Febris erotica, или Кто виноват, что он тупой?

Реальная история, в которой все ФИО изменены

ГЛАВА 1. УБЕРИ ГЛАЗА С МОЕГО СТОЛА!

Если бы эти слова драматурга, чьё имя для интриги не стану называть, не произнёс мой герой в определённый момент своей жизни, возможно, ничего бы и не было.

Эта история полувековой давности чем-то перекликается с описанной А. И. Герценом в его хрестоматийном романе «Кто виноват? ». Между этими двумя историями   полуторавековое расстояние. И если у Герцена она имеет романтическую окраску, то в нашей современной версии, скорее, вульгарную составляющую. Таков закон времени. Однако, история из XX века имеет и трагедийную окраску. Всё зависит от того, под каким углом смотреть: тут и трагедия, и мелодрама, и фарс, если угодно.

История любовного треугольника стара, как мир: муж, жена и друг семьи. Проводя параллель между герценовскими героями и моими современниками, буду отмечать существенные различия. Для чего это нужно? Для понимания того, куда мир катится...

Со времён школьной программы нам известно, что главный герой Владимир Петрович  Бельтов «лишний человек» своего времени. Моего главного героя, по стечению мистических обстоятельств, также звали Владимиром Петровичем. Поэтому фамилию я дам ему другую - Кисляков. Итак, Владимир Кисляков далеко не лишний, а напротив, весьма нужный обществу, своему коллективу, театру, где он служит, успешный артист, играющий главные роли и ожидающий в скором времени получение звания заслуженного артиста РСФСР.

Владимир Бельтов — одинокий, скучающий дворянин, пресытившийся острыми ощущениями, открытый для новой любви. Владимир Кисляков — отец семейства, имеет на содержании молодую хорошенькую жену и двух детей, новорожденную и пятилетнюю шалунью. Благополучная семья.

Другие персонажи романа Герцена — супруги Круциферские, живут душа в душу. Он — Дмитрий Яковлевич, романтик, верный друг, заботливый супруг. Жена его, Любовь Александровна, тонкая натура, одухотворённая личность. И оба, как большинство дворян XIX столетия, благороднейшие люди.

Современное семейство выглядит таким образом. Муж, назовём его Семён Яковлевич  Климский, сорока лет, любит жену, но ещё больше любит выпить, побалагурить в чисто мужской компании, отпустить несколько сальных шуточек. Жене присвоим имя Аллочки, она моложе мужа лет на двадцать, в чём-то наивна, по-своему умна, эмоциональна, заботлива по отношению к мужу, как нянечка. Со стороны — семейная идиллия. Но есть там и подводные течения, о коих будет сказано дальше.

Семён Яковлевич служит в театре художником по свету, большой специалист в области энергетики, уважаемый и ценный работник. Алла Климская работает в этом же театре и не какой-то там гримёршей, как некоторые, а художником-гримёром. Потому что если вы замужем за народным артистом или другим авторитетом, то называться будете не реквизиторша или гримёрша, а уважительно, с добавлением —  художник-бутафор или художник-гримёр. Для такого почтительного наименования нужно выйти за кого следует. Не зря говорят: скажи мне кто твой муж, и я скажу тебе, кто ты. Таким образом, все мои герои творческие люди.

Владимир Кисляков ворвался в чужую семью примерно так же, как Владимир Бельтов к Круциферским: стал часто заходить к ним сначала на работе, потом домой на огонёк, непременно сопровождавшийся обильным «чаепитием», и в этом ещё одно отличие застолья XX века от культурного винопития в веке XIX. Сорокалетний Семён и тридцатилетний Владимир были отличными собутыльниками. Двадцатилетняя Аллочка охотно поддерживала их компанию и вела задушевные беседы на равных с мужчинами.

Стрела амура пронзила Аллочку и Кислякова, когда они сидели друг против друга за столиком ресторана «Эбби роуд» во время перерыва между утренней репетицией и вечерним спектаклем. Такие перерывы в театрах составляют от 3 до 4 часов, разрывая рабочий день, что не для всех бывает удобно. Кто-то умудряется в перерыв съездить домой пообедать, кто-то из актёров сбегать на халтуру или на свидание, каждый использует эту вынужденную свободу по своему усмотрению. Климские и Кисляков всё чаще проводили обеденное время вместе.

