Всё будет хорошо, мы все умрём! Глава 14

ТЫЧИНКИ

Тычинки бывают разные. Но всех объединяет одно свойство. Они мобилозависимые. И это проявляется во всём. Чем бы они ни занимались, рядом должен быть аппаратик с экранчиком. У меня таких не одна была. Лежим рядом, смотрим кино по телевизору, вдруг экранчик засветился, пикнул, пукнул  – и тут же надо его хватать, читать, отвечать. Вроде делает всё молча, а кино уже толком не посмотришь. Она шебуршится, а ты глаза скашиваешь. И у всех этих тычинок всегда идёт какая-то параллельная жизнь!

Да до смешного доходит! Какой там телевизор! Я, бывает, такой всаживаю, поставив раком, а она пальчиками сучит по экрану. Меня это всегда бесило. И не только во время, так сказать, акта. Может, поэтому долго они у меня и не задерживались. Ну это ж невозможно! Чуть что там в её плоском прямоугольничке пискнуло, и вся наша совместная жизнь останавливается. Вроде бы вот она, подруга, а её уже со мною нет. И хрен поймёшь, с такой же подругой она там переписывается или на твоих глазах с очередным мужиком. Я ж без очков уже не вижу текста.

Да, здоровье уже не то. Как многозначительно заметил однажды в минуты межзапойного просветления мой дворовый друг Гена, возраст берёт своё – вот уже и бутылка портвейна хмелить перестала. Мы тогда ещё пили портвейн по-чёрному. Сумками заносили. Я, правда, только до определённого предела, а вот Гене пределов не было поставлено. А сейчас он уже высох почти как мумия. А не поговорить ли с Гусевым? Он как бывший медик может подсказать, куда Гену определить или кому показать. Хотя что тут говорить, и так всё понятно.

Нынче любую газету открываешь – и пожалуйста! Тут тебе и прерывание запоев, и прерывание беременности, и прерывание жизни. Последнего, правда, впрямую нет. Но, говорят, и киллера теперь найти не проблема. Только деньги плати. Заказать мне моих шакалов, что ли? Шучу. Надо позвонить Мише-племяшу, узнать, как там дела, скоро ли их посадят. Я теперь ему звоню регулярно, каждую неделю. Но поговорить с ним проблема: то трубку не берёт, то говорит, что совещание, и отключается, то ещё какая незадача у него.

Прошёл уже месяц, как я моих шакалов сдал с рук на руки ментам. Когда ж там у них следствие закончится? Да и что тут расследовать! Все же факты и  улики налицо. Бери и сажай. Чего они там мутят? Я так толком и не поговорил ни  разу с «племяшом». А Бежицкого пока трогать не хочется. Я майора на более важные случаи приберегу. Хотя пока и сам не знаю на какие. Но что-то шевелится во мне, какая-то интуиция, что ли, и говорит унутренним голосом: не лезь, Лёша, к начальству. Я и не лезу.

А вот к бабам уже лезу. Я сейчас не про электронных чувырл. Хотя с ними уже пару раз до встреч доходило. Погуляли по парку, вроде всё нормально было, а потом звоню, приглашаю домой, а у них то понос, то золотуха. Позвонишь раза три-четыре и плюнешь. Чего они из себя целок строят? Ну да я сейчас не про них. Подвозил тут на днях одну подругу. Подхватил её с тротуара, когда «фланировал» на моей колымаге по улицам в ожидании клиентов. Гляжу – стоит качается, как тонкая рябина из народной песни.

Я тормознул, посигналил, подошла. Я, говорит, без денег, а мне на Дмитровку надо. Не подвела меня моя интуиция. Пьяненькая, конечно, накрашенная вульгарно, какими-то квёлыми духами за версту прёт, но что ж делать? Готова, по-моему, заплатить натурой. Я говорю:

– Садитесь, разберёмся.

Она села. Худющая, страшненькая, лет этак за сорок, я таких за километр обхожу в другое время. А сейчас припёрло. Охота пуще неволи. Поехали. Я её спрашиваю:

– Из гостей? – намекая на её нетрезвость.

