Убить в себе человека

В беду падают, как в пропасть, вдруг,

но в преступление входят по ступеням.

А. Бестужев-Марлинский

1. Анатолий и его женщины

Настя, закончившая среднюю школу, готовилась к поступлению на факультет иностранных языков. До вступительных экзаменов оставалось ещё две недели. Билеты уже были проштудированы, и она частенько то одна, то с подругами отправлялась на пляж, не забыв прихватить с собой топики. В этот раз она пришла сюда одна: ей очень хотелось побыть в одиночестве, насладиться тишиной, благо день был несолнечный и рабочий.

Она не догадывалась, что на городской пляж очень любит приходить и некий Анатолий, который тоже любил уединение на фоне реки, но не только из любви к природе: молодой человек, тридцати лет, промышлял перепродажей предметов искусства и старины, не торопясь пока открывать собственный магазинчик. Он делал это, разумеется, на грани закона, а зачастую и переступая его, а здесь, на удалённой от основного «лежбища тюленей», как он именовал пляж в разгаре сезона, скамейке, он имел возможность встречаться как с клиентами, так и с молодыми художниками, подделкой или имитацией живописной классики пытавшихся заработать себе на краски, кусок хлеба, а, нередко, и на дозу.

Разумеется, все детали своего полукриминального бизнеса Анатолий держал в голове. А ещё он там, «на чердаке», держал компроматик на партнёров и клиентов – так, на всякий случай. И клиенты с партнёрами знали об этом, значит, побаивались.

Закончив разговор с очередным клиентом, которого он пригласил сюда, «на скамейку», как у них говорилось, он закурил и осмотрелся вокруг: на пляже было безлюдно, а вот из реки выходила, отжимая мокрые волосы, какая-то стройная фигурка. Анатолий затаил дыхание: он любил искусство, а сейчас перед собой он видел его живое воплощение. «Прямо Боттичелли какой-то! » - мелькнула мысль знатока живописи. Чуть выше среднего возраста рыжеволосая девушка была сложена безукоризненно, ну просто не к чему было придраться. Единственный минус – слишком молода, похоже, старшеклассница.

Анатолий давно, ещё в школе, впервые познал женщину. Но и тогда, и теперь все его партнёрши, подруги и даже любимые были либо его ровесницами, либо старше его. Когда ему предлагали познакомиться с кем-нибудь помоложе себя, он уклонялся, приговаривая: «Да не хочется мне возиться с этими малолетками».

Но сейчас вопрос встал уже ребром: более красивой девушки он ещё живьём не видел.

Когда Настя легла на плед, он подошёл, растянулся прямо в одежде на траве и спросил:

- Местная или приезжая?

Девушка внимательно посмотрела на него и изрекла:

- С рождения здесь. А вам зачем это знать?

- Понравилась ты мне. Ты на себя в зеркало внимательно смотришь? У тебя же глаза синие-пресиние, как небо над головой.       

Настя невольно взглянула на небо, которое было плотно затянуто облаками.

- Как звать-то тебя, красавица?

Настя не стала уклоняться от знакомства.

- А меня Анатолий. Я вот что, Настенька… Завтра сватов к тебе по-старинному зашлю. Ну-ка, адресочек мне скажи, не стесняйся. Я ведь серьёзно.

- Уж скоры вы больно. Я ведь маленькая ещё. Мне поступать надо в университет. Книги видите?

- Что маленькая – ничего, подрастёшь. А поступать не надо. Это лишнее для тебя.

Анатолий, действительно, заслал сватов. Настины родители, увидев, как он сыплет деньгами и дарит дорогие подарки, пали:

- Будь по-твоему, орёл, коль она не против. – Настя молчала. – Она у нас одна. Обидишь – назад возвернётся.

- От меня-то? – и он усмехнулся.

Дело сладилось быстро – и вот уж Настя – жена Анатолия Кондренко, предпринимателя.

Анатолий был не дурак: видя, что Настя была натурой тонкой, но воспитанной в обстановке вседозволенности, он поначалу был мягок и даже нежен с ней. Потом полюбил. Привык к её телу, дрожащему от страсти в его крепких руках, к её ласковым прикосновениям, любил целовать её твёрдые груди и синие-синие глаза. Опытный мужчина, он обучил её всем премудрости плотской любви, и вскоре ученица стала радовать учителя своими успехами.

