Нравы дворянского сословия ч.9 (эроповесть)

Ранним утром Степанида шла в направлении особняка генерал-губернатора Толмачёва. По улице проезжали коляски, обгоняя пешеходов, спешащих по своим каждодневным делам. Хозяева открывали жалюзи на окнах своих респектабельных магазинов и контор, приветливо приветствуя соседей. Дворники усердно махали мётлами на тротуарах у двухэтажных домишек. Из застеклённой массивной двери такого дома, с яркой вывеской «Бордель madame Жозефины», позёвывая выходили запоздалые с ночи клиенты, сонно щурясь на яркое солнце. Мимо, гремя с лязгом стальными колёсами, подкатил трамвай к остановке и горстка мужчин со всех ног устремилась вслед за подъехавшим транспортом, спеша занять оставшиеся свободные места. Мороженщики с усилием толкали перед собой разрисованные короба на колёсах в направлении арки ворот городского парка. Спешно стремясь выбрать наиболее заполненные людьми пешеходные тенистые аллеи. Степанида, сверившись с адресом на бумажке, ускорила шаг и вскоре остановилась возле парадного крыльца губернаторского особняка. В вестибюле её остановил дежурный унтер.

– Вы по какому вопросу, сударыня? – строгим тоном произнёс он, глядя на гостью.

– Мне вот к ним надо, – растерянно сообщила Стеша, предъявляя бумажку с адресом.

– Я от Калерии Евлампиевны Стариковой с поручением для Агнии Львовны.

– Сейчас справлюсь, извольте подождать.

Дежурный снял трубку с телефонного аппарата.

– Агния Львовна, к вам молодая особа с поручением от госпожи Стариковой. Прикажите пропустить?.. Слушаюсь мадам. Сейчас за вами придут. – сказал унтер, вернув трубку на аппарат.

– Кто тут у нас молодая особа, Серёжа? – донёсся с лестницы голос Агнии Львовны.

– Вот они, – кивнул в сторону Стеши дежурный унтер.

– Степанида, если не ошибаюсь? – Жду, жду. Проходи, Стеша. Здорова твоя барыня?

– Да что ей сделается, благодарствуем, маdаm, – успокоила Агнию Стешка, поднявшись к ней по лестнице. У вас дело до меня Агния Львовна? Я с большим удовольствием если пожелаете.

– Что ж ты оглашенная на весь дом кричишь? Оборвала Агния Львовна Стешку, заводя девушку к себе в комнату.

– Так я ничего такого и сказать не успела, – удивилась девица, рассматривая хозяйку дома.

– Чтобы Сергей мог подумать, коли услышал бы, зачем явилась, чудачка. Дай дверь запру. Ну, говори, что тебе твоя барыня наказывала?

– Если то, о чём мне говорила Калерия Евлампиевна?... То непременно вам следует полностью заголяться без стеснения. Ведь вам и подмышки надобно привести в порядок. А на лобке сами выберете любой фасон, какой вашему кавалеру будет приятен по этому образцу, – деловито копаясь в простеньком, принесённом с собой ридикюле на тканевой основе.

– Нет у меня кавалера, мужу хотела сделать приятный сюрприз, смущённо пояснила Агния, рассматривая эскиз на листке бумаги, выложенный на столик Степанидой.

– Себе какой сделала? – подняла глаза Агния на Стешу. Дай, мастерица, взглянуть на твой рисунок.

– На бумаге его нет. Мне тётушка делала. Специально для молоденького кавалера подбирала. Ему нравится куннилингусом меня ба́ловать. За уши не оттащишь, охальника.

– Полно тебе, вздор нести. Показывай, болтунья. А какой Калерии ты сделала, тут такого, вроде, тоже нет,.

– Не только сделала, но и проверила на деле. Ей понравилось, – скромно добавила Стешка, раздеваясь перед своей клиенткой.

