ООН в Крыму, гл. 122. Легенда об Илье

ВНИМАНИЕ!!! : Только для читателей 18+

ОТПУСК  ОДНОГО  НУДИСТА  В  КРЫМУ

Курортно-познавательный эротический  роман

Глава 122.   ЛЕГЕНДА  О  НЕПОТОПЛЯЕМОМ  ИЛЬЕ  ТАМАРИНЕ

*   *   *

Роман допил пиво, посетил платный биотуалет, нагоняя притупленный пивом аппетит. По ходу прогулки решил пообедать в знакомой кафешке «Вирмения», которая располагалась не очень далеко от центра города в пятиэтажке на Морской улице.

Заказал суп-харчо, двойные пельмени, какао с ватрушкой. Еда ожидаемо оказалась вкусной и не особенно дорогой. Во всяком случае, не такой дорогой, как в фешенебельных забегаловках в центре. Короче, поел он хорошо и сытно.

Выйдя из кафешки, в ближнем павильоне возле автобусной остановки купил две литровых пластиковых бутылки пива и к нему две булочки из слоённого теста с сыром, сел в автобус и вскоре добрался до конечной остановки по улице Ленина.

Отсюда, следуя вверх по Заводской улице, до дачи Алекса было минут десять ходу. Можно было бы также пройти вниз – на пляж за Доковой башней, но она ассоциировалась с густым пляжным народонаселением. Поэтому, оставляя знакомый дачный поселок снова справа, но с ближней к морю стороны, а затем минуя очистные сооружения слева от дороги, откуда потягивало стойким специфическим запахом, Роман поднялся наверх к маяку на мысе Ильи.

Вначале он снаружи осмотрел белоснежную Ильинскую церковь, не такую уж большую и ничем особо не примечательную, без архитектурных причуд по фасаду и броской помпезности – церковь была, как церковь. Далее остановился вблизи довольно массивного Ильинского маяка. Кстати, издали это сооружение обманчиво выглядело не таким впечатляющим: округлая массивная махина вздымалась довольно высоко.

Чуть далее в тени деревьев виднелась одинокая непритязательная скамеечка со спинкой, откуда открывался прекрасный обзор на три стороны света, под которым здесь следовало понимать Чёрное море.

Здесь Роман присел, открыл бутылку пива и с наслаждением утолил жажду – почти ополовинил бутылку. Этот способ правильного питья пива он давно усвоил, когда побывавшие в Германии друзья впервые подсказали, а затем и сам он в книгах прочитал об этой баварской традиции: первый бокал осушить одним махом, а затем всласть смаковать драгоценный хмелящий напиток – сколько душа того пожелает и сколько бокалов тело сможет принять.

Он попивал пиво и разглядывал морские дали...

Слева в направлении на северо-запад причудливо протянулась бухта святой Анны со своими крутыми, почти белыми берегами. Лёвее неё из-за холмистого кончика хвоста хребта Тепе-Оба виднелась Феодосия со своим большим торговым портом и его лесом кранов, возвышавшихся на фоне разнородных городских построек, утопавших в зелени, дальней горушкой Лысой, возвышавшейся чуть ли не посреди города, какие-то вышки для мобильной связи и радио-ретрансляции.

Этот пейзаж рассматривать было неинтересно.

Прямо перед ним, насколько хватало окоёма, привольно раскинулось Чёрное море. Оно было спокойным, всего лишь слегка рябило местами. По небу неспешно бродили редкие и лёгкие облака – белогривые лошадки, как в детской песенке поётся.

Далеко справа виднелся нахально высунувшийся в море горбатый Меганом, правее него широко по горизонту были раскиданы вершины крымских гор – округлых и островерхих. Привычно темнела достаточно удалённая громада Кара-Дага с зелёным куполом Святой горы. Ещё правее и ближе из под южной подошвы горы Джан-Кутаран высунул свой крошечный носик мыс Хамелеон, остальное его, столь переменчивое всеми цветами и оттенками тряское тельце скрывал массив гор Биюк-Янышар.

На переднем плане узкой полоской зеленел пирамидальный Киик-Атлама, причудливо выскочивший в море и как бы застывший в полу-оглядке: куда это и какого-такого перепугу его так далеко занесло в воду?

Никуда не делась и обширная Двуякорная долина со всей своей природной и антропогенной инфраструктурой. Даже... да-да, даже крыша овцефермы отсюда видна рядом с круглой зеленовато-коричневой шапочкой более близкой горы Круглой...

