В стиле Versace. 18

Эта женщина была в его вкусе, а вкус у него был отменно изысканным. Он знал, чего он хочет. Знал, чего хочет она. Знал, что в отличие от подавляющего большинства женщин, она абсолютно равнодушна ко всему, что связано с одеждой, обувью, аксессуарами. Знал, что выбор одежды и хождение по магазинам наводят на нее скуку. Знал, что она доверяет ему как себе и не хочет загружать голову тем, что ей не интересно. Потеряться в книжном на полдня - это про нее, а, что касается покупки вещей, то у нее в его лице был личный стилист, который не только помогает выбрать, что купить, но еще и платит за то, что выбрано.

Она была классикой во плоти. Была классической музыкой, классической литературой, классикой кинематографа. Поэтому образы, которые он ей выбирал, должны были подчеркивать эту черту ее внешности, характера и поведения.

Если бы ему дали волю, то он ходил бы с ней по магазинам каждый раз, как у него выдавалась свободная минутка. И дело было вовсе не в брендовой одежде, обуви и аксессуарах, а в том, как они смотрелись на ней.

Снимая их с вешалки или манекена, он не знал, какие эмоции вызовет у него та или иная вещь. Ей шло абсолютно все, ведь на песочных часах, что угодно смотрится потрясающе. Дело было не в этом, а в том, чтобы самая малейшая деталь ее образа передавала ее характер. Легкость и строгость. Агрессивная нежность. Холодная страсть. Высокий интеллект. Ее естественность, ее натуральность. Ее холодная красота.

Эти кабинки для примерки были тем, что зажигало в нем целый спектр эмоций. Он мог раздевать ее, одевать, касаясь ее тела. Быть причастным к тому, что ее тело и весь ее облик дадут вещам новую жизнь. Вещи не украшали ее, она украшала их, надевая.

Они часами ходили по магазинам, она зевая от скуки, просто ходила рядом с ним, даже не смотря на богато оборудованные витрины. Что-то в этом было. Странно, но так сладко. Смотря на нее с восхищением, он выбирал для нее то, что впоследствии хотел бы с нее снять. Чтобы раздевая ее, получить большее удовольствие, просто наблюдая за тем, как деталь за деталью обнажается ее тело.

Он любил, когда она была полуодета или обнажена под тонким покровом полупрозрачной ткани. Поэтому образы подбирались так, чтобы они идеально и гармонично смотрелись в целом комплекте и также при отсутствии половины предметов одежды. Но самой прекрасной для него она была без одежды. Медленно раздевая ее, он будто раз за разом заново изучал ее тело. Деталь за деталью. Вещи, которые сидели на ней так хорошо, что писали ее портрет, при каждом ее движении подчеркивая плавные до изящества линии ее тела.

Она не была моделью, она была красивой женщиной, настоящей, естественной, живой, без единого постороннего вмешательства в ее внешность, природа сама стала для нее лучшим пластическим хирургом и косметологом. А когда она смотрела на него с улыбкой умиления и неподдельной любовью, он таял.

Она не была ему женой, но была той, что совмещала в себе нечто большее: родственная душа; лучшая и единственная подруга; верная соратница, мнение которой всегда было для него в приоритете; любовница, которая заставила его забыть всех, кто был до. Его не интересовали другие женщины. Ее не интересовали другие мужчины. А в этих многочисленных примерочных, он старался показать ей, насколько она для него дорога и прекрасна.

Они покупали целую кучу одежды, то, что более всего нравилось им обоим, она надевала сразу, после они садились в машину и ехали на пляж, делали из багажника комфортабельную двуспальную кровать и он с трепетом снимал с нее то, что так тщательно им выбиралось.

Полутона. Детали, которые проявлялись в моменте и вмиг исчезали. Слегка видна грудь или чуть-чуть приподнялась юбка и обнажилось бедро. Вот, она откинула волосы назад и открылась шея. Полуулыбка и чувственные губы становятся более выразительными. Легкий взмах длинных густых ресниц. Изящество и красота движений. Взгляд широко открытых голубых глаз. Она хотела его так, что в ее зрачках загорелось пламя, и кончики пальцев били током.

Машина стояла на самом берегу, через слегка приоткрытое окно переднего пассажирского сидения в машину проникал соленый запах моря и ласкающая слух музыка волн. Было уютно, тепло, мягко, комфортно. Вся окружающая атмосфера говорила: “Ты можешь расслабиться, она снова с тобой”.

Шум морского прибоя. Они закрывали глаза и вдыхали запах морского бриза. Всем телом ощущая, будто медленно качаются на волнах.

Он раздевал ее медленно. Ему хотелось растянуть удовольствие. Растянуть созерцание. Растянуть нагнетание. Растянуть предвкушение, случайно касаясь обнаженной кожи.

Пуговица за пуговицей. Змейк, за язычок которой он тянет медленно и легко. Миллиметр за миллиметром. Он видит ее шею, слегка видны ключицы и плечи. Треугольник обнаженной кожи на пути к груди.

Он расстегивает еще одну пуговицу и вот слегка видна грудь. Белая, как хлопок, скрывающей ее рубашки. Нежно розовое белье, полупрозрачное, более напоминающее вторую кожу. Он просто расстегивает пуговицы. На ней все еще остается пиджак и рубашка. Последняя пуговица, но ему видна лишь тонкая полоска кожи. При каждом вдохе, ткань немного сползает, открывая немного больше. Мягкие округлости заключенные в плен полупрозрачного белья. Она дышит подобно морю, порождающему своим дыханием приливы и отливы. Волны накатывают на песчаный берег. Он расстегивает застежку бюстгальтера, но он все еще продолжает скрывать ее грудь. Расстегивает молнию на юбке. А после… он снимает с нее одежду… но так же медленно, как и расстегивал пуговицы. Сначала пиджак, потом рубашка. Он стягивает ее с ее плечей и медленно тянет вниз, так же медленно снимает с нее юбку, от обуви они избавились еще перед тем, как забраться сюда. Он снимает с нее бюстгальтер, трусики. Все летит на переднее сидение.

После она раздевает его, позволяя всласть налюбоваться своим прекрасным телом.

Избавившись от плена одежды, они становятся едины. Едины в поцелях, которые не прерывается, пока на закончится воздух. Едины в слиянии тел.

Спиной он чувствует мягкость нескольких перин, что уложены друг на друга. Его тело будто проваливается в небо. Через его руки, ощущение мягкости ее тела, растекается. обволакивая, затягивая, топя. Он видит ее. Видит волны ее дыхания. Приливную волну ее движений. Он забывает обо всем, желая, чтобы это никогда не заканчивалось.

“Делай со мной, что хочешь, только не останавливайся”. - Срывается с его уст, но вот она тонет в мягкости перин, а он… превращается в вечный двигатель. Причем здесь вообще одежда?