Чувствуя, что ошалел от любви к жене, Анатолий стал «закручивать гайки», ибо каждого индивидуума, как он считал, всё-таки необходимо держать под контролем – это касалось и себя. Основное правило его жизни – быть во всём бдительным – распространилось и на Настю.

Он стал постепенно ограничивать её свободу и круг общения. Настя как человек деятельный находила себе занятия – рисовала, читала книги, научилась вкусно готовить, вязала. Она и не заметила, как стала подвластна мужу, да что там подвластна – он полностью подчинил её волю себе.

2. Лариса и Анатолий

Любя Настю, Анатолий не забывал и о своих старых связях, к которым он нет-нет, да и возвращался. Поговаривали даже, что у трёх женщин в городе имеется по сыну от него. Но точно об этом никто не знал, а показать конкретного сына никто не мог. Одним словом, факт сей не подтверждался.

Но точно была одна женщина по имени Лариса, которая родила от Анатолия мальчика в неполных восемнадцать лет. Теперь ему было уже четыре годика. Анатолий этого сынишку очень любил: ребёнок был похож на папу, как две капли воды.

Вот и сегодня Анатолий купил ребёнку игрушечный экскаватор и вручил его Серёже, игравшему на садовой дорожке. Восторгу мальчика не было предела.

Лариса, любившая Анатолия до сих пор, увидев его в окно, зарделась и побежала прихорашиваться к зеркалу. Она быстренько распустила свои белокурые волосы, слегка вьющиеся на концах, и привела себя в порядок.

Анатолий был не частым, но от этого тем более дорогим гостем в её доме. Втайне Лариса надеялась ещё, что он вернётся к ней, но для этого надо было отвратить его от юной жены и родить второго ребёнка. Месяц тому назад, когда Анатолий остался у неё на ночь, Лариса старалась изо всех сил, но не понесла. «Так, может быть, сегодня…» - проскользнула мысль в её симпатичной головке.

- Что, Ларочка, соскучилась? – раздался в комнате голос Анатолия, переступившего знакомый порог.

Лариса в это время, нагнувшись, мыла фрукты и укладывала их в вазу, им же и подаренную. Обед у неё тоже был готов, хотя о сегодняшнем визите любимого она не знала. Оглядевшись по сторонам, Анатолий запер дверь торчавшим из скважины ключом и тихо сзади подошёл к ней.

- Как ты аппетитна! – прошептал он, задыхаясь от внезапно нахлынувшей страсти, едва только увидел её обнажённые приподнятым подолом халата ноги.

Лариса только-только хотела развернуться лицом к нему, но он выдохнул:

- Стой так! Поздно уже взбивать перину…

Несмотря на стоны Ларисы, захваченной врасплох, он довольно долго не мог оторваться от неё - уж больно хороша была растрёпанная им, белокурая, восторженно-испуганная Лариса в распахнутом халатике с ещё выше поднятым теперь подолом…

… Когда он закончил, развернул её лицо к себе и выдохнул ей из уст в уста:

- И всё-таки ты – моя самая сексуальная женщина.

- А любишь-то её, Настю…

- Да ты никак ревнуешь?

- А ты как думал, родной ты наш?

- Нет, не сказал бы, что её я люблю больше. Или не привык ещё, или она не раскрылась пока, или слишком молода для меня? Иногда мне кажется, что она не способна любить, по крайней мере, как ты.

- А ещё сына тебе рожу – разведёшься, женишься на мне? – вымолвила она и затаила дыхание.

- Родишь сына – женюсь! А ты знаешь – я что сказал, то и будет. Но поторапливайся, а то Настя опередит.

- Не пущу сегодня никуда, - бросилась к нему Лариса. – Останешься со мной, сыном. Сам знаешь, четыре года ему сегодня исполняется.

- Да я его уже поздравил, игрушку новую купил – вот он нас и не трогал. А тебе – вот! – и он протянул ей две американские бумажки с портретом Бенджамена Франклина, которого многие почему-то до сих пор считают президентом.

Накормила его Лариса, а вечером баньку истопила. Напоила его вечером травным чаем – словно хмельной стал. А силы-то, силы у него – будто прибавилось. Кажется, всё нутро перевернул. «Уж если на этот раз не забеременею, то и не знаю! »

Встала она перед ним на колени, долго стояла… Старалась… Да, видно, перестаралась. Иссякли и у самой силы, на пол сползла. Вынес её Анатолий обессиленную из баньки, а ночью так хорошо ей стало.

