Гнев принцессы

Глава 1

Лиза

Выпускной год не вызывал должного трепета. Очередные десять месяцев бесконечного круговорота из учёбы, интриг, светских вечеров и заумных конференций. Всё это должно было сделать жизнь интереснее, но из года в год лишь навевало тоску.

Я снова окажусь в богатом зверинце, где должна буду занять место королевы.

Я всмотрелась вдаль из салона автомобиля. На фоне чистого, лазурного неба возвышались башни академии Возрождения. Наследие моего отца, и десятка Стрельцовых, что были до него.

Элитная школа.

Колыбель именитых бизнесменов, адвокатов, звёзд, политиков и сотен других людей, что привыкли купаться в роскоши.

Я выхожу из машины. Охрана начинает досмотр моих вещей. Можно зайти в охранную будку, но лучше насладиться последними минутами свободы и тишины.

Прохладный августовский ветер треплет волосы. Я ловлю светлую волнистую прядку и накручиваю на палец. Молодой охранник, которого я не видела прежде, заливается румянцем и отворачивается.

Каждый год, начиная с того момента, как поступила в академию Феникс, я вынуждена приезжать одной из первых.

Утомительно. Отец говорит, что так я заявляю о своём статусе. Будто то, что я дочь владельца “ЭСМОГоризонт”, а в частности академии Феникс никто не знает.

Доложат ли охранники, если я закурю? Хотя…какая к чёрту разница, если отец и так знает? И ничего не делает.

Вместо того чтобы раствориться в едком дыму, я снова смотрю вдаль. Три высоких, неприступных башни из грубого камня, соединенных вместе. Каждая, словно соревнуется в красоте с двумя другими. Замок герцога Букшефского.

Поодаль виднеются крыши женских и мужских общежитий, отсюда не видно, но я знаю, что если повернуть от них налево, то придёшь к коттеджам для гостей академии, а если направо - к спортивному корпусу. Там то я и желаю оказаться сильнее всего.

Руки сжимаются в кулаки от мысли, что скоро я возьму рапиру и сброшу весь стресс. Тренер ещё не приехал. Значит, если я попаду туда прямо сейчас, то мне даже не придётся повторять выпады.

Водитель выносит мои вещи и загружает их в багажник. Пункт охраны пройден. Мы паркуемся во внутреннем дворе. На верхушке левого и правого корпусов есть премиальные квартиры студентов. Моя под числом “12”. Я говорю инструкции водителю, а сама хватаю синюю спортивную сумку и бегу в сторону.

Это всё не имеет значения. Ничто, кроме фехтования.

Я помню, как это случилось в первый раз.

Первое падение, неудача, усталость в мышцах от долгих тренировок. Я была больным и слабым ребёнком. Ничтожеством.

Семейный доктор посоветовал увеличить физическую активность и выписал предпочтительные виды спорта. В самом конце списка значилось – фехтование.

Мне не нужно было долго думать, чтобы принять решение. Я согласилась в тот же день.

Это была любовь. Страстная и безумная. Та, что останется со мной до последнего вдоха.

Зал, как и предполагалось, пуст. Основная масса учеников пребудет завтра. Так что я могу не переживать, что кто-то помешает.

Я забегаю в раздевалку. Надеваю плотные белые брюки, майку, нагрудник, нарукавник на действующую руку, и жёсткую куртку с высоким горлом. Сама форма настраивает меня на нужный лад. Да, и тренер довёл до автоматизма правило: берёшь в руки рапиру? Надевай защиту.

Грохот. За которым следует скрипучий звук. В зале кто-то есть. Чёрт, неужели тренер уже приехал? Я осторожно оглядываю зал, не покидая раздевалки.

Какого…

Высокая, судя по комплекции, мужская фигура отрабатывает базовые движения с манекеном. Разминается, в его движениях сквозит что-то иное, незнакомое, уже по тому, как он вскидывает руку и отрабатывает защиту с оппозицией, становится ясно, что он чужак.

Но даже злость не позволяет проигнорировать его навыки. Все движения точные и уверенные, как с картинок учебника по фехтованию.

Я замечаю цикличность в его действиях.

Сначала он делает выпады, резко шагает вперед, чтобы поразить манекен рапирой. Затем тренирует блоки - движение для защиты от ударов. После удачного блока следует контратака - быстрый удар в ответ.

Я уже слышу голос тренера в голове. Как каждому движению незнакомца он приводит название на звучном французском языке. Его стиль отточен настолько, насколько позволяет человеческое тело.

В груди зарождается противоречивое чувство. Я хочу окликнуть его, но вместе с тем не могу сделать вдох, боясь отвлечь незнакомца. Хочется жадно вслушиваться в каждый удар и треск. И я, как бы не взывала к смелости, остаюсь в нише между тренировочным залом и женской раздевалкой.

Фехтовальщик поворачивается. На секунду, кажется, что он заметил меня. Однако парень тут же возвращается к отработке движений на манекене.

У меня затекает шея. В форме жарко. Я бы переоделась, но не могу избавиться от чувства, что стоит прерваться на миг, как я потерю нечто ценное. К тому же во мне ещё тлеет надежда, что незнакомец вскоре освободит зал.

Смотреть записи признанных чемпионов, или даже соревнования других учеников было скучнейшим занятием. Но не теперь.

Он вновь и вновь повторяет базовые движения.

Изредка он отрабатывает сложные манёвры, опираясь, ни то на венгерскую, ни то на итальянскую школу.

Фехтовальщик откладывает рапиру. Снимает маску. У меня есть доля секунды, чтобы разглядеть зализанные назад льняного цвета волосы, высокие скулы, нос с горбинкой. Он шагает в мою сторону. Я прижимаюсь к выступу ниши, надеясь, что так и останусь незамеченной.

Он ушёл. Я даже не тренировалась, но устала так, будто часами отрабатывала “Fleche” и “Balestra”.

Я стягиваю форму. Словно в бреду закрываюсь в душевой, проворачивая краны на максимум. Оседаю на пол. Позволяю горячей воде окутать меня, скрыть от остального мира.

Что-то подсказывает мне, что выпускной год в академии Феникс отличиться от остальных.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 2

Данил

- Матерь божья, сраное дерьмо, — восклицает Денис, и я ухмыляюсь. Ему повезло, что тренер занята разговором с водителем.

Мы проезжаем мимо таблички, где указано, что автобус пересёк границу и въехал на территорию академии.

Академия Возрождения им. Феникса Броэна

Я наклоняюсь через Дениса, и понимаю его реакцию. Даже издалека старинный замок впечатляет своими размерами и мрачностью. Кажется, будто мы сели в машину времени и случайно оказались в родовом имении несправедливо богатого герцога.

Замок совместил в себе и грубый стиль крепостного сооружения, и готические элементы в виде жутких статуй, цветных фресок на окнах и вытянутых крыш.

Идеально постриженный зеленый газон, как в американских фильмах. Сады, студенческий дворик, и даже памятник. Мы приближаемся к пункту охраны, на верхушке массивных ворот по обе стороны сидят фениксы, которые пытаются воспарить к небу. Глаза сделаны из ярко-красного камня. Я отвлекаюсь на них, и не сразу слышу голос Дениса.

- Капитан, ты где летаешь, — он толкает меня плечом и указывает на бесформенный портфель. - Как думаешь, они разрешат пронести это?

Он тянет молнию, и в куче одежды я вижу несколько бутылок дешёвого виски. Наверное, у меня уже иммунитет к подобным выходкам. Я закатываю глаза.

- Ты приехал сюда надраться?

- Нет, ещё поразвлекаться с богатыми, красивыми кис… - ладно, я поторопился со словом “иммунитет”, потому что я всё ещё не понимаю, как он умудрился попасть в пятёрку стипендиатов всей спортивной школы.

- Ты мерзок, — замечаю я. Тренер поднимается с места, и выходит, чтобы поговорить с охраной.

- А ты бездушный, — парирует он.

- Вы закончили обмениваться комплиментами? - я слышу недовольный голос Диляры. Ещё один человек, который непонятным образом попал в команду. Может, она и быстрая, но с её низким ростом о профессиональной карьере мечтать не приходится.

- Да, душа моя, — Денис отстегивает ремень и наклоняется к Диле. - Если ты ревнуешь к богатым сучкам, стоит лишь сказать, и я…

- Засунешь хрен в задницу? - Андрей незаметно возникает рядом. Его комплекция лучше бы подошла для тяжелой атлетики нежели фехтования. Как раз поэтому я не перестаю удивляться его бесшумному и плавному ведения боя.

- Вызови на дуэль, и я покажу куда и что могу засунуть.

Мы выходим на улицу. Последние августовские деньки выдались жаркими и душными, приятно чувствовать прохладу.

Под словом охрана я представлял себе хилого дедушку в тёмно-синей форме с чёрной дубинкой. Но этих ребят язык не повернётся назвать хилыми. Громадные, жёсткие, выглядят так, будто мы уже совершили преступление.

- Да, это же гребаный спецназ, — я соглашаюсь со словами Дениса и подавляю вздох, когда он от неожиданности (или чего-то ещё) роняет переполненный бухлом портфель и тот падает так, что бутылки внутри разбиваются.

Громко.

Охрана группируется, и я чувствую себя каким-то террористом. Они направляют автоматы на Дениса. Тот поднимает дрожащие руки.

- Упс, — с натянутой улыбкой говорит он. Диляра прячет лицо в ладонях, бормоча проклятья. Андрей хмурит густые брови. Я понимаю, что кого-то не хватает. Оборачиваюсь, Маша держась за живот выходит из автобуса.

Я протягиваю ей руку, помогая спуститься.

- Спасибо.

- Тебе нужно поесть, — тихо говорю я. Накануне Маша сказала, что плохо переносит поездки. И чтобы уменьшить тошноту, она не ела почти два дня.

- Я в порядке, — она пытается придать голосу уверенности. Переводит взгляд на Дениса. - Я опять пропустила всё самое интересное?

На её лице застывает слабая улыбка.

Разборки с охраной продолжаются уже полчаса. Я рад, что нас пригласили на пару дней раньше других учеников.

Диляра и Маша что-то тихо обсуждают, сидя на бордюре. Андрей разговаривает с молодым охранником.

Надя говорила, что у каждого места есть своя энергетика. Она любила магические свечи, карты таро, гадания, изучала чакры. Я погружаюсь в прошлое, разговор, который не имел значения, сейчас кажется бесценным.

По её словам, я обладал даром, и мне не нужно было тратить целое состояние на безделушки в магазине “тёмной магии”.

Небо затянулось серыми тучами, начал моросить дождь.

Тренер и глава безопасности проверяют каждый документ. Похоже мы тут застряли до начала учебного года.

Это место пропитано бездушием и отстраненностью. Как и я сам. Интересно, если бы тогда я поступил по-другому, попал бы сюда?

- Соскучился? - голос Дениса выводит меня из раздумий. Он выглядит так, будто ни на каплю не виноват в том, что мы всё ещё торчим здесь.

- Благодаря тебе, — наконец, тренер кивает в сторону малой будки. Мы должны по очереди разложить вещи, чтобы их могли досмотреть.

- Да, ладно тебе, холодная дева, было весело.

- Не называй меня так, — шиплю я.

- Ледышка, нравится больше?

Денис был первым человеком, которого я увидел, когда приехал в спортивную школа-интернат. Неудивительно, что мы подрались спустя пятнадцать минут после знакомства.

- Ладно-ладно, если хочешь быть отстраненным мачо перед цыпочками твоё право, — он вытягивает руки в позволительном жесте. - Я оставлю в тайне твою тонкую душевную организацию.

Когда нас с Денисом поймали, катающимися по асфальту в пару метрах от входа в интернат, сразу отправили к директору. Тот не придумал ничего лучше, чем заставить нас делить одну комнату и драить туалеты три месяца.

Оказывается, это сближает.

Мой скромный чемодан и сумку с экипировкой проверяли последними. Всё прошло лучше, чем я успел нарисовать себе в голове. Вещи раскладывали бережнее, чем в большинстве аэропортах. Дальше по новой заполнили карту ученика, которая нужна для бюрократической хрени. Тут я узнал, что нам ещё предстоит пройти регистрацию и процедуру распределения.

Прежде чем ты попадёшь в академию, она тебе уже надоест. Хуже стало только, когда водителю автобуса запретили ехать дальше и всю дорогу, которая включала в себя парковку и долбанный парк перед самим замком, мы должны были пройти пешком.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Что за ху… - начал Денис, но был остановлен тренером.

- Договоришь, и придётся все вещи нести тебе. Бегом.

Аделаида Львовна ненавидела мат. И любые слова, которых нет в словаре Даля.

Прогулка до академии прошла почти спокойно, если не считать спора между Денисом и Дилярой. Эти двое не переносят друг друга с первой встречи.

В импровизированном парке, который соединял студенческий дворик и замок, было безлюдно. Лишь пара садовников, которые приводили в порядок фонтан и декоративные кусты.

- Матерь божья, у них даже фонтан есть!

Я кивнул, не разделяя общего восхищения. Ребята ещё не понимали, что спортивный интернат с его потёртыми стенами, и не самым свежим ремонтом, куда лучше этой вылизанной картинки. Они ещё не встретились с насквозь сгнившими от пороков учениками.

***

Меня не покидает ощущения неправильности происходящего. Я стою в светлом, просторном коридоре, чувствуя себя бомжом. Ещё один минус подобных мест, как эта академия то, что ты всегда будешь чувствовать себя недостаточно хорошим для этого места.

Я снова в конце очереди. Это стало некой привычкой. Всё, чего я сейчас желаю это пойти в спорт комплекс и хорошенько размяться. В последние недели я тренировался на износ и уже не мог жить без приятной тянущей боли в мышцах.

Денис и Маша предпочли сначала сходить в кафетерий, а Диляра, Андрей и Аделаида Львовна решили обжиться в новых комнатах и разобрать вещи. Я же попрошу ключи от зала для фехтования и не выйду оттуда, пока не прогонят.

Девушка за дверью называет моё имя.

Она приветлива, но в её голосе нет ни капли радушия.

- Итак, Данил Меньшиков, — она начинает заполнять бесчисленное количество бумаг, периодически задавая уточняющие вопросы. Вдруг её отвлекает телефон, и она не стесняясь ставит на громкую.

- Отделение по регистрации и распределению студентов, Юлия, слушаю вас, — говорит она дежурную фразу.

- Я, кажется, просила, чтобы ты предупредила меня сразу, как только станет известно о новом составе ученического совета, — по ту сторону раздаётся чуть хриплый женский голос. Юлия становится белее мела. Она начинает поправлять очки и ёрзать на кресле.

- Простите, Елизавета Юрьевна, я просто заработалась и…

- Прошу, не унижайся, это твоё последнее предупреждение, иначе… - она замолкает, вкушая паузу. - Кое-кто потеряет своё рабочее место. До свидания, Юлия Владимировна.

- До свидания, — шепчет она, но в ответ получает лишь гудки. Юлия выдёргивает провод телефона из розетки и начинает браниться так, что Денис бы зааплодировал. - Сука, какая же мразотная дрянь, — выдыхает она в конце. - Так на чём это мы?

Она оживляется после разговора с этой девушкой. Тяжело утверждать, но похоже голос принадлежал ученице. Почему она так обращается с работниками академии?

Я получаю ответы раньше, чем успеваю сформулировать вопрос.

- Дочка владельца академии, сами понимаете, — она нервно хихикает.

Понимаю ли я?

Наверное, даже лучше, чем хотел бы этого.

Наконец, она заканчивает с заполнением бланков. Даёт обходной лист, который нужен для знакомства с академией. Он сделан в виде карты, с местом для подписи около каждого значимого места.

- Ну, красавчик, ты ведь планируешь сдать всего два предмета? - я киваю. - Тогда ты в классе “Б”, через три дня зайди в 208 кабинет, чтобы получить расписание, и…

- Комната, — напоминаю я. Юлия расплывается в кривоватой улыбке.

- Ах, да, — откашливается. Возникает ощущение, будто она тянет время. – М1.8, — Юлия протягивает ключ, и мне хочется спросить, что “М1.8” вообще значит. Но я не хочу задерживаться ещё больше.

- Можно ключи для зала фехтования?

- Эмм, обычно, это не в моей компетенции, но… - Юлия снимает очки и закусывает губу. - Для тебя я могу сделать исключение.

Если бы не острое желание взять в руки рапиру и прикончить все мысли в голове, я бы отказался. То как эта дамочка разговаривает, начинает раздражать.

- Попроси в кабинете напротив, скажи от Юлии Владимировны.

После унизительного одностороннего флирта со стороны Юлии, я почти выбегаю из её конуры.

Глава 3

Лиза

Я иду на уроки. По чётным дням тренируюсь, а в остальные, курирую работу ученического совета.

Самое худшее — это начало года. Долбанная русская рулетка.

За месяц до конца летних каникул по рейтингу, успеваемости и ещё пару десятка пунктов выбирается состав ученического совета. И как бы я не мечтала занять хотя бы низшую ступень — это запрещено. Не важно, как хорошо я буду учиться или сколько медалей принесу папочке за год, он ясно дал понять, что ни казначеем, ни замом, ни тем более президентом мне не стать.

Ведь все решат, что это несправедливо.

Как будто он вообще знает значение этого слова.

Оскорблённая и униженная лекцией, что должна знать своё место, я сама придумала себе должность.

Куратор ученического совета.

Если я не могу быть ближе к работе академии по-честному, то придётся схитрить. Первые два года были хорошими, я потихоньку входила в курс дела, и мне даже поручили организацию мероприятий! В прошлом году на замену пришли наглые идиоты. Большую часть времени я тратила на ссоры и выяснения отношений.

И всегда проигрывала.

“Будь хорошей дочуркой”

“Разве папочка не сказал тебе, что нельзя лезть в работу мужчин”

В ученическом совете были одни парни. Парни из маркизов, которые до сих пор застряли в средневековье. Хуже только от того, что они построили всю внутреннюю работу академии под своё виденье.

Не то чтобы я любила демонстрации и митинги, но…стоило намекнуть паре очень радикально настроенных дам, что происходит на верхушке, как разгорелось пламя.

Стоит ли говорить, что случайная проверка обнаружила махинации с распределением средств и халатность в дневнике задач.

Их выкинули оттуда также быстро, как приняли.

До конца учебного года работу ученического совета взяла на себя администрация. Но у них, итак, предостаточно работы, поэтому от них можно было получить лишь допустимый минимум.

И сейчас заветный день “Х”.

Если бы я ещё смогла просмотреть досье каждого ученика…

К сожалению, Юлия заработалась…

Придётся действовать в слепую.

Я иду из естественно-гуманитарного ученического корпуса в главный. Нажимаю на кнопку вызова лифта.

Нет, наверное, не стоит.

Второй Мораны, как в прошлом году, в лифте не окажется.

Разворачиваюсь и иду к служебной лестнице.

Три этажа вниз, и я встречусь с новым составом.

Могла бы соврать, что мне всё равно, но не стану, я сильно волнуюсь. А если это окажется кто-то хуже маркизов?

Полы чуть сырые. Пахнет мокрым бетоном. Стены тут однотонного бежевого цвета. Раньше я часто пользовалась служебными помещениями. Мне нравилась их тишина.

Тяну железную дверь на себя.

Чёрт.

Похоже, я погорячилась, когда сказала, что с маркизами тяжело работать. Эти парни хотя бы умели думать…

- Привет, дорогая, располагайся, — хочется зажать нос, чтобы не чувствовать эти приторные цветочные духи. Хочется, закрыть уши, чтобы не слышать сладкий ангельский голосочек. Хочется выколоть глаза, лишь бы не видеть Фелицию.

Не существует той реальности, где мы могли бы работать с ней вместе. И вряд ли есть мир, где она смогла стать президентом ученического совета.

Подлая, хитрая, изворотливая дрянь.

Я смотрю на Фелицию и в голове проносятся все те ужасы, что она делала в прошлом. Ярче всего картинка, где она и её свита тянут за волосы первокурсницу, швыряют её вещи, читая личный дневник вслух. Закончилось всё тем, что её забрасывают помоями из мусорного бака. А в довершение Фелиция клеит жвачку на рыжие волосы девочки.

Фелиция Гафера — дочь богатейшего американского спонсора отца. А также королева гадюк. Их девизом вполне могло стать: “Ни дня без унижений, ни дня без стирания личности”. Я на её фоне — агнец Божий.

Готова поставить жизнь, она не получила значок честно.

- Добрый день, Фелиция, — улыбаюсь я.

- Могу я поинтересоваться, что ты тут делаешь?

- Ох, администрация должна была предупредить, что я курирую работу ученического совета, — она делает задумчивое выражение лица.

- Правда? - она вздыхает, кажется, будто на её плечи свалилась вся горечь мира. - Прости, но мне никто не говорил об этом.

Это невозможно терпеть.

Фелиция невинно хлопает ресницами. Я едва сдерживаюсь от того, чтобы применить пару манёвров из фехтования.

От хладнокровного убийства Фелиции спасает появление девушки. Она держит кучу разноцветных папок, прикрываясь ими словно щитом.

- Ты всё ещё здесь? - а вот это на неё не похоже. Даже в самые плохие дни, Фелиция никогда не грубила мне.

Что здесь происходит?

Я открываю рот, чтобы ответить этой суке, но девушка в очках перебивает меня.

- Ты обязана вернуть значок, — шипит она Фелиции. - Я честно была выбрана президентом ученического совета, и имею полное право…

- Заткнись, — кричит мисс Гафера. Фелиция подходит к незнакомке. - Скоро ты поймёшь, что никогда так не ошибалась. Я уничтожу тебя.

Её мозгов не хватает даже для того, чтобы сказать угрозу тихо. Я встаю между Фелицией и незнакомкой. Чёрт, как давно я мечтала поставить эту дрянь на место.

- Отдай значок, Фелиция, — говорю я спокойно. - Никто из нас не хочет проблем.

Она нервно дёргает за брошь в форме феникса.

- Если ты хоть пальцем тронешь президента, или кого-то ещё из ученического совета, я лично вгоню рапиру тебе в глотку, — мой шёпот ударяет её как молот. Фелиция на мгновение застывает и уходит с громким хлопком.

Я поворачиваюсь к президенту. На вид очень хрупкая, худая, среднего роста. Русые волосы убраны в пучок, а линзы очков делают её глаза неестественно большими, как мультике. Она шумно роняет папки на стол. Какое-то время мы молчим.

- Это было… - начинает она. - Спасибо огромное.

- Меня зовут Лиза, я курирую вашу работу, — сразу начинаю я.

- Алексия, — она встаёт напротив и протягивает руку. - Девяносто пятый президент ученического совета.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Этот официоз заставляет улыбнуться.

Кем бы ни была это девочка, она окажется в тысячу раз лучше Фелиции.

***

Данил

Худшее в академии подобного типа, что при всех усилиях трудно остаться одному. Шумно. По словам тренера здесь учится не более пяти сотен человек, и для такой громадной территории, это немного, но всё же…тут невозможно побыть в одиночестве.

Вот и сейчас. Я не должен слышать эти всхлипы. И тем более я не должен идти на этот звук.

Я сворачиваю за угол и вижу плачущую девушку. Я знал, что ничем хорошим это не закончится. Вместо того чтобы сделать вид, что её не существует, я сажусь рядом. Незнакомка замечает это.

Зачем это всё?

Против моей воли в голову врываются воспоминания, как я вот так же сидел рядом и успокаивал Надю. Вместе с этим позже я получаю очередной смешок от сестры.

- Кто ты? - у неё мягкий приятный голос. Она поднимает красное от слёз лицо.

- Похоже, что твоя жилетка на сегодня.

Она вздрагивает.

Похоже не лучшее время для шуток. Мы сидим какое-то время в тишине. Я ёрзаю на месте, но спутница остаётся неподвижной. В коридоре студенты переговариваются друг с другом.

Она открывает рот, будто хочет что-то сказать, но передумывает. Молчание тяжелым грузом виснет между нами.

- Я не видела тебя раньше, — говорит она, заправляя пряди тёмных волос за ухо.

- Я приехал по спортивной стипендии, — и прежде, чем она начнёт расспросы. Я решаю опередить её. - Почему ты плакала?

Стоит словам вырваться, как я понимаю, что не отличаюсь тактом. Скольжу по её лицу и вижу несколько схожих черт с Надей. Поэтому я здесь? Она не сразу, но отвечает.

- Лиза Стрельцова, — выдыхает она. - Мне не стоит об этом говорить, но я не могу… - она вновь закрывает лицо и сотрясается в рыданиях. - Почему она ненавидит меня? Что я сделала?

Я слишком поздно осознаю, что это та девушка, которую я видел с утра.

- Некоторые богатые стервы слишком многое себе позволяют, — сжимаю кулаки.

- Думает, что раз отец владеет академией, то это автоматически делает её королевой, — теперь голос девушки звучит жёстче, будто она и не плакала до этого. - Я Фелиция, — она протягивает руку, и я аккуратно пожимаю её.

- Данил.

- Знаешь её? - я столкнулся с ней в коридоре. Мы не сказали друг другу ни слова, но этого незначительного контакта стало достаточно, чтобы понять, что с ней не стоит связываться. Есть люди, которые вызывают острую потребность держаться от них подальше.

- Нет, но знаю таких, как она, — хватило пятнадцати лет жизни бок о бок с сестрой, которая должна была сидеть за решёткой. Лиза Стрельцова, кем бы она ни была, очередная богатенькая дрянь, которая не привыкла слышать “нет” на любые капризы.

- Прости, что мы познакомились при таких обстоятельствах, — она поднимается, отряхивает юбку и поправляет рубашку. Она вежливо улыбается, но глаза остаются холодными. Или скорее стеклянными. И так пухлые губы, из-за слёз стали ещё больше. - Пожалуйста, никому не говори, что увидел меня такой.

- Какой?

- Слабой.

Я сотни раз гордился тем, как поступил три года назад, её слова очередное доказательство, что мир долларовых снобов не создан для меня. Или я для него.

Фелиция подходит ближе. Она встаёт на цыпочки, и я чувствую приторный цветочный запах. Когда её лицо так близко, я могу разглядеть крохотные искорки в карих глазах. Фелиция поправляет мой галстук и отходит, залившись румянцем.

- Вот так лучше, — тихо говорит она. Я не успеваю попрощаться, как она подхватывает сумку и уходит.

Глава 4

Лиза

Играет лёгкая мелодия звонка. Ещё одно выгодное отличие академии Феникса от посредственных школ.

Тут никто не заставляет учиться, дети просто вдыхают магический воздух этого места и умнеют на глазах.

Я собираю сумку. Мне не хватает слов поддержки Мораны, и замечаний брата. Оба выпустились в прошлом году.

Странно чувствовать себя как никогда одинокой, когда вокруг вечно кто-то крутится. После выпуска Коли, я забрала всю популярность Стрельцовых. И не знаю, кто пустил этот слух, но ученики упорно верят, что если ты чего-то хочешь, то достаточно понравится Елизавете Стрельцовой.

Будто я долбанная крёстная фея.

Люди сами возводят меня на пьедестал, чтобы потом обвинить, что я недостаточно хорошо играю роль королевы.

Кучка лицемеров.

Обычно у меня есть двухчасовой перерыв между уроками и тренировками, но сегодня нас просили собраться в зале пораньше. Выхожу в коридор. Фелиция и прочие гадюки собрались в кружок и обсуждают очередную сплетню. Я благодарю всех существующих и вымышленных богов за то, что в этом году мы в разных классах.

После вчерашней ссоры, я едва сдерживаюсь, чтобы не плюнуть в её сторону. Если бы только мы вернулись на пару столетий назад, и люди всё ещё могли объявлять дуэли.

Фелиция показательно вздыхает. Она начинает растирать руку, которую как она кричала вчера, я сломала. Подружки начинают шипеть и предлагают проводить её в лазарет.

Актёрское по тебе плачет, гадюка.

Я хлопаю по внутреннему карману юбки. В пачке осталась всего одна сигарета, к тому же у меня кончился “Авехтолл”. Я знала, что рано или поздно придётся связаться с Маркизами, но не думала, что это случится так скоро.

Я ныряю в южный коридор. Солнечный свет проходит сквозь яркие фрески и рисует цветные тени на полу и стенах. Это одно из самых красивых мест в академии. Особенно в золотые осенние часы.

Будь я обычной школьницей, могла бы просто наслаждаться такими вещами, как архитектура или вид из окна?

Я поднимаюсь по крайней лестнице до самой крыши. Маркизы сбиваются тут в стаи каждую перемену. Остаётся загадкой, как в таком месте, как академия Феникс, где всё тайное становятся явным, они продолжают жить.

- Ваше высочество, — Александр слегка опускает голову. Это шутка изжила себя полтора года назад, когда я впервые обратилась к нему за помощью, но его окружение смеётся, как в первый раз.

- Мне нужно поговорить.

- И о чём же, малышка? - у него жуткая улыбка. И клыки, как у вампира. Я тяну его в сторону, и говорю, как можно тише.

- “Авехтолл” и сигареты, — я тянусь к внутреннему карману пиджака, где ношу наличные. Александр останавливает меня. Мне не нравится, что его руки в опасной близости от моей груди. Я сбрасываю их, но это лишь вынуждает его подойти ближе.

- Я не хочу брать твои деньги, дорогая, — если он сделает ещё один шаг, меня стошнит. - Есть вещи, которые не купишь, — он перекидывает мои волосы через плечо, чтобы прошептать на ухо. - Например, стонущую подо мной маленькую, богатую сучку.

Я отстраняюсь, стараясь не выдать истинной реакции на его слова.

- Вокруг тебя много богатых, красивых девушек, — я киваю на группку женской части “маркизов”. Несмотря на то, что Александр страшен и воняет, как огр, они без ума от него.

- Хочу тебя, — если буду отступать дальше, то превращусь в мокрое пятно на брусчатке внизу. Что ж, похоже с Маркизами придётся попрощаться. Жаль, ведь они самые безобидные. Но уж лучше вести дела с Тенями, или на крайний случай с Потрошителями, чем с…Александром.

- Либо деньги в обмен на “Авехтолл” и сигареты, либо ничего, — последняя попытка. Я прибегаю к жёсткому тону, который выручал меня в самых дерьмовых ситуациях.

Александр тупо смеётся и начинает играться с моим бантом.

- До встречи, милая.

Я выбегаю оттуда так быстро, как только могу. Пытаясь подавить желчь. Не помню, когда в последний раз чувствовала себя так отвратительно. Спешу в зал по фехтованию, расталкивая студентов по пути.

Плевать.

С допингом или без я самая лучшая.

Гребаный номер один в этой сгнившей насквозь академии сраного Феникса.

Я врываюсь в зал, как торнадо. Большинство уже слоняются вокруг тренера и манекенов. Главное, не показывать им, что меня волнует опоздание.

Я замечаю пару новых лиц, но недовольный взгляд тренера сейчас волнует меня сильнее. Наспех переодеваюсь, собираю волосы, застёгиваю форму.

И неважно, что я до сих пор чувствую липкие прикосновения и вонючее дыхание главы Маркизов. Всё это не имеет смысла. Ничто не имеет, кроме фехтования.

Я выхожу в зал последней, занимаю место в середине. Пусть я и ниже парней, но самая высокая среди девушек.

- Рад видеть вас в новом учебном году в целости и сохранности, — мы кричим приветствие, как обычно. Тут к Павлу Ивановичу присоединяется невысокая женщина пятидесяти лет. Она представляется тренером делегации по фехтованию. Теперь благодаря стипендии они будут учиться вместе с нами.

Весь её вид говорит об излишней мягкости. Лучше бы она занималась ясельной группой в детском саду, а не изображала из себя мастера фехтования.

Она просит стипендиатов выйти к ней, чтобы представится. Я едва сдерживаю смех. И это лучшие из лучших той школы? Страшно представить, кто там вообще учится.

Я быстро схватываю имена.

Диляра — дерзкая, но такая низкая, что её легко можно спутать с двенадцати леткой. Андрей — бугай, может, его взяли в качестве телохранителя? Денис - у него какие-то умственные отклонения? Щербинка и взлохмаченные русые волосы делают его похожим на Иванушку-дурачка из народных сказок. Мария — такое чувство, будто она только пять минут назад узнала, что занимается фехтованием.

Я анализирую первичные признаки. Крохи информации, что-то, что может выдать их характер в бою.

Сзади раздаются шаги. Мимо нас проходит высокий парень, и я сразу узнаю его.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он представляется.

Данил Меньшиков.

Светлые льняные волосы зализаны назад, голубые глаза смотрят прямо, но вместе с тем сквозь, нос с горбинкой, высокие скулы, недовольно поджатые губы и неестественно прямая осанка, присущая всем нам.

А уже вот с этим можно поиграть.

Все начинают перешептываться. Свист тренера эхом отражается от стен, и все также резко замолкают.

- Думаю, вы знаете, что в январе пройдут Игры Семи, - очередная попытка элитных академий привлечь больше спонсоров и доказать своё первенство. - Фехтование не станет исключением, я думаю, нам не помешает свежая кровь, мы сможем поучиться друг у друга.

- На этой неделе мы проведём приветственные тренировочные бои, которые помогут нам оценить навыки гостей и размяться после каникул, — Павел Иванович на редкость весёлый. Связано ли это с женщиной рядом? - Три круга интервального бега, — ещё один свист оглушает нас.

Впереди появляется фигура Данила.

Адреналин расползается по всему телу. Я даже не возмущаюсь насчёт бега, который ненавижу. Ожидание тренировочного боя заставляет ноги дрожать, а мысли путаться.

Глава 5

Данил

Я представлял её иначе. Не такой…нежной. Когда мы случайно столкнулись в коридоре, я не успел её рассмотреть. И понял, что передо мной дочь владельца академии только после слов Диляры.

Я смотрю в сторону, чтобы поймать её взглядом. Светлые вьющиеся волосы, которые она распустила, чтобы убрать в пучок, аккуратные черты лица, совершенно ей неподходящие. Люди с таким характером должны быть уродливы, вызывать омерзение.

У неё сказочные зелёные глаза, неестественные, кошачьи. Может, в прошлой жизни она была злой ведьмой и её сожгли на костре?

Мне становится плохо от мысли, что мы будем тренироваться вместе весь следующий год. Наверное, эта девчонка и место в группе получила только благодаря отцу.

Получасовая разминка проходит, как в тумане. Мы делаем пару упражнений на гибкость. Тренер даёт нам пять минут, чтобы проверить комплектующие и оружие.

Тренировочные бои будут идти всю следующую неделю. Через день в зависимости от оружия. Аделаида Львовна подбрасывает жребий.

Сабля.

Диляра жутко улыбается.

- Не повезёт кому-то сегодня, — выдыхает она, едва сдерживая злодейский смех. Её поведение вселяет оптимизм. Я сам долго занимался саблей, пока не понял, что лучше фехтую рапирой.

- Только форму не испорти, — саркастично замечает Денис, который, как и Диляра подходит к Павлу Ивановичу для жеребьёвки.

- Ты тоже можешь пойти, — тихо говорит Маша. Но я отрицательно качаю головой. Хочу сберечь силы для конца недели. Андрей и Маша — шпажисты выступят послезавтра, бои по рапире пройдут последними.

Я против воли смотрю в другой конец зала. Лиза не двигается, она что-то говорит парню рядом, и тот заливается смехом. Что-то подсказывает, что мы столкнёмся в бою. Она поворачивается ко мне, и мы встречаемся взглядами. Лиза смотрит так, будто бросает вызов. Назначает дуэль, с правилами, которые известны только ей.

- Не думал, что эта стерва пойдёт первой, — хмуро замечает Денис, натягивая перчатки. Я смотрю на писту, узкую полосу для фехтования. В одном конце Диляра надевает ламе, электрический жилет, чтобы фиксировать попадания. Уколы такие быстрые, что одному, или даже двум судьям, невозможно уследить за ними.

Провода от жилета тянутся к циферблату, каждый “туше” замыкает цепь и добавляет фехтовальщику очко.

Павел Иванович громко читает правила, будто мы дети, которые пришли на фехтование впервые.

Форма Диляры сероватая, в то время как куртка и брюки противника сияют белизной свежевыпавшего снега. Она чуть прыгает на месте, хотя у нас только что прошла разминка. Её противник, какой-то смуглый иностранец, слишком самоуверенный как по мне.

Однако сложно судить о характере человека, пока не увидишь его технику во время поединка.

Атмосфера в зале накаляется. Я вновь хочу найти глазами Лизу. Она тоже чувствует это? Будет ли трещать воздух, когда на писту выйдем мы?

Звук сигнала разрезает тишину зала.

Все взгляды прикованы к двум фигурам. Как-никак они открывают сезон. Этот бой наш способ представиться друг другу.

Академия Возрождения и безызвестный интернат.

Диляра встречается взглядом с иностранцем. Уважительный поклон друг другу, затем — судьям.

Защитные маски скрывают лица, но намерения ясны.

Иностранец начинает первым. Легкий шаг вперед, резкий манёвр. Он быстр как пуля. Его выпады молниеносны, искусны.

Но Диляра не теряется. Она уклоняется, что атаковать из защиты.

- А поединок обещает быть жарким, — присвистывает Денис, обмахиваясь рукой.

Обмен пробами сил. "Атака" – резкий, неотвратимый. Иностранец зарабатывает очко.

Мы с ребятами синхронно стонем. Ученики академии не скрывают победных криков.

Она кивает, никак не показывая, что чувствует. Я вспоминаю слова Аделаиды Львовны “Проигранный бал — урок, не наказание.”

Теперь она атакует, движения идеально выверены и напоминают сложный узор. Диляра проворачивает "Флик", особый удар, который заключается в выпаде с вращательным движением кончика сабли. Клинок сгибается и «хлестает» по цели, подобно кнуту. – первый укол её противнику.

Игра сравнялась.

Диляра начинает бурю атак. "Контратака" выражает решимость. "Парирование" становится ответом.

У иностранца есть опыт, но Диляра читает его, как открытую книгу.

Я замечаю, как Маша рядом задержала дыхание.

"Парирование" – иностранец отражает атаку. "Рипост" – идеальный контритм. Очко достаётся ему.

Счет неумолимо идет вверх.

Мы следим за каждым движением, за каждым вздохом пары.

Диляра ведет в счете, осталось добиться последних очков.

12 : 14

Финал. "Туше" – в воздухе висит трепет.

Победа за Дилярой.

Наша маленькая команда, едва сдерживается оттого, чтобы не кинуться к ней. Маша, Андрей и Денис кричат так громко, что наверняка, завтра будут ходить с охрипшими голосами.

Иностранец откидывает маску. Удивление смешано с почтением на его лице. Он протягивает руку, и они обмениваются рукопожатием.

А я вновь, придавая себя, хочу увидеть лицо Лизы.

Что она чувствует?

Расстроена? Рассержена?

Какого это, когда первая победа досталась брошенкам вроде нас.

Ведь об этом она и думает. Хотя не уверен, что она вообще заслужила своё место честно. Может, занятие фехтованием и место в рейтинге — очередной подарок папочки.

Как ещё объяснить, что на доске почёта её фамилия на первом месте?

***

Я быстро переодеваюсь. Это было увлекательно. Выхожу из раздевалки, попадая в эпицентр шума.

- А я говорю, что он перешёл черту, — Денис никак не мог перестать ныть. Он вышел сразу после Диляры и проиграл с разгромным счётом 10:15.

- Как скажешь, зайчик, — Диляра легко толкает его, окрылённая двумя победами, она непохожа сама на себя. - Предлагаю отметить это чашечкой вкусного кофе.

- В кафетерий? - осипшим голосом кричит Маша.

- Берём курс на кафетерий, — изображая пирата говорит Денис. Даже поражение не может остановить его от бесконечного поглощения выпечки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Товарищ капитан, вы с нами? - спрашивает Андрей. Я уже и не помню, когда ко мне прицепилась эта кличка. Видимо, я стал лидером даже не узнав об этом.

- В другой раз, — я замечаю Фелицию, которая выходит из соседнего зала в форме теннисистки. - Мне нужно кое-что сделать.

Ребята не возражают. Шумная компания покидает спортивный корпус, как раз в тот момент, когда я окликаю Фелицию. Меня волнует Лиза, её поведение. Нужно узнать о ней как можно больше до завершающего поединка в конце недели.

- Привет, — от меня не ускользает, как она подтянула вверх, итак, короткую юбку. Фелиция распустила волосы, и прислонилась к стене. - Ещё раз спасибо, ну, за тот случай…

Я киваю.

- Лиза тебя больше не беспокоила? - нужно начать с далека. Фелиция заливается румянцем.

- Да, то есть..неважно…

- Это важно, даже не представляешь насколько, — если я пойму, если узнаю о Стрельцовой больше, то смогу держаться от неё подальше.

- А, ну, — она поворачивает голову в сторону. - Меня не отпускает та ситуация, когда она унизила меня. Я пыталась поговорить с ней в коридоре, но Лиза не хочет ничего слышать!

- Я могу чем-то помочь?

Глаза Фелиции расширяются. Она смотрит куда-то за моей спиной, а потом наклоняется так близко, что я вновь чувствую приторно цветочный аромат духов.

- Вообще-то есть кое-что…

Фелиция опирается на мои плечи, и проводит языком по моим губам. Она втягивает меня в поцелуй, который из лёгкого становится всепоглощающим.

Я хочу обернуться и посмотреть ради кого она устроила это представление, но Фелиция углубляет поцелуй. Последний раз я целовался так давно, где-то в отрезке прошлой жизни.

Неправильной жизни.

- Тебе не стоило этого делать, — выдыхаю я. Она не выглядит хоть сколько-нибудь виноватой. Фелиция собственнически проводит по моим волосам.

- Ты мне нравишься, — она спокойна и собрана, будто не мы устроили прелюдию в коридоре. - И я знаю, что нравлюсь тебе тоже.

Последние слова ставят меня в тупик. Мы не так много общаемся, но я не чувствую к ней неприязни. Фелиция красивая, забавная, но…не девушка, которая вызывала бы во мне чувства.

Пауза между нами затягивается. Я не нахожу что ответить. Фелиция хмыкает и возвращается в зал для большого тенниса.

Может, это как раз то, что мне нужно? То, что позволит забыть. Надя никогда не вернётся. Если бы мы встретились вновь, она бы сказала, как глупо я себя веду. Сказала бы, что я должен жить дальше, должен встречаться с девушками, влюбляться.

Что не могу стереть боль бесконечными занятиями в спорт зале.

Что должен отпустить её.

Ведь если я позволю искре между мной и Фелицией разгореться, то может между нами всполохнёт пламя?

Я ей нравлюсь, она мне…тоже.

Я решаю дождаться, когда занятие по теннису закончится и поцеловать её ещё раз.

Потому что это правильно.

Потому что так, я смогу отпустить.

Глава 6

Лиза

Я знала, чем это закончится. Мои попытки быть милой и приветливой всегда оборачивались против меня. Вспомнить только того мальчика из детского лагеря. Я так хотела потанцевать с ним, что когда объявили белый танец, не раздумывая пригласила его.

А он обозвал меня жабой.

“У тебя глаза, как болотная тина”

Он выглядел довольным. Над его остроумной шуткой посмеялись все ребята, которые стояли рядом. Следующие две недели лагеря прошли ужасно. Никто больше не обращался ко мне по имени.

Я плакала каждую ночь.

Тогда я ещё умела плакать.

История повторилась.

Не стоило хотеть познакомится с ним. Не стоило наблюдать, как он отрабатывает движения с манекеном. Не стоило дожидаться, когда его друзья уйдут, чтобы выразить восхищение и представиться. Я поступила глупо.

Я не должна была играть чужую роль.

Тогда бы я не видела довольное лицо Фелиции, которая жадно целует Данила. Так, будто они принадлежат друг другу. Не знаю, каким чудом, мне хватило сил не убежать. Меня спасла гордость, я развернулась и с выражением омерзения на лице, ушла оттуда.

Медленно, прокручивая сцену отвратительного поцелуя в голове. Я решаю перевести внимание на слова тренера.

Павел Иванович выразился предельно ясно. Представлять Феникса смогут лучшие из лучших. Одно дело командные поединки, где уровня выше среднего будет вполне достаточно. Я же хотела быть первой. Представлять академию в одиночном бою. Забрать победу в финальном сражении.

И для этого мне нужно обойти всех.

В том числе и Данила Меньшикова.

***

Сегодня выступают шпажисты. В отличие от рапиры и сабли, движения более размеренные, тут важна стратегия во время боя, а не анализ и постановка действий до него.

Помню, как смотрела за первым соревнованием брата, поражалась лёгкости и плавности движений.

Разминка проходит не так быстро, как в прошлый раз. Тренера настояли на более долгом разогреве. Я была рассеянной с того самого момента, когда застукала Фелицию и Данила. И эти воспоминания возвращаются снова и снова, стоит только заметить светлую макушку в другом конце зала.

Они были знакомы до академии?

Или это такие сильные чувства, которые невозможно удержать?

- Ты какая-то рассеянная сегодня, — я вздрагиваю от голоса тренера. Ученики, что фехтуют шпагой уже начали подготовку к тренировочным поединкам.

- Хорошо, что сегодня не моя очередь, — я улыбаюсь. Необъяснимая горечь ударяет по сердцу. Хуже всего, что я даже не знаю, почему чувствую всё это.

Павел Иванович по-отечески треплет меня по голове. Мы познакомились ещё до поступления в академию, по сути я росла на его глазах. Он принимается гладить пышные усы, и как бы случайно говорит:

- А эти приезжие не лыком шиты, — он кивает на Данила. - Особенно этот. Если не проиграешь первый поединок, то будешь фехтовать с ним.

Он хлопает меня по плечу и уходит.

Я слишком измотана, чтобы думать о его словах. Сажусь рядом с Николь и Петей.

- Ставлю сотню баксов, что победят сиротки, — Николь здоровается со мной кивком. Ставки набирают оборот и уже вся секция фехтования, кроме меня, принимает участие. - Видела, как в прошлый раз гномиха наших ушатала, эти не хуже.

- Ты смеёшься? Посмотри на ребёнка-переростка, да он вообще шпагу то хоть раз держал? - парирует Петя, и шум вокруг нас нарастает.

Несмотря на то что новенькие учатся в академии, делят с нами уроки и дополнительные занятия, мы держимся порознь. Никто не говорит вслух, но они боятся нас.

Так и должно быть.

Я снова чувствую на себе чей-то обжигающий взгляд. По спине пробегают мурашки. Мне хочется ответить ему, как в прошлый раз, но не хочу лишний раз мараться.

Если он связался с Фелицией — это остаётся вопросом времени, когда Данил начнёт брызгать ядом на учеников. Будет ли он также жесток? Или его пытки студентов окажутся изощрённее?

Я не слышу, как начинается первый бой.

Меня это не волнует.

Сейчас важно — достать допинг. И сигареты. Первое, чтобы обойти ублюдка, а второе, чтобы при этом не сойти с ума. Меня начинает бить дрожь.

Придётся что-то придумать с Александром, или как-нибудь выйти на Теней, что практически невозможно. Я думаю о Потрошителях, но с ними пропадут те немногие гарантии, что есть с другими группировками.

- Я по уши в дерьме, — шепчу я зарываясь в волосы.

- Ты что-то сказала? - Николь, в этом году исполняет обязанности казначея, и после перепалки в ученическом совете смотрит на меня, как на бога. - Ты единственная, кто не сделал ставку.

