Попутчица

Автор предупреждает: в повести присутствуют сцены насилия, секса

и порнографии.

Пролог

Машина стояла поперёк обочины, словно водитель собрался съехать в кювет, но что-то остановило его. Сам он пребывал в лежачем положении: голова покоилась на спинке сиденья; широко раскрытые глаза – источали ужас, а из приоткрытого рта тянулась запёкшаяся бурая полоска, скрывающаяся под воротом рубахи. Обе руки водителя, лежали на ширинке брюк… утопая в крови.

Мимо, по шоссе, поднимая столб пыли в оба конца тянулись машины, водители которых, изнывая от утренней жары, даже не догадывались, что проезжают мимо автомобиля, где находится тело мужчины с… отрезанными гениталиями…

Глава I

Боб Лотрего сидел в кафе за столиком у окна, пил крепкий кофе и просматривал газету – отдел криминальной хроники. Его интересовало всё, чем «жил» криминальный мир, потому что и сам он являлся таким же нарушителем закона. Он пил уже третью чашку кофе: дорога предстояла долгая, а он не хотел уснуть за рулём, потому и накачивал себя кофе, не опасаясь за сердце – в свои тридцать семь он об этом не думал.

«Проглотив» статью об учителе геометрии, изнасиловавшем свою студентку, Боб Лотрего приступил к другой, при этом, пропустив ту, где говорилось о жестокой убийце Сильвине Мангара – хладнокровно убивавшей мужчин, которые, после встречи с ней, теряли не только жизнь, но и свои «мужские достоинства». Он так же, не обратил внимание на её портрет, красовавшийся под статьёй. Он не любил читать о женщинах-убийцах, это подрывало его криминальный авторитет перед самим собой, потому что, он считал, убивать – это «мужское дело», считая женщину всего лишь красивой игрушкой в жестоких руках мужчины, созданной для удовлетворения мужских потребностей и желаний. Таким он был.

Сделав последний глоток ароматного кофе, Боб Лотрего опустил чашку на блюдце, сложил газету, бросил на стол несколько песо (оплата за кофе), сгрёб широкой ладонью пачку Marlboro с лежавшей на ней зажигалкой, надел шляпу, и вышел из-за стола.

Когда он вышел на улицу, в лицо ему тут же ударил зной летнего воздуха, пропитанный пылью и запахом горючего, от снующих то и дело машин. Была середина августа – самая жаркая пора в этих местах.

Боб Лотрего был высоким широкоплечим мужчиной с короткой стрижкой и грубыми чертами лица, довольно загорелого от постоянного пребывания на солнце. Одет он был так, как обычно любил одеваться: ковбойские ботинки на каблуке с загнутыми кверху носами, узкие потёртые джинсы, белая футболка, сейчас заметно пропитавшаяся потом, и серая шляпа. Его малинового цвета джип, припаркованный напротив кафе, сиял чистотой – ещё утром он вымыл его, заправил, и взял несколько канистр про запас – путь предстоял долгий. Так, не теряя времени даром, он занял своё место за рулём, завёл мотор, и медленно стал выезжать на тянувшееся вдаль шоссе, обдуваемый лёгким ветерком.

Боб Лотрего находился в Мексике. Здесь он, три года назад, сорвал неплохой куш – с группой авантюристов, таких как он, совершил налёт на фургон, перевозивший деньги одной весьма прибыльной компании; об этом тогда писали все газеты. Мошенники на протяжении года, разрабатывали план налёта и, так успешно, что в итоге – ни преступников, ни денег, полиции так и не удалось обнаружить – они, словно растворились в воздухе, как едкий дым пахучей мексиканской сигары. А денежки всё это время пребывали на дне морском, запаянные в металлический ящик. И вот, только недавно, когда шумиха вокруг ограбления поутихла, были извлечены, разделены, и теперь доля Боба ехала с ним в джипе, в специально выделенном отсеке багажника, так, что вряд ли догадаешься.

Джип вильнул в сторону, пропуская огромный бензовоз, обдавший Боба горьким запахом горючего, отчего он поморщился, протёр глаза, заслезившиеся от дыма, надел солнцезащитные очки, и закурил. С удовольствием затянувшись, он покосился в сторону лежавшего на сиденье термоса с кофе, но, не воспользовался им – пришлось бы снова останавливаться, а он не хотел терять времени даром – он и так уже порядком задержался в этой стране. А потому, решил удовлетвориться сигаретой, устремив всё своё внимание на дорогу. И, чтобы чем-то занять мысли, принялся вспоминать…

Вспоминать, как всё было:

Как-то вечером – года четыре назад, ему позвонил его старый приятель Хуан Фернандес и попросил срочно вылететь в Мексику, как он выразился – по очень крупному делу. Вдаваться в подробности не стал, так как это, не телефонный разговор. И, положил трубку.

Боб Лотрего догадался, что это за «крупное дело». Он знал Хуана Фернандеса давно: вместе они отбывали срок; мексиканец за афёру – пять лет, а он за мелкую кражу – два года. В тюрьме они сдружились, и когда мексиканец вышел, Бобу оставался один год. Хуан Фернандес знал английский и мог свободно разговаривать со своим американским другом на его языке, а когда, последний отбыл свой срок, дружки встретились и начали «работать» вместе. Начинали в Мексике, где Боб Лотрего на время обосновался, а потом, перебрались на Родину Боба, в Соединённые Штаты. Это было одиннадцать лет назад, когда Бобу было – двадцать шесть, а мексиканцу – тридцать два.

Шесть лет они занимались, то сбытом наркотиков, то угоном автомобилей, продавая их за рубеж, даже были брачными аферистами – облапошивали богатых аристократок – благо, внешностью природа не обделила ни одного, ни другого. Но на одном пустяковом деле погорели, и, мексиканец снова сел, при этом всю вину взяв на себя, так что Боб Лотрего оказался чистеньким; пожелав приятелю скорейшего освобождения, он вернулся в Штаты. А Хуан Фернандес получил четыре года.

И вот, по истечении срока, он вновь даёт о себе знать.

Спустя два дня после телефонного звонка, Боб Лотрего пребывает в Мексику, где в аэропорту его уже встречает старый, добрый Хуан – всё такой же крепкий, плечистый, до черна загорелый, с шапкой черных блестящих на солнце волос.

Без лишних предисловий, но после крепкого рукопожатия и похлопывания приятеля по спине, мексиканец выкладывает всё, что задумал, а именно: налёт на мини-фургон, который каждый месяц перевозит деньги одной крупной финансовой компании, о чём он узнал в тюрьме от своего сокамерника по имени Пако Рохас.

На малинового цвета джипе, Хуан Фернандес везёт своего американского друга на ранчо, чтобы уже, со всеми, кто будет принимать участие в этом деле, обговорить детали и приступить к подготовке налёта. Когда они прибыли все были уже в сборе – сокамерник мексиканца, который «подал идею» и двое верных людей Хуана Фернандеса.

Боба они приняли как своего, не смотря на то, что тот не был мексиканцем. Но  т а к  х о т е л Хуан Фернандес, а в этой шайке лидером был он.

Будучи все в сборе, они не спеша, за бокалом дорогого вина, которое Боб привёз из Штатов, обговорили предстоящее крупное дело. Идея, разумеется, заинтересовала всех.

Но к этому крупному и интересному делу, пришлось готовиться около года, и три ждать, пока уляжется шумиха, и можно будет распоряжаться деньгами.

Итак, подготовка началась: для начала мошенники, благодаря своим связям, обзавелись поддельными паспортами – так, на всякий случай; затем, обговаривались детали – когда фургон отправляется в банк, по какой дороге, сколько сопровождающих его, и чем вооружена охрана; это им удалось узнать у подкупленных служащих фирмы – тут, так же сыграли роль связи мексиканца.

Когда пришло время обсудить план налёта, тут и произошла загвоздка: было предложено множество ходов, но все, один за другим отвергались. Местность была слишком людной, очень много проходило по ней машин. Если фургон остановить на дороге, это заметят проезжающие по шоссе; переодеться в форму полицейских (как предложил один из присутствовавших), тоже рискованно. И тогда, Бобу пришла в голову гениальная мысль; он просмотрел по карте маршрут фургона, и, предложил установить на одном из перекрёстков дорожные знаки, типа – ПРОЕЗД ЗАКРЫТ! ИДУТ РАБОТЫ! И тем самым пустить машины по другой дороге, а когда фургон будет подъезжать, знаки убрать, и… на пустынном шоссе всё и проделать. Просто, как детская шарада.

Знаки были подготовлены…

Местность ещё раз внимательно обследована…

Так же, приобретена машина с затемнёнными окнами…

Достать всё это, не составило труда. Труднее было, не ошибиться во время налёта, и, постараться исполнить всё так, как было условлено.

И день операции наступил: фургон отправился в полдень. Примерно за двадцать минут до его появления на перекрёстке, были установлены запрещающие проезд знаки – этим руководил Пако Рохас – сокамерник Хуана, а люди последнего – исполняли. В это время, Боб Лотрего и мексиканец находились в засаде.

Знаки стояли; двое в рабочих комбинезонах делали видимость работы – стучали пол асфальту отбойными молотками, благодаря чему, машины, все как по команде, сворачивали на другую дорогу.

Пако в это время, из машины с затемнёнными окнами следил за появлением фургона. И когда фургон был уже недалеко, мошенник, используя рацию, предупредил «рабочих», чтобы те убирали знаки, а когда фургон проедет, вновь расставили бы их. Так же, по рации, были предупреждены и Боб с мексиканцем.

Когда фургон подъезжает к месту, из засады выезжает малиновый джип, встаёт посреди дороги, перекрыв проезд, из него выбегают Боб с мексиканцем, стреляя по лобовым стёклам (на их удивление они оказались не бронированными), «снимают» охрану, расстреливают замок хранилища…

А в это время, Пако (забрав «своих рабочих»), едет на место налёта. В его машину грузятся мешки с деньгами, а после, налётчики покидают место, отправляясь на ранчо мексиканца заметать следы.

Когда спустя семь минут на одиноком шоссе был замечен стоявший посреди дороги мини-фургон с трупами двух охранников в кабине и одним в отделении хранилища, и полиция оцепила место преступления, налётчики в это время находились на ранчо; пили шампанское и наблюдали за новостями прямого эфира. Деньги были спрятаны в подземном гараже.

Грабители наблюдали на телеэкране некогда пустое шоссе, теперь заполненное полицией, ведущими теленовостей, и просто зеваками; комментаторы что-то говорили в микрофоны, но счастливая пятёрка не слушала, попивая шампанское и обсуждая удачно обтяпанное дельце.

Ночью, деньги были перевезены к заброшенному водоканалу; аккуратно сложенные в целлофан, запаянные в металлическом ящике, заранее для маскировки облепленном морской тиной, они были погружены глубоко на дно – это так же являлось частью плана.

Несколько дней, они следили за новостями по телевидению и просматривали газеты, чтобы быть в курсе того, как продвигается расследование «их дела». Деньги и преступников, искали долго и упорно; были допрошены все служащие фирмы и банка. Так, двое служащих банка, которые выдали маршрут фургона и другие полезные сведения, были незамедлительно отправлены на тот свет, как ненужные свидетели. Их тела были найдены на квартире одной из жертв. В связи с этими убийствами, полиция пошла по ложному следу – было решено, что это они организовали ограбление, и, не поделив чего-то, избавились друг от друга (?) Так же, был арестован ещё один служащий, который не имел к подкупу отношения, но был знаком с убитыми. Через неделю, он покончил с собой в тюрьме. Так, полиция нашла «преступников», но исчезновение денег, так и оставалось тайной. Ни свидетелей, ни улик, ни других подозреваемых – ничего больше обнаружить не удалось. «Покопав» полгода, решили закрыть дело. Всё закончилось гораздо раньше, чем ожидали мошенники. Но они рано радовались. Через несколько месяцев, расследование возобновилось. Один из служащих банка вспомнил, что двое погибших встречались с одним мексиканцем, несколько раз приходившим в банк. Всё это, он рассказал следователю, ведущему это дело. Но, вот только, мексиканцев в Мексике полно, и это не улика, тем более, что по словам свидетеля, тот был в чёрных очках и шляпе. На всякий случай, свидетелю были показаны фотографии тех, кто занимался грабежами, среди них, была фотография и Хуана Фернандеса. И тому повезло, что он отправил для подкупа человека, пока не имевшего судимости, и, следовательно, не числившегося в архиве криминального отдела.

