Санта, Детка

1. Клара

Входная дверь открывается в вихре снежинок, трое местных жителей топают ботинками, прежде чем войти в бар. Я машу новичкам из-за стойки, наливая темный, блестящий эль в пинтовый стакан. Бар, как всегда, битком набит, каждая кабинка, столик и клочок свободного пространства плотно забиты смеющимися телами. В камине на одной из стен мерцает огонь, и звуки рождественских гимнов смешиваются с шумом разговоров.

У Джека всегда много народу, но сегодня канун Рождества. Каждый взрослый человек в городе совершил паломничество сюда, чтобы посмеяться, выпить и повеселиться перед рождественским марафоном.

А завтра утром родители города будут страдать от мучительного похмелья, сомневаясь в собственной мудрости, пока их дети визжат и разрывают подарочную бумагу.

Праздники - это чудесная вещь.

- Следи за собой.

Моя лучшая подруга Джина толкает меня бедром. Джина проработала за этим баром почти десять лет — намного дольше, чем я, — и она все еще присматривает за мной, даже когда я уже должна была бы знать лучше. Ее длинные темные волосы падают на ее пышные формы, а подведенные глаза многозначительно смотрят на мои руки.

Я вздрагиваю, выключая насос за долю секунды до того, как стакан переполняется.

- Спасибо, - бормочу я, передавая эль и забирая деньги у мужчины. - Джек убьет меня, если я снова разолью повсюду пиво.

Джина фыркает, открывая посудомоечную машину. - Нет, он бы не стал.

Нет, он бы этого не сделал.

Джек может владеть этим баром, может платить нам всю зарплату, может быть моим долбаным домовладельцем вдобавок ко всему, но наш босс не тиран. Во всяком случае, он слишком снисходителен. Добрее, чем мы заслуживаем.

Это только заставляет меня хотеть доставить ему еще больше удовольствия.

Стаканы звенят, когда мы разгружаем посудомоечную машину, быстрыми, отработанными движениями заполняя полки под барной стойкой. Мы уже тысячу раз танцевали этот танец, и попадание в ритм успокаивает. Чтобы не разговаривать с клиентами в течение нескольких минут.

Слушай, мне нравятся завсегдатаи "Джека". Мне тоже нравится знакомиться с новыми людьми. Но иногда это утомительно - быть включенной в течение нескольких часов подряд. После моих самых долгих и напряженных смен мне хочется забаррикадировать свою дверь и никогда больше не разговаривать ни с одним человеческим существом.

Никто, кроме Джека, может быть. Я не могу себе представить, что когда-нибудь не захочу, чтобы он был рядом.

- Я принесла Джеку подарок.

Слова Джины вызывают неприятный укол в моей груди. Джек и Джина - друзья. Нет никаких причин для ревности, а даже если бы и были — какое право я имею на это чувство? Никого. Джек видит во мне работника, не более того.

- О, да?- я ставлю последний стакан на полку и со стуком закрываю посудомоечную машину. Будь нормальной, Клара. - Что ты ему подаришь?

Джина ухмыляется и выдвигает ящик рядом с кассовым аппаратом. Внутри свернутая в комок красная шапочка Санты с белой каймой и помпоном.

- О боже мой. - я смотрю вниз, в ящик. - Ты этого не сделаешь. - Женщина перегибается через стойку, машет рукой, чтобы ее обслужили, и я иду ей навстречу. Хихиканье Джины доносится до меня, и я неохотно смеюсь, прежде чем поприветствовать женщину. - Эй, там! Что я могу вам предложить?

Шляпа Санты. Шляпа Санты. Я прикусываю губу, чтобы сдержать улыбку, пока наливаю женщине вино. Это довольно дерзко, даже с таким супермилым боссом, как Джек. Я понимаю, откуда взялась Джина — Джек дородный и бородатый. В его волосах пробивается серебро, и в нем тоже есть что-то всезнающее. Он всегда знает, когда мы вели себя плохо.

Но Санта в историях - это веселый, похожий на дедушку фигуру. А Джек - это…

Хорошо. В нашем боссе нет ничего дедушкиного. Ни с его мотоциклом, ни с его пронзительными голубыми глазами, ни с татуировками, которые обвивают обе руки.

Но вот мой секрет: Я бы все отдала, чтобы посидеть на коленях у Джека.

* * *

Это была обычная история. Банально, но от этого не менее грустно. Новый парень моей мамы, приставал к ее дочери-подростку. Я рассказываю маме, и она выбирает нового парня, а не меня.

Наверное, история стара, как мир. На самом деле мне повезло, что мне было семнадцать. Я знала достаточно об этом мире, чтобы выбраться оттуда. Сесть на автобус по пересеченной местности в совершенно новый город на краю большого леса и отправиться на тротуар в поисках работы и комнаты.

Я пробовала везде. Продуктовый магазин и аптека. Библиотека и дом престарелых. Нигде не было вакансий, а если и были, то им не хотелось нанимать на эту роль неряшливого беглеца. На самом деле, я не могу их винить.

Бар Джека был последним местом в моем списке. Я имею в виду, это был бар. Если бы я не была в отчаянии, я бы даже не стала спрашивать, но солнце садилось в небе, и приближалась холодная ночь, и этот лес на окраине города выглядел гораздо менее дружелюбно, чем при дневном свете.

Джеку хватило одного взгляда на мою поношенную одежду, насквозь промокшую от дождя, и полупустую спортивную сумку, болтающуюся у меня на плече, и он тут же нанял меня. Он даже позволил мне снять комнату над баром за гроши, отдав ключ прямо там, на моем "собеседовании".

Собеседование. Ха. Если бы я опрокинула все стулья в этом баре, он бы все равно нанял меня. Джек такой замечательный.

Он не задавал мне кучу вопросов. Не смотрел на меня так странно, как смотрел парень моей мамы, хотя даже тогда я, вероятно, не возражала бы. У Джека было меньше седины в волосах, но он все еще был чернобуркой. Сплошные крепкие мускулы и крепкие плечи; сильные руки и сильная челюсть под стать.

Но моя подростковая влюбленность осталась незамеченной. Даже не заинтересованный. И Джек не разрешал мне работать за стойкой, пока я не стала достаточно взрослой, чтобы самой пить выпивку. До этого я провела почти четыре года, убирая столики и собирая пустые бутылки; помогая с оформлением документов в офисе Джека и размещая заказы на расходные материалы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

С его стороны было очень мило найти мне такую работу. Ничтожные задачи, чтобы оправдать выплату моей зарплаты. Но когда я, наконец, встала за барную стойку... это был такой замечательный день.

Я подумала, что он, должно быть, наконец-то видит во мне взрослую. Взрослая женщина, а не ребенок, нуждающийся в спасении. Двадцать один год — тот, на кого он мог бы взглянуть дважды. Кто-то, к кому он мог бы присмотреться повнимательнее.

Не повезло. Во всяком случае, пока.

- Ты действительно собираешься отдать ему эту шляпу?

Я стою плечом к плечу с Джиной, протирая бар во время короткого затишья. Время идет, но нет никаких признаков того, что толпа идет на убыль. Каждые десять минут в дверь протискиваются новые люди, и гул разговоров становится все громче и громче, почти заглушая рождественские гимны.

В дальнем углу кто-то натыкается на елку, гирлянды гирлянд покачиваются, и я вздрагиваю. Это маленькая потрепанная рождественская елка, на которую я скопила и купила на свои собственные деньги — еще одна попытка сказать спасибо Джеку за все.

Я буду благодарить этого человека всю свою жизнь, и этого будет недостаточно. И это грустное маленькое дерево… Я не знаю, о чем я думала. Джек даже не заметил. Но я все равно хотела бы, чтобы клиенты были немного осторожнее.

- Почему нет? - Джина толкает меня локтем, и это похоже на то, что она читает мои мысли. - Ты купила ему рождественскую елку. Мы в теме.

- Но Джек подумает, что ты его дразнишь. Называя его Сантой.

Джина издает лающий смешок. - Ну, так и есть.

Боже мой. Нет смысла спорить. Когда у Джины появляется идея, она идет полным ходом. И мне нравится это в ней, нравится ее юмор и драйв, но часть меня все еще извивается при мысли об этом подарке.

Я не хочу, чтобы она называла Джека старым. Даже не в шутку.

Потому что, что если он прислушается к ней? Тогда он никогда не будет смотреть на меня так.

* * *

Я точно знаю момент, когда Джек выходит из своего кабинета. Я уверена, что для всех остальных ничего не изменилось, но для меня — это как воздух меняется. Потрескивает электричество, и рев толпы затихает, и остаемся только я, он и мое быстрое, неглубокое дыхание. Он осматривает комнату, засунув руки в карманы потертых джинсов и черной рубашки с длинными рукавами, облегающей его широкую грудь, а затем оглядывается. Наши глаза встречаются.

Я так крепко сжимаю край перекладины, что дерево скрипит.

- Джина. Клара.

Джек улыбается нам обоим, протискиваясь за стойку. Здесь тесно — едва хватает места, чтобы открыть посудомоечную машину, — а Джек крупный мужчина. Высокий, широкоплечий и такой чертовски крепкий. - Как дела сегодня вечером? Вам двоим нужна еще одна пара рук?

- У нас все в порядке, - быстро говорю я, прежде чем Джина успевает закончить. Как бы я ни любила любой повод быть рядом с Джеком, сегодня канун Рождества. Он не должен работать, если мы можем с этим поделать. Такой человек, как он, заслуживает того, чтобы сидеть, задрав ноги, у камина или пить свежесваренные напитки за столом со своими друзьями из города. И если мой мозг ящерицы кричит на меня, умоляя о любом оправдании для того, чтобы наши тела соприкоснулись, когда мы протискиваемся мимо бара... это моя проблема, а не его.

Взгляд Джека снова останавливается на мне, и это вспышка разочарования? Что бы это ни было, он быстро справляется с этим, кивая и постукивая по стойке. - Тогда я оставлю вас наедине с этим.

