Невеста брата. Изнасилование невесты смотреть онлайн

Глава 1

— Медвежонок, я дома-а-а!

Бросаю ключи на комод, скидываю кроссовки и прохожу в квартиру.

— И почему меня никто не встречает? — недовольно вздыхаю, на ходу собирая волосы в небрежный хвост. — Серов, ты что, не соскучился по мне?!

Нахмурившись, останавливаюсь и упираю руки в бока.

Странно, машина стоит у дома. На работу он не поехал, это я точно знаю.

Захожу в комнату, таща за собой чемодан, и вдруг улавливаю шум воды из ванной.

А вот и именинничек.

Мои губы изгибаются в хитрой улыбке и, скинув с себя майку, а за ней и шорты вместе с трусиками, я решаю присоединиться к водным процедурам.

Месяц не виделись, жуть как соскучилась!

Крадусь на цыпочках и, медленно приоткрыв дверь, проскальзываю как можно незаметней в ванную комнату.

Едва я успеваю поймать себя на мысли, что мне нравится такая прелюдия, как в следующую секунду залипаю взглядом на мускулистой загорелой спине, по которой каскадом стекает вода прямо к упругой заднице.

Твою. Мать. Какой же он…

Дыхание перехватывает, а от разгорающегося предвкушения за жалкие секунды жар скапливается тяжестью между моих ног.

Макс немного поворачивается, и я вижу его мужественные грудные мышцы, они блестят от капель воды, которые скатываются по его рельефным кубикам пресса. Взгляд падает на спокойный полутвердый член, от вида которого во рту собирается голодная слюна. Член у Серова что надо. По-другому не скажешь.

Мне приходится немного сжать бедра, чтобы приглушить пульсацию в моей сердцевине. Воздержание иногда идет на пользу.

Прикусив губу, бесшумно отодвигаю прозрачную перегородку и забираюсь к любимому в душ.

Он намыливает голову шампунем, когда я обнимаю его со спины и прижимаюсь поцелуем между лопаток.

Такой горячий…

На мгновение Макс замирает и напрягается, застигнутый врасплох, а потом подставляет голову под воду и резкими движениями смывает пену, выдыхая свое напряжение.

Кое-кто тоже стал гиперчувствительным от месячного перерыва.

Ухмыляюсь, слегка прикусываю и оттягиваю его кожу на спине, пальчиками лаская рельефный торс.

Еще немного — и я замурлычу от кайфа.

Веду языком по впадине вдоль позвоночника и одновременно, опустив вторую руку, обхватываю его уже затвердевший член, который приветственно дергается в моей ладони.

— М-м, кое-кто хочет получить свой подарочек, — шепчу я и сильнее сжимаю его тяжелую длину, отчего дыхание Макса обрывается, а потом становится отрывистым. И мое тоже. Поднесите ко мне спичку — и я вспыхну, несмотря на то что сама частично попадаю под теплые капли душа.

Макс убирает мою руку от члена и разворачивается.

Его дыхание тяжелое, глаза дикие. Черные. Нуждающиеся во мне. Сейчас сожрет меня вместо праздничного торта.

Я касаюсь пальчиками его мускулистого торса, глажу, царапаю, дразня взглядом и покусыванием своих губ. Знаю. Он тоже их хочет.

Он слегка дергается, а мышцы сокращаются, когда я нарочно задеваю ногтем сосок на его груди, которая начинает вздыматься чаще.

Мне нравится то, что сейчас происходит с нами. Нравится, что он поддерживает мою игру.

Часть лица Макса в белой пене, за которой проглядывает недельная щетина.

Касаюсь ее пальцем.

— Такой сексуальный.

Оставляю поцелуй на колючем подбородке Серова и медленно опускаюсь на колени, соскальзывая руками по его торсу.

Ниже.

Еще ниже.

________________________

ЛИСТАЕМ ДАЛЬШЕ, ТАМ ГОРЯЧООО =>

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

1.1

Надо мной раздается глухой рычащий звук, а потом я опускаю взгляд и из моей груди вырывается тоскливый намек на вздох. Его член такой твердый, будто вот-вот взорвется и кончит мне на лицо до того, как я успею взять его в рот.

Вскидываю томный взгляд на Макса и вижу, как на его скулах дергаются желваки.

Я возбуждаюсь еще больше от того, каким грубым и неапологетичным он сейчас выглядит.

Снова смотрю прямо перед собой.

Налитая головка члена прямо напротив моих губ и, бросив на Макса взгляд из-под ресниц, я высовываю язык и облизываю мужественную длину сбоку, прежде чем погрузить член себе в рот.

Мои глаза встречаются с глазами Макса, полуприкрытыми. Я медленно выпускаю изо рта член и, сжав основание в кулаке, начинаю облизывать его как любимый леденец.

— Твою мать, — выдыхает он сдавленно и зажмуривается, продолжая неразборчиво материться себе под нос.

Я улыбаюсь, довольная собой и властью, которая у меня сейчас есть над ним, и погружаю член глубже, почти задевая заднюю стенку горла.

Макс запрокидывает голову и закусывает нижнюю губу, но я все равно слышу его тихий рычащий стон.

Он отзывается во мне эхом трепета и скатывается вниз горячей волной, заставляя клитор невыносимо пульсировать от желания. Я на грани: достаточно одного малейшего трения и я получу свой экстаз.

Но… сегодня все для Серова, который стонет от каждого движения моего языка, губ и рук.

Я снова смотрю на него, и мой стон вместе со слюной, обильно скользящей по члену, делает выражение лица Макса еще более диким и грубым.

Его пальцы путаются в моих волосах, направляя меня и доминируя надо мной.

И я позволяю ему трахать себя так, как ему сейчас нужно, бесстыдно возбуждаясь от его небольшой грубости и несдержанности еще сильнее.

Я опять высовываю язык и создаю дополнительное трение его члену, пока толчки бедер Макса не становятся отрывистыми.

Серов хлопает ладонью по кафелю, и хватка в моих волосах усиливается, когда он входит в меня так глубоко, что из глаз брызгают слезы.

Я хвастаюсь за его крепкие бедра, прежде чем он толкается еще глубже, удерживая меня за волосы на месте, а потом кончает с силой, от которой мое горло сжимается и я давлюсь кашлем и его спермой. Ее так много, что часть стекает у меня по подбородку.

Тяжело выдохнув, Макс вытаскивает член из моего рта, и я вижу, как от его головки до моих губ тянется тонкая паутина спермы.

Судорожно сглатываю и, задыхаясь частыми вздохами, падаю задницей на пятки, немного в растерянности от случившегося.

Он никогда не кончает в мой рот и не заставляет глотать. Эта наша чертова договоренность. Но разозлиться не выходит, потому что я испытываю что-то похожее на… наслаждение. Это настолько странно, что я… хочу еще. Не спермы. А его жажды затопить меня ей.

Серов подцепляет мой подбородок. Наши одурманенные взгляды встречаются.

Часто дыша через нос, я эротично высовываю язык и дразню его своим видом. А потом Макс делает то, от чего у меня захватывает дух. Его большой палец собирает каплю спермы с подбородка и размазывает по моим губам, потом Серов наклоняется и забирает мой слабый стон грязным поцелуем. Грязным, но чувственным. Что компенсирует его грубость.

Когда он отрывается от моих губ, чувствую себя еще растерянней.

Я нервно улыбаюсь, немного шокированная, что он наконец уступил своей брезгливости и поцеловал меня сразу после того, как я сделала ему минет. После того, как мой рот был полон его спермы.

Макс помогает мне подняться.

_________________________

ЛИСТАЕМ ДАЛЬШЕ =>

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

1.2

— Это… было хорошо, — шепчу у его влажных губ и, еще раз поцеловав их, пьяной походкой выхожу из душевой.

Кутаюсь в полотенце и перед тем, как выйти из ванной, еще раз бросаю взгляд на Серова, который смотрит на меня так, что мне хочется вернуться и все повторить.

Но на сегодня у меня слишком много планов, поэтому я иду в спальню и, включив фен, наспех сушу намокшие волосы.

Затем надеваю домашние шорты и топик.

Достав косметичку из чемодана, быстро привожу испорченный макияж в порядок, а затем беру расческу и укладываю волосы назад.

Я хмурюсь, услышав, как хлопает входная дверь, и зависаю, не сразу понимая, что к чему.

— Опачки, а что, моя киска решила устроить мне сюрприз?

Я медленно кладу расческу на столик. Сердце мерцает в груди как угасающая лампочка. Дыхание сбивается, пока я медленно поднимаюсь и выхожу из нашей спальни.

Ноги не хотят передвигаться, но я прикладываю усилия, обнаружив Макса в гостиной. Он на ходу снимает мокрую от пота футболку и бросает ее на диван. А еще на его лице нет щетины. Что за херня? Когда он успел сходить на пробежку и побриться?

Горло нервно дергается.

— Э-эй малышка, ты же собиралась только на следующей неделе вернуться, — Макс за пару шагов настигает меня и хочет поцеловать в губы, но я уворачиваюсь и подставляю щеку. Он не придает значения, продолжая тискать. — Почему не позвонила? Я бы встретил.

— Я… хотела устроить тебе сюрприз.

Серов сжимает мою задницу и зарывается носом в шею.

— Ну у тебя получилось, потому что я пиздец как соскучился.

— Я… тоже.

Макс отстраняется, хмурится, окидывает меня прищуренным взглядом.

— С тобой все нормально? Ты какая-то бледная. Кстати, вы с братом виделись?

Продолжая пребывать в полнейшем оцепенении, я непонимающе хлопаю ресницами.

Макс закатывает глаза, типа: вот я дебил.

— Я что, не сказал тебе? Блядь, забегался, забыл. Демид вернулся в Россию, немного поживет у нас, ты не против?

Если сейчас земля разверзнется под ногами… я с удовольствием рухну туда.

Что. За. На хрен.

Господи… я что…

Дважды сглатываю и, чтобы не выдать нарастающей истерики, натягиваю пластмассовую улыбку.

— Я… эм-м… я даже не знаю, что сказать.

Брат. Ну конечно же, у него есть брат. Чертов близнец. Которому я несколько минут назад сделала отменный минет в душе…

Дверь ванной хлопает. Я вздрагиваю, и одновременно с этим Макс отстраняется от меня.

— Братан, иди сюда! — кричит он и снова притягивает в объятья. — Вы оба сделали мой день рождения лучшим. — Целует меня в висок.

А лучше бы ударил.

Чтобы я потеряла память.

Я на грани гипервентиляции легких, в секунде от того, чтобы рухнуть в обморок, когда в гостиную заходит Демид в одном полотенце вокруг бедер, небрежно просушивая на ходу волосы.

Мне становится по-настоящему плохо, когда этот чертов брат-близнец мажет по мне равнодушным взглядом, а мой жених представляет меня ему.

— Демид, познакомься, моя невеста. Ярослава. Она у меня красавица, правда?

________________

Дорогие читатели, рада приветствовать вас в новой истории! Буду благодарна вашей поддержке и вашим мыслям в комментариях)

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 2

Демид кивает, скользит по моему телу взглядом, оценивая заново после слов Макса. И я ни хрена не выдерживаю этого.

— Извини, — выдыхаю сдавленно и выбираюсь из объятий Макса. — Мне нужно в туалет.

— Ясь? Ты в порядке? — доносится в спину обеспокоенный голос жениха, но я не оборачиваюсь, ускоряя шаг.

Впиваюсь пальцами в волосы, готовая вырвать их с корнями.

К черту. К черту. К черту.

Едва переступаю порог ванной, тут же закрываю дверь на замок и, подбежав к раковине, вцепляюсь в нее дрожащими руками.

Дыхание прерывистое, почти свистящее.

Я пытаюсь успокоиться, но не выходит.

Зеркало, запотевшее от пара, напоминает мне о том, что здесь происходило, и я с ненавистью протираю его рукой, чтобы увидеть в отражении свой осоловелый взгляд.

Что я сделала? А что, если он сейчас все расскажет Максу? Как я ему все объясню?

Не поверит. Как в такое вообще можно поверить?

Зажмуриваюсь.

Опускаю голову, борюсь с подбирающимся жжением к глазам.

Слезами тут точно ничем не поможешь.

Если Макс поймет, что я плакала, он точно докопается до истины.

Втягиваю носом воздух и прижимаю влажную ладонь ко лбу, балансируя на грани паники и желания исчезнуть.

Медленно сглатываю. Но ком остается в горле, провоцируя рвотный позыв.

Пытаюсь осознать, что я натворила, чтобы прийти хоть к какому-нибудь решению, но единственное, о чем я могу думать, так это о том, что совершенно чужой мужчина кончил мне в рот и я проглотила все, что смогла.

А самое ужасное — я понятия не имею, болеет ли этот мудак чем-то и скольких баб он перетрахал, прежде чем я отсосала у него. Господи, зачем я об этом подумала…

Сглотнуть тошноту не получается, и я бегу к унитазу, едва успевая склониться над ним, как мой желудок выворачивает наизнанку.

Прокашлявшись, прижимаю тыльную сторону ладони ко рту и осторожно поднимаюсь на ноги. Возвращаюсь к раковине и начисто умываю лицо, рот, а после трижды чищу зубы.

Если бы только можно было так же очистить и память. Эта сука будто насмехается надо мной, прокручивая в голове, как я отсасывала брату жениха, а потом позволяла ему целовать себя как последнему извращуге.

Шумно перевожу дыхание и заставляю себя выйти из ванной.

Прижимаю ладони к щекам, облизываю губы и нервно перекидываю волосы на одно плечо.

Главное, все отрицать. Если я признаюсь, Макс никогда не простит меня. Но… теоретически, это ведь не было изменой?

Трясу головой. Господи, какой же бред.

Я нахожу братьев на кухне.

Макс делает кофе, а когда замечает меня, внимательно всматривается в мое лицо.

Я заставляю себя улыбнуться, и он, клюнув на мою паршивую актерскую игру, подмигивает:

— Кофе будешь, малыш?

— Нет, не хочу.

Макс пожимает плечами и забирает две чашки кофе, одну ставит на островок перед Демидом, который никак на это не реагирует.

Моя улыбка подрагивает, когда я кошусь на его брата: тот уже сменил полотенце на шорты и футболку. Он сосредоточен на экране телефона. А потом как ни в чем не бывало подцепляет пальцами нашу чашку и делает глоток, будто этот мудак не сделал ничего плохого!

И вот эта его невозмутимость действует на мои нервы как паяльная лампа на кожу.

Перевожу взгляд на Макса, который шумно отпивает горячий кофе и обжигается. Болезненно шипит и ставит чашку на стол.

— Так, я быстро в душ, и сходим позавтракать куда-нибудь. Кофе дерьмовый какой-то у нас. Да и холодильник пустой. — Макс подходит, чтобы поцеловать меня, и на этот раз я не уворачиваюсь, чтобы не казаться подозрительной, оправдываясь тем, что трижды почистила зубы. Он чуть оттягивает мою нижнюю губу, слегка кусает, проводит языком по месту укуса и чмокает в уголок рта. — Без тебя я беспомощен, ты же знаешь, даже яичницу не пожарю.

Знаю.

Я ласково касаюсь ладонью его щеки и быстро целую в губы, стараясь абстрагироваться от всего пиздеца, кипящего в моей голове.

— Тогда поторопись, потому что я голодная.

Макс щурится, неправильно воспринимая мои слова.

Он толкается эрекцией мне в живот.

— Пошли со мной, я утолю твой голод, — шепчет на ухо, а у меня к горлу подкатывает истерический смех.

Господи, какой-же пиздец, ребята.

— Давай не при твоем брате, — шепчу я вполголоса и мягко отталкиваю Макса. — Иди в душ, а я пока соберусь.

Я не знаю, как он не видит за моей улыбкой трещины на фасаде.

Кажется, я вот-вот развалюсь на его глазах.

Особенно, когда чувствую, как его брат наблюдает за нами. Больной ублюдок!

Поэтому, как только мне удается выпроводить Макса в душ, я прочищаю горло и подхожу к винной полке. Дрожащими руками беру бутылку, наполняю бокал до краев и залпом осушаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Резко выдыхаю и громко ставлю бокал на стол. Зажмуриваюсь от прихода на голодный желудок и даю себе немного времени. Вдох. Выдох. Я справлюсь.

Разворачиваюсь и встречаюсь с нечитаемым взглядом Демида. Его поза небрежна, и то, как нагло он пялится на меня, становится последней каплей.

Я срываюсь с места и хлопаю по столешнице ладонями, нависая над ним.

— Какого черта?! Почему ты ничего не сказал?! — шиплю на него в ярости.

Визуализация

Итак, знакомимся с героями!

Понравились?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

2.1

Этот мудак никак не реагирует на выпад, только опускает взгляд на мою вздымающуюся грудь, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не выплеснуть кофе ему в лицо.

— В глаза смотри, извращуга! — цежу сквозь зубы и складываю руки на груди. — Я жду ответ на вопрос! Почему ты, черт возьми, ничего не сказал мне?

Демид ухмыляется и откидывается назад, поднимая на меня взгляд, ничуть не тронутый улыбкой.

— Ты особо не спрашивала, — небрежно пожимает плечом.

Я с трудом подавляю шокированный смешок: он застревает в горле и выходит странным звуком.

— Совсем ненормальный? — сотрясаю руками воздух. — Ты должен был меня остановить. Я тебе… — бью ладонью себя по лицу и, развернувшись, отхожу в сторону. Взбиваю волосы. Впиваюсь руками в талию и, подняв глаза к потолку, с отчаянием выдыхаю: — Господи! Какой позор! — поджимаю губы, мотая головой. — Я думала… думала, ты — это он… Я…

— Одобряю, — прилетает мне в спину тяжелым камнем, и я, замолкнув, медленно поворачиваюсь к брату Макса.

Непонимающе смотрю на него и ошарашенно моргаю.

— Ч-что?

Ублюдок выпячивает языком нижнюю губу, а затем встает из-за стола и приближается ко мне, вынуждая пульс истерично забиться в горле.

Но я не тушуюсь. Вскидываю подбородок и не двигаюсь с места, даже когда он останавливается в шаге от меня, нависая своей тупой фигурой!

— Я говорю: одобряю. — Демид опускает взгляд на мои губы. — Брату повезло. Хорошо сосешь.

У меня челюсть готова на пол упасть от его высокомерного комментария. Но я быстро беру себя в руки и в следующую секунду отвешиваю ему хорошенькую пощечину.

Голова Демида дергается, и он вызывающе поигрывает желваками, проводя по месту удара ладонью. А я, тяжело дыша, наблюдаю за ним, соображая, что сделала.

Потому что знаю, какие последствия могут быть от подобных действий в сторону мужчины. Но я такая злая сейчас, что, несмотря на укол паники в груди, влепила бы ему еще раз. От всей души.

Переборов свое желание, от которого сводит горло, сжимаю руки в кулаки и даже не думаю извиняться.

Это самое меньшее, чего он заслуживает. Даже если мне прилетит в ответ. Не пожалею ни на секунду. Если честно,мне хочется не то что пощечину отвесить ему… Мне хочется ИЗБИТЬ его! Настолько, что аж трясти начинает.

— Не смей, слышишь? — я тычу в него пальцем, чувствуя, как раздуваются мои ноздри. — Не смей рассказывать Максу, — понижаю голос, — если ты сделаешь это, клянусь, я… — морщусь и выплевываю, — я отгрызу твой член и брошу на съедение крысам! Нет! Я подошлю тебе сифилисную шлюху, и твой член будет медленно гнить, а вместе с ним и его чертов извращенный хозяин! Понял?

Демид трогает языком уголок рта и… он смеется надо мной! Не прямо ржет, но я вижу раздражающий намек на насмешку.

Я стискиваю кулаки и толкаю его.

— Как ты вообще мог? — кричу шепотом. — Ладно я… Я, черт возьми, попалась на генетический крючок! Но ты! — я подхожу к нему и тычу пальцем прямо в его грудь. — Но ты знал, кто я! Знал и сделал… все это… — резко выдыхаю и начинаю мерить кухню шагами, растирая лицо ладонями, сжимая волосы в кулаке и проклиная этого ублюдка самыми последними словами. А потом останавливаюсь и выпаливаю: — Что ты за человек такой? Пришел и обманом трахнул в рот невесту своего брата!

Его левый глаз дергается, от улыбки не остается и следа. Будто я его чем-то выбесила.

Уловив нагнетающее атмосферу напряжение, которое сейчас между нами превратится в шаровую молнию, я медленно делаю шаг назад, в то время как Демид, наоборот,приближается ко мне.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

2.2

— Начнем с того, что я, блядь, не знал, что ты его невеста!

Я пячусь и врезаюсь в кухонный островок, подпрыгивая от неожиданности.

Нервно облизываю губы и впиваюсь пальцами в столешницу.

— А даже если и не невеста. Девушка! Я его девушка!

— Да откуда я мог знать, что у него есть девушка? — едва ли не рычит он, нависая надо мной и пресекая попыткусбежать, упершись руками в столешницу по обе стороны от меня.

— Вот даже сейчас, — выдыхаю с дрожью в голосе и вжимаюсь сильнее в островок, чтобы увеличить расстояниемежду нами, заполненное вибрирующим, искрящимся воздухом. — Какого черта ты позволяешь себе?

Пульс бьется с такой силой, что, мне кажется, вот-вот прорвет кожу.

— Я не общался с братом больше двух лет! И я не имею ни малейшего понятия о его личной жизни! — Демид глубоко и медленно дышит, буравя меня карими глазами, прежде чем укусить меня: — А тебя я принял за шлюху, которую он мне подогнал в качестве подарка!

Я открываю рот, сраженная словесной пощечиной. Я знаю, что это не так, но мне все равно больно.

— Шлюху, значит? — с яростью выдыхаю я и толкаю его в грудь, что есть сил.

— Из тебя вышла бы отличная…

Но он не успевает договорить: я наотмашь врезаюсь ладонью в его щеку. Я заношу руку, чтобы отвесить следом еще одну пощечину… Но он ловко группируется, хватает за запястье и заводит мне руку за спину, грубо толкая лицом в стену. Воздух покидает легкие под сдавленный писк. Я истерично задыхаюсь, пытаясь представить, как мы смотримся со стороны и что подумает Макс, если зайдет прямо сейчас. Моя голова повернута в сторону, грудь сплющилась от того, с какой силой я прижата его телом к стене.

— Отпусти… — шепчу сипло, и в горле что-то дергается. — Сейчас же!

Но вместо того, чтобы отпустить, Демид наматывает мои волосы на кулак и тянет вбок, чтобы прижаться губами к моему уху.

— Если ты еще раз ударишь меня, — его горячее дыхание царапает висок, — поверь мне на слово, я перекину тебя через колено, сорву к хуям эти блядские шорты и отшлепаю твою маленькую задницу так, что ты не сможешь на ней сидеть.

Ахаю и зажмуриваюсь от странной боли в животе. Нет, нет, нет… Какого черта! Пыхчу. Ерзаю, пытаюсь выдернуть руку, но эта боль стекает в самый низ горячим ощущением, которому я не хочу давать никакого определения.

Дыхание спирает в груди. Я ненавижу себя за то, какой эффект произвели эти грязные обещания на мое тело.

Снова пытаюсь вывернуться и, подняв ногу, кое-как бью его пяткой прямо в колено.

И, видимо, мой удар оказывается достаточно сильным, потому что чувствую, как Демид дергается и сдавленно матерится. Но его хватка ослабевает, и это главное! Я пользуюсь секундной заминкой и вырываюсь из-под него.

Быстро отхожу на безопасное расстояние и поправляю топ и волосы, которые от борьбы пришли в беспорядок. Шумно перевожу дыхание, нервно облизываю нижнюю губу и дергаю подбородком.

— Если ты еще хоть раз… — прерывистый вздох поднимает мою грудь, — еще хоть раз тронешь меня, я приложу к твоей голове что-нибудь потяжелее.

Судорожно сглатываю и втягиваю носом воздух, наблюдая за тем, как Демид выпрямляется и уничтожающе смотрит на меня…

— Детка! — раздается крик Макса, который в буквальном смысле разбивает нависшее напряжение над нами. — Принеси полотенце!

На мгновение мы замираем, испепеляя друг друга ненавистными взглядами. А потом Демид выдыхает и, взъерошив короткие волосы, направляется к выходу изкухни. Я поджимаю пальцы на ногах, когда он с холодным безразличием проходит мимо меня, едва не толкнув плечом. Но перед тем как его идиотская спина скрывается из виду, он бросает:

— Передай Максу, что я поем в одиночестве.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 3

Выпитый на голодный желудок бокал просекко балансирует между горлом и ртом.

Я приоткрываю окно пошире и подставляю лицо теплому ветру.

Это все чертовы нервы. Мне нужно успокоиться. И у меня есть прекрасная возможность для этого, а еще все обдумать и поговорить с Максом, потому что его брат сделал мне подарок с барского плеча, решив сепарироваться от нас.

Как жаль, что это только на время завтрака. Вечер не за горами. А я совершенно не готова к новой встрече с этим психопатом.

…сорву к хуям эти блядские шорты и отшлепаю твою маленькую задницу…

Мотаю головой, делаю глубокий шумный вдох и утыкаюсь лицом в ладони.

Шероховатая рука накрывает мое колено, когда мы останавливаемся на светофоре.

Я резко поворачиваю голову и едва не сталкиваюсь лбом с Максом.

— Ты какая-то тихая сегодня, — он проводит своим носом по моему, его большой палец медленно поглаживает мое бедро чуть выше колена.

