ООН в Крыму, гл. 48. История в лагере. Тематика: Эротические истории

ВНИМАНИЕ!!! : Только для читателей 18+

ОТПУСК  ОДНОГО  НУДИСТА  В  КРЫМУ

Курортно-познавательный эротический  роман

Глава 48.   ЛЕТНЯЯ  ИСТОРИЯ  С  ОДНОКЛАССНИКОМ

*   *   *

После очередного купания в одной из микро-бухточек, образованной меж двух больших осыпей камней, разморенный установившейся в бухте Чалке неимоверной жарой Роман прикорнул в воде как раз на урезе береговой линии. Небольшие ленивые волны шаловливо заигрывали и будто уволакивали его вместе с собой в воспоминаний море – давнишних, приятных и не очень...

Хотя личные параметры никогда не казались Роме особо солидными, но цифры при замерах говорили об обратном. Особенно значительным показался контур Ромки-младшего на бумаге, когда первокурсник Рома от нефиг делать и под лёгкое пивное настроение решил однажды «срисовать его». При этом юноша специально прицеливался одним глазам для того, чтобы не придать контуру лишних миллиметров ни в длину, ни в толщину. Получилось хоть и плоско, но очень впечатляюще. Впрочем, равнодушное зеркало упрямо говорило, что у студента всё там по-прежнему было, ну, так себе, не очень...

Рома действительно очень долгое время удрученно считал, что обладает ничего не стоящими мужскими размерами, не солидными. Видимо, комплекс мужской неполноценности, невольно сформировавшийся у юноши после случайно подсмотренной картины любви с участием пары молодых влюблённых в колхозном саду во время деревенского отдыха у воронежской бабушки Олимпиады Терентьевны, оказался очень глубоким и устойчивым...

Ничем не оправданного ущербного мнения о себе Рома придерживался очень долго, до одной истории, случившейся с ним в молодёжном лагере.

В том году после завершения учёбы в школе Рома впервые в жизни прошел испытание на самостоятельность и ответственность: скрепя сердце, чрезмерно опекавшие его родители всё же отпустили отдыхать во вторую смену спортивно-молодёжного лагеря своё любимое чадо, давно уже переросшее маму и догнавшее в росте отца. Ведомственный лагерь этот располагался в Ивановской области.

Ну, не совсем одного его отправили, а ещё с тремя выпускниками и ребятами из старших классов их школы. Набралась целая колонна автобусов – шесть штук. Всю дорогу их сопровождала милиция.

Некоторым особо избалованным столичным парням и девчонкам жизнь в «этой глухомани» не понравилась, и они, демонстративно покапризничав, на второй-третий день уехали вместе с родителями, вызванными в срочном порядке. А Ромка был непритязательным парнем, тем более что за все годы, которые летом проводил у бабушек в деревне и поселке, привык к сельскому быту и живому общению с природой.

Жили они в больших корпусах-бараках, в просторных палатах размещались по шесть-восемь человек. Из-за этого даже прикольно было, потому что можно было пошухерить: шнурки на кедах соседу связать одним узлом, и тот утром со сна обязательно шмякается на пол, или пастой разукрасить спящего – в общем, парни поначалу занимались общеизвестными детскими забавами, хотя вроде бы давно уже должны были перерасти их.

В лагере Роме очень понравился полувоенный режим: строго организованные подъёмы, коллективная физзарядка, походы в столовую – всё это для него было внове и непривычно, но сразу же увлекало и даже в чём-то подтягивало: расслабление могло быть чревато полуголодными последствиями. Да и тренировки бывали у них по два раза в день – утренняя и послеобеденная. Так что уставали они хорошо, но и физически развивались неплохо.

Поскольку ранее Рома занимался плаванием, а в селе полюбил футбол и волейбол, который нравился ему больше, то сразу же записался в волейбольную секцию, так как плавание здесь не было профилирующим видом спорта: для результативных занятий не было подходящих условий. Но тяга к воде у него оставалась, поэтому ему особенно нравилось купание в ближней речушке Ходырке – жаль, неширокой и неглубокой, слегка ленивой, но зато довольно полноводной и совершенно чистой.