Мое сердце замирает. Он не... не смотрит на меня как следует. Джек опустошает кассу, избегая моего взгляда, и у меня возникает это болезненное, захватывающее чувство. Как будто я пропустила ступеньку на лестнице. Как будто я неправильно поняла что-то важное.

- Подожди, Джек.

Я могла бы поцеловать Джину за то, что она задержала его здесь еще на некоторое время. Но затем она протягивает руку мимо меня, ухмыляясь, и открывает ящик с его подарком. Он заглядывает в ящик, и когда понимает, что видит, его брови взлетают на лоб.

- Санта, да?

- Заставило меня подумать о тебе. - Джина лукаво улыбается.

Джек смеется, но в его смехе слышится напряжение. Неужели она этого не слышит? Неужели я единственная, кто обращает внимание на этого идеального мужчину? Я беру тряпку и бесцельно тру стойку, выплескивая свое разочарование на дерево.

- Что ты думаешь, Клара? - мой лучшая подруга толкает меня локтем. - Хочешь посидеть на коленях у Джека и сказать ему, что ты была хорошей?

У меня пересыхает во рту. Я перестаю тереть, все еще крепко сжимая тряпку, не сводя глаз с барной стойки. Отвечай, идиотка. - Я, эм. Я...

За то время, что мне требуется, чтобы запнуться на своих словах, я превращаюсь из бледной в яркую, пылающую малиновую. Румянец, разливающийся по моим щекам, — это ужасно. Это говорит всему чертову миру, что да, это именно то, что я себе представляла. То, к чему я стремилась глубокой ночью.

Улыбка Джины исчезает. Она шутила, но я забыла ей подыграть.

- Конечно, - слабо говорю я, слишком поздно. - Это было бы забавно.

Забавно. То, как я отношусь к своему боссу, - это в буквальном смысле шутка. Убей меня сейчас. И когда я набираюсь смелости, чтобы посмотреть на Джека, он смотрит так, как будто никогда не видел меня раньше.

- Смотри. - Джина хватает красную шляпу из ящика и надевает ее Джеку на голову. Она взволнована, пытается прикрыть меня, но мы никого не обманываем. - Санта. Я же говорила, что тебе это идет.

Джек начинает что-то говорить, его ответ - тихое бормотание, но клиент машет мне с другого конца бара, и я, спотыкаясь, подхожу к нему, чувствуя легкое головокружение от облегчения. Я обслуживаю мужчину в оцепенении, мои руки неуклюжи, а губы онемели, и я больше не смотрю на своего босса и лучшую подругу. Ни разу.

В течение многих часов я обслуживаю бесконечную очередь клиентов, и я делаю это с сухими, немигающими глазами и румянцем на щеках. Через некоторое время Джина приходит проведать меня, ее слова звучат как успокаивающее бормотание.

- Ты в порядке, милая?

Я киваю, все еще онемев от ужаса, загружая посудомоечную машину грязными стаканами.

Джина напевает, и звук получается жалкий. - Я не знала, Клара, клянусь. Я не собиралась причинять тебе неприятности.

Тогда очевидно, что я чувствую к Джеку. Именно этого я и боялась.

Это занимает несколько секунд, но я выдавливаю ответ сквозь сдавленное горло. - Все в порядке. Это не имеет значения.

Но это так. Во всяком случае, для меня это так. Хорошее мнение Джека - единственное, что меня действительно волнует. И он так много сделал для меня, и как мне отплатить ему?

Тоскую по нему. Устраиваю сцену.

Мне так стыдно. Так стыдно.

Когда бар закрывается, и последний поющий клиент уходит в ночь, мы убираемся в рекордно короткие сроки. Мы с Джиной кружимся по бару, как будто за нами гонятся демоны, протирая столы и складывая стулья, собирая стаканы и пополняя полки. Через пять минут Джек снова выходит из своего кабинета и, прислонившись к дверному проему, наблюдает за нашей работой. На этот раз он не предлагает присоединиться, а мы и не просим.

Его пристальный взгляд тяжел на мне. Мои щеки краснеют ярче, и я смаргиваю слезы.

Дверь кабинета Джека со щелчком закрывается.

- Все будет хорошо, - говорит мне Джина, крепко обнимая меня в конце нашей смены. Мы стоим в дверях, снежинки кружатся в лунном свете, и я так устала, что едва держусь на ногах. - К утру он все забудет.

Я киваю, несчастно, ее темные волосы щекочут мне нос. - Ты тоже можешь забыть, пожалуйста?

Она сжимает меня крепче. - Конечно, милая. Если это то, чего ты хочешь.

Когда дверь закрывается, я остаюсь в баре одна. Тишина, ни звука, кроме потрескивания догорающих углей в камине и эха предыдущих разговоров, все еще отражающихся от стен.

Золотистый свет мерцает по краям двери кабинета Джека. Я останавливаюсь, проходя мимо, с поднятым кулаком, но не стучу. Я не могу.

Моя рука опускается, и я неслышно пробегаю мимо. Мое сердце болит в груди еще долго после того, как я взбежала по лестнице в свою комнату.

2. Джек

Шляпа Санты. Шляпа Санты. Неужели я уже настолько чертовски стар?

Может быть, я придаю этому слишком большое значение. Джина - милая девушка; она, вероятно, хотела подшутить над моей бородой. И моя привычка приносить рабочим подарки в виде горячих напитков и печенья во время долгих, холодных зимних смен.

И да, хорошо, тот факт, что у меня седина на висках. И в бороде. И в волосах на груди.

Я со стоном откидываюсь на спинку стула.

Блядь. Я грязный старик.

Потому что есть шанс, что Джина имела в виду это как дружеское предупреждение... о Кларе. Не может быть, чтобы Джина не заметила, как я иногда смотрю на молодую барменшу, когда день выдался долгим, головная боль сдавливает мне череп, а моя сдержанность становится такой же тонкой, как иней, покрывающий окна.

Она так чертовски красива, ее карамельные волосы всегда заплетены на одно плечо, выбившиеся пряди обрамляют ее лицо в форме сердца. Когда она думает, ее жемчужные зубки впиваются в пухлую нижнюю губу. Между ее передними зубами крошечная щель, и это так чертовски мило, что я мог бы удариться головой о стойку бара.

Я знаю, что Клара слишком молода для меня. Слишком милая, слишком невинная.

Я знаю это.

Или, во всяком случае, мой мозг. И я не животное. Мой мозг - это та часть, которая принимает решения, независимо от того, чего требует мое тело и мое сердце.

И не ошибитесь: они взывают к Кларе. Они работают вместе уже почти год, с тех пор как она начала работать за стойкой бара, и я заметил, как на нее смотрели завсегдатаи. Как будто эти мужчины скорее выпьют ее, чем пинту пива. Как будто они были в двух шагах от того, чтобы заползти на свои барные стулья и броситься на нее, выкрикивая ее имя.

В те первые несколько раз, когда я это заметил, мне потребовалась каждая унция моего самообладания, чтобы не поставить этих рогатых собак на уши и не протащить их по полу бара. Но они никогда не делали ничего большего, чем строили ей глазки, и, если они не перейдут черту, если она не скажет мне, что ей неудобно, это не мое дело.

Не мое дело.

Блядь.

Я бы все отдал, чтобы Клара стала моим делом.

Не как работник или арендатор, а как женщина. Как моя женщина, моя, о которой нужно заботиться и баловать. Моя, чтобы защищать. Моя.

Я никогда раньше не был ревнивым человеком. Но с Кларой…

Я не узнаю себя.

- Оставь ее в покое, — бормочу я себе под нос - то же самое, что я говорю себе каждый вечер, когда бар закрывается и мы остаемся в здании только вдвоем. Клара не знает, что до ее переезда я ночевал в комнате над баром, а теперь, после поздней смены, я могу либо получить затекшую шею на диване в своем офисе, либо проехать на велосипеде через весь город по темным, скользким дорогам.

Она никогда не узнает. Она бы мучилась чувством вины, а в этом нет необходимости. Я бы отдал ей эту комнату тысячу раз. Даже если это означает выставить себя напоказ. Даже если это означает, что она все время рядом, заставляя меня страдать от тоски.

Мой стул громко скрипит, когда я поднимаюсь на ноги, оглядывая свой офис усталыми, сухими глазами. Она тусклая, освещена только настольной лампой, на полу расстелен тканый коврик, а у стены стоит мягкий красный диван. Картина на стене принадлежит местному художнику, одному из местных художников, а книжные полки забиты путеводителями по рыбной ловле и детективными романами вместо деловых книг, которые мне следовало бы читать.

Что бы Клара изменила в этой комнате, если бы я позволил ей украсить ее? Сделает ли она его теплее? Более уютным? Изменит ли она эту картину?

Почему она так сильно покраснела, когда Джина пошутила о том, что она сидит у меня на коленях?

Я прижимаю тыльную сторону ладони к глазу. Чертовски глупо задаваться этим вопросом. Кларе, вероятно, было жаль меня — вероятно, ей было неловко, потому что она знает, как сильно она мне нравится, и она согласна, что я слишком стар.

Полночь - далекое воспоминание, когда я хожу по своему офису, убирая дневной беспорядок, лунный свет косо проникает в окно и освещает заснеженную улицу снаружи. Я складываю бумаги в стопку и складываю их в папку. Я регистрирую рабочее время работников и получаю заработанную плату — включая хорошую солидную праздничную премию каждому. И я пару раз прохожу мимо шляпы Санты, сваленной на моем столе, прежде чем поднять ее и надеть на голову во вспышке иронии.

Я продолжаю убирать, помпон болтается у меня на шее.

В конце концов, сегодня канун Рождества. И только самый плохой человек не может смеяться над собой.

