Городские истории 6 (Секс истории)

18+

(Продолжение. Начало – «Городские истории 5»)

Пробуждение было каким-то странным, будто легкие что-то обожгло, и тут же открылся портал в никуда. И этот, какой-то звук, словно дождик играл слезами по нотам. Потом – нет, это перфоратор, и, быть может, он работал прямо в голове. Как в черно-белом старом кино, признаки ускользающей тишины, и абстрактной зарисовкой сюжета, плачущее сердце. Ощущала себя котлетой в панировке, в спектакле уродов, какие-то иллюзии, тонувшие в кислороде. А может, это внезапная череда галлюцинаций? Кривые тоннели пустующих улиц. Безголосыми спецэффектами неустанно рвались в бой тучи в мягкой упаковке. Заколдованный мозг не уставал культивировать то ли сон, то ли бред. Целое поле разбитых стиральных машин. Душа явно барахлила. Такое ощущение, что мой взор сейчас внутри, и это изнанка меня. Повсюду россыпи цветного серпантина. Сквозь пелену, через асфальтовый плен одиночества, всё запущено, настоящая жесть, пульсом бьется истерика.

Сознание вернулось. Открыла глаза. Своя квартира – уже хорошо. После такого сна – всё хорошо. Но, мерцающей подсказкой, в голову пытались достучаться воспоминания вчерашнего вечера. Да, было очень плохо. Да, Вера пришла меня спасать. Шипящая таблетка в бокале вина, потом - то провал, то всплытие, то провал, то всплытие. Какая-то нереально веселящая обстановка, как если бы надышаться веселящим газом. Кажется, был Борис, муж Веры. Как он здесь оказался? Или это происходило во сне? Теперь уже совсем непонятно, какие эпизоды существовали реально, а какие дорисованы в эйфории, алкогольной фантазией. Но Борис меня зачем-то трогал. Трогал, а рядом была Вера. И она подсказывала, где трогать, где не трогать. Нет, этот бред точно надо отправить в раздел снов. Хотя, по-моему, дело не обошлось одним лишь троганием. Было нечто большее. И Вера требовала, чтобы Борис прекратил. Неужели я об этом подсознательно мечтала, и мой мозг во сне реализовал мои фантазии? Всё непоследовательно, обрывками, вспышками, клочками. Затем, Вера отвела меня в ванну, и стала мыть. Вот это мозгу можно разрешить промаркировать, как правду. Но, только Вера мыла меня полностью сама раздетой. Зачем? Снова наведенные иллюзии? Хотя, чтобы не замочить свою одежду она ее сняла. Это выглядит даже логичным. И, кажется, я пыталась к ней приставать с нежностями и лаской, гладила везде. Вера мыла меня, но ласкам не сопротивлялась, пока я не попыталась встать и ее поцеловать в губы. Только тогда она меня отстранила, сказав:

- Вот этого не надо.

И она повела меня, босую и голую, с накинутым на плечи малюсеньким полотенчиком, укладывать спать. Бориса нигде не было. Значит, всё же Борис - это сон.   Ну и хорошо. Вера меня гладила по волосам. Я пыталась зачем-то снова осуществить свой порыв нежности, но Вера этот порыв решительно пресекла, настойчиво потребовав от меня: «Спать». Сейчас за такое свое поведение неудобно. А дальше вот это ужасное пробуждение. Веры в квартире не было. И тут непереносимым дребезгом, разрывая перепонки, зазвенел полифонией телефон. Я еле сориентировалась, где же спряталось это маленькое злостное чудовище, которое раскалывает голову, взрывает сознание, превращает пространство в ад.

- Алло? – недовольно прокричала я в трубку.

- Подруга, как ты? – будто из самой преисподней раздался голос Веры. – Ты еще дома? Не забыла, что через полчаса тебе на работу?

- Мне? – переспросила я, и в ужасе посмотрела на часы. – Боже! – Воскликнула, бросила телефон и забегала по комнате, собирая свою одежду, и быстро одеваясь. Потом, буквально пятиминутный спартанский, чисто символический макияж, волосы сзади под резинку в пучок и бегом-бегом в сторону офиса, с одной лишь мыслью, только бы меня такой не увидел Вадим.

