Я старый солдат и не знаю слов любви. рассказ. Из сборника Секс-рассказы

Сергей Рыжков

Я старый солдат и не знаю слов любви…

Когда-то Оля была обычной девочкой, носила короткие платьица, бантики в жидких косичках и сандалии с дырочками. Ходила в детский сад, потом в школу, жила в обычной семье с мамой, папой и старшим братом Севой, названным так в честь деда профессора филологии Всеволода Никандровича, и очень радовался тому, что его не назвали в честь прадеда.

Потом пришла беда, отец с матерью погибли, возвращаясь с дачи на машине с правым рулем не заметили на встречке КАМАЗ и пятнадцатилетняя Оля оказалась под опекой у Севы, которому самому только-только сравнялось восемнадцать.

И все-все поменялось. Не стало строгой мамы. И папа не спрашивал, как дела в школе. А Севке было все равно, обедала она или нет. Друзья же его, которых раньше мама не пускала на порог теперь были в доме постоянно, некоторые даже оставались на ночь и Оле приходилось запираться в своей комнате, чего делать раньше не приходило ей в голову.

Все потому, что они смотрели на взрослеющую девочку блестящими липкими глазами, оттягивали ворот рубашки чтобы увидеть грудь или со смехом задирали юбку и она стала ходить дома в брюках и свитере, а он только подчеркивал проявившуюся грудь и ее начали лапать руками.

Сева, когда видел материл друзей, мол она еще ребенок.

А те смеялись, рассказывая какие крепкие у нее сиськи и, хохоча советовали самому потрогать.

Всеволод привык видеть в сестре только ребенка и даже когда в детстве лазал к девчонке в штанишки узнавая мир полов не испытывал ничего кроме жгучего любопытства, как оно там у них устроено. А когда она подросла и пресекла его поползновения он понял, не обиделся и переключился на подружек, которые только и ждали, чтобы им залезли в трусы.

С ними было значительно любопытнее, поскольку помимо всего прочего и в трусах у них было интереснее, и свои штаны можно было снять, чего перед сестрой он делать не решался.

После смерти родителей, когда, казалось бы, исчезли все преграды он почему-то стеснялся водить девок домой, да и не было у него никого, так – случайные попутчицы.

А вот парни соседские, быстро смекнули, что появилось место где можно без помех выпивать, а выпив еще и девчонку потискать, она уже почти взрослая, скоро шестнадцать.

Когда Ольга стала жаловаться брату на приставания друзей, тот сначала ей выговорил, мол скромнее надо быть, а потом друзьям особо ретивым большой кулак показал с предупреждением.

После этого друзья по отстали и единственное что себе позволяли несдержанность на язык.

Так уж получалось, что как выпьют так сразу про пи…у, да с прибаутками с подробностями.

Девчонка только краснела и уходила к себе.

Так продолжалось до тех пор, пока она проснувшись ночью не почувствовала чье-то сопение и нечто мокрое у себя на губах, вскинувшись в свете уличного фонаря увидела, показавшийся ей огромным член и трясущегося от вожделения и страха Сашку, знакомого ее брата, пытавшегося запихнуть его ей в рот.

В ужасе от увиденного впервые в жизни, да еще так близко возбужденного мужского члена, почувствовав вкус и запах немытого тела Оля схватила стоявшую на прикроватной тумбе настольную лампу и почти не целясь ударила ею по торчащему органу.

И попала так удачно, что у насильника сразу пропало всякое желание минета, член опал и посинел, а членовладелец тоненько завыл и склонился, зажав его руками.

Девушка тем временем, откуда силы взялись за шиворот, выволокла парня из комнаты и бросила к ногам брата, выскочившего из другой комнаты и стоявшего в трусах в прихожей. Поняв в чем дело, тот добавил обидчику пару ударов ногой по и без того болезненному месту.

Братику Оля поставила ультиматум, если продолжит водить гопоту домой, то она из дома уйдет. Куда она может уйти не задумывалась, но и он, не подумав, что идти ей в общем-то не куда, испугался, все-таки сестра и друзей водить перестал.

Пили они теперь на стороне, а девушка наконец-то отмыла квартиру и смогла ночевать без страха.

Правда долго быть хозяйкой в собственном доме ей не удалось, брат привел подружку, сначала они приходили на время – перепихнуться, потом она стала оставаться на ночь, затем перебралась насовсем.

В общем Оля с ней ладила, ибо по возрасту они были близки, та была всего лишь на год ее старше.

Только Оля в свои почти семнадцать была девственницей, а Маринка, так звали подружку Севы давно уже нет.

У Ольги и парней-то толком не было, в школе, как-то не сложилось, а когда, после девятого класса из школы ушла и пошла работать на почту, больше никуда не взяли – несовершеннолетняя, а там одни бабки пенсионного возраста, а с клиентами, среди которых тоже молодежи не много не по делу общаться запрещала инструкция.

Так что она и целоваться то толком не умела от недостатка опыта. Откуда опыту браться, так, возьмется кто-то проводить, поцелует и сразу руку за пазуху, а то и под юбку, она со страху бежать, потом правда иногда жалела, чай не развалилась бы, пусть бы потрогал, парень-то симпатичный и целоваться было приятно.

Но поздно, «поезд ушел» и потенциального принца увез.

Однако, страшно было. Посмотрела она в интернете, что они там с женщинами выделывают. Нет, конечно, когда по любви и с лаской, то не очень и страшно, но, когда он штуку эту свою в письку ей пихает ужасно, но по выражению лица ей не так и больно, многие улыбаются.

А в первый раз, пожалуй, что и больно. Но хочется.

После просмотров этих, вечером в кровати рука сама туда лезет и шарит, и трет, а потом подкатывает, замирает и раскрывается что-то и пальцы намокают, и стыдно, и сладко….

Случилось так, что Маринка, выросшая в приюте, имела родного брата, который был на год ее старше и сразу после выпуска из детского дома загремел в армию, чему даже обрадовался, потому, что квартиры от властей так и не дождался, а бомжевать не хотелось.

Беда накрыла мальчишечку, когда он еще и года не отслужил, хирург ампутировавший ему ноги пытался успокоить, книжку про Мересьева принес, обещал с протезами помочь, шутил, мол еще танцевать будешь...

Колюшка старался верить, смеялся, хохмил, плакал только ночами, когда никто не видел.

Комиссовали быстро, выдали медальку и отправили по месту дислокации, а дислокация была в детдоме, за которым он уже не числился, как совершеннолетний, а поскольку жилья и прописки у него не было то получил направление в дом инвалидов, куда отсылали умирать или тихо сходить с ума.

И не сбежишь ведь без ног. Попытался побираться, и стыдно, и опасно, как выяснилось – конкуренция большая.

Начал пить, пропивал все, что удавалось собрать, ничего кроме тьмы впереди не было.

Случайно, у вокзала его увидела сестра Марина. Не смогла не остановится, хотя первой мыслью было пройти мимо, взрослый парень, а я и сама в приживалках.

Но не смогла, все-таки родная кровь, подошла и увезла скрипучую тележку с половиной брата домой. Едва втащила сильное молодое, но совершенно беспомощное существо в подъезд и подняла на лифте в квартиру.

Когда Оля, вначале обоняла, а потом и увидела сидящее в люльке полупьяное существо в грязных камуфляжных штанах, подвернутых выше колена, краповом берете со звездой набекрень и сиротливо блестящую на широкой груди медаль с одной стороны ей было противно, а с другой жалко парнишку, несмотря на пьяное грязное лицо было видно, что он очень молод и довольно симпатичен.