Оставаться в Мексике было рискованно, и мошенники решили на время залечь на дно. Пако уехал в Бразилию, Хуан Фернандес – в Колумбию, захватив с собой и тех двоих, что были в деле, а Боб Лотрего к себе в Штаты. Было решено не обмениваться адресами, на случай, если выйдут на одного, чтобы он не выдал других.

И вот недавно, мексиканец снова звонит своему американскому другу: «Приезжай! Всё улажено! » Под словами «всё улажено», Боб понял, что расследование, наконец-то, прекратилось и пришло время забирать свою долю.

Когда Боб Лотрего снова оказался в Мексике, в ту же ночь деньги подняли со дна, вскрыли «сейф», и они вновь вернулись на ранчо. Сумма оказалась неплохая – семь миллионов долларов. По два на каждого, оставшийся миллион получили люди мексиканца. Он и без того отлично им платил, а потому, в обиде они не были.

Ожидание оправдало себя. По такому поводу, мексиканец закатил пир на своём ранчо. Гуляли два дня. А ещё через два дня – придя в себя после грандиозной пирушки, Боб решил вернуться в Штаты. А Хуан Фернандес, на радостях, решил подарить Бобу свой малиновый джип. Сначала они условились, что он только воспользуется им (перевезёт свою долю в потайном отсеке багажника), но в последний момент, мексиканец решил не мелочиться и подарить свою гордость, какой была для него эта машина.

Глава II

Боб Лотрего ехал уже более трёх часов, с тех пор как вышел из кафе. Дорога была пыльная, да и солнце палило нещадно. Но мысль о двух миллионах долларов, сокрытых в потайном месте багажника компенсировала ему эти неудобства испытываемые в пути. Он представил себе, как распорядится деньгами: для начала купит большой дом с бассейном, новую машину, яхту, о которой всегда мечтал; будет плавать на ней, пить шампанское и трахать длинноногих красоток. Часть денег положит в банк, или откроет своё собственное дело. А может, пустит их все по ветру – ведь живём всего раз!

Боб Лотрего улыбнулся своим мыслям. А через мгновение, его взгляд упал на женский силуэт, обозначившийся впереди. Встречные машины, неслись, разбивая знойный воздух и поднимая столб пыли, а сидевшие за рулём, словно не замечали стоявшую на обочине девушку с вытянутой вперёд миниатюрной ручкой. И только один в малиновом джипе, не только обратил на неё внимание, но и собрался остановиться – мужчине трудно устоять при виде такой вот красоты, что открылась Бобу Лотрего, как сокрытый в недрах бытия тайник со слепящими взор сокровищами.

Как страстный любитель пива, женщин и денег, он не мог упустить это чудо в чёрных закрывающих колени сапогах на высоком каблуке, розовой мини-юбке, и белоснежной футболке, облегающей её тонкий стан. Он любовался, как её чёрные длинные волосы шевелил пропахший зноем ветерок.

Она стояла спиной к подъехавшему к ней джипу, и чуть вздрогнула, когда, скрипнув тормозами, он остановился прямо перед ней.

– Тебе куда, крошка? – спросил Боб Лотрего по-английски.

Девушка повернулась, и американец в одно мгновение оценив её красоту, был удовлетворён её тонкими чертами лица: большими глазами с длинными ресничками, которые очерчивали чуть приподнятые тонкие полоски бровей; слегка вздёрнутый носик; чересчур накрашенные полные губки; миниатюрный подбородок и тонкая шейка, которую обвивала змейка золотой цепочки с кулоном, лежавшим между ложбинкой её восхитительных грудей, острые соски которых проглядывали сквозь тонкую ткань футболки.

– А вы куда направляетесь? – спросила девушка, глаза которой, как магнит притянул взор сидевшего в джипе.

Она говорила по-испански, но для Боба, это не было преградой; долгое время находясь в Мексике, он успел выучить испанский, поэтому мог свободно разговаривать с попутчицей на её языке.

– Садись, нам по пути! – ответил Боб, толкнув дверцу машины.

Грациозно наклонившись, «показав» Бобу  т о,   что скрывалось за глубоким вырезом футболки, она взяла с земли свою дорожную сумку, бросила её назад, и так же грациозно опустила свою  маленькую попку на сиденье рядом с водителем, миленько улыбнувшись и хлопнув дверцей.

– Ты из Мексики? – спросил Боб, выезжая на шоссе.

– Si senor, – ответила девушка, по-прежнему не снимая с прелестных губок своей чарующей улыбки.

– Путешествуешь, или сбежала из дома? – допытывался Боб, вращая руль, и бросая мимолётные взгляды на голые коленки девушки.

– Я… я поссорилась со своим парнем, и, теперь еду домой…

Говорила девушка торопливо, и чуть заикаясь. Казалось, она сильно нервничает, или плохо знает язык и вспоминает каждое слово, прежде чем произнести его.

– Где же ты живёшь?

– На виа Терранто, сеньор, – после небольшой паузы, ответила девушка.

– Да это же, чёрт знает где, – произнёс Боб присвистнув, и добавил: – И прекрати называть меня сеньор, терпеть не могу этого обращения.

– Вы же не оставите меня на обочине, как это сделал Пабло? – проговорила девушка с мольбой в голосе.

– Пабло твой парень?

– Si!

– Он тебя обидел?

– Он сволочь! – глаза девушки сверкнули огнём.

– Что же он сделал?

Его распирало любопытство. Он хотел знать всё об этой девушке, вплоть до того, какое на ней бельё (если конечно, она его носит), и разумеется, он хотел переспать с ней; он уже чувствовал, как его «дружок» даёт о себе знать.

– Мне бы не хотелось говорить об этом с незнакомым человеком! – тоном, не терпящим возражений, ответила эта мексиканская кошечка.

–Ну, так давай познакомимся! Меня зовут Боб! – представился американец, протягивая попутчице правую руку, а левой, придерживая руль.

– Соньяра. Но все меня называют Соня, – ответила девушка, вложив свою маленькую ручку в ладонь Боба, и от этого прикосновения, он почувствовал ещё большее возбуждение.

– Красивое имя! – сказал он, вновь полоснув глазами по её обнажённым коленкам.

– У вас тоже, – едва улыбнувшись, сказала Соня и, сделав небольшую паузу, спросила: – Вы ведь не здешний?

– Да, я из Штатов – из Эль-Пасо, – ответил Боб, переводя взгляд с колен девушки на дорогу, и обратно.

– А что делаете здесь? – вновь задала она вопрос – скорее для того, чтобы поддержать разговор.

– Скажем так – я приехал сюда по одному важному для меня делу! – ответил Боб, вновь глядя на дорогу. Этот вопрос не понравился ему.

– Вы здесь кого-то убили?

– Разве я похож на убийцу? – ответил Боб Лотрего, по-прежнему глядя на дорогу. Этот вопрос, ему не понравился ещё больше. Он начинал подозревать, что она послана федералами, чтобы «взять его с поличным».

– Я слышала, американцы часто убивают.

– Уверяю тебя, я не из таких! – ответил Боб, одарив попутчицу невинной улыбочкой.

Ответив Бобу тем же, она перегнулась через сиденье, взяла свою сумку, опустила её на колени, расстегнула молнию, и вытащила пачку сигарет; бросив сумку обратно, она прикурила сигарету,   и выпустив тонкую струйку дыма, перехватила взгляд Боба, вновь полоснувшего её по голым коленям.

– Вы женаты? – вдруг спросила девушка, подставляя лицо попутному ветру.

– Был когда-то, – ответил Боб устало.

– Почему же развелись?

– Я не разводился – она умерла.

– Простите, я не знала, – произнесла Соня сочувственно, и снова затянулась сигаретой.

– Ничего, я привык.

– А как она умерла?

– Рак, чтоб его, – ответил Боб Лотрего, сильнее сжав руль.

У него действительно была жена, но умерла она вовсе не от болезни. Она покончила с собой, после того как была зверски изнасилована. Это сделали братья Гриндао, которые содержали в Эль-Пасо ночной клуб, служивший так же, и местом сбыта наркотиков. Боб задолжал им кругленькую сумму. Так и не получив от него денег, они, «в счёт долга» изнасиловали его жену. Через несколько дней, не сумев оправится, девушка приняла большую дозу снотворного.

Чтобы отделаться от печальных мыслей, что навеяла эта знойная красавица, Боб переключился на те два миллиона, населявшие его машину, а после, на сидевшую рядом девушку.

– Ваша жена была красивой? – этот вопрос ударил Боба по мозгам, словно железный прут.

«Во всяком случае, не такая как ты», – подумал он, а вслух сказал: – Красивой? Наверное… Но она никогда не выставляла своей красоты напоказ, как делают другие женщины.

– Как это? – не поняла девушка, глядя на Боба вопросительным взглядом.

– Никогда не носила ни коротких юбок, ни облегающих платьев, – пояснил Боб, сосредоточив взгляд на дороге.

– Что же она тогда носила? – с усердием любознательной школьницы, вопрошала девушка.

– Она одевалась скромно, – ответил Боб. – Её строгое воспитание не позволяло ей жить так, как ей того хотелось…

«Я почти никогда не брал её сзади, а к минету, она относилась так, словно я предлагал ей взять в рот горсть сушёных тараканов», – хотел добавить Боб, но промолчал, решив, что сказанного выше, вполне достаточно, чтобы представить  к а к о й  была его жена.

Немного помолчав, девушка снова задала ему вопрос, который, ещё сильнее «ударил» его, чем тот, когда она интересовалась красотой его жены.

– Вы её били? – спросила она.

– Почему тебя это так интересует? – спросил Боб, вздрогнув, отчего на мгновение ослабил руки, державшие руль и машина, слегка вильнула в сторону.

– И всё же – вы её били? – настаивала Соня, буравя Боба своими большими глазками.

– Нет, – соврал Боб, и, помолчав, добавил: - Ну, может, иногда, когда напивался…

– Значит, били! – произнесла Соня, и заметно изменилась в лице.

Если бы в этот момент Боб посмотрел на неё, то заметил бы, как её доселе мягкие черты загорелого личика внезапно огрубели, сделавшись холодными; казалось, оно окаменело, и… постарело, на несколько лет.

– Мужчины часто бьют своих жён, – словно пытаясь оправдаться, проговорил Боб, по-прежнему не глядя на попутчицу.

– И считают это нормальным, – ответила девушка, с нескрываемой злобой в голосе.

– В некоторых странах это даже разрешено! – произнёс американец, и вдруг поймал себя на мысли, что эта фраза вылетела из него очень некстати; чего доброго, она ещё решит, что он сторонник  э т о г о,   и выпрыгнет из его машины, не дав ему сделать того, о чём он мечтает с тех пор, как увидел её на дороге.

– Так поступают только подонки, и законы, разрешающие бить жён, создаются такими же подонками! – выпалила девушка, метая взглядом молнии. Казалось, ещё миг, и от Боба останутся одни дымящиеся головешки.

– Я тоже подонок? – спросил Боб, метнув взгляд в сторону девушки.

– Да! Вы подонок вдвойне! – зло бросила Соня, отворачиваясь от Боба. – Во-первых, потому что били жену! Во-вторых, потому что признаётесь в этом. Вы словно бы гордитесь этим. Впрочем, как и все вам подобные!