* * *

Когда я запираю свой кабинет, в баре полумрак, освещаемый только лучами лунного света и сверкающими гирляндами, развешанными на елке Клары. Она думает, что я не заметил, как она несколько дней назад затащила этот жалкий маленький кустик внутрь, но, по правде говоря, у меня комок встал в горле, когда я это увидел.

Я не хотел раздувать из мухи слона. Не хотел ставить ее в неловкое положение.

Но эти маленькие штрихи, которые она оставляет по всему дому… они заставляют мое сердце сжиматься. Заставило мою кожу покалывать от жара.

Клара наполовину угадала картину: она принесла елку со свежими, зимними иголками и вплела в ее ветви сияющие золотые огоньки. Это поднимает настроение в углу бара, согревает место, которое в противном случае было бы ничем иным, как тенью.

Но здесь не хватает одной вещи. У основания дерева половицы пусты. Здесь нет ни груды подарков, ни подарков в ярких упаковках. Он голый. Печальный.

Эй, я не имею в виду, что Клара должна была покупать мне вещи. К черту это. Она много работает, и ей следует сохранить свои деньги. Но это ведь часть имиджа, верно? Это одна из причин того, что у нас есть дерево. А такая девушка, как Клара, заслуживает огромных гор подарков, бесконечных стопок идеально упакованных коробок, перевязанных лентами.

У меня нет бесконечных стопок подарков, и мои навыки упаковки дерьмовые. Но я подумал, что несколько мешков не повредят. Не стал бы я переходить слишком много границ.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Да, точно. Кого я здесь обманываю?

Но я хочу, чтобы они были у нее. Так что, может быть, я просто не скажу ей, что это был я.

Пакеты с покупками шуршат у моих ног, когда я пересекаю бар, не потрудившись включить свет. Лунного света достаточно, чтобы видеть, и в любом случае, мне кажется, что это дело должно оставаться в темноте.

Анонимный. Спорный. Постыдный.

Пожилой мужчина, скрывающий свои запутанные чувства в тени.

Я вздыхаю и опускаюсь на колени перед деревом, сумки скапливаются по бокам, и холод просачивается сквозь мои джинсы. Я завернул эти подарки несколько дней назад, некоторые - несколько недель назад, но, вытаскивая их один за другим, я прекрасно представляю их под своей дрянной упаковкой.

Коробка тех модных чаев, которые любит Клара, — тех, которые она копит, как белка в колесе, позволяя себе только одну чашку в неделю.

Свеча с ароматом ванили для ее комнаты на чердаке.

Набор для вышивания крестиком.

Новая рюмка с ее любимым мультяшным персонажем.

Мягкий, бледно-зеленый шарф взамен того, который она зацепила за ежевику в прошлом месяце в лесу. Он не совсем совпадает с тем, который она потеряла, но оттенок будет в самый раз к ее глазам.

Они идут и идут, маленькие подарки и безделушки, которые все вместе говорят ужасную правду — что я наблюдал за ней. Даже одержимый. Запоминая каждую мельчайшую деталь, откладывая лакомые кусочки, как дракон, растянувшийся на куче золота.

Если Джина не думала обо мне плохо до сегодняшнего вечера, то теперь она будет думать плохо, и все же я не могу заставить себя запихнуть подарки обратно в пакеты. Не тогда, когда я знаю, что они заставят Клару улыбнуться.

- Хо, блядь, хо, - бормочу я себе под нос, помпон шляпы Санта-Клауса скользит по моему плечу, пока я работаю. Последний подарок хрустит в моей руке, когда я кладу его под елку: последняя книга любимого автора Клары. Что-то сексуальное с оборотнями в нем. Лучше не слишком задумываться об этом.

Позади меня скрипит половица, и я замираю, стоя на коленях рядом с ветками. Гирлянды огоньков мерцают в дюйме от моего носа, и мое сердце опускается до самого низа живота.

Блядь.

Я знаю эти тихие шаги, этот слабый кокосовый аромат. Эта заминка в ее дыхании преследует меня во сне.

Я попался, и из этого уже не выбраться. Есть только один человек, который мог бы быть.

3. Клара

Я не могу уснуть.

Почти час я лежу в постели, уставившись в потолок своего чердака, и все еще в ужасе. Радиоактивная от смущения. Каждый раз, когда я выдыхаю или переворачиваюсь на другой бок, пытаясь заснуть, в груди у меня все сжимается при воспоминании о шутливом вопросе Джины.

Что ты думаешь, Клара? Хочешь посидеть на коленях у Джека и сказать ему, что ты была хорошей?

Мои щеки все еще горят так, что можно поджарить яичницу.

Выражение лица Джека. Его пристальный взгляд.

Мне нужно уйти. Ничего другого для этого не остается.

Он знает, как сильно я хочу его сейчас, и это только усложнит ситуацию. Это только разрушит все хорошее, что у нас есть. Вероятно, я все равно злоупотребила своим гостеприимством, и самое правильное, что нужно сделать, самое благодарное - это поискать новую работу. Чтобы больше не пользоваться заботливостью Джека.

Мои глаза слезятся от слез, когда я скатываюсь с кровати в хоре пружин, втискивая замерзшие ноги в тапочки. Я натягиваю красный шерстяной свитер поверх пижамной рубашки, дрожа от холода.

Одна из причин, по которой Джек почти не берет с меня денег за мою комнату, заключается в том, что это просто одноместная комната. Если мне нужна ванная, я пользуюсь той, что рядом с его кабинетом. Там тоже есть душ. И Джек купил мне плиту и мини-холодильник, но, если я захочу стакан воды, мне придется спуститься в бар.

Я стараюсь не спускаться вниз в пижаме. Это жутко, когда я здесь одна, а Джек наконец-то ушел. Но от слез у меня саднит в горле, и, если я еще минуту буду лежать в этой постели, жалея себя, я сойду с ума.

Итак, это вода и она находится в баре и мне надо спуститься.

Ступени старые и деревянные, склонные скрипеть под ногами, поэтому я осторожно ставлю ноги на более прочные края. Это привычка с тех пор, как Джек работает допоздна, и я не хочу его беспокоить, но я продолжаю в том же духе, когда я здесь одна.

Как я уже сказала, поздно ночью в баре жутковато. Я не хочу привлекать к себе внимания.

Рукава моего свитера свисают на руки, только кончики пальцев обнажены ночному воздуху. Спускаясь вниз, я провожу ладонью по перилам, и единственный звук - шорох шерсти по полированному дереву. Бар подо мной темный и пустой, в одном углу мерцают огоньки на моей елке.

Я замираю, одна нога на полу бара.

Что-то шевелится под деревом.

О боже мой. Я облизываю губы, проверяя кабинет Джека, но он заперт и свет выключен. Мое сердце колотится в грудной клетке, мышцы напрягаются под всеми слоями одежды. Я здесь одна. Уязвимая. Услышат ли соседи, если я закричу? Я—

- Привет, Клара. - голос Джека тихий. - Не могла уснуть?

Я прислоняюсь спиной к перилам, испытывая такое облегчение, так что у меня кружится голова.

- Джек. Слава богу. Я думала, это был… Я не знаю. - давлюсь смехом. - Кто-то страшный.

Он тоже тихо смеется и встает на ноги. Огни елки омывают его, когда он встает, и я фыркаю.

- Опять шляпа Санта-Клауса, да?

- Да, ты меня поймала. Я думаю, это мой цвет. - Джек вытирает руки о джинсы, и я замолкаю. Прищуриваяясь сильнее в темноте.

- Что ты там делал?

Потому что там нет ничего, кроме дерева. Маленькое потрепанное деревце, которое я принесла сюда, притащила сюда сама, и которое он раньше едва замечал.

Вздох Джека прорезает тишину. Он переносит свой вес, но не отрывается от ветвей. - Вхожу в роль, я, полагаю.

...А?

Я не утруждаю себя тем, чтобы ступать тихо, не теперь, когда я знаю, что это он. Я полностью спрыгиваю со ступенек и петляю между столиками бара, мои пижамные штаны шуршат друг о друга. Джек молчит, когда я подхожу ближе, и когда я замечаю, что он делает, я понимаю почему.

Под моей елкой лежат подарки. Около дюжины маленьких упаковок, завернутых в глянцевую белую бумагу.

Мое сердце снова колотится сильнее, но на этот раз не от страха. Это от душевной боли. Любовь. Желание.

- Джек...

Я должна поблагодарить его. Сказать ему, что он не должен был этого делать. Может быть, даже спросить его, почему он это сделал. Но я не могу говорить, не могу делать ничего, кроме как смотреть на кучу подарков, на мерцающие огоньки елки, сияющие на бумаге.

- Ты была хороша в этом году, - шутит он, пытаясь заполнить тишину, но это звучит натянуто. Неловко.

Что ты думаешь, Клара? Хочешь посидеть на коленях у Джека и сказать ему, что ты была хорошей?

Да. Я так сильно этого хочу.

Затем: - У меня есть кое-что, - объявляю я, и это как будто кто-то другой завладел моим телом. Кто-то уверенный в себе. Кто-то, кто добивается того, чего хочет. Потому что я делаю шаг вперед, руки дрожат, но подбородок высоко поднят, и отталкиваю Джека на несколько шагов назад, пока его ноги не упираются в край ближайшей кабинки.

Джек опускается на скамейку и смотрит на меня снизу-вверх.

Я задерживаю дыхание и раздвигаю его ноги шире, вставая между ними.

Потому что это должно что—то значить правильно - куча подарков? То, как он иногда смотрит на меня? То, как он так нежен со мной, так мил?

Может быть. Может, и нет. Может быть, он просто хороший парень. Но если я решила, то все равно ухожу так почему бы мне это не сделать.…

Что еще можно потерять?

И, может быть, я не такая смелая, как Джина, но я всегда была смелой, когда это имело значение. Я сбежала из своего старого дома. Я нашла себе эту работу. И теперь… Я тоже могу это сделать.