- Мы победим, — уверенно говорю я, ни на каплю не веря собственным словам. - В прошлый раз они приручили удачу.

- Не знаю, эта девочка держится неплохо.

Я впервые за сегодня смотрю на писту.

Маша ведёт.

Но также резко и быстро, как она забирала победы, Кирилл уничтожает её в последнюю минуту. Мои слова оказываются пророческими.

Такой же разгром ожидает Андрея. Оба красиво начали, но растерялись в конце. Злорадство плещется внутри. Ни один не вышел в финал.

- Кто бы мог подумать, — как бы случайно роняю я, когда прохожу мимо новеньких. - А они действительно первые. Выступить с таким позором…

Приятно познакомиться, Данил.

Это моя истинная сторона.

Я слышу шипение. Приходится приложить все моральные силы, чтобы не повернуться.

Послезавтра он убьёт меня.

Или я его.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 7

Данил

Кто бы мог подумать, что мы с Лизой окажемся одни.

Вот уж и правда забавно.

Я прихожу в спортивный зал раньше остальных. Она появляется следом. Жду криков и упрёков, чтобы честно рассказать всё, что о ней думаю.

Но обмена любезностями не происходит. Лиза мгновение скользит по мне взглядом, будто видит впервые и убегает в женскую раздевалку.

Она боится?

Надеюсь, Лиза провалится в первом поединке и мы с ней так и не пересечемся.

Я вспоминаю яркие зелёные глаза. Жаль, что они будут скрыты под маской во время боя. Как бы мне хотелось увидеть боль и разочарование поражения на её лице. Это желание так сильно, что я теряю хладнокровие. Не помню, чтобы кровь закипала от одной мысли выйти с кем-то на писту. Испытывал ли я подобное хоть на одном соревновании?

Она не выходит в зал вплоть до начала разминки. Тихо встаёт в конец колонны, и вяло делает упражнения.

Зал кажется каким-то пустым. Сжимается до точки. Нет, дорожек, мониторов, людей. Ничего вокруг, только мы двое в ожидании. Воздух пропитан возбуждением. Молекулы кислорода трещат в пространстве, лишая возможности сделать вдох.

Мне это всё кажется?

Снится?

В зале жужжат нервные голоса и смешки. Ребята как могут подбадривать меня, никто из них даже не сомневается в моей победе.

Ровно тоже самое происходит и по другую сторону.

Даже если допустить, что она хороша. Лиза никогда не обойдёт меня.

Тяну жребий.

Людей, кто фехтует рапирой меньше всего. Мне и Лизе нужно победить всего одного соперника, что оказаться напротив друг друга.

Лиза выходит на писту уже после двух поединков. Кажется, будто её тело плывёт по воздуху.

- Она такая красивая, — восхищённо выдыхает Маша рядом со мной.

- Что с тобой? - рявкаю я в нетерпении. - Она враг. Эгоистичная, высокомерная… та, которая считает, что никого лучше неё нет.

Не стоит обманываться милым личиком. Людей страшнее стоит ещё поискать.

- Хорошо, прости.

- Чувак, что с тобой? - спрашивает Денис, а я сам едва ли способен найти ответ. - Если ты так переживаешь, капитан, позволь подставить дружеское плечо.

- Ты же не собираешься… - встревает Диляра.

- Дамы и господа, рад приветствовать вас на первых Олимпийских играх в академии Возрождения! Вашему внимаю представляются фехтовальщик номер один справа, и фехтовальщица номер 2 слева…

- Её зовут Лиза, — перебиваю я. - Елизавета Стрельцова.

- Что? - Денис делает вид, будто в невидимых наушниках произошли неполадки. - Да, мне передают более актуальную информацию. Справа у нас всё ещё некий фехтовальщик, а слева Лиза Стрельцова. Надеюсь, вы готовы к жаркому поединку, взяли поп корн и другие закуски, иначе велик риск подавиться слюнями. Конечно, этот раунд будет не таким профессиональным, как в случае капитана, но до чего же хороша участница слева, - мне хочется дать ему подзатыльник, я нервно сжимаю кулаки. - Лиза подходит к писте. Её противник уже в ожидании. Никто не нарушает тишину, даже по другую сторону зала спокойно. Почему же они так тянут? - по какой-то причине монитор не работает. - Может, стоит разбавить ожидание хорошим пошлым анекдотом? - Диляра выполняет желание всех и каждого и просит Дениса заткнуться. - Вы откуда из интерната? Почему такие невоспитанные? Ну, мы возвращаемся к нашим баранам, судья проверяют исправность мониторов. "En garde" — готовься, они принимают исходные позиции. "Allez" — поединок начинается.

- Ты решил вспомнить уроки Вадим Вадимыча? - Андрей ухмыляется. Да, история фехтования, где семидесяти двух летний учитель буквально вдалбливал в нас названия манёвров и приёмов, тяжело забыть. Денис пропускает его слова мимо ушей.

- Лиза следит за противником, он делает шаг вперед с классическим "Marche". Фехтовальщик атакует, но Лиза отвечает "Parade" – блокирует атаку рапирой и сразу выполняет "Riposte" — быстрый контрудар после успешного парирования. Однако первое туше ей не удается, противник уклоняется. Лиза приближается, агрессивное "Fleche" – резкий, и даже дерзкий прыжок. Фехтовальщик не теряется, похоже у пары какие-то счёты в прошлом, он делает "Esquive" – ловкое уклонение, на что Лиза отвечает "Coupe" — быструю и изящную смену направления удара. Теперь яркое туше. Удары точны, просчитаны. Счет возрастает. - Денис останавливается, чтобы жадно выпить почти всю воду в бутылке. Бутылки Диляры, на какое-то время комментатор замолкает. Свист, нервные обсуждения, несчастные вздохи Дениса, смех — сплошная какофония, сливающаяся в белый шум. Кажется, будто я наблюдаю за дорожкой в замедленной съёмке, потому как ловлю каждое её движение.

Сливаюсь с ней.

Лучи солнца подсвечивают её фигуру, скользят по ней мягко, делая её нереальной. Или мне только так кажется.

Я слышу её вдохи.

Слышу удары сердца.

Знаю, о чём она думает.

От сумасшествия спасает воскресший комментатор.

- Уфф, вы чувствуете это волнение в зале? Я прямо-таки горю! Хотя не гарантирую, что это чистые эмоции, ведь меня только что подвергли насилию! Ну, как говорится, "Reprenez" – продолжаем. Шаги становятся короче, ритм интенсивнее. Лиза наступает, "Attaque au fer", атака направленная на рапиру противника, чтобы сбить его равновесие. Подлый приёмчик. Фехтовальщик отвечает по-джентльменски "Absence de fer", уводит свое оружие из зоны удара. Лиза быстро реагирует с "Balestra" – резким прыжком вперед, проявляя решительность и агрессию. Мы уже поняли, что эта девчонка из отчаянных. После захвата "Prise de fer" — маневра, когда фехтовальщик контролирует оружие противника, Лиза выполняет дальнейший удар "Flèche" — быстрый прыжок с острием вперед. И да, чёткий и красивый последний “touche”! Елизавета принимает заслуженные аплодисменты. Кажется, на этом всё кончено, но вы посмотрите… неизвестный фехтовальщик снимает маску, и не скрывая ненависти плюёт на писту в пару шагах от Лизы.

Я вскакиваю с места, когда её противник приставляет остриё к горлу беззащитной Лизы. По залу проходит гул, тренера что-то кричат парню, но он кажется не слышит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Однако в ней ни толики страха. Будто всё происходит ровно так, как и должно. Лиза улыбается. И эта улыбка острее оружия приставленного к её горлу.

- Мамочки… - Маша сжимается рядом.

По лёгкому движению губ, я понимаю, что она что-то говорит сопернику. Миг, выражение лица парня из жёсткого становится озадачанным. Лиза не пытается его успокоить, спастись, уйти, нет…по тому каким превосходством горят её глаза, как она нетерпеливо ступает ближе, чтобы конец рапиры сильнее впился в кожу, она наслаждается.

Унижает, растаптывает, уничтожает и без того разбитое после поражения эго.

Парень с лязгом роняет рапиру. И этот звук становится сигналом, чтобы тренеры наконец сделали хоть что-нибудь. Он убегает. Аделаида Львовна проверяет всё ли в порядке с Лизой.

А я понимаю, что всё это время стоя наблюдал за происходящим.

***

- Ну что там? - Диляра выхватывает булочку из рук Андрея. Он хмурится. - Что? От стресса у меня повышается аппетит.

- Наглость тоже, — шепчет Денис, так чтобы она не услышала.

Несмотря на инцидент. Тренеры решили не отменять оставшиеся раунды. Нам дали передышку в полтора часа.

- Его, — Маша задержалась в спортивном зале, она выделила “Его” таким тоном, будто говорила о Сатане. - Отправили к школьному психологу.

- Не удивлюсь, если этого мачо исключат, — Денис шумно отхлёбывает кофе. - Направить рапиру на беззащитную девушку! - я хочу возразить, что не такая уж она беззащитная, но не произношу ни звука. Неужели я один видел, как Лиза говорила с ним?

- У нас, конечно, тоже всякое случалось, но чтобы такое, — Андрей хмурит брови, словно пытается расшифровать сложнейший ребус.

Мы сидим в кафетерии за самым отдалённым столиком. Это место так похоже на те, что я видел в американских фильмах. Квадратные маленькие столики, так и призывают разделиться на группы, бледные серые стены разукрашены яркими картинами, надписями и фотокарточками в рамках. На длинной меловой доске мелко выведено сегодняшнее меню. Студенты хаотично сидят то тут, то там.

- Ты ещё задумчивее, чем обычно.

Я не сразу слышу голос Диляры. Что-то не так. Тревога пульсирует в груди.

- Нужно идти.

- Ещё двадцать пять минут, — возражает Денис, Андрей и Маша соглашаются с ним.

- Я выхожу следующим, не помешает размяться. Вы можете прийти позже.

Диляра вскакивает с места, будто я только что оскорбил её.

- И бросить тебя, капитан? Не в этой жизни, — она поворачивается к остальным. - Давайте, шевелитесь, доедите по дороге.

- Но есть на ходу вредно! - обиженно говорит Денис.

- У меня есть сабля, могу помочь твоему пищеводу, — возражает она. Денис бледнеет.

- Спорим, через пять лет они поженятся? - бормочет Андрей, и мы с Машей принимаем ставку.

Глава 8

Лиза

Аделаида Львовна предложила позвонить отцу.

И как сказать этой миловидной женщине, что папочке плевать на меня примерно со дня моего рождения?

Я слышала, как окружающие обсуждали скорое исключение Гоши. Хотелось громко рассмеяться. Чтобы папа отказался от таких состоятельных партнёров, как мама Георгия? Не в этой жизни.

Угрожала ли мне опасность не имеет никакого значения.

Да, и плевать. Пока в моей крови частицы авехтолла, я абсолютно непобедима. И то, что какой-то хлюпик не смог принять поражения, меня не касается.

Капли пота стекают по спине, хотя с поединка прошло более полутора часа. Незначительные мелочи такой вещи как допинг. Можно и потерпеть общее недомогание, взамен сверхбыстрой реакции.

Я всего на мгновение прикрываю веки. Не слышу ничего вокруг, только биение сердца.

Пульс ускоряется, будто я готовлюсь сорваться с обрыва. Частично так и есть.

Я не сомневаюсь, что в текущем поединке, победит Данил. Петя третий с конца рейтинга всей команды, удивительно, как он вообще победил Николь.

Случайность

.

Счастливое стечение обстоятельств.

Но даже удача Леприкона не поможет ему выиграть сейчас.

Я выдыхаю. После произошедшего команда и новенькие каким-то чудом сплотились. Словно клей ситуация с Гошей сделала их неразлучными. Теперь они сидят все вместе.

Кроме меня.

Лучше побыть одной, к тому же я планировала незаметно забежать в раздевалку и выпить ещё немного авехтолла. Не то чтобы я переживала за исход последнего поединка…это не более чем подстраховка.

Да, чтобы избежать ненужного стресса и убрать элемент неожиданности.

Я должна оправдать первое место в рейтинге.

Обязана победить Данила.

Поединок в самом разгаре. Петя уже вымотался, в то время, как Данил ещё не начал играть даже вполовину силы. Не хочет тратить энергию перед заключительным боем?

Я подмечаю пару интересных приёмов, вспоминая как видела их в первый день.

Данил раздаёт "Touche", как любящая бабушка горячие пирожки. Петя выглядит так жалко, что я почти плачу. Я поднимаюсь с места, когда на мониторе остаётся всего пару очков до победы.

Иду в раздевалку. Ноги подводят меня, теряю равновесие, из последних сил хватаюсь за шкафчики. Чёрт. Это плохо. Очень плохо. Я со всей силой ударяю ногой по скамье, но не чувствую ни боли, ни удовлетворения.

Ничего не случится, если я немного увеличу дозу. Какая разница пол пакетика, или весь пакетик. Я набираю ледяную воду в кулере, высыпаю фиолетовый порошок. Слюни наполняют рот. Сладковатая жидкость приятно остужает.

Я выхожу как раз, когда до конца перерыва остаётся две минуты. Надеваю перчатку.

- Удачи, — я киваю даже не различая обладателя голоса.

- Ты сделаешь его.

- Спасибо, — отвечаю я, но вокруг никого нет.

Смотрю на Данила. Мои внутренности скручивает от омерзения. Ведь прямо в эту секунду он занимается тем, что исследует рот Фелиции. Пару парней на зрительской скамье одобрительно свистят. Даже со своего места я слышу, приторное: “Удачи, милый”. Фелиция не упускает возможности удалиться, раскачивая бёдрами.

- Вот же с…

- Вам стоит занять место на дорожке, юная леди, — меня перебивает Аделаида Львовна. Чёрт, и почему дамочки подобного типа вечно обламывают кайф. Будто сами никогда ничего грязнее слова “Боже” не говорили?

Ярость клубится во мне. И лучше направить её в нужном направлении.

Я перестаю чувствовать руку, как что-то отдельное. Рапира её продолжение.

Я задыхаюсь. Всё вокруг плывёт.

Это авехтолл?

Перед самым началом в горле застывает крик. Остановите, остановите это безумие, мы же убьём друг друга.

Мы впервые так близко стоим, не отрывая взора. Честно. Его взгляд скользят по моему лицу и останавливается на губах.

О чём ты думаешь? Что хочешь сделать?

Есть ли объяснение тем чувствам, что я испытываю?

Чёрт, под действием этого дерьма я становлюсь слишком сентиментальной…

Обязательный поклон.

“С кем бы ты не фехтовала, Лиза, нужно уважать соперника” - голос Коли врывается из смазанных воспоминаний.

Я надеваю защитную маску, поправляю перчатки.

Не дышу.

Allez! — начинаем.

Первый шаг, по моим венам разливается сила, в моей крови — победа. Мы играемся, мечемся то назад, то вперёд по дорожке. Провокационные уколы не в счёт.

Перед глазами маячит тот поцелуй. Наверное, стоит ему показать, что змеиные поцелуи несут только несчастья.

Подлетаю, не чувствуя пола, начинаю с осторожного "Attaque directe". Он ловко парирует "Parade", блокируя мой удар своей рапирой. Клинки встречаются с хрустальным звоном. Его ответ — "Riposte", мгновенный контратакующий удар. Я оступаюсь, но не теряюсь.

Снова атакую "Fleche" — вперед, в броске, рапира пронзает воздух. Данил делает шаг назад, сохраняя дистанцию и оценивая моё движение. Удар за ударом, он впечатляет застывший зал первым "Touche" — точное попадание.

Качаю головой.

Бред.

Мы ещё даже не начали играть по-серьёзному,

мальчик

.

Положение вынуждает прейти к более рискованным атакам, я прокручиваю рапиру и прибегаю к жёсткому "Coupé" — обманному манёвру с изменением направления атаки в последнюю секунду. Его рапира промахивается. Но моя агрессия выходит за пределы. В неосторожном порыве совершаю «flanconade», атаку сбоку, слишком грубо. Судья замечает моё нарушение. Мне показывают штрафную карточку, укол идёт в пользу Данила.

Зрительная скамья взрывается.

Моё сердце срывается на безумный бег. Кажется, оно вот-вот превратиться в каменную статую внутри. Я чувствую, как медленно ползут капли пота под маской.

Мы продолжаем.

Данил, несмотря на дополнительное очко, не меняет темп. Его "Lunge" — резкий выпад, поражает меня точностью и холодным расчетом. Мой ответ — "Balestra", энергичный прыжок вперед, пытаюсь удивить, застать врасплох. Но он даже не вздрагивает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Будто читает мои мысли.

Пару удачных уколов подряд заставляют учеников академии кричать моё имя. Это опьяняет.

Кажется, бой идёт уже вечность

Как будто я фехтую с самим временем.

Счет растет, как и общее напряжение.

Как и ожидалось мы приходим к равному счёту. Сраное дерьмо. Решающий укол, который решит судьбу крупной баночки со ставками. Я собираю волю в кулак.

Либо я рискну ещё раз, либо Данил победит.

Но если я перегну, то штрафной укол прибавит ему последнее очко на мониторе.

Самое напряженное "Flèche", Данил пытается контратаковать "Parade riposte", но в этот раз удача на моей стороне. "Touche" — попадание. Сняв маску, я смотрю на Данила. Я кричу, в какой-то момент ловлю на себе взгляд, переполненный жгучей ненависти. Убивай люди глазами, я бы уже трижды лежала на писте без признаков жизни. В какой-то момент мне кажется, что он также, как и Гоша наставит на меня клинок. Только в этот раз завершит начатое. Может, я даже надеюсь на это.

Одобрительное гудение команды, похвала обоих тренеров и презрение соперника — мой сегодняшний приз.

Глава 9

Данил

Меня трясёт.

Гнев?

Стыд?

Ярость?

Ненависть.

- Серьёзно, чувак, это было потрясающе, такая страсть, — Денис хлопает меня по плечу. Я вздрагиваю. Ребята продолжают называть меня капитаном. Смотрят на меня, как на долбанного Бога. А мне хочется разреветься, как маленькому мальчику. Хочется скрыться ото всех. Я не заслужил этого обожания. Я ничего не заслужил.

Небо. Чистое голубое небо.

Трава. Зелёная, пышная, живая.

И я живой, пока она рядом. Я лежу, спасаясь в теньке высокого старого дуба. Надя задумчиво листает книжку, такую же потрёпанную, как кора дуба над нами. Она не замечает палящего солнца. Её в целом никогда не расстраивает погода.

- Как ты делаешь это? - спрашиваю. Она заправляет короткую прядь за ухо. На ней длинное, тёмно-фиолетовое платье, а поверх лёгкая вязаная шаль, тысячу колец и браслетов на руках.

- Делаю что? - смотрит. У неё лицо похоже на мордочку котёнка. Да, и характер такой же.

- Никогда не злишься.

Надя задумывается. Я начинаю считать про себя. Её редко можно озадачить, обычно она отвечает за три секунды, но в этот раз я успеваю досчитать до пятидесяти трёх.

- Не знаю, я просто люблю, — она откладывает книгу, облокачивается на локти и тоже смотрит на небо. - Люблю землю, по которой хожу, люблю, как птицы щебечут, но и тишину я тоже люблю, мне нравится стоять и мокнуть под проливным дождём, и при этом я обожаю греться на солнышке, как сегодня. Если обобщить, — Надя вздыхает, будто говорит самую очевидную вещь. - Во мне слишком много любви, чтобы осталось место для ненависти.

- Ты и меня любишь, — глупое сердце почему-то переворачивается от этой мысли.

- Да, — она протягивает руку, и мы переплетаем пальцы. - Иногда мне кажется, что я люблю тебя так сильно, что моя душа не выдержит.

Я как-то глупо шучу. Она мягко толкает меня в плечо.

Неужели меня и правда можно просто любить?

Но ведь она любит. Эта девочка с лицом, похожим на мордочку котёнка, с белой вязаной шалью, в фиолетовом платье.

Фиолетовое.

Большинство уже ушли, но Лиза никуда не спешит. Только сейчас она снимает перчатку. И, может, мне кажется, может, это бред униженного человека, но я замечаю фиолетовые пятна на её руках. Те же пятна, что и вокруг рта. Незаметные, если не вглядываться.

- Вам нужно отдохнуть, не ждите, — говорю. Денис и Маша интересуются, почему я не иду с ними, но Диляра и Андрей уводят их. За что я посылаю им благодарный кивок.

Дожидаюсь, когда мы останемся одни в зале. Стоит всем уйти, как она предсказуемо исчезает в раздевалке. Я без сожаления и угрызений совести, иду за ней.

Да, простит, мадам Перроль, которая учила меня этикету.

Она повёрнута к шкафчикам. Я подкрадываюсь, наслаждаясь её неведением. Она уже сняла защитную куртку, и осталась в длинной белой майке.

Я как можно тише подхожу ближе, и когда Лиза понимает, что кроме неё в раздевалке есть кто-то ещё, уже слишком поздно. Блокирую пути отступления, выставляя руки вперёд.

Я не отпущу её так просто.

Нужно отдать ей должное, Лиза даже не дрожит.

- Что тебе нужно? - её волосы пахнут чем-то цитрусовым. Запах еле уловим, но я так близко, что чувствую его. - Хочешь взять реванш?

- Хочу понять, что за фиолетовые пятна у тебя на губах.

- Не понимаю о чём ты.

- Развернись, и мы выясним.

- Убери руки, — даже в этой ситуации, Лиза умудряется диктовать свои правила. - Я не могу пошевелиться.

Стало вдруг так тихо.

Тихо и пусто.

Лиза медленно поворачивается, держа руки приподнятыми, будто мы в каком-то фильме про копов. Я жажду увидеть. Смотрю на губы.

Удар.

Что?

Я сгибаюсь от боли в животе, она толкает меня в сторону. Лиза ударила меня? Если она уйдёт сейчас, то я уже ничего не смогу доказать.

Я валюсь на пол, придавливая её своим телом. Мы падаем в пару сантиметрах от длинных деревянных скамеек. Лиза не пытается вырваться. Проходит вечность, прежде чем мы оба понимаем, что вообще произошло.

- Слезь с меня придурок! - кричит она, но не принимает никаких действий. - Вы все в интернате такие?

- Какие?

- На голову отбитые! Дикие! Сумасшедшие…

- Мы хотя бы фехтуем честно.

- Да, что ты заладил! Это просто виноградный лимонад…- странно вот так лежать вместе. Будто это правильно, будто так и должно быть. - В вашей глуши, наверное, и не слышали о таком.

- Тогда почему ты ударила меня?

- Испугалась! - Лиза пытается приподняться, но я не двигаюсь. - Это ты ворвался в женскую раздевалку. Хоть знаешь, что за это бывает…

- И что же?

В груди поднимается тепло.

Ситуация мало располагает к веселью, но меня сотрясает смех. Лиза снова замирает.

- Ты сошёл с ума?

Я приподнимаюсь на локтях. Лиза переворачивается. Я встречаюсь с зелёными глазами. Так близко. Я поднимаю руку, чтобы провести по маленькому фиолетовому пятнышку. Мы задерживаем дыхание. Вместе. Синхронно.

Магия рассеивается, когда я замечаю, что находится внутри открытого шкафчика.

В мгновение я оказываюсь рядом с ним.

Лиза даже не потрудилась выкинуть пакетик. На донышке прозрачной бутылки ярко-фиолетовая жидкость.

- Это ничего не значит, — она пытается закрыть шкафчик, но я не позволяю этого.

- Конечно, — я беру бутылку. - То же самое скажешь независимой химической экспертизе. Помню одного парня. Он тоже увлекался авехтоллом.

Её глаза расширяются.

Она шипит, пряча лицо в ладонях.

Только сейчас ко мне приходит осознание.

Если бы не допинг я бы победил.

Я победил.

Почему же эта мысль не приносит удовлетворения?

Почему я ничего не чувствую?

Победил или нет, по-прежнему тихо и пусто.

Если подумать, то такой расклад в перспективе окажется даже лучше. Я хотел влиять на Лизу. Контролировать её. Заставить её держаться от меня подальше. Заставить себя не обращать на неё внимание.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Так лучше.

- Чего ты хочешь? - шепчет она. - Денег? Признания? Победы?

- Я хочу, чтобы ты никогда не приближалась ко мне, — я пытаюсь придать голосу всю ярость, что бурлила во мне. - Хочу, чтобы ты извинилась перед Фелицией и больше никогда, слышишь никогда не вставала у меня на пути. Иначе…

- Ты раскроешь меня? - как же меня раздражает этот повелительный тон. Я отхожу на шаг.

- Я сотру тебя в порошок.

***

Лиза

Прежде, чем он уйдёт, я задаю вопрос.

- Почему ты защищаешь её? - мой голос срывается, предательски дрожит. - Фелицию.

- Она моя девушка, — он держит ручку двери, будто ему что-то не позволяет уйти. - Это правильно.

- Это мерзко, — возражаю я громче, чем мне того хотелось. - Когда я увидела тебя впервые, то решила…, решила… - я теряюсь. Найти бы слово, чтобы он понял, чтобы самой понять.

- Ты не знаешь меня, — он оборачивается. И я падаю всё ниже, и ниже. Безвозвратно проваливаюсь в кроличью нору. - И не должна знать, я не хочу иметь с такими, как ты ничего общего.

Все решили, что последний удар был за мной.

Но только мы двое знаем, что победил Данил.

Я выбегаю за ним, но в зале никого нет. Мониторы на колёсиках стоят в углу, рапиры, сабли и шпаги сложены в маленькой комнатке, где хранится оборудование, выключены все лампы. Я иду к манекенам на другом конце зала.

Разбегаюсь и ударяю его со всей силой.

Ещё и ещё.

Пинок.

Тело горит, завтра руки и ноги будут ныть, но меня это мало волнует.

Я не хочу иметь с такими, как Данил ничего общего.

Ничего общего.

Я неправильная, ненужная, дефектная…

Иначе меня бы любили.

Но я заслуживаю лишь ненависти.

Сраное дерьмо! Я даже заплакать не могу. Вместо этого калачу бездушный манекен.

Жалкая

…

***

Я ухожу уже затемно. Меня окликает охранник, прежде чем запереть дверь. Я выбегаю из спортивного корпуса, не оборачиваясь. Иду в северные сады, а конкретнее в самую дальнюю беседку. Прохожу мимо компашек и парочек, одиночество поглощает меня как никогда.

Я чиркаю крохотным огоньком. Пламя облизывает сигарету и тлеет. Дым тянется вверх.

К бездонному чёрному небу.

Хватит самобичевания.

Плевать, кто там и что думает. Чтобы этот придурок сегодня не нёс, я победила. Я оправдала своё место в рейтинге. А значит, займу чёртово место в соревнованиях.

И слушать сраные аплодисменты. Купаться в восхищении и любви. Всеобщем обожании и вере, что королева обратит на них своё драгоценное внимание.

Тыльной стороной ладони, холодной, как скамья беседки, я дотрагиваюсь до губы. Одно прикосновение. Данил стёр пятно, а такое чувство, будто пометил.

Я выдыхаю. Тону в едкой субстанции.

Курить — дерьмо.

Папа избил Колю, подарив брату три перелома, когда тот попробовал впервые. Мне же он не сказал ни слова. Ни ругани, ни брани, ни пресловутого отцовского ремня. Ничего. Равнодушие.

Смешно, но когда брат пришёл в себя в больнице, я обвинила его.

Я завидовала ему.

Потому что он всегда получал обратную реакцию. Я же кричала в бездонный колодец. А сегодня провалилась в него.

Это самая дальняя беседка. Многие вообще не знают о существовании северного сада. Ещё меньше забредали дальше каменных развален фигурной арки.

А я сделала это место своим, когда впервые увидела.

Обвитая зеленью, старая металлическая беседка забытая самим временем. Каркас изгибается под тяжестью лет, или даже веков, дикий плющ и сорняки плотно оплетает прутья, делая беседку незаметной. Краска давно облупилась, там где ещё можно разглядеть конструкцию, лишь ржавчина.

Мне нравится думать, что когда-то в далёкие летние дни она была свидетельницей тихих утренних чаепитий. Может, маленькая герцогиня играла тут в прятки с бесчисленным множеством нянечек. Может, так же как и я пряталась от посторонних.

Сигарета оставляет маленький хвостик.

Нужно возвращаться.

Завтра снова прозвенит звонок, студенты поспешат на занятия, потом на кружки. Я должна буду спуститься в ученический совет. А ещё найти Фелицию, чтобы попросить у неё прощения.

Глава 10

Лиза

Данил делал вид, будто меня не существует. Я отвечала ему тем же. Незаметно подкрался октябрь.

И вихре дел я почти не замечала Данила.

Почти.

Иногда перед сном, лёжа в мягкой постели, я думала, что было бы если между нами зародилась не всепоглощающая ненависть, а иное чувство. И ни в одном из сюжетов я не пришла к тому, чтобы мы могли стать друзьями.

Просто друзьями.

Я смотрела за ним издалека.

Наблюдала, как он разговаривает с друзьями, вызывает одобрение тренеров, поднимается в учебном рейтинге, завоёвывает всё новые женские сердца и целует Фелицию.

Я изучала его.

Как-то очень быстро Данил стал везде и повсюду. Девушки не стеснялись и называли его “Ледяным королём”, главная гадюка получала свою порцию внимания и зависти.

Я же выполняла своё обещание.

Держалась от него подальше.

Многие в команде были уверены, что это связано с последним поединком. Якобы Елизавета Стрельцова посягнула на мужскую гордость Данила Меньшикова. Я старалась не обращать внимания на сплетни. Концентрировалась на учёбе и продолжительных тренировках.

Он никому не сказал, что я принимаю допинг. Иногда я ловила долгие взгляды, скользящие по моим губам. Тогда я непроизвольно тянулась пальцами к тому месту, где он прикоснулся ко мне. Краешек губы. Ничего такого. Бесполезный кадр из прошлого, который крутится в голове, как надоедливая песня.

Забегаю в зал. Киваю Павлу Ивановичу и бегу в раздевалку. Я крайне редко опаздываю. Ещё в детстве, если я появлялась на мероприятиях или совместных ужинах позже хотя бы на пару минут, то отец не говорил со мной неделю. Я слишком рано поняла, что опоздания непозволительны.

Оказывается все ждали меня. Я встаю вконец колонны, и жду будничного плана на тренировку.

Обычно Павел Иванович говорит на какие манёвры и элементы нужно сделать акцент или какую группу мышц размять, но не сегодня. Он щурится, не отрывая глаз от листка в руках.

Что там?

Уведомление о проверке оборудования?

- У меня есть новость хорошая и плохая, с какой начать? - большинство останавливаются на хорошей. - Нас не исключат из “Игр Семи”, но…

Команда начинает перешептываться. И замолкает лишь после свистка.

- Независимое жюри добавило ещё одно правило, — тренер начинает ходить туда-сюда. - Отменят командные и одиночные поединки. Нас просят выбрать двух студентов для каждого типа оружия, которые выступят дуэтом. А это значит, мне и Аделаиде Львовне придётся сделать нелёгкий выбор, и вместо начальных пятнадцати участников, поедут всего шестеро.

Голоса взрываются с новой силой.

- Нам придётся провести повторные тренировочные поединки, чтобы выбрать претендентов, — я благодарна, что Данил стоит впереди колонны, и мы не видим друг друга. Я едва сдерживаюсь, чтобы снова не найти его глаза в толпе.

Аделаида Львовна что-то шепчет нашему тренеру. Я хочу, чтобы все заткнулись, и стало понятно, о чём они говорят.

- Да, думаю, Аделаида Львовна права, мы проведём тренировочные поединки по сабле и шпаге в ближайшие дни, чтобы установить пары, а также страховочную группу.

- Вы сказали по шпаге и сабле, но как же рапира? - спрашивает Данил. Как и я он опасается худшего. Может, этого вида оружия вообще не будет на соревнованиях.

Тогда наше присутствие бесполезно.

- Как раз об этом, — Павел Иванович делает паузу, придавая голосу строгости. - Мы с Аделаидой Львовной сходимся в едином мнении, что вы, Данил, составите прекрасный профессиональный дуэт с Лизой.

Что?

Все смотрят на меня.

Никто не спорит.

Не возмущается.

Они действительно думают, что мы с Данилом сможем работать вместе?

Секунды застывают, а потом ускоряют ход.

Свист тренера, все начинают разминку, а я не могу пошевелиться.

Данил подходит к Павлу Ивановичу.

Что он делает?

Мы ненавидим друг друга.

Данил уже доказал, что готов на всё, чтобы избежать общения со мной.

Неужели…

Неужели он хочет рассказать о…

Я в одно мгновение оказываюсь рядом с ними.

- Вы оба получили самые лучшие рекомендации и заслуживаете место на соревнованиях.

- Я думаю, что недостаточно…

- Послушайте, Данил, вы один из лучших фехтовальщиков за всю мою тренерскую карьеру, как и Лиза, в тот день вы были на равных, и все видели это, вы дополняете друг друга, и сможете многому научиться вместе, — тренер замечает меня и лукаво улыбается. - Ну, думаю вам многое нужно обсудить.

Павел Иванович уходит в сторону группы, оставляя нас наедине.

Данил выглядит спокойным, но от его слов мурашки бегут по коже.

- Надеюсь ты довольна, — он делает шутливый поклон.

- О чём ты?

- Да, ладно, Стрельцова, можешь не притворятся, — я начинаю дрожать. - Хорошо всё папочка организовал, да? - Данил подходит ближе, я делаю шаг назад. - Даже правила соревнований поменял! И всё лишь бы дочурка была довольна.

- На что ты намекаешь? - когда он снова делает шаг ко мне, я не отступаю. Остаюсь на месте, как бы сложно это не казалось.

Задираю подбородок выше, чтобы встретиться с холодными голубыми глазами.

- Не намекаю, говорю прямо, — мы стоим так близко. Чертовски неправильно близко. - Твой папаша сделал любимой доченьке подарок, всё лишь бы Лизонька была счастлива.

- Не смей!

- И понимаешь, что самое классное? Все знают об этом, — он наклоняется к моему уху, чтобы прошептать оскорбление. - Знают, что ты маленькая стервозная дрянь, которая получает всё по щелчку пальцев. - Данил не отстраняется. - Знают, что ты не заслуживаешь ни этого места, ни своего положения, ни жизни. Обычные люди для тебя ничего не значат, ведь так? Скольких ты убила, Лиза? Скольких уничтожила?

Я забываю о способности дышать.

И вспоминаю о ней только, когда Данил отстраняется.

Он невозмутимо присоединяется к разминке.

Будто ничего не произошло.

Будто не он только что разбил мне сердце.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 11

Данил

- Аделаида Львовна, можно вас на пару слов, — тренер поворачивается, отрываясь от вороха бумаг. В уголках глаз появляется паутинка морщин.

- Конечно, Данилушка, — только она зовёт меня так. С самого первого дня в интернате.

- Я пытался поговорить с Павлом Ивановичем, но…

- Ты хочешь оспорить вашу с Лизой пару? - перебивает она. Я киваю. Она жестом просит сесть напротив. Я подчиняюсь, хотя стул в этой каморке подойдёт разве что для ребёнка. - Слушаю тебя.

В какой-то мере она стала матерью для нас, брошенок в интернате. Стабильностью, которой многим так не хватало. Неизменно в синем спортивном костюме с разноцветными полосами, светлыми с проседью волосами, собранными в хвост. Она всегда носила парфюм “Москва” и тёплую улыбку.

- Поймите, мы с Лизой не подходим друг другу, — я сцепляю руки перед собой. - Она тяжело поддаётся контролю.

- Почему ты хочешь её контролировать? - из ниоткуда в её руках с крошечными светло-бежевыми пятнашками, появляется чашка чая. Каморку заполняет запах бергамота.

- Думаю, это очевидно, когда речь идёт о работе в команде.

Она растерянно хлопает глазами, будто я сморозил какую-то чушь.

- Данилушка, а другие причины будут?

- Этого недостаточно?

- Нет, — Аделаида Львовна отпивает ещё чая.

Между нами виснет молчание.

Ну же, просто скажи, что она принимает допинг.

Что Лиза ни на что неспособная богатенькая дурочка, которая незаслуженно получила место.

Она высокомерная, эгоистичная, взбалмошная, едкая…

Я молчу.

Хоть это и правильно рассказать всё, но я не могу.

Что-то внутри не позволяет мне.

И что-то раздражает, разъедает внутренности изнутри.

Обещание.

Запах цитрусовых на волосах.

Мягкая кожа.

Прикосновение к губам.

- Мы не сработаемся, — говорю я сквозь зубы. Но попытка такая жалкая, что хочется выхватить чашку и вылить кипяток на себя.

- Не стану спрашивать “Почему”, иначе мы просидим тут до вечера, — тренер откладывает чёртов чай. Она роется в выдвижном ящике стола, а потом с победным ликом протягивает какой-то листок мне. - Ты попытался поступить как джентльмен. Притворится, что недостаточно хорош, чтобы учавствовать в соревнованиях с Лизой, — Аделаида Львовна наклоняется ближе. - Может, Павел Иванович поверил, но я на это не куплюсь.

- Что это?

- Думаешь, что Лиза недостаточно хороша, чтобы выступать вместе с тобой? Посмотри её спортивный табель. Она забрала золотую медаль Восточной Европы в прошлом году, — я понимаю на что она намекает. Мы должны были участвовать, но вместо этого подали заявку на область. Соревнования проходили параллельно.

Я равнодушно скольжу взглядом по бумажке. Тренер не знает того, что знаю я. И этим уже всё сказано.

Все продаются.

Главное, найти правильную валюту. Её грамоты имеют такую же ценность, что шоколадные медали.

- Вы не измените своё решение, — констатирую факт. Похоже, это мой личный ад.

- Не изменю, — она снова улыбается, будто я заглянул к ней, чтобы рассказать какой-нибудь дурацкий анекдот.

- Тогда до свидания.

- Данилушка, подожди, — останавливает меня, не успеваю я подняться со стула. - Послушай совет старушки. Иногда то, что мы отвергаем оказывается самым прекрасным в нашей жизни.

Я захлопываю дверь.

***

- Ну, что герой, готов к первой жаркой тренировке с этой ципой? - Денис облокачивается на меня так, будто в любую минуту грохнется на пол. А мне нестерпима даже мысль, что я увижу её. Услышу хриплый голос. И этот ядовитый запах цитрусовых. - Тебя, будто сейчас стошнит.

- Если бы ты и ко мне так лез, меня бы тоже тошнило, — Диляра догоняет нас. Ребята весь день обсуждали изменения и предстоящие тренировки.

А ещё то, как невероятно мне повезло.

Какой прекрасный дуэт мы составим.

И, конечно, как мы подходим друг другу.

- Коротышкам слово не давали, — возражает Денис. И этими словами подписывает приговор себе, мне и всем людям в радиусе десяти метров, которые вынуждены слушать лекцию, что мы не выбираем гены, и рост невозможно поменять.

- И вообще не такая я уж и низкая, — спустя пятнадцать минут заканчивает пламенную речь Диляра. - Мой рост 155 сантиметров, а не 55.

- Правда? Не заметил, — подмигивает Денис, чем вызывает очередной приступ.

Боже, насколько я в жалком положении, если даже эта перебранка предпочтительнее тренировки.

Я замечаю Фелицию.

Говорю друзьям идти дальше, а сам задерживаюсь в коридоре.

- Слышала, ты будешь представлять академию в “Играх Семи”, — я целую её. Из необходимости вновь почувствовать цветочный сладкий запах, струящиеся каштановые волосы, пухлые губы.

Фелицию.

Правильную и подходящую.

Подконтрольную и покорную.

- Я так соскучилась, — выдыхает она между поцелуями. И это звучит так фальшиво, ведь мы трахались в библиотеке этим утром. Скучать можно лишь по тому, чего не хватает. По тому, кто приходит во снах и кого никогда не удастся вернуть.

- Правда?

- Угадай, куда мы идём в эту субботу!

Она начинает поправлять мой галстук.

И я всё больше чувствую, что в этом больше игры на публику, чем проявления нежности.

Пару учеников обернулись. Фелиция нарочито соблазнительно облизала губы.

- Феликс организовывает вечеринку у себя в особняке, а так как Грег его младший брат, то я автоматически получила приглашение, — это Фелиция так бессвязно говорила или я не слушал? - И ты конечно же идёшь со мной.

- Разве это разрешено?

- Ну, милый, не будь таким занудой, — она надувает губы. - Когда влюбленный в тебя мальчик живёт в особняке графа, а его брат — бог вечеринок, правил не существует.

- Влюблён в тебя?

- Ох, сладкий, не ревнуй, — я постарался не рассмеяться. Есть люди, вроде меня, которые просто не знают значение слова “ревность”. - Он безобидный ботаник, если бы не Грег, я не смогла бы добиться такого статуса в академии. Никто не любит дурочек.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В этот раз я не смог сдержать улыбки.

Глава 12

Лиза

- Пойдёшь на вечеринку? - я не сразу различаю смысл слов Николь. У нас схожее расписание из-за работы в ученическом совете и тренировок, мы даже пришли в зал одни из первых сегодня.

- Ты о той, что организовывает Феликс? - она кивает. Я не чувствую интереса, но мне придётся пойти. Я, итак, достаточно избегала социум, что в моём положении не очень позволительно. - Да, конечно.

Я приправляю свои слова улыбкой, но и она по вкусу слишком горькая.

Даже если Николь замечает это, то не показывает виду. Я вижу Данила, которого в последнее время всё чаще именуют Ледяным королем. Что по своей сути оскорбляет меня. Он не король, он никто.

Нужно повторять это как можно чаще.

Внешне Данил, как всегда, безупречен. Белоснежная форма, которая сидит на нём, как вторая кожа, волосы зачёсаны назад и открывают красивое лицо. Красивое лицо, которое при виде меня принимает в гримасу отвращения. Однако нравится ему это или нет, но нам придётся работать вместе. Если он готов отказаться от соревнований, то я точно нет.

Я разминаюсь на коврике, осторожно наблюдая за поединками по сабле и шпаге. Тянусь в стороны, складываю руки вместе и делаю наклоны.

- Хорошая разминка для детского сада, — я вздрагиваю. Только Данил был в одном конце зала, как оказался рядом. Бесшумно.

- Воспринимать как комплимент? - фыркаю я. Если он собирается довести меня издёвками и заставить самой отказаться от места, то пусть готовиться к поражению.

Тренеры выделили нам малый закуток зала. Обособленный. Здесь писта идёт не вдоль окон, а расчерчена у стены, а монитор незначительно, но прячет эту часть от остальных. Данил больше не говорит мне ни слова, он демонстративно идёт в другой конец дорожки, чтобы размяться.

Мне хочется позлорадствовать, но я решаю приберечь это на потом.

Наклоны, повороты, приседания.

Тепло распространяется внутри, а вместе с ним растёт предвкушение, как случается каждый раз, когда я беру рапиру в руки.

Подхожу к Данилу. Интересно, мы начнём с тренировки сложных манёвров французской школы или пока остановимся на итальянской?

- Мне нужно, чтобы ты показала все базовые позиции, — его тон холоден. Что? Показала все позиции? Данил говорит это так высокомерно, что я едва сдерживаю себя, чтобы не кинуться на него с кулаками. Да, кем он себя возомнил!

- Если ты забыл, мне не десять, — возражаю я. - Мы можем сразу перейти к тренировочному бою.

- Если ты забыла, — копирует он мою интонацию. - Меня поставили старшим в нашем дуэте, я не хочу проиграть из-за капризов маленькой девочки.

Так вот, кто я для него.

Капризная маленькая девочка.

Ни напарник, ни страховка, ни профессионал.

А не более, чем помеха на пути к славе.

Конечно, после того случая в раздевалке было глупо питать надежды о воссоединении и дружбе. Но я думала, что нам удастся хотя бы сотрудничать на равных.

Я прокололась и в этом. Ведь если талант Данила я безропотно признала ещё в первую встречу, то меня…

Меня для него не существует.

Слова, которые он сказал мне в раздевалке эхом звучат в голове.

Ненавижу себя за то, как это на меня влияет.

- Думаешь я мечтала выйти с тобой на соревнования? - я подхожу к нему вплотную, надеясь, что на его лице проявится, хоть капля эмоций. Но на нём всё та же маска безразличия.

- Любой в этой жалкой академии жаждет этого, - парирует он. Даже несмотря на мой высокий рост, мне всё равно приходится смотреть на него снизу вверх. Это раздражает. До скрежета. - Поверь, я первый, кто пытался оспорить наше сотрудничество, но тренер не хотел менять твоей кандидатуры. Интересно, как ты получила его расположение?

Взгляд Данила следует вниз по моему телу. Готова поклясться, что последнюю фразу он специально сказал громче обычного, чтобы остальные в зале услышали.

Ненавижу его.

Ненавижу, как он затрагивает какие-то струны внутри меня.

Издевается и ломает.

Почему если мнение прочих никогда не волновало меня, то от него я жду…

Похвалы?

Одобрения?

- Первая позиция, — всё также равнодушно говорит он. Но не может спрятать ярость, которая плещется в голубых глазах.

Я незаметно для себя оказываюсь рядом с ним. Мы стоим на грани приличия. Мир вокруг плывёт.

- Да, я принимала допинг, - словно из-под толщи воды я слышу собственный яростный шёпот. - И может, не идеал добродетели и покорности, как ты привык. Но это не значит, что я полное дерьмо в фехтовании и нужно унижать меня.

Я жду возмущения, ответного гнева, но его губы изгибаются в усмешке.

С трудом сдерживаю желание поднять руку и стереть ухмылку с лица Данила. Он подходит ещё ближе. Настолько, что теперь мы дышим выдохами друг друга. Он наклоняется к моему уху. Я замираю в ожидании ответа.

- Я сказал, первая позиция, - чеканит он каждое слово. - Если ты не знаешь, что это такое, то я могу позвать Павла Ивановича и попросить объяснить тебе.

- А почему не объяснишь сам? - в иллюзорном задоре также тихо отвечаю я.

- Я скорее сдохну, чем прикоснусь к тебе, - многолетняя подготовка позволяет скрыть истинные эмоции. Я не выдаю то, как мне больно.

- Помниться, в раздевалке ты был иного мнения, - в тумане я протягиваю руку и ладонью провожу по его груди. Ещё и ещё.

Оставляя след.

Если он не хочет моих прикосновений, то ему самому придётся остановить меня.

Умолять меня остановиться. И только тогда я послушаюсь.

Данил выдыхает, будто на его плечах повисла тяжесть мира. А я жду реакцию.

Искру.

Клочок.

Чувство.

И получаю это. Потому что он резко перехватывает меня за запястья.

Мы дышим так, будто пробежали марафон.

- Если ты думаешь, что такая крутая, чтобы противостоять мне, то валяй, но потом не плачь, когда я заберу твоё королевство, принцесса.

Данил разворачивается и уходит в раздевалку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я смотрю на руки, которыми оставила столько следов, что они останутся под одеждой.

Под кожей.

Глубоко внутри.

Глава 13

Данил

Я дышу раскаленным воздухом.

Говорят, это проклятие академии. Перед холодными ливнями, которые завесой накроют Феникс, всю неделю держится невыносимая духота. Хуже летней, хотя на календаре почти середина октября.

Внутри что-то скребётся. Просит, предупреждает не ехать на вечеринку, придумать отговорку и спрятаться в комнате.