Слушая сбивчивый рассказ Маринки о том, как она встретила брата, а это, скорее всего и правда был ее брат, она не раз рассказывала о том, что у нее есть старший брат, который служит в армии и смущенно извинялась за то, что привезла его домой у Оли в душе боролись чувства возмущения тем, что в ее дом без спроса привели постороннего пьяного мужика, да, пусть без ног, но пьяного и без спроса.

А с другой стороны, ей до ломоты в груди было жалко мальчишку инвалида в глазах которого было столько тоски и боли, что она всерьез опасалась за его рассудок.

В конце концов она согласилась с тем, что тот у них немного, она сделала акцент на слове немного, погостит, но Оля подняла указательный палец вверх, после того, как помоется.

Маринка на радостях чмокнула Ольгу в щеку и пошла к брату, которого закатили в кухню и выдав кружку со сладким чаем оставили.

Она зашептала что-то парню на ухо, тот бубнил недовольно, отказывался и наконец, когда Ольга вошла увидел ее и улыбнулся, совсем детской и беззащитной улыбкой.

Девушки приказали парню раздеваться, а Оля отправилась наполнять ванну.

Вернувшись увидела гостя без гимнастерки и берета, он имел накачанный торс, крепкую шею и крепко держался за пряжку ремня, которую сестра пыталась расстегнуть.

Выяснив, наконец, что трусов, под штанами нет, что и мешает гостю разоблачится полностью девушки лавируя по квартире, вкатили коляску к двери ванной, внутрь она не проходила, дверь была слишком узкой.

Было принято решение, погрузить солдата в ванну вместе со штанами, все равно стирать.

Тот мужественно приподнялся на руках, но до ванны было далеко и возможности перекинуть туда тело не было никакой.

Пришлось девчонкам поднимать немалое тело с двух сторон и перебрасывать в наполненную ванну. Грязные камуфляжные штаны при соприкосновении с водой надулись пузырем, но тело погрузилось в горячую воду.

Девушки подвинули поближе к парню мыло, мочалку и шампунь, вышли. Начали решать, во что одеть солдата, стало понятно, что даже после санитарной обработки использовать это, как одежду нельзя.

Марина вынула их шкафа Венькины трусы, футболку, нашла старые тренировочные штаны.

Пока искали вещи прислушивались долго лилась вода, потом поток иссяк и послышался шум.

Марина подошла к дверям, узнать не нужна ли помощь, услышала сопение и ругательства сквозь зубы. Подождали, пошептавшись с Ольгой решилась и открыла дверь. Мокрый, красный и злой Николай сидел в пустой ванне прикрывая нижнюю часть тела мокрыми солдатскими штанами.

Выглядел он растерянным и несчастным, намокшие кудрявые волосы спускались на глаза, щеки раскраснелись от горячей воды, но скорее от смущения и беспомощности, что он здоровый парень не может сам выбраться из ванны и теперь полуголый вынужден просить помощи у сестры.

Поняв смущение парня Оля вышла, но осталась неподалеку понимая, что одной той не справиться, парень был крепким.

Наконец, после споров вполголоса, Марина позвала Ольгу, поскольку одной ей было парня не вытащить.

Они подхватили крепкое мужское тело под руки и потащили вверх, парень пытался прикрывать пах мокрыми штанами, с которых ручьем лилась вода, но руки его партнерши тянули вверх и штаны в конце концов упали.

Коля охнул и покраснел еще больше и если Марине прелести брата интересны не были, то Оля смотрела на открывшееся во все глаза.

Это был первый увиденный ею в жизни полностью голый мужчина, на экране монитора мужчины выглядели иначе и члены у них торчали уверенно вверх, а тут слегка окруженный редкими светлыми волосами толстенький член болтался головкой вниз, но прямо у нее на глазах, пока они усаживали страдальца в коляску становился больше, вытягивался и наливался поднимаясь вверх.

Теперь пришла Олина очередь краснеть, она старалась не смотреть, отводила глаза, но все равно косилась, пока он, приподнимаясь на локтях пытался просунуть культи, бывшие когда-то ногами в тесные для него трусы, попав и суетливо натянув их на себя облегченно поправил почти вставший член и только тогда поднял на девушку глаза.  

Она накинула ему на плечи полотенце, подала футболку и штаны и вышла, чтобы больше не смущать.

Вернувшись посмотрела на все еще красного Николашу, почему-то именно так ей хотелось его назвать, пытающегося хорохорится, и тем самым скрыть ужас от неизвестного и страх пережитого поселившийся в его таких мягких карих глазах, опоясанных лохматыми ресницами.

Полюбовалась обтянутой футболкой мощной грудью и помяла свои пальцы вспоминая ощущения от прикосновения к ней.

Обратила внимания на бугорок в штанах, почти незаметный и шевельнувшийся, когда она нагнулась, чтобы завернуть свисающие пустые штанины, нагнулась и смутилась, боясь дотронуться до культей, которые требовалось приподнять чтобы подсунуть штанины под них.

Образовалась пауза, она боялась поднять глаза или что-то сказать, Наколаша смекнул и подняв культи двумя руками прижал подвернутые и подложенные под них штанины.

Маринка, тем временем приготовила поесть и позвала их на кухню. Парень суетливо задергал колесами, но развернуться было нигде. Ольга взялась за спинку коляски и повезла на кухню задом наперед.

Николка с радостью увидел, что сестра отварила картошки и разогрела вчерашние котлеты. Он с вожделением смотрел на тарелку, недоуменно озирая стол. Оля не поняла в чем дело, Марина тоже, но прямо спросила, в чем дело, смущаясь парень попросил ложку.

Тут Ольгу осенило, в каких же условиях жил парень, если разучился пользоваться вилкой.

У нее от жалости слезы подкатили к горлу, но она сглотнула и даже криво улыбнулась.

Ел он жадно, но сдерживал себя стесняясь девушек. Выпил чашку чаю и откинувшись в кресле-каталке прикрывая рот зевнул.

Марина посмотрела на Ольгу, та поняла и указала на диван в гостиной.

Достав белье и застелив диван, сестра отвезла Николая в гостиную, и Оля услышала, как тот пререкается и отказывается от помощи.

Спустя время Марина вернулась и стала оправдываться перед хозяйкой дома за произошедшее. Оля махнула рукой и понимающе успокоила девушку, мол все понимаю.

К вечеру Сева пришел с работы и обнаружив спящего на диване мужчину, вначале опешил, но выслушав подругу задумался, как быть.

Пока Николай спал, собравшись втроем, обсуждали что делать. Сева, вроде и не был против, чтобы парень пожил у них Маринка само-собой «за», решение оставалось за Ольгой, но выслушать ее не пришлось в комнате заскрипели колеса и послышалось движение.

Через несколько минут коляска проехала в прихожую и встала перед дверью в туалет, внутрь она не проходила.

Послышалось как парень, тихонько матерясь пытается на руках вползти в туалет.

Сева встал вышел в прихожую и оттуда раздался его голос, в ответ голос Николая, потом нечто похожее на звук борьбы и снова голос Севы.

Спустя несколько минут он вкатил в кухню коляску со взъерошенным Николаем и грозно предупредил его, что пока он здесь живет должен принимать и исполнять установленные здесь правила и девушки для него являются, так же, как и он неоспоримым авторитетом и, поскольку, в силу обстоятельств он зависим от них, самолюбие должен поместить в «свое портмоне», а если не устраивает – скатертью дорога.

Девушки, глядя на готового расплакаться Николая, стали успокаивать его и пенять Севе за грубость, тот слегка смягчившись подвинул инвалида к столу, тем самым давая понять, что конфликт исчерпан.