- Принеси попить, - попросила, - что-то горит у меня внутри всё.

К утру нежен и ласков был с ней Анатолий. А когда уходил, Лариса уже крепко спала.

3. «Ох, как трудно переступить через себя! »

Дни шли за днями, недели за неделями. Анатолий много работал, Настя тоже. Запланировали они дом построить, а средств хватало только частично. Уставали оба так, что ночью не хватало сил заниматься любовью. Но уж когда дорывались друг до друга, полночи вели постельную битву: всё им казалось, что самого главного, затаённого ещё в себе не открыли.

Настя расцвела. Все оборачивались, когда она с  «леонардовской» полуулыбкой шагала по городу – любимая, холёная, зацелованная.

- Ишь, как Настя-то похорошела! Видно, Толик очень любит её.

- А говорят, что он и к старой зазнобе, Лариске, похаживает, и будто бы мальчонка её очень уж на него похож…

- Может, и так, - отозвался первый голос, - а может, и лишку наговаривают.

Так судачили две городские кумушки при появлении Насти в одном из людных мест, не заметив при этом, как мимо них прошла Лариса и, услышав своё имя, остановилась за углом. Прослушав весь разговор, она зашла в аптеку и, купив сыну сироп от кашля, задумалась, потом снова вернулась и купила тест на беременность.

Придя домой, не разгрузив сумку, она с замиранием сердца проверила то, на что надеялась. Обнаружив именно то, что хотела, она улыбнулась, зажала рот рукой, чтобы не закричать от радости, и сказала про себя: «Всё, он мой! Слово он держать умеет».

Подозвав к себе сына, она расцеловала его и торжественно вручила шоколадку:

- Праздник у нас с тобой сегодня, праздник, мой мальчик.

Анатолий зашёл к Ларисе через три дня. Она как чувствовала – испекла его любимые пирожки с капустой и яйцами, а ещё с абрикосами. Бутылочку вишнёвой наливки собственного изготовления поставила. Анатолий сыну гостинцы отдал, подругу поцеловал и спросил:

- А по какому случаю праздник нынче у нас?

- А что, нам с тобой уже и полакомиться нельзя? Выходной у меня. Вот пирожков и напекла, - и Лариса показала ему большое блюдо, накрытое рушником. – Садись, горяченькие ещё, как ты любишь.

Сел Анатолий, сынишку себе на колени посадил, пирожок ему дал с абрикосами, а себе с капустой взял.

- Ты мальчонку-то отпусти, Толик, пусть в саду побегает, поиграет, а мы с тобой наливочки выпьем.

- Вот это хорошо, - ответил Анатолий, - а за что пить-то будем?

- За любовь промеж нами, за сына нашего и за нарождающуюся новую жизнь.

- Как? Ты хочешь сказать, что снова в положении?!

- Да! – ответила Лариса. – Помнишь ту ночь?

- Вот это да-а! – восхищённо протянул он. – И кто будет?

- Думаю, что мальчик. Уверена, что узи это покажет. И тогда ты будешь жить с нами, как и обещал. Ведь так же?

- А если девочка?

- Тогда ты волен поступать, как сочтёшь нужным. Воспитаю и вторую. Ведь она будет от тебя, а тебя я всегда любить буду. Так принимаешь мой тост?

- Конечно, дорогая.

Они выпили, потом ещё и ещё. Анатолий не тяготел к алкоголю, но под градусом становился добрым, податливым, разговорчивым. Он раскраснелся, поиграл с сыном, потом сам отнёс его спать. Когда ребёнок уснул, оба склонились над кроваткой. Лариса успела сходить в душ и переодеться в халат. Её разгорячённое, несколько располневшее тело манило Анатолия, вызывая страсть, а мысль о втором сыне возбуждала гордость. Сейчас он однозначно любил Ларису.

- Ну, как, ты доволен, любимый?

- Пойдём, Ларочка, пойдём!

- Как же я устала без тебя, Толенька, редкий гость ты мой! – И она склонила голову ему на грудь.

Тихо было в спальне, лишь два сердца стучали в унисон.