Мыс святого Ильи является южной оконечностью хребта Тепе-Оба, который отсюда почти не виден из-за деревьев и построек. Обрывистые беловатые берега мыса сложены из тех же осадочных ракушечно-известняковых и меловых пород, что и весь этот горный массив. На этой самой юго-западной, некогда совершенно безлюдной окраине Феодосии в давние времена одиноко стоял храм святого Ильи.

И о храме, и о святом феодосийцы сложили несколько легенд.

Одна из них рассказывает, что на самом высоком месте мыса когда-то находилась небольшая церковь, построенная рыбаками, спасшимися от гибели во время шторма, настигшего их недалеко от высоких скалистых берегов этого коварного мыса.

Другая феодосийская легенда повествует о богатом моряке, купце Илье, сыне бедной феодосийской женщины Тамары. Илья Тамарин возле этого мыса дважды потерпел кораблекрушение и оба раза чудом спасся от гибели в пучине морской. В благодарность купец построил на мысу храм в честь своего спасителя, пророка Ильи.

Роман слышал эту легенду о непотопляемом моряке.

Вот она.

*   *   *

Чем ближе подходит Ильин день, тем ниже нависают над мысом Ильи облака, тем душнее становится воздух, и тем чаще случаются грозы, в том числе ночные. А в сам Ильин день непременно потемнеют свинцовые облака, змеями замечутся по небу молнии. И ужасающим треском громовых раскатов грозный пророк напомнит о своей мощи великий.

Люди прекрасно знали, что большая беда грозит морякам, решившим выйти в этот день в море. И весьма благополучным считался исход рискованного выхода в море, если в этот день сильным ветром только паруса и снасти сорвёт. Но иной раз ветер вдруг безжалостно закружит утлое рыбацкое судёнышко, подхватит его и швырнёт на далеко выступающую в море скалу. И назавтра одни только щепки выбросит море на огромные камни и галечные пляжи у подножия мыса.

Попав в безжалостную круговерть воды и ветра, только и молись истово, моряк, на церковь святого пророка Ильи, чтобы не случилось непоправимого несчастья с тобой и твоим судном. Видна эта церковь с большого расстояния, хотя она совсем не велика – такая, какие обычно строились в давние времена, когда люди искренне верили в божественную высшую силу и знали свою слабость перед ней. Хотя физически и морально люди тогда были сильнее и смелее, чем мы сейчас.

И вовсе не выдумали феодосийцы, что сын бедной Тамары из Кафы, богатый мореход Илья, впоследствии построивший на мысе церковь, когда-то отважно выходил в открытое море на своей утлой лодочке-дощанке. Когда же разбогател он, благодаря упорному тяжёлому труду и удаче, и купил небольшой корабль, то даже в самую страшную бурю не боялся покидать гавань: не хотел ни дня упускать без выгоды для себя. Даже в лютые декабрьские штормы поднимал паруса и уходил в море по своим одному ему ведомым торговым делам.

Однажды мореход Илья вышел из гавани в тот самый роковой день пророка Ильи, посмеявшись над предрассудками ленивых и трусливых людишек. Но море ни с того ни с сего вдруг рассвирепело, небеса разозлились и заметались в стороны, как чайки в панике, а люди попрятались от бури в свои жилища. Не верил Илья в эту рыбацкую сказку об опасностях путешествия в Ильин день. Отважный моряк, долго не раздумывая, поднял паруса на своём корабле и понёсся вдаль по бурным волнам.

Далеко ушёл он в море, совсем не стало видно берегов. Но продолжает штормить и гневаться море, всё сильнее шумят и свирепеют небеса.

- Молнии и гром исходят от облаков, а не от пророка Ильи, – только успел по-научному подумать Илья, и тут же на его судно накатилась волна выше мачты. Это пришёл неведомо откуда взявшийся девятый вал.

- Трави руль! – что было сил закричал Илья рулевому.

Но не успел человек исполнить приказ, и вмиг оторвался руль, как листочек от дерева. Беспомощное судно по злой воле ветра понеслось прямо к высокой и белой береговой скале. Отчаянным мореходам никак было не управиться со своим судном, управляемым при помощи одних только штормовых узких парусов. Видят и понимают они, что не уйти им от неминуемой беды.

Понял также и Илья Тамарин, что близка его погибель. И только теперь в душе морехода появилось сомнение, не карает ли его пророк за такое глупое неверие и самомнение, только теперь взмолился он небесам о пощаде.