++++++++++++++++++++++++++++++++

Первая половина дня работой была загружена выше головы: приходилось иногда даже одновременно разговаривать по телефону, общаться с приходящими коллегами, и еще нашу фирму, вернее, нашего руководителя посетили по очереди представители сразу двух предприятий-заказчиков, которые намеревались обсудить свои замыслы, какие-то новые производственные цеха, которые, прежде чем построить, полагалось сначала спроектировать. А такие проектные работы может выполнить наша фирма, и стоят эти проектные работы, как я поняла, довольно больших денег, и после их ухода наш босс выскочил из кабинета, забыв про все свои болячки, в очень приподнятом настроении, и направился куда-то, вероятно в туалет, чуть подпевая и пританцовывая. Я его такого видела впервые. Обычно он всегда внимательный, сосредоточенный, с очень умным взглядом. То есть, можно догадаться, что ему засветили сразу два очень прибыльных контракта.

+++++++++++++++++++++++++++

В это время позвонила Вера.

- Привет, подруга! Как ты?

- Утро было тяжелое, а сейчас вроде бы отошла. Голова уже не раскалывается. – проинформировала я. – Вер, я вчера нормально себя вела?

- А что такое? – насторожилась Вера.

- Похоже, я вчера поехала от твоей таблетки, и теперь не могу в голове разложить, что было реальным, а что приснилось?

- А что, снилось что-то плохое?

- Вер, даже пересказывать не охота. Проснулась и вздохнула с облегчением: «Слава Богу, что это только приснилось».

- А, ну хорошо. А вчерашняя депрессия не мучает?

- Вер, вроде бы я перешагнула тот вчерашний кошмар и ужас. Как меня вчера придавило, хотелось повеситься, утопиться и застрелиться одновременно. Только сил не было.

- Значит, лечение помогло. Не важно, как и чем, но помогло. Остальное забудь и не вспоминай. И вот еще, подруга, мне тут кофе принесли элитный растворимый. Тебе не надо пару баночек за полцены? Кофе ведь, как раз, хорош от депрессии, и это источник молодости и долгожительства.

- А почему за полцены? Вер, оно просроченное?

- Да нет, подруга, разве бы я стала тебе предлагать что-то плохое. Это воры носят, предлагают. Я купила двадцать банок.

- Какие воры? – не поняла я.

- Ну, обычные воры. Они ходят по крупным магазинам, воруют, что можно украсть, а потом вот на рынок сюда приносят, предлагают за половину стоимости. Это кофе знаешь сколько стоит?

- Боже, я и не знала, что у нас есть воры! Вер, так ведь их же поймают!

- Кого, воров-то? Ну и чего? Мне от этого не тепло, не холодно.

- Так они же к тебе следователей приведут. Скажут, вот ей продавали ворованный товар. И тебя, за скупку краденного, вместе с ними, как сообщницу.

- Подруга, да ты чего?! Я откуда знала, что они краденое носят? Они предложили, я купила. Здесь рынок! Здесь все всё продают и покупают. Они же не говорили мне, что вот они украли, и предлагают мне.

- Вер, но ты же мне сказала, что это воры, и кофе краденое.

- Подруга, так это я тебе сказала. Это же не значит, что я там пойду явку с повинной писать! Что у меня с головой не в порядке?! Так ты берешь кофе? Я тебе, как лучшей подруге предлагаю! Или нет?

- Вер, что-то не хочется ворованное покупать. Кто-то ведь от этого пострадал.

- Подруга, кто пострадал? Никто от этого не пострадал. Я ведь тебе могла и не говорить, что оно ворованное, а просто предложить. Так ты берешь? За половину стоимости же! Выгодно!

- Да, нет, Вер, кофе мне пока не надо. Может, после. Слушай, а если их поймают, их же посадят?

- Так их постоянно садят. А новые, отсидевшие, выходят. В общем, воры здесь не переводятся. Каждый день что-нибудь приносят. Они больше ничего не умеют в жизни, только воровать. Да им на дозу нужно, чтобы «уехать». Иначе ломка накроет – полный капец для них. Ладно, подруга, тогда выставлю у себя на продажу. Глядишь, купят.

- Вер, слушай, ты не подумай, что я нотации тебе хочу читать, но все же, вот эти контакты с ворами, разве в этом смысл жизни? Разве в этом счастье? Счастье ведь оно внутри. Это внутренний свет. А не в ворованном кофе, и не в квартирах и машинах. Нужно просто радоваться каждой минуте. Радоваться жизни. Счастье, это общение с окружающими, это взаимопонимание с самым близким тебе человеком. Это внутренняя любовь.