– Для меня такое слишком смело. Да и кавалер у меня в годах, не мальчик уже. Пожалуй, четвёртый номер будет в самый раз. Потом мне тоже проверь, как моей подруге. За мной не пропадёт, не обижу.

– Сделаю и проверю, Агния Львовна, довольны останетесь. А любовника себе подыщите помоложе. Вон какой у вас Сергей без дела в дверях ошивается целыми днями.

– Научишь старуху непотребствам. Давай-ка лучше делом займёмся. С Калерией частенько балу́ете лисбейством? Я ведь знаю...

– Иногда случается. У нас тоже не всегда время выберешь. Постоянно кто-то в доме торчит. Тут ещё хозяйский племянник под ногами толчётся целыми днями.

– Под ногами или между ног? – рассмеялась Агния, своей шутке.

– Упаси Бог с таким дураком связываться. Калерия Евлампиевна даже думать не позволяет об этом.

Но, вспомнив о строгом наказе своей барыни не болтать лишнего о Женьке, Стешка порывисто обняла свою партнёршу и поцеловала страстным дерзким поцелуем, сжимая в тесных объятиях растерявшуюся женщину.

– Ну, будет тебе, Стеша, я даже задохнулась от неожиданности.

– Зато губки внизу соком налились, легче скоблить будет. Сядьте рядышком на диван, груди освободите под лифом.

– Агния послушно высвободила грудь и смирилась с повторным и требовательным поцелуем Стешки.

– Ну, ну достаточно, Стеша, идём в ванную. – Агния Львовна высвободилась из рук своей неожиданной любовницы и встала с дивана. – Лезвие я прикупила, как велела Калерия. Рисунок спрячь в сумку, чтобы дочь не увидела. Начнёт допытываться откуда и зачем... Ни к чему эти откровения с молодой девицей в таких делах. Мы с ней не подруги. Возможно, я была бы не против иногда общаться с тобой для подобных встреч. Мне, Стеша, с тобой сладко, но с Калерией, думаю, это будет невозможно уладить. Женщины, порой, ревнивы в подобных случаях.

– Пожалуй, так и есть. Она меня предупреждала, чтобы я не слишком увлекалась тобой. Но мы не станем ей говорить о нашем разговоре. Сядь на край ванны и позволь я займусь твоей красотой. Но сначала пройду у тебя по подмышкам. Тут почти нормально, чуть подобью почище. Вы мне обе нравитесь. Хочешь, уговорю её на троих побаловать. Там и договоритесь с кем мне быть чаще.

Процесс обработки интимных мест на теле клиентки продолжался более часа. В заключении Агния Львовна выразила взаимную расположенность к своей компаньонке, разложив Стешку на спине с раздвинутыми ногами. А на прощание одарила девицу свёртком куска замечательного ситца.

– Передавай, Стеша, своей барыне огромную благодарность за её доброе внимание к своей подруге. Надеюсь, мы ещё не раз увидимся с тобой, дорогая.

Стешка трогательно поблагодарила свою любовницу и трепетно поцеловала ту в губы, сжимая нежно ягодицы Агнии Львовны.

– Ну, ступай, милая, только распалишь меня на беду. Калерия тебя, поди, уж заждалась дома. Особо не откровенничай с ней о наших нежностях. Хотя она всё равно не поверит, что ты меня не снасильничала. Поди, по себе знает.

* * *

В тот же день, после разговора с хозяйкой борделя Жозефиной Карловной, Катерина отправилась к сестре. Во дворе дома, она столкнулась с дамой, вышедшей от Полины Лаврентьевны с заплаканными глазами. Незнакомка, глядя себе под ноги, быстро прошла за калитку и скрылась из виду. На звонок колокольчика, дверь распахнулась. На пороге стояла Полина с полотенцем на плече, тщательно вытирая руки.

– Заходи сестрёнка. Чайку выпьешь со мной?

– Чего от тебя дамочки со слезами выпархивают?

