ООН в Крыму, гл. 129. Московские будни

ВНИМАНИЕ!!! : Только для читателей 18+

ОТПУСК  ОДНОГО  НУДИСТА  В  КРЫМУ

Курортно-познавательный эротический  роман

Четырнадцатый день отпуска Романа Селезнёва,

19 июня 2006 года, понедельник – и далее, далее...

Глава 129.   МОСКОВСКИЕ  БУДНИ ПРОМЕЛЬКНУЛИ  НЕЗАМЕТНО

*   *   *

Просыпание было поздним и тяжёлым. После чего МарИ обломалось со вчерашними сладкими планами на утро, потому что Роман был никаким в смысле амурных её интересов, чувствовал себя раздражённым и выглядел злым. Ухудшать его состояние было не в её интересах. Умная женщина тут же переставила пластинку своего настроя на совершенно иной лад – благодушно-гостеприимный. Рвать контакты с Романом на плохой ноте она не собиралась: да так ли далеко Нижний от Москвы? Было бы лишь желание заняться любовью!..

Но желания у Романа не было – от слова никакого. Усталый и разбитый после чрезмерно хмельного вечера и последующей дёрганной ночи, он вяло позавтракал вместе с Владом и Мари. Одно было хорошо: для починки состояния здоровья у запасливой Мари нашлась треть бутылки початого вечером коньяка. И вот это было просто здорово! Благодарность Романа выглядела совершенно искренней, чему Мари слишком обнадёжено заранее порадовалась.

Потому что после завтра Роман почти механически попрощался с ними: приближалась Москва, зуд завершения путешествия невольно охватывал всех, поэтому каждый пассажир поезда большей частью невольно был занят приготовлением к встрече со столицей. Кроме того, чрезмерно загостившемуся в чужом купе Роману нужно было сходить в свой вагон и собрать вещи, а по пути солидно посетить известное «учреждение» по узкопрофильному назначению.

Его случайным попутчикам, слишком озабоченным групповым сексом, в общем-то, довольно странным на его взгляд людям, предстояло ехать в Нижний Новгород с пересадкой на Казанском вокзале. Обменяться адресами и телефонами с нижегородцами он категорически отказался: ни к чему это.

Даже слишком пылкая в своих расспросах Марина на этот раз быстро осела и сдержала себя: время курортных сумасбродств закончилось, и теперь жизнь начинала диктовать совершенно иные правила. Насильно мил не будешь, а уж для Романа и вовсе не нужным было продолжение ничего не значащего для него знакомства.

Он отправился в своё купе, несмотря на робкие просьбы Марины побыть ещё немного с ними: мол, времени до Москвы целый вагон, а для сборов – маленькая тележка. И можно кое-что успеть. Роман понял последнее её желание, но оно ведь не было предсмертным, значит и необязательным для исполнения, даже если этого столь откровенно хочет дама. Но на всех дам не угодишь...

Владимир же угрюмо отмалчивался и временами лишь морщился при сильном покачивании вагона. Роман не стал даже злорадствовать на этот счёт. Лишь с каждой минутой ему всё явнее становилось неприятным дальнейшее пребывание в компании озабоченных черти чем волгарей.

Ушёл он, довольно сухо попрощавшись и, как всегда, не оглядываясь...

*   *   *

Соседи по его купе сдержанно выказали своё недоумение, где это «дядя Рома» всю ночь пропадал. Но не стали приставать, видя усталость и раздражение молодого человека. Игорёк же лишь несколько раз пристально, с укоризной во взгляде посмотрел на дядю Романа, но тот молчаливо взгромоздился на свою полку.

Возможно, парень сожалел о чём-то не произошедшем. Во всяком случае, вёл себя он дерзковато, правда, лишь по-партизански, когда понагличать можно было втихаря на своей полке или без родителе в купе. Поступал совершенно в открытую, с вызовом. Но Роману все эти его «козни» по-прежнему были безразличны, он не обращал на них внимания, поэтому разочарованный Игорёк прекратил свои пустые «издевательства».

А Роман некоторое время лежал почти в отключке.

Признаться, за сутки пребывания в поезде он всё же довольно сильно устал от наслоения всякого рода дурацких и ненужных впечатлений. Хорошо хоть, что последний час пути перед Москвой они проехали почти в полном молчании: каждый думал уже о своём, предстоящем в скором будущем.