Пульс учащается, я сажусь на бедро Джека, обнимая одной рукой его широкие плечи. Его нога подо мной крепкая, мускулистая, и после паузы сильная рука обхватывает меня за талию, поддерживая, чтобы я не упала назад.

- Что ты делаешь, Клара? - голос Джека звучит напряженно. И когда я изучаю его в мерцающем свете ламп, его сильная челюсть сжата под короткой седой бородой.

Я делаю глубокий вдох. Считаю до пяти, собирая все свое мужество. Затем выдаю на одном дыхании.

- Привет, Санта. - я цепляюсь за серый свитер Джека. Мои пятки раскачиваются под его ногами. - Ты прав. Я была так хорошей в этом году.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

* * *

Джек издает удивленный смешок. Его голос звучит наполовину встревоженно, наполовину возбужденно. Как будто он не может решить, реально ли это, или я разыгрываю глупую шутку, но в любом случае, рука вокруг моей талии крепче прижимает меня к нему. Мое плечо прижимается к твердой выпуклости его бочкообразной груди.

И да, это реально. Я, черт возьми, мечтала об этом моменте. Он пахнет так хорошо, как я и думала. Как иней, сосна и пряники, которые он принес нам во время нашей смены.

- Это действительно так? - справляется Джек напряженным голосом. - Это правда, Клара?

- Угу.

- И какие подарки ты хочешь, раз уж ты была такой хорошей? - Джек морщится, произнося эти слова, как будто думает, что я собираюсь отвернуться от него. Разозлюсь на него за то, что он подыгрывает мне.

Эм, нет. Это лучше, чем я надеялась.

Я указываю на кучу под деревом. Некоторые пакеты перевязаны малиновыми лентами. - Я бы хотела их, пожалуйста.

Я имею в виду, кто знает, что в них? Но они от Джека, так что я их уже люблю.

- Договорились, - говорит Джек, как будто это переговоры в зале заседаний, а не ролевая игра Санты. - Что-нибудь еще?

Вот так. Я хватаюсь за помпон на конце его шляпы Санта-Клауса, сжимая его, как мячик для стресса, и наклоняюсь, пока мое дыхание не окутывает его шею.

Дрожь пробегает по его телу. Это так сильно, что я покачиваюсь у него на коленях, пытаясь вцепиться в него покрепче, но сейчас это уже не остановить. Я - сбежавший поезд, несущийся по рельсам.

- Есть еще одна вещь, которую я хочу, - шепчу я. Мое лицо так близко, что его борода щекочет мне щеку.

- И что это такое? - Джек скрежещет зубами. Похоже, он разбит.

Я хватаю зубами мочку его уха. Нежно прикусываю, затем успокаиваю укус языком. И я, наконец, говорю своему боссу, человеку, превратившемуся в камень подо мной: - Я хочу тебя, Джек.

4. Джек

Я не горжусь этим, но моя первая мысль: она издевается надо мной.

Зачем еще красивой молодой женщине говорить, что ей нужен такой мужчина, как я?

Но я, слава богу, не говорю этого вслух, потому что это Клара, а Клара не жестока. Она не играет с эмоциями людей, и, кроме того, она покраснела. Бездыханная. Извивается у меня на коленях, как будто она так же возбуждена, как и я.

Я кладу одну руку ей на бедро. Удерживай ее на месте. Если она и дальше будет извиваться, то столкнется с чем-то, к чему не готова.

- Ты хочешь меня? - мне нужно, чтобы она сказала это снова. Скажи это яснее. Произнеси это по буквам для меня, чтобы это пробилось сквозь звон в моей голове.

- Да. - Клара снова наклоняется, проводя холодным кончиком носа по моей щеке, и я зажмуриваюсь. Аромат ее кокосового шампуня витает повсюду, вторгаясь в мои чувства. Запутывает мой перегруженный мозг.

- Ты хочешь меня вот так... вот так? - я прочищаю горло. Черт, это неловко. - Интимно ты имеешь ввиду?

Она кивает. - Угу.

- Сейчас, подожди. Подожди минутку. - я покачиваю ее на коленях. Клара визжит и смеется, хватаясь за мои плечи, чтобы удержаться, и это так отвлекает, что я едва могу выдавить из себя слова. - Ты хочешь, чтобы я был Джеком? Или как Санта-Клаус?

Послушайте, я не из тех, кто осуждает. Это требует всего, и, если у Клары есть какой-то фетиш на Санту, я не буду слишком сильно дразнить ее за это. Но мне нужно знать, является ли это чем-то большим, является ли это тем, о чем я мечтал целый год, или это все из-за того, что я надел эту дурацкую шляпу.

Сказал бы я ей "нет", если бы она хотела только ролевую игру?

Скорее всего, нет. Я слаб, когда дело касается Клары.

Она фыркает и дергает меня за помпон. - И то, и другое. Мне никогда раньше так не нравился Санта, но когда это ты то почему бы и нет...

Черт возьми, да. Я приму этот ответ. И теперь моя грудь набухает, и я сажусь прямее, и гирлянды, кажется, светятся ярче, когда я переставляю Клару у себя на коленях, поворачивая ее лицом вперед и обхватывая руками ее талию.

Она хочет меня? Она меня получит. Я устал чувствовать себя виноватым из-за своих чувств. Может быть, со стороны это выглядит неправильно, но в том, как я люблю Клару, нет ничего плохого. Я хочу для нее только хорошего. Я хочу, чтобы она была счастлива. Удовлетворенной.

- Скажи мне. - моя команда звучит грубо. - Скажи мне, как хорошо ты себя вела, детка.

Она дрожит на моем бедре. Издает слабый вздох облегчения. Затем Клара снова прижимается к моей груди, ее голова покоится на моем плече, и начинает говорить.

* * *

- Я много работаю в баре.

Я сжимаю ее талию в нежном порыве. - Ты, конечно, так усердно работаешь.

Клара напевает и на секунду задумывается, затем добавляет: - Я поддерживаю порядок в своей комнате.

Мои большие пальцы потирают ее ребра взад и вперед. Туда-сюда. На ней толстый шерстяной свитер, а под ним пижама, но я все еще чувствую ее форму. Она мягкая и соблазнительная. Сделана для того, чтобы наполнить мои большие руки. Она идеальна.

- Это хорошо.

- И я... - Клара замолкает, но это не весь список. Я терпеливо жду, прижимаясь лицом к ее голове, чтобы почувствовать запах ее волос. Какой бы маркой шампуня она ни пользовалась, мне нужно купить флакон. Держите его у моей кровати, чтобы я мог понюхать ее в любое время.

- Я хорошая подруга Джины, - говорит она наконец. - Я выслушиваю ее проблемы. Говорю ей то, что она сочтет смешным.

В моей груди одобрительно урчит. Мои руки скользят выше по ее бокам, пока мои пальцы не касаются ее грудей. - Ты милая девушка, Клара.

Она фыркает. - Я не такая.

Это чушь собачья. Любой, кто когда-либо встречал Клару, знает, что она милая, но я не спорю. Я даю ей шанс все объяснить. И пока она обдумывает свои слова, ее пальцы рассеянно теребят мои рукава, я наклоняю голову. Провожу губами по разгоряченной коже ее шеи.

Да, она покраснела как сумасшедшая. Покраснела так сильно, что ее горящие щеки практически согрели весь бар. Она все еще краснеет, красный оттенок согревает ее кожу.

Думаю, теперь я знаю почему. Маленькая Клара была арестована. Поймана на том, что она хочет чего-то, чего, по ее мнению, не должна.

- О, - бормочет Клара, поворачивая голову, чтобы дать мне лучший доступ. Я прокладываю свой путь вверх по ее горлу, покрывая горячими, усатыми поцелуями, посасывая и покусывая ее нежную кожу. - Я не могу... не могу думать, когда ты так делаешь.

Я тоже. Мои руки скользят по ее телу, поглаживая ее мягкие сиськи. Взвешиваю их в ладонях, сжимаю, мну и все это время продолжаю целовать.

- Джек, - выдыхает Клара. - Я не могу поверить, что мы делаем это.

Я поднимаю голову. Прочищаю горло, откидываясь назад, но продолжаю держать руки на ее сиськах. Ничего не могу с собой поделать.

- Ты хочешь остановиться? - мои большие пальцы находят ее твердые соски, даже сквозь слои одежды. Когда я ущипнул ее, она резко втянула воздух, извиваясь у моей ноги.

- Нет. О боже мой. Не смей убирать свои руки.

- Тогда скажи мне кое-что, Клара. - наши голоса звучат тихо в пустом баре.

- Сказать тебе что?

Я прижимаю свои слова к ее мягким волосам. - Скажи мне, почему ты не считаешь себя не милой.

Клара замолкает. Снова откидывается на мою грудь. Затем тихо признается: - Некоторые вещи, о которых я думаю, не очень приятны. Некоторые— некоторые вещи, которые я делаю...

Она смущенно замолкает.

Я никогда так не хотел услышать конец предложения, как сейчас.

- Расскажи Санте все об этом. - может быть, если я сохраню этот легкий, игривый тон, она проболтается. И, конечно же, Клара икает от смеха. Качает головой.

- Если бы Санта знал об этом, он бы упал со своих саней.

- Испытай меня, - рычу я.

Я не какой-нибудь веселый старый святой с Северного полюса. Я думал о Кларе много не очень приятных вещей. Вещи, которые заставили бы ее глаза широко раскрыться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Много ночей, зная, что она спит прямо наверху, я сжимал свой член в своем кабинете. Работал над собой, думая о том, чтобы подняться по этим ступенькам и присоединиться к ней в этой односпальной кровати. Раздвигаю ее красивые ножки и втискиваюсь домой.

Очевидно, я никогда не говорил ни слова. В конце концов, мысли - это не действия, и я был уверен, что напугаю ее. Заставлю ее чувствовать себя неловко в своем доме.

Но теперь…

- Ты трогала себя, Клара?