Вот и в этот раз, пока Семён Яковлевич удалился в кабинет задумчивости, Аллочка и Владимир не сводили друг с друга глаз. Кисляков погрузился в огромные очи молодой женщины и произнёс с выражением реплику из пьесы, которую только начали репетировать, потому что не был способен найти собственные слова любви. Актёры часто говорят репликами из своих ролей или чужих, неважно. Главное, им не надо думать, драматурги всё сочинили для них на все случаи жизни. Аллочка не принимала участие в комнатных репетициях, пьесы ещё не читала и поэтому приняла слова Кислякова за его собственные и перевела их для себя так, как ей более всего было по душе.

- Убери глаза с моего стола! - сказал Кисляков со страстью в голосе и нежностью в глазах.

В ответ Аллочка испустила из своих прекрасных очей искры такой мощности, что у Кислякова загорелось внутри всё то, что до этого вяло тлело. В этот момент, наконец, родилась настоящая любовь.

И вот ещё одно отличие. У Герцена взаимное притяжение между Любонькой и Бельтовым устанавливалось постепенно, исподволь, на основе родства душ. У моих героев мгновенно, как febris erotica (лат.) — любовная лихорадка, что более характерно для современного общества.

ГЛАВА 2. МУЖ ЗАСТУКАЛ!

Когда Кисляков первый раз остался ночевать у супругов Климских, все были очень пьяны. Несмотря на то, что дома Владимира Петровича ждала жена с двумя маленькими детьми и ещё можно было успеть на метро, он, не задумываясь, завалился на полуторный диван рядом с Семёном Яковлевичем. Последний отключился и храпел, прижавшись к стене. В десятитиметровой комнатёнке лечь больше было негде, и для Аллочки оставался краешек дивана, чтобы скоротать эту пьяную ночь. Женщина прилегла и сразу попала в объятия Кислякова. Надо ли объяснять, что поцелуи для влюблённых стали неизбежностью. Если принять во внимание, что муж жену никогда не целовал, объясняя это неумением целоваться, то можно понять, почему Аллочка от поцелуев Владимира не стала уворачиваться. Да и некуда было увернуться, разве только свалиться на пол. Молодой женщине очень не хватало поцелуев. И, пожалуй, только поцелуев. Не заглядывая в супружескую постель, можно констатировать, что в сексе у них было всё в порядке, то есть Аллочка не была сексуально голодна. Но разве отсутствие голода это причина отказаться от лакомства для гурмана?

Ещё одно отличие! У Герцена Круцеферская с Бельтовым поцеловались всего однажды на протяжении всего романа, если Александр Иванович не соврал. Мои же влюблённые процеловались всю ночь, пока муж крепко спал. И эта ночь была не последняя в их жизни!

Наутро Семён Яковлевич пожелал опохмелиться и послал за разливным пивом свою жену в сопровождении Кислякова. Счастливые влюблённые продолжили поцелуи на улице по пути к пивному ларьку и обратно. Если кто не знает: поцелуи с похмелья слаще, чем пьяные накануне, правда, не всегда и не для всех.

Так проходили дни и месяцы. Рассказывать одно и то же, как они целовались, неинтересно, потому что дальше поцелуев дело не заходило. Напрашивается вопрос: почему? Вот тут-то собака и зарыта…

Существовало ещё одно отличие между герценовским Бельтовым и нынешним Кисляковым. Если первый был какой-никакой, но всё-таки герой-любовник и в силу своего благородства не посягнувший на честь замужней женщины, то наш современник Кисляков был далеко не герой. Владимир желал встреч с Аллочкой, но они всегда проходили спонтанно, как будто случайно. Оба не умели договориться о свидании подальше от глаз Климского, где-нибудь в укромном местечке, в уютной квартирке. Ни один из них не смел заговорить о таком свидании. Случайные встречи на улице заканчивались прогулками по городу, посещением различных забегаловок, а потом расставанием до следующей случайной встречи или застольем в присутствии мужа. Ну прямо, как школьники младших классов!   Но оба понимали, что так долго продолжаться не может.