Натягиваю слабую улыбку.

— Просто устала с дороги.

— Сейчас позавтракаем и отвезу тебя в кровать, — Макс обхватывает второй рукой мой затылок и накрывает губы горячим ртом, но я чувствую очередную порцию тошноты и упираюсь ладонью ему в грудь, требуя дистанции.

Макс хмурится и отстраняется, совершенно не понимая моего настроения, а я и не надеюсь, что он поймет.

— В чем дело, Ясь?

Я нервно сглатываю и опускаю взгляд, покручивая помолвочное кольцо на пальце.

Мне хочется сказать, что все дело в его идиотском брате, но я боюсь последствий.

Я боюсь его потерять.

Тайком переведя дыхание, убираю волосы за уши и нахожу в себе силы посмотреть на Макса.

— Ты знаешь, мне действительно нехорошо. Ты не мог бы отвезти меня домой прямо сейчас?

Макс переводит взгляд на дорогу, выпячивает челюсть, а когда загорается зеленый, он резким маневром разворачивается в сторону дома.

Нас подрезает машина, и Макс бьет по тормозам, выруливая в бок.

Я понимаю, что все это время не дышала, и с жадностью втягиваю носом воздух, когда осознаю, что опасность миновала.

— Конченый… сука, — цедит Макс сквозь зубы и, посмотрев на него, напряженного, с пульсирующими желваками на скулах, я жалею, что не нашла в себе сил скрыть своего недомогания.

— Прости, — шепчу я после короткого молчания и накрываю его кулак на рычаге передач. — Я не хотела испортить тебе настроения.

— Да все отлично, — он убирает руку из-под моей ладони и сжимает руль. — Брат съебал, ничего не объяснив, ты тоже вся какая-то замороченная. Охеренное начало дня рождения.

Меня немного задевает его тон, и я не скрываю этого.

— За твоего брата я ответственности не несу. А по поводу моего настроения, уж извини, — хлопаю себя ладонями по бедрам, — я не робот, чтобы улыбаться, когда мне плохо!

— Может, не нужно было хлестать винище с утра?

Мое лицо искажает гримаса, и я поворачиваюсь к Максу.

— Что? Думала, я не почувствую перегар?

— Господи, что ты несешь?! Я ничего не думала! Просто выпила бокал, потому что перенервничала из-за знакомства с твоим братом, а ты выставляешь меня какой-то алкашкой! Перегар! Хлестать винище! Как ты вообще разговариваешь со мной?

— Я не люблю запах алкоголя, и тебе об этом известно, — холодно бросает он, совершенно игнорируя мое возмущенное состояние.

— Ну и не лезь ко мне, раз тебе так противно!

— Отлично! — психует он и бьет по рулю рукой. — Просто охуенно, Ясь!

— Ну и прекрасно! — кричу я и, сложив на груди руки, отворачиваюсь.

Протяжно выдыхаю, прикрываю глаза и прижимаюсь виском к подголовнику.

Месяц не видеться и в первый же день поругаться. Бинго, Лисова!

Еще один мучительный вздох, и я снова смотрю в окно: за ним продолжают мелькать витрины просыпающихся магазинов и кафе.

Вздрагиваю от неожиданности: Макс берет меня за руку и тянет к себе.

Оборачиваюсь, когда он прижимается губами к костяшкам моих пальцев.

— Извини, что накричал. — Он еще раз целует тыльную сторону ладони и опускает себе на бедро. — Закажем завтрак на дом.

— Хорошо, — шепчу я и сглатываю эмоциональный ком, который подобрался к моему горлу жжением. — Ты тоже прости меня, — произношу немного сдавленно.

Макс качает головой.

— Тебе не за что извиняться. Я должен был предупредить тебя о Демиде.

Если бы ты это сделал, Серов, я бы сейчас не сжирала себя вместе с внутренностями и не винила в том, что натворила по незнанию.

Я закусываю изнутри нижнюю губу, раздумывая над тем, как узнать хотя бы минимум информации о его брате. Не потому что мне интересно. А потому — что хочу понимать к чему мне готовиться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

3.1

— Он надолго у нас?

Макс пожимает плечом.

— Не думаю. Может, на неделю. Смотрит квартиру себе.

— Понятно.

— Демид не хотел стеснять нас, — Макс проводит рукой по волосам, — но раз ты была на учебе, я предложил ему пожить у нас. Не чужие все-таки люди.

— А почему он у папы не остановился? У него же квартира в городе?

Макс усмехается и бросает на меня вопрошающий взгляд.

— Издеваешься? Демид с отцом в контрах. Я не знаю, что должно произойти, чтобы эти двое вообще собрались хотя бы за одним столом.

Я сжимаю губы и перевожу взгляд на дорогу.

— Ну ты не особо просвещаешь меня о своей семье.

И это чистая правда. Если с моей мамой он в прекрасных отношениях, то я с его виделась всего один раз и то по видеосвязи.

У нас самая настоящая «любовь» свекрови и невестки, в лучших традициях, я бы сказала.

Я — ничего не делающая, обнаглевшая девка — села на шею сыну замечательной женщины.

Ну хотя бы с отцом Серова у нас более-менее теплые отношения.

Но, судя по тому, что тот ни разу не говорил о своем втором сыне, дела у них с Демидом и правда не важные.

Вообще, Юрий Александрович специфический человек, ветеран Чеченской войны, сами понимаете… но к его резкости привыкаешь и, если не принимать его грубость близко к сердцу, отец Макса мне даже нравится.

— Не думал, что тебе интересны траблы моего отца с братом. К тому же ничего хорошего я бы тебе все равно не рассказал, — равнодушно роняет Макс и медленно чешет затылок. — Да и, сама знаешь, я этот год в бизнесе с головой был. Как ты вообще вытерпела это время со мной, — усмехается он и снова целует мне руку.

Год был действительно непростой: Макс занимался продолжением отцовского бизнеса с машинами, я вечно по курсам и обучениям моталась. Если находили время хотя бы на совместный ужин — и то хорошо было.

— А с Демидом мы не общались последние года два, — продолжает он. — Так что и говорить особо нечего было. Сам охренел, когда он позвонил мне.

— А почему не общались?

Макс молчит. Будто раздумывает над ответом.

— Да потому что крышу ему снесло от своего бокса. Он тогда был на пике успеха. Больше двадцати профессиональных боев и ни одного поражения. И тут я его, пожалуй, могу понять: успех и азарт кружат голову, но тогда мы еще как-то поддерживали связь. Я пару раз даже ездил на его бои. Это всегда было зрелищно. — Макс усмехается своим воспоминаниям. — Нормально Демид раскатывал своих противников. Тогда он еще был молод и амбициозен, но все изменилось, после того как он столкнулся с именитым чемпионом, который отправил его в нокаут.

Лицо Макса искажает странная эмоция.

— Я смотрел этот бой по телевизору. У него была удачная атака в пятом раунде. Но после нее он оказался в нокдауне. — Я не очень понимаю значение этого слова, потому что бокс — это последнее, что меня интересует. Но я слушаю внимательно каждое слово Макса. — Если честно, я не думал, что Демид будет продолжать бой. Во всяком случае, я очень хотел, чтобы он не делал этого. Потому что до этого брат пропустил уже очень много ударов. Но он всех удивил своей стойкостью и терпением, когда поднялся и решил продолжить. — Макс тяжело сглатывает. — Демид попятился назад, его противник попытался пробить по корпусу правым низом, но промахнулся. Это был удар, который сломал ему колено. Но я знал, что добил его не удар, а проигрыш. После этого он ушел из спорта. А затем оборвал связь со всеми и залег на дно.

Я медленно сглатываю и стараюсь дышать размеренно, но ничего не могу поделать с эмоциями, которые учащают мои вдохи.

Удар, который сломал ему колено.

То самое, в которое сегодня его ударила я?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 4

Я просыпаюсь от грохота.

Не сразу соображаю, что к чему. Хмурюсь. Пробегаю взглядом по комнате, после чего приподнимаюсь на локтях и пытаюсь понять, что так резко выдернуло меня из сна. А еще: как я оказалась в спальне?

Последнее, что я помню: мы с Максом валялись в гостиной и смотрели какой-то захудалый польский триллер, под который я, видимо, прекрасно уснула.

Сажусь на край кровати и упираюсь руками в матрас, устало свесив голову.

Какое-то состояние нестояния. Но непонятный грохот и звон из-за двери вынуждают меня резко обернуться.

Макс спит. А Демид, насколько я помню, домой так и не вернулся, но, возможно, Макс дал ему ключи, чтобы он мог прийти в любое время. Вот только почему-то это ни капельки меня не успокаивает.

Особенно когда я снова слышу шум и низкий стон, который натягивает мои нервы как струны.

Медленно поворачиваюсь, ощущая, как ускоряется сердцебиение.

— Макс, — толкаю его. — Макс, там что-то происходит, сходи посмотри.

Но в ответ — только тишина. Ну просто класс. Иди и грабь квартиру с таким-то сном хозяев.

Я опять пытаюсь растолкать его, но он только отмахивается от меня, что-то недовольно бормоча себе под нос.

— Макс, блин! — кричу шепотом и вскакиваю на ноги. — Там кто-то что-то разбил! Сходи и проверь, все ли нормально!

— Ясь, отстань, а? — он переворачивается на другой бок и обнимает подушку, выдыхая вместе с зевком: — Ложись спать. Мне завтра рано вставать.

Я с минуту смотрю на Серова в каком-то неверии, а потом слышу его посапывание. Нет, ну он нормальный вообще?

Психанув, топаю к шкафу, достаю халат и, завернушись в него, осторожно выхожу из спальни.

Прислушиваюсь.

Не могу понять: это кто-то громко пыхтит или что? О господи, надеюсь, этот извращенец не притащил себе компанию?!

Я даже не знаю, что хуже: встретить вора или братца-извращугу с какой-нибудь девкой на нашем диване.

Наплевав на трясущиеся поджилки, я буквально врываюсь в гостиную, готовая заорать, кто бы там ни был, но вижу Демида, который в раскорячку кое-как собирает осколки разбитой вазы.

— Что ты тут устроил?

Он бросает на меня хмурый взгляд, будто мое появление для него не неожиданность, а его челюсти стиснуты так, словно это я его разбудила, а не он меня.

— Ищу аптечку в вашем доме, — цедит Демид сквозь зубы и складывает крупные осколки на полку возле телевизора.

Затем он выпрямляется, осторожно, но его лицо отвернуто, и я не вижу эмоций.

Прочищаю горло и складываю руки на груди.

— Зачем тебе аптечка?

Он зыркает на меня с прищуром, демонстрируя паршивое настроение. Будто я надоедливая муха, которую он сейчас очень хочет прихлопнуть.

— Обезболивающее нужно. Легче стало? — огрызается.

Мои челюсти пульсируют, и я отказываюсь думать, что стало причиной его беспокойной ночи.

— Не там ищешь. В шкафу в ванной, — бросаю как можно равнодушней и разворачиваюсь, чтобы уйти, но какого-то черта не делаю и шага.

Глядя на то, как он двигается, понимаю, что ему больно и, скорее всего, все дело в его долбаном колене.

Господи, ну вот какое мне дело?

Выдохнув распирающее грудь возмущение, я поворачиваюсь и сама иду в ванную за аптечкой, бросая ему командирским тоном:

— На диван сядь и жди. Не хватало, чтобы ты еще что-нибудь разбил! — последнее я ворчу уже из ванной.

Ему бы по-хорошему в больницу, но, судя по всему, он своим гениальным умом к этому не пришел, а я уговаривать не собираюсь. Но и Макса разбудить не могу. Если Демид скажет, что это я его лягнула, то этот диалог потянет за собой череду дерьма, которое я предпочла бы держать от Макса подальше.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

4.1

Возвращаюсь с боксом лекарств и стаканом воды. Нахожу нестероидный противовоспалительный препарат и вручаю Демиду сразу две таблетки.

Он несколько долгих секунд смотрит мне прямо в глаза, сидя в вымученной позе, а потом забирает таблетки и запивает их.

Мой взгляд падает на его горло, которое дергается от движения большого кадыка. Втягиваю носом воздух и отвожу взгляд в сторону.

Проходит минута, прежде чем «барин», соизволив, благодарит меня.

— Спасибо, — произносит он таким тоном, что мне хочется треснуть его по второй ноге.

Забираю пустой стакан и ставлю на тумбочку. Я вроде бы опять собираюсь уйти, но замечаю, что травмированное колено прилично отекло. Черт.

Сдерживаю крик, что он заслужил это, и опускаюсь перед ним на корточки. Уф… не лучшая поза. До боли кусаю себя изнутри за щеку, чтобы не проводить параллель с утренним пиздецом.

Я всего лишь хочу помочь и снять с себя тупое чувство вины за физический ущерб, который нанесла в целях своей же безопасности.

— Что ты делаешь?! — с подозрением сощуривается он, а когда я берусь за его ногу, чтобы осмотреть, этот ненормальный резко скидывает мои руки. И в первую очередь причиняет боль себе, потому что нога непроизвольно дергается.

Я бросаю на него раздраженный взгляд.

— Я хочу осмотреть твое колено! Тупица!

— А я не хочу этого. Иди спать. Возвращайся в постель к своему жениху, иначе я подумаю, что ты выпрашиваешь добавки.

Мои брови взлетают вверх. Жар приливает к щекам и затрудняет дыхание. На этот раз благодаря злости!

— Тебе обязательном быть таким мудаком?

— Нет. Но с тобой хочется быть мудаком.

Я сдавленно выдыхаю — мол, ни хрена себе! — и, поднявшись, упираю руки в бока.

— Послушай. Во-первых, то, что я сделала тебе утром… это, на минуточку, вообще тебе не предназначалось, так что хотя бы поэтому ты не имеешь права быть таким скотом, а во-вторых, — демонстративно загибаю пальцы, — я не знала про твое чертово колено и ты сам нарвался, потому что я просила отпустить по-хорошему. Но ты, кажется, любишь пожестче.

Последнее звучит двусмысленно, но, видимо, только для меня: то, каким озлобленным становится лицо Демида, заставляет меня переживать по другому поводу.

— Значит, братец, уже просветил тебя, — с каким-то презрением бросает он и резко поднимается, но, зашипев от боли, падает обратно.

Упрямый баран.

Наплевав на его хамство, я снова собираюсь осмотреть колено.

— Вали на хрен, — сдавленно рычит он, растирая место ушиба. Я даже отсюда вижу, что у него воспаление. И достаточно хорошее, судя по отеку.

— Уйду, когда осмотрю, — огрызаюсь в ответ.

— Да, что ты, блядь, привязалась? — Демид поглаживает колено и морщится от дискомфорта, добавляя сдавленным рынком: — Дохрена знаешь, что ли?

Ух… Как же он меня бесит! Поэтому я выпаливаю, не скрывая своего раздражения:

— Я мануальный терапевт, на секундочку. Так что — да, кое-что знаю. — Демид меняется в лице, выглядя немного скептически, но я натягиваю неестественную улыбку и заканчиваю баталии притворно сладким голосом: — А теперь, будь любезен, прекрати вести себя как глупый подросток и дай мне осмотреть твое колено.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

4.2

Я осторожно сгибаю колено Демида, по крайней мере пытаюсь, но чувствую ограничение подвижности и характерный щелчок, после которого он выдергивает ногу и болезненно стонет.

М-да. Тяжелый случай.

Прочищаю горло и стараюсь не реагировать на его скверный характер.

— Боль вокруг колена или внутри?

— Не знаю, — ворчит он и, сжав челюсть, сам шевелит ногой. — Внутри… или вокруг… сука, — морщится и ударяется затылком о спинку дивана, проглатывая новый стон.

— Боль резкая или постепенно возрастающая?

— Резкая, — выплевывает Демид, будто вопросы раздражают его больше, чем боль в колене.

— Ясно.

Протяжно вздыхаю и сажусь на пятки. Задумчиво сжимаю губы, постукивая пальцами себя по бедрам и мысленно прикидывая график работы Виталия Ивановича, нашего травматолога-ортопеда.

— Ну и что тебе ясно? — его низкий нетерпеливый голос вырывает меня из раздумий.

Вскидываю брови и развожу руками.

— Сложно что-то сказать без нормального обследования. Но, думаю, у тебя проблема в мениске. На месте ушиба приличная гематома, ее нужно проколоть, чтобы обеспечить отток крови и снизить давление на травмированный участок. Завтра отвезу тебя в нашу клинику. Нужен рентген, МРТ, и посмотрим, что еще скажет специалист. Если что,сразу там все тебе и сделают.

Демид откидывается на спинку дивана, морщится от боли, но при этом бросает небрежно:

— И так пройдет.

Нет, я, черт возьми, будто со стенкой поговорила.

Вскакиваю на ноги, немного… нет, я охренительно злая!

Мне его типа уговаривать нужно?

— Это не шутки, — строго начинаю я. — Хочешь довести до операции или остаться инвалидом?

Его высокомерие преобладает над разумом. И я убеждаюсь в этом, когда он впивается в меня уничтожающим взглядом, раздраженно раздувая ноздри. И это вместо благодарности.

— Не нужно на меня так смотреть.

— А ты не лезь, куда тебя не просят. У меня такое бывает. Пройдет. Завтра куплю мазь.

Я вскидываю руки, задерживаю дыхание, а потом выдыхаю и хлопаю ладонями по бедрам.

— Ты с рождения такой идиот, или что? У тебя ограничена подвижность и щелчок, который, скорее всего, свидетельствует о перемещении поврежденного мениска внутри сустава! Какая на хрен мазь?! — Раздраженно взбиваю волосы. — В общем, я спать, а утром будь готов ехать в клинику. И надеюсь, ты будешь держать язык за зубами. Максу не обязательно знать, по какой причине твое колено раздувается так, будто из него хочет вырваться монстр!

С этими словами я разворачиваюсь и топаю босыми ногами в спальню. О сне, конечно, и речи нет, поэтому остаток ночи я провожу в поисках удобной позы, но, в конце концов, встаю и плетусь на кухню, чтобы приготовить Максу завтрак.

Смотрю на часы. Пять утра. До будильника еще полчаса.

Отлично, успею сначала освежиться.

Взяв из шкафа чистое белье, принимаю ободряющий душ. В ванной мне теперь очень хочется все поменять, чтобы не думать о вчерашней ситуации с Демидом. И я ничего не могу поделать: сердце начинает колотиться быстрее при воспоминании о его прикосновениях и извращенных наклонностях…

Хотя я не уверена, что смена дизайна поможет. Так, все! Забыли. Это одно сплошное недоразумение, которое больше никогда не повторится.

С этой мыслью я вытираюсь полотенцем, надеваю трусики, влезаю в джинсы и поверх кружевного лифчика натягиваю укороченную футболку.

Но прежде чем выйти из ванной, даю себе немного времени и сосредотачиваюсь на своем дыхании, которое тоже пострадало от непрошеных воспоминаний. Почему я вообще… Качаю головой. Разве память не должна автоматически избавляться от плохого?

Глубоко вздохнув, я толкаю дверь и выхожу, мысленно пытаясь подготовиться к очередной баталии с высокомерной задницей.

Я знала, что есть мужчины, которые даже под дулом пистолета не обратятся за помощью в больницу, но я и не думала, что это может быть таким раздражающим.

У Макса абсолютно точно нет таких проблем. Он не то что обращается за помощью, когда петух клюнул, он ходит и на профилактические приемы заблаговременно, до проблемы. В общем, относится к совершенно противоположному типу мужчин.

Я замираю, когда захожу на кухню и сталкиваюсь с мускулистой спиной Демида. Обхожу кухонный островок и становлюсь сбоку, чтобы сосредоточиться на нем.

Серов стоит над раковиной, набирая стакан воды, затем залпом осушает его и поворачивается ко мне лицом. И его вид… прямо скажу: не очень.

— Все еще считаешь, что можешь обойтись с помощью мази?

Он бурчит что-то недовольное и, хромая, проходит мимо меня.

— Подожди… — останавливаю его, схватив за руку, и, когда он поворачивает ко мне голову, прикладываю ладонь ко лбу. — Бог мой, ты весь горишь!

Он, как и всегда, сбрасывает мою руку, разворачивается и продолжает хромать в сторону гостиной.

Господи, с маленькими детьми проще, чем с мужиками и их ущемленным эго.

Наливаю стакан воды, иду следом и, порывшись в аптечке, достаю жаропонижающую шипучку. Бросаю ее в стакан и вручаю завалившемуся на один бок Демиду.

— Выпей, а я пока подниму твоего братца и позвоню знакомому травматологу. Тебя нужно срочно осмотреть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 5

— Почему ты отказался от операции?

Демид делает вид, что ничего не слышит, и продолжает торчать в своем идиотском телефоне, пока мы едем в такси в полнейшей тишине.

Виталий Иванович поставил диагноз — частичный разрыв хряща, и, по идее, можно обойтись тугой повязкой эластичного бинта и медикаментозным лечением, но врач также отметил патологические нарушения, которые развиваются у Демида в течение достаточно длительного времени.

И зная предысторию, могу сделать вывод, что это последствия той самой травмы на ринге.

Но как он не понимает, что деформация хряща может привести к необратимым последствиям? Возможно, в поведении Демида и есть смысл, я ведь не в курсе, через что ему пришлось пройти, но, как врач, отказываюсь искать логику в его поступках.

Испустив резкий вздох, складываю на груди руки и отворачиваюсь к окну.

— Ты просто невыносимый, знаешь, да?

— Видимо, не настолько, чтобы ты отвязалась от меня, — бросает грубое замечание он.

Качаю головой, не веря своим ушам. И это после всего, что я сделала для этого подонка.

— Да пошел ты, — шепчу, и это последнее, что я говорю братцу-мудаку. Ненавижу ситуации, когда позволяю совершенно чужому человеку задеть меня и оставить во рту привкус горечи.

Мы уже подъезжаем к дому, а гнетущая атмосфера между нами так и не изменилась. Упаси господь, чтобы я предложила ему помощь еще раз! Поэтому смело поднимаюсь по лестнице к парадной, наплевав на ковыляющего сзади упрямого хромого барана.

Я захожу в лифт и нажимаю кнопку нужного этажа, но, повернувшись, едва не получаю остановку сердца: в этот момент Демид оступается и его по инерции ведет на меня.

Машинально выставив перед собой руки, я упираюсь в его напряженную грудь и тут же вздрагиваю: он бьет ладонями по стене возле моей головы и с гортанным стоном опускает голову.

И несмотря на злость, которую он заслужил, внутри сейчас совершенно противоположные чувства. За секунду они становятся такими яркими, что превращаются в увеличивающийся огненный шар. Он давит на мою вздымающуюся грудь. Его близость… невыносима.

И я не понимаю почему.

Я ведь уже в курсе, что это всего лишь чертов двойник моего жениха, а внутри он совершенно другой: грубый и однозначно не подходящий мне. Тогда какого черта у меня перехватывает дыхание оттого, что его тело вжимает меня в стену?

Не собираясь углубляться в эти размышления, я первая отталкиваю Демида, и он отшатывается к соседней стене, стукнувшись о нее плечом.

Я делаю глубокий вдох и медленный выдох. Облизываю пересохшие губы и смотрю куда угодно, но только не на него.

Я буквально отсчитываю секунды, чтобы вылететь на свежий воздух, потому что здесь, в одном пространстве с ним, становится практически невозможно дышать.

Желанная остановка. Я срываюсь с места, на бегу достаю ключи и открываю дверь. Сердце грохочет в груди, но я не реагирую на этот неадекватный орган.

Оставив квартиру открытой, скидываю кроссовки. А в голове уже крутятся шестеренки, разрабатывая план, чтобы в течение оставшегося дня не пересекаться с Демидом. Не думала, что остаток учебного отпуска я буду отсчитывать часы, чтобы иметь возможность сбега́ть на работу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

5.1

Избавившись от одежды, захожу в душ. Этот день только начался, а у меня уже нервы ни к черту.

Поворачиваю кран, настраивая едва теплую воду и, запрокинув голову, подставляю лицо под капли.

Надеюсь, в ближайшее время брат Макса все же покинет нас, и мы вернемся в привычную семейную жизнь.

И вообще, я не против уже сегодня с Максом выехать хотя бы в отель, чтобы разрядиться. Думаю, в этом плане я достигла критической отметки.

И я сильнее убеждаюсь в этом, когда снимаю лейку и начинаю водить струями воды по шее, плечам, груди и животу, каждый раз поджимая пальцы на ногах от щекотливого ощущения, которое вспыхивает искрами внизу живота.

И чем больше я делаю себе массаж, тем больше они оседают внизу, становясь настолько чувствительными, что я по-настоящему увлекаюсь и, прикусив губу, прижимаюсь спиной к прохладному кафелю.

От смены температуры у меня дыхание в горле спирает. Прерывистый вздох распадается во влажном воздухе, и я шлю все к черту. Прикрываю глаза и опускаю лейку ниже, позволяя каплям воды задевать пульсирующую точку. Вздрагиваю и распахиваю глаза, будто пропустив через себя разряд электричества. Повторяю еще раз и зажмуриваюсь.

— Ах… черт… — выдыхаю дрожащим шепотом и облизываю губы, меняя угол так, что напор воды бьет сильнее по моей сердцевине.

Я готова захныкать от невыносимо нарастающего давления между ног.

Я так быстро достигаю момента, который вот-вот отправит меня за грянь, что совершенно не контролирую себя. Постанывая и задыхаясь, ерзаю по стене и кусаю губы до боли, которая тоже оборачивается наслаждением.

