Chorinea sylphina

Утром тридцать первого декабря выпал снег. Тучи разошлись, выглянуло солнце и превратило свежие голубоватые сугробы в груды сказочных бриллиантов. Исполненный предновогоднего восторга, я открыл окно и вдохнул полной грудью утренний бодряще-яркий морозный воздух.

- Я предчувствую удивительную новогоднюю ночь! – воскликнул я, оборачиваясь с сияющей улыбкой к Нелли, моей жене.

- Да, погода создаёт чудесное настроение!

- Ещё какое!

Умилённо потирая руки, я принялся за поиск новогодних украшений. И тут оказалось, что елочная гирлянда приказала долго жить.

- Хм… её можно починить…

- Ой! Только не это! – решительно возразила Нелли, - никаких ремонтов перед Новым годом! купим новую…  Я сама пойду и куплю, если тебе лень…

- Пойдём вместе… а заодно купим ещё что-то вкусненькое…

И мы отправились в торговый центр. Купили новую гирлянду, несколько удивительно волшебных елочных шаров, еще чего-то пикантно-оригинального к новогоднему столу… И тут Нелли сказала: - Хочу сделать себе маленький новогодний подарок… ну и тебе тоже… ты ведь любишь такие вещицы… куплю новые трусики…

- Купи две… или даже три пары… за мой счёт – это мой тебе подарок…

- Отлично! – прищёлкнула пальцами Нелли.

В бутике нижнего белья под странным названием Chorinea sylphina, я почувствовал себя как в музее современного искусства. Пока Нелли довольно капризно выбирала товар и беседовала с продавщицей – симпатичной зеленоглазой брюнеткой – я прохаживался между рядами соблазнительных экспонатов и получал огромное удовольствие от созерцания. К каждой роскошно-сексуальной вещице была приколота бирка с названием бутика и фотографией великолепной синей тропической бабочки.

Наконец таки Нелли выбрала себе трусики и показала мне.

- Тебе нравится?

- Шаармаан, - без всякой театральщины, к которой я иногда скатываюсь, пропел я, - для меня это сюрприз, я не думал, что выберешь такую экзотику… какой дизайн! какая фантазия оформления! и уж чрезвычайно соблазнительны своими открытостями-вычурностями и полупрозрачностями…

- Дааа, - промяукала Нелли, - эти трусики мне Марина посоветовала, и она повернула голову в сторону продавщицы, стоящей рядом, - Марина, знакомься, это мой муж Дима.

- Очень приятно, - обворожительно улыбнулась продавщица, - мне нравится имя Дмитрий, - и она протянула мне для приветствия свою белую холёную руку со стильным изумрудно-золотистым маникюром.

Через всё моё тело от макушки до пяток пробежала волна электрических зарядов, когда я прикоснулся к этой нежной, мягкой, воздушной руке с тонкой глянцевой кожей, сквозь которую отчётливо проступал изящный рисунок голубых жилок.

- Мне тоже очень приятно, - ответил я и почувствовал гулкие и ускоряющиеся удары сердца.

- Я уже не первый раз в этом бутике, и Марина мне всегда давала хорошие советы… так что мы уже немного знакомы… - глядя то на меня, то на продавщицу, говорила Нелли, - а сегодня я узнала, что Марина остаётся одна в новогоднюю ночь – так сложились обстоятельства – и я решила пригласить её к нам…

- О, это второй сюрприз… - улыбнулся я Марине, а затем Нелли, - очень приятно…

- Хорошо, что ты не возражаешь, - Нелли поцеловала меня в щёку.

- Почему я должен возражать? – пожал я плечами.

- Новый год – семейный праздник всё-таки… - скромно возразила Марина.

- И к тому же мы не знаем друг друга… - добавила Нелли.

- Ну вот и узнаем, -  я весело развеял их сомнения.

- Тогда пойдём, - сказала Нелли.

- Подождите меня пять минут, - попросила Марина, - сейчас договорюсь с напарницей, чтобы меня подстраховала.