В ту же секунду широко с севера на юг пронесся страшной силы громовой раскат, а на высокий мыс в том самом месте, где сейчас стоит церковь Ильи, вся в пламени и тысячах искр опустилась с неба огненная колесница.

- Это сам пророк Илья! Он спасёт меня! – в ужасе и восхищении, с великой надеждой воскликнул купец, и подумал: «На том месте, где видел колесницу, построю церковь в честь святого пророка, даже если для того пришлось бы продать корабль. Верой и правдой своей клянусь в этом».

Не успела в его голове остыть эта мысль, как утихла гроза. Сменивший направление ветер погнал волну от берега в море, а с нею и корабль ушёл от неминуемой гибели. И вдруг увидел Илья самого себя стоящим не на капитанском мостике за штурвалом, а вместо рулевого на корме за рулём, который чудным образом вернулся на судно и встал на своё место, как будто его никогда не отрывало.

Но ветер снова очень далеко в море унёс его корабль, не помогло даже снятие всех парусов. И только к вечеру вместе с попутным ветром, наконец, достиг Илья цели своего опасного вояжа, порта Сугдеи (Судака). Там он удачно продал весь товар оптом и, нагрузившись новым товаром, ночью вполне благополучно вернулся в свой родной порт Кафа.

Однако, дома никому не рассказал он о чуде своего спасения, не стал продавать и свой корабль. Решил вначале заработать побольше денег, и уже тогда построить добротный храм. Но вскоре и об этой затее перестал думать скупой морской купец:

- Не может быть, чтобы всё это произошло каким-то чудесным образом. Мне всего лишь привиделась огненная колесница, а с подувшим затем от берега ветром мне просто повезло.

Всякими глупыми словами успокаивая свою неблагодарную совесть, со временем и вовсе забыл купец и об истовой клятве, данной небесам в момент смертельной для себя опасности. Дела у него пошли хорошо, он стал ещё богаче, прикупил несколько кораблей, и за много лет ни один из них не потерпел крушения. Со временем Илья стал богатейшим купцом Кафы.

Однако в душе его, помимо воли, жило что-то маленькое и тревожное, что напоминало ему о чудесном спасении. Например, проходя по морю, не любил Илья смотреть на высокую скалу-мыс, где в молодые годы было ему видение огненной колесницы. Но после того, как едва спасся от гибели у высокой белой скалы, он всегда избегал выходить в море в Ильин день.

Спустя значительное время, незадолго до очередного Ильина дня богатый купец Илья возвращался домой от далёких Амстердамских берегов после удачной заморской торговли.

- Да будет благословенно имя Георгия, святого покровителя страны Голландии! – не раз говорил он в своём долгом морском походе в знак благодарности чужому святому чужой для него веры за такую удачную для себя торговлю.

Попутный ветер резво нёс корабль по Чёрному морю, и вот вдали стали синеть горы Тавриды. Но вдруг стих ветер, точно и не было его. Корабль попал в мёртвый штиль, которого больше всего боятся моряки: обычно такой штиль предшествует наступлению больших штормов в Ильин дня.

Но богатый хозяин корабля спокойно лежал на койке в своей каюте на корме. Он подсчитывал барыши и улыбался недавней своей удаче.

- Не нужно быть знатным, не нужно быть учёным, чтобы хорошо жить. Нужно быть только усерднее, удачливее и умнее других, чтобы пользоваться их глупостью!

- Скверная это мысль, – будто в душе его сказал кто-то.

Вздрогнул Илья, сын Тамары. Поднялся он со своего ложа, посмотрел в сторону далёкого берега. Оттуда медленным свинцовым фронтом надвигались тучи, и зловещие зарницы сверкали в них. Вдруг пробежала по морю предшествующая большому ветру рябь, и снова всё стихло.

А следом за кратким затишьем начался яростный ветер, и сразу же поднялись высокие волны. На корабле быстро опустили основные паруса, подняли узкие штормовые и поспешно взяли курс на восток, где была заветная Кафа. Но, попав в какое-то странное встречное течение, не мог корабль уйти далеко.

А ветер всё крепчал. Недобрым гулом зашумело море. Воздух зашипел и засвистел, завывая в снастях. Не выдержала сильных его порывов грот-мачта и сломалась у основания. Вместе с парусом унеслась она в море, оборвав лини и обломав леера, боковое ограждение корабля

- Плохо дело! – в большой тревоге заговорили все матросы.

