Лошадки! О нежданных встречах и житейской мудрости II О том, что случается, когда подводит житейская мудрость (Когда был первый секс)

— ААААААААААААААААААА!!!

С диким, режущим уши воплем Калеб сорвал с себя маску и выскочил из бани. Стрелой из эльфийского лука проскочив предбанник, он на полном ходу врезался в дверь, ведущую к спасению. Не рассчитав силы в своём паническом беге, он так приложился о твёрдое дерево, что в глазах его засверкали звёзды.

Наружу он не вышел – вылетел кувырком, прокатившись по настилу широкого крыльца и растянувшись ничком. Голова загудела, дыхание оказалось сбитым, и сил парня едва хватило на то, чтобы просто приподняться на локтях. Но и это движение он так и не закончил – цокот копыт заставил его замереть.

Чувствуя, как мурашки в три шеренги маршируют по его коже стромгардским военным маршем, он бросил взгляд назад. От увиденного молодой маг потерял дар речи.

В облаках горячего пара, что заполнил предбанник и теперь вырывался на крыльцо, одна за другой появлялись дренейки. Задорно цокая копытами, на крыльцо выскочила Оторва. За ней, чинно вышагивая, из облаков пара показалась Изора. Следом, пригнувшись и схватившись мускулистой рукой за косяк, облака разорвал красный силуэт Кальдеры. Почти крадучись, из белёсой мглы явилась Стимула. И, наконец, соблазнительно покачивая широкими бёдрами, на свет дня выплыла Мирра.

Блестя разгорячёнными, покрытыми водой и потом телами, дренейки широким полукругом обступили лежащего ничком парня. Их взгляды изучали его упругий оттопыренный зад, при таком положении тела соблазнительно выставленный на всеобщее обозрение. Он чувствовал это, даже не видя их глаз, ведь его собственный взор оказался прикован к чему-то совершенно иному, нежели лица хозяйки этого места и её подруг.

Члены! Каждая дренейка, от худенькой лиловокожей воровки до пышногрудой матроны-жрицы с кожей цвета платины, была обладательницей непомерных размеров конского члена!

Когда рогатые покидали предбанник, их фаллосы тяжело раскачивались, а теперь стояли во весь рост в гордом ожидании вещей, при мысли о которых парня охватывал дикий ужас. Слишком большие и тяжёлые, чтобы называться членами – настоящие мясные брёвна, толстенные, с похожими на шляпки грибов выпуклыми головками с мясистыми краями и широкими отверстиями уретр. Как и положено конским членам, их широкие основания примерно на трети-четверти длины охватывали утолщения колец препуция.

Взгляд Калеба затравленно метался между членами, будто пойманная в силки птица. Нет-нет-нет, это всё ему мерещилось! Наверное, он просто ударился головой в темноте бани, куда его пригласили пятеро прекрасных девиц, или перегрелся! Такого же просто не бывает, чтоб у девиц, да как у жеребцов...

Пронёсшийся по группке дренеек смех с позором сообщил парню, что он думал вслух.

— Бывает, ёпта! – Отчеканила лиловая, игриво маша хвостом.

— Какой милый, наивный малыш! – Добавила старшая бархатным голосом мамаши-наседки.

— Как коллеге по волшебству, тебе должно быть стыдно за такую низкую эрудицию. – Менторским тоном заметила небеснокожая волшебница. – Разве ты не знал, что некоторые из наших женщин рождаются... с необычными особенностями?

Молодой маг лишь машинально покачал головой, как загипнотизированный не сводя глаз с обступивших его громадных конских членов. Прямо на его глазах уретра одного из них набухла каплей предэакулята, что тут же сорвалась вниз и разбилась о пол. Парень отпрянул от влажного шлепка, что пришёлся совсем рядом с его босой ногой, и перевернулся на спину, пряча свой такой лакомый для дренеек зад.

— Ничего, малец – из дренейских мужедев выходят лучшие учителя. – В более жёсткой манере, охотница вторила менторскому тону подруги.

— И входят! – Хохотнула эредарка. – Это у нас на ура выходит!

Парень принялся отползать, скребя пол ногами и локтями. Хоть и перепуганный, он понимал – если не начать двигаться сейчас, растущая паника отберёт у него такую возможность. Мысли о том, что с ним случится, не сумей он сбежать, Калеб гнал в три шеи.

— Помнишь, малыш, мы обещали научить тебя кататься на лошадках? – Спросила старшая, нежно проведя рукой по своему огромному конскому херу.

На её платиновом лице играла лёгкая и нежная улыбка. Из-под этой нежности, однако, проступала плохо прикрытая издёвка, а в глазах, что следили за ним не отрываясь, хищно, бушевал целый океан похоти. Язычок дренейки мелькнул меж пухлых губ, и она облизнулась в самой сладострастной манере.

Калеб полз спиной вперёд, скребя задницей начищенные половицы банного крыльца.

— Не надо кататься! Я больше не хочу кататься! Я совсем не хочу кататься-аааааа!

Очень скоро его спина наткнулась на перила, но он и не думал поворачивать. В панике, он заскрёб на месте ногами, как перевёрнутая вверх-тормашками черепаха. Вид похотливых рогатых дамочек и их жаждущих его плоти фаллосов окончательно выбил парня из колеи. Мыслей для протестов не осталось, воли для настоящей попытки к бегству – тоже.

— Ну чё, похватали-понесли? – Спросила красная остальных. – Мне уже невтерпёж!

В подтверждение этих слов, её член качнулся, выбросив белёсую каплю. Прочертив в воздухе дугу, она приземлилась Калебу прямо на грудь.

Две секунду оторопелый волшебник в немом шоке глядел на растекающуюся по коже каплю. Горячую каплю... Каплю чужой телесной жидкости. Чужого предсемени. Предсемени. На него капнули членом.

— ААААА!!! – Дико заорал парень, выбрасывая руку навстречу цели.

Он был магом! Магом, чтобы их всех черти по кругу драли! И он покажет этим проклятым тва!...

Вместо копья из острейшего льда с его ладони сорвалась пара снежинок. Медленно спланировав по замысловатейшей траектории, они приземлились ровно в каплю предэякулята, в котором мгновенно растаяли. Дренейки встретили его фиаско широчайшими и довольнейшими улыбками.

Разбираться в причинах отказа волшебства Калеб не стал. Вскочив на ноги с такой прытью, с какой не делал ничего и никогда, он завопил дурным голосом:

— АААААА!!! КТО-НИБУДЬ, СПАСИТЕ-ПОМОГИТЕ!!!

Тело само перебросило его через перила, ноги сами понесли вперёд. Привыкшие к мягкой обуви, они стаптывались чуть ли не в кровь, но верещащий парень не замечал боли. Просто несся вперёд, не разбирая дороги – по траве, сквозь кусты, обдирая кожу, по дорожкам, натыкаясь на деревья. Бежал и бежал в слепой панике, видя только ворота вдали.

И не слыша стук копыт и задорные вопли. И не замечая, что дренейки уже взяли его в полукольцо, точно волки дичь.

— Лови целку, мля! Целка убегает! – Кричала Оторва, вприпрыжку несясь резко слева от парня.

— Ха-ха-ха! Как же я соскучилась по простой радости бега! – На бегу радостно приговаривала Мирра, преследуя парня след-в-след, с прекрасным обзором его перекатывающихся на бегу ягодиц.

— Почаще заглядывай, родная. Твоя радость – моя рутина. – Сказала Стимула, что легконого бежала на противоположной от воровки стороне.

— А могли бы сразу его телепортировать! – Заметила Изора, перепрыгивавшая кусты справа-сзади.

— Ну и какое нахер в этом веселье, душная ты скучная? – Возразила Кальдера, осклабившись, петляя меж росших по краям дорожки деревьев сзади-слева.

Так продолжалось не одну минуту. Купечий сын бежал, сбивая ноги в кровь, падая и поднимаясь, натыкаясь на что-то, пачкаясь, ссаживая кожу. Весь грязный и ободранный, с безумным лицом, он бы напугал до усрачки любого из своих старых знакомых, доведись им увидеть его таким. В эти минуты он смотрелся хуже любого бродяги – у тех хоть глаза были не такие дикие, да одёжка хоть какая-то водилась.

Вокруг, стуча и цокая копытами, бежали дренейки. Следуя его темпу почти что шаг в шаг, рогатые откровенно веселились да над добычей тешились – то шутку ему в спину отпустят сальную, то догонят и как хлопнут по заднице, что он орал и мигом прибавлял ходу. От скорости шагов, члены их тяжело подскакивали и даже крутились, истекая предсеменем – погоня распаляла их пуще прежнего.

Но у всего были пределы, и какими бы обширными не были владения охотницы, её и её подруг добыча уже почти добежала до ворот. Волкам пора было делать последний прыжок.

— Изора! – Рявкнула серокожая командным голосом.

Волшебница поняла всё без лишних пояснений. Пара жестов, вспышка синего света – и вот уже верный арбалет лёг в руки её подруги вместе с тройкой особых стрел.

Это был предмет гордости Стимулы – её маленькое хитрое изобретение, позволявшее без труда добывать дичь без ран и крови. Три болта были уложены на три ложа, а меж их остриями покоился небольшой свёрток, что прятал ключ к успешной охоте.

Не сбавляя темп, охотница взяла парня на прицел и нажала на рычаг. Едва слышный, приглушённый заклинаниями тишины щелчок тетивы – и вот все три болта летят в цель. Тяжёлые, наделённые особым образом склонённым опереньем, они тут же разошлись, разматывая свёрток – сетку, сплетённую из тончайшей, но невероятно прочной мифриловой нити.

Один болт свистнул над головой молодого мага, два других – слева и справа от его ног. Миг спустя, сетка ударила в спину, увлекаемая тяжёлыми болтами – те от удара сменили курс, описывая циркуляции. Два нижних обогнули тело добычи, опутывая парня сетью, как коконом, а а Верхний, с зазубренным наконечником, ушёл вниз и нашёл щель меж плит дороги, влекомый поисковым заклятьем. Он-то и стал якорем, заставившим запутавшегося парня рухнуть подкошенным – а затем все три стрелы выпустили разряд электричества.

Спутанный точно жертва паука, Калеб не успел даже руки выставить. Он треснулся лбом о камень, но паника его была столь сильна, что ни боль и головокружение от падения, ни даже удар рукотворной молнии не сумели надолго его удержать. Стоило ему хоть чуточку прийти в себя, как юноша забился в сети с отчаянием загнанного зверя – и не то чтобы такое сравнение было сколь-нибудь далёким от истины. Он ревел и выл от ужаса, угрём извиваясь против металлических нитей, а когда понял, что те не поддаются, в безумии своей паники вцепился в них зубами.

Только молния, сорвавшаяся с пальца его коллеги и окончательно парализовавшая мышцы, сумела спасти его от превращения в кошмар дантиста.

— Беру свои слова назад – это было отменным времяпрепровождением! – Довольно заметила небеснокожая, легонько ткнув «коллегу» копытом. Слишком слабый, он никак не отреагировал. – Ах, пожалуй, стоит принять предложение друидского декана и расширить наш спорткомплекс. Мне не помешают такие пробежки время от времени. Здоровый ум, всё-таки, невозможен без здорового образа жизни – перед нами лежит тому живое доказательство!

Изора лукавила – как и всех студентов магических школ, Калеба успели погонять на уроках физического развития: всё же магия была занятием небезопасным, и крепости телесной требовала. И хоть парень был от природы смазлив и строен, небольшую, изящную даже мускулатуру заработать успел.

Впрочем, она ни шла ни в какое сравнение с дренейской – рогатое племя от природы было куда сильнее людского, а эти пятеро так и вовсе не понаслышке были знакомы с физическими нагрузками. И всё телесное развитие юного волшебника свелось к тому, что в глазах своих будущих насильниц он стал выглядеть сладкой конфеткой.

Второй раз за день, над парнем нависло лицо Оторвы. Только обстановка в этот раз был куда как менее радужной.

— Ну чё, пацантре? Т’хотел узнать, чё там за домик стоит, ёпта?

— Аааа... Ууууу... Неееа?...

Остальные дренейки нависли вместе с подругой. Их жертва представляла из себя найжальчайшее зрелище: нагая, изодранная, чумазая, вымотанная, испускавшая струйки дыма из ноздрей после разряда тока. Нищие гоблины-попрошайки в вонючих подворотнях и то краше были.

— Ну-ка отзовись, красна девица! – Скомандовала Стимула, кое-как вытряхнув пленника из сети. Тот так и остался лежать кулём: полусвернувшись на боку, руки и ноги полусогнуты. – Опять перестаралась, Изора-душа. У него небось мозги спеклись от молний твоих.

— Ерунда! Заряд был очень слабым! – Возмутилась волшебница, на пробу выстрелив в юношу совсем слабенькой молнией, отчего тот дёрнулся, так и не сменив позы. – Даже такому ничего не угрожает – кроме собственного ничтожества, конечно же.

— Походу мы челика п’роценили чутка. – Заметила лиловая. Присев на корточки, она смачно шлёпнула жертву елдой по спине. С нулевой реакций. – Чёт ему совсем хуёво.

— Да и похуй! А ну вставай, ёбаный шашлык! – Силачка ткнула мага хвостом в бок, но тот лишь простонал что-то невразумительное. – Ну и сопля. Сдаётся мне, этот уёбок по дороге сдохнет. Мне лично похуй, но вы, кажись, трупы ебать не любите. Мирра, может ты его подлечишь?

— Непременно, мои милые. – Проворковала жрица. – Любиться с полутрупом – что виноградный сок вместо вина пить.

Сверкнув глазами, она окатила Калеба с головы до пят целебной силой. Грязь, кровь, усталость, паника, беспамятство – всё ушло, улетело прочь перелётной птицей. Парень охнул, вдыхая полной грудью, и уселся на дороге, дикими глазами смотря на своих пленительниц.

— Мой отец заплатит вам. - Залепетал юноша. - Хотите – всё отдадим, только пощадите! Света ради, пощадите!

Стимула хмыкнула.

— Купец он и в Пандарии купец. – Проворчала она. – За всем декором извечно прячется простой торгашик. Мыслит, что парой монет решит всё на свете. А нетути!

— Да уж, это даже несколько смешно. – Поддержала подругу Изора. – К твоему сведению, дорогой – даже вон та фиолетовая варварица владеет состоянием, о котором твоя семейка и мечтать не смеет. Только в том году со своими лешаками банк в Кхаз-Модане обокрала – там золота было на сотню Антерпов, минимум.

— И бугалтиршу сюда притаранила, ёпта! – Подтвердила воровка с довольной улыбкой на пол-лица. – Мля, как же весело её было под коня вязать, а потом в галоп нахуй! Ебать же ей дупло распидорасило!

— Ну тебя, стоеросовую! – Сплюнула серокожая. – Погуляла, нагадила и сбежала – а за счетоводой головорезы явились!

— Да ладно тебе ворчать, серая. – Заговорила демоница. – Мои ребята хорошо повеселились, да и ты сколько голов и задниц надырявила! Гончие вообще потом два дня отлёживались с полным пузом. Разве плохо было? Хорошо было!

Калеб переводил взгляд с одной спорщицы на другую, едва веря ушам. Холодный пот обливал его кожу – прошлогодний инцидент у дворфов называли чуть ли не ограблением века! Одних артефактов целую коллекцию утащили! И кто утащил? Вот эта вот лиловая шиложопа?

Да куда он вообще попал?!

Когда дренейки таки обратили снова на него внимание, парень взвизгнул и попытался сбежать. Попытался – серый хвост, обвившийся вокруг поясницы, не дал ему сдвинуться ни на сантиметр. А после и вовсе поднял с земли, оставив мага сучить ногами по воздуху, пытаясь убежать вхолостую.

Охотница швырнула его в гущу подруг, что тут же подхватили его на руки, но отчаянная паника и дальше понукала его вырываться. В этой безнадёжной борьбе Калеб случайно коснулся бедром члена одной из дренеек – в суматохе было не до узнавания. Парень – хотя такими темпами ему недолго оставалось называться парнем – дёрнулся как ошпаренный. Набухшая плоть была упругой, горячей и огромной, даже бедром он ощущал её немаленькие размеры и вес.

Заметив его реакцию, дренейки рассмеялись. Затем, Кальдера решила, что его предварительный контакт с их членами был слишком мимолётным. Схватив юного мага за бока, она усадила его на свой колоссальный любовный орган.

Калеб сидел на эредарском члене как на суку, свесив ноги по сторонам, парализованный страхом. Не смея даже глубоко вздохнуть, он ощущал жар чужого тела своей самой интимной частью, придавленными чужим членом яйцами чувствовал, как бьётся в раздутых венах чужое могучее сердце. А огромная мошонка демоницы слегка касалась его бёдер, обжигая теплом чужой вирильной силы.

Парень опустил взгляд – и лучше бы этого не делал, ведь его сердце чуть не выскочило из груди. Всё было намного, намного хуже, чем он мог воображать в самых страшных кошмарах! Его собственный член был ничтожно мал на фоне этого монстра, что был размером, казалось, чуть ли не с его ногу! Огромный, чёрный как смола, перевитый пульсирующими жилами, он подёргивался от возбуждения, роняя на камень дороги крупные белёсые капли. Вес парня удерживался этим монстром с такой лёгкостью, будто плоть под чёрной кожей состояла из металла.

— Да, сопляк, по самые яйца. – Подтвердила его самые кошмарные предположения демоница.

От такого всхлипы и скулёж сами собой поднялись из горла. Он задрожал осиновым листом, обливаясь потом и слезами – его воображение разыгралось, живописуя такие картины, какие бы ему раньше и в кошмарном сне не явились. Тот факт, что он буквально сидел на том самом органе, который и воплотит эти картины в жизнь, усиливал его ужас многократно.

— Думаю, нам пора показать гостю кое-какое заведение. – Сказала Мирра воркующе. – Уверена, оно произведёт на него неизгладимое впечатление.

