Любовь не для заучек. Тематика: Истории про любовь

Глава 1

Ангелина

— Линка, где тебя носит? Драконович с утра злой как черт, на всех отрывается, — несется из трубки громкий шепот.

Растерянно оглядываюсь вокруг в надежде увидеть хоть одно знакомое лицо. Тухло. Я потому и набрала Настю, что их потеряла.

Под графиком приема экзамена по социологии четко написано: двести восемнадцатая аудитория. Но в кабинете под номером двести восемнадцать собирается совсем другая группа. И где тогда моя?

— Я на месте, возле двести восемнадцатой, — по непонятной причине тоже отвечаю шепотом, — только здесь какие-то люди.

— Так не в двести восемнадцатой, чурка ты! В двести восемнадцать «А», — восклицает подруга, — это в лабораторном корпусе. Давай дуй сюда скорее! Драконович сказал, кто опоздает, того не допустит к экзамену.

Этот может. Адам Аронович мужчина очень принципиальный. И безжалостный. Потому и Драконович.

Я всегда выхожу с запасом времени, так что должна успеть. Смотрю на часы, до начала экзамена двадцать минут. Лабораторный корпус в десяти минутах ходьбы.

И кто так додумался пронумеровать аудитории? Наверное он сам никогда не учился. Зачем в двух разных корпусах делать кабинеты с одинаковыми номерами? Как я не обратила внимания на эту «А»...

Спускаюсь по ступенькам и захожу в заметки. Я старательно готовилась к экзаменам, но как обычно, не хватает одного дня. Поэтому выписала себе в телефон основные положения и формулы. Драконович, конечно, потребует сдать телефоны. Но я и не собиралась подглядывать, так оказалось легче всего структурировать информацию у себя в голове.

На ходу повторяю, какие бывают выборки, и не замечаю как приближаюсь к корпусу. Мое внимание полностью поглощено экраном, поэтому пропускаю момент, когда нога спотыкается о бордюр.

Беспомощно взмахиваю руками и налетаю на парня, который стоит спиной. Хватаюсь за него и только благодаря этому не оказываюсь на асфальте.

— Извините, — бормочу виновато, отталкиваясь от широкой спины, в которую почти въехала носом, — я не нарочно...

— Ты что, ущербная? — парень разворачивается, в одной руке он держит стакан с логотипом соседней кофейни. — Ноги не держат?

Хочу сказать, что уже извинилась, но во рту становится сухо как в безводной пустыне. Язык прилипает к гортани, и я не могу сказать ни слова.

Потому что передо мной возвышается тот, с кем бы меньше всего хотелось встретиться лицом к лицу. Самый красивый и самый опасный мажор универа Демьян Каренин. Вишенкой на торте оказывается некрасивое кофейное пятно, которое расплывается по его светлой рубашке.

Двое друзей Каренина смотрят на меня с насмешливыми, пренебрежительными ухмылками.

— Ну все, пиздец тебе, ущербная, — один из них выхватывает мой смартфон. Заглядывает в экран и недоуменно выгибает брови. — Демон, посмотри!

Показывает Каренину. Тот хмурится.

Демон? А ему идет. Ему вообще все идет...

— Отдай телефон, — угрожающе сдвигаю брови, — или я напишу заявление в полицию, что ты его украл.

Но на мои слова никто не обращает внимания, будто надоедливая мошка пропищала. Или клоп.

— Выборки делятся на вероятностные и невероятностные, — читает Демьян, забирает телефон и поворачивает экраном ко мне. — Серьезно? Ты серьезно испортила мне рубашку из-за этого дерьма?

Протягиваю руку. От страха неожиданно прорезается голос.

— Пожалуйста, отдай телефон, я опаздываю на экзамен. Я еще раз прошу прощения. Давай, я постираю твою рубашку.

Он смеряет меня высокомерным взглядом с головы до ног, в котором слишком много всего намешано. И из всего этого нет ничего для меня обнадеживающего.

— Так ты заучка? — Демьян держит мой гаджет двумя пальцами.

— Отдай телефон, — повторяю как заклинание.

Каренин сует его в задний карман джинсов и начинает медленно расстегивать пуговицы.

— Воу, Воу, Демон, — второй приятель мерно хлопает ладонями, — а ну зажги!

Демьян стягивает рубашку, остается в одних джинсах. Невольно залипаю, разглядывая его обнаженный торс. Он идеальный, я такие видела только у моделей и актеров.

Грудная клетка, плечи, руки выглядят отлитыми из стали. Твердый пресс прорисован четкими квадратами. Косые мышцы очерчивают рельеф живота и спускаются под ремень вместе с дорожкой коротких жестких волос.

— Что, заучка, нравится? — насмешливо спрашивает Демьян, и я поспешно отвожу взгляд. Черт, не надо было так палиться... Конечно, нравится. Как такое не понравится...

— Можешь не смотреть, — ухмыляется приятель, — здесь тебе ничего не светит.

Щеки предательски алеют, с деланым равнодушием пожимаю плечами.

— Я на экзамен опаздываю, остальное мне не интересно.

— Заучка, ты же голых мужиков только на картинке видела. Так смотри, пока можно, — все с той же холодной насмешкой в голосе говорит Каренин.

Перед глазами возникает рука, протягивающая рубашку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Держи. Не вздумай стирать, отнесешь в химчистку. И не в любую, а в премиум, для брендовых вещей.

Вместе со слюной сглатываю миллион вопросов. Пусть лучше телефон вернет.

— Я отнесу. В правильную химчистку. Но мне нужен телефон. Пожалуйста... — решаюсь поднять глаза и натыкаюсь на холодный, льдистый взгляд.

Демьян осматривает с головы до ног, достает из кармана телефон и протягивает мне. Берусь за гаджет, но он не отпускает.

— Раздевайся.

— Что? — переспрашиваю в недоумении. Это он так тупо шутит?

— Ты что, оглохла? Точно ущербная. То ноги не держат, то слух пропадает. Снимай блузку, говорю, — он раздражается, а я в панике отступаю. Пока не упираюсь спиной в приятеля Каренина.

— Ты бы лучше не злила Демона, — советует парень, хоть я и слишком явно отшатываюсь. — Он же твою жизнь в ад превратит.

Оборачиваюсь и натыкаюсь на взгляд Каренина.

— Так... Так нечестно... — шепчу, чтобы не разреветься.

— Правда? — изумление на лице Демона выглядит неподдельным. — Значит мне без рубашки должно быть норм, а ты без блузки сразу нечестно.

— Давай, заучка, раздевайся, — приятели Демьяна оживляются. — Снимай свои убогие шмотки.

— Она сама убогая, — кривит губы Демьян и обращается ко мне: — Ты уже выбрала? Блузка или телефон?

— Но как я буду без блузки? — шепчу, сглатывая вмиг образовавшийся в горле ком.

— Наденешь мою рубашку. Как раз покайфуешь от пятна. Ну так что? Раздеваешься или оставляешь телефон?

У меня самый простой бюстгалтер, бесшовный телесного цвета. Вряд ли я им сильно заведу этих зажравшихся мажоров. А вот что я скажу маме, если приду домой без телефона?

Если расскажу правду, она так распереживается, что ей снова может быть плохо. И никакой Демон этого не стоит. Расстегиваю пуговички, поворачиваюсь спиной к парням и снимаю блузку.

Мне жалко до слез. Уверена, этот холеный мажор выбросит мою блузку в первую попавшуюся урну. А она такая красивая, отутюженная. Я ее специально для экзамена надела.

— Давай рубашку, — завожу руку назад. Блузка исчезает, в ладонь ложится мягкая, приятная наощупь ткань. Очень качественная. Сколько эта рубашка стоит, я могу только догадываться.

Просовываю руки в рукава, запахиваю полы. Рубашка мне безнадежно велика, но это лучше чем явиться на экзамен в одном лифчике. Заправляю рубашку за пояс юбки, стараясь не обращать внимание на мокрое некомфортное пятно на груди.

Поднимаю глаза на Демьяна и протягиваю руку.

— Телефон.

Он достает из кармана телефон.

— Сама меня найдешь, слышала, заучка?

Передергиваю плечами, отпихиваю Демьяна с дороги и иду в лабораторный корпус.

Я безнадежно опоздала. Но можно попробовать разжалобить Драконовича рассказом, как я опрокинула на себя стакан с кофе. И как безнадежно пыталась застирать пятно в туалете.

Пока иду, ловлю себя на том, что мне абсолютно наплевать, сдам я экзамен или нет. Намного больше меня волнуют косые мышцы живота и темная дорожка, уходящая под ремень.

***

Экзамен пишу на автомате. Я не опоздала, он начался с задержкой, мне даже не пришлось ничего объяснять. Когда подбежала к аудитории — двести восемнадцать «А»! — группа еще толпилась у дверей, кабинет только открыли. Я даже успела пятно влажными салфетками затереть.

На меня косились, но спрашивать, почему я пришла в мужской рубашке, никто не стал. Скорее, всем просто было наплевать. Но после экзамена Настя насела, пришлось рассказать.

— Очуметь, Линка, Каренин? Это рубашка Каренина? Ты не шутишь? — повторяет она с восторгом. — Очуметь!

— Не кричи, Насть, люди смотрят, — одергиваю подругу, потому что на нас в самом деле уже оглядываются.

— Ты еще скажи, что не рада! — возмущается Лапина.

— Было бы чему радоваться! — фыркаю в свою очередь. — Как я в таком виде домой заявлюсь? И что мне делать, если пятно не выведется? Надо теперь химчистку искать.

— Зачем тебе химчистка?

— Каренин сказал, что эту рубашку стирать нельзя, нужна специальная химчистка, премиум класса. Для брендовых вещей.

— Ты знаешь, сколько она стоит? — хмыкает Настя. — У мамы знакомые пальто в такую сдавали, так почти треть стоимости заплатили.

У меня настроение и так хуже некуда, а после ее слов хочется плакать.

— Слушай, Лин, а ты у мамы не хочешь спросить? — озаряет Лапину. — Она же у богачей работает?

Безнадежно киваю, подруга оживляется.

— Ты говоришь, она там все делает. И убирает, и стирает, и гладит.

— Да, она работает горничной.

— Так спроси у нее, как это пятно отстирать!

— А если не получится? — недоверчиво шмыгаю носом. — Эта рубашка стоит наверное как весь мой гардероб!

— А ты думаешь, мамы твоей хозяева рубашки не вымазывают? Или они у них дешевле чем у Каренина?

— Не хозяева. Работодатели, — на автомате поправляю подругу, а сама думаю, что в ее словах есть здравый смысл.

Моя мама работает прислугой у очень богатых людей. Вишневские живут за городом, у них роскошный особняк. Маме неудобно ездить туда и обратно, поэтому они с напарницей работают посменно, неделя через неделю. И в свою смену ночуют там же в комнате для прислуги.

Ее работодатели люди порядочные и не придирчивые. Это они настаивают, чтобы мама их так называла, и мне тоже так больше нравится. От слова «хозяева» попахивает Средневековьем. Или работорговлей. Но мама по привычке говорит на них хозяин и хозяйка.

Я ни разу там не была, особняк видела только на фотографиях, а работодателей маминых тем более. У них она работает не так давно, всего полгода. До этого почти пять лет проработала в клининговой компании, убирала квартиры, дома и офисы.

В клининг она ушла после того, как ее сократили на фабрике. Она хорошо себя зарекомендовала, и ей предложили пройти собеседование на место горничной у Вишневских.

Я не представляла, что моя мама станет кому-то прислуживать. Но у нее было свое мнение на этот счет.

— Мне уже тяжело мотаться по всему городу, дочка. А так хозяина нашего я почти не вижу. Больше с хозяйкой, Анной Александровной. И то, если что-то совсем из ряда вон выходящее. А так над нами начальник есть, управляющий Григорий Константинович. Он нас не обижает, и перед Анной часто выгораживает.

Мне жаль маму. Она еще молодая женщина, по профессии инженер-проектировщик, а вынуждена работать прислугой. И это все из-за меня, чтобы дать мне образование.

