Мой любимый Бармалей

Глава 1 Буяна

Мысль зацикленной пластинкой кружится в голове снова и снова, пока я размышляю о параметрах глубины и ширины ямы. Еще о том, что на дворе весна и есть надежда, что промерзшая земля растаяла. Сосредоточенность на цифрах и размерах, дарит утешение.

Мысленно я припоминаю, где у нас раньше хранились лопаты.

Ночь и дождь не способствуют видимости.

Слабое мерцание фонарика облизывает темный штакетник заброшенного двора, непроснувшиеся с зимы фруктовые деревья, густой слой не убираемых много лет листьев и плодов. Они смешаны с грязью и снегом.

В фонарике скоро сядет батарейка.

Им много лет не пользовались. Наверное, срок годности заканчивался.

Дождь осложняет задачу.

Хотя, непогода на руку. Так свидетелей меньше.

Звук шуршания шин по дороге перед домом предупредил меня о проезжающей машине. В тонком просвете ворот у дома мелькнул свет фар. И выключив фонарик, я бросаюсь обратно к дому.

Я давно здесь не была.

Потому не заметила под ногами брошенное кем-то полено. Споткнулась об него. Взвизгнула. Боль разлилась в ступне. Заставляю себя замолчать. Поднявшись через силу, преодолела оставшееся расстояние через двор к заднему крыльцу. Вляпалась в лужу, ощутив прелести ледяной воды в обуви. Тихо выругалась.

Там же всегда были по весне и осени лужи!

Как можно об этом забыть. Я запамятовала.

Плохое всегда забывается.

Ключ лежит на старом месте, под козырьком навеса и осторожно достав его, я открыла дверь родного дома.

Порадовалась.

Низко пригнувшись, нырнула на уровне подоконника в маленький тамбур. Он служил нам с мамой чуланной комнатой. На корточках проползла до комнаты для гостей, но в большой коридор и не решилась сунуться дальше.

В темноте ничего не разобрать.

Что теперь из вещей, где лежит и стоит, накануне я не запомнила. Зря, конечно. Но свет все равно нельзя включать. Дом обсуживался государственными теплосетями, так что хоть и темно, но все-таки тепло и сухо.

Мне нужно прокрасться на кухню. Я оставила там оружие и нож. Но вместо этого затаив дыхание, я прислушиваюсь к звукам и шорохам с улицы. Хочется узнать, та машина проехала мимо?

Показалось, слышится тихий шлепок двери. Звук работающего двигателя замер. Шорох шин не слышен.

Я взмолилась всем богам, чтобы тот, кто на этой тачке прибыл, развернулся и уехал. Пусть валит к чертям собачьим. С меня сегодня уже достаточно гостей.

Теперь придется рыть могилу!

Безмолвие…

……………….там.

Ничего не усугубляет тревогу, как беспомощность и незнание. На кухне есть телефон. Я облизнула губы и ползком по старым коврикам потихоньку двинулась в ее сторону.

Ежесекундно замирая, я прислушиваюсь.

Шажок, паралич движения - слушаю.

Шажок, паралич движения и слушаем…

И тихо.

Тихо…

А в груди в жутком предчувствии в отбойном молоте выдалбливается силуэт сердца на ребрах.

Я почти у входной двери.

Не густо! Всего три метра проползла.

Колени и ладони с непривычки болят от твердой поверхности. Мои джинсы и куртка промокли под дождем, и теперь сильно мешают двигаться. Каждое движение скованно и неловкое.

В кроссовках хлюпает вода из долбанной лужи. Я бы сейчас душу дьяволу продала за горячий душ, чашку чая и огонь в камине. А потом бы я все забыла.

Всё, блин нафиг вон из головы!

О, если бы это было реально! Никак не забыть прошлое, не выкинуть годы жизни и вспоминания.

Не смыть теплой водой грехи.

И все-таки нужно двигаться. Даже если умираю от страха и паранойи. Вперед, Буяна, жалких семь метров и ты на кухне.

У входной двери, прихожая кажется олимпийским стадионом, который я должна крадучись на корочках преодолеть. От боязни снова заныли ладони и вывернутая ступня.

Подняла голову и прислушиваюсь.

Тишина.

Так тихо в ночном шуме дождя, что внутри все натягивается.

Это всё напрягает.

Дождь шуршит и скрадывает звуки.

Он скрывает возможную угрозу.

Таит в своей безмятежности опасного хищника.

Я и сама себя таковой ощущаю, держусь в тени, сижу низко, слушаю чутко.

Снова безмолвие.

Сердцебиение, наконец, сменило галоп на более размеренный.

С кадрили на польку.

Большая больно разница, когда хочется рухнуть на пол и стащить с продрогшей кожи все сырые тряпки. Высушить мокрые волосы.

Должно быть, это проезжали соседи.

Соседние дома ныне пустуют.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

От поселка процентов десять осталось старожилов.

Не больше.

- Буяна, открой дверь!

Не просьба - приказ.

Твердая, уверенная команда, сказанная строгим голосом.

Я зажимаю рот рукой, чтобы не закричать со страха. С безумным взглядом поворачиваю голову на дверь, оседаю дрожащей задницей на коврик.

Дверь надежна закрыта.

Молчать… Молчать!

Тихо!!!

Долгая и мучительная пауза.

Пять моих вздохов и выдохов.

Итого десять.

Десять хорошее число.

- Я знаю, что ты там. И мне нужно, чтобы ты открыла дверь.

Мрачная властность его голоса лишает меня сил.

Я почти готова сдаться и открыть чертову дверь.

Подчиниться Батырову.

Как он узнал? Я никому не говорила, что направилась сюда.

Я была бы рада сейчас кому угодно. Любому знакомому или соседу, даже чужаку, но не ему.

Только не Батырову.

Ему может быть тоже была бы.. но нет, не рада. Час назад я еще не боялась его так, как сейчас. А теперь уже поздно.

Тот, кого я убила…

Он был его другом. Правой рукой

.

И это самая важная вторая причина, почему я корчусь от страха на при дверном коврике.

Первая причина я хочу жить!

Я не могу, не могу, не должна!

Он не может знать, ему не откуда.

В доме темно.

Все двери и окна закрыты.

Моя машина спрятана на заднем дворе в сарае. Я никуда не выходила уже сутки. Так, что если притвориться, что меня нет… молчать… не дышать… умереть….

Может он поверит и уйдет?

- Куколка, я теряю выдержку. Не усугубляй свое положение. Ты же все сама знаешь.

Низкий бас мужского голоса становится жестче.

Звучит почти, как глухой рык.

Батыров на самом деле терпеливый гад. Он как огромный удав, душит медленно, неторопливо затягивая на шее удавку.

С наслаждением наблюдает, как жертве не хватает воздуха. Противостоять такому себе дороже. Мне ли не знать, какого это, бросать ему вызов.

Я шарю руками по сторонам, пытаясь найти в темени хоть, что-нибудь для защиты.

Полка для обуви пуста.

Ничего ровным счетом нет, даже ложки для обуви. Ничего, что можно использовать для самозащиты.

Мое оружие лежит в кухонном шкафчике, спрятанное на всякий случай.

Мне придется попасть на кухню.

Окно у двери, может дать ему преимущество, если я включу свет. К счастью, идет дождь, нет луны, мала вероятность, что он увидит меня во тьме. Мала вероятность.

Я усиленно дышу, решаясь на рывок.

Вся проблема в том, что первая железная дверь открыта. Ее я не заперла. Сама же пользовалась только второй, деревянной. Она тут стоит с момента нашего переезда, сколько я помню.

Поселок маленький. Никто никогда не запирался на все засовы, только в случае дальних поездок. Это старая привычка, теперь выходит мне боком.

- Последний шанс куколка. Открой чертову дверь! Или все закончится плохо, - Батыров почти рычит, вызывая в душе жуткий трепет.

Я то, точно знаю, что он сильный и умеет убивать всем собой.

И сила у него дурная, ненормальная.

На трясущихся ногах пытаюсь встать на некрепкие ноги.

Страх сжирает в теле всю энергию.

Дверь ручки дергается и лязгает с разрушительным усилием.

Я с писком выдыхаю.

Всё!

Бросаюсь вперед на кухню, использую последние силы, к черту все ощущения в онемевшем теле.

И то, как он выносит надежную дверь, вызывает в горле тошноту. Словно он не дверь выносит, а мою хрупкую оболочку, мою последнюю защиту, верную преграду от смерти.

Мокрые кроссовки скользят на легких ковриках.

Я резко на бегу заворачиваю на кухню, которая раньше была и кухней и залом одновременно. Бросаюсь к шкафчику, где спрятано оружие.

Оно заваливается за коробки с хлопьями и кашами.

Руки непослушно трясутся, как у моего отца алкаша, пока я вслепую нахожу его.

Его и коробку с патронами.

Я надеюсь все успеть сделать, пока он меня обнаружит.

Глава 2 Буяна

Но нет, не судьба!

Рука Батырова ложится мне на плечо, разворачивает и прижимает к шкафу.

Нет сил даже закричать.

Да и это невозможно.

Вторая мужская рука обхватила мое горло.

Его сильные пальцы такие большие, словно мое горло греческая колона. Он приподнял слегка и головой я больно ударяюсь о заднюю поверхность.

Так крепко, что искры сыпется из глаз и все расплывается перед глазами. Да, сказать ему милым голоском «Привет, сто лет не виделись», не получится. Лицо Батырова выражает всю угрюмость и мрачность мужской природы. У него темные, нечитаемые глаза. Однако, его губы изогнуты в ироничной усмешке.

- Я тебя предупреждал, девочка!

А все так было хорошо, всего пару дней назад. Все казалось таким понятным и радужным….

***

Несколькими днями ранее…

Торжество в честь защиты дипломов, выпускников частного университета Харбина в провинции Хэйлунцзян пришлось на погожий денек.

Высокое голубое небо, пронизывали весенние лучи. Над городом, как и над зданием университета светило солнце. Оно радовало студентов и посетителей первым настоящим теплом, обещая нам лето. Заведение расположилось в пригороде Харбина, в часе езды. Город для населенного Китая считается небольшим. Всего как одна Москва. Среди городов Китая на 23 месте. Потому, деревня в сорок тысяч населения, включая приезжих, по местным меркам и вовсе считалась крошечной.

Главное ее достояние - старый русский монастырь. Природа. Своими зеленными лугостепями и горными лесами она напоминает мне дом. Последние годы я часто вышагивала среди полей, наблюдала, как растет рапс, как пастухи совершают перегон скота и как ветер скатывает со склонов Маньчжуро-Корейских гор снег, принося холод и влагу.

Решили устроить пикник. Вся наша компания, состоящая из говорящих на русском парней и девчонок, расположилась недалеко от горной речки, на солнечной полянке среди деревьев, чтобы загореть, и разжечь костер. Нас было двенадцать. В этот раз девчонки позвали своих парней. Так начинался безмятежный день триумфа.

С момента поступления в университет жизнь изменилась до неузнаваемости. Изгладилась из памяти ужасная школа в Швейцарии. Вылетела из головы кошмарная свадьба мамы. И главное, события связанные с отцом и приключениями в Туркестахе потускнели.

Потеряли актуальность.

Далеко от дома, от Родины, легко думать о том, что вся твоя дальнейшая жизнь свяжется с Китаем.

Здесь так много людей…

Кто-то включил музыку. Парни организовали мангал, расставили столики и лежаки. Несколько девчонок, в том числе и я, украшали деревья фонарикам и гирляндами, создавая уют в пространстве. Вечером оно обретет волшебство сияния. В этой благодати среди смеха и развлечений, я жмурилась и улыбалась, радуясь будущему, не меньше других. Ведь у меня в файлах лежало целых три предложения по работе.

- Игорь, - восклицала я, растягивая гирлянду. – А шнура, точно хватит?

В этот момент я растопырила руки в стороны, разглядывая длинный провод с непонятным штепселем, похожим на юэсби-порт. Наблюдающий за моей растерянностью светловолосый парень, усмехнулся, тряхнул кудрявой головой и хмыкнул:

- Если не хватит, я взял удлинитель, - он бросил вещи. Пошел к машине, покопавшись в багажнике, изъял из его недр свернутый в круг длинный провод, чуть хохотнул. - Ведь не успокоишься, пока не увидишь. Да, Бу?

- Нет, более безответственного человека, чем ты, - пошутила я.

- Нет, более контролирующего человека, чем ты, - возразил он, смеясь. – Скажите же, правда!?

- Игорь, ты у меня сейчас получишь! – пригрозила я, бросая гирлянду в траву, и грозя ему пальцами, кидаясь к нему для оплеухи.

- Ха! – выпалил он. – Да, ты поймай меня сначала!

- Тебя не поймаю? - я опасно приблизилась к нему, пока Игорь зашел за мангал, вероятно не горя желанием убежать, запнулся о чью-то сумку, и вызывая взрыв хохота у ребят растянулся на траве, упав на спину.

— Вот видишь, - торжественно произнесла я, садясь ему на живот и улыбаясь. – Поймала. Да, тебя даже ловить не нужно! Ты - лоботряс!

Он тут же перевернулся со мною вместе, и я оказалась на спине, прижатая крепким юношеским телом. Завизжала, пытаясь выбраться и удрать. Не смогла. Принялась его жестоко щекотать. Мне тут же прилетел ответ и спустя несколько минут, мы уже оба визжали, задыхаясь от хохота и барахтанья, под гомон и смех ребят.

- Хэй, так не честно! – сил смеяться и отбиваться от него у меня совсем не осталось. От потуг и щекотки, только волосы растрепала. И теперь они рассыпались по траве и лицу, мешая мне дышать.

- Ты попалась Бу! – с хохотом, сообщили мальчишки.

Самый младший из нас, Тимофей, младший брат Максима, а ныне почти второкурсник стоял и смотрел на нас с раскрытым ртом и широко распахнутыми глазами. Его худое тело тряслось от смеха. Я помогала ему с китайским, и у него точно, возник не произвольный диссонанс между строгой мной и беззаботно валяющейся в траве.

- Ха, победа, - прошептал Игорь, и наши глаза на секунду встретились, переплелись. – Требую приз.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я не могла не чувствовать, как именно он прижимается ко мне.

- Ты забыл сказать, пожалуйста, - ответила я, слегка растерявшись, краснея от ситуации.

Ободряюще улыбнувшись, Игорь нежно откинул мои волосы с лица.

- Мне же не обязательно получать свой приз здесь. Не хочешь, не надо. Давай в темноте.

- А я боюсь темноты, - тут же сообщила я.

- Э, голубки, кто мне поможет с дровами, - строгого Макса слушались все.

Игорь тут же вскочил и протянул мне руку, поднимая с травы, задерживая мою в своей.

- Все чего-то боятся, - проговорил он, а затем признался: - Я боялся экзаменов.

- Экзаменов? - закрыв рот, Тимофей скривился.

- Да, слушай его больше, - вмешалась Елена, проходя так, чтобы наши руки тут же разбились. – Старого Ван Хо Чана, он боялся.

У бывшего первокурсника стали совсем огромными глаза. Ван Хо Чан принимал экзамены по грамматике. Слыл грозой студентов факультета иностранных языков.

- Не переживай, - подбодрила его я, наблюдая, как Макс тут же загружает Игоря вещами и задачами. – Он строгий, но справедливый. Боятся нечего.

- А ты Буяна чего боялась? – спросила Иришка, выкладывая на стол продукты.

Разговор потек в русле, у кого какие возникали сложности за пять лет учебы. Но мне после событий в Туркасе казалось по плечу все. Не было никаких трудностей. Проблемы у меня возникли позже, когда мама замуж собралась. И еще позже…

Конечно, первые несколько лет я следила за событиями в чужой стране. И даже не то, что случилось, так сильно напрягало меня. А то, что не случилось. Газеты много писали и рассказывали о той памятной ночи. Повествовали, как группа бывших военных совершила переворот и национальная гвардия, подоспевшая не вовремя, ничего не смогла сделать. К власти пришли военные. Они недолго смогли удерживать ее сообща.

Скоро в стране началась гражданская война, за которой на самом деле скрывалась борьба оппозиций. Во всей этой неразберихе, тревожились больше всего граничащие с Туркестахом страны. К ним шли потоки беженцев. Через них проходили партии запрещенных средств и оружие.

Пять лет спустя все стихло. В тот год я закончила первый курс университета. Три года спустя разгорелось вновь. Новости, что просачивались в СМИ, уподоблялись сплетням. С единственной разницей, между новостями семилетней давности и сейчас.

В последних, фигурировал генерал Жел. Что было никак невозможно. Так как он умер восемь лет назад. И я это знала потому, что он был моим отцом.

Глава 3 Буяна

Поэтому, разговоры даже в Харбине, так или иначе, возникали и в нашей братии. Все знали, мой дом находился близко к границе Туркестаха, и меня часто спрашивали, как там моя семья, что я знаю или слышала. Дело в том, что временное правительство Туркестаха вспомнило о том, что область, в который жили мы, формально принадлежит им.

Несколько десятков лет назад, когда страны разъединились, никто так и не ратифицировал договор разделения. Не провел официально границ. И наша приграничная область стала объектом споров между двумя новыми государствами.

-Ух, вот эта да, ничего себе! Вау! – воскликнул Макс, что-то читая в телефоне.

К нему тут же прилетело несколько «Чего там? Чё!?». Он поднял глаза на меня и хмыкнул: - Тараканов, твой отчим? Верно? Тут про него новости.

На секунду, я даже позабыла, что держу в руках стакан с лимонадом, чуть не выплеснула его себе под ноги. Так хотелось самой взять в руки телефон и посмотреть, а что такого там, «про моего отчима».

Ребята вокруг повернули головы в сторону Макса, в ожидании, что он скажет дальше. Разговоры стихли. Все предвкушали сообщение, зная, что события последних месяцев разворачивались на границе не шуточные.

- Какие новости? – спросила я Макса, а сама поставила стакан на столик, и теперь не сводила с его лица взгляда, периодически посматривая на других ребят. Тех, что тоже смотрели на дисплей сотового телефона.

Макс выдвинул мощный подбородок вперед, и, хмурясь, посмотрел на меня, протянул телефон:

- Так ты, его падчерица?

При упоминании фамилии Тараканова двое парней, которых привели сегодня девчонки впервые, как своих бойфрендов, перестали есть, обменялись удивленными и злорадными взглядами, а потом снова принялись за еду, ничего так и не сказав.

- Да, - ответила я, стараясь не показывать при этом недовольство и раздражение, отводя в сторону руку Макса. – Так что там о нем пишут?

- Ну, он теперь главный чел, топит за безопасность. У вас, там. Дает интервью. Говорит, что будет держать оборону и примет удар на себя, в случае вторжения агрессоров.

- И, слава богу, - сухо отозвалась я, на самом деле ощущая лишь чувство недовольства. – Все что я слышала за последнее время, что мы сами делаем вылазки в сторону Туркестаха, и эти стычки разжигают старую вражду. Могли бы уже поднять старые карты и проверить границы.

Макс перекривился на сказанные слова, и я прекрасно знала, что он думает. Я не успела его оставить, когда он сообщил:

- А знаешь, все было спокойно, и никто ни с кем не выяснял отношения. Пока вы туда не влезли и не разворошили то гнездо. Теперь всем командует генерал Жел. А он точно бес, способен абсолютно на все!

- Да, кто он такой этот Жел? – непонимающе повторила я, злясь на то, как Макс сливает меня перед ребятами. – Ты делаешь выводы, основываясь на сплетнях и слухах?

Макс не терпел, когда ему возражали. Его лицо исказилось от неприязни, и он пробасил:

- Благодаря таким Желам гибнут ни в чем не повинные люди! Мое лично мнение, лучше бы он не вылезал оттуда, откуда вылез. Дерьму место либо в жопе или в канализации. А все началось с вас!!!

Радостная атмосфера пикника начала стремительно портиться. Две девчонки закатили глаза, при наших обсуждениях, заявили, что слушать невероятно скучно. Кому нужна та политика, здесь в Китае. Им плевать, кто кого больше ненавидел или боится. Почему Макс говорит именно так, и что вообще происходит где-то очень далеко отсюда. А мне стало интересно, чем так раздражен Макс и почему нападает.

- Что ты знаешь об этом?

- Я знаю, Бу, что Жел непросто так наезжает на наши границы. Он сидел себе тихонько в Туркасе или где-то там. Никого не трогал. А потом случается переворот, и ты становишься одной из нас. Ты же не такая, как все мы? Верно? Ты из народа. А вот твой отчим, нет.

- Что ты хочешь сказать?

Я не скрывала, кто я. Но не афишировала и никогда не рассказывала о тех событиях семилетней давности. Просто Макс сам был сыном военного чина, сидящего в столице, и знал больше, чем может знать обычный человек. Его отцу следовало поменьше дома трепаться. Макс сжал челюсть и вежливо поклонился, сдерживая себя, затем сказал:

- Прости, Бу. Из-за всего этого предки отзывают меня домой. Все планы летят к чертям. Я знаю, что твоя семья участвовала в событиях штурма Президентского дворца. Твои дядьки бешенные псы. Но теперь, начинается большая игра. И разразятся убийства да кровопролития. Всех отзывают. Если Жел, атакует нас, он начнет с ваших границ, уже потом пойдут в ход остальные. А твои дядьки, ему явно должны! И, судя по всему, много.

Он резко встал, сунул в карман телефон и отошел от костра. Народ завозился, наливая выпить, доставая шашлыки с мангала, и собираясь замять тему. Не всех отзывали домой, так что им хотелось праздника. И скоро атмосфера нормализовалась и вернулась в прежнее русло.

Двое парней, что были новенькими, кажется, тоже потеряли радостное настроение. Они отошли в сторону, о чем-то активно переговариваясь, а потом один из них вытащил телефон и украдкой сделал несколько снимком.

Я не предала этому значения, потому что ну мало ли. В тот момент меня больше занимали слова, сказанные Максом. Боевые действия. Любые! Это страшно. Конечно, не для военных, а для гражданских. В душе, я понимала, в его словах может быть истина. Вдруг это мы триггеранули события. Мое наследство отнюдь не маленькое. Но ведь я защищала свое. Свое по праву рождения. Мог ли кто-то на него зарится? Например, Давид Батыров?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Год назад в новостном сюжете, в начинающейся неразберихе последнего переворота разворачивался кромешный ад. После серии взрывов и повстанческих атак жители бежали из страны.

- Генерал Жел, - надрывалась в камеру какая-то женщина, судорожно прижимая к груди ребенка. – Спаси и сохрани нас! Они же бандиты! Они убьют всех нас.

- Они истребят все, и вас в том числе! – в ужасе вопил какой-то мужчина в крови, он был ранен. – Они получат не только Туркестах, но и ваши-ваши земли!

Все в сюжете смешивалось с бегущими людьми, развороченными зданиями, все дышало предчувствием огня, гибели и кровопролитной резни. Предсказывая, в ней погибнут в первую очередь дети и старики. Для меня знающей, что кто-то взял имя моего отца, каждый раз невыносимо было слышать проклятия в адрес некого генерала Жела.

Фразы типа: генерал Жел опасней и хуже террористов. Он подонок. В его жилах течет кровь натурального психопата. Он живое воплощение зла. Его и шайку нужно истребить, вырезать под корень. А племя и род изничтожить. Иначе не будет покоя никому. Выродок и его ублюдки проклятие Туркестаха. Злобный призрак, чудовищное создание, вампир пьющий кровь бедного народа.

Казалось, еще немного и родители начнут пугать своих детей по всей стране генералом Желом. «Веди себя хорошо, а не то тебя придет и заберет генерал Жел»! Обычно стращали ребятню Бабайками, чтобы слушались и сидели дома. А теперь будут Желом.

Не в силах вынести это безумие, я перестала смотреть телевизор.

Глава 4 Буяна      

Макс спустился к горной речке, и я последовала за ним. Он хороший парень. По-видимому, его слишком сильно расстроил отзыв домой.

- Скорее всего, - сказала я громко за его спиной, чтобы перекрыть журчание воды. - Ты съездишь домой и вернешься назад. Не стоит переживать из-за всякого жулья. Ты же знаешь, им не удавалось ничего. Так зачем ждать войны? Насколько я понимаю, эти люди никаких побед за все годы, так и не получили. И по большому счету, все, что говорят о генерале Желе вранье и байки. Эта кучка стариков ничего не может сделать.

Слыша подобные слова, полные веселой иронии, Макс обернулся, бросил на меня скептический взгляд. Я понимала, что он слишком серьезен, чтобы поверить моей шутливой браваде. Но мы дружим несколько лет, и он хорошо изучил все мои шутки и подколки, чтобы понимать, я тоже переживаю. Хотя и не подаю вида. За нашим приятельством стоял секрет. Мы оба знаем больше, чем обычные люди. Нас в отличие от сверстников дико интересует политика и современный мир. Я взяла его за руку в знак примирения.

- Ты понимаешь, что за всем этим стоит он!? - побурчал он.

- Страшный-страшный Бармалей?

Мое изумленное притворно-испуганное лицо Макс не оценил, но хотя бы смягчился.

- Не смешно, Бу! Тебе, как никому другому стоит бояться.

Он усмехнулся, видя мою сияющую улыбку.

Ой, с чего мне бояться Давида Батырова?

Я всего-то конкретно его грабанула, сорвала планы по захвату власти и защищала его перед новоиспеченными родственниками.

Анатолий Евгеньевич Тараканов, ныне мой отчим, пришел в такую неописуемую ярость, что сослал в закрытую школу, у черта на рогах. В Швейцарию. Конечно, под благовидным предлогом заботы обо мне и моей финансовой доле. Ведь до меня добраться легче всего. А отобрать деньги еще проще.

- Его может, - я выдержала паузу, стараясь больше убедить себя, чем его. – И вовсе нет в стране. Он не бедный малый. Способен уехать в любое место, и живет, где-нибудь припеваючи!!! Он собирался.

- Ты сама-то в это веришь?

- У меня даже есть карта-желаний! В самом центре Бармалей, красивее фотки нет. А вокруг тропические острова и куча денег, зелёненьких таких, - хмыкнула я, пытаясь выдумать шутку посмешнее про врага номер один. – Знаешь, есть куча литературы утверждающей, что, если читать аффирмации и мантры, делать по утрам стойку на ушах. Все обязательно сбудется. Я каждый день стою. Веришь?

Представление меня в нелепости подобной позы, заставило бы уже в обычной ситуации хмыкнуть Макса, на что я так надеялась. Но он сердито покачал головой.