«Что же ты со мной делаешь, Лариса, - думал Анатолий. - Видно, старая любовь не хочет отпускать меня. Эх, как же трудно через себя переступить, как трудно! »

4. Разлука как испытание

Анатолий явился домой под утро, но Настя не заметила этого:   она поздно пришла с работы, так как отмечала вместе с коллегами юбилей одной из сотрудниц. Пришла усталая и сразу легла спать. Сон был очень крепкий, так что она не слышала, как Анатолий тихо прокрался в спальню. Он только что пришёл в себя от бурных ласк Ларисы, оставленной им в слезах на развороченной постели.

Отработал свой день Анатолий с трудом, весь день ходил, как хмельной. Вечером вернулся домой. Настя ничем не попрекнула его. Легли спать. Настя ластится к нему, а Анатолий глаза закроет – и Лариса перед ним в позах, одна другой соблазнительнее. А в баньке? Там она такое сотворила, что он чуть на стенку не полез. «Что же ты со мной, Лариса, сделала, если я теперь с женой молодой ничего сделать не могу? », - думает, а вслух говорит:

- Прости, лапушка, устал. Неприятностей сегодня до кучи по службе.

Надо сказать, что об истинном предпринимательстве мужа Настя имела весьма смутное представление.

- Так что давай под утро, - предложил Анатолий и повернулся набок.

Ночью он встал кваску попить холодненького, вернулся – а Настя спит, разбрыкавшись, в чём мать родила, и во сне улыбается. Посмотрел он на её прекрасное тело, и дрогнуло что-то в нём: «Жена же она моя всё-таки! Как мне её не любить? Знала ведь, что я на двенадцать лет её старше, но пошла за меня. Значит, неспроста, и на корыстную никак не похожа».

Он улёгся и протянул руку вниз. Настя вздрогнула и открыла глаза.

- Толенька! - только и выдохнула она, когда он подмял её под себя.

- Хочешь, полетаем вместе?

- Хочу, - улыбнулась она.

Их совместный полёт был головокружительным. Настя показала, что в свои девятнадцать она стала опытной женщиной – Анатолий констатировал про себя этот факт не без удовольствия и гордости за себя как учителя.

Утром отправился он в недавно открытый свой офис, уселся в кабинете в ожидании первых клиентов и задумался: «Ну, вот что мне делать? Которая из женщин мне милее? И какая любит меня больше?.. »

Как только ушёл Анатолий, Лариса упала на колени перед иконой  Богоматери и стала умолять её подарить им  второго сына. Она молилась горячо и самозабвенно. Подошёл проснувшийся Серёжка.

- Мам, вставай, простудишься.

И только тогда Лариса поднялась с колен.

- Мам, а папка будет жить с нами?

- Будет, сынок, будет, - плача и обнимая его, приговаривала Лариса.

- А почему ты плачешь тогда?

- Это я от радости, не обращай внимания.

Прошедшая  ночь будет видеться и сниться Ларисе долгих два месяца, пока, наконец, доктор после узи ей не скажет, что сын у неё всё-таки будет. Она решит сообщить об этом Анатолию в день его рождения, 12 августа.

А между Настей и Анатолием на следующий день  произошла ссора: Насте предложили на работе путёвку в санаторий в Белоруссию. Кто-то из сотрудников заболел, и место, забронированное и оплаченное, могло пропасть. Все знали, что в Белоруссии хорошие санатории. Знали также и то, что у Насти хрупкое здоровье, слабые лёгкие. Анатолий же считал, что она молода ещё для поездок в санаторий, к тому же в одиночку. В конце концов, дошло до того, что домой заглянули коллеги Насти и убедили строптивого мужа согласиться на 20-дневную разлуку с молодой женой.

Но на душе у Анатолия было неспокойно: за два года супружеской жизни они ни разу не расставались, если не считать нескольких ночей, проведённых им у Ларисы. Но это, как считал Анатолий, его долг. Лариса - мать его сына. О рождении второго ребёнка, про которого говорила она, он пока не думал. Но, по логике сложившихся обстоятельств, он был вынужден отступить и признать целесообразной Настину поездку в санаторий.

Анатолий отвёз её на вокзал, посадил в вагон витебского поезда, и они горячо попрощались. Он выскочил на перрон, когда состав уже дрогнул своим стальным могучим телом.

В этот вечер Анатолий к Ларисе не пошёл. «Да что это такое со мной!? Как будто навсегда проводил», - думалось ему. «Но двадцать дней пролетят так, что и заметить не успею! » - успокаивал он сам себя, однако на душе всё равно скребли кошки.