Свободной рукой сжимаю грудь, сдавливаю пальцами сосок и приоткрываю глаза, затуманенные похотью…

— Твою мать! — чертыхаюсь, увидев мужской силуэт за запотевшим стеклом, и роняю лейку на пол.

Напор начинает швырять ее из стороны в сторону, я быстро поднимаю ее, а когда снова бросаю взгляд за душевую перегородку, никого там не обнаруживаю…

О продолжении и мысли больше нет. Меня теперь трясет по совершенно другой причине.

Неуклюже закрываю кран и выхожу из душевой.

Цепляю подрагивающими пальцами полотенце и прижимаю его к лицу.

Стою так несколько минут, не понимая, что произошло. Точнее, не желая понимать.

Это ведь то, что я думаю?

Этот извращенец смотрел на то, как я… Господи, какой позор!!!

Кусаю полотенце и испускаю мучительный стон.

У меня где-то теплится надежда, что это Макс вернулся домой… но, когда мой телефон начинает играть мелодию входящего звонка, надежда в считанные секунды испаряется.

Тяжело сглотнув, я провожу полотенцем по шее и опускаю взгляд на мобильник.

Максим.

Еще раз сглатываю, понимая одну простую вещь, а точнее две. Первое — мне не показалось. И второе — это был не Макс.

Отлично. Теперь этот высокомерный мудак-братец видел, как я кончаю.

Блеск!

Простонав себе под нос, я наконец отвечаю на звонок, но даже рта открыть не успеваю, как на другом конце раздается радостный возглас:

— Детка, я это сделал!

Мне требуется секунда, чтобы понять, о чем он, а потом у меня перехватывает дыхание.

— Боже, Макс! Это здорово… просто великолепно!

— Да, это великолепно, мать его! Сделка века! — выдыхает он, будто сам себе не верит. — Это нужно отметить, и я хотел бы сделать это в кругу семьи. Будь готова к семи вечера. Я позвоню отцу, чтобы он заказал столик в ресторане у своего друга.

— Хорошо. Эм… а Демид?..

— Как он, кстати?

— Да в целом нормально, но я не об этом… Ты же говорил, что у них с отцом сложные отношения. Как ты себе представляешь этот ужин?

— Я думаю, этот ужин прекрасная возможность наладить их общение. Демид теперь будет жить здесь. Они не могут избегать друг друга вечность.

Я гримасничаю, скептически реагируя на слова Серова.

— Сомнительно, но-о-о… окей!

— И присмотри ему что-нибудь из моих костюмов. В ресторане дресс-код, сама понимаешь.

— Эм-м… а может, мне ему еще дать твои трусы примерить? Давайте-ка вы сами, ребят, решите вопрос ужина и кто в чем пойдет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

5.2

Я сбрасываю, не дослушав, что скажет Макс. Если честно, я прилично раздражена: уже который день брат, попросив перекантоваться у Макса, является

моей

проблемой, а не его. Но на самом деле моя раздражительность подкреплена свежим фактом — Демид имел наглость наблюдать, как я принимаю душ… а заодно ублажаю себя напором воды. Господи, ненавижу! Вот почему это все происходит со мной?!

Замотавшись в полотенце, иду в спальню и быстро привожу себя в порядок: укладываю волосы, наношу легкий макияж из туши, румян и бальзама для губ, и заканчиваю переодеванием в трикотажный спортивный костюмом со штанами с лампасами, топом и курткой.

На улице сегодня холодный ветер. Середина августа не всегда бывает летом. Вообще-то, я собиралась не быть сукой и приготовить обед, но теперь, после того как этот придурок заглянул ко мне в душ, я отказываюсь от этого дерьма. «Деливери клаб» ему в помощь. Не маленький мальчик. И судя по всему, дойти до двери и встретить курьера этот мудак в силах сделать самостоятельно.

Захожу в гостиную, где Демид лежит, развалившись на диване, и смотрит новостную сводку.

Встаю перед ним и, сложив руки на груди, загораживаю обзор.

— Я знаю, что ты смотрел!

Он обводит меня ленивым взглядом, бросая равнодушное:

— И что?

У меня глаза лезут на лоб.

— Вау… То есть ты даже не будешь отрицать?

Он небрежно пожимает плечом.

— Нет.

Я развожу руки и хлопаю себя ладонями по бедрам.

— Охренеть можно! И как? Передернул, извращенец?!

Демид усмехается, глядя на меня как на идиотку.

— Сомнительно слышать про извращенца от человека, который трахался с душевой лейкой.

Я открываю рот и, не в силах найти, что ответить этому придурку, закрываю.

— Судя по тому, какая ты злая, оргазма от душа тебе недостаточно, но ты можешь попросить меня, я справлюсь гораздо лучше и помогу сбросить напряжение.

Я давлюсь шокированным вздохом, вскидываю ладони и разворачиваюсь. Что ж. По-моему, мне должно быть плевать, как он, его отец и брат переживут этот ужин. Поэтому я иду в спальню, открываю шкаф Макса и достаю оттуда первый попавшийся костюм. Стремительно топаю в гостиную и швыряю одежду в лицо Демиду. Он, конечно же, успевает поймать ее и окинуть меня взглядом высокомерного мудака.

— Надень, сегодня вечером тебя ждет встреча с папочкой.

Натягиваю улыбку, показываю ему средний палец и направляюсь на выход, хватая ключи и телефон по пути. К черту все. Мне нужно выдохнуть на нейтральной территории.

Пишу Максу сообщение:

«Я ушла из дома. Увидимся в ресторане. С Демидом решай проблему сам».

Ставлю смартфон на беззвучный, бросаю в клатч и выхожу из квартиры.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 6

Мое сердце колотится как сумасшедшее, когда я заканчиваю исповедь о своих последних двух днях Лейле.

Бутылка вина, кстати, тоже подошла к концу.

Я знаю, что выслушаю морализаторскую лекцию от Макса об алкоголе, но к черту. Мне необходима психологическая помощь подруги.

— Может, ты уже хоть как-то прокомментируешь?

Лейла громко отхлебывает вино из кружки, откидывается на спинку кресла и наконец выходит из транса.

— Да-а-а, подруга, дело дрянь, — тянет она слова, а я обхватываю голову, жалея о том, что вообще затронула эту тему. — Тебе надо потрахаться. — Я опускаю руки и с сомнением смотрю на Лейлу. — У тебя беда с гормонами, раз твоя киска так реагирует на постороннего мужика, пускай он и сексуальный близнец Макса. — Она только что назвала моего парня сексуальным? — Хотя здесь я не могу осуждать тебя. Я бы меняла трусики в день по несколько раз, живя среди сплошного тестостерона и одинаковых братьев-красавчиков, которые, судя по всему, оба не прочь поиметь тебя.

Я морщусь, потому что звучит это ужасно. Особенно ужасно из-за того, что Лейла, кажется, говорит об этом с восхищением.

— Серьезно, Ясь, хватит заниматься самоосуждением. Ну, в конце концов, ты изменила Максу не преднамеренно. Это даже за измену нельзя воспринимать, учитывая обстоятельства. Просто забудь об этом. Ладно? И не вздумай слушать свою глупую совесть! Расскажешь Максу — и все… плакала твоя свадебка и мой букет невесты! Правда, это не всегда хорошо. Поверь мне! В жизни мало ценителей искренних угрызений совести. К тому же не вижу смысла переживать: если бы его братец хотел сдать тебя, то уже бы сделал это…

— Ага, вместо этого брат-мудак занимается вуайеризмом и в открытую предлагает мне секс. Господи, как вообще… — я замолкаю, набирая полные легкие воздуха. Выдыхаю и бросаю умоляющий взгляд на подругу:

— Может, я пока поживу у тебя?

— Не думаю, что Макс оценит твое решение. И мне кажется, это будет немного палевно, что ли. Что ты ему скажешь? — Лейла неодобрительно качает головой. — Ну и я не узнаю продолжения, чем закончится проживание с двумя горячими близнецами.

Строю мучительную гримасу.

— Ты такая жестокая.

— Учитывая, что моя сексуальная жизнь оставляет желать лучшего, я имею полное право быть злобной стервой.

Лейла замечает, что я взялась допивать остатки вина и поднимается, чтобы достать еще бутылку.

Я быстро проглатываю и мычу ей, маша руками: «Отмена!»

— В смысле? — она трясет бутылку. — Мы только начали!

— Нет, нет. Я не могу… Макс обидится, если я приду в ресторан в фазе «Готовченко». Да и там еще его отец… Нет, это будет слишком. Мне и так уже в голову дало. Лучше давай чайку́.

Лейла пожимает плечами и возвращает бутылку в шкаф, а я бросаю взгляд на экран телефона и безнадежно вздыхаю.

Через час мне нужно быть в ресторане, а я совершенно не готова к семейному вечеру.

На самом деле я бы с удовольствием зависла у подруги хотя бы на пару дней. Чтобы немного абстрагироваться от всего этого пиздеца. К тому же мне нравится гостить у Лейлы. А еще мне нравятся наши вечера с пивом и фильмами, которые мы смотрим до глубокой ночи, периодически болтая о всякой ерунде, а заканчиваем посиделки под утро глазуньей с маринованными огурчиками. Эта привычка осталась у нас с общаги. И периодически мне просто необходимо такое времяпрепровождение. Кажется, этот момент настал. Но для начала мне нужно съездить в чертов ресторан.

Лейла заваривает чай и накрывает чайник прихваткой.

— Ты одолжишь мне платье? — Она поворачивается ко мне, вскинув бровь. — Я была в таком бешенстве, что даже не подумала об этом. А если заявлюсь в ресторан в спортивном костюме, у Макса глаз начнет дергаться.

— Мне-то не жалко. Но вроде бы ты вечно критикуешь мои суперские луки?

— Ну-у-у, если точнее, сочетания, которые ты любишь. В целом у тебя очень стильный гардероб, — я натягиваю извиняющуюся улыбочку.

— Ты такая сучка, — Лейла тычет в меня чайной ложкой, изображая из себя злобного кролика. — Но ладно, — она перестает дергать крыльями носа и шевелит губами из стороны в сторону, чтобы вернуть себе человеческий облик. — Можешь брать все что хочешь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

6.2

Я задумчиво прикладываю указательный палец к подбородку.

— У тебя было черное платье-комбинация. Думаю, отлично подошло бы на вечер.

— О, и кто еще жестокий? Лисова, ты давишь на мою больную мозоль.

Она театрально прижимает ладонь к небольшому животику.

— Я отъела себе мини-фартук в гостях у бабули и уже третий месяц не могу от него избавиться. На днях хотела надеть это платье на быстрые свидания, а хрен там! Итог: я с коробкой мороженого и «Дневниками вампира» оплакивала это чертово платье. И никакого, блин, свидания!

Я улыбаюсь, склоняя голову набок.

— Ты такая пуся, когда злишься на свой миленький животик.

Лейла закатывает глаза, а я поднимаюсь и обнимаю ее.

— Если честно, тебе идет эта женственная округлость, ты преувеличиваешь.

— О да, легко говорить, когда по твоей фигуре плачет порнозвезда.

Я кривлюсь от сомнительного комплимента. Несколько раз похлопываю подругу по спине и отстраняюсь.

— Иногда твоя речь ставит под сомнение твое пуританское воспитание.

— Всему виной чрезмерный контроль. — Она наигранно поджимает губу. — Но вот я вырвалась на свободу и больше никому не позволю ставить меня в рамки. Ни родителям, ни тем более парням!

Я вскидываю брови.

— Звучит… многообещающе.

Подруга сует ложку в банку с вареньем, а потом облизывает ее.

— Ага. Мне тоже нравится.

Лейла, которая пять минут назад плакала о животике, и та же самая Лейла, которая сейчас трескает варенье со счастливым видом.

Я вздыхаю, но никак не комментирую. Я люблю ее любой и не считаю нужным лезть в ее рацион питания. Она взрослая девочка и, если ей потребуется помощь, я с удовольствием похожу с ней на пробежки и все такое. Но пока она не пришла к этому сама, не вижу смысла портить отношения своими навязчивыми нравоучениями.

— Платье в шкафу, — напоминает мне она, и я понимаю, что все это время пялилась на то, как она ест варенье.

— Спасибо, — улыбаюсь немного натянуто и иду в комнату.

Спустя пару минут перебирания вешалок нахожу нужную мне вещь и снимаю ее с плечиков.

Скинув спортивный костюм, быстро примеряю платье-комбинацию. И мне приходится чуть ослабить бретельки, потому что мой четвертый размер требует свободы. Помимо этого, красный кружевной лиф тоже требует, чтобы я от него избавилась, потому что он, черт возьми, портит всю картину.

Завожу руки за спину и щелкаю замком, быстро стягиваю бюстгальтер и бросаю его к своему костюму. У платья плотная ткань, но, если как следует присмотреться, можно увидеть соски. Я скрою их жакетом. Или рубашкой.

— Слушай, а там у них тоже все одинаковое?

Мои пальцы замирают на бретельке, и я медленно поворачиваю голову, замечая Лейлу подбирающую плечом дверной косяк.

— Что ты имеешь в виду?

Я поправляю платье, глядя на подругу.

— То и имею. Размер, длина, ширина и прочее.

Я в неверии смотрю на нее.

— Извини, но я не сосу с линейкой.

— Ну там и без линейки все понятно, я не прошу сводку в точности до миллиметра.

— Господи, Лейла! Нормально там все! У обоих! — возмущенно потрясаю руками, и ее взгляд падает на мою грудь.

— Обожаю эти сиськи!

На лице подруги появляется улыбочка Гринча.

— Лучше дай мне рубашку, чтобы я прикрыла это, — указываю на выпирающие соски.

Лейла испускает разочарованный выдох и плетется к шкафу. После того как я завязываю под грудью белую рубашку, мы быстренько пьем чай и я заставляю себя съесть кекс и пару печенек, чтобы немного ослабить действие вина.

Наконец, я достаю телефон и быстро проверяю пропущенные звонки и сообщения, но важных нет. От Макса только одно:

«Напиши мне адрес, где ты, я пришлю машину».

Набираю адрес подруги.

Затем Лейла благословляет меня в дорогу крепкими объятиями и пошлыми шуточками про секс втроем, и я выхожу на улицу с горящими красными щеками, потому что невольно и сама представляю себе эту картину… НО! Нет! На хрен все это!

Беру телефон, чтобы написать Максу насчет машины, которую он мне любезно предложил заказать, но в этот момент напротив останавливается черная иномарка бизнес-класса. Я заглядываю в салон, и водитель приветствует меня кивком головы, указывая на заднее сиденье.

Я открываю заднюю пассажирскую дверцу, чтобы уточнить… но слова застревают в горле, потому что взгляд натыкается на внушительную фигуру Демида. Он с наглым видом обводит мою вываливающуюся на обозрение грудь и отворачивается, притворяясь, что его ничего не восхитило. Не верю!

— Может, ты уже сядешь? — он достает телефон, отвечая на какое-то сообщение. Потом убирает его в карман джинсов и бросает на меня не терпящий возражений взгляд:

— Не знаю, как ты, а я хочу, чтобы этот вечер закончился как можно быстрее. Сядь в машину и не тяни время.

Выдохнув свое раздражение, я забираюсь в салон и поправляю разрез на платье.

— Я бы предпочла, чтобы этот вечер и не начинался, — ворчу я и, взяв смартфон, читаю свежее сообщение от Макса:

«Демид забрал тебя?»

Господи, Макс, ты такой идиот!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 7

Ехать с ним в одной машине — какая-то долбаная пытка с извращенными чувствами. Хотя он даже не смотрит в мою сторону и, слава богу, не открывает рта.

И все же, казалось бы, комфортабельный простор элитного такси испаряется от его присутствия. Становится тесно как в консервной банке.

Я заставляю себя расслабиться. Шумно вздыхаю и сглатываю, ощущая, как нервы все больше и больше выходят из-под контроля, а вино будто только сейчас оказывает свой эффект, заставляя температуру тела подняться.

За ворот рубашки скатывается бисеринка пота, и я приоткрываю окно, подставляя лицо свежему ветру. Но он не остужает моего любопытства: мне хочется посмотреть на мужчину рядом со мной и спросить, какого черта он опаздывает на встречу со своим отцом и братом, а также почему пренебрег костюмом Макса, который я с удовольствием швырнула ему в лицо.

Господи, лучше бы я на метро доехала.

— Ты очень сильно стараешься, — глубокий голос стегает словно хлыстом по коже, и я вздрагиваю.

Поворачиваю к Демиду голову и непонимающе вскидываю бровь. Но когда его откровенный взгляд находит мои глаза… это действует на меня плохо, и я начинаю ерзать на сиденье, пытаясь унять бегущие по коже мурашки и трепещущее сердце. От одного его чертового облапывающего взгляда.

Но я спихиваю свою чувствительность на три фактора, которые мысленно раскладываю списком под латинскими буквами: выпитый алкоголь, отсутствие секса и чертову схожесть с моим женихом. Гребаные близнецы!

— Не понимаю, о чем ты, — бросаю легкомысленно и начинаю внимательно смотреть в окно, всеми силами стараясь не поддаваться искушению вступить с мудаком в очередную перепалку.

Да, перепалка была бы сейчас очень кстати, чтобы отрезветь и взять себя в руки. Но проблема в том, что перепалка конкретно с этим мудаком может дать абсолютно противоположный эффект.

— Твои соски выдают тебя с потрохами, — раздается хриплый шепот возле моего уха, и я резко поворачиваю голову, сталкиваясь лицом к лицу с Демидом, который резко сократил между нами расстояние. — В ресторане веди себя скромнее, — он протягивает руку, поправляет рубашку на моей груди, и как ни в чем не бывало эта сволочь возвращается на свое место. Что за на хер?!

Дыхание застревает в горле, и, когда я открываю рот, из него не вылетает ни звука. Он всего лишь поправил рубашку, но ткань легко скользнула по возбужденным соскам, которые сейчас готовы реагировать на малейшие прикосновения. Они такие разгоряченные, что я не знаю, как остановить жар, охвативший все тело. Он создает внутри вибрацию. И эта вибрация тяжестью опускается вниз живота, проникая пульсацией в клитор, который касается ажурной ткани трусиков, стоит только сжать бедра.

Тихий стон зарождается в груди, но я не позволяю ему сорваться с губ. Я прикрываю глаза и мысленно проклинаю свое тело.

В машине повисает тишина.

Тяжело дыша, замечаю, как таксист бросает взгляд в зеркало заднего вида и снова переводит его на дорогу.

Проходит еще несколько минут, прежде чем я обретаю голос, который не выдаст моих кипящих эмоций.

— Пощечина.

Нервно сглатываю и, облизнув пересохшие губы, смотрю на мудака в упор.

— Я вручу ее тебе при первой возможности.

Уголок его губ дергается, будто он находит это забавным.

— Ты можешь попытаться.

— Если ты не воспринимаешь мои угрозы всерьез, то мне плевать на твои. Я просила тебя не нарушать мое личное пространство. — Я вскидываю руки. — Все. Твое предупреждение автоматически обнуляется.

Демид отводит взгляд в сторону и, облокотившись на дверь, проводит пальцами по своим губам, словно над чем-то задумался.

Придурок!

Нервная и неудовлетворенная нашей перепалкой, я перевязываю рубашку, чтобы максимально скрыть грудь. Больше я не доставлю ему удовольствия пялиться на мои соски.

— Проблема вот в чем, — начинает он после короткого молчания и тем самым снова привлекает мое внимание. — Тебе

понравилось

, что я нарушил твое предупреждение. Но вот мне

не понравится

, если ты ослушаешься меня, Ярослава.

Он так произносит мое имя, что я чувствую, будто он только что трахнул его своим грязным языком.

Машина подъезжает к ресторану. Я подаюсь вперед, поправляя подол платья, но из-за поворота мое тело ведет в сторону Демида и я оказываюсь ближе к этому мудаку, едва успев опереться на вытянутую руку.

Сдуваю прядь волос с лица и, решительно вздернув подбородок, произношу едва слышно, заставляя его прочитать по губам:

— Мне по хрен, что тебе не понравится.

Растягиваю губы в стервозной улыбочке и показываю ему средний палец.

Он выпячивает нижнюю губу языком, и его плечи сотрясаются от короткого смешка.

— Я определенно трахнул бы твой ротик еще раз.

Из меня вырывается пораженный вздох.

Секунду назад я чувствовала себе на коне, но прямо сейчас я под ним, и мне не нравится такое положение вещей.

Сжав челюсти, я, не раздумывая, отвешиваю обещанную пощечину, отчего голова Демида слегка дергается.

Ладонь вспыхивает покалыванием, и я тут же увеличиваю расстояние. Провожу руками по бедрам, усмиряя поднявшуюся дрожь, и хватаюсь за дверную ручку, потому что машина, припарковавшись, остановилась.

Но перед выходом я оборачиваюсь и бросаю через плечо:

— Решила, что ждать нет смысла. Наслаждайся. Это единственное, что ты получишь от меня в этой жизни.

Вырвавшись наружу, я, не дожидаясь этого козла, направляюсь прямиком в ресторан.

Я сегодня же должна потрахаться с Максом и убедиться, что все, что я чувствую сейчас, всего лишь недоразумение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 8

— Здравствуйте, Юрий Александрович. — Я, немного запыхавшись, перевожу дыхание и взволнованно улыбаюсь старшему Серову.

Для меня всегда волнительно его присутствие, а сегодня, после того как Демид наговорил мне пошлостей, я и вовсе как на иголках.

— Здравствуй, Яся. — Он приветствует меня, кивает и бросает сухой комплимент: — Хорошо выглядишь.

— Спасибо, — мои губы дергаются, и я присаживаюсь рядом с Максом.

— А где Демид? — вполголоса спрашивает он.

Я поворачиваю голову к жениху и с трудом сдерживаю язвительный комментарий.

— Твой брат скоро присоединится, — отвечаю притворно любезно и подставляю Максу щеку, когда он тянется ко мне с намерением поцеловать.

— Соглашусь с отцом, — воркует мне на ухо. — Ты шикарно выглядишь.

— Ага, в отличие от твоего…

Меня прерывает шум со стороны ресепшена, и все наше внимание тут же обращается туда.

— Твою мать. Ну я же просил, — цедит Макс сквозь зубы.

Поднявшись из-за стола, он отбрасывает салфетку и направляется к Демиду и администратору, который пытается остановить упрямого орангутанга.

— … мне очень жаль, но в нашем ресторане действует дресс-код… — доносится до моих ушей.

Юрий Александрович так же следит за этим шоу и, судя по вздувающимся на шее венах, явно не в восторге.

Прерывисто вздыхаю и, взяв меню, пытаюсь сосредоточиться на ассортименте блюд.

— Я же предупредил тебя, — слышу недовольный голос Макса. — Сложно было надеть костюм?

Украдкой бросаю взгляд в их сторону, и сердцебиение учащается, потому что эти двое из ларца приближаются к нашему столу.

Господи, дай мне сил пережить этот ужин.

Макс возвращается на свое место, по правую руку отца, сидящего во главе стола, а вот Демид передвигает стул, очевидно не собираясь находиться по левую.

Сказать, что настроение за нашим столом меняется не в лучшую сторону, — ничего не сказать. И я убеждаюсь в этом окончательно, как только слышу:

— А ты все такой же упрямец, сын, даже года ума не добавляют, — недовольно изрекает отец, изучая усевшегося напротив Демида.

Атмосфера тяжелеет. Напряжение настолько осязаемо, что об него можно порезаться. Поэтому я мысленно готовлю себя к любым последствиям.

Поерзав на стуле, я снова утыкаюсь взглядом в меню, но Макс подзывает официанта и делает заказ за всех, совершенно игнорируя мое желание выбрать самостоятельно и заодно надвигающуюся войну между его отцом и Демидом.

Предвестники беды нависают над нашими головами хмурой тучей.

— И тебе здравствуй, отец, — коротко отвечает Демид Юрию Александровичу, который сейчас представляет собой мрачную тень.

— Тебя попросили надеть что-то приличное, — презрительно хмыкнув, не унимается старший Серов, — но ты решил продемонстрировать свое неуважение ко всем…

— Па, давай не будем, — встревает Макс, закончив с заказом. — Я вас не для ругани собрал.

Демид, в отличие от своего отца, держится… неплохо. По крайней мере, он не выказывает раздражения.

Откинувшись на спинку стула, он кладет руку на стол и начинает монотонно постукивать пальцами, обводя присутствующих пристальным взглядом.

Я отворачиваюсь, не дожидаясь, когда наши глаза встретятся, но это не помогает. Я все равно чувствую, как он смотрит на меня, кожа на левой половине лица, кажется, горит всеми оттенками красного. Я натягиваю хрупкую улыбку и, взяв меню, начинаю обмахивать лицо.

— Жарко, — объясняю полушепотом и издаю нелепый смешок.

Рубашка, может, и решает одну проблему, прикрывая мои соски, но в остальном ощущается как удавка на шее, потому что мне душно и хочется скинуть ее с себя.

Проведя ладонью по затылку, чувствую, что он взмок от пота, как и кожа головы. Ненавязчиво взбиваю волосы пальцами, чтобы хоть немного освежиться.

Но никого, кроме меня, духота как будто не беспокоит.

Макс наклоняется ко мне, чтобы прошептать:

— Ты в порядке?

НЕТ! Я, блин, ни хрена не в порядке, Макс!