- У меня тоже по утрам стойка, и карты желаний с голыми буферами и бамперами, и знаешь, не помогает. Ты еще письмо деду Морозу напиши. Расскажи, как он себя хорошо вел все эти годы!

Представляю письмо:

«Дорогой дедушка Мороз, вышли отморозка, злодея и страшного преступника Давида Батырова на карибские острова. Выдай ему девицу побогаче формами. И пусть он навсегда забудет обо мне - Буяне Нань. И о нашей встрече. Уверяю тебя, он хороший мальчик и заслужил. Все эти годы он вел себя супер-примерно! Захватывал Президентские дворцы, устраивал в малых государствах перевороты и грабил людей. Он точно заслужил свой остров»!

- Ой, - только и сказала я, хихикнув.

Макс редко бывал таким прямолинейным.

- Мой отец рассказывал, - продолжил он, сверкнув глазами. – Что он вовсе не на Антильских островах. И в руках у него ни Пинья Колада, а автомат Калашникова. И с ним его верный белобрысый урод. Краб, там какой-то…

Я хихикнула.

- Омар.

- Ебар. Китайский, тебе в руки. Только все это не поможет!

- Хватит, - я перебила парня. – Давай я тебе расскажу, что знаю. И ты перестанешь устраивать разнос!

Макс на секунду замер. За все эти годы, никто его не обвинял в избытке чувств. Я с отважной улыбкой улыбнулась ему, собираясь выдать страшную тайну.

- А я знаю, - сообщила я забавляясь на ходу. – И точно зна-аа-ю, что он старый престарый. Ему под сраку лет и у него крошечный член! Такой маленький…

Я перекосилась, подняв руку начала изображать, комически преуменьшая член Батырова до нескольких миллиметров.

- Что его невозможно разглядеть! Приходиться все время щуриться, ему, чтобы его найти и попасть…

Макс заржал, глядя, как я всей собой изображаю член Батырова. Будто тот подслеповат. И как он тупо озирается по сторонам вокруг, в поисках собственного достоинства. Очень живописно.

- В куда?

- В куда? В женщину! Говорят, он страхуется с лилипутками с лупой в руках. Все такое маленькое. Он натягивает презервативы сразу на свою горошинку и яйца!

- Для солидности?

Мы ржали бы и дальше, приписывая чудовищу, ломающему наши жизненные планы, и большие смехотворные достоинства. Если бы не заметили двух новеньких парней, которым почему-то заспичело покурить рядом с нами. Но так, что мы сразу их и не заметили. Максу, как и мне эти двое нравились все меньше и меньше. Видимо у людей подобных нам, намного быстрее вырабатывается подозрительность. Мы перестаем слепо доверять всем подряд, видя в людях в первую очередь угрозу, а потом уже возможности.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

У воды было все еще холодно. Весенний сезон в этой местности был затяжным и не теплым. К тому же небо заволокло тяжелыми тучами, в воздухе резко похолодало. Ветер у реки стал более влажным и пронизывающим.

- Пошли к ребятам, - сказал Макс, беря меня за талию и двигаясь в сторону пикника.

Я собиралась пошутить еще как-нибудь насчет Батырова, но почувствовала, как в заднем кармане вибрирует сотовый. Достав его, обнаружила входящий от мамы. И потому притормозила, показывая Максу.

- Привет мам, - ответила я, не особо удивляясь ее звонку.

Она часто названивала несмотря на то, что у нее под рукой всегда была моя сводная сестра. И забот ей с новым домом и семейством хватало с головой. И все же мама оставалась мамой и звонила мне минимум раз в день, а то и больше.

- Вы уже на пикнике?

-Да, мам. Веселимся, дышим свежим воздухом, - сообщила я, полагая, что чем быстрее расскажу ей, тем быстрее мы закончим с этим.

- У тебя все в порядке?

Ну, что я ей могла сказать. Вопрос звучал странно.

- Что-то случилось?

- У меня для тебя новости, милая.

Я так и застыла на месте, перестав ощущать погоду.

-Ты возвращаешься домой. Так решил Толя. Ситуация сильно меняется и сейчас тебе безопаснее всего будет с нами, в родных стенах. Ты, хорошо, не обижайся. Но это не обсуждается. Билеты на почте уже ждут тебя. Вылет я заказала в ночь. Я так рада, что скоро увижу тебя. Соскучилась по тебе не вероятно. И Женя. Люблю целую.

- Что ты там говорила про «съездишь домой и вернешься назад», - спросил Макс, снова впадая в негатив.

В этот раз, я не стала шутить, только тяжело вдохнула. Настроение испортилось.

- Когда у тебя билет? – спросил он.

- Сегодня ночью.

- У меня тоже. Хотя бы полетим одним рейсом. Уже веселее. Теперь понимаешь меня?

Мы поплелись собирать вещи. Можно было бы возмущаться и вопить, типа мы совершеннолетние и взрослые. Но семья была семьей, и в нашем случае подобное не обсуждалось. Мы обязаны были вернуться в свои семьи. Китай, мечты и работа подождут.

Глава 5 Буяна

Только вот по прилету самолета, как только он вырулили на посадочную полосу, до меня, наконец, дозвонился отчим. Он так переживал, что можно подумать третья мировая началась.

- Не приезжай! Ты уяснила? Мы в зоне боевых действий. Не приезжай!!!

Связь была плохой. Все что я хотела узнать, где мама. И только после того, как он сообщил, что она в безопасности, я с большим облегчением выдохнула.

- Буяна, спрячься. Затаись! Я готовил старый дом, на случай чего. Ты там можешь переждать. Но не показывайся никому. Это сейчас очень опасно. Люди, сама знаешь какие рыщут кругом. Они разыскивают нас. Всех нас.

Я хоть и ненавижу отчима, но в заботе ему не откажешь.

Наш старый дом стоял на отшибе поселка, в самой дальней точке от дорог, ведущих к федеральным трассам. За ним начинался лес. И поселок за эти четыре года весьма сильно опустел. Никому не нравится жить под угрозой боевых действий. Все, что мне требовалось это переждать, потом Тараканов заберет меня в безопасное месте.

Я взяла на стоянке приготовленную им тачку и двинулась домой.

Следуя указаниям, выбирала проселочные дороги, передвигалась ночью. Думала, хорошо есть хоть куда вещи выгрузить. У меня три огромных чемодана.

Н-да, не бывает безопасных мест. Черт!

***

Я стою на цыпочках, пробуя ослабить жесткое давление Батырова на горло. В ужасе и отчаянье силюсь уцепиться за его футболку. С моих губ срывается шипение и бульканье, а вовсе не крик.

Он зловеще наклоняется ко мне, так близко, его губы почти скользят, по моему подбородку. А я живо вспоминаю его запах. Он продолжает курить, так и не бросил.

- Тихо, куколка. Все что ты пока, делаешь, бесит меня еще больше. А я не люблю терять контроль, знаешь. Ты же не хочешь неприятностей, верно?

Темная щетина трется о мою нежную кожу щеки. И я пытаюсь не закатывать глаза, пробую отрицательно покачать головой, хоть что-нибудь предпринять лишь бы железная хватка ослабла и пальцы разжали горло. Конечно, я не желаю его злить. Совсем не желаю!

Батыров очень твердо стоит на ногах, те достаточно широко расставлены, и он поддается бедрами вперед, сильно прижимаясь ко мне.

Бл@@@!

А то я не знаю, какой он устрашающе крупный.

Не мужик, а огромная зверюга!

Натуральный бык и размер у него такой же. Его свои-то боялись, даже когда он в деловом костюме расхаживал и вискарь потягивал в своем ресторанчике на набережной. Изображал из себя цивилизованную личность. А в военных штанах и футболке цвета хаки, так вообще выглядит пугающим.

Жуть!

Он проводит пальцами по моей щеке.

Наверное, тоже изучает, насколько я изменилась за эти годы.

- Здравствуй Бу, - голос хриплый, севший без единой теплой интонации. – Теперь ты сделаешь вид, что хорошая девочка. И будешь слушаться меня во всем. Поняла?

Да, какой угодно готова стать, лишь бы отпустил. Мне дышать невозможно. Мне жить нечем.

Я хлопаю выразительно глазами.

Батыров вроде бы понимает меня, и даже слегка разжимает пальцы на горле.

Ей богу, будут синяки!

Но его бедра... Сучьи бедра продолжают держать меня прижатой к шкафу. Я не могу не двигаться, не шелохнуться. Не то, что там рвануть и побежать.

- Веди себя хорошо, - рычит он, убрав, наконец пальцы, а затем, протягивает руку в сторону и дотягивается до выключателя сбоку от нас.

Свет заливает помещение, и я часто моргаю.

Слишком ярко.

Как только глаза привыкают, замираю разглядывая.

В этот раз по-настоящему. Господи боже, почему все Бармалеи выглядят такими харизматичными?

Игорь столько раз подкатывал ко мне, Макс забрасывал удочку, ну хоть бы от кого-нибудь у меня подгибались коленки. И ведь дело вовсе не в том, что он очень высокий и имеет груду мышц. Такое не передашь ни в одном фильме, ни на фотографиях, только в живую. От него пер и прет животный магнетизм.

На таких, как Батыров трусы всегда смотрятся смешной тряпочкой, одежда нелепой попыткой придать ему вид культурного человека. Есть хомо сапиенс, а есть брутало сапиенс. Нифига не стерлись о нем воспоминания. А я-то верила, что забыла.

Его пронзительные темные глаза наблюдают за мной, с искрами веселья!? Ему, что весело?

- Нравится, что видишь, малышка?

Мне хочется выругаться вслух, а не думать рафинированно-эстетично по-овечьи:

«О, боже мой, ты именно такой, каким я тебя запомнила, сука! Только не убивай меня»!

Я уже сегодня одного чувака убила за попытку изнасиловать и убить меня. И он того на все сто процентов заслужил. Я может тоже заслужила, хотя и не на сто, но, боже мой… я хочу жить.

Но, возможно, это то, что я и в самом деле заслужила.

Пока я пытаюсь думать, Батыров проводит пальцами по моей ключице, отодвигает в сторону куртку, затем нырнул ими в вырез футболки. Напоминая, кто стоит пред мною.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я кусаю губы от страха, и стараюсь держать себя в руках. Цепляюсь руками за столешницу шкафа, ощущая, как та впивается в ладони. Больно, очень больно.

Как долго он представлял этот момент?

Нашу встречу. Он же обещал найти меня.

Его палец дразнящие проходит путь вверх и вниз по краю выреза футболки, и тянет ее на середине вниз. Я обмираю, смотрю на него испуганно.

Что он задумал?

Рука его опускается книзу, и он задирает футболку, тянет край вверх.

Я дергаюсь, пытаюсь отстраниться. Дыхание переходит в частый вдох выдох. Тяну руки, чтобы опустить ее назад.

- Убери, - почти рычит.

У меня вырывается скулёж, и я опускаю их по швам.

Он меня как будто не видит. Все его внимание сосредоточенно на задирании ткани. Тянет наверх.

В беспомощности закрываю глаза.

Под мокрой тканью, такой же мокрый бюстгальтер. Он совершенно простой, спортивный, почти детский. Но зато Батырову теперь видна грудь и ее изгибы, что двигаются в такт тревожному дыханию. Грудь спрятана в плотных чашках, на каждой изображена дранная кошка в момент испуга. С выпученными глазами и шерстью дыбом.

Рисунок вызывает усмешку на его губах.

- Прямо, аппетитные мяу.

Он поднимает на меня взгляд, и я продолжая дрожать, судорожно киваю. Хоть мяу, хоть гав, хоть иди в черту, только отпусти меня!

- Хочу познакомиться с твоими подружками ближе. Столько лет жалел, что не увидел раньше. Похоже, они серьезно выросли. Посмотрю немного позже, ты не против? А сейчас у нас с тобой куколка есть другие важные дела.

Дела? Куколка? Подружки! Да, сиськи у меня точно выросли. Аппетиты Батырова, по-видимому, тоже.

Он же всегда этого хотел. Вот же злопамятная сволочь. Столько лет прошло! А он до сих пор, строит планы на счет меня. И ведь он не простой гражданский. Батыров крайне опасный человек. От его планов становится плохо.

Голова кружится от мыслей, что он способен сделать со мною в этом домике на отшибе. За оградой лес, дома по соседству пустые, заброшенные. Сейчас на дворе ночь и льет дождь. Даже если бы мне было кого звать на помощь, эта самая помощь добиралась бы час. В поселке нет больше отделения полиции, нет больше Танцора, остался только участковый.

Что он сможет сделать против Батырова?

А что Батыров способен сделать за час?

О-о-о, насколько я помню рассказы отца, за один час можно распустить человека на ремни и выпустить из него большую часть крови. Меня передергивает от этих ужасающих мыслей.

- Пожалуйста, - сиплю я, не в силах справиться с эмоциями.

Просить его о пощаде вроде бы бессмысленно. Ведь он здесь за местью. Если за семь лет не забыл, то за семь минут вряд ли.

- Нет, детка, - зловеще отзывается он, и кажется гад веселится?

- Я отдам все, что у меня есть. Я верну тебе свою долю, - снова пытаю счастья. – Я помню про наш уговор. Забирай все деньги.

- Да, плевал я на все твои деньги, куколка.

- Тогда что? Что ты хочешь? — как только сказала, понимаю, что он хочет.

Батыров из тех людей, что забирают все. Я видимо со страху ослепла. Потому что он чуть повел бедрами, и к моему животу прижался огромный стояк. Твердый бугор возбуждения все мне рассказал... все мои перспективы.

Я ахнула и попыталась сдвинуться, уйти в сторону, в отчаянной попытке вырваться из его цепкой хватки.

Он точно маньяк. Всегда был таким.

Сумасшедший ублюдок, методично добивающийся своих целей.

Не может быть такого, что ему не нужны деньги.

Деньги нужны всем и особенно таким, как Батыров.

Чем холоднее и бесчувственнее человек, тем он больше ценит деньги. Всего несколько вещей влияют на людей – деньги, власть и секс. Руководствуясь страхами и эмоциями, все хотят их получить.

Я половину жизни провела в нужде. А вторую живя на деньги отца, которые он украл у народа Туркестаха, а я у Батырова. Не мне ли знать на что способны люди ради денег. На что они готовы пойти.

Значит и то и другое!

Батыров хотел получить от меня всё!

Глава 6 Давид

Накрываю ей рот рукой:

- Спокойно детка, береги горло. Прекращай. Или я заткну твой рот другим способом.

Девчонка утихает, и я точно, дико, безмерно разочарован. Словно меня наеб@@@ потому что Бу заткнулась и молчит.

Смотрит на меня, вытаращив глазища и не верит, что я стою перед ней.

Много воды утекло…

Но, черт возьми, все, что мне хочется при виде ее, это найти предлог. Сгодится любая причина. Любая, чтобы прижаться членом к ее красивым обветренным губам.

Ее глаза блестят страхом.

Я уверен, что другая причина найдется скоро. Очень скоро.

То, что свело нас вместе до смешного, напоминает дежавю.

У нее то, что нужно мне, и я готов получить это любыми способами.

- Хорошая девочка, - неспешно убираю руку. – У хорошей, послушной девочки должно быть и поведение примерное. Верно?

Она кивает, продолжая трястись.

- И ты мне расскажешь все, что я хочу узнать. Верно?

Она снова кивает…

А вот и нет. Не верно!

Девчонка прячет взгляд, опускает глаза в пол, прежде чем кивнуть. Соглашается и кивает - на все, что я говорю. Слишком перепугана неожиданной встречей.

Хотя кому нежданной, а кому годами планируемой.

- Еще раз соврешь, накажу? – произношу я с угрозой, наблюдая, как она взмахивает ресницами и смотрит в испуге.

Ее сладкий рот приоткрывается в глубоком сиплом выдохе.

– Давай попробуем еще раз, Бу. Я задам вопрос. А ты в этот раз, скажешь правду. Возможно, ты не поняла меня.

Ее зрачки в глазах становятся огромными, она вдыхает.

- Где Тенгиз?

Я прижат к ее телу достаточно плотно, чтобы прекрасно чувствовать, как ее дыхание, убыстряясь меняется, становится поверхностным.

Грудь так и гуляет вверх-вниз. На это можно долго глядеть. Их вид завораживает. Медленно стаскиваю с ее рук мокрую курточку на пол.

Она не догадывается, зачем я это делаю.

- Я… понятия не имею. Не видела его также давно, как и тебя.

Голос у нее сел, дрожит хрипотцой.

Я вижу, куколка снова лжет. Плохая девочка, непослушная…

Она делает судорожный вздох и прячет глаза, облизывает губы и снова повторяет свою ложь.

Это злит.

Кто так врет? Кто ее этому учил? Разучилась за все последующие годы.

- Пожалуйста. Отпусти меня. Я ничего не знаю! – шепчет, так сладко, почти лепечет.

Я отступаю и с силой хватаю ее тонкую футболку обоими руками. Она с возгласом содрогается и подпрыгивает.

Дергаю вверх, так что она вынуждена поднять руки высоко над головой. Удерживаю мокрую белую ткань, вокруг ее тончайших запястий. Одним движением, безжалостно скучиваю вокруг них, как веревкой.

Буяна охает, начинает вертеться, вилять бедрами, пытаясь освободиться, выскочить из фиксирующей блокировки. На ее губах почти осязаемо читается отрицание.

Толкаю ее к стене. Она шлепается в нее всей собой. Хныкает, выдыхая протест.

Ткань больно сжимает ей запястья, теперь руки надежно связаны. Я легко переношу свой вес на одну ногу, а другую подняв, с силой вжимаю между ее ног.

В тот момент, когда мое колено касается ее обтянутой джинсами промежности, она чудесно замирает. Смотрит мне в глаза, как зайка в лапах волка, в моих лапах.

- Все, куколка, детские игры закончились. Ты выросла, теперь будет как у взрослых.

Для большой девочки, большущее наказание.

- Остановись, - молит в голос. – Я ничего тебе не сделала!

Из-за спины достаю охотничий нож, и глаза ее лезут на лоб. Держу его перед нею. Она громко сипло выдыхает.

- Батыров стой! Прошу! Не надо.

- Тихо, детка, - успокаиваю ее, внутри все коробит от того, как она зовет меня не по имени. – Т-с-с… не шуми.

Прижимаю лезвие к ее нежной коже, просунув острие между грудей бюстгальтера, поворачиваю надрезая стык чашек.

Лента и резинка хорошо режутся.

Она плачет, но стоит неподвижно.

Слишком близко нож.

Дышит, так часто и так ко мне близко, что я втягиваю сквозь зубы воздух.

Буянушка!

Ее звуки, нечто похожее на полустон-полумяуканье. И когда мое тело прижимается сильнее, она буквально вибрирует, ходит ходуном.

Подобные полустоны можно услышать только, когда член загоняешь женщине глубоко в горло. А милое мяуканье и лепет с хныканьем, когда ремень гуляет по пухлой и округлой заднице красотки.

Господи, Буяна была миленькой малышкой. Эти огромные глаза в обрамлении пушистых ресниц. Высокие скулы. Пухлый рот. Каштановые кудри. Раньше она их носила до плеч. Сейчас отпустила до пояса, из-за тяжести они лежат волнами. Сколько мужиков хотели бы намотать их на свой кулак и трахнуть такую конфетку в попочку?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Подобные фантазии заставляют дернуться в моих руках лезвие и перерезать стык лифчика по ее тихое оханье.

Ткань с виду вроде бы тяжелая, обвисла под мокрой тяжестью, но удержалась на ней. Раскрылась, как книжка, оголяя солнечное сплетение, не давая любоваться и разглядывать все остальное. Чертовы соски! Какие у нее они? Сколько раз я об этом думал? Тысячу?

Темные или светлые, розовые или цвета охры?

Пришлось кончиком ножа, подцепить сначала одну чашку и отвести ее, затем другую. Я осторожно, чтобы не задеть соски, не порезать, не поцарапать нежную кожу, убираю тряпки в стороны. Ее кошки на чашках напоминают ее саму.

Она встрёпанная, мокрая, и перепуганная настолько, что зажмурилась. Кусает свои пухлые губы белоснежными зубками. Терпит. Отвернула голову, всем видом показывая, как неприятно и судя по дыханию тревожно.

Я смотрю на соски.

Они розовые. Чертовки привлекательные ореолы бледные от перепуга. Грудь белоснежная. Соски на ней от напряжения торчат, как две маленькие ягоды цвета голубики. Хочется сожрать. У них точно есть вкус.

Какой?

Бу стоит неподвижно. Уязвимая и дивная.

Отрываю нож, и она айкает, ослабив на мгновение хватку, перехватываю ее запястья. Вгоняю нож в стену, с силой проткнув мокрую ткань между ее рук. А хочу вогнать не его и не в стену.

Накрываю ладонями восхитительные холмики. Рассчитываю обхватить каждый изгиб. Все что можно.

Кожа прохладная, нежная, мягкая. М-м-м…

Реакция возникает сразу. Нужно сказать предсказуемая.

Буяна дергается. Голова ее запрокидывается. Губы поджимаются, и она рвет и мечет. На щеках вспыхивает румянец. Взгляд становится вызывающим.

Я наблюдаю, как она пытается безуспешно освободиться. Такие мокрые, скрученные футболки, плотно лучше всяких веревок обтягивают руки. Держат толстым жгутом, без возможности избавиться. Девчонка напрягает мышцы бедер. Не трудно догадаться для чего.

Предусмотрительно просовываю колено между ее ножек. Смотрю ей в глаза в большой задумчивости:

- Ты могла бы быть, и креативнее. Бить по яйцам того, у кого в руках нож и сила, не вариант. Думаешь, после этого от меня не будет проку? Ошибаешься, - оскаливаюсь жестко, чтобы она все поняла верно.

Больно щипаю ее правый сосок пальцами. Она взвизгивает, трясет головой и кусает губы. Да, куколка, теребить соски можно по-разному. Выбор за тобой.

- Итак, где Тенгиз?

Она поджимается и шумно дышит носом, пока пальцами оглаживаю оба ее соска, вполне себе приветливо. Они у нее твердые, дразнящее-мясистые. Почти бархатные.

Заглядывая мне в глаза, Буяна сердито бормочет:

- Я. Не знаю. Где! Он.

- Хм-м-м, а я думаю, знаешь. Вся проблема в том Бу, что ты лгунья. Ты знаешь, где он, верно? – я наклоняюсь к ней очень близко.

Шепчу ей в приоткрытые губы.

Мимолетные прикосновения обжигают.

– В этом наша сложность, Бу. Ты все время мне лжешь!

Сжимаю оба соска сразу, указательными и большими пальцами. Давлю, как виноградинки. Она вскликивает, протяжно стонет, но скорее от неожиданности, чем от боли.

Во мне это вызывает несказанное удовольствие и прилив чувств. Мои изощренно-чистые, глубоко-ясные фантазии о ней в сознании совокупляются с реальностью.

- Куколка, у людей есть разные признаки, того, что они лгут. Их очень много, - слегка уплотняю колено между ее ног и нежно поглаживаю пульсирующую вену на ее горле пальцами. - Паузы, опущенный взгляд, дыхание. Поверь мне. Ты не захочешь знать, что произойдет, если ты соврешь мне еще раз.

Пальцы на горле заставляли ее трепетать. От нажима моего большого, у нее сбилось дыхание.

- Больше я спрашивать не буду.

Глава 7  Буяна

Больше он спрашивать не будет.

А мне и не нужно!

Как только Батыров узнает, что я убила Тенгиза - он убьет меня.

Если память мне не изменяет за своих людей он стоял горой.

А своими считал лишь двоих.

Вряд ли будет разбираться, что именно произошло.

***

Я сошла с трапа самолета.

Запахи, звуки, сырость ветра вызвали прилив воспоминаний, возвращения из Туркестаха восемь лет назад.

До сих пор ощущаю металлический запах крови.

Трупы в президентском дворце лежали повсюду.

И кровь, много крови...

Она казалась такой насыщенной, яркой. Люди так легко умирали.

В моем гардеробе до сих пор нет этого цвета.

Вернуться после тех потрясении к нормальной жизни оказалось потрясающе сложно.

В аэропорту в офисе забрала ключи и документы на оплаченную тачку. Договор аренды включал страховку и дорогу на три дня, затем машину должны будут забрать. Компания рада была сдать ее даже на этих условиях.

Люди сюда летали по действительно важным делам. Пассажиропоток был снижен, и подземный гараж стоял полупустым. Я терла шею, разминая ее после длительного перелета, прощания с Максом и поиска тележки. На ходу отписывалась отказами потенциальным работодателям. И когда в папке по предложениям о работе стало пусто, на душе разлилась совсем какая-то хрень.

Конечно, переводчиком я найду работу, где угодно. Но в Китае платят лучше, и работать интересней. После пяти лет веселой студенческой жизни, возвращаться домой, в тихий угол, мне лично не улыбалось.

Но что поделаешь, если есть приказ семьи и есть прошлое.

И его не отменить.

Загружая вещи, я все гадала, как впихнуть три огромных чемодана в крошечный багажник. Удалось только два.

Я смотрела в отражающие стекла машины на себя и думала о дороге домой. Там всегда так спокойно, даже скучно. Ничего не происходит. Время в таких местах течет спокойно, ускользает от людей. И они от этого живут намного дольше, чем в городе.

После Харбина кажется холодно. Несмотря на то, что на улице моросит дождь, на земле лежат сугробы снега и кругом коварная наледь.

Мои волосы собраны в тугой хвост и в целом видок у меня так себе. Как и положено при больших перелетах, помятый и усталый. На лице застыла мрачность, соответствующая душевному настрою.

В глубине себя, я знаю, что кривлю душой.

А мое отражение говорит правду.

Я усталая и помятая вовсе не из-за того, что с дороги. А потому что весь обратный путь трусливо убеждала себя во лжи. Я с трудом призналась себе, что скучаю. Вовсе не по поселку и безмятежному образу жизни, а по приключениям, по напору, энергии и безумному драйву от непредсказуемости.

Этого мне не хватает до сих пор.

Из Туркестаха я привезла не только впечатления, но и безумие авантюризма.

Простая жизнь больше не волновала душу. И требовалось время от времени совершать что-нибудь необычное. Что-то что вызывало бы всплеск адреналина в крови, встряхивало всю меня, выводило из равновесия.

Вся эта тоскливая респектабельность, гонка за ипотекой, карьерой, статусами, добровольно наложенные на себя обязательства – после тех событий, мне казалось все ненастоящим.

