А что это всё-таки было? или Как это было в первый раз

В Древней Руси не было слова «оргазм»,

поэтому все испытывали «диво дивное» и

«чудо чудное».

Афоризм неизвестного автора

Лил сильный дождь. Она с завистью смотрела на парня, который стоял на выходе из парка под зонтом. «Даже не смотрит, - подумала она, - а я же, кажется, нравлюсь мальчикам». И, как бы прочтя её мысли на расстоянии, он крикнул: «Бегом ко мне, детка. Зонт широкий, а дождь обложной! » Она сорвалась с места и со всех ног помчалась на его зов. И только очутившись под зонтом, она посмотрела на него.

«Да он красавчик! Черноволосый, глаза карие, и как смотрит – будто проглотить хочет».

«Вот это да! – думал он. – Откуда такая звёздочка? С неба упала, что ли? Светло-русые волосы, тёмные глаза и такие чувственные губы! Это в её-то возрасте! Они так и просятся на поцелуй».

Когда дождь закончился, он сказал:

- Ты до нитки промокла, вся дрожишь, ещё заболеешь, а я живу неподалёку, комнату снимаю. Пошли ко мне, обсохнешь, чаю горячего попьём, и мёд есть, печку затопим.

Дом был старый, деревянный, в два этажа. Хозяйка, пожилая женщина лет шестидесяти пяти, явно попивающая, спросила у него:

- С невестой, что ли?

- Ага, с ней, - быстро нашёлся парень, - я возьму дровишек на поленнице?

- Возьми, потом вычту.

Его комната была наверху. Они поднялись по скрипучей лестнице, и он отомкнул дверь старинным медным ключом.    

Несмотря на обшарпанный внешний вид дома, его внутреннее убранство и состояние произвели на девушку приятное впечатление: стены были покрашены, окна заменены, пол сиял чистотой. В комнате, куда они вошли, посередине стояли широкая кровать и небольшой столик. Имелся и шкаф, стоявший в простенке. На стене, как и во многих подобных реликтовых домах в России, висела картина-репродукция «Утра в сосновом лесу». На окнах висели чистые занавески. Стулья тоже имелись: один у кровати, другой – у стола. А вот и печка – её дверца находилась между шкафом и дверью в комнату.

- А у вас уютно, - проговорила девушка, - дом с виду такой неказистый, а внутри хорошо.

Дмитрию – так звали парня – это понравилось. Он расплылся в улыбке.

***

- Ты пока переоденься, а всё мокрое повесь на два стула и приставь их к печке поближе. – Он протянул ей халат, заметив недоумение в глазах. – Он, правда, велик тебе, но другого нет, извини. А я пока за дровишками сбегаю.

Дима отсутствовал дольше, чем ей думалось, и она уже начала беспокоиться, но вот послышался скрип лестницы, и в комнату ввалилась сначала охапка дров, а вслед за ней и парень с магазинным пакетом в руке. Он быстро извлёк из шкафа электрический чайник и коробочку с пакетиками чая. Потом извлёк из пакета свёрток («мармелад к чаю»), белый хлеб, упаковки нарезанного сыра и колбасы, а потом и поллитровую бутылку бренди.

Стояла прохладная пора сентября, идущая обычно сразу после тёплого августа. Прекратившийся было дождь забарабанил в окно с новой силой.

- Пока печка растопится, полезай под одеяло. Чайник закипит, - вылезай по моей команде.

Она залезла под одеяло, он соорудил бутерброды, взял из шкафа два стакана, плеснул себе и ей бренди.

- Ну, за знакомство, звёздочка! Как зовут-то тебя?

- Лиля.

- Лиля? Красивое имя, давно не слыханное. Вот за знакомство и выпьем.

Он поднял стакан и залпом выпил. Девушка тоже. Закашлялась.

«Неужели всё-таки простудилась? – мелькнуло у него в голове, - этого ещё не хватало!

Ему было невдомёк, что девушка закашлялась просто от бренди.    

- Искать-то тебя не будут?

- Нет, родители уехали. А бабушка подумала, что я уехала к ним, на море.

- Ты бери, ешь. – И он подложил ей на тарелку ещё колбасы и сыра.

