ООН в Крыму, гл. 68. В Тихой бухте

ОТПУСК  ОДНОГО  НУДИСТА  В  КРЫМУ

Курортно-познавательный эротический  роман

Глава 68.   ПОД  БЕРЕГОВЫМ  КЛИФОМ  В  ТИХОЙ  БУХТЕ

*   *   *

С 2003 года в Коктебеле в сентябре ежегодно устраиваются Волошинские поэтические фестивали. В позапрошлом году, как слышал Роман, участники фестиваля устроили массовое восхождение к могиле своего кумира, соблюдая все прописанные поэтом законы для граждан его «обормотской республики». Большинство паломников, то есть поэтов и поэтесс, согласно давнему волошинскому наставлению и своим вновь самопрописным законам, надели на себя свободные рубахи или хитоны, напялили на головы венки из «пое*ень-травы» (извиняюсь и напоминаю, что иного названия, кроме волошинского, у этих воздушно-сиреневых цветков нет). По примеру своего давно упокоившегося кумира взяли в руки посохи-палки (только те, кто смог найти их) и тронулись в путь.

Процессию возглавляли женщины все в чёрном. Они пронзительными голосами и вразнобой верещали погребальный псалом «Горе нам, горе! », в мученических потугах изображая при этом поиски следов беспощадной богини Кали или кого-то иного кровожадного бога из древнего пантеона. Тем самым они переполошили все благочинные коктебельские пляжи, наполненные людьми из «бархатного сезона на море». Особо следует подчеркнуть, что достаточно разнузданное обормотство толпы паломников выражалось только в строгом соответствии с прописными волошинскими канонами и поэтому было абсолютно абсурдным. Но со стороны оно не совсем эстетично выглядело – это по мнению некоторых лицемерных ревнителей морали.

Впоследствии, вопреки первичному оптимистичному настрою, сложившемуся задолго до начала паломничества, восшествие подуставших от алкоголя и курева паломников к могиле Волошина оказалось непростым испытанием для изрядной части поэтических организмов, особо сильно ослабленных в ходе многодневных и весьма усердных подготовительных жертво-возлияний в угоду Бахусу. Зато обессиленные тела пилигримов, время от времени сваливавшихся в упадке сил прямо на тропу к могиле Поэта или рядом с ней, весьма живописно обозначали собой путь достаточно оригинальной ритуальной процессии.

Добравшиеся до могилы Волошина паломники полностью засыпали камушками могильную плиту, поскольку именно так завещал Максимилиан Александрович: таскать гальку на его могилку. На вершине холма, величаво называемого Кучук Янышар, под единой могильной плитой рядом с прахом поэта лежит прах второй его супруги, Марии, в своё время пришедшей в дом Волошина в качестве фельдшера по уходу за матерью поэта, Еленой Оттобальдовной. Мария надолго пережила Максимилиана и за это время стала верной хранительницей памяти о супруге и великом Поэте.

Здесь же на горе поблизости есть ещё одна пронзительно скромная в своем одиночестве могилка мало кому известной и при жизни весьма болезненной поэтессы Изы Михайловой, которая влюбилась в волошинский Коктебель и в год смерти Марии, в 1976 году, совсем молоденькой была захоронена рядом с могилой Волошина...

Говорят, Волошин был поклонником оригинальной немецкой философии и очень рьяно увлекался модным немецким течением натуризма. Эти базисные установки и стали частью его стройной концепции идеального обустройства мира. По сути, Волошин стал основателем цивильного натуризма и нудизма в Крыму, а, может быть, и во всей России. В своё время на Волошинском пляже только укрепленная на двух палках одинокая простыня очень условно разделяла места купания голых дам и кавалеров. Многим такая невинная откровенность и раскрепощённость нравилась просто безумно.

Но с лёгкой руки грузного великана Волошина нудизм в Коктебеле прижился очень быстро и прочно, а простыня как атрибут и символ нудистского пляжа вскоре изжила себя напрочь. В наши дни голые дамы и кавалеры, молодые и пожилые – все купаются вместе, причём, многие приходят целыми семьями с детьми. И никого такое положение вещей не корёжит: голое тело более естественно смотрится в живой природе, чем закутанное в тряпки с головы до ног и зло ругающееся...