Признаться себе в этом открыто было выше моих сил. И чувство вины, надежды мамы, эти безумные мысли я держала под замком, подальше от чужих глаз. А главное - от себя.

Лгать себе легче.

И когда я заглянула еще раз в багажник, то услышала странный звук. Поднимаю глаза и вижу мужчину. В первые секунды пытаюсь узнать смутно знакомый образ. А потом понимаю, передо мною Тэнгиз.

Заросший, давно не бритый, сильно исхудавший, его фигура и лицо выглядит по бомжарски. Он словно полуседой бездомный с неизлечимой печатью болезни на лице.

Дергаюсь, как от удара. Не раздумывая, бросаюсь к открытой двери машины на водительское место. Мысленно прощаюсь с третьим чемоданом.

Тэнгиз достает руку из черного пальто и в ней пистолет.

Я смотрю на него, на оружие, и больше не шевелюсь, так и стою у двери. В глубине души рождается мысль, раз пока не убил, у меня есть что-то нужное ему.

Тэнгиз не из тех, кто знаком со светлой стороной жизни и ее качествами.

Сглатываю.

Лучше бы я осталась в Китае.

Второй рукой он достает пачку сигарет, трясет ее, пока не выскакивает одна. Сует ее в рот, ловко убирает пачку, и достает зажигалку. Прикуривает.

- Потрясающая бля@@! – сообщает он. – Ты расцвела, Буяна! Ты извини меня, очень курить хочется. Думал, не успею, даже покурить некогда. Дела.

Его руки на самом деле дрожат, как у алкашей.

Он с удовольствием затягивается, верно и в самом деле долго не курил. А затем смотрит на меня, застывшую от ужаса.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Еле нашел тебя. У твоих дядек всегда было мало умишка.

Меня вообще-то хорошо прятали. По возращению, Васильев и Тараканов обратились в одну контору, и мы исчезли со всех баз данных и электронных просторов. К тому же никто не знал, куда именно я полечу из Харбина.

Моя почта и другие интернетовские аккаунты защищены. Так что утечка информации могла быть только через своих. Тем более, сюда, мне не было смысла возвращаться. Так откуда он знает? Как узнал, где искать?

- Как ты нашел меня?

Он одарил меня злой усмешкой. Продолжая курить.

- В тюрьме, куда я получил распределение, благодаря твоим родственничкам, тоже есть житуха. И как видишь, информация доступна всем. Тебя не сложно найти.

Я не верю. Но киваю, отзываясь прерывисто, почти глухо:

- Ты сбежал?

- Ты всегда соображала, детка. Скажем, я свое отслужил. Вольное вольному. Я откинулся сам.

Я никогда не видела сбежавших заключенных. Для меня это экзотика детективных историй, но никак не реальная жизнь. Тенгиз кладет руку с пистолетом на крышу машины, продолжает затягиваться и пускать дым.

- Как?

- Мала еще. Вырастишь, узнаешь.

В голосе слышится довольствие собой. А в моей голове куча вопросов. Как убежать? Кто-нибудь еще есть на парковке кроме нас? Как взять сотовый из сумочки и позвонить в полицию? Много вопросов. И самый главный, где Батыров?

И мне хочется спросить его, но я чувствую укол предостережения от моей интуиции. С Тенгизом, что-то не так, но пока я не могу понять, что именно? Сглатываю.

- Как ты добрался сюда?

Вопрос глупый, ненужный, но лучше ничего не приходит в голову. Он же не просто так со мной пересекся. Ни за тем, чтобы сказать мне дружеский привет.

- Нам с тобой, детка, - отправляет сигарету в далекий полет щелчком пальцев. – Нужно к тебе домой. Я подумал, что вместо того, чтобы красть машину или добираться пешком, использую тебя. Приятное общение. Сама понимаешь, нам есть о чем вспоминать.

- Но как ты нашел меня?

На его губах проскальзывает улыбка, пока я пытаюсь разглядеть его зрачки и понять, что с его движениями не так.

- А ты думаешь, самая умная? Земля-то круглая. А ты молодая. И красивая… Ццц, да и я давненько не трахался. Давненько…

Глава 8 Буяна

- Что?

Он в своем уме?

На лице у него при последнем утверждение читается такое отвращение, будто он говорит, что давно не имел дерьма, а не бабу.

Звучание его слов наводит на мысли, для Тэнгиза секс не про удовольствие, а про что-то другое.

- За тобой хвост. С последнего приезда в гости, к мамке. Думаешь, раз никто ничего не делает, так ты бля@@ сука невидимка?

Я закрываю глаза, лишь на секунду, для того чтобы осознать слова, отгораживаясь от его вида, но не от слов ... и воспоминаний…

- Мне нельзя здесь находиться. Будут искать копы! Я из тебя провел последние четыре года за решеткой, так что не зли меня, сука! Я не уйду, пока не получу, то что хочу. Не за тем пришел!

Первые мои мысли, это конечно деньги. Иначе, зачем он тут? Он же только с зоны. Город для него чужой, даже если имеет какие связи. Ему нужны бабки или спонсор.

А тут я!

Если подумать… он же должен осознавать, что денег вот прямо тут и сейчас нет. Их нет. Они на счетах в банке. Мое напряжение внутри живота по знакомой спирали разрастается в тревожное понимание, что он все-таки лжет. Тенгиз лжет. Я уверена, тогда и сейчас, мои дядьки хорошо заметали следы.

Мы уехали из Туркестаха и никто из властей или военных не предъявил никому никаких обвинений. А те показания, что я и они давали в отделе по государственной безопасности, ведь именно они помогли открыть уголовное дело на других участников захвата президентского дворца. Мы же лишь забрали свое.

Инстинктивно делаю шаг назад от машины, не в состоянии успокоиться. Полное ощущение зыбкости почвы под ногами. Я видела, как умеет убивать Тенгиз. До сих пор помню, как пахла кровь на его руках и ноже.

Напряженно рассматриваю его. Темные волосы отросли и болтаются нечёсаными. Раньше он их стриг. Кажутся сальными очень грязными. Он мне запомнился более загорелым и подтянутым. Он был поджарым и мускулистым. А теперь нет. Глаза, когда-то злые, карие и блестящие стали какими-то тусклыми, водянистыми, взгляд заметно расфокусирован.

Блин, да он под кайфом!

Я смотрю на него с новым осознанием и убеждаюсь.

Точно.

Тенгиз трезвый опасный, а под кайфом?

Инстинкты вопят, что сие намного хуже. Ведь наверняка в его сознании нет никаких тормозов и барьеров, чистый животный разум.

Осознавая это, я ставлю ногу в сторону, разворачивая ее к колонне, пока сама прижимаюсь плечом к двери машины.

- У меня нет того, что тебе нужно, - шепчу, стараясь не бесить его. – Все, что было у моих дядей.

Разворачиваю вторую пятку вправо.

- Я была ребенком. Все что касалось моего отца и денег, все это у них. Ты же понимаешь, что детям не дают в руки ни денег, ни возможностей? Я пустая. Ты и Батыров должны об этом знать.

Специально говорю о нем, чтобы понять, как все обстоит на самом деле. Мне важно и нужно знать, где сейчас находится Батыров?

Во всей их компашке, только у Бармалея были мозги и ресурсы. Только он мог проворачивать все, как ему захочется. Тенгиз был всегда исполнителем. Талантливым, пробивным, упертым, но исполнителем.

Батыров мозг, он мышцы.

И в чем уж я точно была уверена, так в том, что Батыров никогда бы не опустился до торговли наркотой на улицах.

Не его уровень.

Единственная проблема заключалась в том, что Тенгиз всегда был жадным до власти. Он завидовал Батырову и хотел стать им. И судя по тому, что он стоит один передо мной и под кайфом, пути дороги разошлись у них и сильно. А может быть и нет...

- Садись в тачку, поехали!

Его окрик вывел меня из оцепенения.

Пистолет, что он направил на меня, не внушал смелости, поэтому я послушно села в салон, вставляя дрожащими пальцами ключи в замок зажигания.

Машина послушна завелась.

Мотор прогрелся, и мы тронулись с места.

Тенгиз сидел рядом и шарил глазами по приборной панели, заглянул в бардачок. Тот, предсказуемо оказался пустым.

- У тебя есть че пожать? – спросил он, оборачиваясь на мои сумки на заднем сиденье.

Ну, вообще-то ему повезло. Есть бутылка вертума и бутерброды. Остальными продуктами, я планировала закупаться по дороге.

- В черной сумке, - отозвалась я, не сводя глаз с дороги и стараясь не смотреть на него.

Тенгиз потянулся и стянув сумку, достал из нее контейнер с едой и бутылку. Скривился.

- Больше, конечно, у тебя ничего нет.

У меня в салоне не ресторан. Мы ехали молча, без музыки и без разговоров. До поселка два часа дороги и мне на руку то, как он накидывался алкоголем.

Звонить в полицию в районе ныне гиблое дело. Формально пока существует видимость порядка, но безлюдность и пустынность приграничья делали местность лакомым для мародёров. Здешняя полиция без охоты откликалась на телефонные вызовы с призывами помочь. А для меня это еще и означало неудобные вопросы и сплетни. Люди уезжали из этих мест, а я приехала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Они, конечно, спросили меня бы «Какого хрена»?

Вместо того, чтобы переждать в своём уютном убежище, мне пришлось бы звонить Тараканову и искать новое. Слух быстро разнесся бы по маленькому городку. И все же это единственное, что можно было сделать в компании с Тенгизом. Просить о помощи.

Мне нужна была чужая чертова помощь!

Как только он начал погружаться в пьяную дрему, я начала потихоньку снижать скорость. Через пару километров стоит заправка с уличными телефонами автоматами. Они были старыми, стационарными, раритетными, владельцам очевидно нравились и те не отказывались от услуг обычной телефонной компании. Все об этом знали.

Несколько минут неспешной езды, и бутылка алкоголя сделали свое дело. Этот урод захрапел, а я медленно сбрасывая скорость точно сапер, остановила машину в аккурат у телефонной стойки.

Пустая автозаправка, тусклое окошко кассы, под ногами старый в наледи асфальт и все это на фоне дождливого весеннего неба с плавающими будто огромные киты облаками в декорациях черного застывшего, мрачного, насквозь промозглого леса.

В серо-черных цветах окружения менялись местами от выбеленного пара тумана и влаги, только тона и мои пессимистичные прогнозы - от дерьмого на супердерьмовый. Я едва дышала, когда вывалилась наружу и тут же прикрывала дверь.

От хлопка он мог проснуться, поэтому только прикрыла.

Мобильный телефон надежен, но не в зоне предбоевых действий. Сняв телефон с рычага, я планировала позвонить в полицию. Мне придется отыскать новое убежище.

- Какого хрена ты делаешь?

Его сердитый окрик был единственным предупреждением. Дальше Тенгиз выскочил из машины и выстрелил в аппарат.

Затем еще.

Я не видела, куда именно он стрелял.

В нижней части у ребер возникла сокрушительная боль. У меня перехватило легкие. Ударившись коленями об асфальт, я рухнула на бок. Мой рот гротескно широко открылся, когда я пыталась втянуть воздух.

Чертов, Тенгиз всегда был психом! Уродом…

Следующие пару секунд, я беспомощно наблюдала, как он поставил ногу в ботинке на мои волосы, прижимая меня к земле ... как последнюю тварь.

- Сука! Ты что творишь? – обрушился он. - Ты мне живая нужна. А ты бесишь! Бесишь, гребанная сука, бл@@@! Убить тебя мало!

Раздался новый выстрел, выбивающий последний сырой воздух из моих легких.

- Ты скажешь мне, где спрятала его барахло, сука! – руками Тенгиз схвати меня за волосы и потянул, едва поставив вертикально, тут же запихал в машину. - Или, блядь, забью тебя до смерти! А потом…

Сдавливающая боль в легких не позволила мне закричать. Когда я смотрела, как его вторая нога скользнула назад и врезалась в дверцу. Мои глаза закатились. Кажется, я потеряла сознание на долю секунды, и пришла уже в себя, когда он сидел в салоне и толкал меня.

- Заводи тачку, сука!

Я не стала с ним спорить.

Глава 9 Давид

Ее сиськи мне по вкусу. Они будто созданы под мои ладони. Ни большие и ни крошечные, мягкие полушария, их изгибы идеальны. Я повожу костяшками пальцев по нежнейшей шелковой коже и думаю о том, как они могут заманчиво вздрагивать, когда Буяна оседлает мой член. Вид будет роскошным. Ее грудь высокая, соски дерзко торчат… хочется крутить и сжимать между подушечками пальцев, причиняя ей боль и наслаждение. Я хочу видеть ее на грани.

- А знаешь, куколка, Тэнгиз направлялся именно сюда. Где он? Узнать вопрос времени.

Девчонка дрожит и стискивает зубки. Не сомневаюсь, тянущая боль и приятное мучение, рождаются одновременно в ее сосках и отдаются пикантным теплом внизу, прямо между ножек.

- Я. Никого. Не прячу!

- А может, все-таки да? Мне нужно знать, и ты скажешь мне. Где он? Или, – нажимаю пальцами посильнее и кручу горошинки.

Она стонет и втягивает сипло в себя воздух.

- Все станет весьма печально. Грустно и даже может быть опасно для тебя, куколка.

Я ей открыто угрожаю.

Давлю во всех смыслах.

Опыт показывает, Буяна не выносит долгого давления, но вот в короткой версии, способна одарено врать.

Куколка ласково охает, поджимает губы к зубам и упрямо мотает отрицательно головой.

Очень талантливо… Играет.

А может все-таки не врет?

Не знает, что происходит на самом деле?

Даже если она не в курсе, что творится вокруг, ощущаю, что с ней нельзя терять бдительность. У нее есть то, в чем я нуждаюсь. Информация, от которой зависит не только моя жизнь, но и верных мне людей и возможно ее жизнь тоже. Я пойду на что угодно, но вытрясу все, что она знает или думает, что не знает.

Она божественно стонет. Я замираю, вслушиваясь в искушение хрипловатого голоса.

Звучит многообещающе.

Мои руки сами опускаются к джинсам. Веры и правды от нее не дождешься, а время поджимает. Значит, придется надавить по сильнее.

Тяну толстый кожаный ремень и расстёгивая пряжку.

Она смотрит на меня с догадкой, буквально пронзает взглядом.

- Хочешь знать, что бывает с лгуньями, сопротивляющимся взрослым дядям?

- Клянусь тебе, чтобы там не было. Я к этому не имею отношения. Я…

Ее взгляд опустился на ремень, что я наматываю на руку. И от того, как Буяна смотрит, как ее взгляд замирает, всё заставляет член твердеть в штанах. От нетерпения, от желания наказать маленькую куколку за все, что она успела натворить, едва сдерживаюсь.

А натворить Буяна в ту ночь и ранее успела многое. Никогда бы не подумал, что молоденькая девчушка способна испортить идеально спланированную операцию. Все годы, что я провел в поисках куколки и разборках с элитой Туркестаха, меня не отпускала мысль о мести.

Никто никогда не уходил от меня безнаказанным.

Только ногами вперед. Только после феерии боли и пыток, заставлявших жалеть, что связались со мной, самые отпетые и крепкие ублюдки, что носит земля.

А тут невинная малютка.

Я знаю о Буяне все. Больше, чем родная мать. Жел оказался хитрее всех нас. Он воспитывал дочурку вдали от опасности. До пяти лет тренировал ее разум решением головоломок и играми такими, что Монтессори позавидуют. Никакой дисциплины, полная вседозволенность с творческим подходом к решению задач. И, возможно, продолжил, если бы не обстоятельства. Мамаша растила ее, как овощ. Как большинство нормальных людей.

И даже это не помешало ей воспользоваться заложенным отцом потенциалом. Обнаружив, что перечисленные деньги утекли в неизвестном направление, Виктория мертва, а национальная гвардия вот-вот обвинит нас во всех грехах, мне ничего не оставалось, как отпустить их. Заняться спасением собственной жизни и верных людей.

Госпереворот помог получить неприкосновенность, в виде второго лица Туркестаха, но без денег, власть невозможно удерживать долго. Я сумел выиграть время и жизнь, но не все остальное. Девочка оказалась умнее всех моих людей вместе взятых.

Потребовалось время, чтобы найти ее. К сожалению, дотянуться до куколки в Китае было невозможно. Я решил, видимо не судьба.

К тому же прояснились подробности хищения бывшего президента Туркестаха и последующее сокрытие более значимой информации, кроме денег. Старый волк не стал складывать все яйца в одну корзину. Подстраховался.

Острое чутье подсказывало то, что нужно мне, осталось в том же месте, где нашлась карта со счетами Туркестаха. Еще одна карта и далеко не с деньгами и не со счетами, а с куда более ценными сведениями.

Бесценными!!!

Выяснение этого и борьба за власть заняли время. И вот же судьба… сука, повернулась удачной стороной.

Столкновение с ней в этом заброшенном доме.

Сюрприз! Подарок Богов! Немезида в действии!

Мне мог помешать только Тенгиз.

Зная, что он способен и добирается до того же, что и я… не оставалось сомнений он где-то рядом! А Буяна слишком напугана, чтобы я поверил, что она не пересеклась с ним.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я изучал ее. Достаточно долго, чтобы легко читать эмоции на лице, как открытую книгу. У меня остались фотографии с Туркестаха. Много снимков, где она бродит по торговым рынкам, улочкам, смотрит на океан, кормит птиц и не замечает детектива, снимающего ее для меня.

Девичий взгляд задумчивый, внутрь себя. Если объектив и ловил ее в фокус своего пространства, то во взгляде читалось упрямство и недоверчивость. В карих глазах стоит отстранённое страдание. Будто она всегда сомневается во всем и никому не верит.

- Вижу, тебе требуется большая мотивация. Верно? Давай, сменим тактику!

От ужаса выражение на безупречном настырном личике меняется на протестное и сердитое. Она злиться. Шумно и нервно сглатывает и упрямо не верит, что я могу причинить ей настоящую боль.

Буяна дрожит, но борется с ужасающими страхами, с пьянящими опасениями и с моим давлением.

- Веди себя хорошо, - велю я, откладывая ремень и прижимаясь к ее обнаженной груди слишком близко, соблазнительно плотно.

Прикосновение, даже такое мимолетное пикантно, так что член набухает еще сильнее.

Малышка выдыхает с облегчением. Осознает, что тянусь не к ее соскам, а к ручке ножа. Выдергиваю его одним движением из стены. И все что я вдыхаю ее потрясающий, натуральный запах. Дивный женский аромат кожи, духов, мускуса и амбры с цветочными и хвойными нотами. Прежде чем она успевает дернуться в попытке освободится или еще как-то отреагировать, рывком разворачиваю ее лицом к стене, и наваливаюсь так, что она впечатывается в поверхность сиськами, тихо верещит.

Член дергается, делается непереносимо твердым.

Когда женщина так напряженно трепещет в твоих руках, все что хочется – ласкать ее пальцами и языком добираясь до ее сочного великолепия.

Я втыкаю нож в ее скрученные наручники. Проверяю крепко ли он вошел в стену, и хорошо ли закреплены запястья над головой.

Превосходно!

Удержаться от прикосновения к ней невозможно. Вызывающе кусаю ее за мочку ушка, и она встревоженно и мягко вскрикивает.

- Батыров остановись! Что ты творишь?

- А ты как думаешь?

Она тяжело и нервно дышит, не в состоянии успокоиться.

- Умоляю, остановись…

Глава 10 Давид

Под ее громкий выдох, просовываю руку между ее животом и стеной, удерживаю за вихляющие бедра. Пальцы легко находят небольшую пуговицу на джинсовом пояске девчонки, волочу его, медлительно расстегивая.

- Господи ты, Боже мой! Тебя обманули. Это была не я.

Буяна дергается в моей руке в отчаянной попытке отстраниться, но с силой вжимается ягодицами в мой и без того крепкий член.

«О, да, куколка! Теперь ощущается жестче»!

Тяну пальцами молнию вниз. Шуршащий звук… Вжииик! Он, как грохотание в тишине! Как заряженное урчание моих прежних аппетитов.

Дождь в ночи продолжает упорно барабанить, напоминая, что Буяна не только попала под его косые упругие струи, но и где-то извалялась. Джинсы грязные, тяжело пристают к ее коже. Рывком я дернул край джинсовой ткани, стягивая промозглую тряпку через ее бедра. Материал трещит, надрываясь и обещая порваться. Хотя кому, какая разница, когда я вижу розовую прелестную попку в трусиках маленькой воровки.

Где рисунок с драной кошкой!?

Ткань продолжает сопротивляться, пришлось с силой стащить вниз по ногам.

- Батыров! Ты же не насильник! Зачем тебе? Не делай. Прошу!

Вот теперь она поверила, голос задрожал и прибрел плаксивые интонации. Как же бесит! Все время врет! Ткань еще сильнее липнет в узких местах, а член в штанах грозится разорвать мои джинсы.

Наконец-то!

Ее кожа закоченевшая, липкая, влажная.

Сгорая от похоти, веду рукой по ее стройному бедру! Совсем девчонка. Бедра еще не покатые, какие бывают у женщин. Ближе острые и угловатые.

Под отрывистую мольбу, кладу руку на ее поясницу.

Согреть бы?

Шумно выдыхаю.

Буяна изгибается, прогибаясь в спине, и я не могу не оценивать кругловатость, почти безупречную сферичность ягодиц.

Сладкая куколка! Плохая малышка!

Пальцы жадно проникают за тонкую преграду хлопка. Тяну резко в сторону, раскрывая совершенную форму глубины округлостей и анус девчонки, а за ним.

Да!

За ним, копна дремучих кудрей. Она, похоже, не следит за чистотой киски.

Меня бросает в жар от увиденного. Пальцы скользят, едва прикасаясь к коже, но на их кончиках оголенный нерв моей эмоциональной потребности сжать, почувствовать Буяну.

Поддаюсь вперед, и ее волосы ласкают мне лицо, пока наклоняюсь над ее плечом и агрессивно прикасаюсь губами к линии мокрого от слез подбородка.

- Скажи, на твоих трусиках впереди тоже есть она? М?

Девичье стройное тело испуганно вздрагивает, принося в пах массу положительных эмоций.

- Молчишь?

Поднимаю свободную руку и стремительно выбрасываю ее на левую ягодицу. Шлепок звучный. Взбадривающий.

Буяна живо вскрикивает, подергивается, сочнее вжимается полушариями в мой выпирающий ствол.

- Нет! Я не такая! Я обычная. Я ничего не знаю! Не знаю!!!

Томительная пытка вставшего члена клинит разум.

- Какая желанная близость, способная довести плохую девочку до слез! - оцениваю труды.

На нежной коже идеальной ягодицы и чуть ниже бедра, багровеет отпечаток моей пятерни.

Буяна обиженно всхлипывает, как провинившийся ребенок, получающий возмездие за давнюю шалость.

- Я хорошая. Слышишь, ты придурок! Я хо-ро-шая!

В мозгах пульсирует похоть одуряющей силы желание нашлепать, исколотить до розово-красных пятен медовую попку. Хорошая она! За вранье, за ее попытку сопротивляться и втереть очередную ложь. Вкусить наслаждение от мести, наказать за все прошлое. Пальцами хватаю тонкую ткань, кручу ее в кулаке и тончайшая резинка трусиков, грубо чпокая, взрывается.

Даю волю силе.

Оглушительный треск ткани разлетается по кухне.

Трусики больше не на краснеющей попке, а в моем кулаке.

Я с интересом рассматриваю их. И в самом деле нарисована дранная кошка. Подношу к лицу, и захлебываюсь от запаха. Задыхаюсь. Мне становится голодно. Поскудно, ноюще тоскливо от неудовлетворенности. Хочется еще раз вдохнуть, ненасытно втянуть воздух глубже, запомнить сладковатый аромат. Сделать своим.

- Зачем? Почему ты так? Я не такая, как вы. Батыров, я не…

От слез и боли, она раскраснелась. Глаза сверкают ненавистью, тело дрожит струной, а спина как арфа.

- Слышал. Ты хорошая и ничего не знаешь, - от желания голос в конец охрип.

- Отпусти! Я не хочу! Не делай этого! У меня обычная жизнь.

- В обычной жизни не крадут! И ты будешь наказана.

- Пожалуйста…я не та, за кого ты меня принимаешь!

Я взял в руки ремень. Отступаю, любуясь ею.

Девушка дивна хороша.

Гибкие формы миниатюрного тела с эротичными изгибами завораживают. Стройные бедра и круглые ягодицы. Талия тонкая, живот плоский, линия спины в мягком прогибе наполовину закрыта каштановыми слипшимися локонами. Она не сдается. Врет! Мужественно борется с футболкой, пытаясь освободиться и нещадно вертится. Твердые груди с затвердевшими сосками мелькают то там, то тут.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Моя возбужденная плоть пульсирует через джинсы, пока я сжимаю ствол по всей длине, чтобы ослабить острое вожделение.

- Украсть несколько бюджетов страны, и ты хорошая девочка? Украсть лично мои сбережения, совсем хорошая, куколка, - я кладу ладонь ей между лопаток фиксируя ее, перехватываю ремень пополам, так чтобы бляшка оказалась ниже запястья.

Она хнычет, сипло выдыхая.

- Да, я хорошая. Я все верну! Клянусь.

Поднимаю руку и стегаю ее зад широкой стороной ремня, ощущая собственное дикое возбуждение. Удар. Ремень соприкасается с ее кожей, как укус.

У Буяны подгибаются коленки. Она стонет в крике от яростного жжения.

- Воровать у меня нельзя! Тебе можно все, - я стеганул еще раз по ее заднице, и она снова закричала. – Но с моего разрешения. Ты не послушная лгунья! У тебя болезнь!

Кожаный ремень в третий раз лизнул ее по ягодицам. Белая кожа стала красной, расчерченной на три полосы. Буяна сжала ягодицы, не осознавая, что так только больнее горящей коже.

- Ты ищешь себе приключений и неприятности. Считай наследственная. И тебе этого не хватает!

Я еще раз шлепнул ее ремнем, оставляя линию прикосновения ниже ягодиц. Покраснев, девчонка взвыла, плача и стоная от боли, тяжело дыша.

- Ты вовсе не хорошая девочка, Буяна! Ты такая же, как мы! Как я!

- Да, иди ты! Урод! Ублюдок!

- Лгать себе опасно!

- Пошел на@@@!