«Ну ты и штучка, – подумал Боб. – Какого чёрта я подобрал тебя? Ну, уж конечно, не для того, чтобы выслушивать твой бред. Ничего, приедем на место, я тебе не так всыплю! »

Эта мысль понравилась ему и он расслабился.

Соня, как будто поняв недовольство Боба, замолчала.

– У меня была подруга, – сказала она после короткой паузы, – так вот её тоже бил муж. Не просто бил – издевался над ней, делая всё, что бы ему не взбрело в его безумную голову. Так, однажды, после очередного надругательства над бедняжкой, она не выдержала, схватила кухонный нож, и перерезала мерзавцу горло… А потом… знаете, что она сделала потом? Она отрезала ему член…

«Хорошенькая история», – подумал Боб, содрогнувшись.

По всему его телу, когда он представил эту сцену, пробежал озноб. Это оказалось неприятным даже для его крепких нервов.

– Её посадили? – спросил он, когда немного оправился от страшного впечатления, которое произвело на него «признание» девушки.

– Да. Только я не понимаю, за что? – ответила девушка с нотками злобы в голосе, которые она не старалась скрыть.

– Как это за что? – поразился Боб тому, как просто, сидевшая с ним в машине, рассуждала о таких вещах. – Оттяпать мужику шланг – это серьёзное преступление!..

– А разве не преступление – бить женщину, насиловать, унижать? – эти слова летели из уст девушки, словно огонь из пасти дракона. – Вот вы, за что били свою жену?

– Я же сказал – был пьяный…

– Был пьяный… – зло передразнила Соня. – И вы так просто об этом говорите… да вас надо арестовать за это!

– Ну-ну, успокойся, – произнёс Боб, и обхватил девушку за талию, не спуская глаз с дороги.

– Оставьте меня, – прокричала Соня, оттолкнув руку Боба.

Боб не стал настаивать; убрав руку, он миролюбиво произнёс: – Наверное, у тебя сегодня выдался тяжёлый день? Поспи немного, а когда покажется первое приличное заведение, я тебя разбужу; выпьем кофе и поедим, согласна?

Словно последовав совету Боба, девушка положила голову на спинку сиденья, расслабилась и закрыла глаза.

«Вот и умница», – подумал Боб, снова окинув взглядом её стройные ножки, так маняще преследовавшие его всю дорогу. Ему так страстно хотелось положить на них свою горячую ладонь, поднимать всё выше и выше под юбку, и залезть в трусики. Эта мысль так распалила его, что до предела возбуждённая плоть, готова была вырваться из узких джинсов, и насладиться той, что так призывно возлежала на мягком сиденье его машины.

«Клянусь членом, я с ней пересплю! – подумал Боб, сжимая руль так, что побелели костяшки пальцев. – Я сорву с тебя, длинноногая мексиканочка всю твою короткую одежонку, и узнаю какого цвета на тебе бельё! И за подонка ты мне ответишь. Я покажу тебе, как мужья бьют своих жён! Всё, что случалось с тобой до этого, покажется тебе детской забавой. Узнаешь, на что способен старина Боб, когда его выводят из себя…»

Пленённый желанием, Боб Лотрего опустил руку на ширинку; распалённый до предела ствол давал о себе знать – слегка пульсируя. Хотелось вытащить его и воткнуть в миловидный ротик той, что так уютно устроилась справа от него; пусть бы её горячий язычок прошёлся по нему, а после, когда он стал бы изрыгать из своего нутра «белый сок», держать эту маленькую шлюшку за затылок, и заставить проглотить всё, до последней капли.

Он вдруг вспомнил Розу – девушку, с которой познакомился здесь ещё четыре года назад, когда с дружками готовил налёт на фургон. Это была пышногрудая мулатка с восхитительным телом. Она была проститутка. Они познакомились на улице, как обычно «знакомятся» с проститутками: «Эй, амиго, не желаешь поразвлечься? » – сказала она по-испански, увидев одиноко идущего в ночных сумерках Боба. «Сколько? » – спросил он, догадавшись  к т о  она. «Можно договориться, амиго, – ответила она, и прибавила. – Если твой зверюга соответствует моим размерам, дам за полцены! Просто так, не могу – сделаешь одолжение, раз-другой и в итоге останешься без заработка! Понятно? » О чём речь? Конечно, он понимал.

Они провели чудесную ночь вдвоём. Роза была без ума от его зверюги, размер которого, как она призналась, «вполне соответствовал её стандартам». А он, в свою очередь, был без ума от её попки, которую драл, не останавливаясь. В общем, в ту ночь, к своему крайнему изумлению, она получила неслыханное удовольствие «от общения с клиентом» – как она призналась ему. Впрочем, может она говорила это всем. Чтобы они приходили снова и снова. И Боб пришёл, снова. Когда ему хотелось вновь ощутить под собой её упругую жопку, он приходил на то место, где первый раз столкнулся с ней; они заваливались в мотель и… до самого утра наслаждались друг другом. А потом, заплатив ей полную цену (хотя она настаивала на половине), он возвращался к своим делам.

«Ах, Роза, Роза, как же мне будет тебя не хватать в Штатах! – думал Боб Лотрего крутя руль, периодически вдыхая запах бензина от проносившихся мимо машин, и поднимаемой ими пыли.

Чтобы как-то отвлечься, Боб включил приёмник, и его слуха тут же коснулся голосок кумира тинейджеров Бритни Спирс с песней Toxic.

«Ещё одна соблазнительница», – подумал Боб, переключаясь на другую волну. «Сегодня утром на виа Кордова – произнёс голос комментатора, – в машине, припаркованной на обочине шоссе, был

обнаружен труп мужчины. Судя по документам, находившимся в кармане пиджака убитого, было установлено, что это Хайме Гарсия – 42-х летний предприниматель из Валенсии. На теле жертвы были обнаружены три ножевых ранения в живот, и пять в область паха. На брюках были найдены следы спермы (принадлежавшей жертве), а так же следы женской помады на шее и подбородке. Судя по всему, убийцей была женщина; доказательством того послужили губная помада и… «повреждение» полового органа жертвы. Как сказал проводящий расследование комиссар Морено: «Чувствуется кровавый почерк Сильвины Мангара, на счету, которой, уже семь убийств…»

«Интересно, когда она ему оттяпала член, он уже отбросил копыта? » – размышлял Боб, меняя волну; на этот раз, в салон джипа ворвался голос Оскара Бентона с музыкальной композицией Bensonhurst blues, а спустя пару минут его сменил Рэй Паркер с песней Ghostbusters.

Наслаждаясь музыкой, и покачивая головой в такт мелодии, Боб Лотрего «переваривал» услышанное по радио, бросая время от времени похотливые взгляды на спящую красавицу,   волнительно-маняще расположившуюся на сиденье с чуть расставленными ножками, отчего её короткая юбчонка задралась так, что разгорячённый видениями Боб ясно видел край её маленькой попки, в которую ему не терпелось всадить свой толстый шланг.

«Мда-а-а-а, три ножевые раны в живот и пять в пах – не хило! » – размышлял Боб, снижая скорость перед поворотом; хотя встречных машин не было, но он решил не рисковать – оберегая то, что сокрыто в багажнике, – да и с федералами, встречаться, не хотелось.

… и пять в пах… – эти слова, молнией пронеслись в его в голове, и он вдруг вспомнил, что недавно говорила Соня:

– «… а потом, знаете, что она сделала потом – она отрезала ему член…»

Сначала перерезала глотку… а потом…

Как там говорили по радио – … чувствуется кровавый почерк Сильвины Мангара… на счету которой… семь убийств…»

Сильвина Мангара… это… её подруга… её избивал муж, как сказала Соня, кроме того – издевался над ней и всячески унижал… и, потеряв рассудок, она… И вот теперь, она убивает мужиков…

Но Соня говорила, что её посадили… Значит, уже выпустили… но семь убийств, это как минимум – электрический стул… А может, она отсидела за убийство мужа, а остальные совершила, когда уже освобо…

А как она находит жертвы? В баре? На улице? Нет, Бобби, нет – она стоит на обочине и ловит попутку… Как Соня… Соня подсела ко мне в ма…

Да ведь это же Соня… Соня, она никакая, к чертям собачьим не Соня… она СИЛЬВИНА МАНГАРА, чёрт её дери с её миловидным личиком и восхитительной задницей… Ну, конечно, как же это я не догадался сразу: она задала этот дурацкий вопрос – бил ли я свою жену… а когда я сказал, что иногда поколачивал её, она так взбесилась, что готова была разорвать меня в клочья одним только своим взглядом… да-да, это она… это её бил муж… это она отрезала яйца тому предпринимателю из Валенсии… он подобрал её на шоссе, неплохо поразвлёкся с ней (следы спермы на брюках, и губная помада на лице), а потом, она… Но, может быть и так: он приставал к ней, и, защищаясь, она пырнула его ножом в живот, и случайно оття… восемь раз? Ну, в порыве отчаяния, должно быть… Так что, никакая это не Сильвина Мангара, чёрт бы её побрал… Возможно, это просто совпадение…

Может статься, что это вовсе и не баба замочила того предпринимателя… Помада… А как же помада? Да не было никакой помады – федералы ошиблись – им это не в первой… И спермы не было…

И, тем не менее,   о н а  (кем бы она не была), в твоей машине… Думай, Бобби, думай, что ты собираешься делать дальше… Тебе ли боятся бабы! Вспомни, скольких ты насаживал на свой поршень. Вот и с этой мексиканской кошечкой, сделай то же, что всегда проделывал с бабами, и не важно – Сильвина Мангара она, или, чёрт знает кто ещё… Вставь ей, и дело с концом… Пяль, пока она не потеряет сознание… Вырви ей клитор и заставь сожрать его, или…

ОНА ОТОРВЁТ ТЕБЕ ЧЛЕН, ЗАПИХНЁТ ЕГО ТЕБЕ В ГЛОТКУ, И ПОКА ТЫ БУДЕШЬ ДАВИТЬСЯ ИМ, ОНА БУДЕТ ТЕРЕТЬ НЕЖНЫМИ ПАЛЬЧИКАМИ СВОЮ КИСКУ…

Все «страшные» мысли Боба Лотрего развеялись, когда Соня вдруг пошевелилась, открыла глаза и тихо произнесла:

– Который час?

– Скоро девять, – вздрогнув от неожиданности, ответил Боб.

– Что с вами? – уставившись на Боба широко раскрытыми глазами, произнесла девушка.

– Что? – переспросил Боб, ясно разобрав нотки страха в голосе попутчицы.

– Ваше лицо… оно бледное… вам плохо? – приподнявшись на сидении, проговорила Соня, всё с тем же страхом в голосе.

Боб глянул в зеркало заднего вида: его лицо, некогда загорелое, сейчас, действительно было белым, словно его измазали мелом; такого с ним, ещё не бывало.

– Да всё дорога… я порядком вымотался на этом чёртовом шоссе, когда хоть оно закончиться, – объяснил Боб, веря, что это действительно так.

– Мы могли бы остановиться на ночь в мотеле: передохнули бы, а завтра вы продолжили бы свой путь, – предложила Соня, немного успокоившись. – К тому же, скоро стемнеет.

«Неплохая мысль», – подумал Боб, а вслух сказал: – Я смотрю, ты больше не сердишься на меня.

– Сержусь? За что?

– Ну как же…

– А это… да нет… я, действительно устала, как вы и предположили… и, возможно, усталость, так сказалась на мне, что я…

– Понятно, – перебил её Боб, которому надоели её сопливые пояснения.

– … не удержалась и накричала на вас, – всё же закончила Соня.

Она говорила так же, запинаясь, но сейчас, в её голосе слышались нотки сожаления и раскаяния; было заметно, что она искренне жалеет о случившемся недавно.

Или притворяется – думал Боб, – но тогда, она отличная актриса…

– Понятно! Ладно, забыли! – проговорил Боб Лотрего, не поворачиваясь.