Но отвечаю, конечно, совершенно другое:

— Да, просто рубашка, видимо, из чистой синтетики, ткань не дышит.

Макс берет мою руку и подносит к губам, целуя пальцы рядом с помолвочным кольцом.

— Не нервничай. Помирятся они, никуда не денутся.

Ага. Вот только ощущение совершенно противоположное. По-моему, будь у них сейчас в руках оружие, мы бы уже оглохли от пальбы.

— Я не нервничаю. — Посылаю Максу слабую улыбочку, чтобы разрядить обстановку хотя бы между нами. — Все нормально.

В этот момент появляется официант и приносит первые блюда. Но, к сожалению, это ничуть не сбавляет градус.

Демид продолжает сражаться с отцом взглядом и, кажется, ему совершенно наплевать на еду. Как, в принципе, и Юрию Александровичу. Единственное, на что он обращает внимание, — коньяк, который подают последним с бутылкой просекко и бокалами. Макс не любитель алкоголя, и если собирается поддержать праздничный дух, то всегда выбирает что-то изысканное.

Отец без какого-либо тоста опрокидывает в себя стопку коньяка, и между всеми нами повисает напряженная пауза.

Макс прочищает горло.

— Давайте, может быть, сначала перекусим, а уже потом перейдем к алкоголю?

Я медленно сглатываю и пододвигаю к себе стейк с овощами. Вот только об аппетите и речи нет. Возможно, у меня желудок еще не освободил место после чаепития у Лейлы, а возможно, все дело в ауре за нашим столом. Кусок встанет поперек горла. Но у Макса этой проблемы нет, потому что он, с удовольствием работая приборами, начинает изящно резать свой стейк.

Я тоже беру приборы, чтобы хоть чем-то себя занять. И теперь, кажется, понимаю, о чем говорил Демид, когда высказывался об этом ужине, как о какой-то каторге.

Постепенно Максу удается немного занять отца и даже увлечь его в беседу, впрочем, меня не покидает ощущение, что большая часть его внимания все равно сосредоточена на пережевывании стейка.

Когда его тарелка пустеет и появившийся официант, открыв бутылку просекко, разливает его по бокалам, Макс поднимается, чтобы сказать речь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Сегодня я хочу отметить удачную сделку в кругу самых близких мне людей. Жаль, конечно, что у мамы не вышло приехать…— Ага, тогда бы точно был полный пиздец! — Но в любом случае сегодня отличный день, потому что с нами мой блудный братишка, — Макс салютует бокалом. — Я рад, что ты вернулся.

— У твоего блудного братца была возможность стать частью нашей семейной империи. Но он выбрал кулаками махать, — жестко чеканит Юрий Александрович. Враждебность — это все, что я сейчас чувствую от их отца. Он напирает на Демида, и мне не то чтобы хочется встать на сторону последнего, мне вообще неохота быть свидетельницей их личных разборок.

— Отец, не начинай, пожалуйста, я же просил тебя…

Юрий Александрович бьет ладонью по столу, и я подпрыгиваю от испуга.

— Что тут начинать? Кулаками махать много ума не надо, — он делает небрежный жест рукой. — И чего ты добился? Позора и травмы, которая могла сделать тебя инвалидом на всю жизнь! Ты как был эгоистом, так им и остался! Амбициозность и самовлюбленность были твоими худшими качествами, но я рад, что у меня все-таки есть сын, которому я смог доверить все нажитое непосильным трудом…

Стул резко отъезжает, громко скрипя ножками по полу, а потом Демид поднимается из-за стола так, будто больное колено — последнее, что его беспокоит.

— Я, пожалуй, пойду.

Его голос не выдает никаких эмоций, как и каменное выражение лица, но у меня в груди все щемит.

Его отец нарочно унизил его при других. И в моей голове только один вопрос: за что? За что он так не любит своего сына?

Демид разворачивается и, превозмогая боль, идет практически не хромая, пока ему в спину не прилетает очередной плевок отца:

— Долго еще собираешься сидеть на шее брата?

Демид ведет плечами, я вижу, как он сжимает кулаки, но, ничего не ответив, уходит.

Я медленно перевожу взгляд на его отца, который вцепился в вилку так, что она, кажется, вот-вот согнется в его руке.

Проходит несколько долгих минут, прежде чем мое терпение дает трещину и я открываю рот:

— Зачем вы так? Это же ваш сын…

— Закрой рот! — рявкает Юрий Александрович и впивается в меня злобным взглядом. — Я дам тебе один совет, милочка. Никогда не лезь в мужские разговоры. Не твоего ума дело, что я и кому говорю!

Я так и замираю, шокированная открытой грубостью, и перевожу взгляд на Макса, ожидая, что он как-то прокомментирует, вступится за меня, но он лишь вздыхает и опускает голову, едва заметно покачивая ею.

Прочистив горло, я осторожно поднимаюсь из-за стола.

— Я тогда, наверное, тоже пойду. — Голос дрожит, но я заставляю себя выдавить подобие улыбки, правда, вряд ли выходит убедительно. — Не буду мешать мужским разговорам.

— Ясь, — Макс ловит меня за руку, но я тут же высвобождаюсь. — Ну прекрати, ты-то куда?

— Я? Домой.

— Ясь…

Макс встает, но я останавливаю его.

— Нет! — Чувствую, что губы дрожат, а глаза горят от подступающих слез. — Не нужно, Макс. Проведи время с отцом. Все… Все нормально. Я буду ждать тебя дома. — Перевожу взгляд на будущего свекра, держась из последних сил. — Всего доброго, Юрий Александрович.

Не дожидаясь ответа, разворачиваюсь и устремляются прочь, ненавидя слезы, которые все-таки вырываются из глаз, когда я выбегаю на улицу.

Глава 9

— Сука… — стон срывается с губ, когда я, переступив порог квартиры брата, неудачно переношу бо́льшую часть веса на поврежденное колено.

Из-за гребаных эмоций я совершенно забыл о двигательном режиме, а теперь малейшая нагрузка причиняет такую боль, что хочется что-нибудь разъебать к чертовой матери.

Но в основном моя вспыльчивость, конечно же, связана со встречей с отцом, на которую мне не стоило приходить. Макс, как и обычно, не думает о последствиях.

Я привык к попыткам отца укусить меня, но сегодня то, как он унижал меня перед братом и его проклятой невестой, стало настоящим испытанием моего терпения.

Даже спустя столько лет отец, как трус, прикрывается агрессией, вместо того чтобы просто поговорить со мной и, черт возьми, объясниться. Хотя, пожалуй, этот разговор уже утратил свою актуальность. И отец это наверняка понимает. Единственное, что для него неизменно, — мое присутствие, которое ему не удается вытерпеть только по одной причине: я напоминаю ему о его же ошибке.

Если бы я остался, все бы закончилось куда большим скандалом.

Избавившись от джинсов и футболки, падаю в кресло, чтобы снять эластичный бинт и нанести мазь. Затем по новой накладываю тугую повязку на колено и с усталым вздохом откидываюсь на спинку.

… и долго ты будешь сидеть на шее брата?

Сжимаю пальцами переносицу и стискиваю зубы, выбрасывая из головы все, что сегодня наговорил мне отец года.

Он настолько в меня не верит, что считает, будто я не позаботился о своем будущем, хотя о чем это я… Я же тупо кулаками махал. Не то что некоторые, которые зарабатывают деньги мозгами.

И вот зачем я завожусь опять? Бред. Прошло уже столько лет. Ничего нового. Не стоит ждать, что отец когда-нибудь захочет поговорить по душам со своим никчемным сыном.

Или… меня так зацепило, потому что все это произошло в присутствии девушки?

Нет. Мотаю головой. Мне плевать, что обо мне подумают. Я привык к осуждению. Но прикол в том, что эта девушка, выставившая напоказ свое очаровательное декольте, волнует меня больше, чем все мое семейство, частью которого она скоро станет, и только поэтому она совершенно точно не должна меня интересовать.

После того, как Ярослава опустилась передо мной на колени… все немного усложнилось. И не потому, что она красива. Хотя это, безусловно, блядь, так. Яся невысокого роста, но фигура… изгибы во всех нужных местах. Я молчу про печальные глаза и розовые полные губы, которые с

того дня

уже не выходят у меня из головы.

А острый язычок… чтоб ее! Своей непокорностью и дерзостью она пробуждает во мне то, что я однажды запретил себе испытывать. И мне кажется, в ней больше мужества, чем в моем братце и отце вместе взятых.

Ярослава из тех женщин, которые умеют высоко держать голову несмотря ни на что. Я уже успел это понять. Иногда, вопреки здравому смыслу, я задаюсь вопросом: как яростно она будет сопротивляться, если я захочу заставить ее снова опуститься передо мной на колени?

Максу нужна именно такая. Чертовски несгибаемая и сильная, которая сможет позаботиться о нем.

Ко мне это не должно иметь никакого отношения. Я мысленно твержу это всякий раз, когда у меня встает на ее маленькую дерзкую задницу.

Сдавленно усмехаюсь своим мыслям и заставляю себя подняться.

Плетусь на кухню, достаю кружку и пытаюсь разобраться, как работает кофемашина, когда из коридора доносится хлопок двери и звяканье брошенных ключей, а затем мимо кухни проносится фигура Ярославы.

Через секунду она дает заднюю и возвращается, окидывая меня, а точнее, мое практически обнаженное тело уничтожающим взглядом. Но не это заставляет меня задержать взгляд на ее лице, а размазанная тушь у нее под глазами, красными и немного припухшими. Нет сомнений, что она плакала. Как и нет сомнений, что к этому причастен мой отец. Но, разумеется, маленькая бестия решает сорваться на мне.

— Какого хрена ты делаешь?

Я теряю интерес к кофемашине и, повернувшись, опираюсь бедрами о столешницу.

— Хочу заварить себе кофе. — Невозмутимо складываю руки на груди, и она, замерев, пристально следит за моим движением.

— Ты не у себя дома, чтобы расхаживать в таком виде, ясно?! — отвиснув, шипит будущая невестка.

— Верно, — я потираю пальцами щетину. — Я в доме у своего брата. И, помнится, он не говорил, что здесь у него тоже дресс-код.

Черты ее лица искажает нечитаемая эмоция, а затем Ярослава уносится вглубь квартиры и, вернувшись, как порыв северного ветра, швыряет мне в лицо футболку и джинсы. Это уже входит в привычку.

— Значит, запомни. Дресс-код… — ее лицо меняется на этом слове. — Короче, просто прикрой свой зад и свои… — она небрежно машет рукой, — эти… мышцы.

Я вскидываю бровь, находя ее злость забавной.

— Тебя смущают мои мышцы? Почему?

— Слишком много вопросов, придурок! Кроме твоего присутствия в моей жизни, меня в принципе уже ничто не может смутить! — Она сдувает прядь с лица, выглядя чертовски разгоряченной. И я опять застигнут врасплох желанием усмирить ее.

Я поднимаю указательный палец.

— Следи за своим грязным ротиком, дорогуша. Иначе я могу подумать, что нравлюсь тебе, — уголок моих губ изгибается, и я только сейчас понимаю, с какой легкостью эта фурия избавила меня от дерьмового послевкусия нашей семейной встречи.

Проходит несколько секунд, прежде чем до Яси доходит смысл моих слов, но я успокаиваю ее бесстрастным тоном:

— Через несколько дней я покину ваше уютное гнездышко. А сейчас будь умничкой и иди спать, иначе моя любезность может закончиться.

Яся морщится в каком-то неверии, а потом делает шаг и тычет в меня пальцем:

— Знаешь что? Пошел ты в задницу! — кричит она, провоцируя гнев закипеть и во мне. — С первого дня из-за тебя все перевернулось с ног на голову! Ты все испортил, ясно? Я проявила к тебе доброту, которую ты, кстати, ни хрена не заслуживаешь, и что? Ты ведешь себя как полный придурок! Можешь убираться отсюда прямо сейчас! — Яся переводит дыхание и добавляет с дрожью в голосе: — И еще. Теперь я понимаю, за что тебя так ненавидит собственный отец…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но договорить у нее не выходит. Я хватаю стерву за шею, толкаю в стену и в следующую секунду поглощаю ее ошеломленный вздох.

— Глупая, — рычу я и снова впиваюсь в ее губы. — Я же предупреждал тебя, — кусаю ее нижнюю губу и проникаю языком в рот, желая запомнить чертов вкус.

Сильнее сжимаю пальцы на шее и углубляю поцелуй, хочет она того или нет. Все, блядь. Она выбила почву из-под ног, а этот гребаный поцелуй лишил меня остатков контроля.

Я слишком давно не имел отношений и даже тупо секса, и то, что испытываю сейчас от дрожащих губ Ярославы, накрывает меня с головой. Настолько отключает рассудок, что я готов ее трахнуть прямо на этой кухне, наплевав на то, что ее жених может нас застукать. И на то, что ее жених – мой брат.

Но Яся упирается предплечьем мне в шею и изо всех сил отталкивает меня от своих губ, чтобы отвернуться и часто, громко задышать. Мы так и стоим: совершенно неподвижные, оба тяжело дышим, и я не знаю, какого черта с языка срывается дурацкий вопрос:

— Ты любишь его?

Она с трудом переводит дыхание, прежде чем ее сдавленный шепот обретает форму слов:

— Отойди… пожалуйста.

Глава 10

Моя рука дрожит, пока я из последних сил удерживаю этого придурка как можно дальше от себя.

Легкие на грани гипервентиляции, а губы горят и покалывают от наглого поцелуя.

Но, судя по всему, Демид решил испытать мое терпение. Он не отходит, не отпускает мое горло, которое сейчас медленно, словно задумчиво, поглаживает большим пальцем.

Черт…

Его прикосновения вспыхивают сотнями искорок, разжигают тепло под кожей… мешают думать и дышать.

— Ты палишься, Яся, — шепчет он глубоким голосом, который одновременно приводит меня в ярость и… Нет. На хрен все это!

Стиснув зубы, я снова пытаюсь отпихнуть его локтем, но замираю, когда моего виска касается его горячее дыхание. Нет… это смешок. Я корчусь от раздражения, стремительно поворачиваю голову и сталкиваюсь нос к носу с Демидом.

— По-твоему, это смешно? — шиплю и прерывисто втягиваю в себя воздух.

— Скорее печально. — Его губы дергаются в мрачной ухмылке. — За брата.

— За себя печалься. У нас все нормально!

Он гримасничает, театрально изображая сострадание, и качает головой.

— По-моему, нет, — пятерня крепче стискивает горло, и Демид отрывает меня от стены, выдыхая хрипло прямо в губы: — Не нормально.

Я пыхчу, вцепляясь обеими руками в его запястье, но он все равно прижимает меня к себе так, что я чувствую упирающийся в живот стояк, мать вашу.

Мои глаза в ужасе расширяются и дыхание затрудняется еще больше.

Демид наклоняет голову, ухмыляясь уголком губ.

— Какие-то проблемы?

Я открываю рот, но этот чертов член, кажется, становится тверже и мешает сосредоточиться на том, что я хочу сказать.

В итоге я психую, упираюсь ладонями в его слишком крепкую грудь и давлю на нее изо всех сил, мечтая отвоевать хотя бы пару сантиметров воздуха между нами.

— Отпусти меня, идиот, иначе… иначе я закричу.

Демид вскидывает брови.

— Будет любопытно послушать. Я ведь еще не слышал, как мой брат заставляет тебя кричать.

Я чувствую, как краснеют щеки. За сегодня на них уже должен остаться ожог. Я молчу о напряжении, которое в моем теле усиливается с каждой секундой.

— Чего ты добиваешься? — я сглатываю и пытаюсь вздернуть подбородок, чтобы не ощущать, как меня опутывает уязвимость.

Он пожимает плечами, продолжая поглаживать мое горло, будто оно стало его любимой вещью. Я дергаюсь и впиваюсь ногтями ему в руку.

— Не знаю, — воркует он, зажимая большим пальцем пульсирующую вену у меня на шее. — Может, хотя бы более правдоподобного сопротивления от своей будущей невестки?

— Пошел ты, придурок! — я толкаю его в грудь. — Или хочешь, чтобы твое колено вообще перестало функционировать?

— А ты, значит, волнуешься за меня? — он цинично хмыкает и поджимает нижнюю губу.

— Мечтай, — скалюсь, — МУДАК!

— Мечтаю я немного о другом, дорогая.

— Я тебе не дорогая…

Демид снова сильно стискивает мое горло и дергает к себе, плотно прижимая меня грудью к своей груди.

— Твой рот так и напрашивается, да, дорогуша?

— Рискни, и я откушу все, что ты попробуешь ему предложить!

— Звучит, как приглашение.

— Я ненавижу…

Слова обрываются вскриком, когда он снова захватывает мои губы в гребаном поцелуе. Секунда. Я в замешательстве пребываю ровно одну секунду, а потом кусаю этого ублюдка. Он стонет на грани рычания и… кусает меня в ответ, превращая этот проклятый поцелуй в настоящую войну.

Я проигрываю в битве. Погибаю. Я буквально чувствую это. И уже ничего не понимаю. Не знаю, как это прекратить, пока нас не заставляет замереть хлопок входной двери.

Я ахаю, с ужасом уставившись на безэмоциональное лицо Демида.

Черт, черт, черт…

— Как думаешь, мой братец сильно разочаруется?

Я мотаю головой, умоляя его прекратить. Макс вот-вот зайдет в кухню.

— Я отпущу, но ты остаешься мне должна.

Я морщусь, крича шепотом:

— Что? Ты… — шаги Макса приближаются. — Хорошо. Господи. Ладно! Только прекрати!

Демид отпускает меня и отходит как ни в чем не бывало. Единственная проблема — это его чертов стояк. Я рывком затаскиваю мудака за барную стойку, и он болезненно шипит от резкого движения.

— Карма, она такая, — я растягиваю губы в гадкой улыбочке и показываю ему средний палец. — Не вздумай светить перед Максом своим флагштоком!

Успеваю выплюнуть эти слова и отскочить к раковине, сделав вид, что заканчиваю мыть посуду.

— О, вы дома?

Сердце долбит по ребрам как умалишенное.

Я прикрываю глаза, медленно перевожу дыхание и, облизав распаленные губы, оглядываюсь через плечо.

— Я недавно пришла. Решила прогуляться, — моя улыбка настолько неестественная, что я быстро отворачиваюсь, надеясь, что Макс уйдет переодеваться, но ни хрена.

— Понятно, — произносит он недовольно. — И чем вы тут занимаетесь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 11

— Ничем, — отвечаю немного резковато, принимаясь оттирать столешницу от несуществующих пятен. — Как видишь, мою посуду. По-моему, эта работа как раз для моего ума, — припоминаю Серову слова его же отца.

Лучшая защита — это нападение? Да плевать. На Макса у меня злости не меньше, чем на его брата.

Останавливаюсь и свободной рукой касаюсь шеи, чувствуя, как она горит от хватки Демида.

— Ясь, не начинай! Ты знаешь моего отца, он бывает резок…

Я с размаху шлепаю тряпкой по столу и полностью разворачиваюсь, уже не переживая за раскрасневшуюся шею. Сейчас я могу списать любую реакцию тела на сдавшие нервы.

— А у меня и не к отцу претензия, а к своему жениху, который промолчал и даже не попытался отстоять свою невесту!

Макс раздраженно ослабляет галстук.

— Хочешь поговорить об этом сейчас?

— А что? Тебя смущает братец? Без проблем, — я развожу руки и нервно складываю их на груди, — давай выставим его за дверь.

Справа от меня раздается смешок.

— Воу-воу, молодожены. Я как бы здесь.

Шумно втянув воздух, перевожу внимание на извращенца, который вскидывает ладони, мол: «Уверена?» и взглядом показывает на свой стояк. Твою мать! Почему его долбанный член еще стоит? Макс этого не видит, потому что находится по ту сторону кухонного островка, а Демид сидит вполоборота ко мне.

— Она не это имела в виду, Демид, — Макс приближается и хватает меня за руку, бросая брату: — Извини нас.

И утаскивает за собой, не обращая внимания на попытку вырваться. Последнее, за что цепляется мой взгляд: мрачное выражение лица Демида, на котором больше нет и намека на веселье, а потом Макс дергает меня — и я вылетаю следом за ним в коридор.

— Какого черта! — раздражение заставляет изо всех сил высвободить руку, но, прежде чем я получаю свободу, Макс успевает запихнуть меня в спальню. — Что на тебя нашло? — выпаливаю, резко поворачиваясь к нему. — Совсем с катушек съехал? — обхватываю запястье, которое жжет от его грубости. И это не та грубость, которой несколько минут назад его братец одаривал мою шею. Этот вид грубости вызывает отвращение.

Макс срывает с себя галстук и сокращает между нами расстояние, тыча в меня пальцем:

— Мне не нравится, как ты позволяешь себе общаться с моим отцом и братом. Ты перебарщиваешь, Яся!

Мои глаза увеличиваются.

— Это я-то? Твой отец заткнул мне рот как какой-то тупоголовой болонке! А ты и слова ему не сказал! Я не заслужила такого отношения!

Макс дергает челюстью.

— Нечего было лезть не в свое дело! — он переходит на крик. — Это их отношения, и не тебе учить моего отца, как и с кем ему говорить! Ты же видела: он на взводе, даже я себе не позволил лезть! А ты? Решила, что самая умная? Да, — Макс раздраженно облизывает губы и кивает, — может, отец и грубо выразился, но он сказал все по делу.

Я морщусь и отворачиваюсь, хватаясь за голову, желая вырвать себе волосы, лишь бы стереть из памяти слова Макса.

Часто дыша, я возвожу глаза к потолку, словно молю о силе и терпении. Мудрости, в конце концов!

Мы не часто ругаемся, и я не хочу этого и сейчас… Но нет… не могу. Не могу принять такое отношение. Как вспомню его опущенный взгляд, так тошно становится, а в груди будто трещинки расползаются от обиды, которая сейчас бушует внутри, как пламя, которое хотят лишить кислорода.

И да, для меня бездействие Серова — предательство. Потому что тогда я нуждалась в его поддержке. Я не просила грубить отцу в ответ, но хотя бы на вежливое замечание отцу я могла рассчитывать?!

Тяжело сглатываю, в груди все спирает, слезы снова подбираются к глазам, и я закрываю лицо ладонями, борясь с ними.

И ведь в какой-то степени в действиях Макса кричит забота об отце, он переживает за него, я знаю, но это не отменяет моих чувств. Не отменяет того, что его безразличие по отношению ко мне причиняет боль.

Я слышу, как Макс протяжно выдыхает и что-то бормочет, а в следующую секунду притягивает в объятья, но я вырываюсь. Слезы делают то же самое, падая на щеки крупными каплями.

— Да пошел ты! — отталкиваю Макса и порываюсь к двери, но он ловит меня за локоть и дергает себя.

— Ясь, ну прости ты, — он притягивает меня и крепко прижимает к своей груди. — Прости, мне не стоило устраивать этих разборок.

Я давлюсь порывом разрыдаться, испытывая болезненное облегчение от его нежности, но не хочу дать этому себя сломать.

— Отпусти, — мой голос похож на скрип. — Отпусти! — бью ладонью по его груди и сама срываюсь на крик сквозь слезы: — Я не позволю ни твоему отцу, ни тебе обращаться так со мной! Лучше бы ты включил мужика в ресторане!

Макс обхватывает мое лицо ладонями и заставляет посмотреть на него. Я пячусь назад, мечтая уйти, чтобы остыть, вот только он следует за мной, не отпуская.

— Я был не прав, знаю, — он целует мои влажные щеки, и я ненавижу его за то, что теперь он тот Макс, который был нужен мне раньше. — Не плачь, малышка. — Снова сгребает в объятья, и я сдаюсь, обвисая в его руках. — Прости, — шепчет, прижимаясь губами к макушке. — Я просто разозлился, когда увидел вас вдвоем на кухне. Приревновал и сорвался, придурок, да?

Нет.

Я прикрываю глаза, не готовая к смене темы. Только не в эту сторону. И не тогда, когда он обнажает передо мной чувства, а я скрываю то, что разрушит нас как семью. Пусть и будущую. И теперь вместо злости мою грудь вспарывает чувство вины.

Макс медленно укачивает меня в своих руках, а затем снова обнимает лицо ладонями.

— Я поговорю с отцом.

Его глаза внимательно смотрят в мои, будто он без слов пытается выяснить, в порядке ли я, потом опускаются на губы. Он проводит большим пальцем по ним, заставляя меня занервничать, не осталось ли следов от укусов… но из-за того, что расплакалась, я скрыла истинную причину их припухлости.

Макс наклоняется, чтобы поцеловать, но я отворачиваюсь и, тяжело вздохнув, он упирается лбом мне в висок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Теперь будешь дуться?

Уголок моих губ слабо дергается.

— Но я могу загладить свою вину, — он соскальзывает губами к шее, — хочешь, встану перед тобой на колени?

Его руки начинают двигаться по моему телу.

Горячие губы перемещаются на ключицы, и у меня перехватывает дыхание, но отпустить себя не получается и я снова пытаюсь увернуться.

— Макс… — слова оборачиваются безмолвным стоном, потому что он захватывает мой сосок прямо поверх платья. Зажмуриваюсь. — Черт…

Макс чувствует, что я поддаюсь, и переключается на другую грудь, втягивая сосок в рот грубее. В животе образуется тяжесть, и мне приходится выгнуться и сжать бедра в поисках дополнительных ощущений, потому что мне… мало. Кусаю изнутри щеку, чтобы не сравнивать. Нет, блядь. Этого не будет.