Сама она ничего плохого в своей работе не видит, хоть папина родня и называет ее поломойкой. У папы давно другая семья, но он в другом городе, а мои бабка с дедом здесь. И папин брат с женой тоже здесь.

Мы почти не общаемся из-за того, что они постоянно пытаются задеть маму. Меня это цепляет больше, мама реагирует намного спокойнее.

— Пусть болтают, — отмахивается она, — языками плести не улицы мести, там много ума не надо. А работать никогда не стыдно, Ангелинка, это бездельникам стыдиться надо.

Сейчас мамина смена, дома она появится только в конце недели, но ждать ее необязательно, я могу позвонить и попросить у нее совета.

Пишу в мессенджере, чтобы не отвлекать от работы. Прошу перезвонить, и мама перезванивает сразу же.

— Что-то случилось, доченька?

— Мам, у меня проблема, можешь помочь?

Я рассказываю историю немного иначе. Что я случайно толкнула одногруппницу, и она облила кофе свою белую блузку. У нее строгая мама, и я предложила ей постирать блузку дома.

И ни слова о Каренине.

— Не переживай, Лина, и подружке скажи, чтобы не переживала. Это такая мелочь! Возьми отбеливатель, он у нас в кладовке, белая упаковка с зелеными разводами.

Мама подробно рассказывает, как вывести пятно.

— Мам, это очень дорогая блузка, из элитного бутика. Я ее не испорчу?

— Если в составе стопроцентный хлопок, не переживай. Не испортишь, это хороший отбеливатель, немецкий. Я и хозяевам им одежду отбеливаю. А то у них тут гипоаллергенный какой-то, она совсем не работает. И все отлично.

Мы прощаемся.

— Вот видишь, как все просто, — Настя довольно потирает ладони. Мне тоже становится легче.

— Спасибо, — благодарю подругу, — ты мне столько денег сэкономила.

— Слушай, Линка, — мнется Лапина, — а ты не будешь против... Можно я потом Каренину рубашку верну? Поменяю обратно на блузку? Ты не обидишься?

— Я тебе еще и спасибо скажу, — чувствую настоящее облегчение от того, что больше не придется общаться и этим заносчивым мажором. — А блузку мою он точно выбросил. Зачем она ему?

Глава 2

Ангелина

Гуглю в интернете, как правильно стирать рубашки люксовой серии. Узнаю, что в дорогих качественных материалах хлопковая нить скручивается особенным образом, не так как для широких масс.

Это делается для того, чтобы любой руководитель в конце рабочего дня отличался от своих помятых и потрепанных сотрудников и сиял как начищенная копеечка. Дорогие рубашки не мнутся, только их при стирке нельзя выкручивать. Они должны высохнуть сами, на плечиках.

Мама мне то же самое сказала, чтобы я не выкручивала, но так глубоко она не копала.

Достаю из пакета рубашку. Ткань наощупь гладкая и нежная, при этом держит форму. Значит не врет гугл про особо скрученную нить.

Подношу ближе, чтобы рассмотреть. Рецепторы улавливают мужской приятный аромат — дразнящий, будоражащий. В груди разливается незнакомое тепло, растекается дальше по телу, в кончиках пальцев начинает покалывать.

Неожиданно для себя практически зарываюсь в рубашку носом — так мне нравится этот запах! Он явно очень дорогой, потому что разительно отличается от мужских парфюмов, которые я знаю. Мурашки медленно расползаются от затылка по позвоночнику вниз, рождая ощущения, которые мне совсем незнакомы...

Спохватившись, отшатываюсь и оглядываюсь по сторонам. Я одна дома, а почему-то такое чувство, что все это время Каренин стоял рядом и смотрел, как я обнюхиваю его рубашку.

Становится стыдно за собственную несдержанность. Демьян Каренин — зарвавшийся наглый мажор, и если бы он узнал, как меня только что вело, я бы сгорела от стыда.

Но ведь дело совсем не в нем, а в аромате. Сам Каренин вызывает во мне единственное желание — никогда больше с ним не пересекаться.

Мое желание вполне исполнима. Для этого достаточно отстирать пятно, высушить рубашку — естественным образом, конечно же! — отдать Насте и забыть об этой истории навсегда.

Я уже говорила, что с блузкой давно попрощалась?

С опаской погружаю рубашку в воду с разведенным кислородным отбеливателем. Так волнуюсь, будто от этой стирки зависит моя жизнь.

От соприкосновения с тканью смесь начинает шипеть, и от страха кажется, что рубашка расползается у меня на глазах. Выхватываю из-под хлопьев белой пены — ничего, целая.

Так и бегаю каждые пятнадцать минут проверять, не разъело ли отбеливателем дорогое плетение.

Не разъело. Еще и пятно полностью вывело.

На всякий случай стираю рубашку в мыльной воде, затем полощу в трех ваннах воды. И наконец вешаю над ванной на плечиках, чтобы вода свободно стекала вниз.

Настроение поднимается, и я включаю на ноутбуке сериал, который Настя советовала посмотреть. Нудные моменты проматываю, и в целом сериал мне заходит.

Перед сном перевешиваю рубашку на сушилку на лоджии. С плечиков не снимаю, пусть так сохнет.

Утром первым делом бегу проверять рубашку — от пятна не осталось и следа. Плетение для избранных не пострадало. Подношу к лицу — аромат остался, но еле-еле уловимый. И мне даже жаль, что он улетучился. Теперь рубашка пахнет как чистая постиранная ткань.

Но от этого запаха пальцы на ногах не поджимаются...

Складываю рубашку в пакет и прячу подальше в шкаф. Завожусь с уборкой и включаю музыку на всю громкость. Люблю так, когда мама дома, приходится надевать наушники. А сейчас полная свобода.

Музыка гремит, заглушая все звуки, поэтому когда в двери проворачивается замок, я его не слышу. Только когда мама входит в дом, придерживая забинтованную руку, возвращаюсь в реальность.

Отключаю колонку, бросаю пылесос, подбегаю и помогаю маме присесть. Она тяжело опускается на пуф в прихожей.

— Мама? — со страхом смотрю на загипсованную руку. — Что с тобой случилось?

— Я упала, Линочка, — отвечает она, глядя виноватым взглядом, — представляешь? Такая неуклюжая... Полезла шторы снимать, стремянка зашаталась, и я вниз...

— Ты что, мамочка, — обнимаю ее, — что же ты такая неосторожная? Больше некого было попросить снять шторы?

— А кого простить, доченька? — устало качает головой мама. — Это моя работа. Анна Александровна сама испугалась, выделила машину с водителем и в город отправила, в больницу. Все расходы оплатила. Хорошо хоть не перелом, а вывих. Но гипс все равно наложили.

— Это потому что у тебя производственная травма. Ты получила ее на рабочем месте и в рабочее время, — говорю я. — Мы по трудовому праву учили. У нас по Конституции жизнь и здоровье гражданина признаются наивысшей социальной ценностью. Твоя Анна как работодатель обязана в связи с потерей трудоспособности обеспечить тебе страховые выплаты до полного восстановления. Думаешь, она этого не знает? Вот и перестраховалась.

— Тут другая проблема, Ангелинка, — мама устремляет на меня просящий взгляд, — моя напарница в отпуск ушла. Меня даже подменить некем. Рука недели две точно восстанавливаться будет. Гриша... Григорий Константинович ей звонил, она с семьей в Турции. Он сказал, будут мне замену искать. Я теперь точно место потеряю.

— Как это потеряешь? Они не могут тебя уволить, мама! — сажусь перед ней на корточки и беру за руку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Доченька, они богатые люди, — мама обессиленно приваливается к стене и закрывает глаза. — Они могут все, что им вздумается. Если новая горничная больше понравится, меня и на порог больше не пустят.

— Значит найдем тебе что-то другое, — встаю с корточек и наклоняюсь, чтобы помочь маме встать. — Пойдем, тебе надо лечь. А я сделаю тебе чай. Ты голодная? Хочешь сварю бульон?

— Лина, — мама задерживает мою руку в своей, — Ангелинка... А что если ты вместо меня поработаешь?

— Ты что, мам, я же там ничего не знаю!

— Так я тебя научу. Все расскажу. Там ничего сложного. Просто большой дом, но у них много всякой техники. Я попрошу Гришу, он тебя научит с ней обращаться. Пожалуйста, дочка, я не могу потерять эту работу! У тебя же все равно каникулы.

— Ну хорошо... Ты только спроси, вдруг они будут против?

— Да кто там будет против, Лина! Геннадия Сергеевича дома почти нет, сын их в городе живет, у родителей редко появляется. Анна Александровна одна, но она добрая, не переживай. Ты же и так собиралась на лето работу искать?

Собиралась. Я хотела подыскать работу на время летних каникул, даже начала смотреть по сайтам вакансии баристы и официанта.

Но мне хотелось работать в городе в коллективе ровесников, в идеале таких же студентов как я. А не в загородном доме под присмотром чопорной тетки. Но отказать маме я не имею права.

— Ладно, мам, — сдаюсь окончательно, — я попробую. Если для тебя это важно, я согласна. Ты главное ни о чем не переживай и поправляйся.

— Спасибо, доченька! — глаза мамы сияют. — Ты у меня настоящее золото!

***

Стою на перроне, оглядываясь по сторонам. Хвост электрички, на которой я доехала до поселка, убегает вдаль и скрывается за зеленым холмистым поворотом.

Эй, пожалуйста, верните меня в город!..

Дом Вишневских расположен в элитном городке, но до него из столицы без машины не добраться. А ни автобусы, ни хотя бы маршрутные такси туда не ходят.

Небожителям общественный транспорт не нужен. Это не аллегория, этот городок носит название «Небо», и я не сомневаюсь, что его жители думают о себе примерно так же.

В двух километрах от «Неба» расположен жилой поселок, большая часть его жителей трудится в «Небе».

До поселка можно добраться несколькими маршрутами. Я вчера проштудировала все варианты, но мама посоветовала ехать на электричке.

— Ты гарантированно не попадешь в пробки. А что приедешь раньше, не страшно, доченька, — аргументы она выдвинула железобетонные. — Пройдешься до «Неба» пешком, подышишь воздухом. А когда обратно ехать будешь, тебя найдется кому подвезти. Не переживай, Григорий Константинович договорится, я попрошу...

Теперь я стою посреди высокой платформы и усиленно вдыхаю свежий сельский воздух. Если верить словам мамы, он должен сразу же оказать на меня свое целебное действие. Но вместо этого в нос ударяет запах навоза и свежескошенной травы.

Трава пахнет топчик, навоз на любителя.

Спускаюсь по ступенькам с платформы, окидываю взглядом дома, вытянувшиеся вдоль железнодорожного полотна.

Ну и дыра! Здесь даже вокзала нет, одинокая будка перед платформой с успехом выполняет функцию кассы. Над окошком висит расписание, но у меня оно и так есть в галерее.

Открываю гугл-карту, нахожу геометку, по которой буду искать дом Вишневских. Навигатор прокладывает маршрут, который предлагает перейти на центральную улицу. Она тут у них вроде проспекта.

Иду, не переставая оглядываться вокруг. Навстречу идет мужчина, ведет в руках велосипед, к багажнику которого прикручен большой пустой бидон. Мелкая рыжая псина угрожающе рычит, хотя я иду метрах в десяти от нее и приближаться не собираюсь. Черный кот на соседнем заборе вылизывает лапу, не обращая внимания на псину.

Такая себе поселковая романтика...

Мама иногда заводит разговор, как бы ей хотелось перебраться за город, особенно такие разговоры участились в последнее время.

— Ангелинка, может продадим квартиру и купим домик в пригороде? — спрашивает она, а я в ответ фыркаю.

— Ну что мы купим, мам? На что нам этих денег хватит? Разве что на сарай или на летнюю кухню. Без ремонта. Дома дороже чем квартиры, так всегда было.

— Зато природа, воздух... — вздыхает мама. Я тоже вздыхаю, потому что все это меня ни капли не прельщает.

Я абсолютная законченная урбанистка. Мне нравится когда вечером зажигаются огни, светятся окна и фонари. И точно так же нравится деловой утренний столичный движ. Обожаю идти по улице и заглядывать в витрины магазинов и кофеен.

