ООН в Крыму, гл. 56. Хор южных ночей

ОТПУСК  ОДНОГО  НУДИСТА  В  КРЫМУ

Курортно-познавательный эротический  роман

Глава 56.   НЕУМОЛЧНЫЙ  НОЧНОЙ  ХОР  ЮЖНЫХ  НОЧЕЙ

*   *   *

Солнце почти закатилось за увесисто покатый Меганом, когда Роман на небольшом мысу, с северо-востока примыкавшем к селению Бугаз, решил остановиться в месте, давно облюбованном им для очередной стоянки.

Вблизи упомянутых ранее деревцев фисташки и лоха располагалась готовая площадка для палатки, было здесь и давнее кострище, обложенное валунами. И до пляжа отсюда недалеко. Вот только дров нет. В дороге не до них было, да и не попадались они на глаза: одни скалы были вокруг. Да и откуда здесь дровам взяться, кроме как быть доставленными волнами? Жаль, поблизости ничего подходящего из топлива не наблюдалось. Оставалось надеяться на море: может быть, оно где-нибудь прибило к берегу что-нибудь способное гореть...

По причине полного бездровья снова приходилось есть всухомятку: представляете, целый день сегодня Роман питался всухомятку! Зато и поел со вкусом, неспешно насладился свежатиной из Бугазского магазина.

Гуцульская колбаса была как самая обычная колбаса, только почему-то со странным карпатским названием. Хотя могли бы сделать её и повкуснее, пооригинальнее. А вот жирненькая кефаль оказалась отменной. Видимо, вначале её отлично промариновали. Не кефаль попалась, а объедение! И молодой человек с удовольствием облизывал, даже обсасывал свои пальцы от рыбьего жира, пренебрегая всяческими правилами гигиены, вернее, советами морализирующих гигиенистов.

Под вкусную рыбку он открыл одну из бутылок портвейна, ведь к рыбе белое вино подавай, а как же! Эх, ещё бы запечённой картошечки да под такую кефаль!

Треть кефали, что ближе к хвосту, он завернул в промасленную рыбьим жиром бумагу. Ничего с ней не случится до завтра.

А следом и пирожное на десерт просто умилило до слёз. Ну, надо же, какая это прелесть: угощаться тающим во рту пирожным чуть ли не на самом краю земли, где и на самом деле, куда ни кинь взгляд, как в песне звучит: вода-вода, кругом вода.

После очень вкусной в целом еды развалившись римским патрицием прямо возле палатки, Роман лежал на тонком своём спальнике весьма довольный, как мартовский кот после удачной ходки на крышу. Из-за полученного за время еды удовольствия и наступившего после приёма пищи разомления тела глаза молодого человека приняли слегка монголоидную форму: сильно сузились и сами слипались. И Роман, нисколько не напрягаясь ни по какому поводу, тут же чуток кемарнул – но лишь на самый чуток, заранее настроив свой внутренний будильник на побудку через двадцать минут.

Короткий и глубокий сон хорошо освежил тело. За это время и в желудке все килокалории расположились по своим полочкам.

Роман бодро встал, сходил на пляж и принял отличный водный моцион перед сном. Кроме плавок на теле, больше с собой у него ничего не было. Он всего лишь захотел размять свой организм активными заплывами в море и обратно, но также поплавал и вдоль берега. Соскучившееся по привычной физической нагрузке тело с удовольствием нарезало водные метражи.

А как только начало смеркаться, он оставил на берегу плавки, приложив их камнем покрупнее. Ранее позволить себе в море полу-индейский (из-за покраснения кожи груди, живота и передней стороны бёдер) Адамов костюм он не мог: немногочисленные отдыхающие на пляже были одеты в приличествующие морскому отдыху купальные костюмы. К тому же, временный лагерь одиночного путешественника был расположен относительно близко к жилым домам.

Перед погружением в море Роман посмотрел на место своей стоянки, почему-то вспомнил вчерашний вечер... Сабину... Ах, Кузгун, Кузгун! И что же под тобой сегодня вытворяет прозрачнокожая и светлоглазая, тонковолосая нимфа – эта загадочная арийка восточных кровей?

По прошествии всего одного дня довольно далёкая от идеала женской красоты Сабина-Зейнаб уже казалась ему необыкновенно привлекательной. Видимо, секрет преображения этой нимфы заключался в чудодействии непревзойдённой Камасутры в яркой симфонии с весьма эффектными, поэтическими позами Аретино, не иначе.

Обнаженный Ромка-младший тут же воспрянул горЕ и потребовал соития с морем. Но не получив сочувственной поддержки со стороны хозяина, быстро выдохся и сдулся. «Ну, ни на что самостоятельное не способен этот лентяй! » – усмехнулся про себя Роман, подходя к урезу воды.

Купание в почти спокойной воде было очень приятным, а потому и продолжительным.

Наступило время полного штиля, даже слабый морской бриз успокоился. Тем не менее, на сухом и пока ещё теплом воздухе тело обсохло довольно быстро.

Роман надел плавки. В складках тела всё же сохранялась влага, и ткань тут же пропиталась ею в весьма приметных местах. Вместе со всем, стало не очень приятно: вот ведь только что вышел из воды, а уже становится жарковато, а прохладно – только в некоторых местах... Может быть, это разогретое интенсивной нагрузкой тело всё ещё активно отдавало тепло? Наверное, так оно и было...

Когда Роман за две-три минуты добрался до свой палатки, ощущение несуществующей жары прошло: из-за вновь поднявшегося лёгкого бриза, потянувшего уже в сторону моря, телу стало очень комфортно.