– Неа, – она шмыгнула носом, всё-таки октябрь уж на дворе, ветер холодный. – Со своим поцапалась.

– Что, не сошлись характерами?

– С ним сойдёшься! Он, козёл, только пить умеет.

Да и ты от него не отстаёшь, подумал я про себя. А вслух спросил:

– Так что, место в вашем сердце вакантно?

Она не поняла:

– Чего?

Вот уровень, до чего я опустился:

– Я говорю, надо найти другого. Клин клином вышибают.

– Это ты про себя, что ли? – она прищурилась, как бы оценивающе взглянув на меня.

– А хоть бы и так. Что, не нравлюсь?

– Да нет, ничего, – она отвернулась. – Холодно-то как. А мой даже проводить не предложил.

– Так я же тебя провожаю! – я решил подпустить вроде как шутку. – Куда там ехать, на Дмитровке-то? Я ваш район не очень знаю.

– Ну, я там покажу.

– А может, ну её, Дмитровку, поедем ко мне в гости? – я уже готов был развернуться, видя, что она сейчас податлива как пластилин.

– Да нет, у меня ребёнок дома один.

Ты смотри, о ребёнке ещё помнит.

– Сколько ему?

– Ей. Двенадцать.

– Ну, в таком возрасте сегодняшние дети уже самостоятельны.

– Да она болеет у меня.

Вот те на: ребёнок болеет, а мама по ухажёрам шлындает.

– Давно? Что с ней?

– Да в том-то и дело, что врачи не знают. Всё худеет и худеет.

Да, дети это святое. Тем более больная. Придётся ехать.

– Это хреново. Давно болеет?

– Да уж несколько месяцев.

– Может, ей лекарство какое надо? – обеспокоился я.

– Я сама у неё лекарство. Плачет она без меня.

Мне стало как-то тоскливо. В каждом дому по кому, как говорила моя Лина. Так и не звонит, зараза! Любовь прошла, завяли помидоры. Я помню первый звоночек был, когда мы с ней ещё только начали жить. Я её перетащил к себе в Перово из её Бездны. Первое время вроде всё нормально было. Она искала работу, устраивалась то туда, то сюда, но нигде не задерживалась. Всё её что-то не устраивало. А тут та же Таня Вансовская пристроила её в школу через знакомых. Да школу не простую, а почти волшебную.

Во-первых, это была частная школа. Во-вторых, преподавали там учителя экстра-класса. А всё дело было – в-третьих. Потому что, в-третьих, учились там исключительно детишки знаменитостей. Певичек, спортсменов, шоуменов и прочей знаменитой шушеры. Я до этого даже и не знал, что такие школы существуют. Кормили их там, понятно, не так, как в обычной школе. Буфет был особой заботой директрисы. Вот туда-то и пристроила Вансовская, которая была подругой директрисы, мою Лину.

Там Лина нашла себя. При её лёгком характере она могла говорить всем в лицо, что она думает по любому поводу. Нет, она никогда не грубила, не хамила, но умела сказать так, что всем всё становилось ясно. Но никто на неё не обижался. Всё ей сходило с рук. Дети, привыкшие с младых ногтей к тому, что все перед ними лебезили, воспринимали её как весёлую тётку, умеющую сказать правду несмотря ни на что. А взрослые просто удивлялись, как такой казалось бы недалёкой, необразованной женщине удаётся найти подход к таким избалованным ребятишкам.

В общем – они нашли друг друга. Там было и сытно, и платили хорошо. Лина сумками таскала продукты, близкие к просрочке. Я тогда зарабатывал ещё нормально и поэтому говорил ей, что нам этого не надо, я в состоянии обеспечить нас продуктами питания. Но она говорила: что ж, хорошие продукты выбрасывать, что ли? – и продолжала свою деятельность «несушки». В конце концов я смирился и с удовольствием ел то, что было предназначено для знаменитостей, вернее, их детишек-ребятишек.

Напрягало меня только одно. Её новые знакомства. У нас на балконе с приходом ко мне Лины надо было устроить полочки, она ж всякой посуды и прочей дребедени навезла, хотя я и был против. Говорил, что всё купим, чего тащить барахло. В квартиру уже всё не влезало. А у меня до полочек всё руки не доходили. И однажды, когда я вернулся, как говорится, в неурочное время, как бы сюрпризом, я обнаружил её на кухне, а на балконе худого мужика, прилаживающего полочки. Лина сказала, что это Дима из их школы – он у них там мастер на все руки.