А здесь пока я вижу только заборы. У кого выше, у кого ниже. У кого-то сетка, у кого-то кирпичная стена. Представляю какая здесь вечером темень и тишина, и становится не по себе.

Навигатор подсказывает, что сейчас мне надо свернуть на параллельную улицу и дальше шуровать по ней до «Неба». Звучит многообещающе, я сворачиваю и оказываюсь на грунтовой проселочной дороге.

Ну класс... А я в белых кроссовках. И с сумкой увесистой. Все же я там неделю жить буду, а то и больше. Я вообще чемодан взять хотела, мама отговорила. У нее там вещи остались, у нас с ней один размер. А для работы в особняке предусмотрена униформа.

Но делать нечего, я сама на это подписалась. Закидываю сумку на плечо и иду, телефон держу перед собой. Куда идти я уже поняла, только просто так топать скучно.

С телефоном веселее, заодно всем отпишусь. Фоткаю толстого полосатого кота, который разлегся в траве, и отправляю Насте. Маме отчитываюсь, что на месте и в подтверждение снимаю дорогу с куском синего неба.

Я слишком залипаю в телефон, поэтому не замечаю внедорожник, на скорости вылетающий из-за поворота. Отскакиваю в последний момент и прижимаюсь к чужому дощатому забору прямо напротив полузасохшего болотца, которое когда-то было лужей.

Теперь это яма, полная зеленой жижи, смешанной с грязью. Жижа с противным чавкающим звуком вылетает из-под огромных колес и облепляет меня с головы до ног. Даже во рту появляется привкус тины.

Телефон, тоже весь заляпанный, выпадает из рук, и я с отчаянием смотрю на свои когда-то белые кроссовки, бывшие белые шорты и футболку. Машина тормозит, катится обратно, и на кроссовки ляпает очередная порция вонючей грязно-зеленой субстанции.

— А ты, я смотрю, везучая, заучка, — насмешливый голос кажется опасно знакомым.

Нет, нет, пожалуйста. Только не это.

Дверца машины открывается, и с водительского сиденья поднимается Демьян Каренин. Облокачивается на корпус внедорожника и поправляет солнцезащитные очки.

— Ты теперь похожа на жабу, заучка.

Меня переполняет злость. Наклоняюсь, поднимаю полузасохший ком земли и швыряю в Каренина.

Глава 3

Ангелина

— Мимо! — сухо комментирует Каренин, когда ком шмякается о корпус внедорожника и осыпается вниз. — Тебе рубашки мало, убогая? Хочешь мне машину помыть?

— Да пошел ты. Я может и убогая. Зато ты полное днище... — цежу сквозь зубы и отворачиваюсь. За спиной слышится негромкий мат, стук закрывающейся двери и шум мотора.

Автомобиль трогается с места, я сбрасываю сумку, обтираю о траву руки и достаю влажные салфетки. Еще и пачка неполная...

Первым делом поднимаю с земли телефон. Он как и я весь в грязи. На всякий случай выключаю гаджет. Его надо почистить от грязи и дать высохнуть. Если еще и телефон сдохнет, я этого не переживу.

Запах тины везде. Остервенело тру салфетками лицо, руки. Волосы тоже в тине. Ну что стоило хвост затянуть? Нет, так же красивее! Довыбенивалась...

И перед кем? Перед мужиком с бидоном? Или перед этим ублюдочным мажором?

Он ведь видел меня, видел. Специально по яме проехался на полной скорости.

Тру, тру, тру, а оно только хуже делается. Не вытирается ничего, наоборот, еще больше размазывается. Салфеток больше нет, а я не то чтобы грязнее чем была. Просто теперь равномерно зеленая.

Как я в таком виде появлюсь в особняке у Вишневских? Кто меня на порог пустит? В город вернуться еще хуже, меня с электрички первый же патруль снимет.

Почему я такая неудачница? Почему у всех все получается, у одной меня через одно место? И даже не скажешь, что мажор виноват, потому что я смотрела в телефон, а не на дорогу. Возможно, я бы заметила его раньше и не дошла бы до лужи.

Теперь надо идти искать какой-нибудь ручей или озеро, чтобы умыться. В крайнем случае колодец. И с волос грязь смыть. Одежду отстираю, у меня теперь есть кислородный отбеливатель. А вот кроссовки похоже придется выбросить. Так жалко, я на них столько копила. Мама с последней зарплаты добавила недостающую сумму, и я наконец их купила. Красивые, кожаные, на высокой подошве...

Слезы ручьями текут по щекам. Сажусь на траву, уткнувшись в колени, и реву, не могу остановиться. Мне жаль маму, жаль кроссовки, и себя жаль. Знаю, что вокруг никого, поэтому даю себе волю выплакаться.

Все равно я не буду здесь сидеть вечно. Выревусь, встану и пойду. Куда угодно. Искать воду, искать особняк Вишневских. Проситься у управляющего Григория Константиновича, чтобы разрешил мне помыться. Там у прислуги есть своя душевая комната. Переоденусь в униформу, а одежду высушу. Потом заберу в город, постираю...

За рыданиями не замечаю, как ко мне задом подъезжает машина, и поднимаю голову только когда слышу над собой голос Каренина.

— Я от тебя другого и не ожидал. Все, что ты можешь делать, это сидеть у обочины и реветь.

С ненавистью смотрю на холеное лицо.

— Тебе то что? Катись давай куда катился, а ко мне не лезь, — и снова утыкаюсь в колени, крепко обнимая их руками.

— Что ж ты такая злая, заучка? У тебя что, секса давно не было? — он опускается рядом на корточки, и у меня перехватывает дыхание.

Тот самый запах. Который был на рубашке. Теперь я не могу поднять голову — Каренин точно все поймет. Догадается, что я обнюхивала его рубашку и улетала... А разве в таком можно признаваться?

Вместо ответа отстраненно пожимаю плечами.

— Причем здесь секс? — мой голос звучит сухо и невыразительно. — Просто мне назначено на восемь тридцать, а как я приду в таком виде...

— Кстати, хотел спросить, что ты здесь делаешь? — мажор продолжает допытываться.

— Тебе-то что? — отвечаю устало. Собираю волосы и сворачиваю в узел. Оглядываюсь по сторонам, рядом растет куст с острыми листьями. — Можешь мне отломить эту веточку? У меня руки заняты?

— Зачем? — удивляется Каренин.

— Проткну тебе глаз, ты наконец отвалишь и оставишь меня в покое.

Он хмыкает, но веточку отламывает.

— Спасибо, — бросаю скупо, используя ветку в качестве шпильки, чтобы закрепить узел на затылке. Встаю и отряхиваю подсохшие комочки тины.

А это выход. Если встать на солнце и простоять так до обеда, вся эта грязь сама высохнет и отпадет.

Срываю пучок травы, протираю экран телефона включать пока боюсь, потом, когда нормально его почищу. Поднимаю сумку и забрасываю на плечо. Каренин отламывает еще одну веточку.

— Ты куда собралась?

— Пойду искать воду. Ты не знаешь, здесь есть речка? Или озеро? Ну хоть лужа, только почище этой.

Каренин не перестает качать головой, закусив ветку вместо сигареты. Ломает напополам, отбрасывает и поднимается с корточек.

— Садись в машину, — обходит внедорожник и садится за руль. Видя, что я все еще хлопаю глазами, нетерпеливо повторяет: — Ты с первого раза никогда не понимаешь, заучка? Тебе все время надо повторять?

— Не надо, — мотаю головой, — но и в машину к тебе не сяду.

Он снова выходит, берет меня за локоть и тянет за собой.

— Я никуда с тобой не поеду! — вырываю локоть и топаю ногой. — Оставь меня в покое. Что ты хочешь? Твоя рубашка чистая, выстиранная лежит у меня дома. Отстань от меня!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Поехали, — говорит он неожиданно нормальным голосом, — у меня здесь дом. Примешь душ, переоденешься. Штаны я тебе найду, а твоя блузка у меня в машине.

— Не надо штаны, у меня есть одежда, в сумке, — сдаюсь под его напором.

У меня больше нет сил сопротивляться. Если и правда так можно, то почему нет? Подхожу к открытой дверце внедорожника, заглядываю в салон и нерешительно останавливаюсь.

— Чего тормозишь? — Каренин не доверяет, нависает сзади. Оборачиваюсь и стараюсь реже дышать, чтобы не уплыть от запаха. И еще стараюсь не думать, как ужасно пахнет от меня.

— У тебя салон светлый. Вымажется.

Он чешет затылок, идет к багажнику. Достает из спортивной сумки полотенце и бросает на сиденье.

— Вот, возьми. Я в город ехал, в зал. Тренироваться.

Мог бы и не говорить. Перед глазами сразу возникают ровные кубики пресса. Мысленно размахиваю руками, отгоняя видение, а сама накрываю сиденье полотенцем.

— Ты сам живешь? — спрашиваю, когда автомобиль трогается с места.

— С родителями. Но они еще спят, рано же.

— А тебе чего не спится?

— Говорю же, в тренажерку ехал.

— Останови, — хватаю его за руку, лежащую на руле, — высади меня.

— Что опять? — он тормозит с недовольным видом и оборачивается ко мне.

— Я не пойду в дом пугать твоих родителей.

— Ладно, не иди если не хочешь. Я тебя через гараж проведу в свою комнату. Нас никто не увидит. Только тогда пригнешься, когда будем в ворота въезжать, чтобы тебя охрана не увидела. У нас там камеры. Так тебя устроит?

— Конечно, пригнусь. Только скажи когда.

Если так как он говорит, то можно. Принять душ и переодеться — это единственное мое желание. А кроссовки... Попробую отчистить, когда приеду домой, в город.

***

— Да не так, — Каренин берет меня за плечо и толкает вниз, — лучше на пол сядь. Твою голову видно, охранник решит, что ты мне отсасываешь.

— Убери руку! — возмущенно сбрасываю его лапищу со своего плеча и сползаю между сиденьем и торпедой.

Хорошо, что он не видит сейчас моего красного как помидор лица.

— Ты чего так покраснела? — Каренин рулит одно рукой и смотрит с непониманием. Рано радуюсь, все он видит.

— Не твое дело, — бормочу, вжимаясь в торпеду.

— Ни разу в машине не отсасывала, что ли? — не унимается мажор.

— Ты так говоришь, как будто тебе каждый день это делают, — огрызаюсь, а сама незаметно щипаю себя за руку. Может, щеки тогда перестанут так гореть.

— Не каждый, ты права. А знаешь, почему? Это привилегия, которую надо заслужить.

— Так объяви кастинг.

— Ты точно не пройдешь, заучка, — убежденно говорит Каренин. — Ты вообще не в моем вкусе.

— Хоть в чем-то мне повезло, — ворчливо отвечаю. — Долго мне еще тут сидеть?

Мой вопрос остается проигнорирован, но в окно вижу, что автомобиль под уклоном въезжает в подземный гараж.

Каренин выходит из машины. Я, извиваясь как червяк, начинаю выползать из-под сиденья. Дверца рядом распахивается.

— Шевелись быстрее, пока нас не засекли.

— Я и так шевелюсь. Куда быстрее?

— Много разговариваешь, — оборачивается и сверкает недовольным взглядом.

Хочу огрызнуться, что нормальные водители перед лужами притормаживают. Но вовремя вспоминаю, что это мне нужен душ, а не ему. И захлопываю рот. Это не укрывается от Каренина, он удовлетворенно хмыкает.

— Туда, — кивает на лестницу и первым начинает подниматься.

Останавливается перед крайней дверью, пропускает меня вперед, и когда за моей спиной проворачивается замок, не удерживаюсь от облегченного вздоха.

— Ванная там, — парень указывает на дверь в нише.

Берусь за ручку, толкаю дверь и восхищенно ахаю, не в силах сдержать эмоций.

— Вау!

Передо мной огромная полукруглая ванная комната в темных тонах из каталога дорогих интерьеров. Затемненное снаружи радиусное панорамное окно, к которому примыкает широкая ванна с джакузи. Длинный пьедестал с умывальником, напротив стена с душевой панелью.