После ужина решили, что Николай будет «ходить» по инстанциям и выбивать для себя квартиру, а так, как ходить в буквальном смысле слова он не имеет возможности пусть сначала, через интернет свяжется с ответственными инстанциями, а потом, когда будет нужно Сева отвезет его на место.

На том и порешили. Сева и Марина отдали свой ноутбук Николаю, чтобы он как можно скорее начал поиски информации.

Поиски начались ближайшей же ночью, когда Ольга пошла в туалет, Коле досталась проходная комната, она краем глаза увидела увлекательные картинки, с обнаженными телами, которые увлеченно разглядывал постоялец.

Он попытался прикрыть экран, но Оле было довольно и короткого взгляда, чтобы узнать сайт, который если честно, она тоже иногда посещала и порою испытывала сладостное томление, представляя себя на месте участницы.

Только если действие не сопровождалось насилием, если же партнер применял силу прежде чем принудить даму к близости или имел ее в грубой форме Оля волновалась, но смотреть на такое не хотела, как и на член, извергающий некую густую жидкость на лицо, а порою и в самый рот партнерши.

Беглого взгляда хватило, чтобы понять именно такое и было на экране. Оля, сделав вид, что не заметила, мелькнула халатиком и вернувшись к себе вспомнила, как они надевали Николаше трусы, и как топорщился его член, как он краснел и пытался прикрыться и эти ужасные ноги, вернее то, что от них осталось…

Она прислушалась, диван скрипел, жилец сопел и глубоко прерывисто дышал, Оля вздохнула представляя, чем он занимается, смутилась и уснула.

Проснулась она от шепота, кто-то тихо, но настойчиво чего-то требовал, а второй голос отказывал и бранился, но, похоже уступил. Послышался равномерный звук и прерывистое дыхание.

Встав и тихонько приоткрыв дверь, в щелку, Оля увидела лежащего на диване Николая и сидящую рядом Марину, рука которой уходила под одеяло и трепетание ее и его полуприкрытые глаза, язык, облизывающий губы и тихие стоны, которые он издавал не оставляли сомнений в том, что происходит.  

Несколько секунд потребовалось разуму чтобы понять. Оля вспыхнула и нарочито громко стукнув дверью вышла.

Марина выдернула руку и смущенно пожелав доброго утра сделала вид, что поправляет брату подушку, тот же не совладал с лицом, поскольку оргазм видимо наступил и извержение продолжалось, глупо улыбнулся и прерывисто дыша произнес какое-то приветствие больше похожее на стон.

Тряхнув головой, не понимая, пока, как реагировать на увиденное Оля прошла в ванну.

Она была современной девушкой и, чего греха таить, и сама порою посещала особенные сайты из которых знала о различных методах получения удовлетворения, но, чтобы брат и сестра…

Марина ждала ее на кухне и когда Оля уселась с чашкой кофе в руках подсела и взяв за руку и пряча глаза рассказала.

В детском доме взрослеют рано и уже в четырнадцать лет, давно и глубоко трахающиеся подруги разложили Марину на столе и сломали ей целку футляром от зубной щетки, дабы была как все.

У мальчишек были свои законы, там тех, кто не мог подкатится к девкам опускали и использовали как шлюх, а в основном все удовлетворяли свою плоть посредством кулака.

Коля был мальчишкой крепким и попытавшихся его опустить выбил передние зубы. С тех пор его не трогали.

Он подрос, в силу скромности характера к девчонкам подкатываться стеснялся, опущенные, как предмет страсти его не интересовали, а природа требовала выхода.

Так уж получилось, что летом в лесу Марина увидела сквозь шорты торчащий колом член брата и в шутку спросила не жмет ли.

Он смутился и так слово за слово, но выяснилось, что он выросший среди онанирующих товарищей себя удовлетворять стесняется, да и не умеет.

Смех смехом, но опытная уже Марина, дабы помочь парню сунула руку ему в штаны и выпростав возбужденный член сделала несколько движений обхватив ствол рукой, хватило его не на долго, уже через несколько фрикций парень кончил, впервые в жизни, не считая ночных поллюций он испытал настоящий оргазм. Потом, конечно он, как и все научился удовлетворять себя сам, но иногда при любой возможности уединиться, звал сестру и бессовестно совал возбужденный орган ей в ладошку, именно этот оргазм был для него самым сладким.

Вот и сегодня, спустя годы он попросил сестру помочь ему освободится от желания, и она не смогла ему отказать. Она уверила Олю, что ничего похожего на секс между ними никогда не было. И та, почему-то сразу поверила. Но стала смотреть на парня иначе.

Действительно, думала Оля, парень он молодой и хоть ног не имеет, все что выше у него не повреждено, это она сумела разглядеть и оценить. И желания имеет такие же, как и парень на ногах. А как ему быть, он не может пойти на дискотеку и там познакомится с девчонкой, да что познакомиться. Проститутку пригласить и то не может. Где гарантия, что та согласится вступить в контакт с человеком без ног.

Не зная, как мужчины переносят вынужденное воздержание, Ольга соотносила ситуацию с собой. Она была девушкой и вроде как не должна бы тяготится отсутствием половой жизни.

Ну не знавала она полового контакта и не испытывала того, что чувствует женщина, но еще подростком почувствовав некое томление плоти и смутное желание, пока еще неведомо чего, по наитию безо всяких подсказок и советов, от подруг, с которыми было стыдно обсуждать такое нашла для себя решение. Проделывая определенные манипуляции со своими половыми органами и раздражая эрогенные зоны научилась испытывать удовлетворение и получать разрядку, которая и была своего рода мини оргазмом.

Потом, дабы добавить своим ощущения остроты стала заглядывать на порно сайты где много чего подсмотрела и даже подумывала о том, чтобы приобрести вибратор. Интересно было, хотелось испытать новенького.

На мужчин тоже стала смотреть по-другому - оценивающе, пытаясь представить их обнаженными и предугадать, что те прячут в штанах.

Женщины же, как объект любви ее интересовали мало, если не сказать, что не интересовали вовсе так, если только подсмотреть что-то новенькое в плане самоудовлетворения.

Сева, как парень ее не интересовал совершенно, что завлекательного может быть в мужчине с которым тебя купали в одном корыте, который бегал в трусах, собираясь на свидание и играл с писькой в ванне, за что его ругала мама.

Несмотря на то, что она была вполне себе современной девушкой, прагматичной и практичной в глубине души она давно ждала того, кто всколыхнет ее, принца не принца, но кого-то в латах, а никак не в инвалидной коляске одетого в чужие трусы и тренировочные штаны закатанные выше колена.

Несмотря на испытываемую некую непонятную злость, после того, что увидела, глядя на его мальчишеское симпатичное лицо и эти великолепные ресницы, краснела, вспоминая его наполовину вставший член и его смущение от того, что она видела его голым и главное беспомощным.

А ведь он был почти беспризорником, потом солдатом и, похоже никогда не знал любви, у него даже не было семьи. Детский дом, армия и инвалидное кресло.

Слезы подступили к горлу, девушка засмущалась и решила чем-то загладить свою вину, она считала, что отнеслась к парню несправедливо, грубо и жестоко.

Вместо того чтобы пожалеть, подглядывала и даже имела глупость злиться.

Оля направилась на кухню полная решимости приготовить что-то вкусное для гостя.

Она впервые назвала его, про себя гостем и улыбнулась.