Гадкие улыбки, растянувшие лица её подруг, подсказали Калебу, что хорошим это впечатление не будет.

Дорога обратно заняла минут двадцать. Дренейки не шибко спешили, перешучиваясь и перекидываясь разговорами не о чём – а порой и своим пленником. Стоило ему наскучить очередной рогатой дамочке, что несла его на плече, и она бесцеремонно кидала его подруге, порой забываю предупредить об этом. Не раз и не два его ловили в сантиметрах от земли, а пару раз он и вовсе летел на каменные плиты, разбивая коленки и локти – с Миррой под рукой, эти раны исчезали так же быстро, как появлялись.

На его попытки просить и торговаться, даже угрожать и вырываться никто не обращал внимания. По дороге его не одёргивали и не наказывали даже тогда, когда он дерзил или в бессильной досаде пытался поколотить очередную дренейку – его просто перехватывали поудобнее, чтоб в лицо не лез. Он будто перестал существовать для них в каком-либо качестве, кроме поклажи – пока что.

Наконец, они остановились. Бросив взгляд через плечо одной из рогатых – на этот раз это была Изора – он увидел тот самый домик, который привлёк его внимание немногим ранее. «ДомЪ необыкновенныхЪ усладЪ и хитроумныхЪ изысковЪ, воздвигнутый умелыми руками Изоры Ауриэллы для своей доброй подруги и возлюбленной по случаю четырёхтысячныхЪ именинЪ». И когда дренейки отворили ворота с окнами и вошли внутрь, он понял предназначение этой странной постройки.

Ужасу его не было предела.

В общем плане этого места не было ничего примечательного. Дощатый дом в пару десятков шагов шириной и три десятка – длиной. Широкие окна, пропускающие много света; по периметру стен: шкафы, тумбы и столики, полки и крепления для всяких вещей; стол со стульями в дальней части помещения. Всё сделано с большим тщанием и украшено резьбой: сценами древних битв и охоты, символами и узорами – вероятно, народными мотивами дренеев. Надо всем, стрельчатая крыша держится на крепких стропилах, соединённых балками; меж ними – висят прямо в воздухе кристаллические фонари, ныне потушенные. Мастерская, каких по миру было бесчисленное множество.

Вот только детали да мелкие штрихи рисовали совсем другую картину. В шкафах, на столах и на стенах – странные баночки и колбы, плётки и кляпы, кожаные ремешки и шипованные колотушки. И просто ужасающая коллекция огромных фаллоимитаторов всех форм – здесь в резине, кости, металле, кристалле и пластике воплотились, казалось, члены представителей фауны всего Азерота и, возможно, не только Азерота. Уроки анатомии волшебной школы едва ли были достаточно углублёнными, чтобы узнать даже десятую часть, да и Калеб раньше не проявлял любопытства к чужим членам, отчего мог только гадать, чьи причиндалы копировал очередной кусок резины.

Но что было ещё хуже – в центре помещения был станок. Обитый мягким бархатом с объёмистым наполнителем, он представлял из себя «козла»: центральную колоду с полкой для головы и четыре опоры, к которым крепились кожаные ремешки. Как и подголовник, они регулировались, позволяя расположить на станке существ разного размера – как скромного человека, так и громадного дренея.

Говоря по-простому, это был домик для ебли. И Калеб прекрасно понимал, зачем он здесь.

Понимал – но не принимал. Страшное открытие придало ему немало сил, и он с воем попытался вырваться – но был лишь брошен волшебницей в угол, как мелкий хлам. От удара его запал резко иссяк, и он просто сидел в тени шкафа, затравленно глядя по сторонам, ища хоть какой-то выход.

Вместо попытки убежать через дверь – попытка выбить окно чем под руку подвернётся. Подвернулся, к отвращению юноши, здоровенный пластиковый фаллос, заострённый на кончике и с массивным узлом в основании. Но стекло не поддавалось сколько он ни колотил, а подошедшая Стимула, ворча на «малодушного недоумка», дала ему затрещину и вернула секс-игрушку на место.

— А ну не балуй! Не твоё это, кулёма!

Снова забившись в угол, он вновь попытался прибегнуть к магии. Но вместо бури ледяных клинков он создал лишь едва видимую снежную крупу, что растаяла в тот же миг. Серокожая даже наказывать его не стала, лишь фыркнула и пошла дальше, к подругам, что устраивались за столом. По щелчку пальцев Изоры, во вспышке телепортации столешницу украсили бокалы, бутылка вина и немного мясных и сырных закусок – дренейки решили подкрепиться и разогнать кровь перед главным «блюдом» дня.

Впрочем, парень едва ли обращал на всё это внимание. Он сидел в углу, разглядывая свои руки так, будто они его предали. Губы его двигались в едва слышно бубнеже:

— Но... Как же... Так?... Почему я не могу...

Но, видимо, рогатое племя обладала слухом куда как более чутким, чем людской. Не отрываясь от вина, они посмотрели на него с выражением, близким к тому, какое бывает от созерцания уличных скоморохов или забавной зверушки.

— Оторвочка, милая, проведи гостю ликбез, пожалуйста. – Проворковала-скомандовала жрица.

Лиловокожая выпрыгнула из-за стола, подскочила к одной из тумб и вынула оттуда предмет, который Калеб совершенно не ожидал увидеть. Но который, тем не менее, был ему очень хорошо знаком.

Сапфир. Тот самый проклятый сапфир из вчерашнего кабака, в который он пьяно пялился, как идиот. Только он уже не светился совсем – камень и камень, на первый взгляд. Вот только когда Калеб попытался взглянуть на камушек не обычным, а магическим взором – благо эта способность его не покинула – он пришёл в ужас.

Потому что он не чувствовал камень. Он чувствовал живое существо. Мага. Самого себя.

Всё, на что его хватило в тот момент – застыть с упавшей челюстью.

— Магия? А де магия? А шо магия? – Спросила воровка издевательски, засунула самоцвет в рот, затем сплюнула в ладонь и принялась катать между пальцами. – А нема магии – спиздили, ёпта-а-а-а! Утю-тю-тю! Атя-тя-тя! Обнесли тебя шутя! Хе-хе-хе!

Пялясь на мага самым наглым образом, она высунула язык так далеко, что достала ниже кончика подбородка. Затем вынула из той же тумбочки наруч, надела его и вставила самоцвет в специальный паз. После направила руку к ногам мага и чуть напряглась, высунув язычок в уголке рта.

Здоровенная сосулька сорвалась с её руки и впилась в половицы меж ног юноши. По-прежнему шокированный до паралича, он даже не дёрнулся.

— Магицкий гоп-стоп, ёпта! – Оторва подняла руку и подула на ладонь, будто та была стволом. - Было ваше, стало наше, лошара!

— Ещё раз мне пол продырявишь, я эту штуку тебе в седалище пропихну. – Строгий голос хозяйки заставил воровку с виноватым видом разобрать наруч и положить его вместе с камнем обратно. – И заставлю любиться с той дырой, которую ты проделала. Пока елда занозами в три слоя не обрастёт.

Калеб не слушал их, полностью погружённый в свои мысли. Украсть чужое волшебство... Не заклинание или магическую энергию – саму способность колдовать! Это считалось не просто невозможным – немыслимым! Настолько абсурдной небылицей, что сама идея вызвала бы один лишь смех!

— Но как, госпожа Изора?!... – Смог наконец выдавить из себя парень.

Небеснокожая дренейка довольно улыбнулась, поправила одной рукой причёску, другой – погладила свой член, и ответила:

— Ох, наконец-то действительно интересный вопрос! Видишь ли, я с коллегами изучала техники астралохождения синдореев, которыми знамениты их чародеи! Эльфы крови используют астральное тело как рычаг, которым смещают тело физическое в контр-фазу с корпускулярно-волновыми колебаниями пространственно-временного континуума! Используя этот принцип, мне удалось создать аберрантный метод, ослабляющий связь физическое и астрального тел и позволяющий транспозицию последнего в промежуточный носитель! Достигается это довольно просто... - Она осеклась, бросив взгляд на подруг. Все, кроме Мирры, смотрели на её в немом укоре. – Проще говоря, таким образом я могу забрать магическую силу индивида и поместить в артефакт, дабы наделить магией не владеющих даром. Широчайший спектр применения во всех сферах жизни! Которые не подразумевают лиловое нечто, использующее мои разработки в качестве игрушек!

Она стрельнула глазами в лыбящуюся Оторву. Лиловая старательно делала вид, что ничего не слышит.

Парень же остался обтекать этой новостью. Астральная магия... Новые разработки... Кража волшебства, артефакты-суррогаты реального дара магии... Всё это казалось слишком диким, и он больше не донимал волшебницу расспросами, не способный переварить даже это. Она же, явно ждавшая новой вспышки любопытства, скривилась в гадливом разочаровании и отвернулась от горе-коллеги.

— Дорогая, ты не завершила ликвидацию его безграмотности. – Бросила Оторве волшебница. – Я уверена, у него осталась масса вопросов, которые он затрудняется озвучить в силу скудоумия.

— Агась!

Воровка подошла к парню и села перед ним на корточки. Член её навис прямо над ним, и с него угрожающе свисала, качаясь, капля предэякулята – парень тут же подобрал ноги. Втянув голову в плечи, он прижал к себе колени и обнял их, заслоняясь от страшного органа и его шилопопой хозяйки.

— Помнишь Лилю, челик? – Сказала лиловая, улыбаясь. – Чё она те сказала? Помнишь, ёпта?

Калеб начал было качать головой, но всплывшие воспоминания превратили это в кивки. И ох же эти воспоминания были не из тех, какими обычно хвастались в приличном обществе!

Да и в неприличном, в общем-то, тоже. Любителей задрать юбку без согласия её хозяйки презирали даже головорезы. Быть может, даже сильнее простого люда.

— Чё, зашкварик случился, да? – Лыба воровки растянулась от уха до уха. Лицо её довольное было на зависть любому коту. – Короч, тупняком ты меченый – я у тя малясь подрезала кой-чё. Заместо легавых тя постригла, ёпты.

Она завела руку за спину, выдержала драматическую паузу и незнамо откуда выудила кошель. Со знакомым символов отца на шёлке и знакомым содержимым.

— Кучеру, кста, отслюнявилось два десятка золотеек. – Её улыбка стала ЕЩЁ шире, превратив миловидное личико в жутковатую гримасу. – Ебать же он рад был! Нахуй танцевал по пути к своему корыту, мля. Шмотки твои ещё зафорцует. Небось полгода не просохнет, ёпта. Фортануло ему. Счастливым мужика сделала – прям, блядь, радостно сталось! Пиздато!

Она сжала кулаки, надула губки и двинула рогатой головой и руками в жесте совершенно ребяческого счастья. Калеб же пребывал в состоянии, от счастья максимально далёком – глубина его глупости и неудач враз выросла в его глазах стократно. Шмыгая носом, он чувствовал, как по щекам текли слёзы унижения, и поспешил зарыться лицом в колени.

— Спасибо, Оторвочка. – Проворковала жрица, допивая вино и поднимаясь из-за стола.

Цокая копытами, она подошла к одной из тумбочек, достала что-то оттуда и заняла позицию подруги. Воровка вернулась за стол и принялась сметать закуски за пятерых, за что ей тут же прилетело, жрица же улыбнулась Калебу и показала ему предмет из тумбочки. Парню пришлось приложить усилие, чтобы отлепить испуганный взгляд от её огромного возбуждённого фаллоса и сосредоточиться на предмете.

На пальце дренейке маятником качался резной кристалл на цепочке. Вглядываясь в украшение, юный волшебник всхлипнул от досады – это был медальон прадеда!

— Помнится, малыш, вчера ты рассказывал нам о том, как твой «достопочтенный» предок «отважно» воевал с полчищами Пылающего Легиона... - За её спиной Кальдера хищно оскалилась. Мирра будто почуяла это, и её спокойный взгляд, брошенный через плечо, заставил эредарку стушеваться. -.. . на Аргусе. Да-да, малыш, ты не помнишь – ты напился свиньёй! Не суть. Вероятно, предок твой оставил тебя в неведении касательно природы своей «находки».

С осторожностью, в которой читалось соответствующее её статусу религиозное почтение, жрица поместила медальон на ладонь, закрыла глаза и принялась молиться нараспев. Маг не знал ни слова – древнее наречие эредана, использовавшееся лишь в религиозных церемониях, было старше даже языка ночных эльфов. Как и прежде, когда она пела под деревом, голос жрицы звенел тяжёлой, сгущенной веками скорбью – такая же отражалась на склонившихся лицах её подруг.

Мирра раскрыла глаза и обратилась к пленнику, утирая слёзы:

— Скажи, малыш, что тебе известно о похоронных обрядах древних эредаров? Можешь не отвечать! Даже мудрецы твоего народы имеют об этом лишь самые поверхностные представления. Мы не спешим делиться, а Аргус... - В её голосе прорезалась горечь, а лицо исказилось болью, на миг изменив самообладанию. Следующие слова были горче золы и тяжелее свинца. – Аргус мёртв.

Она пристально посмотрела на подруг, задержавшись взглядом на Кальдере. Не в силах встретиться с ним, демоница отвернулась, а на лицах остальных мелькнула тень.

— Видишь эти символы, малыш? – Она поднесла подвеску к его лицу. На кристалле были выгравированы руны на эредане. – Это слова любви и пожелание вечного покоя. Маленький паразит, этот мелкий вредитель, которого ты называешь прадедом, грабил наши могилы.

Откровение ударило парня под дых. Нет, ему было мало дела до древних могил и того, что с ними делал прадед. Но вот простой факт, что у его пленительниц могли быть счёты к его семье, заставлял кровь стынуть в жилах – да его теперь точно замучают!

— А эт зашквар, нна! – Вклинилась Оторва. – Не по понятиям нихуя кладбон обносить. Таким ток совсем обсосы говноголовые маются, с грабками из жопы. Ау-ау-ау-ау! Кхххх!...

Глаза жрицы сверкнули, и воздух засиял вокруг головы воровки. Вопреки всем представлениям юного волшебника о светлой магии, сияние сомкнулось вокруг шеи худенькой дренейки. Сквозь него было хорошо видно, как вжалась её кожа.

Впрочем, реакция лиловенькой была далека от обиды или страха. Она кривилась секунду, другую – а затем с лицом полного блаженства вывалила язык и, привстав на кончиках копыт, принялась долбить воздух, яростно надрачивая свой конский член.

Катастрофа случилась прежде, чем остальные спохватились и успели прикрыть тарелку с закусками – со сдавленным сладострастным стоном Оторва разрядилась. Описав крутую дугу, длинная белая струя прилетела точно в недоеденный сыр с мясом, накрыв их точно моток верёвки – и лишь после растеклась, столь густым было семя. Берегла себя воровка, к гостинам готовилась!

Реакции подруг разнились: от осклабившейся Кальдеры и пожавшей плечами Стимулы до Мирры, что улыбнулась уголками губ и убрала заклинание, и Изоры... Которая так оскалилась со злости, что заткнула бы за пояс даже свою краснокожую подругу. Замаранная тарелка испарилась вместе с содержимым в ослепительно белой вспышке, стоило ей выбросить палец навстречу беспорядку.

Стол, впрочем, остался без единого пятнышка – он был сделан охотницей, и магичке не хотелось расстраивать подругу.

— Тю на тя, Синюха! – Довольно развалившись на стуле, воровка показала небеснокожей язык. – Злюка-клюка. Я б доела.

Злость мигом испарилась с лица Изоры. Молча допив вино, она тоже развалилась на стуле – злиться на что-то настолько нелепое было ниже её.

— Кстати о способах взбесить Изору. – Вдруг заговорила серокожая. – Оторва, Кальдера – помните придумку нашу?

Волшебница глянула на подругу, подняв бровь в немом и крайне недовольном вопросе.

— Ой, да не парься ты! – Ответила воительница. – Стимула хуйни не придумает.

— Да, ёпт! – Поддержала её лиловая. – У нас тут нарисовалась... Эта... Музыкальная пауза!

Уши Изоры опустились, лицо стало кислым-прекислым.

— Ну лаааадно... - Протянула она, щёлкнув пальцами. – Толку с вами спорить?

Вспышка – и в руках воровки появилась гитара. Она вышла из-за стола и встала недалеко от Калеба, а Стимула с Кальдерой встали по бокам от неё. На их фоне она казалось крохотной во всём – кроме члена, что уже снова налился похотью. У всех троих – огромные мясные брёвна, меж которым не было такой разницы в габаритах. Крупные белёсые капли предсемени стекали с них, марая пол.

Пробренчав на пробу простенькую мелодию и шустро донастроив лады, рогатая непоседь улыбнулась своей фирменной гаденькой кошачьей улыбочкой. После чего затянула песенку, азартно наяривая на гитаре:

Тёмный, ёпта, коридор

Цокает копытом вор

Шхерится умело, мля

Чтоб не шухерить

В комнатейке лох пыхтит

Ему сёдня не фартит

Золотейко с его шкурки

В ручку утечёт!

И я прикину...

Все трое, сгрудившись бок к боку, пританцовывая и качая хуями, затянули припев:

Как огромный хер в час ночной

Порвёт очко твоё, сорвёт голос твой!

Как невольницу всей толпой

Тебя по кругу пустим, дорогой!

Теперь настала очередь Кальдеры быть солисткой-гитаристкой. Отобрав гитару, она шагнула вперёд и, практически насилуя инструмент и дико тряся рогатой башкой, принялась орать:

Задницу порвать – пустяк

Не заметит мой елдак

Твоего сопротивленья

Мягонький тюфяк!

Много где бывала я

Всякое творила!

Сопляков без счёта я

В девок превратила!

Я так и вижу...

Как и прежде, припев тянули втроём:

Как огромный хер в час ночной

Порвёт очко твоё, сорвёт голос твой!

Как невольнице малафьёй

Тебе лицо покроем, дорогой!

Гитара перешла в руки хозяйке имения – та взялась за дело с напором, но умеренным, лишённым дикого азарта подруг:

Хорошо, что ты, малец

Нам поверил, как птенец

Не учтя у этих девок

Кой-какой нюанс!