Она брызжет слюной, хватаясь за мои рукава. - Как… как ты узнал?

Черт возьми. - Ты прикасалась к себе и думала обо мне?

- Я.… я...

Хватит плясать вокруг да около. - Потому что я делал это, Клара. Я дрочил свой член при мысли о тебе. К образу твоих мягких сисек, твоей кремовой кожи и того, что спрятано у тебя между ног.

Она замерла. Ее дыхание быстрое и прерывистое, и, черт возьми, я зашел слишком далеко. Но когда я начинаю убирать руки с ее сисек, она хлопает себя ладонями по макушке. Удерживает их на месте, хнычет, когда я тихо ругаюсь, снова сжимаю ее, прижимаясь лбом к ее затылку.

- Да я делала это.

Когда она, наконец, отвечает, я почти забыл вопрос. Но потом я вспоминаю, и образ того, как она это делает, врезается в меня, как кирпичная стена.

- Клара, - выдавливаю я, зажмурив глаза и качая головой. - Ты права. Ты была плохой.

5. Клара

- Эй! - я разворачиваюсь на коленях у Джека, позабыв о смущении, и пронзаю его свирепым взглядом.

- Делать— делать это не так уж плохо. Это совершенно естественно.

Он ухмыляется, его борода колышется в лунном свете. - Я знаю, детка. Я просто проверяю, знаешь ли ты это тоже.

Я раздражаюсь, но ладно. Он поймал меня. Мне никогда по-настоящему не было стыдно прикасаться к себе, только... что может подумать Джек. Если бы он знал, что играет главную роль в моих ночных фантазиях. Если бы он был в ужасе от этого.

Но, думаю, я тоже получила этот ответ на свой вопрос. Потому что, когда я повернулась у него на коленях, мое бедро прижалось к передней части джинсов, и я почувствовала это. Его твердая, как камень, длина, выступающая из ширинки.

Он ждет, но я не убираю ногу.

- Клара, - предупреждает Джек своим скрипучим голосом.

Я облизываю нижнюю губу. Затем придвинься немного ближе. - Что?

Мои движения вырывают у него стон. Извлеките это откуда-то из глубины его груди. И затем он движется молниеносно, подхватывает меня со своих колен и сажает на столик рядом с собой. Джек крутится на скамейке, шляпа Санты болтается у него на плече, а потом я растягиваюсь перед ним, как блюдо.

- Тебе нравится трогать себя, Клара? - голос Джека понижается. - Покажи мне.

И ладно, у меня даже была точно такая фантазия, хотя в моей версии я сидела на столе Джека, а не на столике в баре. Но в своей фантазии я была уверена в себе. Очень. Я точно знала, что нужно сделать, чтобы вывести моего босса из себя.

Реальность иная. На мне мешковатые пижамные штаны и тапочки; ночной воздух холодный, такой холодный, что я морщусь, когда откидываюсь назад и расстегиваю пояс.

Я откидываюсь на стол, прижимаясь голой задницей к холодному дереву.

И тогда меня поражает пропасть между нами. Как Джек опытен, и светский, и зрелый, и горячий, а я просто невежественная девчонка моложе его вдвое, которая даже никогда не заставляла себя кончать.

Он хочет, чтобы я показала ему, но я едва ли даже знаю, что делаю.

Я неподвижно лежу на столе, страдание волнами пульсирует во мне.

- Клара? - Джек встревожен. Он наклоняется вперед, побуждая меня сесть прямо, затем хватает меня за плечи. - Что такое? Я зашел слишком далеко детка?

Я шмыгаю носом и качаю головой. Джек не сделал ничего плохого. Но он все еще выглядит разбитым, когда потирает мою ключицу, поднимая одну руку, чтобы заправить мои волосы за ухо.

- Мы можем остановиться. Мы останавливаемся прямо сейчас, хорошо? Пожалуйста, детка. Не плачь.

- Прости, - прохрипела я. У меня так сдавило горло, но он заслуживает объяснения. Потому что я знаю, каков Джек, и он будет винить себя за это. Будет ненавидеть себя, и все потому, что моя уверенность иссякла быстрее, чем появилась. - Я просто… Я никогда... - я вздыхаю и опускаю подбородок. Смотрю на свою пижаму в темно-синюю и белую клетку и признаюсь шепотом: - Я действительно не знаю, что делаю. У меня это никогда не получалось.

Тишина.

Он тянется дальше, тугой и неуклюжий.

Затем Джек дергает головой из стороны в сторону, как будто встряхивается, чтобы проснуться. - Хорошо, помоги мне здесь. Ты расстроена, потому что так и не кончала?

Я киваю, несчастная. - Я знаю, ты хочешь посмотреть, но я не могу попасть туда, я никогда этого не делала, и я ненавижу разочаровывать тебя—

Джек успокаивает меня, и в его глазах появляется улыбка облегчения. - Я не разочарован. Это был не тест, Клара. Ты не получаешь дополнительных очков, если кончишь.

Я хлопаю его по плечу, но мне тоже становится легче. Ответная улыбка растягивает мои губы.

Может быть, я схожу с ума. Слишком остро реагируешь. Может быть, это…

Может быть, это еще не должно заканчиваться.

- Мы можем продолжать идти? - выпаливаю я. - Теперь я чувствую себя лучше. Намного лучше. Но... может быть, мы могли бы сделать что-нибудь еще?

Джек пристально наблюдает за мной. У него есть искушение, но он не уверен. И это может быть мой единственный шанс с мужчиной, которого я всегда хотела, поэтому я иду вперед. Скажи хоть раз, о чем я думаю. То, на что я надеюсь.

Я делаю глубокий вдох, а затем выкладываю это наружу. - Может быть, ты мог бы сделать это для меня.

* * *

Джек - статуя в кабинке. Огни на елке пульсируют и мерцают, их сияние отбрасывает тени на его лицо и впадины на щеках. За матовым окном позади него виден его широкоплечий силуэт, а когда он делает глубокий вдох, его грудь вздымается и опускается под серым свитером.

- Клара… ты была расстроена несколько минут назад.

Я подскакиваю к краю стола. Мои пижамные штаны все еще спутались вокруг ног, но теперь уже слишком поздно беспокоиться об этом. Я поднимаюсь, пока мои тапочки не свисают с боков Джека, и я могу обвить руками его шею. Его короткая борода цепляется за мои шерстяные рукава. Я краду быстрый поцелуй — прикосновение его губ к моим.

- Я знаю. И нам это не нужно. - я хлопаю помпоном по его шапке Санта-Клауса. Он перекидывается на другое плечо. - Но я действительно хочу. Я обещаю я и когда не хотела ничего большего.

Джек чертыхается себе под нос, и его взгляд опускается между моих ног. Как будто он боролся с этим слишком долго, но не может противостоять тяжести, притягивающей его взгляд вниз.

Я борюсь с автоматическим импульсом сжать бедра. Я хочу, чтобы он увидел меня. Чтобы прикоснулся ко мне.

Может быть, даже попробовал меня на вкус, о чем я читала.

И пока я наблюдаю, голод обостряет его взгляд. Джек прочищает горло, на его челюсти натягивается нерв. - Ты уверена? Ты хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе, Клара?

Я киваю так быстро, что у меня кружится голова. - Да это так. Я хочу все, что ты мне дашь. Я хочу всего этого, когда это исходит от тебя.

Это откровенное признание, и я говорю слишком много, обнажая себя, но это его не отпугивает. Во всяком случае, это укрепляет его решимость. Джек хватает меня за бедра, сжимая один раз, прежде чем провести ладонями вверх и вниз по моим ногам, вверх и вниз, и когда он добирается до моих пижамных штанов, он стягивает их до колен, икр, лодыжек.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Ложись на спину, - говорит он, когда заканчивает. У него крепко сжата челюсть.

Я прикусываю губу и повинуюсь.

Это небольшое милосердие, думаю я, когда Джек снимает шляпу Санты и бросает ее на стол рядом со мной, ткань падает с мягким стуком. Эта ночь достаточно испортит меня для всех остальных мужчин — мне не нужен образ Санта-Клауса, лижущего меня между бедер. Я и так худший кошмар психотерапевта.

- Я собираюсь заставить тебя кончить, Клара

Я прыскаю смехом, ухмыляясь в темный потолок. - Ты, конечно, можешь попробовать.

Джек издает рокочущий звук. Как будто в этом нет никаких сомнений, вообще никаких. - Считай это еще одним подарком в канун Рождества.

Его руки снова опускаются на мои бедра, его теплые, сухие ладони касаются моей обнаженной кожи.

Я дрожу. Я всегда любила подарки.

Стол под моей спиной холодный и твердый, воздух в баре такой холодный, что мое дыхание практически парит надо мной маленькими облачками. Я тяжело дышу, задыхаюсь и дергаюсь, когда Джек раздвигает мои ноги шире, сжимает мою задницу обеими руками и притягивает меня к себе, зарываясь лицом в мою голую киску.

Я не знаю, чего я ожидала. Может быть, что-то более медленное, более дразнящее, более осторожное, осторожное, как Джек каждый чертов день, но, думаю, я сводила его с ума сильнее, чем я предполагала. Потому что в ту секунду, когда сдержанность Джека ослабевает, он голоден, изголодался по мне, громко стонет, облизывая широкую полосу на моем шве. Он ласкает меня, пока его челюсть не трескается, его борода щекочет внутреннюю поверхность моих бедер, слизь распространяется по моей киске, нижней части живота, ногам.

Джек пожирает меня, как одержимый. Как будто я его последняя еда. Нет, как будто я тарелка с печеньем, оставленная для Санта—Клауса.

А я? Я люблю это. Я люблю каждое облизывание, каждое прикосновение его горячего, широкого языка. Я зарываюсь руками в его серебристые волосы и цепляюсь за них изо всех сил, прижимаясь к нему бедрами.