На речку эту ребята из озорства зачастую сбегали из лагеря, по-пацански прячась от Ивана Николаевича – второго воспитателя в их отряде, бывшего одновременно и лагерным плавруком. Но на почве большого «бассейнового» опыта у Ромы с ним и ещё с несколькими ребятами-пловцами сложились довольно тёплые, доверительные товарищеские отношения.

Впрочем, и без детского озорства с «самоволками» их ежедневно и обязательно организованно, с разницей в 15 минут водили на получасовое купание после второй тренировки. Место для купания было не очень большим, поэтому одновременно больше двух отрядов на узком пляже не могли разместиться.

После речки они так же поотрядно шли в душ, затем полдничали и отдыхали перед вечерними культурно-массовыми занятиями – викторинами или соревнованиями, концертами или просмотром фильма. Да-да! И этому нечего удивляться: всё в ту пору было пока ещё организованно по-советски: на улице стоял 1990-й год.

Больше всего запомнилось Ромке коллективные помывки после купания на речке.

И вот почему.

До лагеря он уже неоднократно мылся в душевой бассейна, который посещал с раннего детства. Но там всё было очень цивильно организовано: просторно и без толкотни.

А в лагере всё было намного проще и скученнее. Поскольку ребят в отрядах было многовато, а душевая оказалась не такой уж и просторной, то в неё сразу набивалась куча народа. И за пятнадцать минут все они по-солдатски должны были успеть помыться, ведь отрядов было четыре, а время – не резиновое.

Поэтому одна душевая кабинка выделялась одновременно на двух парней: пока один мылится, второй моется, и наоборот. Рома мылся вместе с Сашкой Петровым, своим одноклассником, с которым некоторое время они вместе занимались в одной секции бассейна. Естественно, в спальном бараке Сашка оказался и соседом «по проходу», а прикроватная тумбочка у них была общей.

Сашка был лишь немного выше Ромки, но заметно крупнее телом: как говорится, он был склонен к полноте, хотя на самом деле был склонен к лени и добродушию. Но он был надёжным товарищем, на первых порах несколько раз вступался за Рому перед задирами – в лагере всякое бывало. В общем, вскоре они здесь сдружились ещё сильнее, чем в школе.

И всё-то между ними было бы хорошо, но у Сашки появилась вроде бы и безобидная, но настырная привычка: иногда в душевой он, балуясь, с хохотом мог схватить Рому за причинное место в то время, когда тот снимал плавки для постирки: из-за тесноты в душевой все мылись в плавках – такое тут было правило. Но оно же было и к лучшему: в небольшом помещении парни хоть и невольно, но нередко соприкасались, а то и сталкивались телами. К тому же, в их возрасте внезапная эрекция бывала ещё той коварной гостьей.

Но это было как бы простительно, потому что такие же сцены также изредка наблюдались и с другими парнями, особенно в моменты их публичного конфуза. И всё же Петров, видимо, в этом плане выделялся, потому что Рома однажды услышал за спиной  приглушённый смешок, что «сейчас Петров снова будет Селезнёва доить! ».

Роме стало и очень стыдно, и обидно – вплоть до пунцового покраснения. Он тут же рассорился с наглым Сашкой и жёстким запретом с угрозой мордобоя пресёк дальнейшие попытки одноклассника соваться к нему. После этого случая Сашка больше не дурил: всё же не хотелось ему ссориться со школьным товарищем, ведь с осени у них начиналась уже совершенно иная, студенческая жизнь.

Но однажды в душевой у Ромы всё же случилась внезапная эрекция: член полунабряк и начал приподниматься. Так как точно такое же дело нередко наблюдалось у других ровесников, то он не особенно переживал на этот счёт, стоя под струёй душа и тщательно смывая с себя шампунь. Но в тот раз на Рому как будто нашло что-то странное, и надо же, ниже пояса он никак не мог успокоиться.

