Сказка 2. Впусти меня. Из книги Как меня ебали

Посмотри на себя в зеркало, изучи свое тело. Посмотри на себя со стороны, будто видишь человека, смотрящего на тебя в отражении впервые. Кто этот человек? Что является его маленькой тайной, которую он может открыть лишь тем, кого готов подпустить к себе максимально близко? Какая у него эрогенная зона? Не из тех, что подробно описывает нам наша физиология, а твоя индивидуальная особенность. Где это тайное местечко, прикосновение к которому заставляет все твое тело искриться электричеством?

Порой фраза: “Я верю лишь тому, что вижу” становится настолько размытой по смыслу своему, что мы перестаем верить собственным глазам. Более актуальным становится вопрос: “Могу ли я верить тому, что я вижу”?

Нет мы не говорим об истинных и псевдогаллюцинациях, первые из которых весьма безобидны, а вторые являются явным признаком как минимум психопатии. Мы не будем погружаться в недра психики героев этой истории, чтобы найти там симптомы, указывающие на наличие расстройств. Повествование - это не диагностика, описание поведения персонажей - не анамнез, а вывод, который будет сделан нами в конце - не диагноз. Мы лишь попытаемся ответить на поставленный выше вопрос и зададим еще один, не менее важный: “Можно ли хотеть человека так сильно, что напрочь стираются грани сознательного и бессознательного”?

Он ясно помнил, когда это произошло с ним впервые. Он сидел на подоконнике и от нечего делать наблюдал за тем, что происходит на улице. Ее он заметил сразу, она куда-то спешила. Он не смог толком разглядеть ее лица, но и без того, каким-то неведомым образом, он ее запомнил.

И запомнил так четко, что этот образ стал для него почти что живым. Живым настолько, что не так часто, чтобы начать об этом беспокоиться, он стал видеть ее в своем отражении в зеркале.

Его воображение нарисовало ее такой, какой он хотел бы ее видеть, основываясь на тех чертах, которые ему удалось запечатлеть при беглом взгляде на нее.

Как обычно бывает в подобных ситуациях, он даже не задумывался над тем, почему он ее видит. Он осознавал, что ее там нет, что там нет никого, кроме частички него самого, но она смотрела на него из Зазеркалья. Смотрела с интересом, с вожделением, с вызовом. Ему очень хотелось к ней прикоснуться, снять с нее одежду, увидеть то, что скрывается у нее под пальто.

Раздеть ее, снять все и выбросить за ненадобностью. Открыть ей свой маленький секрет, свою уникальную особенность, свою “красную кнопку”, нажимая на которую, она могла бы управлять им.

Но это чертово стекло не давало ему к ней приблизиться. Ее лицо было открыто, но он не мог коснуться его, чтобы его ударило сильнейшим разрядом тока, чтобы электричество бежало по его венам, как по электрическим проводам. Ведь вся суть была скрыта в его кончиках пальцев, в их чувствительности, в осязании.

Но как дотронуться до нее? Как ощутить шелковую мягкость ее кожи? Как вдохнуть ее аромат полной грудью, чтобы после, закрыв глаза от удовольствия, дышать ею? Его мучило это. Ведь он не знал ее запаха, не знал тех ощущений, которые были способны подарить ему ее касания.

В отчаянии он разделся сам, подошел к зеркалу и удивился, увидев ее обнаженной. Он положил ладонь на стекло, она сделала тоже самое и… сотни кратковременных электрических разрядов пронзили его тело, стоило ему только почувствовать тепло и мягкость ее ладони, почувствовать, как кончики ее пальцев касаются кончиков его пальцев.

Он чувствовал себя, как оголенный электрический провод, упавший в лужу под проливным дождем. Отражение только и может, что повторять. Это его опечалило сильнее, чем преграда в виде зеркального стекла. Ему хотелось ощущать ее всецело, чтобы его тело утонуло в этой эйфории осязания, но когда он коснулся ладонью своей щеки, произошла еще одна странность.

Она не положила руку на свою щеку. Вместо этого, она протянула ладонь так, если бы он стоял напротив, и его кожа закипела.

Он убрал свою ладонь со своей щеки, но не перестал чувствовать ее прикосновения. Кончики пальцев лежали на скулах, мягкая прохладная ладонь на щеке, слегка касаясь линии подбородка. Не убирая ладони со щеки, она согнула пальцы в суставах и, едва касаясь его кожи, начала обводить линию его скул.

