любовь в рабочем поселке или Истории про любовь

РАССКАЗ ИЗ КНИГИ "МОЛИТВА НА РЖАНОМ ПОЛЕ"

Начальник поселкового отделения милиции капитан Дошлов битый час мирил двух тридцатилетних мужиков - Серегу и Толика. Дошлова в рабочем поселке все знали, от стариков до младенцев. Побаивались. Но и уважали. Хотя за глаза звали «ослиной рожью». Тут надо уточнить: в прозвище ничего, что намекало бы на упрямый характер, не вкладывали; просто лицо Дошлова и впрямь напоминало морду осла – длиннющее и с огромными оттопыренными ушами.

- Значит, так. Ты, - Дошлов упер костлявый палец в Серегу, - ты с его бабой, …женой его  Тамарой, переспал. Так?

Серега с широкой, покатой как крутой склон сопки спиной, сидел нахмурившись, глядел перед собой. Согласился:

-Так.

Твоя жена Елизавета проведала об этом, рассказала Толику, …Анатолию. Так?

- Не знаю, о чем таком они говорили, только я их застукал в моей бане. – Серега встал и  шагнул к Толику. Капитан вскочил:

- Ты, Глотов, думаешь головой!? Ты что в служебном помещении позволяешь себе!

Серега сел на лавку, Дошлов на стул. Толик как сидел молча, так и продолжал сидеть. Похоже, его мало интересовала суть происшедшего, и еще меньше последствия; похоже, он лишь любопытствовал, а что Дошлов спросит, а что ответит Серега. Под глазом у него окончательно сформировался синяк, левая скула заметно выделялась и цветом, и размером. Он ласково поглаживал ее. Дошлов, между тем, продолжал вразумлять Серегу.

- Дальше, - продолжал он. – Твоя жена Елизавета подбила Толика, то есть, гражданина Вяткина Анатолия Спиридоновича, на то, чтобы отомстить тебе и своей жене Тамаре за вашу с Тамарой измену. Так?..

Серега пошевелил спиной. Не знал Серега, что противопоставить железной логике капитана милиции. Не знал!   Он все понимал, но принять такой поворот не мог. И поэтому молчал. А Дошлов продолжал давить на логику:

- Дальше… Ты, Глотов,   вместо  того, чтобы по-семейному мирно решить возникший по твоей вине конфликт, нанес гражданину Вяткину несколько ударов кулаком, о чем есть явное свидетельство. – И начальник отделения милиции показал на глаз и скулу Толика. – Так?

Серега заворочался  на скамье, свирепо взглянул на Толика:

- Эт я малость промазал. А так бы он не рассиживался тут – отпевали бы…

Дошлов откинулся на спинку стула и умолк. Он не знал, как  быть. В каком-нибудь большом городе, с людьми незнакомыми знал бы, а с этими двумя учился в одной школе, только тремя годами старше, знал их родителей, жен, которые работали официантками в одном и том же кафе. Знал, что и Серега с Толиком работали рядом в карьере: Серега машинистом экскаватора, Толик помощником, правда, у другого машиниста и в другой смене.

- Ну, а ты чего? – наконец обратился к Толику. – Ты чего? Может, они нечаянно, с выпивки…

- Я-то? – Толик попытался улыбнуться, но улыбки не получилось; какая улыбка с перекошенной рожей? – Я дурак что ли от добра отказываться?

Скамья под Серегой скрипнула, он бульдозером пошел на Толика. Дошлов мигом оказался между ними. С помощью дежурного выпроводил Серегу в кутузку - от греха подальше.   И пригрозил:

- Будешь ломиться, отправлю в район. Тогда уж тебе каюк, минимум пятнадцать суток. - Дрожащими руками прикурил папиросу. – Глот, он и есть глот. – Глотова еще в школы так прозвали, но, пожалуй, только из-за фамилии. На самом деле Серега, как и большинство могучих, кряжистых людей, был добродушным и бесхитростным мужиком.

Капитан в задумчивости докуривал папиросу, и, кажется, только что увидел Толика:

- А ты чего тут? Иди домой. – Удивился. - Вот, мать-перемать, из-за чего люди пропадают?! Вас чего на валет-то потянуло? Все же они селедкой пахнут…

- Кто пахнет? – не понял Толик.

- Кто-кто…Бабы.

- А-а, - протянул Толик. И задумался. Подержав недоуменный  взгляд  на капитане, вышел.

ххх

На улице, где стояли их дома, Толика поджидали Тамара и Елизавета. Тамара, устранившись, помалкивала, а Елизавета на правах одноразовой любовницы Толика, поинтересовалась:

- Ну, что там?.. Где этот  глот?

Толик развеселился:

- А где положено. В район увезли. Судить будут.   За нанесение смертельных ударов, а также за неадекватное выражение частнособственнического инстинкта.