В интернате проходили праздники, но их трудно назвать вечеринкой. Это были скорее детские утренники. С переодетым дедом морозом, который почему-то разговаривал также, как Вадим Вадимыч, с кульком разноцветных сладостей и старыми песнями.

Однако Фелиция, похоже, предугадала мой настрой, потому что очень скоро приглашения на вечеринку получила вся делегация по фехтованию. И всю вторую половину недели, они не затыкались о том, как рады оторваться.

Даже Маша и Андрей, которые обычно оставались равнодушны к развлечениям, вовсю делились планами и ожиданиями.

Мне было тошно.

Не знаю, была ли это внутренняя тревога или реакция на тренировки с Лизой.

Лиза.

Как всегда, отвратительна.

После встреч с ней, мне казалось, будто я прополоскал внутренности кислотой. Она раздражала настолько, что разъедала органы изнутри. Предсказуемо, что в фехтовании мы не продвинулись. Наши тренировки заканчивались громкими ссорами.

И маниакальным желанием свернуть ей шею.

Я выдыхаю.

Терпеть не могу, что теряю с ней хладнокровие и ясность мыслей.

Ещё одним минусом вечеринки являлось присутствие Лизы.

Стук в дверь. Денис выглядит таким довольным, будто только что выиграл в лотерею.

- Все готовы, ждут в холле, - я киваю. В последний раз бросаю взгляд в зеркало. Я так привык видеть себя в форме академии, что простая чёрная футболка и джинсы вызывает недоумение.

Я и Фелиция должны поехать на машине одной из её подруг, остальные приедут чуть позже, за ребятами отправят водитель.

- Привет, милый, - Фелиция пытается поцеловать меня в губы, но я отворачиваюсь и получаю скромный поцелуй в щёку. Я делаю пару комплиментов её внешнему виду, и она расплывается в улыбке.

На меня наваливается усталость, хотя мы даже не сели в машину.

Это скромный БМВ, которые так любил мой дядя.

Прошлая жизнь, да?

Стоит подруге Фелиции завести двигатель, как я успеваю пожалеть, что согласился ехать вместе с ними. Кроме нас троих, в салоне ещё одна парочка, которая без остановки выясняла отношения на протяжении всей дороги.

Зелёные виды сменяются на опустошенные поля, а где-то вдалеке мелькают огни осеннего леса.

Душно.

Фелиция проводит рукой по моему бедру, как бы случайно. Её движения становятся смелее. Я всматриваюсь в её глаза, губы, лицо. И ничего…

Она не вызывает во мне ни капли эмоций.

Разве что бесконечную усталость от навязчивых попыток показать какие страстные у нас отношения.

- Не сейчас, - выдыхаю я, убирая её руки подальше. Бродя по случайным воспоминаниям, раз за разом натыкаюсь на те, что связаны с Лизой.

И чем больше я стараюсь не думать о ней, тем осязаемее её образ в голове.

Особенно то, как она бесстрашно смотрела на противника, когда на неё наставили остриё клинка. Каким безумием и наслаждением горели зелёные глаза. Интересно, какое у неё лицо, когда она трахается?

Я задерживаю дыхание.

Что?

Последнее о чём я должен думать так это о Лизе в …подобном ключе.

- Всё в порядке? - спрашивает Фелиция.

- Да, а что? - не сразу возвращаю крепость своему голосу.

- Ты как будто злишься…

Мне так хотелось попросить её заткнуться и не разговаривать со мной до конца вечера, или вообще никогда, но я предпочел сдержаться. Это всё усталость. Учёба, тренировки, подготовка к экзаменам. Мне нужно расслабиться.

Мне нужно перестать думать о Лизе.

***

Дом гудел. Ещё на входе, в машине я слышал, как музыка бьёт по стенам. Всё веселье концентрировалось во внутреннем дворике.

Особняк. Средний и по размерам, и по форме. Ничего особенного.

Я помог Фелиции выйти, и попросил её не ждать меня. Я хотел встретить ребят и оттянуть момент, когда мне нужно будет зайти в дом.

- Напомни, зачем ты пришёл? - недовольно пробормотала Диляра, когда увидела меня. Она выглядела слишком нарядно в своём платье с пайетками, но кажется не замечала этого. Уж кто-кто, а она не упустит возможности побыть в центре внимания.

- Хочу напиться и залезть в чьи-то трусики, - сказал Денис, и все поморщились от его слов. - Что? Вы же займётесь тем же самым!

Андрей сочувствующе похлопал его по плечу.

И только тогда мы пошли внутрь. Громкие биты ударили по ушам. Шум и музыка очень скоро поглотили нас. Как и безумие мигающих ламп световой установке, которая заставляла видеть всё в сменяющих друг друга кадрах.

Людей было больше, чем я предполагал.

Очевидно здесь были не только ученики академии.

Я постарался быстрее уйти с импровизированного танц-пола, потому как из-за какофонии запаха можно было сойти с ума. Разномастные женские духи разного уровня терпимости, пот, ядовитый мужской одеколон, которым кто-то щедро облился, алкоголь.

Во внутреннем дворе было неспокойнее. У бассейна собрались самые отчаянные, на дорожке и искусственном газоне уже валялись бутылки и пластиковые стаканчики. Если я не выпью прямо сейчас, то пойду до академии пешком.

Благо, за выпивкой не пришлось возвращаться. Я подошёл к импровизированному бару и щедро плеснул янтарной жидкости. Алкоголь приятной горечью осел в желудке.

Осмотрелся.

Картинка не стала приятней, и я выпил ещё.

К тому моменту, когда в голове приятно зазвенело и прошло желание утопиться в бассейне, я опустошил приличную часть бара.

И очень скоро вспомнил, почему не пил так долго.

Меня окликнула Фелиция. Я не заметил, что она пошла за мной. Честно говоря, я вообще не замечал ничего вокруг.

- Да, что с тобой! - злобно прошипела она. - Я пригласила тебя на вечеринку, чтобы официально представить своим друзьям, а не для того, чтобы ты напивался в одиночестве!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Ох, прости, что не оправдал твои ожидания, - не скрывая сарказма сказал я. Обернулся и понял, что музыка уже не разрывает барабанные перепонки. Фелиция скривила, накрашенные красным, губы.

Я рассмеялся.

- Может, у вас это не принято, но в моём мире есть такая вещь, как статус, - она сложила руки на груди. А я не сразу понял смысл её слов. Я снова холодно рассмеялся.

- У вас? В моём мире? - повторил её слова. - И что же это за мир, детка?

Если Фелиция на что-то и годилась, так это на бездумный трах в пустых классах. Кажется, она не сразу поняла в чём моё недовольство. Пару минут тишины, и моя девушка округлила глаза.

- Ты понял, я не это имела в виду, - похоже в моём взгляде промелькнуло что-то, потому что она нервно продолжила. - То есть…не пытайся выставить виноватой меня! Я просто хотела, чтобы мой парень был как все, а не равнодушным, бесчувственным прид…

- Проваливай, - сказал это тихо. Мне было плевать на её слова, хотелось покоя.

Я неожиданно обнаружил стакан с импровизированным коктейлем в своей руке.

Вишнёвая газировка, и кажется, водка. Гадость редкостная, но я хотел почувствовать ту пустоту, которая приходит вместе с опьянением.

Фелиция ушла.

Я остался один, как и хотел.

Не особо понимал, где нахожусь. Вдалеке лес, а с другой стороны множество домов богачей соревнуются в красоте друг с другом.

Осел на траву.

Было уже не так холодно.

Я думал о прошлом. О поступках, которые когда-то совершил, но больше, что сделать не успел. Или не смог.

Не знаю, сколько я просидел вот так. На улице уже совсем стемнело. Меня разбудили чьи-то отдалённые шаги. Я поднял голову и в полумраке увидел ту, кого ненавидел всеми фибрами души.

Лиза не двигалась. Застыла, как одна и жертв медузы Горгоны в мифах. На мгновение я вообще засомневался не видение ли она, потому что…

Чёрт, Лиза выглядела нереально красивой. Я впервые понял значение слов “ослепнуть от красоты”, потому что даже в темном полотне ночи, Лиза светила ярче крохотных жемчужен на небе.

В тёмно-синем платье, чуть выше бедра, с короткими рукавами и скромным вырезом. Вроде ничего особенного, точнее абсолютно точно ничего особенного, но во рту пересохло. Я потянулся к стаканчику, но на донышке осталось пару капель.

- Ты преследуешь меня? - спросила. Дурацкий с хрипотцой голос ударил туда, где не должно было быть никакой реакции. Я с трудом поднялся, не чувствуя ног.

- Почему ты вечно оказываешься рядом? - оставил без ответа её вопрос, подошёл вплотную. Это стало привычкой. В свете далёкого фонаря её волосы казались чистым золотом. - Неужели так трудно держаться подальше? Ты думаешь, что чёртова королева, но забери у тебя деньги папочки и пух, - я помахал рукой перед её лицом. - Ничего не останется.

- Ты пьян, - Лиза не отреагировала.

А я так хотел получить реакцию.

Гнев.

Всплеск разрушающей ярости, чтобы напомнить себе какие роли мы играем.

- А ты нет, - меня пробрал холод, и я захохотал как безумный. Поймал взгляд зелёных глаз, которые пытались определить степень моего сумасшествия.

- Где же Фелиция, когда тебя нужно пасти, - говорит она, едва различимо, но я слышу.

- А ты никак ревнуешь, принцесса? - мне необходимо прикоснуться к ней. К коже, к волосам, к сердцу. В это раз она не такая смелая. Отходит назад.

- Завтра ты пожалеешь о своих словах.

- Тогда уж лучше жалеть о поступках, не так ли, Лиза?

Она вздрагивает от собственного имени в моих устах. Или от страха. Я же дрожу от предвкушения.

Она разворачивается, чтобы уйти. Я ловлю её ладонь и притягиваю вплотную к себе. Дышу, чувствуя, как по внутренностям растекается запах цитрусовых. Мы стоим так слишком долго для тех, кем будем завтра, и слишком мало для того, чтобы насытиться.

Лиза убегает, не обернувшись.

Глава 14

Лиза

Я бегу по коридору. Стук каблуков по плитке эхом вторит биению сердца. Юрий Стрельцов в академии. Я увижусь с папой. Не хочу обнадеживаться, но уверена это как-то связано с моим скорым девятнадцати летием. В семье Стрельцовых это особый день, когда наследники получают законные права владения.

А после того, как брат отказался от всего, я должна буду унаследовать все дочерние предприятия и само “ЭСМОГоризонт”. В сущности, эта церемония не делает меня управляющей, это скорее красивая традиция. Способ представиться высшему свету.

Я киваю секретарше. Она предупреждает его о моём визите. В последний раз смотрю в зеркало, чтобы убедиться, что выгляжу идеально. Блузка застёгнута на все пуговицы, клетчатая тёмно-красная юбка сидит ровно чуть выше колен, туфли на скромном каблуке начищены до блеска, аккуратно завязанный бант на шее.

Несмотря на предупреждение секретарши меньше минуты назад, я стучусь перед тем, как войти.

Негласное правило.

- Отец, - строго говорю я. Прячу улыбку, потому что должна быть сдержанной.

Чувствую, как каждая клеточка в теле напряжена до предела. Чтобы не сойти с ума от затянувшегося молчания, начинаю считать книги в стеллаже на всю стену позади рабочего стола. Папа отрывается от бумаг только спустя долгие минуты, он жестом приказывает сесть напротив.

- Думаю, ты помнишь о ежегодном благотворительном вечере, где собираются родители учеников и гости академии, - я киваю. Да, мероприятие назначают чуть позднее Хэллоуина, прямо перед моим днём рождения.

Может, папа решил совместить два события вместе? И представить меня партнёрам и спонсорам на том же торжестве?

Мурашки ползут по коже.

- В этом году список приглашенных увеличится в два раза, и я хочу, чтобы ты проследила за подготовкой к банкету, - он ни разу не посмотрел на меня, папа заканчивает проверку документов и ставит прямоугольную синюю печать.

- Подготовкой к мероприятиям занимается ученический совет, - я стараюсь говорить медленно и не сорваться, но голос предательски дрожит.

- А ты следишь за его работой, - он впервые отрывается от бумаг и пристально смотрит на меня. - Ты же не думала, что я не узнаю о твоей маленькой самодеятельности?

- Нет, отец.

- Вот и славно, - говорит он без тени улыбки. Я поднимаюсь, пытаясь сохранить равнодушие на лице. - Все необходимые данные для приготовлений ты найдёшь в администрации.

- Хорошо, до свидания, - говорю я прежде чем закрыть за собой дверь.

В голове поднимается гул. Я держусь за стену, стараясь найти в себе силы не сползти вниз.

Хочется кричать.

Хочется молчать.

Я прикрываю веки всего на миг, чувствуя знакомое жжение. Когда так хочется выплакать душу, но всё, что ты можешь это чувствовать боль от невыплаканных слёз. Не знаю, каким чудом оказываюсь на лестничной площадке. Оседаю на ступеньки.

Чувствую себя такой ничтожно маленькой.

Незначительной, как пылинка в воздухе или песчинка в пустыне.

А в груди одновременно так пусто и невыносимо, что следующий вдох кажется невозможным. Задыхаюсь. Дрожащими пальцами ищу ингалятор в сумочке, но удача не на моей стороне.

Я понимаю, что надвигающуюся волна ужаса уничтожит меня.

Рядом нет Мораны, которая может успокоить.

Только я и моё отчаяние от несбыточных мечт.

И когда, кажется, что хуже быть не может я слышу…стоны.

Стоны и еле слышимые вздохи удовольствия, я сворачиваю в сторону кладовки, где встречаюсь взглядом с Данилом. Они в шаге, чтобы завершить начатое с Фелицией.

Недоумение сменяет панику.

Боль, но иная, вперемешку с яростью, бьёт по оголенным нервам.

Я не могу оторваться.

И к моему ужасу, Данил тоже не спешит прервать зрительный контакт. Я даю себе клятву, что как только освобожусь от плена холодных голубых глаз, сообщу завучу, учителям, в администрацию, будь у меня камера, я бы даже сделала снимок в качестве доказательства. Но пока я здесь. Пока не слышу ничего вокруг из-за громкости пульса. Пока меня держат в плену, я лучше буду дрожать от гнева.

Очень скоро простая мысль крутиться у меня в голове, как заевшая песня.

Сгорать от гнева лучше, чем задыхаться от боли.

А наши отношения с Данилом — это ничто иное, как чистая ненависть. Генератор вечной остервенелой злобы. Лекарство от отчаяния.

Это открытие так поражает меня, что я тихонько смеюсь, зажимаю ладонью рот, разворачиваюсь и ухожу.

Чёрт возьми.

Я испугалась в тот вечер. Когда он прижался ко мне со спины, шумно выдыхая мне в макушку. Я не шевелилась. Я не думала. Может, я даже не жила в те долгие мгновения.

Нажимаю на кнопку лифта. И чудо я больше не боюсь, в голове так прекрасно пусто, будто я подряд выкурила все сигареты в пачке. В лифте пару раз мигает лампочка. Отец просил организовать благотворительный вечер для гостей, что ж пора бы заняться своими прямыми обязанностями.

- 1

- 2

- 3

Двери открываются, а я даже не пытаюсь как можно быстрее выбежать. Делаю это спокойно. Без страха.

Без тревоги, что вот-вот провалюсь и разобьюсь.

И всё прекрасный гнев, который словно крылья несёт меня по воздуху. Очень скоро я нахожу нужную дверь. Дёргаю на себя.

- Лиза, эмм, всё в порядке? - улыбаюсь, мельком ловлю отражение в стеклянных дверях серванта. Больше похоже на оскал. Алекса, кажется, ещё сильнее похудела со дня нашего знакомства, а кожа цветом стала походить на газетную бумагу. Только недавно Николь сказала, что президент лучшая на курсе. Ей пророчат какие-то там медали и награды.

- Да, - я дёргаю бант, а вместе с ним срываю пару пуговиц, что были удавкой на шее. - У меня для вас поручение.

Может, я сказала это громче, чем следует. Плевать.

- Говори, - просит президент, устало растирая переносицу.

- Сядьте, - снова слишком громко? Николь морщится словно от удара. Влад, заместитель, послушно занимает своё место в кресле. Грег, секретарь, не отрываясь от учебника по биологии садится на диван. К ним присоединяется и Алекса.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я выдыхаю.

Паника, что отступила на время, маятником возвращалась обратно. Я вспомнила, как тогда в раздевалке Данил прижал меня к шкафчику, как потребовал признания, как унизил.

- Только что я встретилась с отцом, - я сжимаю руки так, что на ладонях после останутся полумесяцы. - И он попросил ученический совет и меня в частности заняться благотворительным вечером, что ежегодно проводиться после Хэллоуина.

- Хорошо, я займусь программой, - у Алексы всегда такой детский голос? Она похожа на девочку, которая надела мамины туфли и решила притвориться взрослой.

- Лиза, может, ты хочешь выпить чая? - осторожно предлагает Николь, я яростно качаю головой.

- Нет! - я подлетаю к столу, документы и схемы на столе плывут перед глазами. Расчёты, отчёты, формулы, числа, числа, бесконечные числа. Я дотрагиваюсь до лба. Не могу понять, это я так горю или у меня руки такие холодные.

Словно я месяц провалялась в ванне полной льда.

Полная отчаяния.

Я пытаюсь проглотить комок, что встал поперек горла.

- Я сама займусь программой, всё должно пройти идеально.

- Но почему ты не можешь доверить это совету? - спрашивает Грег, всё также уткнувшись в книгу.

- Всё просто, - выдыхаю. - В нынешних обстоятельствах я могу доверять только себе. К тому же я курирую работу ученического совета, что делает меня…

- Это несуществующую должность, ты сама провозгласила себя, - безапелляционно возражает Алекса. - Нас же выбрала администрация, я была рада, что ты помогаешь, но сейчас ты переходишь все допустимые границы.

Я вспоминаю, как заступилась за неё перед Фелицией. И те немногие вечера, когда мы засиживались допоздна, обсуждая работу клубов и спортивных секций.

- Кто и переходит границы так это ты, Алекса, - я ищу поддержку в Николь, Владе или Грегори, но не нахожу и каплю. Делаю мысленную пометку встретиться с Тенями и купить ещё пару пачек сигарет. Добавляю голосу всю возможную строгость. - Давайте, уточним, я говорю что нужно делать, а вы делаете. Без лишних вопросов.

Я добиваюсь согласного кивка большинства. Мы работаем до вечера в тишине, разбирая кипу бумаг и перераспределяя расходы на месяц.

- А я думала ты другая, - говорит президент перед самым уходом. Всю дорогу до апартаментов, я пытаюсь понять, почему я не могу выбросить эти слова из головы.

Глава 15

Данил

- Данилушка, нужно кое-что обсудить, - меня обвивает знакомый запах. Бергамот, клубничный пирог и духи “Красная Москва”. Я раньше понимаю, чем вижу, что рядом стоит Аделаида Львовна.

В тренерской, которую Павел Иванович называет каморкой, по-прежнему царит беспорядок, большую часть которого занимает прямоугольный стол. Электронный чайник, кружки, документы, табели, тесты, чайные пакетики, кексы - и это лишь часть хаоса.

- Что-то не так в интернате?

- О, нет, что ты, там всё, как всегда, - она сжимает руки в замок. Дежавю. Кажется, только вчера я вот так же сидел напротив, и просил поставить меня с кем-то другим.

С того дня прошло две недели.

- Мне не нравится, как проходят ваши тренировки с Лизой, - при упоминании её имени меня передёргивает. Та встреча, когда она застукала нас с Фелицей определенно, не должна была состояться. Я зажмуриваюсь, чтобы смыть картинки того дня.

Зелёные глаза.

Шок.

Брезгливость.

Ненависть.

- И что же с ними не так?

- Даже не знаю с чего начать… - я откидываюсь на стуле поудобнее. Чувствую, разговор будет долгим. И бессмысленным. - Вы тренируетесь порознь, а это недопустимо! Ты видел программу соревнований?

Киваю.

- Одним из туров и является сценическое фехтование, а это подразумевает слаженную работу, - скрываю удивление за маской безразличия. - Это вы-сту-пле-ние, ваш танец, который должен поразить судей. Но даже так, вы не стараетесь!

- Это не прав…

- Правда! - восклицает она. Никогда не видел, чтобы Аделаида Львовна выходила из себя. - Когда мы приехали в академию, тебя как будто подменили! Ты и раньше был замкнутым, тихим мальчиком, но сейчас…куда делся Данилушка, тот милый мальчик, который помогал мне смотреть за малышней в лагере.

Её взгляд, слова…задевают что-то внутри.

После того как я уехал в интернат, дороги назад не было. Приходилось крутиться самому. Летом, когда все уезжали по домам, я цеплялся за разные подработки. В том числе ездил в детский лагерь помощником вожатого.

Солнце.

Да, тот год был непривычно солнечным.

Моё первое лето вне дома.

Диляра и Денис увязались за мной ещё в начале года, да и ехать им было особо некуда. Мы втроём вслепую подписали заявку, которую также случайно нашли на доске объявлений.

Старый автобус с большой красной надписью “Дети”. Лагерь в двух часах езды от интерната. Деревянные домики с разноцветными крышами, вдали такие маленькие, что походили скорее на кукольные. Хвойный лес, верхушки тянутся к небу. Пахнет так, что голова кружится.

Мы должны были провести там все три месяца, или четыре смены. Правда, нам никто не сказал, что дети там будут особенные.

На один отряд двое вожатых и три помощника.

Я попал к незрячим детям. Там же встретил Машу и Андрея, с которыми до этого в интернате не пересекался.

Было сложно, казалось, я всё делал неправильно. Недостаточно старался, не то говорил, хотелось уехать, признаться в своей слабости вернуться в знакомый мир, но Аделаида Львовна не позволила. Нашла меня, когда я нёс кучу тарелок, которую я благополучно уронил и обматерил всю округу.

За что получил.

Я возвращаюсь, вспоминая как поднимался на ноги, хотя получал от жизни вновь и вновь. И всё равно вставал.

Сгибаюсь пополам, хватаюсь за голову.

Я смог.

Смог сдержать клятву, данную самому себе. И что я делаю теперь?

- Я понял.

***

Никогда бы не подумал, что придётся поджидать Лизу. Ещё в самом начале года заметил, что у неё урок математики сразу после меня. Просто совпадение. Она выходит не сразу, о чём-то разговаривает с преподавателем.

Я бы хотел прочесть эмоции на её лице, но стараюсь лишний раз не искушать себя. Получается неплохо, жаль контролю не поддаются мысли.

Затылком чувствую шершавую поверхность стен, облокачиваюсь и всего на мгновение отключаюсь от действительности. Жалко, у людей нет волшебного тумблера, который мгновенно отключает тебя от реальности.

Щёлк.

И тебя не существует.

Лиза улыбается учителю математики. Так искренне и лучезарно. Почему ты улыбаешься? Пытаешься соблазнить? Получить оценку получше? Может, они вообще встречаются? Грёбаная романтическая история, преподаватель и студентка.

Когда она выходит из кабинета, я хватаю её за предплечье, и пока она не успела понять, что происходит, завожу в закуток коридора. Жаль, что даже здесь найдутся зрители, но до служебных помещений идти слишком долго.

Она тяжело дышит.

И я вижу, как стоит ей понять, что произошло на глазах, на ядовито зелёных глазах у неё образуется слабая плёночка. Мне кажется или она переливается багряным?

- Какого чёрта, - голос слишком спокойный. Слишком хриплый…слишком сексуальный. Слишком её. - Не ты ли говорил, что мы должны держаться подальше друг от друга?

Выдыхаю.

Чувствую, как лёгкий цитрусовый запах пробирается под кожу.

- Это касается соревнований, - Лиза смотрит с недоумением, будто я сморозил какую-то чушь. Её губы изгибаются в презрительной ухмылке.

- Ах, соревнований, - говорит так, будто речь идёт не о “Великих играх”, а о нужном слове для решения сковорода. - И что же с ними не так?

Как же хочется придушить её.

Схватить за белую шею, сжать руками кожу до багровых пятен и…

- Мы должны больше тренироваться, - нервно запускаю руку в волосы, меня пробирает дрожь. - Три раза в неделю слишком мало, если хотим победить.

- А ты хочешь?

Я не понимаю издёвка это или искренний вопрос. Лиза задумывается, и я осознаю, что никогда не видел её такой серьёзной. Словно решается не вопрос подготовки к соревнованиям, а как минимум судьба человечества.

- Хорошо, но… - я вижу, как начинают крутиться шестерёнки в её голове. Как раскручивается бесконечный список дел, знаю это, потому что не так просто выполнить все дела, не пропускать уроки, подготовиться к экзаменам, ходить на общие сборы и при этом уложиться в двадцать четыре часа. - Когда? У меня работа в ученическом совете, а в остальные дни у нас общие тренировки…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- С утра, - она недовольно мычит. - Занятия у выпускников начинаются в девять, если мы будем вставать на два часа раньше, то всё успеем.

- В семь?!

- Да, - я жду, что Лиза начнёт спорить и возмущаться, но она покорно молчит. - Осталось найти место, где никто нам не помешает.

Лиза заливается очаровательным румянцем. Я не сразу понимаю, что фраза прозвучала двусмысленно.

- В северных садах, там есть… - она осекается, наклоняется ближе, словно боится, что нас может кто-то услышать. Забывает, что мы враги. - Там есть беседка за развалинами, я проведу тебя.

Я киваю.

Странное чувство растекается в груди, но я слишком доволен, чтобы думать о нём.

Глава 16

Данил

- А ты не позвонишь? - Маша выходит из телефонной будки, или скорее шкафа, которыми уставлена крошечная комната. Хоть многие ученики академии и могут позволить себе собственный телефон, большинство поддерживает связь с внешним миром отсюда. Денис ждет очереди к самой крайней, а Диляра разговаривает с кем-то уже добрых пятнадцать минут.

- Нет.

Не звонил три года, с чего бы теперь?

Стены в этой комнате светло-голубые, как в городской поликлинике. У входной двери, железной и тяжёлой, будто здесь охраняется государственно важный объект, стоит самая широкая будка, похожая на шкаф купе. Остальные пять более компактные. С одной стороны будка с затемненным стеклом, в остальном из какого-то шумопадавляющего материала. Никогда такого прежде не видел.

Через стекло вижу, как Диляра на кого-то кричит. Но волшебный материал поглощает все звуки. Андрей только вышел, и его место сразу занял Денис.

Наверное, хорошо, когда есть кому звонить.

- Всё нормально дома? - аккуратно спрашивает Маша у Андрея, потому что тот выглядит растерянным. Они дружили ещё до интерната, к тому же Андрей и Маша одного возраста. Им в отличие от меня, Диляры и Дениса ещё учится в следующем году.

- Дома? Да…

Хочется спросить, что его тогда тревожит, но не успеваю. Из будки вылетает кипящая, дикая Диляра.

- Почему так сложно просто порадоваться за дочь! - ученики, что стоят в очереди, начинают шептаться. Я принимаю решение, что лучше выйти в коридор, пока Диляра не пожалела о сказанном.

Связная находится на минус втором этаже главного корпуса. Я в академии уже полтора месяца, а всё ещё не разобрался со всеми кабинетами и классами. Если бы не Фелиция, я даже не узнал бы, что в академии есть отдельная комната для звонков.

- Вечно со мной что-то не то, вечно недостаточно стараюсь… - кажется, что Диляра успокоилась, но это ненадолго. Она разворачивается и с силой пинает стену, а потом начинает прыгать хватаясь за носок. - Вот же…они что из металлических прутьев…

Денис задерживается больше, чем я рассчитывал.

- Может, его проведать? - говорит Маша, когда железная дверь неприятно скрипит. Денис улыбается, как-то слишком широко.

- Что решил обзвонить всех подружек, которые тебя отшили? - Диляра облокачивается на него, хотя Денис намного выше. Он молчит, и моторчик беспокойства в моей груди стучит всё сильнее.

Что-то не так.

- Мама умерла, - выдыхает он. Улыбка трескается, как тонкая корочка льда на лужах. Денис наконец смотрит на меня, и я вижу такую боль, что кажется ещё чуть-чуть и весь мир свалиться под её тяжестью.

Диляра убирает руку и спотыкается.

- Я… - начинает она, но не успевает ничего сказать, потому что Андрей лапищей толкает её в сторону. Диляра сейчас не лучшая компания, не помню разговаривала ли она когда-нибудь с Денисом без издёвок. Маша глотает воздух, пытается что-то сказать, смотрит на меня, спрашивая что ей нужно сделать…я киваю на удаляющихся Андрея и Диляру. Лучше Маше пойти с ними.

Мы остаёмся одни.

И что говорить в таких случаях?

Надя всегда знала, что сказать, чтобы успокоить человека.

Надя…

Что я чувствовал, когда она умерла?

Пустоту, пожирающую душу без остатка.

Мимо нас проходят студенты, преподаватели. Вопросительно смотрит управляющий.

Мы стоим в тишине.

Может, нужен свежий воздух? Хотя сейчас то какая разница…

- Ты иди, тебе ведь к контрольной по химии надо было подготовиться, - Денис снова улыбается. Если бы я знал его чуть хуже, то, может, бы и поверил, что это ничего, не важно…

- Подождёт, - он кивает, как-то неопределённо.

Мы всё-таки решаем подняться наружу.

Стены давят, вызывая головную боль.

Или это от дурацкого вопроса: “И всё-таки что же говорить в таких случаях?”

Людей не так много. Как и обещалось духоту сменили непрекращающиеся дожди. Денис и я единственные, кто не пытается спрятаться.

Льёт как из ведра.

Редкие ученики, которым нужно в другой корпус, крепче сжимают ручки чёрных зонтов, держат их как можно ниже.

Денис прячет руки в карманах.

- Её не сразу нашли, - тихо говорит он. - Мама умерла где-то неделю назад, напилась так, что сердце отказало. Зачем-то ушла вглубь леса, бабушка сказала, что в руках она держала цепочку. Папину цепочку. - он с силой бьёт по кирпичной стене, не останавливается даже когда костяшки в кровь разбиты. - Сукин сын, портит жизнь даже с того света…

- Она сейчас в лучшем месте, - Денис истерично смеётся. Одежда промокла насквозь.

- Я так надеялся, что…- Денис весь дрожит, что-то подсказывает, не только от холода. - Приеду, расскажу, что получил стипендию, окончил академию, в университет поступил. Столько всего расскажу, а теперь некому рассказывать, - он снова бьёт стену, прежде чем осесть на мокрую землю. - Мамы нет.

Не знаю, что сказать.

Молчу, надеясь, что это хоть немного поможет.

Зажмуриваюсь и слышу голос сестры.

Хватит играть жертву, ты виноват в её смерти больше, чем кто-либо. Просто не можешь признать этого. Не будь ты её другом, Надя была бы жива.

Дождь идёт, и кажется, никогда не закончиться.

На улице совсем темнеет.

Я перестаю чувствовать пальцы ног и рук, но как-то всё равно.

Денис с момента своей исповеди, больше не сказал ни слова.

Я тоже.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 17

Лиза

Дождь идёт уже третий день. Вокруг мрачно, холодно и сыро. Я застёгиваю пиджак. Меня попросил о встрече сам директор. Прокручиваю в голове события минувших недель. Надеюсь это никак не связано с сигаретами и авехтоллом.

Даже коридор с яркими фресками и сказочными сюжетами блекнет из-за погоды. Кажется, это происходит каждый год, но знание не спасает от общего уныния и меланхолии, которая накрывает академию.

Прохожу мимо секретарши, стучусь два раза прежде чем слышу бодрое: “Войдите”.

- Добрый день, - приветствую. Директор, низкий полный мужичок, неизменно в ярком костюме, сегодня в фиолетовом, и цилиндре, как у фокусника. Он улыбается. Этому человеку нипочем и долгие серые дни, и общий упадок духа.

- Здравствуйте, Елизавета, - он откладывает бумаги и складывает руки в замок. - Как ваши дела?

- Хорошо, спасибо.

Я смотрю на десятки фотографий в разноцветных рамочках. Вот директор с семьёй у моря, рядом два мальчика на фоне зоопарка. У меня никогда не было таких фотографий. Только редкие снимки с мероприятий, где папа вынужденно стоял рядом.

- Слышал вас с Данилом выбрали для “Великих Игр”, - киваю. К чему он ведёт? - Вы, наверное, очень сблизились.

Директор использует неформальное название Игр Семи, которым обычно пользуются студенты.

Чего мне стоило выдержать этот испытывающе-добрый взгляд? И при этом не фыркнуть или чего хуже не рассмеяться.

Сблизились?

Если под этим он имеет в виду непереносимость и попытки не убить друг друга, то директор более чем прав.

Очень сблизились.

- Недавно мне звонил его отец, - очередной удар, и будь я парнем, сказала бы что ниже пояса. Я ничего не знаю о семье Данила, до этого мне казалось, что в интернате учатся дети из неблагополучных семей. Но похоже я ошибалась, раз его отец дозвонился до директора Феникса. - Он хочет поговорить с сыном, но…они не очень хорошо расстались, поэтому я хотел бы попросить тебя об одной услуге.

- Услуге? - вырывается вслух.

- Поговори с Данилом, пусть позвонит отцу, - округляю глаза. Хочется наговорить директору пару ласковых, но сдерживаюсь.

- Почему вы сами не пригласите его в кабинет и не заставите сделать это?

- Я обещал не давить, - он берёт маленькую бумажку для заметок и начинает складывать. - К тому же моему другу будет приятно, если его сын сам позвонит ему.

Директор протягивает мне бумажную розу.

Не вижу логики в его словах, но согласно киваю.

Это можно использовать.

- Могу ли я просить вас об ответной услуге?

- Постараюсь сделать всё, что в моих силах.

- Как вы знаете в свободное время я помогаю ученическому совету, - обаятельно улыбаюсь. - И хочу полноценное место.

- Но это против правил, президента избрали…

- Я хочу новую должность только для меня, после выпуска всё вернётся на круги своя.

Директор задумывается. Но что-то подсказывает, что он согласится на сделку.

- Елизавета, вам кто-нибудь говорил, что вы очень похожи на отца?

- Нет, обычно я слышу о сходстве с матерью.

- О, это бесспорно, вы копия Алисы внешне, но внутри… До свидания, мадемуазель Стрельцова.

Последние слова заставляют меня улыбнуться.

- Всего доброго.

***

Мы так и не начали наши тренировки. Хотели сегодня, но не вышло. Его дела накладывались на мои проблемы, может, получится завтра. Главное не признаваться, что мы оба придумываем отговорки, чтобы лишний раз не видеть друг друга.

С утра.

Наедине.

Я решаю передать послание директора на фехтовании. Может, из нас и вправду получится какой-никакой дуэт, в прошлый раз мы даже не перегрызли друг другу глотки.

Иду к спортивному корпусу длинным путём. Прячусь под зонтом. Волосы вьются сильнее обычного. Воздух такой свежий, что почти не чувствуется сигаретный дым, остаётся лишь слабый запах на кончиках пальцев. Чёрные полы зонта скрывают моё преступление. А даже если кто-то пройдёт мимо, то я останусь для него расплывчатым пятном. Дождь стеной, все стараются быстрее попасть в тёплые комнаты.

Есть в этом своя красота. Хотя я больше люблю покрытые снегом равнины. Зимой академия превращается в сказочный замок.

Неделя близиться к концу, а вместе с ними пройдут дожди. А меньше чем через десять дней нужно подготовить всё для приёма гостей. Раньше на всех торжествах у меня была поддержка в виде брата. Но Коли нет, и теперь со всем придётся разбираться самой. Но не могу его винить, на месте брата я поступила бы также.

Я совсем забыла, что могу просто позвонить им.

Наверное, Морана там с ума сходит. Или скорее зарылась по уши в толстые старые учебники, чтобы выбиться в начало рейтинга. Не верится, что она смогла перескочить целый класс.

А Коля заваливает Морану цветами, или что там делают влюблённые без памяти парни.

Под радостные и не очень мысли выхожу на широкую дорожку. Выкидываю окурок и придавливаю его носком ботинка.

Я уже почти привыкла к неприятному скользкому чувству внутри, которое появляется каждый раз перед тренировкой.

Перед встречей с Данилом.

Зал фехтования первый слева, сразу за ним проходит большой теннис. Я вижу светлую макушку. Недолго думая над речью иду прямо к нему, пока вовремя не осекаюсь и не замечаю взбешённую Фелицию рядом. Вот так везение.

Прижимаюсь к стене, прямо за стеклянным шкафом с кубками и фотографиями победителей в соревнованиях.

- Скажи, что тебе на меня наплевать! - голос Фелиции, как звук гвоздя по стеклу. Не то чтобы мне интересно, но когда ещё увидишь, как главная парочка академии выясняет отношения. - Почему какой-то друг важнее меня, а?

Вздох отчаяния Данила настолько громкий, что я испытываю невольную жалость. Бедняжка, сам подписал себе смертный приговор под именем “Фелиция”.

- Потому что ему сейчас кто-то нужен, - Данил чеканит каждое слово. - Похоже, ты не в состоянии сейчас разговаривать, найдёшь меня, когда успокоишься, - на этих словах он разворачивается. Задерживаю дыхание. Пытаюсь слиться со стеной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Но…боже! Ты и вправду бесчувственный, эгоистичный мудак.

- Рад, что ты заметила, - Фелиция топает ногой, и захлопывает дверь в теннисный зал так сильно, что я чувствую слабую рябь. Данил неспешно шагает в мою сторону, но я слишком теряюсь, чтобы придумать что-нибудь.

Когда он проходит мимо, я почти надеюсь, что слилась со стенами, но тут на его строгом лице появляется капля озорства.

- Теперь ты не только подсматриваешь, но и подслушиваешь? - я прячу дрожащие руки за спину, и стараюсь напустить всю строгость и высокомерие, что есть у меня в арсенале.

Скольжу взглядом по пуговицам на его рубашке, по пиджаку и брюкам, которые сидят на нём словно вторая кожа. Почему обычная форма, одежда, которую я видела не раз на протяжении четырёх лет, так дьявольски идёт ему?

Это незаконно.

- У меня поручение от директора.

- И какое же? - если мы задержимся в коридоре больше чем на минуту, то опоздаем на тренировку. - Следить за мной? Вместо того чтобы заняться собственными делами, ловить влюблённые парочки?

С каждым словом он подходит всё ближе.

Я сглатываю вязкую слюну.

Теперь голубые глаза неотрывно смотрят на мои губы.

Если он только прикоснётся ко мне, то я…

- Влюблённые, всё так серьёзно? - цепляюсь за ненужное.

Выполни просьбу директора, попроси его связаться с отцом и получи заслуженное место в ученическом совете. Просто и быстро.

- Не похоже, что сегодня вы обменивались любовными клятвами.

Противные лёгкие. Воздуха катастрофически не хватает. Может, обратиться ко врачу?

Ещё шаг.

А я пытаюсь стать со стеной единым целым уже не из страха быть обнаруженной, а из необходимости держаться от Данила подальше.

- Ты что-то знаешь о любви? - моя усмешка не останавливает его. - За всё время в академии ни разу не видел тебя с кем-то, - пытаюсь возразить, но не могу. - Наверное, это так грустно быть одной, ни друзей, ни поклонников, прямо как в книжке бедная, бедная Лиза.

Он шепчет последние слова в сантиметре от моих губ. Я закрываю глаза из слабости.

Данил не станет меня целовать.

Эта мысль должна успокаивать, но я чувствую лишь разочарование.

- Твой отец хочет, чтобы ты позвонил ему, - когда я открываю глаза, то надеюсь, что его не окажется рядом. Но Данил стоит так же близко. - Это всё, что я хотела сказать.

Отталкиваю его и ухожу.

Глава 18

Данил

Воздух пропитан свежестью и прохладой. Я набросил на себя первое, что попалось под руку. На парковке непривычно шумно. Очередные выходные. Большинство учеников уезжают домой, чтобы проведать близких. Для меня выходные возможность хоть немного выспаться.

Особенно после прошлой ночи, когда я стал жертвой адской карусели мыслей. Раз за разом в голове проносились картинки прошлого. Мать, отец, сестра. После того как я поступил в интернат, было проще представлять себя сиротой. Всё равно последние месяцы дома, я так себя и чувствовал.

Если я не думал о семье, то передо мной возникал образ Лизы. Настоящая пытка. Я метался по комнате, умолял о сне до самого рассвета, но так и не смог забыться. Даже не осознаёшь важность сна, пока не теряешь его.

Когда малиново-желтые лучи окрасили горизонт, я понял одно.

Бессонница не отпустит меня, пока я не встречусь с причиной проблем.

Поэтому я не придумал ничего лучше, чем караулить у дверей в главный корпус, молясь, чтобы толстая короткая стрелка на часах побыстрее дошла до десяти. А уже после я поговорю и с Лизой. Главное не терять самообладание, в прошлый раз я чуть не…

Это всё усталость.

Ливень кончился. Вышло солнце. Но от этого не стало легче.

Всё, что я старался забыть и успешно избегал на протяжении трёх лет, настигло меня в академии. Стоило ли вообще ехать сюда? Ведь если бы не Феникс, не пришлось бы говорить с отцом, убиваться на тренировках, возвращаться в прошлое…я бы никогда не встретился с Лизой.

Никогда.

Я не хотел говорить с отцом.

Не хотел даже вспоминать, что у меня когда-то был отец.

Но что-то во мне треснуло после разговора с Денисом. Может, однажды я тоже решусь позвонить ему и рассказать бесполезную историю, но трубку возьмёт кто-то другой и сухим тоном, дежурными фразами скажет, что отец мёртв.

Следствие долгой болезни или случайности.

Вряд ли когда-нибудь я смогу простить его, как и по-настоящему забыть.

Минуты ползли отвратительно медленно.

Когда выходило солнце, становилось нестерпимо жарко, когда оно пряталось за облаками, я замерзал. Иногда казалось, что я засыпал на ходу. Или вообще не просыпался, а делаю это всё во сне.

Наконец, дверь открылась. Кроме меня в связной никого не было. Недостаток сна сделал своё дело, я хотел покончить с этим как можно быстрее, поэтому бездумно нажимал на кнопки.

Прошло три года, а я всё ещё помню номер телефона.

Надежда на то, что никто не ответит, рассеялась от голоса дворецкого. Представился, попросил позвать отца. Геннадий Осипович даже если удивился, то не показал этого.

Секунды скользкого ожидания, и глухое и растерянное:

- Здравствуй, Данил.

- Ты просил позвонить, - сухо, даже нагло, но в моих интересах закончить разговор как можно быстрее. Сознание услужливо подкинуло знакомый образ. Высокий, статный, пятидесяти восьмилетний мужчина, любитель гольфа и конных скачек. Прикрывает любовь к спиртному, тем что называет себя дегустатором и сомелье. Допоздна засиживается в кабинете, любит пофлиртовать с женщинами, но не помню, чтобы ловил его на измене матери.

- Мы очень скучали, - жалобно говорит он, но я не верю.

- Как ты узнал, что я в академии? - перебиваю, чтобы не слушать сентиментальный бред. Кто-кто, а Лебедевы профессионалы вешать лапшу на уши.

- Я наблюдал за тобой, пусть ты и сменил фамилию…кстати почему именно Данил Меньшиков, думал после побега ты возьмёшь фамилию матери… - папа начал размышлять вслух, как и прежде. Будто не было этих трёх лет. Будто ничего не произошло.

- Почему звонишь именно сейчас?

- Ох, как я тобой горжусь, сын, - звучало как оскорбление. - Думал после той дыры, из тебя ничего не получится, но что я вижу. Сам поступил в академию Феникс! А ведь мы с твоей матерью долго спорили нужно ли отправлять туда Аню…

Я повесил трубку.

Это был рефлекс, в этом случае реакция на имя сестры.

Если я думал, что что-то изменилось, то я такой же наивный как отец.

Раздался звонок.

Последнее, что я хотел, так это снимать трубку и возвращаться к бесполезному разговору.

Никогда не считал себя наивным, почему же тогда повёлся на то, что за три года что-то изменилось?

***

Я хотел найти Лизу. Это была необходимость, столь чуждая моему разуму. Я даже не знал, что скажу ей. Может, я вообще не хотел говорить.

Но она привычным образом разрушила мои планы. Похоже, пора привыкнуть, что если речь идёт о Стрельцовой, то никогда нельзя подготовиться. Знать, что произойдет заранее.

Зачем ты ищешь её?

Не знаю, может, едкие слова и кукольные зелёные глаза помогут выспаться, может, мне нужна новая доза гнева принцессы, чтобы успокоиться и забыть о разговоре с отцом.

Зачем ты идёшь за ней?

Не знаю, она сама попалась на глаза. Я хотел посмотреть место, о котором она говорила, но увидел её и заворожённый побежал следом. Она упоминала северные сады и развалины, хотела провести меня к ним. Какая разница, когда и как это случится?

С каждым шагом я напоминал себе, что мы из разных миров.

Её мир я отверг, и дело не в богатстве и роскоши, дело в лицемерии. Хронической такой болезни, которая поражает каждого на верхушке.

Зачем ты думаешь о ней?

Не знаю.

Лиза останавливается.

Я замираю от увиденного. Пальцами подхватывает тонкую белую трубочку, смыкает губы и поджигает сигарету. Поднимается слабая струйка дыма.

Значит, Лиза не только принимает доппинг, но и курит.

Ещё один повод для ненависти.

Я в тумане преодолеваю расстояния между нами. Даже если Лиза удивляется, то не показывает этого. Она выглядит слишком…умиротворённой.

- Ах, сам Ледяной Король, - она усмехается. - Чем обязана?

- С этой дрянью мы точно не победим, - Лиза хихикает, и назло делает затяжку, чтобы выдохнуть ядовитый дым мне в лицо.

- То есть мы проиграем, не потому что ты высокомерный сноб, который с первой встречи возненавидел меня, а из-за дурной привычки. Правильно, тебе ведь так нравится обвинять во всём меня…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она бросает эти слова, и я двигаюсь по инерции. Листья шуршат слишком громко, молекулы трескаются и образуются, Лиза протягивает руку в протестующем знаке.

- Знаешь, вместо того, чтобы придумывать что я должна и не должна делать, разберись со своей девушкой, - сигарета тлеет на земле, прежде чем совсем не потухнет. Я смотрю куда-угодно, но не на Лизу. - Вы достойны друг друга.

- Я поговорил с отцом, - мне противно, что я говорю это. Говорю это ей. Потому что она чужая, она из мира, от которого меня тошнит.

- Встретимся здесь в семь в понедельник, - когда я решаюсь открыть глаза, никого нет.

Глава 19

Лиза

Выходные остались в памяти кляксами. Я не покидала ученический совет до самой ночи воскресения, не размениваясь ни на обед, ни на ужин. Если кто-то и заметил, что я истребила все запасы печенек и зефира, то вежливо промолчал. Стоило мне оторваться от работы на пару минут, как мысли возвращались к Данилу. Похоже, он, как и я сходил с ума.

Я нервно сжимаю ручки сумки с оборудованием. Думала, что будет тяжело подняться в такую рань, но я проснулась раньше будильника.

И если не считать головную боль чувствовала себя вполне нормально. Это я повторяю себе всю дорогу до развалин. Я не была у той беседки с того дня, когда Данил узнал о допинге. Прохожу мимо громадных теплиц, похожих на те, что показывают в фантастических фильмах про алхимию. За ними готические ворота, а внизу плита, заваленная листьями.