Никаких ограждений и перегородок. Никаких полочек с полотенчиками и вазочками для цветов. Настоящий минимализм, роскошный и недопустимо дорогой.

— Не стой как памятник, заучка, — толкает в спину Каренин, — я еще сегодня рассчитываю попасть в зал.

— Извини, — крепко вцепляюсь в сумку и прохожу внутрь, — я быстро.

— Полотенце в пенале, — доносится следом. — Он без ручки, просто надави, и откроется.

— Ок.

Тянусь вниз, чтобы щелкнуть защелкой, но замка не нахожу. Ощупываю ручку, даже приседаю, чтобы рассмотреть — и ничего. Распахиваю дверь.

— Эмм... Демьян!

Из спальни показывается Каренин с притворно удивленным лицом.

— Ты и имя мое знаешь? Откуда? Только не говори, что ты мною интересовалась.

— Не выдумывай чего нет, — закатываю глаза, — просто услышала, как тебя называют друзья.

Показываю на дверную ручку.

— У тебя в ванной нет замка?

— А зачем он нужен? — Демьян отвечает вопросом на вопрос. — Дверь в комнату запирается, от кого мне прятаться в ванной? Да не бойся ты, говорю же, у меня на таких как ты не стоит.

Подавляю вспыхнувшее внутри возмущение и нахожу силы пренебрежительно улыбнуться. Захлопываю дверь, разворачиваюсь к зеркалу.

Даже сквозь зеленые разводы видно, как у меня горят щеки. Нельзя, не нужно ему ничего показывать. Не хочу, чтобы он думал, будто меня уязвили его слова.

Хотя меня задело. Очень сильно.

Нет, я не жду внимания от богатого мажора. Мы с мамой не шикуем, но и бедными я нас никогда не считала. А здесь, в этой стильной и дорогой ванной я впервые чувствую себя нищенкой. Я реально боюсь прикасаться ко всем этим до блеска начищенным кранам.

Каренин такой же как его комната. Как эти краны. К нему тоже страшно прикоснуться...

Хватаюсь за пылающие щеки и с укором смотрю на себя в зеркало. О чем я, господи, какой Каренин? У меня максимум полчаса, чтобы отмыться, а надо еще успеть высушить волосы.

Быстро стаскиваю с себя грязную одежду, выворачиваю, сматываю валиком и прячу в сумку. Белье тоже промокло, отправляю его следом. С этим уже дома буду разбираться.

Достаю чистую одежду, вешаю на крючки. В упор не вижу пенала с полотенцами. На поиски уходит минут пять, пока я не догадываюсь, что он скорее всего встроенный. Так и есть, одна из отделочных панелей оказывается пеналом.

Ручек нет. Нажимаю, открывается. Из стопки чистых полотенец беру одно и вешаю рядом с душевой панелью. Достаю из волос веточку и встаю под упругую струю воды.

Сюда бы мои скрабики, гели и шампуни! И джакузи включить...

Но приходится обходиться мужскими средствами. Кстати, Каренин предпочитает нейтральные ароматы, так что сойдет за унисекс.

Волосы промываю четыре раза, пока вода перестает быть зеленой. Яростно тру кожу ладонями, соскабливаю присохшую зелень ногтями. Скраб у Каренина все-таки нахожу и тоже пускаю в ход.

Ощущение чистоты поднимает настроение. Отключаю воду, отжимаю волосы, промакиваю их полотенцем и не сразу замечаю, как со скрипом открывается дверь.

Поднимаю голову и встречаюсь глазами с Карениным. Он сжимает ручку двери и молча смотрит. Уже не в глаза, нет. Ниже.

Ойкаю, прижимаю к себе полотенце, закрываясь.

— Ты обещал не входить!

— Мне надо помыть руки, — проходит и поворачивается спиной, — я не смотрю.

А я даже пошевелиться не могу. Каренин не смотрит, но прямо перед ним зеркало, достаточно поднять глаза.

Извернувшись, закутываюсь в полотенце и переминаюсь с ноги на ногу.

— Ты еще долго? Мне надо одеться.

Демьян разворачивается, и я со страхом вижу как изменилось его лицо. Он сглатывает, делает шаг навстречу. Заговаривает, и хоть его тон по-прежнему развязный, в нем слышны совсем другие, хрипловатые нотки. И это пугает еще сильнее.

— Слушай, как тебя там... У меня тоже секса давно не было. Три дня. А у тебя? Ты без одежды очень даже... — Каренин делает еще один шаг, и я спиной впечатываюсь в холодную мокрую стенку, зашитую керамическими плитами.

Глава 4

Ангелина

— Не подходи, — говорю сипло, стягивая на груди полотенце, — только попробуй тронь.

— И что будет? — он прищуривается. — Просто скажи, ты для вида ломаешься? Мы же можем быстро потрахаться, ты реально меня завела. Хоть и заучка...

Нащупываю рукой на полке бритву и выставляю перед собой.

— Только попробуй подойти... — от страха голос совсем сел, — я тебя зарежу.

Демьян смотрит на мою руку, изумленно поднимает брови. Переводит взгляд на меня.

— Чем, безопасной бритвой? Ты больная? Или... — его взгляд проясняется. — Подожди, ты что, целка?

Молча сглатываю и прерывисто дышу, продолжая выставлять перед собой бритву. Каренин проводит рукой по волосам и задирает голову. Шумно сглатывает.

— Ебать я попал, — возвращается глазами ко мне. — Как я сразу не догадался?

У тебя что, язык отсох, заучка? Сразу не могла сказать? Я бы отвалил. Или ты решила, что я тебя сейчас насиловать буду?

Хочется ответить искрометно и хлестко, выдать что-нибудь особенное. Острое. Уничижительное. Поставить зарвавшегося мажора на место. Но вместо этого вырывается лишь невыразительное блеяние.

— Я... Я не... Ты...

И дальше я падаю на самое дно, потому что губы сами собой кривятся, а по щекам тонкими струйками текут слезы.

Ненавижу себя за это! Ненавижу!

Вместо того, чтобы достойно ответить этому гаденышу, я развожу сопли. Всхлипываю шумно, шмыгаю носом.

Каренин прикрывает глаза и качает головой.

— Ну все, блядь, приплыли... — вскидывается. — Слушай, ты если хочешь отпугнуть парня, просто скажи ему, что ты целка. И все. Тебя обойдут десятой дорогой.

— Поче... Поче-мму? — у меня стучат зубы. Бросаю бритву и прижимаю к губам ладонь.

Хватит, я достаточно перед ним унизилась, чтобы еще зубами цокать.

— А кому это надо? Разве что влюбленным додикам, — Демьян оценивающе окидывает меня взглядом с ног до головы. — Ты и правда ничего. Знаешь, я бы на твоем месте поспешил.

Ничего не понимаю, молча глотаю слезы и смотрю исподлобья.

— Не понимаешь? — считывает Демьян и закатывает глаза. — Послушай девочка, ты не будешь такой вечно. Жизнь проходит мимо, пока ты хранишь свою целку для одного-единственного. Секс это круто, это когда обоим хорошо, понимаешь? А чувствовать себя садистом радости мало. Я люблю когда подо мной кричат только когда кончают.

— Как ты можешь быть таким... таким циничным? — меня изнутри бьет крупная дрожь.

— Нет, блядь, я тут рыдать должен, — зло отвечает Демьян. — Я вообще считаю, что девки платить должны тем, кто их вскрывает.

— А любовь? — по новой стучу зубами. — Для таких как ты любви вообще не существует?

Каренин снова осматривает меня, будто приценивается, и отвечает очень серьезно:

— Нет, не существует. Пиздеж все это. Ты лучше подумай. Если обещаешь, что потерпишь и не будешь орать, так и быть, выебу бесплатно. По старой дружбе.

— Пошел... вон... — отвечаю срывающимся голосом.

— Ты фильтруй что говоришь, заучка, — Каренин берет с пьедестала веточку, которой я закалывала волосы, ломает и бросает в урну. — У тебя минута, чтобы одеться. Иначе сама выбирайся из дома как хочешь.

И с силой захлопывает за собой дверь.

***

Я никогда еще так быстро не одевалась. Меньше чем в минуту укладываюсь.

Вылетаю из ванной, Демьян стоит у двери и смотрит на часы.

— Успела, — начинаю говорить, но перед глазами уже возвышается широкая спина и стриженый затылок.

Каренин открывает дверь, выходит в коридор. Выбегаю за ним, мы быстро спускаемся по лестнице. Мокрые волосы липнут к телу, но о том, чтобы посушить их и речи нет. Я лучше умру, чем попрошу Демьяна задержаться.

Не понимаю, почему он такой злой. Когда мы приехали, Каренин был совсем в другом настроении, даже шутил. Насколько, конечно, такой как он способен шутить.

А сейчас как с цепи сорвался.

— Может, мне на заднее сиденье лучше сесть? — спрашиваю несмело.

— Можешь вообще сваливать и идти пешком, — рычит в ответ, я вздрагиваю. Он цедит зло: — Нахуй я с тобой, ущербной, связался. Придурок...

Вот тут я его полностью поддерживаю, но поддерживаю молча. Если он такой раздраженный, зачем его лишний раз бесить?

На переднем сиденье лежит грязное полотенце. Стягиваю его и сажусь. Чувствую, если спрошу Демьяна, куда его деть, он меня просто пошлет.

А что с ним делать? Свернуть? И куда его деть? Положить на пол? Или на заднее сиденье?

Расстегиваю сумку.

— Я постираю полотенце и верну. Вместе с рубашкой, — поворачиваюсь к Демьяну.

Он выдергивает полотенце из рук и бросает под ноги.

— Сползай вниз, если не хочешь, чтобы тебя засекли камеры.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я просто складываюсь вдвое, рукой накрыв голову. Как только автомобиль выруливает за ворота, осторожно приподнимаюсь и выглядываю в окно.

Пока ворота не закрылись, успеваю увидеть роскошный особняк, выкрашенный в серый с коричневым цвет, с радиусными фасадами и затемненными панорамными окнами.

Надеюсь, Демьян меня не высадит сразу за домом?

Достаю из сумки заколку и быстро скручиваю мокрые волосы в хвост. Лучше было бы их расчесать, но представляю лицо Каренина и не решаюсь. Он него явно искрит, кажется, еще немного и взорвется.

Может быть... Может это оттого, что он три дня без секса? Может для мужчин это действительно долго?

Машина дергается, чудом успеваю упереться руками в торпеду.

— Выходи.

На меня и не смотрит. Профиль хмурый, губы поджаты. Но мне же надо у кого-то спросить?

— А мы сейчас на какой улице, Демьян? — на всякий случай открываю дверцу.

— На Молодежной. Быстрее выходи, — прикрикивает. Вылетаю из машины и хлопаю дверцей.

Он срывается с места едва я успеваю отскочить в сторону.

— Ну и псих, — провожаю взглядом удаляющуюся машину. Сажусь на корточки, достаю из кармана сумки телефон.

Грязь высохла. Снимаю чехол, обтираю гаджет ватными дисками из косметички, смоченными мицеллярной водой.

— Включись, пожалуйста, — прошу со всей искренностью, даже глажу экран.

Я не помню адрес. Помимо точки геолокации он у меня записан в нашем с мамой чате. И в заметках. В крайнем случае позвоню ей и уточню, лишь бы телефон включился.

Жму кнопку включения и зажмуриваюсь.

Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста...

Знакомая мелодия включения звучит как райская музыка. Восторженно визжу и целую экран.

— Мой хороший! Мой умненький мальчик!

С нетерпением дожидаюсь, когда загорится экран и открываю заметки.

«Молодежная, 32»

Да я совсем рядом! Открываю гугл-карту, предыдущие настройки сброшены. Забиваю адрес в маршрутизатор и несколько секунд недоуменно разглядываю закрашенную красным каплю, обозначенную практически рядом с моим местонахождением.

Ничего не понимаю. Верчу головой по сторонам, смотрю на дом, который отмечен на карте. Иду по дороге, которую рисует мне маршрутизатор.