Приглашенье принял ты

Знать тебе теперь кранты

Покатаем на «лошадках»

Тебя впятером!

И ты попался!

Снова запели все три дренейки:

Прямо в логово мужедев!

Что отымеют тебя, не вспотев!

Словно куколку для потех

Тебя отлюбим, ты, один на всех!

И наконец, вперёд выпрыгнула Оторва, совершив кувырок и задорно крутнув членом в воздухе.

Всё происходит, будто в сладком сне

И находится здесь приятно... МНЕ! Е! Е! Е!

Хвостом вырвав из рук подруги гитару, она запилила мощное соло и, разогнавшись, прокатилась на коленях через пол-помещения, воздев к потолку руку с оттопыренными «козой» пальцами. И не только руку – член её стоячий, дёрнувшись от основания к широкому кончику, выпустил предэякулят целой струйкой, что по дуге преодолела ещё пару шагов. Часто дыша, рогатая сорванчиха вскочила и вернулась к остальным, после чего все трое, посмеиваясь, отвесили своей немногочисленной аудитории глубокий поклон.

— Вы... Вы что, репетировали это... ЭТО?! – Произнесла волшебница таким голосом, каким обычно проклинали злейших врагов. После, полным сожаления взглядом обвела помещение, остановившись на пленнике. – Меня втянули в чудовищное преступление...

Сердце Калеба ёкнуло, на глаза навернулись слёзы. Неужто она одумалась?! Ну же коллега, ну же, маг мага не подставит, так ведь?!

Облегчение его прожило секунду. При виде щенячьего выражения лица горе-коллеги, Изора скривилась. Уголки её рта потянулись вниз, будто подтаявшие, натягивая кожу на скулах в гримасе полнейшего отвращения.

—.. . против му-зы-ки. – Произнесла она в нарочито чеканной манере, сверля глазами юношу, у которого от обиды выступило ещё больше слёз. – Право слово, в этом мире мы нахватались первосортного варварства! Порой я вынуждена соглашаться с Кальдерой касательно «славного прошлого»: невзирая на все тяготы, нам не приходилось терпеть общество неотёсанных полудикарей. Смотрите, во что они превратили Оторву! Она стала умственно неполноценной! – Она ткнула пальцем в довольно лыбящуюся воровку, прятавшую гитару в шкаф, потом в «гостя». – Прямо как этот провинциальный недоучка!

— Ишь надулась, индюшиня! – Проворчала серокожая. - «Славное прошлое», ха – давно орки с чертями по кругу не пускали?...

— ЭТО БЫЛО ОДИН РАЗ! – Возмутилась Изора.

—.. . И вообще – найдёшь ту славу, за которую я для Велена всех родных похоронила, расцелую прям в гузно. Ой, и ладно вам двоим коситься! – Окликнула она Мирру с Кальдерой. – Не все мы тут старперы, что Аргус помнят! Да к тому же – глядите-ка, что нам будущее принесло!

Стимула подошла к шкафу, порылась в нём и выудила на свет то, что заставило Калеба сжаться. Блестящую сталью и смазкой цепную мотопилу гоблинской работы, габариты которой были под стать хозяйке – кажется, такие обычно ставили на лёгкие паровые резаки. Парню не хотелось даже думать, что это приспособление могло делать в таком месте.

А когда хозяйка вдруг подскочила к нему, нависнув с пилой в руках, задача «думать» отнеслась к разряду непосильных.

— Ну что, малец? – Сказала дренейка, жутковато осклабившись. – Сперва руки-ноги, потом в задницу?

Для иллюстрации она нажала на рычажок активации. Устройство взревело и выпустило облачко смрадного выхлопа, заставив остальных дренеек прижать уши к голове. Всех, кроме Кальдеры – воительница лишь оскалилась от уха до уха, прядя ушами и виляя хвостом. Член её и вовсе дёрнулся, уронив крупную белёсую каплю.

Реакция пленника не заставила себя ждать. Калеб от такого завизжал свиньёй и забился в угол, скребя дерево с криком:

— АТПУСТИТИ!!! Бля!...

Появившаяся за спиной волшебная рука отвесила ему хорошего ляпаса. У создавшей её Изоры заметно дёргалось лицо.

— Нашумела, навоняла, кретин от тебя чуть не обделался! – Сердилась она. - Ну что ты за личность такая, а?

Стимула спрятала пилу, молча подошла к подруге, обняла её и накрыла губы страстнейшим поцелуем, сплетаясь руками и лицевыми щупальцами.

— Ха! Голубцы! – Встряла Оторва.

— Голубки... - Машинально поправила Изора, когда охотница разорвала-таки поцелуй.

И осеклась – в руках лиловокожей была тарелка со всамделишными голубцами.

— Фо? Фошь фолуфец? На! – Воровка сунула голубец прямо в удивлённо раскрытый рот подруги. Угощение тут же слопали. – Ну чё, легче стало?

— Откуда ты?... Впрочем, это не важно. – Начала было волшебница, но махнула рукой. После добавила, задумчиво: – К слову, голубцы получились весьма вкусными. Мясо кажется знакомым – ты опять того мирриного подопытного ободрала? Как этого буйного дурака звали раньше – Карош? Гаррох? Не важно! Пора приступать!

Два слова. Всего два слова – а Калеб уже обливается холодным потом, дрожит и хнычет, сжавшись в углу почти что шариком. Закрыв глаза, парень всеми силами старался представить, что он где-угодно, только не в этом проклятом месте.

Мирра, до того с улыбкой наблюдавшая за вознёй подруг, покачала головой и прокоцала к пленнику. Каждый шаг её копыт заставлял несчастного вздрагивать.

— Малыыыыш! – Протянула она певуче, хвостом хватая подбородок парня и направляя его заплаканное, перепуганное лицо к себе. На её же собственном лице играла теплейшая и мягчайшая из улыбок. – Не надо так дрожать. Лучше давай поговорим. Хорошо? Ты же сейчас хочешь поговорить, правда? – Парень активно закивал. – Славно. Итак, начну с хорошего: мы обязательно отпустим тебя, даю слово... - Глаза парня заблестели надеждой, но лишь не секунду. -.. . но не сразу. Я думаю, ты прекрасно понимаешь, что нам от тебя надо.

Уголки её губ дёрнулись вверх – как и член. Калеб вскрикнул и замотал головой, сильнее вжимаясь в угол.

— Не надо! Прошу, не надо! Вы же меня убьёте! Я понимаю, что поступил нехорошо, но простите меня, пожалуйста! Чем я заслужил такое?!

Дренейка постучала пальцем по подбородку, задумчиво покачивая бёдрами – и огромной елдой. С кончика органа свисала, раскачиваясь белёсым полупрозрачным маятником, капля предсемени. Для юного мага это выглядело совершено зловеще, точно ход метронома, отсчитывающего последние минуты его мужества.

Влажный шлепок, с которым капля ударила по полу, пробрал его до костей. Ответ жрицы – ещё сильнее.

— Ничем! Твоё глупое поведение, насилие над девчонкой, даже талисман, который твой горе-прадед украл из могилы нашего народа – всё это причинами не является. Даже поведи ты себя достойно или прояви радостную покорность, ты бы не изменил свою участь – лишь заслужил бы немного иное отношение. Но ты... – Она окинула его взглядом, и улыбка её стала чуть шире. И куда как менее тёплой. –.. . едва ли обладаешь достоинством, а твоя покорность, выбитая силой, не стоит ничего. Нет, всё гораздо проще. – Всё тепло улетучилось из её улыбки, что становилась только шире. – Мы, как существа, обладающие большей волей и силой, просто берём то, что пожелаем. Вот и всё, малыш.

Парень оторопело рассматривал свою пленительницу, тщась найти в её платиновом, похожем на маску лице хотя бы каплю тепла. Хоть рогатая и улыбалась, это была не та улыбка, которой сопровождают дружескую шутку.

— Но вы... Озарённая... Свет... Злодейство...... Невозможно......... Кааак?.........

Его рот двигался всё медленнее, пока движения не выродились в нечто, похоже на коровье жевание, а слова – в бессвязный лепет. Когда Мирра закрыла его рот хвостом, он никак не отреагировал – так и лежал в углу, голый, перепуганный и ничего не понимающий.

— Это очень хороший вопрос, малыш. Но ответ на него, пожалуй, я приберегу для кого-то... - Она смерила его взглядом, в котором уже не прятала насмешку. – Кто не является тобой. Изора, милая, объясни нашему «гостю» правила, пожалуйста.

Небеснокожая, что вместе с подругами наблюдала за происходящим, улыбаясь и уплетая остатки голубцов, вышла вперёд. Кончик её конского члена подёргивался в нетерпении.

— Итак, если ты предпочитаешь скорое избавление от нашего общества, тебе предстоит сыграть с нами в игру – уже знакомую тебе «угадайку». Всё будет почти как в прошлый раз: мы наденем на твои глаза повязку, после чего ты вступишь в телесный контакт с одной из нас и попытаешься определить, с какой именно! Только на этот раз тебе предстоит воспользоваться... - Рогатая облизнула губы, что растянулись в широкой, полной самодовольства, издевательской ухмылке. -.. . неортодоксальными методами тактильной коммуникации. Я думаю, мои подруги выразятся понятнее:

— Гузном будешь щупать, малец. – Пояснила Стимула, подцепив и отпустив свой массивный член, отчего тот тяжело закачался. – Нутром своим нежным.

— Да, сопляк. Вставим по самые яйца. – Подтвердила воительница, осклабившись и выпустив меж зубов облачко пламени. Она двинула бёдрами, заставив свой ужасающий чёрный хер качнуться, заляпав пол предсеменем. – Будешь угадывать, кто тебя ебёт.

Лиловая была проще: она сложила пальцы левой руки колечком и принялась водить в нём указательным пальцем правой. Играя бровками, они постоянно добавляла туда новые пальцы, пока колечко не разомкнулось.

Купечий сын тут же вскочил и с визгом побежал к выходу, но паника его была так велика и всеохватна, что он даже не додумался проверить замки. Дёргал и дёргал крепкую дверь, вереща как девка, становление которой казалось ему теперь неизбежным и пугало до поджилок. Даже когда до юноши дошло, что преграда не поддаётся, он просто упёр босую ногу в косяк и удвоил усилия. Голос его не переставал надрываться, вытягивая одинаковую поросячью ноту.

Изора глядела на его нагую худую спину так, будто в парне крылись истоки всех бед вселенной.

— Ладно те грустного ловить, Синюха. – Оторва сочувственно похлопала подругу по плечу. – Чел убогий, зато жопка! Зачётная ж, мля. Тугая небо... Мммкхкхкхххх!

Полупрозрачная рука, сотканная из синего света, появилась перед лицом молотящей языком воровки. Сжавшись в кулак, она залезла её в глотку по локоть, раздув шею: Оторва захрипела, тщетно пытаясь вытащить вторженца из своего горла, лицом становясь всё более и более лиловой – но в долгу не осталась. Игриво скосив глаза на подругу, она улыбнулась – одними уголками губ, не более, но от внимательной магички это не укрылось.

Брови Изоры уже начали изгибаться в подозрительном выражении, когда лицом её овладела другая гримаса – боли и удивления. Утратив концентрацию, она позволила волшебной руке развеяться – её крупная мошонка была обвита в три кольца лиловым хвостом. Который аккуратно, но довольно настойчиво подёргивал объёмистый мешочек.

— Довольно дурачиться, подружани! – Прервала их ерунду серокожая строго. – Изора, поимей совесть! Ты так «гостю» и не объяснила ни бельмеса, зашугала токмо! А ты, малец, ну-ка...

Она подошла к визжащему парню, затрещиной привела в чувства, схватила за плечи и вернулась с ним в круг дренеек. От вида их огромных тел, нависавших рогатыми силуэтами ужаса, и не менее огромных причиндалов, грозивших всеми видами анальных кар, Калеб пискнул и сжался в комочек прямо на весу, сжимаемый руками дренейки.

Волшебница бросила растирать мошонку и продолжила:

— Условия игры следующие: мы привяжем тебя к станку... - Она показала на страшное устройство в центре помещения. -.. . наденем на глаза повязку и по очереди овладеем тобой. Игра продлится пять раундов, в каждом из которых порядок партнёров будет меняться. Если ты верно угадаешь каждого партнёра, мы отпустим тебя без промедлений. За каждую ошибку ты проведёшь с нами дополнительный час. Таким образом, пять нас, пять раундов, двадцать пять половых актов и столько же потенциальных штрафных часов. Ах да, ещё я не советую тебе дерзить - за это полагаются дополнительные штрафы произвольного характера. Кивни, если ты меня понял.

— П-п-пожалуйста, не на... - Начал было Калеб, но державшая его Стимула просто тряхнула им, как погремушкой – аж язык клацнул. Поняв, что он уже никуда не денется, парень быстро закивал, лопоча: - Понял я, понял! А вы... Вы... - Он шмыгнул носом, голос его упал на пару тонов: - Вы мне магию вернёте?...

Он не был готов смириться с тем, что с ним собирались сделать. Но с потерей своего дара – ещё меньше.

Мирра потрепала его по голове – скорее как щенка, чем как ребёнка.

— Будешь себя хорошо вести – вернём. Не будешь – посмотрим. – Проворковала платиновокожая. – Ну что, малыш, не будем терять время зря?

Без лишних команд, дренейки расступились, пропуская Стимулу с парнем в руках. Вид станка, что приближался с неумолимостью плахи или чего похуже, заставил анус Калеба пульсировать равно от страшного предчувствия и от перепуганных попыток опорожнить содержимое. Он бы обязательно обделался, не очисти его ранее Мирра.

Парень – пока ещё парень – попытался было вырваться, когда хозяйка уложила его на станок, животом на мягкую обивку. Но против стальных, закалённых тысячелетиями ратных трудов мышц и связок Стимулы он был так же бессилен, как землеройка в лапах не то что совы – совомедведя. Она прижала его к плоской части станка хвостом и одну за другой пристегнула конечности, затягивая кожаные ремешки. Когда дренейка закончила, хнычущий и причитающий вполголоса парень был едва способен пошевелиться, прижатый и намертво зафиксированный: руки-ноги вытянуты вдоль опор станка, тело горизонтально, голая задница отклячена. Он представлял, как выглядит со стороны, и представить себе зрелище большей беззащитности было тяжело.

Свободной оставалась лишь голова, но это было не для его комфорта – куда там! Это позволило ему хорошо всё рассмотреть и сполна ощутить ужас предчувствия от вида громадных конских херов, покачивающихся при ходьбе. Рогатые пленительницы сгрудились вокруг своей жертвы, пожирая глазами – он практически чувствовал склизкую похоть их взглядов, ползающих по его обнажённому телу.

Конечно же, первой из дренеек, кто не утерпел и нарушил тишину, была лиловая.

— Ну чё, пацан, разогреть тя’ли так вставим? – Сказала она, принявшись яростно надрачивать свой громадный член.

Калеб не сводил с ужасного органа глаз, лихорадочно перебирая предложенные варианты. Каким бы напуганным он ни был, перспектива принять такую громадину без подготовки мигом вернула ему ясность мыслей. У него не было сомнений, что войди эта штука в него как есть, его смерть была бы такой же верной, как при попытке защекотать вилкой самого Смертокрыла. И далеко, далеко не самой приятной.

Нехотя, он выдавил из себя ответ:

— Да...

— «Да, вставьте мне насухо»? – Строго спросила серокожая.

В панике Калеб выпалил:

— Нет!

— «Нет, не надо разрабатывать мне попу», да, сопляк? – Криво ухмылилась эредарка.

От страха его сердце забилось чаще, а слова стали путаться.

— Нет!.. В смысле да!.. В смысле... это... того...

— Ну что за мямля – и ещё магом себя считал! – Недовольно произнесла небеснокожая волшебница. – Боюсь, «коллега», тебе придётся выражаться яснее – фор-му-ли-ро-вать сло-ва, а не мямлить. Если ты, конечно, не хочешь, чтобы тебе там всё порвали.

— А то м’такие, мля – раз-два, жопе пизда! – Вклинилась воровка.

Для наглядности она качнула бёдрами, от чего её фаллос подпрыгнул и закачался перед лицом Калеба.

— Ну же, малыш. Никто не будет просить за тебя. – Проворковала Мирра, танцуя пальчикам по своим чудовищным гениталиям. – Ищущий спасения обрящет его лишь если сам приложит усилия к своему спасению.

— Объясни нам, малец, что с тобой сделать. – Добавила серая, облизываясь. – И поподробней давай. Чай для себя стараешься.

Поняв, что именно от него хотят, пока-ещё-парень подавил страх пополам с остатками гордости. Он понимал – если откажется унижаться, ему будет намного больнее. А ведь опыт и так обещал быть не из приятных, мягко скажем.

— Я прошу... прошу вас...

— О чём? – Проворковала жрица. – О чём ты нас просишь?

Калеб тяжело и громко сглотнул.

— Подготовить... мою.... - Его голос сорвался в шёпот: -.. . попу...

— Что-что? Ты что-то сказал, дорогой? – Поинтересовалась магичка, приложив ладонь к уху. – Какое-то слово, кажется.

— Попу! – Выпалил парень.

— «Попу», ёпта? – Уточнила воровка. – Чё те с попой сделать-то, мля? Мож порвать?

— Нет-нет-нет-нет-нет! – Испугавшись, он залопотал. – Подготовить!

— Тебе же велено подробным быть – чего жмёшься? – Спросила охотница строго. – А ну, чума краснозадая! Рви мальца.

Вид громадной, переполненной зверской силой демоницы, под грохот копыт неторопливо обходящей его по кругу точно хищник добычу, заставил душу уйти в пятки в очередной раз. А вид её огромного, под стать хозяйке чёрного члена, что безостановочно истекал предэякулятом и тяжело раскачивался на ходу, и подавно.