Я смахиваю их носком ботинка и вижу надпись “Lunae horti propius ad septentrionem sunt”. Вспоминаю, как увидела её впервые, по коже бегут мурашки. Я тогда час прыгала рядом с Колей, умоляя перевести.

Хотя значение фразы было далеко от сакрального.

Больше походило на цитату из сопливого романа для барышень.

«Лунные сады ближе к северу»

Перекидываю сумку на другое плечо, перешагивая через заросли. Данил уже на месте.

Идеальный, профессиональный фехтовальщик.

- Надеюсь, ты не боишься испачкаться, потому что нам придётся подниматься на камни, - он вновь нацепил на лицо выражения, а-ля “Мистер Невозмутимость” и на мои слова отреагировал дежурным кивком.

- Могла бы убить меня ещё в пятницу.

- Ха-ха, очень смешно. А что с планом обучения? Снова заставишь показывать базовые позиции.

- Если ты так просишь…

Я чувствую лёгкость, такую опьяняющую и незнакомую. Как в мультиках, которые включала мне няня, где у главных героев все мысли превращаются в маленькие воздушные шарики.

Мы проходим огромную арку. Или то, что от неё осталось. Когда-то давно предки думали, что она будет стоять века, а теперь от неё остались лишь развалины. Глыбы камней, обросших мхом, хаотично разбросанных по земле. Так точно никто и не знает из-за чего произведение архитектурного искусства превратилось в руины.

Я нахожу углубление в одном из камней, подтягиваюсь и оказываюсь наверху. Лес уже не кажется таким далёким. Листва окрашена в оранжево-красный, горит в осеннем пламени.

Сегодня чуть ветрено, погода балует нас солнышком, пусть лучи его и не греют. Данил к моему разочарованию, не кряхтит и не просит помощи. Спокойно, так будто проделывал это сотню раз, оказывается рядом.

А ведь я смогла только с десятой попытки!

- Ну, и что дальше, принцесса? - я вздрагиваю от обращения. Хочется возразить, что никакая я не принцесса и вообще добрыми делами не занимаюсь, но не могу подобрать слов. Почему рядом с Данилом, я так не вовремя лишаюсь дара речи.

- Играл в классики?

Снова воспоминание. Мы с братом сбежали от своры нянек и гувернанток, которые в избытке появились в доме только мне исполнилось шесть. Коля взял у садовника обломок мела и принялся что-то чертить на бетоне, недалеко от фонтана.

Тогда я хвостиком ходила за братом, и изрядно его этим бесила. Коля хотел играть со старшими детьми, что жили по соседству, и вредная малявка не сильно ему в этом помогала.

- Сможешь пройти дорожку сто раз и не сбиться?

Я с готовностью кивнула.

- Нужно вот так, - он расставил ноги в стороны, чтобы попасть в две клетки, а потом оказался на следующей, но уже одной. Я подумала, что ничего проще не придумаешь.

Я с радостью приняла вызов и прыгала, пока не перестала чувствовать икры.

Посмотрела на Данила. Такой, взрослый, статный и серьезный, найти более несуразного человека для игры в классики, нужно постараться.

Если не брать в расчёт меня.

Наверное, он подумал о том же, потому что как-то странно посмотрел на меня.

Прыжок. И я на другом камне, за два года я привыкла к этому настолько, что даже не замечала, как оказывалась в беседке.

- Нет, ты, конечно, можешь слезать и залезать, если вдруг боишься…

Не успела я договорить, как он пролетел мимо, и в два шага выбился вперед.

- Какого…

- Испугалась, принцесса?

Глаза застилает пелена азарта, мы перескакиваем с камня на камень, даже когда логичнее просто обойти валуны. Мы чудом добираемся до беседки не переломав ноги и не украсив руки ссадинами.

- Думаю, разминку мы уже сделали, - переводя дыхания говорит Данил, на что я не могу сдержать улыбки. Однако красота момента быстро сходит на нет, и я вспоминаю какие роли мы играем.

Он меня ненавидит, презирает, терпеть не может, а я…

Тоже.

Мы синхронно сбрасываем оборудование на скамью, туда же летит моё пальто и его куртка.

Воздух влажный и прохладный, по-настоящему осенний. Я пытаюсь наполнить им лёгкие, ведь этот запах бодрит лучше десятка чашек кофе. Только спустя пару минут, я понимаю, что Данил наблюдал за мной.

Я прочищаю горло.

- Начнём? - встречаюсь с голубыми глазами, мы стоим так близко, что я замечаю серые крапинки, которые видела лишь один раз. В раздевалке. Будучи прижатой к полу. Его мимолётное прикосновение к краешку губ всё ещё горело огнём, словно проклятье.

- Мы начнём с озов, но не потому что я сомневаюсь в твоём профессионализме, - хмыкаю, что ж он почти сделал мне комплимент. - Так я пойму, как выстроить план тренировок.

- Хуже оправдания не слышала, - выражение лица остаётся таким же бесстрастным, Данил лишь немного поджимает губы. - Надеюсь, ты не станешь уточнять сектора.

Впервые я могу увидеть хоть каплю эмоций на его лице. Мимолётное удивление, что я не стала препираться и сдалась так легко. Мы быстро пробегаемся с первой по восьмую позиции, я делаю всё так чётко и идеально, что сводит зубы.

Но желание утереть ему нос важнее любых неудобств.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 20

Данил

Фелиция вертеться перед зеркалом в новом платье. До праздничного вечера осталось чуть меньше недели, и вся академия трещит о нём без умолку. Ученики, которые участвуют в представлении и вовсе перестали появляться на уроках, за что преподаватели с удовольствием отыгрываются на нас.

Я планировал позаниматься по алгебре или проведать Дениса, но Фел решила иначе. Моя небольшая комната превратилась в гардеробную.

- Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня, - Фелиция проводит языком по моей шее, её прикосновения не вызывают ничего, кроме раздражения. Я отстраняюсь, но она так просто не сдаётся. Фел как бы случайно дёргает лямку платья и оно оголяет плечо.

Мы оба знаем, что случится далее.

Я снова проиграю её красоте и любые ссоры растворятся после секса. В голове раз за разом щёлкает мысль, что надо бы это прекратить, но если я расстанусь с Фелицией, то признаю поражение в игре с другой девушкой.

Зелёные глаза, золотистые длинные волосы, цитрусовый аромат.

Фел поднимается на цыпочки, слова приправлены ласкающим шёпотом.

- Есть одна девушка… - туманно начинает она, прижимаясь ко мне как можно ближе. - Она сделала кое-что очень-очень плохое и мне нужно, чтобы ты её наказал.

Я хватаю её за бёдра, на что она игриво хихикает.

- И что же она сделала?

- Пошла против моего указа, - без капли иронии говорит Фелиция, а я понимаю, что в этот раз не смогу забыться и закрыть глаза.

- Почему не накажешь сама?

- Потому что это можешь сделать ты, - она наклоняется для поцелуя, я отшатываюсь, как удара.

Нет, эта сука может играть своими куколками в девчачьем кружке, но не мной. Если она решила, что я от её приставаний совсем теряю способность мыслить, то глубоко ошибается.

- И что, по-твоему, я должен сделать с этой несчастной? - внутри всё кипит от злости, я обещаю себе, что выплесну её вскоре на тренировке. - Избить? Подкараулить и напугать до смерти?

- Не драматизируй, - она дует губки, будто я несмышлёный ребёнок, который не понимает, что говорит. - Слегка припугнуть, чтобы знала своё место. Она пренебрегла моим доверием, такое нельзя оставлять без внимания. Ты же лучше меня понимаешь это.

Боюсь придушить её прямо сейчас, поэтому складываю руки на груди.

- Ты ведь тоже управляешь отбросами, Данил Лебедев, - Фелиция победно ухмыляется. Вся злость в одно мгновение сжимается до тошнотворного отвращения.

- И как давно ты знаешь?

- Почти с самого начала, ты думаешь я стала бы встречаться с нищим…

Я перехватываю её за горло, на секунду вижу в её глазах подобие страха, но она быстро прячет его за улыбкой.

- Ох, сколько страсти…

- Пошла вон.

Кажется, только сейчас она понимает, что в этот раз всё не закончится примирительным сексом, и её дешёвые уловки больше не сработают. Я громко выдыхаю.

- А как же Лиза?

- Причём здесь она?

- Да, ладно, - Фел растягивает последние слова. Она ставит руки мне на плечи, не прерывая зрительного контакта. - Думаешь, я не знаю, зачем ты начал встречаться со мной.

Я вздрагиваю.

- Это обоюдовыгодное соглашение, - продолжает Фелиция. - Мы оба ненавидим Лизу. Я помогаю тебе уничтожить её, а ты взамен выполняешь мои маленькие поручения.

Она говорит это с такой искренностью и убежденностью в своей правоте, что я не могу сдержать злорадного смеха.

- Мы расстаёмся, - я беру все её платья в охапку и вручаю ей. - Пусть твои маленькие поручения выполняет кто-то другой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 21

Лиза

Ученический совет постарался на славу. А Алекса не покидает свой пост, даже когда последний гость переступил порог цветочного парка. Это всё ещё считалось территорией академии, но находилось не на учебной, а на гостевой части. Хоть праздник и был приурочен к Хэллоуину, не было ни единого упоминания дня мёртвых.

Развлекательная программа в виде номеров детей очень порадовала родителей. Последняя песня спета, прожекторы, направленные на сцену погасли, и основное веселье перетекло ближе к высоким стойкам шампанского и фуршету.

Сумерки опустились на академию. А гости разделились на тех, кто хочет навестить своих детей и желающих организовать какую-нибудь прибыльную сделку. Мой отец, конечно, примкнул к вторым.

Последние дни прошли, как в тумане. Я помню лишь как забегала после уроков в ученический совет, где уже шли шумные обсуждения, касательно того или иного вопроса. Хуже только оттого, что приглашённые отцом “специалисты” по сути ничего не делали, а лишь соглашались или отклоняли наши решения. Любую мелочь, начиная от цветочной композии на сцене, заканчивая бумажными фонариками, которые мы протянули по периметру всего парка, требовалось согласовывать с “профессионалами”.

Я просыпалась уже уставшая.

Оттого было вдвойне обидно, когда Данил не пришёл на тренировку.

Я посмотрела на Алексу. На ней было пышное, короткое светло-фиолетовое платье, делающее её похожей на сиреневый куст. Даже сегодня она не изменила себе и не распустила пучка.

Надо извиниться.

И поблагодарить, что несмотря на отношения между нами, она помогла организовать праздник.

Я решительно двинулась к ней, но едва прошла половину пути, как остановилась.

Музыка.

Бразильские ритмы распаляли воздух.

Громкая музыка.

Я начала оглядываться по сторонам, стараясь понять, что происходит.

Вспыхнул свет.

Гости в нетерпении посмотрели на сцену.

Прожекторы двинулись вслед двум фигурам, мужчины и женщины.

Не успела я осознать, что происходит, как они задвигались под общий всплеск аплодисментов.

На девушке было “голое” платье, всё покрытое блёстками и поетками, а мужчина который крутил и вертел своей партнёршей, словно она была глиной на гончарном круге, блистал белым костюмом. Я с трудом оторвалась от яркого и быстрого танца, чтобы найти Алексу.

Она стояла всё на том же месте, не скрываясь. По победной улыбке на её лице стало понятно, что неожиданная шоу программа её рук дело.

Пара двигалась по сцене с невероятной скоростью, исполняя разные сценические элементы. Удивительнее всего, что всем нравилось. Гости, как малые дети встретившие фокусника, пребывали в радостном возбуждении.

И Алекса знала это.

Я должна поговорить с ней.

Дикая самба сменилась на чувственную и более плавную сальсу. Танцоры призывали гостей отвлечься от скучных разговоров и примкнуть к ним, повторяя незатейливые движения.

Теперь мне приходилось лавировать между парочек с разным уровнем танцевальных навыков. Когда я оказываюсь в пару шагах от президента ученического совета, мужская фигура возникает прямо передо мной.

Поднимаю голову и встречаюсь с самыми холодными голубыми глазами.

Сотня мурашек пробегают по телу.

Мысли в голове мгновенно испаряются.

- Что…

- Потанцуем?

- Мы?

И раньше, чем я успеваю подумать о том, чтобы рискнуть и согласиться, он притягивает меня к себе. За громким сердцебиением я едва слышу музыку.

Странно, но сейчас я не пытаюсь вспомнить правильность движений, не хочу даже пытаться сделать всё идеально.

Я просто чувствую.

Что-то неясное, непонятное, чуждое.

Данил пахнет мятным одеколонам, совершенно обычном, которым пользуются ещё сотни мужчин, кроме него. А ещё алкоголем, шоколадным виски или скорее ликёром.

Он пьян. Наверняка, совсем не осознаёт, что делает.

Наверняка, завтра пожалеет.

Снова отстраниться.

Но сегодня Данил так близко, что я могу бессовестно положить голову на его плечо.

И на короткий миг, на пару секунд, почувствовать, что между нами нет ненависти.

- Ты такая красивая, - я почти не слышу музыку, других гостей. Лишь его голос и глупые признания.

Мне нужно чаще повторять, что этот танец исключение, что алкоголь и темнота затуманили ему голову, что он вовсе не считает меня красивой. Ведь если я хоть на мгновение позволю себе забыться, поверю, что всё взаправду, то проиграю.

Мы так близко, что если я встану на цыпочки, то смогу…

Музыка заканчивается.

А вместе с ней тает магия.

***

Я нахожу полный состав ученического совета в ближайшем чулане. Николь в ярко-изумрудном платье развалилась среди моющих средств, рядом с ней с фляжкой в руке, в сильно помятом состоянии Грег. Алекса и Влад потеснили вёдра со швабрами и уселись с другой стороны.

Все выглядят такими уставшими, что боюсь не дойдут до комнат и уснут прямо здесь.

- Поздравляю, ты справилась на “ура”, - кричит Грег и едко усмехается. - Теперь ты оставишь нас в покое?

- Грег…

- Нет, он прав, - я сжимаю мягкую ткань платья. И заставляю себя посмотреть на Алексу, а не привычно задрать нос к потолку. - Я должна извиниться.

- Какая честь… - снова протягивает Грег.

- Я наговорила много лишнего и последние дни была не в себе, - Николь роняет бокал шампанского. - Спасибо, что помогли организовать праздник и простите за всё.

Поворачиваюсь. Многие говорят, что попросив прощения — груз падает с плеч. Я же не чувствую ничего, кроме острого желания спрятаться в зале для фехтования. Прямо перед самой дверью я останавливаюсь.

- Идея с танцорами была хорошей, но в следующий раз предупредите меня, если хотите учудить что-то подобное, - выхожу. Морозный воздух касается плеч. Чёрт, я забыла накидку в парке.

Соблазн бросить её на фуршете слишком велик, но новый порыв ноябрьского ветра заставляет вернуться обратно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Возьму накидку и уйду.

Не хочу оставаться на празднике “жизни” ещё дольше. За весь вечер папа ни разу не подошёл ко мне. Даже не поздоровался. Не удивлюсь, если он сразу перенёс весь праздник к себе в кабинет, где прямо сейчас оформляет очередную сделку.

Возвращаюсь в парк. Остались одни взрослые, да и те спешат разъехаться по особнякам и пентхаусам. Мама и папа обнимают девочку, маленькую, скорее всего первокурсницу. Обнимал ли меня отец хоть когда-нибудь?

Смотрю на место, где пару часов назад я ненадолго оказалась в сказке. Где не существовало проблем, занятий и требований. Только танец и больше ничего. Пробегаю взглядом по гостям.

Конечно, Данила здесь нет.

Стоило музыке закончиться, как все чары вечера спали и мы снова оказались по разные стороны пропасти.

- Лиза, - слышу знакомый голос. Подхватываю накидку со скамейки. Чёрт, нужно было возвращаться в апартаменты.

- Отец, - поворачиваюсь. Мне требуется весь запас оставшихся сил, чтобы улыбнуться. - Надеюсь, тебе понравилась организация вечера?

Я жду одобрительного кивка, жду похвалу, жду хоть чего-нибудь, но он пропускает мои слова мимо ушей.

- Скоро начнётся банкет, - нет, только не это. - Пойдём, я провожу тебя.

Это не забота, а приказ.

Глава 22

Лиза

Крем де ля крем.

Сливочные сливки общества сидят за этим столом. Во главе которого царственно расположился мой отец. Владелец “ЭСМОГоризонт”, чьи дочерние компании можно встретить в любом маломальски крупном городе России и ближайшего зарубежья. Наследницей которой, по всем правилам и здравому смыслу, должна стать я.

Ненавижу банкеты.

Всё здесь фальшивое, лицемерное, приправленное зловонием лжи. Девушки мои ровесницы или даже младше сидят на коленях богатых стариков, пока их жёны растрачивают деньги в бутиках.

Мир, в котором я росла.

Мир частью, которого мне уготовано стать самой судьбой.

Когда Коля покинул золотую клетку, кроме чувства одиночества во мне поселился огонёк радости. Совершенно эгоистичный. Теперь без брата я становлюсь единственной наследницей компании, а значит отец не сможет приказать мне выйти замуж. Я буду руководить, и все старания, тренировки и занятия на износ будут оправданы.

Стать достойной.

Показать, что я смогу справиться с управлением “ЭСМОГоризонт”.

Я оглянулась по сторонам.

Если блюда на фуршете были изысканными, то здесь на банкете были разложены настоящие деликатесы. Алкоголь не ограничивался шампанским, если гость хотел редкий шотландский виски пятидесятилетней выдержки, его приносили в ту же минуту с парой кубиков льда.

Мне улыбнулся Вольф Грейс — давний партнёр отца, которому удавалось невозможное. Сделать приёмы хоть немного весёлыми. С самого детства он то приносил колоду карт, чтобы поразить незатейливыми фокусами, то рассказывал смешные истории или сплетни.

Иногда мне казалось, что Вольф любит меня больше, чем родной отец.

Кроме знакомых лиц, которые мелькали на банкетах каждый год и чьи родословные я должна была знать наизусть, были и новые лица.

Какого было моё удивление, когда среди деловых партнёров я увидела ученика академии. Несмотря на это к нему относились с уважением, и даже с другого конца стола я могла сказать, что большинство предпочитали держаться от него подальше.

Он кивнул мне, будто мы делили общий секрет. Хотя готова была поклясться, что ни разу с ним не разговаривала.

Принесли суп. Который по описанию и виду оказался куда лучше, чем на вкус.

- А с кем пришли вы? - обратилась ко мне одна из девушек, в платье, которое больше оголяло, чем скрывало. Прежде чем я успела сориентироваться, за меня ответил мужчина напротив.

- Боюсь, чтобы нанять её придётся продать половину моих активов, - по столу прокатились смешки, улыбнулся даже отец. Вольф положил руку на моё плечо, в попытке успокоить.

Пока ты бегаешь в милых розовых платьицах, то сидишь за детским столиком, однако если ты покусилась на взрослый мир придётся терпеть насмешки и похабные шутки. Каждый раз когда я убеждаю себя, что привыкла к этому, происходит нечто подобное.

Я улыбаюсь, представляя как беру рапиру и ставлю обидчика на место.

Не убивая, нет…

Просто пугаю до смерти.

На второе подали баранину под каким-то сложным соусом.

Что ж, баранину я люблю также сильно, как банкеты в целом. Чтобы занять себя смотрю на оркестр в углу зала, играют вальс сентменталь Чайковского, за что я отдельно благодарна. Если бы это было какое-то безымянное бренчания, по бесконечному кругу, я бы была вынуждена участвовать в разговоре.

Может, всё измениться, когда отец официально представит меня?

Вряд ли это произойдёт сегодня, но наверняка сразу после девятнадцати летия…

От размышлений о будущем меня отвлекает обжигающее прикосновение к бедру. Хватка становится крепче, а чья-то рука поднимается выше.

Я поворачиваю голову в сторону и вижу ухмылку Вольф Грейса. Шок наверняка отражается на моём лице, но старик не останавливается, а уже задирает платье.

Он уже перешёл черту, если стану медлить дальше, то…

Вскидываю руку.

Ладонь жжёт, разговоры за столом резко смолкают.

Как мог человек, который знает меня с пяти лет, человек, который покупал мен кукол и дарил шоколадные медальки, как человек, которые годится мне в дедушки, при моём отце и десятке уважаемых людей посмел приставать ко мне.

Вольф обиженно смотрит сначала на меня, а потом отца.

Я смотрю на человека, которого больше всего хотела называть папой, хотела любить и быть любимой в ответ.

Юрий Стрельцов недовольно поджимает губы и сжимает кулаки.

Я знаю, что он сейчас скажет.

Во мне больше нет сил обманываться.

Тешить себя надеждами, что хоть в этот раз он встанет на мою сторону.

Я поднимаюсь, подхватываю подол платья и бегу в единственное место, где я чувствую себя в безопасности.

Пульс стучит в ушах.

Кажется, бежать быстрее уже невозможно, но я ускоряюсь ещё больше.

Не чувствуя ни холода, ни боли в ногах от каблуков.

Спотыкаюсь, валюсь на промозглую землю.

Пытаюсь подняться, но лишь сильнее увязаю в гнилых листьях.

Я верила.

Я надеялась, что он признает меня.

Что с моим мнением начнут считаться.

Отца даже не волнует собственная репутация в лице партнёров, когда возникает возможность унизить меня.

Раньше я думала, что он просто недолюбливает дочь.

Может, потому что хотел мальчика, а, может, потому что женился на матери по договору.

Но теперь я понимаю, что папа ничего ко мне не чувствует.

Я никто.

Пустое место в его глазах.

Абстрактное существо, которое не заслуживает и капли внимания.

Я зарываюсь пальцами в землю.

Плакать нельзя.

Я не слабая, чтобы лить слёзы.

Не помню, как дохожу до спортивного комплекса.

Пробираюсь через аварийные выходы, тянусь за ключом, который ношу с собой, как подвеску, когда понимаю, что дверь открыта.

Дёргаю на себя.

Дежавю.

Высокий парень, с льняными волосами и бесконечно холодными глазами.

Парень, которого я узнаю из тысячи.

Человек, которым невозможно не восхищаться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В этот раз я не собираюсь прятаться.

- Кто-то разбил сердце? - говорю первое, что приходит в голову.

Данил поворачивается, удивление быстро сменяется на привычную усмешку. Я понимаю, что тоже улыбаюсь.

- Я хотя бы не катался по земле, принцесса, - смотрю вниз. Да, в свете ламп я выгляжу ещё хуже.

- Туше.

Забегаю в раздевалку, где нахожу тайник в шкафчике. Хватаю всю пачку, руки всё ещё в грязи, но у меня нет желание становиться чистой. Данил с любопытством смотрит, я предлагаю ему сигарету и смеюсь, когда он гримасничает, показывая отвращение.

Странно вот так приходить к врагу.

Но ещё страннее, что никого другого на его месте видеть не хочется.

- Мы с Фелицией расстались, - он резко прерывает молчание. А я не могу сдержать улыбку.

Ну, и чему ты радуешься, дурочка?

Чиркаю зажигалкой, затягиваюсь и выдыхаю.

Кажется, вместе с ядом получаю свою норму успокоительного.

- Если бы я знала, что у тебя тут такой праздник принесла бы вино, чтобы отметить.

- Ты куришь, пьёшь и принимаешь допинг…

- Видишь сколько во мне достоинств.

- А кто тебя заставил, - он взглядом пробегается по платью.

- Семейный праздник, - я стараюсь забыть произошедшее на банкете, но вновь чувствую прикосновение Вольфа. - Человек, которого я считала добрым дедушкой решил, что я больше подхожу на роль любовницы.

- А ты? - мы оказываемся с Данилом на одной скамье. Он даже не морщится от табачного дыма.

- А я была в полном восторге и дала ему пощёчину.

Я всматриваюсь в красивое лицо. Скольжу взглядом по скулам, глазам, носу с горбинкой, родинкой под левым глазом. Кажется, впервые я вижу искреннюю улыбку на лице Данила. И от неё становится так хорошо, что я тоже улыбаюсь.

Тишина окутывает нас пуховым одеялом.

От сигареты и токсичного мимолётного удовольствия остаётся маленький окурок, выскальзывает из пальцев, в последний раз загорается, а потом тлеет, пока мы молча наблюдаем.

Я не могу избавиться от чувства, что мы знакомы много-много лет, знаем о друг друге всё и говорили так долго, что исчерпали весь запас слов.

Мы тянемся друг другу. И даже под дулом пистолета я не смогла бы сказать, кто первый перешёл черту. Я слишком поздно понимаю, что поцелуй непозволительная блажь в наших отношениях. А даже когда осознаю это, то уже не могу остановиться.

Ненависть не смыть поцелуем. Понимаю, и всё равно несмело провожу языком по его нижней губе, прося углубить поцелуй. Ведь мне это необходимо.

Я лишь невинно прижимаюсь губами, а он, как и прежде отталкивает.

А мне нужно сейчас в ком-то раствориться.

Раздобыть секрет, как превратить своё сердце в лёд.

Данил отстраняется.

Я жду хлестких выражений, что это ошибка, что произошедшее ничего не значит.

Я жду, но вместо этого он притягивает меня ещё раз, и мы целуемся по-настоящему. Зарываюсь пальцами в его волосы, которые вечно раздражают своей идеальностью. Переплетаем наши языки, чувствуя как вскипает в венах кровь.

Этот поцелуй уже не краткий миг, а вечность.

И сейчас даже в грязном платье, чувствую себя самой прекрасной. Мы целуемся одновременно быстро и медленно, невинно и страстно. Неясно, но, как и всё связанное с Данилом, делающим из меня мотылька, который с большой охотой опаляет крылья в пламени костра.

Рядом с лязгом падает рапира.

Я вспоминаю его слова, первое, что он произнёс, когда я вошла в зал.

Данил расстался с Фелицией.

Он не в себе и лишь пытается забыться.

И неважно какая бы девушка вдруг оказалась рядом, и она бы просто стала отвлечением.

Я убегаю из спортивного комплекса, словно золушка, которая поняла, что до наступления полуночи осталось пару секунд.

Только что я предоставила врагу выбрать оружие.

Нет, сама вложила клинок в руку и подставила сердце, чтобы он мог легко пронзить его и разбросать кусками по полу.

Хорошо, пофехтвала…

Добираюсь до апартаментов без происшествий, хотя вся дорога остаётся в памяти смазанным пятном.

Слишком многое произошло, чтобы я могла остановиться и подумать о чём-то конкретном.

Принять душ и лечь спать, умоляя сознание не подкидывать события минувшего дня во сне. Сбрасываю туфли, тянусь назад, чтобы расстегнуть платье. Как вдруг зажигается свет.

Встречаюсь взглядом с тем, кого хочу видеть сейчас в последнюю очередь.

- Твоё поведение было недостойным, - я заливаюсь смехом. Не могу сдержать хохот и сгибаюсь пополам. Ловлю недоуменное выражение лица отца. Не будь у меня тех же золотых волос, фамильной черты всех Стрельцовых, решила бы, что я приёмная. Потому что он сделал всё возможное, чтобы я так думала.

Он брезгливо смотрит на меня.

Наверное, в его мыслях я не только сумасшедшая, но и ещё грязная.

Недостойная.

- Если бы я знала, что, чтобы получить твоё внимание, мне нужно всего лишь ударить одного из твоих партнёров, сделала бы это раньше, - скрещиваю руки на груди, смотрю прямо.

- Ты, кажется, немного потерялась, - говорит отец спокойно, поправляя очки. Он поднимается с кресла и подходит ближе. Я гордо вскидываю подбородок. - Но я напомню тебе, кто ты и какую роль должна играть.

Папа дёргает меня за волосы, наматывает на кулак и ударяет головой об стену. Тупая боль распространяется по макушке, пульсирует и отдаёт на глаза. Я закусываю губу, чтобы сдержать крик.

Отец никогда не бил меня.

Никогда.

Он хватает меня за предплечье и больно выкручивает, я пытаюсь сопротивляться, потому что ещё чуть-чуть и папа сломает мне руку. Я чувствую, как слёзы боли брызнули из глаз. Пытаюсь сдержаться, но против воли начинаю плакать.

Отец отвлекается, и тогда я кусаю его за тыльную часть ладони, которой он всё ещё выворачивает руку.

- Дрянь, - шипит сквозь сжатые зубы и ударяет по лицу.

Пощёчина, однако и в половину не такая слабая, как моя. Папа обожает носить перстни, и теперь я понимаю почему. Завтра половину лица украсит синяк, если я вообще останусь в живых.

В живых.

Он может убить меня.

Папа. Мой папа может меня убить.

Осознание приходит только сейчас.

Отец отпускает меня, и я тут же скатываюсь по стене и прижимаю целую руку к щеке.

Больно.

Почему?

Что я такого сделала?

Откуда такая ненависть?

Я поднимаю полный ярости взгляд на отца, который поправляет запонки на рукавах. Будто готовиться к бизнес встрече.

Он снова тянет меня за волосы, кончики которых испачкались в крови.

Носком ботинка он целится прямо в живот.

Я вспоминаю, как в прошлом он также бил Николая. Теперь когда брат уехал, отсрочка кончилась и пришла моя очередь.

Удар. Я вздрагиваю, всё тело пронзает судорога и я ничком валюсь на пол.

- Теперь, когда ты в адекватном состоянии мы поговорим, - тем же ровным и спокойным голосом говорит отец. Я смотрю на его начищенные до блеска ботинки. Кашляю от вязкой крови, что заполнила рот. - Лиза, - это впервые за долгие годы, когда он обратился ко мне по имени. - Почему я ещё не выдал тебя замуж? - он улыбается, и выглядит таким счастливым, что новая волна боли окутывает всё моё тело. Отец радуется, ему хорошо и весело. - Молчишь? Что ж, я отвечу за тебя. Я не выдал тебя замуж, потому что так ты принесёшь намного больше. Вместо связи с одним, я смогу руководить сразу несколькими партнёрами. Ты куда больше годишься на роль любовницы, чем жены.

Я пытаюсь посмотреть на него, посмотреть в глаза отца, что до этого был для меня богом. Был для меня всем миром. Шею и затылок пронзает острая боль, я вздрагиваю и снова закрываю глаза.

- Ты, как и твоя мать, первоклассная шлюха, - он смеётся, подходит ближе и придавливает ботинком мои пальцы. - И как только окончишь академию, будешь удовлетворять и Вольф Грейса, - если он надавит ещё с большей силой, то сломает мне пальцы. - и Норвинского, и Фарского, - я зажмуриваюсь, тошнотворные картинки мелькают перед глазами. - Любого, на кого я укажу пальцем и скажу “Фас”.

Последнее, что я слышу это хохот.

Искренний смех отца.

Глава 23

Данил

Холодно. За два дня природа резко переключила тумблер с “осени” на “зиму”. Я смотрю, как при каждом шаге у меня вырывается облачко пара изо рта. Остатки травы и потускневшие листья покрылись тонким слоем инея. Лес вдалеке не пестрит красным, жёлтым, оранжевым, цвета потухли, словно кто-то вылил ведро воды на разгорающееся пламя. Остался только белый дым.

Земля чуть влажная, местами вязкая. Без Лизы дорога до беседки кажется не такой…весёлой? Романтичной? Правильной?

Развалины арки, валуны, разбросаны повсюду. Я хочу преодолеть путь быстрее, потому что мне необходимо увидеть её. Спросить почему она поцеловала меня, а главное, что заставило её остановиться и убежать.

Тонкий голосок, неясно совесть это или демон на плече шепчут, что она вовсе не целовала меня. Слегка подалась вперёд не более. Тонкий голосок ехидно напоминает, что это я сорвался и перешёл черту.

Непозволительную черту, отмеченную предупреждающими лентами.

“Дороги нет” - выведено на этих лентах, но я растоптал каждую и оказался по другую сторону. А как известно, перейдя черту не всегда возможно вернуться назад, в моём случае невозможно.

Нет, никакой гарантии, что она придёт.

Более того, она затаила обиду и теперь никогда со мной не заговорит.

Понимая это я всё равно злюсь, когда не обнаруживаю её на месте.

Пустая беседка, такая же одинокая, как и я.

- Почему. Ты. Не. Пришла.

Бью по старому пню, обращаясь не то к ней, не то к вселенной.

Я не привык к этому.

Сделал всё возможное, чтобы перестать чувствовать.

Эта та блажь, которая в конце концов стирает личность человека до конца.

Я всегда был таким. Родители говорили, что эта замкнутость следствие одарённости в науке и спорте. Они пытались оправдаться — их ребёнок не чокнутый, а гениальный.

Надя стала моим первым другом, подарила мне то, что доступно людям по-умолчанию.

Она научила меня чувствовать.

А потом умерла.

Холод, бесконечный, жестокий, царапающий и выворачивающий душу наизнанку вернулся. А вместе с ним вернулось одиночество и тишина.

Я выдыхаю.

Уставший, валюсь на промозглую землю, смотрю на серое небо.

На этой неделе обещали снег.

Совсем как тогда.

Закрываю глаза и оказываюсь в прошлом.

В самом страшном дне моей жизни.

Скрип колёс, глухой удар.

Оборачиваюсь и не могу дышать.

Бегу к ней, склоняюсь над искорёженным телом, нащупываю пульс, время как-то неясно изгибается, успела приехать скорая, медбрат в ярко-красной куртке отталкивает меня и диагностирует время смерти.

Тогда слово “Смерть” было для меня пустым звуком, набором букв и не самой уместной темой для шуток.

Тогда…

У меня выдалась редкая свободная минутка между уроками и занятиями фехтованием. Я побежал на кухню, недавно Надя показала мне, как можно попасть туда с другой стороны дома. Она пообещала, что если я расскажу ей побольше о школе и одноклассниках, то покажет мне больше тайных ходов.

Наступила осень.

Я поправляю браслетик из красной и белой пряжи, который Надя дала вчера. Не успело ещё похолодать, как она без остановки трындит о каком-то мистическом времени.

“Ни в коем случае не снимай! Это амулет. Твой дом полон злых духов, а они обожают вселяться в людей”

Я повертел тонкий браслетик. Любит она видеть то, чего нет.

- Опять ты носишься с этой своей книгой, - я подкрадываюсь со спины, но Надя даже не вздрагивает. Её невозможно напугать, хотя проделай я такой трюк с любой другой девчонкой, они бы завизжали, как резанные.

- Не с этой! - она недовольно поджимает губы. - Это первое магическое издание для ведьм ранней школы.

- По мне, такой же учебник, - я фыркаю, хватаю зелёное яблоко со стола и подкидываю. - И чему вас ведьм учат?

- Ты простой смертный, я не могу рассказывать тебе тайны шабаша, - она подносит палец к губам, показывая что хранит страшный секрет. Я вгрызаюсь в яблоко, но тут же роняю. Фрукт уже присвоили себе черви.

- Почему не сказала, что оно червивое?

- А оно и не было, - довольно улыбается. - Я его заговорила, чтобы оно судьбу предсказывало.

- И что теперь со мной случится? - я не верю в эту чушь, но не могу унять любопытство.

Надя с довольным видом открывает старый талмуд на середине, пробегается по странице, указывает пальцем и читает вслух.

- Червивое яблоко в новолуние говорит о… - она краснеет.

- Что?

- Страстной любви.

Меня распирает смех, Надя несмело подхватывает.

- А как зовут мою невесту там не сказано? - от ответа Надю спасает Мушка. Белая кошка, которую бабушка Агата выходила прошлой зимой. Несмотря на спасение, Мушка на кухне — редкий гость.

- Вот, - кошка проходит мимо меня и ластиться к Наде. Хочет, чтобы погладили или налили молока. - Белая кошка — это всегда знак любви.

Я фыркаю, но не спорю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 24

Лиза

После встречи с отцом, я забылась тревожным сном. Но реальность не могла отпустить меня так легко. Стоило мне перестать думать и анализировать, привыкнуть к ноющей боли во всём теле, как я оказывалась во сне, где вновь и вновь проживала побои отца.

Сны длились не более часа, но этого хватало, чтобы забыться. Я старалась не менять положения, стоило попытаться перевернуться, как агония возвращалась. Особенно пострадали рука, живот и лицо.

Я боялась даже подняться и заглянуть в зеркало.

Меня беспокоил не столько внешний вид. Я боялась получить доказательство прошлого вечера, ведь до того как тонкие лучи рассвета украсят спальню, ещё оставалась надежда, что я брожу в бреду.

Если всё окажется правдой.

Если это не сон.

Если…

Сквозь панорамные окна заползают оранжево-розовые искры. Гостиная вспыхивает. И последняя надежда тает. На зелёном циферблате без пяти шесть. Теперь мне не спрятаться от правды. Я приподнимаюсь на правой, уцелевшей, руке, всматриваюсь вдаль. Отсюда, как на ладони вся академия Стрельцовых, на улицах студенческого городка пока никого нет, но через два часа начнётся завтрак и толпа повалит в центральный корпус.

Академия Возрождения — моё наследство.

Я тянусь к завязкам халата, плотнее завязываю на талии. Готова поспорить, отец отправит кого-нибудь, чтобы меня увезти.

Сжимаю обивку дивана.

Я хотела, чтобы папа заметил меня. Хотела стать любимой. Что ж с первым я справилась.

***

Три дня я не поднималась с постели. Хорошо, когда получалось заснуть. Невыносимо, когда мысли перекрикивая друг друга роились в голове.

Как и ожидалось, ко мне приставили личную горничную брата, у неё был опыт в залечивании побоев любой масти и сложности. А ещё Лиля была немой, что выгодно выделяло её среди остальной прислуги в глазах Стрельцова-старшего. Мне же, как никогда, хотелось с кем-нибудь поговорить. Не излить душу, не плакаться в жилетку, а просто говорить.

Беседовать о погоде, актуальных шляпках в этом сезоне, политике, преимуществах рапиры перед другим оружием в фехтовании. Хотелось слушать чьи-то рассказы, придуманные или случившиеся позавчера. В беспросветные моменты, я даже хотела заглянуть в комнату брата и взять какую-нибудь книжку, но похоже не настолько я ещё отчаялась, что готова читать иностранную литературу. В конце концов, я не полиглот как Коля.

Слишком мало времени прошло.

Свою лилово-голубую комнату я должна была увидеть только на новогодние каникулы. И вот я здесь.

По тому, что мне не вызвали личного доктора отца, который получал деньги не сколько за свою работу, сколько за молчание, я могла сказать, что отделалась синяками и ушибами. Не хотелось верить, что отец настолько ненавидит меня, что сломай я кости, отказал бы в наложении гипса.

К тому вечеру, я старалась не возвращаться.

А если вдруг спросонья видела тени отца с поднятой рукой для удара, отвлекалась на боль в теле.

Ничего серьёзного, ушиблась во время тренировки сложного манёвра.

Я повторяла себе это так часто, что почти поверила.

Лиля вбежала в комнату с металлическим подносом, на котором аккуратно стояли скляночки с лекарством, мази, бинты и ватные тампоны в банке. Спокойная, даже блаженная в остальные дни девушка, сегодня выглядела перепуганной до смерти.

Не помню, чтобы она так переживала, даже когда отец организовывал в доме благотворительный вечер.

Она трясущимися руками, от которых пахло хозяйственным мылом, отклеила старую повязку. Когда она потянулась к подносу, чтобы взять бинт, я перехватила её руку и вопросительно воззрилась на горничную.

- Что-то случилось? - Лиля покачала головой, я сжала её руку сильнее. Она выдохнула, обернулась через плечо, будто боялась, что сам дьявол вбежит в комнату, и только после потянулась к блокноту, который всегда прятала в переднем кармане.

Лиля царапнула ручкой, вытащив от усердия кончик языка, и протянула листок мне.

“Приехала ваша бабушка”

Я поперхнулась.

Лиля заботливо постучала мне по спине, пока приступ кашля не прекратился.

Может, ещё получится сбежать через окно?

Цок цок цок…

Удары каблуков разрезали мёртвую тишину. Я была не уверена дышит ли ещё Лиля, по цвету лица она больше походила на мраморную статую.

Дверь, за которой я раньше не замечала скрипа, открылась протяжно, как ревущий зверь. В проёме, во всём великолепии стояла моя бабушка.

На этот раз она выбрала тёмно-фиолетовое платье-футляр, которое по её словам идеально подчёркивает изгибы женской фигуры. Действующая модель, светская львица, королева скандалов — Марианна Ла Верпуль. В последний раз я видела её на своё пятнадцатилетие.

- Отдыхаешь, крошка? - она улыбнулась. Лиля ещё никогда так быстро не работала, уже в следующую минуту от её присутствия остался лишь едва уловимый запах хозяйственного мыла.

Бабушка пробежалась по мне взглядом, словно сканер.

- Несчастный случай на тренировке, - ловко соврала я.

Она пододвинула кресло ближе к кровати. Готова поспорить, мебель материализовалась вместе с ней из Парижа. Она щёлкнула расписным, купленным на аукционе, портсигаром и подпалила сигарету. Помнится, Коля говорил, что она делает это силой мысли.

Курить в спальне — табу даже для меня. Но я не настолько смелая, чтобы попытаться возразить ей.

- И кто он?

- Он?

- L'homme qui a fait battre votre cœur (Мужчина, который заставил твоё сердце трепетать), - она указала на меня кончиком сигареты и вопросительно выгнула бровь.

Шутки про то, что бабушка — ведьма были выдумками брата. Она ведь не умеет читать мысли на самом деле?

- Я не понимаю о чём ты говоришь, - делаю безмятежное выражения лица.

- Ты совсем не практиковала французский? - даже тут бабушка умудряется всё перевернуть.

- Я поняла что ты, сказала, - поясняю. - Но не понимаю зачем.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Бабушка засмеялась. Как и всё в этой жизни, она делала это элегантно и притягательно.

- Я была замужем пять раз, - тонкая струйка дыма поднялась к потолку. - Четвертый брак и вовсе отличился наличием двух мужей…

- О твоих похождениях говорят даже в России, - она строго посмотрела на меня. Бабушка ненавидела, когда её перебивают. Объяснялось это тем, что она, как и любой творческий человек, которому покровительствуют прекрасные музы, очень легко сбивается с мысли.

Между нами повисла пауза.

Пауза-извинений.

Работала со всеми, начиная от пожилых коллекционеров заканчивая молодыми визажистами на показах мод. Считалось, что за любой проступок в разговоре с бабушкой во время вот такого вот гнетущего молчания, нужно было упасть ниц и вымаливать прощение.

Я гордилась тем, что этот трюк не сработал на мне ни разу. Даже в четыре, когда бегая по парку за Колей, я случайно врезалась в неё, перепачкав платье от именитого дизайнера мороженным.

- Всё такая же, - хмыкнула бабушка не то довольно, не то раздражительно. - Упрямая и наглая.

- Ты точно кого-то прячешь, mie, - в моих самых ранних воспоминаниях, бабушка любила называть меня своей. Так и родилось прозвище, mie - крошка, которое звучало для бабушки, как “Моя”. - И, пожалуйста, не опускай даже незначительные подробности, я хочу знать всё.

Она щёлкнула пальцами, из коридора выскочила Софи, личная помощница и агент в одном лице. Не представляю, за какие деньги можно согласиться работать на мою бабушку. Быть рядом 24/7.

- Принеси два молочных коктейля и лёгкие закуски, - алкоголь бабушка не признавала, говорила он крадёт её красоту, однако это не мешало ей выкуривать по пачке в день.

- Ты ведь не поверишь, если я скажу, что ты ошибаешься.

- Крошка, пора бы уже понять, что я никогда не ошибаюсь, - бабушка наклонилась ко мне, чтобы поправить подушки. О неё пахло чем-то сладким, почти неосязаемым. - Особенно в любовных делах.

Она искушала рассказать. Признаться честно, ей это отлично удавалось.

Почему бы не поделиться с кем-то, что у меня есть враг, которого так приятно целовать?

Дверь за помощницей закрывается. Бабушка помогает мне устроиться на кровати так, чтобы я могла пить молочный коктейль. Только тогда она возвращается в кресло.

- Его зовут Данил. - сказала я тихо. - Данил Меньшиков.

Бабушка хмыкает. Потягивает клубничный молочный коктейль.

- Ради твоего же блага, надеюсь, фамилия не говорящая, mie.

Я вспыхиваю от недвусмысленных намёков. Начинаю тараторить, чтобы побыстрее перевести тему.

- Мы вместе учимся в академии. Он приехал в этом году, нас поставили в пару, чтобы участвовать в соревнованиях по фехтованию. Я и Данил, мы…не ладим, так что нет никакого мужчины, - я останавливаюсь, боясь даже взглянуть в сторону бабушки. Подхватываю молочный коктейль, чтобы не сболтнуть больше глупостей.

- Но? - она элегантно подхватывает виноградинку, и не жуя тянется за сырным канапе.

- Я не могу перестать думать о нём.

- Готова поспорить, он тоже.

Я едва не давлюсь молочным коктейлем.

Данил? Думает обо мне?

- Только как о враге, - бабушка закидывает ногу на ногу. Любое её телодвижение идеально выверено, будто каждое мгновение останется на снимках фотоаппарата.

- Значит, всё ещё хуже, - она делает драматичную паузу. - Бедняга, наверное, совсем лишился рассудка.

- Я понимаю, что тебе нравится сводить всё к неземной любви и везде видеть маленьких пухлых купидончиков со стрелами, но это не про нас с Данилом, - снова тараторю. - Мы соперники! А ещё из разных миров, после соревнований, он даже имени моего не вспомнит.

Я с трудом глотаю воздух.

Ушибы и ссадины снова напоминают о себе, ничком валюсь на кровать. Похоже, я израсходовала весь немногий запас сил.

- Из разных миров?

- Он…вроде из интерната, приехал в академию по стипендиальной программе, так как один из лучших фехтовальщиков в своей возрастной категории.

- А если бы он был из нашего мира, это что-нибудь изменило?

- Да, то есть… - если мы будем говорить о Даниле ещё больше, во снах я снова вернусь к тому вечеру. - Это неважно. Он ненавидит меня, и что бы я не сделала, не перестанет ненавидеть.

Как бы я не была рада с кем-то поговорить по душам, хочу, чтобы бабушка ушла. Мне необходимо остаться в покое и выкинуть непрошеные мысли из головы.

- Любовь не статичное чувство, она всегда изменяет форму, преобразуется из других чувств, нам простым смертным остаётся лишь одно, - бабушка поправляет моё одеяло, как делала это, когда я была маленькой. - Не мешать ей. Спокойного сна, моя маленькая крошка.

Я чувствую слабый поцелуй на щеке. В полудрёме вижу, как беззвучно закрывается дверь.

Глава 25

Данил

Похоже Лиза решила обосноваться в моих мыслях, потому что о чём бы я не пытался думать — видел её. Не в начале праздничного вечера, а в конце, с платьем, перемазанным грязью и растрёпанными волосами. Я помнил несмелый первый поцелуй, и страстный, что последовал за ним. Закрывая глаза, я проживал всё по новой.

К началу занятия по фехтованию, мне казалось, что я окончательно потерял связь с реальностью.

- Ты сегодня какой-то молчаливый, - шепчет Денис в перерывах между упражнениями.

- Много мыслей, - Диляра облокотилась на руку Дениса, тот недовольно хмыкнул. Хоть на самом деле и не возражал. Иногда мне казалось, что я знаю его лучше, чем сам Денис.

- Ты не увлекайся, роль молчаливого красавчика принадлежит Андрюше.