Лина не была писаной красавицей, но была в ней какая-то такая привлекающая к себе женственность, что мужики сразу на неё западали. Я, конечно, ревновал её страшно. Но виду не подавал. Вернее, я уже знал к тому времени, что стоит один раз поддаться ревности – и пиши пропало. Поэтому я говорил себе: пока у тебя не будет очевидного факта измены, не бери в голову. И с этим Димой я повёл себя как бы спокойно, мы посидели, выпили и расстались почти друзьями. Но, как говорится, осадочек остался.

А потом произошёл ещё один случай. Мобильных тогда у нас не было, и я звонил Лине по школьному номеру. Поднимал трубку, как правило, охранник в холле, который шёл в буфет и звал Ангелину. Так было и на этот раз. Однако когда Лина взяла трубку, она произнесла шёпотом: «Я тебе позвоню в пятницу и приеду». Меня как кипятком обдало: к кому это она приедет в пятницу? Да при этом говорит шёпотом. Значит, всё-таки кто-то у неё есть на стороне. Подыскивает себе замену для меня или на два фронта собирается «работать»? «Кому это ты позвонишь? » – не выдержал я.

На том конце провода воцарилось молчание. Понятно, она не ожидала, что её секрет раскроется так банально. Потом она сказала: «Я не могу сейчас говорить», – и бросила трубку. Ко времени её возвращения с работы я уже кипел, как топочный котёл в паровозе. «Ну? » – сказал я, как только она переступила порог. «Я тебе сейчас всё объясню, – она была, казалось, совершенно спокойна. – Я договорилась с Вансовской связаться, чтобы договориться, когда мы встретимся». Меня покоробило: «договорилась договориться», но сейчас мне было не до этого.

«Ну? » – опять повторил я. «А тут мне Витя, охранник наш, говорит, что звонит твоя подруга, я и подумала, что это Вансовская. Это он так пошутить хотел, оказывается». «А с Вансовской ты говоришь исключительно шёпотом? » – меня все эти объяснения не устраивали.   «А, ты об этом. У нас в классе телевизор сломался, а в холле стоит ещё один. Нужно было подключить видеомагнитофон. И детишек вывели продолжать занятие в холл. Я не могла говорить громко». Мне не верилось, хотя я очень хотел, чтобы всё так и было на самом деле.

Я тогда ходил надутым весь вечер. В голове крутились мысли: а почему охранник не говорил шёпотом? А почему не могла сразу объяснить? А почему... Но я сдерживал себя. Понимал, что если сейчас снова начну, то кончится в лучшем случае скандалом, а в худшем её уходом. Мы кое-как продолжали жить. Но трещина уже прошла в наших отношениях и со временем всё продолжала расширяться. Короче, как говорится, это было началом конца. А вскоре она при каждом «выяснении отношений» просто хватала пальто и убегала из дома.

В первый раз я, переночевав в одиночестве, начал вечером обзванивать её подруг и обнаружил её у одной из них. Подруг она заводила легко, и первое время таскала меня к ним. Я приехал к этой подруге и забрал Лину. Она села в машину молча, я тоже молчал, но зато через несколько часов, дома, у нас случилась такая ночь любви, что я подумал: за такие моменты и поскандалить можно. Однако после второго её ухода я её искать уже не стал, и она вернулась сама спустя неделю. А после третьего её не было уже несколько месяцев.

В общем вот так мы и расстались, прожив вместе почти два года. А потом она позвонила. Мы встретились. И опять у нас закружилась любовная свистопляска. Но прежнего обожания уже не было ни с моей, ни с её стороны. «Я тебе даю по дружбе», – как бы шутя говорила она. А я не говорил ничего. И мы несколько лет то расставались, то сходились. А потом началась моя эпопея с электронными знакомствами. И сколько у меня было «электронных» подруг, я уже и не вспомню. А сейчас хоть бы одну выцепить.