Я распахиваю глаза, когда Макс опускается на колени и задирает платье. Нервно облизываю губы и приоткрываю их в предвкушении… но в голову опять лезут ненужные мысли, и я оттягиваю подол, вынуждая Макса отпрянуть и бросить укоризненный взгляд.

— Мы не одни, — шепчу я. — Я так не могу…

Лицо Макса немного расслабляется, и он вместе с моими руками снова задирает платье мне на живот.

— Тогда постарайся вести себя потише, — он ухмыляется и, не отрывая от меня глаз, накрывает ртом чувствительное место поверх трусиков.

Я ударяюсь затылком о стену и зажимаю рот ладонью. У меня так давно не было секса, что от нового движения его горячего языка, перед глазами вспыхивают звезды, а когда опускаю голову и взгляд немного проясняется, с ужасом замечаю в приоткрытых дверях темный силуэт… Демид. Сердце замирает, а в горле застревает крик.

Макс наполняет меня жаром, а я, завороженная его молчаливо наблюдающим братом, удивляюсь и пугаюсь, как странно на меня действует его присутствие. Я должна все остановить, но какого-то черта огонь, разрастающийся в груди, захватывает меня пламенем ощущений, и я теряю бесстыдный стон, удерживая зрительную связь с Демидом. Позже я буду ненавидеть себя за это, но прямо сейчас я кончаю на Максе, возбужденная подглядыванием его брата.

Оргазм оказывается настолько мощным, что я содрогаюсь и теряю равновесие, но Макс удерживает меня. Голову немного ведет, и все вокруг замедляется, а когда я снова смотрю на дверь, обнаруживаю ее закрытой.

Это последнее, о чем я успеваю подумать перед тем, как Макс подхватывает меня на руки и кладет на кровать…

Глава 12

— Господи, — обессилено выдыхаю я, устав ворочаться, и собираю волосы на макушке.

Задерживаю воздух в легких и через несколько секунд шумно выпускаю, массируя пальцами кожу головы.

Вроде бы и разрядку получила, и извинения, но тяжесть в груди все равно мучает. И я знаю почему, но думать об этом совершенно не хочется.

Ни к чему хорошему такие мысли не приведут.

Черт. Зажмуриваюсь, сильно-сильно, вот только это не помогает.

В голову все равно лезут кадры, как Демид хватает меня за шею и толкает в стену. Как грубо он обращается с моими губами и как я позволяю ему это, пока ощущения не разгораются настолько, что мне становится больно. Только тогда я даю отпор. Слишком поздно, чтобы забыть тот поцелуй. И все остальное, связанное с Демидом. И нет. Его внешнее сходство с Максом здесь ни при чем. Это немного другая связь…

Связь? Господи, что я несу? Какая связь? Да что со мной не так?

Надавив ладонями на виски, я пытаюсь успокоиться.

Грудь часто вздымается и опадает. Мне нехорошо, хочется выпить воды и просто проветриться. В комнате слишком душно. Открытое окно не спасает, потому что на улице такая же духота.

Но выйти из спальни — возможно, встретить Демида. А после того, как я позволила ему увидеть себя в самый уязвимый момент, я не готова с ним сталкиваться. Не хочу признаваться, но, кажется, мой оргазм был ярче из-за него.

Он ведь действительно там стоял и смотрел? Это не игра моего больного воображения, не глюк?

Испускаю мучительный стон и качаю головой. Нет-нет-нет. Не думать. Черт. Мне нужно снотворное. Иначе я изведу себя этими мыслями.

Вскакиваю с кровати, нахожу в шкафу пижаму и быстро натягиваю шорты и майку, но в следующее мгновение случайно наступаю на что-то маленькое и твердое и шиплю от боли.

— Твою ж мать…

Подпрыгивая на одной ноге, осматриваю вторую и отдираю от стопы врезавшуюся в нее… пуговицу. От рубашки Лейлы. Прикрываю глаза и бью себя ладонью по лбу, вспоминая, что помимо испорченной рубашки, которую случайно порвал Макс, разрез на платье, одиноко валяющемся на полу, стал неприлично большим. Тоже стараниями Макса.

По правде говоря, после того, как волшебство оргазма испарилось, на меня нахлынуло озарение: я осознала, что произошло… А следом за ним — тошнота и презрение к самой себе. Когда я увидела Демида в дверях, я была на пике. И у меня был выбор: либо все остановить, либо получить то, что моему телу требовалось уже больше месяца.

Мне не стоило давать слабину, но тогда было не до сожалений, зато сейчас их хоть отбавляй.

Пытаюсь убедить себя, что я не сделала ничего плохого, а вот Демиду следовало держать свои извращенные желания при себе.

Но, увы, он в очередной раз показал свою сущность и заставил задуматься меня о своей… Потому что, когда Макс переместил нас на кровать и придавил меня тяжестью своего тела, я поняла, что секса больше не хочется, но отказать в продолжении не могла: Макс тоже хотел удовлетворения.

В итоге все вышло довольно нелепо. Хотя, судя по тому, как сладко он спит, его все устроило. Ну а я… я слишком погрузилась в саморефлексию, чтобы испытать нечто фееричное, как у нас с ним бывало до этого.

Или я просто раньше не знала, что может быть еще ярче?

Закусив нижнюю губу, даю себе мысленную оплеуху и выхожу из комнаты, надеясь, что хроника порноленты в моей голове перестанет крутиться, пока я в собственной квартире крадусь на носочках в кухню.

Как можно тише достаю стакан и, наполнив его прохладной водой, залпом осушаю. Подумав, пью еще.

Прерывисто выдыхаю, ополаскиваю посуду и убираю на место. Опираюсь одной рукой о столешницу, а второй собираюсь вытереть рот, но ладонь замирает прижатой к губам…

— Мучает жажда? — хриплый голос Демида застает меня врасплох.

Пульс учащается. Дыхание тоже.

Медленно опускаю руку и провожу языком по нижней губе, после чего набираюсь мужества и поворачиваюсь.

Демид стоит в проходе, лениво подперев плечом арку. И на удивление… он одет. Футболка и треники, которые подчеркивают спокойную выпуклость в паху. Сдавленно сглатываю и быстро отвожу взгляд.

— Немного, — бормочу в ответ, стискивая пальцами край столешницы, и вновь сосредотачиваюсь на безэмоциональном лице Демида. — Смотрю, тебе тоже не спится, — приподнимаю уголок рта.

Демид кивает.

— Типа того.

За считанные секунды кухня словно сжимается, а неловкость в тишине между нами становится оглушительной.

Внезапно Демид отталкивается от стены и, прихрамывая, приближается, вынуждая меня насторожиться.

А когда его грудь практически касается моей, в животе расползается чертово тепло, и я вжимаюсь в столешницу, а потом, немного запаниковав, дергаюсь в сторону, но Демид просто протягивает руку, чтобы взять мой стакан.

Нервно наблюдаю, как он наливает в него воды и выпивает большими медленными глотками, от которых кадык на его горле провокационно дергается.

Я зажмуриваюсь, ненавидя себя за эту мысль. И, разозлившись, решительно обхожу Демида, нарочно задевая плечом. Ему кажется забавным дразнить меня? Или что это? Прощупывает грань моего терпения? Зачем он все это делает?!

Так, хватит. Пора с этим заканчивать.

Я останавливаюсь. Вдох. Выдох. Стискиваю кулаки и резко поворачиваюсь, встречаясь с ним взглядом. Демид стоит передо мной, сложив руки на груди и подпирая бедрами столешницу.

Чувствую, как во мне разгорается потребность высказать все, что я думаю о его высокомерной заднице. Втягиваю носом воздух и приближаюсь к нему.

— Послушай, — тру пальцами висок, — так больше не может продолжаться.

Демид хмурит черные брови и прищуривается.

— Эм… — в горле что-то сжимается. — Это ненормально. Так не должно быть. Ты… я… это все неправильно, Демид. Нужно остановиться, пока… — я указываю на него и на себя, — мы не шагнули за грань. — А потом я давлюсь удушливым смешком. — Хотя это звучит абсурдно после… нашего знакомства. Знаю… Но это не в счет, тогда я не знала, что это ты.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Демид продолжает буравить меня тяжелым взглядом, и нервы начинают буквально искрить.

— Я ведь могу рассчитывать на твое молчание? — в отчаянии больно закусываю нижнюю губу. — Просто давай пообещаем друг другу: все, что произошло, останется между нами и мы просто это забудем! Сотрем из памяти! И… отвечая на твой вопрос. Я люблю Макса. — Сердце почему-то спотыкается на этих словах. Выдыхаю и убираю волосы за ухо, глядя, как грудь Демида начинает чаще вздыматься и опадать. — В общем, я попрошу тебя съехать от нас как можно скорее. Не хочу больше провокаций, а ты без них не можешь. Не нужно, Демид. Остановись. Ничем хорошим это не кончится.

Несколько секунд он молча прожигает в моей груди дыру, его челюсти напряжены до выступающих желваков, а затем он отталкивается от столешницы и нависает надо мной. У меня перехватывает дыхание, но я выдерживаю его близость. Становится жарко. Твою мать…

Я замираю, когда он тянется рукой к прядке моих волос, пропускает ее сквозь пальцы, а потом как ни в чем не бывало отстраняется и его лицо становится до неузнаваемости безразличным.

— Если тебе так будет проще, — приглушенно произносит он и, разворачивается, чтобы уйти. В арке он на секунду останавливается, и до меня доносится едва уловимое:

— Я ошибся. Ты не подходишь моему брату.

Глава 13

Спустя несколько дней

С той ночи я больше не видела Демида.

Он собрал вещи, и наутро его уже не было в нашей квартире.

Сказать, насколько паршиво я себя чувствовала, значит ничего не сказать.

Проявила ли я трусость, избавив саму себя от искушения? Не знаю. Скорее всего, это было благоразумие, которое мне все же удалось сохранить.

— Яся, не помешаю?

Вскинув голову, замечаю в дверях своего кабинета Виталия Ивановича. Я даже не слышала, как он вошел.

Прочистив горло, распрямляю плечи.

— Нет, Виталий Иванович. А что хотели?

Он кивает и прикрывает за собой дверь.

— Тот парень, которого ты приводила на осмотр колена, — врач садится на стул для пациентов и закидывает ногу на ногу, — Демид Серов. Как у него дела?

Ну здрасте, приехали. Я тут вообще-то пытаюсь перестать о нем думать.

— Эм-м… — поднимаю брови, — нормально, наверное.

— Крепкий орешек, — посмеивается врач и, достав из нагрудного кармана… визитку, протягивает ее мне. — Передай ему мой номер, пожалуйста. Если его будет что-то беспокоить, — он выставляет ладони и наклоняет голову в угодливом жесте, — я на связи для него в любое время суток.

— Хорошо, — натягиваю улыбку. — А почему вы сразу не обменялись номерами?

И вообще, что за привилегии такие: «В любое время суток»?

— Да как-то не до того было, — он чешет затылок и снова посмеивается, — не каждый день, знаете ли, легенды спорта заходят в нашу клинику. Заговорились, а потом у меня из головы вылетело.

Вау. Прямо так. Легенды. Если только по извращенному виду спорта.

— Ну так что? Я могу на тебя рассчитывать? — мужчина выжидающе смотрит на меня.

— Что ж, — я кручу визитку в пальцах. — Хорошо, я передам ему. Но, на мой взгляд, не нужно так баловать клиентов, — я подмигиваю доктору и, сдержанно улыбнувшись, убираю визитку в сторону.

— Всегда есть исключения, Ярослава Евгеньевна, — он подмигивает в ответ и, поднявшись, покидает мой кабинет.

Я продолжаю смотреть на закрытую дверь, кусая изнутри щеку.

Теперь передо мной дилемма. Хочу ли я сделать это лично или проще попросить Макса? Нет, понятно, что проще, вопрос в другом:

хочу ли

я идти простым путем?

Раздраженно вздыхаю и достаю телефон, быстро печатая сообщение Максу. Будто боюсь передумать. А вообще, стоило бы передумать, но… поздно. Я уже нажала «отправить».

«Скинь номер Демида, пожалуйста».

Потом зачем-то добавляю:

«Виталий Иванович хочет с ним пообщаться».

Спустя несколько минут телефон в руках вибрирует от входящего сообщения.

Макс:

Файл с прикрепленным контактом «Брат».

И еще:

«Тебя забрать? Я через час освобожусь».

Я:

«Было бы отлично».

Первый рабочий день после отпуска проходит тяжеловато: ноги гудят, как в принципе и голова, учитывая последние события в моей жизни.

Я перехожу в присланный Максом контакт, и целую минуту мой палец зависает над экраном, потому что я не знаю, с чего начать.

Облизываю нижнюю губу, затем выдыхаю, быстро фоткаю визитку и отправляю Демиду с короткой припиской:

«Виталий Иванович переживает за твое колено. Позвони ему».

Тяжело сглатываю и блокирую экран. Не зная, куда деть руки, привожу стол в порядок, но практически сразу же вздрагиваю от нового входящего сообщения.

Неизвестный номер:

«Спасибо».

И все. Сухое спасибо.

Нет, ну а чего я ждала? Я сказала ему все предельно ясно. И, судя по всему, он понял. Это ведь хорошо?! Но тогда какого черта я сейчас чувствую такое разочарование, что тошно становится?

Глупости.

Я кусаю губы, дергая носком туфли. Может, спросить самой, как у него дела? Есть ли где жить? Это же нормально? В конце концов, я хотя бы перестану себя корить за тот разговор. Нет. Господи, нет. Мне не о чем сожалеть, я сделала все правильно. И сейчас заводить разговор о его благополучии, это даже, наверное, глупо, после того как я сама выставила его за порог.

Стук в дверь вынуждает меня резко вскинуть голову, и, быстро заблокировав экран, убираю телефон в карман.

Дверь открывается, и я вижу администратора, заглядывающего в мой кабинет.

— Ярослава Евгеньевна, к вам пришли на девятнадцать пятнадцать, — тихо сообщает она.

Я сглатываю тяжесть в горле и приглаживаю ладонями волосы.

— Спасибо, Нина. — Прищуриваюсь. — Дай мне пять минут, ладно?

— Хорошо, — администратор посылает мне улыбку и закрывает дверь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

А я встаю из-за стола и подхожу к окну. Массирую виски и пытаюсь настроиться на работу. Но внутри такой тремор, что дается это нелегко. Мысли то и дело возвращаются к проклятому Демиду, даже когда начинаю прием и мне приходится по несколько раз переспрашивать, потому что я, черт возьми, отвлекаюсь. Но это ведь пройдет? Не буду же я винить себя вечность? И за что винить? Демид сам вел себя чересчур нагло…

— Я ушел, — Виталий Иванович в пиджачке и клетчатой рубашке, предварительно постучав, заглядывает ко мне в конце рабочего дня.

Я отрываюсь от ноутбука и поднимаю уставший взгляд.

— Не засиживайся долго.

— Хорошо, — слабо улыбаюсь. — До завтра, Виталий Иванович.

И снова погружаюсь в заполнение документации. Телефон то и дело вибрирует. Я немного задерживаюсь, и Макс начинает долбить звонками.

В конце концов, я все закрываю и решаю оставить недоделанную отчетность до завтра. Все равно уже ничего не соображаю.

Скидываю халат, переодеваюсь в спортивный костюм, а рабочие туфли сменяю удобными кроссовками. Мысленно делаю пометку — купить кроксы на работу. А то все руки никак не доходят.

Захлопнув дверь кабинета, пролетаю мимо ресепшена и бросаю:

— Все, Нина, я убежала. Хорошего вечера.

— До завтра, Ярослава Евгеньевна.

На парковке стоит внедорожник Макса, и я, перейдя на бег трусцой, запрыгиваю в салон, не сбавляя скорости.

— Прости, много работы накопилось, немного задержалась. — Тянусь к Максу и целую в щеку, но он никак не реагирует и я, насупившись, возвращаюсь на место.

Бросив телефон на приборную панель, он заводит машину и молча трогается с места. Но его молчание быстро переходит в ворчание:

— Я же заранее написал.

Я вздыхаю.

— Макс, извини, я же объяснила: работы тьма…

— Ну так и работала бы, я бы после зала тебя забрал.

— Не начинай. Ты спросил — я думала, что успею.

— Думала она.

Сжав зубы, отворачиваюсь к окну.

Он продолжает ворчать, а я уговариваю себя не реагировать, только очень хочется. В последнее время мы слишком часто ссоримся, и самое обидное, что обычно из-за какой-нибудь вот такой ерунды.

_________________

Дорогие читатели, у меня есть тг канал, там я публикую важные новости и свои планы, болтаем, а еще там я показываю визуалы и оповещаю новых главах.

Ссылку на тг канал можно найти на моей страничке на Литнет в разделе обо мне.

Или можно вбить в тг в поиск название моего канала:

Мэри Ройс. Современные любовные романы

Глава 14

Звон приборов, которыми Макс орудует в полнейшей тишине, поглощая свой завтрак, действует мне на нервы. Жаль, что я не могу похвастать таким же аппетитом: мне, в отличие от Серова, кусок в горло не лезет. Тошно от всего.

За последний месяц мы стали оба чаще бывать на работе, чем дома. Так, по крайней мере, поводов для внезапных ссор стало меньше, но вместе с тем и секс в нашей семейной жизни теперь только по праздникам.

Видимо, на фоне его дефицита у меня либидо скачет аки пони по всем цветам радуги.

Я все задаюсь вопросом: в какой момент мы пустили наши отношения под откос?

Уж с чем с чем, а с сексом у нас проблем никогда не было. А теперь Макс постоянно в себе: напряженный, нервный и на удивление молчаливый, что в корне ему не свойственно.

Я вижу: что-то происходит с ним… с нами, но сколько ни пробую поговорить, попытка заканчивается одним и тем же — скандалом. Я стараюсь все списать на то, что мой будущий свекр ушел в запой и теперь дергает Макса по поводу и без, оттого тот и злится, вот только легче мне от этого не становится.

Потому что до назначенной даты свадьбы осталось два месяца. Нет.

Всего

два месяца, а у нас еще ничего не готово. Мы собирались заняться этим вопросом после моей поездки в Москву, но все пошло не по плану.

И все же я предпринимаю еще одну попытку.

— Нужно подумать над пригласительными. И хотя бы составить список гостей.

Макс даже не смотрит на меня, держа приборы в руке, которые, как мне кажется, он сжал сильнее.

— Он нам не понадобится. Мы распишемся и улетим на Карибы.

Я в ступоре смотрю на него и несколько долгих секунд молчу.

— А ты не хочешь обсудить это со мной?

Он надавливает на тост ножом так, что начинка вываливается на тарелку, а потом этим же ножом жестикулирует и отвечает:

— Вот. Обсуждаем.

Поднимает на меня короткий взгляд и снова сосредотачивается на еде.

Я в каком-то неверии наблюдаю за его механическими движениями, пытаюсь бороться с нарастающей в груди тяжестью, но ничего не выходит. Она растекается во мне как расплавленное железо, которое потом застынет и навеки заключит в холодном металле мое сердце.

— Что с нами творится? — мой внезапный вопрос повисает над столом занесенной секирой. Макс с пугающим спокойствием опускает руки и поднимает на меня мрачный взгляд.

— Ты хочешь поговорить об этом сейчас?

— Да. Мне не нравится, что происходит.

— Яся, у меня впереди целый рабочий день. Извини, но я не хочу выносить себе мозг в самом его начале.

Я резко поднимаюсь из-за стола.

— Знаешь что… — я сжимаю руки в кулаки. — Это

ты

сделал мне предложение.

Ты

захотел свадьбу…

— Я и не отказываюсь! — рычит он, не глядя на меня.

— Тогда какого черта ведешь себя как свинья?! Карибы? Ты даже не спрашиваешь, чего хочу

я

. Что, черт возьми, с тобой не так?!

Мой голос заглушает громкий хлопок его ладоней по столу, после чего Макс поднимается и, вытерев рот салфеткой, бросает ее на стол.

— Я же сказал, что не хочу выноса мозга, Яся. Что, блядь, из этого непонятно?!

— Все! — еще громче кричу от отчаяния. — Я пытаюсь быть терпеливой, пытаюсь входить в твое положение и поддерживать в непростой период. Проблемы на работе, с отцом… я… Я все понимаю, честно! Но я хочу, чтобы и ты понял. Это непростой период не только у тебя, Макс! Он и у меня тоже! Потому что мы, черт возьми, семья. И все, что касается тебя, касается и меня точно так же! — я выдыхаю и добавляю тише: — По крайней мере, у меня так. Не знаю, как у тебя, может, что-то и изменилось.

Сказав это, я разворачиваюсь, чтобы уйти. Когда покидаю кухню, мне прилетает в спину:

— Отлично! Позиция жертвы — как раз в твоем репертуаре!

Я закрываю дверь спальни и закрываю лицо ладонями. Стою так несколько минут. Тяжело дышу, а потом слышу,как хлопает входная дверь.

Тру пальцами глаза. Не хочу плакать. Устала.

У меня слишком много мыслей, и нет ни единого способа упорядочить их.

Тишину нарушает входящий звонок.

Я сдавленно выдыхаю, прижимаю ладони к щекам и пытаюсь прийти в чувство. А когда вижу имя входящего абонента, попытки рушатся как карточный домик. Обмануть этого человека у меня не выйдет никогда.

Я перевожу дыхание. Моя грудь судорожно вздымается, не в силах вобрать в себя как можно больше воздуха.

Черт. Я слишком разочарована и взвинчена, чтобы разговаривать с ней сейчас. Но, отогнав от себя рациональную трусость, принимаю вызов и прижимаю телефон к уху:

— Привет, мам.

— Привет, милая. Как поживаете? Тут недавно тетя Света звонила и просила передать тебе благодарность за тот препарат, на который ты ей выписала рецепт. Она в восторге, бегает как девочка!

— Это же здорово, — я подпираю рукой подбородок. — Передавай ей привет.

Пауза.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А что с голосом? — мамина воодушевленность сменяется тревогой.

Я запрокидываю голову и делаю глубокий вдох, а потом, натянув улыбку, включаю актерскую игру, на которую, увы, не очень способна.

— А что с ним?

— Яся, что случилось?

— Да ничего, — пытаюсь заставить голос звучать бодрее. — Все нормально.

— Ну ты матери-то не ври. Я же слышу. С Максимом поругались?

Блин, мам. Ну вот зачем ты в душу лезешь? Сама ведь потом переживать будешь.

— Не знаю, — шепчу и тру ладонью лоб. — Все… слишком сложно. Давай не сегодня? Мам, я тебе попозже перезвоню. Плохо себя чувствую.

— Ох, надеюсь ты не подхватила никакой вирус? Сейчас опять какая-то эпидемия…

Я закатываю глаза.

— Ма-а-ам, нет, это не эпидемия и не вирус, просто какое-то недомогание в последнее время. Не накручивай себя, обыкновенная слабость и хочется спать. Видимо, мой организм не адаптировался к работе после месячного безделья, — пытаюсь отшутиться.

— Так может, к врачу сходить?

— Может.

— Вы там случайно не хотите меня бабушкой сделать?

Я сдавленно усмехаюсь. Эту тему мы с Максом поднимали всего один раз, и он четко дал понять, что детей в ближайшее время не планирует, ну и я, собственно, тоже.

— Нет, мам, на этот счет можешь не волноваться.

— А чего это не волноваться? Мне уже пора бы поволноваться.

Мои губы растягивает улыбка.

— Не начинай, ладно?

— Сдай-ка на ХГЧ, моя дорогая, а то вдруг подарочек мне на день рождения…

— Мам!

— И даже не думай об аборте, ясно?

Я смеюсь.

— Мам! Ну прекрати, я не беременна!

Я замолкаю, вспоминая тот раз — секс в качестве извинений, он, собственно, был последним, а потом нас засосало в водоворот проблем.

Сердцебиение учащается, потому что я вспоминаю одну важную деталь: Макс пренебрег защитой. Что тоже ему несвойственно.

— Черт, — выдыхаю я и хлопаю себя ладонью по лицу. — Мам, я перезвоню. Люблю тебя!

Она, конечно же, против такого резкого прекращения разговора, но сейчас меня это мало волнует: я должна заглянуть в приложение с календарем.

Закусываю большой палец, ожидая загрузку.

Яркий красный цвет бьет по глазам – цвет круга с кричащей надписью:

«Задержка: десять дней».

Глава 15

Наутро первым делом я мчусь в свою клинику и сдаю тест на ХГЧ, мне предлагают сразу же сделать УЗИ, но я, честно признаюсь, трушу и решаю дождаться результата анализа. Возможно, я лишь оттягиваю неизбежное, но сейчас я нуждаюсь в такой глупости, как надежда.

Хотела бы я оказаться беременной? Нет. Стопроцентное нет. Не потому, что я не хочу ребенка, а потому что происходящее у нас в отношениях в последнее время пугает меня.

Я уже и насчет свадьбы-то не уверена. Я вообще ни в чем не уверена. И это ужасное чувство. Оно, как червь, ползает внутри, двигает органы и вызывает дискомфорт. Но возвращаясь к вопросу о беременности… я так же не уверена: готова ли я буду сделать аборт.

Телефон на столе вибрирует, вырывая меня из мыслей. А когда я вижу, что звонят из клиники, меня бросает в холодный пот.

— Да, — отвечаю на звонок.

— Ярослава Евгеньевна, я скинула вам ответы экспресс-анализов на почту.