Толик любил употреблять разные иностранные слова, купил даже словарь иностранных слов и в свободное время почитывал его как детектив. Лежал на диване, удивлялся: «Это же какую голову надо иметь, чтобы упомнить все это?"

Тамара смотрела на него в эти минуты презрительно. Она была плотно сбитой сдобной булкой; всего было вдоволь – и больших серых глаз, и припухших губ, и под юбкой, и под кофтой. Иные мужики и стеснялись в открытую  поглазеть на чужое, а все же не могли не скользнуть глазом по ней всей, не пожелать про себя: «Эх-ма, завалить ба». Толик, напротив, и полегче, и погибче, ну, вроде ветки в пышной кроне. Никак рядом жену и мужа не поставишь. Дисгармония получается. Тамара и легла-то под Серегу скорее всего потому, что под дубом захотелось побыть, под тяжелым упором.

Хотя и стемнело, и фонарь на столбе вместо того, чтобы светить, лишь тускло подмигивал, Толик все же заметил, что его сообщение больше взволновало Тамару. Она даже подалась к нему:

- Так ты что?.. Заявлением написал?

- Глянь-ка, запереживала… - И уже Елизавете. -  Рожа Ослиная придержал. Часа через два придет.

Странно, он не чувствовал ревности. Вот когда Елизавета рассказала ему о банной истории Сереги и Тамары, он в ту минуту словно укололся обо что-то. Но укололся и укололся, занозы не осталось, не припухло, не заболело. А когда Елизавета склонила на месть да попрыгала на нем, повизжала, он напрочь выбросил из сердца измену жены. Глядел на обеих с интересом, блудливо.

ххх

На другой день половина поселка знали о задержании Сереги и Толика. Потешались. Над Серегой-то особо не посмеешься: он ничего и не скажет, а так посмотрит, что язык прикусишь. А Толику доставалось. Охали:

- Это кто ж тебя так?..

Толик отговаривался традиционно: колол дрова, полено отскочило…

- Надо же… Да у тебя вроде небольшие полена, для баньки. А тут, глянь, вся рожа наперекосяк.

Шофер, подъехавший в карьер под погрузку, не поленился, вылез из кабины, участливо оглядел Толика, пояснил:

- А у соседа-то, у Сереги, полена не чета Толикиным - годовалые поросята...

Толик злился молча: «Шпана, жонглеры… Будто первый раз фингал увидали». Мастеру, который засомневался, справится ли он с  работой с одним глазом, отрезал:

- Кутузов, вон, с одним глазом Россию спас от Наполеона!

- Ну-ну, - примирительно ответил мастер. – Иди тогда работай, коли у тебя такой авторитет объявился.

ххх

Вот ведь как она, жизнь, порой разворачивается. Жили люди дружно - в штакетнике калитку сделали, чтобы не обходить дом, а напрямик сосед к соседу:   выпить-закусить, картошку друг другу копать пособляли, огурцами на засолку обменивались… И  в один час все сломалось. Да хоть бы жили в разных концах, на глаза пореже попадались бы, а то дом к дому, огород к огороду. То Елизавета выйдет на грядку срезать лук на окрошку, то Тамара, словно пава, проплывет по своим делам. Да женщины-то, пожалуй, вид только показывали, что в ссоре - замечал Толик, как  улыбочками  обменивались. И сам  жил-не тужил, ходил посвистывал. Серега же бирюк бирюком: жену и Толика не замечал, с Тамарой здоровался кивком головы. То ли страдал, то ли месть вынашивал.

Но сколько может тянуться такая жизнь-тягомотина!? Первой на мировую решилась Елизавета. Принесла из столовой фарша, добавила в него  лучку, укропчика, слепила пельмени, водочку остудила, и стала ждать Серегу с работы. Серега молча поел, выпил водки и отошел к окну покурить. Елизавета - к нему, со спины. Прижалась, потерлась грудью; знала - не устоит, тот еще мужик! Но Серега перед ее телодвижениями отступил, выдвинул ручищу, и с таким презрением глянул на Елизавету, что гордость ее взорвалась:

- Ах, ты, Глот-Глотище! Он еще кобенится! А ты спросил меня, чего мне стоило все эти годы выдерживать тебя? Станок долбежный, ковш экскаваторный! – И ведь находила сравнения для Сереги понятные, обидные. – Устроится глыба бездушная и долбит, долбит  …поршнем своим, мазовским.

Серега поначалу терпел, но «мазовский поршень» доконал его.   Шагнул к Елизавете. Та по-моряцки рванул кофту на груди:

- Бей!.. Сядешь! – И ляпнула. – Я и удовольствие-то впервые получила с Толиком!

Серега сцапал Елизавету, пристально взглянул в лицо и с силой оттолкнул. Елизавета, падая, наткнулась на табуретку, сломала ребро. Серега сунул в карман деньги и пошел в вечернее кафе. Заказал триста, потом еще триста. Подошел тот самый шофер, который над Толиком в карьере потешался. Он слыл большим пересмешником, язычка его опасались. Начал рассказывать про Толика, про полено, а глаза поблескивают, выжидает, когда и Серегу можно уесть.