Сказать, что это привело его в чувство, было ничего не сказать:

— Я прошу вас подготовить мою попу! – Отчеканил парень как на экзамене. – Я прошу вас хорошо её смазать и разогреть! Я прошу вас засунуть внутрь моей попы пальцы и смазать её! Я прошу вас разработать мою попу игрушками и только потом трахать! Пожалуйста, сделайте это со мной, я хочу, чтобы вы это сделали! Я не хочу, чтобы вы порвали меня-а-а-а-а-а!...

Его голос сорвался на полукрик-полуплач и упал, выродившись всхлипами. Калеб уронил голову на подставку, и слезы бежали по его щекам и дальше, заливая мягкую обивку станка – он подыграл им. Он только что пригласил пленивших его злодеек сделать из него женщину. Его пустят по кругу, как дешёвую шлюху, и он только что дал на это согласие.

Реакция дренеек не заставил себя долго ждать. Помещение взорвалось хохотом и обильными овациями.

— Ха-ха-ха-ха! Поздравляем тебя, Господин Тряпочка! – Сквозь хохот прогремела силачка.

— ‘здравляим, ёпта! – Поддержала её воровка. – Зачётный приглос, челик. Примем, бля буду!

— Поздравляем, малец! – К ним присоединилась и Стимула. – С повышением тебя! Был бесполезной тряпкой, стал мясцом любовным! Ляпота!

— Поздравляем, «коллега». – Магичка тоже не осталась в стороне. – Словами не описать, как я рада видеть, что ты морально подготовил себя к неизбежному.

— Молодчина, малыш. – Подытожила-проворковала Мирра. – А теперь, почему бы тебе не расслабить... по-пу.

Последнее слово она произнесла по слогам, не торопясь. Смакуя. Предвкушая.

Старшая дренейка процокала к одному из шкафов. Немного покопавшись, она повернулась к Калебу и с улыбкой продемонстрировала ему свои находки. Парень съежился, а его задний проход в панике запульсировал: в руках рогатой была баночка смазки и небольшой фаллоимитатор. Сантиметров пятнадцать длиной, он состоял из десятка сцепленных воедино шариков, диаметром от небольшой вишенки до сливы – едва ли этого было достаточно, чтобы подготовить девственную задницу парня к приёму конских причиндалов.

Мирра повернулась к подругам. Улыбка на её лице стала иной – куда как более тёплой.

— Ну что, милые мои – топор-фурлболг-дерево... - Сказала она, поочерёдно складывая свободную руку то ровной ладонью, то раздвинутыми и согнутыми наподобие когтей пальцами, то оттопырив один лишь большой. -.. . или соломинки?

Воровка в ответ фыркнула в искреннем возмущении.

— Т’чё, Мирра, за детей нас держишь? – В ответ на эти слова, Кальдера оскалилась и потрепала мелкую по макушке. Мелкая за это надулась. – ‘твали, Красножопа! Правильные граждане решают такие вопросы за игрой в карты. Н’чё, девки, разыграем жопку пацана?

Она крутнула в воздухе рукой – на раскрытой ладони незнамо как взялась колода карт. И никакого положительного эффекта это на подруг не возымело:

— Ни за что! – Негодование было написано на лице Изоры с печатной чёткостью.

— Да уж, родная, с тобой играть – себя не уважать. – Поддержала её серая.

— Иди нахуй, шулерша ебаная! – Эредарка выпустила из ноздрей длинные языки пламени. – Опять хочешь картами неделю срать?!

Оторва отмахнулась от них – хвостом, руки её азартно тасовали колоду.

— Ой, ну шо такое? Ну было раз...

— РАЗ?! – Хором восклинули все трое.

— Ну лан, раз в какой-то там степени...

— «Раз» в любой степени останется «разом», дура ты необразованная! – Возмутилась магичка.

— ‘Ди се яйки на ноль помножь, ботаника. – Гаденько улыбаясь, лиловокожая прижала края колоды большим пальцем, заставив карты с шелестом перелистнуться наподобие книжных страниц. – Вы три дуры нахер жопы тада свои поставили? Вам тот полуогр-полупокер по чесноку сказал, что под громоящера подложит, если продуете. Хули вы терь ноете, мля?

— «Ноем», вот как?! Ты нас подставила, зараза!... – Начала было хозяйка, но осеклась, стоило старшей подруге мягко рассмеяться. – Лаааадно, карты так карты. Ффф!

— Вот и славненько! – Сказала жрица, проигнорировав сердитое сопение подруги. – Давненько я не перекидывалась в картишки.

— Ес! За-еб-ца! – Воскликнула воровка, резко складываю руку в локте и кивая головой с предовольнейшим видом. – Ток эт, короч, ставки подымем чутка. Кто забирает банк, не тока жопу челику полирнёт – выберет се кого-т поебаться ещё. Шоб, мля, веселее было.

В адрес взбалмошницы немного поворчали, но спорить не стали. Оставив смазку с игрушкой неподалёку от Калеба – чтоб видел – дренейки расположились за столом, на котором ещё оставалось недопитое вино.

Активно раскидывая картишки, Оторва при помощи хвоста опрокинула бокал и заметила:

— Мля, а зачётно мы сыграли тада. Помнишь, Синюха?

— Помню. – Кисло ответила волшебница, отпивая вино и приподнимая края своих карт.

Её примеру последовали все остальные. Скинулись по золотому – прямиком из кошеля своего горе-гостя, назначенного призом. Тот наблюдал за нелепой сценой в немом, полном шока ужасе. Его разрывали в карты, будто он был... Вещью!

— Ржака была – ебать мой лиловый хуй!

Сказала воровка, с диковатой улыбкой подкладывая всем по две карты. Другие дренейки не отвечали, с каменными лицами подложив ещё по паре монет.

– Вы с Тучей под конец обоссались и добавки просили, мля. Грохоящер разъёб ваши дупы так, шо я в тя башку сумела засунуть. Рога застряли нахуй – пока я выньмала, ты визжала как свиня, ёпта.

Она гыгыкнула, прибухнула и добавила три карты на стол, в открытую. Остальные быстренько приподняли свои раздачи и подложили ещё пару монет каждая.

– А Красножопа ваще буйную включила – выебла в зенки сначала громоящура, потом полупокера.

На стол легла четвёртая карта. Изора скривилась и спасовала.

— Он орал как сука – отот челибос так ваще не сумеет, бля буду! Ток недолго, ёпт.

После пятой карты на столе «пас» сказала и Мирра.

— У него от такой хуйни башка развалилась как цвяток, мля. Вродь ещё мозг из жопы полез. Вытолкало, ёптыть. Вспомню – колом стоит! Ух! Мирра чуть не запарилась его подымать потом!

Пока жрица бросила на неё не слишком довольный взгляд из-под приподнятой брови, воровка звякнула золотейком и спросила:

— Ну чё, подрузя, вскрываемся?

Первую секунду после того, как карты перевернулись, на лице лиловокожей сияла широчайшая улыбка. Её картами были три королевы и две девятки.

— Фулл-хаус, чё! Ч-ё-ё-ё-ё?...

Оторвина улыбка медленно растаяла расстроенной рожицей.

— Уд через плечо. Каре у меня, душенька. Ка-ре.

Губы Стимулы растягивала широкая улыбка довольной серой жабы. Три восьмерки плюс одна на столе – банк был её.

Кальдера посмотрела на свои две двойки, что-то невнятно прорычала и отшвырнула карты прочь, сплюнув на пол. И тут же потушила копытом огненный плевок, что уже начал проедать дерево, стоило охотнице грозно нависнуть над ней, оперевшись руками о стол. Состроив виноватое лицо, демоница примирительно хохотнула – как матёрый зверь, она хорошо понимала, что не стоит бузить на хозяйку посреди её владений. Довольно фыркнув, Стимула встала, подхватила оставленное Миррой секс-добро и обошла пленника, оценивающе разглядывая его испуганно жмущийся анус.

А пока серокожая сверлила зад пленника пока ещё только глазами, Оторва тайком заглянула в карты спасовавших подруг. И если расклад небеснокожей вызвал у неё один лишь смешок, то вот карты жрицы заставили её глаза расшириться.

— У тя ж флеш-ро!... – Начала было она вполголоса, но была остановлена подругой, сунувшей ей в рот хвост.

По самый желудок, кажется, сунувшей. Довольно сопя и потрахивая воздух, воровка принялась работать языком, насаживаясь горлом на гибкую конечность, что задвигалась навстречу её движениям.

— Стимула хандрит в последнее время – вон какая ворчливая. – Тихим голосом объяснила Мирра. – Образы прошлого не отпускают её. Как и всех нас.

В глазах всех четверых дренеек за столом и подле него – даже Оторвы, которую трахали хвостом в глотку – мелькнул грустный огонёк понимания.

Тем временем, Калеб пребывал в перепуганной прострации, уронив голову и хныча втрое прежнего. Болтовня воровки развеяла последние сомнения в том, что он оказался в логове настоящих маньяков-извращенцев. Только теперь он по-настоящему осознал, насколько глубокой оказалась передряга, в которую он вляпался.

— Ой, малец, почто так хнычешь? – Сказала дренейка, потрепав его по спине и макушке. Почти что в манере старшей сестры. – Я ж не эти, я аккуратная да мягкая вся. Оторва бы тебе сразу по локоть запихала с криком: «Сюрприз, ёпта! ». А про красножопую вовсе говорить страшно – она людей елдой напополам разваливает, когда ей в охотку. Грубые они, стервы рогатые.

Она замерла, задумчиво разглядывая свою зафиксированную добычу, явно вспоминая о чём-то.

– Эй, мелочь плоскозадая? Думаешь, запамятовали про твою ставку? – Насаженная глоткой на хвост воровка скосила глаза. – Дуй сюда, да поспорше. Чтоб у меня всё блестело от гузна до головки.

Лиловокожая резко присела, снимаясь с хвоста под разочарованное воркование его хозяйки, и расположилась на коленях позади серой. Та чуть раздвинула ноги, задрала хвост и замлела, постанывая – острый язычок подруги быстренько нашёл свою цель. Уже спустя пару минут анальное кольцо охотницы было хорошо отполировано изнутри и блестело снаружи.

Но теперь пришла пора ей самой заняться делом.

— Оооох! Ах!

Калеб заохал и задёргался – крепкий да узловатый палец дренейки прокатился от мягких шариков до низа спины, по пути чуть-чуть подцепив девственное колечко его попки. Затем, дренейка уперлась кончиком пальца прямо в колечко и провела по кругу, разминая инстинктивно напрягшиеся мышцы. И нажала прямиком в промежуток – несильно, на пробу.

Но и этого хватило, чтобы парень запричитал от понимания того, что ждало его впереди.

— Ай-ай-ай! Стойте-стойте-стойте!

— И оставить твою целоньку сухонькой? Да ни в жисть!

Зачерпнув немного смазки на кончик пальца, она ввела его на фалангу. Парень взвизгнул, дёрнулся и обмяк, против воли прислушиваясь к ощущениям. Это не был первый раз, когда чьи-то пальцы входили в него сзади – даже с этими красавицами это случалось неоднократно. Но теперь...

Теперь он знал, что пальцами дело не ограничится.

— Ау! – Воскликнула серокожая. – Поосторожней там с зубами, разиня!

Воскликнула – и, тем не менее, отклячила задницу и раздвинула ноги чуть пошире, облегчая подруге доступ.

— Н’чё, как целка? – Поинтересовалась Оторва.

Со своей пикантной позиции ей не было видно ровным счётом ничего – огромные тёмно-серые яйца подруги загораживали обзор. Воровка нежно покусывала их и покрывала поцелуями и пробными мазками языка, готовясь отполировать мясистый мешок до блеска. Её собственный хер нетерпеливо подёргивался, марая коленки, но ей явно было пофиг на такое мелкое неудобство.

Вместо ответа, охотница подняла руку со скрученными колечком указательным и большим пальцем. И с видом гурмана причмокнула, вызвав смешки подруг.

Набрав побольше смазки, она взялась за работу. Парень ёрзал и морщился от прикосновения холодной склизкой массы, которую дренейка как следует растёрла меж ягодиц, помяв колечко ануса. А затем подскочил, чуть-чуть ссадив ноги и руки о ремешки – рогатая ввела палец внутрь, на две фаланги, а потом на всю длину; и застонал, когда она принялась смазывать-щекотать всё, до чего дотягивалась, в том числе его простату. Он был не из тех парней, что готовы были кончить от малейшего прикосновения к этому чувствительному бугорку, но соврал бы, сказав, что процесс не доставлял ему массу удовольствия.

Но лишь физического. Душа его горела от стыда – вдвойне потому, что тело отзывалось на осторожные прикосновения предательскими уколами удовольствия. Чужой палец возился внутри его нежной, постыдно податливой плоти, предвещая кое-что похуже. Его готовили к неизбежному теперь ужасу, обмазывали точно кусок мяса маринадом перед насадкой на вертел. И он видел эти вертела, эти ужасающие столбы крепкого дренейского мяса, что разделили размеры и форму с азеротскими жеребцами. Видел – и трепетал.

А пока Стимула трудилась над его попкой, кое-кто лиловый трудился над ней самой. Воровка вылизала ей зад до блеска, хорошенько поработав внутри, и уже заканчивала обрабатывать её массивные яйца – плотный тёмно-серый мешочек стал блестящим и почти чёрным от слюны. Посчитав свою работу там законченной, она куснула напоследок упругие шарики, заставив охотницу громко застонать и дёрнуться, невольно впившись пальцем в нежную стенку задницы Калеба – парень вскрикнул от боли.

Стоны серокожей стали только громче, когда Оторва ухватила её громадный фаллос и завела назад. Головке досталось первой – лиловая принялась покусывать мясистые края, слизывая белёсые потёки предсемени и натирая плоть до блеска. Стимула даже копытом стала притопывать, а потом и вовсе рефлекторно задвигала тазом, когда подруга принялась водить языком вдоль выпирающей понизу уретры, тут и там оставляя нежные укусы. Воровке это работу усложнило, но, ловкая от природы, она просто стала двигаться в такт чужим движениям – язык её работать не переставал.

Впрочем, потеха потехой, а ещё большая потеха сама себя не подготовит. Взяв себя в руки, дренейка-охотница добавила к первому пальцу второй, лишив парня даже того унизительного физического удовольствия, которое он испытывал против воли.

Её пальцы были узловаты, жилисты, крупны; их покрывала грубая, затёртая тысячелетиями боёв кожа. В часы сечи и охоты, они, она сама, её оружие – всё продолжало одно другое, и к нежности и ласке это единое целое едва ли было приспособлено. Ёрзая и кряхтя от боли, юный сын купца сполна ощутил эту её особенность, пока два жёстких пальца возились в его потрохах, нанося смазку. Анус его в этот момент был растянут овалом – никогда подруги Калеба не растягивали его так сильно. Колечко мышц стонало от напряжения, нет-нет да вспыхивая болью – ему было до холодного пота страшно представить, как пальцы сменит кое-что другое.

Третий палец заставил его дёргаться и вскрикивать, напрягая все силы, чтобы не заорать – боль была едва терпимой. Но дренейка – очень и очень терпеливой. И она никуда не торопилась – мурлыча под нос какую-то песенку, она разрабатывала очко будущей девки с методичностью настоящего профессионала, пока Оторва вылизывала её огромную мясную колоду.

— Хо-орошо-о-о... - Протянула она увлечённо, вытаскивая пальцы. Слова её сменились протяжным стоном, стоило лиловокожей заглотить головку её члена. – Оооох!

Временно предоставленный сам себе, парень выдохнул от облегчения. Он обтекал потом, а его задница пульсировала, блестя смазкой – было изрядно нанесено и снаружи, и внутри. Чуть растянутое, колечко мышц закрывалось почти полностью, но в центре его виднелась малюсенькая приоткрытая дырочка.

Теперь настал черёд игрушки. Борясь с ощущениями от умелых оторвиных губ, что присосались к её члену пиявкой, вылизывая уретру изнутри, Стимула начала аккуратно вводить шариковый фаллоимитатор – Калеб слабенько охнул, когда первый шарик, с вишенку размером, проник внутрь его тела. Как и прежде, дренейка не торопилась, и вводила предмет медленно, позволяя парню сполна ощутить, как его задница проглатывает каждый шар. Постепенно, колечко мышц расширялось под напором нового шарика, чтоб затем так же постепенно сузится, закрывшись за ним.

Каждый следующий шарик был чуть больше предыдущего, и уже на пятом Калеб откровенно заойкал и задёргался. Может это и не было так же больно, как три пальца сразу, комфортным опыт тоже было не назвать – а дренейка не останавливалась. Его вскрики становились громче, а движения – более судорожными, и последний шарик заставил всхлипнуть от боли. Размерами с крупную сливу, он ощутимо давил на сфинктер, что больше не закрывался – торчащая наружу рукоятка была потолще пальца.

Юноша хорошо ощущал присутствие постороннего предмета внутри его чувствительной, уязвимой плоти. Это было совершенно новым ощущением, ведь и с самыми отвязными из его подруг он не решался заниматься подобным «гейством», как он всегда говорил. Новым – и неприятным, ведь даже перекатывания шариков по бугорку простаты не могло подавить столь сильный дискомфорт.

А потом юный маг и вовсе принялся стонать: больше от боли, чем от удовольствия – Стимула начала двигать игрушку. Влажно чвякая смазкой в мягкой плоти, шариковый фаллос исчезал и появлялся, пока сам юноша корчился от дискомфорта и унижения. Его трахали, пусть пока и почти что понарошку, не плотью, но резиной – но трахали. Разогревали и разрабатывали, готовя к неизбежному, ещё большему унижению – и боли.

Вдруг, ровный ритм ходящей внутри него резины сбился, а работающая над его жопой дренейка застонала в голос. Далеко вне его поля зрения, Оторва раскрыла свой болтливый ротик как можно шире и точно хищная змея заглотила массивный орган целиком. По самые тяжёлые яйца заглотила, да так, что аж шея вспучилась от внушительных размерчиков серой колоды. Ещё и язычком принялась мошонку щекотать – у охотницы едва ноги не подкосились.