Анатолий чувствовал, что запутался: он любит сразу двух женщин, но жить-то можно только с одной! Любовь к Ларисе как бы воскресла, любовь к Насте только разгоралась, и её отринуть он тоже никак не мог. «Надо что-то решать, долго всё это продолжаться не может! » - думал он, погружаясь в тяжёлый,   неспокойный сон.

5. Предчувствие новой любви

Настя, добравшись до места, чувствовала себя превосходно. Лепельский военный санаторий находился в лесистой местности где-то между Витебском и Минском. Воздух – нектар. Глотнёшь – как будто пьян от него. Медицинский и обслуживающий персонал – не люди, а золото.

Три дня ушло на адаптацию, потом пошли процедуры, прогулки, знакомства. В столовой место за столиком было закреплено за каждым из четверых. Зал был всегда полон. Соседка Насти по столику, пожилая женщина, несколько раз сходила в столовую, но поскольку она страдала болезнью ног, то ей стали приносить пищу в номер. Настя заметила, что еду развозят и по другим палатам. Место за Настиным столиком освободилось, но не надолго.    

Как-то, придя на завтрак, она увидела подсаженного к ним молодого мужчину. За завтраком выяснилось, что он из Минска, очень любит этот санаторий, приезжает сюда на оздоровление периодически. Молодой человек оказался весёлым и интересным   собеседником.

- Как же вас жена одного отпускает? – спросила Настя.

- А я не женат, - ответил Никита, - ещё успею.

- А сколько же вам лет? – поинтересовалась соседка Насти, сидевшая напротив её.

- Тридцать пять. А что, выгляжу старше?

- Ну, что вы, что вы! Просто в вашем возрасте большинство всё-таки женаты.

- А я считаю, что это событие не за горами, - со смехом произнёс он и подмигнул Насте, которая опустила голову, поймав на себе пристальный взгляд соседки.

В санатории, как и везде, устраивались вечера отдыха. Настя иногда посещала их со своей приятельницей Олесей из Гродно. Эта молодая женщина была лишь на год старше Насти, но у неё уже был трёхлетний сын, оставшийся дома с бабушкой и дедушкой, так как её муж в первый же год совместной жизни изменил ей, и Олеся, гордая красавица не замедлила с разводом. Новый претендент на её руку уже имелся, но она пока колебалась.

Олеся и Настя вошли в зал, где в ритме вальса кружились пары. Народу было много. Играли музыканты, исполнявшие песни и мелодии, немного подзабытые, но любимые всеми.

- Разрешите?

Настя повернулась в сторону, откуда раздался знакомый ей голос и увидела Никиту. Она кивнула, и тут же, словно вихрем, была унесена в самую гущу танцующих. Танцевал Никита превосходно. Танцы менялись, а они оба всё ещё не возвращались на сиденья.

Оба примолкли, разговоров почти не вели. Настя сразу поняла: между ними возникло взаимное притяжение, но виду не подавала. Потом Никита пригласил её в местное кафе. Они пили шампанское, говорили о разных вещах, преимущественно о природе. Настя и не заметила, как они перешли на «ты».

Ей было легко, очень легко, как ни с кем и никогда в жизни. Казалось, они и созданы были друг для друга.

Провожая Настю в её корпус, Никита, прощаясь, прижал её к большой берёзе, росшей у самого крыльца.

- С детства люблю берёзы – они стройные и красивые. Но красивее тебя, Настя, у меня ещё никого не было.

- Спасибо за комплимент, - прореагировала Настя, радуясь тому, что уже стемнело и не заметно того, как она покраснела.

- Это не комплимент. Я вообще не произношу комплиментов.

Он немного отодвинулся и посмотрел ей прямо в глаза. Его взгляд, казалось, просветил её душу. В нём было восторженное обожание, изумление, вопрос и, без сомнения, любовь. Настя не выдержала его взора и отвела глаза.

- Можно?   - И он коснулся губами её губ. Не получив ответа, он перевёл это лёгкое касание в полноценный поцелуй. Он оказался таким долгим и сладострастным, что у Насти закружилась голова. Они с трудом оторвались друг от друга и на прощание обменялись номерами мобильных телефонов.    

«Что мне делать? – в смятении чувств думала Настя, - уезжать? Прошло ведь только восемь дней. И потом, зачем? Я же сама люблю его, это очевидно. К мужу я такой страстной влюблённости не испытывала. Боже, помоги мне! »

И, как бы услышав её призыв, завибрировал телефон под подушкой. Она достала его и услышала голос Никиты:

- Настя, ты не могла бы выйти из номера? Я в твоём корпусе и сейчас поднимусь на ваш этаж. Я просто не могу тебя не видеть.