Чтобы не выдать своё состояние, парень отвернулся лицом к стенке. К тому времени часть парней уже вышла из душевой, некоторые домывались, как и Рома. Один Сашка стоял намыленным и нетерпеливо дожидался своей очереди встать под душ.

- Ну, скорее же, Рома! – прозудел он над ухом.

А Рома всё никак не мог выйти, и тогда Саша решил в наглую выгрести его из кабинки. Со спины схватил руками за живот, да не тут-то было: Рома попытался вывернуться, и рука Петрова соскользнула вниз...

Но Сашка, как в такой ситуации обычно поступают пацаны, не расхохотался над возбужденным товарищем. Может, он и собирался засмеяться, даже рот округлил. Но вместо этого растерялся, выпучил глаза и никак не отпускал Ромку из захвата, пока тот с силой не отшвырнул его и зло заорал:

- Да иди ты нах... да хоть в соседнюю кабинку! Там же свободно!

Ошарашенный Сашка вмиг испарился, а злой Рома включил воду попрохладнее, и вскоре остыл нервами и успокоился телом. Подленький страх всё же кольнул его меж лопаток: а ну, как Сашка поднимет его перед всеми на смех, опозорит на весь лагерь, что, якобы, Селезнёв дрочил в душевой.

Но нет, всё обошлось...

Перед ужином Саша подошёл к Роме. До этого весь день он всё сторонился, даже в комнате старался на глаза не попадаться. «Ага, стыдится! – злорадствовал Рома. – Так и надо этому толстяку, будет ещё он меня доить, придурок! ».

Саша извинился, попросив поговорить в сторонке.

Они отошли на край спортплощадки – от чужих ушей подальше.

Саша признался, что раньше он специально задирал Ромку, но сегодня всё получилось случайно: ему всего лишь мыло в глаза попало, в Рома никак не мог растелиться под лейкой.

Но Рому очень сильно удивило совершенно другое:

- Он у тебя такой!.. Не то, что у некоторых... – вдруг с горечью признался Петров, имея в виду себя.

- Но тут уж каждому дано своё, и ничего с этим не поделаешь, – сухо и недовольно ответил Рома.

Из-за сильного переживания Сашка стоял очень бледный, зато Ромка снова стал весь пунцовым и злым: да что же это за наказание такое свалилось на его голову вместе с этим Петровым! Но, видя искреннее раскаяние бывшего одноклассника, кое-как замял эту тему, буркнув на прощание:

- Давай забудем про всё...

*   *   *

Жизнь в лагере шла своим ходом.

С утра ребята коллективно занимались физической подготовкой, а после завтрака расходились по своим секциям. Происшествие в душевой как-то стало забываться: других впечатлений в лагере было достаточно.

К тому же, у Ромы начали налаживаться отношения с Викой Чернявской, замечательной волейболисткой из их отряда. Высокая и очень интересная брюнетка вроде бы не отказывала ему во внимании, но вскоре Рома увидел, что своё предпочтение она отдаёт всё же Олегу Пелину – высокому и плотноватому сероглазому блондину из секции футболистов.

Вообще-то, Олег занимался гандболом, но тренера по этому виду спорта в лагере не оказалось, да и гандболистов было маловато – их не хватало даже на две команды в усечённом составе. Поэтому пятерых гандболистов, начавших было заниматься самостоятельно, вскоре раскидали по другим видам спорта.

Рома был очень расстроен обломом с Викой, потому что остальные девчонки, которых в лагере насчитывалась едва ли треть от общего количества спортсменов, все уже оказались занятыми: другие парни клювами без толку не щёлкали, пока Рома не очень уверенно пытался завоевать сердце Чернявской.

Так что поневоле Рома восстановил товарищеские отношения с Петровым, который вёл себя вполне адекватно, а занимался он в секции бадминтона.

Да только не к добру оказалось Ромина толерантность: как волка ни корми, как говорится, а тот всё смотрит лишь туда, куда ему хочется.