Я еще несколько раз ударил ее по ягодицам. Кожаный язык лизал ее кожу, обжигая и выводя из себя. Она завыла, мокрая от пота и красная от боли.

- Остановись! Остановись. Пожалуйста! Я скажу тебе правду! Пожалуйста, просто остановись! - всхлипывала она. - Умоляю. Пожалуйста! Пожалуйста, прекрати.

Она ревела, хлюпая носом и ходя ходуном на одном месте. Ее лицо было рдяным, как и ее попка.

- Признай свою природу!

Черные ресницы затрепетали, над остекленевшими от боли глазами.

- Природу!?

Слезы продолжали струиться по ее щекам. Пульсирующая боль обычно вызывает не только мышечные спазмы и нехватку воздуха, она также туманит разум. Думать под болью всегда трудно, но и врать тоже. Я тихо с тяжестью выдохнул.

- Я сказал, признай свою природу.

Не спеша, мотивирующее провел пальцем руки, что держала ремень по ее плечу и спине, давая ощутить кожей его гладкую поверхность, скользящую мягкость.

- Ты оглохла?

Она стояла полуобернувшись. Нижняя губа дрожала. Ее ломало от внутреннего сопротивления.

Я поднял руку с ремнем. Занося его на новый круг.

- Нет, - зрачки в глазах расширились. – Пожалуйста. Я скажу!

Она нервно облизнула губы.

- Я..

- Не отводи взгляда и говори правду! Настоящую мать твою правду.

- Я… да я плохая. И я ненавижу тебя!

- Но ты всегда хотела меня?

Она вздрогнула от вопроса, как от удара. Едва заметно кивнула.

- Да. Ты прав. Давид.

От упоминания моего имени, член в штанах дернулся. Это было вообще-то никогда не важно, как зовут меня женщины. Я пользовался разными именами, кличками, позывными. Мне все равно, как меня зовет женщина, если она раздвигает ножки. Но с Буяной все не так. Она невероятная упрямица. Дико хотелось, чтобы она меня называла моим именем. Признавала меня. И признавала себя, свою природную суть и правду о темной стороне натуре. А правда, заключалась в том, что никогда она не была хорошей. Все ее поступки в Туркасе, говорили об ее одаренной темной стороне, о которой она ничего не знает. А значит, не узнает саму себя пока не примет. Люди так боятся зла в себе, что игнорируют его, а следовательно, лишают себя возможности противодействовать ему и хоть что-то с ним делать. Не принять, не противостоять половине себя. Величайшая глупость.

- Отлично. А теперь говори, где Тенгиз, - приказал я, плавно проводя пальцами по ее возбужденной коже, ведя движения нежно в обманчивой ласке.

- Нет, - она истерично зарыдала, горестно зажмуриваясь.

- Неужели придется начинать все с начала?

Девчонка распахнула глаза.

- Я не хочу. Не могу.

- Мы выяснили ты плохая! Не хорошая. Правду, Буяна. Второй раз будет больнее. Говори.

Я сжал пальцами ее ягодицы. То место, что явно болело. Маленькая упрямая лгунья. Ей больно, она пыталась выскользнуть, рвалась облегчить боль. Я не отводил от ее глаз строгого взгляда.

- Ладно, - она судорожно кивнула, дрожа от нестерпимой муки.

Я отпустил ее.

- Ну?

- Он… в машине. В багажнике. Я убила его.

Глава 11 Буяна

Последняя фраза по-настоящему говорила о том, что я плохая.

Вовсе не признание о своей природе. Нет. Эта!

Я зажмурилась, и впервые, как оказалась внутри дома, вздохнула глубоко.

Батыров за спиной не реагировал.

Ничего не происходило.

Ни-че-го.

Казалось, он обязан прийти в ярость. Должен разозлится.

Это же его подельник, его правая рука. Верный исполнитель…

Через плечо хорошо ощущалось, какой он грозный.

Кожа на ягодицах и бедрах болезненно щепала тысячами иголок. От всего на глазах стояла стеклянная пелена слез. Я распахнула глаза, выталкивая их, позволяя струиться по щекам.

В страхе от избыточной тишины, полуобернулась к нему.

Батыров напряженно-зловещий, каменный стоял без движения. Под одеждой цвета хаки, обтягивающей футболкой напряженно бугрились мышцы. Он сильно раскачался за прошедшие годы. Увеличил мышечную массу. Ощеренный, с ремнем в кулаке он вдохнул в меня ужас, выстуживая кровь до льда.

Неужели убьет?

Я отвернулась, изнуренно прижавшись лбом к стене.

Может начать молится?

Никогда в жизни мне в душе не было так тяжело. Тело утомилось за длинную дорогу, обмякло, я попросту выбилась из сил. И на душе погано и сумбурно. Говорят, бойтесь желаний своих. Ныла я в Харбине, как живу скучной жизнью. Вот сполна получила, теперь хотелось забиться в темный угол и отоспаться.

Забыться.

В сознании резко очерчивалась правда.

Настоящий смысл моей жизни.

Он выглядел неприглядным, не логическим, по человеческим меркам неприемлемым, но таким освобождающим.

Батыров самый опасный и пугающий мужчина из всех. А их выходит не мало уже было: отец, дяди, его типа айтишники. И все сплошной тестостерон. Как наркотик, стимулирующий и вызывающий чувство удовлетворения от риска общения с ними.

Ремень на моей коже, удары и боль… Физически больно, неприятно и совершенно дико, но боль же поднимала защитные свойства организма и психики.

Оказывается, я испытывала вину все эти годы. Тогда я и в самом деле участвовала в мероприятии на грани правового поля. Думала ощущаю небольшой стыд. Казалось во мне немного вины. Чуть-чуть! А выходило, очень даже много!

Этот гад, причинил боль, и разделил ее же. Так странно.

По телу пробежала тонкая импульсная судорога. Я не могла понять, как так вышло, что вместе с тем, как больно, возникло и желание.

Иррациональное, ничем не объяснимое желание. Тело хотело его.

И хотеть!?

Бог ты мой, похоже, я конченная.

Как еще объяснить факты?

Как?

- Батыров, - тихо проскулила я от непонимания собственный реакций тела и жути.

Он дернулся ко мне, как чудовище необъятных размеров.

А не лгут люди - Эрос и Танатос один двуликий бог!

Я остро почуяла опаляющее дыхание от рыка за своим ухом, с болью ощутила руку на наказанной заднице, как царапают кожу его зубы и пальцы. Рык тихий, но пугающе раскаленный. Неуместно, иррационально и живо представилось, как он входит в меня сзади членом.

Стиснула зубы, и свела бедра вместе, проклиная Батырова. Висеть со связанными руками на ноже, с задранной майкой на голой груди, без штанов и трусиков, страдать от ударов человека способного убивать голыми руками.

Похоже, схожу с ума!

Что за фантазии?

Батыров столько всего может сделать со мною!!! Убить, изнасиловать, распустить на ремни, а я едва соображаю от лихорадочного возбуждения.

Откровенное познание себя. Признание себе.

Правда, о себе… Она не выносима.

Ее мы узнаем в критические моменты нашей жизни.

Вот что я узнала.

Это я его боюсь, а мое бессознательное нет.

Для него словно не существует разлуки, лимитов времени, для него существует либидо. Темное, горячее, сексуальное желание, разливающееся через тело, предающее разум. И, боже ты мой, разве в жизни оно так не бывает, не меняется ли сознание у людей под стрессом, не деформируется ли душа от угроз и страха самым извращенным и испорченным способом?

Оглушенный внутренний трепет с тревогой… я так погрузилась в себя, что не сразу поняла, что Батыров отступил.

Он просто вышел из комнаты, а затем вообще из дому. Видимо пошел проверять.

Я кинулась бороться с ножом. Вертелась, как ненормальная, ощущая, как жалкие попытки абсолютно не эффективны, даже плачевно неудачны. Когда он вернулся, я застыла на месте, как не живая.

Что я могла сказать или сделать. Он сходил, проверил, убедился, что Тэнгиз в багажнике. И не только он, но огромная лужа крови под ним.

Откровенно говоря, там лежало сплошное кровавое месиво. Это уже был не труп, а кожаный мешок с костями и фаршем. Хотя лицо узнавалось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Там на автостраде, когда арендованная машина примитивно не завелась. То ли аккумулятор слабый, то ли еще что, но тачка реагировала надрывным звуком движка и не трогалась с места.

Боги наказывали меня за прошлое.

Тенгиз сорвался, вышвырнул меня из салона, собирался заводить сам. Я бросилась бежать. От трассы не хотелось удаляться, я рассчитывала только оторваться от Тенгиза. Он не в лучшей физической форме, под кайфом и пьян. Мне казалось, имелись хорошие шансы на отрыв.

Я ошиблась.

Профессионализм видимо не пропьешь.

Он нагнал меня в лесу через десять метров, потащил обратно, угрожая и ругаясь. Я выла, отбивалась, как могла. Когда мы вылезли из обледенелого кювета на мокрую трассу, навстречу шла фура. Я толкнула его под нее.

Один миг.

Судьбоносная решающая секунда.

Она провела еще одну черту между моим не блестящим прошлым и новым будущим.

Фура сбила его, протащив под колесами весь тормозной путь. Водитель дальнобойщик выскочил из кабины с огромными перепуганными глазами. Голубые, добряковские, шокированные. Взгляд метался от меня, к распахнутой водительской двери машины и на красную жуткую полосу на асфальте, а потом на месиво трупа.

Я стояла на ледяном ветру и смотрела на него. Для него, мы выскочили из неоткуда. Как бывает, на трассу выскакивает животное.

Он подошел ко мне.

- Эй, ты в порядке?

- Это был олень, - произнесла я жестким голосом.

Он не понял. Замер, несколько бесконечных мгновений соображая.

- Олень?

-Да. Олень, - медленно кивнула.

Ему потребовалось немного времени, прежде чем сообразить.

- Чем помочь?

- Есть целлофановая пленка, или мешок?

Это и была моя натура. Хладнокровная, леденящая спокойствием логичность. Не было у меня эмоций, только злость на Тенгиза. Бродяге бродячая смерть.

Я никогда не думала, что способна на подобное.

Водитель помог упаковать труп и погрузить в мой багажник. Забрал один чемодан, обещал выкинуть по дороге на трассе подальше от этого места. Не думаю, что он будет куда-то звонить и как-то сдавать меня. Это он сбил его. Тенгиз беглый заключенный. А водитель вел себя так, будто был согласен. Так что даже если, полиция обратится ко мне, никто не будет предъявлять обвинений за отсутствием доказательств.

Я не узнала имени водители, только номер врезался в память. Забавно, это был номер - т498бу, область 56. Поверишь тут в мистическое.

И в судьбу поверишь…

Ведь, все как будто повторялось вновь. Во мне случившееся на трассе и сейчас в доме вызывало беспокойство. Говорят, что если ситуация в жизни повторяется, значит предыдущий урок не был усвоен.

И какой я не усвоила с Тенгизом или Давидом Батыровым?

Какой?

Может быть тот, где я принимаю, что во мне течет кровь генерала Жела. И значит, течет такая же способность, как и в них. Способность убивать и быть жестокой? Но самое главное, способность выживать…

А, как известно: выживание – это первое правило власти.

Глава 12 Буяна

Не смог поверить моим словам?

Тенгиз мертвый.

Машина стояла под навесом на заднем дворе.

Под крышкой багажника месиво в целлофановом пакете.

- Мне не все понятно. Как ты смогла подобное сделать, - отозвался он вернувшись.

Я подумала, за последние сутки-двое не было хороших новостей. Сплошной стресс.

- Ты вымотана, - заметил Батыров. – Расслабить бы тебя.

-Что, - мне хотелось не спросить, а фыркнуть.

Расслабить? Это после того, как он отходил мою попу ремнем, я подвешена на гребаном ноже, и голая. По его желанию между прочим! Переживаю, как бы не убил, вообще? А он про расслабить!?

- Батыров, иди к черту! И-д-и….ко всем демонам на свете! У меня есть жених! У меня есть парень. Я не буду с тобой иметь никаких дел, понял? Я не умею ничего, что умели твои шлюхи? И не буду ничего такого делать! Не трогай, меня!

- По твоим реакциям видно, симпатическая система вот-вот перейдет из состояния «бей или беги» в апатию или блокировку. Ты и в самом деле его убила, Бу, - произносит он весело, совершенно не проникшись моими речами. – Он ничего другого не заслуживал.

Я прямо офигела. Меньше всего ожидала веселой реакции.

Вопросительно обернулась.

Что у него на уме?

- Куколка, мне неведомо, что ты чувствуешь, но вы женщины сложные существа. Думаете обо всем одновременно и сразу. Вместо того, чтобы сосредоточится на цели или задаче.

Он открыл кран при кухонной раковине. Из него пошел, сипя воздух, а спустя минуту полилась вода.

Пусть делает, что желает. Я демонстративно отвернулась, решив, что все равно ничего не в состоянии предпринять. Могу только надменно молчать и игнорировать его светские пасы.

Я все сказала!!!

Чертов убийца! Ублюдок! Сутенер! Киллер! Захватчик!

- Тебе понравилось убивать его, детка? Понравилась сила кайфа, который приходит от того, что ты отнимаешь жизнь у другого? Особенно, того кого ненавидишь? У давнего врага?

Его холодные кончики пальцев прикоснулись к моей чувствительной, обнаженной коже. Дыхание Батырова опалило шею с затылка. Он едва прикасался к моей спине руками, мучительно неспешно ведя ими до талии. Пальцы соскользнули на живот и интимно волнующе душу, соскользнули на заросший холмик.

- Хотел узнать, как?

Мне же захотелось завыть. Как-как!? Неужели я обязана рассказывать это?

- Нет! Не трогай!

- Как?

- Батыров!

Пальцами правой руки он сдвинулся вниз, немного раздвигая половые губки. Эти запретные прикосновения, осторожные, коварные, выкипятили меня изнутри.

Вторую руку он положил ладонью на мой живот, томно прижимая меня к себе. Так, что почувствовала его целиком. Всего разом, Черт!

Мне пришлось сосредоточится на нем. Его массивная фигура казалась огромной. Да, он все еще выглядел чертовски сексуально. Даже столько лет спустя. Черт бы его побрал! Я отправлюсь прямиком в ад, и не только за то, что стала убийцей. Было что-то особенное в грубой силе его мускулистой фигуры. Он владел ситуацией. Его превосходство надо мною.

Неправильно. Он держит меня в плену в моем собственном доме. Он подлый и опасный. А мне нужно убраться к чертовой матери подальше от него, а не восхищаться тем, как он выглядел!

- Хочу узнать детали, - напомнили мне, о чем это мы?

Ах, да детали… Кончик среднего правой руки нырнул внутрь. Погружаясь в горячую киску, возмущая, загоняя в угол и выдавая меня с головой. Я закусила губу. Черт!

Нельзя же так!

Это вообще не справедливо!

- Пожалуйста, нет, - прохрипела я, ощущая полную свою беззащитность перед нежными воздействиями.

- Расскажи Буяна, - тон голоса приобрел повелительные настроения, в то время как движения пальцев взяли соблазняющий и дразнящий ритм.

Танцуя, играя, исследуя меня между ног.

- Никак, - сложно отвечать, не разжимая зубов.

Ход пальцев сделался возбуждающе дерзким.

К своему стыду я судорожно всхлипнула, пытаясь уйти от них. Упрямо, старалась сжать ноги, как можно плотнее. Но пальцы гада, словно прилипли, застряли между моих бедер и теперь совершали настойчивые круговые движения. По кругу. По часовой стрелке. Обратно. Дышать стало трудно. Они кружили и нежно мяли, став центром моих чувств и внимания.

- Расскажи куколка, - он сказал с жаром, вводя в соблазн, вылизывая мою шею обжигающим языком. – Я хочу точно знать. Ты умница, раз убила плохого дядю.

По телу разливался, елозя, царапая и впиваясь зубами огонь вожделения. Я зашипела, ощущая, как пальцы Батырова изменили свой танец, намеренно сдвинулись и нагло скользнули в узкий влажный вход. Тело горело от его властной настойчивости. Содрогалось от восхитительных проникновений, наполняющих сознание эротичным напряжением. Яростное сопротивление внутри меня плавилось, выгорая от бесстыдных проникновений пальцев внутрь. Серия жестких толчков, мягких ударов были невыносимо, безудержно любострастны.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мой сорвавшийся с губ чувственный стон, раззадорил Батырова еще больше. Он тихо присвистнул, прорычав:

- Черт возьми, Бу, ты превзошла все ожидания. Какая горячая девочка. Ты взмокла и уже готова.

Слезы навернулись вовсе не от стыда, а от внутренней необузданности. От его ненасытных касаний… они ощущались мною желанно-развратными, похотливыми, непристойными. Обжигающе-горячо! Будто это была не я. Не мое. Но я же чувствую все это! Мне до непреодолимой тяги нравится, что он делает.

Какова правда обо мне?

Его пальцы нажали на разбухший клитор, сжали его как лепесток, и я вскрикнула от дурманящего наслаждения. Несмотря на твердое намерение сопротивляться, на разумный довод не поощрять, я хрипло до слез запросила:

- Пожалуйста, продолжай, прошу тебя.

- Для тебя все что захочешь, - ответил он, и ускорил темп, заставляя меня стонать в голос.

Я опрокинула голову назад к нему на грудь, забылась, потерялась в море отчаянной потребности взорваться, ощутить внутренне освобождение и уплыть в кайф. Трение мужских пальцев становилось все натянутее, ярче, острее.

- Хорошая куколка, - шептал Батыров, становясь моим личным персональным хаосом, суккубом тем, кто ведет к наслаждению.

Я бурно кончила. Забилась, застонала в его руках, на кончиках пальцев, сама становясь на цыпочки от удовольствия. Теряясь на несколько секунд из реальности.

Мы оба замерли.

- Спасибо, – безмятежно прошептала я, поймав себя на мысли, что всегда хотела, чтобы он сделал что-то подобное со мной. Все эти годы разлуки.

Он усмехнулся, вытащил руку из киски. Медленно поднес ее к своему лицу и облизал пальцы. Так будто на них была не смазка, а что-то крайне-крайне лакомое, настолько, что я смутилась.

- Очень вкусно, - подразнил он меня, не выпуская из рук, словно куда бы я делась с ножа. – Ты, думаешь, что закончили?

Ну да, я так и решила. Чего еще надобно? А?

- Что? – ошеломленно спросила я. - Вроде бы, я все до этого сказала!

Глава 13 Давид

О чем она вообще думает?

Отстраняюсь и стягиваю футболку через голову.

Она вертится.

Девчонка смотрит на мою грудь, на рельефный пресс и у нее отвисает челюсть. Глазами задерживается на татуировке под сердцем. Военные инициалы, меч на фоне крыльев и щита. Она разглядывает в изумлении, раскрыв рот и судя по расширенным зрачкам, знает про что она. У меня от ее взглядов член разорвется в штанах.

- Ты служил в спецслужбах, - произносит немного ошарашено.

- И служу, - отзываюсь я, растягивая пуговицу на джинсах.

Стаскиваю с себя ненавистные штаны. Отхожу на шаг назад, чтобы скинуть армейские ботинки. Они гремят о пол тяжелой подошвой. В отпуске не был сто лет. Эта нежданная встреча в старом заброшенном доме, как перекур, как отдых после изнурительного пути. Думать практически ни о чем. Не нужно. Когда перед тобой изумительной красоты и соблазна умная чертовка, с которой есть чем заняться.

- Ты что делаешь?- восторга в голосе у нее не слышится.

Ухмыляюсь, наблюдая за недовольным возмущенным личиком, за ее взглядом, скользящим по мне вниз. Правильно детка.

- Раздеваюсь. Поверишь, несколько часов в дороге, кого угодно заставят принять душ.

- А я?

- А ты пока будешь здесь.

Она бурно покраснела.

- У меня руки затекли! Мне больно. Освободи меня.

Пару секунд улыбаюсь ей и заглядываю в разгневанные глаза:

- Чтобы ты свалила? А может, хочешь со мной? Ты же тоже давно в дороге. Хочешь присоединиться?

Я подмигнул ей, понимая, щеки у Бу вспыхнули от негодования, а не от унижения. Она вполне спокойно висит голенькой. Хотя стресс на лицо, куколка, отлично адаптируется к физической ситуации. И то, как демонстративно стискивает зубки, скрещивает ножки и жмется, будто защищаясь, говорит о том, что все-таки боится.

- Уговорила, - разворачиваю ширинку, раскрывая пояс, стаскиваю джинсы с трусами.

Те соскользнули до бедер и упали до лодыжек.

Она резко повернула голову влево и закрыла глаза.

- Посмотри на меня, Буяна.

Упрямица отрицательно покачала головой.

- Я сказал, посмотри на меня!

Буяна отрицательно покачала головой.

- Хочешь ощутить вкус ремня по заднице? По новой?

Громко ахнула, быстро наклонив голову вперед. Ее встретил вид моего члена, гордо торчащего между ног. Огромная выпуклая головка выглядела угрожающе. Сама длина и обхват у меня, мягко говоря, пугающие. Они все так реагируют, пока не попробуют. Девчонка не могла отвести взгляд от него. То-то же. Я сжал его в кулаке. Длинные пальцы обхватили толстый ствол. Со вкусом провел рукой по всей длине.

- Куколка, отныне это твой друг.

И она, чертовка, облизнулась, слизывая языком сухость с нижней губы. Она точно издевается? Или сама не осознает, что делает? В комнате стало жарко. По ее щекам пополз румянец. Глаза потемнели, когда я крепче зажал член. Было ли это моим воспаленным воображением, или сексуальный стон просто вырвался из глубины ее груди?

Пару секунд мы оценивали наэлектризованную реакцию друг на друга. Иногда вообще не требуются никаких слов. Нужны одни действия.

Вырвал нож из стены. Профессионально скрутил ее, поволок в ванную.

Буяна задёргалась, безнадежно сопротивляясь, затрепыхалась в руках. Отпор голой женщины…в точнейших оттенках воспроизводится в мужском восприятии как чувственный визуальный образ биения жизни. Он наполнен неповторимым ее ароматом и множеством звуков, интонаций мягкого голоса. Обращает все в забаву. В целеустремленный транс, в железный приказ бессознательного немедленно взять ее. Иначе мир умрет! Погибнет в огне желания. Войти в нее, наполнить, сделать частью себя! Одно не деликатное насаживание членом между булочек, обратило ее сопротивление в ноль, обрушило активность в оцепенение. Я уперся членом в ее анус, чуть надавил.

- Еще одно движение, и ты окажешься на нем. Хочешь в первый раз сзади?

Она замерла, не двигаясь, затаила дыхание. Застыла.

Головка короткими толчками пульсировала между полушарий сладкой попки, вынося мой мозг. Боже праведный, я готов ее изнасиловать. Безумный порыв лягнул бешено в солнечное сплетение. Обжег смертельным захватом сумасшедшей похоти. Перед глазами заплясали картинки секса. Я зарычал оголенным желанием.

Уже в ванной, не стал ее никуда блокировать. Закрыл дверь и воткнул нож, прежде чем выйти, его нужно будет постараться вытащить. Так что никуда ей не денется. Она с облегчением опустила руки, скидывая футболку. Так перекрученная, порванная на тряпочки, уже не представляла из себя одежду.

Включил воду в душевой, молча разглядываю девчонку, пока она уставилась на дверь. Слишком уж ретиво отреагировала. Похоже, попка для нее священна. И вход туда никому недоступен. Надо же какая скромница. Комната наполнялась белым паром, влажной взвесью, окутывая нас теплом.

- Попробуй вытащить, и я за себя не отвечаю, - выговорил я, повернулся спиной и шагнул под струю воды.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Зная, что это бессмысленно, она все равно подошла к двери и подергала нож, проверяя на прочность. Без сомнений, в этот момент ее сердце колотилось, как безумное, и вид у нее был загнанным. Вот же неслух! Тут же ослушалась, и как. Нам придется уточнить иерархию. Пока не уяснит, кто здесь главный, будет регулярно получать по попке.

Буяна с ужасом и восхищением смотрела, как я принимаю душ. Мое тело мускулистое. Знаю, девочкам нравится. Прокаченные руки и широкая спина с узкими бедрами и мощными ногами. У меня был порез над тазовыми костями. Еще шрамы. Их много.

На теле остались на память зловещие красные рубцы и один звездообразный шрам, подозрительно похожий на пулевое отверстие чуть ниже левой грудной клетки.

Моя истинная, настоящая биография. Та, что не соврет, не засекречена, не приукрашена байками и сплетнями.

Много-много боли и жестокости.

Стекло дверцы душа запотело, но она все еще могла видеть фигуру. Видела, как я взял старый кусок мыла. Смотрела, как намыливаю его сливочную пену сильными руками. Затем начал размазывать ее по груди большими, размашистыми кругами. Комната наполнилась приятным ароматом ванили и кокосовых масел. Я немного отошел в сторону, чтобы она могла разглядеть очертания члена. Пусть наблюдает, как мыльная рука схватила его и провела вверх-вниз ... вверх-вниз.

Я смыл пену, открыл широко дверь, выпуская пар, но оставил душ работающим. Наши взгляды пересеклись, и она поняла, о чем я. Мотнула упрямо головой, отказываясь. Я пожал плечами.

Ладно. Не обращая внимания на собственную наготу, шагнул вперед и сделал два шага, навис над ней, рыщущей взглядом чем-бы меня нейтрализовать.

- Надо-надо умываться по утрам и вечерам, - подразнил со злой усмешкой.

Она не выдержала. Запаниковала. Повернувшись к двери и схватилась беспомощно за ручку ножа. Дернула.

Моя рука накрыла ее на ручке, губами я нежно прикоснулся к макушке головы.

- А не чистым трубочистам…

Буяна взвизгнула, подпрыгнула на месте, пытаясь выскользнуть из захвата. Я перехватил ее запястье, прежде чем она коснулась моей челюсти. Заломив ее руку за спину, без усилий оторвал ее от пола.

- Здесь я закон, - заблокировал целиком.

- Иди к черту!

С Буяной видимо всегда будет не просто. И пока не признает за мной авторитет, мне придется применять силовые методы. Я схватил футболку и в несколько узлов перехватил ей руки, связав запястья за спиной.

Она взвилась, пинаясь и пытаясь оказать сопротивление. Выдохлась, от пара и влаги, тяжело дыша и обессиленно оседая на руках.

- Ненавижу тебя! Ненавижу.