- И давно он для тебя Андрюша? - Денис говорит это спокойно, но я вижу дьявольские огоньки в его глазах.

- А когда ты стал для меня придурком? - Диляра делает вид, что задумывается над задачей вселенского масштаба. Я слышу от них больше взаимных подтруниваний, однако после смерти матери Дениса, Диляра выбрала тактику не отходить от него ни на шаг.

Они продолжают спор.

Я выдыхаю, чувствуя, как мышцы ног горят от выпадов. И сколько бы подходов я не сделал, какие бы упражнения не выбрал, забыться не получается

Зелёные глаза, золотистые длинные волосы, цитрусовый аромат.

То лишь часть.

Слишком малая цена, чтобы превратиться в зависимость.

Упрямство, высокомерие и глупое стремление доказать окружающим, что она лучше остальных.

Сила.

Кто-то надел на меня розовые очки? Приклеил линзы к радужке, иначе, как высокомерие, которое клубами дыма кружило над ней в моих глаза перевернулось с ног на голову, превратилось в силу?

Я зарылся пятернёй в волосы.

Как она тогда. Притягивая меня к себе.

Ближе, ближе, ближе — шептали её движения.

Осмотрел зал.

Парень, который фехтовал с ней в полуфинале. Тот, который после поражения приставил остриё к её горлу. Тот, которому она рассмеялась в лицо.

Его не исключили?

Я поднялся, не замечаю, как рапира волочится по полу, как сжимаю её в руке.

Не знаю, что я хотел сделать.

Павел Иванович остановил меня на полпути. Хоть он и уступал мне в росте на пол головы — это ничуть не сказалась на крепкой хватке. Я попыталась сконцентрироваться на происходящем. Разве я не оставил рапиру на скамье? Что я собирался сделать?

- Я бы хотел поговорить с тобой.

Павел Иванович отступил назад и принялся гладить усы. Он указал на крошечную тренерскую. Я перехватил рапиру, которая почти выскользнула из рук и пошёл следом.

На столе царил беспорядок пуще прежнего. Куски вишнёвого пирога на одноразовых тарелках, тёмные следы от кружек, хаотично разбросанные табели, маркеры, заварной чайничек, расписанный под гжель.

Павел Иванович вытащил складной табурет и уселся с видом, будто простоял на ногах неделю.

- Как дела? - он выдвинул средний ящик стола, загремела посуда. - Как проходят тренировки с Лизой? Мы вас с Аделаидой Львовной молясь забросили, чтоб её эту бюрократию! Вроде на конкурс едем, а как будто с королевешной решили встретиться. И обходной лист заполни! И таблицы с успеваемостью предоставь! Щас, вон хотят на компьютеры переходить, а я не бельмеса не понимаю…

Он не поднимаясь с табурета, щёлкнул выключатель электрического чайника. Забурлила вода.

- Аделаида Львовна говорит, что нужно попросить этих ребят, которые всяких роботов программируют, но где же этих умельцев поймаешь…

- Где Лиза? - только сказав осознаю, что перебил его.

- Что? А Лизочка, так её отец домой увёз, думал она тебя предупредила. - Павел Иванович улыбнулся, отчего вокруг глаз появились морщины, а усы поднялись к носу. - Так что у вас с тренировками?

- Пытаемся найти общий язык.

- И как? - в лице Павла Ивановича промелькнуло что-то. Неужели он знает? Откуда? - Получается?

- Уже лучше.

- Ты какой-то бледный, - он жадно откусывает кусок пирога и хлюпает горячим чаем. - Сходи, развейся, раз уж тут такое дело…до приезда Лизы освобождаю тебя от тренировок.

Киваю, как в тумане.

Теперь я остался с мыслями о Лизе один на один.

- Данил, - чувствую слабую хватку на предплечье. Заглядываю в большие, вечно плачущие, глаза Маши. - Я…ты сейчас занят?

- Нет, меня отстранили от тренировок до приезда Лизы.

- Можно с тобой поговорить?

Мы выходим через аварийный выход. Останавливаемся у декоративных кустов.

- Что-то случилось? - спрашиваю, хотя мысли совсем в другом месте.

Это неправильно вот так постоянно думать о ней. Это болезнь, наркотическая зависимость, проклятье. Это ведь всё та же Лиза, отобравшая у меня победу, богатенькая дочка владельца академии, высокомерная, эгоистичная, упрямая, неконтролируемая.

Лиза.

- …и я так благодарна, что ты тогда помог мне, я… я…люблю тебя.

Тихий голос Маши, граничащий с шёпотом, оглушает меня как выстрел. Я всматриваюсь в знакомые черты лица. Помню, когда впервые встретил её в детском лагере, решил, что передо мной реинкарнация Нади.

Такого же цвета и длины волосы, несуразная одежда, худенькая фигура.

Правда, внутри она была совершенно другим человеком. Не увлекалась ведьмовскими обрядами, не изучала чакры, не гадала на картах Таро. Но даже так я в какой-то мере привязался к ней.

Но любовь?

Краем глаза я заметил смазанное пятно. Пушистая белая кошка с приплюснутой мордой ловко спикировала с дерева на куст. Она грациозно спрыгнула на землю и мяукнув потянулась.

- Ой, это ведь…

Я поглотил остаток фразы, притянув Машу для поцелуя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 26

Лиза

Когда я проснулась в следующий раз, было уже далеко затемно. В полудрёме мне слышалось цикличное уханье совы. Оно то нарастало, становилось громче, то стихало, пока не замолкало совсем и начиналось по новой. Мне, как и в прошлые дни ничего не снилось, похоже, это какое-то побочное действие восстанавливающих лекарств.

Я всмотрелась в очертание мебели. У окна стол с лампой, над ним пустые ящики, с другой стороны ближе к двери такой же пустой шкаф. Необжитая, безликая комната.

Свесила ноги с кровати, обуваюсь в тёплые тапочки и иду в коридор.

Хочется прогуляться по дому.

Двигаясь по воспоминаниям в темноте, дохожу до кухни, где холодная подсветка гарнитура выделяет фигуру бабушки. В этот раз она в изумрудном пеньюаре с рюшами и тонким халатиком поверх. Кого-угодно бы смутил такой вид, но только не бабушку.

- Нарушаешь диету? - замечаю безрадостное выражение на её лице. Жду ответную издёвку или надменное напутствие, но бабушка не произносит ни слова. Почему-то этой ночью отчётливо видны морщины на её лице, словно прошло действие какого-то сказочного заклинания и молодость испарилась за пару часов. Качаю головой, нет, ведь утром бабушка, как и всегда выглядела не старше тридцати пяти. Что же произошло?

- Сегодня годовщина, - выдыхает она едва слышно. Осознание обрушивается на меня как удар.

И ведь точно, мама умерла за день до моего четвёртого дня рождения. Теперь понятен внезапный приезд бабушки, она, как и каждую пятилетнюю годовщину, пришла просить прощения. Она говорила, что не верит в рай, но моя мама была так прекрасна и добра, что ради неё должны были создать лучший мир.

Сегодня и день смерти родителей Коли. Ему пришлось куда хуже, потому что он был там в ту ночь, и чудом выжил после автокатастрофы.

- За что ты просишь у неё прощение?

Я хотела задать этот вопрос сколько себя помню, но решилась лишь сейчас. Раньше мне казалось, что я слишком мала, чтобы получить ответ.

- Моя красота стала хорошей инвестицией для моего отца, - однажды я увидела чёрно-белую фотографию бабушки, на ней она едва была старше меня сейчас. Красота, которая мерцала в каждой клеточке её тела, овале лица, уголках губ и разрезе глаз, была невероятной и необъяснимой. - Я родилась в княжеской семье обедневшей после революции, и в конец разорившейся во Франции от разгульного жизни моего дедушки. Однако у меня был титул и прехорошенькая внешность, которую очень выгодно можно было продать любому толстосуму. Не успело мне исполниться семнадцать, как прозвучали свадебные колокола. Я мечтала о покорении Голливуда, о том, чтобы завоёвывать сердца с телеэкранов и цветных плакатов, но это мало волновало отца, - она потянулась к портсигару, пренебрегая правилом “Не курить после шести”.

- Ты вышла замуж в семнадцать?

- В шестнадцать, за два месяца до семнадцатилетия, - она налила стакан воды. - Для меня стало утешением, что муж оказался недурен собой. Ох, в эти зелёные глаза невозможно было не влюбиться. К слову, до рождения дочери, твоей матери, всё шло неплохо. Я даже заставила поверить себя, что у нас будет счастливый брак! - бабушка усмехнулась. - А потом родилась Алиса. Милейшее белокурое существо, ты так на неё похожа, - на последнем слове у бабушки задрожал голос, по её щеке скатилась слеза. - Муж, стоило ему рассориться с партнёрами, потерялся среди больших акул на рынке бизнеса. Мы не бедствовали, но этот уклад совсем не радовал его, и он выражал всё недовольство холодностью по отношению ко мне и к дочери. Алиса была моим светом. Иногда мне казалось, что я слишком люблю её, и ради дочери я была готова стерпеть всё. Ссоры, недовольство, оскорбления.

- Я не понимаю, за что ты тогда так винишь себя?

- За то, что не помешала мужу совершить сделку, которая впоследствии уничтожило Алису, - худенькая рука бабушки сжала стакан.

- Сделка?

- Бизнесу не хватало влиятельного спонсора, благодаря которому он мог бы расширить предприятие и торговать на крупном рынке, - бабушка потянулась за второй сигаретой, я перехватила её руку и покачала головой. - И когда мой дражайший супруг нашёл его, то вцепился в него когтями. Я подумала, случаем не влюбился ли он в Василия Стрельцова, так много он говорил о спонсоре. Он готов был на всё, чтобы Василий уже никогда не ушёл от него. В том числе отдать нашу дочь на растерзание чудовища. Твоего отца.

Я поёжилась, вспоминая, как папа скрутил мою руку. Заново проживая удар в живот и жёсткую пощёчину.

- Никогда не прощу себя за то, что ничего не делала. Я должна была…должна, была увезти Алису в Германию, Штаты, да хоть запрятать в глухую китайскую деревушку, но не оставлять на растерзание её будущего мужа, - голос бабушки дрожал от прерывистых рыданий. - У меня были средства от показов мод и фотосессии, я могла забрать дочь и бросить мужа, скрыться ото всех, но я бездействовала, и Алиса повторила мою судьбу. Я вышла за нелюбимого и равнодушного человека, она за тирана и мучителя.

Кончики пальцев закололо, будто кто-то втыкал в них иголки. Значит, отец избивал ещё и мать? Казалось, будто лёд под ногами треснул, и я провалилась в холодную воду.

- Мой муж умер через год после свадьбы, но было уже поздно. Алиса родила тебя, и как бы я не просила её уехать со мной, она не соглашалась. От Александра ей достался не только удивительный цвет глаз, но жадность к деньгам.

Нас с мамой связывают лишь пару воспоминаний.

Помню, как каждую ночь приходила в спальню, что уложить меня. Читала сказки и слушала моё авторитетное детское мнение о чём бы то ни было. И по тем редким обрывкам фраз, что остались в памяти, слова бабушки правдивы. Деньги для неё были не элементом власти, а воздухом, которым она дышит.

- Подожди, у меня кое-что есть для тебя…да сейчас самое время…

Она резко поднялась и выбежала в холл. Мне показалось, что бабушка поддавшись воспоминаниям, навлекла на себя безумие, выглядела она точь-в-точь как спящая красавица, которая спустилась к веретену, дабы уколоть палец. Вбежала по лестнице, не видя ступенек, она завернула в моё крыло. Я едва поспевала за ней.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Дошла да крайней комнаты, ту в которую не заходит даже прислуга.

Спальня мамы.

Она дёрнула рядом лежащую картину и достала из тайника ключ.

А мне говорили, что в комнату попасть невозможно.

Внутри было просторно и пыльно. Бабушка, не останавливаясь ни на секунду, двинулась к роскошной двуспальной кровати, протянула руку за полог и выудила оттуда бархатную вытянутую коробочку.

- Надень его, - говорит бабушка, по её щекам всё ещё бегут слёзы. Я открываю неожиданный подарок, и выдыхаю. Тоненькая цепочка, украшенная изумрудами - Она бы хотела этого.

- Но…

Бабушка перехватывает мою руку, и вкладывает в него ключ.

- Это и всё, что находится в этой комнате по праву принадлежит тебе, - она сжимает меня в некрепких объятиях. - С днём рождения, mie.

Мы выходим в холл.

Я смотрю на большие, настенные часы со стрелками из чистого золота.

Наступило шестое ноября.

Моё день рождение.

***

Бабушка ушла, как всегда, по-английски.

После ночных приключений, она призвала всю стать и величие, чтобы даже укладывая меня спать быть эталонной леди.

Непоколебимой. Той, что держит марку перед всеми, даже перед внучкой, которой полчаса назад изливала душу.

Я была благодарна горничной, что перед сном она всегда задёргивала шторы в моей спальне, до самого обеда меня никто не беспокоил. Я вышла в коридор, Лиля начала очень быстро показывать что-то руками. Не трудно было догадаться, что это поздравление с днём рождения на языке жестов.

- Спасибо, - на том же языке жестов, который я не знала, но очень старалась понять, она приказала вернуться мне в постель. Через пять минут она вернулась со ставшим уже привычным, металлическим подносом.

Покалечилась на тренировке по фехтованию.

Я надеюсь, что отец не нарушит традицию и поздравит меня через открытку. Раньше меня это расстраивало, но сейчас такому раскладу дел, я даже рада.

Неправильно выполнила сложный манёвр и упала.

В детстве я очень хотела однажды проснуться от того, чтобы папа случайно взорвал праздничную хлопушку. В спальне полной разноцветных шариков, от громогласного “С днём рождения тебя” пусть не мелодичного, но искреннего. Меня не особо волновало, сколько подарков будет на кофейном столике, одно объятие отца и пару ласковых слов затмили бы их всех.

Я спустилась на кухню. Хоть по правилам все приёмы пищи и должны проходить в столовой, меня большая, пустынная комната пугала.

- С днём рождения, Елизавета Юрьевна, - Настасья Филипповна протянула мне кусок шикарного красного бархата. Личный повар, которая отвечала как за меню персонала, так и за организацию званых вечеров.

- Спасибо, - я скромно улыбнулась.

Стало неловко оттого, что в присутствии отца, я часто подражала ему и по-хамски обращалась с горничными.

- Ау! Я что адресом ошиблась? - услышала я знакомый голос, и не успев проживать, кинулась в холл.

- Сколько раз я говорила, что нужно снимать наушники в такси?

Морана в том же бежевом пальто, за которое я дразнила её ещё в прошлом году. От неожиданно она роняет большой пакет с коробкой в фиолетовой обёрточной бумаге, что к лучшему, потому что я могу обнять лучшую подругу.

- С днём рождения, Лиза, - шепчет она. Её руки всё также перепачканы синими чернилами, от неё пахнет старыми книгами и хвоей, будто она поселилась в библиотеке в центре леса. Чёрные, кудрявые волосы лезут во все стороны, я помню, как заколка не смогла удержать тяжесть волос и от рикошетила брату прямо в глаз. Смеюсь про себя. - Желаю счастья, здоровья, любви, успехов в спорте…

- Ты предлагаешь вот так весь день простоять?

- Ой, - Морана отстраняется, пытается поправить волосы, как делает это всякий раз, когда волнуется, но это не особо помогает. - Нужно ещё подарок распаковать.

- Ты же не пришла, чтобы вручить мне коробку и умчаться в свой университет?

- Ну…

- Морана!

- Конечно, нет, я старательно унижалась перед преподавателями, возила кошек к ветеринару, перекрашивала скамейку, и Господи! Чего я только не делала… Поэтому на сегодня я вся твоя.

- Ты точно учишься в юридическом? - я подняла подарок, оценивая вес. - Почему ты должна буквально вымаливать выходной?

- Это долгая история, но если кратко…я попала не в то место, не в то время.

- Ничего нового, - хмыкнув, Морана стянула пальто и бросила его на диван прямо в холле. - И ты всё такая же неряха.

- Вот сейчас обижусь и уйду, - она притворно дует губы, складывает руки на груди и топает ножкой, как маленькая девочка. Я смеюсь. Обычным людям не дают сверх способностей, но Морана получила невероятную силу — очаровывать любого, кто окажется рядом.

Мы устраиваемся на кухне. Настасья Филипповна начинает причитать, что у неё совершенно ничего не готово.

- Пожалуйста, не утруждайтесь, мы просто закажем доставку, - Морана вскидывает руку в примирительном жесте и достаёт новенький телефон из портфеля. Она набирает номер суши-бара.

- …как это сюда не доставляете?! - для будущего адвоката, Морана слишком мягкая, я перехватываю её телефон и самым сучьим голосом из арсенала говорю:

- Вы хоть знаете, кто мой отец? - девушка на обратной стороне напрягается. - Имя - Юрий Стрельцов вам о чём-то говорит? Да, а вот я его дочь, и я крайне недовольна, - девушка говорит, что свяжется с администратором, а потом и вовсе передаёт ему трубку. - Конечно, за вашу работу будет дополнительная оплата.

Последние слова, вконец, растапливают сердце администратора, и нам обещают привезти сет настолько быстро, насколько это вообще возможно.

- Никогда не привыкну к твоим методам.

- Могла провернуть что-то подобное, твои родители тоже не последние люди, - Морана старается улыбнуться, но грусть застывает на её лице. - Что-то случилось?

- Нет! - она отмахивается. - Мы с тобой так давно не виделись…

- Непривычно после академии, где мы жили напротив, - подхватываю я. Даже если Морана что-то недоговаривает, на то должны быть веские причины. - А почему…ладно, это не моё дело.

- Договаривай!

- Почему вы с Колей не приехали вместе?

Последние месяцы в академии, они не отлипали друг от друга. Что-то во мне искренне верило, что как только они сдадут экзамены, подруга и старший брат поженятся, но они разъехались по разным квартирам.

- Это тоже долгая история.

- Похоже, у тебя в арсенале только такие, - я хмыкнула. - Может, поделишься частью?

- Нет-нет-нет, сегодня ты у нас именинница, и должна рассказывать, что у тебя интересного в жизни происходит и главное почему ты не звонила мне два месяца?

На этот вопрос не смогли бы ответить ни оракулы, ни учёные, ни я сама. Было бы лицемерием сказать, что дело в отсутствии времени. И я, конечно, не злилась на Морану!

- Я не хотела рассказывать о своей жизни, - тихо, но честно признаюсь, уткнувшись в локоть, чтобы не видеть лица Мораны. Боюсь её реакции.

- Ты в порядке?

- Нет, - чувствую, как несколько слезинок скользят по щекам. Нужно успокоиться. Я не должна реветь из-за всяких мелочей.

Быстро, калейдоскопом, перед глазами проходят события, начиная с начала учебного года. Уроки, тренировки по фехтованию, ссора с Фелицией, ссора с Данилом, ссора с всем ученическим советом, ссора с Данилом, ссора с отцом…

Я панически прикасаюсь к щеке.

Из-за слёз макияж может смыться, и мне не удастся отмахнуться падением, Морана сразу всё поймёт.

Она начинает несмело гладить меня по голове, что лишь усугубляет ситуацию. До самого приезда курьера, я плачу.

***

Морана уезжает в восемь.

Я эгоистично хочу попросить переночевать или побыть у меня ещё дольше, но знаю, что с этим домом у неё не лучшие воспоминания. Мы прощаемся больше получаса.

- Всё будет хорошо, - шепчет она. Таксист недовольно сигналит.

- Ты всегда так говоришь, - бурчу. На меня накатывает усталость и сонливость от того количества еды, что мы съели.

- Да, - Морана подхватывает сумку, поправляет несоразмерно-большое пальто. - Потому что так всегда и случается.

Не нахожу что ответить.

Киваю.

Я смотрю, как она садится в белую машину, таксист слегка отдаёт назад, разворачивается и уезжает. Вскоре машина пропадает за воротами.

Не успеваю я подняться в спальню, как слышу восторженные голоса, доносящиеся из холла. Такую реакцию в этом доме может пробудить только один человек.

Николай Стрельцов.

Подбегаю к балкончику, что соединяет две изгибающиеся лестницы. Твёрдо держусь за перила, набираю в лёгкие побольше воздуха и кричу, что есть духу.

- Ты совсем охренел!

Ловлю недоуменные взгляды горничных и Настасьи Филипповны, что вышли поздороваться с братом. Коля слегка морщится, и делает самое невинное выражения лица.

Я спускаюсь по лестнице, не чувствуя под ногами ступенек. Словно скатилась по горке. Вмиг оказываюсь рядом с братом.

Мы так похожи, что это почти незаконно, ведь Коля приходится мне двоюродным братом. Однако, если учесть, что наши отцы — братья близнецы, всё более или менее можно объяснить. Мы с братом буравим друг друга взглядами, и я резко впечатываюсь в него всем телом. Именно впечатываюсь, а не обнимаю.

- Прости, что оставил тебя, я не мог по-другому.

- Я в порядке, - вру. Теперь я знаю, через что приходилось проходить брату всё это время. Отец сумел сломать меня одним ударом, сколько все эти годы вытерпел Коля? Хочу перевести тему, и достаю из запасов коронную фразу, которой каждый раз встречаю брата после долгой разлуки. - Ты растолстел.

- Ты тоже, - говорит он самым серьёзным тоном.

- Что?

Я бегло прохожусь взглядом по своему телу. Вроде всё также, да и размер одежды остался тот же. Поднимаю взгляд, и нахожу смеющиеся глаза брата.

- Зря, я, наверное, тебе ещё торт привёз…

- Ты похоже забыл с кем имеешь дело, - я складываю руки на груди. - Я могу съесть целую кондитерскую, и не поправлюсь ни на грамм.

- Ну, хоть людей не трожь.

- Коля!

- Мелюзга, - я не могу сдержать улыбки от прозвища, которым наградил меня брат в пять лет, и только сейчас понимаю, что Коля дома.

- А где же моё “Элиз”? - помнится оно заменило первое, когда брат решил перевести все известные ему имена на английский. - Ты ведь не останешься?

Глупо было даже предполагать, но надежда посапывала внутри.

- Я заехал поздравить тебя, - виновато опускает глаза брат. Замечаю белую коробку с мыльными пузырями на обёртке по размерам подозрительно схожую на ту, что дарила Морана. - Мне нельзя оставаться дома надолго.

Тело брата пронзает сильная дрожь, а глаза покрываются мутной плёночкой. Он снова вернулся в одно из “счастливых” воспоминаний. Сжимаю его ладонь, крепко-крепко, пока взгляд не проясняется.

- Спасибо, что приехал и за подарок тоже.

Вряд ли найдутся слова, чтобы передать то, как это важно для меня.

- Ты обидишься, если я спрошу?

Никогда не читала детективов, но раньше чем он задаст вопрос, отвечаю.

- Да, Морана приезжала, чтобы поздравить меня и нет, её здесь нет, она уехала за минут пять до твоего появления, - стоило ему услышать имя возлюбленной, как на лице появляется дебиловатое выражение.

Мой брат не отличался особой сообразительностью, что же стало с ним теперь, когда он влюблён?

- С днём рождения, сестричка, - меня притягивают для ещё одного дежурного объятия и тут же отпускают. - Не кусай прохожих.

Коля разворачивается и быстрыми шагами минует холл.

- Ты со мной даже чай с тортом не выпьешь?

Я смотрю на колымагу, на которой приехал брат. Это вообще машина? Как она ещё…способна ехать. Коля замечает мою реакцию и разводит руки в стороны.

- Как видишь, я теперь беден. Свобода — дорогое удовольствие.

Смотрю, как уже вторая машина за последний час минует ворота.

С днём рождения меня!

Желаю себе встретить такую же любовь, как у этих идиотов

Глава 27

Данил

Лизы нет четвёртые сутки.

И с каждой минутой от её подозрительного отъезда, демоны внутри становятся всё ненасытнее. Ложный, мокрый поцелуй с Машей лишь усугубил ситуацию. Мне плохо. Мне невыносимо. Мне кажется, я на той стадии сумасшествия, когда санитары надевают смирительные рубашки, чтобы пациент не покалечил самого себя.

Я прихожу к беседке каждое утро в надежде, что она появится. Что холодный ветер перенесёт её сюда, где бы она не была. Как я мог так заблуждаться. Поверил, что поцелуй с другой девушкой, как-то излечит меня, отвлечёт, заставит перестать думать о Лизе.

Наивный.

От такой опасной, смертельной болезни вряд ли ещё придумали лекарство.

У меня как никогда много свободного времени. После уроков я теперь предоставлен сам себе. И что я делаю? Лежу в постели, оценивая ровность потолка и утопая в мыслях, где прокручиваю каждую сказанную ей фразу.

Когда это началось?

Она и вправду ведьма. А посмотрев в её кошачьи, зелёные глаза я сам обрёк себя на погибель.

Иду на первый урок.

Математика.

Место за третьей партой пустует. Я не вслушиваюсь в монотонное бормотание преподавателя, как бы не старался, не могу сосредоточиться на графиках и уравнениях.

- Задания подобного типа будут на экзаменах, - замечание предназначено для парочки на последней парте. - Эти десять баллов для многих могут стать решающими, поэтому…

Его прерывает появление завуча. Статная женщина, в строгом костюме и портфелем для документов. Она опускает очки на нос и сканирует класс. После чего её взгляд останавливается на мне.

- Данил Меньшиков, просьба пройти со мной в кабинет директора.

Я так измотан бессонными ночами, что не переживаю. Наоборот, может, меня решили исключить. Уеду из этого проклятого места, чтобы не испытывать на себе гнев принцессы.

Кабинет директора в другом крыле. Мы проходим по тёмному коридору, на подставках для факелов современные люминесцентные лампочки. Подобные мелочи напоминают, что когда-то здесь жило не одно поколение герцогов. Поднимаемся по широкой, светлой лестнице и вскоре оказываемся напротив личной секретарши директора.

- Вам назначено? - за меня отвечает завуч. По недовольному голосу второй не трудно догадаться, что молодую девушку она недолюбливает. Только переступая порог я осознаю, что даже не знаю имени директора.

Кабинет уж слишком похож на тот, в котором прячется от дел отец. Какой раз убеждаюсь, что верхушка не особо страдает индивидуальностью.

- А, Данил, - лицо директора кажется мне смутно знакомым. Где я мог его видеть?

- Здравствуйте.

- Здравствуй-здравствуй, присаживайся, - он указывает на кресло напротив. - Как у тебя дела? Как успехи в учёбе? В тренировках?

К чему этот король ярких пиджачков клонит?

- Всё хорошо, - выдыхаю я, останавливая взгляд на ярко-розовых пуговицах оранжевого костюма.

Не успевает директор задать следующий вопрос из списка для вежливой беседы, как дверь резко открывается, и на меня смотрит запыхавшийся отец. Я бы решил, что это сон, но в последние недели в грёзах меня преследует совершенно другой человек.

- Сын! - он быстро кивает директору, подходит ко мне и заключает в медвежьи объятия. Он и сам похож на медведя, крупного сложения, руками-лапищами, только одевается, как будто всегда в отпуске. Вот и сейчас на нём белая футболка-поло и серые свободные брюки, хорошо, хоть не шорты.

- Что ты тут делаешь? - маскирую удивление неприязнью.

- Как что? Тебя приехал проведать! Наследничка моего…

- Можешь запихнуть своё наследство… - если он знал, где я, то почему приехал только сейчас, а не когда я учился в простом интернате.

- Я, пожалуй, оставлю вас наедине, - директор на коротких ножках пробегает мимо нас, большое оранжевое пятно скрывается за дверью.

- Я тоже пойду, - поднимаюсь со стула и ровняюсь с отцом. - Мне с тобой говорить не о чем, - хочу обойти его, но папа преграждает мне путь. Сжимает плечо, небольно, но крепко, чтобы удержать на месте.

- Понимаю, что обидел тебя, - на моих губах появляется злая усмешка. Обидел? Игрушку что ли отобрал? Хотя, наверное, для отца смерть Нади то же самое, что сломать машинку на радиоуправлении. - Но подумай о матери, сестре, они ведь невиноваты, обижайся на меня сколько хочешь, но их-то прости.

Вырываю руку из его хватки.

Глаза у отца такие же как у меня. Бледно-голубые, ледяные, пустые.

- Прошу лишь пару дней, - устало выдыхает отец. Замечаю, как сильно он постарел за минувшие три года. - Поговори с ними, расскажи о себе, своей жизни, пусть Лика увидит, что с её сыном всё в порядке.

Что-то во мне щёлкает. В голове возникает туманный, нечёткий образ мамы, я даже не попрощался с ней, потому что думал, что она поддерживает проступок отца. А сестра…

Сестру я уже никогда не смогу простить.

Мой взгляд блуждает по десяткам фотографиям, что развешаны сзади рабочего стола. На каждом счастливое семейство.

- На пару дней, - говорю, игнорируя довольную улыбку отца. - И не смей просить меня вернуться.

***

После стольких лет жизни в интернате, летних подработок и бедности садится в машину люкс класса с личным водителем было странно. Я уже хотел послать всё к чертям, потому что чувство, что я предаю всё во что верил не давало дышать.

Всю дорогу до дома я взвешивал правильность своего решения.

Стоит ли это того?

Смогу ли удержаться от того, чтобы не разрушить прекрасную семейную идиллию?

Я боялся возвращаться домой не только потому что таил обиду на сестру и отца, но и потому, что боялся сорваться. Безмятежная, богатая жизнь сродни наркотику. И вдохнув роскошь лишь однажды, тяжело забыть, насколько сладкой была эта жизнь.

Мы заезжаем в элитный посёлок.

Особняки разной степени помпезности проносятся мимо. Возвращаюсь во времена, когда был избалованным и наивным, ничем не отличался от детишек, с которыми сейчас учусь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Автоматические тёмные ворота открываются, чтобы пропустить машину. Дыхание перехватывает.

Дом.

Ничуть не изменился за эти три года.

Тихий уголок безмятежного счастья, где один день ничем не отличается от другого.

На крыльце замечаю маму и сестру. Обе выглядят так, будто не верят, что я приехал на самом деле. В этом мы похожи, я тоже не до конца осознаю, что согласился на просьбу отца.

- Данечка, - ко мне подбегает мама, которая стала ещё меньше. Или это я вырос? Мама отпускает меня, не скрывая слёз. Я перевожу взгляд на Аню и встречаюсь с испуганным выражением лица. Похоже, в памяти ещё осталась наша последняя встреча.

Она выдыхает с облегчением, когда меня проводят в столовую. Думает я её не достану? Что уже забыл, что она сделала?

Хоть я и голоден, но смотрю на накрытый стол с примесью отвращения. Здесь десятки блюд на нас четверых, остатки пойдут рабочему персоналу, словно те свиньи в загоне.

- Ты должно быть очень устал после уроков и тренировок, - мягко начинает мама. Если папа похож на медведя, то мама своей хрупкостью напоминает мне горную лань. - Я распоряжусь, чтобы тебе подготовили твою комнату.

Аня роняет вилку, та со звоном падает на пол.

Как бы хорошо она не прятала эмоции на лице, я хорошо вижу недовольство. Конечно, после моего отъезда всё западное крыло досталось ей. Должно быть она очень ловко организовала из моей спальни очередную гардеробную.

Весь обед я отвечаю на вопросы, будто заполняю очередную анкету для соревнований. Однако меня не покидает чувство, что я стал чужим за этим столом. Не знаю, должно это радовать или огорчать.

- Завтра пройдёт скромный банкет, - поджимаю губы. - По случаю помолвки твоей сестры.

Помолвки? Сестры? И где этот несчастный, который отхватил такое сокровище.

- Будет ближайшее окружение, - спешит заверить мама, но я знаю, как выглядит это “ближайшее окружение”. Толпа из аристократов, снобов, успешных бизнесменов, парочки светских львиц и репортёров. Раз банкет по случаю помолвки Ани, то обязательно будут её подружки-стервы.

- Я так счастлива, что ты снова дома, - говорит мама, когда я собираюсь уйти в свою комнату.

- Да, мы очень рады твоему возвращению, - оскалившись подхватывает сестра. Единственное, что она сказала мне в тот день.

Глава 28

Данил

Подготовка к

скромному

банкету началась на рассвете. Что и требовалось ожидать. Писклявый голос сестры был слышен даже на втором этаже. Я ожидал, что мне приснится Надя, как случалось каждую ночь до самого отъезда в интернат. Но мой мозг не изменял себе и подкидывал сюжеты с Лизой. Непозволительные картинки, как я скольжу языком по её телу, останавливаюсь на внутренней стороне бедра и…

Проснулся я возбуждённый и злой, а после холодного душа, который никак не помог, выбежал в коридор. Я физически не мог находиться наедине с…мыслями. Сейчас я был даже рад, что уехал из академии. В таком состоянии встреть я Лизу, не устоял бы перед искушением.

Моя непоколебимость таяла, как кусочек льда под лучами солнца.

- Уже проснулся, Данечка, - голос Ани, как скрип гвоздя по стеклу.

- От твоих криков и мёртвый встанет, - сестра приоткрывает рот, не ожидая, что я отвечу. Раньше я всеми путями старался избегать конфликтов, готов был унижаться и играть роль клоуна перед её подругами лишь бы Анечка лишний раз не злилась.

- Что-то не вижу рядом с тобой твою подружку, - тонкие губы изгибаются в оскале, показывая ряд острых, словно у пираньи, зубов. - Как её там звали? Люда? Настя? Тооочно, Надя.

Сжимаю кулаки. Нет, не для удара, никогда не опущусь до того, чтобы даже замахнуться на девушку, пусть эта девушка моя старшая сука-сестра. Вместо этого подхожу близко и вслух размышляю.

- Как же мне не терпится встретиться с твоим женихом, пожать руку этому стойкому, а главное неприхотливому мужчине, - сестра округляет глаза. - А ещё поведать о твоём красочном прошлом. Вот не знаю с какой истории начать. Про садовника? Адвоката? А…может, о дедушке, который согласился купить тебе розовую машину?

- Ты не посмеешь… - шипит она, а я вспоминаю, как в детстве про себя именовал её утопленницей из-за чёрных длинный волос, худобы и фамильного цвета глаз.

- Конечно, посмею, - усмехаюсь. - Помнишь, как ты сказала? Для Лебедевых закон не писан.

- Ты больше не Лебедев.

- А это я уж сам как-нибудь решу.

Разворачиваюсь и насвистывая ненавистную песню сестры, спускаюсь на кухню. Почему я не смел дать ей отпор раньше? Почему не рассказывал родителям о том, как она днями издевается надо мной?

Останавливаюсь у второй кухни. Той, что используется в будние дни, встречаюсь с полной, молодой девушкой, которая наспех пытается завязать фартук.

- А где Агата Павловна? - девушка вздрагивает, поворачивается и начинает безостановочно тараторить. Говорит так быстро, что едва удаётся разобрать значение слов.

- Ой, здравствуйте, а вы меня напугали. Агата Павловна, она, так это, умерла три года назад, сразу после вашего отъезда, мне это Маринка-горничная рассказала, говорит, сразу после смерти внучки захворала она, и вот, не могла, говорит, в доме находится, плакала, её и выгнали за то, что бездельничает. Оно понятно, горе, но надобно-то место своё знать и работу делать, согласны со мной, - и не дожидаясь моего ответа, продолжает. - Ой, а в последний день, какой скандал был! Ну, я опять не знаю, но со слов Маринки говорю, принесла она Анне Валерьевне кашу. Пресную! А когда той сказали переделать, взяла и плюнула, прям на хозяйскую дочь! Та вскипела сразу, понятное дело, ударила старуху и сказала убираться прочь из дома. Оно и верно, кто же такое отношение терпеть-то будет!

Не переводя дыхание после рассказа, она побежала к холодильнику, где достала тарелку с целой горкой пирожков. Поставила в микроволновку и включила электрочайник.

- Вы садитесь, Данил Валерьевич, в ногах-то правды нет.

- А как она умерла? - с трудом выдыхаю я, и валюсь на стул. Перед глазами всё плывёт.

- Ну, Маринка к ней на квартиру изредка ходила, спрашивала, может, надо чего. Её все нашенские очень любили. И вот пришла однажды, а Агата Павловна лежит на кровати без сознания. Маринка сразу скорую вызвала, ну, те смерть и установили. Едва полгода после похорон внучки минуло. Ох, Господи, - кухарка перекрестилась. - Царствие ей небесное.

Я решительно поднялся.

- Господин, а как же пирожки! - крикнула мне вслед девушка. Ноги окаменели, приросли свинцом к полу.

- Я не господин, - не понимаю, говорю это я или кто-то другой. - Такой же убийца, как и вся эта гнилая семейка.

Всё это время мне казалось, что я поступил правильно. Проявил смелость, отказался от подачек отца и уехал. Поменял отчество и фамилию. Полностью сменил окружение. Я молил о прощение и видел только единственный выход — начать жизнь с чистого листа.

Вышел из дома.

У входа стояла машина сестры, одна из, та которая идёт в комплекте с “симпатичненьким водителем”.

- Отвези на Верховское кладбище.

- Но, ваша сестра…

- Пожалуйста, - взмолился я. Водитель как-то странно посмотрел на меня, видно, не привык к человеческому обращению. Кому как не мне знать, что очень скоро рабочий персонал дома для тебя превращается в прислугу.

- Садитесь.

Парень старше меня лет на десять, развернулся к воротам, как раз в тот момент, когда вышла моя сестра. Я уже не слышал её криков, откинулся на кресло. Все полтора часа в голове крутился рассказ.

Агата Павловна, которая относилась ко мне как к родному внуку. Та, которая всегда спрашивала не хочу ли я добавки, называла меня “богатырушкой” и участвовала в наших глупых играх.

- Вы чего это носитесь? - Агата Павловна упирает руки в бока. - Сколько просила на кухне в догонялки не играть!

- А мы не играем, - заявляю, поправляя газетную шляпу.

- Нас посвятили в пиратов, - Надя поднимает чёрную корягу к потолку. - Ёхо-хо.

- Ёхо-хо, значит, а кто вас в пиратов посвятил? - лукаво спрашивает Агата Павловна.

- Как кто? - говорим мы одновременно. - Мы сами друг друга и посвятили.

- А разве посвящают не рыцарей?

- Ну, пиратов тоже, наверное…

- Нет, так ребятки, дело не пойдёт, - она выхватывает у Нади палку и мою газетную шляпу. - Это я конфискую, до прохождения квалификационного пиратского экзамена.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Слово “квалификационный” заставляет нас с Надей поверить в экспертность Агаты Павловны.

- А как пройти этот экзамен?

- Есть разные способы, главное, чтобы они были связаны с водой.

- Ну, расскажите, пожалуйста, мы очень-очень хотим стать пиратами.

- Бабушка, пожалуйста-препожалуйста, расскажи…

- Хорошо, но обещайте, что пройдёте экзамен, - я готов поклясться в чём-угодно, поэтому с готовностью киваю.

- Есть два способа, - тихо говорит Агата Павловна, рассказывая страшный секрет. - Помыть посуду, вот этим, - она поднимается на табурет и достаёт с верхней полки овальную губку с большими дырками. - Или почистить картошку, опуская её в холодную воду, как делают матросы.

Стою у неухоженной могилы.

Хоть та девушка с кухни и сказала, что рабочий персонал дома Агату Павловну очень любил, видимо, после смерти привязанность осталась только на словах. Хотя не удивительно, если выполнять бесконечные приказы моей сестры, то времени не останется даже на сон.

Наклоняюсь и оставляю скромный букетик на промозглой земле. И ещё один на соседнюю могилу.

Бабушка и внучка, убийца которых сейчас выбирает какие закуски подать на банкете первыми.

- Простите меня, - шепчу. В горле пересыхает, пытаюсь увидеть какое-то предзнаменование, но ничего не происходит.

Наклоняюсь к лучше украшенной. Отец искренне верил, что если устроит роскошные похороны, то отмоется от греха. Что купи он хороший заборчик и красивую могильную плиту заслужит моё прощение. Хотя с его финансами подобные расходы - копейки.

- Я встретил кое-кого, - не знаю зачем, рассказываю, почему-то, кажется, что если бы Надя была жива, то расспрашивала бы обо всём, что происходит в академии. - Сначала мне показалось, что она как моя сестра, ну, знаешь стервозная сука, но в тот вечер, - я вспоминаю, как увидел её в золотистом платье, как перехватило дыхание, наш недолгий танец и такой же недолгий поцелуй. - Не знаю как, но мне показалось, что Лиза не такая. Она бы тебе понравилась, тоже не знает, когда нужно промолчать.

Ёжусь от ветра. От холода не спасает даже пальто.

На сером, безликом небе плывут тёмные тучи. Вот-вот начнётся ливень.

- Я правда любил тебя, - выдыхаю, сажусь на корточки и поправляю букетик из ромашек, чтобы они лежали чётко по центру. - Но к Лизе я чувствую что-то иное. Даже не знаю как объяснить… - белые буквы на тёмно-зелёной каменной плите смотрят на меня и никак не хотят складываться в слова. В имя. - Легче называть это ненавистью. Очень сильной, я думаю о ней не переставая, даже во сне.

Провожу рукой по земле.

- Я начал новую жизнь, у меня даже появились друзья, - перед глазами проносятся лица Дениса, Диляры, Андрея и Маши. - Если бы я знал, что встречу Лизу, никогда бы не согласился ехать в эту чёртову академию. Я боюсь…

Снова смотрю на буквы.

- Боюсь, что забуду тебя. Боюсь, что могу быть слишком счастливым. Боюсь, что оставлю тебя здесь одну…

Ты не заслужила этого.

Ты должна была ходить в школу, потом поступить в университет, и неважно человеческий или ведьмовской. Должна была выйти замуж, если, конечно, ведьмам это разрешается.

Ты должна была жить.

Поднимаюсь.

- Но я не могу больше держаться от неё подальше, я…

Вместо ожидаемого дождя пошёл снег. Пару белых хлопьев упали прямо на букетик.

- Я больше не хочу.

Снегопад набирает силу, угрожая стать метелью. Я отхожу на пару шагов, и наконец, могу прочитать имя.

Надежда Меньшикова

Глава 29

Данил

Возвращаюсь продрогшим до костей. И сколько бы не сидел в комнате, не могу согреться. Не вериться, что я попрощался с ней. Отпустил Надю.

Сколько я просил прощения?

Бесконечное, бесчисленное количество раз, и ни разу не чувствовал себя прощённым. Время лечит. Прошлое остаётся где-то глубоко в воспоминаниях, которые приходят к тебе всё реже и реже.

Прошлое всегда уступает место настоящему.

На кровати лежит чёрный смокинг. Одно прикосновение к ткани и понимаешь — костюм чертовски дорогой. Стоит больше, чем годовое содержание интерната. И когда они только успели снять мерки?

Подхожу к зеркалу в полный рост. Смокинг сидит, как влитой. Подхватываю с тумбочки уродский серебряный галстук (дресс-код банкета), завязываю. Теперь в отражении на меня смотрит прежний Данил.

Сын миллионера, брат убийцы.

Внизу, в парадном зале, начинают собираться гости. Первыми прибегают стервы-подружки, шутка ли, но у всех тонкие, писклявые голоса, от которых у окружающих начинаются судороги. От меня не ускользает, с какими плотоядными лицами эти пираньи поглядывают в мою сторону. Я отвечаю им гримасой отвращения.

За “самыми близкими” (в которых по неизвестным причинам не входит жених) пришли всевозможного рода пиявки. Подхалимы и льстецы на любой вкус и цвет, если подружки дружат с сестрой, потому что безмозглым существам необходимо сбиваться в стаи, чтобы выжить, то вторая волна гостей кружит вокруг Ани, чтобы получить кусочек сыра, выпавший из её клюва. “Двуличные” говорят комплименты тому, кто сегодня платит.

Третий наплыв гостей — партнёры отца, директора фирм, владельцы крупных предприятий. Последние изображают из себя семьянинов, прибывают на празднество вместе с жёнами и детьми.

Женишок пришёл вместе со лжецами и подхалимами, что лишний раз доказало мою правоту. Мою дражайшую сестру можно терпеть только за очень хорошие деньги.

Торжественная речь пройдёт в доме, основной банкет состоится в шатре, который установили на заднем дворе. Смотрю на наручные часы. Не те, что подложили мне вместе с костюмом, а детские, синие, которые мне подарил мальчик из моего отряда. Ещё двадцать минут до начала, а уже хочется уйти.

- Не могу поверить…- раздаётся совсем рядом, оборачиваюсь и замираю, пялясь на арку на входе в зал.

- Сам Юрий Стрельцов, - говорит кто-то с другой стороны.

Она.

В красном платье в пол, с декольте, которое не оставляет простора воображению, поверх небрежно накинута серебряная полушубка. Золотистые волосы ниспадают аккуратными волнами до самой талии. Зелёные глаза светятся как-никогда ярко.

Она делает шаг вперёд, и становится виден разрез, который поднимается до середины бедра.

- С дочерью, - в тон ему отвечает первый голос.

Лиза выглядела иначе. И не потому, что оделась, как демоница-искусительница, а из-за того особого чувства, которое возникает, когда разрешаешь себе скушать запретный плод.

Когда далёкое вдруг оказывается в твоих ладонях.

Я хочу подойти к ней. Но как можно..?

Когда я так о ней думал. Когда я так её ненавидел и презирал.

Вдруг сбоку появляется отец, который не говоря ни слова, подхватывает меня под руку и ведёт прямо к ней.

Не успеваю возразить, как мы оказываемся напротив. В сказочных глазах, где наверняка, я встречу свою погибель, плещется недоумение. И страх.

- Как я рад, что вы всё же посетили наше маленькое мероприятие, - отец чересчур сильно ударяет меня по спине. Я выдавливаю дежурную улыбку, чувствуя как напрягаются лицевые мышцы.

- Ваш сын представляет академию в Играх Семи вместе с моей дочерью, - Юрий Стрельцов жутко улыбается, отчего у меня мурашки ползут по коже. - Я не мог не прийти.

- Конечно-конечно, - раскланивается отец. - Ну, думаю, оставим детей наедине, а пока поговорим о взрослых делах.

Стрельцов наклоняется к дочери и что-то шепчет. Она пытается спрятать дрожь, но я чувствую её страх. Он убирает её руку с локтя и проходит вместе с моим отцом по залу, словно Моисей.

Между нами виснет молчание, прерываемое её тяжелым дыханием.

- Помоги…мне…выйти…

Её глаза стекленеют. Вдохи и выдохи рваные, неравномерные, будто она не может вспомнить, как правильно дышать.

Я не обращая внимание на гостей, поднимаю её на руки. Лиза мёртвой хваткой держится за моё плечо. Прохожу в коридор, где в спешке ныряю в малую кухню. Никого, кроме нас.

Сажу её на скамью, где обычно лежат ящики с овощами и фруктами. Наливаю из графина воды и протягиваю ей.

Она дрожит так сильно, будто её бьёт озноб. Лиза едва ли понимает, что сейчас происходит. Со вздохом ставлю стакан на стол, сажусь на корточки и пытаюсь поймать её руки в свои.

- Посмотри на меня, - говорю мягко. Она не слышит. Упёрлась взглядом в одну точку и ушла в себя. - Если хочешь мы уйдём.

Рваное дыхание, мутный взгляд, дрожь.

Лиза выглядит, как сломанная кукла.

Как сломанный человек.