Поэтому в один прекрасный день, получив зарплату в общей кассе театра, влюблённые вышли вместе и направились, куда бы вы думали? Конечно, в закусочную или в шашлычную, или в другую забегаловку, коих во второй половине прошлого столетия в Питере было на каждом шагу, так что любителям выпить и закусить пройти мимо было невозможно. Сначала для храбрости по рюмочке, потом ещё для куража Аллочка и Кисляков назюзюкались если не на все свои зарплаты, то на четверть точно. Наконец, совсем осмелев, влюблённые решили закончить пьянство на квартире, то есть дома у Климских.

Семён Яковлевич в этот день после работы поехал к тестю чинить телевизор, собирался у них заночевать и вернуться в театр не ранее двенадцати часов следующего дня. Стало быть, диван был свободен до утра - как минимум. Купив бутылку портвейна, Аллочка и Кисляков поднялись в коммунальную квартиру Климских. Соседи уже, по-видимому, спали. Влюблённые прошли потихоньку в комнату и закрылись на защёлку на всякий пожарный случай. Первым делом они принялись уничтожать содержимое бутылки. И это была их роковая ошибка. Может показаться, что мои герои настоящие алкаши, но это не совсем так. Они были неопытные и робкие в деле адюльтера. Поэтому и присосались к портвейну для смелости, которой чуть-чуть не хватало, чтобы сразу броситься друг к другу в объятия. Когда бутылка опустела, оба были уже слишком сильно пьяны и даже под гипнозом не смогли бы вспомнить, что делали дальше. Завалившись на диван не раздеваясь, они уснули крепким сном.

Под утро первым пробудился Кисляков. Увидев спящую рядом Аллочку, он принялся стаскивать с неё одежду, чтобы обеспечить доступ к телу и исполнить то, что обязан сделать каждый мужчина, оказавшийся рядом с любимой наедине. Аллочка проснулась ещё не до конца, но и спросонья была отнюдь не против действий Кислякова. Когда он взгромоздился на Аллочку, в самый решающий момент проникновения, которое у Кислякова никак не получалось по причине всё ещё сильного опьянения и слабой эрекции, с Аллочкиным организмом случилась неприятность. Вчерашний коктейль из различных алкогольных напитков попросился наружу и не снизу, что было бы куда ни шло, а сверху. Аллочка спихнула Кислякова и бросилась к ночной вазе, стоящей на полу. Бедняжку вырвало, и ей сразу полегчало.

Любовники лежали рядом, не слишком понимая, что делать дальше. В этот момент утренней медитации в дверь комнаты раздался настойчивый стук. Аллочка и Кисляков в миг протрезвели, решив, что за дверью Климский. И это действительно был он. Но почему в такую рань?!

А вот почему. Дело было так. Бдительный сосед Климских давно приглядывался к Аллочке и, терявшийся в догадках, допытывал свою жену: «Неужели Алла не изменяет этому чучелу? » Жена пожимала плечами. И когда сосед проследил, как Аллочка прошла в комнату, и не одна, позвонил спустя часа три Аллочкиным родителям и сообщил, что их дочь в отсутствие мужа привела ночью какого-то мужчину. Почему не сразу позвонил? А чтобы родители не побеспокоили любовников телефонным звонком и те всё успели назло чучелу Климскому. Тёща Марфа Ивановна, хранительница чужих семейных очагов, тотчас передала эту новость зятю и посоветовала ничего не предпринимать до утра. Как пережил Климский эту ночь, сказать трудно. Тотчас же нагрянуть домой он не мог, поскольку в это время года, если кто не знает, мосты через Неву в Питере разводят, и с одного берега добраться на другой можно только по воздуху или вплавь. У Климского летательного транспорта не было, а плавать он не умел, поэтому он не спал всю ночь в ожидании, когда сведут мосты, и при первой возможности кинулся домой.