- Да-да, конечно! – не ведая, что творит, ответила молодая женщина.

- У меня ключ от свободного номера на втором этаже, - горячо прошептал он, протягивая ей руку, - нам надо поговорить. Ты не против?

- Не против, - обречённо отозвалась Настя.

Но никакого разговора не произошло. Два соскучившихся по настоящей любви человека с большой самоотдачей познавали все её таинства до самого утра. Эта ночь доказала им, что они оба не ошиблись в своих чувствах.

С этого дня они так и поселились в этой комнате, которую Никита переписал на себя. Настя обещала после отдыха здесь развестись со своим мужем и переехать Белоруссию.

6. Месть

В день рождения Анатолия, как сама и решила когда-то, Лариса сообщила ему, что ждёт второго сына. В ответ Анатолий вторично дал ей слово, что они будут скоро жить вместе. Но неожиданно Лариса заболела, и Анатолий перебрался к ней раньше. Он заново открыл для себя эту женщину, мать своих сыновей и очень привязался к Серёжке, который буквально по пятам за ним ходил - так ему понравилось жить с папой.

Вскоре до Анатолия дошли слухи о связи Насти и Никиты в санатории: из Лепеля приехала некая женщина из их сравнительно небольшого города, которая знала Настю, тогда как та её не знала совсем.   Эта информация окольными путями дошла и до Анатолия. Не обращать бы ему на это внимания, жить бы и жить с Ларисой - ведь фактически у них уже сложилась настоящая семья, точнее, не сложилась, а восстановилась. Но Анатолий был сделан из другого теста.

- Вы не знаете, на что я способен! – цедил он сквозь зубы, строя планы мести. Сказав Ларисе, что едет в Белоруссию по делам своей фирмы, он действительно поехал в братскую страну, но прибыл в тот же санаторий и поселился в соседнем с женой корпусе. За энную сумму денег он получил всю информацию о Насте и её любовнике от сотрудников санатория, включая, разумеется, и номер их комнаты.

Припугнув её бывшую соседку по комнате, он узнал ещё больше, так как Настя многим делилась с ней. Анатолий решил не откладывать своей мести в дальний ящик и взяться за дело в первую же ночь.

Тем временем Настя и Никита, ни о чём не подозревая, продолжали свой медовый месяц. В эту ночь они несколько раз уже отрывались друг от дружки, но потом снова обнаруживали себя в горячих объятьях партнёра.

- И подумать не мог, когда ехал сюда, что встречу здесь такое чудо! Ты давно замужем?

- Нет.

- А мужа своего любишь?

- Иногда мне кажется, что да, а иногда - что нет. До него я вообще не знала мужчин, школьницей была, а с ним сложно всё очень, поэтому толком и ответить не могу. Он меня любит, это точно. Но не может и первую любовь забыть, а там у него сын - вот он и мечется между двух огней. Однажды ползал передо мной на коленях, прощения просил, но я-то знаю: похаживал он к ней и после этого.

- Бросай его, Настя: распутаешь этот клубок, самой проще будет, да и мужу жизнь облегчишь. А родишь от меня – так и совсем его забудешь. Так мы и ему поможем. А я любить тебя буду всегда, Настенька. Можно, я поцелую твои синенькие глаза?

Разрешение, конечно же, последовало, а когда Никита оторвался от «синих-пресиних», он приник к грудям, упругим и высоким. Настя застонала и стала метаться по кровати. Видя, что она уже охвачена пламенем, он стал целовать её тело, спускаясь всё ниже и ниже. Языком он раскрыл этот несравненный бутон, проник в святая святых и, уже еле сдерживая себя, вошёл в неё, щедро оросив жаждущее лоно.    

Сплетя руки до боли, оба напряглись, по их телам пробежал электрический ток, они вздрогнули и, крепко прижавшись друг к другу, вместе переживали божественное чудо, всецело отдавшись ему.

Они не знали, как долго пребывали в нирване. Ничего не ощущая, кроме сладковато-горькой неги, они воспарили и на какое-то время отдалились друг от друга – такое пережить следовало поодиночке.       