- Джек! О боже мой. Это— это чувство... — я замолкаю, тяжело дыша. У меня нет слов, чтобы описать это чувство, только сдавленные стоны. Это намного жарче и влажнее, намного интенсивнее, чем я когда-либо могла себе представить.

- Черт, детка. - его слова вибрируют в моей киске, покалывая мой клитор. - Ты такая чертовски сладкая на вкус. - он снова облизывает меня, втягивая мои складки в рот, а затем отпуская их с причмокиванием. - Как сахарная пудра.

Его руки сжимают мои ягодицы, его хватка пульсирует вокруг меня один раз, а затем он убирает одну руку. Пробираясь между нами.

Кончик его пальца мягко касается моего входа. Кружится крошечными кругами, собирая влагу. Затем Джек подается вперед, вдавливаясь в меня до первого сустава, и он ласкает мой клитор, а я дергаю его за волосы. Всего этого так много и в то же время недостаточно, и мои глаза наполняются влагой, когда его грудь урчит, и он скользит пальцем глубже.

- Так чертовски туго. - он загибает палец, потирая мои стенки. - Мы бы отказались от нашей работы, если бы ты когда-нибудь захотела мой член.

- Да, - выдыхаю я, уставившись остекленевшими глазами в потолок. Моя спина выгибается. - Я знаю это. Я уже хочу этого.

Джек мрачно усмехается, затем скользит пальцем до конца, медленно входя и выходя из меня. Трение сводит меня с ума — это как щекотка, но в миллион раз лучше.

Когда его губы смыкаются на моем клиторе, я громко проклинаю пустую комнату. И когда он вводит в меня свой палец, танцующий язык и горячее дыхание…

Я разбиваюсь вдребезги.

Вот на что это похоже. По-другому это не описать. Как будто я бесценная ваза, дрожащая на краю верхней полки, и Джек подталкивает меня вперед. Заставляет меня кружиться в воздухе, чтобы разлететься на тысячу осколков. Мои осколки разлетаются во все стороны, в голове пусто, кровь стучит быстрее, и я сжимаю его палец, как будто пытаюсь его оторвать.

Проходит сто лет, прежде чем я возвращаюсь в свое тело. Я лежу на столе, тяжело дыша и лишенный костей.

- Я же говорил тебе, что ты кончишь.

Я пинаю Джека по бокам, глаза все еще закрыты. Он смеется, затем натягивает мои пижамные штаны обратно на ноги. Я лежу там, как кукла, и позволяю ему снова одеть меня, поправить и заставить сесть, где он приглаживает мои волосы.

Его поцелуй такой сладкий. Я приоткрываю губы, вздыхая, а затем наши языки скользят вместе, и я чувствую свой вкус у него во рту.

Сахарная пудра? Если он так скажет. На вкус я немного солоновата, но, эй, я не собираюсь жаловаться, если ему это нравится.

- Давай пойдём. - Джек целует меня в нос, затем помогает мне слезть со стола. - Уже поздно. Хорошие девочки должны спать.

6. Джек

Я внимательно слежу за ней, но с Кларой, похоже, все в порядке. Она все еще улыбается мне, как будто я ее герой в теплом сиянии елки; она сдерживает смех в рукаве, когда я беру спрей для чистки и тряпку из-за стойки и протираю столик в кабинке.

- Нужно быть ответственным. - я подмигиваю ей, оттирая.

Клара сияет.

Так что... может быть, это нормально. Может быть, я не сделал здесь ничего ужасного. Может быть, она хочет этого так же сильно, как и я.

Может быть, это может случиться снова.

Блядь. Я бы все отдал, чтобы это повторилось снова. Чтобы Клара случайно прикоснулась ко мне, поцеловала меня в щеку по утрам, чтобы она позволила мне вернуться между этих мягких, как масло, бедер. А если бы она позволила мне быть ее мужчиной?

Забудь это. Я бы убил за эту роль.

Клара зевает так широко, что у нее хрустит челюсть.

- Тогда ладно. - я убираю чистящие средства и веду ее к лестнице. Ее туфельки шаркают по половицам. - Мы идем наверх.

Сколько раз я думал о том, чтобы подняться по этим ступенькам, чтобы увидеть ее в ее комнате? Не раз глубокой ночью у меня возникало ужасное желание подкрасться сюда и посмотреть, как она спит.

Очевидно, я этого не сделал. Я не законченный псих. Но мое сердце колотится, когда я забираюсь за ней, эта соблазнительная маленькая попка покачивается в ее пижамных штанах.

- Уже почти утро, - бормочет Клара, ее слова хриплые от усталости.

- Ты все равно идешь спать.

- Да, да, я знаю. Но ты же не поедешь через весь город так поздно, правда?

Беспокойство в ее голосе заставляет мою грудь согреться.

- Нет, я не поеду. Я обещаю я завалюсь на несколько часов в свой офис.

Ее голос звучит тихо, когда она отвечает: - О ладно.

Послушай, я знаю, на что она там надеялась. Но я помню, даже если она этого не помнит, что ее кровать - тесная односпальная раскладушка. Едва ли достаточно большой для одного человека, не говоря уже о милой маленькой Кларе плюс целый взрослый мужчина. Мы не поместимся, неудобно, а ей отчаянно нужно хорошенько выспаться.

Клара больше не произносит ни слова, пока мы поднимаемся в ее комнату.

Я неловко топчусь в дверях, пока она устраивается. Поскольку я не останусь, мне кажется неправильным топтаться там и мешаться под ногами. Клара сбрасывает тапочки и откидывает покрывало, опускаясь вниз со скрипом пружин кровати.

Мне вообще не нужно было здесь находиться, на самом деле, но я еще не был готов оставить ее. И какая-то запутанная часть моего мозга хотела, чтобы это было похоже на свидание, на котором я провожу ее домой.

- Спокойной ночи. - Клара ложится на бок, натягивая одеяло на плечо. Я улыбаюсь розовому кончику ее носа, но не могу сказать, улыбается ли она в ответ.

- Счастливого Рождества, Клара.

- Счастливого Рождества, Джек. - ее голос звучит забавно. Напряженно.

Мои ботинки стучат по лестнице, когда я отступаю к бару. В реальной жизни я был бы дерьмовым Санта—Клаусом - я не создан для того, чтобы красться. И я ни за что не стал бы возиться с дымоходами, когда в зданиях есть совершенно хорошие двери.

Я смахиваю красную шляпу со стола по пути в свой офис, верчу ее в руках.

Затем с треском захлопываю дверь, нервы скручиваются у меня в животе.

* * *

Я ворочаюсь с боку на бок на своем офисном диване, мои мысли проносятся со скоростью тысячи миль в час. Чем больше я томлюсь в темноте, тем больше мое тело присоединяется к этому, пот выступает над верхней губой, а сердце колотится быстрее. Я беспокойно провожу руками по лицу.

Я расстроил Клару, когда вернулся сюда?

Может быть, мне следовало просто остаться там, наверху. Подтащил стул к ее кровати или что-то в этом роде. Я имею в виду, я чертовски уверен, что все равно не высплюсь, и теперь мой девушка там, наверху, сомневается во мне. Чувство себя покинутой.

Блядь.

Я выпрямляюсь на диване, подавляя стон.

Иногда я чувствую себя молодым. Подтянутым и бодрым. И иногда, когда я пытаюсь заснуть на этом гребаном диване, я чувствую себя так, словно смерть разогрелась. Я поворачиваю шею, морщась от боли, и засовываю ноги в ботинки, прежде чем встать.

Я просто проверю, как она. Толчком открываю дверь и заглядываю внутрь. И если она уже спит, я оставлю ее в покое и поговорю с ней об этом утром.

Половицы скрипят под моим весом, когда я пересекаю маленький офис. Голоса разума уже звучат в моей голове, говоря мне развернуться, Джек, и оставить эту девушку в покое.

Но мысль о том, что Кларе там грустно, полностью лишила меня последних остатков самообладания.

Я рывком открываю дверь кабинета и замираю.

Клара моргает на меня, подняв кулак. Она все еще закутана в тот красный шерстяной свитер, но ее волосы теперь распущены, растрепаны и волнисто падают на плечи из-за заплетенной косы.

Я первый, кто пришел в себя. - Клара? Ты в порядке, детка?

Ласкательное прозвище встряхивает ее. И она улыбается мне, мило, но неуверенно. - Привет, Джек. Эм. Я знаю, ты сказал мне идти спать, но я лежала там наверху, скучая по тебе, и я не могла заснуть из-за этого. Эм и вот.

Скучает по мне. Она была там, наверху, и скучала по мне. Я потираю боль в груди, другой рукой втаскивая ее в кабинет за локоть.

- Хорошо, эм. Хорошо. Здесь холодно, - предупреждаю я ее, снова закрывая дверь. - И диван не слишком удобный. Но ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь. - я включаю настольную лампу, комната заливается золотом.

Когда я снова поворачиваюсь к Кларе, у меня перехватывает дыхание. Потому что этот свет — он подчеркивает блестящие нити ее карамельных волос. На нем видны россыпь веснушек на ее носу, и ее бледно-зеленые глаза, и милые маленькие зубки, впивающиеся в нижнюю губу.

- Ты займешь диван, - прохрипел я. - Я все равно не смог бы заснуть на этом.

- Спасибо, Джек. - она не делает ни малейшего движения в его сторону. Просто стоит и смотрит на меня, как будто хочет, чтобы я понял.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Ну, черт возьми. Большую часть времени я не могу читать собственные мысли. Какие у меня шансы с Кларой?

Пока мы стоим там, назревает неловкое молчание, снаружи поднимается ветер. Он воет и бьется об окно, дребезжит стекло в раме, и я клянусь, что температура падает еще на несколько градусов.

Клара дрожит, обнимая себя за талию от холода.