Коля же, делая вид, что что-то рассматривает на экране монитора, краем глаза следивший за ней, отметил как, якобы случайно мельком глянула на экран и похвалил себя за то, что вовремя переключился с соблазнительного ролика с двумя лесбиянками на простой текст.

Она глянула на парня, не зло - подумал он и, скосив глаза сосредоточился на том, насколько резко она повернется к двери и не взовьется ли пола ее коротенького халата из-под которой, как он вчера успел заметить на мгновение что-то мелькнуло, похоже край трусиков.  

Он не был даже уверен в том, что что-то видел. Может быть привиделось, все произошло так быстро.

Воображение мгновенно дорисовало картину, почему-то он видел на ней узкие черные трусы и здесь почти не ошибся, только они были темно-синие, а вот лифчик она дома не носила это было видно, сквозь тонкую ткань ее тяжеленькие грудки свободно двигались, но не болтались, поскольку были упругими и налитыми.

Дальше фантазия показывала только красоток увиденных на порно сайтах. Мохнатые и бритые, широко расставляющие ноги или притворно прикрывающие раззявленные половые губы, дразнящие клитор и извергающие их себя нечто напоминающее фонтан.

Все это не подходило под тот образ Ольги, который он себе рисовал, а другого примера для сравнения у него и не было.

Ну почти не было, если не считать доброй сестрички в госпитале, которая, как только культи стали подживать, пожалела его, едва сдерживающего слезы и пришла ночью, и поцеловала, а он и целоваться-то не умел, больше обслюнявил, одеяло отодвинула и перекинув ногу через узкую койку, устроилась коленками на перекладинах. пошуровала под халатиком, там-то трусов не оказалось, и он почувствовал, как его тут же вскочивший дружок скользнул в горячую глубину и там его встретила и обняла влажная нежность и пока она устраивалась поудобнее, а он почувствовал движение вверх потом вниз, а дальше, совсем обезумев схватил руками ее за бедра, а они оказались  крепкими и покатыми, руки скользили, но он опустил ее на себя, а сам одномоментно, как мог сильнее устремился ей навстречу и все, сдерживаться больше он не мог, только вжался в нее сколько было сил и истек наслаждением и молофьей.

Увидеть же он ничего не успел, во-первых, было почти темно, только сквозь стекла над дверьми палаты сочился свет из коридора, во-вторых все было сокрыто белым сестринским халатом, который она не подняла, даже когда кончила, почувствовав, что член парня после оргазма сохранил эрекцию, она даже подумала. Что при желании, можно кончить дважды – не вынимая.

Ему же так и не довелось увидеть и прочувствовать того, что возбуждает не меньше самого акта – бельишка, раздевания и любования обнаженным телом в ожидании соития.

От воспоминаний снова заныло в паху, член вылез и стал хорошо заметен. Хорошо, что теперь можно прикрыть его ноутбуком.

В кухни потянуло сладким и печеным. Оля стряпала «шулики» или как называли их в семье, когда родители были живы «жулики».

Мелкие изделия из песочного теста с начинкой из мармелада, похожие на маленькие круассаны.

Николай поехал в туалет, он научился перебираться на руках из коляски на горшок, не мог только закрыть дверь, мешала стоящая в дверях коляска, но видя ее все понимали – туалет занят и ждали, когда освободится.

На подъезде Коля тормознул и успел-таки ухватить момент, когда Оля нагнулась к духовке и темные трусики стали хорошо видны, но любование было недолгим услышав скрип она поднялась и оглянулась. Он, сделав вид, что не смотрел в ее сторону, по-крабьи пополз из кресла.

Ну вот, теперь и не пописать, пока член не уляжется. А как тут успокоится, когда она то и дело мелькает по квартире в коротком халатике с грудью которая некрупными шарами тяжело перекатывается под тонкой тканью и ее так и хочется остановить, и оценить ладонью ее тяжесть и упругость.

А ноги, такие длинные почти безволосые, только возле щиколоток манжетики из светлых волосков, интересно, а там у нее тоже светлые волоски или темные. На порно очень часто у блондинок темные волосы в паху. То ли блондинки не настоящие, толи природа так распорядилась, но выше щиколоток у нее ноги гладкие, плотные и ляжки такие упругие цвета топленого молока и ямочки позади круглых коленей, а запах, как великолепно пахнет ее тело, когда, проходя мимо волна поднятого ее короткой юбочкой воздуха долетает до его чуткого носа он пытается разложить его на составляющие и у него получается, что пахнет телом, чистым вымытым с мылом, запах которого едва улавливается и женщиной, по крайней мере ему кажется, что именно так пахнет женщина, и хотя ему почти не с чем сравнивать, никто его не переубедит, что это запах женщины.

Может быть это те самые неведомые феромоны, которые то ли есть, но их никто не видел, толи их нет и все, что за них принимают – фикция.

Постепенно член успокоился, предупредительно созданный природой клапан открылся, и он смог освободить мочевой пузырь, теперь, ему приходилось подолгу терпеть чтобы по возможности реже посещать туалет дабы не создавать неудобств перегораживая узкий коридор, да и для него самого эквилибрс над горшком был не слишком приятной гимнастикой.

Возврат в коляску, который с каждым днем удавался ему все лучше и можно сказать элегантнее, скрипучий проезд до кухни, помыть руки и еще раз поближе взглянуть на высоко открытые голые ноги.

Что-то произошло, почувствовал Николаша. Как-то иначе она смотрит и говорит, без металла в голосе и зовет пить чай и угощает смешными, но вкусными крендельками, а когда подвигала коляску к столу даже коснулась его плеча и не отдернула руку, а вроде как, впрочем, возможно ему показалось, даже задержала.

Возможно жалеет, наверняка попрут меня отсюда, хватит расслабился, отогрелся и даже отъелся – думал Николаша, а жалко, такая девчонка, эх были бы ноги, на танцы бы сводил.

Все это было не более чем фантазии, он и на танцах то отродясь не бывал, хотя шкодить там успевал.

Они с друзьями по детдому и местной шпаной перед дискотекой рассыпали по полу открытой летней танцплощадки несколько пакетиков с перцем, предусмотрительно умыкнутых в столовой и с упоением наблюдали из засады, как девчонки после быстрого танца, ощутив на потной коже под короткими юбками жжение, сучили ногами и бежали в туалет поправить трусики и остудить воспаленные промежности.

Особенно забавно было наблюдать, как некоторые, не добежав до туалета в кустах задирали юбки и демонстрируя разнообразного цвета и фасона стринги пытались выяснить откуда взялась такая напасть.

Вот и все его воспоминания о танцах, для тех лет вполне себе горячие и волнительные.

Он пил из большой кружки горячий чай, закусывал сладкими печенюшками, краснел и гадал с чем связано такое ласковое к нему отношение. Ответа не находил, но готовился к худшему.

Как умел парень пытался пробить головой бронированную систему бюрократической машины. Рассылал по инстанциям свои документы из детдома, согласно которым он как сирота имел право на жилье. Ему отвечали, но сообщали, что покуда сегодня он инвалид, то нуждается не в квартире, а в уходе, зачем мол инвалиду квартира, отправим вас в приют, там хорошо и весело среди таких же безногих и безруких.

Вы не будете чувствовать себя неполноценным, - «среди таких же как ты уродов» - закончил он фразу за чиновницу, уговаривавшую его поселится вместе с товарищами по несчастью и не желавшую, да и не умеющую понять, что инвалид только тогда сможет не чувствовать себя уродом, когда сумеет быть таким, как все, когда люди перестанут обращать внимание на его физические недостатки, а точнее они станут для них неважными.