Когда родители Игорька вышли ненадолго, чтобы посетить туалет перед предстоящим спешным перемещением по столице, Роман коротко сказал притихшему парню, который после устойчивой тишины в купе даже вздрогнул от неожиданности обращения к нему «дяди Романа»:

- Вот посмотри на меня. Ты видишь, до чего доводит случайный секс? Да они вдвоём из меня все соки высосали, эти озабоченные ироды. Так что береги себя, Игорёк, и свой организм в особенности. Иногда секс бывает в наказание, вот как у меня этой ночью получилось. Понял? И пореже  фапай себя, не мальчик уже, а то... Да над тобой девчонки будут издеваться, когда ты в самый такой ответственный момент из-за своих кривляний не сможешь хорошо сделать им то, что нужно.

Игорёк давно уже прекратил нескромным образом втихаря дразнить нервы соседа и теперь слушал Романа с совершенно пунцовым лицом, не поднимая стыдливой головы. А когда вскинул её, то на лице парня уже не было и следа обиды, глаза его нехорошо сузились и губы вытянулись вызывающей ниточкой:

- Да, вчера мне хотелось подурить... Но... это уже в прошлом. Я вырасту нормальным и здоровым, не хуже вас. Обещаю.

И Роман поверил.

*   *   *

Прибыли на Курский вокзал, и Роман Селезнёв попрощался с семьёй Иваненковых:

- Ну, будь здоров Игорёк! И вообще, будь умницей в учёбе, да и просто мужиком!

На что Игорёк, глядя прямо в глаза дяде Роме, твёрдо пообещал ему быть сильным и настоящим мужиком. Все посмеялись из-за этой чуть ли не торжественной клятвы, взяли свои вещи и все вместе дружно пошли в метро.

Здесь их пути расходились, хотя отчасти пролегали практически в одном направлении. Иваненковы поехали на Ярославский вокзал, откуда им предстояло ехать далее в свой Грязовец, свой чудный К-ряду-весь.

А Роман с пересадкой в метро и далее на маршрутном автобусе доехал до своего дома в жилом микрорайоне, расположенном на Дмитровском шоссе. Погрустневшего при расставании Игорька было ничуть не жаль. Но мысленно он пожелал юноше поскорей набираться ума и поменьше хапать глупых приключений на свою голову.

Уже в пути с вокзала и затем некоторое время дома он пребывал в состоянии какой-то после-поездной прострации. Да и весь день прошёл в таком же сомнамбулическом тумане: хотелось есть, и не елось, хотелось спать и не спалось – всё в мозгах и организме перевернулось после дикой последней ночи.

Хорошо было хоть, что из-за давнишней субботней отработки, на которую он нарвался перед самым отпуском, ему сместили сроки, и на работу в офисе выходить ему нужно было только завтра, во вторник. Так что за сутки можно было хоть как-то отдохнуть с дороги.

Роман позвонил родителям и сообщил, что вернулся домой, что с ним всё в порядке был и на море, и в пути домой. Но тотчас приехать к ним в гости отказался, пообещав побывать у них немного позже и подольше: мол, сильно устал с дороги.

Созвонился также со своим руководством и коллегами, сообщил о завтрашнем выходе на работу. Чем-то занимался ещё, но большей частью механически.

Пару раз подолгу торчал на балконе и со своего двенадцатого этажа бессмысленно смотрел на совершенно заросшие деревьями ближние пятиэтажки большого спального микрорайона, в котором жил. Мысли его по-прежнему витали вокруг Кара-Дага и Феодосии.

Ни поездные Игорёк со своими ранне-сексуальными прибамбасами, ни Владимир с Мариной со странными их семейными ценностями и взаимоотношениями при постоянных потугах на коллективный секс, не смогли заслонить другие, очень приятные его воспоминания. Об этих вагонных попутчиках он забыл почти сразу. А вот каждая из по-своему сладких и особенных девушек – Зика, Забина, Ассоль, Зурна, Земфира, Люба и Людмила перед его глазами долгонько ещё и частенько мелькали.

При этом несколько раз он всё удивлялся: ну, надо же, с Земфирой у него практически ничего не было, кроме слегка интимного кружения на глазах Афанасия Никитина, невозмутимо застывшего в каменном движении, да недовольного Алекса поодаль. А вот не шла из головы эта желтоглазая чертовка... Каково-то с ней Алексу сейчас? Давно должны были они уже помириться, наверное. Дела-то и тела у них молодые да ого-го какие горячие. Такие любовники не смогут выдержать слишком долгую паузу в своём сексуальном мажоре...