– При таких сроках беременности особо не посмеешься. Проходи барышня на кухню. Вот и смотри, Катюшка, к чему приводят безрассудные забавы с мужчинами. И барынька уж в возрасте, а сподобилась ровно гимназистка сопливая с зелёным юнцом.

– Пожалеть бы женщину, а ты к ней с нравоучениями, – укорила Катерина сестру.

– Эту пожалеешь, другой посочувствуешь, а там и в тюрьме окажешься за свою глупую жалость. Чёрт с ними, с дурёхами. Сама-то чего прибежала? Случилось что?

– Поль, у тебя как с пациентками, не очень густо?

– Пока не жалуюсь, глупых бабёнок хватает. Хотя от парочки не отказалась бы. Ешь конфеты, Катьк, а к чему эти вопросы?

– Моя хозяйка, Жозефина Карловна, предлагает мне работу в своём борделе.

– Так ты у неё прачкой работаешь. Какую ещё работу? Проституткой, что ли, зовёт работать?

– Почему сразу проституткой? Зовёт к себе в помощницы. Следить за порядком по хозяйству, за дисциплиной у девушек, на фортепьяно играть для гостей. Ничего сложного. Заработок положить обещает приличный.

– Значит, за советом ко мне пришла, Катюх? – усмехнулась Полина.

– Я уже решила принять её приглашение, Поля. Только попросила время с тобой посоветоваться. Жозефина спрашивала про тебя, чем ты занимаешься? Акушерством, говорю, практикует на дому. А почему не в больнице? Потому, что диплома нет, пока меня растила было не до учёбы. На курсы ходила по акушерству. Стала дома дамочек принимать, клиентура появилась. Замуж так и не вышла. Послушала меня Жозефина и говорит, чтобы я предложила тебе пообщаться с ней. Мол, со своим медиком даже дешевле, чем на стороне искать... За девками не всегда уследишь вовремя. Поговори, мол, с ней, может и столкуемся. Надумает, пусть зайдёт, побеседуем об условиях подробнее. Потребуется иногда проводить обследование наших девиц, на предмет отсутствия беременности. Но это, как сами договоритесь, Поль. Как думаешь, дорогая, стоящее дело?

Полина Лаврентьевна не прерывая, молча слушала сестру.

– Возможно, Катюш, схожу. Там видно будет. Когда она бывает на месте? Завтра у меня назначено два осмотра и операция. К обеду освобожусь, может, и загляну к ней.

* * *

На следующий день Катерина несла в руках небольшой узел с чистым бельём. В дверях заведения её приветствовал старый камердинер Иван Северьяныч, добродушно козырнув старой знакомой.

– Здравия желаю, барышня. Хозяйка ждёт вас у себя. Наказывала направить к ней, как объявитесь.

– Здравствуй Иван Северьяныч. Сейчас зайду. Ты бы дал мне свою шинельку на пару дней. Я бы подновила её, борта обтрепались чуток, пуговицы едва держатся.

А хочешь я тебе покороче волосы обстригу. Заправским красавцем будешь, жених да и только.

– Спасибо, дочка, только у меня денег столько не будет расплатиться с тобой, – часто заморгав слезящимися глазами, смущённо прохрипел старик.

– А мы без денег договоримся, зайду к хозяйке и вернусь, – оставив присмотреть за узлом старика, Катерина направилась к Жозефине в кабинет.

Прежде чем постучать в дверь, Катя прислушалась к голосам, доносящимся из кабинета.

– И не ходи сюда без моего позволения. К моим девчонкам без денег не ходят. Есть для тебя одна особа. Руки мне будешь за неё целовать. Но с ней только с моего позволения. Не тебе чета, образованная, музыке обучена. Вот придёт, познакомлю вас.

Катерина наспех перекрестилась и постучала в дверь.

– Открыто! – донеслось из-за двери. Катя потянула ручку на себя и вошла в кабинет.

– Разрешите, Жозефина Карловна?

– Проходи, Катерина Лаврентьевна. С утра тебя жду.