Но полубессознательное состояние длилось недолго. Вот Никита протянул руку и коснулся бедра Насти, а она вздрогнула от этого прикосновения и тоже протянула руку навстречу его руке. Резким движением он привлёк Настю к себе и рывком положил её на себя. Ощутив тело прекрасной юной женщины на своём, плоть его снова взбунтовалась. Ничего больше делать не надо было: два тела, руководимые природой, казалось, всё делали без вмешательства разума.

Настя стонала и старалась найти наиболее сладостные эрогенные точки на теле любимого. Они оба хотели одного – достичь наивысшей точки нового полёта. И вот свершилось: оргазм был внезапный и яростный, не пощадивший обоих. Его волны накатывались и откатывались. Наконец им показалось, что волнение организмов стихло. Но когда они уже собирались облегчённо вздохнуть, ударил девятый вал, да так, что оба закричали – вот когда был достигнут апогей. Из глаз Насти брызнули слёзы.

Изнурённые и опустошённые, они лежали не дыша. Даже ласкать руками друг друга сил у них уже не было.   Через несколько минут они погрузились в спасительный для обоих сон.

А в это время обезумевший Анатолий, получивший за хороший куш ключ от комнаты, ворвался в номер, где обнаружил мирно спящую обнажённую пару. Он занёс кулак над Никитой.

- Нет! – закричала неожиданно проснувшаяся Настя. – Нет, Толик, нет! Я люблю его!

Тогда Анатолий стащил всё ещё не очнувшегося Никиту с постели, и несколько раз,   уже поверженного, со всей силы ударил головой о ножку кровати.

- Что ты наделал, зверь? Надо вызвать дежурного врача.

Настя была в шоке, она плакала и дрожала.

- Опомнись: он мёртв, пульса нет. Я не выдержал, я не ожидал увидеть того, что увидел.

Настя сползла на пол, зашедшись в плаче.

- Уходи, - сквозь рыдания проговорила она, - я останусь с ним, даже мёртвым.

- Настя, учти, никто не будет разбираться, как тут всё произошло. Я прошу тебя: бежим. Пока ночь, мы успеем уехать далеко. Никто нас не знает. Опомнись, милая, я всё прощу, обо всём забуду!

Настя медленно стала подниматься с пола.

7. Круг замкнулся

- Ну, вот и молодец. Домой мы поедем, будем пробираться на Украину. Там мой дядька родной подо Львовом живёт. Паспорта сменим и заживём.

- А как же Лариса? Я же знаю обо всём.

- Да не люблю я её. Если б любил, сразу женился бы, после рождения сына. Одну тебя я люблю. Собирайся!

И он начал бросать в сумку Настины вещи. И только сейчас Настя начала входить в жестокую реальность. Она осознала, ЧТО произошло, и стала слепо следовать советам мужа.

Она сняла ночную рубашку, натянула платье, поверх него кофточку.

- Ночью холодно. Надень ещё какой-нибудь платок, да и колготки не помешают с сапожками: лесом пойдём - комары, сучья.

Настя автоматически делала всё, как говорил Анатолий. Хотела подойти к Никите, но Анатолий произнёс:

- Не надо! Что было – того не вернёшь. Из памяти ты его не выкинешь, это мне ясно, но из сердца – придётся. Я же его только с кровати столкнул, любой на моём месте сделал бы так же.

Настя, ошеломлённая и испуганная, уже смутно помнила детали того, что здесь произошло всего полчаса назад, а Анатолий, видя, что она всё ещё не в себе, стал упорно внушать ей, что это был несчастный случай.

- Всё ведь случайно произошло, а как докажешь? Милиция здесь крутая. Пойдём, нечего раскисать. У нас ещё всё впереди.

Они вышли, тихо прикрыв дверь, прошли по пустому коридору и очутились перед небольшой дверью, запертой на засов.

- Этот выход запасной, - сказала Настя, - он ведёт во двор, за которым поле и лес.

- Прекрасно. Это-то нам и нужно!

В быстром темпе пара пересекла поле и скрылась в лесу. Пройдя несколько метров по лесу, оглянулись и  увидели: в окнах многих комнат жилого корпуса зажёгся свет, замелькали силуэты людей.

- Похоже, нашли его. Так что теперь, Настёна, надо нам или стрекача давать, или затаиться. Небось, гуляла здесь со своим Никитой, или одна? Может, укрытие какое вспомнишь?