И тут же приходило на память своё предложение о братании, не понятно какую оценку получившее со стороны Алекса. Поразмышлял:

«Но ведь тоже мне брат получается, будто насильно навязанный. Нет-нет, в этом деле насильно мил не будешь. Ну, да и ладно с ним, с этим горделивым Аполлоном, не захотевший побрататься с Гиацинтом. Красивое современное продолжение древней легенды умерло, не родившись. Ну, так и о чём тут жалеть? О несостоявшемся братике двадцати пяти лет от роду? Да ну... ».

*   *   *

В понедельник на работе Роман первым делом удивил своих коллег тем, что при всём своём отличном загаре выглядел несколько уставшим и рассеянным. Конечно, он поделился с ними своими впечатлениями о Крыме, рассказал о диких красотах Кара-Дага и Меганома, о Судаке, Коктебеле и Феодосии, поделился сведениями о местных ценах, об уровне сервиса на рынке и в магазинах...

Рассказал обо всём интересном, естественно, кроме довольно обширной в этом году сексуальной составляющей своего отпуска на море. Эти истории решил пока придержать в запасниках своих воспоминаний, чтобы впоследствии извлечь их при первом удобном случае, подходящем для столь приятной пикантности.

Когда через месяц на фирме всем коллективом корпоративно отмечали Романов «возраст Христа», его 33-летие, то уже ближе к завершению мероприятия, все вместе в очередной раз дружно набились в курилке, парни общими усилиями азартно выпроводили девчонок: мол, дайте нам устроить маленький мальчишник для дорогого именинника!

И Роман вкратце, конечно, без излишних подробностей, но с юморком и большим интересом для ребят потравил им свои байки о сексуальных приключениях. Рассказал о сценках, увиденных на нудистских пляжах.

Про Алекса сказал лишь то, что в галерее Айвазовского познакомился и вроде подружился с местным парнем, на даче родителей которого ночевал. Но о далеко не самых приятных интимных накладках, произошедших у него со Степаном и Владимиром, с Женей и Игорьком, конечно же и бесспорно, он благоразумно промолчал.

Да и когда рассказывал о своих групповых амурах, случившихся у него с Зикой и Людмилой, пришлось даже приврать поубедительнее, чтобы всё в его пересказе выглядело правдоподобно и ничем не намекало на присутствие рядом мужчин.

Не хватало ещё, чтобы его, юриста солидной фирмы, начали подозревать в странных склонностях и интересах. Тут уж лучше от греха чем подальше нужно держаться и особенно тщательно дуть на воду после того, как в самом начале своей трудовой деятельности, тогда Роман работал в другой фирме, услышал он за спиной очень неприятные сплетни. О них до сих пор неприятно вспоминать...

*   *   *

Время шло своим неумолимым чередом. Дом – работа, дом – работа...

Немного странным было то, что за всё лето Алекс ни разу не позвонил. А Роман время от времени о нём всё же вспоминал: встреча с ним-то была незабываемой, да и последующие связанные с ним события тоже стали неординарными.

Но, всучив голубоглазому Аполлону свой адрес и телефон, твёрдо уверенный в известной заинтересованности провинциалов в связях со столичными знакомыми Роман не сообразил узнать ни его домашний адрес, ни телефон. И в галерею Айвазовского по служебному телефону не стал звонить Алексу. Странно выглядело бы такое дело для стороннего человека, через которого пришлось бы интересоваться Алексом. Чрезмерно гордому Аполлону это, наверное, было бы неприятно. Так что со временем вся эта подвешенная в воздухе феодосийская история начала потихоньку забываться и выветриваться.

Зато много времени и сил Романа отнимали достаточно сложные и нервные дела по интересам фирмы. Да и та же заурядная бытовуха или обязательные корпоративные мероприятия, события в жизни родных и школьных или студенческих друзей, плюс очередные девушки... – всё это требовало значительных затрат времени и финансов.