Оба ее запястья зафиксированы, конечно, она ненавидит. И снова беспомощна для борьбы. Должна ненавидеть.

Я довольный улыбнулся.

- Пора принять душ, куколка.

Глава 14 Буяна

Ненавидеть Батырова опаснее, чем оставаться равнодушной. Успешно подавленные о нем воспоминания, теперь вспыхнули новыми красками. Опалили разум горячими подробностями. Последняя встреча ощущалась судьбоносной. Понятно главное, он не такой, каким кажется.

Совершенно по-хозяйски, нахально, он оторвал меня от пола и понес в душ. Вода залила меня всю разом. Ударила по лицу, согревая, на мгновение вышибая дух из тела водянистым жаром.

Батыров не церемонился. Крепко прижал к стеклянной поверхности, и откинул большой ладонью назад мокрые волосы. Обхватил пальцами подбородок, фиксируя на месте, словно переживал, что я могу укусить его. Я бы и цапнула, появись у меня такой шанс.

Мужской палец властно коснулся моей нижней губы.

Ретиво мотнула головой в сторону.

Урод! Что за доминирование? Как он вообще смеет!?

Он, не открываясь, крайне сосредоточенно глядел на губы.

Все вместе казалось мучительным, ненормально естественным. Будто так и должно быть. Жертва и хищник.

- Прошу тебя, - мои боевые слова полные страха перед его последующими действиями.

Больше мне не хотелось бороться. Расхотелось давать сдачи.

В конце концов, когда огромное твердое тело прижимается к тебе, со всей дури, горит ярым желанием и не скрывает этого… что-то содрогается внутри.

Он заново провел большим пальцем по моей нижней губе, не отрываясь.

- Ты всегда мне нравилась куколка, - взгляд задумчивый, раскаленный, пьяный. – Я изучал твое лицо. Знаю тысячу мимических выражений, но твой рот. Редко улыбаешься. Крайне редко.

Ни фига это было не приятно. Чтобы он не сказал, уверена в голове у него крутились мысли, как именно будет выглядеть мой неулыбающийся рот, когда он воткнется, войдет в него членом. У него на лбу всё читалось, крупными буквами. Улыбка минету не подружка, она ближе к куннилингусу.

Горячая вода душа бьет по нам. Я не могу шевелиться. Ощущение твердого члена Батырова, упирающегося в живот, и чувственная угроза в словах, одержимый взгляд на губах, все вместе парализует.

Он сильнее надавил пальцем, проник в рот. Теперь кончик упирался в зубы. Очевидно же, какие его наполняют образ.

Чем Батыров сейчас дышит?

- Почему ты здесь? Дело же не во мне, верно?

- Ты уверена, - тихие посулы тонули в хрипотце голоса, плавали в шуме воды.

Я чуть кивнула.

- То, что ты сделала в Туркасе, было чрезвычайно умно. Невзрачная притворная наивность. Ни один из нас не заподозрил. Все видели лишь красивую малышку. Поразительно, ты же не скрывала, чья ты дочь. Скажи мне, смерть Тенгиза, ты ее не планировала? Или Виктории? М?

Меня затошнило. Я хорошо, отчетливо ясно помнила, как он убивал молодого хакера пока я сидела, едва дыша в удушающем президентском шкафу, обосравшись от страха. По-другому не скажешь, когда становишься свидетелем убийства. Пусть и не специально, но такое свидетельство, смерти подобно. Часть души все равно болеет.

- Я не планировала, - хотелось расплакаться. - Мы только хотели забрать свое. Улучшить материальную жизнь. Я имела на это моральное и этическое право. Я та, кто есть. И верно, я дочь Жела.

Замолчала, глотая горячий распаренный воздух, вспоминая, как потом все пошло кувырком и потребовался дешифратор.

- Именно я спасла ваши гребанные задницы. И да, сегодня я убила... Убила. Пожалуй, сознательно.

- И тебе хотелось?

Его вопросы жгли душу. Сдирали заживо фальшивую личность с истинного нутра. Ему можно было сказать. Но ведь я не говорила.

- Думаю, ты толкнула его.

- Откуда ... откуда ты об этом знаешь?

- Давай просто скажем, что мне очень хорошо платят некоторые очень влиятельные люди за то, что я решал задачи и узнавал секреты. Находил спрятанное, и иногда убирал беспорядок. В него входит и тот, что у тебя в багажнике.

Батыров провел пальцем по моей ключице. Затем погладил мягкий изгиб груди, прежде чем обвести чутко реагирующий на его прикосновения сосок.

Я прикрыла глаза, чувствуя гневленную дрожь и страх. Ненавижу себя за страх. Сомневаюсь, что он ответить хотя бы на один из моих вопросов о том зачем он тут. Что делает за тысячи километров от столицы, в богом забытом доме ночью, на отшибе поселка?

- Ты собираешься убить меня?

Его рука неторопливо отпустила сосок, ласкающе соскользнула на ребра грудной клетки, затем ниже по мокрой коже к бедру. Он вел пальцами по плоскому животу вверх и вниз, едва касаясь каштановых зарослей, покрывающих мою киску.

Туда и сюда.

Очень размеренно.

Я сдержала вдох, когда он нахраписто обхватил киску, беззастенчиво просунув средний палец между нижними губками, фривольно вторгаясь внутрь.

Зверь, он там решился прописаться? Там все еще горячо и влажно. Не остыло…

- Все зависит, Бу, будешь ли ты хорошей девочкой? Расскажешь все, что я хочу знать или нет?

- Я ничего не знаю!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Значит, плохой.

Свободной рукой он обхватил меня за талию, прогибая в пояснице, заставляя выдвинуться вперед и ослабляя давление руки. И тут же засунул палец глубже. У меня вырвался выдох и весьма сексуальный. Черт, даже больше похожий на стон. Я как будто дразнила Батырова, намеренно соблазняю.

- Решил запытать меня оргазмами?

Губы искривились в усмешке, обещая красноречиво много больше.

- Я не верю, что ты ничего не знаешь. Быть не может? И не советую лгать. Чем больше лжи, тем больше воздействия на тебя. Я всегда получаю то, что хочу, Бу.

Мне жутко хотелось возразить. Напомнить, что не всегда.

Не со всеми.

Не в нашем случае.

Второй его палец распутно скользнул в мой жар. Заставляя огнем вспыхнуть кожу, прокатиться по ней опаляющим ласкающим удовольствием. Я приподнялась на цыпочки. Едва не охнула, томительно сдерживаясь.

Он только что довел меня до оргазма, и похоже не собирался останавливаться. Единственно чего он не знает, так это то, что у меня никого не было. Поэтому тело так реагирует на него. И это…боже…боже…Оно сжималось вокруг его толкающих пальцев, втягивая глубже.

Второй рукой он тоже скользнул вниз, вцепившись в левую ягодицу, все еще весьма чувствительную от укусов ремня. Кончиками пальцев нырнул между полушариями, задевая чувствительные скрытые нервы.

Я против воли издала мучительный стон. Терзания гордости рухнули перед натиском восхитительной непристойности.

- Чертов, Бармалей!

Жесткая усмешка на мужских губах.

- Попроси меня по имени, и я позволю тебе кончить Буяна.

Я распахнула осоловевшие от похоти глаза, пытаясь угадать, куда ведут его намерения. Не хочу называть его по имени. Не желаю.

Только не этого сексапильного Бармалея, способного контролировать армии и управлять хаосом. Его пальцы впились в ноющую от боли задницу.

- Умоляй, как хорошая девочка!

Я не могу. Пусть тело и предает меня, пусть реагирует вопиюще ненормально. Я не могу с ним не бороться. Просто нонсенс и глупость, биться с таким как Батыров. Он же не просто сила, он само воплощение власти. И похоже она распространялась и на меня. На мою силу воли и разум.

Черт!

Он переступил с ноги на ногу, шире раздвигая ноги. Его член прижимался к моим бедрам более настойчиво. Его рука задвигалась быстрее, засовывая пальцы в мою узкую дырочку. Другой рукой он скользил по моей гладкой коже. Я чувствовала наглое прикосновение кончиков его пальцев между своими ягодицами. И тонула в пьянящих ощущениях эйфории. А затем один палец коснулся ануса.

Глаза мои расширились в тревоге.

- Нет!

Глава 15 Давид

Девчонка поддалась бедрами вперед, чтобы уйти от моего пальца и тут же ее тело прижалось к моему. Заряд бодрости смешался с восторгом. В паху стрельнуло от пронизывающего желания.

Ее податливое тело, треугольник волос, затвердевшие соски, и мои пальцы между ее ягодиц кружили голову. Кончик указательного пальца ласкал ее прелести, ладони массировали и растирали до покраснения пышные бугорки и осторожно разводя их в стороны, я мог пока только пальцем трогать нежные складочки ануса. Отверстие импульсивно сжималось, и в кольце растянутой кожицы стенки прохода, казалось, приветствовало меня.

Буяна сжалась от моих прикосновений в ответ.

Я прижал ее к себе и аккуратно вдавил указательный палец в ее девственную попку, до первой костяшки, заставляя ее млеть. Судя по прерывистым вздохам и стонам, процесс доставлял ей огромное удовольствие. На глаза у нее навернулись слезы. И все же, она сопротивлялась, сама не понимая отчего отказывается, инстинктивно защищает нетронутую часть себя.

Я поддался вперед и слегка прикусил ее нижнюю губу. Хотелось поцеловать куколку, но сначала дело. Ее отвлек укус. И пока она пыталась распробовать металлический привкус крови на языке, мои пальцы проникли в ее киску и вошли глубже в анус, разделенные тонким слоем кожи. Два ее замечательных, соблазнительных входа.

- Тут, никого нет, кроме нас двоих. Помощи ждать не откуда. И то, что свершиться здесь, останется, между нами.

Это было в чистом виде принуждение. Акт подчинения. Жажда дать ей чувство бессилия, мотив для послушания. Первобытный, жестокий акт демонстрации силы и превосходства.

- Упрашивай меня!

В ее глазах шла битва. То, что хочется ей и то, что якобы нельзя.

- Проси.

Она сипло с тяжестью втянула в себя влажный пар, ломаясь от чрезмерного возбуждения. Сладкая, стойкая девочка… выбирающая между болью и наслаждением. Ее разум против силы обстоятельств.

- Пожалуйста, Давид. Прошу, принуди меня кончить! – выдавила она, признавая свое поражение.

Я прижался к ней максимально близко, так чтобы крошка могла чувствовать силу моего желания, дикое возбуждение и трепет от власти над ней. Заработал обеими руками в мощном ритме. Буяна стонала, билась, затем вскрикнула от переживаемых мощных чувств. Её тело обмякло в моих руках.

Несравненное удовольствие в любом деле новые ощущения. А женщины, сколько раз они бы не поднимались на вершину блаженства - никогда не повторяются в своем восхождении. Кайф, это умение самому возносить ее туда. Кайф, быть повелителем ее трепета от удовольствия. Кайф, ощущать на себе увлажненную душистую росу их экстаза.

Она не открывала глаз, когда я ослабил хватку и прислонил ее к нагретому кафелю. Она почувствовала запах ванили и кокоса за мгновение до того, как ощутила мои руки на своих плечах. Я втирал мыло в ее кожу долгими, размашистыми кругами. По ее груди, животу, вниз по бедрам ... между ними. Куколка прижалась к моей твердой длине, когда я полностью подставил нас под струи горячей воды. Пальцами я погружался в густые кудри, пока мыл ей волосы шампунем, массируя шею и кожу головы. И мои жесты, и прикосновения нежили ее.

Переключение между силой и ласковостью держало ее на взводе и выводило из равновесия.

Она моя. И я могу делать с ней все, что пожелаю.

После того, как мы закончили с мытьем, я сжал ее локоны в кулак и оттянул властным движением шею назад. Она не могла не ощутить толчок моего тела, как я дернулся, чтобы наклониться и прорычать:

- Пора возвращать долги куколка.

Слово «долги» звучало многогранно. В прямом или переносном смысле? Будь на ее месте любой другой человек, другая баба, я вряд ли был бы настолько терпелив. Есть инструкция. Её требовалось выполнять. Любой гость в доме рассматривался бы, как вторгающийся враг, ему пуля в висок, поиск требуемого, и я давно бы уже покинул это место.

Но Буяна была особенной.

Меня с ней связывало не только прошлое, но и собственные долги перед ее отцом. Она не знает и может быть никогда не узнает. Она исключение из правил. Мой персональный абсурд в строгом порядке вещей. Милое пьянящее противоречие, одновременно злящее и притягивающая. Сама невинность сумевшая перехитрить меня и моих людей. Побег с деньгами! Её тупые дядьки, так и не оценили всех достижений куколки по достоинству. Они так и не поняли кто она. До сих пор. Хуже, не смогли взять больше того, что лежало на поверхности. Сочли идиотом генерала Жела и в ту же характеристику вписали его дочь. Но ни она, ни ее отец не были таковыми.

Я же не мог нормально жить с того самого переворота. Я хотел убить ее дядек. Мечтал добраться до нее. Мне нужно было знать о ней все… все что есть в ее жизни и в ней.

Обычное бедное детство, мать-одиночка воспитывала ее, как умела. Маленький поселок, в котором нет развлечений, нет образования, зато процветает пьянство, блуд и депрессивность. И как? Как можно вырасти в подобном месте, такой как она? Одной доброты и начитанного ума мало.

Оказалось, Жел сам воспитывал ее до пяти лет. Видимо заложил достаточно прочную основу, чтобы она смогла развиваться дальше. А наставником он был от Бога, я это знаю по себе. Она выбрала достойную профессию лингвиста-переводчика, попутно отучилась на востоковеда. И если бы не темное пятно в биографии в Туркасе, невозможно догадаться о тьме, что таится в ней.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Буяна и я созданы из одного теста, из одного помола. Она такая же, как я. В ней чувствовалось свое. Наша тьма в мирное время лучше всего проявляется в сексе. Мы ненасытные. Бу элементарно не догадывается, пока об этом.

Я хотел увидеть ее темноту. Хотел ощутить вкус на языке. Почувствовать, как она дрожит от этого, как я буду толкать член внутрь нее. Хотел всего этого ... каждой ее частички. Ее всю разную. Хорошую и плохую. Умную и глупую. Наивную и роковую. Я хотел обладать, доминировать, даже сломать, если придется. Вывести всех демонов, чтобы у нее не было - на свет божий. Так чтобы у нее не осталось другого выбора, кроме как обратиться ко мне за защитой от тех самых монстров, которых Жел создал в ее душе. И не только генетических, я видел их в Туркасе. Поэтому она не улыбается.

Да, Жел был больным и талантливым ублюдком, и не собирался сдаваться. Ее судьба была решена в тот момент, когда она стала моей целью. Моей добычей. Я слишком долго ждал и теперь наслаждался этим. И конечно я не могу остановиться. Не сейчас.

Запрокинув ее подбородок, я встретился взглядом с ее большими и смешанными глазами.

- Ты думала, мне делать больше нечего, как слушать твою ложь?

Она опустила глаза, пытаясь закрыться от меня. Бесполезно…я уже внутри и надолго. В чужих руках так не кончают, так не стонут.

Положив руки на ее стройные плечи, я надавил вниз, заставляя Буяну опуститься вниз. На корточки. Моя спина блокировала душ, который бил ей в лицо, но капли все еще оставались на ее ресницах и щеках.

- Разве ты не получил что хотел?

Б@@@@@….

Сжимая свой член, я провел раскаленной головкой по ее нижней губе. Не получил!!!

- Скажи, что хочешь пососать мой член.

Ее глаза сузились, когда она бросила на меня упрямый взгляд. Открыто говорящий, а не пойти ли мне куда-то…далеко-далеко.

Свободной рукой сжимая ее волосы, я повторил команду.

- Говори!

- Я хочу отсосать тебе, - прямо-таки дерзко с ехидцей, с вызовом, почти как откусить.

Ее челюсти крепко сжались.

Резко дернул ее за мокрые локоны.

Получив безмолвное сообщение, она неохотно повторила уже спокойнее:

- Я хочу пососать твой член, Давид.

Сделав шаг ближе, пока ноги не уперлись по обе стороны от ее бедер, я направил его вниз, потираясь чувствительной нижней стороной о милый кончик ее носа.

- Чувствуешь себя грязной, куколка? Зря. Я заставляю тебя называть вещи своими именами.

Глава 16 Давид

- Не слышу ответа на свой вопрос.

Я не мог сказать ревет она или капли от душа текут по восхитительно прекрасному лицу. Очень выразительно.

Если бы не сопротивление и не её дерзость, я бы может сдался.

- Да.

Так тихо, едва расслышал из-за шума воды.

- Громче.

Дернул ее за волосы.

- Расскажи мне, как сжалась твоя пи@@@, стоило заставить тебя опуститься вниз, - она опустила глаза в пол. - Глубоко в душе, мы хотим с тобой одного и того же. И это простое действие, Буяна.

Простое, но очевидно ломающее. Граница, черта, грань взять мой член в рот, часть меня самого, значит для нее признать мое превосходство над собою. Принять.

- Громче и четче.

- Пожалуйста, не заставляй, - захлюпала она. – Не принуждай.

- Говори! Давид, пожалуйста, засунь свой член мне в рот.

Я терпеливо ждал, внимательно наблюдая за ее заплаканным видом. Как рождается в глазах за туманом темно-карих глубин нечто. Принятие ситуации. Отзыв. Адаптация к требованию. А затем внутри глубины проявилась тьма. Завораживающая, природная, подобно меняющейся глади на воде, с зеркала на рябь. Ее взгляд подернулся. Тьма окутала девчонку. В этот момент в ее крови выплескивались тонны энергии. Когда человек признает себя, принимает теневые желания, симпатическая система выделяет столько сил, что девать некуда. Много, много либидной энергии. Если бы люди научились ее использовать, в мире исчезли бы лень и апатия, растворилась депрессия, ушли неврозы.

- Давид, - сглотнула, переведя взгляд на головку, а потом мне в глаза. Одним взглядом вышибая из меня воздух. – Засунь свой член, мне в рот!

Сказала мягким, низким, искренним голосом, с томным выворачивающим душу взором.

В голове помутилась и бросило в жар.

Она осознает способности и силу своего внушения?

Понимает, какую может держать в руках власть?

Я провел трепещущей головкой по ее губам.

Ощущение слегка острых краев ее зубов с нижней стороны члена обжигали. Застонал. Жгучие, пикантные импульсы, заполнили кровь предвкушением.

Я наблюдал за ее борьбой, пока входил глубже, растягивал ее губки вокруг толстого ствола. Воздушный поцелуй легких касаний на чувствительной кожице члена, когда она попыталась выдохнуть из уголков рта, щекотные и забористые. Запустив пальцы в ее влажные волосы, я равномерно начал давить на затылок Буяны.

— Вот и все, куколка. Откройся шире. Пропусти меня. Аккуратно и медленно.

Не обращая внимания на ее судорожные всхлипывания, я подался бедрами вперед. Меня накрыло от эндорфинового выплеска. Закрыв глаза, я блаженствовал чувством абсолютной власти, пока кончик члена прижимался к задней стенке ее напряженного горла.

Детка, я мечтал об этом долгих пять лет.

С руками, все еще связанными за спиной, она была полностью в моей власти. Сильнее надавив на ее затылок, я заставил ее проглотить еще немного, пока не почувствовал, как кончик ее носа коснулся моего живота. Буяна дернулась, сопротивляясь. Ее пальцы судорожно сжимались. Она резко рвала ткань на запястьях, отчаянно пытаясь высвободиться, чтобы оттолкнуть.

Схватив ее за волосы, я оторвал ее от своего члена, вытащил его. Откинул ее голову назад, и наклонился к ней.

- Чем ты сейчас занята?

Она испугалась, просела ниже, едва удерживая равновесие.

- Сосу твою гребанную биту.

- Хочешь, чтобы я тебя наказал? У тебя простой выбор. Засунь его поглубже!

Она вздрогнула, насупилась, ошарашенно моргая. Вредная куколка!

- Да, хочу! Можешь наказать меня. Убить ремнем! Запороть насмерть. Ты все равно делаешь больно!

Дальше последует только истерика. Положив руки по обе стороны от ее лица, я толкнулся членом ей в рот. Резко, без разговоров. И она заткнулась приняла его. На этот раз я двигал бедрами в нее, используя ее рот. Плевать, что она рыдает. Еще ни одна девица не умерла от минета. Внутри себя, Буяна знает, она заслуживает наказания. И не от кого-то случайного, а исключительно от меня. Только со мной. Она нуждалась в том, чтобы я наказал ее. Мне и ей нужна была боль.

Без нее, мы не разберемся с прошлым.

Мы так чувствуем. Исключительно через заднее место, через страдания и слезы, через кровь и сопли.

Почувствовав, как напряглись мои яйца, и прежде, чем с рыком кончить ей в горло, приказал:

- Проглоти каждую гребаную каплю мой спермы!

Она не ослушалась.

Проглотила все, как миленькая.

Как только я отпустил волосы, шлепнулась попой на кафель, рыдая в истерике. Спрятала лицо в коленках, за занавесом мокрых локонов, пытаясь отвернутся к стенке.

Развязал ей запястья, я вытер ее и завернул в полотенце, собирая лишнюю влагу с волос. Подняв на руки, отнес в ближайшую спальню. Уложил на диван. И пока она там хныкала. Застелил кровать бельем, найденным в комоде. В доме было жарко, но показалось, что нужно толстое одеяло. Нашел его в шкафу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Не спрашивая ее мнения, я порылся в шкафу, пока она неподвижно лежала на диване. Нашел пижаму для взрослых. Штаны и рубашка, явно большого размера. Сгодится любая.

Я помог ей подняться с дивана, развернув полотенце, опустился перед ней на колени, чтобы просунуть ее ноги в штаны. Она подняла на меня невидящий взгляд, не понимая.

- Зачем?

- Затем, - я натянул штаны ей до колен, и потянув на себя, поднял ее на ноги. – Подымай свою милую попку и конечно можешь страдать. Боль будет всегда, но страдать не обязательно. Тебе кто-то внушил, что в этой ситуации нужно. Я же тебе говорю, нет. Ты сама решаешь.

Она на секунду замерла. Явно размышляя над моими словами, затем кивнула. Приятно было видеть, как она слушается меня. Первый раунд остался за мной. Пока она думала, я разглядывал ее аккуратные груди, идеальные соски. Хотелось каждый взять в рот и поиграть с ними языком. Помять, пососать, покатать на языке. Буяна кивнула, и я помог ей надеть рубашку.

Затем без лишних разговоров, помог ей забраться под одеяло. Оделся сам и лег рядом, придвигая ее одним движением руки к себе.

Мы оба утомились за эти сутки, и дожимать ее сейчас сексом, означало бы раздавить окончательно.

- Отодвинься, - попросила она тихо, пытаясь выбраться из-под моей руки, елозя попкой по моему паху, пробуждая к жизни член. – Я не хочу.

- Хорошо, что не хочешь спать. Может трахнуть тебя?

Она замерла, не двигаясь.

- То, что случилось, ничего не значит, - пробурчала она, но перестала совершать беспокойные стремления дистанцироваться. – Я все также тебя ненавижу.

- За что?

- За все.

Ответ вызвал усмешку. Она все-таки еще ребенок. До женщины ей далеко также, как мне до ее послушания.

Она свернулась калачиком, и скоро засопела. Очевидно, измотанная стрессами за день. Ее податливый гибкий стан было так приятно сжимать в объятиях, что член в штанах затвердел в мгновение ока. Перевернув Буяну на спину, я расстегнул ее рубашку раскрывая грудь и живот. Я любовался ею и тягосно вздыхал от невозможности взять ее прямо сию минуту.

Глава 17 Буяна

Не открывая глаз, я ощутила прикосновение чужого дыхания между ног. Видимо он не мог не воспользоваться ситуацией. Или вчера сил не нашел, а утром решил начатое завершить. Рубашка на мне оказалась распахнутой. Штаны отсутствовали. Подобное пробуждение сродни похмелью. Соски тонко зудят. В животе напряженная тяжесть. Между раздвинутых бедер влажное, напоенное тугое желание.

Черт!

Чтобы облегчить себе задачу, руками он обвился вокруг моих бедер, разведя их до упора и с мягким захватом удерживал меня на месте. При этом исхитрился, подлец. Пальцами рук он раздвинул также и мои внешние половые губы, выворачивая те наружу, открывая себе любимому прекрасный вид. Его горячий язык нежно прикоснулся к клитору, и я шумно втянула воздух. Ощущая потрясающие по яркости прикосновения. Щедро, игриво он начал его посасывать, щекотать, буквально вытанцовывая кончиком языка с ним танго. Моя киска увлажнялась. Я застонала от его движений, всем телом чувствуя, как обильно выделяю соки. Теку и проклинаю его за это. Очень быстро извиваясь в его руках, я закричала от наслаждения, покрываясь испаренной. Оргазм был неимоверной силы.

- С добрым утром, куколка, – отозвался он, когда мы закончили. – Теперь ты поняла разницу, когда не оказываешь сопротивления.

Мне ему нечего сказать. Я не просила его ни о чем. Хотя сила ощущений и краски наполняли кровь настолько радужным жизненным тонусом, что мне было о чем задуматься.

Например, все ли Бармалеи такие искусные или нет? Со всеми ли мужчинами так будет хорошо или только с ним? Я всегда буду так ослепительно кончать?

- Идем завтракать, - велел он, возвышаясь надо мною.

Подумалось, что после всего, каким будет запрос на оплату его эскортных услуг. А затем, что в холодильнике пусто.

- Здесь же никто не жил, - отозвалась я.

Дом стоял пустым несколько лет подряд.

- В курсе. У меня есть продукты. Не все, знаешь ли возят в багажниках чемоданы и трупы.

Пошутил, так пошутил. Учитывая, что я не ела с позавчера, было все равно, какой и что на завтрак. Не кушать хотелось, а жрать. А коли так, то и ломаться не стоило.

Я встала, отыскав штаны на полу. Оделась и пошла за ним. Все-таки странно завтракать с мужчиной в пижаме, в доме детства. Здесь, конечно, завтракали туристы, которых принимал наш гостевой дом, но вот так. Харбин и Китай как будто никогда не существовали. Ничего не существовало, кроме дома и нас в нем.

- Ты собираешься сказать мне, на кого работаешь?

Я села на стул, наблюдая, как он достал упаковку яиц, масло, пачку сыра, молоко.