– А как Вас зовут? – надо было как-то продолжить разговор, да и выяснить, как мы «расплатимся».

– Ольга, – она сидела теперь молча.

– Красивое имя, – сказал я дежурную фразу. – И чем же Вы, Ольга, занимаетесь?

– Да так, работаю.

– Это я понимаю. А что за работа?

– В торговле.

Блин, я так и буду из неё клещами слова вырывать? Когда ж мы до «дела» дойдём?

– Вы живёте вдвоём с дочерью?

– Ну, мама, бывает, приезжает с Викой посидеть.

– Вика это дочь? А маму как зовут?

– Дочь. А маму Лидия Григорьевна.

– Не тесно вам втроём-то?

– Почему тесно? – не поняла она моего намёка. – У меня двухкомнатная, места хватает.

Ну, хоть что-то выяснил. Значит, где уединиться, есть. Не в машине же этим заниматься. Светло ещё. День вовсю. По кольцевой поток машин шёл с трудом, как бы натыкаясь на невидимые препятствия и тут же замирая в пробке. Чтобы поскорее приблизиться к желаемому моменту, я выехал на обочину и покатил впритык к железному ограждению отбойника.

– А мама сейчас дома?

– Не знаю. А что?

Блин, ей ещё объяснять надо «а что»:

– Я думал, Вы меня в гости пригласите. А если мама, неудобно...

– В го-ости? – протянула Ольга, игриво стрельнув глазами.

Ну вот, хоть что-то начала понимать. Это было кстати, потому что мы уже приближались к ареалу её обитания.

– Мы гостям всегда рады, – проговорила она. Надеюсь, она имеет в виду то же, что и я. Тут мы въехали в её район, и она стала показывать, куда ехать.

– Остановись здесь, – сказала моя Ольга. – Я схожу посмотрю дома мама или нет.

– Хорошо, – я притормозил у панельной пятиэтажки. – Тебя долго ждать?

– Да несколько минут! – мы перешли на ты, это хороший знак.

Она вышла из машины и направилась к дальнему подъезду. А я съехал с придомовой дорожки и воткнулся между двумя деревьями. Надо припарковаться основательно, чтобы не мешать проезду. Надеюсь, я долго не вернусь к машине. Пока я возился с парковкой, она скрылась в подъезде. Только я не увидел в каком конкретно. И очень пожалел об этом вскоре. Потому что она не появилась ни через несколько минут, ни через полчаса, когда я уже извёлся от ожидания, и решал, что делать.

Идти по квартирам? Да я даже подъезда не знаю. И что я буду делать, если, допустим, найду квартиру, звоня всем подряд, а откроет её мама? Я ж её в лицо не знаю. И чего? Каждого открывшего спрашивать, не у вас ли проживает Ольга лет сорока с дочкой Викой? Дурдом какой-то! Неужели она меня кинула? Вроде сама хотела. А может, с мамой там какие нелады? Я дошёл до подъездов, в которых предположительно скрылась Ольга, но не знал, с какого начать. А потом увидел, что на входных дверях ещё автоматический запор стоит, надо код знать, чтоб открыть.

Это поставило точку в моих колебаниях. Кинула она меня, точно. Если б хотела, то какие бы тёрки там с мамой ни были, спуститься объясниться всегда могла. Ну её в болото! Я вернулся к машине. Ну что за скотство! Когда ж это кончится? Ни баб найти, ни Мише-племяшу не дозвониться. Надо, похоже, тяжёлую артиллерию подключать. В смысле Бежицкого. А может, опять вернуться к идее сделать материал в газету? Сам напишу, вот только кто напечатает? И надо же имена и фамилии моих шакалов знать, чтобы что-нибудь писать.

Так, позвонить Гусеву? Может, у него ещё какие-нибудь связи остались. С Панибратовым я сам свяжусь. Надо, кстати, сказать ему спасибо, а то всё никак не вспомню об этом вовремя. Но начать надо всё-таки с «племяша». Вдруг сегодня он разговорится. Однако сначала придётся до дома доехать. Приготовить ручку с блокнотом, диктофон. Он у меня к стационарному телефону подключается. Надо всё записывать, всё фиксировать. Чтоб потом не отказались. Достали они все уже меня! Козлы! Это я уже в адрес ментов. А шакалов посажу! Не я буду, если не посажу! А Ольгу эту...