Да, и тут следует особо отметить, что после знакомства с Алексом и сообщения этого «неназванного» брата о своём намерении жениться осенью, у Романа тем летом тоже что-то сильно перещёлкнуло в голове: «А не пора ли уже и тебе, братан Роман, семью создавать? Возраст Христа-то тюкнул по темечку, а ты всё мальчишкой хорохоришься, всё по юбкам бегаешь... ». Но, жаль, все девушки, а до Нового года Роман попробовал завязать отношения с тремя, оказались для него только временными подружками, согласными только на один-другой постельный разок.

И ещё. До сих пор никогда Роман не искал идеальную половинку: свою спутницу по жизни хотел встретить случайно и признать её своей, лишь почувствовав сердцем и приняв интуицией, что на этот раз – это ОНА. Но пока не встречалась ему такая девушка, которая хотя бы в приближении была похожа на ту же Зурну.

Вот какую девушку хотел бы он видеть своей женой. Но тогда, под лохом серебристым на развилке дорог возле Орджоникидзе, он сразу же почувствовал, что великолепная Зурна – нет, не его половинка. Что-то очень сложное почувствовал в судьбе этой казарчанки со всей её теперешней жизнью, в которой для Романа не было никакого иного места, кроме временного сексуального. Ведь не зря же он тогда не кинулся на то её непростое «а послезавтра? », нет, не зря...

Ну, можно было бы ещё, конечно, встретить такую же девушку, как Земфира: вуменш подобного разлива в Москве хоть новые Патриаршие пруды пруди. Правда, хотелось встретить не настолько вздорную и горячую девушку, потому что характер Земфиры – это чрезмерный перебор природы, которая о чём-то своём задумалась в момент сотворения своей феодосийской Демоницы.

Так незаметно проскочило лето... Следом за ним, будто в драном пледе, связанном из скукоженных бурых листьев, да под дырявым зонтом из сплошных туч со всеми нудными их дождями, кое-как по московским улицам прошаркала унылая осень, слишком быстро прополыхавшая коротким своим бабьим летом и достаточно рано ставшая немощной старухой...

А затем не замедлила наступить промозглая зима – странная и неустойчивая, будто неуверенная в своём приходе. Из-за природной этой неуверенности казалось, будто зима постоянно пребывала под хмельком. Ни с того, ни с сего вдруг шарахала она крепкими, благо хоть короткими морозами, то следом оттепель напускала на Москву. То неожиданно заряжал обильный снег, который следом же таял. А то вдруг прошли очень сильные ледяные дожди, после которых до земли гнулись и ломались слабые деревца и тонкие ветви деревьев. А то, бывало и такое, будто в сопровождении пушечных выстрелов рушились огромные сучья деревьев. Да и все они совершенно безнадежно поникли долу под невыносимой тяжестью нежданно напущенного на них оледенения...

В таком же примерно рваном темпе и под давно привычными впечатлениями и ежегодно повторяющимися событиями прошли многочисленные новогодние праздники и зимние каникулы вместе с ними.

Начался очередной трудовой год.

*   *   *

С приходом февраля Роман начал загодя строить планы на грядущее лето. И не знал, чему отдать предпочтение: поехать ли снова в Коктебель? Или больше внимания уделить Судаку с его окрестностями? Или же банально зависнуть в Симеизе, делая из него какие-нибудь веерные вылазки по ближней округе?

Но, переворошив всё это плановое громадьё, вдруг решил: нет! Лучше всего будет отправится в Феодосию, да хотя бы на весь отпуск – на целый месяц. Путевку в какой-нибудь санаторий можно купить заранее, а причину для встречи с Алексом с целью определения будущего своего братания с ним уж как-нибудь найдёт на месте, если только решится всё же поддерживать с ним дальнейшие отношения.

Странным было то, что Алекс не звонил хотя бы на Новый год. Но он не позвонил...

И тут – опаньки! Только теперь на Романа нашло озарение, и он вспомнил, что Алекс ведь собирался осенью пригласить на свадьбу! Ну, и где это его приглашение, когда на календарном носу скоро весна обрисуется? Забыл или побрезговал? С этого Аполлона всё может статься – это же ведь непредсказуемый Алекс, голубоглазое божество во плоти, слишком гордое для снисхождения своего вниманием к залётному московскому гостю. А жаль, жаль... Да хотя бы потому, что всё же черешня на даче родителей Алекса очень вкусная, и вино их домашнее просто отменное, а виноград их Роман вообще не попробовал... Ну, да ладно, раз так: забыли и забили...

(продолжение следует)