- Один дедушка тут неподалёку век свой доживает. Приносят ему из санатория еду, и мы с подругой носили. Он лукошки для ягод и грибов плетёт, кому что починит – тем и живёт, пенсия-то мизерная. Коза у старика есть, пара-тройка кур. Недалеко от хаты банька есть, где никто давно не моется, а под ней подвал, где дед капусту с картошкой хранит. Он сам мне говорил, что в войну людей от немцев там прятал – евреев и партизан.

- И ты знаешь, как туда попасть? – схватил Анатолий Настю за плечи.

- Да, он вход показывал, мы даже внутри были.

- Разместиться там можно на сутки, полтора? Еда какая имеется там?

- Еда – вряд ли. Но дед крепко спит ночью. Можно зайти тихонько в хату, взять чего-нибудь, а ему завтра ещё принесут.

- Ну, ты и молодец у меня, Настёна! С тобой, как видно, не пропадёшь. Пошли.

Взяли они у дедушки немного хлеба, бутылку с кипячёной водой, пяток варёных картофелин и початую банку с огурцами. И самогонки прихватили: Анатолий штоф на кухонном столе разглядел и понюхал горлышко.

- А это зачем?

- Напряжение снять, - сказал ей в ответ Анатолий, - да и холодно ночью будет в погребе-то. Отсидимся, потом будем пробираться в сторону Пинска, оттуда лесом через границу на Волынь.

Однажды в дом Ларисы поздно вечером постучал высокий небритый мужчина. Он сказал ей, что из-под Львова, от Анатолия. Мужчина протянул ей пачку денег и письмо. Лариса узнала почерк своего исчезнувшего любимого. Тот просил, чтобы она на некоторое время приняла у себя его родственника, но не особо распространялась о нём. «А соседка будет спрашивать, - писал он, - так скажи, что, мол, дядька из Белоруссии приехал».

Он также писал, что ничего не забыл, любит детей, и что если она будет помогать ему в работе, то ни в чём нуждаться не будет. Лариса поняла, что работа будет носить полукриминальный характер, впрочем, как и раньше.

Жилец рассказал ей позже, что у Анатолия произошёл какой-то разлад с женой: Настя родила ребёнка, но Анатолий, пристрастившийся к горилке, принялся терзать её душу, упрекая в том, что мальчонка не от него.

- … Хотя он, вроде, и на Анатолия похож, - продолжил свой рассказ гость с Западной Украины. – Я и сам однажды был свидетелем их ссоры, мол, почему у ребёнка глаза голубые, а не синие, как у Насти. А та йому и отвечает: «Так у тебя же самого серо-голубые! » Однажды, подвыпив, даже руку на неё поднял. А жонка-то у него не тильки красивая - гордая, видать: когда он заснул прямо за столом, собрала вещи и мальчика – вторий рик пошёл йому – та й уихала на ночном поезде. Анатолий не верил, что она далэко, всё прочесал, всю Львивщину…

Откуда знать было Анатолию – Настя ему никогда об этом не рассказывала – что у неё в Одессе живёт двоюродная сестра, к ней-то она и поехала с сыном.

Анфиса была женщина бездетная и с удовольствием приняла обоих к себе в просторный дом. Так Настя и осталась в прекрасном – до поры, до времени – городе у Чёрного моря.

Лариса же, укачивая младшенького, думала: «Эх, Толик, Толик, не к своей стае ты прибился. Да и мы с Настей тебе ведь не сильно нужны были, и дети наши тоже! Что ж, и без тебя воспитаем! »

Проницательной была эта простая молодая женщина, поняла она, что другим стал Анатолий, пожив на Западной Украине. И, когда съехал от неё пришлый оттуда, продала дом, вещи багажом отправила и махнула к однокласснице на Южный Урал. Та помогла ей купить квартиру и на работу устроиться.

А Анатолий спустя два года очутился среди тех, кто вселяет страх и ужас в мирных жителей когда-то цветущей Украины. Так он платит по счетам за убийство человека и за то, что разбил судьбы двух женщин, которых любил сам и которые любили его. Побывал он и в прекрасной Одессе - совсем недавно, в начале мая, -  но отнюдь не с целью найти свою пропавшую жену, а совсем по другим делам, далёким от путей нормальных людей, даже и не догадываясь, что та, которую он всё ещё любил эти годы, видела его на экране своего телевизора на улицах ставшего ей родным города.

Круг замкнулся…