Стимула бросила взгляд вниз, бирюза её глаз встретилась с аквамаринами воровки – игривыми-преигривыми и вредными-превредными. Кончики губ, безобразно растянутых колоссальной окружностью члена, приподнялись в до изумительного странной улыбке.

— Ну всё, родная. – Произнесла серокожая на выдохе. – Разогрелись и хватит – не хочу в тебя спускать, когда рядышком девка нецелованная. Друг с дружкой и потом можем.

Она обвила шею подруги хвостом и стянула худенькую лиловую девчонку со своего члена. Напоследок, Оторва куснуло бугристый краешек головки, лизнула её и забурилась язычком в уретру, заставив подругу вздрогнуть, вогнав фаллоимитатор в парня так резко, что тот вскрикнул. Вернувшись к остальным подругам, воровка требовательно дёрнула Мирру за хвост, отчего та вздохнула точно терпеливая мать перед дочкой-непоседой. И в совершенно не-материнской манере снова принялась трахать воровку хвостом в рот и глотку.

Более не отвлекаемая умелыми губками, разогретая и переполненная желанием, Стимула вернулась к разработке юной попки с двойным усердием. Калеб почувствовал разницу сразу, и долгие несколько минут, пока его долбили фаллоимитатором, постоянно вскрикивал и вздрагивал. Рогатые всякий раз отвешивали какой-то обидный комментарий, но в остальном не вспоминали о нём, принявшись обсуждать недавние события в этих краях.

Однако, эта тема быстро исчерпала себя – чай местная глухомань не столица какая! – и они стали вспоминать совместные и не очень приключения и перипетии, одна другой пикантнее. Когда серокожая хозяйка закончила работать с его задницей и с хлюпаньем вынула фаллос, небеснокожая как раз вовсю поминала какого-то особо нерадивого кирин-торского школяра, которому вместо экзаменов пришлось сдавать свою задницу на прокат всем желающим.

—.. . а хорошо ты засутенёрила того хлюпика. – Одобрительно кивала Кальдера, слушая подругу. – И чё – не пришлось ни разу уламывать?

— Всего пару раз! – Волшебница махнула рукой, будто это был сущий пустяк. – Впервые мне пришлось его серьёзно наказать, когда старая знакомая заказала шоу с ним и парой болотных тварей. Ох, вы бы только видели! На коленях молил, обещал стать ночным горшком, «только не губите под монстрами, а то порвут меня совсем! », ха-ха-ха! Визжал потом хуже целого стада свиней, когда я начала обрабатывать его жалкие шарики. Зато потом как шёлковый был: отдался тварям без тени колебаний. Они ему так живот яйцами раздули, что он ходить неделю не мог. Хотите, я вам кристалл памяти с записью покажу? Тот дурак в школе подмастерьем стал давно, вот я и храню материал... на всякий случай.

Охотница едва слышно подошла сзади, пока подруга болтала, и сграбастала, стоило той замолчать. После чего, помогая себе лицевыми щупальцами, оттянула голову вяло упирающейся магички и жадно расцеловала.

— Побереги запал, родная – нам ещё мальца катать и катать. – Сказала она сквозь поцелуи. – Разогрела я его.

Все пять пар глаз повернулись к пленнику. Пять голодных, полных недоброй похоти взглядов – хуже звериных, до костного мозга пробирающих. Калеб тотчас же дёрнулся в инстинктивной, панической попытке к бегству, но лишь скрипнул ремешками, рассаживая кожу. А стоило рогатым красоткам направиться к нему, щеголяя нагими прелестями, как силы покинули его, а тело охватила крупная дрожь. Не сводя расширенных от страха глаз, парализованный точно мышка перед удавом, он глядел на кавалькаду огромных членов, что покачивались всё ближе и ближе.

Они выстроились перед ним полукругом – так близко, что расстояние между его сведённым ужасом лицом и широкими, блестящими от капель предсемени залупами было всего пару шагов. Дренейки не торопились ни со словами, ни с делами – просто стояли, красуясь, позволяя его воображению нарисовать все страшные картины, на какое оно только было способно. Ужас и отчаяние юноши настаивались на этих образах, точно какой-то горячительный напиток в сельском погребе, а взгляд намертво приклеился к членам. Как завороженный, он следил за тем, как тяжёлые белёсые капли вытекали вниз из уретр и повисали на широком, бугристом краю головок, прежде чем шлёпнуться на пол.

— Взгляни хорошенько на нас – на наши члены. – Повелительно-вкрадчивым тоном сказала волшебница. – Изучи их, запомни форму. Очень скоро это поможет тебе.

Было ли то свойством её голоса или она применила какую-то магию тайком от него, но Калеб повиновался. Его взгляд, и до того прикованный к фаллосам дренеек, принялся изучать увиденное.

Так же, как отличались комплекцией сами дренейки, разнились и их члены. Над парой крупных яиц задорно загибалась к кончику, утончаясь и наливаясь тёмными оттенками, небесно-голубая каланча Изоры. Слегка провисающая под своим весом толстая лиловая мачта Оторвы, напротив, к кончику утолщалась, а её собственные крупные яички наливались тугостью в тени массивного органа. Толщина же болтавшейся между ног Мирры толстой колоды цвета платины была равномерной, но с середины и до тяжёлых, провисающих яиц, цвет гениталий постепенно менялся на серый. Ещё толще было серое бревно Стимулы, чей цвет резко менялся на более тёмный, почти угольный, ниже кольца препуция – настолько тяжёлое, что даже сильнейшему возбуждению было не по силам поднять его массу. Но даже такая громадина не могла загородить ту здоровенную пару тёмно-серых конских яиц, которая тяжело висела у её основания. И, наконец, член Кальдеры – чёрное чудище толще и длиннее остальных, с широчайшей головкой, слегка сужающейся серединой и толстенным, шире головки, основанием. Под ним в тугой мошонке наливались семенем два совершенно громадных яйца – как сама демоницы походила на зверя, по-звериному же выглядели и её гениталии, даже по сравнению с остальными.

— Ну что, дорогой, насмотрелся? – Голос, всё такой же вкрадчивый Изоры вывел его из транса.

Она качнула бёдрами, отчего с мясистой залупы сорвалась крупная капля предэякулята, приземлившись магу на щеку. Тот задрожал всем телом и попытался отстраниться от дренеек – капля показалась ему раскалённой, и от неё исходил одуряющий мускусный запах. Но кожаные ремешки держали руки и ноги накрепко, и магу удалось лишь дёрнуться на станке, слегка рассадив запястья и щиколотки.

Калеб замотал головой в попытке смахнуть со щеки чужую жидкость. Но капля была слишком вязкой и лишь размазалась по коже, растекаясь теплом. Это повергло юного волшебника в брезгливый ужас – ну точно девчонку при виде крысы иди ещё какой-то твари неприятной. Часто дыша, он зажмурился, не в силах больше смотреть на плоть, что вот-вот лишит его мужества, едва ли успев как следует запомнить её различия и особенности.

— Вот и славно, вот и ладно. – Произнесла Стимула. Голос её был таким довольным, что почти мурчал. – Ну всё, малец. Пора.

Пробранный до костей единственным словом, он бросил на своих пленительниц последний затравленный и умоляющий взгляд. Он увидел лишь злую похоть и насмешку в чужих, полных магического света глазах – и знакомую уже проклятую маску на глаза в руках серокожей.

Подбитая бархатом кожа легла на его глаза – дренейка зафиксировала маску с молниеносной, выдающей богатую и страшную практику быстротой. Купечьему сыну только и оставалось что ёрзать и хныкать, слушая перестук копыт – рогатые обходили его по кругу. И когда они встали за его спиной, он буквально чувствовал их взгляды на своей беззащитной заднице.

— Какая попа! Да за такую попу и полцарства не жалко! – Услышал он рассуждения охотницы. – Ох, малец, как закончим, будет гузно твоё точно бублик: колечко надутое, да с дырой по центру, что закрываться не будет. Пометим тебя так вот. Ходить будешь токмо вразвалочку.

— Бублик? Ха! – Рядом хохотнула красная. – Скорее пончик.

— Ага! – Поддакнула им воровка. – С кремовой начинкой, ёпт!

Весь дружный рогатый коллектив встретил её шутку смешками. Грубоватая, та как нельзя лучше подходила обстановке.

Только Калебу было не до смеха. Не видя дальше темноты маски, он остался наедине с другими чувствами, и обострившийся слух нарезал его воображение ломтями страшных образов. На всхлипывающего юнца все сильнее давило осознание того, что именно с ним собираются сотворить – во всей полноте и во всех деталях давило, рисуя такое, что раньше и в кошмарах не снилось. И чем ярче были образы в его голове, тем сильнее тряслись поджилки паренька – а чем сильнее тряслись его поджилки, тем более яркими были образы! Порочный, мучительный круг, выйти из которого ему не хватало ни дисциплины, ни решимости.

— Да, среди его немногочисленных достоинств красивая девственная задница занимает первое место. – Раздался голос небеснокожей. – Однако, вы упускаете и другие – в частности, он крайне смазлив. В дурной кампании каких-нибудь головорезов или каторжников в нём наверняка разглядели бы девчонку. Хвала высшим силам, что мы, натуры куда как более утончённые, лучше знаем, что делать со смазливыми мальчонками.

Новая порция смешков разнеслась по помещению, ещё острее на нервах парня.

— Да уж! – Сказала Кальдера. В её голосе слышалось довольное урчание. – Со смазливенькими как-то приятнее обычно. Мяконькие они, сопливенькие. Податливые. Хотя какого хера?! Банки с кубиками тоже заебись.

Калеб не видел, чем она занималась, только услышал перестук копыт и негромкое уханье. Его источник вскоре стал очевиден:

— Кальдера, милая, может ты вернёшь меня на землю? – Произнесла Мирра. Без осуждения или даже настойчивости – скорее с весельем в голосе. – Мне мило и понятно твоё желание покрасоваться – мускулатура у тебя близка к идеалу - но я предпочитаю стоять на своих двоих. Да и штанга из меня так себе.

— «Близка к идеалу»?! – Деланно возмутилась демоница. Судя по стуку копыт, жрицу она всё-таки поставила обратно. – Да я и есть идеал! Где тот эредар, что меня заборет, м?

Рядом фыркнули. Даже в этом простом и односложном звуке было столь отчётливое ехидство, что не оставалось сомнений, кто его издал.

— Мамка твоя, ёпта. – Хлысть! – Ай, блядь!

В темноте за спиной юноши зарычали так, что мурашки забегали по его спине взад-вперёд табуном.

— Да-да, страшно шо пипец. – Проворчала воровка, должно быть, в сотый потирая задницу. –Каждый раз как она сюда заскочит...

Что свистнуло, грохнуло, треснуло и грохнуло опять. Послышалась сдавленная ругань.

— Она хватает меня за хвост и отбивает мной землю. – Вздохнула демоница. – Она так нихуя меня и не простила за то, что с братом случилось.

— Ага. – Поддакнула Оторва, судя по звукам стряхивающая с себя пыль. – А’щё за то, шо ты ей пузо надуть пыталась.

Демоница вздохнула ещё раз – куда дольше и глубже. В этом звуке, казалось, был весь стыд и всё смущение, на которое красная зверюга была способна. А ещё, кажется, грусть.

— Накатило... Ты ж знаешь – со мной бывает... Ох! Мммм... Ууух... Спасибо...

Что там творилось маг не мог точно сказать, но причмокивающие звуки и стоны Кальдеры недвусмысленно намекали на природу происходящего.

Перекрывая похотливую возню, раздался смех Мирры, чистый и лёгкий.

— Как же я по вам соскучилась! – Сказала старшая дренейка, отсмеявшись. Голос её был переполнен таким искренним весельем, что даже Калеб прочувствовался. – По вам, по вашему ребячеству, по этому месту. Всё заботы да тревоги целый год, а тут вы веселитесь. Отрадно. – Тут же послышалась какая-то возня и цокот. – Ой! Ха-ха! Какие вы у меня обнимательные! Ну ладно вам – мы, кажется, одного дуралея обещали на лошадках покатать.

Веселье в её голосе ничуть не убавилось – напротив. Вот только прочувствоваться этим весельем у Калеба больше не получалось. Как-то ему резко не до веселья стало при словах: «на лошадках покатать», слишком уж яркими были в голове образы тех самых «лошадок»!

— И верно, дорогая моя. – Поддержала подругу магичка, напоследок одарив шумным поцелуем. – Я весь год мечтала сбежать сюда от трижды проклятых студентов, и каким бы милым ни было ребячество, наш – как это нынче принято выражаться?

— Страдание хуйнёй! – Встряла воровка.

– Дауншифтинг, да. – Проигнорировала подругу волшебница. – Так вот, наш дауншифтинг не будет полным без старой доброй содомии. Не так ли, дорогой? Дорогоооой!

Молодой волшебник не нашёл в себе силы ответить. Со сбитым со страху дыханием, он дрожал осиновым листом на станке – так, что подёргивающиеся конечности бились об обивку.

Вот только дренейка не желали принимать молчание за знак согласия – или знак чего-либо, если уж на то пошло. Воздух в помещении разрезал резкий, ядовитый хлещущий звук, и ягодицы мага обожгла такая боль, какой он в жизни не чувствовал.

— ААА!!! – Хлысть по спине от плеч до копчика! - ААААА!!! – Хлысть поперёк обеих ног! – СТОЙТЕ!!!

Удары тут же прекратились. Наступила тишина, нарушать которую не спешил ни маг, ни дренейки. С каждой секундой она ощутимо тяжелела, приобретая явно требовательный характер, но сжавший волю страх и прочертившая тело боль не давали открыть рот.

Из ступора парня вывел кончик хвоста, что принялся гулять по спине, обжигая больные места. Даже скорее выводить что-то – слово, кажется. Наверняка не слишком лицеприятное.

— Так, госпожа Изора. Ваш дауншифтинг не будет полон без старой доброй содомии. – Произнёс он упавшим голосом. А когда понял, что хвост со спины никуда не делся, добавил ещё тише: - Со мной.

Слёзы пропитывали маску мага изнутри. Лучше б его молча оттрахали – хоть не так унижался бы.

— Замечательная, хоть и несколько запоздалая сообразительность! – Сказала Изора голосом, которым наставники встречали успехи учеников. Он звучал почти искренне, и лишь чётко выверенная толика нарочитой насмешки выдавала настрой рогатой. – Надеюсь, тебе нравятся последствия твоего «мудрого» решения последовать за пятью незнакомками в незнакомое место на чужой земле, где тебя никто не знает и не ждёт. Не так ли?

— Так, госпожа Изора. Я рад, что последовал за вами и попал сюда.

Рядом с униженным парнем гаденько захихикали.

— Так, мля, ну-ка повтори: «Спасибо, что забрали золото у этой бесполезной дырки. Спасибо, что собираетесь использовать эту бесполезную дырку по прямому назначению. Эта бесполезная дырка жаждет мучительно лишиться анальной девственности от ваших огромных конских членов и сорвать голос от криков. » - Помедлив, воровка добавила: - «Дренеи рулят, люди сосут! Люди – ёбаный отстой, мы народ свиноёбов и хуесосов! Наше счастье – глотать сытную дренейску сперму и говорить своим хозяевам «Спасибо! »! ».

Когда Калеб повторил всё, практически слово в слово и без особых запинок, лиловая рассмеялась и захлопала в ладоши, пританцовывая.

— Ну и сопля, конечно, охуеть. – Пробасила демоница. – Ебать же давно нам такие сопли не попадались. Ну-ка, сопелька, поблагодари хозяйку за гостеприимство. Поунижайся ещё, да покрасочнее, с подробностями, а то вместо синей буду тебя Я по жопе ебашить.

На его спину легло что-то – такое больше и тяжёлое, что мигом затрепетавший юноша подумал было, что началось ТО САМОЕ. Но быстро понял, что это был хвост – впрочем, с такими габаритами даже лёгкого удара хватило бы, чтобы он отправился предков встречать.

— Огромное вам спасибо, госпожа Стимула, за гостеприимство ваше! – Заторопился отвечать маг. – Земли у вас красивые, хозяйка вы отменная, домик для ебли сказочный! Лучшее место на Азероте! Я очень рад, что... - Он запнулся, но зашевелившийся хвост вернул его мысли в верное русло: -.. . Что из меня сделают девчонку именно здесь! Я всегда мечтал заняться любовью с дренейкой, поэтому для меня большая радость покататься на ваших «лошадках»! Вы исполните мою мечту, засунув в меня свои громадные члены!

Секунду-другую не происходило ничего. Затем – звук, нарастающий и утробный. Ещё секунда – он взрывается диким, развязным хохотом.

Даже не хохотом – натуральным ржанием, будто за спиной Калеба стоял всамделишний табун с целым зверинцем впридачу! Дренейки, забыв о статусах и приличиях, ржали, подвизгивали, гоготали, топали копытами, хлопали друг дружку по спине. Издавали целую какофонию найприземлённейших, животных звуков – ни намёка на благородное происхождение их народа.

Первой отсмеялась Мирра:

— Ох, малыш! А ведь выбор конкретных слов был за тобой – в этом вопросе тебя никто не принуждал. И всё же ты выбрал то, что ты выбрал. Точно так же, как ты выбрал прийти сюда, выбрал приехать в эти края, наконец, выбрал вести себя недостойно – вероятно, так, как вел себя всю свою недолгую и непримечательную жизнь. Удивительно, не правда ли? Как порой непримечательная с виду привычка, череда мелочей или даже единственный выбор могут перечеркнуть всё?... – Рассуждала жрица, задумчиво крутя кончиком хвоста. – Кто-то сравнивает судьбу с переплетениями нитей, спутанными корнями или сетями дорог. Я же скажу, что судьба – это горный поток, ревущий средь камней и скал. Ты никогда не знаешь заранее, бросит тебя меж камнями – или очередной острый валун разрубит твою жизнь на до и после. Вот поэтому, малыш, важна и прозорливость увидеть камни на пути, и ловкость их избежать, и сила пережить удары о них, ведь, в конечном итоге, встреча с камнем – это вопрос времени. Особенно, если пловец в потоке глуп и неловок. Но сочетанием мудрости, проворства и силы, увы, редко могут во всей полноте похвастать даже величайшие из великих. Что уж говорить о меньшем. Думаю, в свете твоего здесь присутствия ты согласишься со мной. Не так ли?