- Нет, - отозвался он, роясь в поисках сковороды.

Нашел и принялся за приготовление омлета.

- Почему Тэнгиз охотился за мной? Я мишень?

- А ты как думаешь?

Я никак. Все выглядело с моей стороны, как чистая случайность. Даже летела в другое место. Не в этот домик.

- Но ты верно поняла. Меня наняли, - он бросил взгляд в мою сторону, выливая яичную смесь на сковороду.

- То, что тебе нужно, это ведь не у меня, верно? Это здесь, - я обвела взглядом стены кухни. – Ему это нужно было любой ценой. Что-то осталось в доме? Давид, я не знаю, что именно.

Он внимательно и пристально посмотрел на меня, опираясь обоими руками на столешницу, пока на сковороде сгущался белок. Не мужик, а скала. Не Дуэйн Джонсон, но тоже крупный.

- Никогда не мог определить, морочишь ты мне голову или нет, - признался он. – И в этом проблема.

- Я не лгу! Просто элементарно не знаю, что происходит. Поверь, я направлялась в другое место. Он перехватил меня в аэропорту и велел ехать сюда, - конечно, я лукавила, но стоит ли вдаваться в подробности. - Все выглядит, как игра, как месть! Но логика подсказывает…

На этой фразе замолчала, подбирая выражения. Месть, конечно, блюдо, которое едят холодным. Правда жизни такова, что никто никому никогда спустя годы не мстит. Либо сразу и на чем и ком угодно, либо когда все время на глазах.

- Поверь мне, куколка, это не игра. Случайно ты оказалась здесь или нет, ты влипла в опасную ситуацию.

Переворачивая омлет, он бросил взгляд на меня через плечо. Я теребила бумажную салфетку, что лежала передо мною, а вовсе не утюжила взглядом его широкую голую спину.

— Это продолжение той истории? Да? Мы что-то упустили тогда? Что-то что не позволяет нам забыть о ней. Ты что-то тут ищешь? Что? Нельзя разве сказать, что ты не нашел. И все.

Он достал две тарелки из буфета.

- Нельзя, Бу. Ситуация чрезвычайно опасная и крайне негативная. Все может закончится очень плохо.

Я подняла на него одновременно и удивленный и опасливый взгляд. Да, что может быть хуже войны? Что стоит на кону такого важного? Что?

- Ты не можешь?- в это момент я практически умоляла Батырова, сама не понимая зачем.

- Не могу. Я всегда достигаю поставленных целей. Тот случай единственный, где не все цели были достигнуты мною. Поверь, оно исключение. И ты должна понимать, насколько ты везучая девочка. Ты столкнулась с Тенгизов и убила его. Затем со мной, а не с кем-то другим, кто, не раздумывая убил бы тебя. Или хуже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Да, что может быть хуже, чем ты? - нагло съязвила я, вызывая его усмешку.

Он поставил перед мною тарелку, но не дал вилку. Наколов вилкой кусочек омлета в своей, Давид рассмеялся.

- А ты права, представь если бы это был кто-то, у кого маленький член. Или кто не умеет трахаться.

Очень смешно!

Обхохочешься, шикарный мужской юмор.

Давид соблазнительно подмигнул, прежде чем открыть рот и проглотить маслянистый кусочек яйца.

Я сглотнула, слыша настойчивое урчание в животе. Похоже, пока мы не договоримся поесть не удастся. Или придется руками. Если ломанусь за вилкой, боюсь получу сопротивление.

- Мне в самом деле не известно, - произнесла я с нажимом. – Что ты ищешь. Я вижу, ты не хочешь сказать что. Тенгиз тоже не говорил. Но поверь, вещи отца на месте. Можешь проверить. А больше ничего интересного в этом доме нет. Поверь мне.

- Его вещи уже поверяли и не раз.

- Ну, вот, – я взмахнула руками. – Значит тут ничего нет.

- Но ведь он мог спрятать.

- Или это может быть у моих дядей.

Он отрицательно покачал головой, давая понять, что у них точно нет того, зачем он явился сюда и зачем сюда ехал Тэнгиз. В животе сосало уже так, что казалось еще немного и меня стошнит или свалюсь в обморок. Пока он уплетает свою порцию, я мучаюсь от голода.

Я сглотнула вновь и с отвращением всплеснула руками.

- Тогда почему? Почему ты держишь меня в плену? Зачем наказываешь меня? Почему бы тебе просто не взять нужное и уйти?

Батыров обошел стол с вилкой в руках, пока не оказался лицом к лицу со мной. Положил ее на стол. Обняв одной рукой за спину, а другой под колени, он поднял меня, как пушинку. Сменив позу, он сел на стул и посадил меня к себе на колени.

У меня глаза на лоб полезли, когда, он взял вилку, отломил кусочек нетронутого омлета. Поднеся его к моим губам, улыбнулся гад, когда я упрямо захлопнула рот.

- В любом случае белок тебе нужен. Выбор за тобой, каким он будет. Ты его получишь от меня либо на моих коленях, либо на своих. Выбирай.

Он ехидно и многозначительно улыбнулся, едко добавил:

- Уверен, мне понравится.

Глава 18 Буяна

Черт! Вот бы было здорово блевануть. Чтобы сбить с него спесь.

Но нет, от голода рот приоткрылся сам. Я позволила накормить себя.

- Про твои вопросы. Знаешь, пожалуй, поверю, что ты не в курсе. Иначе твоя родня располагала бы сведениями. Однако сомневаюсь, что ты не догадаешься, где стоит поискать.

Готова ли я взорваться?

Да, я дома, но…

- Что это!?- он верно идиот. – Что именно искать!?

Мужские пальцы обхватили мой подбородок и ласково развернули к Давиду. Он ловко нацепил на вилку кусочек яичницы и засунул её мне в рот.

Обиженно отвернулась. Мне не нравились манипуляции. Что за блажь держать на руках, будто бы я ребенок, да еще кормить? Может были времена, когда я мечтала о всесильном отце. Так те давно прошли. Проехали…

К тому же трудно соотносить подобную роль к человеку чей набухший член подпирает тебя сзади. Не стыковочка. И давление от попирания далеко не шуточное. У меня с ним ну никак не связывался подобный образ. С какого он сам забота? Мы с ним ограбили целую страну. Он страшный Бармалей: плохой, злой, большой, и чуть-чуть сексуальный.

Ни больше!

Ни насколько!

Ни вот на чуть-чуть…ну может немного.

- А наказание? – я прожевала еду, разглядывая его близко-близко.

В нем чувствовалось свинцовая дисциплина. Военная выправка в плечах. Слишком прямые, даже в положении сидя. Явно успел с утра не только умыться, но и побриться. Свежий, выспавшийся и бодрый. От кожи пахло кокосовым маслом.

- Все сразу и вместе? – сказал он. - Не пробовала задавать по одному и дожидаться ответов.

- А ты их дашь?

- Дам.

- Ладно, давай начнем с наказания. Зачем, а? Знаешь ли, это чертовски больно!!!

Ага, Бармалей и доброта! Бармалей и понимание?

Он хмыкнул, глядя откровенно в глаза. Уголки губ дрогнули в недоброй усмешке.

- Я наказываю тебя, потому что ты только так понимаешь, что не виновата.

Офигеть, объяснение. Классический мужик!

Он продолжил:

- Не ощущаешь вину за прожитое и сделанное. Считаешь, что заслуживаешь, но не хочешь этого? Мои люди наблюдали за тобой в Харбине. Ты мучаешься, Бу. Жестко удерживаешь себя в узде. Сама знаешь, ты не можешь рассказать подобное о себе какой-нибудь сердобольной тетке психологу или подружке. Скажешь им, что у тебя темная душа? Будешь корить себя за то, что понравилось? Ты Тенгиза убила, сильно расстроилась? Ты не живешь, а едва ноги таскаешь. Вся энергия уходит на контроль. И не хмурь брови, я такой же. Кожей ощущаю, нутром чувствую нашу схожесть. Ты и я одного поля ягоды. Не давать выход этому в себе, знаешь, что будет?

Я упрямо и отчаянно мотнула головой, отказываясь верить в подобные слова. Да, вовсе я не та-кая! И не он!!!

- Ты загнешься. Каждый, кто не дает своей природе быть. Кто наступает своей песне на горло, загибается. Ты не сможешь вечно прикидываться безобидной пчелкой в улее. Ты не они. Не одна из них. А они никогда тебя по-настоящему не примут. И не поймут. И пока ты не примешь себя, я твой выход. Я боль и радость для тебя настоящей. К тому же я пока не получил свое. А ты знаешь, я всегда забираю мое.

Пришлось стиснуть зубы от его покровительственного тона. Я нервно сглотнула, чувствуя, как по телу катится волна дрожи от возмущения. Возможно, он ее тоже чувствует. Моё — это же про секс? Про минеты и прочие прелести доминирования.

- А теперь скажи спасибо за завтрак.

- Спасибо.

- Спасибо, Давид.

Как будто у меня имеется выбор!

- Ох, спа-си-бо большое, Давид!

Он проигнорировал издевку в моем голосе. Вместо этого, сунул одну руку под колени, а вторую за спину и поднял на руки. Потащил в ванную. Я уже успела расстроиться, вспоминая вчерашние события.

Опять!?

Его руки сгрузили меня на пол. Давид тут же отступил, вышел за порог комнаты, закрывая дверь.

- Стой, стой, стой!!!

Он притормозил.

- Ты что собираешься запереть? Здесь? Зачем? Сдашь службе безопасности? Пожалуйста, не делай этого!

- С чего?

Я не понимала, а зачем тогда. Зачем он запирает меня в ванной? Ну, да отсюда никуда не деться, ни окон. Ничего. Точно, удобней погреба. Есть хотя бы толчок и вода.

- Ну, я же убила… твоего.

Давид пренебрежительно пожал плечами, безмерно удивляя спокойствием.

- Мне никто лишний здесь не нужен. А с тобой я не закончил.

- Тогда зачем?

- Хочешь возить труп в багажнике?

- Нет.

Наверняка от того уже смердит.

- Я тоже так считаю, - с этими слова, он запер дверь, оставляя меня в тишине и одиночестве.

Прошло несколько часов, прежде чем до меня донесся его голос. И черт, я видимо и в самом деле устала. Уснула на полу ванной комнаты, а проснулась в кровати. Выходит, кто-то перенес меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Батыров ходил по прихожей и с кем-то общался по сотовому.

- Я закончил с тобой разговаривать. Дай трубку Омару. Затем иди и найди его, - гнев в голосе был очевиден. - Пришлешь еще людей, и я, блядь, предложу её тому, кто больше заплатит.

Затем пауза и снова низкий голос Давида.

- Ты тот, кто заварил эту историю, так что не диктуй мне, как я должен все расхлебывать. Это была не моя идея. Помочь Тенгизу сбежать из тюрьмы только для того, чтобы потерять его след. Совсем нюх потерял!? Девушка моя, и это единственный вариант. Да, ты понял. Она моя! Нет. Ты получишь их через несколько дней.

Я села на кровати, прислушиваясь. Хорошо. Чем громче он наседает на незримого собеседника, тем меньше вероятность, что он услышит мои движения. Даже если разговаривает с потенциальным заказчиком и это что-то даст в будущем.

Его клиент?

У меня мурашки бежали по коже. Клиент оплативший переворот в Туркестах? Может нынешний президент? А может кто-то в тени? Все эти люди опасные маньяки власти. Среди них не бывает нормальных. Единственное им оправдание патриотизм.

Уютное тепло кровати выстыло в теле, на меня навалилась леденящая реальность. Проняло ощущением серьезности от происходящего. И какие ставке в этой ситуации? Во что я влипла?

В груди возникло чувство благодарности, за то, что он делает. Мои щеки запылали от минутной глупости. Какая к черту благодарность? За то, что не убивает сразу? Он похититель. Тот, кто тупо выполняет свою работу. И делает, судя по всему, ее хорошо. Что же за чувство у меня в груди? Его забота — не привязанность, а лишь часть стратегии, или игры.

Нет никакой гарантии, что он не убьет меня, как найдет то, что принадлежало моему отцу. Что это может быть? Какой-то предмет? Вещь. И как я долго готова рисковать и оставаться послушной.

Мой единственный шанс выжить - немедленно удрать. Или нанести первой удар.

Я все еще была в пижаме. Найдя в тумбе носки, я надела их, прислушиваясь к доносившимся рыком угрозам. Тихонько приоткрыла дверь и в щелку взглянула в коридор. Бросила украдкой взгляд на то, как он прохаживается туда-сюда, выслушивая собеседника. Из-за веса и шага под его ногами жалобно поскрипывал пол.

Если выбрать момент, и прошмыгнуть на кухню?

Там лежит спрятанное оружие. Я смогу перелицевать обстоятельства.

Снова бросила взгляд в щелочку, сердце продернуло несколько ударов, обмерев и не звуча больше внутри. Совершенно.

Глава 19 Буяна

Батыров практически обернулся. Резко повернул назад, пошел в сторону входной двери. С облегчением выдохнула. Не слышно выскользнув из спальни, мышью прошмыгнула на кухню. Благо рядом, каких-то несколько метром.

Все что требовалось ему, чтобы увидеть меня - обернуться.

Удивительно, как быстро в груди сбилось дыхание, словно это и в самом деле чудовищный риск. Я спряталась за кухонным островом, присев, тут же открывая дверцу шкафа. С удивлением отметила, как сильно мои руки трясутся. Вчера я не нашла коробку с хлопьями. Но сегодня, сегодня мгновенно нащупала ее, и внутри нее... Убедившись, пистолет заряжен, я сунула его за слабый пояс пижамных штанов. Тяжелый вес одновременно успокаивал и тревожил. Это все-таки черт возьми оружие.

Ни много ни мало.

Мама, в кого я превращаюсь?

Замерла. Пытаясь понять, что нужно, что следует сделать дальше.

Идеально бы улизнуть из дома, сесть машину и уехать.

В идеале.

Но где оно идеально? В социальных сетях, на искусственных фоточках.

Я собиралась встать, оценивая обстановку, как Батыров прочистил горло.

В шоке отступив на шаг, я уставилась в его прищуренные глаза. Опустила взгляд вниз. Его ноги оказались босы. Выцветшие джинсы низко сидели на бедрах, верхняя пуговица расстегнута. Широкая грудь обнажена, демонстрировала татуировку и шрамы. Идеально выбритый подбородок скривился, а на губах играла усмешка. Он прислонился к дверному косяку, скрестив перед собой руки.

- Знаешь, куколка, я начинаю думать, что совсем не интересен тебе.

Ага, счас! Умираю от любопытства и интереса к твоей царской персоне. Бить поклоны счас начну.

Мужской взгляд сканировал меня весьма плотно, так подробно, что стало не по себе.

Медленно, стараясь не дрожать будто заяц, я вытащила из-за пояса пистолет. Предупреждая всем видом не подходить ко мне. Не приближаться.

Давид и не сдвинулся с места, только улыбнулся широко.

Реально, улыбнулся!

- Вижу, ты полна сюрпризов. Не удивлен.

- Тебя ничем не проймешь. Нет в доме того, что ты ищешь!

- Ты забываешься. Я вижу, когда ты лжешь мне.

Он выпрямился и сделал шаг к мне.

Серьезно? Не верит, что смогу выстрелить?

Остановился и снова скрестил руки на груди.

- Ты этого не сделаешь. Может, ты и убила, Тенгиза, но ты не убийца, - будто читает мысли.

Черт! Чего же так руки-то дрожат!?

- А я попробую удивить тебя.

- Я удивлен, что ты одинока и много учишься. Не знаю, что и думать, Бу. Столько рвения. Откуда?

Я закусила губу в нерешительности. К чему это он?

- Ты ничего обо мне не знаешь.

- Я знаю, что ты любила отца. И сделала все, чтобы его имя не порочили. Даже несмотря на то, что Жел много лет отсутствовал. И знаю, что тебе стыдно за Туркестах. Тебя гложет чувство вины, - Он подошел ко мне на шаг ближе. - Даже хотела вернуть свою долю. И ты, куколка, любительница экстремальных видов спорта. Сидишь на адреналине и ничего не можешь с этим поделать.

- О, господи, - не выдержала я. – Ты можешь мне объяснить, какого черта ты тут делаешь? Из-за отца? Да? И мы уже наконец закончим с этим!

- Твой отец не был виноват. Он отмывал деньги через спецслужбы по приказу президента. Жулдыз ублюдок пожадничал. В течение года он переводил миллионы долларов со своих счетов на новые неизвестные фонды. Новые номера счетов и пароли хранились на небольшой флэш-накопителе. И спецслужбы послали Малику за Желом забрать ее, думая, что твой отец сдастся, когда увидит нас и расскажет о флэшке. Он этого не сделал.

- Не сделал!? - потрясенно переспросила я, не понимая и что с того? Да, он тупо умер, потому и не сделал! Мы же нашли счета во дворце и перевели все деньги. Так при чем тут ситуация сегодняшняя? - Я не понимаю. Мы же нашли деньги, увели их. О чем речь?

- О флэшке, которая осталась у твоего отца. У вас. На ней есть данные о месторождениях урана.

Я выпала в осадок. Пипец! Уран!!! Одно дело, деньги на счетах. Это мелочь. Сегодня есть, завтра они никем и за деньги не считаются. Другое дело то, что зарыто в недрах земли. Истинные деньги! Богатства, которые могут превратиться в любое благо или роскошь. Купить на них можно все что захочется в размерах страны. Новые реформы по образованию, медицине, расходы на армию, да на что угодно. Это было так серьезно, что мне стало дурно. Закружилась голова.

- Почему ... почему они не пришли за нами раньше? За мной?

- Они не знали о тебе. До этого момента.

Я возвела курок пистолета.

Направила ему в грудь, а потом тихо произнесла:

- Ты имеешь в виду, пока ты. Ты пришел за мной. И, Тенгиз, верно?

Выходило не звонил мне Тараканов, это сделал кто-то другой. Все было ловушкой с самого начала. А я попалась в нее.

Черты лица Батырова ожесточились. Он сделал угрожающий шаг вперед.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Я говорю о настоящем. Признай Буяна, я - твоя единственная защита.

Забыв, что есть оружие для защиты, я отшатнулась назад. Все еще шокированная его признаниями.

На его лице ничего невозможно прочесть. Батыров смотрит с таким блеском в глазах и звучит, так убедительно, что меня опутывают сомнения. Врет он или нет? Что если все не правда. Неужели я просто возьму и поверю ему? Просто так.

- А может ты тут убить меня?

Страшно подобное произносить вслух. Очень страшно. У меня перехватило дыхание. Что если он сейчас скажет «да»?

- Если бы я был здесь, чтобы убить тебя, ты бы никогда не услышала, как я приближаюсь, - высокомерие в его тоне безошибочно указывало на правду.

Я выдохнула.

- А как насчет остального?

Он поднял бровь.

- Чего именно?

- Того! Между нами. То, что ты заставлял меня делать и говорить!

Я не могла не видеть характерную выпуклость на его джинсах. Воспоминания о том, как он заставил меня опуститься вниз, вкус члена, когда он просовывал его между моих губ, приятное жжение, когда он сжимал волосы в кулаке, вырвались на первый план. Мне резко нечем стало дышать. А он гад, только усмехнулся.

- Имеешь в виду наказание? Ощущение ремня на заднице? - он дразнил, голос понизился до низкого рычания.

Жар прилил к щекам, а в животе знакомо скрутило. Даже сейчас его доминирующая позиция, развязность в тоне, то, как он владеет ситуацией несмотря на то, что у меня преимущество, мешали мыслям, сбивая с толку от то, что я должна чувствовать к нему.

- Да.

- Хм, я кажется все тебе объяснил. Я нужен тебе.

- Кто сказал, что ты подходишь для меня? Может быть, в моей жизни есть кто-то другой.

Вот и почему мне захотелось подразнить Бармалея? Правда его слов слишком близко к сердцу? А мне нужно дистанцироваться от него.

Как свирепый зверь, он оскалил зубы и фактически зарычал.

- Если бы было так, он был бы уже умер.

Не зная, как реагировать на подавляюще собственническое заявление, я опешила:

- Поэтому у меня не было парней? Все эти годы.

Он улыбнулся, но улыбка не коснулось его глаз.

- У тебя есть выбор, Буяна. Если ты этого не хочешь, лучше нажать на курок.

Что он мне предлагает? Себя? Что именно?

Вся ситуация пугала до смерти, но никогда еще я не чувствовала себя более живой. Если доверять ошибка ... что ж, в жизни я совершала гораздо худшие поступки.

Выбор…

Выбор, для меня очевиден.

Я убрала палец со спускового крючка ... движения от напряжения казались слишком медленными.

Давид сделал выпад.

Вырывал пистолет из моей обмякшей руки, он рванулся вперед, пока сила его тела не прижала нас к кухонной стене. Я чувствовала угрожающее давление возбужденного члена, упиравшегося в живот. Он властно провел губами по моему подбородку, нежно коснулся открытого рта. Его жаркое дыхание обжигало.

- В настоящее время, Буяна, ты моя.

Глава 20 Давид

Разъярённый клиент. Что может быть хуже? Худшее случилось до. В ту секунду, как понял кто назначен целью. Кто с точки зрения клиента может знать о флэшке? Из всех вариантов, что у меня есть, принуждать к сексу, желать тут же получить ее, взять любым способом никак не походило на приказ нейтрализовать.

Разве что затрахать до смерти?

Никогда я не смешивал бизнес и удовольствие. Всегда хватало всего, чтобы достигать поставленных целей, получить за это деньги и двигаться дальше.

За одним исключением.

С самого начала не так.

В ней чувствовалось свое, интриговало, трогало, тянуло.

Первоначальное увлечение переросло во что-то глубокое... важное…стоило впервые встретить ее на пороге собственного ресторана. Ангельская невинность и дьявольский ум.

Позже будут вопросы и ответы, которых она потребует. Она имеет право знать. Но сейчас мы увязли в давней истории. Пора поставить точку. Слишком все затянулось. Настолько что впервые плевать на последствия, на то, как повернётся. На все плевать.

Буяна дрожала всем телом, пока я прижимал ее к стене. Чувствовал ее нутром, сбирал впитывая вибрации. Откликался. Член разрывался в штанах от жжения и невыносимого импульса вторгнуться в нее, ворваться, пережить изнутри.

- Повтори это, - прорычал в губы, не сдерживаясь. – Скажи, что нужен тебе.

Она едва выдохнула в стиснутом стоне, но промолчала. Сильнее прижался бедрами к ее бедрам, чтобы лучше ощущала твердость намерений, повторил приказ.

- Да, Давид, - выдохнула беспомощно, сводя с ума. – Я хочу тебя! Ты это хочешь услышать?

Не говоря больше ни слова, я наклонился и подхватив на руки. Отнес добычу обратно в спальню. Бросил ее на кровать среди смятых одеял и простыней. Спать прошлой ночью рядом, не прикасаясь, не трахая ее, оказалось пыткой.

Наклонившись, стянул с точенных женских бедер пижамные штаны. Цвет киски заставил улыбнуться. Мне нравилось, как та меняет тона реагируя на мои прикосновения. Тон розовой. Аромат душистый. Буяна наполнялась томным откликом.

- Пожалуйста, - её попытка остановить абсолютно неуместна.

Остаток предложения в ней прозвучал приглушенно. Я грубо стянул её рубашку через голову. Теперь она лежала передо мною обнаженная и уязвимая. Восхитительно прекрасная.

Желанная.

Руки сами потянулись к молнии джинсов.

Приподнялась на локтях Буяна откинулась на кровати, не отрывая взгляда от паха.

- Прошу.

- Ты зовешь меня Давидом, - приказал настойчивым тоном, устанавливая правила. – Отныне я твой мужчина, ты моя и слушаешься только меня. Я забочусь обо всем.

- М-нет…

Послушание не стиль Буяны. Одним движением, перевернул куколку на живот и от души шлепнул по заднице. Она вскрикнула, забрыкалась, в отчаянной попытке уползти от руки, от неприятных шлепков. Пришлось воздействовать не жалея. А когда остановился, я смотрел на отпечатки ладони на краснеющих ягодицах уже совершенно ничего не контролируя. Совершенно снесло рациональность. Снова перевернул ее на спину. Она попыталась пнуть в ответ. Пришлось навалиться всем собою, жестким коленом махом раздвинуть ей ножки и членом через джинсы упереться в киску.

Только тогда она замерла, трудно дыша.

- Как насчет обещания?

У нее на ресницах висели слезы, она шмыгнула носом.

- Обещаю слушаться.

- Что-что?

- Хорошо, я буду слушаться тебя, уб…Давид.

— Вот и молодец. Раздвигай их.

Отпустил ее, приподнявшись, торопливо сбрасывая джинсы. Сжимая раскаленный член, я не сводил с нее обезумевшего взгляда. Момент, который я так долго ждал. После недолгого колебания она слегка двинула колени.

Я улыбнулся. Ее миниатюрная фигурка казалась бледной на фоне одеяла.

- Судя по тому какая ты мокрая, тебе нужно наказать свое тело, прежде чем разум позволит получить удовольствие? Верно?

Черт, она сексуально прикусила нижнюю губу. Большие карии глаза широко раскрылись и выразительно ясно давали понять, я сказал правду. Даже если не признается вслух. Даже если сопротивляется.

- Шире, Буяна.

Она подчинилась.

Великолепное зрелище захватило от вида.

Отблеск душистой влаги на тонких завитках ее киски возбудил дикие фантазии, такие что качало из стороны в сторону. Нежные изгибы бедер краснели от наказания. Я запустил палец между чувственных складочек, вызывая у нее громкий несдержанный вздох.

- Постарайся насладиться происходящим.

Поставив оба колена на кровать между ее вытянутых ног. Жадно провел руками по гладкой коже икр. Затем погладил внутреннюю поверхность бедер, сам наслаждаясь жаром, исходящим от измученной плоти. Положив руки ей под колени, поднял их, чтобы они легли мне на плечи. Обхватив женственные ягодицы, приподнял Буяну за бедра, перенося вес обратно на плечи и шею. Я знал, поза заставит ее почувствовать себя максимально открытой, беззащитной и полностью под контролем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Блаженствуя ощущением ее разогретых бедер на лице, я нежно провел языком по краям ее киски. Просунув кончик между складочек, игриво обвел клитор языком, и надавливая с каждым движением языка увеличивал темп и давление. Она громко в голос жарко дышала. Пришлось усилить хватку на ногах, когда бедрами Буяна начала выгибаться навстречу рту. Жадно, дерзко, порочно.