За кабинетным столом расположилась хозяйка заведения, с хрустом развёртывая плитку шоколада.

– Пока с бельём управилась, сюда добралась... – оправдывалась девушка.

– Чем, Катюша, порадуешь? Принимаешь моё предложение?

– А когда приступать, Жозефина Карловна?

– Думаю, что не раньше, чем через пару дней. Пока найду тебе замену с бельём, а коли, согласна, то познакомься с моим сущим наказанием. Мой сын Григорий. Надеюсь поладите. Видеться вам надлежит в другом месте и в определённые часы. Есть у меня квартирка тут недалеко. Ключи дам, как приступишь к новым обязанностям в нашем заведении. Теперь, Гришка, уходи прочь с глаз долой и чтобы духу твоего здесь не было. При наших с Катюшей только по имени отчеству. Дома обговорим подробнее.

Григорий поднялся с диванчика и, признательно чмокнув мать в щёку, подошёл к Катерине. Изыскано поцеловав девушке руку, он вышел из кабинета, мягко притворив за собой дверь.

– Господи, гора с плеч долой! С сестрой поговорила? – ломая плитку шоколада, спросила хозяйка.

– Обещала нынче зайти. У неё два осмотра клиенток и операция была назначена к двенадцати. К обеду, надеюсь, зайдёт.

– Вот и спасибо, Катюша. Как тебе Гришка? Молод немного, но это даже лучше. Больше двух раз в неделю с ним не соглашайся. Договаривайся на понедельник и пятницу, к часам одиннадцати с утра. Если что, календарь ты свой знаешь. В вечерние часы гостей в заведении бывает много. Присмотр за девицами необходим. Деньги с клиентов получай загодя. Сверх тарифа девчонкам разрешаю оставлять себе. Продолжительность посещения оговаривай заранее. За фабричной голытьбой присматривай особо. На дармовщинку норовят, шельмецы. Угощение, выпивка и всё прочее заказывают через буфет. Тебя это не касается. Со стиркой белья до новой прачки ещё поработай. Наш персонал тебе известен. Будут вопросы обговорим позже. Возьми шоколадку и ступай по своим делам. Белья много принесла?

– Чуть меньше чем вчера, пойду девушкам раздам.

Катерина пошла за бельём. «Попробую у Стыковского выпросить шинельку для деда», решила она. Внеся в женскую раздевалку узел с выстиранным бельём, Стеша весело окликнула дамочек:

– Мемзельки, становитесь в очередь за панталонами. Понашили себе кру́жев да оборок, измучилась со стиркой, все руки стёрла. А уж выгладить – чистое наказание.

Девицы бойко разобрали нижнее нательное бельё, поблагодарив свою приветливую добросовестную прачку.

– Пойду, девчонки. Ношеные вещички оставляйте в корзине, после обеда захвачу с собой. Богатых вам клиентов, дамочки.

Катерина вернулась к вахтёру, приглашая его на стрижку.

– Всё, Иван Северьяныч, мой инструмент со мной, прошу в «нумера». Красавца из тебя буду делать. – Старик засуетился, разглаживая свалявшиеся космы на голове и засеменил в свою коморку, скидывая с себя ветхую шинель.

– Ты уж, Катенька, мне бороду не отстригай на вовсе. Она по должности полагается для солидности заведения. И зимой хорошо греет заместо шарфа.

* * *

Вечером сёстры сидели в кухне за столом у Полины Лаврентьевны. Отмечали своё трудоустройство в бордель. Вскоре к ним присоединился Дмитрий Николаевич Стыковский. Женщины с радостью встретили жильца, попеняв ему на редкое общение с ними.

– Ты, Дима, мужчина свободный, но и о нас незамужних, не забывай – укорила Полина.

– Это поправимо, дорогие мои. На это у меня есть чем загладить вину. – Дмитрий ушёл к себе в комнату и вернулся с бутылкой марочного коньяка. Накормив Стыковского отварной картошкой с кусочками селёдки пряного посола и колечками лука, они выпили по рюмке коньяка и Катерина, усевшись на колени молодого человека, спросила:

– Митенька, не мог бы ты найти у себя на службе воинскую шинель твоего размера? Очень нужно, миленький!