Когда мы втроём вышли из бутика, я сказал:

- Сейчас 13.50, до Нового года ещё целых десять часов – времени достаточно, чтобы познакомиться…

Ответом мне была ослепительная улыбка Марины.

В прихожей я помог ей снять шубку из каких-то серебристо-чёрных мехов, уж не знаю из каких – я в них не особо разбираюсь, и нежно погладил мягкую глянцевую шёрстку этого элегантного одеяния. От Марины не укрылось это невольное порывистое сладострастное движение, и она снова ослепительно улыбнулась.

Первым делом мы принялись украшать ёлку. Во время этого неспешного приятного процесса мои пальцы иногда соприкасались с пальцами Марины, и лёгкие бархатные электрические разряды, зарождаясь в капиллярах и пробегая по венам и артериям всего тела, образовывали в гениталиях маленькую шаровую молнию, вращающуюся вокруг своей оси и пытающуюся вырваться наружу, но постепенно угасающую. Марина бросала на меня недвусмысленные откровенные взгляды.

- А что означает название вашего бутика? – спросил я у Марины, отвечая ей таким же взглядом.

- Это название тропической бабочки по латыни. Красивая чёрно-синяя бабочка с удлинёнными крыльями, которая украшает наш товар.

- Да, это мы заметили… Бабочка великолепная и для рекламы женского белья хороша, но вот название, как по мне, для этого вида продаж громоздкое и тяжеловесное… ведь трусики покупают не лепидоптерологи и даже не энтомологи и уж тем более не специалисты-латинисты… хотя у нас в университете латынь и преподавала молодая женщина… но я думаю, что это у неё была подработка…

- Лепи что? – засмеялась Марина, а вслед за ней и Нелли.

- Лепидоптерологи, учёные, изучающие бабочек и вообще всех чешуекрылых насекомых, - ответил я, стараясь не расхохотаться.

- Понятно… но ведь среди них могут быть и женщины… - Марина смотрела мне прямо в глаза и взгляд её делал ударение на слово «женщины», вернее он говорил только одно слово «женщина», и этой женщиной была она – Марина.

- Конечно… могут… если женщины сейчас управляют горнодобывающими экскаваторами, то лепидоптерологами… Марина, если в ваш бутик заглянет женщина-лепидоптеролог, пожалуйста, сообщите мне об этом…

- Ты хотел бы познакомится с такой женщиной? – лукаво подмигнула Марина.

- Ну хотя бы посмотреть на неё…

- Что значит «ну хотя бы»? – подколола меня Нелли.

- Это значит, что по минимуму – «ну хотя бы», а по максимуму – поговорить с ней о бабочках, - изо всех сил стараясь удержать серьёзную маску на физиономии, ответил я.

- Ах, о бабочках! – чуть ли не в один голос воскликнули обе женщины.

- Ну о чём же ещё? О чём же можно говорить с лепидоптерологом, да ещё и с женщиной?

- И то правда, о чём, не о трусиках же, - подначила Нелли.

- Ну да… о трусиках я могу поговорить, например… с Мариной… как с специалистом… - я подмигнул Марине, - и с тобой, моя милая, как… - я замолчал, подбирая сравнение.

- Как?.. – Нелли,   притворно насупив брови, пристально посмотрела на меня.

- Ммм… как непосредственной носительницей этих предметов, ношение которых я могу непосредственно отследить во всех формах, в любое время и при любых обстоятельствах…

- Так уж в любых и при любых! – покачала головой Нелли, иронично улыбаясь уголком рта.

- Да, здесь я маленько переборщил… ну это так образно выражаясь, для красного словца… в некоторых обстоятельствах и местах, куда вход всем запрещён…

- А куда вход всем запрещён? – тут же отреагировала Марина.

- А вы хотите об этом поговорить, как говорят фрейдисты? – моментально отпарировал я.

- А почему бы и нет?

- Да, давайте поговорим… - поддерживая игру, сказала Нелли, - что это за такие места?..