После этой встречи Коля понял - его жизнь в его руках, единственный человек на которого он сможет опереться или испросить в случае крайнем помощи плечи имеет хрупкие женские это его сестра, если он потеряет с ней связь, то останется совсем один.

Но надеяться все равно нужно только на себя. Самое главное, она уже сделала, ввела его в семью и теперь, чтобы жить как человек он должен эту семью сохранить. Прекрасно понимая, что, если он будет, может быть только казаться, обузой из жалости держать инвалида в доме не сможет даже родная сестра, тем паче, что она сама живет здесь на птичьих правах.

«Я старый солдат и не знаю слов любви» - дурацкая фраза из фильма засела в голове и не давала покою во все время его самостоятельного путешествия из дома в СОБЕС и обратно.

А про себя думалось – ты не только слов, но и самой любви никогда не знал.

Странно, как только он думает о любви ему видится эта девочка, Оля и он чувствует, как она, как будто случайно положила свою руку поверх его и мурашки пробежали по ладони до локтя подмышку оттуда в спинной мозг, вниз и сладостно растаяли в глубине заднего прохода, его аж приподняло и, если бы ноги были на месте он, пожалуй, бы встал.

Дорога без пандусов и лифтов вызов и ожидание спасателей в метро, чтобы не покатится с эскалатора, попытка въехать по рельсам в подъезд, как бы хотелось хоть один раз заставить это сделать создателей сей конструкции, спасибо добрым людям подняли…

Вернулся, понял, что на этом поиск лучшей доли у государства закончен. Остался ты, один на один с жизнью и пока Бог ее не заберет он тебе и поможет.

Оля, увидев его, впервые улыбнулась. Боясь ответить тем же – криво усмехнулся, но поняв всю глупость гримасничанья первый раз улыбнулся искренне от души, и она как будто впервые увидела его лицо почти детское, не деланное, а настоящее. Он смотрел на нее не отводил глаз, любовался и бесстрашно разглядывал волосы, заложенные за одно ухо, чистое лицо и шею, длинную с родинкой у подбородка, приоткрытую грудь, ложбинку меж грудей, уходящую вниз и даже кусочек лифчика над расстегнутой специально или нет пуговкой халата.

Опустил глаза, сердце ёкнуло нет, не может быть случайно расстегнута верхняя и нижняя пуговка, позволяющая при движении увидеть ногу почти до паха, но трусы выше, не мелькают даже когда она делает широкий шаг, но до них буквально пара сантиметров.

Надо быть внимательным, рано или поздно она нагнется или потянется за чем-нибудь на полке и покажет ему краешек, остальное он дорисует, додумает, дофантазирует ночью под одеялом, когда все будут спать.

Прошлой ночью ему притворяющемуся спящим удалось, в свете фонаря с улицы рассмотреть контур ее трусиков сквозь тонкие пижамные штанишки, когда она выходила в туалет. Они были маленькие узенькие и держались низко-низко на таких плотных округлых бедрах, которые очень хотелось потрогать.

Она что-то у него спрашивала, он машинально отвечал, боясь расплескать скопившееся под солнечным сплетением сгустившееся чувство будущего наслаждения.

Ольга явно пыталась с ним кокетничать, неумело и наивно, как будто пыталась загладить какую-то вину.

Так оно и было, она считала, что была по отношению к нему несправедлива и теперь пыталась искупить добротой допущенную, как считала она жестокость.

Он весь сосредоточился во внимании, стараясь не упустить миг откровения, она встала и потянулась за яркой жестяной банкой с чаем стоящей на полке подняла руку, затем второй машинально оперлась на стену, встала на цыпочки и вот-вот, сегодня трусики были белые, ну может не чисто белые, скорее кремовые видение было крайне быстрым, но он отметил для себя полоску соприкосновения белья с телом, которые были близки по тону.

У него даже непроизвольно дернулась рука, так хотелось провести пальцем по этой полоске и услышать кожей нежность ее бедра и шершавый кант тонких, почти прозрачных трусов.

Так можно сойти с ума.

Ночью он почти не спал. Сон сморил его днем. Он уснул с ноутбуком на коленях, вернее на том месте, где у нормальных людей имеются колени, а Оля пришла домой после занятий и что-то напевая прошла в комнату где в углу с ноутбуком на коленях сидел Николай. Он поздоровался, она не ответила, подошла к окну, отдернула занавеску чуть не задев парня, он едва успел отклонится, девушка подняла руки, оправляя волосы и тут он понял, что она его не видит. Не видит и совсем не ощущает его присутствия. Сон.

Он затаил дыхание, хотя в этом не было никакой необходимости. А девушка как ни в чем не бывало, как будто она в доме одна, включает музыку и начинает раздеваться.

Сбрасывает с плеч пиджак делового костюма и остается в белой блузке с черной ленточкой на вороте, сквозь ткань которой смутно просматривается кружевной бюстгальтер телесного цвета.

Рубашка заправлена в узкую черную юбку на поясе, он откуда-то знает, что такая юбка называется «карандаш».

Расстегивает пуговицу на поясе и молнию на боку, по скользким колготкам юбка падает к ногам, Николаю они кажутся космически длинными, он не может отвести глаз от того, как она сгибает ногу в колене и вышагивает из нее, но главное, что тонкий эластик расписанный в области бедер узорами, имитирующими нижнее белье, мешает рассмотреть бельишко настоящее едва видимое сквозь дымчатые разводы.

Парень склонился вперед, пытаясь стать хоть немного ближе. Девушка, повернувшись задом стала медленно стягивать тонкую ткань и трусы наконец-то показались темные, почти черные, нет все-таки темно-серые, сидящие низко сзади прикрывая и обтягивая попку, а впереди уменьшающиеся, открывая паховую зону и сужаясь с боков до узких полосок.

Коля залюбовался тем, как красиво сидят на теле обычные трусы, или дело не в трусах, а в теле.

А Оля продолжая раздеваться, раскачивается под музыку и медленно, начиная снизу поочередно расстегивает пуговицы и одним движением сбрасывает блузку, ловит ее на лету и бросает на спинку кресла.

И, в танце поднимая руки вверх предстает в трусах и лифчике, демонстрируя юное прекрасное тело, едва прикрытое и зовущее.

Еще одно движение и лифчик летит к блузке, освобожденная грудь начинает свое участие в танце, сначала медленно покачиваясь, когда она наклоняется вперед и распластываясь над едва видными ребрами, когда откидывается назад, на самом деле, юная грудь совсем не нуждается в поддержке и лифчик скорее дань приличиям, ибо не пристало девушке ходить с неприкрытой грудью, которую можно разглядеть через тонкий батист рубашки…

Николка, не до конца уверенный, что он невидим. Зажимает давно торчащий конец руками, пытаясь прикрыться и главное не кончить у нее на глазах, хотя какие глаза, она же его не видит…сон…сон…

Она не смотрит в его сторону. У нее сейчас вообще странный взгляд, устремленный в пространство.

Но руки ее, погладив грудь опускаются ниже талии, берутся за поясок трусов и медленно-медленно, только бы не проснуться, очень медленно спускают их вниз и сразу же за резинкой возникает островок густых волос, которые, как видно она не трогает, не подбривает, не подравнивает они и без этого выглядят замечательно ровными и красивыми она наклоняется, спуская белье к коленям, а дальше они сами падают на пол.

Перешагнув ткань, девушка поворачивается спиной и резко наклоняется вниз…

Проснулся он от звука отпираемой двери, бряцанье ключей, щелканье замка…она вернулась.

Шелест одежды, она входит, он смотрит на нее как на видение, вышедшее из сна или на его продолжение.