– Надеюсь, Катюш, не офицерскую с аксельбантами? У вас в бордели ввели повседневный дресс-код?

– Нет, слава богу. Шинелька нужна нашему камердинеру. Дедушка старенький, скоро зима, мёрзнуть будет, дедуля. Жалко старичка. Жену схоронил, ухода за ним никакого. Старая шинель истёрлась совсем, вид просто затрапезный, жалко смотреть на человека.

– Что же ваша хозяйка не смотрит за персоналом? Моего размера говоришь? Спрошу у каптёра, Катенька. Сапоги тоже истёрлись? Поищем, милая. Если будет не подотчётные, завтра доставлю, моя сладкая. Как в вашем заведении, котик, весело бывает вечерами? – поинтересовался позёвывая Стыковский.

– Семейные к ночи расходятся по домам, остальные не торопятся, бывает, что до утра остаются. Обычно от таких для буфета хорошая выручка. Хозяйке такое только на руку. Поленька, сегодня твоя очередь укладывать Диму спать.

– Я не против, Кать, только он к тебе больше льнёт. Ой, ты смотри, Катюха. Да он же спит, наш гусар. Веди его в постель, а то со стула вместе скатитесь. Набегался за день, сердешный, и эта рюмка сегодня не единственная, видать. Дмитрий Николаевич, время позднее, а завтра тебе на службу. Давай, милый, мы тебя в кроватку проводим. Совсем измучился, родимый.

* * *

С утра, проводив постояльца на службу, Полина Лаврентьевна пощупала выстиранное с ночи Катериной бельё и взялась за глажку угольным утюгом. Горящие угли разгорались всё ярче в чреве чугунного утюга в руке гладильщицы, прежде чем лечь на мятую ткань белоснежных кру́жев на женском белье. Спустя час на кухню вышла Катерина, сладко позёвывая, удивлённо взирая на пустые бельевые верёвки и стопку выглаженного белья на столе.

– Поленька, это всё зачем? Мне не к спеху, сама бы погладила эти тряпки. Тебе к которому часу в заведение?

– Ещё к Дмитрию Николаевичу успеем зайти на службу, а потом в бордель отправимся. Madam просила посмотреть ваших барышень. Ступай, Катюш, приведи себя в порядок, позавтракаем и пойдём.

* * *

Сёстры вышли из дома с корзиной белья и небольшим докторским саквояжем. В вестибюле Управления дежурный вызвал по телефону Стыковского. Дмитрий Николаевич спустился со второго этажа и приветливо поздоровался с женщинами.

– Раз не захотели подождать до вечера, милые дамы, идите за мной. В каптёрку проход через двор. У ворот подождите, я сам схожу. Без пропуска вас не пропустят.

Через четверть часа, он вышел за ворота с солдатским сидором в руке. Передав его Катерине, Стыковский проворно поспешил к подъехавшему автомобилю генерал-губернатора. Из лакированной дверки авто вышел Кирилл Игнатьевич Толмачев и неспешным шагом направился по ступеням парадной лестницы в Управление.

– Дмитрий Николаевич, – обратился он к подошедщему Стыковскому, – как здоровье вашей матушки? Была у меня как-то в день приезда. Прелестная особа, передавайте от меня поклон. Как у вас с Надей, не поостыли друг к другу? Она девица с норовом.

– Разве? Не замечал. Весьма воспитанная дочь своего отца, Кирилл Игнатьевич.

– Не сочтите, голубчик, за труд, наведаться ко мне домой и передать моей супруге мой наказ. Погода нынче прекрасная, пусть съездит в охотничье угодье, машину я дам, и проконтролирует порядок в доме. Особенно в комнате Наденьки. С кем она там нахаосничала неделю назад? Поди, друзей возила. – хитро́, прищурившись, обронил Кирилл Игнатьевич, взглянув в глаза Стыковского. – Главное пусть ключ от домика не забудет. А для верности, Дмитрий Николаевич, поезжайте-ка с ней. Надежду пусть не берёт. От неё проку там не будет.