- Я устала, - спустя пару минут шепчет она. В глазах застывают непролитые слёзы. Мы сидим так близко, что я вновь чувствую цитрусовый запах её волос. - Мне страшно…

Измученная, израненная, испуганная.

Понимает ли, кто сидит перед ней? Кому она хочет обнажить душу? Знает ли, что не хочу отпускать тёплые руки из своих ладоней?

- Мы уйдём и до самого конца банкета не появимся здесь, - она поднимает большие зелёные глаза, кажется, только сейчас понимая смысл моих слов. - Обещаю.

Сжимаю её руки крепче.

Получаю слабый кивок.

И ведь, если бы Лиза тогда отказалась, то нам бы ещё удалось спастись.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 30

Лиза

Слякотно и морозно, но после бега я совсем не чувствую холода. Жар распространяется по всему телу. Мысли проясняются, но я не жалею. Дорога размывается перед глазами. Я в сапогах на два размера больше, чем нужно. Лучше так, чем страдать на каблуках. На мне всё то же платье, но его почти не видно из-за громоздкого чёрного пуховика, что доходит мне до икр.

Никогда не убегала с важных мероприятий.

Никогда не думала, что посмею убежать.

Останавливаемся и первое, что я делаю это подхожу близко-близко, чтобы застегнуть тёмно-красное пальто на все пуговицы. Не хватало, чтобы он простудился.

Он дышит тяжело, как и я.

Горячее дыхание ударяется о мою макушку, и на мгновение, всего на миг, мне кажется, что я заснула у костра. Что тени от острых язычков пламени пляшут по телу. Я вижу себя со стороны.

- Мы останемся здесь?

- Почти, - он уходит с тропы, куда-то за ветви елей. Я слепо следую за ним, боясь сбиться и потеряться в тёмном лесу.

Выходим к толстому, старому дубу. Данил дёргает за отсыревший канат, и всего в шаге от меня, разворачивается верёвочная лестница. Он помогает мне подняться. Я оказываюсь внутри детского домика. Сажусь на маленький табурет в углу.

- Значит, домик на дереве?

- Я здесь сто лет не был, - Данил смахивает листья и грязь с детского сундучка. Крышка со скрипом открывается. Он почти сразу достаёт чёрный походный фонарик, стучит по нему пару раз и нас ослепляет яркий свет.

Теперь этот домик кажется ещё более жутким.

Данил ставит фонарик так, чтобы тот никому не слепил глаза. Между нами виснет тишина, и я невольно возвращаюсь к тому поцелую в спортивном комплексе. Волнение разливается в груди.

- А это я украл с кухни, - из внутреннего кармана пальто он вытаскивает бутылку с переливающийся, янтарной жидкостью. - Чтобы не замёрзнуть.

Данил делает жадный глоток. Прозрачная капелька стекает по его подбородку. Только сейчас я понимаю, что мы одни. Совсем.

Он протягивает бутылку мне, я не ожидая, что она окажется такой тяжёлой, чуть не роняю её. Горькая жидкость обжигает внутренности, не переношу крепкий алкоголь. Но, как и обещал Данил становится тепло.

- У тебя, наверное, много вопросов, - я одновременно и рада, и опечалена тем, что он разрушил молчание.

- Ты не обязан отвечать, - пахнет деревом. Выглядим так, будто мы пробрались в жилище потустороннего существа, какой-нибудь феи динь-динь. Листья перемешаны с поломанными игрушками. Маленькие, гоночные машинки, грязные плюшевые игрушки, детская губная гармошка.

- Тогда ты не расскажешь, почему пропала из академии, - Данил пытается сесть на сундучок, но тот проигрывает более удобному полу. Его широкоплечая, высокая фигура выглядит в домике неуместно, впрочем, он вряд ли думал, что когда-нибудь вернётся сюда.

Молчание затягивается.

Искушает рассказать правду Данилу. Только ему, ведь он не опуститься до жалости.

Холодные голубые глаза смотрят выжидающе, словно от моей исповеди зависит вся его оставшаяся жизнь. Я глубже сую руки в карманы, чтобы не сделать то, о чём потом пожалею.

- Отец он… - избил меня? Разрушил? Заставить сомневаться в надобности делать очередной вдох?

- Ударил тебя, - заканчивает за меня Данил. Он поджимает губы, а я бы отдала всё что у меня есть, чтобы узнать, что сейчас происходит у него в голове. - Сукин сын.

Данил делает очередной глоток. Передаёт бутылку. Я сжимаю её так сильно, будто она превратилась в бумажный комок.

- Слишком часто сестра и её дружки оставляли на мне синяки, чтобы забыть, как вот это выглядит, - он хватает меня за руку и поднимает рукав пуховика. Даже в свете фонарика видны жёлто-голубые пятна.

- Значит это правда? - смотрю куда-угодно, но не на него. - Анна Лебедева твоя сестра?

- Скорее главный кошмар моей жизни.

- Я думала, что это звание принадлежит мне, - глупая шутка слетает с губ раньше, чем я успеваю до конца осознать смысл собственных слов. Пагубное действие алкоголя.

- Ты больше, чем кошмар, - тихо говорит он. Провожу рукой по неровной поверхности табуретки. - Ты моя погибель.

От признания сказанное низким голосом меня обдаёт жаром. Чувствую, как краснею.

- Почему ты уехал?

Нет, не так. Вопрос задан неправильно. На самом деле я хочу спросить, как у него хватило смелости исчезнуть, сменить имя, стать другим человеком и начать жизнь по новой.

- Потому что не мог оставаться, - хмыкаю. Наверное, недовольство пробегает по моему лицу, потому как он смеётся. - Хочешь больше подробностей, принцесса?

Алкоголь вконец развязывает язык, и мне так хорошо, что я незаметно скатываюсь с крошечной табуретки, падая в сантиметре от Данила. Он выдыхает так, будто находится в такой близости от меня для него настоящая пытка. Может, так оно и есть. Может, он до сих пор ненавидит меня. Может, всё что он хочет это запереть меня в домике на дереве и сделать своей тайной.

- Хочу, но ты ведь не расскажешь просто так?

- Конечно, нет — он делает зловещую паузу, и я вижу как гонятся чертята в его голове. - За кого ты меня принимаешь?

- За Ледяного короля? - он хмурится. Мне очень хочется провести пальцами по его напряженным скулам.

- Самое дурацкое прозвище, которое у меня было.

- Дай мне минутку, я придумаю что-нибудь похуже.

- Я думал, ты хочешь другого, - краешек губы поднимается в ухмылке. Я чувствую, как его пальцы тянутся к верхней застёжке пуховика, он бесстыдно тянет змейку вниз и прижимается губами к шее.

Возбуждение прокатывается по всему моему телу, и я не успеваю выдохнуть, как мы оказываемся прижаты друг к другу. Я спешно прокатываюсь по пуговицам, которые сама же застёгивала каких-то полтора часа назад.

Меня манит его прошлое, но желание поцеловать становится нестерпимым. Я прохожусь горячими пальцами по его безупречной коже. Зарываюсь в волосы, который на ощупь сравнимы с шёлком. Это несправедливо быть таким идеальным.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Его руки сам воздух, невесомо проходятся по скользящей ткани красного платья, пока не останавливаются между бёдер. Я чувствую нестерпимый жар, который поднимается по всему телу, до самых кончиков пальцев ног.

- Если я опять проснусь…- шепчет он, пока я не прерываю его поцелуем.

Сказать то, что не укладывается в слова.

Хоть немного поделиться чувствами, что бушуют внутри.

- Знаешь, что я делаю с тобой во снах, - так же тихо говорит Данил, в перерывах между поцелуями в шею. - Сначала я освобождаю тебя от одежды, - и словно в подтверждение он задирает подол платья всё выше и выше, пока не доходит до ластовицы белья. Он довольно выдыхает, когда ткань оказывается насквозь мокрой. Смущение распространяется по моим щекам, но малейшее сомнение стирает грубое прикосновение его пальцев.

Он играется со мной, будто с каким-то увлекательным механизмом, когда я уже не сдерживаю всхлипов. Я прикусываю его за шею, совсем близко с тем местом, где слышно частоту пульса. Мне хочется доставить ему столько удовольствия, но неопытность не на моей стороне.

Между тем, оставляя меня на грани, он продолжает.

- Потом довожу тебя до первого оргазма, - я даже не удивляюсь, когда словно по команде, он делает последний толчок пальцами и по моему телу распространяется волна жаркого удовольствия. Я с трудом глотаю воздух. Забываю, где нахожусь, потому что всё, что сейчас имеет значение это его губы.

Данил сразу поглощает меня, а я мечтаю лишь об одном, чтобы раствориться в нём без остатка.

Было наивно полагать, что на этом всё закончится.

Даже для меня.

Не успеваем мы перевести дыхание, как он одним быстрым движением меняет нас местами, заставляя лечь на него сверху.

- А остальное я расскажу тебе в следующий раз, - он гладит меня по волосам.

- Почему? - мне слишком хорошо, чтобы думать, как это звучит.

Не вижу его лица, но готова поспорить он улыбается.

- Потому что никто не любит спойлеры.

Глава 31

Лиза

По приезде в академию остро вспыхивает чувство, что я пересекла барьер и вновь оказалась в непроницаемом куполе, где ничего не происходит. Те же люди, те же предметы, те же стены и потолки. Главной новостью здесь становятся драки между учениками, любовные распри и сплетни.

Сплетни, сплетни, сплетни.

Главной королевой которых уже давно стала Фелиция и её гадюки. На самом деле гадюк вовсе не пять, а куда больше. В каждой секции, компании и группе найдётся своя змея. И уж она ловко донесёт всю необходимую информацию сначала до фрейлин, а уже те расскажут всё королеве.

Даже не представляю себе академию без таких, как Фелиция.

- Что же могло заставить Елизавету Стрельцову вернуться к нам, простым смертным, - издевательски протянула гадюка, отчего все её прихвостни заржали на весь коридор.

- Рада, что ты, наконец, осознала своё место, - буркнула я, когда Фелиция преградила мне путь. - Дай пройти.

- А ещё очень подозрительно то, что вы с Данилом вернулись вместе, - она щурит глаза, будто пытается испепелить меня взглядом. - И вас видели на банкете в честь помолвки дочери Лебедева…

Я с трудом сдерживаю улыбку. Значит, змеи Фелиции уже донесли ей, что мы пропали в самом начале празднества. Надеюсь, любопытная гадюка не поползла прямиком за нами в домик на дереве. Я небрежно поправляю рукава пиджака, и на этот раз подхожу к Фелиции вплотную.

- Даже если так, разве вы с Данилом не расстались? - невинно спрашиваю. Лицо Фелиции напоминает красный воздушный шарик, который с каждой секундой норовит раздуться ещё больше и лопнуть. Я слышу шепотки, которые ползут по всей небольшой группке её свиты.

- Не думай, что твоя интрижка с Данилом закончится свадьбой и детишками, - яростно шепчет она. - Сама подумай, почему он вдруг кардинально поменял к тебе отношение? Ему необходимо отвлечься от мыслей обо мне, и ты просто удачная затычка.

Фелиция делает небрежный знак рукой, чтобы гадюки отошли в сторону и я могла войти в класс. Как бы я не убеждала себя, что её слова не более, чем провокация, в груди закрадываются сомнения.

Данил не может так со мной поступить.

Не после того, что между нами было.

Я чувствую необходимость найти его, но успокаиваю себя мыслями, что мы встретимся на тренировке.

Учебный день проходит гладко. Уже то, что я смогла выкрутиться с ответом на ненавистной литературе — чудо. Биологию, что значилась последним уроком в моём расписании отменяют за пятнадцать минут до начала лекции по анатомии. Я уже даже не удивляюсь, что предметы, которые мне нравится, куда-то исчезают, уступая место той же литературе и русскому.

Свободное время между уроками и занятием по фехтованию решаю скоротать в ученическом совете. Этот пластырь нужно сорвать, какая бы неловкость между нами не повисла.

Встречаю Алексу в коридоре, в шаге от двери в офис.

- Ты не можешь войти, - всё внутри сжимается. Неужели я так сильно её обидела? Их всех. Вспоминаю слова Грегори.

В последнюю неделю перед праздничным вечером, я отрывала на них всю злость на отца и Данила.

- Я понимаю, что ужасно себя вела…

- Вот теперь входи, - Алекса пропускает мой недолгий монолог мимо ушей. Маленькая ладошка подталкивает меня, чтобы я, наконец, пересекла порог офиса.

Десятки цветов разных оттенков фиолетового разбросаны по полу и мебели. Парочка серебряных, гелевых шариков с пожеланиями парят под потолком. Грег и Влад держат большой, и судя по лицам, тяжёлый плакат, где красными буквами выведено “С днём рождения”, Николь взрывает хлопушку и меня с ног до головы обливает разноцветным конфетти.

- Алекса, это должен был сюрприз! - говорит Николь, на что президент разводит руками.

- Это и был сюрприз.

- Ты должна была закрыть ей глаза, чтобы был элемент неожиданности, - поясняет Грег, а потом обращается ко мне. - Можно я отпущу плакат? Не знаю, откуда Алекса его откопала, но он весит килограмм сто.

- Тут я его поддерживаю, - если Грег ещё как-то держится, то на лице Влада написаны все муки мира.

- Спасибо, - от удивления голос совсем охрип, я прокашливаюсь. - Спасибо, это…у меня нет слов.

- Мы решили доказать, что справимся с организацией праздника, - поясняет президент ровным тоном, будто читает скучный доклад. Я наклоняюсь к её маленькой, хрупкой фигурке, чтобы обнять. Плакат с грохотом падает, взрывается ещё одна хлопушка и вот полный состав ученического совета занимается совсем непристойным занятием — обнимается.

Я мельком смотрю на стол президента, где возвышается не одна кипа бумаг. Почему-то перспектива работать нон-стоп всю неделю не огорчает, а приносит радость.

- У нас есть ещё черничный пирог и зефир, - шепчет Грег, не разрывая объятий. Ещё чуть-чуть и мы превратимся в гидру из мифов.

- Почему тогда ещё никто не поставил чайник?

***

Слегка изменив историю, я рассказала почему так неожиданно пропала и что делала. Алекса расспрашивала о банкете, и я к своему стыду выдумывала большую часть рассказа. Потому что помнила о празднике примерно столько же, сколько сама Алекса, которой там не было.

За чаепитием, которое всё растягивалось и растягивалось, я потеряла ход времени и если бы не Николь, то вовсе бы пропустила тренировку.

Мы попрощались с президентом, которая единственная из нас не пошла в спортивный корпус. Должность освобождала её от выбора внеурочных занятий.

Влад свернул на стрельбище. Полигон — крайняя часть спортивного корпуса, находится вдали. Хоть там и стреляют учебными стрелами, вероятность несчастного случая слишком высока.

Грег расстался с нами прямиком перед входом в зал для фехтования, так как ходил на большой теннис. Я забежала в туалет, чтобы умыться холодной водой.

Сердце трепетало от мысли, что я вот-вот встречусь с Данилом. Значит ли для него то, что произошло в ту ночь столько же сколько для меня? Я вспомнила обжигающие прикосновения, поцелуи и…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Кто мы теперь?

Это просто интрижка или..?

Нет, я больше не могу гадать. Последний раз бросаю взгляд в зеркало, где нахожу довольное отражение.

Решительно выхожу в коридор, где натыкаюсь на Данила целующего Фелицию.

Глава 32

Данил

- Соревнования совсем скоро, и нам ещё нужно подумать над сценическими образами, - начинает Павел Иванович, но я не слушаю. Все мысли заняты тем шоком, что отразился на лице Лизы. Она выглядела так, будто ей только что всадили клинок в сердце.

Тех учеников, кто участвуют в соревнованиях, собрали в небольшой кружок, среди которых основные три пары и столько же дополнительных для страховки, в случае если какая-то пара получит травму и не сможет выйти на писту.

Я не имел практики в сценическом фехтовании, но уже из названия понятно, что это больше выступление, чем поединок.

- В основе сценического фехтования лежит техника спортивного фехтования, - продолжает лекцию тренер, он, как и прежде ходит из стороны в сторону, вдоль нашей маленькой шеренги. - Но хоть манёвры и элементы вам привычны, задачи тут кардинально другие, - следующие слова он чётко выделяет. - Показать правдоподобный, но безопасный и красивый для участников поединок. Такой ерундистикой занимаются в театральных вузах, то есть это дело больше актёрское нежели спортивное, но по правилам… - он надевает очки, которые до этого болтались у него на горловине футболки, поднимает листы и громко читает. - Участники соревнований обязаны продемонстрировать красоту и эстетичность, выбранного ими оружия. Сценические номера должны соответствовать следующим требованиям… - Павел Иванович зачитывает приличный список из “нельзя” и “можно”, я же одёргиваю себя каждый раз, когда хочу посмотреть на Лизу.

- С темой номеров нужно определиться до конца этой недели, - Павел Иванович задвигает монитор подальше. - Так как нам с Аделаидой Львовной ещё решать откуда раздобыть вам костюмы, - я смотрю на своего тренера. Она занимается тренировками остальных. - А пока вы просто покажите мне на что способны.

- Вы разве не будете вести счёт? - говорит девочка, которая будет выступать вместе с Дилярой. Павел Иванович залихватски улыбается.

- Это, Риточка, чтобы вас лишний раз не искушать, - он приглаживает пышные усы. - Не навредить! Вы будете без бацинета, понимаете какие риски? Поэтому сегодня, аккуратно наметим что и как, но экипировку не снимаем! - Павел Иванович свистит, когда видит, что парни в конце зала устроили драку, он бежит на подмогу к Аделаиде Львовне.

Мы остаёмся в маленьком кругу, в котором невозможно избегать Лизу. Я цепляюсь за спасительную соломинку и поворачиваюсь к Андрею и Диляре.

- Есть идеи?

- Даже не знаю, какую тему могут выбрать две девушки, - вслух размышляет Диляра. - Не поделили платье в магазине?

- А что не такая плохая идея, - поддерживает её напарница. - Преимущественно номера будут какими-то серьёзными, здоровый юмор ещё никому не вредил.

- И что мы не поделили платье, а потом подняли сабли и встретились в бою?

- Готова поспорить, все остальные конкурсанты при слове “Сабля” сразу представили себе пиратов, так что ваша идея мне нравится, - так совпало, что им в страховку также поставили двух девушек. Получился какой-то женский квартет.

Как-то быстро они спелись.

Если Диляра угодила в женскую лигу, то Андрей, наоборот, попал в мужскую. В моей же небольшой команде, Лиза — единственная девушка. Но я не планирую делить с кем-то место в соревнованиях. Не могу представить, что должно произойти, чтобы я отказался от выступления.

Встречаюсь взглядом с зелёными глазами, которые устремлены на меня в кошачьем прищуре. Лиза вдруг выдаёт.

- А как насчёт классики? - мне совсем не нравится, куда она ведёт, вся дюжина устремилась к ней, жадно слушая, что она скажет дальше. - Ромео и Джульетта.

- Не знал, что ты так романтична, - саркастично говорю за что получаю взгляд полный ненависти.

- Мы все знаем эту историю, двое несчастных влюблённых, вражда семей и трагичный конец, - даже другие команды слушают её с интересом. - Но что было с Розалиной? Та, что до этого слушала восхищения Ромео, вдруг оказалась ненужна. Что если до этого он помогал ей учиться фехтовать, - Лиза бросает на меня колющий взгляд. - А после, когда она узнала, что Ромео предпочёл ей другую, подняла рапиру и напала на него.

- Женщина с оружием в средневековье? - выставляю вопрос, как защиту. - К тому же, если мне не изменяет память, рапира появилась только в конце пятнадцатого века. Слишком много не состыковок, не думаешь?

- Я… - она подлетает ко мне как фурия. Да, принцесса, ненавидь, это лучшее, что я могу сделать для тебя.

Может, это не так плохо как кажется, мы действительно не подходим друг другу. Осталось только повторять это до тех пор, пока сердце не перестанет реагировать.

- А мне нравится, - раздаётся довольный баритон Павла Ивановича. - Думаю, если мы обозначим все детали, как вольность автора, то есть вас, и покажем историю в двух актах: обучение и месть, - у нас есть шанс на победу.

Хочу возразить, но меня перебивает парень из подстраховки.

- А одному из нас в случае чего придётся напялить платье?

- Не ёрничай, Максим, - строго говорит тренер. - Придумаем и для вас что-нибудь, в том же антураже.

Начинается полноценная разминка. Десятиминутный бег, комплекс упражнения на корпус, ноги и руки. Каждый раз, когда я теряю контроль мои мысли неминуемо возвращаются к тому вечеру в домике. Я невольно нахожу Лизу, среди всех остальных.

И снова эти дурацкие переглядки. Будто мы вновь вернулись в начало.

- Раз уж вы первые представили мне свою идею, то прошу на писту, - Павел Иванович мягко похлопывает меня по спине, подталкивая к дорожке. Лиза пересобирает пучок, и я не могу скрыться от чувства дежавю. Всё повторяется. - Стараемся не уколоть, а показать чувства через бой. Если замечаю, что возвращаетесь к спортивному фехтованию, начинаете сначала, всё ясно?

- Да, - отвечаем одновременно.

- К бою, - раздаётся свисток, я крепче сжимаю рукоять рапиры.

И снова тот день. Но в воспоминаниях всплывает не наш поединок, он прошёл так быстро, что остался нечётким пятном в памяти, а моя злость. Чёрт, я так её ненавидел, и что теперь? Почему не могу вернуться к этой точке обратно. Я вспоминаю, как подушечкой большого пальца стираю фиолетовое пятнышко у её губ. Как она превосходно лежит подо мной.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мы никак не можем войти в меру, отступаем, то она, то я. В какой-то момент это начинает раздражать, и я забываю, что уколы недопустимы. Она открывается для первого финта. Удар по клинку, показываю укол в грудь, Лиза берёт четвёртую защиту, и я с переводом и выпадом, наношу укол. Лиза получает первый туше, а я слышу недовольный свист тренера.

- Заново, - подгоняет нас тренер, мы занимаем стартовые позиции. - Что в слове без уколов вам непонятно?

Лиза также ударяет по клинку, но из третьей защиты, на этот раз укол получаю я.

- Нет, так ребятки, дело не делается, - Павел Иванович выхватывает у меня рапиру и показывает. - Берём батман, как хотите из четвёртой, третьей, сверху-вниз, снизу-вверх, но без перевода! Всё, что вы, итак, умеете, но без выпада. Вот это сложно, я не понимаю?

На третий раз никто из нас не тешит надежду, что всё закончится без уколов. У нас правда что-то получается, но не потому, что мы прониклись речью Павла Ивановича, а из-за взаимной настороженности. Никто не хочет проигрывать.

- Получается же, когда хотите! - довольно кричит Павел Иванович. Лиза отвлекается, очередной батман, я встречаю его уколом с оппозицией. - Вот же…

Она вскипает и подлетает ко мне, благо опустив остриё вниз.

- Да, что с тобой не так? - думаю этот вопрос обращён не тому, что я сделал сейчас. Я вспоминаю короткий разговор с Фелицией. Крепче сжимаю рукоять.

- На улицу, - кричит Павел Иванович, а он похоже, легко выходит из себя. - Оба.

Лиза подхватывает куртку из раздевалки и выбегает так быстро, что я не успеваю покинуть писту.

Смотрю, как развиваются золотистые локоны вслед за хозяйкой. Она вправе злиться на меня. Я всё сделал правильно. Ведь если ещё один человек пострадает по моей вине…я этого просто не вынесу.

С другого конца зала подбегает Маша. И я вспоминаю, что обманул и её.

Скольких людей мне ещё предстоит сломать?

- Что произошло? - испуганно выдыхает она, держась за моё предплечье.

Не то.

Не те руки.

Не то прикосновение.

- Всё нормально, споры насчёт конкурса, - коротко киваю и целую Машу в щёку, чтобы успокоить. Она заливается румянцем, и я понимаю, что мне крайне необходим свежий воздух. Рано или поздно мне придётся рассказать ей правду.

Рано или поздно.

Выхожу из спортивного корпуса вслед за Лизой.

Глава 33

Лиза

Какой же он урод.

Ублюдок.

Всё дальше отхожу от общежитий. Иду в сторону лунных садов.

На академию тёмным покрывалом опустилась морозная ночь. Природа всё никак не решается сделать последний штрих — покрыть землю снегом. Стоит начаться снегопаду, как на следующее утро всё тает. Хотя температура всю последнюю неделю не поднималась выше ноля по Цельсию.

Блуждаю мимо фонарей, чтобы не попасться какому-нибудь патрулирующему охраннику. Единственным источником света служит тлеющая сигарета. Она даёт и заветное тепло, согревая промерзшие руки, так и покой, в котором я нуждаюсь больше всего.

Сразу после того, как меня выгнали с тренировки, я не раздумывая отправилась на поиски Тёмного — предводителя Теней. В прошлый раз сделка прошла гладко, и я надеялась, что так же легко получу новую порцию авехтолла.

Такое чувство, что у меня вновь ничего не осталось, и единственное, что я могу - это показать себя на соревнованиях. А для этого нужны силы. К тому же скоро полугодовые экзамены, и если я не наберу необходимое количество баллов, то вынуждена буду ходить на дополнительные до самого выпускного.

Я не могу этого допустить.

Не могу оказаться в отстающих.

Хуже только от осознания, что я совершенно не знаю, куда двигаться. Выбрала предметы, по которым у меня лучшая успеваемость.

Высшая математика, физика и биология.

Ничто из этого не нравится мне настолько, чтобы посвятить всю жизнь.

Разве что фехтование…

Но отец никогда не позволит заниматься спортом профессионально.

Ты, как и твоя мать, первоклассная шлюха

Я пытаюсь забыть его слова, но они в отличие от синяков, остаются надолго. Теперь у меня есть напоминание о ней – цепочка с изумрудами.

Прохожу арку и выдыхаю.

Дело за малым, забрать авехтолл и забыться во сне. Главное не думать о…

Просто не думать.

Сразу замечаю пару человек у старой вишни. Если Маркизы проворачивают сделки в любое время, достаточно подняться на крышу технического корпуса, то Тени работают только по ночам.

- Доброй ночи, - приветствую, говоря кодовые слова. - Где я могу найти Тёмного?

Двое суровых парней, которым я едва достаю до плеч отступают в стороны. Тут так мало света, что я не сразу узнаю того парня, что сидел напротив во время праздничного вечера. Значит, вот он предводитель банды Теней? Насколько он важен раз сидел за столом рядом с крупнейшими бизнесменами.

- Елизавета Юрьевна, чем обязан? - елейный тон обманчиво сладок. Но на лице не дрогнул ни один мускул в подобии улыбки. Вспоминаю, что ни разу не видела его в простой одежде, даже после уроков и на выходных он неизменно носит костюм.

Он выглядит старше, не знаю причина в ухоженной щетине или во взгляде, который пробирает до костей.

- Я пришла за авехтоллом, - расстегиваю пуховик, чтобы достать пачку денег. Одно из немногих преимуществ моего положения — это финансовая свобода. - Плата соответствующая.

- Да-да, но ведь это простые формальности, - меня не покидает чувство, что он ведёт себя со мной, как с ребёнком. - Я бы не пришёл лично, если бы не хотел большего…

Вспоминаю мерзкие приставания главы Маркизов. Если этот свернёт в ту же сторону, то мне придётся идти к Потрошителям. А уже подойти к ним, сравни подписи на собственном смертном приговоре.

- Ну, что вы Елизавета Юрьевна, подобными мерзостями я не занимаюсь, - неужели он может читать мои мысли? В его греховных карих глазах вспыхивает мимолётный интерес, но он направлен не на меня. Тёмный уходит в раздумья. - Обычно женщины сами умоляют меня обратить на них внимание.

- Не сомневаюсь, - в слабом свете ловлю крошечное облачко пара — моё дыхание. - Думаю, у вас много дел и не хотелось бы затягивать сделку ещё дольше.

- Конечно-конечно, - снова этот тягуче-сладкий тон, похожий на жидкую карамель. Он щёлкает пальцами, и один из помощников приносит пакетик с фиолетовым порошком. - До этого мы не сотрудничали, но я всегда прошу, чтобы товар пробовали на месте.

- В этом нет необходимости, - протягиваю деньги. Тёмный отмахивается от них, будто купюры для него не больше, чем фантики от конфет.

- Я настаиваю, - он наклоняется ближе. Один щелчок, и в моих руках оказывается бутылка воды. Я высыпаю немного порошка, только для того, чтобы удовлетворить желание Тёмного. Как бы я не хотела уйти, смогу сделать это только, когда позволит глава Теней.

- За удачную сделку, - говорю я, салютуя ему бутылкой. Делаю вид, что пью.

Один из амбалов толкает мой локоть вверх. Не успеваю убрать бутылку, приличная часть всё же попадает в желудок. Моргаю, прислушиваясь к ощущениям в теле.

Слышу глухие удары сердца.

Раз, два, три…

Чувствую, как расширяются зрачки, как каждая мышца в теле напрягается. Только спустя минуту я осознаю, что для авехтолла действие на организм слишком сильное.

Это что-то другое.

Меня отравили.

Моё сердце бьётся так быстро, как только может. Такое чувство, будто внутри меня есть педаль газа и кто-то со всех сил жмёт её, ускоряя мой пульс. Так происходит ровно до того момента, когда в воздухе раздаётся очередной щелчок главы Теней. Словно по команде удары сердца начинают становиться всё тише, я до последнего надеюсь, что приду в норму, но теперь пульс слишком медленный.

Раз.

Два.

Три.

Всё тело тяжелеет. Взгляд затуманен. Ноги слабеют до такой степени, что я валюсь на колени и только упрямство позволяет мне не рухнуть ничком. Я слишком поздно понимаю, что произошло.

Что произойдёт вскоре.

Ты, как и твоя мать, первоклассная шлюха

Я крепче сжимаю зубы. Жду, что придётся цепляться за сознание, но наркотик оказывается другого спектра. Я не управляю телом, но хорошо всё осознаю. Взгляд тоже проясняется, тонкий свистящий звук стихает, не прошло и двух минут от действия наркотика, а я уже чувствую себя безвольной куклой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Привяжите к рукам и ногам ниточки и получится марионетка.

Прохладный воздух треплет волосы, и я стараюсь сосредоточиться на этом чувстве. Лёд, холод, покой, равнодушие.

- Ну, наконец-то, - я сразу узнаю, кому принадлежит этот голос.

Нет, пожалуйста.

Пожалуйста.

Александр и тройка его приближённых. Даже ноябрьский воздух не спасает от запаха смрада и пота, который я чувствую. Складывается впечатление, что он не мылся с нашей последней встречи.

Белый свет фонаря виновато крадёт его фигуру, выделяя из общей массы прихвостней.

- Спасибо, что выручил, - говорит Александр, будто они с Тёмным давние приятели. Глава Теней мастерски скрывает отвращение, уверена после их быстрого рукопожатия, он обработает руки спиртом. И голову тоже.

- Не знал, что она так важна тебе.

- Надо поставить сучку на место, - его прихвостни начинают гоготать, как стайка безумным гиен.- Пока я распоряжаюсь территориями, можно и потратиться.

- Будь добр, дождись, пока я уйду, - говорит ему Тёмный. - Ненавижу женские визги.

- Само-собой, приятель, - глава Теней морщиться от такого обращения, он кивает своим телохранителям, те с непроницаемыми лицами покидают лунные сады. Даже если им не нравится то, что происходит, они не в силах возразить.

Три фигуры теряются вдалеке, и я цепляюсь за то немного, что у меня есть.

Воспоминания.

Я представляю перед собой спокойное, красивое лицо Данила. Воспроизвожу его голос и прикосновения. Позволяю себе окунуться в них, игнорируя реальность.

Я маскирую страх за показным равнодушием, потому что только так смогу справиться. Если я разрешу задумать о происходящем, хоть на мгновение, я сломаюсь, как фарфоровая статуэтка.

Лёд, холод, покой, равнодушие.

Наркотик не уменьшает боли, когда Александр натягивает мои волосы. Он наклоняется ближе и меня обдаёт зловонием его дыхания.

- Думала, что сможешь уйти от меня, - он хмыкает, отпуская мои волосы. - Я всегда получаю своё, - с каждым словом он распаляется всё больше, последние слова он уже кричит. - Я буду нежным, но за парней обещать не могу…

Время проносится мимо меня.

На задворках сознания я понимаю, что выпила недостаточно, чтобы эффект поддерживался больше десяти минут. Я, наконец-то, могу сжать руку. Но слишком слаба, чтобы подняться на ноги.

Уши заложило.

Почему всё исчезло?

Это был кошмар?

Где я сейчас?

Я вижу Данила с рапирой, улыбаюсь про себя.

- Да-нил, - слабо выдыхаю я. Тогда можно не переживать это и вправду был страшный сон.

Реальность уноситься прочь. Кажется, будто я парю над невесомостью.

Будто меня не осталось совсем и теперь я частичка воздуха.

Я прижимаюсь к чему-то теплому, за что пытаюсь ухватиться.

Тук-тук.

Это чьё-то сердце.

И совсем не чёрствое.

Глава 34

Данил

Мания.

Бесконтрольная зависимость от определенного объекта.

Я пытаюсь уснуть, но во мне бурлит слишком много энергии, чтобы лечь и закрыть глаза. Спешно переодеваюсь в форму для фехтования, потому что она теплее и удобнее простого спортивного костюма. Подхватываю сумку с рапирой и иду. Куда?

Хотелось бы ответить в спортивный корпус, ведь ключ с того дня я так и не вернул. Но это окажется ложью, ведь пусть мне и пришлось убрать Лизу из жизни, я не могу скрыться от воспоминаний. Поэтому я присвоил её, а теперь уже наше место. Не знаю, захочет ли она продолжить персональные тренировки по утрам, но уже наперёд знаю, что для меня ничего не кончено.

Иду по самому короткому пути, который показывала Лиза в прошлый раз. Я настолько схожу с ума, что её фигурка в коротком сиреневом пуховике мерещится вдали. Останавливаюсь и смотрю внимательнее.

Если это мой мираж, то почему в свете слабого фонаря в лунных садах кроме неё я вижу группу парней?

Во что она ввязалась на этот раз?

Луна, как и звёзды скрылись за тяжёлыми тёмными облаками. Они висят так низко, что кажется вот-вот свалятся на землю. В небе пролетает большая птица. Я без раздумий следую к тому месту, где стоит Лиза и подозрительные парни.

Группировки в элитной академии?

Что-то новенькое.

Я думал, что с такой охраной, как в Фениксе, невозможно провести что-то незаконное. Они о чём-то говорят, успокаивает лишь то, что главный придурок рядом с которыми стоят телохранители, не выказывает попытки напасть. Мелькает в свете фонаря пакет с фиолетовым порошком, и не нужно быть гением, чтобы догадаться, что Лиза опять покупает авехтолл.

Теперь ясно откуда она достаёт допинг.

Я уже хочу выйти из укрытия, но решаю досмотреть представление. Сейчас она повернёт обратно к техническому корпусу, и я постараюсь объяснить ей, что эта дрянь убьёт её раньше, чем пройдут соревнования. Я не стану прикасаться к ней, конечно, нет.

Я даже постараюсь не смотреть в её глаза.

Просто поговорю.

Однако всё принимает иные обороты. Лиза растворяет порошок в воде. Неужели она собирается принять авехтолл прямо сейчас? Здесь? Она выжила из ума? Здоровяк толкает её и Лиза шумно давится, едва не роняя бутылку. Главный удовлетворённо хмыкает, щелчок его пальцев разрезает тишину.

С другой стороны подходит ещё кучка парней. Слизняк и главный пожимают руки, будто провернули сделку года. Я уже знаю, что сейчас произойдёт. Аккуратно достаю рапиру из сумки и снимаю защитный наконечник на острие. Это похоже на рефлекс, в голове выстраивается нечёткий план.

Я пытаюсь остудить бурлящую во мне ярость, когда Лиза подает на колени, а Слизняк удовлетворённо хохочет. Своими толстыми, грязными пальцами он касается её волос и этого уже достаточно, чтобы отрубить ему руку.

Главный и двое амбалов уходят. Похоже, в часть их сделки входило привести Лизу в лунные сады и опоить. Я насчитываю четверых.

Перед глазами всплывает анатомическая схема, точки куда не следует бить, сейчас и становятся моими главными мишенями.

- Я буду нежным, но за парней обещать не могу… - слышу я голос слизняка, когда подкрадываюсь ближе.

Пелена застилает глаза.

Хватаю первого за загривок, и не успевает он вскрикнуть, как получает укол в верхнюю часть бедра. Я пинаю его вперёд, он катиться и не может подняться. Следующий глупо набрасывается, но по комплекции он едва превосходит восьмиклассника, скидываю его с себя, крепче сжимаю рукоять рапиры. Открывается хороший удар по почкам, но велика вероятность, что он умрёт прямо тут. Тем временем набрасывается ещё один, но по неловкости спотыкается и ничком падает на землю. Тот, который набросился на меня, отползает от меня, как можно дальше, вспоминаю как больно получить укол по радиальному нерву. Думаю, этого ему будет более чем достаточно.

Смертельный удар оставим для короля-Слизняка.

Да, вот его я не прочь убить.

Слизняк пятится назад, пытаясь что-то вытащить из кармана брюк.

Я медленно надвигаюсь на него.

Вблизи его рожа ещё страшнее, ни то свинья, ни то жаба.

Глаз? Висок? Низ живота? О, кажется, знаю, пах…

- Да-нил, - я слышу хриплый голос Лизы, и пелена спадает. Оценивающе пробегаюсь по Слизняку, и по остальным, вскоре сюда сбежится охрана. Надо унести Лизу.

Сажусь на корточки, чтобы поднять её, но слышу звонкий, механический щёлк.

Слизняк снял пистолет с предохранителя.

Его руки дрожат, он мечется между тем, чтобы выстрелить мне в голову или в грудь. Даже с такого близкого расстояния я сомневаюсь, что он попадёт.

Странно, но я не чувствую страха.

Нужно спасти Лизу.

- Я…я..выстрелю, - заикаясь говорит слизняк.

- Хорошо, - вновь поднимаю рапиру и направляю на него.

Оглушающий, отрывистый звук выстрела пронзает воцарившееся между нами молчание.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 35

Данил

Она кажется ещё меньше.

Её ресницы подрагивают, как крылья бабочки. Лиза пытается проснуться. Но лучше бы она оставалась в неведение произошедшего. Я петляю между тёмными участками, не чувствуя усталости. Главное отнести Лизу в безопасное место.

Я не придумываю ничего лучше, чем уложить её в своей комнате. Не знаю придёт ли она сегодня в себя, но в любом случае, идти в другое место слишком опасно.

Мы бродим по тёмным участкам, прячась от света фонарей. Холодный ветер треплет воротник куртки, забираясь внутрь.

Я смотрю на аккуратные черты её лица, в сумраке Лиза кажется ещё красивее. Она выглядит безмятежной, словно этого ужасного вечера никогда не было.

Успеваю подумать о произошедшем только когда переступаю порог комнаты. С началом холодов многие переключили тумблер с беззаботного безделья на подготовку к экзаменам. За учебниками застряли даже Диляра и Денис, так как для стипендиатов открывается возможность получить приличный грант, если набрать сто баллов, хотя бы по одному из предметов.

Оттого сейчас на территории Феникса так безлюдно.

Дверь за нами беззвучно захлопывается, и я, наконец, могу перевести дыхание. Как можно бережнее опускаю Лизу на кровать, а сам падаю на пол. Это был чертвоски долгий день.

Я ненавижу, когда в комнату заваливается кто-то посторонний, но как и всегда мои правила не работают, когда она рядом. Учитывая то, что нам не суждено быть вместе, я должен всеми путями вырвать это чувство из груди. И даже попытка вызывает нестерпимую боль.

Белый, ровный потолок.

Кривые тени.

Я с трудом поднимаюсь, чтобы переодеться. Слизняк, как я и предполагал, никогда раньше не держал оружия в руках, и когда я двинулся на него, пуля лишь слегка задела меня. Фехтовальная куртка такая прочная, что этот выстрел даже не поцарапал.

Захожу в крошечную ванную. Такое чувство, будто архитекторы соревновались, кто сделает санузел как можно меньше, и тот кто проектировал мою комнату - безоговорочно победил. Хуже только от того, что она жёлто-бежевая, может, цвет понравится четырёхлетним детям, но не мне. Однако такая роскошь, как личная ванна, после трёх лет в интернате, всё равно радует.

Вокруг клубиться пар от горячей воды.

Я закрываю глаза, и слишком поздно понимаю, что в голове отпечатался её образ.

Она лежит на твоей кровати.

Я не должен думать об этом.

Вспомни, как она тёрлась о твой член, как стонала, когда трахал её пальцами.

Выдыхаю, требуется выдержка, чтобы выйти из душа. И слыша громкий стук сердца, лечь на ковёр. Я пытаюсь заснуть, но несмотря на смертельную усталость, ещё долго играю с собственным разумом. И, кажется, проигрываю.

Когда электронные часы на тумбочке вот-вот покажут полночь, я отрубаюсь.

Я просыпаюсь от чувства, что кто-то мягко водит ладонью по моей груди. Спускается к животу и ведёт руку вверх. Я не размыкаю глаз, наслаждаясь невесомыми прикосновениями. И когда дымка сна уходит, реальность наваливается на меня подобно снежному сугробу. Я резко перехватываю тёплую ладонь, которая остановилась у меня под рёбрами.

- Почему ты спишь на ковре, - её хриплый голос вырывает меня из морока.

Потому что если бы мы легли вместе, я бы не сдержался. А после издевательств слизняка, последнее, что тебе было нужно - это мои приставания.

- Думал, так будет удобнее, - только сейчас я открываю глаза, и вижу Лизу. Перед тем как уложить её в кровать я снял куртку, но не решился забираться дальше.

Я не слишком доверяю себе в подобной ситуации.

Стоит сказать, что школьная форма, которая раздражала меня, на ней сидит идеально. Тёмно-красная юбка в клетку, белая приталенная рубашка и однотонный бордовый пиджак, что покоится на стуле.

- Почему форма академии такого странного цвета, - чтобы занять наши мысли, спрашиваю. Во всех пансионах и просто частных школах всегда выбирали синий или чёрный.

- Это действительно тебя волнует?

Нет.

- Да, - она выдыхает, и пытается уложить волосы. Но волнистые светлые пряди веером распускаются на плечах. Только сейчас я понимаю, что она включила прикроватную лампу.

- Это всё символизм, связанный с Фениксом, - её рассказ убаюкивает, но я не хочу терять Лизу из вида. - Раньше форма менялась каждый год, становилась светлее. Из тёмно-серого на первом курсе к белому на последнем. Это символизировало, что как птица, мы перерождаемся из пепла и становимся новыми людьми, - в её глазах мелькает что-то тёплое. Словно я прохожу по лесу, где листва залита солнечным светом. - Но это посчитали пережитком прошлого, и решили остановится на красной форме.

- Начало мне понравилось больше, - она хмыкает, как бы говоря “Ну, кто бы сомневался”.

- Почему ты спас меня?

- Потому что не мог допустить, чтобы с тобой что-то случилось.

Я так быстро отвечаю, что сам удивляюсь сказанным словам.

Прислушиваюсь к себе и понимаю, что это правда.

- Что теперь с тобой будет? - она бормочет, зарываясь ладонями в высокий ворс ковра. Мне жизненно необходимо к ней прикоснуться, и пусть после я тысячу раз пожалею, что сделал это, но сейчас я переплетаю наши руки.

- Если поступит жалоба, то я расскажу в каких обстоятельствах нашёл тебя, а дальше всё зависит от честности директора.

- Почему не позвонишь отцу?

- Я никогда не стану звонить ему из-за мнимой опасности, когда я отказался от всего, то был готов к этому.

Её рука вырывается из моей, Лиза отстраняется. Что ж если ей не нравится моё решение, то я ничего не могу с этим поделать. Когда я решаю, что она хочет вернуться на кровать, Лиза как всегда рушит все мои представления. Она устраивается рядом со мной, пытаясь найти удобное положение.

От того, как она нахально ёрзает на мне, я мгновенно становлюсь твёрдым.

Чёрт, всё ведь так хорошо начиналось.

- Лучше нам спать отдельно, - шепчу ей в волосы, и схожу с ума от цитрусового запаха. Он, кажется, отравляет лёгкие. А потом частички яда устремляются в кровоток, где распространяются по моему телу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Это потому что ты ненавидишь меня?

Её резкий вопрос застаёт меня врасплох. Словно остриё клинка полоснуло по груди, а я не успел выставить защиту.

- Нет, - мой тяжёлы выдох разрезает тишину. Это точно не ненависть.

Что-то гораздо-гораздо хуже.

- Поцелуй меня, - Лиза приподнимается, чтобы встретиться со мной взглядом. - Последний раз. Когда эта ночь закончится, мы притворимся, будто ничего не было.

По условиям Фелиции, я уже должен притворяться, что между нами ничего нет. Но тут я бессилен.

Я тяну её за подбородок, чтобы мягко прикоснуться к губам.

Целомудренный поцелуй.

Лиза обхватывает моё запястье, умоляя не отстраняться. Она углубляет поцелуй. Это похоже на рай и ад одновременно. Её руки сжатые на моём предплечье скатываются вниз к локтю.

И после этого я замечаю слёзы на её щеках.

- Прости… - не знаю за что я прошу прощения. За то, что не могу вернуться к ней, хотя желаю этого больше всего на свете. Или за наше кошмарное начало. Может, это и к лучшему, что сегодня всё закончится, ведь мы не в сказке.

- Спасибо… - мне хочется спросить за что она благодарит меня, но Лиза не даёт вымолвить ни слова, потому что снова прижимается ко мне.

Я вспоминаю вечер, проведённый в домике на дереве.

Её тело под моими ладонями.

И вновь свет, который озаряет всё вокруг и заставляет глыбы льда превратиться в ничего.

Мы целуемся так отчаянно, будто от этого зависит переживём ли эту ночь. Время перекатывается за три часа ночи, и я с ужасом понимаю, что не смогу отпустить её.

- Я передумала, - не то капризно, не то задыхаясь говорит она. - Хочу большего.

Подтверждая свои слова, она исполняет мои самые сокровенные мечты.

Она приподнимается, чтобы оседлать меня, и я теряю весь воздух в лёгких. Светлые пряди играют золотом. Она дьявольски ухмыляется, и я понимаю, что передо мной снова та Лиза, в которую я не мог не влюбиться.

Я пару раз провожу вверх вниз по гладкой коже бедёр, натыкаясь на плотную ткань чулок.

Она хочет свести меня с ума.

Задираю подол юбки. Лиза ёрзает, устраиваясь на мне поудобнее, от того чтобы оказаться в ней, отделяют пару слоёв одежды.

- Если ты хочешь остановиться…

- Я похожа на ту, кто хочет остановиться? - в подтверждении своих слов, она восхитительно трётся об меня, проходясь по члену. - Я ещё никогда…

Она тянет за резинку моих спортивных штанов, прежде чем я перехватываю её руку.

- Ты девственница? - прокручиваю в голове все те немногие моменты, что у нас были. Лиза виделась мне неопытной, но я даже не думал, что могу стать у неё первым. Она кивает.

Я не могу игнорировать то приятное чувство, что разливается в груди.

Моя.

Только моя.

- Это что-то меняет? -она играется с кромкой спортивных штанов, будто ждёт моего разрешения пересечь черту.