- Вот. - я хватаю клетчатое шерстяное одеяло со спинки дивана и набрасываю его на ее стройные плечи. Затем я оглядываюсь в поисках еще нескольких слоев, чтобы предложить ей, но единственное, что я нахожу, - это эту чертову шляпу Санты.

Ну что ж. Слой есть слой. Я смахиваю его со стола и надеваю ей на голову.

Волосы Клары похожи на шелк там, где они касаются моих пальцев. Шляпа слишком велика для нее, сползает с головы назад, но ее стоит надеть ради улыбки, которую она мне дарит.

- Моя очередь, да?

Я беру ее за подбородок. - Думаю, да.

Серьезно, я не могу перестать прикасаться к ней. Любое оправдание, и мои руки повсюду на ней, мой пульс учащается в ответ.

Клара поворачивается и плюхается на диван, улыбаясь мне. - Ты хочешь посидеть у меня на коленях, Джек?

- Детка, я бы расплющил тебя.

Она кивает, притворяясь серьезной. - Да, но я думала об этом. Вот как я хотела бы поступить.

Ах, черт возьми. Она такая чертовски милая. И я бы тоже хотел расплющить ее, но не сидя у нее на коленях. Я бы хотел растянуться на ней, накрыть ее всем своим телом, почувствовать ее соблазнительную маленькую фигурку под собой и вдавливать ее в эти диванные подушки, пока она не превратится в лужицу желания.

Клара прикусывает губу, плотнее закутываясь в одеяло. - Ты странно на меня смотришь, Джек.

- Неужели я так смотрю?

- Да.

Я подхожу на шаг ближе. Всего один шаг. Это все, в чем я могу себе доверять. - В каком смысле странно?

- Странно, как и раньше. - она втягивает воздух, и он прерывистый. - Так странно, как будто я что-то съедобное.

Я не могу сдержать смешок. Я делаю еще один шаг, половицы скрипят. - Ну, значит, так оно и было.

Глядя на нее таким, какой я есть, я вижу тот самый момент, когда на ее скулах начинают светиться два цветных пятна. Эти пятна являются отправной точкой, и оттуда румянец распространяется по ее щекам, носу и вниз по ее красивой шее. Я зачарованно наблюдаю за ее продвижением и на мгновение забываюсь, опускаясь, чтобы сесть рядом с ней на диван.

- Ты покраснела, Клара. О чем ты думаешь?

Она сглатывает. Качает головой, ничего не говоря.

- Ты мне не скажешь?

Клара пожимает одним плечом.

И, может быть, мне следует забыть об этом, но она пришла ко мне, сказала, что лежала без сна, скучая по мне, и эта ночь почти закончилась, бледный оттенок рассвета пробирается через окна. Мне кажется, что, если мы оставим все недосказанным сейчас, если позволим вещам оставаться запутанными, будет гораздо труднее распутать их при дневном свете. И я не хочу, чтобы у нас с Кларой были неприятности. Они такие простые, исходящие с моей стороны.

Поэтому я немного подтолкнул ее. Я этим не горжусь.

- Почему ты пришла ко мне, Клара?

Ее пухлый рот кривится, пальцы сжимают клетчатое одеяло. - Я же говорила тебе, Джек. Я скучала по тебе.

- Так это все, чего ты хотела? Нас двоих, сидящих в одной комнате?

Она снова пожимает плечами, и вид у нее такой несчастный, что мне становится жаль ее. Начинай говорить, пока я не передумал.

- Знаешь, что я думаю? Я думаю, ты хотела, чтобы я снова прикоснулся к тебе. Может быть, полизать у тебя между ног. Чтобы заставить тебя кончить во второй раз. Это правда?

Ее румянец вспыхивает ярче, и триумф переполняет мою грудь, но затем она снова качает головой. Ну, черт.

Я стараюсь не выглядеть так, будто моя грудь проваливается внутрь. Как будто холод распространяется по мне, даже сильнее, чем снег снаружи. - Нет? тогда все в порядке. - мой голос - чистый гравий. - Ты можешь просто спать здесь, если это все, чего ты хочешь. Я буду сидеть за столом и не буду тебе мешать.

Я делаю движение, чтобы встать, но Клара хватает меня за рукав. Удерживает меня на месте, костяшки ее пальцев белеют на моем свитере.

7. Клара

Он снова думает о худшем. И я не могу винить его, правда. Господи, почему я не могу сказать, чего хочу? Почему я не могу набраться храбрости и произнести эти слова вслух?

Потому что теперь Джек выглядит так, будто снова ненавидит себя, и это моя вина. Я и мои глупые пожимания плечами.

- Не уходи, - умоляю я. Его рот сжимается в линию, но он остается на месте.

Хорошо. Хорошо, я могу это сделать.

- Я действительно чего-то хотела, когда спустилась вниз. - его рука под рукавом теплая и твердая. Бугрящийся мышцами. Я ерзаю на диване, во рту пересохло. - Я хотела… Я хотела...

Джек похлопывает меня по колену, но в этом нет ничего голодного. - Все в порядке, Клара. Мы поговорим завтра.

- Нет, подожди - я дергаю его за рукав, грубее, чем следовало, но он снова собирался встать. И это кажется важным. Как будто это может быть моим единственным шансом сказать это, сделать все правильно.

Джек откидывается на спинку дивана. Он поворачивается ко мне, рот опущен, глаза напряжены, но даже сейчас он не может скрыть тоску в них.

Он хочет меня. И я тоже хочу его.

Я буду храброй.

- Я спустилась, потому что не хотела расставаться с тобой. И потому что... - я облизываю губы, тщательно подбирая слова. - Потому что я лежала в постели, желая тебя. Желая всего тебя.

Джек напевает, и звук получается грубый. Он снова согревается, понемногу возвращается ко мне. Он сплетает пальцы вместе, упираясь локтями в колени.

- Есть разные способы принять это, Клара. Не могла бы ты рассказать мне немного больше?

О, боже. Мое лицо пылает ярче, но я собираюсь с силами и иду дальше. Его свитер мягкий в моей липкой хватке.

- Я хочу... - мой взгляд непрошено опускается на его ширинку. Джек хмыкает, но не двигается ни на дюйм. - Я хочу, чтобы ты... взял меня… чтобы заставил меня...

Чёрт побери. На самом деле нет хорошего способа сказать это, не так ли?

- Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя, Клара?

Я фыркаю и киваю. Я думаю, этого хватит. И Джек печально улыбается мне, прежде чем пожать своими широкими плечами.

- Я не поэт, детка. Но то, что я чувствую к тебе — это поэтично, да.

Он поворачивается ко мне лицом, но я продолжаю сжимать его свитер. - Это мой первый раз, - выпаливаю я. - И я хочу сделать это только в том случае, если... если ты любишь меня. Если это больше, чем на одну ночь.

Его лоб морщится. - Конечно, я люблю тебя. Разве ты этого еще не знаешь?

Но я не имею в виду любовь так, как он любил бы хорошего друга и давнего сотрудника. Я имею в виду любовь, как в…

- Клара, - тихо говорит Джек. - Я думал, ты уже знаешь. Я бы женился на тебе завтра, если бы ты мне позволила.

Хм.

Хм.

- Я думаю, в церквях будет много народу, - бормочу я, голова кружится, а в груди горит. Потому что нет, я этого не знала, но теперь, когда я знаю…

Я перекидываю одну ногу через колени Джека. Он удивленно откидывается назад, но затем его большие руки сжимают мои бедра и притягивают меня ближе.

- Мы делаем это, детка? - его пронзительные голубые глаза смотрят на меня с благоговением, и я обвиваю руками его шею, чувствуя, как колотится сердце.

- Да.

Я придвигаюсь ближе. Двигаю бедрами. Прикусываю губу от твердой длины, которую нахожу прижатой к его ширинке. - Но тебе, возможно, придется показать мне, как это делается.

* * *

Я миллион раз думала о том, каким может быть секс. И, в частности, секс с Джеком. Потому что, когда твой босс - самый горячий мужчина на свете, зачем тебе представлять это с кем-то еще?

Я подумала, что он будет голоден по мне.

Я достаточно раз ловила его пристальный взгляд, чтобы быть в этом уверенной. И я подумала, что он будет нежным, потому что он Джек, а Джек хороший, добрый и замечательный.

Я наполовину права. В нем есть и то, и другое, но в то же время он гораздо больше. Джек баюкает меня на коленях, как будто я величайшее сокровище в мире, затем задирает мой свитер и пижаму и сосет мой сосок так сильно, что остается синяк.

Он крепко целует меня. Скользит языком в мой рот, покусывая, требуя.

И все это время его руки блуждают по моим бокам, такие нежные.

Грубый и нежный. Мягкий и настойчивый. Меня бросает в бурю противоречивых эмоций моего босса по отношению ко мне, и это так прекрасно. Почти ошеломляюще. Каждое прикосновение заставляет меня вздыхать; каждый укус разогревает мою кровь.

Он любит меня.

Я не могу в это поверить. С каких это пор беглецам так везет?

- О чем ты так напряженно думаешь? - Джек скрежещет зубами, заставляя меня встать, стягивая пижамные штаны с моих ног.

Я сбрасываю их и забираюсь обратно к нему на колени. - О тебе и о том что сейчас происходит.

Звяканье пряжки ремня Джека громко разносится по его кабинету. Рассвет наступает быстрее, окрашивая комнату в бледно-голубой цвет, и он плотнее укутывает мои плечи одеялом.

Ха. Как будто я могу чувствовать холод прямо сейчас. Теплые руки Джека сжимают мою талию и спускаются по животу; на голове у меня эта чертова шляпа Санты, съехавшая набок.

Джек приставляет головку своего члена к моему входу. - Мы будем двигаться медленно, хорошо? Легко и просто. И если ты хочешь остановиться, скажи.

Вряд ли. Я уже инстинктивно покачиваю бедрами, пытаясь втолкнуть его внутрь. У меня снова возникает это щекотливое чувство внизу, и оно становится только хуже, когда Джек начинает тереть мой клитор, наклоняясь вперед, чтобы поцеловать меня в шею, его борода мягко касается моей кожи.