В знак примирения, девушка улыбнулась и прикурила сигарету. На него тут же пахнуло запахом ароматного табака, отчего тоже захотелось затянуться. Но он, всё же решил отложить это удовольствие до следующего раза, а пока, предпочёл вдыхать аромат, исходивший от сигаретки Сони.

«Нет, она не Сильвина Мангара, – продолжил он свои размышления. – Человек, который так безжалостно убивает, не может быть нежным и хрупким, как эта мексиканочка. Она слишком красива. Сильвина Мангара должна быть грубой и матёрой бабой, крупной и злой! А эта… эта слишком слаба… Эту, я завалю в два счёта! Ничего, стерва, я тебе ещё задам за тот трёп! Орошу твой остренький язычок! Вот доберёмся до места, и ты узнаешь, что такое член! Потерпи дружок, недолго осталось, обещаю, скоро я посажу её на тебя!.. »

Боб снова перевёл взгляд на девушку: она сидела, положив ногу на ногу, держала сигарету между хрупких пальчиков, время от времени медленно поднося её ко рту. И Бобу уже не терпелось выполнить своё обещание, данное только что; чувствовать её прикосновения, ощущать её дыхание; обладать этим молодым, соблазнительным телом, при виде которого, у него пылали щёки, учащалось дыхание и покалывало в паху. «Малыш» уже готов был ринуться в атаку.

Глава III

К мотелю они подъехали в девять часов вечера. Это было небольшое двухэтажное строение, расположившееся справа от шоссе. Вполне сносное, для того, чтобы провести в нём ночь – отдохнуть, а утром снова двинуться в путь.

Свой джип Боб припарковал под самыми окнами, не забыв поставить его на сигнализацию, ибо то, что скрывалось в нём, имело огромную цену, гораздо большую, нежели сама машина.

За стойкой администратора стоял худой мужчина лет шестидесяти, может, ему было и меньше, но выглядел он на столько. На нём были штаны цвета хаки и дырявая засаленная майка – такие же дряхлые и безвкусные, как и он сам.

– Мы бы хотели снять у вас комнату, на ночь, – сказал Боб по-испански.

Служащий кивнул и, открыв регистрационный журнал, внёс их инициалы. Соня назвала себя –  Соньяра Эрнандес. Дежурный не спросил даже их документов, что крайне удивило Боба.

– Можно нам в номер заказать какой-нибудь лёгкий ужин? – попросил Боб дежурного, и вместо ответа, тот снова кивнул.

«Он что немой? » – подумал Боб, беря протянутый ему ключ, и уже направляясь к лестнице, что вела в номера, как вдруг услышал голос Сони – она что-то сказала «немому», что Бобу не удалось расслышать. Спрашивать он тоже стал.

Комната, доставшаяся им, была обыкновенной халупой, как келья монаха-послушника, решившего отречься от мирской суеты и посвятить свою жизнь служению Богу. Зато была огромная кровать (чему Боб был несказанно рад), стол, пара грязных стульев и большое окно, выходившее на шоссе. Так же, здесь присутствовала и ванная, где имелась душевая, и, даже с горячей водой, чем незамедлительно воспользовалась Соня: пока Боб располагался, она юркнула в ванную, прихватив свою дорожную сумку, к величайшему огорчению Боба, который не прочь был бы пошуровать в ней, чтобы узнать, кто она такая. Его удивило, что она так запросто согласилась остаться с ним в одной комнате, где всего одна кровать. Не думает же она, что я лягу на полу – думал Боб, усмехаясь при этой мысли. Значит, она с виду такая недотрога, а на самом деле… Это понравилось ему, так как единственное его желание было – во что бы то ни стало, переспать  ней. Эта знойная красотка, так распалила его, что у него всю дорогу стоит на неё, в особенности сейчас, когда она плещется там, в душе, голенькая.

«Вот бы посмотреть как она там…» – подумал он и, подойдя к двери, приложил ухо.

Неожиданно раздался стук в дверь, отчего он подпрыгнул на месте; оставив своё занятие, он пошёл открывать.

На пороге стоял молодой мексиканец с подносом, держа его на одной руке.

– Ваш ужин, сеньор! – проговорил он с улыбкой, выставив напоказ два ряда белоснежных зубов.

– Gracias, – ответил Боб, взял поднос, и, порывшись в кармане штанов, выудил для коридорного несколько песо.

Продолжая улыбаться, мексиканец удалился.

Боб поставил поднос на стол и принялся открывать тарелки: их было две – с плохо прожаренными бифштексами и гарниром в виде картофельного пюре, по виду напоминавшее клейстер, а так же две чашечки кофе и… бутылка шампанского с двумя фужерами на горлышке.

Пока девушка плескалась в душе, Боб, не сходя с места, принялся уплетать бифштекс, с которым расправился не более чем через пять минут. Он бы проглотил его и раньше, будь он чуточку мягче. Но и «резиновый», он показался ему вполне сносным – сказался голод, который он чувствовал уже давно, ещё до того, как подобрал на дороге девушку. Он уже хотел взяться и за второй, но сдержал себя, решив не быть эгоистом, по крайней мере, сейчас – это чувство, он ещё проявит, когда окажется в постели с мексиканкой.

Смакуя кофе, он обратил внимание на бутылку.

«Интересно, здесь шампанское входит в меню, или это… подарок от персонала? » – задал Боб этот вопрос самому себе, но ответ найти не успел: дверь ванной отворилась, и из неё вышла Соня, на ходу вытирая волосы махровым полотенцем.

На ней был прозрачный пеньюар, сквозь который отчётливо просвечивало её обнажённое тело; кроме крохотных белых трусиков под ним ничего больше не было. Это заставило Боба ещё больше потерять голову от этой мексиканской нимфы, как и от того запаха, что он почувствовал, когда она пропорхнула мимо него. Как ни старался, он не в силах был объяснить себе, что это за запах – то ли шампунь, то ли мыло, то ли… соблазн… Запах соблазна – вот что это было.

– О-о-о, шампанское! – с восхищением в голосе пропела девушка; взяла бутылку, сняла пробку и наполнила фужер до самых краёв, так, что светло-жёлтая пена поползла вниз и весело пузырясь, растворилась на подносе.

А после, под пристальным взглядом Боба залпом осушила всё, что было в фужере.

«Вот это да! » – подумал он, не отрывая от девушки глаз.

– Обожаю шампанское! – призналась девушка, облизывая губки.

– Часто побеждаешь? – усмехнулся Боб Лотрего, и, словно поясняя, что он имел в виду, добавил: – Шампанское – напиток победителей!

Бросив на него короткий взгляд, и ничего не ответив, она повернулась к тарелке, на которой лежала её доля ужина.

– Вот только не понятно – оно входит в меню, или это «презент» для тебя, крошка? – спросил Боб, наблюдая, как девушка взяла с тарелки мясо и, поднеся ко рту, принялась своими беленькими зубками отрывать жёсткие, плохо прожаренные кусочки.

– Что вы имеете в виду? – не поняла Соня вопроса по поводу шампанского.

– Я не помню, чтобы я это заказывал, – кивая в сторону бутылки, ответил Боб.

– Это я заказала! – ответила девушка, продолжая держать кусок бифштекса возле рта, и медленно жевать те кусочки, которые откусывала.

– Когда?

– Вы разве не слышали, как я сказала тому мужчине внизу, что встретил нас? – произнесла Соня, возвращая недоеденный кусок на тарелку.

«Так вот что она сказала этому оборванцу», – подумал Боб.

– Ты разве не выпьешь чуть-чуть? – спросила девушка с невинной улыбочкой на губах.

– Позже, – ответил Боб, заметив, что за всё время их знакомства, девушка только сейчас назвала его на «ты». Но больше, у него из головы не выходил тот  в и д,   в котором она предстала перед ним выйдя из ванной.

– Кстати, тебе надо помыться! Ты должен быть чистым! – проговорила соблазнительница, и добавила, облизывая жирные губки. – Я хочу тебя чистым!

Боб так и обомлел от её последних слов; что это – намёк, или она пытается заигрывать с ним; привлекая его внимание этими интимными фразами. Она действовала как проститутка, стараясь привлечь больший интерес клиента к себе и своему телу, рассчитывая, что он заплатит больше, чем договаривались; подняв его член «до неведомых размеров», он, в свою очередь, поднимет и цену. Цель проститутки в данном случае понятна, но, какова её цель? Чего добивается она? – этого Боб не понимал.

«Нет, это не она – не та Соня, что подсела в мою машину… это, как будто, другая девушка…» – размышлял Боб, краем глаза косясь на её обнажённое тело под прозрачным пеньюаром.

– Ну, что ты ждёшь? Иди, – торопила девушка, так, словно и ей не терпелось сделать то, чего так жаждал Боб Лотрего.

Не говоря ни слова, он прошёл в ванную, где ещё хранился запах Сони; запах мыла, шампуня, духов, и… соблазна; от такого изобилия, у него слегка закружилась голова.

Подойдя к раковине, он пустил холодную воду, и умыл лицо; сложив ладони лодочкой, и набирая в них воду, он ополаскивал его до тех пор, пока не почувствовал бодрость, пробежавшую прохладой по всему телу. Посмотрев в висевшее над раковиной зеркало, он увидел своё небритое, осунувшееся от долгой дороги лицо, и воспалённые, как после бессонной ночи, глаза.

Неожиданно, его взгляд упал на дорожную сумку, которую он увидел в зеркале: она стояла сзади, на тумбочке. Он обернулся. Молния была расстегнута. Оставалось только заглянуть внутрь, что он и собрался сделать, но, неожиданно для себя, вдруг замер, не смея дотронуться до сумки, словно та была заминирована. Он не мог понять этого состояния – какая-то неведомая ему сила не давала удовлетворить его любопытство. Он так и стоял, боясь заглянуть туда. Боясь увидеть  т о,   что так ясно представлял себе. А потому, решил не искушать себя.

Быстро раздевшись, он вошёл в кабинку, плотно прикрыв её, пустил воду, и подставил своё измотанное в дороге тело под струю тёплой воды, выключив свой мозг от преследовавших его мыслей.

Спустя пятнадцать минут, он вышел из ванной в халате и шлёпанцах, которые обнаружил там – ещё одна «любезность» персонала.

– А тебе идёт этот халат! – произнесла девушка, разглядывая Боба.

Она сидела за столом, попивая шампанское.

– В ванной взял, – ответил Боб, садясь на кровать и закуривая сигарету. – Кстати, это ты тоже взяла в ванной? – спросил он, кивая на пеньюар.

– Нет, это мой, а что, тебе не нравится?

– Нет, почему же, ты в нём очень даже… – Боб недоговорил, не найдя таких слов, чтобы это звучало как комплимент, а не как пошлость, что вертелась у него на языке.

– Что «даже»?

– Выглядишь, хорошо, – ответил Боб, смутившись как подросток.

– Я старалась! – произнесла девушка, одаривая его кокетливым взглядом. – Старалась, чтобы понравиться тебе!

«Вот те раз…» – пронеслось у него в голове.

– Впрочем, как и все девушки, которые стараются понравиться тому, кто этого не заслуживает! – закончила она, после короткой паузы.

Эти слова, Боб Лотрего пронёс мимо ушей – её чувства его не интересовали. Сейчас, его влажный от похоти взгляд был прикован к обнажённой груди красавицы; он прямо-таки сосал её – одну за другой, оставляя на твёрдых сосках свою густую слюну. Девушка перехватила его взгляд, но осталась равнодушной – она не прикрылась и не отвернулась. Она только манила – только и всего.

– Ты всегда таскаешь с собой сумку с одеждой? – спросил Боб, чтобы как-то отвлечься.

Соня вопросительно посмотрела него.

– Та сумка, что с тобой, ты всегда с ней ходишь? – пояснил Боб, кивая в сторону ванны.