- Ну если вы позволите совместно с вами войти в эти места и поприсутствовать, так сказать, непосредственно при действии, связанным с манипуляциями  обговариваемых нами предметов…

- Димочка, ты на фига университет заканчивал? Чтобы заниматься словесной эквилибристикой? – Нелли скорчила искусственную улыбочку.

- Ладно, девчёнки! Если вы хотите грубо и зримо – тогда пойдёмьте в туалет, снимите трусы и мы обговорим детали…

- Детали чего?! – захохотала Нелли.

Марина тихо смеялась.

- Здесь может быть бесконечное число вариантов, - важно ответил я и пырснул.

- И один из вариантов, это пойти на кухню и заняться приготовлением оливье, - хихикнула Нелли.

- Без трусов? – выпалил я.

- Оливье от стыда может покраснеть и испортиться.

- Тогда сделаем салат исключительно из помидоров, красного перца и моркови – им краснеть не привыкать, - не унимался я.

- Да тут от стыда кухонные стены могут рухнуть!

Вот так весело перебрасываясь шуточками, мы оказались на кухне и приступили в приготовлению оливье и других новогодних вкусняшек.

Как известно, в каждой шутке есть доля шутки, а всё остальное правда. Эти шуточки-прибауточки реально возбуждали, и это возбуждение читалось в наших  взаимоотражавшихся взглядах.

Наконец всё было приготовлено. На часах 19.05.

- Я бы предпочла часок покимарить, - сказала Нелли, - перезагрузить свой компьютер, чтобы в новогоднюю ночь не было никаких поползновений ко сну.

- Хорошее предложение, - согласился я, но как… у нас же…

- Возьми в кладовке спальный мешок, расстели на ковре в гостиной… думаю тебе будет не твёрдо, - распорядилась Нелли, - а мы с Мариной ляжем на нашей кровати в спальне…

- А если мне будет твёрдо?

- На что ты намекаешь? – ироничная ямочка обозначилась на щеке Нелли.

- Я намекаю на то, что может подложить под мои кости ещё чего-то мягенького… но мне нравится ход твоей мысли, - я тоже состроил ироническую улыбочку.

- А мне нравится, что от хода твоей мысли, которую я правильно уловила, ты ловко увернулся, приписав свои мысли, моим мыслям.

- Хо-хо! Ты тоже не зря пединститут заканчивала, несправедливо говорят, что ума нет – иди в пед.

- Ну ты, филолог, - добродушно засмеялась Нелли, - меньше текста, больше дела, если будет твёрдо, подстели ещё свою дублёнку.

Я обречённо побрёл в кладовку, уловив по дороге слова Нелли, обращённые к Марине: - Марина, чувствуй себя как дома, не комплексуйся, у меня есть совершенно новенький, не одёваный халатик…

При слове «халатик» моё мужское естество зашевелилось и сладкое тепло побежало по венам, словно я выпил рюмку хорошего коньяка. Я знал этот халатик… вернее правильно было бы его назвать минихалатик: длина чуть ниже паха и декольте до пупка. Ещё бы моему хозяйству остаться безучастным.

- Нет, мне всё-таки будет твёрдо даже с дублёнкой, - сказал я как бы самому себе, расстилая на ковре спальник.

- Ах-ах-ах! Принцесса  на горошине, - замахала руками Нелли.

Марина же бросила на меня всепонимающий взгляд.

Женщины удалились в спальню. Я лежал на жёстком спальнике, раздевшись до трусов и представлял себе Марину в халатике. Какой там сон! Фантазии хлынули снежной лавиной и в одно мгновение погребли меня под своими мегатонными слоями, из-под которых непобедимо выбивалась лишь моя стойко-оловянная эрекция.

Шестьдесят минут промелькнули как шестьдесят секунд, даже как шестьдесят сотых… будильник мелодично оповестил, что наше время истекло.

Первой из спальни вышла Нелли в своём леопардовом, тоже довольно откровенном, халатике.

- Уже проснулся? Стэндапай! Пошли кофейку попьём, - поманила она по-кошачьи плавно и скрылась за дверью туалета.