В горле нервно дергается несуществующий кадык.

— Спасибо, Нин.

Дрожащими пальцами скидываю звонок и, усевшись на диван в гостиной, захожу через телефон на почту.

Дрожь усиливается, меня буквально знобит, а из желудка поднимается тошнота.

Судорожно вдыхаю и выдыхаю. Облизываю пересохшие губы и открываю письмо из клиники.

Глаза бегают туда-сюда по буквам и цифрам, опускаются к табличке и снова возвращаются к заключению.

Нормальное значение ХГЧ для небеременных до пятнадцати международных единиц на литр. А у меня… больше тридцати тысяч. И это означает лишь одно: срок пять-шесть недель.

Телефон выпадает из рук, точно так же, как и мое сердце ухает вниз. Осознание оглушает меня. Обездвиживает. Все что я могу — сидеть и хватать ртом воздух в попытке вдохнуть.

Теперь моя эмоциональность и возбужденность имеют более весомое основание.

А вместе с ними — все страхи, которые прямо сейчас прорываются наружу.

Сердце то падает, то подскакивает к горлу, норовя из него выбраться.

Какая-то часть меня паникует, и это, если честно, бо́льшая часть, но есть еще и другая, маленькая, которая испытывает прямо противоположные чувства.

Я не хочу давать им определения: они сейчас неуместны. Я

не могу

радоваться. Это исключено. Потому что первая часть понимает, что Макс не захочет ребенка.

От осознания этого меня тошнит. Не той тошнотой, которая имеет отношение к беременности. Меня тошнит от самой себя, от слабо разгорающейся наивной искры надежды, что Макс изменит свое мнение. Наивной и глупой.

Я знаю: лучше не пытаться надеяться, чтобы потом не стало больнее. Но ничего не могу с собой поделать, когда хватаю телефон, захожу в поисковик и вбиваю туда запрос: «Что происходит с малышом на шестой неделе беременности».

У него активно развивается нервная и дыхательная системы, сердечко, формируются бронхи и появляется зрительный нерв. А еще в этот период у малыша складываются черты лица: нос, глаза, верхняя и нижняя челюсть. На УЗИ уже можно разглядеть зачатки пальцев на руках и ногах. Будущий малыш начинает шевелиться, но мама этого пока не чувствует…

Я открываю рот, сдавленно выдыхаю и всхлипываю, не сразу осознавая, что по моим щекам текут тихие слезы.

Отложив телефон в сторону, я вытираю их, сползаю по подушкам в полулежачее положение и, опустив руки на пока еще плоский живот, устремляю потерянный взгляд в потолок. Реальность снова и снова настигает меня.

Бьет по голове, точно молот по наковальне.

Грудь тяжело вздымается, мысли душат… и, кажется, у меня кружится голова.

Я прикрываю глаза и чувствую, как под веками собирается горячая влага. Потому что я понимаю одну еще очень важную вещь: я не готова делать аборт.

Мне становится еще больнее, когда я представляю, каково это будет — держать собственного ребенка на руках.

Я думала, что не готова ко всему этому, возможно, мне было проще так думать, чтобы не разочаровываться в Максе и его нежелании иметь детей в ближайшее время. Но, кажется, насчет себя я глубоко ошиблась. Иначе почему сейчас мое сердце разрывается в клочья от малейшей мысли избавиться от ребенка?

Ключ в дверном замке проворачивается, и это срабатывает как спусковой крючок: хочется сбежать, скрыться хотя бы в ванной, потому что мне нужно время, перед тем как поговорить с Максом. Тем более что я понятия не имею, как это сделать, учитывая наши отношения в последнее время.

Я подхожу к раковине и включаю воду. Жду, когда она протечет, и, охладив руки, прижимаю их к щекам, глядя на свое отражение.

Скажем так, выгляжу я неважно. Если Макс увидит меня в таком состоянии, то и без слов поймет, что что-то случилось. А я не хочу вести разговор в уязвимом состоянии, поэтому скрываю это хотя бы внешне, нанося легкий макияж.

Перевожу дыхание, бросаю оценивающий взгляд на свое отражение и только потом выхожу из ванной.

Макса нахожу в нашей спальне. Он сидит на кровати, пятерней нервно ероша волосы, держит перед лицом телефон. Рубашка расстегнута, а штаны тупо спущены вниз. Не у одной меня сегодня непростой день.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Видимо, я как-то выдаю свое присутствие, потому что Макс неожиданно вскидывает голову, и я встречаюсь с его уставшим взглядом.

— Ты дома… — то ли вопрос, то ли сухая констатация факта.

Покачав головой, он блокирует экран, бросает телефон на кровать и поднимается на ноги, чтобы закончить начатое: снять рубашку и штаны.

— Все нормально? — интересуюсь издалека.

Макс ничего не отвечает, открывает дверь шкафа и достает домашний комплект одежды.

— Мы можем поговорить? — еще одна попытка.

— Если я скажу нет, ты ведь не отстанешь? — Голос полностью лишен эмоций.

Меня немного задевает такая формулировка, и я отвечаю на полном серьезе:

— Нет, не отстану.

Он разворачивается и, проходя мимо, бросает:

— Тогда сначала мне нужно принять душ.

И выходит из комнаты.

Я закусываю нижнюю губу и какое-то время стою неподвижно, а потом плетусь в гостиную и с ногами забираюсь в кресло.

В принципе можно уже особо не настраиваться. И так понятно, что простым разговор не будет. Я еще раз убеждаюсь в этом, когда Макс наконец появляется передо мной и падает в кресло напротив. Он устало вскидывает ладони.

— Ну… И о чем ты хотела поговорить?

Его глаза медленно встречаются с моими. Я поджимаю под себя ноги. Речь я не готовила, поэтому говорю ему прямо в лоб:

— Я беременна. — Слова срываются с губ, причиняя боль, и тяжесть, которая давила на меня весь день, становится лишь сильнее.

Глава 16

На мгновение между нами воцаряется тишина.

Уставшее лицо Макса застывает, и я вижу, как меняется его выражение, как меняется взгляд, в котором начинает бушевать что-то страшное, похожее на взрывы.

А потом его тяжелый голос бьет меня под дых:

— Ты уверена, что хочешь ребенка сейчас?

Я в растерянности моргаю. И глупая надежда снова поднимает голову.

— Нет, — нервно сглатываю, ерзая на месте. — Я не уверена, Макс. Ни в чем не уверена, но на самом деле я не вижу ничего плохого в беременности. Может быть, — я кусаю изнутри нижнюю губу, — может, именно ребенок поможет нашим отношениям? Думаю, мы сможем все уладить и…

— Да, — Макс перебивает меня. — Мы обязательно все уладим. Я дам денег на аборт.

Последняя фраза прилетает мощным ударом в грудь и выбивает из легких весь кислород. Но я ведь знала наверняка, что так будет. И не должна позволять его словам причинять мне боль.

— Что? — шепчу сквозь горечь в горле, будто мне было недостаточно больно и я хочу еще.

Макс запускает пальцы в волосы, прикрывает глаза и стонет. Затем резко подается вперед и растирает лицо, прежде чем снова посмотреть на меня.

— Ясь, ну рано еще. Мы для себя не пожили еще, какой ребенок? Да и… — он медленно облизывает нижнюю губу, — к беременности нужно подготовиться. Ты пила алкоголь и не следила…

— Хватит! — я выхожу из себя и вскакиваю с кресла. — Хватит! Хватит, пожалуйста! Не делай из меня монстра! Я не алкоголичка и не наркоманка! И, прежде чем сохранять беременность, обычно проходят обследования, и уже после них врач что-то советует!

Макс поджимает губы, качая головой и потирая друг о друга ладони.

— Нам не нужен сейчас ребенок. В любом случае — нет, Ясь.

Мое дыхание учащается, я буквально задыхаюсь от возмущения, которое поднимается к горлу горячим паром.

Я сама еще не знаю, черт возьми, ничего. Вот прямо сейчас не знаю. Все сложно. Я не понимаю, хочу ли я этой беременности, но точно не хочу слышать от него такие слова.

Его яростное желание избавиться от ребенка причиняет боль. Физическую. Будто он запускает мне под кожу ядовитые иглы. Становится больнее, когда я чувствую колючее бессилие и невозможность изменить его мнение. Но… но я пытаюсь.

Я сжимаю и разжимаю кулаки. Подхожу к нему ближе и заставляю вскинуть голову, чтобы наши взгляды пересеклись.

— Макс, тебе тридцать, мне двадцать семь. — Переступаю с ноги на ногу. — Это хороший возраст для беременности. Когда ты хочешь завести ребенка? Когда

мне

будет тридцать? Сорок? Сорок пять? Когда, Макс?

— А что, если я вообще не хочу иметь детей? — бросает он так равнодушно, что у меня не остается аргументов.

Я глубоко вздыхаю.

— В смысле — вообще? К-как это понимать, Макс?

Он разводит руками и поднимается.

— Так и понимать. Я хочу кайфовать от жизни. С тобой. И чтобы у нас не было никакого груза…

— Груза?! — шокированно выпаливаю на его циничность. — Ты из ума выжил?!

— Да, груза! — он повышает тон. — Я хочу путешествовать с тобой, трахаться в любое время и не переживать, что кто-то нам помешает или что ты разжиреешь после родов и перестанешь ухаживать за собой…

— Что ты несешь, господи? — я хватаюсь за голову и морщусь. — Ты себя, вообще, слышишь? Я, я, я! Говоришь только о себе, как эгоистичный мудак! Ты хочешь путешествовать, трахаться, с чем, кстати, у нас проблема и без всякого ребенка, — обвинительно тычу в него пальцем. — А что касается меня? — моя грудь гневно вздымается, и я выдыхаю уязвимым шепотом: — Что насчет меня, Максим?

Он смотрит на меня с минуту, а потом пожимает плечами.

— Говорю как есть.

Мое дыхание становится тяжелым, и вся боль от его слов оборачивается пламенем в груди, которое я направляю на него.

— Тогда какого черта ты захотел трахаться без презерватива?!

— На такие случаи ты должна принимать таблетки, — строго замечает он.

Я развожу руками и, ошарашенная простотой его мысли, хлопаю себя по бедрам.

— Простите, Ваше Величество! Я их не принимаю. И ты знал это! Знал, что у меня появилась побочка и гинеколог временно их отменил. Так что не нужно спихивать всю ответственность на меня! Ясно?! В конце концов, это ты, увидев, что резинка закончилась, не захотел останавливаться! Так какого черта тогда ведешь себя как трусливое чмо? Я тебе доверяла! Думала… думала ты готов нести ответственность, потому что я, например, готова!

— Я и не отказываюсь от ответственности! — рявкает Макс. — Сними с карты деньги и сделай аборт!

В груди становится так тесно, что я отступаю на два шага назад и закусываю губы, надеясь не потерять сознание.

Мотаю головой.

— Нет, — голос похож на скрип. Я снимаю с пальца кольцо и показываю ему. — Я лучше сниму вот это.

Я кладу кольцо на столик.

Лицо Макса мгновенно меняется. На нем не остается ничего, кроме растерянности. В этот момент мне вдруг кажется, что это именно то, чего он ждал, но тут же понимаю, что ошиблась.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ясь… блядь. Не пори горячку.

Он хватает кольцо и шагает ко мне.

— Нет! — выставляю ладонь. — Не подходи. Не смей, — сдавленно прошу. — Мне нужно время после этого разговора.

— Так надень это чертово кольцо обратно, мы выдохнем оба и потом поговорим еще раз.

Впервые за долгое время его ледяная броня дает трещину и я чувствую

того самого

Макса, за которого мечтала выйти.

Но теперь все действительно сложно: я не понимаю, что с ним творится. И мне мало — после стольких дней холода и раздраженности мне мало его настоящего.

— Нет. Я больше не хочу говорить с тобой. Наверное, два года — это ни о чем, чтобы узнать человека. Наверное, мне не стоило принимать от тебя столь ранее предложение. Думаю, ты поспешил.

— Нет, черт возьми, — рычит он, уже, похоже, раздражаясь на самого себя, — я не поспешил. Просто… — он дергает челюстью — Просто сейчас правда не время, Ясь. Прошу, потерпи еще немного…

— Нет! — выпаливаю я сквозь дрожь в горле. — Я достаточно терпела! За последний месяц я вообще перестала узнавать тебя, я устала, ясно?

— Ясь…

— Макс, нет. Я не хочу… я не могу принять такую жизнь. Может быть, не сейчас, но однажды я обязательно захочу ребенка.

— Ладно, ладно… — он кивает и вскидывает ладони в примирительном жесте. — Признаюсь. Спорол горячку. Может, позже я и сам захочу.

Истеричный смешок застревает в горле.

— Господи, — я бью себя ладонью по лбу, выдыхая шепотом: — Какой же цирк…

Минуту мы оба молчим, а потом я нахожу в себе силы сказать:

— Прости. Но я не готова связывать свою жизнь с эгоистом.

Глаза Макса вспыхивают.

— Ты не можешь уйти. Это бред какой-то. Ты огорошила меня своей беременностью, да я в шоке просто…

— Господи, да замолчи ты! Замолчи, пожалуйста, — я всплескиваю руками. — Дай сказать. Макс, очнись, ты только о своей шкуре и думаешь! А я? Я не в шоке? Я не растеряна?! Мне не страшно? Страшно! Очень страшно, особенно после, — я бросаю на него презрительный взгляд, — особенно после того, как мой жених решил отмахнуться от меня пачкой денег на аборт! Только мне страшно не из-за беременности и возможности стать матерью, а из-за того, с кем я собиралась прожить эту жизнь.

— Яся…

— Я буду благодарна тебе, если у тебя хватит мужества дать мне пару дней. Я должна обо всем подумать. Ты тоже подумай и определись наконец, чего действительно хочешь.

Он пытается меня остановить.

— Я буду готова к любому ответу. Главное, чтобы он был искренним и обдуманным, Максим.

С этими словами я разворачиваюсь, беру телефон, сумку и ухожу из дома. Мне нужна дистанция, пространство, чтобы я могла еще раз все обдумать на холодную голову. Остаться дома — равносильно ходьбе по минному полю. Но с меня достаточно. Я действительно устала. И в одном уверена точно: свадьбу нам стоит перенести… или отменить вовсе.

Глава 17

Хаос в груди никуда не девается ни после прогулки по парку, ни после чашки кофе в ресторане, на веранде которого я сижу уже битый час. Просто потому, что от одной только мысли вернуться домой мне становится тошно.

Издав протяжный стон, подпираю голову рукой и предпринимаю еще одну попытку дозвониться до Лейлы, но, как и в предыдущие разы, слышу лишь голос автоответчика.

Я даже начинаю задумываться: не снять ли номер в отеле... Если вернусь в квартиру, боюсь, искушение уничтожить Макса в словесной перепалке возьмет надо мной верх. И плакать из-за этого подонка и его слов, которые все время прокручиваются у меня в голове, я не хочу. Поэтому сердито вытираю очередную порцию слез, скопившуюся в глазах.

Только легче все равно не становится. Мне придется самой принимать решение о дальнейшей беременности, и прямо сейчас я не могу придумать ничего лучше, чем взять паузу на несколько дней от всех этих мыслей.

Меня отвлекает подошедший официант, я натягиваю улыбку и вскидываю брови.

— Простите, кухня закрывается через полчаса, так что если вдруг хотите…

— Нет-нет, — качаю головой. — Спасибо. Можно, пожалуйста, счет?

Парень кивает и уходит.

Я тянусь за телефоном, чтобы убрать его в сумку, но на экране высвечивается сообщение, и на секунду мое сердце сжимается: оно от Макса. Если честно, я ждала весь день, что он попытается вернуть меня.

Ну или хотя бы через пару часов моего отсутствия поинтересуется, где я, но нет. Наверное, ему нужно было время выдохнуть. С глупой надеждой я открываю сообщение, но его содержимое возвращает в мой мир серые краски.

Господи, ну как я могла подумать, что этот мужчина попробует хоть раз что-то исправить сам? Надежда и правда была глупой.

«Ты не могла бы доехать до отца и приглядеть за ним до завтра? Он опять пил. Я не вывезу его сегодня».

Ну конечно! Он не вывезет, а я вывезу. После его мудацкого поступка.

Закусываю нижнюю губу, чтобы заглушить разгорающуюся злость, но ни черта не выходит.

Меня бесит его эгоистичное малодушие!

Лучше бы не писал ничего! Я бы остыла и сама пришла, а теперь хочется придушить его еще больше!

Господи, вот что за человек? Он всегда таким был или я только сейчас прозрела? Или раньше наши отношения были настолько стерильными, что его скотская сторона просто дохла?

Я прижимаю телефон ко лбу и зажмуриваюсь. Что-то изменилось между нами, и я, черт возьми, не могу понять, что именно и в какой момент.

Ощущение неизвестности затапливает мою грудь тяжелой пустотой.

Психанув, отправляю ему короткое

«Ок»

, но только потому, что я и правда сегодня предпочту Максу общество его пьяного отца. Парадокс. Но это так.

Вызываю такси и до дома Серовых добираюсь в течении часа.

Поездка могла быть и короче, если бы таксист лучше знал город, а его навигатор имел связь с интернетом. Но к черту все. Я доехала. Открыв калитку, захожу во двор.

Буран видит меня, и его грозный лай сменяется радостным поскуливанием, а сам он встает на задние лапы и ходит туда-сюда вдоль сетки вольера, выпрашивая мое внимание.

— Привет, приятель, — треплю пса за ухо, просунув руку через ячейку.

Из дома доносится звон бьющейся посуды, и я тут же вскидываю голову. На кухне горит свет.

Вздыхаю и снова смотрю на пса: довольный, с высунутым языком, он обхватил меня передними лапами за запястья. Хитрец.

— Что, твой хозяин опять бунтует?

Буран шумно дышит, переступая задними лапами.

— Ладно, пойду, пока он не начудил там. Если поранится, кто за тобой присматривать будет?

Треплю пса по голове и высвобождаю руку. Буран тут же начинает истерить, скулить, лаять и прыгать на сетку, но я уже поднимаюсь на крыльцо.

Прежде чем переступить порог, делаю глубокий вдох и решительно толкаю дверь.

— Юрий Александрович, — сразу даю о себе знать, — вы дома?

Скидываю обувь и, поморщившись от запаха перегара, прохожу вглубь дома.

— Галя? — ворчит он грубым голосом. — Галя!

Да уж… судя по тому, насколько неразборчиво он произносит имя бывшей жены, Серов-старший действительно ужрался. Я даже думаю, не стоит ли развернуться и сбежать от греха подальше, но оставлять его одного в таком состоянии страшно.

Захожу в кухню и вижу хаос из пустых и початых бутылок на столе, полу, подоконнике… а сам хозяин дома сидит на табуретке, один локоть на столе, голова опущена и болтается, но он вдруг поднимает ее и с минуту всматривается в мое лицо. А я за это время оцениваю вечно педантичного, одетого с иголочки мужчину, который сейчас сидит в семейниках и майке-алкоголичке, лямка спадает с плеча, а на груди все в сомнительных пятнах.

Вздыхаю и качаю головой.

— Что ж вы делаете, Юрий Александрович? — бубню и наклоняюсь, чтобы поднять бутылки с пола. — Зачем так убиваете себя?

Открываю дверцу под раковиной и выкидываю в мусор.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— А-а-а… это, — икает, — ты…

— Я, — киваю и собираю остатки бутылок в пакет, потому что мусорка уже забита. — Галя с вами не живет уже десять лет.

— Да? — Я качаю головой, глядя на Серова-старшего, который хмурится и потом соглашается: — Да. Точно.

Вздыхает и тянется за бутылкой, чтобы опрокинуть содержимое в себя.

С громким стуком возвращает на место и орет, занюхивая предплечьем.

— Давайте я вам лучше супчика сварю.

Хочу забрать бутылку, но не успеваю.

— Положь на место! — рявкает Серов-старший и бьет кулаком по столу.

Сжимаю зубы и натягиваю улыбку, отступая на безопасное расстояние.

— А супчика свари. Супчик — это хорошо, мне давно никто не готовил, — он снова опускает голову, а в его голосе столько тоски, что я забываю о нашей стычке и сажусь напротив.

— А какой хотите?

Он поднимает взгляд: глаза стеклянные, но не только от алкоголя. В них стоят слезы. Такие горькие и тяжелые, что у меня дыхание перехватывает.

— Хорошая ты баба, Ярослава. Повезло моему оболтусу.

Прочищает горло и трясет головой, теперь смотрит вникуда, покачиваясь из стороны в сторону.

— Вот как бывает. Я тебе нахамил, а ты пришла меня покормить, — он стискивает кулак до дрожи. — А Макс где? Или ему совсем плевать на отца?

Я неопределенно пожимаю плечами, потому что, как только тема коснулась Макса, тон Юрия Александровича ожесточился.

— Невестка приехала, а родной сын в который раз даже трубку брать не хочет.

Я облизываю губы, ерзаю на стуле, обдумывая каждое слово.

— Юрий Александрович, вы же знаете: у него работа, он устает, попросил меня…

Кулак снова долбит по столу, и я подпрыгиваю.

— А ты не распинайся тут за него! Он за тебя и слова мне не сказал. Трусливый сосунок. Я бы за Гальку и в харю дал, пусть и родному отцу! — он замахивается кулаком и трясет им в воздухе, а потом машет, мол: ай, по хрен.

Я вздыхаю и опускаю взгляд.

— А знаешь что, Яська, — Серов-старший встает и, потеряв равновесие, врезается в стиральную машину. Чертыхается и поворачивается ко мне, а я, не отдавая себе отчета, машинально вскакиваю, чтобы помочь, но замираю, так и не рискнув приблизиться.

Юрий Александрович внезапно падает на колени и обнимает меня.

— Ты прости меня, дурака старого! — шепчет с надрывом. У меня аж ком в горле встает.

— Да что вы придумали… ну-ка вставайте сейчас же…

Но моя попытка его поднять терпит неудачу, каким-то чудом мне удается втащить его хотя бы обратно на табурет.

— Я ж вечно недовольный, ворчу на тебя, а ты… — он машет головой, закрывает лицо ладонью и опирается о стол локтем. — Мы ж мужики всегда так… что имеем… не ценим, а потом воем…

Юрий Александрович стискивает волосы в кулаке, поворачивает голову и вскидывает на меня стеклянный взгляд.

— Все нормально, перестаньте…

— Я не ненавижу его, — говорит он с горечью в голосе, и я с запозданием понимаю, о ком он. Сердце в груди переворачивается, и я медленно сажусь на соседний табурет. — Стыдно… стыдно мне перед ним. И вся моя злость от бессилия. И от собственной глупости. — Он бьет себя в грудь. — А извиниться… не могу, — сипло выговаривает дрожащими губами. — Не могу — и все тут.

У меня едва получается дышать, потому что боль сквозит во всем: в голосе, во взгляде и в выражении лица. Но я набираюсь сил и тихо спрашиваю:

— Что произошло? Почему вы так отдалились с Демидом?

Услышав это имя, Юрий Александрович поджимает губы и его подбородок трясется. А потом опускает голову и долго, тяжело пыхтит, прежде чем у него выходит заговорить.

— Ему было десять. — Вздох — и я вижу, как сжимаются и разжимаются его кулаки. — Я привел в дом любовницу, отправив жену с сыновьями на дачу. Но Демид… — усмехается сдавленно. — Деми-и-ид… да… он всегда был себе на уме и дачу не любил. Поэтому он сбежал и вернулся домой. — Пауза, кадык нервно дергается, Юрий Александрович проводит ладонью по губам. — Я не знал этого. Демид спрятался в шкафу… Ему было десять… он просидел там все время, пока его отец кувыркался с любовницей в кровати.

Я непроизвольно охаю и вижу, как его лицо кривит презрительная ухмылка.

— Я… я не знал, что он был дома, понимаешь? Я испугался, когда он вышел из шкафа, после того как мы закончили. Я накричал на него… но это же Демид, он за словом в карман не полезет… — Серов закашливается и с трудом прочищает горло. — Я ударил его. Потому что… он застал меня врасплох и я не смог подобрать нужных слов. Но Демид не рассказал матери. Ни слова ей не сказал. Но с тех порперестал меня уважать как мужчину. И это стало худшим наказанием для меня.

С неловкостью я протягиваю руку и накрываю кулак Серова, а он лишь качает головой.

— С годами мы стали такими чужими друг другу, что даже перестали здороваться по утрам. Мне казалось, он вообще перестал замечать меня. А когда выбрал спорт и уехал в другую страну… я окончательно потерял возможность видеть своего сына. Разве что на экране, и то, когда он истекает кровью. Бой, который сломал его… Я не смог его досмотреть. Я был так зол и в то же время рад, что все это закончилось. Потому что это страшно. Страшно видеть, как твой сын выходит на ринг, но еще страшнее — видеть, не зная, чем все закончится, понимая, что ты ничем не сможешь ему помочь…

Юрий Александрович замолкает, и мы остаемся сидеть в тяжелой тишине, пока ее вновь не нарушает его сиплый голос:

— Я не был хорошим отцом. И у меня была непростая жизнь. Я совершал много ошибок. И до сих пор не набрался смелости поговорить с ним. Извиниться… Вот такой я дурак… Прошло двадцать лет. А я так и не смог. Это мучает меня. Но хотя бы тебе рассказал. Слишком долго молчал, понимаешь?..

Он выдергивает руку из-под моей ладони, резко встает, едва успевает схватиться за холодильник, чтобы не упасть.

Икает.

