А трусы? — еще более разочаровано протянул брателльник.

— Какие трусы? Стоп, стоп — мама протянула вперед руку, означающую отрицательный жест.

— Мы как договаривались? Раздеться до такого состояния как вы.

— Посмотрели быстро на себя — после короткой паузы добавила она.

Я опустил глаза... и все понял. Мы стояли в ТРУСАХ. Смех разобрал меня. Я ржал, как ненормальный. Мама специально придумала этого рейнджера, чтобы мы только оделись. Вот такая у меня мама. Говорил же я, что было у матери две дочери... Ну дальше вы знаете.