Перед одной из самоволок на речку Сашка увлёк Рому тем, что он знал про одно укромное и безопасное место, расположенное недалеко от лагеря. Мол, так и на речку далеко от лагеря бегать не нужно, и это вполне надёжное место. Попасть туда было ближе через забор за постройками позади пищеблока, где был проделан лаз: две доски легко отходили в стороны, поскольку держались лишь на верхних гвоздях. Зато им не пришлось выканючивать у Ивана Николаевича разрешение сходить на речку, да и охрану лагеря не пришлось обманывать.

Сразу за лугом, раскинувшимся рядом с лагерем, располагался узкий и протяжённый песчаный пляж, где ребята обычно раздевались и купались. Но на тот раз им нельзя было действовать в открытую. А слева от луга начинались густые заросли непролазных и колючих кустарников – шиповника, жёлтой акации и чего-то ещё, за которыми начинался, вернее, продолжался лес.

По краю луга Сашка крадучись прошёл вдоль опушки леса, и Рома на некотором расстоянии последовал за ним. Петров остановился возле двух высоких кустов, несколько выделявшихся на общем фоне, и почти на карачках поднырнул под их ветки. Если уж плотноватый Сашка прошёл здесь достаточно свободно, то для Ромы проход вообще не составил проблем.

Сразу за колючей опушкой начинался густой подлесок, но через двадцать – двадцать пять шагов парни вышли на небольшую полянку – от силы человек пять-шесть здесь могли бы разместиться. Полянка эта по пологому склону сбегала к самой воде, так что здесь можно было и позагорать вволю, и на речке искупаться неприметно для старших.

Пока Рома озирался, Сашка увлечённо рассказывал, что недавно эту полянку они с Максимом Бортниковым из их отряда случайно заприметили с речки, когда заплыли далековато вниз по течению. Они тогда же немного позагорали здесь голышом, пока не всполошились плаврук с тренером.

Чтобы влажной одеждой не выдать своё нелегальное купание, Сашка предложил искупаться тоже голышом. Роме в таком виде было непривычно купаться на природе: у бабушек в деревне пацаны так не чудили. Но предложение Петрова показалось заманчивым, и он оголился следом за ним: а кого было им стесняться?  

И до чего же хорошо оказалось голым плавать в речке – просто красота! Увлёкшись свободой и балуясь в воде, парни едва не расшумелись, но опомнились, что их могут услышать и засечь, так что, наплававшись вволю, вышли на полянку позагорать.

Здесь и впрямь было отлично. Солнце не очень щедрыми лучами наискосок пробивалось на полянку, и они встали в его лучи, чтобы получше согреться. Сашка, как более крупный, стоял ниже по склону, почти на берегу речки, а Рома вынужден был встать совсем близко к нему: остальная часть поляны пока была в тени.

Поболтав и согревшись, они снова покупались. К тому времени поляна уже «открылась» солнцу, и они легли загорать прямо на траве – не очень густой, но высокой, так что после того, как её аккуратно примяли, получилось достаточно удобное ложе для загорания.

Вначале парни лениво переговаривались, а потом замолчали, греясь на солнце, и Рома неприметно для себя задремал.

Но безмятежная солнечная ванна оказалась непродолжительной, потому что сквозь дремоту Рома вдруг почувствовал вторжение в свою интимную зону: это полулежавший на боку Петров снова полез к нему...

Ну, и нечего далее расписывать скандал, учинённый вспылившим Ромой за то, что возбуждённый Петров не смог совладать с собой и легонько погладил его по бедру в слишком опасной близости к запретной зоне. Психанувший Рома сразу же оделся и ушёл в лагерь, Сашка показался в их палате значительно позднее.

С озабоченным Петровым Рома больше не общался до конца смены: тот для него стал прозрачным, хотя по-прежнему располагался на соседней койке через проход.

А Саша прекрасно видел по настроению Селезнёва, что перемирие с ним ему не светит, поэтому не стал даже извиняться. Да он и не чувствовал за собой никакой вины: Рома неправильно понял его, но объясняться с ним было бесполезно.

(продолжение следует)