– Разумеется, нет, – ответила девушка, продолжая цедить из фужера. – Я же говорила, что ушла от своего молодого человека, собрала вещи и…

– … Теперь едешь домой, – закончил за неё Боб, затягиваясь сигаретой.

– Да. А, собственно, почему тебя так заинтересовала моя сумка?

Потому что в твоей сумке может быть нож, и ты, можешь оказаться не той, за кого выдаёшь себя – пронеслось в голове у Боба, и он подумал: «Сказать ей, или нет? Понятно, она не признается. Но, попытаться всё же надо. А вдруг, я сумею разоблачить её! И почему я не заглянул в эту чёртову сумку, когда была возможность? Что меня остановило?.. »

– Ты знаешь, – начал он, – я тут кое-что подумал…

– Обо мне?

– Да нет… то есть, да… Скажи, имя Сильвина Мангара, тебе знакомо? – запинаясь проговорил Боб, надеясь, что сейчас, она всё ему объяснит, а после, оба заваляться в мягкую постельку.

– Ты имеешь в виду ту, которая убивает мужчин? – спросила Соня, с нескрываемой усмешкой.

– Так ты её знаешь? – проговорил Боб, давясь словами.

– Здесь её все знают! – ответила девушка, и, вдруг, рассмеялась.

Боб сидел в недоумении, не понимая её реакции, даже про сигарету забыл, с кончика которой упал пепел, прямо ему на колено.

– Ты решил, что Сильвина Мангара – это я? – спросила Соня, продолжая смеяться.

Боб почувствовал, как заливается краской. А девушка, всё продолжала смеяться.

– Сегодня, когда мы ехали… я услышал по радио, будто бы полиция обнаружила труп мужчины… Там, ещё говорили, что у него… был… был отрезан… – недоговорив, Боб опустил глаза на свой хобот, надеясь, что девушка поймёт  ч т о,   он имеет в виду.

– Хм, это её любимое занятие! – поняв Боба, ответила Соня, и ему показалось, что сказала она это так, словно убийца была её подруга.

– Я попадал во многие переделки, и, признаться, это было ничто, по сравнению с тем, что я сегодня услышал! – откровенно признался Боб.

– Я даже знаю, почему! – произнесла Соня с ухмылкой. – Ты боишься потерять свой «инструмент». Потому что без  н е г о «ты уже не мужик» – так, вы считаете, я права?

Боб не ответил: чувствуя, как его лицо пылает, он встал с кровати, и подошёл к окну, встав к девушке боком. Его мысли продолжали вертеться вокруг того, о чём он только что поведал ей. Он утопал в них, как утопают ноги в вязкой грязи. Ему даже представилось: вот, в её руках оказывается неизвестно откуда взявшийся нож; она подбегает к нему и говорит: «Я не Сильвина Мангара, но, член тебе всё же отрежу, чтобы отомстить за всех женщин, которых ты обесчестил! А в первую очередь, за твою бедняжку жену, которую ты бил, когда напивался…»

Но она этого не сделала; повернувшись к нему, она отмерила его изучающим взглядом, и поднявшись из-за стола скрылась в ванной.

Пока её не было, Боб, стоявший возле окна, ждал худшего.

Когда она вновь появилась в комнате, Боб заметил в её руках газету. Подойдя к нему, она протянула её и, хлопнув пальцами правой руки по фотоснимку, произнесла:

– Вот она, твоя Сильвина Мангара!

Первое, что бросилось Бобу в глаза, когда он взял газету, это выведенный крупным шрифтом заголовок: «СИЛЬВИНА МАНГАРА ВНОВЬ ДАЁТ О СЕБЕ ЗНАТЬ! » Пробежав его глазами, Боб перевёл взгляд на фотографию, с которой на него смотрела женщина лет сорока с полными ненависти глазами и ухмылкой, скривившей её некогда красивые губы. Казалось, лицо её было испещрено мелкими морщинами, а на левой щеке проглядывался кривой шрам. Она была похожа на одну из тех опустившихся женщин, которых Бобу не раз доводилась встречать возле злачных мест, «стреляющих» мелочь на очередную порцию горького зелья. Так же, Боб обратил внимание на её волосы – они были коротко подстрижены. Никакого сходства с Соней – этой знойной красоткой, она не имела. Это приятно обрадовало его, и он успокоился.

– Ну, теперь ты убедился, что я не Сильвина Мангара! – услышал Боб голос Сони и, оторвал взгляд от газеты. Но ответить не успел – девушка снова скрылась в ванной.

Проследив за ней взглядом, он принялся просматривать газету: это был тот номер, что он читал утром на террасе кафе, еще задолго до встречи с Соней. Он вновь прочитал заголовок: «Молодая жертва учителя-извращенца». А ниже была статья о Сильвине Мангара, которую он пропустил утром.

«Если бы я её прочитал, возможно, не пришлось бы сейчас показывать свой страх перед этой…» – подумал Боб, отбрасывая газету на подоконник. После, он подошёл к столу, схватил фужер и залпом осушил его, чувствуя, как алкоголь приятно согревает нутро. Налил ещё; опрокинув в себя и эту порцию, отставил фужер, решив, что пока достаточно. Он не хотел напиваться – надо было «разобраться» с этой крошкой, которая так унизила его. «Что она теперь обо мне подумает? Решит, что я трус, испугался какой-то бабы… Не надо было заводить трёп об этой Мангара (ну и имечко), хотя, выяснить следовало! Во всяком случае, теперь я спокоен, и можно смело драть эту мексиканскую сучку, не боясь оказаться на месте того бизнесмена… Как там его звали? – Гарсия, вроде бы…»

С этими мыслями, задорно ухмыляясь, Боб подошёл к кровати, и растянулся на ней во весь рост.

Глава IV

Наконец, Соня показалась из ванной. Теперь, она была без пеньюара; на ней были лишь прозрачные белые трусики, сквозь которые проглядывало  т о,   что заставило Боба мысленно взреветь, и почувствовать, как то место, о безопасности которого он так печётся, с тех пор как прослушал радио в машине, принимает неимоверные размеры.

– Надеюсь теперь, когда ты знаешь, что я не Сильвина Мангара, ты сделаешь всё, как надо! – сладко пропела девушка, просовывая правую ладонь под трусики, что ещё сильнее распалило лежавшего на кровати Боба.

Девушка подошла к столу, взяла бутылку и наполнила фужеры. Один протянула Бобу. Сделав глоток, он опустил его на пол. Он не хотел шампанского; сейчас, больше всего на свете, он хотел эту обнажённую соблазнительницу, возбудившую его до такого предела, что он уже не мог сдерживать себя.

– Нет-нет, ты должен выпить! – произнесла девушка, снова подавая ему фужер.

Он сделал, как она просила: в мгновение ока влил в себя всё, до последней капли.

Девушка взяла его пустой фужер и поставила на поднос вместе со своим, к которому на этот раз, не притронулась.

– Расслабься! – присаживаясь с ним рядом, приказала она тоном повелительницы.

Повинуясь, он полностью отдался в нежные руки соблазнительницы. Склонившись над ним, она откинула полы его халата, и спустила с него трусы, до колен. Таким образом «освобождённый» ствол Боба, выскочил, как чёртик из коробки, грозя в потолок красной от возбуждения головкой. Соня с нескрываемым восхищением смотрела на его громадного зверя; вновь просунув правую руку под трусики, левой, она принялась тереть головку его члена. Он в свою очередь, протянул руку к её груди – щипал и тёр её отвердевшие от возбуждения соски. Девушка застонала, чуть откинув голову, а спустя минуту, вытащила правую руку, и провела кончиками пальцев по губам Боба. Ещё мгновение, и он разрядился бы, омыв её кисть, но проказница не дала этого сделать; она вырвала руку из его трусов, взяла его ладонь и, он ощутил горячую влагу её лона.

Раздвинув ножки, и опираясь руками о кровать она застонала ещё сильнее, чувствуя, как пальцы Боба пронзили её; он просовывал свои грубые, крепкие пальцы всё глубже и глубже в её узкую,

нежную вагину.

Он уже собрался повалить её на кровать, и привстал, как вдруг почувствовал головокружение и лёгкую сонливость; тело обмякло, а глаза закрывались сами собой; он пытался их открывать, но они вновь смыкались. Странное чувство овладело им – ещё мгновение, и он уснёт.

Но, перед тем как провалиться в сон, он краем глаза заметил, как Соня скользнула на пол, встала на колени, склонилась над его членом, и он скрылся у неё во рту. А после, он почувствовал

ужасную боль: его член, отделившись от тела, оказался по самый корень во рту черноволосой красотки, которая смотрела на него, исподлобья, сверкая глазами, а потом выплюнула то, что держала во рту, ему на живот. Кровь залила всё вокруг, и он провалился в чёрную дыру сознания. Какое-то время, он не чувствовал своего тела, и, вообще ничего не чувствовал – была лишь пустота. Потом, она начала проясняться, и он снова мог чувствовать. Чувствовать – боль. Страшную, жгучую боль – между ног, где только что находилось его мужское достоинство, а теперь, там зияла кровавая пустота…

ТЫ НАВЕРНОЕ ХОЧЕШЬ ЗНАТЬ… нет только не это я прошу тебя нет… ВСЕГО ПЯТНАДЦАТЬ КОГДА МОЙ ОТЕЦ… ты шлюха проклятая шлюха… ИНАЧЕ МЕРЗАВЕЦ СДЕЛАЛ БЫ ВСЁ ПО-СВОЕМУ… МОЖЕТ КТО-ТО И ВЫХОДИТ ЗАМУЖ ЗА СТАРИКОВ-МИЛЛИОНЕРОВ И ЖИВЁТ С НИМИ В МИРЕ И СОГЛАСИИ НО… почему ты выбрала меня… Я НЕ ВЫБИРАЛА ТЫ САМ ВЫБРАЛ… ОН СТАВИЛ МЕНЯ В ТАКИЕ ПОЗЫ КОТОРЫЕ Я НЕ РЕШАЮСЬ ОПИСАТЬ… …есь люди я буду кричать… А ПРОЩЕНИЯ Я ВСЕГДА ПРОСИЛА СТОЯ НА КОЛЕНЯХ… ХОДИТ С ПЛЕТЬЮ И СТИГАЕТ МЕНЯ… БОЛЬШЕ ЭТОГО ТЕРПЕТЬ… ты животное… … ЛА ЕГО ЧЛЕН… тебе куда красотка… ВЫ ЕЁ БИЛИ… ДА ВЫ ПОДОНОК ВДВОЙНЕ… НО Я НЕ МОГУ ДО СИХ ПОР ПОНЯТЬ ЗА ЧТО… Роза вот у той была задница что надо… приезжай в Мексику есть дельце… Соня подсела ко мне в машину… Соня это Сильвина Мангара и тут не может быть никаких сомнений… я понял… НО УВЫ СЛИШКОМ ПОЗДНО… два миллиона долларов… Она поворачивает голову  и смот

рит на тебя на ней сиреневая блузка джинсы и сапоги на высоченных каблуках светлые волосы гладко расчёсанные прямой тропинкой спадают вдоль спины Она улыбается выставив два ряда белоснежных зубов двумя руками расстёгивает пуговицы на блузке медленно снимает её оголив маленькие груди с затвердевшими от возбуждения сосками отстёгивает пуговицу на джинсах берётся за собачку молнии и медленно тянет её вниз и так же медленно снимает джинсы потом то же делает с сапогами теперь на ней лишь узкие трусики двумя руками Она поддевает их и тянет вниз они падают на её тонкие белые ступни теперь Она полностью обнажена закусив губу Она прикладывает пальцы левой руки к гладко выбритой ложбинке между ног медленно просовывает два пальца внутрь и садится на корточки в этот момент к ней подходит Девушка она тоже обнажена в руках у неё резиновый вибратор Девушка так же садится на корточки рядом с ней Она вынимает из своего влажного лона пальцы и прикладывает их к губам Девушки та берёт их в рот медленно вводит вибратор ей между ног и впивается губами в её губы трётся языком о её язык сосёт его Она делает то же самое их языки неразлучны они наслаждаются друг другом ощущая влагу и сладкий вкус слюны Она постанывает чувствуя в себе вибратор которым Девушка по-прежнему трёт её горячее влагалище Она не отрываясь от её губ вводит ей два пальца между ног их стоны сливаются и они кончают одновременно когда Он наблюдает за этим ему не понятно почему он не чувствует приятную тяжесть в паху столько раз сопровождавшая его во время таких вот эротических сцен Он опускает глаза и видит там

кровавую пустоту в ужасе Он кричит как дикий зверь раненый настигшим его охотником Он

чувствует чьё-то прикосновение сопровождаемое неизвестно откуда взявшимся скрежетом затем боль и он просыпается

Глава V

Он проснулся со странным ощущением режущей боли сковавшей его запястья. Он попытался поднять правую руку, но она не подалась, то же, он ощутил, дёрнув левой рукой; при каждом движении рук, на запястьях чувствовалась тугая боль.