Вслед за ней вышла Марина. О, этот фиолетовый минихалатик! Я весь сжался и взбугрился в соответствующем месте.

- Привет! – нежно и соблазнительно улыбнулась она и помахала рукой.

- Привет! Как спалось? – я помахал в ответ, лёжа на полу.

- Отлично! – она специально прошла прямо над моей головой к окну, раздвинула жалюзи и сказала: - Опять идёт снег – какая сказка!

Естественно, я не преминул бросить взгляд вверх, когда проходила Марина.   Она была без трусиков и без волосиков.

Моя бугристость стала наполняться легированной сталью.

Проходя обратно от окна к двери, Марина остановилась надо мной и раздвинула ноги. Розовые мандариновые дольки лоснились ароматным соком. Секунд десять я неподвижно созерцал, затем вскочил и впился зубами во внутреннюю сторону бедра ближе к межножью. А через мгновение впечатал лицо в раскрытую фруктовую сочащуюся мякоть. И тут же услышал звук спускаемой в туалете воды.

Я рухнул на своё импровизированное ложе. Марина, словно стрекоза, перепорхнула к двери, и, когда Нелли выходила из туалета, была уже на кухне.

Я был на грани эякуляции. Усилием воли я удержал выплеск и накрыл лицо полой спальника. Фимиамы немытой марининой киски повергли меня в экстаз. Сладостная дрожь пробегала циркулярно по моему телу, как цунами огибали земной шар несколько раз вдоль линии экватора после извержения Кракатау. Я не то что встать не мог, я не мог сдвинуться с места и пульсировал квазиоргазменными протуберанцами.

- Дим, ты чего там застрял! Хватит валяться, валёжник! – долетел с кухни весёлый голос Нелли.

- Сейчас иду! – крикнул я, с трудом отрывая дрожащее тело от пола, - вот только в туалет и лицо сполосну…

Я натянул джинсы и футболку и побрёл в туалет.

О, как мне не хотелось смывать с лица эту магическую вкусную сому!

За столом Марина расположилась напротив меня и, медленно потягивая кофе, бросала на меня из-под полуприкрытых ресниц томные взгляды. Она поставила чашечку на блюдце и потянулась через весь стол к вазочке с мармеладом. И без того открытый минихалатик распахнулся ещё больше и левая грудь Марины полностью вывалилась наружу, мягко и грациозно колыхнувшись и просигнализировав тёмно-малиновым соском о своём радостном эксгибиционизме. Словно белым кремовым тортом, с засахаренной вишенкой в центре, запустили мне в лицо.

Ооо! – причмокнул я и посмотрел на Нелли, потом перевёл взгляд на Марину, на её грудь и вновь на Нелли.

Марина как ни в чём ни бывало взяла мармеладку, запихнула грудь внутрь минихалатика и,   мило улыбнувшись Нелли, а затем мне, сказала:

- Правда красивая?

- Здесь двух мнений быть не может, - развёл я руками.

- Да, всякая женщина позавидует такой груди, - довольно сдержанно проговорила Нелли.

- Родная моя, не завидуй, у тебя тоже великолепная грудь, - утешил я свою половину. И тут подумал: «А может они не спали и занимались сафическими играми? Уж как-то спокойно восприняла Нелли провокацию Марины…»

- Мерси, Димочка, за комплимент, но моя самооценка не пострадала от этой сексуальной демонстрации…

- Я в этом даже не сомневался. Я предлагаю устроить конкурс красоты «Грудь-Вселенная». Призовые места вам обеспечены, - я растянул рот до ушей.

- Какой ты умный мальчик, - съехидничала Нелли.

- Как-никак университет заканчивал, - я принял важно-профессорскую позу.

- Оно и видно. Что ты нам ещё хочешь предложить интересненького?

Марина молчала и загадочно улыбалась.

- Например, я хочу предложить, чтобы вы в таком виде встречали Новый год, эти халатики у вас будут что-то наподобие новогодних маскарадных костюмов.