Когда раздался стук в дверь, инстинкт самосохранения подбросил любовников с ложа. Аллочка бросила одну подушку на противоположную сторону дивана. Это наглядно свидетельствовало, что они спали с Кисляковым валетом, как посторонние или дальние родственники. Это была её маленькая женская хитрость. Через несколько секунд дверь пришлось открыть, и Семён Яковлевич, задыхающийся от гнева, с перекошенным лицом предстал перед горе-любовниками. Кисляков с видом нашкодившего школьника переминался с ноги на ногу, лепетал что-то невнятное и пятился к двери. Через десять секунд он исчез. Аллочка осталась одна на растерзание мужу. Не давая Семёну Яковлевичу начать сыпать обвинения, она с чистой совестью стала заверять супруга в том, что у них с Кисляковым ничего не было, просто напились, как обычно. И ведь это на самом деле было правдой! В доказательство Аллочка предъявила содержимое ночной вазы и подушку на другой стороне дивана. Это алиби явилось спасительным для неё, и Климский, не говоря ни слова, удалился на работу, несмотря на ранний час. Аллочка терялась в догадках, что теперь с ними со всеми будет, но чувствовала, что это сражение она всё-таки не проиграла.

ГЛАВА 3. МЕСТЬ ОБМАНУТОГО МУЖА

Директор театра Лев Соломонович Шапиро был большим блюстителем нравственности. Недавно он вызвал молоденькую костюмершу Люду Крючкову и предъявил ей обвинение в том, что она развращает театр, домогаясь ведущего артиста Александра Окуня, и предложил ей уволиться по собственному желанию. Кто-то пытался заступиться за Людочку, напомнив Льву Соломоновичу, что у Окуня есть любовник, машинист сцены, а потому совратить артиста весьма проблематично. Это не убедило директора, и Людмила вынуждена была уйти с работы. Лев Соломонович позднее собрал коллектив театра и торжественно произнёс, закрепив этим правоту своих действий:

- В нашем театре педерастов нет!

Вещественные доказательства своей верности, которые предъявила Алла Климская мужу, а именно, расположение подушки и содержимое ночной вазы, вселили в Семёна Яковлевича надежду на то, что их брак ещё не распался. Однако, поведение лучшего собутыльника не должно было оставаться безнаказанным. Как только на работе появился директор театра, Климский уже сидел у него в кабинете и настойчиво требовал наказать предателя Кислякова.

Напомню, что в середине прошлого столетия влияние руководящей и направляющей Коммунистической Партии Советского Союза было так велико, что любой мало-мальский аморальный поступок рядового её члена мог стоить ему карьеры. А Кисляков состоял в рядах КПСС и до сего момента был примерным семьянином и коммунистом. Климский  нигде не состоял и любил повторять: «Я в это говно вступать не намерен». Алла Климская разделяла антикоммунистические взгляды супруга. И несмотря на разные политические воззрения, компания Климского - Кислякова держалась на плюрализме, а также на самом крепком в стране связующем звене — распитии спиртных напитков. Разобщение в обществе происходило скорее по линии пьющие — непьющие.

В середине 80-х компартия начала борьбу с пьянством, надеясь, что в стране установится единомыслие. Однако борьба за трезвый образ жизни привела к поляризации общества и разделила его уже по идеологическим мотивам, что привело к неизбежной горбачёвской перестройке и вытекающим отсюда губительным последствиям. Но с политизированной массой государству оказалось справиться легче, чем с поголовной алкоголизацией. Потому что здесь можно было и военную силу применить, и репрессивные методы воздействия. На то у действующего руководства компартии, а потом бывшего руководства (после ликвидации КПСС) имелся многолетний опыт.

Итак, директор выслушал требование Климского и применил следующие меры воздействия на морально неустойчивого члена КПСС: Кислякову на целый год было отложено присвоение звания заслуженного артиста Российской Советской Федеративной Социалистической Республики.