Открыв глаза, он повернул голову и, с ужасом обнаружил, что ОБЕ ЕГО РУКИ БЫЛИ ПРИКОВАНЫ НАРУЧНИКАМИ К СПИНКЕ КРОВАТИ. Он решил, что это всего-навсего продолжения сна, но, продолжая дёргать руками, чувствуя всё ту же скованность, он понял, что это ЯВЬ – он лежал на кровати в наручниках, словно «нижний» из ролевых игр, которые он иногда разыгрывал с «более покладистыми» девчонками. И в тот же миг, в голове Боба пронеслась эта успокаивающая сознание мысль – это игра! Это такая же игра…

Он увидел Соню; она сидела за столом, положив ногу на ногу; держа возле рта ладонь, в которой между тонких пальцев торчала длинная сигарета; она медленно подносила её к губам, затягивалась, и так же медленно выпускала тонкую струйку дыма – как недавно в машине. Её задумчивый взгляд блуждал по комнате, не останавливаясь на нём, словно она намеренно игнорировала его. Боб обратил внимание, что она уже была одета (если это игра, почему она одета – пронеслось у него в голове); на ней была красная блузка, джинсы и сапоги, в ногах стояла её дорожная сумка. Складывалось впечатление, что она собирается покинуть номер, оставив его в таком вот состоянии.

– Послушай, что это ты задумала, детка? – спросил Боб взволнованно.

Девушка затянулась сигаретой, прищурив правый глаз от попавшего в него дыма, но на вопрос не ответила.

– Я, кажется, с тобой разговариваю, – снова произнёс Боб, елозя кольцами наручников по спинке кровати.

Девушка оставалась неподвижна: её остекленевшие зрачки буравили Боба, её губы застыли в злой ухмылке, отчего, внутри у Боба всё похолодело; он вспомнил эту ухмылку, которую заметил, когда они ехали в машине, и она накричала на него. А, какая была причина? Ах, да, он признался, что иногда бил свою жену. О, как она тогда взбесилась.

Он лежал всё так же в халате, полы которого были раскинуты на жёстком покрывале, только сейчас, его запястья сковывали кольца наручников, а некогда торчавший от возбуждения ствол, теперь неподвижно лежал между ног, словно дохлый червяк. И Боб с ужасом признал, что это была вовсе не игра – девушка что-то задумала – что-то страшное, и традиционное в таких играх «спасительное слово», ему не поможет.

– Да скажи же что-нибудь, чёрт возьми, не молчи, – прокричал Боб, дёргая руками.

Наконец, она заговорила, и, от её голоса – хриплого и глухого, у Боба по всему телу пробежали холодные мурашки, а на лбу выступила испарина.

– Ты боишься… тебе страшно… – сказала она.

Он догадался… он обо всём догадался, когда услышал  э т о т  голос, и его интонацию, с которой она произнесла эти слова. Но он надеялся, очень надеялся, что ошибается, он сказал:

– Если это шутка, то весьма неудачная… но, если всё же шутка – ха-ха-ха – вот, я посмеялся и, довольно… теперь снимай эту дрянь и… разойдёмся, по-хорошему…

В голосе Боба отчётливо читался страх, который он, как ни старался, не мог скрыть.

– А если это не шутка? – с издёвкой в голосе, произнесла Соня.

– Ты… ты… стерва… – прорычал Боб, сжимая кулаки, но кроме острой боли в запястьях, он больше ничего не добился.

– Ты такой же трус, как и все мужики! – сделала вывод девушка, продолжая сверлить холодным взглядом бесившегося на кровати Боба. – Все, что попадались мне на пути! Сначала, показывающие свою силу и непосредственность, но, если тому, кого они считали слабым, стоило взять над ними верх, как они тут же поджимали хвост и стучали зубами. Я нисколько не сомневалась, что и ты – такой же! Твой клёвый прикид, шикарная машина и надменный вид, всё это – ширма, дешёвка, предназначенная тем, кого вы считаете ниже себя, кого презираете, и перед кем показываете свою силу, зная, что вам не ответят тем же! А на самом деле, ты так же слаб! Слаб перед действительностью! Когда ты спрашивал у меня про Сильвину Мангара, я видела страх в твоих глазах, тогда, я и поняла, что ты один из них! Сначала, ты строил из себя этакого крутого мачо, клеившего молоденькую дурёху, случайно попавшуюся у тебя на пути; но, стоило тебе узнать, что она вовсе не та, какой ты хотел её видеть, более того, она оказалась… жестокой убийцей, как ты, тут же поджал хвост, и, в твоей голове зародился страх. Признаться, я нисколько не сомневалась, что так и будет; мне захотелось поиграть с тобой, как ты играешь с молоденькими девочками! И, не только телом, но ещё и чувствами – твоими чувствами; мне захотелось узнать, чего ты почувствуешь, окажись в такой вот ситуации, которую не можешь контролировать. И я узнала… Страх! Который всё растёт и растёт в твоём сознание, как раковая опухоль, поражающая тело метастазами. В твоём случае – метастазами страха.

– Ты хочешь сказать, что ты… что ты Сильвина Мангара, та сумасшедшая, о ком передавали по радио? – произнёс Боб в ужасе, не веря тому, что оказался в руках той, которая только утром отрезала мужику член.

Сверкнув глазами, девушка проговорила:

– Да, я – Сильвина Мангара! Та, – которая вот уже третий год сеет панику и страх! Та, – которая бросила вызов,   т е м,   кто считает женщину красивой игрушкой в их грязных руках! Та, – которая мстит! Мстит – за свою поруганную честь и растоптанную молодость, прожитую в постоянном страхе и унижении.

Девушка замолчала. По её глазам можно было понять ВСЁ, не задавая вопросов.

– Нет… ты лжёшь… ты решила попугать меня… я… я видел фотографию, ты не похожа на неё… ты… – взревел Боб, вне себя от нескрываемого страха и ярости.

Она усмехнулась. Сидела за столом, покуривала и, сверлила пленника холодом своего остановившегося на нём в гневе, взгляда. Потом сказала:

– Думай, как хочешь, но – это правда!

Помолчав, она продолжила:

– Ты, наверное, хочешь знать мою историю… так слушай: мне было пятнадцать лет, когда мой отец выдал меня замуж за богатого плантатора Рамина Мандеро. Отец был должен ему крупную сумму, но расплатиться не мог; тогда, негодяй предложил отцу сделку: он отдаёт меня, его единственную дочь, и тем самым, покрывает свой долг. У отца не было выхода и, он согласился. Тем более что мерзавец, всё равно добился бы своего, но тогда, пострадала бы вся наша семья. Когда отец говорил мне, что я должна буду стать женой Рамина, он старался не смотреть мне в глаза. До сих пор, я помню его устремлённый в пол взгляд – ему было стыдно, что он продаёт свою дочь отвратительному шестидесятилетнему старику. Более того – погрязшему в пороке и преступлениях. Знал бы ты, сколько всего  э т о г о  за ним числилось… После свадьбы, которая прошло довольно скромно (старик не хотел делать из этого событие), он привёз меня в своё имение – огромный дом с десятком комнат обставленных дорогой старинной мебелью. Так же, у него имелись громадные пастбища скота, насчитывающие около тысячи голов. Казалось бы – быть женой богача, а в скором времени стать его наследницей – это неплохая перспектива, о чём можно только мечтать! Может, оно и так… Может, кто-то и, выходит замуж за старика-миллионера и живёт с ним в мире и согласии, но, только не я. Этот мерзкий старик оказался чудовищем – настоящим животным! С первых же минут нашей «совместной жизни», он приказал мне, чтобы я во всём подчинялась ему. Он сразу же дал мне понять, что я его… рабыня, и отныне моя обязанность беспрекословно удовлетворять все его требования. И в первую очередь – в постели. Моя так называемая брачная ночь, прошла в страшных муках: сначала, я испытала шок при виде его омерзительного члена – он был кривой и сморщенный, как сушёная треска. Но стоило мне довести его до возбуждения, как он становился как дубина, сантиметров… двадцать в длину и около десяти в ширину. А, возможно, мне это только показалось, от той нестерпимой боли, которая горячей волной обожгла всё моё нутро,

когда эта мерзость вошла в меня. Кровь лилась ручьём, я тонула в ней. А этот мерзавец, склонился над моей кровоточащей вагиной и, опустил туда свой мерзкий язык. Меня чуть не вырвало от омерзения, когда он, словно вампир, пил мою кровь… Но это было ещё не самое худшее, что мне в дальнейшем пришлось пережить. Он делал со мной что хотел, и, как хотел. Ставил меня в такие позы, которые я не могу описать, не испытывая отвращения. И, если я не подчинялась, он наказывал меня – лупил как школьницу, а после, запирал в холодном чулане, и держал там до тех пор, пока я не просила у него прощения, за свой проступок. Прощения я всегда просила стоя на коленях. А после, всё начиналось снова. Одно из его любимейших развлечений было такое: я становлюсь на четвереньки (естественно голая), и ползаю по комнате, а он ходит за мной с плетью, и, время от времени наотмашь хлещет меня, при этом тиская в грязной ладони свой старый хрен. И когда дело доходит до разрядки, я подползаю к нему, открываю рот, и он сбрасывает туда свой яд… Бывало заходили его дружки, такие же омерзительные, как он сам. Они пили, играли в покер и ржали над всякой глупостью. А когда им это надоедало, Рамин звал меня и, они впятером принимались играть «со своей игрушкой» – как они меня называли… Всё, что они вытворяли со мной, я опущу, мне страшно вновь вспоминать это… Они довели меня до такого состояния, что однажды произошло то, что должно было рано или поздно случиться. Как то ночью, он пришёл после очередной попойки в местном кабаке, как бывало не раз; избил меня, этим и ограничился. Изнасиловать меня у него уже не хватило сил, да и мерзкий отросток не в состоянии был подняться, учитывая, в каком состоянии он находился. Ну и натерпелась же я, когда тащила его по лестнице в спальню, что находилась на втором этаже; мало того, что он всю дорогу распускал лапы, так ещё и блевал, орошая меня всю, с ног до головы. А, когда, наконец-то я доволокла его до кровати, и бросила, как кусок старого, никому не нужного дерьма, он мгновенно захрапел, и, тогда, я вздохнула с облегчением… Я стояла над ним и долго смотрела на него. За что мне это наказание – думала я, представляя себе тот ужас, который мне ещё предстояло пережить, живя с этим чудовищем. В конце концов, он однажды убьёт меня, или я сама наложу на себя руки. И, тогда, не в силах больше этого терпеть, я схватила нож, и… воткнула его в его старую глотку. Видит Бог, я сделала это в отчаянии. До того мне стало жалко себя, что я не смогла сдержать гнев, таившийся во мне долгие годы. Я с наслаждением наблюдала, как он захлёбывается в своей гнилой крови, и, вспомнила тот день, когда он лишил меня невинности – тогда тоже была кровь, но, на этот раз её было намного больше. Мне оказалось этого мало, и тогда, чтобы полностью удовлетворить свои гнев и отчаяние, я спустила с него штаны, и… отрезала его мерзкий член, который столько лет причинял мне нестерпимую боль. Вот в таком виде, эта мерзкая тварь, провалился глубоко в ад. Я свершила свою месть и, нисколько об этом не жалела – ни тогда, ни теперь. Признаться, я была счастлива уничтожить своего врага. Правда, получила за это пятнадцать лет; суд оказался милостив ко мне – включая всё пережитое с этим чудовищем (а многие знали его нрав), мне снизили срок до шести лет. Жизнь в тюрьме оказалась для меня гораздо легче жизни в замужестве. В тюрьме я многому научилась, а главное – научилась выживать в этом жестоком мире – смело смотреть в лицо опасности. Я прожила с Рамином пять лет, которые мне показались пятью веками в глубоком заточении в соседстве со страшным чудовищем, каким он был. И шесть, я провела в тюрьме. И того, одиннадцать лет я была в неволе. Когда я обрела свободу, мне было двадцать семь, но выглядела я на все пятьдесят. Ты видел фотографию в газете – это я, после тех лет заточения – сначала в замужестве, потом – в тюрьме. Чтобы вернуть свою утраченную красоту, мне пришлось сделать пластическую операцию – на лице и… на теле. Меня «собрали» заново, на что ушёл почти год. Благо, деньги у меня были. Рамин мне много оставил, почти всё его состояние перешло ко мне. Казалось бы, теперь, можно жить ни в чём себе не отказывая; наслаждаться жизнью, обретя богатство и, вернув молодость. Но я не могла забыть того, что мне довелось пережить; каждую ночь мне снились кошмары, а когда просыпалась, видела Рамина – стоявшего возле меня с оттопыренным членом. И тогда, я вскакивала с кровати и, вставала на колени, чтобы принять в себя его мерзость. И, когда, поняв, что это, всего-навсего плод моего воображения, я плакала. Плакала, лёжа на полу поджав под себя ноги. Так и засыпала, продолжая блуждать в тёмных переулках ночных кошмаров… Я понимала, что не смогу успокоиться, пока живы его дружки, те, которые издевались надо мной, когда приходили к нему напиться и поиграть с его покорной игрушкой. Выследив каждого, и, соблазнив, я в итоге отправила их одного за другим на встречу с Рамином… Отныне, месть стала частью моей жизни. Но наказываю я лишь тех, кто высокомерно ставит себя выше других, кто считает, что женщина – это красивая игрушка в их грязных лапах, кто беззастенчиво лезет тебе под юбку, и так же запросто вынимает свой член, словно достаёт из кармана носовой платок. Разумеется, попадаются и другие – не такие мрази, – их я не трогаю!