Быстро стемнело. Море и небеса неистово клокотали. И в последнем сумеречном свете, в блеске непрерывных молний все увидели вдруг белую мыс-гору, на которой в давние времена было Илье чудесное видение. Сразу вспомнил сын Тамары об огненной колеснице, о своей клятве и сильно смутился духом.

Наступила кромешная темнота, ливень настоящими потоками поливал палубу, волны через борта перекатывались по ней, в трюмах появилась течь, корабль не слушался руля. Когда его начало слишком опасно подгонять к берегам, матросы попытались бросить якорь. Но как гнилая нитка оборвалась якорная цепь.

- Только чудо может спасти нас! – вопили моряки, видя неминуемую гибель в страшных бурунах, свирепо белевших возле мыса-скалы.

И люди горячо молили о чуде, умоляли пророка Илью отвести свой гнев, обещали весь первый улов свой отдать на изготовление свеч для воскурения перед его иконой. А богатый и знатный купец Илья, сын бедной Тамары из Кафы, упал на колени и во второй раз истово поклялся выполнить всё, что пообещал когда-то в своей беспечной молодости.

Огненная молния рассекла небо, озарила скалы и волны, среди которых беспомощно мотался корабль, в последнем своем зигзаге она скользнула по фок-мачте и великим сиянием возгорелась прямо перед судном совсем близко от его носа. Из этого сияния  кто-то седой и великий грозно и гневно воздел над кораблем руку. Испепеляющими молниями сверкал его взгляд, в бешеных порывах ветра металась борода, уже готовы были разверзнуться уста для последнего гибельного слова.

- Великий Илья, помилуй нас! – в один голос возопили люди и слёзно принялись молить о пощаде.

И опустилась грозная рука... Повернулась и указала едва не погибшим морякам путь к спасению: недалеко справа показались огни Кафы...

И тут же потухло великое сияние.

Очистилось небо и море успокоилось. А шторма как и не бывало. С хорошим попутным ветром судно вскоре добралось до порта. Разбитые усталостью и переживаниями моряки разбрелись по своим домам и заснули, вконец измученные.

Не пошёл домой и не спал один только купец Илья. Застыл он возле городского храма и шёпотом повторял одни и те же слова из тропаря:

- Почитающих тебя, Илья, сохрани...

В молитве так и простоял он всю ночь.

Ранним утром горожане увидели одинокого прихожанина всё на том же самом месте возле храма. Но никто не смог опознать молившегося, настолько сильно за ночь изменился Илья. Белые-белые волосы окаймляли теперь его лицо, которое дышало неземным покоем и величием. Сокровенной близостью к небу светились глаза славного морехода...

Когда буквально через год мастер иконописи создавал образ пророка Ильи для нового храма, построенного сыном Тамары на том самом мысе-скале, он с Ильи Тамарина написал лик святого Ильи.

Оттого нет гнева в глазах грозного пророка, оттого ни у одного посетителя храма не возникает страха после созерцания иконы: покой и величие излучает она...

*   *   *

Кстати, на сохранившемся до наших дней «Плане города Кафы 1784 года» греческая часовня святого Ильи помечена как «Некогда береговой маяк». Поэтому не менее интересна история Ильинского маяка, который высится рядом с одноименной церковью.

В мае 1890 года по решению российского правительства главная база Черноморского флота была переведена из Николаева в Севастополь. Этот город отныне получил статус военной крепости 3-го класса, и его закрыли для посещения иностранных судов. Встал вопрос о переносе Севастопольского коммерческого порта. После долгих дебатов приняли решение перенести торговлю в Феодосию.

На новом месте в срочном порядке начали возводить причальные сооружения и тянуть к пору ветку железной дороги. Но маяка не было, и при подходе кораблей к Феодосии начали происходить крушения, чуть ли не одно за другим.

В 1898 году на средства богатой москвички Рукавишниковой на мысе Святого Ильи были построены деревянный маяк с домиком для смотрителя. Далее вместе с противо-туманным колоколом исправно служил он морякам до 1912 года.

В тот год маяк перестроили: кОзлы и маячную будку сделали металлическими, заменили осветительный аппарат на более мощный, а противо-туманный колокол – на пневматическую сирену. В таком виде маяк пережил революцию, гражданскую междоусобицу и встретил Великую Отечественную войну.

Но в декабре 1941 года маяк был разрушен.

После освобождения Феодосии в 1944 году на мысу установили временный навигационный огонь. Современный капитальный маяк и городок для обслуживающего персонала был построен в 1955 году...

(продолжение следует)