- Придётся тебе побыть снизу, - шепчу я пытаясь расслабить Лизу. Черты её лица напрягаются, и прежде чем мы поменяемся положениями, я тянусь к ящику внизу, где достаю презервативы.

Лиза закатывает глаза.

- Такой правильный, - ловлю хриплый стон, когда начинаю спускаться к шее.

Господи, дай мне сил сделать всё медленно.

Я раздеваю её, сопровождая каждую отстегнутую пуговицу рубашки поцелуем. Всасываю кожу под самыми рёбрами, чтобы пометить её. Пусть эти следы увидит только она, но Лиза будет помнить всё, что происходило в эту ночь.

Я аккуратно приподнимаю её за бёдра, чтобы снять промокшее насквозь бельё.

- Такая чувствительная, принцесса, - шепчу, наслаждаясь нетерпеливым хныканьем.

Я спускаюсь по бархатистым складочкам, собирая всю влагу. Провожу большим пальцем по чувствительному пучку нервов.

- Ты мучаешь меня… - шепчет она, и мне хочется оправдаться реалистичными снами, в которых Лиза каждую ночь преследовала меня. А с приходом рассвета, растворялась в золотисто-малиновых лучах.

Она первая начала пытку, это моя небольшая месть.

Лиза обвивает меня за шею и тянет для поцелуя. В этот момент прошлое тает, а будущее маячит тёплыми красками.

Я разворачиваю латекс и устраиваюсь у её входа. Мне хочется поцеловать её так, чтобы ослепить все мысли мной. Чтобы навсегда остаться у неё в голове. Я вхожу в неё, она морщится и поцелуем стираю одинокую слезинку, спустившуюся по щеке. Мне требуется вся моя выдержка, чтобы остаться в таком положении, давая ей привыкнуть.

Она выдыхает.

- А это…и вправду больно, - она тянется к моим губам. В этот раз поцелуй покрыт вкусом ярости, Лиза кусает меня за губу, будто хочет, чтобы я тоже почувствовал боль.

Я стараюсь думать о чём угодно. Ведь стоит мне вернуться к тому, как восхитительно находится внутри неё, как туго она обхватывает мой член, что я теряюсь в ощущениях. Я делаю ещё один толчок, и с каждым разом наращиваю темп.

Стоны, которые она издаёт - это то, что я хочу слышать вместо тишины.

Это важно для неё.

Только эта мысль позволяет сдерживаться. Мы сливаемся воедино медленно и нежно.

- Я люблю тебя, - шепчу одними губами, надеясь, что она никогда не разберёт слова. Этих чувств хватает, чтобы я со стоном излился в неё.

Мы тяжело дышим. Я чувствую пьянящий аромат её кожи и тепло тела.

Лиза быстро скрывается в ванной.

А я молюсь, чтобы следующий день никогда не наступал.

Глава 36

Лиза

В спешке собираю разбросанные по столу тетради.

Я опаздываю.

Засовываю их в сумку и корю себя, что не оставила в шкафчике вместе с учебниками. В последнюю неделю я слишком рассеяна.

Мысли скачут, как резиновые мячики. Повторяю формулы по физике, ведь с вероятностью в 99% меня вызовут решать задачу. Сумка оказывается переполнена, я всеми силами пытаюсь впихнуть толстый блокнот, где записываю пример решения всех задач и уравнений. Поднимаю сумку и блокнот с глухим шлепком валиться на пол.

Подхватываю его и несу в руках.

Забегаю в класс после звонка, но преподавателя всё ещё нет. Спешно занимаю своё место. После утренней тренировки, где мы репетировали первый акт, как Ромео учит Розалину фехтовать, я решила немного вздремнуть перед уроками. Моё немного вздремнуть было таким глубоким, что я не услышала будильник.

Так после физики по расписанию литература, за ней история и общая физкультура для тех, кто не посещает спортивные кружки. Значит у меня есть окно между уроками и фехтованием, нужно обязательно зайти в ученический совет, Алекса говорила, что им нужно заполнить бланки по всем кружкам, что проводятся в академии, а также проверить всё ли в порядке в седьмом коттедже. Завтра пятница, а значит приезжает очередной невообразимо крутой и богатый гость, который проведёт конференцию.

Перебираю все пункты расписания, стараясь, чтобы не осталось ни одной свободной минуты. Нужно всегда занимать себя, какой-то работой, иначе…

Преподаватель, который судя по виду, тоже проспал захлопывает за собой дверь. Все морщатся от слишком громкого звука.

- Это первый урок? - Дима на первой парте кивает. - Тогда я тот, кто вам сообщит. Последние две недели перед каникулами выпускные классы посещают только профильные предметы, то есть те, по которым вы сдаёте экзамен в конце года. Поэтому если вас не устраивают оценки по моему предмету прошу обеспокоиться этим до субботы.

Отлично, теперь мои дни будут состоять из математики, физики и биологии. Нужно хотя бы ради приличия сходить к куратору и поспрашивать, в какой университет я смогу поступить.

Преподаватель начинает новую лекцию, не останавливаясь на проверке домашнего задания и повторение материала прошлого урока. Похоже, он тоже хочет побыстрее закончить работу. Я вслушиваюсь в монотонный голос. Сухой текст из учебника льётся мимо меня, и всё что мне остаётся это ждать, когда мы приступим к решению задач.

Я чувствую, как по моей правой руке что-то ползёт. Встряхиваю и пытаюсь сжать её в кулак, но она не поддаётся. Кажется, будто кто-то колит мышцы иголками.

Судорога.

Опять.

Когда это произошло впервые я так испугалась, что чуть не выронила поднос в столовой. Идти к медсестре глупо, потому как судороги - побочное действие авехтолла. А если Тёмный смешал допинг с каким-то наркотиком или увеличил дозу, то неудивительно, что пару раз в день у меня немеют руки.

Главное, чтобы это не произошло на соревнованиях.

Я перемещаюсь между кабинетами, меняются лица учеников, голос преподавателя и задания, которые я должна выполнить. Кабинет истории самый красивый из всех. Он расположен в старой части замка, в главном корпусе. Стены ещё хранят семейные тайны герцогов. С одной стороны, во всю стену висит карта, к которой приколоты небольшие таблички с датами и именами правителей конца девятнадцатого века. По программе мы разбираем этот период чересчур подробно. С другой стороны фрески на окнах, они не такие яркие и большие, как в коридоре, соединяющим две башни, но куда интереснее обычных окон.

Лекция заканчивается предупреждением сдать доклад до конца этой недели. Может, мне стоило выбрать ещё и историю?

Бегу в столовую, где не чувствуя вкуса пережёвываю салат. Я знаю, что при таком скудном питании потеряю мышечную массу, но ничего не могу поделать с отсутствием аппетита.

Не оборачиваясь, не пытаясь отыскать взглядом того, кто должен навсегда остаться в прошлом, я спешу в ученический совет.

- Ты выглядишь бледной, - Алекса не церемониться в подборе слов.

- И уставшей, - подхватывает Грег, который как всегда уткнулся в заумную книгу.

- И грустной, - шепчет Николь, подталкивая ближе чашку горячего чая.

- А ты ничего не скажешь? - поворачиваюсь к Владу, который подбрасывает и ловит ручку. Ещё раз. И ещё.

- Не отвлекай его, он поспорил, что сможет набить сто раз, - отвечает за него Алекса, и снова возвращается к бумагам.

- Молча, - уточняет Грег.

- А что насчёт коттеджа? - я тянусь за последней клубничной зефиркой, но Николь опережает меня. Я пытаюсь выразить всё, что думаю о ней через взгляд.

- Если ты не убьёшь Николь, то мы хотели сходить туда все вместе через… - президент вскидывает руку, чтобы сверить время. - Двадцать пять минут.

Мы окунаемся в благоговейную тишину, а это последнее, что мне нужно.

Я подхожу к столу Алексы и забираю пару бланков, куда нужно перенсти всю важную информацию о кружке. Иду к стеллажу, который полниться толстыми папками с отчётами от капитана и тренеров по баскетболу. Перед тем, как заполнить бланк, понимаю, что забыла спросить.

- Ты ведь ещё не заполнила бланк по баскетбольной команде?

- Сделала это в первую очередь, - сухо отвечает Алекса. Она растирает переносицу. - Что с тобой случилось?

Её вопрос заставляет всех отвлечься от своих дел. Грег захлопывает книгу, Влад роняет ручку, Николь отрывается от чтения документов.

- Ничего, - я смотрю ей прямо в глаза.

- Ты как-то странно ведёшь себя всю последнюю неделю.

- Не понимаю о чём ты, - пытаюсь, как можно небрежнее пожать плечами. - Странно это как?

- Как будто у тебя шило в … - начинает Влад, но вместо заветного слова, заходиться в приступе кашля.

- Я всегда проявляла инициативу, - возражаю на их обвинения. - И вообще почему только Алекса должна возиться с бланками? Я просто хочу помочь.

- Ты итак собирала списки всю прошлую неделю, - возражает Николь. - Каждый из нас делает свою работу, помнишь?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Я не понимаю, что плохого в том, что я хочу помочь!

- Тебе нужно отдохнуть, - спешить успокоить Алекса. Мне хочется вернуться к моей тёмной стороне, но я не хочу вновь ранить их. - Мы не только члены ученического совета, но и твои друзья.

Я выдыхаю на этих словах.

У меня были друзья, но мы перестали общаться, как только они окончили академию. Исключением стала Морана, но и с ней мы отдалились, когда она поступила в университет.

- Хорошо, - мой взгляд мечется по всему ученическому совету. - И что? Я должна сидеть сложа руки, пока ты тут работаешь?

Не успевает Алекса ответить, как её перебивает Грег.

У него тоже зелёные глаза, но не такие яркие, как мои.

- Умеешь играть в шахматы?

- Ты удивишься, - я улыбаюсь, понимая к чему он клонит.

- Раскладывай, - он передаёт мне коробку, и я быстро расставляю деревянные фигурки по клеточкам.

- Белые или чёрные?

- Дамы вперёд, - я занимаю место со стороны белых, и ненадолго забываюсь в игре.

***

Я поднимаюсь на лифте.

Каждый раз для меня становится маленькой победой.

К сожалению на этом радости заканчиваются. Мы быстро обошли коттедж, и не обнаружив проблем, двинулись обратно. И даже с учётом того, что мы проводили Влада до полигона, у меня оставалось уйму времени. Я неспеша вернулась в ученический совет, где мы успели сыграть ещё одну партию в шахматы. После сокрушительного и позорного поражения, Грег обставил меня детским дебютом, я решила, что необходимо прогуляться.

Металлические двери открываются, и я вижу компанию гадюк во главе, которых стоит их лживая королева.

Фелиция.

Я замедляю шаг, чтобы в случае чего встретиться с обидными выкриками лицом к лицу.

Но в этот раз оскорбления направлены не на меня.

- Мне нужно, чтобы вы постарались, девочки, - она не замечает меня. - Эта подбитая мышь, Маша Кузнецова из сироток-фехтовальщиков, мнит себя девушкой Холодного короля, - от идиотского звучания подобных выражений меня едва не тошнит. - А ещё она нагрубила мне! Тупая сука. Я слышала, что её отец убил мать прямо при ней! - раздаётся противное хихиканье. - Но подождите, это ещё не всё, говорят, чтобы попасть сюда ей пришлось переспать со всем…

Я не выдерживаю, эти слова заставляют меня развернуться к Фелиции.

- Выплёвывешь свой яд, чтобы не захлебнуться? - её подружки расступаются. - Видно, Данил глубоко ранил твои чувства раз ты продолжаешь бегать за ним…

- Заткнись.

- Правда ранит твоё бесчувственное сердце?

- Ты пожалеешь, - шипит, как настоящая гадюка.

- И что ты сделаешь? - я делаю небольшой шаг. - Распустишь очередные грязные слухи вместо того, чтобы высказать всё в лицо?

- Ты даже не представляешь, что я знаю о тебе, - выдыхает она. -Это уничтожит твою жалкую жизнь.

Я поднимаю подбородок выше, чтобы встретиться с ней взглядом.

- Будь аккуратнее, - Фелиция ниже меня, что даёт преимущество. - В последнее время ты забываешь, кто и какие роли должен играть.

Группка змей спешит спасти свою королеву, пытаясь увести её к выходу. Они сыпят оскорбления в мою сторону, но ни одна не решается выйти против меня. Какой бы сильной не казалась Фелиция, она простая гадюка, которую можно придавить сапогом.

Пока я застёгиваю пальто, ко мне выбегает худенькая девочка.

Первокурсница?

У неё короткие русые волосы, и безупречная форма губ, которая делает её простое лицо симпатичным.

Я приглядываюсь повнимательнее и узнаю в ней девочку, которую видела на фехтовании.

- Спасибо, что заступилась за меня, - говорит она, спустя долгую минуту молчания.

- Ты всё это время была тут?

- Я…я боялась выйти, думала они могут сделать что-нибудь… - она не договаривает, я киваю. - Это не правда, я ни с кем не спала!

Если она опровергает только это, неужели её отец и вправду убил мать на её глазах?

- Я знаю, успокойся, - я выставляю руку, прося её остановиться.

- Ты… - я вижу, как она дрожит. - Может, это слишком скоро, но я чувствую, что ты хороший человек. Мы могли бы стать подругами?

Её вопрос застаёт меня врасплох.

Около года назад Морана спросила тоже самое. Мне не помешает подруга, пусть и не такая близкая…

Я смотрю в карие глаза Маши, и правда наваливается на меня свинцовым облаком.

Эта девушка Данила.

Если ты откажешься и будешь её избегать, то признаешь, что та ночь что-то значила для тебя.

Что ты что-то чувствуешь к Данилу.

Что ты не такая сильная, какой хотела бы быть.

- Я…с удовольствием стану твоей подругой.

Глава 37

Данил

Как называется явление, когда больной собственноручно просит болезнь, как можно дольше остаться в его организме?

И не уходить.

Как можно глубже отравлять, отравлять, пока каждая клеточка в теле не станет заражённой.

Я думал, что хуже быть не могло, что погряз в этих чувствах. Я даже был готов поступить эгоистично, и присвоить Лизу себе, но зная как это для неё обернётся не стал даже пытаться. А теперь мне приходиться смотреть со стороны, как девушка, которую я люблю разговаривает с девушкой, которую я боюсь обидеть.

Они стали подружками.

Какой, грёбанный, сюрприз.

Ребята привычно заняли самый крайний столик в кафетерии. Я надеюсь хоть немного отдохнуть от того, что вынужден видеть Лизу на тренировку.

Смотреть, но не прикасаться.

Не чувствовать её цитрусового запаха, нежности кожи, не слышать её стонов и не сгорать от поцелуев.

- Вот опять он уходит в себя, - будто доказывая научную теорию, Денис указывает на меня. Диляра складывает руки в замок и опирается на них подбородком.

- Кажется, я знаю в чём дело, - говорит она с заумным видом. - За тобой пришёл Бука.

- Кто такой Бука? - от этого хриплого голоса у меня леденеют кончики пальцев. Я стараюсь оставаться невозмутимым, быть холодным и расчётливым, каким привыкли видеть меня окружающие.

Все, кроме Лизы.

- Вы же не против, если мы сядем вместе, - тихо говорит Маша, и никто за столом не смеет возразить ей. Если бы я не был уверен в безобидности Маши, то решил бы, что она использует свой нежный образ, чтобы добиться желаемого.

- Ну, что вы, - Денис пододвигает Лизе стул. - За нашим столом редко увидишь таких красавиц.

Денис получает справедливый удар в бок от Диляры. Мне становится немного легче.

- Бука - это монстр, который обитал в четвёртом домике, - отвечает на вопрос Андрей. Скрываю удивление, обычно Андрей не разговаривает с малознакомыми людьми. На лице Лизы расцветает дьявольская усмешка.

Это сон.

Это скоро закончится.

- У вас, наверное, много историй, я бы с удовольствием послушала, - а теперь она само очарование. Мне едва удаётся дышать в её присутствии, и с каждой секундой положение становится всё хуже. - Как вы познакомились?

- Мы встретились с капитаном на крыльце, и как и подобает настоящим друзьям разбили друг другу лица в кровь, - улыбаясь, начинает Денис. - Нас отвели к директору и поставили ультиматум, либо ходить на отработки, либо идти на улицу, - погружаюсь в далёкое воспоминание, оно бальзамом ложиться на сердце. - Потом появилась Диляра, и вот не поверишь, просто начала умолять, да-да, умолять меня взять её с собой. “Ну, пожалуйста, Денис, пожалуйста, подружись со мной, я не представляю без тебя жизни! Я готова делать всё что-угодно”, - он принялся изображать женский, писклявый голос.

- Извращенец! - в отместку Диляра отобрала у него пирожок с вишней, который они оба обожали. - Всё было совершенно не так.

Зелёные глаза блеснули, как у кошки в ночи.

Перестань смотреть на неё.

- Денис перепутал шланг со змеёй, - довольно призналась Диляра. Плечи Дениса опустились. - Он начал визжать, как маленький поросёнок, всё говорил, что за ним гонится двадцатиметровый питон, - у всех за столом вырвался смешок. - Денис споткнулся о камень и упал, там было столько крови! Я начал звать на помощь, но рядом был только Данил. Ну, и пришлось мне помогать тащить его до лазарета.

- Бедняжечка моя, перепугалась, - Денис погладил её по голове.

- Да, откуда же было знать, что голова у него пустая и можно не волноваться.

- А Маша и Андрей? - спросила Лиза, старательно избегая взгляда в мою сторону.

- С ними мы познакомились, когда были в лагере, подрабатывали помощниками вожатых.

- Получали немного, зато историй на целую жизнь вперёд хватит.

- Данил что-то неразговорчивый, - Маша как-то странно посмотрела на меня. Иногда с ней такое случалось, она смотрела с такой мудростью, будто знала все мои тайны.

- Он, наверное, от меня на тренировках устал, - беззаботно сказала Лиза, а мне хотелось потянуться к ней и спросить: “Как?”.

Как ей удаётся делать вид, будто ничего не было.

А может и вправду ничего не было?

То был реалистичный сон, который растаял с первым лучами рассвета.

Я вновь смотрю на Лизу, и на этот раз она отвечает мне взаимностью.

Сердце сжимается.

- Да, мы много времени проводим вместе, - это первые слова, которые я говорю с появления Лизы.

- Вы всё-таки остановились на том номере с Шекспиром? - Андрей хмуро помешивает чёрный кофе. То немногое, что я о нём знаю - это маленькие привычки и предпочтения. Например то, что он терпеть не может сладкое, а самый лучший вкус для него - это горечь.

- Да, Розалина и Ромео, до встречи с Джульеттой, - отвечаю я.

- О, это очень интересно, - выдыхает Маша. И снова смотрит на меня так, будто может прочесть мысли.

Хрупкая, нежная, тихая, однако иногда в глубине карих глаз мелькает что-то тёмное.

- Мы тоже решили, что та идея с платьем повеселит жюри, - громче, чем нужно восклицает Диляра. Иногда мне кажется, что она компенсирует рост звонкими и громкими вскриками. - Андрей, а вы что придумали?

- Парни просили не говорить, хотят сделать сюрприз, - он одним глотком опустошает половину напитка.

- Ой, да, ладно тебе, - отмахивается от него Денис. - Уверен, что игра в молчанку - это твоя идея.

Андрей улыбается. Делает он это крайне редко и неохотно, улыбка до неузнаваемости меняет его черты.

Мы сидим в кафетерии до самого начала занятия по фехтованию. Чем больше проходит времени, тем больше растёт во мне желание поговорить с Машей. Я уже пытался расстаться с ней, но она как-будто знает наперёд, делает всё возможное, чтобы перевести тему. И я ей поддаюсь.

Она слишком слабая, чтобы я собственноручно разрушил её.

Нагрубить ей, как пнуть котёнка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но держать её в неведение тоже выше всех моих сил.

***

Это один из редких дней, когда получится выпустить пар на тренировке. Аделаида Львовна, которая заправляет нами на этой недели, говорит, что не нужно забывать о другой части конкурса.

- Сценическое фехтование - прекрасно, но вы не должны забывать, что решающими станут итоги поединков. Многие из вас уже участвовали на соревнованиях и знают, как они проводятся, - она в своём любимом красно-синем спортивном костюме. - Так как вы выступаете по двое действует перекрёстная система. Участник один (из первой команды) встаёт против участника три (из второй команды), затем участник два (из первой команды) встаёт против участника четыре (из второй команды), далее объявляют второй тур и вы меняетесь оппонентами. Участник один против четвёртого, и соответственно, участник два против третьего, всё ясно? - прописные истины, которые в интернате повторялись несколько раз на неделе, но некоторых это откровенно удивляет.

- Они что даже этого не знают? - шепчет Диляра мне и Андрею. Я чувствую лёгкий азарт и превосходство, которое растекается по венам.

Чувство быстро рассеивается, когда я случайно задеваю плечо Лизы. Я стою так близко, что замечаю, как дрожь прошлась по её телу.

В свете лампы её волосы рассыпались золотом.

Она доходит руками до края резинки спортивных штанов, прежде чем признаться, что невинна.

Я не замечаю, как по очереди начинают вызывать пары на писту.

- Чтобы понимать соперника, вам сначала нужно понять своего напарника, - говорит Аделаида Львовна. - Помните, что на время соревнований вы становитесь одним целым.

Приходит наша очередь, я надеваю куртку, от которой тянутся провода, перчатки, маску.

- Начали.

Принимаю стойку. И понимаю, что между нами слишком многое изменилось, чтобы это никак не отразилось на поединке. Похоже, так думаю только я, потому что Лиза набрасывается на меня, как хищник на добычу.

Я с трудом парирую её безжалостные удары. И при попытке напасть, Лиза встаёт в третью защиту, чтобы нанести укол в бок. Поединок продолжается ещё немного, прежде чем Аделаида Львовна довольно хлопает в ладоши.

- Это было очень хорошо, - снимаю маску, жадно глотая воздух. - Вы сильно продвинулись с тех пор, как стали парой.

Я давлюсь водой из бутылки и начинаю кашлять. Аделаида Львовна имела ввиду другое, но её слова лишнее напоминание, что мы не сможем быть вместе.

- Пока передохните, - говорит она с материнской заботой, указывая в сторону.

Лиза дёргает меня за рукав. Я принимаю и этот бой. Стараюсь заглушить огонь, что разгорается внутри.

- Хватит. Так. Смотреть. На. Меня, - она тяжело дышит, слова вырываются из неё, как из печатной машинки.

- Предлагаешь выколоть глаза? - наступаю, прижимая к стенке. - Это ты постоянно маячишь передо мной, я не виноват, что ты спелась с Машей.

- Тогда предлагаю вспомнить, что у тебя есть девушка, если ты привык быть шлюхой, то просто расстанься с ней, она не заслуживает такого обращения.

- То есть, ты просишь держаться от тебя подальше ради подруги? - укол. Яростное зелёное пламя разгорается в глубине её глаз.

Лиза осматривается по сторонам, а потом гневно хватает меня за руку и тащит на выход.

На дворе уже морозный декабрь. А природа так и не расщедрилась на снежные сугробы. Однако это не мешает холодному ветру забираться под одежду, забирая крохи тепла.

- Хочешь заболеть? - мои слова звучат обманчиво спокойно.

- Там слишком много людей, - огрызается она, будто это причина выйти на улицу.

- Боишься лишних свидетелей, - она тяжело дышит, никак не может успокоиться после поединка. Дыхание, что вырывается у неё при каждом вдохе - единственное, что разукрашивает серо-коричневую действительность. - Не думал, что умру вот так.

Она пропускает мои слова мимо ушей.

- Я не хочу, чтобы ты разбил сердце и ей, - подхожу ближе, хочу дотронуться до неё.

Один взгляд.

Я проигрываю.

И я клянусь защитить Лизу от всего мира, если потребуется.

- Я не изменял тебе, - её едкая усмешка.

- Ну, это как посмотреть, мне не очень нравится, когда парень доводит меня до оргазма и обещает продолжить, а потом целует гадюку.

Она ни слова не говорит о той ночи.

Правильно.

Потому что её никогда не было. Мы поклялись на рассвете, что эта ночь станет нашим началом и концом.

Однако мне придётся нарушить свои клятвы, чтобы в один день произнести другие.

- Фелиция сказала, что знает, что отец избил тебя, - её глаза широко раскрываются. - Тогда она подкараулила меня в коридоре, чтобы сказать, что с удовольствием расскажет об этом.

- Ей бы никто не поверил.

- Слухов было бы достаточно, зная жесткость твоего отца, он бы убил тебя, если ты испортила его репутацию.

Лиза хочет возразить, что её отец никогда бы не поступил таким образом, но осекается. Она сжимает губы. Я вижу растерянность на её лице, и мне хочется стереть это беспокойство.

- Она сказала, чтобы я разбил тебе сердце, иначе она сделает всё возможное, чтобы убить тебя.

Тихий смешок рушит недолгое молчание.

- Тогда уже поздно, я унизила Фелицию, и вопрос пары дней, когда эта тайна всплывёт наружу, - она проводит рукой по моей грудной клетке, останавливаясь, чтобы почувствовать пульс. - Ты всё равно разбил мне сердце, и неважно сделал ты это, чтобы защитить меня или чтобы уничтожить.

Эти слова стали спусковым механизмом, чтобы наклониться и яростно впиться в её губы.

- Нет, - Лиза отстраняется, как можно сильнее прижимаясь к стене спортивного корпуса. - Это неправильно! Маша любит тебя, и ты не смеешь так поступать с ней! Не смеешь делать с ней тоже самое, что со мной!

Она со всей силой толкает меня, и я отступаю. Не потому что поддаюсь, а из-за того, что тону в её словах.

Я должен покончить с этим.

Маша тренируется в другой части зала. Павел Иванович как раз показывает, как лучше выйти из четвёртой защиты.

- Можно тебя? - формальный вопрос, я дожидаюсь слабого кивка. Делаю выдох.

Я не должен делать больно Маше только потому, что люблю другую.

- Что-то не так? Вы опять поссорились с Лизой? Может, мы могли сходить в кафетерий…

- Мы расстаёмся, - одним ударом. В её глазах сразу появляются бусинки слёз.

- Это потому что я недостаточно стараюсь?

- Дело не в тебе, - это я мудак, который поцеловал тебя только потому, что считал чувства к Лизе предательством. - Ты достойна лучшего, больше, чем кто-либо.

Я разворачиваюсь, но чувствую, как она тянет меня за куртку.

Её глаза раскраснелись. Кажется, будто она будет плакать целую вечность.

Она сжимает мою куртку в своих крошечных ладонях, прежде чем прошептать.

- Пожалуйста, Данил, не оставляй меня, - я понимаю, что это единственный раз, когда я вынужден отказать ей. - Пожалуйста, Данил, не оставляй меня одну…

Её рыдания беззвучны.

- Я люблю другую, Маш, - выдыхаю, что разбить все надежды окончательно. Она должна отпустить меня. - Всё кончено.

Её некрепкая хватка разжимается. Она падает на пол, сжимаясь в крохотный комочек.

Это была эгоистичная сделка.

Разбить одно сердце, чтобы исцелить моё собственное.

Глава 38

Лиза

Эту задачу решить, не так просто.

Я раз за разом листаю блокнот, чтобы найти хоть что-то схожее на ту, что дал нам учитель. Она необязательна, но все, кто предоставят решение до конца недели, смогут получить высший балл по предмету. Остальные даже если справятся с контрольной идеально, не смогут получить выше восьмидесяти баллов.

Мне всё равно на оценки, но сложные задачи помогают отвлечься от реальности.

Я мечусь между девяносто пятой и девяносто девятой страницами блокнота. Здесь точное есть взаимосвязь, осталось только понять, как соединить решение и преобразовать всё в квадратное уравнение.

Меня отвлекает громкий стук. Сердце ухает вниз.

Неужели Фелиция уже рассказала всем, что отец избил меня?

Если да, то он и вправду может убить меня.

Я подхожу к двери, и смотрю в глазок. Выдыхаю с облегчением, когда вижу Машу. Как она узнала номер моей комнаты?

- Прости, что так поздно, но мне больше некуда пойти, - вблизи я замечаю, что её лицо распухло, а глаза раскраснелись от слёз. Я пропускаю её в апартаменты и усаживаю на диван. Чёрт, я не спец в том, чтобы утешать кого-то. Обычно это делала Морана.

- Всё в порядке, - наверное, стоит предложить ей воды? Я протягиваю ей стакан, но у бедняжки так дрожат руки, что вся вода выливается. Мне приходится поднести его ко рту, чтобы она смогла попить.

Маша кажется слишком хрупкой для этого мира.

- Что с тобой произошло?

- Данил… - слыша его имя, всё в животе скручивается. - Он расстался со мной, он…он сказал, что любит другую.

- Мудак, - Маша поднимает испуганные большие глаза на меня.

- Прости, я знаю, что у вас итак непростые отношения, мне, наверное, лучше уйти, - она резко поднимается, но я не могу отпустить её вот так.

Мне слишком хорошо известно, какого это когда холодный король разрубает твоё сердце пополам, чтобы безжалостно вырвать одну из частей.

- Ребята не знали, что мы встречались, поэтому я не могу пойти к одному из них, - она складывает руки в замок. - Я понимаю, что мы знакомы всего пару дней, но я чувствую, что ты поймёшь меня.

Ох, даже не представляешь насколько.

- Я постараюсь помочь, но предупреждаю, что не слишком хороша в этом.

Как ни странно мои слова успокаивают её.

- Наши отношения, хотя наверное, только я считала их отношениями начались спонтанно, - Маша горько вздыхает. - И потом, мы не вели себя как парочка.

- Что ты имеешь ввиду?

- Мы не… - она краснеет. - Не целовались, если быть честной, то мы даже не оставались наедине. Рядом всегда кто-то был. Я…наверное, я знала, что так всё и будет, но мне хотелось верить, что Данил когда-нибудь полюбит меня.

Её голос возвращается к норме. Тихий, спокойный, словно урчание домашнего кота.

- Ты не виновата, - выдыхаю я, иду к графину, чтобы налить ещё воды.

- Он сказал, что любит другую, - её слова раскалываются, становясь неразборчивыми из-за беззвучных рыданий. - Но почему он не рассказал мне этого раньше?

- Может, он не хотел ранить тебя, - одна часть меня хочет, чтобы “другой” оказалась какая-то незнакомая девушка, но другая отчаянно молится, чтобы этой девушкой была я.

Я такая же, как Данил.

Я виновата, что Маша плачет ровно настолько же, насколько виноват он.

Мудак.

- Я всё равно не могу забыть его слов, - выдыхает она. - Мне очень больно.

- По крайней мере он закончит академию раньше чем ты, вы больше никогда не увидитесь, - я говорю это ободряющим тоном, но понимаю, что облажалась.

- Я верила, что он полюбит меня, - повторяет Маша ещё раз, а после её хрупкое тело сотрясают рыдания. Она плачет так долго, что я думаю вызвать медсестру.

А если её сердце не выдержит.

Самое ужасное, что я обманываю её. Что у меня было, по чему тоскует её душа.

- Ты можешь остаться здесь, - выдыхаю я, боясь, что она не сможет дойти до общежития.

- Спасибо, - Маша берёт меня за руку. - Ты настоящий друг.

***

Юрий Стрельцов в академии. Об этом свидетельствует идеальная дисциплина, что пробуждается каждый раз, стоит ему переступить порог. На утреней тренировке, я не проронила ни слова. Во моей голове слишком много мыслей, чтобы уместить их в осмысленную речь. Моё сердце разрывается оттого, что Данил расстался с девушкой. Но я слишком устала обнадёживаться, чтобы поверить, что дело во мне.

Я очередная дура, которая не устояла перед холодными голубыми глазами.

С удовольствием протягиваю тетрадь с решённой задачей преподавателю, и наблюдаю, как его глаза расширяются.

Я нашла решение в полночь, пока бессонница кружила вокруг.

Он довольно улыбается, отчего очки подскакивают к бровям.

- Решили её третьим способом, - говорит он, отмечая что-то в блокноте. - Из всего потока его использовали только вы, - я сохраняю спокойствие на лице, хотя это то немногое, что делает жизнь радостнее. - У вас есть все шансы получить высший балл.

- Спасибо, - он жестом просит меня вернуться на своё место.

Если отец проигнорирует моё существование, то это официально станет одним из удачнейших дней за последнее время.

Уроки перетекают один за другим. Снова меняются лица, кабинеты и учебники.

Хоть количество тренировок по фехтованию и решили увеличит, но в неделе всё равно остаётся пару дней, когда ученики предоставлены сами себе. Я жажду попросить какую-нибудь особенно трудную работу у Алексу.

Не хочу даже задумываться почему поменяла привычку, чуть что затягиваться сигаретой или пить допинг и убиваться на тренировках на изматывающий трудоголизм.

Морана как-то сказала, что невозможно избавиться от дурных привычек, можно лишь поменять одно на другое.

Я открываю массивные двери, ведущие в главный ученический корпус. Захотелось пройтись, к тому же коридор, который соединяет центральную и правую башню, не украшен фресками, как в техническом корпусе, и нагоняет жуть. Говорят, его использовали только для того, чтобы тайно похитить гостей герцога, а потом пытать их в темницах.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Елизавета Юрьевна, как хорошо что вы здесь, - меня окликает Юлечка, с которой я старалась не пересекаться с того рокового случая в начале учебного года.- Ваш отец, как раз просил зайти к нему.

Чёрт.

Словно зная, как я хочу избежать с ним встречи. Юлечка подхватывает меня за локоть и ведёт прямо к нему в кабинет. В голове я прокручиваю тысячу и один способ её убийства. С рапирой или голыми руками.

Мимолетная злость спасает от всепоглощающего страха. Находясь рядом с отцом, не могу избавиться от ощущения, что он вновь ударит меня. И в этот раз доведёт дело до конца.

- Проходи, - рявкает он. А потом обращается к администратору. - Закрой дверь, я хочу поговорить с дочерью наедине.

- Конечно.

Дверь за ней шумно захлопывается, и я остаюсь один на один с монстром. На этот раз он выглядит ещё безумнее, чем прежде. И если раньше я жалела его, ведь он потерял жену и брата-близнеца, то теперь во мне нет и капли сочувствия к этому чудовищу.

- Вольф Грейс простил твою неподобающую выходку, и любезно согласился встретиться с тобой, - он поднимается с широкого кресла. Я зажмуриваюсь, ожидая, что он ударит меня, но отец подходит к мини бару, чтобы налить виски. - Я уже пообещал ему, что ты удовлетворишь его всеми возможными способами.

Я не сразу различаю смысл сказанных им слов.

Между нами воцаряется тишина.

- Встреча состоится в субботу, ты проведёшь у него ночь и заставишь забыть о том, какое нахальство проявила на праздничном вечере.

- Нет, - чётко и громко, как удар стекла бокала о деревянную поверхность стола.

- Кажется, ты немного потерялась, девочка, - он вновь ударит меня. После этой фразы всегда последует наказание. Но уж лучше он убьёт меня сегодня, чем я лягу под этого старика. - Я сказал, - он наклоняется ко мне, я не замечаю, как сжимаюсь, чтобы стать как можно меньше. - Ты встретишься с Вольф Грейсом в субботу и всю ночь будешь делать то, что он тебе прикажет.

Он кричит мне в самое ухо, подтверждая опасения, что отец сошёл с ума.

Когда это случилось?

Неужели все эти годы я считала умалишённого своим кумиром?

- Нет, - он хватает меня за подбородок и больно сжимает челюсть. Я пытаюсь вырваться, но его хватка становится каменной.

- Хорошо, - выдыхает он. - Я забыл, что должен предоставить тебе выбор, - он раскрывает глаза так широко, что я боюсь, как бы они выкатились из глазниц. - Ты едешь к Вольф Грейсу или вылетаешь из академии ни с чем.

Он отпускает меня, довольный произведёным эффектом. Человеческие мучения доставляют ему удовольствие, поэтому его лицо озаряется счастливой улыбкой. Как только он отходит на шаг, я поднимаюсь со стула и иду в другую часть кабинета.

Я должна была прихватить рапиру,, тогда мы были бы на равных.

- Ты был для меня всем, - начинаю я, понимая что моё признание выведет его из себя, я подхожу к коллекционным ножам, что висят у него в кабинете. Разбиваю стекло и достаю самый длинный. Пусть отец и сильнее меня, но моя скорость реакции куда выше, чем у него. - И хоть никогда не любил меня, каждую ночь я молилась, что ты станешь для меня папой. Любимым папочкой, который увидит, как я стараюсь, чтобы заслужить хоть крупицу твоего внимания.

Я верчу нож в руках.

Отец остаётся в противоположном углу кабинета.

- Я верила и надеялась, что ты полюбишь меня, - в этот раз я не плачу. С этого момента он больше никогда не прикоснётся ко мне. Он больше не посмеет ударить меня, потому что я без раздумий вскину нож.

Отец застывает с нечитаемым выражением лица.

Проходит минута, две, три…

Я надеюсь, что он стал неподвижной статуей.

Кабинет сотрясает безумный хохот, который отражается от стен эхом.

- Кем ты себя возомнила? Жанной Дарк? - говорит он сквозь смех. - Ты должна была жить в каком-нибудь Богом забытом монастыре, а в нужный момент устроить мне пару хороших сделок. Я не хотел, чтобы пошли ненужные разговоры о том, что дочь владельца Феникса учиться в другом месте, только поэтому ты здесь. Все женщины шлюхи, грёбанные бесполезные существа, которые нужны лишь для производства настоящих людей, - правую руку пронзает судорога, я почти роняют нож из рук. - Ты, как и твоя мать, как и твоя бабушка, как и любая тварь с дыркой между ног, нужна лишь для ублажения мужчин. И ты, наконец, выполнишь своё призвание в эту субботу.

Всё ещё посмеиваясь, он застёгивает пиджак на нижнюю пуговицу.

Он безумен.

Мой отец сумасшедший.

Подобная власть, что досталась ему, не должна находиться в руках безумца.

Я выдыхаю, нож всё же валиться из рук.

Выбегаю из кабинета так быстро, как только могу.

Уходи, уходи, беги без оглядки и, может, он не убьёт тебя.

Может, всё это окажется кошмарным сном.

Всё смазывается в одно большое пятно, состоящее из звуков, запахов и картинок. Остаётся только чёрный-чёрный кокон внутри, я останавливаюсь в коридоре, хватаюсь за шершавую стену.

- Лиза? - моё спасение и лекарство, которое в обычные дни смертельно ядовито. - Иди сюда.

Я прижимаюсь к Данилу с такой силой, будто от этого зависит жизнь. Хотя так оно по сути и есть. Он что-то шепчет, но я не понимаю что. Только тепло и спокойствие, которое я ощущаю в его объятиях.

Поднимаю голову.

Вижу мокрые пятна на его рубашке, и только тогда понимаю, что плачу.

Опять.

Я слабая, слабая, слабая…

Большим пальцем он стирает мои слёзы, я приподнимаюсь на цыпочках, и останавливаюсь в миллиметре от его губ. Разве я смогу забыть его? Смогу отказаться? И пусть я буду главным злодеем всех остальных историй, но в своей сказке я стану принцессой.

Сердце заходится в безумном ритме, и я целую его.

Глубже, сильнее, чтобы слиться воедино.

Чтобы больше никогда не оставаться одной.

Мы целуемся целую вечность. Данил успокаивающе гладит меня по спине. Мир вокруг проясняется, и я уже различаю звуки вокруг.

Что-то с шумом валиться на пол. Я нехотя отрываюсь от Данила, и вижу застывшую Машу. Она смотрит то на меня, то на него. Я пытаюсь подойти к ней, чтобы объясниться…попытаться что-то сказать в своё оправдание, но она вскидывает руку, будто отчаянно хочет уничтожить нас каким-то изощрённым заклинанием.

Я не в силах сказать, поэтому одними только губами говорю: “Прости”.

Она наклоняется, чтобы поднять сумку и скрыться в повороте коридора.

Глава 39

Лиза

- Ты ещё можешь согласиться, и сделать правильный выбор, - я не боюсь. Похоже, мне передалось безумство отца, но страх растаял также быстро, как любовь. - Всё же ты моя дочь, и я буду милосердным и сделаю вид что ничего не было.

Мы едем куда-то в чёрной машине. Из-за тёмной перегородки и затанированных окон, я не знаю, куда меня везут. Я бы никогда не села в неё добровольно, но мне не особо предоставили выбор, когда приставили пистолет к виску. Может, он убьёт меня где-то в безлюдном лесу. Может, захочет запереть дома, как после выходки на банкете. Я не хочу гадать.

Во внутреннем кармане юбки, в котором раньше я проносила сигареты, сейчас лежит раскладной нож. Чтобы он не придумал, я перережу глотку либо ему, либо себе.

Данил - моя свобода. И хоть раз испробовав её на вкус, ты становишься зависим от этого вкуса навсегда. Мы проезжаем по какой-то кочке, машина подпрыгивает вверх. Тех, кого я считала охранниками академии Феникс за секунду сменили роль на поданных отца. Всю дорогу они беспрекословно выполняли любой его приказ.

- Здесь, - слышу голос отца за перегородкой, что отделяет пассажирскую и водительскую части. Машина останавливается.

- Ты в любом случае стала бы шлюхой, но отказавшись ты выбрала уровень своей жизни, - спокойно говорит он, прежде чем приказывает охранникам вывести меня на улицу. Мы остановились у трассы, где каждую секунду проносится очередная фура. Я вижу женщин “лёгкого поведения”, отец тоже поворачивается в их сторону. - Теперь ты станешь той, кем должна. И в подтверждении своих слов, я даже не стану принуждать тебя, - я плюю в его сторону. - Ты могла бы начать умолять меня, но ты сделала свой выбор. Моя дочь умерла, на этой трассе. Принесу извинения Вольф Грейсу.

Он садится в машину.

Я всё ещё не могу поверить, что он оставляет меня здесь на дороге.

- Можешь сам ублажить его, ублюдок, - кричу, но из-за проезжающих мимо машин и грузовиков мои слова растворяются в какофонии звуков. Чёрная машина разворачиваются и уезжает.

Надеюсь, отец разобьётся в страшной аварии и не сможет вернуться обратно. Мне ничего не остаётся, кроме того как двигаться вперёд. И в прямом, и в переносном смысле.

Я понимаю, что мой мозг ещё даже не осознаёт, что жизнь больше никогда не вернётся на круги своя. Но пока я как ни странно чувствую себя бодро.

Свободна.

Пусть так, но больше нет кандалов, которые заставляют меня быть марионеткой в руках отца. Может, мне стоило сбежать ещё давно? Как это сделал Данил.

Чтобы не слышать призывных гудков и предложений “проехаться”, я закрываю уши и ухожу в мечты. Если бы я тоже восстала против воли отца, сбежала и попала в тот интернат.

Очень скоро в моей голове выстраивается план.

Проходит несколько минут или часов? На трассе так шумно, что я перестаю понимать сколько времени иду. Как я и думала, недалеко от того места, где высадил меня отец, есть заправка. Я радостно бегу к таксофону, осталось только позвонить Моране и попросить забрать меня. Переночую у неё и…что там делают в подобных ситуациях.

Но мои планы на будущее рушатся как замок из домино. Чтобы позвонить нужны деньги.

- Добрый день, а как можно позвонить… - меня встречает усталая женщина. На вид чуть больше сорока, одета в тёмно-синий передник поверх розовой блузы. Она сидит за прилавком и под шум телевизора подкрашивает глаза голубыми тенями.

- Ты из Танькиных? - я вопросительно уставилась на неё, она недовольно выдыхает. - Таня Башмакова, сутенёрша ваша.

Я отрицательно качаю головой, стараюсь как можно глубже зарыться в пальто.

- Ну, тогда два рубля вставляешь и набираешь номер, - она возвращается к своему важному занятию. - Словно с Луны свалилась, - бормочет она.

- А если у меня нет денег, - говорю сквозь сжатые зубы.

- Ну, на нет и суда нет, - она осматривает меня снизу вверх. - Вон попроси у кого-нибудь, походи, под столиками поищи…

- Если я полы помою, вы дадите мне два рубля? - она уставилась на меня так, будто я назвала её безмозглой идиоткой. А я точно помню, что не произносила оскорбления вслух.

- Два рубля? - недоверчиво переспрашивает она, и я киваю. - Швабра и ведро вон там, воду в умывальнике набери.

Данил выжил в этом мире.

Ему было куда меньше чем мне, и он справился.

И хоть мне куда легче, начать угрожать этой продавщице, я решаю поступить иначе. Снимаю пальто и пиджак, засучиваю рукава. Серая тряпка из непонятного материала, судя по запаху начала разлагаться. Задерживаю дыхание, но понимаю, что лучше честно помою полы, чем стану просить милостыню или ползать между стульев в надежде найти монеты.

Сраное дерьмо, я никогда не унижалась ради денег.

Платила несвободой.

В туалете пахнет так, будто сюда выливают помои и справляют нужду все, кто хоть раз проезжал по этой трассе. И никто не удосужился привести уборную в порядок. Намного безопаснее сходить в туалет на улице, чем здесь.

Поднимаю большое ведро, мочу тряпку, пытаюсь надеть на допотопную швабру, но она сломана, поэтому легче помыть руками.

Это мой второй опыт мытья полов. Первый случился в лагере, когда я нагрубила вожатой. Она заставила меня мыть полы в столовой, пока те не заблестят.

Скоро приедет Морана.

Она заберёт тебя из этой дыры.

Как ни странно работа позволяет отвлечься от гнетущих мыслей, которые начинают наступать со всех сторон.

Выливаю грязную воду в унитаз, мою руки вонючим коричневым мылом и возвращаюсь к продавщице. Она роется в переднике и протягивает мне два рубля.

- Ну, может, ты хоть чай попьёшь? - её голос совершенно меняется, я пожимаю плечами и перед тем, как выйти на улицу говорю, что нужно позвонить.

Набираю номер.

Если бы Морана не заставила меня выучить его наизусть, я бы пропала.

- Алло? - сонный голос подруги выводит меня из раздумий. Я кратко объясняю ей ситуацию. - Подожди, что он сделал? Боже… - я слышу шорох и какой-то скрежет. - Я сейчас заберу тебя только скажи адрес, - диктую регион и название трассы, который узнала у продавщицы до этого. - Никуда не уходи, ладно?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Хорошо, я буду внутри небольшого кафе на заправке, - вешаю трубку.

Смотрю вдаль на женщин, которые вынуждены продавать своё тело, чтобы выручить хоть немного денег.

Нет.

Чтобы со мной не произошло, я никогда не опущусь до такого.

Когда мне кажется, что с разговора с Мораной прошли несколько часов, и я готова предаться печали, подруга забегает в кафе. Она выглядит более взволнованной, чем обычно, на неё всё то же нелепое бежевое пальто. Часть её эмоций передаётся мне, и я, наконец, начинаю осознавать, что отец отказался от меня.

Навсегда.

Морана задаёт мне вопросы, я односложно отвечаю. В такси мы едем молча, я стараюсь перебить мысли шансоном, который льётся из радио.

Я даже не помню, как мы заезжаем в город. На сознание опускается простыня безразличия.

- Ты в порядке? - мы уже в квартире. Скромной и уютной, такой же как и сама Морана. - Нет, ты не в порядке…какой бред я несу…

Она зарывается пятёрней в пышные, чёрные волосы, ходит из стороны в сторону. Меня успокаивает звук её шагов.