- Наговорилась, подруга? – послышался в телефоне смешок Веры. – Ты там где-то чего-то начиталась – зашибись. Радуйся чему хочешь. А я, подруга, пожила, и могу сказать, что, когда накупишь в магазине полные руки продуктов, выйдешь на улицу, позвонишь мужу, а он к тебе прямо рядышком подъедет на нашей машине, поможет продукты в багажник сложить, в машину при всех посадит, а все рты от зависти пооткрывают, вот это счастье. А когда прешь на себе до дома эти продукты чуть не километр, глаза из орбит, так тут хоть чего себе говори, или фантазируй, но счастьем это никак не назовешь. Да и квартира, когда у тебя своя, это тоже еще одно счастье. Я на съемной квартире нажилась, спасибо, больше не хочу. И кофе за полцены – тоже счастье. Если у тебя внутренний свет появился, выключай его сама, пока на скорой не увезли. А про любовь знаешь, что скажу, у тебя это одно понятие, а мужики, например, любовь понимают только как трах. У нас и у них разное понятие о любви. В общем, кофе ты не будешь? Тогда всё, до связи.

++++++++++++++++++++++++++++++++++++

Рабочий день пролетел, в делах, незаметно. Вышла на улицу, машины Вадима уже не было. Да и была ли она сегодня? Утром ведь ее тоже на парковке не стояло. Поймала себя на мысли, что думаю о Вадиме, а надо бы не думать, забыть, вычеркнуть, стереть. Без этого душевного груза легче жить. А сейчас струны сердца натянуты, нервы расшатаны, адреналиновая ломка.

- Я все пропускаю мимо, я становлюсь неуязвимой, - проговорила я сама себе самовнушение.

Но самовнушения не помогали. Вот эти вот ощущения сладостных встреч с Вадимом, вот этот праздник всего тела, он помнился, он жил в голове, и очень-очень просил повторения.

+++++++++++++++++++++++++++++++

Э, добрый вечер, - встал на пути невысокий, улыбающийся щупленький пожилой мужчина, выводя из череды грустных раздумий. – Вы не пугайтесь, я художник. – заиграл он, при разговоре, лицевыми морщинами. - Пишу портреты людей. Вы знаете, уже несколько дней хожу по улицам, и ничего не могу себе подобрать. А вы мне очень понравились. У вас очень интересная красота. Мне бы очень хотелось вас нарисовать.

- Нет, мне это не надо, - решительно отрезала я, и обошла его, собираясь идти дальше.

- Подождите, вот, возьмите визитку. Здесь мой номер телефона. Я понимаю, что сейчас не до этого, что нужно подумать. Мало ли все же надумаете и решитесь.

- Нет, - уже совсем недовольно свела брови я.

- Вы не думайте, я заплачу. Мои картины покупают за очень большие деньги. Мне бы хватило буквально два часа в день.

- Я раздеваться не буду!

- А я разве сказал, что нужно раздеваться? Я такого не говорил. Девушка моя дорогая, я пишу портреты… портреты маслом. Меня интересуют только лица... Лица, и больше ничего. Вот, возьмите визитку. За позирование я вам заплачу хорошую сумму. И потом, возможно, ваш портрет будет висеть на самом лучшем месте, в каком-нибудь элитном особняке, или даже дворце. Представляете?... Не отказывайтесь. В его глазах был не вызов, а всего лишь мольба. Внутренний синдром погони улегся.

- Вы так очаровательно застенчивы, и у вас радуга в волосах. У меня почти фотографическая память на лица, и я, конечно, попробую нарисовать вас, как запомнил…

- А сейчас можно? – спросила я, меня гнев на милость. При этом, не надо было придумывать, куда себя в этот вечер девать.

- Да, конечно, можно! – очень щедро обрадовался мужчина, будто у него сбылась самая великая мечта его жизни. – Я буду вам бесконечно признателен! И заплачу. Вы не переживайте! Всего два часа! О! Вы не представляете, как я вас нарисую!

- А куда идти?

- Вот… Вот сюда, недалеко, в подвале дома. Там моя мастерская.

+++++++++++++++++++++++++++

Мастерская действительно оказалась в подвале жилого дома. Внутри помещения, по краям обшарпанных, ничем не облагороженных стен стояли прислоненные картины. Картин было много, и это были нарисованные лица. Лица людей: детские, юношеские, молодые, в возрасте, и очень пожилые. Бросалась в глаза невероятная скрупулезность прорисовки каждой детали лица, вплоть до блеска в глазах, родинки, морщинок, и много-много других мелочей, на которые не художник не обратил бы внимание. И вот эти уникальные подробности превращали картину будто в живую, лица казалось объемными и настоящими, и они смотрели на тебя с картин, словно намереваясь вот-вот что-то спросить, или сказать, а когда я шла дальше, глаза будто смещали свой взор, следили за мной.

- Садитесь вот сюда, - показал художник на ободранное кресло, на котором из-под обшивки, в некоторых местах подлокотников уже виднелись части фанерного остова. – Сейчас я свет настрою, чтобы ложился правильно. – включил художник свет, направленный фокусирующим отражателем на меня. – Так, готово. – И художник перешел к мольберту.