- Сядь на него, детка.

Я опускаюсь еще на дюйм. - Ой. О боже мой.

- Не торопись детка.

Да, без шуток. Я только впустила головку его члена, а уже растягиваюсь вокруг него. Есть слабый ожог, но это не неприятно. Это совсем не больно, и когда он продолжает тереть мой клитор…

Я прикусываю губу и погружаюсь глубже.

Так вот каково это - иметь кого-то внутри себя. Кто-то твердый и пульсирующий. Я покачиваю бедрами, и в награду получаю еще один дюйм. Мы продолжаем и продолжаем, Джек целует мою шею, мочку уха, нижнюю губу, его большой палец постоянно трет мой клитор.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И я погружаюсь все глубже и глубже, пока он не оказывается огромным и горячим внутри меня, опускаясь все ниже, пока моя задница не упирается в его бедра.

- Ты здесь. Ты сделала это. - Джек обхватывает мое лицо ладонями и целует меня, затаив дыхание. - Так чертовски идеально, Клара.

Не то чтобы Джек скуп на похвалы в обычный день, но слышать это, когда его член дергается внутри меня? Тепло разливается по моим венам, и я хнычу, двигая бедрами.

Да.

Это... должно быть, из—за этого весь сыр-бор. Это ощущение прямо здесь, его огромная длина, такая неподатливая, скользящая в моей киске и из нее, пронизывающая каждую частичку меня. Мои пальцы на ногах скручиваются в морозном воздухе. Мой пульс учащается.

- Вот и все двигайся медленно. Черт. - Джек снова сжимает мои бедра, побуждая меня двигаться сильнее. Возьми его глубже. Каждый раз, когда его член трется о точку внутри меня, мои глаза практически скрещиваются. Я цепляюсь за его шею, наши лбы прижаты друг к другу, и наше прерывистое дыхание наполняет тихий офис.

Диван скрипит.

Одеяло соскальзывает с моих плеч.

- Господи Иисусе, ты такая тугая - выдыхает Джек, и удар его ладони по моей голой заднице вырывает стон из моего горла. Мы отчаянно раскачиваемся, скользкие звуки соединения наших тел эхом разносятся по комнате.

Это грязно. Это первобытно.

Это идеально.

На этот раз, когда я кончаю, это ощущается иначе, чем раньше. Оргазм, который Джек подарил мне своим ртом, был более острым, более концентрированным.

На этот раз это все равно, что наблюдать за бурей, надвигающейся на нас из-за холмов. Медленно нарастая, приближаясь, дожди стучат по траве, и мои губы приоткрываются, мои вздохи теряются на ветру. Это наполняет меня медленнее, но удовольствие почему-то глубже, и оно распространяется на каждый уголок и щель моего тела. Согревает меня до мозга костей.

Я откидываю голову назад, двигая бедрами у него на коленях.

Зубы Джека царапают мое горло, и я падаю.

- Джек! Я скоро......

- Давай детка кончай на мой член.

Я цепляюсь за его плечи, тело дергается, дыхание задерживается. И когда я, наконец, прихожу в себя, когда я снова начинаю двигаться, ошеломленная и моргающая, Джек засовывает свой член глубоко в меня и наполняет меня влажным теплом.

Я долго остаюсь у него на коленях. Держу его внутри себя, даже когда он смягчился. Я не хочу, чтобы мы расставались, пока нет. И когда я, наконец, отрываюсь от него, липкая и ноющая, Джек следует за мной, дергая за помпон моей шапки Санта-Клауса.

- Пойдём. Держу пари, мы оба поместимся в душе.

Я усмехаюсь. Каморка крошечная, туда невозможно попасть. Но если Джек захочет попробовать, я ни за что не откажу ему.

Кроме того, я до сих пор не видела его как следует без одежды. Я хотела этого уже много лет. И пытливые умы должны знать.

- Какие у тебя планы на Рождество? - я выхожу за ним из офиса, украдкой бросая взгляд на свою елку с небольшой кучкой подарков. - Ты играешь Санту для кого-нибудь еще?

Джек усмехается. - Конечно, нет. - он толкает дверь ванной, открывая ее. - Никто другой не был таким хорошим как ты.

Я прячу улыбку, ступая под его рукой на плитку.

Я знаю, что ревновать неправильно, но я рада.

Этот Санта - мой.

Эпилог Джек

Год спустя

Я выхожу из своего кабинета, голова раскалывается, а во рту пересохло после очередной долгой смены. Канун Рождества всегда убийственен. Все на много миль вокруг хотят собраться, пропустить стаканчик-другой, и это отличный заработок, но к тому времени, как мы закрываемся, персонал всегда умирает на ногах.

Сейчас, однако, бар пуст. Тихий. В углу комнаты светится большая елка, сверкающая огнями и увешанная безделушками.

Я выношу свои сумки из дверного проема, осторожно, чтобы не сбить их. Возможно, в этом году я переборщил.

Дело в том, что я люблю всех наших постоянных клиентов, но я не доверяю им настолько, чтобы оставлять подарки Клары там, где их могут растоптать. И у нас дома, конечно, есть елка, но мы оба прекрасно знаем, что не поедем обратно через весь город так поздно ночью в канун Рождества. Не с Кларой, сидящей на моем велосипеде. Только не на этих обледенелых дорогах. Ни за что, я не позволю этому случиться.

Кроме того, Рождество в баре - это своего рода традиция.

Итак, я иду к этому дереву, нагруженный подарками, в шляпе Санты на голове.

Джина расхохоталась, когда увидела, что я надел его раньше. Но реакция Клары была самой лучшей — радиоактивный румянец, разившийся по ее хорошеньким щечкам.

- Я не хочу знать, - заявила Джина, вскидывая руки вверх и уходит с ухмылкой на лице.

Нет, скорее всего, нет. Джина ведет большую игру, но она защищает Клару. Как старшая сестра. Я не могу винить ее.

Мои ботинки глухо стучат по половицам, а подарочные пакеты шуршат, задевая ножки стола. Я почти пересекаю комнату, прежде чем замечаю это: суматошное движение под ветвями.

- Ха. - я останавливаюсь рядом с деревом, моя борода шевелится, когда я ухмыляюсь. - Ты опередила меня здесь.

Клара стоит на коленях на полу, одетая в запасную пижаму, которую она держит наверху, и складывает под елкой свертки, завернутые в блестящую бумагу. Выпуклость ее живота прижимается к рубашке, растягивая клетчатую фланель.

- Я же просил тебя ничего мне не покупать.

Клара фыркает. - Ну, я не слушала тебя.

- Нет, ты этого действительно не сделала. - я пристально наблюдаю за ней, моя грудь болит от того, как сильно я ее люблю. И теперь мы одни. Наконец-то одни. - Ты хорошо себя чувствуешь после смены?

Я убеждал ее прекратить работать сейчас, когда она беременна, как только она захочет, но Клара говорит, что хочет работать, пока не упадет духом.

И я сказал ей, что лучше бы это было фигурой речи, но она только рассмеялась. И, черт возьми, я не шутил. Ноги Клары едва касались бы пола, будь моя воля. Я носил ее из комнаты в комнату, приносил ей закуски и горячие напитки, растирал ее больные плечи.

Конечно, я все равно это делаю. Но этот твердый маленький бугорок — он сводит меня с ума. Набирает все мои защитные инстинкты до одиннадцати.

- Что ты мне подарил, маленький эльф в этом году?

Клара качает головой, укладывая еще один сверток. - Тебе придется подождать и посмотреть завтра.

Что бы это ни было, я буду любить это, хотя и не так сильно, как люблю другой подарок, который она мне подарила, тот, что растет внутри нее. Это кажется слишком хорошим, чтобы быть правдой, но я продолжаю щипать себя, а она все еще беременна, так что да. Думаю, это все-таки происходит. Должно быть, я был хорош в прошлой жизни.

- Ты не должна стоять на коленях на этом холодном полу.

- И ты не должен мной командовать.

Но в ее словах нет жара, и Клара поднимает руку, когда она готова. Позволяя мне помочь ей подняться. И когда она поворачивается ко мне, огни от елки сияют в ее больших глазах. - Ты долго здесь пробудешь? Я хочу, чтобы ты согревал меня сегодня.

- Я буду меньше чем через десять секунд. Подожди меня, и я отнесу тебя наверх.

Клара смеется, пятясь к лестнице. - Я беременна, Джек. Не инвалид. Не утруждай себя.

- Ты не утруждаешь меня. - наклоняюсь и распаковываю пакеты так быстро, как только могу, складывая новые стопки под деревом. Когда первая ступенька скрипит под ее ногой, я бросаю остальные под нее в беспорядочный оползень, а затем бегу за ней через барную стойку.

Клара бежит наверх, дико хихикая, и я хватаю ее на середине первого пролета. Перекидываю ее — осторожно — через мое плечо.

- Я чувствую себя как мешок Санты. - ее слова приглушены моим свитером.

Я шлепаю ее по заднице. - Ты можешь получить мешок Санты в любой день.

Ее взрыв хихиканья заставляет меня ухмыльнуться, и я делаю оставшиеся шаги по два за раз. Нас ждет кровать — теперь, слава богу, двуспальная, — и я всю ночь мечтал о своей жене. Мне нужно согреть ее, а затем заставить кончить, пока у нее не подогнутся пальцы на ногах.

- Счастливого Рождества, Джек, - бормочет она мне в свитер.

Я киваю, желая вернуть это и имея в виду это. Потому что в этой ночи действительно есть волшебство - она тому доказательство.

- Счастливого Рождества, мой маленький эльф.

В это время в прошлом году я был одинок и болен тоской по ней.

Клара - это чудо, всё что у меня есть и будет и этот маленький подарок у неё в животе тому доказательство.

Она моя навсегда

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конец