— Пойду отолью.

И шоркая тапочками по полу, плетется, шатаясь из стороны в сторону, к туалету.

А я так и сижу, переваривая правду, которую на меня только что вывалили. Правду, которую, судя по всему, не знает даже Макс…

Проходит еще пара минут, сердцебиение ускоряется, а меня бросает в жар, когда в голову приходит шальная идея.

Я достаю телефон из кармана штанов, пальцы дрожат, и я нервно сглатываю, давая себе время еще раз все обдумать, а потом захожу в переписку, состоящую из двух сообщений, и набираю номер абонента.

Первый гудок отзывается болью в груди, и я непроизвольно ерзаю на стуле, а потом и вовсе подскакиваю и закусываю большой палец в ожидании ответа.

Гудки затягиваются, и я начинаю ходить взад-вперед.

— Да, — наконец слышу глубокий голос, который сводит с ума все мои рецепторы, превращая меня в сплошной комок нервов.

— Мы можем встретиться? — выпаливаю я на одном дыхании. А потом жмурюсь и добавляю нелепое: — Это Яся, привет.

Глава 18

Желтый свет фар пробивается сквозь стену дождя, и я тут же поднимаюсь со ступеней в надежде, что это Демид.

Напряжение оседает между лопаток и становится сильнее, когда серебристый внедорожник паркуется у калитки.

Я привстаю на носочки, выглядываю, заламывая пальцы в нетерпении, слышу хлопок дверцы и приглушенные шаги, а потом из-за кустов ирги появляется знакомая внушительная фигура.

Желудок скручивает, когда я позволяю больной фантазии сыграть на моих чувствах и на мгновение представить, что это Макс, но, конечно же, это не он. Не стоит тешить себя иллюзиями.

Не успела я договорить с Демидом по телефону, как из ванной раздался звук битого стекла. Испугавшись, я рванула туда, но едва не получила дверью по лбу. Я попыталась утихомирить Юрия Александровича, но он совершенно съехал с катушек. Начал все крушить и орать черти что. А потом зачем-то схватился за нож и, конечно, порезался.

Несмотря на все мои уговоры, обработать руку он мне не дал, но хотя бы рухнул на стул и притих, а я с бешено стучащим сердцем похватала все ножи и выскочила на крыльцо. Трижды пыталась дозвониться до Макса, но безуспешно.

В дом больше заходить не рисковала: пока Серов-старший успокоился, сидела на улице под козырьком и надеялась, что Демид не посчитает меня идиоткой и все же приедет. И он приехал.

Порывистый ветер обдает ледяными каплями, но почему-то я не чувствую холода. Хотя по телу расползаются мурашки и встают чертовы соски. Обнимаю себя за предплечья и стараюсь смотреть куда угодно, но только не на приближающегося мужчину, которого, судя по всему, не очень-то беспокоит перспектива промокнуть. Но в итоге я все равно наблюдаю, как он двигается в знакомой ленивой манере, оправдывая свое любопытство тем, что оцениваю его походку из-за колена. А не из-за того, как промокает его долбаная футболка и липнет к рельефному торсу.

Демид поднимается на крыльцо, и мне становится слишком тесно, даже несмотря на то, что о замкнутом пространстве и речи нет: пульс учащается, напрягается спина. Черт. Я надеялась, что с его появлением я, наоборот, выдохну от облегчения, вот только какого-то черта беспокойство лишь усиливается и в кровь выплескивается больше адреналина. В этом плане ни хрена не изменилось.

Я замечаю, что его взгляд опускается на ступени, падает на кучу ножей, которые я вытащила из дома. Затем Демид медленно возвращает внимание к моему лицу и что-то темное мелькает в его глазах.

— Почему ты на улице?

Его вопрос резкий и горячий. Это напоминает мне о наших перепалках… и поцелуях, которые остались в моей памяти, как великие битвы. Я проиграла каждую из них.

Прочистив горло, заставляю себя сосредоточиться.

— Эм-м… — тру пальцами лоб. — Там… Юрий Александрович подебоширил немного… вышла, чтобы не попасть под горячую руку, — натянуто улыбаюсь.

Демид кивает, и что-то снова мелькает в его взгляде. Что-то похожее на раздражение.

— А Макс где?

Пожимаю плечами, пытаясь контролировать дыхание.

— Не знаю. Попросил приехать меня.

Взгляд Демида становится тяжелым.

— Идиот, блядь, — ворчит он, качая головой. — Иди в машину.

Протягивает мне ключи.

— Но… Юрий Александрович порезался. Ему нужна помощь…

Демид делает шаг ко мне. Сокращает расстояние до предела, и я опускаю глаза на его влажную шею, на которой дергается кадык, а затем, почувствовав себя неловко, на плечи и грудь, которые промокли от дождя. Черт. Кажется… Звонить ему было ошибкой.

— Ярослава, — он берет меня за подбородок и приподнимает лицо. Я приоткрываю рот, выпуская шумный вздох. — Моему отцу не нужна твоя помощь. Иди и сядь в машину.

Демид говорит со мной как с пятилетним ребенком, но каким-то чудом я заставляю себя остаться невозмутимой. Ну почти. Я все же отбрасываю от себя его руку, ненавидя самодовольство и вольности, которые он себе позволяет, но еще больше — свою реакцию на это прикосновение, долбаную волну тепла под кожей.

Во мне вспыхивает защитный рефлекс и потребность вернуть себе самообладание. Единственный способ, который я знаю, — укусить в ответ.

Я позволяю этому теплу вскипеть и направляю его в раздражение.

— Вы, мужчины, все такие упертые бараны?

Мы смотрим друг на друга. Сердце колотится в груди, словно умалишенное. Я гонюсь за адреналином, который получаю от наших перепалок, как за кайфом. Вот почему я жду, когда его жесткий голос стеганет меня в ответ раскаленным хлыстом. И плевать, если это заденет меня больше, чем я рассчитываю…

— Не упертее женщин, которые суют нос туда, куда не следует.

Я прищуриваюсь, мое дыхание тяжелеет настолько, что я удивляюсь, почему оно не прекращается. Видимо, добро этот мудак не в силах оценить по заслугам. И если честно… я устала от мудаков.

— Достаточно просто сказать спасибо, — пылко выплевываю я. — Я, вообще-то, за твоим отцом присматривала. Уж извини, что сунула нос не в свое дело, потому что твой братец предпочел переложить это на меня!

Я толкаю Демида в грудь, убирая его с моего пути, и это получается только потому, что он оступается на лестнице, но я не успеваю попасть под прохладу дождя: в следующее мгновение меня буквально за шкирку возвращают обратно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я вздергиваю подбородок, ощущая поднимающийся жар по шее, но это ничто по сравнению с тем, что происходит в моей душе, когда я вижу, как дергается мускул на его лице.

— Я прошу тебя не создавать мне дополнительных проблем, — его голос тверд. И только это заставляет прикусить язык. — Благодаря тебе на вечер у меня уже есть развлечение, — он кивает на дом. — Я здесь из-за тебя. Не из-за него. Я приехал, потому что знаю последствия его пьянок. И тебе стоит задуматься, за кого ты выходишь замуж, раз этот идиот послал тебя сюда одну. А теперь возьми ключи и сядь в машину.

Его строгость обдает меня холодом, но я игнорирую его, потому что услышанное вызывает мурашки. Он здесь из-за меня.

— Одна просьба, — шепчу прерывисто и этим притягиваю его мрачный взгляд к своим губам. Он наблюдает, как медленно я вдыхаю и выдыхаю, и это все портит. В физической плане. Мое тело неправильно реагирует. Неуместно. — Будь с ним терпеливым, пожалуйста, — наконец тихо произношу я. — Юрий Александрович сейчас…

Я замолкаю: яростная эмоция ожесточает лицо Демида.

— Иди в машину, Ярослава. Разговор с моим отцом тебя не касается.

Упрямый, упрямый идиот!

— А что, если я предпочту остаться здесь?

Так я хотя бы смогу вмешаться, вдруг что-то пойдет не так. Один — пьяный, другой — упрямый и жесткий… Господи, о чем я только думала?

— Ты не останешься здесь. Так что не вынуждай меня затолкать тебя в машину силой.

Я начинаю дышать громче и от бессилия стискиваю кулаки. Гнев такой сильный, что я привстаю на носочки, чтобы оказаться вровень с его лицом, и почти рычу:

— Он жалеет, ясно?! И одному из вас придется быть умнее!

Выхватываю ключи из его рук и тут же выскакиваю под дождь. Беззвучно охаю, но останавливаюсь, чтобы перевести дыхание, и даже наслаждаюсь прохладой, которая обволакивает мое разгоряченное тело. К сожалению, дождь не в силах погасить жар в груди.

Я здесь из-за тебя…

Его слова заставляют кружиться голову, а огонь — расползаться лавовыми потоками под кожей.

Я не знаю, почему меня так злит это признание, но хочу собрать его в кулак и запихнуть обратно Демиду в горло. И без него проблем хватает.

— Мне долго ждать?

Низкий голос Демида пробивается громом сквозь шум дождя, и я вздрагиваю. Прерывисто вдыхаю и оборачиваюсь, встречаясь с его глазами, в которых тонет пламя.

Его челюсти крепко сжаты, и все в нем напряженное и предупреждающее, но меня это не останавливает.

Поднимаю руку и показываю ему средний палец, прежде чем щелкаю по кнопке сигналки на брелоке и выхожу за калитку.

Глава 19

Дождь барабанит по стеклу, пока я сижу в просторном салоне машины и не знаю, чем себя занять, на что отвлечься, чтобы не выскочить на улицу и не пойти проверять, все ли там в порядке.

Это достаточно непросто, особенно когда через приоткрытое окно до меня доносятся неспокойные громкие голоса, вот только разобрать ни черта не выходит.

Закусываю губу и дергаю коленом, заставляя себя остаться на месте.

Мне удается убедить себя, что я поступила правильно, позвонив Демиду: если бы он не приехал, как бы я справилась с человеком, у которого разум затуманен алкоголем? То он встает на колени, то хватается за нож... И если бы Юрий Александрович не порезался, я боюсь представить, чем все могло закончиться.

Ну и то, что прошло уже около часа, а Демид еще не вернулся, дает мне надежду, что он все же смог найти в себе силы для разговора с отцом.

Нахмурившись, улавливаю шлепающие по лужам шаги… а потом дверь с водительской стороны распахивается и я подпрыгиваю на месте.

Демид врывается в салон с порывом ветра и дождем, капли скользят по его сжатой челюсти, шее, предплечьям, вдоль выпуклых вен и исчезают в сжатых кулаках.

Он дышит так тяжело, что мне становится страшно за Юрия Александровича, но признаков борьбы и крови на Демиде нет. Правда, легче от этого не становится. Демид сейчас в таком состоянии, будто только что вернулся с ринга.

Атмосфера в салоне мгновенно становится напряженной. Тишину нарушает лишь стук дождя и порывистое дыхание Демида. Он заводит машину, и мы трогается с места.

Его резкие грубые движениями, которыми он переключает коробку передач и выкручивает руль, заставляют меня задуматься: стоит ли ему вообще сейчас вести машину, но перспектива заговорить с ним на эту тему, прямо скажем, хреновая. И в то же время именно тревога не позволяет молчать.

— Все нормально?

Демид смотрит в лобовое стекло, руки крепче сжимают руль.

Так, ну отлично. Я раздражаю его еще больше.

Демид увеличивает скорость; закусив губу, я быстро пристегиваюсь ремнем безопасности и вжимаюсь в сиденье, будто мечтаю с ним слиться.

Не то чтобы я боюсь скоростной езды, но вот с возбужденным водителем и плохими погодными условиями — да, мне страшно.

Мы входим в поворот, и у меня перехватывает дыхание. Прикрываю глаза и шепчу:

— Демид… пожалуйста, сбавь скорость.

Я слышу, как он сдавленно выдыхает ругательство, но чувствую, что скорость снижается.

Нервно сглотнув, открываю глаза, моргаю и понимаю, что мы останавливаемся на обочине проселочной дороги.

Я растерянно поворачиваю голову и вижу облокотившегося на руль Демида. Его голова опущена, руки тоже, он то и дело сжимает их в кулаки.

— Прости, — грубый голос царапает тишину. — Дай мне пару минут.

Демид откидывается на спинку сиденья и запрокидывает голову. Я наблюдаю, как подрагивает кадык на его напряженном горле. И как вздымается и опускается грудь, очертания которой выдает прилипшая к телу футболка. От него исходит такой жар, что я удивляюсь, как влага на его коже не испаряется.

Я медленно вдыхаю и выдыхаю, стараясь сильно не придавать значения его «Прости» и тому, что он прислушался ко мне и вообще испытал чувство вины. Может быть, не так уж я его и раздражаю. Но абстрагироваться от беспокойства не выходит, поэтому я потираю влажные ладони о бедра, радуясь, что редкие капля дождя попадают на меня из приоткрытого окна, хоть немного остужая. Внезапно понимаю, что, если я еще хоть немного просижу в этой долбаной тишине, то сойду с ума.

— С Юрием Александровичем все в порядке?

Мой пульс мгновенно учащается, потому что я опять дергаю за воспаленный нерв, но какого-то черта мне нужно знать правду, иначе я сойду с ума по другой причине.

— Да. Я уложил его спать.

Я выдыхаю громче, чем следовало, и прикрываю глаза от тепла, разливающегося в груди. Демид уложил отца спать, а мог бы просто уйти. Это ведь что-то значит? Я сделала что-то хорошее, да?

— Вы помирились? — продолжаю идти по тонкому льду, который потрескивает под ногами.

Молчание в ответ заставляет меня посмотреть на Демида: он монотонно постукивает пальцем по рулю, глядя прямо перед собой, а потом наполняет салон своим глубоким голосом:

— Это не имеет значения. Протрезвеет — и все вернется на круги своя.

Возможно, он и прав, но мне хочется верить, что его отец дошел до точки невозврата. Хочется верить, что то, о чем Юрий Александрович говорил мне наедине, — правда и он о многом сожалеет, и ничего не забудет, когда протрезвеет.

— Но ты молодец, что поговорил с ним, — я стараюсь говорить с энтузиазмом. — И я очень надеюсь, что ваши отношения потеплеют.

Он давится смешком.

— Тебе все это зачем, Ясь? — поворачивает голову и смотрит на меня как-то устало.

— Мне показалось, что я поступаю правильно.

— Есть вещи, которые не нуждаются в правильности. Потому что их ничто не исправит — ни разговор, ни прощение. Они просто случаются с нами, и единственное, что мы можем, это научиться жить с ними. Я научился.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не говоря больше ни слова, Демид заводит машину, но на этот раз трогается плавно и не набирает скорость, которая заставляла бы душу убегать в пятки.

Каждый раз, когда при переключении рычага передач, он задевает мое бедро, я вспыхиваю и в конце концов загораюсь, как фитилек. Мне, наверное, должно быть стыдно, что я не пытаюсь отстраниться.

Облизнув пересохшие губы, прижимаюсь виском к прохладному окну, чувствуя себя эмоционально уставшей за сегодняшний день, но ни это, ни прохлада стекла не в силах заглушить жар, зудящий под кожей от мимолетных прикосновений Демида. Пульс отдается в каждой частичке моего тела, и я понимаю, что чертовски возбуждена.

Господи.

Это, вообще, нормально? Или мне сходить к врачу?

Почему я воспламеняюсь от малейшего прикосновения этого мужчины?

Черт возьми, от брата моего жениха, который даже выглядит как он! Но ни хрена подобного. Когда я вижу Демида — гребаного близнеца Макса — я не думаю о своем женихе. Потому что они разные, абсолютно разные, и с каждым из них я ощущаю себя

по-разному

, будто у меня раздвоение личности.

И знаете что?

Пожалуй, сейчас я бы выбрала то, как ощущаю себя с Демидом. Потому что рядом с ним я хотя бы ненадолго забыла, что мой жених отправил меня аборт…

Когда мы подъезжаем к дому, я понимаю, что окончательно извелась. Не имеет значения, что он злится на меня. Или на своего брата. Или отца. Я ничего не могу поделать с тем, что чувствую что-то кроме его раздражения. Будто в салон закинули бомбу замедленного действия, и она вот-вот взорвется. И мы вместе с ней.

Я чувствую, как напряжение вновь растет. Ерзаю на месте, убираю волосы за уши и трогаю шею, не зная, как быть. И я, черт возьми, не отдаю себе отчета, когда слова бесконтрольно срываются с моих губ:

— Может… поднимешься выпить кофе?

Демид переводит взгляд на наручные часы. Потом смотрит на меня.

Нервы натягиваются.

— Ты наконец нашла способ отравить меня?

Я не ожидаю такого ответа и не ожидаю своей реакции, когда начинаю смеяться.

— Нет, господи, нет, — хохочу вопреки всем своим проблемам, а заметив, что его взгляд сосредоточен на моих губах и то, как мрачнеет его лицо, по мере затихания моего смеха, снова ощущаю потребность заерзать на кожаном сиденье или лучше выпрыгнуть из салона его машины.

Теперь мне кажется, что я выгляжу нелепо со своим дурацким смехом. А еще мои губы покалывает от его внимания.

Я незаметно выдыхаю и прочищаю горло.

— Я предложила тебе ради приличия. Так что ты можешь тактично отказаться, и на этом мы простимся.

Демид проводит пальцами по подбородку с легкой щетиной. И какого-то хрена я вспоминаю, каково было чувствовать, как она царапает мою кожу, когда он… Твою мать. При одном только воспоминании во мне поднимается волна жара, который разрастается в груди и грозит остановить дыхательный процесс.

— А что, если я не хочу отказываться? — звучит в тишине салона его низкий соблазняющий голос, и я уже жалею, что попыталась проявить любезность.

Господи, о чем я только думала? Какая, к черту, любезность, когда от присутствия этого мужчины гормоны во мне устраивают кровавую битву?

Это… неправильно.

Шумно втягиваю носом воздух. Вот же черт.

— Наверное, тебе все же лучше отказаться, — шепчу я и, отстегнув ремень безопасности, торопливо выбираюсь из машины.

Дождь немного стих, но я все равно ловлю ртом редкие капли, когда огибаю капот и спешу в подъезд.

Едва я переступаю его порог, чувствую, как меня хватают за шлевку на поясе штанов и тянут назад; вздох шумно вырывается из приоткрытого рта, и я врезаюсь спиной в твердую грудь.

— Ты так быстро убежала, что я не успел предложить тебе свои услуги джентльмена, — от его шепота возле моего уха волоски на руках встают дыбом.

— Ты не джентльмен, — тихо выдыхаю я. Он не прикасается ко мне, но я ненавижу себя за то, что жду, когда он сделает шаг за грань, как делал это всегда, и прикоснется…

— Почему же? — его слова жаром обдает шею, он продолжает удерживать меня за шлевку и прижимать к себе.

Я запрокидываю голову, встречаясь нос к носу с Демидом. Наши губы в миллиметре друг от друга, я чувствую на себе его мятное дыхание, и в моем горле что-то дергается, но я заставляю себя прозвучать отчетливо:

— Потому что джентльмены не целуют невест своих братьев.

Я отбрасываю его руку и иду к лестнице, ускоряя шаг. Ехать с ним в одном лифте сейчас… к черту. Я не настолько рисковая. Хотя ощущать его взгляд на своей заднице не легче.

Запыхавшись, я преодолеваю последний пролет и, достав ключи из сумочки, спешно открываю входную дверь. Захожу в темную квартиру и, развернувшись, наблюдаю, как Демид неторопливо приближается.

— Все? Миссия джентльмена выполнена? — спрашиваю шепотом, чтобы не разбудить Макса, а потом делаю шаг назад, но спотыкаюсь обо что-то и, едва не упав, врезаюсь спиной в стену. На ощупь включаю свет и чертыхаюсь себе под нос.

Демид остается по ту сторону двери, внимательно смотрит на меня, и я опять чувствую себя как-то нелепо, но когда мой взгляд опускается, чтобы увидеть, из-за чего я чуть не разбила нос, моя глупая улыбка сходит на нет… потому что это женская туфля. И… я даже знаю чья.

Сердце подпрыгивает к подрагивающему горлу.

Я медленно поднимаю голову, и Демид замечает смену моего настроения.

— Что-то случилось?

Не в силах дать ему ответ, я рассеянно пячусь назад.

В каком-то тумане я разворачиваюсь и иду к спальне, по пути осматривая квартиру, и застываю у входа на кухню, заметив на барной стойке бокалы и початую бутылку вина с недоеденной клубникой.

У меня покалывает кожу, будто ее натерли стекловатой.

Глаза наполняются горячей влагой еще до того, как я касаюсь дрожащей рукой двери в спальню и, приоткрыв ее, вижу в нашей кровати два спящих сплетенных тела. Света с улицы хватает, чтобы узнать девушку, лежащую на груди Макса.

Лейла.

У меня кружится голова.

Где угодно я должна была найти подругу, где угодно, но только не в своей постели. И не со своим женихом, который уже был отмечен в моей голове как бывший с той самой секунды, когда решил убить нашего ребенка… А все потому, что за моей спиной у него интрижка с

моей

подругой.

Первые обжигающие капли вырываются из глаз, но в остальном я остаюсь спокойной. Если это слово вообще подходит к нынешней ситуации. Я не хочу истерить, кричать и будить эту… сладкую парочку. Я не хочу этого по одной простой причине: не смогу посмотреть им в глаза. Ей в глаза. С Максом — я понимала, что мы близимся к концу, но, видимо, он понял это еще раньше и не набрался смелости сказать мне об этом. Но… собирался ведь, да?

Я качаю головой и вытираю ладонью новые слезы, а потом и вовсе закрываю лицо руками, заставляя себя не издать ни звука.

На мое плечо опускается тяжелая ладонь, и я начинаю трясти головой.

— Не надо, — шепчу. — Я хочу побыть одна.

Но Демид все равно утаскивает меня от двери спальни.

Я отрываю ладони от лица и резко выдыхаю, убеждая себя, что ни один из них не достоин моих слез.

Прохожу в гостиную и, засунув руки в карманы, начинаю расхаживать взад-вперед, но ни одна мысль не идет в голову.

Я хочу сбежать отсюда. Из этой квартиры. Из этого города. Мне нужно уехать, чтобы все обдумать. Я… я не знаю, как должна вести себя в этой ситуации. И горечь обиды пузырится ядом в горле. Даже несмотря на то что происходило между мной и Демидом, я не переступала грань. Я — нет. Когда Демид тянул меня за собой, я находила в себе силы остановиться. Потому что не хотела, чтобы Макс испытал то, что я испытываю сейчас.

Не знаю, любили ли мы друг друга на самом деле или нам просто было… удобно?

Горько усмехаюсь.

Тогда какого черта у меня сейчас ощущение проворачивающегося ножа в груди? Или это потому, что помимо Макса меня предала и подруга?

Я зажмуриваюсь и, до боли закусив губу, останавливаюсь.

Задыхаюсь, во мне все горит, когда я распахиваю глаза и встречаюсь с бесстрастным лицом Демида. Он молча ждет, опершись бедром о спинку дивана.

Прерывисто вздохнув, я заставляю свою слабость вырваться из меня решительностью:

— Отвезешь на вокзал?

_________________

Дорогие читатели, редкие скидки на мои книги, на все - 35%, только 30 сентября!

По этой ссылке вы можете ознакомится со всеми скидками:

А еще большое спасибо за ваши комментарии, они согревают меня ❤️❤️❤️

Глава 20

После того, как Демид согласился отвезти меня на вокзал, я направляю свою решительность в нужное русло, пока, не дай бог, не передумала.

Хотя навряд ли бы передумала, потому что с каждой секундой во мне разгорается такая острая злость, что я смогла бы сделать что-то плохое. А я не хочу идти на поводу у эмоций, разве что чуть-чуть.

Беру его зубную щетку и начинаю ею скоблить унитаз в самых труднодоступных местах, затем споласкиваю ее прям там же и возвращаю на место. Это немного по-детски, но мне становится капельку легче. Наверное…

Менее чем за пятнадцать минут я заканчиваю собирать необходимую одежду и документы и с трудом закрываю чемодан. Здесь остается еще много моих любимых вещей, но, к сожалению, сейчас я не смогу все забрать. И не знаю, заберу ли вообще… Я ничего не знаю.

Выпрямившись, сдуваю прядь с лица и выкатываю чемодан в гостиную.

Увидев меня, Демид лениво отталкивается от дивана и идет ко мне, чтобы забрать чемодан из моих рук. Я закатываю глаза.

— Я и сама мо…

— Ты

уверена

?

Вопрос явно относится не к чемодану.

Издаю короткий смешок.

— Ты шутишь? — вскидываю ладони. — Я здесь не останусь.

— Но тебе не обязательно уезжать из города, — серьезно замечает он, и я вижу, как на его челюсти дергается мускул.

— Мы можем поговорить за пределами ЭТОЙ квартиры?

Не дожидаясь ответа, я быстрым шагом иду на выход, умоляя себя не драматизировать и не рыдать от одной только мысли, что все кончено и весь уют, который я создавала два года в этой квартире… теперь не имеет никакого значения. Все было напрасно. Выстрел в молоко. Бух…

На улицу я выбегаю первой, потому что как никогда нуждаюсь в глотке воздуха. И теперь пытаюсь им надышаться в надежде, что свежесть после дождя поможет привести мысли к ясности, но вместо этого влажный воздух лишь заполняет тяжестью мою грудь.