- О боже, о боже, - она не сдерживала стоны.

- Моя куколка. Буянушка, - я рычал слова в ее тело, в нее, сходя с ума от запаха, от ее блаженства, от желания взять немедленно, стимулируя и без того чувствительную сердцевину.

Убрав руки, позволил хрупкому телу лечь на кровать. Отодвинувшись назад, встал на колени на полу, притягивая к себе, пока изгибы задницы не оказался над краем. Положив свой полностью открытый рот на ее киску, я жадно лизнул, всосал, снова попробовал на вкус, а потом поместил два пальца к ее тугому входу в киску. Преодолев ее слабое сопротивление, они полностью скользнули. Крутя туда-сюда, я трахал ее пальцами, снова и снова вонзая их в тело. Сильно и со вкусом. Снова и снова приурочивал толчки пальцев к кружению языка по набухшему клитору.

Буяна стонала в голос. Гортанно, утробно, счастливо, охая текла и кричала от услады.

Высвободив пальцы, просунул кончик языка внутрь, одновременно используя оба больших пальца и тыльную сторону ладоней, чтобы раздвинуть ей ягодицы. Ее сморщенная дырочка ануса тут же затрепетала и сжалась, когда я подул на него.

- Давид, прошу. Не надо!

Улыбнувшись страху и унижению в нерешительной мольбе, я провел языком по чувствительным бугоркам запретной дырочки. Когда от прикосновений та заблестела, заменил язык кончиком указательного пальца. Аккуратно вел по бледно-розовой коже плоской стороной пальца, дразня ее.

- Пожалуйста. Я не хочу, - взмолилась она, в волнении вцепившись в край матраса.

Не говоря ни слова, я засунул палец в едва подготовленную попку. Изогнувшись, ввел его прямо от первой костяшки до основания.

Бедра Буяны оторвались от кровати. Ее руки вцепились в одеяло, когда она издала потрясенный вопль.

Положив руку на плоский живот, я заставил ее тело вернуться на матрас. Высвободил палец, и снова засунул, наслаждаясь тем, как тугая дырочка сжалась и сдавила его.

- Куколка, скоро я буду загонять член в эту крошечную дырочку. Тебе лучше привыкнуть.

Девчонка заскулила в ответ.

Палец оказался внутри ее тела, я задвигал им.

- Пожалуйста, Давид. Мне больно, - хныкала она.

Проведя свободной рукой по ее животу и клитору, я положил два пальца на вход в ее киску.

- Скажи мне, чтобы я трахнул обе твои дырки!

- Пожалуйста, не заставляй.

Я замер, но не сдвинулся ни на миллиметр. И она смирилась, неохотно прошептала, ломаясь:

- Трахни меня в обе дырочки.

Засунув палец глубоко в ее задницу, я засунул два других пальца левой руки в мокрую киску. Загибая кончики пальцев вверх, я двигал рукой в глубоком, вибрирующем ритме, вводя и выводя пальцы из Буяны.

Она кричала, извиваясь от наслаждения. Текла ароматной влагой на мои руки.

Я улыбался замедлил ритм и склонился над ее киской, вдыхая аромат, провел языком по ней, по ее клитору.

Она кончила сразу.

Глаза Буяны закатились. Рот открылся. Сама тяжело дышит. Ее соски и верхняя часть груди розовели от напряжения. Она выглядела прекрасной в агонии оргазма.

Осторожно высвободив пальцы, я приподнялся над ее телом. Поставив колено на матрас, подвинул ее, пока она полностью не оказалась на кровати. Сил больше терпеть ни было. Устроился между ее ног, ощущая горячительный жар кожи от внутренней поверхности бедер. Прикусив мочку ее уха, прорычав:

- Ты моя.

Сжимая себя, расположился членом у ее входа. Начал проталкивать большую, выпуклую головку в разгорячённую киску. Ее закрытые глаза распахнулись.

Упершись руками мне в грудь, Буяна попыталась оттолкнуть.

- Нет.

С этими словами я вошел глубоко, пронзая рывком. Запрокинув голову, я не хотел сдержать вырывающийся рык. Я владел ею. Чертовски тугой. Практически девственной. Врезаясь в тело, я наклонил голову, чтобы взять в рот сосок. Дергать. Терзать. Дразнить. Трахать.

Еще и еще…

Буяна стонала и мотала головой из стороны в сторону.

- Пожалуйста, Давид!

Слова подстегивали. Мольба возбуждала, хотелось интенсивней.

Ее колени подобрались к моим бокам. Она теснее жалась телом. Принимая каждый жестокий толчок.

Тело содрогнулось в кульминации, я чувствовал, как напряглись горящие яйца. Используя исключительную дисциплину, я освободился от ее тела. Оседлав бедра, запустил руку в ее волосы, заставляя выпрямиться.

- Открой глаза.

Она подчинилась. Взгляд расфокусированный, стеклянный от похоти и наслаждения. В груди тут же прожглось, перевернулось сметающей мыслью «Моеееё».

- Хочу, чтобы ты увидела, как я кончаю.

Крепко держа за волосы, я сжал член свободной рукой. Энергично двигая рукой вдоль ствола, бурно кончил. Сперма покрывала ее грудь, живот и лобок.

Жгуче осознал, как мне недостаточно. Не для моей разгоряченной крови. Не для примитивной радости, бурлящей в венах. Выпустив налившийся член, провел пальцами по изгибу ее бурно-дышащей груди. Поднеся покрытые спермой пальцы к губам, хрипло приказав:

- Оближи.

Она открыла рот и облизнула.

Томно. Распутно. По бля@@@му елейно.

Что б тебя, Буяна.

Глава 21 Буяна

Я рассматривала потолок собственного дома, размышляя о том, что вовсе он и не мой. Больше. Мама сюда не вернется. Я тоже не собиралась. Дом не продать из-за войны, и, стоит нынче сущие копейки. Скорее всего будет ветшать в ожидании прежних хозяек. И кто знает? Может дождется, а может нет. Жизнь непредсказуемое явление.

Сутки назад, я болтала с Максом в аэропорту Харбина, потом ехала в арендованной тачке с Тэнгизом, только что случился самый потрясающий в моей жизни секс с человеком, которого следует бояться больше дьявола. Я же стонала от экстаза. Сочетание сладкой боли и чувственного наслаждения затмевали все прочие впечатления.

То, что Давид творил, как ласкал, сводило с ума иррациональностью. Разве так бывает? Почему настолько хорошо с плохим парнем? Нет сил отказаться. Хочется еще и с ним. Не доверяю ему нисколько, но поцелуи, его взгляд, пальцы по коже... Боже упаси, связать с ним жизнь.

Его теплые большие ладони ласкали мое обнаженное тело. Давид сказал через плечо:

- Тебе холодно? Давай укрою.

Повернула голову, наблюдая беспокойство в глазах. Его удивительный проникновенный взгляд. В один момент он ничего не отдает, целиком закрыт, а в следующий показывает всю душу. От него можно было, наверное, услышать и что-то типа «Тебе жизненно? Давай убью».

Устало покачала головой, укрывая грустную улыбку.

Что за отношения?

- Я в порядке, - отвернулась от него и сосредоточилась на мыслях о флэшке.

Наше доверие хрупко, как снег на ладони. Как роса на пестике цветка. Подует ветер, немного тепла и все пропадёт.

Отличный секс и внимание ничего не меняют.

И вот вопрос, что со мною будет после как… найдется флэшка?

Если...

Ведь он не отпускает меня, знает, я не в курсе, где она может быть. Есть ли в доме?

Встав, я одела пижаму и пошла обшаривать шкаф за шкафом, каждый угол в доме, который я и так знала на зубок.

- Что ты делаешь? – Давид разглядывал меня, несколько удивленно.

- Ищу, твою чертову флэшку.

Не задала вертящийся на языке вопрос. Что потом?

Давид присоединился, мы искали и обшаривали метр за метром, убив на обыск половину дня. И когда надоело, я пошла на кухню и заварила чай, сооружая нам по несколько бутербродов с сыром.

- Ты уверен, что она все еще тут?

Он кивнул.

- Хорошо, что ты запасливый. Магазины давно толком не работают.

Давид задумчиво разглядывал кухонный нож в моих руках, то, как мажу им масло и режу сыр.

- Знаешь, сколько нужно сантиметров стали, чтобы добраться до сердца? – спросил он что-то вспоминая, перевел взгляд и уставился куда-то в себя, оперившись локтями на столешницу.

Я усмехнулась, да уж… знакомый вопрос.

- Он любил говорить, нужно четыре сантиметра, чтобы его достать. Так мало, чтобы убить. Всегда носил с собой складной нож, такой знаешь швейцарский с множеством дополнительных прибамбасов.

Сказав это, я замерла. Выронила нож, ощущая, как по телу марширует гурт мурашек.

Давид смотрел на меня, пронзая тяжелым пытливым взглядом.

- Что?

Мои глаза расширились, когда он напряженно выпрямился.

Я перевела на него потрясенный взгляд.

Сделав крадущийся шаг, он обошел стол, направляясь к той стороне, где я стояла. Заставляя меня отступать, также обходя стол, делая все возможное, чтобы он оставался, между нами.

Мужские брови нахмурились, а губы плотно поджались от сосредоточенности.

- Ты думаешь про его нож? Где он?

Я подняла руки, защищаясь ими перед собой.

- А что потом? В этой игре у меня очень небольшие шансы на выживание.

Он шумно выдохнул, приходя в гневное состояние духа.

- Я говорил тебе раньше. Это не игра!

Давид остановился и больше не приближался.

- Я знаю, что заварушка со спецслужбами не игра, но ... мы ... то, что ты делаешь ... это ...

— Это что, Буяна? Тщательно подбирай следующие слова, - предупредил он, разглядывая меня крайне недовольно.

- Я имела в виду... – замолчала, не в силах повторить сказанное.

Все финиш. Он либо раскроет свои карты и мне стоит бежать, как есть из дому, либо…

- Ты моя. Я пальцем тебя не трону, - выговорил он тихо, глядя прямо в глаза. – Верь мне.

Он подошел ко мне и раскрыл объятия. Я медлила.

А потом бросилась в них. Он крепко обнял. Мне понравилось ощущение его футболки на коже, исходящий от него его насыщенный аромат. Но что особенно нравилось, так это ощущение его сильных рук, обнимающих меня. Он гладил мои волосы.

- Лучше?

Я утвердительно кивнула головой.

- Хорошо. Давай вернемся к поиску. Где нож?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

У отца была привычка таскать складной нож на прогулки, после столкновения с Маликой. До этого он всегда держал его на кухне, прятал на узкой высокой полке с мелочёвкой типа спичек и зажигалок. Снизу казалось, что на ней ничего не лежит. А на самом деле, в полке имелось углубление за бортиком.

Подойдя к ней, я протянула руку и пальцами нашарила за бортиком дно. То была не флэша, а симкарта, застрявшая на чем-то липком. Такие делают для сотовых телефонов. Крошечные, площадью с сантиметр и меньше.

- Думаю, это, - протянула ее Давиду, отрывая от доски.

Мелкий кусочек пластика выкрашенный под цвет полки, из-за которого все вокруг готово к войне. Мир в песчинке, на лепестке, на кончике указательного пальца. Он смотрел на него не трогая. Затем перевел взгляд на меня. В глазах появилась улыбка. Уголки рта чуть дрогнули от усмешки.

- Видишь?

- Вижу, - я признала свое поражение.

Эту вещь искали лучшие ищейки спецслужб. Люди, умеющие находить спрятанное.

- Что ты теперь будешь делать? Ты отпустишь меня?

- Думаешь, это хорошая идея, - улыбка озарила его лицо.

- Да?

А что еще можно было ответить. Разве нет? У меня в животе узлом все свернулось, язык к небу прилип от зашедшегося в волнении сердца.

- Или хочешь убедиться, что это то, что ты искал, - закусила в досаде губу. – У меня есть ноут в машине.

- Нужен его ноут. К тому же на таких вещах обычно стоит защита. Будет след или вирус, что угодно. Её нужно отдать, пусть сами разбираются с последствиями - ответил он, опуская пластик в карман джинсов, как будто это была какая-та мелочь, чек от кофе, монетка на сдачу.

Я ошеломлённая с некоторым облегчением посмотрела на Дэвида. Ему в самом деле наплевать. Он выполнял свою работу и все.

- Тебе действительно все равно? Для тебя это элементарно работа?

Он снова посмотрел на меня, так что захотелось умолить его.

- Была. Но стало чем-то еще.

Только не это. Не оно. Я не желаю, не хочу слушать его признаний. Мы в случайном или не случайном столкновении встретились вновь, нужно снова разойтись. Расстаться.

- Ты этого разве не ощущаешь?

В груди с заходящимся сердцем, в легких выгорел до боли кислород. Душа заиндевела предчувствием беды. Пока Давид нежно потянул меня к себе, убирая волосы с лица, разглядывая лениво, по-хозяйски, так словно собирался снова заняться сексом. Это не может быть ничем иным, кроме секса. Я тоже его хочу. Но это не оно. Не любовь, не притяжение, не чувства.

Я не могу и не хочу того принимать.

Не буду.

- Тебе нужно время, чтобы почувствовать, - тихо сказал он, касаясь пальцами моего подбородка, лаская меня.

Я молилась всем богам, чтобы все казалось не тем, чем кажется ему. Просто работой, просто насыщением или развлечением, чем угодно…

- Отпусти меня, Христа ради. Прошу. Давид!

Глава 22 Давид

Я намеренно молчал. Смотрел на Буяну снизу вверх. Голова лежит на моей руке, локоны частично закрыли одно полушарие груди, а рука покоится на моей груди, там, где не ровно бьется сердце. Ее щеки розовы. Губы припухшие, красные от поцелуев. Она отвечала на них, отвечала со страстью. Почему же сопротивляется? Лежа на смятых простынях, мы восстанавливали сбившееся дыхание.

Она все еще не получила ответ на вопрос: «Что теперь?» Больше его не повторяла, не спрашивала. Ее напряжение, было и так понятно. Очевидно, она мучилась неизвестностью и это не удивительно. Сутки назад, я тоже не имел никаких планов, кроме работы. Сутки назад, я думал о ней лишь изредка. Какой смысл думать каждый день, когда нельзя взять. Только душу травить. Ее отчим упрятал ее так, что и достать было невозможно. Если бы только она знала всю правду о своих новых родственниках. Поверит ли мне она, если я расскажу ей о них? Я в этом сильно сомневался.

- Мы уедим сегодня.

Слова, как шар в боулинге. Бам!

- Мы? Мы? - встрепенулась, пришлось силой удержать ее в прежнем положении.

- Как стемнеет.

Она приподнялась, гневно взирая. Раскраснелась, готовая отстаивать себя и свои права.

- Нет никаких мы! Ты получил, что искал. А я…

- Все еще в опасности. Раз Тэнгиз не вышел на связь, а наверняка должна быть подобная договорённость. Ведь кто-то же помог ему. Тот, кто организовал побег. Будешь дальше спорить?

Она смотрела на меня с недоверием, обиженно.

- Я отвезу в безопасное место. Затем совершу обмен с флэшкой. Как только люди Тенгиза узнают, что у тебя ее больше нет, они оставят тебя в покое. Спецслужбы тоже.

Она не поверила, не доверилась до сих пор. В общем-то разумно и правильно. Как бы мне не хотелось обратного. Я усмехнулся и поцеловал ее в макушку.

- Разве они не попытаются прийти…, чтобы отомстить, что-то в роде. Убедиться, что у меня ее нет?

- Им нужна информация. Они в курсе, что ты ничего не знаешь, и к тому же, - я замолчал.

Кто бы не пришел, это будут точно не спецслужбы. Люди, стоящие за Тенгизом, сомнительно, что они из спецструктур. Скорее чей-то бизнес и скорее всего совершенно нелегальный, не в правовом поле деятельности.

- Договаривай, - она, рассматривая меня, сузив глаза.

- Я думаю, у Тенгиза был приказ не трогать тебя. Он не из тех, кто оставляет свидетелей. Он мог убить тебя, досюда добрался бы уже сам. Не понятно по какой причине, не стал? Как думаешь почему?

Она пожала плечами. Так обычно люди думают, мол не успел, пожалел, не хотел.

- Две группы людей, - произнесла задумчиво Буяна. – Твоя и Тенгиза. Как же они узнают обо всем, когда нас уже здесь не будет? Как поймут, что она не у нас?

- Скажем так, у меня есть кое-какие связи. Я сообщу им в недвусмысленных выражениях.

- Разве следующими они не пойдут за нами, за спецслужбами? Как же они обо всем узнали, например о том, что я возвращаюсь именно сюда? Я не собиралась. Даже не планировала. Приняла решение после одного всего лишь телефонного звонка.

Она озадаченно нахмурилась. В ее умной головке явно ворочались неприятные мысли, странные подозрения. Давай же куколка, сделай верные выводы.

- А вот это, – я красноречиво улыбнулся. – Отличный вопрос детектив. И к тому же у нас закончилась еда. Мои запасы были рассчитаны на одного. А не кого-то прожорливого.

Она фыркнула, усмехнувшись.

- Не нужно было кормить меня. Кормилец. Теперь глядя на омлет, всегда буду вспоминать тебя. Особенно первое время.

Настроение у нее очевидно приподнялось и стало светлее. По крайней мере, она не спорила. Сейчас было не время сообщать Буяне, что ее прежняя жизнь закончилась. Она изменилась в тот момент, когда был куплен билет домой и Тенгиз сел к ней в машину. Кто бы не стоял за этим куском дерьма, то был человек с большими связями и обладающий достаточными ресурсами, чтобы устроить побег и снабдить его колесами. Так что она не вернется к прежней жизни. На нее открыта охота. И пока все не уляжется, Буяна останется объектом для поиска, а затем для самого разного рода подозрений. Но стоило ли рассказывать ей об этом прямо сегодня, когда на нее и так навалился я.

- У тебя много вещей?

Она отрицательно мотнула головой, видимо считая, что два чемодана это не о чем.

- Возьми только самое необходимое, то, что с легкостью влезет в небольшую дорожную сумку. Что можно взять с собой в салон самолета.

Буяна неопределенно кивнула, не сопротивляясь. Видимо устала за сутки борьбы с мной, с судьбой, с изменениями вокруг. Я усмехнулся, вставая с кровати и поддразнивая ее.

- А знаешь ты производишь впечатление упрямой и бойкой зануды, но на самом деле такая мягкая и пушистая.

Она закатила глаза, иронично усмехнувшись.

- Я вернусь, - отреагировал я, ощущая, как на эти ее взгляды и улыбки член снова оживает и принимает боевую стойку.

- Да что уж, можешь не возвращаться. Только сообщи мне об этом, - отозвалась с ехидной улыбкой, видимо, чтобы я не расслаблялся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мелкая упрямица. Мне хотелось от нее иного. Хотелось услышать в голосе нотки беспокойства. Я улыбнулся. Хотелось, чтобы она настолько привыкла к моему присутствию, чтобы это не беспокоило ее, а волновало, когда я ухожу и прихожу. Было бы приятно знать, что ей не наплевать. Сколько на это потребуется времени? Месяцы?

- Мне нужно отправиться в лес и раздобыть координаты могилы Тенгиза. Прошлой ночью в темноте и под дождем я не смог сделать это.

Упоминание о теле отрезвило момент. Разрушало очарование игрового настроения.

- Думаешь, я злая? – ее заботило, что я думаю о ней. – Я не стала бы убивать просто так. Я верю, искренне, что это была самозащита. И не думаю, что он не убил бы меня, это был лишь вопрос времени.

Я обхватил ее руками за талию и притянул к себе. Лег прямо в одежде, заглядывая в глаза. Ухватывая ее взгляд, упираясь в нее им.

- Забей! Поверь мне, ты еще не настолько зашла на темную сторону, чтобы убивать без эмоций или чувства вины. Эмоциональная реакция наступит позже. Как только опасность минует и у тебя будет время по-настоящему подумать об этом. А сейчас не волнуйся, я буду рядом. Я помогу тебе пройти через это.

- Как много ты убил? — решительно спросила она, поглаживая руку, которая защищающее покоилась на ее запястьях.

- Не важно, все они были плохими ребятами. А теперь собирайся. У тебя полчаса, - небрежно ответил я, наклоняясь и целуя Буяну в губы, так чтобы наверняка, чтобы не отвертелась, только затем встал и вышел из комнаты.

Данные о могиле потребуются для подтверждения, для отчета и для того, чтобы доказать, что в деле есть еще одна заинтересованная сторона. Все займет не более получаса, а затем мы уедим. Хорошо бы сжечь дом дотла, но думается, она будет против. Потому, стоило озадачиться этим позже.

А пока…

Глава 23 Давид

Возвращаясь, я услышал даже не крик, а резкое всхлипывание. Вскрикивание. Волосы на коже встали дыбом от предчувствия беды, ощущение ненормальности, повисшем в пространстве. Перепрыгивая через старый забор заднего двора, я машинально оценивал ситуацию. Чужаков и чего-то необычного не заметил. Весна поздняя, деревья голые, не спрячешься, на земле наледь и ловко не убежишь. Не стоило идти напролом. Добравшись, я прислонился спиной к стене дома, восстанавливая дыхание и концентрируясь на ситуации.

За углом слышались голоса.

- Как ты мог так рисковать? Мама знает? Какой же ты, - голос девчонки расплескивался яростными интонациями, срывался на крик.

Ее бесспорно тащили.

Что-то упало, с глухим стуком. Хлопнула входная дверь.

- Что я могу сделать? Твой сраный папашка спрятал флэшку, поди поищи ее для нас, - голос этого ублюдка я узнал сразу.

Пауза, возня, жёсткое хлопанье дверью машины.

- Я никуда с тобой не поеду! Отпусти! Отпустите бл@@@!

- Поедешь.

- Нет. Если ты не хочешь, чтобы мама обо всем узнала, не поеду.

— Значит, ляжешь тут вместе с ним! Выбирай.

Плевок. Раздался тошнотворный звук соприкосновения. Шлепок.

- Ты украл наши с мамой деньги! Обманул ее и меня.

- Ой, не заливай. Я оплатил твое обучение.

- Его оплатил Васильев, а не ты. Его ты тоже убил?

Отчим ударил ее. Два удара по лицу.

Буяна взвыла.

Мне было достаточно, чтобы выйти из-за угла.

Все разговоры прекратились. Взгляды устремились на меня. Один из мужчин завел руки Буяны ей за спину. Из носа девчонки обильно сочилась кровь. Они с тревогой смотрели на Тараканова, держа кулаки наготове. А этот ублюдок собирался еще раз ударить, но замер оценивая ситуацию.

Один из них выступил вперед, выпятив грудь в дурацкой попытке выглядеть важным и авторитетным.

- Стой, где стоишь, мы берем эту женщину под стражу за укрывательство беглеца.

- Поэтому вы ее бьете? Здоровые мужики на одну маленькую девочку?

Это даже звучало унизительно. Настоящие уроды. Тон, имитация под полицию, а может не имитация. Тараканов бывший спецагент, ныне пенсионер-миллионер, а кто эти два клоуна местная охрана правопорядка?

Они одеты в форму полицейских. У всех оружие. За воротами служебная машина с мигалкой.

- У нас тут семейные дела, не лезь!

Столько внимания… зачем?

Точно выгадали момент, когда я ушел из дому. Хотели взять Буяну и похоже не хотели связываться со мной. Значит, дом на прослушке. Очень мило. Значит знают, Тенгиз мертв. Хотя в душе вчера бежала вода и им не все известно. Еще милее.

Я не мог дождаться, когда снова окажусь перед своим клиентом. У него определенно найдется несколько отборных слов по поводу этой встречи.

Что ж, по крайней мере, в отчете все будет сведено к простым словам. Ситуация вырисовывалась в элементарную и понятную.

Похоже, два бывших напарника сослуживца отчим Буяны и Васильев не поделили украденное. За столько лет, Тараканов спустил свои деньги и рассорился с Васильевым, затем взялся тратить чужие. Точнее Буяны и ее матери, под видом присмотра и распоряжение их финансами. А когда и те начали заканчиваться, Тараканов начал поиски карты. Любопытно, как узнал о ее существовании? Тенгиз рассказал? В любом случае, дом обшарил и ничего не нашел. Тогда он решил подключить к поискам Буяну, глазом не моргнув, рискуя ее жизнью. Да и сейчас , не особо вежлив и учтив. А тут я.

Держа руки высоко в воздухе, я медленно приближался к вооруженным людям.

Не обращая внимания на угрозы, подошел прямо к Буяне. Протянув руку, погладил ее по щеке, слегка коснувшись капели крови, висящей на ее подбородке.

Моя умная девочка намеренно перевела взгляд на Тараканова, прежде чем снова посмотреть на меня. Жутко не терпелось сломать ему обе руки.

- Отойди от нее, - сказал держащий ее мужчина, тот, у которого на костяшках пальцев правой руки была вытатуирована надпись «Смерть».

- Ты знаешь, кто я? - спросил я непринужденным тоном, прищуренным взглядом останавливаясь на каждом уроде в отдельности.

Третий мужчина, его рот был полон золотых зубов в коронках, ответил, отбросив притворство маскировки.

- Знаем. Мы не хотим неприятностей. Мы здесь только для того, чтобы забрать девушку. Тебя это больше не касается.

Я усмехнулся, хрустнув костяшками пальцев, один за другим.

- С этим вообще не будет проблем. Я собираюсь убить каждого из вас, а затем продолжить работу.

Все трое обменялись смеющимися взглядами. В глазах Буяны застыл ужас.

- На случай, если ты не умеешь считать, нас трое, а ты один. Я не вижу никакого оружия, - Тараканов направил на меня пистолет.

Я вытянул резко руку и схватил пистолет ближайшего мужчины, когда он отставил правую ногу в сторону и потянул на себя всем своим весом. Раздался выстрел. Мужик с татуированными костяшками пальцев дернулся вперед. Когда он упал на землю, споткнувшись о мою ногу, я продолжал сжимать пистолет. Держа руку мужчины вытянутой, наступил на локтевой сустав, сломав его. Он завыл в агонии. Я ударил его ногой в челюсть, и мои тяжелые военные ботинки саданули по удивительно хрупкой кости и сломали ее, лишив его сознания.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Подобрав большой камень с краю дорожки, не об него ли вчера Буяна навернулась? Я повернулся к Тараканову.

- Твоя очередь.