Внутри зарождается нехорошее предчувствие, но я старательно его отгоняю. Сегодня со мной уже произошла одна неприятная история, а в закон парности я не верю. Этого не может быть. Не может...

Тупо смотрю на дом за высоким забором, на котором висит табличка «Молодежная, 32» Роскошный особняк выкрашен в серый с коричневым цвет. По сторонам радиусные фасады в виде башен. Панорамные окна затемнены, в таких башнях удобно делать ванные комнаты. Можно у окна поставить джакузи и лежать в теплой воде с пузырьками, глядя на ухоженный газон...

Я никогда не верила в закон парных случаев. Теперь верю. Всей душой. Потому что особняк, в котором работает мама и куда пришла работать я — дом Демьяна Каренина.

***

— Спальни наверху, — говорит Григорий Константинович и первым начинает подниматься по лестнице. На меня не смотрит, бросает через плечо: — Не отставай.

Вздыхаю и плетусь следом.

Внутри особняк оказался еще роскошнее, чем я себе представляла. Пока шла от ворот к крыльцу, тешила себя надеждой, что мне показалось. Что я плохо рассмотрела. Что я видела не дом Демьяна, а совсем другой, соседний дом. Так, игра света. Или воображения. Или еще что-то, что угодно, но дом, расположенный по адресу «Молодежная, 32», не имеет к Каренину никакого отношения.

Это дом Вишневских. Они Вишневские, я же пока еще в своем уме, и я не оглохла, мама сколько о них рассказывала. А он Каренин, а не Вишневский. Он не может там жить.

Хотя почему Каренин не может жить у Вишневских и быть их сыном? Ясно же, что это может быть фамилия его отца, если у его матери брак с Вишневским второй.

Но я пока еще не выжила из ума, чтобы спрашивать такое у управляющего.

Григорий Константинович встретил меня на пороге. Он чересчур озабоченно расспрашивал меня про самочувствие мамы. Я даже заподозрила его в неискренности. Такой вот заботливый и искренне болеющий за подчиненных руководитель.

Но все сразу стало ясно, когда Григорий Константинович привел меня в комнату для прислуги, и я нашла в маминой тумбочке презервативы.

Я, конечно, догадывалась. Моя мама красивая и еще молодая. И когда у нее вместо «Григорий Константинович» началось прорываться «Гриша», в принципе уже тогда стало все понятно. Так что презервативы только подтвердили мои догадки.

Я не против, если только для маминой сменщицы он тоже не Гриша.

Ко мне отношение у управляющего приветливо-покровительственное. Надеюсь, он не примеряет на себя роль моего будущего папочки.

По поводу моей мокрой головы Григорий Константинович проезжаться не стал, только глянул и молча поджал губы. Но когда мы пришли в комнату для прислуги, заговорил.

— У Анны Александровны высокие требования к внешнему виду прислуги, Ангелина. Для нее важно, чтобы ты выглядела максимально опрятно и аккуратно. Вот в таком виде она даже не пустила бы тебя на порог. Ты должна делать все, чтобы хозяева были тобой довольны. И обязана соответствовать уровню дома, в котором работаешь.

— Простите, я торопилась и не успела высушить голову, — забормотала я и быстро пригладила волосы рукой.

Не знаю, что он подумал. Таким огромным домом не может управлять тупой человек. А чтобы поверить, что я час тряслась в электричке и не успела обсохнуть, надо быть очень тупым.

Но Григорий Константинович только показал, где висит чистая форма и сказал, что ждет меня внизу. Попросил побыстрее.

Я уложилась в пятнадцать минут. Теперь чистая и прилизанная плетусь вслед за управляющим на второй этаж не зная, на что надеюсь.

До последнего жду, что это просто сильно-сильно похожий дом.

— Спальня хозяев в противоположном крыле, — плавно взмахивает рукой Григорий Константинович, — а здесь спальня их сына Демьяна.

Сердце с грохотом проваливается вниз и катится по ступенькам. Демьяна... Все-таки Демьяна, чтоб его черти взяли...

— С той стороны еще одна лестница, она ведет в гараж. Так удобнее.

Я помню. Очень удобно, сразу из гаража можно незаметно подняться в спальню. И так же незаметно спуститься. Интересно, это специально сделано, чтобы Каренин мог беспрепятственно приводить сюда девушек на ночь?

Передо мной знакомая дверь, из которой я вышла меньше часа назад. И лестницу в гараж тоже узнаю... Ну почему, почему это оказался именно тот дом?

— Это Ангелина? — слышится мелодичный женский голос. Дверь спальни Демьяна открывается, из нее выходит ослепительная женщина.

— Да, Анна Александровна, это дочь Лидии, — наклоняет голову управляющий. Прям полупоклон, как в кино про королей. И сама Анна Александровна вполне тянет на королеву.

Здороваюсь и внимательно ее рассматриваю, как и она меня.

Утро, а Вишневская уже как с картинки. Очень ухоженная и красивая. Почему-то внимание привлекают ее руки — холеные, с длинными тонкими пальцами и безупречным маникюром. Она вся такая безупречная.

Внезапно на ум приходит мама, и сердце больно сжимается, когда я вспоминаю, какие руки у нее. А ведь она тоже красивая, не хуже Вишневской. Ей бы такой уход и одежду, она может даже лучше бы смотрелась.

— Я сама ей все покажу, Григорий, спасибо, — Анна улыбается и показывает на дверь в спальню Демьяна. — Пойдем, Ангелина? Это комната моего сына. Его зовут Демьян, он здесь редко бывает. Но сегодня как раз ночевал, поэтому начни с нее. Затем уберешь в нашей спальне. У нас хорошая уборочная техника, так что уборка не должна занять много времени.

Да, мама мне говорила. Я всегда удивлялась, почему на такой большой особняк всего одна горничная. Но здесь пол моет «умный» робот-пылесос, который вымывает даже углы. Одежда сушится в сушильных паровых шкафах, и ее не надо гладить. Для мытья окон заказывают клининг, потому что окон много, все панорамные. И для них тоже есть отдельный «умный» робот.

Надо или содержать штат из десяти человек, или сделать так как они.

В комнате Демьяна все так, как было, когда мы уходили. В душе пол еще не просох, в мусорном ведре валяется сломанная веточка, которой я закалывала волосы. И тут щеки начинают пылать, а внутри наоборот холодеет.

На крючке висит мокрое полотенце. Это я его туда повесила. А Демьян свое бросил в корзину. Вишневская если это и замечает, то ничего не говорит, только поджимает губы.

Она проводит меня по всему этажу, раздавая указания. Я киваю, мычу в ответ, что все поняла и запомнила. Наконец, она оставляет меня одну, и я приступаю к уборке.

До вечера не чувствую под собой ног. За это время я уже наверное не меньше сотни раз поклялась себе, что теперь стану еще больше времени посвящать учебе. Да вообще все время учиться буду.

Заучка? Ну и ладно. Зато я не должна буду делать все, чтобы хозяева оставались мною довольны. Да, проблема социального неравенства будет всегда. Но я хочу быть востребованным специалистом, выполнять проекты, за которые мне будут платить. И мне не придется стараться никому понравиться.

В обед я прислуживаю только Вишневской, ее муж не приезжает обедать домой. А к ужину она его ждет и гоняет меня, чтобы все выглядело идеально.

Вишневский приезжает ровно в шесть, как Анна и говорила. Проходит в спальню, принимает душ, и только потом ему меня представляют.

Геннадий Сергеевич даже не пытается скрыть, как ему безразлично, кто именно у них в горничных. Но я все равно глупо улыбаюсь. Может, это заразное? И я как только надела униформу, теперь тоже стремлюсь «соответствовать»?

Вишневские спускаются в столовую, садятся за стол. Внезапно со двора доносится шум мотора, Геннадий Сергеевич поднимает голову.

— Демьян? — он вопросительно смотрит на жену. — Что это он зачастил?

— Это и его дом тоже, дорогой, ты забыл? — чуть резковато отвечает Анна и поворачивается ко мне. — Ангелина, милая, принеси еще приборы. Мой сын будет ужинать с нами.

И даже то, что я угадала, что Каренин только ее сын, меня вообще не радует. Почему закончился карантин, и мы больше не носим маски? Как бы хотелось сейчас закрыть лицо и спрятаться! И не видеть этого шокированного взгляда, которым вперяется в меня Демьян, когда я вхожу в столовую.

Глава 5

Демьян

Зря я заучку в дом потащил. Она сама виновата, как и в прошлый раз уставилась в телефон и ничего перед собой не видела.

Я бы все равно притормозить не успел, и сворачивать было некуда. А девчонка могла остановиться и переждать у забора, пока я лужу проеду.

И надо же было именно сегодня поехать в зал напрямик. Не в объезд по нормальной асфальтированной дороге, а через поселок.

Дурак, надо было забить и бросить ее. В следующий раз будет по сторонам смотреть, и себе под ноги. Но когда увидел как блестят ее глазищи, зачем-то остановился.

Я еще в прошлый раз на них внимание обратил. Они такие большие, что я себя в них увидел, когда она на мою рубашку кофе вылила. Похуй на рубашку, у меня таких полный гардероб, захотелось вывести ее из равновесия. Чтобы она поплакала, попросилась. Я бы отпустил. Простил.

А она реально разделась и мою рубашку с пятном натянула, даже не пискнула. И еще на мой пресс пялилась.

Каким ветром ее занесло в «Небо», я не спросил. Может, подружка тут живет, и заучка к ней приехала? Не знаю, мне было похуй, я на тренировку летел.

Но когда увидел, как она сидит там и ревет, уехать не смог. А стоило. Потому что теперь перед глазами стоят ее охуенные длинные волосы, в которые захотелось зарыться. И такая же охуенная фигурка.

Лучше бы я этого не видел, как и раньше считал девчонку нудной заучкой. Хотя нудные заучки не смотрят с таким блеском в глазах на голые торсы.

Пока железо тягал, отвлекся, но потом опять началось. Я как о ней думать начинаю, стояк сразу напоминает, что я уже неделю без секса. Заучке сказал, что три дня, но то я цену себе набивал.

И в зале как назло никого стоящего. Я рано приезжаю, как только зал открывается, с утра обычно немного народу. Сегодня на час позже приехал из-за заучки, и все равно кандидаток на быструю еблю в раздевалке ни одной не вижу.

Можно позвонить Илоне, но это перегадить себе целый день. От нее сразу не отвяжешься, а у меня другие планы. Ну почему заучка отказалась такой перепуганной? Еще и целкой?

Потрахались бы в ванной, может, если понравилось, в спальню перешли. И разошлись бы как в море корабли, я даже блузку б вернул.

А теперь сидит в мозгах как заноза, не вытащишь.

Быстро передергиваю в душе и еду в офис. У меня встреча с адвокатом, надо подготовиться. Через месяц время вступать в отцовское наследство, и я хочу примерно понимать, чего ожидать.

Отец погиб когда мне было двенадцать лет. В завещании он указал, что я получу доступ к управлению компанией после двадцати одного года. А до того времени компанией будет управлять его друг и компаньон Гена Вишневский.

Этот уебок прибрал к рукам и компанию, и мою мать. Она вышла замуж через год после смерти отца. Вишневский хотел меня усыновить, но у матери хватило ума отказаться. И я стоял насмерть. Я его в детстве терпеть не мог, а сейчас просто ненавижу.

Вишневский ищет способы оттянуть момент ввода меня в состав учредителей и в совет директоров. Я потому и не поехал учиться за границу, не хотел развязывать ему руки.

Я знаю, что Вишневский лихорадочно банкротит компанию, выводит активы. У отца был друг, адвокат, я к нему пришел и попросил помощи. Теперь он следит за отчимом и документирует все его действия. Будет что представить суду.

За Вишневским установлена слежка, я потому и зачастил к ним за город, чтобы следить за прослушивающей техникой.

Отчим не знает, что я под него копаю, по крайней мере по нему не видно, что он меня в чем-то подозревает. И не скрывает недовольства, когда я без предупреждения заваливаю к родителям на ужин или на уик-энд.