Шорох тапочек по мягкому ковру.

- Я должна позвонить Николаю.

- Нет! - я вскакиваю с дивана, как ошпаренная.

Всю жизнь я полагалась на кого-то. Меня обеспечивали кровавые деньги отца, брат защищал от побоев, хватит, теперь я должна научиться сама. К тому же Коля находиться в положении не лучше моего.

- Я съеду, как только получу первую зарплату и смогу найти съёмное жильё, - не могу посмотреть в глаза Мораны, вместо этого ловлю взглядом маленькие пылинки, которые летают на свету.

Между нами воцаряется молчание.

- Не неси чушь, - она не верит в то, что я могу справиться сама? Морана роется в одном из миленьких ящиков, а после с решимостью подходит ко мне. - Ты будешь жить у меня столько, сколько потребуется.

Она передаёт мне ключи.

Я растерянно смотрю то на неё, то на комнату.

- Я всё равно устроюсь на работу, - иначе не смогу отвлечься от мыслей и выполнить обещание, которое дала самой себе.

- Хорошо, но не торопись с переездом, - она идёт в свою комнату, где нет ничего кроме письменного стола, заваленного борохлом и односпальной кровати. - А теперь мы составим соседское соглашение.

Ну, конечно, Морана была бы не Мораной, если не сходила с ума ко всяким формальностям. Она мечтала стать адвокатом с двенадцати лет.

- Правило первое… - она старается сохранять серьёзное лицо, будто мы на суде, но вскоре наш договор превращается в кучку глупых и нелепых правил, которые мы точно будем соблюдать.

***

Прошло две недели.

Обычно я стараюсь не предаваться воспоминаниям или размышлениям об академии, но сегодня слишком серый день.

Сразу после переезда я пошла искать работу. Хотя я понятия не имела, как это делается.

Морана сказала, что поспрашивает знакомых в университете, а пока мне стоит просмотреть газеты. В тот вечер у меня были лишь красный маркер и маленькие квадратики объявлений.

Пока подруга бегала на пары, а потом выполняла задания старших кураторов, будто личный раб, я ходила с одного места на другое. Потратив почти всё, что дала мне Морана “чтобы ты с голоду не умерла” на такси.

У меня не было документов.

Вообще никаких.

Если бы я знала, что моя жизнь свернёт в эту степь, то припрятала бы во внутреннем кармане юбки не раскладной нож, а паспорт. Поэтому после третьего отказа, где мне чётко и ясно дали понять, что без документов меня ни в одно приличное место не возьмут, я поехала восстанавливать удостоверение личности.

Прождав длинную очередь, остатки денег “на содержание” я потратила на паспорт. Где мне сделали ужасную фотографию.

Это не личный фотограф, который готов пририсовать другую голову, лишь бы клиенту нравилось.

- В течении 30-и календарных дней паспорт будет готов, - сухо сообщила девушка.

Тридцати?

Я думала поиск работы займёт не больше двух дней. И то только потому, что сегодня я с треском провалилась.

Дорогу до нового дома я нашла с помощью указки прохожих. На такси больше не было денег.

В ту самую минуту в голову и начали закрадываться мысли о правильности прошлых поступков.

Может, если бы я была ласковой и сдержанной, то смогла объяснить отцу, что не хочу становиться содержанкой?

В ответ мне приходили воспоминания о перекошенном в безумии лице отца.

Нет.

Для этого человека я функция.

- Я нашла, нашла! - Морана перевалилась за порог квартиры с двумя переполненными пакетами. - Лидия Семёновна держит небольшое кафе в конце города, у них постоянно не хватает официанток, есть ещё должность бармена, но придётся три недели ходить на испытательный срок.

- Вряд ли она возьмёт меня, когда узнает, что я бродяшка без документов, - складываю руки на груди.

- Я сказала ей, что у тебя сложная жизненная ситуация, будешь работать в чёрную, - Морана с шумом роняет пакеты с продуктами на пол, снимает каблуки и со вздохом блаженства ложиться на пол, прямо в прихожей.

- Но вы же…это не законно, - пока она валяется, я с любопытством проверяю содержимое пакетов. - Тебя не смущает, что ты будущий адвокат.

- Пфф…да такое дело, даже я бы уже смогла представлять в суде, к тому же мы никому не скажем, - она, наконец, поднимается, и мы перемещаемся на кухню. Я беру перемещение продуктов в холодильник на себя. Морана хватает сладкий клубничный йогурт и отпивает половину. - Господи, я голодная, как волк.

Я погорячилась, когда сказала, что Морана принесла продукты…оба пакета доверху наполнены полуфабрикатами. На меня смотрят красноцветные этикетки замороженных котлет, пиццы, нагетссов, самое здоровое из всего этого - смесь овощей.

Я подхожу к соседскому соглашению, которое мы с гордостью повесили на холодильник.

- Что ты там пишешь? - с любопытством спрашивает Морана, ставя на плиту сковороду и чайник.

- Отныне и навсегда, - я стараюсь сделать свой тон как можно более зловещим. - Едой, кухней, питанием, приёмами пищи и т.д. занимаюсь я, я и только я.

- Тебе не нравится?

Прокручиваю сотни лекций тренеров о здоровом, сбалансированном питании.

- Мой желудок не выдержит, - Морана выглядит так, будто поймала стрелу в сердце на полигоне. - А твой откажет.

- Я буду только рада, но учти, - она становится серьёзной, в такие моменты передо мной не подруга, а беспощадный адвокат. - Это должно быть очень-очень вкусно.

- Я всё буду делать по рецептам из журналов, - по крайней мере так делала Настасья Филипповна.

- Ну, пока-то мы можем поесть это?

- Не оставлять же тебя голодной, - бурчу я.

Я выполнила обещание.

И на следующий же день приготовила лапшу быстрого приготовления. И яичницу. Бабушка, владелица небольшой кафешки, пригласила меня на работу только спустя пять дней после переезда.

- Ты уверена, что сможешь доехать на автобусе? - Морана смотрит на меня большими серыми глазами, будто встретила бездомного щеночка. Я же надеваю футболку, джинсы и затягиваю ремень потуже. Природа для меня не так расщедрилась, как для Мораны.

- Конечно, - почти на всех остановках висят таблички с номерами автобусов и маршрутом, по которым они ездят. - Это же не метро.

Тут уже ни она, ни я не справимся.

Морана как-то неопределённо кивает.

С тех пор это стало нашим ритуалом, так как уходила я вечером, как раз, когда она возвращалась с пар. Как мне объяснила Лидия Семёновна, это больше трактир, нежели кафе. И контингент здесь соответствующий.

Когда я шумно обматерила пьяниц, который вздумали требовать дополнительную пинту пива, владелица похвалила меня и сказала, что испытательный срок закончен.

“Мне нужны не ромашки и одуванчики, а бойкие девочки, вижу ты сможешь постоять за себя” - сказала она и выдала мне чёрный фартук официанта. Не помню, чтобы хоть на одном светском вечере испытывала столько же радости, сколько в тот момент.

Было решено организовать девичник, в честь моей первой получки.

- Сегодня в меню рисовая каша и куриные котлеты, - Морана поникла.

- Но они совершенно не сочетаются с вином, - она протянула мне бутылку. - А мы обязаны отметить! Закажем пиццу.

Я кивнула.

Всё было хорошо, но вместе с тем…иногда в душе разливалась тоска.

Это случалось раз в пару дней, но я не могла избавиться от бесконечной грусти или вернее сказать скорби…

Несмотря на поступки отца, я продолжала любить академию. Я до сих пор скучаю по той тяжести, что чувствуешь, когда берёшь рапиру в руки. Скучаю по тренировкам с Павлом Ивановичем, но больше всего…больше всего я скучаю по Данилу.

Он стал иррациональной частью моей жизни, первым шагом к свободе. Я восхищалась его силой и мужеством, ведь у него не было друзей, которые приютили его, когда он отказался от привычного мира. Мне очень хотелось, чтобы и он увидел меня сейчас. Чтобы мы случайно встретились в кафе на краю города. Пересеклись в маршрутке или в продуктовом.

Я скучала по его дьявольски прекрасному лицу, поджатым губам в недовольстве, льняным по цвету и шёлковым на ощупь волосам, скучала по холодным глазам, в которых отражалось больше чем в космическом калейдоскопе.

Резким, иногда грубым словам, равнодушию и отстраненности во многом, но не в чувствах, по красоте и плавности движений во время поединков, спокойному голосу и жарким поцелуям.

Я так скучала, что подолгу смотрела на белые улицы.

Моё любимое время года.

Академия Возрождения им. Феникса Броэна, наверняка, стала похожа на фигурку в снежном шаре. Потряси, и тысячи искусственных снежинок взлетят к стеклянному куполу, чтобы плавно осесть на дно.

- Встреть курьера, у меня очень важный телефонный разговор, - предупреждает Морана прежде чем скрыться в своей спальне. Я вздыхаю, не отрываясь от пейзажа за окном.

Куда-то идут чересчур взрослые дети, один из соседей несёт большую ель на спине, дамочка в белой шубке и на каблучках стоит у таксофона и ждёт своей очереди.

Скоро Новый Год.

Как-то я совсем перестала следить за календарём.

Раздаётся протяжный звонок в дверь. Я отодвигаю заглушку на двери, поворачиваю замок. Достаю пару купюр из кошелька.

- Вы что-то быстро… - поднимаю взгляд и замолкаю.

Это фантазия? Бред? Я задремала на диване?

В великолепном чёрном пальто с большой спортивной сумкой наперевес стоит самый несносный человек.

Человек, который за такое короткое время стал самым нужным.

- Привет, - Данил переступает порог, а я не могу пошевелиться.

Глава 40

Лиза

- Лиза, пицца приехала? - кричит Морана из другой комнаты. Надо действовать быстро, я заталкиваю Данила в ванную, как раз в тот момент, когда подруга выходит из спальни.

- Обознались, - вру. Меня спасает тот самый важный телефонный звонок, Морана визжит, прокашливается и снова скрывается в своей комнате.

Я выдыхаю.

Ну, вот твоя главная мечта исполнилась, даже письмо Деду Морозу писать не нужно. Почему же я тогда стою здесь и не могу пошевелиться?

Смотрю на зелёные обои, пуфик и комод для обуви.

Так.

Нужно начать с вопроса.

Дёргаю ручку в ванной на себя, та с лёгкостью поддаётся и я оказываюсь лицом к лицу с Данилом. Спокойно.

- Как ты нашёл м… - не успеваю я закончить фразу, как он жадно прижимается к губам. Данил целует меня так, будто всё это время не мог дышать и только здесь, переплетая наши языки, он может сделать вдох.

Мы целуемся бесконечно долго. Я в тонкой пижаме в пёструю линейку, он в костюме и пальто, с идеально уложенными волосами. Опять идеальными. Я с удовольствием зарываюсь в шёлковые пряди, чтобы добавить немного хаоса. Он подхватывает меня за бёдра, чтобы усадить на край раковины.

Остаётся только надеяться, что она выдержит мой вес.

Сердце бьётся так быстро, что вот-вот вырвется из груди. Мне так много нужно ему рассказать, но я не готова отказываться от поцелуев.

- Я так скучал, - шепчет он спускаясь к шее, я вздрагиваю. Мурашки пробегают по спине от тихого признания. - Скажи, что это не сон…

- Нет, - он скидывает пальто. Я наслаждаюсь силой и теплом его тела.

Как я жила без этого?

В этот раз я тянусь к нему, чтобы поцеловать. Медленно, сладко, вкладывая все чувства в слияние губ.

А потом я слышу визг. И понимаю, что не заперла дверь в ванную.

Чёрт.

Сраное дерьмо.

Морана, всё ещё прижимающая телефон к сердцу, переводит взгляд с меня на Данила. Я слышу скрежет шестерёнок в её голове.

- Хоть мы с твоим братом и не вместе, я не могу позволить, чтобы вы занялись сексом прямо у меня в ванной, - тон схожий с тем, который она использовала в последнем туре дебатов. Тогда она вырвала победу и обогнала соперников с рекордным количеством баллов. Сил хватает лишь на слабую улыбку, я даже не могу смутиться. - Пять минут, - Данил крепче сжимает меня за талию. - Нет, три минуты и метровая дистанция.

Не смущаясь, она тянет Данила за пальто в другой угол ванны, а потом громко хлопает дверью.

Похоже, она разозлилась.

- Мы поступили очень плохо, - я прищуриваю глаза. Спускаюсь с раковины и поправляю пижаму.

- Не искушай меня, - бормочет Данил, в ответ он получает мою довольную улыбку.

Вспоминаю предупреждение о трёх минутах. Морана не из тех, кто разбрасывается словами, в конце концов успех в её будущей профессии зависит от того, насколько хорошо она будет преподносить или прятать факты. Нам нужно разобраться с этим быстрее. Я скольжу взглядом по Данилу. Чёрт, он выглядит ещё красивее, чем я помню.

- Ты всё ещё можешь участвовать в соревнованиях, - я округляю глаза. - Юрий Стрельцов сказал, что ты умерла. Я… - его лицо искажается гримасой боли. Не могу поверить, что отец и вправду сделал меня мёртвой. Неужели ему так важно одобрение спонсоров, что он готов пойти на это? - …не верил. Это не могло случиться, поэтому я начал собирать крупицы информации. Я позвонил детективу и попросил найти тебя, - он выдыхает, так будто переживает это вновь. - Я знал, что ты жива, - он сокращает расстояние между нами, чтобы обхватить моё лицо ладонями. - Я бы не поехал на эти грёбанные Игры Семи без тебя, я бы не… - он не договаривает, но я вполне могу закончить фразу за него. Если Данила не станет, то я больше никогда не смогу притронуться к рапире. Потому что любое движение, атака, защита, всё, начиная с приветствия будет напоминать о нём. - Мы связались с главой комитета Игр, и не нашли ничего, чтобы помешало тебе участвовать в соревнованиях.

- Но как?

- Тебя не исключили, ты всё ещё числишься в учениках академии, поэтому если ты хочешь… - он заглядывает мне в глаза, и я вижу решимость. Данил сделал всё это, потому что знал, как это важно для меня.

- Да, - выдыхаю. - Мне так много нужно тебе рассказать.

- Ты цела?

- Да, всё в порядке, - их первая встреча с Мораной прошла не самым удачным образом. - Морана моя лучшая подруга, она спасла меня.

- У нас есть две недели, чтобы рассказала мне всё в подробностях.

- Ты думаешь мы будем разговаривать?

Дверь снова открывается. Прохладный воздух остужает мою кожу.

- Прошу на выход, - Морана выглядит, как злая няня, которая поймала нашкодивших ребят. Данил переплетает наши руки, и я понимаю, что расставание для него было таким же тяжелым, как для меня. - С вами мистер, мы поговорим в другой раз, и я думаю на один день, смогу выносить присутствие её брата, чтобы по семейному обсудить вашу роль в жизни Лизы.

Я никогда не слышала, чтобы Морана с кем-то так разговаривала.

- Нам нужно вернуться к тренировкам, - есть отдельное удовольствие оттого, как эти двое пытаются перетянуть одеяло. Интересно, Николай и Данил будут вести себя также?

- Я думала Лизу исключили из академии? - она растерянно смотрит на меня.

- Не совсем, - говорю, Данил сжимает мою руку крепче, больше всего на свете я хочу обнять его. - Я всё ещё могу участвовать.

- Он же не будет жить здесь? - говорит Морана, будто забыла, что “он” всё ещё здесь.

- Я снял номер в мотеле, недалеко отсюда, - мне хочется спросить, откуда Данил достал деньги, но я успокаиваю себя тем, что скоро смогу поговорить с ним лично.

- Ладно, - как и всегда, когда растеряна, Морана тянет это слово где-то минуту. - Не хотите пообедать вместе с нами? - вдруг вспоминает о гостеприимстве, на что я фыркаю. Данил без застенчивости наклоняется ко мне и целует так, будто хочет забрать частичку моей души с собой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Мне уже пора, - он передаёт мне листочек с адресом, и говорит что зайдёт завтра утром. Данил мягко проводит носом по моей скуле, оставляя лёгкий поцелуй на щеке.

Накидывает пальто.

Хлопок двери и ноющее чувство в солнечном сплетении.

Мы встретимся только завтра…

Глава 41

Лиза

- И обещания свои нарушил ты,

Я верила твоим словам, пустым, как ветер

Прими сей яд, оружие, что в руки мне вложил…

Чтобы свести судьбы кровавой счёты, - я обвожу остриём, целясь в горло “Ромео”, кружу вокруг него как ястреб. Хоть мы и на детской площадке, а не на сцене, у нас предостаточно зрителей.

- Черты искры той призрачны, беспечны,

Сейчас в груди моей иное чувство…

- Любовь? И мне в ней клялся ты,

А что потом? Предашь кузину, предавшись похоти?

- Нет! Она, как первый луч весны

Надежда, что спасёт в ночи,

Покой и мир среди войны.

“Ромео” отходит назад, я подбрасываю рапиру в воздух и ловлю, принимая стойку.

- Ха-ха, ты истинный Монтеки, встречай клинок!

Звон металла, мы скрещиваем рапиры. Ожесточённая схватка, где я изображаю слабую, но решительную девушку, которая только недавно взяла оружие в руки. “Ромео” проворачивает клинок так, чтобы выбить рапиру у меня из рук. Я низко склоняю голову, чтобы потом броситься в объятия возлюбленного.

- Убей меня, прошу

Невыносима эта мука

Я обернусь розами в саду.

Беру его за руку, но “Ромео” отводит взгляд в сторону.

- Прощай, - на этих словах, второй акт постановки заканчивается, и занавес скрывает нас от жюри и зрителей. Данил говорил, что ради Семи Игр начали перепланировку зале для фехтования. Там построят небольшую сцену, чтобы подчеркнуть различие спортивной и сценической частей.

Мы получаем громкие, пусть и скромные аплодисменты. Пока все наши зрители - это случайные прохожие, которые нашли минутку, чтобы посмотреть представление. Данил протягивает мне бутылку воды, которая пока мы тренировались, стала совсем холодной.

- Литературный кружок был в восторге, когда их попросили набросать пару стишков.

- А я думала, сам Шекспир восстал из мёртвых, чтобы мы смогли победить, - зрители начинаются разбредаться по детской площадке. Двое мальчиков в синих куртках убегают лепить снеговика, мамочка суетится над коляской, чтобы ребёнок не простыл, пожилая пара обсуждают утренний выпуск новостей.

- Похоже, Ромео любил пострадать, - Данил притягивает меня ближе к себе. - Он говорил о чувствах больше, чем испытывал на самом деле.

- Думаешь, он не любил Джульетту?

- Когда мне сказали, что ты умерла, - он зажмуривается, снежинки застывают на светлых ресницах. - Я готов был перерыть всю Землю, нежели поверить в это.

Я бережно упаковываю рапиру, наслаждаясь морозным воздухом. Моё сердце бьётся в предвкушении. Мы с Данилом гуляем по городу, а когда я замерзаю настолько, что перестаю чувствовать нос, мы вваливаемся в пекарню.

Когда Данил покупает нам чай и целый пакет пирожков с разной начинкой, я задаю вопрос, который уже давно крутился на языке.

- Откуда у тебя деньги?

- У меня были сбережения, - он медленно размешивает чай. - Летом, когда интернат закрывался, мне было некуда пойти, и я работал круглые сутки.

- Ты так и не рассказал, почему ушёл, - я не жду, что он ответит, но Данил тяжело вздыхает и начинает рассказ.

- Я был…странным ребёнком, замкнутым, у меня не было друзей, - моё сердце разрывается, когда я представляю маленького одинокого мальчика. - И когда я встретил Надю, она очень быстро стала важной частью моей жизни. Мы были неразлучны, и она первая, кто относился ко мне нормально. Не считала больным, не называла психом, как это делали сверстники в школе, - я невольно подаюсь вперёд. Данил выглядит таким уязвимым в этот момент, что кажется, вот-вот сломается. - Мой отец подарил автомобиль моей старшей сестре, и хоть у неё и не было прав, она устраивала безумные гонки. В один из дней она разогналась до такой скорости, что не успела затормозить. Она сбила Надю, и та скончалась на месте.

- Вот же…грёбаная сука, - грустная улыбка на миг украшает его черты.

- Отец замял это дело, её так и не наказали, - продолжает Данил. - Лишь сказали попросить прощения. Аня сказала “Прости” убитой горем бабушке Нади, - он делает судорожный вздох. - Я понял, что не смогу жить с этими ублюдками под одной крышей, не смогу есть эту еду, смотреть на рабочий персонал, осознавать, что я часть этого. Что я тоже виновен в смерти Нади. Я сменил фамилию и купил билет в один конец.

Мы сидим в пекарне недолго. Чай обжигает нёбо. Ватрушка камнем падает в желудок. Я хочу подойти к Данилу вплотную, чтобы смыть все печали прошлого.

- Я устроилась на работу.

Данил кивает, и просит чтобы я продолжала.

- Ничего такого, официантка в кафе на краю города. Оказывается, я хороша в том, что таскать тарелки из одной части здания в другую, - он берёт мою руку в свою и начинает чертить хаотичные узоры на руке. - Может, я попробую обучиться на бармена, это выглядит весело.

- Я горжусь тобой, - эти слова, чуть не доводят меня до слёз.

- А я тобой.

Мы слышим тяжёлый вздох женщины за прилавком. Она смотрит на нас так, будто мы какая-то парочка в многосерийном бразильском сериале. Будто по команде, Данил и я вскакиваем с места и выбегаем из пекарни.

- Во сколько у тебя начинается смена?

- В пять, - мы проходим мимо торгового центра, где разрывая колонки играют новогодние и рождественские песни.

- Хочешь, чтобы я проводил тебя домой?

- В мотель, - я приподнимаюсь на цыпочки, чтобы поцеловать его. Это могло тянуться бесконечно долго, если бы не свист прохожего.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 42

Данил

Соревнование, хотя правильнее это было бы назвать конкурсом талантов начинается с приветственного слова ведущего. Он долго говорит о регалиях каждого из участников жюри, даёт напутственные слова всем участникам. И закачивает свою речь таким банальным: “Главное не победа, а участие”. Мне хочется найти Лизу, чтобы увидеть, как она реагирует на это. Усмешка, фырканье и особо грубое слово, которое точно опишет, что здесь на самом деле происходит.

Мы выступаем предпоследними, что больше радует, ведь я смогу посмотреть что приготовили остальные участники.

- Встречайте первую пару из “Блэк Ройса” громкими аплодисментами, - в зале поднимается шум от активных рукоплесканий. Свет гаснет, прожекторы устремляются на сцену. Начинает играть спокойная музыка, два худощавых парня, одетых на манер мушкетёров сталкиваются друг с другом. В тот момент, когда один из них кидает перчатку другому под ноги, музыка меняется на напряжённую. Понимая, что ни техника ведения поединка, ни костюмы и актёрская игра участников не поразили меня, я теряю интерес.

Вторая и третья пара сильно уступают первой. Время от времени я бросаю взгляд на раздевалку, Лиза слишком переживает, хоть старается и не показывать этого. Если бы она увидела, насколько плохи остальные участники, то поняла бы что мы с лёгкостью заберём первое место.

Диляра и Андрей сказали, что подойдут прямо к нашему выступлению, а пока потренируются в соседнем зале. Остальные потерялись среди толпы учеников в форме всевозможных оттенков.

На начале четвёртого выступления, я чувствую, как кто-то дёргает меня за плечо.

- Можно тебя на пару слов, - мы не разговаривали с момента нашего псевдо расставания. Я киваю. Маша хорошая девушка, и то немногое, что я могу сделать для неё - это выслушать и попытаться объясниться.

Я вновь замечаю что-то тёмное и жуткое в глубине карих глаз. Мы выходим из зала, но и в коридоре слишком людно, чтобы поговорить наедине. Я следую за крошечной, худенькой фигуркой Маши, пока мы не останавливаемся в каком-то безлюдном коридоре.

Я никогда не бывал здесь раньше.

Думаю, лишь о том, как скажу Лизе, как люблю её, когда нам будут вручать кубок за победу.

Кто-то больно пинает меня по ногам, подкравшись со спины. Не удержав равновесия, я валюсь на пол. В ушах начинается противный звон, но не успеваю я опомниться, как череда ударов прилетает мне в живот и грудь.

Я открываю глаза, но всё, что вижу - мутные силуэты.

Начинаю кашлять кровью, но всё это ничего не значит, учитывая ту боль, что следует за грубыми пинками по рёбрам. Металлический скрежет, труба в руках нападавшего.

- Сломать тебе ручку или ножку? - он мерзко посмеивается, я пытаюсь что-то сказать, но задыхаюсь в приступе кашля, когда кровь заполняет рот. - Тогда обе ножки.

Удар.

Вместе со звоном в ушах, я слышу как ломаются кости в ногах. Кто-то милосердно пинает меня по животу, и я отвлекаюсь с невыносимой боли на приемлемую. Когда кажется, что боль в ноге чуть поутихла. Слизняк поднимает ногу и подошвой ботинка начинает трясти меня, словно хочет перемешать внутри переломанные кости.

Я закусываю щёку изнутри, чтобы не дать слизняку услышать мои крики.

Ладонью я чувствую холод пола.

Он успокаивает.

Обещает скорую смерть.

Может, это правильно, отправится на небеса, когда я вновь обрёл счастье.

Когда полюбил по-настоящему.

Не в силах смотреть на жуткие тени, что пляшут перед глазами, я закрываю глаза.

Говорят перед смертью проносится вся жизнь, но для меня включают лишь последние полгода в академии. Мой долгий путь из отчаяния и сопротивления чувствам, которые были неизбежны. Последние две недели, когда я был по-настоящему счастлив.

- Лижи ботинок, - говорит кто-то из подонков, но я уже не могу распознать голоса. - Оближи ботинок, и я не стану ломать тебе вторую ногу. Это всё прекратиться.

Я в слишком плохом состоянии, чтобы поверить его россказням. Продолжаю цепляться за успокаивающий холод плитки на полу. Не обращаю внимание, на количество крови вокруг.

- Это был твой выбор, приятель, - миролюбиво говорит один из мудазвонов.

Удар.

Треск костей.

Адская боль.

Я молю, чтобы кто-то ударил меня по голове, чтобы мучения, наконец, прекратились.

Треск.

Кровь.

Мои мольбы были услышаны.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 43

Лиза

Волнение в груди вспыхивает болью и дрожью во всём теле. Я стараюсь не думать о том, что через пять минут начнутся Игры Семи, поэтому прокручиваю в голове две последние недели.

Будет слишком пафосно назвать их самым лучшим временем в моей жизни?

Даже если взять во внимание неловкий Новый Год, ведь Морана всё же выполнила своё обещание и пригласила брата. А я позвала Данила. В итоге Морана преимущественно общалась с остальными через меня, потому как с Колей у неё непонятные романтические отношения, а Данил был незнакомым человеком. Мы передавали друг другу праздничные салаты, некоторые я принесла из кафе, но большинство делала по тем самым журнальчикам с рецептами, которые купила в ларьке. Треть из них была даже съедобной.

А из-за того, что первого января брат проснулся с температурой 39,9, он остался у Мораны ещё на неделю. Я же всеми силами старалась не мешать голубкам и упорхнула в своё гнёздышко.

Конечно, мы с Данилом тренировались. Иногда.

Слишком тяжело было подняться с тёплой постели, чтобы выйти на мороз.

- Лиза, пора переодеваться, - шепчет мне Аделаида Львовна.

Соревнования проходили три дня. По дню на каждый из типов оружия. Всего Игры Семи шли целый месяц, и я представляю объём работы, который обрушился на ученический совет. Академия Феникс жужжала, как огромный улей. Ученики, что участвовали в спортивных и не только состязаниях оттачивали навыки. Остальные учащиеся делали ставки, чтобы поддержать своих или подзаработать на чуйке.

Фехтование, один из немногих видов спорта, которые проходили внутри спортивного корпуса, а не на стадионе. Поэтому здесь так шумно и тесно.

И невыносимо душно.

Я иду в раздевалку, хоть мы и выступаем предпоследними, но обязаны надеть костюмы ещё до начала сценических выступлений. На вешалке висит старомодное, и по виду очень тяжёлое платье. Благо, можно обойтись без корсета и сотни подьюбников, я надеваю плотную белую сорочку, пока Николь, которая вызвалась мне помочь, любуется красотой платья.

Наряда два.

Для первого акта я должна надеть широкую рубаху на завязках и чёрные свободные бриджи, потом быстро сменить его на яркое красно-золотое платье. Тренера постарались найти то, которое можно будет надеть быстрее всего. Роскошные узоры из золотых нитей на плотной, бархатистой тёмно-красной ткани. Талия сильно завышена, как и у всех платьев той эпохи. Пышные рукава на завязках и широкий подол.

Элементы платья соединены для удобства, однако раньше наряды собирались на девушках, как какие-то конструкторы.

Мы не уйдём отсюда без победы.

Понимаю, что слишком долго кручусь в раздевалке, поэтому выбегаю, чтобы побыть вместе с Данилом. Но вместо этого натыкаюсь на Дениса.

- А ты не видел Данила?

Он улыбается, протягивая мне орешки в панировке.

- Понятия не имею, где носит капитана, - его улыбка становится ещё шире. - И чем он заслужил такую красивую девушку.

Я краснею от его слов.

- Как найдёшь капитана, скажи что у меня есть пару напутственных слов перед выступлением, - я решаю вернуться в раздевалку, надеясь, что Аделаида Львовна там, и она знает, где её подопечный. Киваю Денису и бегу в раздевалку.

Вот-вот закончит своё выступление четвёртая пара.

В раздевалке никого нет, кроме Маши.

Она выглядит так, будто вот-вот сойдёт с ума.

Маша согнулась на скамейке, и тянет себя за волосы так сильно, что вырывает пряди. Когда я зову её, она не отвечает.

- Что случилось? - громко спрашиваю, стараясь, чтобы она ослабила хватку на своих волосах.

- Кровь, - шепчет Маша.

- Ты поранилась?

- Кровь.

Ужас подбирается незаметно. Вряд ли она реагировала так, если бы пострадала сама. Значит…

- Где Данил?

Чёрт…только не это…

Я хочу сорваться с места и бежать, пока не найду его, но на это уйдёт слишком много времени. Смотрю на хрупкую девушку, которая кажется ещё меньше, так как сложилась вдвое.

Она поднимает пустые глаза, и будто не видит меня.

Я задаю вопрос ещё раз. Но она молчит.

Я хватаю её за плечи, чтобы стряхнуть и кричу на всю раздевалку.

- Что ты сделала? - по её бледной щеке скатывается слеза, но это не останавливает меня. - Если ты сейчас же не отведёшь меня к нему, я уничтожу тебя.

Слова, сказанные шёпотом вызывают больше реакции, чем крик.

- Он в коридоре, за трофейной комнатой, - Маша начинает рыдать.

Но мне всё равно.

Я выхожу из раздевалки и натыкаюсь на Павла Ивановича и Аделаиду Львовну.

- Лиза, вы выходите следующими, - строго говорит тренер, я пропускаю его слова мимо ушей. Я решительно иду сквозь толпу, не замечая, как взрослые следуют за мной. Отдалённо я ловлю голос Дениса, но тону в страхе.

Чёрт…

Пожалуйста, пусть с ним всё будет хорошо.

Пусть, это лишь дурацкая паника перед соревнованиями.

Я дохожу до безлюдного коридора. И падаю на колени.

Мой мир рушиться.

Данил неподвижно лежит в луже крови, на его руках и лице становятся темнее фиолетовые пятна. Кто-то кричит, кто-то зовёт на помощь, а я ползу к нему не в силах подняться на ноги.

Рядом брошена металлическая труба.

Что они с тобой сделали?

Пожалуйста, не покидай меня.

Я никогда ни о чём не просила, но, пожалуйста, не оставляй меня одну.

Умоляю.

Прошу.

Проносится вечность прежде чем я провожу кончиками пальцев по его волосам, спускаюсь к артерии, чтобы понять, стоит ли мне жить дальше.

Нащупываю пульс.

Ничего.

Если остановиться твоё сердце, моё тоже перестанет биться, слышишь?

Удар.

Слабый, незначительный, может, всего лишь результат моих надежд. Ещё один, я подавляю всхлип, кто-то тянет меня в сторону.

Проходит вечность, прежде чем приезжает скорая.

- Я обязана ехать с ним.

- Девушка, это не по правилам, - медбрат просит своего подопечного дать мне успокоительного. - Выпейте и успокойтесь, вы нас только задерживаете.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я отступаю.

Не веря, что позволяю красно-белой машине унестись вдаль. Чувства клокочут внутри.

Все мысли затмевает возможность сладкой мести.

Это Маркизы. Грёбаные подонки, которые всегда сбегают с места преступления.

Александр сделал достаточно дерьма для своей жалкой и убогой жизни. Я убью его.

Я сделаю это прямо сейчас.

Денис, Андрей и Диляра загораживают мне дорогу.

- Мне нужно идти, - говорю я решительно.

- Мы никуда тебя не отпустим, принцесса, - Диляра подхватывает меня с одной стороны. Из-за шока я даже не сопротивляюсь.

- Вы сошли с ума! - они что не понимают, что произошло с Данилом? Разве его друзья не хотели бы за него отомстить?

- Спасаем тебя от глупостей, - Андрей встаёт с другой стороны.

Может, они ещё не осознали, что их друга увезли на скорой?

- Но…

- Капитан с нас три шкуры спустит, если с тобой что-то случится, - я позволяю себе заплакать. Оседаю на землю. Чувствуя, как проваливаюсь в снег и тьму. Денис гладит меня по спине. - А нам ещё на вашей свадьбе гулять.

- Придурок, не понимаешь, что ей сейчас не до шуток?

- А кто сказал, что я шучу?

Глава 44

Данил

Дни после пробуждения тянутся долго. Особенно, если у тебя гипс на обеих ногах. Однако это всё же лучше, чем валяться в бессознательном бреду из-за ударной дозы обезболивающих. Я открываю глаза.

Белый свет.

Считается, что он успокаивает и ассоциируется с чистотой, но как по мне заставляет засомневаться в своей адекватности. Я смотрю в сторону и фокусируюсь на массивной фигуре отца, который сидит в кресле для посетителей.

Наверное, он ждёт благодарности, что запихнул меня в одну из самых роскошных больниц страны.

Спасибо, папаша.

- Я позову медсестру, - говорит он с таким видом, будто я восстал из мёртвых. Хотя, может, он думал, что я только очнулся.

- Не нужно, - пытаюсь устроиться поудобнее, но когда у тебя швы по всему телу - это почти нереально. - Зачем ты пришёл?

Перехожу сразу к сути дела, потому что куда приятнее лежать в одиночестве, чем находится рядом с отцом. Выдыхаю, смотрю как лекарство из капельницы идёт по трубке.

- За прощением, - его слова заставляют меня рассмеяться. Что не очень хорошо, учитывая моё состояние.

- Обычно извиняются перед покойниками, - отец морщится от моего радостного тона. - Я, как видишь, живой.

На нём непривычно тёмная одежда, что сильно контрастирует с окружающей обстановкой. В прорезях жалюзи я вижу, как медсестра везёт пожилого дедушку на коляске. Они идут в сторону процедурных.

- Прости, что позволил Ане остаться безнаказанной, - слова заставляют меня вновь заглянуть в его глаза. - Когда нам сообщили, что ты находишься в тяжёлом состоянии, я понял, каким отвратительным отцом стал для тебя. Ты был другим, Данил. Всегда. С тобой занимались психологи, неврологи, я возил тебя даже к священнику, но ты оставался замкнутым. Нам говорили, что ты просто “тихий” мальчик, но ты не плакал, даже когда был младенцем, - он делает тяжёлый вздох. - Твоя мать смирилась с этим, а я нет. Мне было куда легче представить, что у меня нет сына, чем принять его таковым, какой он есть, - отец отводит взгляд. - Поэтому у меня была только Аня. И я не мог потерять и её.

В соседней палате что-то случилось. Туда бегут доктора и младший медицинский персонал. Кому-то куда хуже, чем мне.

- Прошу, возвращайся домой, - папа прячет руки в карманы. - Хотя бы на время, пока ты не выздоровеешь. Позволь мне сделать хоть что-нибудь для единственного сына.

Мне хочется, чтобы он быстрее ушёл, поэтому я прерываю молчание.

- Хорошо.

Отец как-то неопределённо кивает. Не удивлюсь, если сейчас он выйдет в коридор и начнёт плакать. Папа всегда был слишком эмоциональным.

Я откидываюсь на подушки, словно вернулся после изнуряющей тренировке.

Прокручиваю заключение хирурга.

“Вы больше не сможете заниматься профессиональным спортом”, однако учитывая степень тяжести моих травм, удивительно, как я вообще способен ходить. “Будь вы на десяток лет старше, травмы были бы несовместимы с жизнью”

Голова слишком тяжела для размышлений о фехтовании. Пока мне достаточно того, что я остался жив.

Всё в тех же прорезях жалюзи я вижу, как Диляра и Денис о чём-то спорят, а Андрей молча несёт огромный пакет с гостинцами. Похоже они решили потратить весь выигранный грант на больного меня.

Скоро в моей палате фруктов будет больше, чем в продуктовой лавке.

Моё сердце замирает, когда за шумной троицей, я вижу гордую фигуру Лизы.

Три.

Два.

Од…

- Капитан! - кричит Денис так, что даже на другом конце этажа будет слышно. - Доброго полудня, мы принесли гостинцы.

- Из-за твоего мальчишеского поведения, нам скоро запретят появляться в больнице! - Диляра плюхается в кресло. - Уфф, три часа в автобусе.

- Мы приезжаем всего лишь раз в неделю, окстись женщина!

- Ты кого это женщиной назвал? - Диляра уже заносит руку, чтобы ущипнуть Дениса, но их останавливает спокойный голос Андрея.

- Хватит, иначе выставлю из палаты обоих.

- А я с удовольствием помогу, - Лиза наклоняется ко мне, чтобы поправить подушки. Она приезжает через день. И это всё чего я добился в переговорах, когда она не хотела уходить из больницы.

Меня обдаёт любимым цитрусовым запахом, и вся боль утихает.

Это целебная магия и самое сильное обезболивающее.

- Ты как? - шепчет она, пока ребята продолжают спорить.

- Приходил отец, - её лицо становится серьёзным. - Всё хорошо.

Я соединяю наши пальцы, наслаждаясь теплом её рук.

- Ну, балда, радуйся, мы упустили свой момент, - злобно выдыхает Диляра и всё равно щипает Дениса.

Когда-нибудь они осознают чувства к другу другу

.

Встречаюсь с зелёными глазами.

Когда-нибудь

…

- Да, ничего мы не упустили, принцесса к нему почти каждый день ездит, неужели капитан не сможет выделить часок другой нам.

- Не смогу, - со всей печалью выдыхаю я, прижимая Лизу к себе.

Часы, что она проводит тут, делают пребывание в больнице легче.

- Да, ладно тебе, Данил, я тут и чего бахнуть принёс, - довольный Денис роется в своём безразмерном рюкзаке, и с гордостью поднимает вверх бутылку коньяка.

- Ты пронёс алкоголь в больницу? - Диляра начинает подпрыгивать рядом, пытаясь отобрать бутылку. Выглядит это примерно также, как рассерженная чихуахуа пытающаяся перепрыгнуть шкаф. - Отдай, это надо конфисковать, пока никто не увидел.

- Надо то, надо сё, - Денис передразнивает её весёлым голосом. - Вот так точно не достанешь.

Он встаёт на носки.

Бутылка выскальзывает у него из рук и звонко разбивается об пол.

В палате воцаряется хаос.

- Я люблю тебя, - наклоняюсь к Лизе, она ласково проводит по моим волосам.

- Я тоже тебя люблю. - я целую её, мечтая скорее выбраться из белой клетки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Эпилог

Нет, это не могло повториться снова.

Я не была к этому готова.

До последнего таила надежду, что всё обойдётся. Резкую смену вкусовых предпочтений свалила на стресс, связанный с переездом. Три положительных теста на беременность (которые сделала на всякий случай) на перестройку гормонов во время вскармливания.

Но радостное “Вы беременны”, услышанное от гинеколога пять минут назад, уже не получится оправдать.

Я в спешке вернулась в такси. Мне, итак, несказанно повезло, что Лиля согласилась присмотреть за сыном.

Словно чувствуя внутренние переживания на маленьком окошке телефона засветилось “Данил”. Когда я давала брачные клятвы в ЗАГСе, меня никто не предупреждал, что у супругов вдруг возникает телепатическая связь.

- Алло, - раздался голос по ту сторону. Я почувствовала, как услышав голос мужа, по телу распространяется покой.

- Привет, разобрался с бумагами?

Я была не против обсудить рабочие моменты. Даже очень за, ведь это позволяло отсрочить тягостные раздумья о будущем.

Я беременна.

Так скоро.

Откинувшись на кресло в машине, я позволяю себе окунуться в раздумья о прошлом.

Я продолжала подрабатывать в кафе. Данил, как только сдал экзамены, трудился в офисе, так как смог получить неплохие выпускные рекомендации. Мы жили в хорошенькой квартире, на съём которой уходили почти все деньги.

Но, казалось, я никогда не была счастливее. Мы засыпали на скрипучем диване после скромного ужина, просыпались и щёлкали каналы на стареньком ламповом телевизоре, не находили ничего интересного или обсуждали глупую передачу. Данил целовал меня так, что сердце замирало в груди, а потом начинало биться снова, уже не так, как прежде. Мы фехтовали на детской площадке ранним утром выходных. Я редко слышала романтичное “я люблю тебя”, вместо этого он после рабочего дня приходил ко мне в кафе и ждал, пока закончится смена.

Я никогда не думала, что кто-то может так заботиться обо мне. Что может обнимать без повода, дарить подарки по понедельникам, что может просто любить уже за то, что я есть. Мы спешно обручились в местном ЗАГСе. Не было платья, торжества, большого праздника. Скромные посиделки в кафе-трактире, в котором я работала. Зато отмечали свадьбу очень шумно, учитывая место, без драки не обошлось. Были самые близкие. На следующий день почти все потеряли голоса от бесконечных “Горько”.

А потом жизнь решила сменить курс в очередной раз.

Совершенно неясным образом в один из прекрасных дней, называемыми выходными, в дверь позвонил директор академии Феникс. В тот день на нём был ярко-салатовый костюм, который поражал соседей по лестничной клетке своей контрастностью с остальным миром.

Он неловко помялся у входа, после чего был приглашён на чашечку чая.

Директор сообщил важнейшую новость недели. Отец был найден в своём кабинете. На столе покоилась крохотная бутылочка яда, которую Юрий Стрельцов запивал крепким виски. В своей предсмертной записке он указал последнюю волю.

Отдать родовое поместье Николаю Стрельцову, а Академию Феникс мне. Все дочерние компании, акции “ЭСМОГоризонт” разделить поровну между нами.

Найденные дневники и содержимое тайников указывали на то, что Юрий Стрельцов начал терять рассудок в последние три месяца. Психиатр подтвердил, что он жаловался на голоса в голове, и всё чаще не мог понять кто он, меняя личность то на своего брата, то на отца.

Мне хотелось поступить безумно и отказаться от всего. Ведь я справлялась и без денег. Но голос разума подсказывал, что я заслуживаю всего, что нажил отец. Ведь то было наследие Стрельцовых.

А я всё ещё ей оставалась, не желая расставаться с фамилией даже после замужества.

Я входила в курс дела. Никогда не забуду, как мы днями и ночами сидели в кабинете, чтобы разобраться с бумагами и привести документы в порядок. Было странно возвращаться в академию после всего ужаса, что здесь произошло.

Но мы справились.

Тяга к сложным задачам вылилась в нечто большее.

Данил был моей опорой и взял на себя обязанности решать все вопросы, касающиеся сделок и переговоров. И как бы щедро не платил нам Вольф Грейс и другие прихвостни отца, мы прекратили с ними любое сотрудничество.

А потом, погребённые в кипе бумаг, мы решили отдохнуть. Отпуск вылился в долгий медовый месяц в результате которого через девять месяцев у нас родился Марк.

Данил не отходил от сына, иногда мне казалось, что он проводил с ним времени больше, чем я. Даже после тяжелого дня он брал сына на руки, животиком вниз, и похлопывая по спинке, баюкал, пока Марк не засыпал.

Может, дело было в том, что сын родился копией отца.

- Следующий будет с зелёными глазами, - сказала я прижившись к мужу со спины, пока тот исполнял свой ритуал по убаюкиванию сына.

- Следующая, - поправил Данил меня с важным видом.

Что ж через три недели мы узнаем прав ли оказался папаша. А после выясним, была ли права я.

Чёрт.

У нас будет ребёнок.

Я не волновалась так даже когда была беременна в первый раз.

Это абсурд.

Такси остановилось у роскошного белого дома. Не родовое поместье Стрельцовых, конечно, но и не наша однушка. Я вбежала в дом, стараясь унять смерч из чувств, бушующих внутри.

Как отреагирует Данил?

Лиля помахала мне рукой в коридоре. Если она оставила Марка, значит, Данил уже здесь. В детской.

Я поднимаюсь на второй этаж, стараясь не расплакаться.

Грёбанные гормоны.

- Мама пришла, - от голоса мужа у меня теплеет в животе. - Привет, ма-ма.

Он машет мне крохотной ручкой Маркуши.

Сын смотрит на меня большими глазами, такого же оттенка, что у отца.

Лёд.

Я всё-таки начинаю плакать. Господи, это невыносимо реветь из-за каждой мелочи.

- Что-то случилось? - Данил опускает сына в кроватку, на что Марк начинает агукать, проявляя всё своё недовольство.

Данил сканирует меня обеспокоенным взглядом, и любовь к нему наполняет всё моё сердце.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Я не знаю как сказать... - я тянусь к нему, чтобы быстро поцеловать. Он обхватывает моё лицо ладонями, стирая большими пальцами слёзы. - У нас будет ребёнок.

Данил прижимает меня к себе. Я разрешаю совсем ненадолго утонуть в его крепких объятиях.

- Я очень рад, - шепчет он. - Больше меня так не пугай.

Как ещё он мог отреагировать? Я цепляюсь за его жилетку, которые он принялся носить, когда стал важным дядей.

- Мы с Колей хотим открыть свою фирму, - он гладит меня по волосам. - Что-то новое, что будет принадлежать только нам. Понимаю, что мне тебя в новостях не переплюнуть, но я хочу чтобы ты знала.

- И когда вы успели спеться...

Я отстраняюсь, чтобы заглянуть в его глаза. Вместо ответа он встаёт на одно колено, чтобы протянуть мне бархатную коробочку.

- Думаю, мы это уже проходили, - перебиваю я его торжественную речь и отвечаю на незаданный вопрос. - Конечно, да, я стану твоей женой второй раз.

- Ты невыносима.

- Помнится, что-то подобное ты говорил прежде, чем влюбиться в меня по уши.

Я получаю грубый поцелуй, который грозит перерасти в нечто большее.

- Не играй со мной, у меня гормоны, - шепчу ему на ухо, кусая за мочку.

- Я с удовольствием утолю все твои потребности, - он притягивает меня ближе, обрушивая сотню поцелуев на моё тело.

- А как же, никакого секса до свадьбы? - я стараюсь сохранить серьёзный тон, но смеюсь в конце.

- Кажется, мы немного запоздали с этим правилом.

Конец