Вдобавок ко всему тёща Климского, Марфа Ивановна, хранительница домашнего очага Климских, прилетела в театр на метле, вызвала Владимира Петровича с репетиции и в актёрском фойе при всём честном народе пропесочила бледного Кислякова, пристыдив его и напомнив, что у того двое детей. Все анкетные данные она почерпнула конечно же у зятя, Википедии тогда ещё не было. После таких внушений Владимир совсем скис и при встрече стал от Аллочки шарахаться.

А той тоже было не сладко. Театральный коллектив не то чтобы осуждал влюблённых, но обсуждал и сплетничал с удовольствием. Заслуженный артист Андрей Петрович Кисляков, родной брат Владимира, сказал, обращаясь как бы ко всем сразу, но именно в тот момент, когда Аллочка проходила мимо:

- Чужая  жена всегда девушка…

Можно представить, какие внушения он делал брату! Одна из самых злоязычных актрис Ида Мамбо бросила в спину удаляющейся Аллочки:

- Не понимаю, как вообще можно лечь в постель с Сеней!

Аллочка сделала вид, что ничего не слышала. Но ей стало понятно, что её осуждают не за то, что она легла в постель с Кисляковым, а что спала с собственным мужем. Это могло бы показаться странным, если бы Аллочка не понимала, что их неравный брак с Климским у многих вызывает недоумение. И дело было не столько в разнице в возрасте, сколько в несоответствии внешних данных. Признаемся, что Семён Яковлевич был далеко не Аполлон и ростом ниже Аллочки на полголовы. Поэтому её увлечение молодым симпатичным актёром было всем вполне понятно.

Главный режиссёр Борис Форт, встретив неверную чужую жену в узком коридоре, перегородил ей дорогу со словами:

- Кислякову можно, а почему мне нельзя?

Аллочка смутилась и молча увернулась. Форт неспроста задал ей этот вопрос. Он полагал, что Аллочка окажет ему предпочтение, следуя примеру его жены, которая лет восемь назад бросила тогда ещё холостого Кислякова, с которым у неё были отношения, и перекинулась на Форта, увела его из семьи, родила ему ребёнка, потом женила на себе и вследствие всего перечисленного получила звание заслуженной артистки РСФСР, а также трёхкомнатную квартиру в элитном доме. Аллочке, конечно, никакие звания не светили, но от любовной интрижки Форт точно не отказался бы. Аллочка намёк главного пропустила мимо ушей. Позднее Борис Форт поставил в новом спектакле мизансцену, в точности срисовав ситуацию Климские — Кисляков. История вокруг скандала набирала обороты, и вдруг всё стихло, как после бури.

Аллочка и Кисляков больше не осмеливались даже смотреть в сторону друг друга. Совместное распитие напитков прекратилось. Это не значило, что наши герои стали трезвенниками, просто каждый нашёл себе нового собутыльника.

Но мы совсем забыли о героях из XIX века! В чём схожесть их ситуации с нашей? Только в том, что посплетничать любят во все времена и все народы. А вот разница огромна! Напомню, провинциальное дворянское общество сделало своё мерзкое дело: распустило слухи, порочащие репутацию Бельтова и Круциферской, сплетни дошли до Дмитрия Яковлевича, Бельтов уехал из городка от греха подальше, Любонька слегла, измотав себя угрызениями совести и тоской по несостоявшейся любви, потому что, кроме одного поцелуя, с Бельтовым у них ничего и не было. Круциферский стал спиваться, чувствуя, что жена его больше не любит, Любонька чахла-чахла и умерла…

Но в нашем веке прозаично-оптимистичном всё иначе! Семён Яковлевич, видя женину покорность, предложил ей родить ребёночка.

- Хочу люлечку! - ныл он в пьяном угаре, и Аллочка, следуя его пожеланиям и из чувства вины перед мужем, согласилась-таки родить ему «люлечку». И пока Кисляков пребывал в унынии и ожидании присвоения ему звания заслуженного, Аллочка за этот год зачала, выносила и родила в срок премиленького ребёночка — Вениамина Семёновича. И всё у Климских вроде бы устаканилось.

ГЛАВА 4. УСПЕТЬ ЗА ПЯТНАДЦАТЬ МИНУТ!

Прошёл ещё один год, всего два после злополучной истории. Климский-младший подрастал и часто гостил у бабушки и дедушки. Внук помогал Марфе Ивановне укрепить свой собственный семейный очаг, который то и дело готов был прохудиться, когда её супруг, дедушка маленького Венички, собирался сходить налево, невзирая на свои пенсионные годы. Если Веничка был с бабушкой и дедушкой, в их семье наступала гармония, тогда как в это же время у Климских всё трещало по швам, потому что застолье возобновлялось при отсутствии ребёнка как дома, так и на работе.

Семён Яковлевич расслабился и потерял бдительность, постепенно стал приближать Кислякова, всё-таки они были хорошими собутыльниками. Владимир мало-помалу стал захаживать к Климскому то в антракте, то в обеденном перерыве. Аллочка и Кисляков перестали бояться смотреть друг на друга, и только им двоим было видно, как они соскучились. Их платоническая любовь не умирала, она была в длительной коме и теперь готова была очнуться. Семён Яковлевич ничего такого не замечал или не хотел замечать. По его логике, если у женщины появился ребёнок, ей больше некогда смотреть по сторонам. Теперь Аллочка никуда не денется ни от мужа, ни от сына. Но как же заблуждался доверчивый и наивный Семён Яковлевич! Любовная лихорадка (febris erotica) возобновилась с прежней силой, а у Кислякова даже с ещё большей силой!

Бдительность Климского совсем задремала, когда у них закончилась выпивка после очередного «чаепития» после спектакля. Соображать на троих было уже поздно — винные магазины закрылись. Тогда вспомнили, что дома у Климских припрятана бутылка водки. Муж снарядил жену сбегать за горькой, сам остался на работе ремонтировать электрику. Чтобы ей одной не было скучно идти, Кисляков вызвался сопровождать Аллочку. Семён Яковлевич молчал в знак согласия. Аллочка оценила степень его доверия и пообещала, что они вернутся через 15 минут: 7 минут ходьбы от театра до дома, 7 минут обратно, минута на поиски бутылки.

- Засекай время, через пятнадцать минут мы вернёмся! - С этими словами счастливые влюблённые весело и бодро зашагали в сторону дома.

Только они переступили порог комнаты, как Кисляков набросился на Аллочку с поцелуями. Они не прикасались друг к другу года три. Аллочка с трудом высвободилась из его объятий, умоляя тотчас вернуться в театр. Они не должны вновь создавать ложную ситуацию, как три года назад. Кисляков как будто обезумел, жизнь ничему его не научила. Он просил остаться и готов был раздеть желанную тотчас же. Такого безрассудства допускать было нельзя! Если они не уйдут сию секунду, муж нагрянет домой по истечении названных пятнадцати минут. Силой оторвав от себя горе-любовника, прихватив бутылку с водкой, Аллочка кинулась к выходу. Кислякову не оставалось ничего другого, как следовать за ней. Обратно они почти бежали, чтобы уложиться в пятнадцать  минут. Запыхавшиеся, влетели в аппаратную. Климский спокойно работал паяльником. В эту минуту Аллочка почувствовала к нему что-то вроде нежной признательности за его доверие. Банкет продолжился…

ГЛАВА 5. КТО ВИНОВАТ? ОТВЕТ НАЙДЕН!

У Климских в соседнем театре служил приятель — звуковик Кобуров Сергей Иванович. Жена Кобурова, Нонна, хорошенькая блондинка, прямо голливудская звезда, буквально молилась на Семёна Яковлевича, потому что благодаря ему состоялось её счастье. А именно, три года назад Климский порекомендовал Нонну в радиоузел Кобурову. Сергей Иванович, бросив беглый взгляд на ангелоподобную Нонночку, в одну секунду принял решение, и девушка была трудоустроена.