Но это уже не сон, девушка, как и он ее видит наяву, растрепанного красного от сна и возбуждения, еще не до конца, пробудившегося и путающего сон и явь.

В недоумении смотрит Николаша на черные брюки, которых на ней быть не должно, была юбка, но она давно снята и все остальное тоже, что за наваждение...

Девушка смотрит, не понимая и теряясь, подозревая, что с ее костюмом что-то неладно. Смущаясь она убегает в свою комнату и осматривает себя в зеркале. Все, вроде в порядке, но отчего взгляд Николаши был столь испуган, как будто он увидел перед собой призрак.

Все-таки такое серьезное ранение не проходит бесследно, теперь ему нужно приводить в порядок психику, - раздумывала Оля, - нужно быть к нему повнимательней.

Она машинально начала раздеваться, забыв совершенно, что дверь в ее комнату открыта и, хотя она находится все зоны прямой видимости, сидящему в кресле недалеко от проема парню прекрасно видно ее в зеркало, большое в пол, доставшееся от бабушки.

Вот оно воплощение сна наяву. Девушка, стоя спиной к зеркалу снимает короткий жакет и остается в лифчике телесного цвета, не глядя, одним движением расстегивает крючок и молнию на боку брюк, дает им возможность упасть и, нагнувшись высвобождает ноги, на ней высокие, утягивающие трусы такого же цвета что и лиф.

У не сводящего глаз с завораживающей картины Николая возникает шальной вопрос, что именно, она там утягивает, но тайна женского костюма – тайна женщины. Оля наклоняется, чтобы снять короткие чулки до колена, которые по прихоти советской еще торговли именуются гольфами, по названию брюк «гольф» и он сожалеет, что нагнулась она, не сняв трусов, как прекрасно было во сне, но закончилось на самом интересном месте.

Он сидел, сжав зубы и ждал. Девушка не спешила убирала одежду в шкаф, достала свой микроскопический, сводящий его с ума халатик и перед тем, как одеть его избавилась от лифчика.

Единственное, что он успел увидеть в зеркальном отражении, прежде чем повернул кресло, дабы не встретится с ней взглядом в зеркале, это длинная спина с покатыми плечами и полоской оставленной лифчиком на коже и мелькнувшая подмышкой небольшая грудь.

Как тяжело делить кров с девушкой, которая не является тебе ни сестрой по крови ни сексуальным партнером.

Все-таки дома человек начисто забывает об условностях, которые машинально выполняет на людях, дома невольно расслабляешься и тебе не приходит в голову присесть, вместо того, чтобы нагнуться и вообще подумать не мелькнет ли твое белье при резком движении юбки, ведь ты дома.

Быть может она делает это машинально, действительно трудно, да и незачем менять свои привычки ради человека, который временно в силу обстоятельств является твоим сожителем, в буквальном смысле этого слова – проживающим вместе, а никак не в смысле, извращенном применяемым в основном судебным правом.

Теперь, когда Оля, раздеваясь, совершенно успокоилась уверившись в непогрешимости своего костюма, то Николаша, еще не остывший от эротического сновидения и получивший сверху еще один удар более, пожалуй, болезненный чем впечатление ото сна.

Возможно она сама не знает, почему это делает, испытывая на нем влияние своего очарования, дразня свое и его либидо, рискуя нарваться на грубость, намеренно провоцируя молодого человека, лишенного в силу обстоятельств возможности полноценного секса, но здорового и жаждущего его.

Она же наслаждается, наблюдая за тем, как меняется его лицо и прерывается дыхание стоит ему заметить, якобы случайно показанную ему частичку интимного гардероба.

А у него дрожали руки, и он для себя решил, что, если не удастся заполучить сестру в помощь, придется сегодня самому при помощи рук добиться удовлетворения, для того, чтобы хотя бы день - два иметь передышку и не сходить с ума от желания.

Отвернулся, уткнулся в ноутбук лишь бы не видеть ее на шесть дюймов выше колен обнаженные ноги, мелькнувшие в разрезе трусики, грудь недопустимо раздвигающую ткань халатика и соски, бесстыдно выделяющиеся на тонком ситце. И запах, сводящий с ума запах молодой здоровой самки. Как понимает он кобелей, которые «слышат» текущую сучку за два квартала.

Она же, как ни в чем не бывало входит, о чем-то спрашивает, он что-то невпопад отвечает, она сначала делает удивленные глаза, а потом, усмехнувшись вдруг подходит к нему и треплет волосы и трогает затылок и от этого прикосновения он, почти кончает и машинально зажимает пах руками, что ее еще больше смешит и она как бы мельком целует его в лоб и уходит, а он, чувствуя ломоту в гениталиях смотрит в окно, пытаясь отвлечься и хоть как-то успокоится.

Она же, томимая чувством ей незнакомым и извращенным, как ей кажется, как можно желать какой-то близости с несчастным калекой, она видела его возбужденный член, и сама возбудилась от этого зрелища, но также видела она и его страшные культи вместо ног с натянутой внизу и еще не огрубевшей кожей, до которых ей хотелось дотронуться, но было страшно, а уж представить себе, что они будут касаться ее тела – вообще ужас.

Говорят, что он ждет своей очереди на получение протезов, но это кажется ей еще страшнее. Ее тела будут касаться не остатки живой плоти, бывшие когда-то ногами, а некие металлические или из чего их там делают конструкции, холодные и мертвые.

От этого ее охватывал еще больший ужас.

Не сказать, чтобы на нее не обращали внимания, и на почте – на работе и так в транспорте подходили, намекали, но либо липкие дядьки с масляными бегающими глазками, либо ботаники в очках, боящиеся что-то предложить, куда-то пригласить и изъясняющиеся преимущественно шепотом и намеками.  

Может быть скромность ее одежды и суровый взгляд останавливали даже тех, кто побойчей. Не видели они в ней потенциала для близких, но ни к чему не обязывающих отношений.

Вот если бы она появилась на людях в своем домашнем халатике, который умышленно или случайно позволял увидеть больше, чем скрывал, то можно не сомневаться – успех был бы грандиозным, да и бельишко у нее всегда было соблазнительным, но об этом, к сожалению, никто, кроме Николки не знал, да и тому довелось познакомится с ним по счастливой случайности.

Сам то он, несмотря на постоянное мучительное желание нормального секса, которого у него по жизни толком и не случалось, так – случайные связи с одной целью, утолить похоть, а теперь, здесь и сейчас им владело неведомое дотоле чувство желания не обладать женщиной, а любить ее через обладание.

Для него это было сложно и не до конца понятно, но томительно и даже, наверное, по-мазохистски приятно.

Отсутствие опыта ставит его в совершенно безвыходное положение, плоть жаждет обладания именно ею, девушкой о которой он и мечтать не смел, да и не встретился бы, пожалуй, если бы не случившаяся с ним трагедия.

Но если даже допустить, что он все-таки где-то с нею пересекся, он, не знающий слов любви пошел бы на пролом, дал волю рукам, а, чтобы распустить руки, необходимо иметь ноги, хотя бы для того, чтобы приблизится к жертве.

Никогда с момента ранения и осознания того факта, что он стал инвалидом не был он настолько несчастным, мир рушился, выхода и спасения не было, единственно возможное счастье уплывало из рук.

И он заплакал, неумело, так как не плакал с детства, привыкший превозмогать боль и страх, он искренне считал, что в его теле слезы не живут, окончательно он это осознал в момент страшного ранения – он кричал, матерился, но не плакал. Не плакал он и потом, в госпитале.