Калеб – униженный, перепуганный и сбитый с толку внезапной речью Калеб запомнил едва ли треть. Но ленивое движение хвоста на спине, что двигался со зловещей и обманчивой неторопливостью удава, вынудило отвечать.

— Так, госпожа Мирра. Всё так. – Сказал он, не вдаваясь в пропущенные мимо ушей подробности.

— Не густо. – Подметила его немногословность жрица. – Но что взять с азеротского?

Цокот её копыт, лёгшая на спину тёплая рука, убравшая хвост подруги – и вот её голос раздаётся над самым ухом. Мягкий, вкрадчивый, воркующий, сосредотачивающий всё внимание слушателя на жрице – и её словах.

– Только его девственную попку.

Язык дренейки прошёлся по уху оцепеневшего парня. Она вернулся к остальным, за спиной раздалась какая-то возня, кто-то шутил вполголоса, кто шикал на кого-то.

После – цокот копыт, совсем-совсем близко. И между ягодиц Калеба легко нечто.

Оно лежало вдоль ложбинки его задницы: круглое, толстое и длинное. Оно было очень тёплым, почти горячим, увитым пульсирующими жилами. И низ его был влажен – маг прекрасно помнил белёсые потёки, щедро украшавшие...

Члены. Его тела только что коснулись членом. Совершенно громадным членом.

— Нет-нет! Постойте! – Сердце парня трепетало в панике. – Я же погибну! Погибну! Погибнуууууу!!!

Он не знал, чего было больше в этой заведомо тщетной финальной попытке переубедить рогатых садисток – страха или надежды. В конце концов, хладному трупу ни боль, ни унижения не знакомы – а некроманток, хотелось верить, среди его пленительниц не водилось. Парню было проще представить себя в такой роли, нежели в роли невольницы для плотских утех – одна мысль об этом вызывала желание забиться в самую тёмную щель на свете и никогда оттуда не высовываться.

Тяжёлое бревно чужой плоти ударило его по заднице, прервав испуганный лепет. Ударило – и продолжило бить снова и снова, оставляя на коже горячие капли и пятна предсемени. Магу сполна давали прочувствовать габариты того, чем будут вторгаться в его собственную плоть.

— Малыш! Мой дорогой глупенький мальчик! – Совсем близко воскликнула жрица тоном ещё более воркующим, чем обычно. Точно сюсюкалась с совсем несмышлёным созданием. – Твоей жизни ничегошеньки не угрожает! Неужели ты возомнил, что мы позволим тебе погибнуть из-за каких-то внутренних кровотечений, а потом будем любиться с твоим бездыханным телом? Когда в бане я прибегла к своим силам, то не просто освежила твоё тело – теперь оно стало куда эластичнее и выносливее, а малые раны затянутся на нём без всяких проблем. Я думаю, ты понимаешь, зачем. А если мы всё перестараемся - поверь мне, малыш, я умею поднимать мертвецов.

Калебу стало так страшно, что у него перехватило дыхание. Мурашки пробежали по спине: от испуганно, болезненно сжавшегося зада до вставших дыбом волос на загривке. Они прокрались в голову пониманием: ни забвение, ни гибель не могли его спасти.

И он хотел было возразить, вымолить, выпросить – хоть чем-то попытаться отвлечь рогатых пленительницы от их страшной цели. Но не смог, ведь его самого отвлекли так, как ещё никогда не отвлекали: удары по пятой точке прекратились, и тяжёлый, горячий член исчез с кожи – всего на секунду. Он почувствовал касание вновь – сначала сильных рук на талии, а затем широкой, влажной от предэякулята головки. Целью которой были не ягодицы, но то маленькое, испуганно сжавшееся колечко мышц, что скрывалось меж ними.

И затем – давление. Первый пробный тычок, ответом которому было жалобное всхлипывание и отчаянное сведение мышц, всеми силами старавшихся не пустить незваного гостя внутрь.

Отчаянное – и тщетное. Теперь, с растущим отчаянием и ужасом осознания неизбежного, Калеб по-настоящему понял, какими габаритами обладала его анонимная пока любовница. Молодой маг никогда не жаловался на размеры, считая свой умеренный член идеальным: достаточно крупный, чтобы достать куда надо, но недостаточно, чтобы сделать опыт болезненным для подруг. Но то, что пытались теперь в него пропихнуть, было по размерам ближе не к члену, но руке – никакой разогрев не помог бы принять такого монстра. И никакое сопротивление не могло остановить – он был попросту слишком большой, а обладавшая им дренейка – слишком сильной.

Хватка на боках парня окрепла, до боли – и до неё же выросло давление. Проминая широкой головкой не только ложбинку меж ягодиц, но и края самих мясистых холмиков, чужой член медленно преодолевал оборону мышц. Держаться было все сложнее, страшнее, больнее – сердце колотилось пичужкой в силках, а колечко мышц держалось из последних сил. Зубы Калеба скрежетали, тело дрожало от напряжения, покрываясь густым потом – это длилось всего минуту, но казалось часом.

То была самая долгая минута его жизни, но и она подошла к концу – как и силы его несчастной задницы.

И Калеб понял, что значит боль.

Когда чужая плоть вошла в него в первый раз, его глаза стали столь же широкими, сколь и проигравший схватку, растянувшийся анус. Ещё шире стал рот, и звук, с которым парень расстался с анальной девственностью, был оглушительным, истошным и пронзительным. Срывающим голосовые связки криком, лишённым какого-либо намёка на мужество:

— АААААААААААААААААААА!!!!!!

В его голове не осталось места мыслями, а из всех эмоций остался лишь ужас загнанного, раненного зверя. Страшная боль пронзила его снизу, превратив задний проход в сплошной очаг жутких ощущений – его будто посадили на раскалённый кол, порвав и опалив потроха. А затем дренейка начала двигаться дальше, и маг понял две вещи: во-первых, в него вошли самим только кончиком, мясистым краешком залупы прорвавшись за сфинктер. А во-вторых...

Боль только нарастала.

— АААААААИИИИИ!!! – Его голос сорвался на визг. – ИИИИИИИ!!!

Ощущения вышли за пределы того, что он был способен описать, в сто тысяч раз хуже его самых страшных ожиданий. Член рогатой расширялся к основанию, и каждый пройденный им миллиметр расширял несчастную задницу мага – и его определение боли. Глубже, потроха медленно набухали жаром чужой плоти, что двигалась всё дальше и дальше, пока давление на нежные стенки не стало невыносимым. Так, боль заняла новый, беспрестанно расширяющийся плацдарм в теле парня, посылая по его измученному разуму волны паники – сквозь боль, ему казалось, что потроха рвутся, грозя бесславной и мучительной гибелью.

Он не знал, как долго его беззащитное тело насаживали на мясной кол. Исчез всякий намёк на чувство времени – нестерпимое и нескончаемое проникновение слепило секунды и минуты в ком боли и животного ужаса. Когда дренейка остановилась, голос парня был безнадёжно сорван, а сам он даже не сразу понял, что страшное мясное бревно в потрохах перестало углубляться.

Рогатая не торопилась, дав ему возможность обвыкнуться – скорее жест садизма, чем милосердия. Зад горел огнём от проникновения, голосовые связки и лёгкие – от криков. А набухшие дренейским членом потроха мучались, безжалостно растянутые своей мясной начинкой. Казалось, одно неловкой движение насильницы – они порвутся вместе с кожей, вывалив наружу окровавленное конское достоинство.

Конечно, ничего такого не случилось – как бы, возможно, этого ни хотелось магу. Заклинание Мирры держало его плоть в полном, полном боли порядке – ни ранки, ни капли крови пролитой. Только полная острота чувств незадетых, полностью рабочих нервов – хуже, чем если бы мага просто порвали.

А затем громадный, распирающий мажье нутро конский фаллос неторопливо направился на выход. Сантиметр за сантиметром, с влажным звуком громадный член дренейки покидал людскую плоть, едва не выворачивая потроха и анус наизнанку. Калеб всхлипывал и взвизгивал, колечком сфинктера считая каждую пульсирующую жилку на члене – то был лишь самую малость менее болезненный процесс, чем проникновение.

Дренейка не вышла полностью. Так, подразнила, подцепив краешком залупы анус и слегка потянув наружу – достаточно, чтобы юноша заорал. Она снова взяла паузу, давая своей жертве получше понять, что случится дальше.

И жертва её это прекрасно понимала, а потому взмолилась хуже того гоблина из подворотни:

— Нет... Прошу, не надо! Ради всего святого! Всеми силами заклинаю... Я же погибну... Я не выдержу! Пощадите-ЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ!!!

Она вошла в свою завизжавшую жертву одним беспощадным, длинным и резким толчком. С влажным хлюпающим звуком втараниваясь в податливую плоть ещё глубже, чем прежде – чпокнув узеньким проходом, кольцо препуция проникло внутрь. А после с ещё более пошлым звуком вышло наружу.

Дренейка медленно наращивала темп. Её жертва, найдя второе дыхание и второй запас прочности голосовых связок, снова орала точно резанная. Калебу казалось, что вместо члена в него засунули раскалённый ворот, которым теперь взбивали и вытягивали кишки. Очень скоро, конское достоинство рогатой долбило его с такой скоростью, что влажное чавканье стало непрерывным, а терзаемые потроха и задняя дырочка буквально нагревались от трения.

Но даже к такому кое-как удалось адаптироваться. Крики иссякли, низ онемел от яростного сношения, и Калеб просто лежал на станке, сотрясаемый толчками дренейки – потный, заплаканный и совершенно лишённый сил. Лишь редкие вскрики да всхлипы срывались с его губ, а красные от слёз глаза невидяще смотрели в стену. Он просто ждал, когда же наконец дело придёт к естественной, унизительной развязке.

Вот только у его мучительницы были иные планы – она предпочитала крики относительной тишине. И крики она получила – не особо частые, но истошные – когда начала резко менять направление проникновений, вбиваясь в стенки кишок и натягивая их как парус. Особенно яростные тычки достигали плоского живота мага, чуть вспучивая его – нежная плоть оказывалась меж наковальней станка и молотом дренейского члена. А когда дренейке и этого показалось мало, она стала загонять член по самые яйца – к крикам добавились ритмичные шлепки двух мошонок.

Это «подарило» парню новые значения боли. Яйца мужедевы были под стать её фаллосу – два крупных и тугих яблока налитой семенем плоти. Тяжёлые, они не просто шлёпались по куда более скромным яичкам парня – лупили наотмашь. И юный волшебник выражал свои ощущения от такого единственным доступным способом – стал громче кричать.

Он не знал, сколько это продолжалось. Если ему и в начале этой страшной экзекуции сложно было время считать, то теперь... Секунды стали не минутами – часами, минуты же растянулись в бесконечность. А дренейка всё двигалась и двигалась – той малой части сознания мага, что кое-как оклемалась и вернула себе возможность осознания чего-либо, она казалась неутомимой машиной.

Но даже у машин есть пределы, а уж у страстных любовников – тем более. Движения в заднице мага приобрели частоту, которой позавидовал бы заяц, шлепки яиц слились в какофонию отбивающей мужественность боли, а затем...

Он понял, что значит унижение.

Парень замер с открытыми глазами, когда тёплая струя ударила в него, и чужая телесная жидкость стала разливаться в потрохах. Пометившая его плоть рогатая же не собиралась задерживаться в «гостях». Её член потянулся наружу и покинул анус мага с пошлым хлюпаньем, и чужое тепло вылилось на ушибленные яйца. Чужое семя растекалось по коже, извергалось из попы и тёплыми струями бежало по ногам – если судить по обильности потока, вместо задницы у него теперь было дупло. И если этого было мало, остальные дренейки подключились к унижению и укрыли его спину мерзким белым пледом, сплетённым из струй, что летели с разных сторон.

Калеб дрожал от стыда и омерзения. Он больше не был мужчиной. Проклятые дренейки сделали из него женщину. И не какую-то леди или матрону – шлюху-невольницу, дырку для удовольствия.

Переполненного чувствами юношу стошнило вхолостую, одной желчью. После, он завыл навзрыд, оплакивая утрату, вернуть которую было не под силу никакой магии.

Лишённый достоинства... Обесчещенный, изнасилованный... Превращённый в девку...

— Почто ноешь, мяско любовное? – Поинтересовалась охотница. В голосе её не было ни намёка на жалость – один только задор забавы. – Для первого раза неплохо сдюжил. В сознании.

Калеб нервно дёрнулся в ответ на ремарку. Он бы предпочёл хотя бы отрубиться.

На большее, впрочем, его не хватило – не получалось обработать случившееся. Он понимал – но понимание не складывалось в выводы. Быть может, даже не от бессилия, овладевшего телом и умом. Быть может, то рассудок, для кого такие мысли было что прыжок в пасть демону, пытался сохранить себя.

Собраться с мыслями ему не позволили. На его испачканные потёками семени бока легли руки следующей дренейки, а в разбитое отверстия ануса упёрся новый член.

На этот раз всё происходило так же – но иначе. Повод закричать бывший парень получил с первого нажима головки – она оказалась намного, намного шире предыдущей! А когда вместо второго нажима его зад просто-напросто протаранили по самые яйца, завизжал свинкой:

— ИИИИИИИИИИИИ!!!

Разницу в форме он почувствовал незамедлительно, стоило дренейке-надругательнице задвигаться. И разразился новой порцией криков – если у первой партнёрши достоинство расширялось к основанию, делая движение внутрь особо болезненным, у второй всё было наоборот. За широченной залупой член начинал сужаться, достигая минимума к кольцу препуция, из-за чего именно движение наружу растягивало анус, причиняя боль.

Но он, вероятно, кое-как приспособился бы и к этому – если бы не темп. О, что это было – даже темпом не назвать! Никакой пёс или кролик не сравнились бы в скорости с этой рогатой мужедевой – стоило ей взять максимальный темп, как насилуемый юноша перестал понимать, когда она входила, а когда выходила. В нём находился не член, но чистое ДВИЖЕНИЕ, что одновременно и едва касалось ануса, и находилось в самых недрах потрохов. При такой скорости даже странно было, что попка мага не загоралась от трения.

Но такая скорость, бывшая источником боли для насилуемого, вскоре стала его утешением. Вторую партнёршу не заботило причинение боли или какое-то иное изуверство – она просто желала поскорее урвать свои пару секунд блаженства, и потому неслась к финишной черте в таком жопораздирательном темпе. Хоть чувство времени несчастного мага и растянули вместе с задницей, даже в таком состоянии он понял, что она продержалась куда меньше своей предшественниц.

Закончила эта дренейка тоже бесхитростно – забив себя до предела, она обильно влила в него семя. В таком количестве, что оно стало хлюпать и болезненно переливаться внутри волшебника, а когда её член с громким-прегромким хлопком вышел, пошло наружу обильным потоком. Тёплая волна облила его яйца и ноги, покрыв их вторым слоем любовных выделений, а выше, свежие струи легли на его спину.

— Неплохо, дорогой. – В темноте повязки раздалось довольное замечание магички. – Такими темпами первый раунд закончится где-то... через час.

— Э? Эээээ?!!! – Только и смог из себя выдавить парень пополам со всхлипами.

Ещё час. Первый раунд. Из пяти. Час. Только на остатки одного жалкого раунда из целых пяти! Да это даже началом не называлось! Прелюдией, в лучшем случае!

Подняв голову, он вслепую обернулся к рогатым, стараясь зарёванным лицом вымолить хоть какую-то пощаду или поблажку. Вместо этого, он получил размеренный перестук копыт следующей дренейки, мягко сжавшей его бока.

А потом всё случилось в третий раз. Так же, как прежде. Иначе, чем прежде.

Не то из милосердия, не то из каких-то менее добросердечных побуждений, но третья дренейка нисколечко не торопилась. Калебу удалось сполна оценить её достоинство, входящее в его плоть со скоростью улитки – оно было чуть крупнее предыдущих, но хотя бы без перепадов толщины. Дойдя до предела, дренейка накрыла его яички своими громадными шарами и остановилась, давая обесчещенному почувствовать живое, пульсирующее, надутое спермой тепло её хозяйства. Давая ему понять, сколь велика была разница меж их половой силой – сколь большим САМЦОМ она была.

Ему же досталась постыдная для него роль самки. Дренейка сдавала назад со всё той же неторопливостью, а выйдя почти полностью, ввела вновь. Ею был взять медленный, но очень чувствительный темп, позволявший магу ощутить нутром каждый пульсирующий сосуд, каждый миллиметр поверхности, покрытой смазкой и семенем предыдущих дренеек. Куда более щадящее сношение, нежели предыдущий опыт: маг лишь изредка вскрикивал, но больше сопел и стонал от непрерывного болезненного зуда в заднице, создаваемого постоянным трением.

Однако, третья насильница оказалась куда хитроумнее предшественниц. В какой-то момент маг понял, что её конский фаллос мало-помалу чуть-чуть меняет угол фрикций – всякий раз, когда мясистое колечко головки оказывалось в шаге от выхода, дренейка направляла её вниз. Навстречу тому чувствительному бугорку, который ей довелось ласкать пальцами не так давно.

Смысл её действий довольно быстро дошел до его уставшего, измученного сознания мага. Смысл – и осознание, что её медлительность всё-таки не была результатом милосердия.

Его собирались заставить кончить в пассивной роли. По-женски. От чужого члена.

— Нет... Нет-нет... Не надо... - Умолял он сквозь стиснутые зубы. И повторял самому себе, как мантру. – Я не девчонка... Я не девчонка... Я не девчонка...