После встречи с адвокатом заезжаю в ресторан, обедаю, потом кружу по городу и ловлю себя на том, что все время смотрю на часы. Прикидываю, стоит вернуться в «Небо» и завалиться к своим на ужин.

А что если я ее снова встречу? И понимаю, что меня тянет в свою комнату, в ванную, где сегодня была она. Большеглазая заучка.

Я даже имени ее не знаю, а она меня так торкает. Целый день из головы не идет.

Мне не нравится такая тенденция. Не хватало чтобы это переросло в зависимость. Надо избавиться от наваждения, и способ есть только один.

Мне надо ее трахнуть. Ничего, что целка, придется потерпеть. Может, так даже лучше. Быстрее привяжется, потом начнет страдать и лить слезы. Возможно, преследовать с немым укором в глазах, мы уже все это проходили. И меня отвернет еще быстрее чем привернуло.

От принятого решения поднимается настроение. Направляю автомобиль на выезд из города. Сегодня поужинаю с родителями, переночую у них, а утром снова поеду через поселок. И если не встречу заучку, поеду в универ и попробую достать ее адрес у секретаря.

И даже то, что я не знаю ни имени, ни фамилии заучки, не портит настроения. Въезжаю во двор, хлопаю дверцей машины — это для отчима, чтобы испортить ему аппетит. Они с матерью уже наверняка сидят за столом.

Взлетаю по ступенькам, прохожу в столовую. Я угадал, отчим с матерью сидят за столом, у Вишневского брови сдвинуты, глаза — злые щелочки.

— Не ожидал, что ты сегодня вернешься, — говорит, даже не потрудившись придать голосу видимость приветливости.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Отодвигаю ногой стул и плюхаюсь на него, складывая руки на столе перед собой.

— Что у нас сегодня на ужин, мама? — не удостаиваю его ответом.

— Сейчас. Ангелина, Ангелина, что ты там возишься, девочка? — зовет мама. Тянусь за хлебом.

— Ангелина? — поднимаю брови.

— Дочка Лидии, — говорит мама, и я вспоминаю, что наша горничная повредила руку. То ли сломала, то ли вывихнула. И мама собиралась найти ей замену.

Сначала смотрю на униформу, на дурацкий передник, затянутый вокруг тонкой талии. Сердце ударяется о ребра, когда поднимаю глаза выше и натыкаюсь на застывший взгляд своей большеглазой заучки.

Значит, Ангелина...

***

Ангелина

Прячусь за большим фикусом, отсюда Каренину меня не видно. А Анна, если надо будет, позовет.

Если бы я знала! Если бы я только знала, что Демьян ее сын, ни за что бы не согласилась подменять маму. Как бы она ни просила. Ни за какие деньги.

Что теперь делать? Что теперь будет?

Он же не поверит, что я не знала. Да какой дурак поверит? Точно решит, что я специально к нему под колеса бросилась. И специально вместо мамы сюда напросилась.

— Ангелина, будь добра, налей мне сок, — просит Анна Александровна.

Приходится покинуть гостеприимное убежище и вылезти из-за фикуса. Беру кувшин с соком, наливаю в стакан. Чувствую на себе пристальный взгляд, и мои уши не просто загораются Они пылают. Особенно когда в голове мелькают утренние кадры.

Я сегодня мылась в его душе... Господи...

Он меня видел голой. Мельком, но видел же.

Краска приливает к щекам, встречаюсь глазами с Демьяном, и делается еще хуже. Он заметил, что я покраснела! Заметил, его карие глаза азартно вспыхивают.

Может, мне притвориться больной и уехать? Соврать, что у меня температура. Мама говорила, Геннадий Сергеевич панически боится всяких вирусов.

С другой стороны, зачем вообще что-то придумывать? Можно честно сказать, что я оказалась не готова к такой работе. Вот не мое это все — униформа, передник. Подай-принеси. Я современная девушка и не признаю социальное неравенство.

Ну что они мне сделают? Если вот прямо сейчас снять этот идиотский передник, повесить на стул, извиниться и уйти?

И что с того, что поздно? Главное, до станции добраться, а там электрички ходят до одиннадцати вечера. Я помню расписание.

Демьян поднимается из-за стола.

— Спасибо, мама. Скажи Ангелине, чтобы принесла чай в комнату. И не мешайте мне, я буду работать над проектом, его завтра надо сдать.

Я почти задохнувшись смотрю ему вслед.

«Скажи Ангелине». А меня здесь нет? Я пустое место?

Судя по виду Вишневских, не одна я в шоке. Они переглядываются, Геннадий Сергеевич демонстративно хмыкает и качает головой.

— Не обращай внимания, Ангелина, — натянуто улыбается Анна Александровна, — Демьян в последнее время на взводе.

— Он оборзевший в последнее время, — сухо осаживает ее Вишневский, — при твоем полном попустительстве, Аня!

— Давай потом поговорим, дорогой, — мягко пресекает его жена и многозначительно добавляет: — Не здесь...

Вишневский снова хмыкает, но замолкает, а Анна обращается ко мне с приветливой улыбкой:

— Ангелина, попроси на кухне, чтобы приготовили чай для Демьяна. Отнесешь ему наверх, ты же помнишь, где его комната?

Еще бы мне не помнить. Запомнила на всю жизнь. Молча киваю и плетусь на кухню. Когда чай готов, мне вручают поднос, и я поднимаюсь по лестнице.

Иду медленно, чтобы не уронить поднос. Он довольно тяжелый — чайник с чаем, лимон, мед, джем, булочки. И печенье в форме звездочек.

Подхожу к двери, стучу ногой. Логично, раз у меня заняты руки.

Тишина. Стучу еще раз, погромче. Тихо.

Ставлю поднос на пол, открываю дверь и вхожу внутрь. Демьяна нигде нет. Вношу поднос, и слышу раздраженный голос, доносящийся из ванной.

— Я же просил меня не беспокоить!

— Я чай принесла, — кричу в ответ, радуясь, что не придется встречаться с Карениным, — я его здесь на столике оставлю.

— Сюда неси, заучка, — приказным тоном говорит Демьян. Ладно.

Глубоко вдыхаю и вхожу в открытую дверь. Оглядываюсь, размышляя куда пристроить поднос, а пока ставлю его на пьедестал.

Демьян лежит в огромной ванне-джакузи, из воды выступает его загорелый торс. Нижняя часть тела скрыта под бурлящими пенными водоворотами, которые образуются от мощных подводных струй.

Его глаза полузакрыты, руки расслаблены и раскинуты по краям ванны. На лице написано блаженство и умиротворение.

Единственное, не пойму, что это колышется в воде по центру. То выступает над водой, то исчезает. Как будто поплавок плавает над телом Каренина, только зачем ему в джакузи поплавок?

— Можешь его потрогать, — не открывая глаз лениво говорит Демьян.

— Кого? — удивленно моргаю. Внезапно накрывает догадкой, жар поднимается изнутри и бьет в голову. Щеки физически опаляет огнем.

Какая же я идиотка! Хорошо, хоть не ляпнула ничего про поплавок...

Я не смотрю на него. Не смотрю, не смотрю... Боже...

— Ладно, я пойду...

— Куда? Чай нальешь, потом пойдешь.

Поспешно отворачиваюсь и беру чайник. Наливаю в чашку дымящийся густой напиток и несу Демьяну.

— А я думал ты мне спиздела, заучка, — Демьян выпрямляется и садится под стенкой, «поплавок» прячется в воде. — Жаль. Я все-таки надеялся, что мы потрахаемся.

— Я? Когда? — невыразительно мямлю, пристраивая поднос на бортик джакузи. Здесь специально предусмотрено место, оказывается...

— Ну да. Что ты целка. А ты при виде члена чуть сознание не теряешь. Значит, правда.

— Почему ты решил, что я соврала? — выпрямляюсь, глядя в сторону. Неожиданно вокруг запястья смыкаются мокрая крепкая ладонь.

— Ну про то, что ты к нам в дом шла, спиздела же.

— Я не знала, — хочу выдернуть руку, но Демьян держит крепко, — я понятия не имела, что к вам иду. Ты Каренин, а мама работает у Вишневских. Откуда мне было знать, что вы на разных фамилиях?

— Хочешь сказать, что не знала наш адрес? — недоверчиво щурится.

— Он в телефоне записан был. Я по метке геолокации шла. Зачем мне его запоминать? А телефон пришлось отключить, на него грязь попала.

— Ты не сказала, что работаешь прислугой, — он почти обвиняет!

— А ты не спрашивал, — огрызаюсь, не переставая дергать рукой. — И я не работаю прислугой. Я только подменяю маму. Она меня попросила. Да зачем мне тебя обманывать?

— Откуда я знаю. Может ты следишь за мной.

— Что? — не могу сдержаться, издаю нервный смешок. — Ты совсем сбрендил, Каренин? Что ты о себе возомнил? Да мне плевать, кто ты и где ты живешь, ясно? И отпусти меня, а то укушу.

Наклоняюсь к запястью, демонстрируя зубы, и это срабатывает. Демьян отдергивает руку, я отскакиваю в сторону.

— Теперь синяк будет, — бормочу рассержено и растираю ноющее запястье.

— Ты все-таки подумай, заучка. Вон Гришаня твою мамку шпилит, и всем от этого хорошо. Нам тоже будет хорошо, вот увидишь.

Жар снова бьет в голову, но теперь уже от злости. Поворачиваюсь и сжимаю кулаки.

— Не смей так говорить о моей маме, — шиплю, сузив глаза.

— А то что? — насмешливо скалится Каренин. — Утопишь? Или укусишь? Так давай, я покажу, где.

— Ее личная жизнь тебя не касается!

— Правда? Даже если она протекает на моих глазах? В частности, ее активная фаза?

— Да пошел ты... — вскидываю подбородок и выхожу из комнаты, хлопнув дверью гораздо сильнее чем положено прислуге.

Я так сердита на маму! Этот говнюк наверняка засек их с управляющим и теперь будет тыкать мне при каждом удобном случае. Взрослые люди, неужели сложно сделать так, чтобы ваши отношения были не на виду?

Некоторое время стою на лестнице, хлопая себя по щекам и обмахиваясь, чтобы кровь отлила от лица. Выравниваю дыхание, а то запыхалась, как будто пробежала стометровку. И только когда немного прихожу в себя, начинаю спускаться вниз.

Глава 6

Демьян

Она мне до сих пор так и не дала. Вторая неделя заканчивается, ее маман скоро вернется на работу. Я слышал, как Гришаня матери радостно свистел, что Лидия закрыла больничный и с понедельника выходит в смену.

У него уже яйца распирает, ждет не дождется. Но не мне с него ржать, у нас с Гришаней общая проблема. И цель одна, только объекты разные.

Я все это время живу у родителей. Вишневский сначала косился недовольно, вчера прямо заявил, что я примелькался и пора съебывать к себе на квартиру. А я не могу.

Мне надо видеть как Заучка по дому шарится, порядки наводит. Она такая секси в униформе, даже в этом дурацком переднике. Потому что я помню ее голую, и как представлю, что она в одном только переднике без ничего, яйца от перегруза звенеть начинают.

Я привык, что девушки ломаются. Это норм, это наоборот заводит. Я и не стану с такой, которая сама ляжет и ноги раздвинет, мне тогда не в кайф. Ну и брезгливость к таким, конечно, особенно к тем, кто сами вешаются.

Мне нравится, когда девушку надо завоевать. Но недолго, долго утомляет, и запал теряется. Круто когда мы оба эту грань чувствуем, не доводим до точки невозврата. Для обоих потом нереальный кайф, когда друг до друга дорываемся.

А вот такой экземпляр в моей ранней и активной сексуальной жизни попался впервые.

Я уже начинаю думать, что такие как Заучка априори не трахаются. Я вообще никогда не любил умных девушек. У них мозгов много, они слишком загоняются, слишком много думают. А мне нравится легкость и ненапряжность.

Секс нужен чтобы расслабляться и кайфовать, а не нагружаться еще больше. Я пытался Заучке это объяснить, бесполезно.