- А мне что делать? Как-то повернуться? – спросила я.

- Нет, не обязательно. – ответил художник. – Вы сидите, как хотите. Можете смотреть по сторонам. Давайте о чем-нибудь поговорим. Так у меня сложится объемный пространственный образ. Вы внутри себя должны знать только одно: вы великолепно выглядите.

- Я бы, конечно, в зеркало хотела посмотреться. Макияж подправить.

- А вот это лишнее. Вы почти без макияжа обворожительны и потрясающи. Доверьтесь старому рисовальщику, у которого сотни и сотни полотен. Вот здесь, это только малая часть. Многое роздано по музеям, бесплатно, многое продано, часть подарена тем, кого нарисовал. В общем, жизнь была длинная. Чем меньше макияжа, тем для меня лучше.

В общем, художник оказался довольно доброжелательным, общительным дедушкой, и вот эти два часа, которые подсознание в ужасе спрашивало: «А что же я тут все это время буду делать? Это же невероятно долго! ». Но, нет, в непринужденных разговорах, в шутках, время пролетело совсем незаметно. Художник, что называется, говорить говорил, а руки в это время занимались своим профессиональным делом. А через два часа он произнес:

- Ну, всё, на сегодня хватит. Но мне бы еще с вами поработать пару раз. Вы мне, когда найдете возможным, позвоните, и мы бы договорились о новом времени. Вот возьмите деньги. – протянул он довольно хорошую сумму.

- А, нет, ничего не нужно, - отказалась я. – Мы с вами так приятно поговорили, что брать еще за это и деньги, это что-то вообще.

- Ну, как знаете. Тогда я вас, разрешите, еще сфотографирую. Я ведь и после вас буду работать.

И он сделал несколько снимков на телефон, с разных ракурсов.

- Вот и всё. Всё самое страшное позади. Сориентируетесь, как отсюда выбраться, или вас проводить?

+++++++++++++++++++++++++++++++++

На следующий день машины Вадима утром опять не оказалось на стоянке. Появилось внутреннее беспокойство. И я направилась на тот этаж, где в офисе с напарником должен был работать Вадим. Без стука открыла дверь и вошла. Вадим, сидевший за ноутбуком, поднял глаза, поверх дисплея и даже чуть приоткрыл рот, в вопросе. Его коллега тоже удивленно уставился на меня.

- А, машины нет, - как-то туманно осветила я цель своего появления.

- А, машина, - понял Вадим, – попал в небольшую аварию. Сам не пострадал, а машина теперь в ремонте. Говорят, недели на две безлошадный.

- То есть, все в порядке?

- Со мной-то? Да-а, всё нормально. Руки-ноги целы, сам тоже. Ни одной царапины. Только машина.

- А, ну, ладно, - выдохнула я напряжение и вышла из офиса, радостная, что видела Вадима, и он так же остается в нашей фирме.

+++++++++++++++++++++++++++++++++++++

Днем опять позвонила Вера. Голос ее был бодрый и веселый.

- Привет, подруга! Мне тут сыр принесли хороший и колбасу сырокопченую, и икру лососевую. Тебе чего-нибудь надо?

- Опять за полцены?

- Подруга, только для тебя.

- Нет, Вер, ничего не надо.

- Это пока ты одна живешь, ничего не надо. А семью заведешь, так там всё пригодится. Ладно, не буду мешать. Работай старательно. – И вера разъединила связь.

++++++++++++++++++++++++++++++++

Вечером пошла домой неспешным прогулочным шагом. Хотелось, после душной приемной, надышаться свободой, бесконечным пространством, ощутить себя частицей вселенной.

- Девушка, добрый вечер, - окликнул молодой человек, в футболке, без рукавов, в стильных солнечных очках, и в бейсболке, повернутой козырьком назад.   – Можно вам задать один маленький вопрос?

- Чудеса продолжаются! – радостно подумалось мне, и я сделала доброжелательное вопросительное лицо, давая понять, что жду того самого маленького вопроса.

- Как вы относитесь к кино?

- Вы приглашаете в кино? – уточнила я.

- Нет, что вы скажете, если вам предложат сняться в фильме?

- В каком фильме?

- Ну, в романтическом. Про любовь. Будут там, конечно, и всякие передряги. Но, в конце всё закончится хорошо. – ответил молодой человек.

- Вы предлагаете первой встречной сняться в кино? Или я должна буду изображать там подсвечник?