Но тело было не обмануть, и оно отзывалось на движения рогатой вопреки воле хозяина. Член его, и без того твёрдый от постоянного трения чужого мяса о простату, совсем окаменел и начал подёргиваться. И чуял бывший парень, что дёргаться и пульсировать начал и член внутри него.

Дренейке даже не пришлось наращивать темп, чтобы довести себя до финала. Она вышла из своей жертвы почти целиком, оставшись внутри на считанные сантиметры. Ровно настолько, чтобы пульсирующая дырочка уретры зависла над той частью прямой кишки, за которой прятался чувствительный орган.

И если Калеб ещё лелеял какую-то надежду сопротивляться столь унизительным ласкам, она испарилась быстрее снежинки в костре. Поток семени омыл бугорок его простаты, разлившись теплом на нежнейшей плоти и разом перегрузив чувства. С негромким сладеньким стоном, парень испытал пассивный девчоночий оргазм, забрызгав станок белой струйкой в самом постыдном из наслаждений:

— Ооооох!...

И обмяк, не замечая ни одобрительных, почти нежных похлопываний по пятой точке, ни летящих на голову и спину струй чужого семени. Даже слова издевательской похвалы от дренеек прошли мимо его сознания, в котором пост-оргазменное блаженство сменял жгучий стыд.

Он больше не всхлипывал – лишь слёзы текли по щекам, обжигая хуже лавы. Это было даже большим позором, чем потеря чести и достоинства – так он будто бы принимал навязанную, насилованную ему роль шлюхи.

Он, любитель женских юбок и прелестей, был взят по-женски. Кончил – по-женски. Как ему теперь смотреть в глаза отца? А приятелей и однокурсников?! Да хотя бы чёртовой Милы-простушки?!! Хоть кого-угодно?!!!!

Но не дали ему повариться в саможалости.

— Ух! – Сорвалось с его губ.

Следующая дренейка заранее дала понять, что с ним сделает. Способом столь же простым, сколь и действенным – резко саданула своей тяжеленной, похожей на бревно елдой ему по копчику. Притом больно так, будто резиновой дубинкой вдарила!

Она выждала ещё секунду, прежде чем приступать. Сполна дала испугаться.

— Нет!... Вы что!... Вы меняАААААААА!!!

Он думал, что хуже уже не будет – он ужасно, ужасно ошибался. Четвёртая насильница не была ни торопливой, как вторая, ни медлительной, как третья – своим размеренным темпом она напоминала первую. Но то была скорее вынужденная мера, ведь ни о какой торопливости не могло быть и речи с такими размерами!

Магу казалось, что в него забивают натуральное бревно. Дренейка вбивала себя внутрь, вкладывая свой немалый вес, а её хваткие грубые руки сжимали бока с нежностью хищной птицы. Но как бы ни старалась, не могла войти быстро – даже раздолбанная её подругами, плоть мага просто отказывалась принимать в себя такого монстра.

Это была мука хуже всего, что было раньше. Несчастный юноша бился в путах, срывая кожу до кровавых ссадин и завывая от боли, сменяя вой лишь редкими мольбами то о пощаде, то о гибели. Это было хуже всего, что он мог описать даже в самой дремучей теории – его зад превратился в кольцо агонии, что рвалось, не разрываясь, в ужасной боли, а потроха раздувались, грозя лопнуть пуще прежнего.

Продвижение монстра в его теле заставляло внутренние органы подвинуться. Калеб просто не представлял, что такое можно ощутить, не умерев в тот же миг если не от боли, то от страха перед ней. Это внутреннее движение заполняло сознание первобытной паникой раненного зверя, давя на инстинкты самой неправильностью и неестественностью происходящего, к которому от природы не был приспособлен никакой разум. И никакие заверение лукавой и недоброй жрицы о том, что ему ничего не угрожает, не могли заглушить этот инстинктивный зов любой ценой избавиться от страшного мясного бревна в потрохах.

Возможности же сделать это не было никакой: путы держали накрепко, а его собственные возможности... Говорят, в такие моменты в магах открывались все глубины их таланта, но его магия спала в том проклятом камне. А на помощь не придёт ему никто – он, дурак такой, поплёлся в глухомань один-одинёшенек.

Впрочем, этим мыслям если и было место в переполненном анальной болью сознании юноши, то лишь в виде грубых набросков. А когда спустя вечность мужедева, достигнув-таки донышка, начала двигаться, не осталось даже этого.

Его голос был вновь сорван – не помогло даже пассивное восстановление, наложенное жрицей. Четвёртая дренейка имела его без лишней спешки: жёстко, размеренно и тяжело, но с такими размерами ей не нужна была скорость, чтобы превратить процесс в пытку. Громадный конский член взбивал потроха, колоссальная мошонка дренейки отбивала его собственную, вздутые жилы врезались в едва державшийся сфинктер. Не помогала даже обильнейшая смазка, и только время, каждая секунда которого растягивалась до мучительной бесконечности, парадоксально работало на мага, давая анусу растянуться и приспособиться под гостя-великана.

Маг едва ли понял, когда она финишировала. Потроха сохраняли лишь намёк на чувствительность, и даже залившая и раздувшая их огромная порция горячего семени не особо ощущалась. Юноша едва оставался в сознании и лишь слабо захрипел, когда рогатая мучительница несколько раз хорошенько прошлась по его ягодицам вынутым членом, разбив их до синяков. Дождь же из спермы, устроенный ему остальными дренейками, он не заметил вовсе, как и их разговоров.

Что ему не удалось пропустить мимо внимания, так это следующую, финальную партнёршу.

Он знал, кто это. Никакая боль не могла подавить тот инстинктивный ужас, который вызывало само её присутствие. Руки, что легли на его бока, было скорее уместно называть лапами, и нежностью они были подобны стальным капканам – вырваться из таких не смог бы даже минотавр.

Но вот то, что упёрлось в его раздолбанный задний проход, заставило оцепенеть. Именно упёрлось, ведь как бы сильно его не раздолбали, подготовить к введению чего-то ТАКОГО мог, наверное, лишь сеанс содомской любви с каменной колонной. Если предыдущая дренейка была огромной, эта...

Эта была БОЛЬШЕ.

Полубеспамятство больше не было его спасением – ничто не могло быть. А лёгкие и связки нашли и второе, и третье дыхание. В такой боли не могло быть ни милисекунды отдушины, к ней было невозможно приспособиться, от неё было невозможно отвлечься. Он орал и орал: надсадно, истошно, как резанный, как освежёванный, как сжигаемый и сажаемый на кол, раздираемый на части и растворяемый в кислоте.

Не было не секунды молчания, как не было ни секунды передышки. Маг не понял, как именно им овладели – лишь почувствовал, что его рвёт на куски стая демонов. И форму её члена угадать не смог – лишь показалось ему, что в него вошла агония, одевшая плоть. Вместо темпа – непрерывное движение. Вместо фрикций – удары тарана. Зафиксированные конечности выворачивались. Потроха, ячички и ягодицы отбивались.

Она не трахала его и даже не насиловала – ебла с безжалостностью сверхновой. Настоящее чудовище, что не знало ни пощады, ни усталости. Монстр. Демон.

Кальдера.

Когда она вышла из Калеба, напоследок от души помочившись на него, из его рта шла пена. Спина его была укутана засохшим семенем, а из задницы, что была похожа на обрамлённый раздутым красным бубликом тоннель, хлобыстал густой и горячий поток, вытекая из надутого живота. Он бежал по почти чёрным от синяков ягодицам и раздутым от ударов яиц яйцам, и по ногам, желтовато-белым от слоёв дренейской спермы, а на полу под станком растекалась громадная лужа.

Рядом переговаривались, шутили, смеялись. И он тоже улыбался, насколько ему хватало сил, самыми краешками рта. Первый раунд закончился. И он был рад даже самой короткой передышке. Даже пара секунд без этого чудовища была слаже двух ночей с лучшей девчонкой на свете.

Так бы он и млел вопреки всему, если бы закрывавшая глаза маска вдруг не ушла на лоб. Глазам его, в первый пару секунд моргавшим от яркого света, явились те, что его пленили и обесчестили – и то, чем они обладали.

Они стояли перед ним полукругом, точь-в-точь как когда красовались пред началом экзекуции. Но теперь, когда та состоялась, их внешность самую малость поменялась.

Взгляд парня зацепился за их конские члены. Он разглядывал их с нескрываемым ужасом – настоящие орудия пыток из плоти и крови, они были густо измазаны спермой, не оставляя ни пяди пространства для сомнений в случившемся. Эти громадные фаллосы и не думали опадать, хоть каждый и разрядился пятикратно.

Это ж сколько его ещё будут вот так вот трахать?! Бедная задница, которую он едва чувствовал, с перепугу дёрнулась в попытке закрыться – но куда там, после такого? Только новая порция спермы выплеснулась с мерзким пердящим хлюпанием, обдав мошонку и ноги горячей волной.

Рогатые садистки тут же захихикали.

— Ути какая пердушечка! – Произнесла охотница довольным голосом. – Хорошо же мы гузно тебе уработали. Ой, хорошо!

— Да, знатная дырка! Была! Ха-ха-ха-ха! – Загоготала воительница, порыкивая и выпуская струйки пламени меж зубов. – Зато теперь можешь там чё-нить хранить. Бухло, например – места на бар хватит!

Дренейки разразились подобающе конским ржанием.

— Мля, мож мне в него тож башку впихнуть позырить? – Поинтересовалась лыбящаяся лиловокожая. – Там сквознячок небось пиздатый ходит. Покричу, ёпта, песенку спою. Акустика-хуюстика, хуё-моё.

— Не стоит, моя милая. – Проворковала Мирра, унимая пыл подруги. – Он хлипче нас, а я предпочту не прибегать к экстренным мерам сегодня. Как-нибудь в другой раз.

— Звучит многообещающе, дорогая. – Поддержала подругу небеснокожая. К горе-коллеге она обратилась куда как менее тепло. – Ну что, мой дорогой, готов отвечать?

Калеб недоумённо уставился на улыбающуюся дренейку. Отвечать? Ах! Точно! Эта их проклятая игра! Но может хоть отпустят как обещали...

— Готов... - Чуть-чуть обнадёженный, слабо ответил маг.

— Итак, дорогой, в каком порядке мы тебя любили?

Начав перебирать в голове варианты, он вдруг понял особый садизм своих пленительниц. Чтобы выполнить их задачу и спасти себя, ему придётся вспомнить всё, что они с ним делали. В мелких деталях.

Но выбора ему не оставили. Поэтому кое-как прогнав из головы лишние мысли, он начал отвечать.

— Пятой была госпожа Кальдера. – Сказал он уверенно.

Ох, что бы он только отдал, чтобы у него не было этой уверенности!

— Верно! А ещё?

Маг заколебался, нехотя вспоминая случившееся, подавляя тошноту, унижение и ужас. Вспоминая формы, темпы, ощущения, пытаясь связать с образами самих дренеек и их страшных конских причиндалов. С горем пополам, у него это получалось.

— Первой были вы, госпожа Изора.

— Верно, замечательно! Дальше.

Чуть подумав, он продолжил.

— Четвёртой – госпожа Стимула.

— Точно в цель! Прекрасно! Да-ле-е.

Остались всего двое, и вариантов было очень немного.

— Третьей была госпожа Мирра. Второй – Оторва.

Волшебница рассмеялась, зайдясь аплодисментами, к которым присоединились остальные.

— Прекрасно! Мой дорогой, ты угадал пять из пяти в первом раунде и не заработал ни единого штрафного часа! – Широкая и недобрая улыбка растянула её губы садистской гримасой. – Готов ко второму?

Калеб почувствовал, будто его обдали ледяной водой.

— С-с-сразу?!

— Жопную заразу! – Передразнила его демоница. – А я-то думала – ты пораньше свалить хотел.

— Д-да, да! Но... Но... Отдых?

Его робкое предложение заставило насильниц рассмеяться. Особенно долго и мягко смеялась платиновокожая.

— Ой, малыш, ну что ты! Зачем тебе отдых? – Она тепло улыбнулась ему. – Он отнимет наше драгоценное время. Вместо этого я просто верну твоему тело прежнее, нетронутое состояние.

Её глаза засияли пуще обычного, и маг почувствовал тёплую волну, пронизывающую тело до последней клетки. Боль ушла вместе с усталостью, грязью и синяками. Мысли и чувства обострились, сила вернулась в конечности – а задница стала закрываться.

— Подождите! Вы же не собираетесь!?...

Калеба охватил ужас – ему предстояло пережить лишение анальной девственности во второй раз. Конечно же, он запротестовал – да как вообще кто-то мог придумать нечто настолько по-садистски изощрённое?!

К удивлению юного мага, жрица послушалась его.

— Но малыш, разве ты не боишься, что мы порвём тебя?

— Порвёте? Н-но вы же говорили... Заклинания...

— Малыш! У наложенных на тебя целебных чар есть пределы. Если перестараться и перенапрячь твоё тело, они не уберегут тебя, поэтому мне необходимо освежать тебя после каждого раунда. Конечно, я не насилую тебя. – В её голосе не было издёвки, но слова всё равно звучали издевательски. – Ты можешь вовсе отказаться от моей помощи – но кто тогда убережёт твои кишочки и попочку от ран? Мы с девчонками такие большие и страстные! – Разворковалась жрица. – Выбор за тобой, малыш. Что скажешь – лечить или нет?

Сердце стучало в его ушах молотом судии и топором палача одновременно, на глаза навернулись слёзы обиды и страха. Это был не выбор, а лишь ещё одна пытка: откажись он – его затрахают до смерти, прими – все его мучения повторятся. По его, Калеба, собственному выбору.

Его глаза метались между лицами рогатых. Хищные улыбки, хищны глаза, никакого сочувствия. Ниже, перемазанные в сперме его изнасилования члены подёргивались, роняя белые капли в предвкушении нового раунда насилия. Такого же жестокого, срывающего голос криками, рвущего задницу и чувство достоинства.

Маг зажмурился, дыша тяжело и быстро. Что выбрать? Что делать? Что лучше – нет, что менее мучительно? Они обещали отпустить его, закончив. Но вынести ещё раунды этого ужаса... Он бы предпочёл забвение такому. Но он так не хотел погибать – только не так, только не тут, только не с этими!

Желание жить победило страх боли. Будь что будет – сожалеть он будет потом, абы удалось спастись. Абы вообще осталась возможность сожалеть.

— Да. – Сорвалось с губ мага, чьё сердце упало в самую грязь. – Пожалуйста, исцелите меня полностью.

Жрица не ответила ему – лишь улыбнулась. И сделала так, как он попросил, вернув его анусу девственную тугость и нанеся свежую порцию смазку.

А потом маска вернулась на глаза, а чужие руки – на талию. Но на этот раз, дренейка за его спиной решила не молчать.

— Ну что, малыш, покатаемся? – Задала Мирра риторический вопрос.

Ему повезло ещё меньше, чем в самый первый раз. Её фаллос был не в пример изориному широк на конце, и попытка ввести его в умасленное, но такое заново тугое отверстия причиняла ещё больше боли. Кряхтя, маг как мог старался расслабиться, чтобы облегчить свою участь, но проникновение всё равно оказалась ужасно резким. Оно тут же дало ему повод размять восстановленные голосовые связки.

Калеб издал протяжный, срывающий голос визг:

— ААИИИИИИИ!!!

— Оооох! – Выдохнула сзади жрица. – Какой милый тугодырый визгунчик! Ну-ка, мой хороший!

В этот раз медлительность её продвижения не была благом. Агония первого раза растянулась многократно – парень успел сорвать голос на одном только введении. А когда дренейка подалась назад – что, почему-то, оказалось куда больнее – мог лишь хрипеть и дёргаться.

Взятый ею медленный темп больше не приносил постыдный стояк. Слишком велика была боль в распираемых кишках и заднице, чтобы одной лишь стимуляции простаты хватило для возбуждения. И хоть обесчещенный юноша был избавлен от унижения пассивного оргазма, физическое облегчение от оного также обошло его стороной. Растягиваемый конской громадиной, кричащий от боли заплаканный парень не знал, какой вариант был хуже.

Даже когда рогатая разрядилась, залив теплом его простату, удовольствие не приблизилось. Раздражённая массивным проникновением плоть нутра, после чар Мирры не только исцелённая, но и более не разогретая-растянутая, болезненно отреагировала на потоки семени. А краешек залупы, подцепивший на выходе анус, и вовсе заставил мага взвыть, пока на его спину летело семя остальных рогатых.

Напоследок, жрица погладила его по заднице, в какой-то чересчур торопливой манере, и уцокала восвояси, отдав на растерзание следующей насильнице.

— Дорогой, не изволишь ли ты сказать: «ААААА! »

— АААААААААА!!! – Мигом повиновался Калеб.

Видать перестаралась с ним жрица, но проникновение магички вышло на редкость мучительным. Её член, вроде бы относительно подруг тонкий к кончику, тем не менее вбивался в него бревном, причиняя нестерпимую боль и заставляя срывать голос. А уж когда спустя некоторое время ей наскучило простое насилие, и она принялась менять угол фрикций, вбиваясь в стенки кишечника то тут, то там, её горе-коллега и вовсе охрип.

— Потрясающе! – Сказала она чуть запыхавшись. – У нерадивых должничков в Кирин-Торе редко бывают такие узенькие попки! Порой провинция умеет радовать настоящими секс-самородками, неогранёнными алмазами плотских утех!

Движения она не ослабляла ни на миг, сколько бы слов не срывалось с её губ – тем более, когда с губ её жертвы нет-нет да срывались такие сладкие её уху вопли. Она старалась растянуть удовольствие, то замедляясь, то ускоряясь, и постоянно, постоянно меняла угол – парню только и оставалось, что голос срывать.

И он срывал, пока и её не настигла сладкая разрядка. Вынув своё полено из задницы жертвы, она совместно с подругами хорошенько оросила его спину нитями густой белой жижи. И освободила место – пуск парня по кругу лишь набирал обороты.