- Хмм, а у тебя какой будет маскарадный костюм? – Нелли сузила глаза и пристально на меня посмотрела, - по глазам вижу, что хочешь костюм Адама.

- Я ещё об этом не думал… Адам – это слишком банально… вот сейчас пойду уберу с пола свой палаточный городок и… чао! – я помахал рукой и выбежал из кухни. Однако я и не думал убирать своё туристическое ложе, а прямиком направился в спальню.

Я несколько раз окинул комнату взглядом и не нашёл, то что искал. Я поднял подушки на кровати, но под ними ничего не было. И тут за спиной раздался голос Нелли:

- Милый, ты случайно не это ищешь?

Я застыл на месте, затем медленно повернулся и посмотрел на жену. Она стояла в вальяжной позе, опираясь о косяк двери, и на её указательном пальце левой руки, согнутой в локте, висели чёрные ажурные трусики. Всё нижнее бельё Нелли я знал как своих пять пальцев. Это были трусики Марины.

- Точно я не могу сказать, - не растерялся я, - всё-таки это и моя спальня… тут хранятся мои вещи… и я как раз подыскивал кое-что для новогоднего костюма…

- Угу… под подушками… - издевалась Нелли.

- Ну знаешь ли… нужно везде искать… кто ищет, тот…

- Да-да, знаем-знаем… так тебе эта вещица не подойдёт для твоего новогоднего костюма?

- Ээээ… для костюма, пожалуй, нет, а вот в качестве новогодней маски послужит идеально, - сказал я и сам удивился, что это сказал.

- Хотелось бы посмотреть, - услышал я голос Марины и в следующий момент она появилась за спиной Нелли.

Нелли с ироничной улыбочкой посмотрела на Марину, затем на меня.

- Чтобы не было никому обидно, у меня будут две новогодние маски, которые я буду периодически менять, - улыбнулся я своей супруге и почувствовал как краска и жар заливают мои уши.

- Какой ты джентльмен, - съязвила Нелли.

- Да, я получил хорошее воспитание, - я гордо поднял голову.

- Ладно, хватит паясничать… - казалось, что Нелли сейчас взорвётся негодованием, но…

С минуту длилась немая пауза. Три взгляда курсировали по кругу. Наконец стало ясно, что никакого скандала не будет.

Я решительно подошёл к Нелли и сказал:

- Да, клоунада закончилась – начинается оргия, - с этими словами я сорвал с её пальца трусики Марины и прижал к своему лицу.

Я не видел, что происходило дальше, потому что мои глаза закрывал чёрный шёлк, а ноздри были переполнены такими ароматами, что кружилась голова.

Наконец чьи-то нежные губы коснулись мочки моего левого уха… а другие губы коснулись мочки моего правого уха. Четыре ласковых руки принялись раздевать меня…

Незаметно мы переместились на кровать. Наши тела тёрлись друг о друга, скользили, переплетались, изгибались, извивались по ихтиоморфным и снейкосинусоидным параболам хтонической эротики, по лекалам крыльев тропических бабочек, меняя картинку ежесекундно, ускользая от возможности всякой фиксации и адекватного описания. Наши рты и руки не могли насытиться новыми формами и ощущениями, а ноздри – новыми запахами. А сознание… Одно только сознание того, что вот так вдруг спонтанно, неожиданно и свободно…

Все мои любимые блюда и цветы теперь подавались мне в двойном экземпляре: розы, гвоздики, фиалки, земляника со сливками, малина в сиропе, смородина в акациевом меду, молочное суфле, филе трески… И всё это можно было есть руками. И можно было отдаваться на съедение… Три гурмана пировали по полной, забыв о приближении Нового года. Да, тут можно было забыть о чём угодно, потому что в наше эротическое меню входило всё, что могли увидеть наши глаза и до чего могли добраться наши пальцы и языки. Наши рты стали знатоками человеческой анатомии.