Лиля, которой на вид было лет семнадцать, с удовольствием закусывала. Он подлил ещё немного.

- Чтобы согреться, не заболеть.

Потом включил чайник и кинул в стаканы пакетики. Он протянул ей стакан на тарелке, а на другой – кучку разноцветного мармелада. После еды оба раскраснелись, потянуло ко сну, а тут подоспело и тепло от печки, в которой догорали дрова. Он помешал кочергой догорающие угли и сказал:

- Ну, что, будем спать? Платье высохнет к утру. – Девушка не ответила, она дремала. Он выключил свет и вскоре услышал ровное дыхание девушки.

***

«Какая же она красивая, - думал он, засыпая, - как цветок, как звёздочка на небе». Через несколько минут сон сморил его.

Он проснулся через несколько часов от надсадного кашля. Он пощупал ей лоб. «Да она вся горит! Дурак, надо было водку брать, да как-то неудобно к молоденькой девушке с водкой… Ну, да ладно, бренди сойдёт».

Он придвинулся к ней поплотнее и прошептал:

- Лилечка, разденься, я разотру тебя бренди, а то как бы воспаления не было!

Она сбросила халат, лежала тихо, не шевелясь. Дмитрий начал быстрыми движениями растирать её тело бренди. Невольно он при этом дотронулся до не по возрасту полных, упругих её грудей. И сразу нестерпимое жгучее желание охватило его. Он стиснул зубы и продолжил натирать. Сделав дело, облегчённо вздохнул. Лиля лежала молча, почти не дыша. Тогда он взял её руку и положил её на свой взбунтовавшийся член. Она вздрогнула и посмотрела на него. Он увидел блестящие чёрные просящие глаза.

Впервые в своей жизни – он был уверен в этом – Лиля хотела мужчину. И тогда он губами и языком стал ласкать её губы, груди, ложбинку между ног. Девушка постанывала. Она не совсем понимала, что же происходит с ними.

Дмитрий понимал. Ему было уже двадцать, и он имел уже два первых опыта.

И тогда он осторожно попытался проникнуть в неё. Не получилось. Он убедился в своей догадке: он первый у неё. Но уже никакая сила в мире не могла остановить желанный для обоих акт любви. И через несколько секунд она вскрикнула от неожиданно пронзившей её боли. По щекам её потекли слёзы.

Отпрянув от неё, он мучился, ему надо было довести начатое до конца. И тогда он осторожно вошёл вновь, а её бёдра ответно зашевелились.

Он хотел доставить ей удовольствие. Отрываясь, он целовал ей запёкшиеся губы, припадал к груди. Лиля металась из стороны в сторону. Потом он усилил напор – и закончил. Оба вскрикнули от сладко-щемящей неги, которая охватила их целиком, не пощадив ни одной клеточки тела.

- Моя звёздочка, моя дорогая девочка, моя любовь!.. – шептал он.  

***

Лиля ничего не слышала. Она то сжимала, то разжимала ноги. Ей было мучительно сладко. Она удивлялась, что его нет внутри неё. Но тогда откуда ощущение, что он ещё в ней? И почему ей и больно, и сладко одновременно? Как объяснить, что она не чувствует собственного тела? Оно сделалось каким-то невесомым.

- Ой! – вскрикнула она и протяжно застонала. Дмитрий понял, что «это» пришло к ней с запозданием, накатывает и бьёт теперь волнами.

- Дима, поцелуй меня.

Целуя до боли её губы, он почувствовал, что она наконец освободилась от того, от чего он освободился гораздо раньше.

Они лежали, взявшись за руки, и молчали.

Первой нарушила молчание она.

- Димочка, а что это всё-таки было?

- Лиля, - как можно нежнее сказал он, - сейчас мы вдвоём испытали диво дивное и чудо чудное. Ты согласна со мной?

- Да, согласна. У меня было такое ощущение, что я возношусь куда-то. А «это» так и называется, как ты сказал?

- Да, милая. Когда ты будешь моей женой – а это произойдёт очень скоро – мы будем испытывать это очень часто.

Он посмотрел на неё. Она вся светилась и улыбалась. И кашля – как ни бывало. Вот так диво!