А здесь, вдруг не испытывая боли он рыдал как умел, тихо, скрывая слезы ото всех и в первую очередь от себя.

Выдавали его только конвульсии, сотрясающие тело и тихое-тихое поскуливание.

Однако, каким бы тихим оно не было, Олино чуткое ухо его уловила, она, как и любая женщина, уже несколько дней ждала некоего прорыва, который сорвет-таки крышку с этого кипящего котла, как бы прочно ни была она прикручена…

Сначала, заглянув в комнату и увидев его дрожащую спину и опущенную голову войти не решилась. Кому же приятно, когда тебя застают в момент слабости. Тем более Николке, который пуще всего на свете боялся показаться слабым. Прислушиваясь ждала. Она уже решилась. Почему-то ей казалось справедливым то, что ему мальчишке наказанным Богом и жизнью она отдаст свою невинность. Нет, не потому, что пришла пора, а потому, потому…она сама себе не могла или не решалась признаться, что влюбилась.

Спрашивается, как это можно влюбиться в безногого инвалида, человека грубого или, она подыскивала определение, лучше всего подходило определение – неотесанного.

Но сердце сжималось, за его грубым обликом, она знала жила голубиная душа, робкая и нежная. Его глаза, по которым она все о нем узнала еще в первый день странного купания не обманывали.

Весь вечер Ольга старалась быть очень предупредительной. Став невольным свидетелем его минутной слабости, она засмущалась того, что своим откровенным нарядом провоцирует его и без того страдающего и вынужденного обращаться к сестре за помощью в таком интимном деле, хотя и не понимала, имея хоть небольшой, но успешный опыт самоудовлетворения, почему он это делает.

Но списав это на особенности мужской психики, надела спортивный костюм, который скрывал открытые части тела и, хотя обтягивал некоторые выпуклые особенности девичьей фигуры, все-таки был намного скромнее, ее провоцирующего халатика.

Брат Сева с Мариной собрались в этот вечер пятницы к приятелям на дачу и вернуться обещали только в воскресенье, попросив Олю, в случае необходимости помогать Коле, хотя тот уже полностью освоился и при помощи несложных приспособлений и сильных мышц молодых рук научился справляться со всеми насущными проблемами и даже выезжал на улицу не только по делам, но и просто в магазин за покупками.

Казалось обстоятельства складывались сами собой, но, наверняка, где-то там на небесах в кущах один из амуров получив задание поразить своими стрелами пару молодых людей, неведомо зачем и почему теперь, с интересом наблюдал, как будут развиваться события далее.

Сей упитанный амур свою функцию выполнил и в дальнейшем был просто наблюдателем, заинтересованным, ибо только после того, как влюбленные станут близки настолько, что их можно будет назвать любовниками, поручение или правильнее сказать задание будет считаться выполненным.

Конечно, это он подстроил внезапный отъезд хозяина на дачу безо всякого злого умысла только чтобы поторопить события…

Настала ночь. Оля, долго не могла решиться в каком виде она должна предстать перед суженым, наконец надела фривольную пижамку состоящую из невесомой маечки на узких бретелях из которой выпадала грудь и шортиков похожих на свободные спортивные трусы для прыжков в высоту которые, если ногу поднять открывали и демонстрировали все, что по идее должны прикрывать.

«Зато тело дышит, а ткань не сковывает мышц» - так писалось в рекламе.

И вот в этой не сковывающей и дышащей со всех сторон, с позволения сказать одежке, Оля отправилась на покорение своего первого в жизни мужчины.

Мужчина, правда он был неполный, не неполноценный, в этом плане у него все на месте и в наличии, она сама видела, а неполность - просто укороченная модель.

Так пытаясь шутить Ольга, кралась из девичьей светелки в берлогу одинокого мужика. Ну насчет мужика это тоже, несколько притянуто, до этого титула ему еще подрасти нужно, но то что одинокий это точно.

Николка спал, не чувствуя, какое счастье его ожидает, что оно уже пришло и стоит рядом, перебирая ногами по холодному полу и разглядывая в пробивающемся с улицы свете его лицо, проводя пальцами по брюкам, штанины которых она сама загнула и заколола булавками, за ненадобностью.

Она тихонько села на край дивана он шевельнулся еще не проснувшись, но почувствовав присутствие постороннего.

Однако сон не отпускал, и он улыбнулся чему-то или кому-то кто виделся сейчас ему во сне.

Ресницы задрожали, глазки приоткрылись и тут же захлопнулись снова.

Не поверил.

Снова сморгнул и… открыл рот, опешив.

Девушка протянула руку и потревожила его волосы, блаженство разлилось по его лицу, но тут же сменилось недоверием.

Он, еще не до конца привыкший к неполному телу, попытался сесть, но сумел только повернуться на бок.

Страшно исказилось его лицо, счастье сменила мука. Он вспомнил, что он урод. Да, да именно урод. Так назвал их в госпитале «добрый» товарищ, который кичился тем, что потерял только пальцы на одной ноге и на основании этого считал себя счастливчиком. Так, пожалуй, и было.

Она, увидев муку на его лице и инстинктом поняв, что сейчас с ним происходит, положила пальцы на его губы останавливая готовые вырваться бранные слова и улыбнулась.

Он смотрел, не веря происходящему и не понимая, что его ждет и чем это ему грозит, а то что грозит сомнений у него не было.

Господь, коли попустил, то и укрепит, поможет не оставит и при случае спасет, на то и надеемся.

Девочка приоткрыла одеяло и бочком юркнула под него, почувствовав его тело, частично прикрытое только трусами, горячее, мускулистое и давно уже желанное.

Как часто представляла она себе этот момент, как ждала его, если не сказать жаждала.

Скромная девушка не ожидала от себя такой смелости и прыти, но тому были основания. Присмотревшись к парню, поняв его и вкусив ощущений в которых купается женщина, знающая что любима и томимая сама своею мнимой недоступностью, поняв и убедившись, что ждать шагов от него бессмысленно.

Терзаемый чувством собственной несостоятельности он никогда не решится на первый шаг, а потому, как бы это не претило ей придется брать инициативу в свои руки.

С богом у Оли были свои отношения. Боженькой она звала женщину, изображенную на крошечной иконке, оставшейся от бабушки и по выражению ее лица определяя, когда та не против, а так как лицо и у той постоянно было благостное и постное, то, по доброте душевной разрешала она почти все, ну за исключением того, чего девушка сама себе не позволяла.

Помолившись, как умела и попросив у боженьки прощения, за еще не совершенное, но уже задуманное, ночью и пошла.

Николка опешил, не ожидал он такого подарка, у него перехватило дыхание, от страха он, крепко обхватив прохладное тело руками прижал к себе и в ужасе почувствовал, как его истомившийся член почти мгновенно наполнился кровью аж в паху заломило и уткнулся в лежащее рядом голое тело. Она нашла губами его рот и неумело в него ткнулась, а так как он тоже, толком целоваться не умел получилось непонятно они стукнулись зубами и только обслюнявили друг друга.  

Но ни ее решимости, ни его желания это не уменьшило, а скорее напротив раззадорило.

В голове у нее все время звучало – «ты должна сама».

Хорошо сказать, а как сделать, если делаешь впервые в жизни.

Но при отсутствии ног, руки у него были вполне рабочие при их помощи он и пытался справиться как со своим, ставшим с некоторых пор таким неуклюжим телом так и с ее, казавшимися худенькими руками, плечиками и попкой, которую он прихватил рукой, дабы прижаться к телу сильнее и из которых она не собиралась вырываться, а наоборот льнула и кажется даже сквозь страх мурлыкала от удовольствия.