– Слушаюсь, Ваше высокоблагородие, – со скрытым удовольствием козырнул Стыковский, предвкушая нежданную удачу, выпавшую ему с утра. Разрешите доложить моему начальству, что поступаю в ваше распоряжение до вечера? – предложил Дмитрий Николаевич.

– Сам предупрежу, выполняйте задание, Дмитрий Николаевич. Поезжайте на этом автомобиле. Правда, водитель не мой, дорогу не знает, но Агния Львовна подскажет, бывала там пару раз, на мою голову. Кулеватов, – визгливо выкрикнул губернатор фамилию водителя, – поступаешь в распоряжение вот к нему, по возвращению доложишь лично мне, всё уяснил? Выполняй, братец.

* * *

Сёстры пришли к месту своей службы и позвонили в кованую дверь борделя с чёрного хода во дворе. По железным ступеням лестницы за дверью, послышались торопливые шаги старого камердинера. За лязгом засова, со скрипом раскрылась тяжёлая дверь. Перед женщинами стоял, вытянувшись во фрунт, Иван Северьяныч.

– Здравия желаю, барышни! Заждались вас, наши красавицы. Хозяйка без медосмотра никого не отпускает, велит дожидаться.

– Пошли в твою каморку, красавчик, – предложила Катерина камердинеру, положив руку ему на плечо.

– Будешь шинель чинить, Катенька? – заволновался старик.

– Снимай свою ветошь, дедуль, а вот это примерь. – предложила Катерина, вытягивая из вещмешка свёрнутую двубортную шинель из толстого грубого сукна оливкового цвета.

Иван Северьяныч, трясущимися руками принял новую шинель, прижав её к груди.

– Это мне, Катенька? – дрожащими губами произнёс он, – только у меня нет таких денег, девочка. Ведь она новая, даже запах другой, неношеный.

– Хоть с запахом угодила, давай примеряй, дедуль.

В кармане шинели старик обнаружил свёрнутый кожаный ремень с бляхой. Облачившись в тёплую шинель и подпоясавшись ремнём, Иван Северьяныч медленно опустился на топчан, уткнувшись лицом в длинные обшлага шинели. Плечи старика содрогались словно в ознобе.

Катерина сунула руку в солдатский сидр и вытащила из него сапоги с коротким голенищем, сшитые белой тесьмой.

– А вот и на сладкое, улыбнулась Катерина, обрывая тесьму с голенищ. Тут даже портянки вложены, Иван Северьяныч. Не вставай. Надевай сапоги. Как размер, не жмут? Только не ври, пожалуйста. Встань на ноги. А из этого рванья, – кивнула Катя на старую шинель, – я тебе скрою́ лёгкий бушлат. Будет в чём дрова колоть на топку. Я пойду к хозяйке доложусь, что бельё принесла. Всё, дедуль, утри глаза. Ты у меня теперь бравый красавчик.

Полина Лаврентьевна сидела в кабинете Жозефины Карловны и проверяла записи на «жёлтых билетах» проституток, где на лицевой стороне приклеена фотокарточка его владелицы, а на обороте записаны отметки от врача. Этих женщин называли «билетными». В дверь постучались и вошла Катя.

– Добрый день Жозефина Карловна. С бельём я управилась, всё разнесла девушкам. Спрашивают, когда на медосмотр позовут.

– Пусть не торопят, сейчас начнём. Полина Лаврентьевна, можно принимать их прямо здесь. Есть ширма, кушетка, вода.

– Отлично, пусть заходят по двое. Я только халат надену и начнём. Катюш, раздай билеты женщинам, пусть заходят каждая со своим документом. Осмотр много времени не займёт.

Продолжение следует