- Почему? Нет. Я вам предлагаю одну из главных женских ролей. Там еще одна актриса. Но у вас будут примерно равные роли. Представляете, свет софитов, команда «Мотор», потом – слава, всемирная известность, международные кинофестивали, красная дорожка, аплодисменты, безумные новые предложения и фантастические гонорары. И это всё вполне реально.

- Что-то вы довольно молодо выглядите?

- Я-то? Так ведь не я же главный! – улыбнулся молодой человек. – У нас кинорежиссер есть. Актрису одну у нас переманили в другую киностудию так неожиданно. Только вот недавно она позвонила и сообщила, и режиссер приказал, идти, и хоть с улицы, но срочно достать другую актрису. Я вышел, а тут вы. Если не согласны, то я дальше пойду предлагать.

- А если согласна?

- А тогда вот недалеко тут наша студия. Пойдемте. А там режиссер уж как решит. Я бы, на вашем месте, из кожи вылез, чтобы сниматься в кино. Если роль окажется удачной, то там такие предложения повалятся, мама не горюй!

- Ну, а чего не снимаетесь?

- А я что, по-вашему, на девушку похож?! Нам актриса нужна! Актеров вон, на каждом углу, и с дипломами, и с внешностью. Я-то бы с радостью снялся. И уже намекал не раз. Только меня режиссер за человека не считает. Ну, так мы идем?

- Ладно, уговорили, - согласилась я, не веря такому везению.

++++++++++++++++++++++++++++

Студия оказалась почему-то в трехкомнатной квартире. Было студийное световое оборудование, несколько кинокамер, плотно зашторенные окна, через которые не проникал солнечный свет, и освещалось всё только от искусственного освещения, и в центре всего этого киношного оборудования располагалась большая кровать. Но, получившая психологическую установку молодого человека, сделать всё, чтобы стать актрисой, я вопросов не задавала. Мало ли, какой сейчас снимается эпизод.

- Иван Павлович, вот, актрису привел. – громко и радостно известил мой сопровождающий. На голос оглянулся мужчина, лет пятидесяти, уже с серьезной лысеющей дорожкой на голове, начинающейся со лба, и уходящей куда-то за горизонт затылка. А рядом с ним оглянулась молодая женщина.

Иван Павлович оценивающе измерил меня взглядом, потом, не поворачиваясь к женщине, спросил:

- Как тебе?

- А ничего. Мне нравится, - медленно, прибавляя вес каждому своему слову, ответила она.

- Тогда давай сделаем пробную съемку, - решил Иван Павлович. – И так столько времени в пустую потеряли. Актеры уже остыли. Девушка, - обратился он ко мне, - снимаем эпизод. Покажите себя. Значит так, сейчас вы, с нашей вот актрисой как бы приходите с улицы домой, проходите сюда, к кровати.   Она вас начнет сначала медленно целовать, ласкать, раздевать. Ваша задача, вести себя естественно, спокойно и расслабленно. Не забывайте работать на камеру, чтобы вас больше было видно с лица. Попытайтесь сыграть небольшое удовольствие, наслаждение. Потом, будто бы внезапно, в квартиру врываются злые бандиты, которые должны получить с вас и вашей спутницы финансовый долг. А денег будто бы нет. Вы в полном ужасе. А они тогда начинают вас как бы насиловать. Ничего не бойтесь. Актеры, вон на кухне сидят. Они доброжелательные, хорошие ребята. Великолепные актеры. Сыграют, как надо. Никакого даже малейшего вреда вам не причинят. Итак, начинаем?

- Погодите, это что – порнуха?

- Какая порнуха! – недовольно возмутился режиссер. – Колбасу вам испорченную в магазине свесят, вот это порнуха! А у нас порно! Все актрисы Голливуда начинали с порно. В Голливуд и в большое кино другой дороги еще не придумано. Мы на фестиваль свой фильм собираемся предоставить! Вам-то, девушка, чего переживать: расслабились, получили удовольствие, получили деньги, и идите на все четыре стороны!

- А, н-нет, я не собираюсь… я не хочу в этом участвовать, - попятилась я к двери. И вдруг наткнулась спиной на мягкое препятствие. Это тот, мой спутник, перекрыл собой выход. – Мама, насилуют, а-а-а! – завопила я со страху.

- Да ты чего орешь!? Никто и не насилует тебя! – уже испугался сам режиссер, потому что студия располагалась в жилом доме. – Не хочешь, так иди! Никто тебя не держит!

И я не помня себя летела по ступенькам вниз, потом бегом-бегом от этого дома, и только когда попала в оживленный людской поток, выдохнула свой страх.

- Вот влипла! – только и смогла подумать.