Неожиданно для него, да и для нее тоже ей хватило смелости опустить руку и коснуться того места, которое так упорно и настойчиво прижималось к ее бедру и, сквозь скользкую тонкую ткань трусов почувствовать то, что она уже видела в первый день знакомства и которое тогда на ее глазах росло и поднималось.

Теперь все было поднято на максимально возможную высоту и жаждало чтобы его приголубили и согрели, хотя он сам был настолько раскален, что мог согреть кого угодно.

Боясь причинить ему боль, кто знает насколько у мужчин это место чувствительно она ощупывала жесткий ствол сквозь ярко желтые трусы бесшовного исполнения, которые купила брату Марина, она вообще накупила ему белья самых немыслимых расцветок приговаривая, что молодой человек должен поражать девушку сочностью цветом своего исподнего. Что тот счел издевательством, но скандала решил не исполнять.

Отчасти и Оля была им поражена, потом, когда увидела.

Никак не ожидала она от себя такой смелости, мало того, что осязала все сквозь ткань, но и стянула трусы с тела, боясь потревожить культи и, уже почти не боясь положила на него руку.

Николка, тоже не скучал, он умудрился снять с нее майку, мало что для этого никаких усилий не потребовалось, всего лишь опустить бретели, потом все упадет само. Да и с просторными трусами он справился, тем более, что Оля ему помогала.

И вот настал он – ответственный момент, которого оба так ждали и хотели. Возникшая пауза не была неловкой, они не смущались и не стеснялись друг друга они просто не знали с чего начать. Она – потому, что это был первый в ее жизни опыт, знакома она была только с теорией, то есть что и куда.

Он, хоть и имел немногочисленный опыт, совершенно не понимал, как исполнить свою функцию активного партнера, не имея нижних конечностей, на которые, как ни верти принято опираться, хотя и он точно знал, куда и что.

Обстоятельства диктовали очевидное – инициатива у того, кто сверху, а верхняя позиция, без жребия достается Ольге.

Тяжело дышащий и не до конца еще поверивший в происходящее Никола был уложен на спину, и обнаженная девушка впервые в жизни перекинула ногу через мужское тело готовясь через это движение превратится в женщину.

Со страхом стала она опускаться с целью погрузить в себя, страшно подумать в свое тело с самую его середину загадочный орган, придерживаемый его рукой и направляемый ею самой в самое лоно.

Было страшно и любопытно. Она слышала, что в первый раз бывает больно, конечно опасалась боли, но не думала, что разрыв нетолстой плёночки, громко именуемый дефлорацией будет слишком болезненным, но все же.

Она почувствовала касание и первое соприкосновение, еще даже не проникновение, а намек на него.

Несмотря на испуг желание было сильнее, а здоровый организм позаботился о том, чтобы вагина была достаточно увлажнена и готова встретить своего первого гостя.  

Помогало то, что ситуация была полностью под ее контролем и несмотря на его попытки, хоть немного приподняться и ускориться разбивались об увечье и мучали его и бесили, но желание плоти было превыше всего и он каждой клеточкой, каждой молекулой истекающей соком головки ощущал, как она погружается в глубину и поражался совершенно новым для себя ощущением.

Все, что ранее ему довелось испытать, все его сексуальные впечатления складывались из трех совокуплений, совершенных по пьянке и не оставивших о себе никаких воспоминаний, кроме гордости мальчишки-самца, поимевшего самку.

Все остальные оргазмы, пережитые им, при помощи ли руки сестры или собственного кулака, выполняли свою основную функцию – снимали сексуальное напряжение, которое не давало мальчишке нормально существовать.

Сейчас же было нечто совсем иное, нежное и совсем не грязное не стыдное, а сладостное.

Он закрыл глаза и ждал, убрав руку, теперь он не нуждался в указании дороги он попал туда куда стремился.

Вдруг он, почувствовал некое препятствие, и она замерла, приподнявшись на коленях, открыв глаза он увидел на ее лице легкую гримасу страха, боли…еще одно движение и преграда исчезла, через мгновение он оказался в глубине, а девушка вздохнув слегка улыбнулась.

Она пошевелилась, устраиваясь поудобнее, слегка приподнялась и снова опустилась. Проделав несколько подобных движений Оля, осознавая совершенно новые для себя ощущения пыталась понять нравятся они ей или не очень.

Решив, что не очень, порадовалась хотя бы тому, что боли почти не было, а ощущения… что ж не все сразу.

Вспомнила, как напугал ее первый в жизни оргазм, случившийся в отрочестве, когда она после свидания с мальчиком, которому позволила целовать себя в губы и даже в едва наметившуюся грудь, а дома нашла у себя в паху некую зону, которую вкупе с воспоминаниями о свидании раздразнила и погрузилась в неизвестное стыдное и одновременно сладостное ощущение от которого долго не могла прийти в себя.  

Это потом, спустя несколько месяцев слушая свое новое повзрослевшее тело Оля научилась доставлять сама себе неожиданно приятные ощущения.

Она и сейчас ждала нечто похожего, но нервное напряжение не давало ей расслабиться, то, к чему она прибегала при мастурбации и та зона, которая вызывала у нее самые сладкие ощущения сейчас не была задействована.

Она опустилась и коснулась грудью его тела, сосок напрягся еще сильнее, движение это спровоцировало соприкосновения зоны клитора, которая служила важной эрогенной зоной с его покрытым редкими волосами лобком, и она почувствовала то самое чувство приближающегося оргазма, она прижалась плотнее и потерлась промежностью о крепкое тело, несколько раз приподняла таз, не позволяя члену выскочить и с усилием погрузила его вновь в себя.  

И опять, и снова…

Она услышала его прерывистое дыхание, легкий стон, он обхватил ее за попку и со всех сил вжал в себя, и Оля почувствовала, как внутри ее тела толкается и разливается нечто горячее он ослабил руки, она сумела отпустить тело и через миг задрожала, и закричала не в силах сдержать восторг, наполнивший ее. Казалось сейчас поглотит его целиком, как он есть с широкими плечами, сильными руками, кудрявой головой и… без ног, но это было уже неважно.

Они лежали, не отпуская друг друга, не размыкая тел. Его естество, ослабшее было вновь крепчало и заполняло собою всю ее сущность, а она желала этого и не хотела, чтобы он выходил из нее.

Мышцы влагалища напрягались, пытаясь пощупать, осязать корень, находящийся в его объятиях и поощрить его к продолжению и повторению того полета, который она некоторое время назад совершила с его помощью и желала повторять и повторять.

Почувствовав, что член вновь приобрел твердость Оля подняла свое тело и позволила ему проникнуть на всю глубину и даже расслабившись сделала так, что и он почти слился соединился с ней, потом медленно, очень медленно поднялась и также медленно опустилась, чувствуя внутри себя пульсирующий поршень, ускорила темп заканчивая каждое соприкосновение ударом и снова почувствовала на бедрах его руки, которые направляли и управляли ее движениями и снова он, отчаявшись двигал телом навстречу ей и не умея еще владеть им и не имея для этого сил, но страстно желая кончал бурно и обильно перестав скрывать свое наслаждение и сдерживать стоны.

Она, счастливая уже тем, что смогла доставить ему столько восторга, вдруг взлетела и не желая опускаться на землю парила над их телами еще не понимая, что теперь ее жизнь будет другой, другой от слова совсем…

А он считал себя солдатом, которому не обязательно знать слова любви, но это было не так…

Санкт-Петербург                26 февраля страшного 2023 г.