Глаза того сузились, сосредоточившись на мужчине, державшего Буяну. Он явно хотел ей прикрыться. Поднял пистолет. Я обрушил большой камень ему на голову, попав в висок. Он отшатнулся. Схватил пистолет левой рукой, а его запястье правой. Выкрутил обе руки по часовой стрелке, сломав их. Задержал его за руку и больно заломил ее за спину, пока не услышал, как хрустнула кость. Тараканов упал на колени в агонии.

Быстро я подобрал его пистолет и направил на него.

- Ты прикасался к моей женщине.

- Пожалуйста, - хрипел Тараканов, его сломанные руки безвольно повисли.

Без паузы, игнорируя жалкие мольбы, я нажал на спусковой крючок ...

Темное пятно расплылось спереди на груди мужчины за мгновение до того, как он рухнул кучей. Я ухмыльнулся. Этого должно быть достаточно для сообщения.

Обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Буяна набросилась на своего обидчика. Мужчина схватил ее за горло. Сначала она наступила ему на ногу. Когда он ослабил хватку, она согнулась пополам. Повернувшись туловищем, ударила мужчину локтями по почкам.

В тот момент, когда он отвлекся от боли, она повернулась в его руках. Положив руки на плечи мужчины для опоры, подняла колено и ударила его прямо в пах. Мужчина взвыл от боли, согнувшись пополам и ухватившись за живот.

Вцепившись в склонившегося мужчину за волосы на затылке, она во второй раз ударила его коленом, сломав нос. Тот упал на землю. Я выстрелил в его ногу. Больше тот не двигался, только постанывал.

- Черт возьми, Бу. Ты оказывается умеешь драться?

Буяна слабо усмехнулась, подошла ко мне. Потирая голень, она пожаловалась:

- Никогда в жизни, не поставила бы на то, что мы будем с тобой на одной стороне.

Я обхватил ее рукой за шею и притянул к себе для быстрого поцелуя.

- Не жалеешь, что я убил его?

Она покраснела, но отрицательно мотнула головой, бросив злой взгляд на труп дядьки.

- Я до сих пор в шоке. Поверить не могу, какой он все-таки ублюдок. Надеюсь, мама никогда не узнает. Ничего.

Я кивнул. Да, так будет лучше для всех нас. К тому же теперь, все станет значительно проще.

-Что ж, наши дела здесь окончены. Твои сумки собраны?

Она утвердительно кивнула.

- А с ними что? Эти две еще живы.

Я поднял бровь.

- Они стоят больше живыми, чем мертвыми, как рычаг воздействия.

- Как это?

- Ты увидишь.

Одно за другим я оттащил обмякшие тела в небольшой сарай напротив дома. Судя по виду, его использовали для сушки сена и хранения дров.

Связав запястья мужчин веревкой, я блокировал каждого из них к прочным деревянным столбам, что были забетонированы в пол амбара. Затем закрепил их лодыжки. Не потрудился заткнуть им рот кляпом. Дом стоит и так далеко, что никто не услышал их криков о помощи, но это не помешало бы им кричать до хрипоты, пусть попытаются.

Несколько дней они вполне здесь подождут. Поскольку самое раннее, я смогу отправить кого-нибудь за ними, завтра поздно вечером.

Я вышел из темного, сырого сарая. Закрыв двойные двери, нашел большую, крепкую палку и просунул ее сквозь ручки, закрепив дверь в качестве дополнительной меры предосторожности.

Они останутся на месте, пока у меня не появится шанс использовать их, как против своего клиента, так и против властей.

Буяна уже ждала в моем внедорожнике. Я запрыгнул на водительское сиденье. И наклонившись к ней, неожиданно поцеловал ее, когда она потянулась за радиоприемником.

- В моей машине одно правило. Только я прикасаюсь к радио.

Как же смешно вытянулось ее лицо. Протянул ей из бардачка салфетки. Требовалось вытереть кровь с лица и шеи.

- Спасибо, - отозвалась она, сухим тоном. – Спасибо, что спас.

Я улыбнулся. Наконец, между нами начали возникать хоть какие-то отношения. Буяна больше не смотрела на меня как на врага и это весьма обнадеживает. Я завел двигатель.

- Пристегни ремень безопасности. Нам предстоит долгая поездка.

Она устало кивнула, вяло вытирая красные разводы на подбородке.

- Будет время подумать. Наверное, стоит позвонить маме. Сообщить ей, что она теперь вдова.

Глава 24 Буяна

Мы ехали почти пять часов. Каждый из нас думал о своем. Я ощущала благодарность. Мне нужна была возрождающая тишина. С момента, как Тенгиз сел ко мне в машину, и до момента, как я села к Давиду, оказывается я находилась в страшном напряжении. Сама не заметила, насколько для меня растянулось время. Казалось, я прожила отдельную, целую жизнь, в которой случилось пусть и не буквальное, но дежавю. Только глядя на мелькающий пейзаж за окном, как пролетают темные елки, как извивается вдоль дороги наледь, и как редкие встречные машины разрезают белесый ночной воздух желтыми фарами, меня накрыла отупляющая усталость.

Мы ехали в город. А я так и не позвонила маме. Вместо этого, думала о том, какие причудливые делает виражи моя судьба. Что со мной будет дальше?

- У тебя там дом? – спросила я в замешательстве, глядя на Давида.

Он рассмеялся, качнул головой.

- С чего ты взяла? Думаешь, есть место, где я спрячу тебя, и ты там будешь сидеть как мышка?

Я покрутила пальцем шнурок толстовки, которую сложила на коленях. Печь работала на полную, было тепло.

- Что-то типа того.

Он провел костяшками пальцев по моей щеке, прежде чем взялся за мой каштановый локон и игриво потянул за него.

- Нет, куколка. Сейчас самое безопасное место, только рядом со мной. И только в гуще людей. К тому же, тот кто нанял меня, ждет в городе.

Я искоса взглянула на него.

- Ты собираешься сказать мне, кто это?

- Думаю, тебе лучше не знать. Чем меньше будешь знать об этом, тем в большей безопасности будешь в долгосрочной перспективе.

Мы оба снова погрузились в задумчивое молчание. Мучительно вздохнув, я думала, вот тебе и доверие. Я обязана доверять, а он мне не собирается. Да, и с чего вдруг?

Мы друг другу никто. Он может считать меня кем угодно, я не давала согласие ни на что.

Час спустя в поле зрения появились характерные очертания горизонта города. Мы выехали на центральную улицу.

Подъехали к лучшей гостинице, сияющей огнями многочисленных ламп на чистых окнах. После мрачного поселка, город казался верхом цивилизации. Выглядело, будто тут точно безопасно. Всем известно каменные джунгли любимое место обитание хищников.

Давид бросил на меня быстрый взгляд.

- Мне кажется, мы это заслужили?

Он так сказал, что я рассмеялась. После всего случившегося, я не могу сказать, что именно мы заслужили, да и откровенно все равно.

Когда прошли через вращающуюся дверь и поднялись по лестнице, покрытой ярко-синим ковром, он заметил на моем лице неловкость.

Я покраснела, встретившись с вопрошающим взглядом.

- Извини. Я будто шлюха в дешевом кино. Так устала, что ничего не соображаю.

- Давай сделаем вид, что ты моя невеста.

Давид положил руку мне на поясницу и повел к стойке регистрации с девушкой, ожидающей нас.

- На ночь мы снимем номер люкс.

- Пожалуйста, кредитную карточку и удостоверение личности. Паспорт.

Он выудил карточки из бумажника, документ. Пытаясь помешать мне прочитать фальшивые имена, положил их рубашкой вверх на стойку.

После нескольких минут постукивания по клавишам администратор на стойке регистрации вернула карточки.

- Для вас номер люкс на третьем этаже. Две карточки-ключа. Надеюсь, вам понравится у нас.

Он прервал ее.

- Спасибо. Мы так и сделаем.

Игнорируя мой смущенный взгляд, указал мне на лифты.

Когда мы подошли к номеру, он перегнулся через мое плечо, вставил карточку-ключ в замок и открыл дверь. Стремительно прошел впереди меня в комнату, быстро осмотрев гостиную, спальню и ванную.

- Тебе не кажется, что у тебя паранойя? Ты же не думаешь, что за занавеской в душе кто-то прячется?

- Сила привычки, - произнёс он, бросая сумки на пол.

В гостиничном номере воцарилась тишина.

Что теперь?

По его взгляду стало понятно, что за этим последует…

У меня сердце подпрыгнуло в груди. Застучало, как безумное.

Давид сделал шаг к мне за мгновение до того, как я отступила. Запустил пальцы в мои локоны, он запрокинул мне голову назад. Глядя в глаза, серьезно внушил:

- Я никогда тебя не отпущу. Ты моя.

Моего мнения он не спрашивал. Видимо не нуждался.

Его рот завладел моим ртом. Слегка потирая зубами пухлую нижнюю губу, он жадно прошелся по моему рту. Проводя языком по губам, я глубоко ощущала вкус его поцелуя. Его язык кружил и дразнил мой собственный.

- Я желаю трахать тебя до тех пор, пока ты не забудешь обо всем на свете, кроме моих прикосновений.

Я застонала, когда он коснулся ладонью моей груди через тонкую ткань футболки. Потерев большим пальцем возбужденный сосок, он шагнул вперед, прижимая меня к стене. Подняв обе руки высоко над головой, жарко прижался бедрами к моим бедрам. Обжигаясь от давления, когда его твердый член оказался зажатым между нашими телами, я едва дышала. Он снова завладел моим ртом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Опустив руки, повелительно провел ладонями по груди, задирая футболку. В тот момент, когда обнажились соски, он наклонился, чтобы взять в рот один, прикусил его зубами, а другой взял в ладонь. Глубоко дыша, он наслаждался мною, ароматами кожи, нами. С рычанием сорвал футболку через голову. Открыв рот, Давид присосался к нежной коже моей шеи.

И его укус с поцелуем, сладкое прикосновение, кружили голову. Я сама вцепилась руками в его волосы, сильно потянув. Его это только подстегнуло.

Он просунул латунную пуговицу в отверстие и расстегнул молнию, сорвав с меня джинсы. Просунув правую руку между моих ног, он погладил меня там пальцами, нежно, горячо, в то время как левой рукой надавил на ткань, приспуская джинсы к лодыжкам. Просовывая один, затем два пальца в мой влажный жар, он ласкающе проникал внутрь и наружу, в то время как большой палец голубил и давил мне на клитор.

От удовольствия, я стонала. Его движения вызывали во мне такие яркие потрясающие ощущения, что против воли, разума, я непроизвольно текла и плыла, плавилась в его руках.

Давид просунул руку под колени и высоко поднял меня, прижимая к стене давлением своих бедер. Когда я обхватила его ногами за талию, он просунул руку между ними, под мою правую ногу и расстегнул молнию своих джинсов. Его член вырвался на свободу, твердый и жаждущий. Схватив меня за бедра, он двигал бедрами, пока головка не оказалась у узкого входа, подразнивая меня.

- Кого ты хочешь, куколка? - рычал он, усмехаясь.

- Тебя! Боже, хочу тебя!

Я вскрикнула от блаженства, когда он пронзился в меня. Прижимая к твердой поверхности стены, он устремился в меня, чувствуя, как мои напряженные мышцы сжимаются и обхватывают раскаленный член. Он слизывал маленькие капели пота, блестевшие между грудей. Лаская и целуя туда куда только мог дотянуться. И наверняка чувствовал себя животным, обезумевшим от похоти. Я такой себя ощущала. Потребность обладать мною, а моя отдаться ему, была немыслимо сильной.

С ревом откинув голову назад, он толкался все сильнее. Вонзаясь в меня, в мое тело. Доминируя надо мною грубой силой.

- Скажи это, - выдавил он сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как напряглись его яйца. Его куражило от желания. - Скажи… я твоя.

- Трахни меня, - выдохнула ему в шею.

С гортанным сипом он высвободился глубоко внутри меня.

Пометил семенем.

Вздохи от моего оргазма и освобождения смешались с его тяжелым дыханием. Обхватив меня руками, он повернулся. Продолжая погружаться членом глубоко, бешено, пока не закончил. Затем перенес нас на кровать, рухнул на нее, перекатываясь со мной на руках. Прижимая к себе, он откинул назад мне волосы.

- Ты моя. И будь я проклят, если позволю кому-нибудь ... кому угодно ... причинить тебе вред снова.

Глава 25 Давид

Час спустя одетый в свежую рубашку и джинсы, я смотрел как Буяна укладывается спать. Часы показывали ранее утро, вымотанная с дороги, а затем мною, она зевала.

Хотелось бы верить, что все так, как оно выглядит.

- Я вернусь через несколько часов. Не выходи из комнаты. Если хочешь можешь заказать доставку еды.

Она с улыбкой плотнее закуталась в одеяло. Я подождал, пока закроет глаза и только после покинул номер.

Нельзя брать ее на встречу.

Приковывать наручниками означало бы, что я не верю ей. Приходилось рисковать. Оставалось молится, что она будет в номере, когда я вернусь.

Я заехал на небольшую парковку у круглосуточной закусочной с бензоправкой в пять утра. Открыв стеклянную дверь, оглядел торговый зал. В рассветный час помещение пустовало. Девушка подросток, стоящая у кассы, полусонная, то и дело закрывала и открывала глаза. Взял у нее кофе и встал у дальнего столика, наблюдая, как в помещении вошел Васильев.

Неприметный спортивный костюм, толстовка, деревянные буддийский браслет на правой руке, с виду обычный водитель, а на самом деле хитрый делец, работающий на кого-то очень крутого. Этот блондин с внешностью Бреда Питта очаровывал ребячьим личиком очень многих.

- Кто рано встает, тому бог подает, - сказал он, подавая кассиру знаки, чтобы ему тоже принесли кофе.

Я рассмеялся.

- Наверное, подает, но только за наличку и большую пушку.

Девчонка принесла кофе. Кинув на нас оценивающий взгляд, спросила:

- Что-нибудь еще принести?

- Спасибо, только кофе, - ответил Васильев, бросив в ответ лишь мимолетный взгляд. - Так чем обрадуешь?

Единственным моим ответом стал кивок. Я протянул ему флешку.

- Давай посмотрим.

Он открывал ноутбук Жела, чтобы проверить подлинность и информацию, что хранилась на ней. Я и сам был в этом заинтересован.

- Сначала нам нужно пересмотреть несколько условий, - произнес я, не прекращая сканировать помещение и все вокруг, с нетерпением ожидая загрузки программ.

- Твой гонорар, это твой гонорар. Это был ад, пробиваться через всю бюрократическую волокиту. Я не собираюсь возвращаться, чтобы просить о большем, - предупредил он.

Я оскалился.

- Во-первых, прекрати нести чушь. Ты не работаешь на спецслужбы.

Мы обменялись тяжелыми взглядами.

- ?

Я неторопливо отхлебнул кофе, наслаждаясь тем, что заставлял его ждать.

- Мне плевать на кого. Дело касается Буяны.

- Итак, посмотрим, что тут есть.

Мы оба смотрели, как разворачивается документ в большую геодезическую карту, на которой было нанесено довольно много реперных точек. Если они и есть месторождения урана, то их было чертовски много. Вот так вот находят ныне сокровища мира. Не в пещерах с сундуками, а на свалках и заброшенных домах между солью и перцем.

- Знаешь, - сказал Васильев. – Не думал, что тебе это удастся. Ведь ее искали и не раз. Когда мы услышали о ее существовании, а потом пропаже мы подумали, что если бы нам удалось заполучить ее первыми, то мы могли бы использовать ее для давления на сам знаешь кого. Мы возвращаем флешку в обмен на их соучастную помощь в отслеживании некоторых видов оружия через их конечных клиентов, и подписание договора о границах.

- Ну да, я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо.

- На данный момент мы просто хотим, чтобы эти конкретные данные были полезны. Нас больше ничего не волнует. Мы думаем, что твои хозяева будут играть в эту игру. Мяч на их стороне. Они хотят покончить с этой ерундой с флешками так же сильно, как мы хотим решить вопрос с границей мирно. Так что ты оказал услугу и своим и нам. Это беспроигрышный вариант. На самом деле, это могло бы помочь в наших переговорах с ними. Итак, что ты хотел пересмотреть? Оплату?

- Хочу, чтобы ты все-таки подчистил данные на девчонку.

- Что случилось? – его лицо вытянулось и стало серьезным.

- А ты как думаешь, что произошло? – парировал я. - Ты найдешь их связанными в домике Жела. Вот координаты. Двое и труп твоего бывшего напарника. Огнестрел от своих.

Я протянул ему маленький листок бумаги.

- Там также есть координаты неглубокой могилы глубоко в лесу. Отмажь ее и мы в расчете.

- Знаешь, как она тебя называет? - Васильев посмотрел на координаты. – За глаза?

Я пожал плечами.

- Бармалеем.

- Бармалеем!?

Васильев одобрительно кивнул.

- Определенно, не Мефистофелем.

- Очень смешно.

Забавно, подумалось мне. Как мы по-разному воспринимаем друг друга.

- Хочу, чтобы имя дочери Жела было вычищено из всего, из всей этой истории. Она заслужила свободу. Вы и так ее использовали по полной. А потом обчистили. Не ты, конечно, но твой бывший коллега.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Васильев поднял брови.

— Это все? Я сам могу о ней позаботиться.

- Знаю я. Умеешь прятать так, что не найти. Хочешь стать ее названным отцом? Поведешь под венец? Будешь нянчиться с внуками?

Тот не зло, сука, улыбнулся.

- Можешь звать меня папочкой.

Я ехидно усмехнулся в отместку.

- Вряд ли будет приглашение на Новый год и пасху. Проследи, чтобы все было сделано, как следует. Теперь она под моей защитой.

Васильев кивнул, убирая ноутбук. Я был уверен, что так и будет. Мы прекрасно поняли друг друга.

- Хорошо, - он залпом допил остатки кофе. - Пожелай ей счастья.

- Приятно иметь с тобой дело, - сказал я с улыбкой, вставая, чтобы уйти.

- Подожди. Номер телефона, который ты дал. Он больше не работает. Контакт, который мы использовали, чтобы найти тебя, также сказал, что он тоже не может до тебя дозвониться. Как нам связаться с тобой, если ты понадобишься нам для другой работы?

- Ты не сможешь. Я ухожу, она все что меня интересовало в этой сделке.

Я повернулся и вышел из закусочной, стремясь поскорее вернуться к своей малышке.

Весь гребаный бардак был устранен. Моя работа закончена.

Пришло время начать думать о будущем с Буяной.

Я вернулся в гостиницу и обнаружил, что ее нет.

Она оставила записку на столе.

«Прощай.»

Коротко и ясно. Как удар ножа под ребра.

Что ж, она не могла не отреагировать иначе. В конце концов, ее предавали все, кого она любила. Сначала отец, бросивший ее. Затем мать, вышедшая замуж за врага. Потом дядьки один разорил и чуть не убил, второй использовал. Кто у нее теперь остался? К кому она могла побежать?

Я поднял телефонную трубку свободной рукой и проинструктировал администратора, чтобы парковщик подогнал мою машину. Выписался.

Похоже, я все-таки не собирался уходить на покой, подумал я, перекладывая деньги, полученные от Васильева обратно в сумку.

Нужно было завершить еще одно важное дело.

Глава 26 Буяна

Я улетела в Китай. Казалось, там быть надежней всего. Проведя несколько лет в этой стране, я полюбила ее. Думалось затеряться в ней проще некуда. Столько людей. Столько дорог. А еще есть глубинный Китай, не туристический, там люди разговаривают настолько редких на диалектах, что даже городские не понимают их.

Единственное, что я сделала перед отлетом, позвонила маме. Расстроила ее по полной программе. Сказала, долго не буду на связи. Мне хотелось побыть одной. Оценить жизнь с новых позиций. То, что случилось переворачивало все с ног на голову. А меня выворачивало наизнанку.

Прав ли Давид показывая мне темную сторону меня же? Насколько она плоха? Ведь он не давал оценок, а лишь показывал, как хорошо я пряталась в образе славной девочки.

Такая ли я на самом деле?

Все что произошло, между нами, мне понравилось. В самом деле стало легче.

И случившиеся смерти. Тенгиза. Тараканова. Я не жалела об этом.

Нужно признать честно, я хочу жить. Я хочу выжить. Их поступки и действия, противоречили этому.

Мысленно я возвращалась к событиям, случившимся до этого. В Туркестахе. К той операции, что случилась из-за находок в вещах моего отца. И чем сильнее вспоминала, тем больше приходила к выводу, что Давид был прав.

Меня тянуло к нему. Я такой же природы, как и он. В моих жилах и генах таже темнота, что в его. Только я выбираю притворяться, а он быть собой.

Мысленно встряхнувшись, я попыталась отогнать мысли о

нем. Прошел месяц, и не проходило ни дня, чтобы я не думала о Давиде. То, как он проводил костяшками пальцев по щеке или теребил один из моих локонов. Как сексуально он выглядел, одетый в одни джинсы, с голой грудью, когда расхаживал по маленькой кухне домика, готовя завтрак. Даже аромат кофе навевал воспоминания о его больших загорелых руках, сжимающих кружку, когда он небрежно прислонялся к дверному косяку.

Спустя месяц мне пришлось смириться с тем фактом, что он не пришел за мной. Но, по правде, и самой хотелось разобраться в себе, доказать самой себе, что я могу построить жизнь без чьей-либо помощи. И все же какая-то маленькая часть меня надеялась, что Давид последует за мной. Найдет меня. Доказало бы то, что я для него была не просто работой, не деньгами или чем-то еще?

Глупо, конечно.

Я сняла небольшую квартиру в доме одной из деревень, отстроенных для жителей Правительством. И в общем-то ничего особенного не делала. Гуляла, фотографировала, просматривала предложения о работе, рассылала резюме. Местные жители проявляли ко мне интерес, как иностранке, но через несколько недель привыкли. Решили, что я журналистка, снимающая сюжет об их глухомани, и скоро уеду.

Поэтому, когда в воскресное утро, раздался громкий стук в дверь. Мое сердце сжалось от тревоги, подпрыгнуло от предчувствия. Я не знала, кто за дверью, но внутри все нутро перевернулось, вызывая спазм в желудке.

Я распахнула ее и на секунду потеряла в дыхании.

Шумно ахнула.

Давид стоял на пороге, одетый в одежду байкера. В руках у него был шлем и перчатки. На плече висела дорожная сумка. Жесткая щетина покрывала его подбородок.

- Ну, здравствуй куколка, - произнес он, пожирая меня сосредоточенным взглядом.

Я машинально отступила на шаг, защищаясь, выставив перед собой руки.

- Как ты нашел меня?

- Правда? Не скажешь привет? Можешь объяснить, почему ты сбежала из-под моей защиты? Почему все бросила, кроме этого?

Сунув руку в задний карман, он вытащил изрядно потрепанный, сложенный листок бумаги.

Мое сердце дрогнуло. Он сохранил записку. Глядя на нее, я кусала губы. Теребила край футболки, в которой только что проснулась. Но не могла сказать правды.

Он сделал шаг вперед и обхватил мой подбородок, запрокидывая лицо назад.

- Ты хотела, чтобы я нашел тебя? Верно?

Глаза наполнились слезами. И стыдно, и правда, и глупо! Я утвердительно кивнула.

Он взял прядь моих волос между указательным и большим пальцами и провел рукой по шелковистой длине, потянув за кончик.

- Я не терял тебя из виду, с того момента, как ты села в самолет.

Озадаченно наморщила лоб, пытаясь понять, о чем он говорит.

Давид провел костяшками пальцев по щеке.

- Целый месяц, - растерянно осознала я, соображая, он дал мне целый месяц раздумий и одиночества. – Почему?

Он смотрел прямо в глаза и, не отводил взгляда. Лишь блуждал им от глаз до губ и обратно, словно разрывался между нужными и желаемым.

- Хотел, чтобы ты все обдумала. Поняла, наконец, что я нужен тебе. Немного заскучала?

Мои щеки предательски порозовели. Я и в самом деле скучала по нему.

- Я не могу.

В животе все вновь перевернулось. Я отрицательно покачала головой и отодвинула правую ногу на крошечный шажок назад, продолжив:

- Я не могу влюбиться в тебя. Не могу повторить свои прошлые ошибки.

Держа записку двумя пальцами, он приподнял бровь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Ложь!

- Как это может быть ложью?

Давид отложил записку и расстегнул верхнюю пуговицу джинсов. Начал раздеваться. Я отступила еще на шаг. Мои глаза расширились в предвкушении. Затем он стянул футболку через голову, обнажив порезанный пресс и грудь.

Я машинально облизнула губы.

Давид сделал еще один шаг вперед.

— Это ложь, потому что мы оба знаем, что ты уже влюблена в меня.

У меня отвисла челюсть.

Он скинул один ботинок, затем другой.

- Скажи это. Ты знаешь, что я хочу услышать.

Пришло время. Больше никаких побегов. В основном никаких раздумий, не совершаю ли я ошибку. Больше никакой жизни в тени своего прошлого. Пришло время взглянуть в лицо будущему. Будущее с ним.

- Да, ты прав, - произнесла я, ощущая, как пылают щеки, как требуется смелость признаться во всем.

Он улыбнулся и резко подхватил меня на руки.

- А теперь скажи, что ты выйдешь за меня замуж?

- Замуж?

Это уже совсем чересчур. Много и слишком.

- Нет!!! Не выйду.

Он усмехнулся и понес меня в глубь квартиру в сторону спальни.

- Ладно. Над этим стоит еще поработать, – сказал он в губы, подходя к кровати. Одним взмахом руки он сбросил покрывало, пледы, и подушки, которые лежали поверх, за исключением помятой простыни.

- Тогда скажи следующее, - велел он, опуская меня на спину и нависая надо мной, вероятно собираясь поцеловать.

Он вообще собирается меня целовать? Я жду…

- Что?

- Говори, я люблю тебя...

- Я люблю тебя.

- Мой любимый…

- Мой любимый.

- Бармалей.

- А по шее не хочешь? – возмутилась в его смеющиеся глаза и выворачиваясь из властных рук.

В следующий момент, между нами завязалась борьба, закончившаяся сексом с ослепительным оргазмом и нежными объятиями.

А затем было несколько страстных вечеров, за которыми мы решили, как построим нашу будущую жизнь, обещающую быть полной приключений и путешествий. Как показало время, мы в них нуждались, как птицы в крыльях.

И наша судьба была именно такой.

Конец