Надо переключиться с этой грёбаной Ольги, а то я лопну от злости. Я ехал домой и прикидывал, как объясняться с Мишей, чтоб выудить у него ФИО моих шакалов. Но мои многоумные размышления по этому поводу оказались бессмысленными, так как «племяш», приняв звонок, мне быстро проговорил:

– Вы, пожалуйста, мне не звоните. Я сейчас в отпуске и за границей, – и тут же отключился.

Ну, и чего делать дальше? Вишь, они, оказывается, отдыхают! А чем занимаются-то? Посадить мошенников не могут, улик у них не хватает. Мозгов у них не хватает! И желания, похоже, тоже. Нет, надо прессу подключать. Кому звонить – Гусеву или Панибратову? Начну с Гусева:

– Привет! Занят?

– Тебя выслушаю.

Я объяснил ситуацию и спросил:

– У тебя знакомых не осталось в приличных газетах?

– Да знакомые-то кое-где остались, но у меня, извини меня, правило: ни к кому с просьбами не обращаться.

– А как же Панибратов?

– Ну, тут какое-то настроение, видимо, было. Ты так просил. Ты, кстати, сам можешь ему теперь позвонить.

– Ладно, понял. Бывай! – настроения у него, видишь ли, нет. И всё принципы какие-то. Да, верно говорят, у каждого свои тараканы.

Я набрал номер Панибратова:

– Здравствуйте, Андрей! Это Вас Алексей Круторогов беспокоит, помните?

– Да, конечно. Как у Вас дела?

– Я всё хочу Вам спасибо сказать. С Вашей помощью поймали моих вымогателей.

– Да? Это интересно, – он не продолжил, возникла маленькая пауза, и я, боясь, что разговор сейчас оборвётся, быстро заговорил.

– Андрей, я Ваш должник! Хочу Вас отблагодарить. Вы чего предпочитаете – водку или коньяк? Или, может, что-нибудь экзотическое типа текилы? Можем посидеть где-нибудь...

– Да ничего не надо, Алексей! – оборвал он. – Считайте, что я это для Гусева сделал.

Чёрт, а я-то хотел посидеть с ним за рюмкой чая и поговорить «по душам». Значит, надо ковать железо, пока горячо.

– Вы извините, Андрей, а не могу ли я ещё раз попросить Вас об одолжении?

– Что-то ещё случилось?

– Нет, всё по тому же делу. В милиции... извините, в полиции, видимо, не хотят дела заводить на них, хотя я заявление и написал. Хотят, чтобы они им в качестве осведомителей помогали, как я полагаю. А я считаю, что таких тварей надо сажать, и делать это показательно. Через прессу. Как Вы полагаете, Андрей?

– Я понял Вашу мысль, Алексей. Скажу Вам прямо. Мне это делать не с руки. Мне ведь через них информацию получать.

– А если я сам напишу, под своей фамилией?

– Ну, тут надо подумать.

– А что для этого надо?

– С чего журналистика начинается? Как и у «Знатоков», с ответа на три вопроса – что, где, когда. А в Вашем случае ещё и важен вопрос – кто?

– Это я понимаю! Извините, Андрей, а я могу ещё рассчитывать на Вашу помощь?

– Пока ничего не могу Вам сказать, Алексей. Это будет зависеть, во-первых, от того, как Вы сумеете подать материал...

– А во-вторых? – быстро спросил я.

– А во-вторых, как всегда, как посмотрит на это начальство.

– Понял Вас, Андрей! Огромное Вам спасибо. Надеюсь, мы с Вами ещё встретимся и посидим как-нибудь. Буду готовить материал. А Вам удачи во всех Ваших делах!

Я закончил «расшаркиваться» и положил трубку. Так, значит, всё-таки нужны имена моих шакалов. Ну, я их найду, выковыряю, из-под земли достану. Я им всем устрою сеанс разоблачения!

(Продолжение следует)

Купить книгу можно, зайдя на сайт писателя Сергея Амана: