и о литературном власовце Солженицыне, товарищи

Обитающий в самых толщах народных масс поэт - песельник Ерды Бультудайтис очень долго подыскивал себе подобающий псевдоним, пока однажды, не услышав положенный на веселую музычку бред Земфиры Рамазановой, не осознал всей тяжести ситуации. Он понял, что для славы необходимо не только гнать пургу, но и обладать противоположной ориентацией, поэтому, подумав, он наименовал себя Глинозёмом.

- Уж сразу тогда Говномесом, - сразу же не оценил его придумку продюсер Смуил Безфамильный, сын Цезаря Соленого и внук Прокопа Наибольшего, чей непосредственный папа сутуло робил сапожнишки в черте оседлости под Вильно. - Кстати, гениальный ты мой, ты не знаешь случайно : отчего коала уже раз, верно, с десять натыкался в поисковике на какую - то голую вечеринку какой - то Ивлеевой ?

- Не знаю и знать не хочу, - рубил сплеча почуявший острый приступ словотворчества Глинозём. - Ты вот лучше сингл послушай. Его идея, конечно, была украдена Бобом Диланом, обложка будущего альбома утекла на Запад в загребущие руки рисовальщика Репки, а ноты, ноты, сука, и те своровали  израильские дельцы шоубизнеса.

Глинозём решительно сел за стол и, барабаня нервными пальцами по столешнице, напел.

- Синички - киянки

Мне спать не давали,

Рената мутила поганку,

На голову мне срали и срали.

Паук негодяйский и рокеры в бозе,

Эксперты, фанаты, опойки и лохи,

Все оголтело меня проклинали ...

- Примерно, - внушительно крякнул Глинозём, возвращаясь на твердь планеты, - так.

- Придется Эрнсту в попу дать и отсосать у Вячеслава Малежика, - задумчиво молвил продюсер, зная все тайные закоулки отечественного шоубизнеса, откуда даже Ландер сбежала, - он, между прочим, держит за кахонес все дела после смерти Сталина.

- А, может, ну его, - засомневался Глинозём, заранее не чувствуя в себе сил к преодолению коварства и зависти, копящихся в сумеречных душах конкурентов, - на хрен. Пойду в бульдозеристы.

На следующий день российский писатель Сорокин, сев за письменный стол, придвинул к себе рукопись свежайшей новеллы, открывая ее на тринадцатой странице, и закричал от ужаса. Со страницы на него противоречивым и строгим взором смотрел Глинозём.

- Книжка не про бульдозеристов, - кричал в его опасное лицо писатель, белея, - она о другом.

- Почему же именуется так, как именуется ? - логически срезал его Глинозём, самозахлопываясь.

- П... дец.

Носастая Готфрик, узнав от своей приятельницы Витухновской о случившемся с Сорокиным, повторила :

- П... дец.

- Ну, - не спорила с ней Витухновская, громко дыша в телефонную трубку. - А вот как думаешь, почему Ева Грин с Дитой фон Тиз вечно трут о дидойцах, а мы о х... не какой - то ?

- Потому, - внушительно произнесла Готфрик, вмазываясь с ветерком кодеином, - что мы не Грин и не Суит. Я Непийко, ты Витухновская. Или Епифанцевой стала ?

Алина Александровна, пораженная прямо в сердце злостной подругой, застонала сквозь зубы и бросила трубку. Но раздался еще один телефонный звонок.

- Кривцовой тоже быть не собираюсь, - рявкнула раздраженная Витухновская в трубку, настороженно прислушиваясь. - Это кто ?

- Х... й в пальто, - ответила трубка, захихикав.

И Витухновская поняла, что звонил любой из подписчиков Паука Троицкого. Поэтому коала в ВК и ни шагу. Это надо понимать.