Его запредельная чувствительность сделала легкое - острым, невесомое - невыносимым. Как кот он льнул к ее руке, впитывая в свое, и без того переполненное ярчайшими ощущениями существо, каждое, даже едва уловимое.

Он подошел ближе к зеркалу, прижался к нему грудью, но не почувствовал холода стекла. Ее рука по извилистой лыжне его черт соскользнула к линии подбородка, а после по шее к плечу, а от плеча спустилась к груди. Спустя несколько секунд к ней присоединилась и другая.

Не убирая рук с его груди, она поднялась на носочки. Обдавая сперва его шею, а после ухо своим горячим дыханием, она прошептала: “Впусти меня”.

“Как, как я могу это сделать”? - В порыве воскликнул он, когда ее руки, вернувшись к его плечам, переместились на его спину.

“Ты должен пригласить меня. Позволить мне войти”. - Ответила она, целуя его ухо, опаляя его своим дыханием, касаясь мочки кончиком языка. - “Ты же хочешь узнать, каково на ощупь мое тело. Мягкая нежность моей кожи… я жажду, чтобы твои руки могли ее ощутить. Отойди от зеркала, протяни мне руку и пригласи меня войти”. - С последним словом пропали и пленительные ощущения ее близости.

Внезапно его охватил дикий ужас. Он ощущитил, как его цепкие пальцы схватили его сердце и, сжав его в кулаке, стали трясти. От страха у него перехватило дыхание, но сквозь его липкую пелену, он снова услышал ее голос: “Впусти меня”.

Его трясло и лихорадило. Сильное возбуждение слилось воедино с диким ужасом, провоцирующим выбросы адреналина. Это чувство поглотило его и, как завороженный, он протянул ей: “Ты можешь войти”? - Скорее спросил он, чем пригласил, но ей и этого было достаточно и она шагнула к нему навстречу, но вместо того, чтобы выйти она схватила его за руку и затащила в Зазеркалье.

Но он этого, казалось, бы не заметил. Он чувствовал лишь сладость ее губ и пленительную нежность ее рук. Он мог касаться ее, рождая каждым этим прикосновением, опутывающие его тело электрические нити.

Его кончики пальцев, как проводники, пропускали через себя то, что он не чувствовал ранее. Его разум был не в силах найти аналогию тому, что он чувствовал. Эти неизвестные ему чувства не рождали ассоциаций. Она была подобна последнему вздоху. Быть с ней - как прожить последний свой день.

Она целовала его неистово и жадно, положив руки ему на затылок. Будто желая выпить его жизнь через его алые от ее поцелуев губы.

А он, одурманенный осязанием, ласкал ее тело. Она отдавала себя целиком, не думая о последствиях. Будто желая не просто слиться с ним, а поглотить его.

Он поднял ее на руки, поднес к столу, сорвал с него скатерть и положил ее на стол. Ее бедра подобно раскаленным углям обжигали его руки. Он терял себя в ней, не замечая ничего вокруг. Даже, если это последняя его минута, то он хотел бы прожить ее так.

Потеряв рассудок, он весь превратился в ощущение. В осязание. В умопомрачительную тактильность, которая разрывала его на части. Он горел, он плавился, растекаясь внутри нее.

Подняв ее на руки, он отошел в центр комнаты. Он чувствовал ее руки у себя на спине; губы, которым было мало его губ, поэтому она целовала его лицо; ее грудь на своей груди; ее живот касающийся его живота; ее бедра, от которых по-прежнему исходил сильный жар; ее ноги, обхватывающие его бедра. Так близко к ее телу, к ней, к ее губам, к ее коже.

Он явно чувствовал, что его жизнь повисла на тонкой ниточке ее к нему близости, но продолжал свое яростное движение.

И вот, достигнув экстаза, он еще пребывая в полузабытьи, все же заметил, что не чувствует ее более. Он не чувствовал тяжести и нежности ее тела, ожогов ее поцелуев. Он более не чувствовал ровным счетом ничего. Ее не было рядом.

Обернувшись он увидел, что она стоит по ту сторону зеркала. Он шагнул к ней, но наткнулся на непреодолимое препятствие. Она же, поправив волосы, отошла от зеркала, взяла книгу, оставленную им на подлокотнике кресла и, удобно устроившись в нем, принялась читать под аккомпанемент его истошных воплей.

“Впусти меня, впусти меня”!!! - Кричал он, яростно стуча по стеклу кулаками, но зеркало отражало лишь ее.