— Н’чё, челибосина? – Раздался над ним звонкий голосок воровки. – Булки-то расслабь.

Мирра точно что-то намудрила. Видать что-то было не так с его потрохами, но лиловокожая не вошла в него – ввела раскалённую стальную ось. Маг забился, обдирая кожу о путы, и завыл в голос, мотая головой – а бойкая мелочь уже вовсю начинала долбёжку.

— Ух, блядь! Кака’ж тугая дырка, мля! Шоб я без таких дырок делала?...

Маг толком и не понял, когда она покончила с его задницей. Долбили-долбили, срывая ему голос и разрывая задницу, а потом как закачали вдруг в потроха такую порцию белой жижи, что тошно стало – того и гляди изо рта полезет. Лиловая мелочь же, покинув его попку с громким хлопком, тяжело погромыхала прочь.

Пришедшая ей на смену подруга вызвала инстинктивную попытку забиться в угол. Аж пути заскрипели, обдирая кожу в кровь.

— Ну привет, сопля. – Рыкнула демоница, обдав спину теплом. – Прощайся с жопой, хули.

На его счастье, в этот раз Оторва перестаралась настолько, что на её фоне могучая эредарка больше не казалась такой уж грозной. Вбитый в потроха орган, безумный темп сношения, каждая фрикция – удар тарана. Всё это было на старых местах, но больше не причиняла совсем уж нестерпимой боли, и даже хватка на талии почему-то казалась намного более мягкой – почти что заботливой. Калеб орал и дёргался, как и тогда – но в глубине души благодарил все высшие силы за эту толику милосердия.

— Получай, шлюха! – Взревела демоница, вбиваясь до упора.

Вынула она, не прекращая кончать – и тут же залила своего невольного партнёра густой струёй семени с ног до головы. Ей на смену пришла последняя из квинтета, кто ещё не успел отведать его плоти во втором раунде и теперь горел желанием это исправить.

— Эх, какое всё-таки гузно, какая попа! – Сказала серокожая, аккуратно кладя руки на его бока.

После её краснокожей подруги-зверюги, принимать охотницу было куда легче. Никакого сравнения с тем растягивающим потроха кошмаром, каким было их соитие в первом раунде. Это всё ещё было больно, это всё ещё заставляло кричать, но ни в какое сравнение не шло – теперь, к его великому стыду и вопреки всем его желаниям, у мага было с чем сравнивать.

Оставив в его нутре хорошую порцию спермы, и эта дренейка отошла в сторону. Снова ушла на лоб маска, и снова пред ним предстали его насильницы – довольные, чуть запыхавшиеся, и с вымазанными в сперме их соитий конскими хуями.

— Дорогой, твои варианты ответа. – Мягко потребовала Изора. – Мне не терпится их услышать.

В её голосе было странное предвкушение, но измотанный маг не был в том состоянии, чтобы распознать это. Вместо этого, он взялся прикидывать хронику своего постыдного опыта. Во второй раз делать это было проще – благо дренейки додумались дать ему такую замечательную подсказку, как свои голоса.

Обнадёженный – даже улыбнулся чуть-чуть! – Калеб отвечал довольно собранно и быстро:

— Первой была госпожа Мирра, затем госпожа Изора, Оторва, госпожа Кальдера и госпожа Стимула!

Даже гордость в голосе небольшая прорезалась, ученика-балованного любимца преподавателей! Вон как лихо всех обвёл, как лихо до правды докопался!

Дренейки постояли-постояли, подумали-подумали... Да и рассмеялись, разбив его уверенность с радостью на мелкий дребезг.

— Поздравляю, дорогой! – Удовлетворённости в голосе волшебницы – хоть на хлеб мажь, да не в один слой. – Ты ошибся буквально в каждом варианте! Верная последовательность: Оторва, Стимула, Кальдера, Мирра и я!

Он глядел на небеснокожую дурак-дураком, не в силах поверить собственным ушам.

— Н-но я же... я же слышал ваши голоса!

— Действительно, это ведь так сложно подделать! – Заявила волшебница, положив голову на плечо серокожей. Лицо её яснее ясного говорило парню: «Сказочный простофиля». – Ты ведь совершенно точно отличаешься тончайшим эльфийским слухом, способным уловить источник звука с точностью до нескольких сантиметров! И тебя совершенно точно нельзя обмануть простейшим трюком!

— Но вы же... Ещё... - Мямлил поражённый своей глупостью бывший парень.

— Ну что за дуралей! На такую уловку попался! Ну, точно птенец! – Воскликнула Стимула, хлопнув себя по ноге. – Сгрудились мы плотно и в каком попало порядке с тобой гутарили!

— Да, малыш, я даже от тебя ожидала несколько большего. – Сказала Мирра с некоторым разочарованием. – Впрочем, не будем о грустном...

Её глаза сверкнули, его – вернулись в темноту маску, пока к его телу возвращались силы и девственная узость. Начало следующего раунда Калеб встречал, причитая навзрыд.

Пять ошибок. Пять дополнительных часов этого ужаса. Его спасение отдалилось как минимум настолько.

Впрочем, ему очень скоро стало не до сожалений – рогатые показали ему, что прежние раунды были лишь разминкой. И на третий они не трахали свою жертву каждая в своей манере – нет, все они просто разъебли его с максимальной силой и скоростью. От непрекращающегося воя мага в Домике УсладЪ да УтехЪ едва не вылетели стёкла.

По завершению третьего раунда он лежал мясным кулём – едва дышавший, пустоглазый, абсолютно лишённый сил. Мирре пришлось сразу применить свои силы, чтобы просто появилась возможность спросить его.

— Итак, дорогой, каков был любовный порядок в данном раунде?

Исцеление сделало его мысли более лёгкими и быстрыми. В чём-то это помогало, ускоряя мышление, в чём-то – напротив, приносило больше страшных образов насилия, чем у него получалось обрабатывать. В конечном итоге это породило колебания и сомнения, замедлившие поиск ответа.

Упростилась или усложнилась его задача? С одной стороны, усложнилась. Поскольку в этот «раунд» дренейки не снизошли даже до обманных речей, угадывать их оставалось только, что называется, наощупь – задницей. Разодранной, потерявшейся в боли и почти онемевшей задницей, которая могла с успехом различать лишь отсутствие или наличие внутри себя чужого тепла. С другой, напротив, упростилась – речей-обманок-то больше не было!

Как следует вспомнив последний раунд, он понял, что с первой партнёршей не могло быть ошибок. Таким громадным членом и звериными повадками обладала только одна из них.

— Первой была госпожа Кальдера.

— Неплохо, хоть и очевидно. А кто был второй?

Он завис. Мясной таран демоницы совсем отбил чувствительность задницы, сделав последующие акты насилия неразборчиво-однообразными. Но всё-таки было в манере двигаться второй партнёрше что-то бойкое-бодрое, намекавшее на единственную кандидатуру.

— Оторва.

— Хорошо. А третья?

Калеб запнулся. Если в личности первой он был уверен наверняка – уж больно, в самом прямом смысле этого слова, характерны были ощущения – а о второй догадывался, то дальше начиналась натуральная «угадайка». Была ли его третьей охотница или жрица? Ну точно не волшебница. Или может всё-таки она?..

Колебания юнца скопили из секунд минуту, затем другую, а он всё не мог определиться с ответом. Он всё думал и думал, стараясь не отвлекаться на боль пониже спины и невозможность пошевелиться в путах. Пока, наконец, Мирре не надоело ждать.

— Ой-ой! Вы чего?! – Заголосил волшебник.

Мягкие пальцы жрицы охватили и принялись массировать его нежные яички. Или, скорее, перекатывать между пальцев без особой нежности. Такой «массаж» не приносил ничего, кроме дискомфорта, и он даже попытался отстраниться – но куда, будучи привязанным к станку-то?

— Ничего особенного, малыш. – Ответила платиновокожая голосом терпеливой учительницы. – Я просто помогаю тебе с ответом. Ты ведь не хочешь задерживаться у нас в гостях, верно?

Свой вопрос она акцентировала особенно чувствительным перекатом мягких шариков мага.

— Да-да! – Поторопился тот с ответом. – Третьей была... Была... Госпожа Стимула!

Мирра что-то удовлетворённо проворковала, но руку с его мошонки не убрала.

— А кто была четвёртой?

Волшебник взвизгнул:

— Иии!!

Это было больно. Хватка на его достоинстве растеряла всякую нежность – теперь платиновокожая не стесняясь мяла мошонку, до боли сжимая нежнейшую плоть тестикул. Нисколько не сравниваясь с жуткой болью содомии, эта боль, тем не менее, несла с собой особый страх. Чувство, которое не было знакомо юнцу невзирая на жёсткие тренировки молодых магов. Более глубокий, чем любой другой, это был страх потерять часть своей плоти – животный ужас самца перед бесповоротной потерей мужества. Кастрацией.

Если Мирра ожидала таким жестоким образом выдавить из него ответ, сил своих он не рассчитала. Повизгивающий от боли юнец растерял всякий порядок мыслей, хаотично тычась в станок в пустых попытках сбежать от цепких рук рогатой. Ему не удавалось даже начать думать о том, кто в этот проклятый раз побывала в нём четвёртой.

— Фокусируйся! – Голос коллеги-магички раздался гонгом. – Маг ты или тряпка?!

Было в этом голосе что-то, живо напомнившее юному волшебнику годы, проведённый в школе волшебства. И всех тех учителей, наставников и тренеров, что готовили будущие поколения волшебных дел мастеров.

Привитая годами привычка слушать старших коллег, по-видимому, была для Калеба рефлекторной. Иначе было трудно объяснить, как в такой ситуации он незамедлительно послушался ту, чьими усилиями он в эту ситуацию и попал.

Подгоняемый бичом дисциплины, разум мага подсунул его языку первую же мысль.

— Да! Вы! – Выпалил он, превозмогая боль. – Четвёртой были вы, госпожа Изора!

— То-то же! – Довольно проворчала небеснокожая. – И, наконец...

Метод исключения оставлял единственный вариант.

— Госпожа Мирра была пятой!

Рука упомянутой госпожи напоследок сдавила яички мага и исчезла прочь. А волшебница поспешила огласить результат:

— Два из пяти! Оторву с Кальдерой ты угадал верно, но дальше полный швах! – Сказала она разочарованно. – Верно будет: Мирра, Стимула и, наконец, я! Ну что за ротозей! Ещё три штрафных часа!

Маг ничего не ответил, лишь молча уронил голову на мягкую подставку. Теперь штрафных часов было восемь. Восемь дополнительных страшных часов, за которые с ним будут делать незнамо что! Такое, может быть, что он позавидует себе нынешнему!

Четвёртый раунд в целом прошёл так же, как и третий: грубо, мучительно, громко. Мирре снова пришлось прибегнуть к лечебный чарам, чтобы привести его в чувство для расспросов – на этот раз сделать это стало сложнее. Может ей и удавалось возвращать силы его телу и остроту – разуму, духа и воли это не касалось. Медленно – быть может, со скоростью, какую от него не было причин ожидать, и какая заставила бы позавидовать кого другого – воля мага продолжать игру иссякала.

Он выбрался из плена апатии и взялся за ответы не сразу. Даже вернувшаяся острота мыслей не могла так же сильно помочь тому, кто всё меньше хотел думать. С каждым следующим ответом, паузы между ними становились всё длиннее. На ум Калебу всё чаще приходили лишь чувства страха, унижения и боли, но никак не точные образы.

Когда он было завис, запутавшись в рассуждениях о третьем партнёре, терпение его пленительниц подошло к концу.

ХЛЫСТЬ! Красная полоса прочертило тело заоравшего мага от середины бедра до плеча: Стимула, более не сдерживаясь, с силой обрушила на пленника плеть своего хвоста.

— АААААА!!! Стойте! Мирра! Это были вы, госпожа МиИИИИИИ!!!

К охотнице подключилась волшебница, и поперёк тела юноши появились ещё две вспухшие, красные полосы. И на этом бичевание не остановилось – в ряды хлыстохвостцев вступила и Оторва, принявшись прохаживаться по ногам парня. А затем и вовсе отхлестала его мошонку, вырвав из его рта поросячий визг, и залезла хвостом во вновь-девственную задницу. Залезла так хорошенько, что у вопящего волшебника аж живот буграми заходил от глубины проникновения, что превзошла любой конский член. И задвигалась туда-сюда и взад-вперёд – ему казалось, что его хвостом исключительно потрошат, а не трахают.

Получение ответа, кажется, отошло для рогатых садисток на второй план. Вздохнув спонтанности подруг, жрица и сама присоединилась, нанося редкие, но агонизирующе-точные удары кончиком хвоста. Ей безо всякого труда удавалось находить самые чувствительные нервы и суставы с подлинно медицинской точностью и жестокостью палача. А когда она повторила за воровкой и принялась хлестать его шарики – мягко, но хлёстко и ужасающе точно – он чуть сознание не потерял.

Впрочем, когда к делу подключилась эредарка, именно так и случилось. Не желая размениваться на «мелочи» как её подруги, она просто переебала пленника хвостом по коленями. Услышав хруст, он всхрипнул и отрубился.

Когда целительная магия Мирры вернула его в мир яви, Кальдеру активно наказывали. Трое подруг прижимали не сильно сопротивлявшуюся силачку к столу животом, в то время как стоявшая сзади Изора остервенело била её стеком по мошонке. Парень аж нервно сглотнул от увиденного, поняв, что дренейки его ещё щадили – чудовищно большие чёрные шары демоницы почти что танцевали от частых, что движения пропеллера, ударов, от которых по тугой коже яиц расходились волны.

— Ай! Ай! Ай! Ай! Да поняла я, поняла! Ай! – Недовольно, но пока ещё беззлобно сказала краснокожая. – Харе мне шары метелить – им ещё в сопляка спускать! Ай! Время на хуйню убиваете!

— Точняк, Красножопа. – Сказала воровка, сидя на спине у подруги. – На большую, мля, красную хуйню.

«Большая красная хуйня» в ответ вяло шлёпнула лиловую хвостом по плоским сиськам, но ни возражать, ни вырываться не стала. Вообще было скорее похоже, будто «наказание» ей по нраву – она даже расстроенно рыкнула, когда волшебница наконец отстала от её яиц.

— Это была хорошая передышка, но нам пора продолжать. – Сказала Изора, откладывая стек. – Ты согласен, дорогой?

«Дорогой», которого только что жестоко избили, переломав ноги, задерживаться с ответом не посмел. После того, как он закончил говорить, свой вердикт вынесла волшебница:

— Вот! Глядите! Дисциплинарные меры чудеса творят! Стоило как следует всыпать, и он тут же улучшил результат! Три из пяти!

Число штрафных часов увеличилось до десяти. Маг совсем упал духом – и «дисциплинарные меры» вовсе не помогали. После очередного раунда, полного криков, унижений и чужого телесного тепла, он расклеился настолько, что едва связывал два слова, с трудом выдранные из бардака в голове. И ни угрозы, ни шлепки, ни страшные, на этот раз до крови, удары хвостов не ускорили его. Он угадал лишь одну партнёршу из пяти, добавив к грядущим издевательствам ещё четыре часа.

Всего их стало четырнадцать. Четырнадцать часов. Его будут насиловать ещё минимум четырнадцать часов. Он не знал, сколько уже провёл в страшных объятиях своих мучительниц, но едва ли столько. От этих мыслей, полных горя и ужаса, и страшных образов грядущего, лишившийся чести парень разрыдался.

Чем немало порадовал рогатых садисток.

— О-хо-хо-хо! – Смеялась волшебница, прикрывая рот рукой. – Вы только гляньте на это щенячье выражение лица! Моё сердечко сейчас растает!

Калеб от обиды надулся, обливаясь слезами. Тварь! Надругалась, высмеяла! И даже не запыхалась!

Впрочем, ему стоило бы держать в узде недавно обретённую привычку выражаться вслух. Поняв, что только что сказал, маг стал белее мела, а его пленительницы замолчали – всего на мгновение. Затем рогатые расхохотались – грубо так, от всей души, стуча себя по коленкам и закатывая глаза.

— Он думает, что мы от такого запыхаемся! В наш маленький коллектив кого-попало не пускают. – В не самой дипломатичной манере заявила волшебница.

— Да мы перетрахали сотни мальчишек вроде тебя! – Вторила ей силачка.

— И трахнем тыщи, ёпта! – Встряла бойкая мелочь. – Всем жопы п’рвём.

— А ведь сколько из них посообразительней да покрепче тебя были, малец. – Размеренным голосом добавила строгая охотница.

— Да, в этой игре у нас большой опыт, малыш. И не только опыт. – Нежным голосом подытожила старшая, приподняв свой немаленький член и вызвав новую порцию смеха. – А теперь, почему бы нам не продолжить? Дело к вечеру идёт, а ты нам задолжал целых четырнадцать часов увеселений – до утра хватит. Как ты на это смотришь, м? Надеюсь, уже предвкушаешь?

Он не смотрел на это никак. Его взгляд затравленно метался между обрамлёнными щупальцами лицами дренеек, ища хоть крупицу сочувствия – но куда там! В их глаза пополам с магией горели неприкрытая ничем похоть и азарт поймавших добычу хищниц, а щупальца пританцовывали от возбуждения. Рогатые то и дело облизывали или прикусывали губы в предвкушении неминуемого продолжения.

Не выдержав их хищных лиц, молодой маг уронил взгляд ниже, о чём тут же пожалел. Его взгляд встретили колоссальные, набухшие до предела массы вздыбленной плоти, упруго покачивавшиеся от любого движения хозяек – казалось, они не потратили несколько часов, пуская пленника по кругу, а только разогревались. Бугристые кольца, короновавшие широкие плоские головки, были расправлены во весь охват, а ниже фаллосов гладко наливались дренейским семенем тугие, с яблоко и больше размером яйца.

Калеб зажмурился в ужасе, ожидая чего-то воистину немыслимого. Но на его счастье, на уме у рогатых было кое-что другое...