Он попил минералки, съел специально оставленное «для послекупания» пирожное, ещё раз насладился его тающим во рту вкусом и следом для контраста отпил немного кисловатого красного вина, купленного ещё в Курортном. Ещё утром он специально «под завязку» перелил его в бутылку из-под «Молитвы монаха», чтобы на жаре оно не изменило свой вкус. С початым креплёным портвейном до утра ничего не случится, а вот домашнее натуральное вино лучше допить, потому что за два дня со времени покупки оно уже начало отдавать уксусной кислинкой.

Роман поудобнее уселся на спальнике, и, осматривая окрестности, потихоньку потягивал вино прямо из бутылки. Изредка откусывал кусочки печеньки. Кушать не хотелось, но время от времени вино нужно было заесть чем-нибудь: в горле начинало отдавать терпковатой горчинкой с тягучей кислинкой вперемешку. Не очень приятное ощущение тут же исчезало после неспешного жевания печенья.

Итак, очередной день отдыха подходил к концу.

Недавно взошедшая Луна была почти полной, висела слева невысоко над морем, но уже достаточно хорошо освещала место ночлега, весь этот курганчик, ближний участок берега моря, весь бугазский пляж и значительную часть поселковых зданий и сооружений.

Где-то лениво, но методично, с равными промежутками побрехивал явно молодой пёс: скучно и одиноко было ему, бедняге. Но, может быть, он просто хотел попить.

По слабо освещённым улицам посёлка проехала легковушка... Немного позже звонко протарахтел какой-то удалой мотоциклист...

И вскоре всё в поселке, как и по всей меганомской округе резко затихло, будто в один момент отошло ко сну.

Спать снова пришлось на жестковатом ложе. Роман хоть и натаскал немного песку под дно палатки, но его было явно маловато: вручную очищать песок от гальки – дело не самое благодарное и, главное, совсем не быстрое. И всё же вытянуться на спальнике во весь рост было настоящим блаженством.

С Меганома уже прилично потягивал пока ещё тёплый бриз, он легко пробирался в палатку через москитный заслон на входе. Эту сетку на ночь Роман всегда опускал после одного случая, когда к нему ночью забрался тарантул – это довольно крупный и мохнатый степной паук. Он вроде бы и не очень страшный с виду, но когда у тебя, мирно спящего, в ямке под коленкой вдруг что-то этакое начинает шевелиться и пощипывать, то это дело не из самых приятных, надо сказать вам честно.

Больше от неожиданности, чем от страха, Роман тогда не просто вскочил – он всем телом взвился к куполу палаточки. К тому же, со сна он в чём-то запутался ногами, из-за чего будто подпиленным бревном выпал, просто плашмя вывалился из палатки, очень больно ударившись локтями и коленками.

После обретения своего тела и прихождения в себя, в первую очередь осторожно добыл из палатки фонарик, благо рюкзак стоял в углу у входа. Затем потихоньку поштучно вытаскивая наружу и перетряхивая все вещи, Роман всё же невольно отпрянул, когда из-под спальника шустро выскочил этот паучище и забился в дальний угол палатки. Далее пришлось изрядно поухищряться, чтобы всё же выгнать из палатки непрошенного ночного гостя, перепутавшего место своей охоты с местом отдыха беспечного курортника.

Этого чрезмерно эмоционального урока Роману хватило на всю жизнь.

Кстати, кроме пауков в Крыму и иной ядовитой гадости хватает – тех же сколопендр, например. В Курортном, в музее Карадагской биостанции Роман видел чучело этой огромной и зубатой многоножки. Нет-нет, с такой опасной штуковиной встретиться наедине совсем не хотелось бы, особенно – в весьма ограниченном пространстве одноместной туристической палатки-черепашки...

«Молитва монаха», давно уже пребывавшая с другим наполнением, снова закончилась...

Зато ночь над Бугазом выступила во всём своем великолепии!

Она быстро и властно, привычно завладела всей округой. Причём, в начале вечера Романа обступали запахи моря – терпкие, насыщенные солью и йодом, безбрежным пространством и романтикой: их приносил тёплый морской бриз...

А теперь пришли запахи из вольной степи...

... Видимо, было уже глубоко за полночь, поскольку луна скрылась за Меганомом, когда Роман ненадолго проснулся из-за остро-болезненного ощущения под лопаткой. Какая-то востроносая галька, оказалось, всё же проскользнула сквозь жидкое сито из пальцев и отомстила за своё порушенное спокойствие. Не тронь её Роман, она и дальше лежала бы себе на пляже, как проделывала это сотни тысяч, а то и тысячи тысяч лет. Надавливая прямо через днище палатки, Роман кое-как затолкал «злючку» в песок и разровнял место её очередного «заключения».

А вокруг, как в это время бывает в любом месте Крыма, звенел неумолчный ночной хор южных ночей: цикады, сверчки и прочая трескучая живность на свой лад радовалась жизни... Ночью всё мелкое тут активно действует: привлекает к себе внимание и стрекочет, размножается и развивается, рождается и умирает – живёт своим обычным укладом жизни, сложившимся за многие миллионы лет...

Возможно, кое-кого из горожан этот неумолчный ночной шум раздражает, мешает уснуть. Видимо, у таких людей нервы совсем расшатаны из-за накопленных в городе стрессов и всяких прочих перегрузок. А Роман послушал-послушал эту неумолчную симфонию ночной жизни и вскоре уснул.

До утра проспал он, аки младенец – свободно и безмятежно.

И никакая галька, никакие сны его больше не беспокоили.

(продолжение следует)