Не стал Роман класть свой камешек к могиле великого Поэта: специально не взял его с пляжа. Не стал обременять и его дух: зачем беспокоить возвышенную душу ещё одной обормотской просьбой? Зато в очередной раз неспешно осмотрел всю панораму коктебельских окрестностей – от Кара-Дага до Узун-Сырта и далее до Киик-Атламы, на прощание поклонился могиле поэта...

Затем по укромной балочке начал спускаться к Мёртвой бухте. По ходу дела собрал жиденький пучок хвороста. Его едва ли хватит для приготовления обеда: в такое чудо верилось с трудом.

К самому берегу Мёртвой бухты спускаться не стал. По сравнению с Коктебельскими пляжами в ней всегда очень мало отдыхающих. Возможно, из-за практически отсутствующей оживленности на берегу, а также из-за сонной глади воды не только в штилевую погоду, но и при несильных восточных и юго-восточных ветрах, придумали люди этой бухте такое мрачное название.

Роман обошёл невысокий курганчик, почти съеденный морем. Он был настолько мал, что даже не высовывался в Мёртвую бухту и напоминал некий холмистый огрызок, который примостился несколько справа к одинокому Хамелеону, вместе с которым доживает свои последние дни. Когда-нибудь от Хамелеона тоже останется только такое же куцее напоминание, как и от этого несчастного курганчика.

А ещё из воды, может быть, на месте Хамелеона будет торчать какой-нибудь камень – точно так же, как скала Каменная в Тихой бухте напоминает о былом существовании на том месте некого мыса или острова. Да: время, дожди и волны беспощадны к высоким глинистым морским берегам...

К востоку от Хамелеона раскинулась необыкновенно уютная Тихая бухта.

В здешних местах она знаменита как место отдыха туристов на колесах – то есть, автотуристов, байкеров и велосипедистов, а также людей, склонных к обнаженному отдыху тела на песчано-ракушечном пляже – это довольно редкое в Крыму явление. И вдоль неё практически в голой степи стояли на берегу десятки автомобилей. Рядом с ними приютились разноцветные палатки.

Но достаточно многолюдный отдых здесь был лишён какой-либо современной инфраструктуры. Не было видно даже киосков с мороженым. И это кажется довольно странным, ведь дорога до Тихой бухты намного лучше и короче, чем до бухты Лиски за Курортным по ту сторону Кара-Дага. Но в Тихой бухте не было видно торговцев, хотя автотуристов здесь не меньше околачивается, чем в Лиске.

Впрочем, уже были заметны намётки того, что скоро торговый бизнес и здесь появится: долго ли может пустым оставаться «свято место», не освоенное расторопным бизнесом, особенно в случаях, когда его посещает так много отдыхающих?

Те, кто приехал на море отдыхать на своём автомобиле, надолго не останавливаются на одном месте. Ведь каждый день они могут отдыхать в местности с новыми видами на море и окрестности. Может быть, именно поэтому в Тихой бухте так невесело в плане санитарии: автокочевники не думают о последствиях своего небрежного пребывания здесь… Страшно представить, что из-за куч мусора будет твориться здесь где-нибудь в конце июля или в августе. Грустно... Хорошо, что мусор здесь хотя бы в одном месте собирается. Иначе из-за полной антисанитарии красивая бухта эта из места для тихого отдыха превратится в место тихого ужаса или попросту в свалку.

А место это на море действительно удивительно уютное, с трёх сторон закрыто от ветров, и оно действительно очень тихое. В общем, кому по душе отдыхать вдали от благ цивилизации, то для них морской Меккой может стать Тихая бухта со своим замечательным песчано-гравийным  пляжем. Здесь даже в сильные шторма не бывает особо больших волн – сплошная красота!

Не доходя до ближней стоянки автотуристов, отдыхавших в Тихой бухте, Роман взял курс несколько правее, так сказать, в сторону основания мыса Хамелеон или же его хвоста согласно биологической сути медлительного животного.

И решил расположиться здесь под самым обрывом, вернее, довольно высоким берегом, подмытым большими волнами – так называемым клифом, слегка нависающим над пляжем. Быстро нашёл укромное местечко и разбил на песке палатку, закопав пакет с деньгами и документами под днищем палатки: так надежнее будет: всё же в Тихой бухте бывает довольно многолюдно. Туристы и отдыхающие так и ходят туда-сюда то на мыс Хамелеон – большей частью поверху, чтобы оттуда поглазеть на округу, но многие ходят к мысу и понизу, чтобы принять грязевые ванны.