– Но почему ты выбрала меня, я же, не лез тебе под юбку, – спросил Боб, после того, как девушка замолчала.

Она не ответила. В комнате повисла тишина, прерываемая лишь скрежетом наручников и тяжёлым дыханием того, кто находился в них; он ждал своей участи, хотя, ещё надеялся на спасение. Сильвина, в преддверии своей мести, для начала хотела помучить свою жертву, как мучили её. А комната ждала их действий – один из них не должен отсюда выйти, а может, они останутся здесь оба.

– Я не выбирала, ты сам выбрал! – наконец, ответила она.

– Как это?

На этот раз девушка ответила сразу: – Я не случайно спросила тебя о твоей жене – бил ли ты её. Тогда, в машине, помнишь? И ты признался! А, кроме того, ты единственный кто остановился перед смазливой девочкой, голосовавшей на дороге. Ты решил сделать меня своей попутчицей, не для того, чтобы подвезти, а для того, чтобы поразвлечься, а после выбросить, как и остальные, кто подбирал меня на дороге. И не смей отрицать. Я видела твой похотливый взгляд, без конца блуждавший по моим коленям.

– А тот бизнесмен, о котором говорили по радио? – Боб задал этот вопрос, не для того, чтобы узнать ответ, ему это было безразлично; он решил потянуть время, задавая эти вопросы, чтобы решить, что предпринять для своего спасения.

– Которому я отрезала член? – спросила девушка, и Боб ужаснулся от того, как спокойно она говорит о таких вещах.

С дрожью, пробежавшей по всему его телу, он кивнул.

– Он решил трахнуть меня! – так же спокойно, произнесла она и, продолжила: Он приставал, угрожал и даже ударил. И тогда, я сказала себе: его судьба решена – я стану его палачом! Я прикинулась этакой невинной дурочкой: позволила ему трогать себя, и, даже взяла у него в рот. Пусть, думаю, развлечётся, а потом уже, развлекусь и я!

– Ты животное… ты шлюха… ты… ты проклятая сука… – нервы Боба были на пределе: он кричал, дёргал руками, извивался всем телом, словно муха, попавшая в паутину; смотрел на девушку так, словно хотел наброситься и разорвать её, и сделал бы это – будь свободен.

Она тоже смотрела на него, но, более спокойно – она ждала! Годы унижений, научили её быть стойкой и не поддаваться глупым эмоциям, таким как – жалость. Её воля была железной, а хватка смертельной, как у голодного хищника.

Наконец, и Бобу надоели его бессмысленные угрозы и попытка освободиться из железных оков, и он успокоился. Он понял, что этим всё равно ничего не добьётся. Взяв себя в руки, он проговорил:

– Послушай, у меня в машине два миллиона долларов; отпусти меня и, они твои. Обещаю, что не трону тебя. Или, давай сделаем так – усыпи меня снова, и, когда я усну, расстегни наручники, бери деньги и уезжай. Ключи в кармане брюк. Деньги находятся в отсе…

– Ты решил меня купить? – перебив Боба, проговорила Сильвина таким тоном, что он сразу понял – этот план не сработает. – Что касается денег, то их у меня предостаточно! А, вот, интересно, откуда у тебя такие деньги, если конечно ты не обманываешь меня, в надежде спасти свою шкуру. И если, они у тебя всё-таки есть, то, уверена – ты украл их. Здесь, в этой стране! Совершил преступление, возможно, не обошлось без убийства. Вот оказывается  к а к и е  у тебя здесь дела. Ты приехал из своей Америки, чтобы совершить здесь преступление. Тебе не место в этом мире, тут и без тебя достаточно убийц!

– Только это не тебе решать, – прокричал Боб. – Посмотри на себя!

– Намекаешь, что я убийца? Но я убиваю подонков, таких, как ты! Многие женщины были бы мне благодарны, что я избавляю их от мерзости, с которой им пришлось бы столкнуться, как мне с Рамином. И, встреть я тебя раньше, ты не совершил бы того преступления, в результате которого у тебя такие деньги! Но я, хотя бы, предотвращу другие, которые ты ещё совершил бы. А потому, между нами имеется различие: ты убиваешь во вред, а я – во благо.

– Что же, ты хочешь сказать, что сейчас подойдёшь и, отрежешь мне член? – усмехнулся Боб. – А ты не подумала, что здесь люди и, я буду кричать. Сюда обязательно кто-нибудь придёт и…

– Ты надеешься, что тебя услышит этот беззубый старикашка, дежурный? Так он давно спит. Смена персонала закончилась, и они все дома, а другая поступит только в семь утра. А сейчас, пять. Проживающие тоже спят! Даже если чего и услышат, то, вряд ли станут вмешиваться. Тем более что я могу заклеить тебе рот пластырем!

– Всё предусмотрела, сучка, – зло бросил Боб, вновь дёрнув руками.

Девушка лишь усмехнулась.

И Боб понял – пришло время действовать! Но как? Что он может сделать, ведь у него скованы руки. А эта мексиканская стерва настроена серьёзно. Договориться, как он понял, нельзя. Но и сдаваться он не собирался.

Глава VI

Он лежал, размышляя: «Мне часто приходилось попадать в различные переделки. В лучшем случае, буду отбиваться ногами, к счастью, ноги она не догадалась приковать. Нельзя допустить, чтобы со мной разделалась какая-то баба, да ещё таким образом. Не для того я жил на свете, чтобы сдохнуть от руки бабы. Вот бы ей оказаться на моём месте – я бы поразвлёкся всласть, – за всё отыгрался бы! »

И он представил её, прикованной к спинке кровати:

Она лежит полуобнажённая; на ней лишь узкие белые трусики (любимый цвет Боба), ноги раздвинуты. Она в его руках. Он может делать с ней всё, что захочет, всё, что заложило сознание в его распалённый мозг. И он не заставляет себя ждать: подходит к ней – его ствол во всей своей красе готов к атаке, грозя влажной головкой в сторону затаившейся в ужасе пленницы. Она смотрит на орудие своей предстоящей пытки широко раскрытыми глазами, в которых ясно читаются – ужас и отвращение. Она пытается сопротивляться: вырывается, но у неё ничего не выходит. Он подходит, склоняется над ней, раздвигает ноги и, резко входит в неё; она кричит, чувствуя, как острая боль обожгла её в том месте, куда проник его разгорячённый в возбуждении ствол. Не обращая внимания на её крики, он совершает резкие движения нижней частью своего тела, причиняя ей ещё большую боль. И ОНА РЕШАЕТ БОЛЬШЕ НЕ СОПРОТИВЛЯТЬСЯ. Она сдалась, он сломил её волю натиском своей силы и жестокости. Он чувствует – вот-вот разрядиться; он кричит, словно дикий зверь, оказавшийся в западне – западне, которую раскрыла перед ним власть её тела. Она вся съёживается, решая, что сейчас он ударит её. Но он не собирается её бить; он склоняется над ней и, вводит ствол ей в рот. Нехотя, она принимает его…

Краем глаза, Боб заметил, как девушка шевельнулась на стуле, что и спустило его с небес на землю. Он увидел, как ещё недавно опавший член, вновь набрал силу – сказалось то, что он только что представил себе. Э т о  заметила и она.

– Даже в такой ситуации, у тебя всё равно стоит, кобель! – сказала она, поднявшись со стула.

Медленно выходя из-за стола, она не отрывает своего пристального взгляда от того, кто лежит на кровати с торчащим орудием. Её губы обжигает таинственно-загадочная улыбка; такой улыбки, он ещё не видел у неё; она была наполовину кокетливой, наполовину насмешливой, наполовину злой.

Потом, он увидел, как она взялась тонкими пальцами за пуговицу джинсов и медленно расстегнула её; опустила вниз молнию; наклонившись, стянула сапоги, а за ними и… джинсы; Боб вспомнил, что где-то он уже это видел. Затем, она сняла блузку, бросив её рядом с другой одеждой, на пол. Больше на ней ничего не было. Она снова предстала перед ним обнажённой. Что весьма удивило его. К чему бы это – подумал он и, замер в ожидании.

Девушка не заставила себя ждать; присев на корточки возле своей сумки, она расстегнула молнию и что-то вытащила из неё. Что это было, Боб не видел. Наконец, она выпрямилась, и, Боб увидел в её руках… нож. Но не обычный, кухонный, а большой – почти кинжал. Такой, каким рубят мясо на скотобойне; с угрожающе длинным, и смертельно заострённым лезвием с чёрной рукояткой.

Обнажённая девушка с кинжалом – при других обстоятельствах, это даже возбудило бы Боба! Но, только не сейчас, когда это не игра, а какое-то сумасшествие – именно так, он это и представлял.

Всё с той же ухмылкой, она медленно приблизилась к нему; лезвие угрожающе блеснуло в её руке, и, этот зловещий отблеск на мгновение отразился на его начавшем утрачивать силу, члене, и, мгновенно исчез.

– Что… что т-ты собралась делать? – произнёс Боб, заикаясь от волнения.

Она не ответила. Она лишь встала над ним, так, словно пришедшая за ним смерть – но, не старая костлявая фигура с косой, а молодая –  с ножом.

– Ты не сделаешь этого, – дрожащим голосом, произнёс Боб.