И дождался. Тот, ухватив пересмешника за грудки и поясной ремень, поднял над собой и бросил на соседний столик. На котлеты, бутылки…  За столом сидели четверо  парней - не своих, командированных. Пошли все четверо на Серегу. Он хватал их   парами, стукал лбами и откидывал в разные стороны. Гудел:

- Я вам покажу мазовский поршень! Я вам покажу ковш экскаваторный!

Никто ничего не понимал. Местные Глотова таким никогда не видели. Оценив наведенный порядок, Глотов сунул в руку официантке деньги за питье и переломанные тарелки и стаканы, и пошел в милицию, к Дошлову. Попросил: «Запри, а то кого-нибудь прибью». Был суд, дали год. Директор рудника ходил в райком партии, хлопотал за Глотова (говорил, лучший машинист экскаватора), но в райкоме пожали плечами: суд есть суд, ничего поделать не можем. Отправь, подсказали, положительную характеристику, может, скостят. Да подали уже, сказал директор, скостили: без нее два года маячило. «Ну, пусть посидит, может, поумнеет, - был ответ. – Руки-то распускать и машинистам-передовикам не положено».

ххх

Прошло месяца два после посадки Сереги, и жизнь у Толика совсем расстроилась. Он-то поначалу думал, что при двух бабах будет кататься как сыр в масле, а вышло наоборот: и Тамара не допускала к себе, и Елизавета не замечала. Ну, эту беду он и перетерпел бы, пристроился бы к кому-нибудь. Плохо то, что Тамара перестала приносить из кафе еду. А время было сучье: за работу не платили месяцами, придешь в магазин с пустой авоськой, с ней  и уйдешь. Раньше Тамара то макароны принесет с соусом на мясе, то картошки жареной, а то и недоеденные котлеты. Толик не брезговал, съедал подчистую.

Однажды Толик нежданно-негаданно возвратился с ночной смены намного раньше. Вышло так: что-то поломалось в двигателе экскаватора, а уже вечерело, поэтому решили заняться ремонтом на следующий день с утра. Добрался до поселка на попутном самосвале.   Тамары дома не было. В холодильнике пусто. Толик надел трико, пижамную куртку и пошел в огород. Вчера он заметил несколько завязей огурцов, за сутки, пожалуй, подросли.

На соседнем огороде,   граничащим тыльной стороной с его огородом, стояла бабка Клавдия, мать того самого ехидного шофера, который  намекал на Серегины поленья. Такая же ехидна, как и сыночек. Недаром говорят,   яблоко от яблони далеко не падает. Она молча поманила Толика рукой:

- Я чо хочу спросить тебя, - прошептала, словно таясь кого. – Лизка поросят, чо ли, в бане растит? Я бы к осени взяла одного, почем продаст, не знашь?

- Ты почему так решила, бабка Клавдия, про поросят?

- Так вить, Толик, визжат. Денно и нощно визжат.

- Кто же, бабка Клавдия, поросят в бане держит? Ты чего?..

- И-их, - махнула рукой. – Ты, поди, не слышал, чо в телевизоре говорят? Ноне в самой Москве на балконах поросят держат. Эспиримент проводят. Ельцин такой указ сделал: всем поодиночке выживать.

- Ты меня в политику не пихай, бабка Клавдия. Начала про поросят и заканчивай про них.

-А чо про них? Сказала – визжат.

- Хочешь сказать, у Елизаветы гости бывают? И Тамара там? Говори: ты у нас востроглазая…

- Чо не знаю, того не знаю. Тамара бывает, а гостей не видала. А все одно визжат.

Толик усмехнулся:

- Старорежимный ты, бабка Клавдия, элемент. – Толик взял из подола бабки огурец. – Гляди, какой вымахал! – Потер о трико и шумно захрустел. – Ты, бабка Клавдия, к примеру, не знаешь, что у нас теперь демократия и сексуальная революция. Вот ты от одного мужа народила двоих и от другого двоих. И что, не визжала?..

- Так вить от мужиков, не от баб.

- Говорю тебе: свобода. Не запрещено законом

-Вот он, Серега-то, вернется, он вам всем свои законы пропишет.

- Ладно, не серчай, бабка Клавдия, это я так шуткую. – Толик потянулся еще за одним огурцом, но получил по руке.

…Он ерничал с бабкой, а на душе было постыло. Как-то попробовал нажать на Тамару, но получил отпор. В августе,   наконец,   выдали зарплату и аж за два месяца. Толик написал заявление об увольнении и тут же выехал в деревню, к матери и брату. Хотел взять костюм, который они с Тамарой купили перед свадьбой, повертел его туда-сюда, и не взял. В коровник, что ли, ходить в нем?.. Взял с собой только словарь иностранных слов.