Ближайшие соседи находились метрах в семидесяти левее и правее от палатки Романа. Так что хоть какая-то видимость его претензии на одиночество во время отпуска всё же сохранилась, пусть и достаточно условно. Справа громоздился своими серыми боками островерхий мыс Хамелеон. Впереди где-то плескалась в волнах неприметная скала Каменная, ещё левее и далее зеленела пирамида полуострова Киик-Атлама. Слева монументальная гора Джан-Кутаран своим двугорбым видом утверждала: в Тихой бухте ваш покой с востока я охраняю надежно. Претензии есть?

Претензий не было.

Наоборот: после обустройства на новом месте стало очень хорошо. Поэтому Роман разделся догола и смело вошёл в воду. Никто вблизи него не фланировал, поэтому молодой человек легко и с удовольствием позволил себе такую вольность.

А впрочем, почему это – вольность? Это же вольница! Самая обычная нудистская вольница в Тихой бухте. Если даже в пределах городской черты в Коктебеле многим не стыдно оголять свои чресла перед честным людом и даже детьми, то изображать из себя воплощение «целомудрия в плавках» под прикрытием горбатого Хамелеона – это уже выглядит несколько смешно, знаете ли. Или у вас другое мнение на это счёт? Вот тогда и купайтесь себе море хоть в ночных рубашках. Зато Роман прекрасно чувствовал себя в одном Адамовом одеянии.

Рассматривание дна моря в Тихой бухте выглядит несколько наивным занятием. Это вам не Кара-Даг с его причудливым подводным пейзажем. Здесь повсюду обозначен один только песок, рельеф дна бухты довольно спокойный с мягким намёком на попытки дюно-образования. Ничего интересного: лёгкие волны воды гуляют наверху и лёгкие волны песка лежат на дне.

Живность тут тоже неинтересная и немногочисленная, самая обычная. Кроме парочки камбал увидел ската-шилохвоста. От него лучше подальше держаться. Небольшой скат этот совершенно не агрессивен, но даже если рана от его шипа будет получена случайно, то менее болезненной и более легко заживаемой от этого она ничуть не станет.

В спокойной воде Роман наплавался от души, но позагорал немного: солнце ярилось уже довольно активно. Опять поплавал и опять позагорал. Когда кто-то проходил довольно близко, а то и вовсе рядом, то поворачивался на живот, чтобы никого особо не стеснять своим членом и не привлекать совершенно ненужного внимания со стороны специфическим образом заинтересованных туристов. То, что его могут сверху увидеть с высокого обрыва или с мыса, волновало мало: таких голышей, как он, в бухте немало. Наоборот, здесь редко кто в плавках и купальниках ходит. В Тихой бухте туристы в одёжках – это только из числа не освоившихся пока здесь новичков.

Всё на пляже проходило спокойно, буднично и просто. Никто не задерживался рядом и не приставал с вопросами-расспросами. И это радовало – просто радовало, а вернее, позволяло пребывать в состоянии расслабленного покоя, потому что никто ничем не раздражал его и не отвлекал от главного – от наслаждения по ходу уединённого общения с морем и солнцем.

И он снова купался и загорал, опять плавал и загорал. Благо, тут на пляже в основном песок, пусть он и не такой обильный, как за Одессой в Каролино-Бугаз и Затоке, зато – песок! И даже частые осколки ракушек в песке не раздражали после недавних неудобств на предшествующих галечных пляжах. Одна отрада с песком в этой округе – только в Лиске да в Тихой бухте, да ещё возле мыса Кораблика – есть тут такой мыс неподалёку, и Роман наметил обязательно навестить его, так как в прошлом году не побывал в этом укромном местечке – на пляже между Четвёртым и Пятым мысами, если отсчёт привычно вести со стороны Орджо.

Четвёртый мысок – это и есть тот самый Кораблик. Такое название оригинальному мысу придумал Роман из-за причудливой формы его носа, отдалённо напоминающего парус корабля, и втайне гордился своим личным географическим названием.

(продолжение следует)