– Почему – нет? – ответила девушка. – Я же говорила тебе, что наказываю таких – как ты!

Он вновь увидел блеск в её глазах, в чёрных зрачках которых отразилось холодное лезвие её ножа.

– Что… что я должен сделать, чтобы ты убрала свой поганый нож и, оставила меня в покое? – хватаясь за любую возможность остановить сумасшедшую, прокричал Боб, цепенея от страха и, чувствуя внизу живота лёгкий холодок; казалось, ещё мгновение, и из его хобота хлынет не густой белый поток, а… моча – тёмная и горячая, от нервного перевозбуждения.

Девушка вновь усмехнулась и села на край кровати в ногах у пленника. Он мог бы легко пнуть её, как и хотел вначале, но решил не делать этого – нельзя было её злить, пока у него скованы руки, а у неё – нож. Он решил подождать – а вдруг, удастся договориться, ведь не собирается же она, в самом деле, оттяпать ему яйца…

– Ну, что ты молчишь, говори же… – требовал Боб, чувствуя, как его член вновь начинает расти – эрекция на нервной почве.

Сильвина бросила  т у д а  взгляд и, медленно проехалась по головке тупой стороной ножа.

– Нет, нет, ты не сделаешь этого… О, Боже, нет... – дрожа от страха, прокричал Боб, и, брызнул в сторону струйкой мочи, которую не смог удержать. – Умоляю тебя, нет… Говори же, я всё сделаю…

– Ты решил исправиться! – усмехнулась Сильвина, продолжая свою игру, наблюдая, как ствол Боба, выбрасывает совсем не то, что ему хотелось бы.

– Да же, чёрт возьми! – подтвердил Боб.

С минуту она молчала, мучая Боба. Он лежал, тихонько постукивая зубами и обливаясь холодным потом, нисколько не скрывая своего страха. Сильвине –  это нравилось! Нравилось, управлять его эмоциями, дёргая за самые больные места его лишённого воли сознания. Его вид доставлял ей наслаждение – так наслаждались её болью Рамин и его дружки, поэтому, она продолжала делать  т о,   от чего лежавший на кровати испытывал самые страшные мгновения в своей жизни. Она была уверена – никогда ещё он не испытывал ТАКОГО страха, какой испытывает перед ней – хрупкой девушкой.

Сильвина Мангара не отступала – она сама долгое время испытывала страх и унижение от мужчин, и вот теперь, настал её черёд мучить мужчин, попадавших в её сети.

Но как она будет действовать?

Неужели, вот так, возьмёт и, сделает то же, что свершила с тем бизнесменом…

Как его звали?

Боб не помнил. Но хорошо запомнил слова комментатора:

НА ТЕЛЕ ЖЕРТВЫ БЫЛО ОБНАРУЖЕНО ТРИ НОЖЕВЫЕ РАНЫ В ЖИВОТ И ПЯТЬ В ОБЛАСТЬ ПАХА…

– Хорошо, я дам тебе возможность исправиться! – к облегчению Боба, наконец, произнесла Сильвина. – Но при условии: первое – ты расскажешь, как на самом деле умерла твоя жена, потому что, в твою версию с раком, я не верю; второе – те деньги, что ты мне предлагал, уверена, они ворованные, а раз так, ты сдашь их в полицию, и… во всём признаешься!

«Ты что, спятила, сучка? Сдать деньги, это всё равно, что подписать себе смертный приговор, и к тому же выдать друзей. Нет, так не пойдёт», – подумал Боб, а вслух сказал: – Хорошо, согласен! Но у меня к тебе тоже условие: прежде чем вызвать полицию, сними хотя бы наручники. Не хотелось бы показываться федералам в таком виде.

– Хорошо, – согласилась девушка. – Но сначала, я хочу услышать всю правду о твоей жене!

«Ладно, стерва, расскажу. Всё равно, я здесь ни при чём».

– Да, ты права, я соврал, – произнёс Боб, после небольшой заминки. – Она… она покончила с собой после того, как… её изна-си-ловали…

Последнее слово, Боб произнёс, понизив голос и, не глядя на девушку, которая вскинула голову, и, когда он вновь посмотрел на неё, то, увидел в её глазах всё тот же зловещий блеск, от которого, как и прежде, содрогнулся.

– Это сделали трое крутых парней, – продолжал Боб. – Они братья. Их… их фамилия – Гриндао. Ты их, конечно, не знаешь, они из Штатов. Там они владеют большой сетью магазинов, и различных фирм – создают владельцам «условия» и обкладывают их налогом. У меня тоже было своё дело, давно, когда я только начинал. Но, позже, я разорился, и, остался должен им крупную сумму, но, не смог расплатиться.

– И поэтому, они надругались над твоей женой, – закончила Сильвина, продолжая буравить Боба своим полным ненависти взглядом.

– Да, – подтвердил он, стараясь не смотреть на неё.

– И ты ничего не предпринял, чтобы защитить её!

– Да ты знаешь, что это за парни: к ним и близко не подойдёшь. Когда они трахали Молли, у них и тогда стояла охрана за спиной. Спроси любого в Эль-Пасо – их там всякий знает…

Девушка больше ничего не сказала. Она поднялась с кровати, оделась и, снова сев на стул, спросила:

– Сколько ты им должен?

– Триста пятьдесят тысяч, – ответил Боб, немного успокоившись.

Девушка опустила голову, наклонилась к сумке, что стояла у её ног и, открыла её. Пока она это делала, Боб не отрывая глаз, смотрел на неё, ожидая самого худшего. Но, чего боялся, больше не произошло; она лишь достала сигареты, прикурила и выпустила в потолок длинную полоску дыма.

Он заметил в её левой руке ключ. Ключ от наручников – пронеслось в его голове и, мысль, что она сдержит своё обещание, тёплой волной пробежала по его телу, согревая его.

– Третье условие! – стальным голосом, произнесла Сильвина, отчего снова к нему вернулся страх.

«Чего она на этот раз придумает, проклятая стерва? » – успел он подумать, прежде чем услышал:

– Те деньги – триста пятьдесят тысяч, что ты должен подонкам, изнасиловавшим твою жену, ты внесёшь в Фонд помощи жертвам изнасилований!

«Чего-чего? Ну, ты явно рехнулась, девочка! » – подумал он, а вслух сказал – Ты собираешься снять с меня наручники такой ценой?

– А разве твои яйца для тебя имеют меньшую цену? – усмехнулась она, затягиваясь сигаретой.

И снова повисло раздражающее молчание. Настало время действовать и, они оба это знали. Волнение перед предстоявшей схваткой, холодом пробивало тело Боба. Сильвина видела, как мутноватая капля стекает у него из подмышки и исчезает в недрах халата, полы которого по-прежнему были раскинуты. Боб, в свою очередь, ясно видел на её лице нерешительность – стоит ли освобождать пленника – правильно ли это…

Они смотрели друг на друга, как два хищника, готовившихся к нападению. Боб заметил, что в её руках уже нет ножа. Это обрадовало его; он обвёл взглядом всё вокруг, в поисках этого смертельного оружия и, не обнаружив его, решил, что она снова спрятала его в сумку. Значит, у него появился шанс, да и ключ в её руках, подтверждал это. Только бы, освободиться от наручников.

Тишину комнаты нарушил скрип: девушка поднялась со стула, затушила окурок в одной из тарелок, что стояли на подносе, подошла к кровати и, склонилась над Бобом; вставила ключ в замок наручника и повернула его; раздался щелчок – одна рука Боба была свободна; через пару секунд обрела свободу и вторая рука. Оставалось лишь снять кольца с запястий, что девушка и сделала, стараясь держаться от него на расстоянии вытянутой руки.

Теперь, Боб был свободен… Пришло время действовать…

Он сидел на кровати, потирая онемевшие запястья, когда Сильвина подошла к своей сумке и, опустила в неё оба наручника. Девушка не заметила, как Боб, встав с кровати, шагнул в её сторону, и, ребром ладони нанёс ей удар по щеке. От неожиданности, она вскрикнула и упала на пол. Не теряя времени, он схватил её за волосы и бросил на кровать.

Положив ладонь ей на лоб и, сильно сдавив, он прокричал, зверея от ненависти:

– Ну, что, мексиканская сука, не ожидала! Думала, я сдамся и сделаю всё, что ты там нафантазировала? Нет, не выйдет!

Девушка кричала, отбивалась руками, пытаясь вырваться, чувствуя твёрдость члена Боба, который навалился на неё всем телом.

– Давай, отрежь мне член! Ну, что же ты медлишь, тварь! – ликовал Боб, хлестая её по щекам. – А может, хочешь на моё место – в наручники? Не хочешь? Вижу, что не хочешь. Но я не стану терять время на эти глупые игры. Я просто оттрахаю тебя… как твой муженёк… как ты там говорила… стоя на коленях… Ты хорошо поиздевалась надо мной. Теперь моя очередь, детка! Живой из-под меня ты не выйдешь, это я тебе обещаю! Проклятая шлюха, я отучу тебя от этих затей – резать члены!

Боб ослабил хватку, опуская руку вниз, чтобы стянуть с пленницы джинсы и, в этот момент, девушка приподняла ногу, пнув его лодыжкой в бок; он взревел и повалился на пол. Как пантера, она перепрыгнула через скорчившегося на полу Боба, подбежала к сумке, схватила нож, и, прежде чем он успел схватить её за ногу, чтобы бросить на пол, она изо всей силы пырнула его в живот, вогнав длинное широкое лезвие по самую рукоятку.

Издав глухой вой, он схватился обеими руками за рану. Девушка, так же быстро выхватила нож из его плоти и отбежала в сторону. С неописуемым восторгом, она смотрела, как из тела поверженного ею противника хлестала густая тёплая кровь, заливая ему ноги и впитываясь в грязный ковёр, когда он, что есть силы, поднялся на ноги, пытаясь добраться до неё, вставшей около дверей ванны в трёх шагах от него. Пошатываясь, он повалился на кровать – и это было последнее, что он сделал в жизни.

С холодной ухмылкой, она подошла к столу, села на стул, и некоторое время смотрела на распростёртое на кровати тело бешеного зверя, погибшего в схватке с хищником, намного опаснее его. После, она медленно опустила нож с окровавленным лезвием на пол, закрыла лицо руками и, заплакала; сначала тихо, а потом всё громче и громче. И в этом плаче, она почувствовала облегчение от той непосильной ноши, которую она несла в себе.

Эпилог

Солнце палило нещадно.

Мигель Фуэнтес ехал уже почти два часа по этой пыльной, раскалившейся от жары дороге. Ему не терпелось скорее доехать, принять душ; смыть с себя пыль и усталость от долгого пребывания за рулём, а после, опуститься в нежные объятия красавицы Милены и, ощутить на своём уставшем теле сладкие прикосновения её хрупких пальчиков и, пухленьких губок, на самых интимных местах.

«Оставшиеся до конца отпуска дни, надо провести с полной отдачей; когда у меня выпадет такая возможность! » – подумал Мигель Фуэнтес, и прибавил газу. В открытое окно, сразу же ворвался прохладный ветерок, приятно обдувая его вспотевшее лицо. Он даже улыбнулся этому ощущению, сразу же почувствовав прилив сил. Теперь, он уже не думал о жене, которая, как ему казалось, знает о его связи с другой. «Ну и чёрт с ней, старой кобылой! » – усмехнулся Мигель Фуэнтес.

К нему вернулось это ощущение гармонии снова, когда он заметил стоявшую на обочине девушку в чёрных сапогах, узких джинсах и белоснежной футболке, открывавшей загорелую спину прелестницы. Её светло-золотистые волосы шевелил полуденный ветерок. Девушка стояла спиной, выставив вперёд левую руку. На плече правой, висела чёрная дорожная сумка.

«Какая удача! Будет с кем скоротать путь! – подумал Мигель Фуэнтес и притормозил возле девушки.