Я слышу скрип колесиков своего чемодана, и краем глаза замечаю Демида, который снимает сигнализацию и открывает багажник, а я так и стою на месте, смотря прямо перед собой на машину Макса.

Резко втянув воздух, достаю связку ключей, отсоединяю тот, который мне больше не нужен и сжимаю его в кулаке.

Желание расцарапать его машину такое сильное, что у меня горят уши. Я перекатываю ключ в кулаке и делаю шаг навстречу глупой мести, но меня останавливает твердый голос Демида:

— Тебе не станет от этого легче.

Раздражаясь из-за того, что он помешал мне, стискиваю челюсти и бросаю на него красноречивый взгляд.

Тяжелое дыхание вырывается из моих ноздрей. Я злюсь только потому, что он прав.

Я испачкала зубную щетку об унитаз и сейчас понимаю, что мне действительно не стало легче, поэтому хочется мстить еще, но потом, возможно, я пожалею об этом. А я не должна жалеть. Не после того, как этот козел притащил в нашу постель мою подругу.

— Но я хочу, — цежу сквозь зубы. — Это будет справедливо.

Демид качает головой, и я вижу, как заостряются его скулы.

— Вспомни, что я сегодня тебе говорил.

Я прерывисто дышу, сжимая ключ до боли в ладони.

Есть вещи, которые случаются с нами, и эти вещи ничем не исправить. Можно только научиться жить с ними.

— Я не собираюсь жить с

этим

, — выплевываю я каждое слово, но не Демиду, а самой себе. Разжимаю ладонь и позволяю ключу выпасть на землю.

Горечь предательства обжигает горло, когда я бросаю на машину Макса последний взгляд и иду к машине его брата.

Как бы там ни было, но быть униженной и преданной двумя близкими людьми — это ужасно хреново.

Я распахиваю дверцу, быстро сажусь на переднее пассажирское сиденье и захлопываю ее.

Несколько минут мы так и сидим, я не смотрю на Демида, но слышу, как он постукивает пальцами по рулю.

Он, наверное, ждет, что я передумаю, но нет, мне нужно уехать. К маме. Только она сможет понять меня и поддержать, я нуждаюсь в ее теплых руках и советах, чтобы решить, что делать дальше. Я, черт возьми, растерянная глупая девочка, которая сейчас не чувствует, что ей двадцать семь. И именно поэтому мне нужен самый близкий мой человек — мама, но когда достаю телефон и лезу на сайт, чтобы купить билет на ближайший поезд, хлопаю экраном себя по бедру и издаю кислый смешок.

— Твою мать, — шепчу я и бьюсь затылком о подголовник.

— Что-то не так?

В голосе Демида звучит какое-то магнетическое притяжение, но я борюсь с желанием посмотреть на него.

— Нет билетов, только наутро, — протяжно вздыхаю и тру пальцами глаза.

— Не принимай решений сгоряча.

— Мне нужно уехать. Я… я не смогу…

— А работа?

Он бросает аргументы, как бомбы, но я уворачиваюсь от них.

— Утром позвоню… возьму больничный за свой счет… на неделю. А может, и больше. Не знаю. Дальше видно будет. — Перевожу дыхание. — Ладно, отвези, пожалуйста, меня на вокзал. Дождусь там. Я и так тебе проблем доставила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не знаю, какого ты обо мне мнения, но я не оставляю девушек на вокзалах ночью в одиночку.

— Я не против одиночества, — шепчу, прислонившись виском к стеклу.

Демид заводит машину.

— Переночуешь у меня. А утром примешь решение.

Я не хочу с ним спорить и, если честно, настолько опустошена, что мне уже плевать, где ночевать. Я просто хочу скорее закрыть глаза, чтобы наступил следующий день и я смогла уехать.

Виски пульсируют и, даже когда закрываю глаза, мне не становится легче. Чтобы хоть как-то отвлечься, снова захожу на сайт и покупаю билет на утренний поезд.

Я не передумаю.

Но все равно не могу игнорировать беспокойство, пробирающееся под ребра, чтобы заполнить пустоту. Потому что на какой-то процент я сомневаюсь в своем решении. Боюсь, что больше уже не вернусь сюда, если уеду.

Я даже не замечаю, как дворники снова начинают усердно работать, когда мы подъезжаем к элитным многоэтажкам. Грустная улыбка трогает мои губы. Мне нравится этот район. Он не совсем в центре, и здесь своя атмосфера. И дышится легче, возможно, из-за того, что близко Финский залив и много парковых зон.

Демид глушит мотор и первым покидает салон, а я продолжаю смотреть, как множество капель бьются о стекла и, опережая друг друга, стекают вниз. Одна за другой.

Я слышу, как открывается багажник и Демид вытаскивает чемодан.

Протяжный вздох вздымает мою грудь, когда дверь распахивается и капли дождя с порывом ветра врываются в салон. У меня перехватывает дыхание — я выбираюсь под ливень.

Спустя пару минут мы наконец скрываемся в подъезде, но на этот раз дождь был таким сильным, что мы успели промокнуть до нитки.

Но мне, если честно, плевать.

Лифт в считанные секунды поднимает нас над Финским заливом, и я сосредотачиваюсь только на открывшемся виде, абстрагируясь от того, что снова нахожусь с Демидом в замкнутом пространстве. У меня возникает желание удариться лбом о стекло и, может, не один раз, но двери с характерным звуком открываются и, развернувшись, я выхожу за Демидом.

Он открывает дверь и, заметив мое замешательство, шагает ко мне, кладет ладонь на поясницу и подталкивает меня в квартиру. Я сбрасываю обувь и наблюдаю, как Демид скрывается в одной из комнат.

— Я еще не успел обустроиться, — объясняет он громко, — но самое необходимое уже готово. Жить можно.

— Это… твоя?

— Да. От спорта мне досталось не только больное колено.

Медленно расхаживаю по просторному помещению, в котором не хватает мебели, и звук шагов отдается от стен и потолка. Останавливаюсь напротив большого панорамного окна, обводя взглядом огни ночного города.

— Красивая квартира. И район хороший, — говорю тихо, замечая в отражении приближающегося Демида со стопкой вещей в руках. Он уже переоделся.

Я перевожу взгляд на полотенце и халат, вскидываю брови и как-то невесело усмехаюсь, поднимая взгляд к его лицу.

— Значит, я тебя выгнала, а ты решил разделить со мной крышу над головой и даже предлагаешь свою одежду?

Демид подходит ближе.

— Я не злопамятный.

— А жаль.

— Достаточно просто сказать спасибо, — возвращает мне мои же слова.

— Спасибо. — Чувствую, как разочарованное сердце снова начинает стучать быстрее. И этот глухой звук отдается эхом в ушах. Я опускаю взгляд на его губы и, делая глубокий вдох, прикрываю глаза.

Мне не стоит этого делать.

Иначе Демид сочтет меня по-настоящему глупой мстительницей, но, если быть откровенной, я думала о его губах задолго до измены своего жениха…

А когда я открываю глаза, то оказываюсь ближе, и не знаю, кто из нас сделал этот шаг.

К черту.

Я комкаю футболку на его груди и, привстав на носочки, захватываю нижнюю губу Демида…

Удовольствие мгновенно растекается внизу живота тяжестью, которая в следующую секунду превращается в тупую боль. Я резко отстраняюсь от Демида, прижимая тыльную сторону ладони к губам:

— Прости, — шепчу сквозь прерывистое дыхание. — Прости… не знаю, что на меня нашло. — Взгляд бегает из стороны в сторону, потому что я чувствую себя идиоткой, но Демид приподнимает пальцами мой подбородок, заставляя встретиться с его спокойным взглядом.

— Все нормально. Тебе не за что извиняться.

Трясу головой.

— Мне не стоило…

— Забудь. Есть хочешь?

На самом деле я не хочу ничего. Даже дышать. И тем более думать. Но заснуть я все равно не смогу, особенно после этого дурацкого поцелуя, поэтому соглашаюсь коротким кивком.

— Хорошо. Сходи пока в душ, переоденься в сухое, а я закажу еды.

Не торопясь, иду и принимаю душ, затем забираюсь в большой мягкий халат, который пахнет чистотой и терпким мужским гелем. На мгновение зарываюсь носом в ворот и вдыхаю этот запах как можно глубже в легкие, а потом продолжаю высушивать волосы полотенцем, сидя на унитазе.

Внутри меня все еще грохочет тревога после увиденной картины «обнаженных голубков», но я продолжаю убеждать себя, что мне все равно. И со временем я научусь жить с этим предательством. К тому же если Макс не заботится о моих чувствах, я тоже должна перестать испытывать чувство вины от стычек с его братом. Возможно, мне стоило позволить зайти себе дальше, тогда сегодня я посчитала бы, что получила по заслугам, но нет. Я не заслужила такого ни от Макса, ни от гребаной Лейлы, которая вечно капала слюной на моего жениха, и теперь я понимаю, что не зря.

Я зарываюсь лицом в полотенце и заглушаю крик отчаяния.

Тяжело дыша, раздраженно растираю щеки и отшвыриваю полотенце в сторону.

Господи, какая же я дура. Как я могла им так доверять, что не заметила интрижки прямо у себя под носом? Или это не интрижка? И как давно?

Хватит! Хватит об этом думать.

Это больше меня не касается!

Я встаю и выхожу из ванной, чувствуя себя еще более уставшей, пока я плетусь на кухню, которая еще тоже частично не доделана: у шкафчиков не хватает дверец, а из столешниц торчат провода. Но главное — есть стол и стулья, и сидеть мы будем не на полу, хотя… какая мне сейчас разница. Пульс так сильно бьется в горле, что мне не полезет туда ни куска.

Демид, увидев меня, выдвигает стул, приглашая сесть за стол, разворачивает крафтовый пакет, достает приборы и контейнеры. А я не выдерживаю и выпаливаю:

— Не нужно испытывать ко мне жалость, ладно?

Демид долгую секунду смотрит в одну точку, а потом, качнув головой, упирается ладонями в стол и пригвождает меня тяжелым взглядом.

— Я не испытываю к тебе жалости.

— Тогда почему ты так легко отстранился, когда я поцеловала тебя? На тебя это не похоже. Или соблазнять меня больше не доставляет тебе веселья?

— Это не жалость, а понимание твоих чувств. Я знаю, каково это — пережить предательство от близкого человека.

Демид открывает бутылку пива и придвигает ко мне, я машинально протягиваю к ней руку, мечтая напиться до беспамятства, пока меня не оглушает мысль о беременности.

Шевелю пальцами в воздухе, сжимаю ладонь в кулак и медленно опускаю на стол.

Демид хмурится.

— Что-то не так?

— Просто я… пью антибиотики. Их не рекомендуют употреблять с алкоголем и все такое.

Демид кивает и забирает бутылку, подвинув мне коробку с едой.

— Надеюсь, к употреблению лапши нет никаких противопоказаний?

— Нет, — слабая улыбка поднимает уголки моих губ. — Но, если честно, я не голодна.

— Что ж. Тогда ты просто составишь компанию мне.

Демид садится рядом, возвращая к себе мой контейнер. Взяв палочки, подцепляет масляные макароны и отправляет себе в рот. А потом этот засранец издает нарочито громкий стон удовлетворения и медленно облизывает губы, дразня меня.

— Ты многое потеряла, — он закидывает в себя еще порцию лапши, и я чувствую, как во рту собирается голодная слюна.

— Ладно. Давай сюда, — я тянусь за контейнером, но Демид отодвигает его.

— Нет. Ты отказалась.

Я моргаю.

— Это шутка?

Демид подцепляет лапшу с кусочком мяса.

— Нет. Ты потеряла возможность есть сама. Но я могу поступить как джентльмен.

Он протягивает руку и подносит ароматную еду прямо к моему лицу. Черт, пахнет вкусно, я прищуриваюсь и пытаюсь забрать палочки, но Демид уворачивается и опять подносит их к моим губам.

— Открой рот. Будешь есть из моих рук.

Я издаю смешок.

— Это попахивает диктаторством.

— И твоим упрямством. Открой рот, девочка, сегодня я поухаживаю за тобой.

Запрокинув голову, я задерживаю дыхание, стараясь игнорировать, какое напряжение во мне вызвала его грубоватая нежность.

Медленно перевожу дыхание и, опустив голову, обхватываю губами палочки.

Демид пристально наблюдает, как я втягиваю в себя еду, затем подцепляет новую порцию и кладет себе в рот.

Мой взгляд падает на его губы, и напряжение усиливается, когда я непроизвольно начинаю следить за движением его языка.

Достаточно искры, чтобы воздух вокруг нас вспыхнул.

Но вместо этого мы продолжаем есть и дразнить друг друга, пока Демид не убирает пустой контейнер в сторону.

— Лучше?

Я киваю:

— Да. Спасибо.

Демид подается ближе и большим пальцем проводит по уголку моего рта. Мне хочется закрыть глаза, но я не делаю этого, только смотрю, как он отстраняется и с наглостью, присущей только ему, облизывает палец.

— Испачкалась, — произносит как ни в чем не бывало и поднимается из-за стола, чтобы выкинуть мусор. А я опускаю взгляд на свои пальцы, которые складываю перед собой в замок.

— Ты сказал, что знаешь… каково это — быть преданным, — тихо говорю, вынуждая спину Демида превратится в камень. — Расскажи мне об этом. Пожалуйста.

Он почесывает большим пальцем переносицу, молча подходит к столу, берет бутылку пива и садится на стул.

— Ничего необычного, — он, не сводя с меня глаз, делает несколько больших глотков. — Она ушла через пару месяцев после того, как я получил травму.

Я непроизвольно охаю.

Демид усмехается, погружаясь в воспоминания, судя по его задумчивому не веселому лицу.

— Как ее звали?

Мы смотрим друг на друга несколько мучительно долгих секунд.

— Юля, — произносит он немного хмуро и проводит ладонью по губам, будто хочет стереть след ее имени. — Она в модельном бизнесе крутилась, постоянные тусовки и прочие мероприятия, куда я не мог, да и не хотел ходить, а для нее сидеть дома и ухаживать за калекой стало невыносимой пыткой. Одним утром я нашел записку на ее половине кровати. — Он дергает уголком губ и кивает. — Она даже не нашла смелости сказать мне об этом в глаза, а уже через пару дней я увидел ее в новостной сводке с каким-то бизнесменом по криптовалюте. Через полгода они поженились. Больше я не искал о ней никакой информации.

Я сглатываю тяжелый ком в горле.

— Ты любил ее?

Демид качает головой, его челюсть напрягается, и он нервно взъерошивает волосы.

— Сейчас это не имеет никакого значения. Прошло достаточно времени, чтобы я забыл о ней. И ворошить прошлое нет никакого желания.

Ответ звучит достаточно категорично, чтобы я поняла — продолжения разговора на эту тему не будет. Да и о чем говорить? Главное он сказал.

Последствия моего глупого вопроса мгновенно оседают тяжелым напряжением между нами. И Демид первым выбирается из него, выливая остатки пива и небрежно выбрасывая пустую бутылку в мусорку.

— Мне не стоило…

Он оборачивается, одним взглядом заставляя меня замолчать.

— На сегодня достаточно разговоров, пошли спать.

Вытерев руки салфеткой, он выходит из кухни, оставляя меня в полном смятении. Потому что я вспоминаю, что не видела и намека на мебель, на которой могла бы прилечь.

Неуверенно поднявшись со стула, плетусь за ним в комнату, где включен свет. Я осторожно заглядываю за дверь, замечаю большой спальный матрас и шкаф, в котором Демид сейчас что-то ищет.

— Эм-м… а где мне лечь?

Он надвигается на меня, перекидывая через плечо полотенце и боксеры.

— У меня только одно спальное место. Располагайся, я в душ.

Глава 21

Даже приняв горизонтальное положение, я не могу заснуть, размышляя о сегодняшнем дне, в частности о Лейле и Максе, но запрещаю себе думать об их подлости. Хватит, боже мой, хватит, Яся. Демид — живое доказательство, что все плохое забывается… ну или ты просто учишься жить с этим. Сейчас меня устраивают оба варианта.

Я выпускаю напряженный воздух из груди и растираю ладонями лицо, прислушиваясь к шуму льющейся воды. А когда все стихает, мысли окончательно разбегаются по углам, и я сильнее натягиваю на себя одеяло и зачем-то притворяюсь, что уже сплю.

Звук босых ног по ламинату сообщает, что Демид зашел в комнату. Он выключает свет и почти бесшумно идет к своей стороне импровизированной кровати.

Матрас прогибается под весом его тела, и до меня тут же доносится запах чистой кожи и геля для душа.

Я делаю осторожный вдох и медленно выдыхаю. В принципе, матрас достаточно большой, чтобы мы забыли о существовании друг друга, и я даже немного расслабляюсь, но сон так и не идет. И, видимо, не у меня одной с ним проблема, судя по ворочающемуся на своей половине Демиду.

В какой-то момент его бедро задевает мое, и я распахиваю глаза в темноте. Сначала я думаю, что мне показалось, но потом горячая ладонь уверенно ложится на мою талию и чуть сжимает, отчего дыхание перехватывает в горле.

Сердце дико колотится в груди. Я замираю в ожидании его дальнейших действий, пытаюсь сконцентрироваться на необходимости дышать. Это оказывается непросто, когда его рука находит разрез халата и касается обнаженного бедра.

Я закусываю губу и слегка вздрагиваю, но не отстраняюсь, и Демид воспринимает это как разрешение двигаться дальше.

Его пальцы скользят по моему подрагивающему животу, и я выдыхаю достаточно громко, чтобы он услышал. Вторую руку Демид просовывает под головой, чтобы сжать мои волосы в кулаке и, потянув на себя, зарыться лицом в шею.

Он проводит носом вверх, по щеке, втягивая в себя мой запах, а затем обжигая кожу гортанным рычанием. Этот звук прокатывается по телу невидимыми волнами вибрации, которая собирается в самых чувствительных местах, вынуждая соски напрячься в предвкушении.

Никто из нас не говорит ни слова, и, судя по нашему дыханию, мы оба задыхаемся чувствами. И эти чувства так сильно кружат голову, что в ней не остается ни одной разумной мысли, да и к черту их…

Все, о чем я могу сейчас думать, это то, как я разваливаюсь на части, нуждаясь в его прикосновениях. Поэтому я не останавливаю его, ни когда он развязывает пояс халата, ни когда заставляет меня лечь на спину.

Мы встречаемся взглядами, и мне становится не по себе от того, как он смотрит в мое лицо, проводя пальцами по каждой выемке, без слов восхищается каждой черточкой. Спускается пальцами по горлу, царапает ключицу и обводит ложбинку между грудей, задерживаясь на соске, а потом, надавив, исчезает, вызывая желание почувствовать эти руки на каждом сантиметре своего тела.

Кажется, я схожу с ума от нежности, которая отчаянно граничит с грубостью и заставляет меня едва дышать под тяжестью его пристального взгляда.

Медленно его пальцы соскальзывают ниже живота, к самой сердцевине, которая сжимается от малейшего касания, и я открываю рот, чтобы остановить его или попросить не останавливаться — не успеваю понять, потому что Демид тут же прикладывает палец к моим губам, а потом заменяет его на свой горячий рот.

Я чувствую себя опьяненной поцелуем. Чувственным. Глубоким. Задевающим дрожащие струны моей души. Вызывающим трепет, захватывающим меня от кончиков пальцев ног до макушки. Целиком и полностью.

Не прекращая сладко истязать мой рот, Демид рукой раздвигает мне ноги и прижимает ладонь к мокрым складкам, перебивая дыхание в груди и доводя практически до асфиксии, когда проскальзывает в меня пальцем, а следом добавляет второй.

Я вцепляюсь в его руку ногтями, но это не останавливает его движений, которыми, скользя во мне, он в считанные секунды доводит меня до пика.

Почувствовав это, Демид с рычанием вытаскивает из меня пальцы, и я выгибаюсь в жажде продолжить, но не успеваю запротестовать: он придавливает меня тяжестью своего тела. Электрический разряд расползается горячей паутиной под кожей, когда его стальная эрекция прижимается к внутренней стороне моего бедра. Я распахиваю рот, чтобы глотнуть воздуха, и сама тянусь к его губам, боясь отрезветь без его поцелуев.

Демид внезапно разрывает наш поцелуй, прижимается к моему лбу своим и выдыхает хрипло:

— Ты никуда не уедешь, Яся. Я, блядь, не допущу этого.

Это первое и последнее, что он произносит, прежде чем прижимает головку члена к моему входу и одним глубоким толчком наполняет меня, заставляя задохнуться стоном, который он тут же забирает своим требовательным ртом.

Он начинает двигаться во мне медленными чувственными толчками, грудь распирает от сдавленных хрипов и рычания. Давление во мне нарастает, и я чувствую, как точно и уверенно он подводит меня к грани… Господи… я вот-вот кончу… черт…

Ощущений так много, что они пугают меня, и я цепляюсь за шею Демида, подстраиваясь под его ускоряющийся темп. Наши вдохи и выдохи тяжелые и долгие, они сплетаются воедино между поцелуями, и какая-то часть меня начинает паниковать.

Я боюсь, что не справлюсь с давлением, которое становится невыносимым, и в следующую секунду оно взрывается во мне подобно глубинной бомбе. Взрыв такой сильный, что я зажмуриваюсь и прикусываю плечо Демида, который не прекращает раскачивать меня на волнах угасающего оргазма, даже когда из моих глаз вырываются слезы, которые он ловит языком и слизывает, оставляя их вкус на моих губах…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я не помню, как засыпаю и не знаю, от чего просыпаюсь, но, когда приоткрываю веки, лучи утреннего солнца скользят по моим ногам. А потом я пытаюсь пошевелиться и с ужасом обнаруживаю себя придавленной рукой к матрасу.

С силой тру глаза, и вспыхивающие кадры прошедшей ночи окончательно приводят меня в чувство… Твою мать…

Я осторожно выбираюсь из-под руки Демида и сажусь на краю матраса, судорожно собирая волосы на макушке.

Сердцебиение долбит, мне становится трудно дышать, когда я вспоминаю его прикосновения и его рот, которым он вбирал в себя все мои порочные звуки.

Черт, черт, черт…

Я оглядываюсь через плечо: Демид спит. И выглядит так беззаботно, что сердце щемит от боли. Мне хочется прикоснутся к его лицу, но я убеждаю себя не делать этого. Я знала, что наутро посмотрю на это иначе, но не думала, что все будет настолько серьезно.

Прикрываю глаза и, прижав кулак ко лбу, сдавленно выдыхаю:

— Господи… твою ж мать… — качаю головой и срываюсь на едва уловимый шепот: — И о чем я только думала.

Грудь разъедает от водоворота эмоций, которые с каждой секундой становятся сильнее, напоминая о вчерашнем дне…

Тошнотворное чувство роится в моем животе.

Это какой-то кошмар… И его не спихнуть на алкоголь, потому что я была абсолютно трезвой. Но потом у меня получается свалить все на эмоциональное потрясение и мое нестабильное состояние после нервного срыва…

У него определенно был повод.

Новость о беременности.

Ссора с Максом.

Мысли об аборте.

Пьяный отец Серовых.

Лейла и Макс в нашей кровати.

Демид…

Господи, слишком много для одного дня, неудивительно, почему я не отдавала отчета своим действиям. Не отдавала же, да?

Как можно незаметней встаю и крадусь в ванную, в надежде что мои вещи высохли. Рыться в чемодане сейчас будет лишним шумом, поэтому я натягиваю на себя не просохшую одежду.

По крайней мере, ощущения становятся такими же, как и в моей душе: холодными и липкими.

Я беру сумочку, чемодан и, бросив взгляд в сторону комнаты, где все еще спит Демид, качаю головой и бесшумно выхожу за дверь.

Уже на улице вызываю такси и, когда оно приезжает и таксист любезно грузит багаж, забираюсь на заднее сиденье и съеживаюсь в попытке защититься от мыслей, что сейчас, подобно кровожадным пираньям, норовят оторвать от моей души по куску мяса.

В таком же состоянии я захожу на вокзал и с тяжелым сердцем пробираюсь через толпу на нужный мне путь. Скоро я увижу маму, и проблемы разрешатся. Раньше ей всегда удавалось одними своими объятиями отогнать от меня все плохое, может, и сейчас у нее получится?

Состав уже стоит, проводники проверяют документы и билеты, я нахожу свой вагон, безжизненно волоку за собой чемодан. Показываю паспорт, с трудом закидываю чемодан в поезд и забираюсь следом.

Переведя дыхание, берусь за ручку багажа, чтобы протащить его по проходу, но в руке начинает вибрировать телефон.

Сердце тяжелеет — я узнаю номер.

Демид.

Нервно сглатываю, прикрываю глаза и, дождавшись, когда вибрация стихнет, со слезами на глазах выключаю телефон.

Мне

нужно

уехать.

____________________

Дорогие читатели, если вам понравились герои и история, приглшаю вас присоединиться к эмоциональному продолжению: ПОСЛЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВА

Так же рекомендую подписаться на мою авторскую страничку на Литнет:

- так вы не пропустите моих новостей и новых книг, и вообще мне будет приятно ❤️❤️❤️

А еще напоминаю, что у меня есть ТГ канал, ссылку можно найти во вкладке обо мне, или вбить прямо в тг в поиске название канала: Мэри Ройс. Современные любовные романы

Спасибо, что вы со мной, спасибо, что читаете мои истории, спасибо за ваш отклик!!!

Люблю, целую обнимаю и жду вас в продолжении истории ????????????

Конец