С этого дня у Кобурова и Нонны начался бурный служебный роман. Сергей Иванович был настоящий герой-любовник, демон-искуситель с внешностью спасителя. Для Нонны он был подарок судьбы. Кобуров не на шутку увлёкся молоденькой подчинённой, и вся его семейная жизнь с женщиной, старше его на десять лет, покатилась в тартарары. В служебном помещении, удалённом от посторонних глаз, Кобуров соорудил двуспальное ложе, где они с Нонной предавались нескончаемым медовым утехам не только в свободное от работы время. Когда над их идиллией нависло грозовое облако стареющей законной супруги мадам Кобуровой, любовники поняли, что придётся применить кардинальные меры. Сергей Иванович подал на развод и, соответственно, узаконил отношения с Нонной, тем более что она это вполне заслужила — отдала Кобурову самое дорогое, что есть у девушки — свою невинность, сбережённую до двадцати с лишним лет для одного-единственного в её жизни.

Брошенная Татьяна Ивановна Кобурова в срочном порядке выскочила замуж, чтобы доказать всем свою женскую состоятельность. На этот раз муж был моложе предыдущего и через год сбежал от стремительно стареющей супруги. До золотой пенсионной осени ей оставалось всего-то годочков пять, но Татьяна Ивановна не стала дожидаться этого блаженного возраста и, не выдержав позора брошенной дважды, повесилась на кушаке старого замызганного халата.

Став законной женой, Нонна вскоре уволилась из театра и занялась домашним хозяйством, потому как Сергею Ивановичу на работе совсем ни к чему было всевидящее око супруги, пусть даже и любимой. Теперь их служебное любовное гнёздышко пустовало. Сдавать его в аренду Кобуров не решался из соображений конспирации. Но иногда оно всё же находило применение, только об этом ни гу-гу…

Климские как близкие друзья Кобурова знали обо всех добрачных перипетиях Сергея и Нонны. Когда Кобурова-первая угрожала их безопасности, они сочувствовали и помогали, как могли, новоиспечённой паре.

Поэтому когда Аллочка Климская обратилась к Кобурову с просьбой записать для неё и её друга альбом группы «Бони М», весьма популярной в те годы, Сергей Иванович с лёгкостью исполнил эту маленькую просьбу. Аллочка договорилась с Кобуровым, что зайдёт к нему на работу вместе с актёром Кисляковым послушать и забрать плёнку.

В назначенный день и час Аллочка и Кисляков явились в театр к Кобурову. Тот встретил парочку в дверях радиоузла, одетый в пальто, сообщил, что спешит по делу и в театр вернётся не скоро, проводил гостей в аппаратную, показал где что включить и выключить и попросил захлопнуть дверь радиоузла, когда они соберутся уходить. Кобуров покинул их. Аллочка стояла в растерянности. Она не ожидала, что Кобуров оставит её наедине с Кисляковым. В смутном предчувствии она оглядела помещение и заметила, что дверь в соседнюю комнату была приоткрыта. Она знала от Климского о существовании служебной спальни Кобурова, но сама там никогда не была ни на экскурсии, ни по делу, хотя Кобуров неоднократно намекал Аллочке о возможности посещения…

Сейчас Аллочку обожгла мысль, что Кобуров банально устроил ей свидание с Кисляковым. Это значит, когда она сказала, что придёт не одна, Кобуров понял так, что ей элементарно нужно перепихнуться. Аллочка была обескуражена мыслью, что их общий с мужем друг допускает Аллочкин адюльтер. Она решила наскоро прослушать пару песен, забрать плёнки и слинять, от греха подальше. Но приоткрытая дверь спальни соблазняла и манила. Кисляков ничего не подозревал и не замечал волнения Аллочки.

Они уселись в кресла и стали слушать диско. Владимир не поднимал глаз на Аллочку. Последнее их свидание наедине, когда они бегали домой за водкой около месяца назад, напоминало Аллочке, как Владимир может быть активен и настойчив. Правда, тогда он был в сильном подпитии. Сейчас он был, как стёклышко, и робок, как мышонок. Алла Климская была женщина гордая и первая на мужчин не вешалась. Это её надо было брать штурмом. Но в этот раз Кисляков, похоже, не собирался штурмовать. Аллочка была разочарована. Минут через пятнадцать она остановила прослушивание альбома, отдала плёнку Кислякову и упавшим голосом молвила:

- Ну, всё. Хватит. Пошли. Что тут ещё делать?

Кисляков покорно последовал за Аллочкой, не подозревая от какого счастья он сейчас удаляется навсегда. Они вышли на улицу, и Аллочка вздохнула с облегчением: «Ну, вот всё и закончилось…» И вслух:

- Прощай, Кисляков! - И зашагала в сторону дома, а Кисляков пошёл на метро в другую сторону.

Владимир Петрович не понял, что значит «прощай». Он по трезвости плохо соображал. Через пару дней до него то ли что-то дошло, то ли он сам себе надумал, потому что, встретив Аллочку в коридоре театра, изрёк:

- Нам надо или всегда быть вместе, или не быть никогда!

Аллочка ничего ему на это не ответила, только хвостиком вильнула, как золотая рыбка, и уплыла восвояси. Для себя она уже всё решила. Если вопрос ставится: быть вместе или не быть, ответ однозначный — не быть. Да и с чего Кисляков взял, что она хотела с ним быть всегда? Это в её мечты и планы не входило. Она хотела его, но она его так и не познала. А узнав, могла разочароваться. Ей нужен был хороший любовник, а не мямля. А семейной жизнью она была сыта по самое горло. Да, любить платонически в наш материальный век довольно сложно...

Ещё через пару месяцев к Международному Женскому Дню 8 марта Кисляков, не догадавшись подарить любимой женщине цветы, вручил Аллочке открытку с переиначенными стихами Анны Ахматовой, своих слов он не находил и, как всегда, воспользовался чужими:

«Нам не пить из одного стакана

Ни воды, ни сладкое вино,

Не поцеловаться утром рано,

Ввечеру не поглядеть в окно».

Аллочка оставила и это без ответа, да и что можно ответить горе-любовнику? Разве что и так уже много выпито, куда ещё-то?

С этого дня её жизнь потекла по другому руслу, к новой мечте. Главный режиссёр Борис Форт стал всё чаще оказывать Аллочке знаки внимания. Не зря в переводе с французского fort означает сильный. Главный был силён в любви, вообще, и во французской, в частности. Потому и был главным. Но это уже совсем другая история… О ней я расскажу позже.

Однако, мы забыли о героях Герцена! Вот и ещё одно отличие Аллочки Климской от Любоньки Круциферской. Последняя от платонической любви не могла оправиться и зачахла, как цветок без полива. А Климская развернулась, подобно цветущему кактусу… Если Круциферский был идеалист и романтик, хороший, заботливый муж и друг, а спиваться стал, когда жена его разлюбила, то Семён Климский всю свою жизнь пил, независимо от того, любила его жена или нет. У Герцена Владимир Бельтов уехал с глаз долой. Владимир Кисляков никуда не делся, только стал грустить, нервничать и чахнуть наподобие Круциферской, а через пять лет скончался от коварной болезни, едва перешагнув сорокалетний рубеж, оставив двоих малолетних детей и вдову, неспособную добывать на пропитание.

Одна схожесть с романом Герцена: у Климской с Кисляковым, как и у Бельтова с Круциферской, секса, увы, не было, одни поцелуи.

Кто виноват? Герцен ответа не даёт, а только намекает, что во всём виновато общество. В наш циничный век технического прогресса можно сказать только одно: виновато пьянство.

Докажем это согласно закону геометрии Евклида: в прямоугольном треугольнике длина гипотенузы равна корню квадратному из суммы квадратов катетов.

Дано: треугольник АВС, где А=Аллочка, В=Владимир, С=Семён.

Найти: кто виноват в любовном треугольнике?

Решение. Если два катета, каждый из которых пьяница в квадрате, соберутся вместе, то как не  извлекай из их содружества корень квадратный, гипотенузе от этого легче не станет, ей всё равно будет не хватать любви.

Ответ: виноват угол С=Семён, который хоть и прямой угол по паспорту, а на деле оказался тупым, вследствие чего гипотенуза перестаёт быть гипотенузой, что и требовалось доказать.

Но кто виноват, что он тупой? А пить надо меньше, господа катеты!