Да что я только не делал! И зажимать ее пробовал, и поцеловать. Она зубы сжала и не впустила. Я даже сказал, что она мне нравится. И не соврал почти, мой член от нее в восторге. А я как одержимый стал, буквально не даю ей проходу.

Прекрасно понимаю, что это всего лишь азарт, она сумела так меня распалить, что я и днем, и ночью о ней думаю. Не совсем о ней, о том, как ее трахать буду. Не суть. Главное, что меня потом сразу отпустит, это я точно знаю.

Сколько раз такое было! Сколько они переревели у меня под подъездом. Просили про последний раз, презервативами махали перед носом. Двести процентов из ста, что проколотыми. Залетом привязать меня хотели.

Одна даже справку принесла о беременности. Но я слишком хорошо этот процесс контролирую. Сделали тест по крови, я ожидаемо оказался не при делах. Они с новым ебарем решили с меня денег сбить, а по итогу сами же и заплатили. Не мне, моим адвокатам, за работу. Адвокаты у меня дорогие, поэтому с тех пор никто больше не суется с претензиями.

Так что момент перевода в разряд бывших у меня налажен до автоматизма. И Заучка туда отправится, как только я собью оскомину. Но самое поганое, что она сама все это понимает. Потому что умная. Дала мне весь расклад, еще и допустила, что у меня процесс налажен. Как к такой подкатывать?

Раньше у меня никогда не было проблем с тем, чтобы найти девочку для ебли. Лишь бы нравилась и член стоял. А тут поймал себя на том, что никого другого не хочу, только ее.

Заучка просекла и меня на этом подловить решила.

— Ты меня ни разу по имени не назвал, Демьян, — сказала с наигранной обидой. Я бы даже поверил, что по-настоящему обиделась, но она для этого слишком умная. — Тебе сначала надо поучиться за девушками ухаживать. На курсы запишись какие-то, форумы почитай.

— Мне не надо ухаживать, на меня и так ведутся, — ответил. — Все, кроме тебя.

— Поэтому у тебя охотничий инстинкт включается. Если бы я сразу согласилась, ты бы на следующий день на меня и не посмотрел.

Говорю же, умная чересчур.

— Так что тебе стоит? — попытался укатать. — Разойдемся потом как в море корабли. Скажи, что ты хочешь? В ресторан тебя сводить? Шмоток накупить? Хочешь айфон новый? И макбук, и айпад. Просто денег дам, хочешь? Сто баксов. Ну двести. Ладно, триста, Заучка, не выебывайся только. Сама цену назови.

Эта дурочка глазищами голубыми захлопала, замахнулась, и если бы я руку не перехватил, точно по роже бы зарядила. Но я перехватил. Успел. Не успел бы, сам себя заживо сожрал.

Абсолютный чемпион боев без правил Демон получил по ебальнику от писюхи! Только сегодня в нашем цирке, спешите видеть. Аншлаг. За два купленных билета третий в подарок.

Она так меня выбесила, что я в машину сел и катался часа два. Вернулся с цветами, чувствовал себя обсосом и тюбиком. Ногой дверь в ее комнату открыл, она допоздна не запирается, вдруг маман что-то понадобится.

— Ангелина, — сказал, чуть язык не сломал, — это тебе. Возьми. Я тебя хочу. Пойдем трахаться.

Она меня молча вытолкала, цветами в меня кинула, дверь закрыла. Я слышал как ревела потом и так дерьмово себя чувствовал, не передать.

Я ведь прекрасно понимаю, что ей нужно. Чтобы с ней за ручку ходили в кино, по парку, по набережной. Целовались в подъезде или на заднем ряду в кинотеатре. Про любовь говорили с придыханием, сердечки в мессенджере слали. И чтобы она могла переписку отскринить и подругам похвастаться.

Только это не мое все. Настолько не мое, что я слов подобрать не могу. Я ни для кого не стану этого делать, я не признаю других чувств кроме похоти и желания. В кинотеатре я признаю минет и не на заднем ряду, а в отдельном вип-зале.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В остальное время работает моя голова, и тогда член отдыхает. Ждет своего часа. Эти органы у меня лидируют по очереди.

Что касается сердца и души, для меня это всего лишь красивые аллегории. Души не существует, а сердце это мышца, которая качает кровь. Но Заучка живет в придуманном мире розовых пони и единорогов.

И я нарочно ее вывожу на эмоции, чтобы она на один уровень со мной встала. А она сука что ни скажет, что ни сделает, во всем выше меня на голову. Я себя уродом и долбоебом чувствую.

Я тот букет сегодня утром принес, в вазу поставил ей под двери. И охуел, когда она ко мне в комнату заявилась. Я честно думал, что лед тронулся, что она дрогнула. Нихера, я опять просчитался.

— Демьян, — глаза опустила, и у меня сразу встал от одного ее голоса. Никто никогда так не произносил мое имя, — мы с тобой заигрались. Я сама виновата, что сразу тебя не остановила. Наверное, дала повод. Прости. Но я не вы... не выделываюсь, правда. Пожалуйста, оставь меня в покое. Я не признаю секс без любви. Я хочу чтобы мой первый раз был с любимым человеком. У меня появился парень, он мне нравится. А ты нет. У меня на тебя не стоит, как ты выражаешься. А ты никогда не влюбишься в меня.

— Конечно не влюблюсь, — у меня в глазах от ярости потемнело, — тем более в тебя. И не парься, больше я не тебя и не гляну. Любовь не для таких как ты, Заучка, поняла? Иди, учи таблицу умножения.

Вытолкал ее в коридор, хоть она сопротивлялась, говорила, что ей убрать нужно. Да нахуй. Не надо у меня убирать. Съеду в квартиру, тогда и уберет.

Упал на кровать и теперь лежу, тупо смотрю в потолок. А самого кроет до рези в затылке.

Меня бортанули. Ну не пиздец? И кто? Прислуга. Дочка прислуги. Зашквар какой-то.

По любви надо? Отлично. Будет тебе по любви. По твоей. Я сделаю так, что ты влюбишься в меня как кошка. Сама под меня ляжешь. Сама будешь просить, чтобы выебал. И я сыграю свою роль, роль влюбленного дебила. Так сыграю, что ты поверишь. А потом выброшу тебя как использованный презерватив.

Сжимаю кулаки и хищно улыбаюсь в темноту.

Ну, держись, Заучка. Игра начинается.

***

Ангелина

Я уже дни считаю, когда мама сможет на работу вернуться. Ни дня больше в этом зоопарке не останусь. Как она вообще здесь работает?

Анна неплохая тетка, но вот эта ее манерность мне кажется полной дичью. И ладно бы потомственные графья, а так обычные люди, у которых всего-то больше денег чем у большинства среднестатистических граждан. Неужели этого достаточно, чтобы так снесло крышу?

Как они друг с другом общаются, Анна с Геннадием, такое только в сериалах про богатых увидеть можно! Будто роли играют, заранее расписанные фразы. Я иногда заранее знаю, кто из них что скажет, и про себя развлекаюсь, угадала или нет.

Вот потому и Демьян такой, у меня даже злости на него не осталось. Неизвестно, какой бы я стала, если бы в такой семье жила. Но я бы не жила, наверное, не смогла. И как тут мама выдерживает, не знаю, у нас с ней в сто раз меньше денег, при этом тепла между нами в сто раз больше.

Когда Анна говорит на Демьяна «сыночек», его аж плющит. И меня бы плющило на его месте от того, каким тоном это говорится. Я бы могла его пожалеть, не будь он такой говнюк.

Каренин меня буквально преследует. И я ловлю себя на мысли, что пожалуй даже благодарна, что он так прямо все озвучил. Не начал изображать из себя влюбленного, называет все своими именами.

Я бы повелась, точно. Начни он подкатывать по-настоящему, поверила бы. Потому что, когда он забывает вести себя как говнюк, к нему тянет как магнитом. Демьян умеет быть настоящим, только сам об этом не знает. И я теперь не знаю, зачем об этом знать мне...

Это проявляется редко, но каждый такой эпизод откладывается в памяти. И потом я его затираю до дыр, прокручивая в голове. Понимаю, что хожу по краю, но совсем отказаться от этого не могу.

Недавно Демьян поругался с отчимом, очень сильно. Они оба орали на весь дом, я не подслушивала специально. Вишневский упрекал Демьяна, что тот слишком дорого ему обходится. Демьян его послал и обвинил в том, что он присвоил деньги его отца.

Надо у мамы расспросить, но все по-моему и так очевидно. Отец Демьяна умер, оставив свои деньги жене и сыну. Анна вышла замуж за Вишневского, и тот прикарманил себе все наследство.

Старо как мир, никто ничего нового пока не придумал. Не удивлюсь, если Вишневский с Карениным были друзьями или даже деловыми партнерами. В теории Вишневский мог бы и убить Каренина, но глядя на Геннадия Сергеевича, сложно представить его в роли злодея.

Он только с Анной и Демьяном позволяет себе повышать голос, я слышала как он по телефону говорил. Обсуждал какой-то проект и был таким милашкой, что я поначалу даже не поверила, что это он.

Демьян после скандала с отчимом закрылся в комнате и попросил принести ему кофе. Я сделала чай и когда пришла, Каренин сидел у открытого окна, сложив ноги на подоконник. Перед ним стояла начатая бутылка виски и полупустой бокал.

— Я просил кофе, — Демьян сердито смотрел, как я расставляю на подоконнике чашки. Я повернулась к нему и сказала:

— Я слышала, как вы ругались. Если ты сейчас начнешь закидываться алкоголем и кофе, ничем хорошим это не закончится. Бессонная ночь и головная боль с утра тебе обеспечены. И кто тебя назовет умным? Вот Геннадий Сергеевич молодец. Попросил чай с мятой, липой и медом, сейчас Анна Александровна сделает ему массаж, и он утром встанет как огурец. И в итоге будет один ноль у Вишневского против Каренина.

Демьян даже рот открыл, так был изумлен. Нет, шокирован.

— Ты что, Заучка, — у него даже голос пропал, — ты совсем поехала? Куда ты лезешь? Кто тебе разрешал подслушивать?

— Никуда я не лезу, — взяла из вазочки печенье и протянула Демьяну. Он автоматически положил его в рот. — Вы особо не прятались, орали как две торгашки на рынке. Я чай твоим родителям относила, все видела.

— Так может и ты мне массаж сделаешь? — начал насмешливо и взял еще одно печенье.

— Если не будешь приставать, сделаю, — сказала я просто, и его глаза снова шокировано распахнулись.

— Хорошо, не буду.

— Поклянись.

— Клянусь. Делай.

Я начала разминать ему шею, и Демьян разве что не урчал от удовольствия. А у меня впервые при массаже дрожали руки, особенно когда я разминала коротко стриженый затылок. Пальцы покалывало, и мне приходилось прикладывать усилия, чтобы устоять на ногах.

Хорошо, что Демьян держал глаза закрытыми и ничего не заметил. Когда я закончила и собралась уходить, он поймал меня за руку и сказал совсем другим голосом, не таким как обычно:

— Подожди, не уходи. Посиди со мной, а? Тоже чаю выпей.

— Я взяла только одну чашку, — я пробовала сопротивляться, но если честно, достаточно вяло.

Демьян выплеснул виски за окно и подставил пустой бокал.

— Вот тебе вторая чашка. Садись, — усадил на подоконник, — давай, рассказывай, где так массаж делать научилась. У тебя почти профессионально получается.

Сейчас передо мной сидел совсем другой человек. Казалось, он устал носить на себе пренебрежительную маску, снял ее и повесил на спинку стула. И под этой маской обнаружился другой Демьян.

Который улыбался без насмешки, смотрел не свысока, а как будто мы на равных. И как будто я ему даже нравлюсь. Все, что раньше пробивалось только периодически, теперь я могла видеть в реальности.

И это почему-то пугало. Засасывало как трясина. Я понимала, что такому Демьяну я не смогу сопротивляться. Он слишком похож на того, кто снится почти каждую ночь. И если когда-то он догадается, чем меня можно сломать, мне конец.