Первой опомнилась Нелли, провозгласив, что до Нового года остался один час. Мы стали накрывать на стол, даже не удосужившись сменить эдемские костюмы на цивилизованные. А когда сервировка полностью закончилась, Нелли саркастично заметила:

- Кто-то говорил, что новогодний костюм Адама – это банально… а теперь, я так понимаю, что это идеально… и костюм Евы тоже… вернее двух Ев…

- А вот и нет, - возразил я, - евы оденут лифчики и туфельки на ультрах (я думаю для Марины у тебя найдётся лишняя пара), присовокупив гармонично ленточки серпантина и «дождика», ну а я – свои старые летние джинсы в облипочку, на которых дыр больше, чем ткани, особенно в соответствующих местах… ну и конечно маски, как и обещал… могу сразу две…

Футуристы во главе с Маяковским, которые придумали на Новый год подвесить ёлку к потолку вниз верхушкой, позавидовали бы нам. В течении ночи наши костюмы постоянно менялись: ёлочные украшения переходили на наши тела, а те немногие элементы одежды, что были на нас переходили на ёлку. И наконец наши эрогенные эпидермы приняли на себя остатки деликатесов со стола. Особенно хорошо пошли соусы, подливки, мороженное и крем с торта. Гурманство возводилось в новую степень и поднималось по спирали к своему апогею. Нам покорялись все вершины и лабиринты. Не надо было фейерверков – фейерверки были в наших телах и сердцах. Пространство становилось другим от тех слов, что шептали мне губы Марины, от тех ласк, что они дарили моему телу… и телу Нелли, и получали взамен. Моё лицо утопало в раскрытой розе, а рот в фиалке,   одна рука Марины лежала на моей голове, а другая предавалась гедонии самоублажения. А Нелли, вооружившись страпоном, одаривала меня сзади сокровенным проникновением. Словно сама Афродита явилась в двух ипостасях, вливая в меня спереди и сзади потоки удовольствия, излучаемые её теофанией. Ипостаси её менялись местами, двигались по кругу, по «восьмёрке», по гиперболе и погребали меня под собой. Насыщенность эротических полотен сексуальными красками достигала максимума, вскипала и раскалённой массой переливалась за золочёные рамы.

Одна ночь вместила в себя три эона персональных фантазий и их воплощений, если не во всём их совершенстве и беспредельности, то в самых рельефных, выпуклых и изящных формах. Одновременные тройные оргазмы, следовавшие один за другим, не опустошали нас, а обогащали новыми гаммами ощущений, видений и левитаций, наполняли томительно-горькими эссенциями будущих вдохновений и острым семенем потенциальных вселенных.

Ночь промелькнула незаметно и, вместе с тем, казалась длинной, как ночь Брахмы. Короткий, как чёрная молния, сон лишь только наметил восстановление сил. Марина и Нелли сидели на кровати, утопая в ворохе подушек, как две фурии-вакханки, превратившиеся в ангелочков Буше, и смакуя ароматный турецкий кофе. Я стоял на коленях перед кроватью. Мои руки покоились на раскрытых бёдрах Марины, а взгляд был устремлён на розовую тропическую бабочку, приколотую моими нежными послеоргазменными поцелуями к её белому блаженному телу.

- Какая прелесть! – я оторвал взгляд от линий-лианий бабочки и посмотрел на Марину, затем перевёл взгляд на Нелли, - и есть ли что-нибудь красивее в этом мире! И я не собираюсь вступать ни с кем в дискуссии по этому вопросу. Я просто утверждаю это безапелляционно, как Александр Македонский разрубает гордиев узел.

Я посмотрел Марине прямо в глаза.

- Отныне я буду называть её Chorinea sylphina. Она будет особая, карминная, - и мои поцелуи, как розовые лепестки римских оргий, усыпали самое прекрасное из созданий.

- Я люблю тебя… - Марина погладила меня по голове.

- Я люблю тебя, - ответил я.

Мы посмотрели на Нелли.

- Я люблю вас, - и эти слова, сказанные с искренней улыбкой, весили больше всех слов, когда-либо сказанных.