— Дед научил, — я ожидаемо оказалась слабачкой и не нашла в себе силы отказаться. — Он лечил людей, вправлял кости и суставы, и меня учил понемногу. Правда, так как он я не умею, сил не хватает.

— Да, руки у тебя слабоваты, — Демьян взял в руки мою ладонь, и меня будто пронзило током. В этот раз он почувствовал, заглянул в лицо и спросил как прежний привычный Каренин: — Ты точно не хочешь остаться у меня, Заучка? Я тебе тоже массаж могу сделать, ты кайфанешь, вот увидишь.

— Ты обещал! — выдернула руку и встала.

— Все, молчу, молчу. Сядь, — он надавил на плечи, усаживая обратно. Мы молча допили чай, а потом он заявился ко мне с цветами. И это стало крайней точкой.

Я слишком увязла во всем этом, слишком сама себе задурила голову, выдумав другого Демьяна, который способен влюбиться в заучку и дочку прислуги Ангелину.

Конечно, у любого человека есть альтер эго, но совсем не обязательно у говнюка оно будет белым и пушистым. Это мы проходили по психологии. И то, что мне кажется альтер эго Каренина, вполне может быть плодом моего воображения. Мечтой, которая ничего не имеет общего с реальностью.

А все потому что у меня нет нормального общения. Я слишком увлеклась составлениями психологических портретов Вишневских и Каренина. Стоит вернуться в мир и начать общаться с нормальными людьми, я и думать забуду о Демьяне.

Разве что рубашку его верну...

Я уже нашла себе работу в кофейне, прошла онлайн-отбор и в понедельник иду на собеседование. В воскресенье меня сменит мама, и я даже не пожалею денег на такси, чтобы скорее вернуться в город.

С этими мыслями я начинаю утреннюю уборку в доме, не догадываясь, что никакое собеседование в понедельник мне не светит.

Глава 7

Демьян

Готовиться начинаю с ночи. Дрель с насадкой для тонкой обработки, термопистолет и клей-расплав я купил в строительном магазине, для чего специально съездил в город. Уверен, что в доме все это есть, но надо спрашивать Григория, где он хранит подобное барахло, а мне палиться нельзя.

Поэтому для Заучки все только новое.

Когда все в доме засыпают, приношу из гостиной японскую керамическую вазу, над которой особенно трясется Вишневский. Она стоит на отдельном пьедестале, на ней нарисована трахающаяся парочка. Это гордость коллекции японской керамики эпохи Эдо, по крайней мере так утверждает документ, по которому она была куплена. Моим отцом.

Я знаю, что уебок собирается продать ее на ближайшем аукционе, он уже подал заявку. Поэтому я бы в любом случае ее разбил, но теперь за меня это сделает Ангелина.

И почему нельзя было ее нормально назвать? Теперь приходится язык ломать. А как влюбить девушку, если ее все время называть заучкой? Только если она дура, а моя Заучка не дура...

В общем, я запутался. Лучше о ней пока не думать, это выбивает меня из привычного русла.

Включаю дрель на небольшие обороты и делаю неглубокие насечки на месте соединения ручки с вазой. Все очень медленно и осторожно, чтобы ебучая ручка не треснула и не развалилась. Теперь все то же с другой стороны.

В итоге допиливаю до того, что ручка отделяется от вазы. Вытираю взмокший от напряжения лоб. Если что, всякое выпиливание лобзиком вообще не мое. Пару часов месилова на октагоне намного легче.

Но я добросовестно отпиливаю вторую ручку. Дальше легче. Термопистолетом наношу на ручку клей буквально в нескольких точках и придавливаю к вазе. Отпускаю — держится. То же самое со второй ручкой. Отодвигаюсь и с удовольствием рассматриваю свою работу.

Так и не скажешь, что с вазой проблема. Лишь бы Заучка ничего не заподозрила. Как только она поднимет вазу, чтобы протереть пыль, вазе придет пиздец. Ручки отвалятся, а чтобы девчонка не успела ее поймать, я позабочусь.

Она всегда берется за ручки, я специально смотрел.

Ставлю вазу обратно, ручки нормально держатся, я опасался, что они упадут под собственным весом. Напротив устанавливаю скрытую камеру, которая подключена к моему смартфону. Дрель с термопистолетом отношу в машину и прячу в багажнике.

Я почти уверен, что все выгорит. Остались мелочи.

Пробираюсь в комнату наблюдения перевожу в режим ожидания камеру в гостиной. Все. Теперь можно идти выдыхать.

Остаток ночи досыпаю без сновидений. Утром еле досиживаю за завтраком.

— Твоя мама завтра выходит на работу, Ангелина, — говорит мать, благожелательно глядя на Заучку, — мы с Геннадием Сергеевичем благодарны тебе за работу. Рады были с тобой познакомиться.

Девчонка расплывается в улыбке.

— И Демьян тоже рад, правда? — с нажимом говорит маман, и я снисходительно киваю.

Они даже не представляют, насколько.

— Спасибо, — Ангелина краснеет от удовольствия, — я еще сегодня уберу, чтобы маме завтра меньше работы было.

— Конечно, деточка, убери, — благосклонно кивает маман, она обожает быть доброй и благородной. Хотя когда-то она такой в самом деле была. Пока не связалась с Вишневским.

— Я буду в кабинете, — упырь хмыкает и встает из-за стола. Вслед за ним поднимается мать.

— Я в город, — всем видом показываю, что не собираюсь сегодня оставаться ночевать. Сам возвращаюсь к себе, иду в ванную и прилипаю к экрану.

Она начинает с гостиной, как я и думал. Правильно, по спальням пойдет, когда мы все разъедемся.

Время тянется как резиновое. Ангелина будто чувствует, сметает пыль везде, кроме ебучей вазы. Неужели сегодня не решится? Подходит. Рассматривает. Примеряется. Не отрывая взгляда от экрана, беру маленькое зеркальце.

Моя ванная комната в башне, из крайнего окна хорошо просматривается гостиная. Сегодня солнечный день, даже погода на моей стороне

Все происходит синхронно. Заучка берется за ручки, я зеркальцем посылаю солнечный зайчик. Он отражается в зеркальной панели пьедестала, на котором стоит ваза, и на миг ослепляет девчонку.

Она не видит, как под собственной тяжестью ваза срывается с ручек и с грохотом разбивается о мраморный пол. Девчонка визжит как сирена, я даже издали чуть не глохну.

В гостиную влетаю первым и, когда вижу помертвевшее лицо Ангелины, где-то внутри скребется червяк совести. Но я быстро его давлю. Не надо было нарываться.

— Ну что, попала, Заучка? — ухмыляюсь, глядя в наливающиеся слезами глаза. Она приседает на пол и неверяще перебирает черепки. Я подхожу вплотную.

— Что? Что здесь происходит? — влетает маман, за ней Вишневский.

Это чистый оргазм видеть, как его ебальник вытягивается, делая отчима еще больше похожим на коня.

— Кто это сделал? — спрашивает он срывающимся голосом. Еще бы, накрылся твой аукцион, тварь. Я поклялся, что ты ни цента не получишь из отцовской коллекции.

Ангелина поднимается с потухшим лицом и только открывает рот, как я быстро ее перебиваю:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Это я разбил вазу. Хотел помочь Ангелине ее переставить и уронил.

Заучка ошарашенно моргает, мать поджимает губы, а из отчима выливается целый поток дерьма.

— Ты, сучоныш! — орет он, вмиг наливаясь не просто красным, а багровым. — Ты нарочно ее разбил, да? Знал, что она на аукцион выставлена и разбил!

— А какого хера ты отцовское наследство продаешь? — не вижу смысла отрицать. — Облезешь, мразь. Сначала свое купи, потом продавай.

— Демьян! — в сердцах кричит мать, но я уже не слушаю. Подхожу к Заучке, беру за руки и разворачиваю ладонями вверх.

— Я тебя не зацепил? Ты не поранилась?

Она медленно качает головой со стороны в сторону. Я пристально смотрю ей в глаза, продолжая держать за руки. Обычно это работает с такими как она очень сильно.

— Это хорошо. Ваза пиздец дорогая, но главное, что никого не задело. Ты потом уберешь у меня, Ангелина? Я сегодня не буду здесь ночевать.

Она ничего не отвечает, молча смотрит в упор. Тот случай, когда хорошо что умная.

Пока отчим бушует, а мать пытается его успокоить, наклоняюсь и шепчу в самое ухо:

— Будешь должна, Заучка, — отпускаю руку и отступаю. Она вздрагивает, это потому что когда наклонялся, случайно задел губами шею.

Неожиданно запах ее волос застревает в легких. Разворачиваюсь и быстро иду на выход, глубоко вдыхая и выдыхая, пытаюсь от него избавиться. И губы тру, чтобы стереть вкус ее кожи. Куда-то не туда все это заруливает, как-то все идет не по плану...

***

Ангелина

Уборку гостиной и холла заканчиваю в состоянии полного ступора. Никак не могу понять, что произошло, почему ваза разбилась. Прокручиваю в голове все с самого начала и все равно не представляю, как так получилось, что я ее уронила.

Не складывается паззл.

Снова прокручиваю в уме все вплоть до малейших подробностей.

Вот я подхожу к пьедесталу, на котором она стоит. Это даже больше ниша чем пьедестал, отделанная зеркальными панелями. Красиво, как в музее. До этого я несколько раз переставляла чертову вазу и ничего, она совсем не тяжелая. Те, что стоят на полу по углам, намного тяжелее, мне их приходится перекатывать. А эта нет, что особенно странно.

Я беру вазу за ручки, беру крепко, ладони у меня не мокрые и не потные. Выскользнуть она точно не могла. И тут меня ослепляет вспышка света. Солнечный зайчик. Откуда он взялся? Через окно и на зеркало, которое в нише, это тоже ясно.

Но и от того, что меня ослепило, я не стала ронять вазу. Наоборот, сильнее сжала ручки. И только когда услышала звон разлетающихся осколков, разжала пальцы.

Я знаю, что Демьян в этом замешан по уши, да он и не скрывал, когда с преувеличенной заботой осматривал мои ладони. Спрашивал, не поранилась ли я и даже провел по тыльной стороне большим пальцем.

Вдвойне обидно, что от одного воспоминания об этом у меня слабеют колени. Перестань, Ангелина, как тебе не стыдно!

Вспоминать как он коснулся губами шеи, когда наклонился, я себе запретила под страхом смертной казни. Потому что это запрещенный прием. Я тогда совсем растекусь в лужу и в сопли, а так нельзя. Я должна думать.

Он еще сказал, что ваза дорогая. И что я буду должна...

Анна пыталась успокоить Геннадия Сергеевича, но тот в буквальном смысле слова рвал на себе волосы и топал ногами. Это было не очень приятное зрелище, если честно.

— Геночка, можно попробовать это склеить, — Анна ловила его за руку, а он дергался и орал на нее.

— Ты дура, Аня? Сумашедшая? Ты думаешь, то несешь? Разве это можно склеить? И кто у меня ее купит склеенную?

Склеенную...

Внезапная догадка осеняет, бросаю салфетку, которой натираю в холле зеркало, снимаю перчатки и иду на задний двор. Там в мусорном баке лежат осколки вазы, сложенные в черный мусорный пакет.

Это Вишневский наорал на меня, почему я стою как истукан и до сих пор не вынесла из дома этот хлам. Я и вынесла.

Вытаскиваю из бака пакет, сажусь на корточки и развязываю веревки. Перебираю осколки, внимательно рассматривая каждый. Осколки довольно мелкие, Геннадий Сергеевич еще и потоптался по ним в ярости. Как не порезался, удивительно, пусть Анне спасибо скажет.

Впрочем, меня это точно не касается.

Перебираю каждый более-менее уцелевший, но не вижу ничего подозрительного. Пока в руке не оказывается небольшой осколок, в котором я узнаю фрагмент ручки. На нем виднеется еле заметная точка из плотной пленки.

Пробую соскоблить ногтем — поддается. Встаю, завязываю пакет и отправляю обратно в бак, а осколок кладу в карман передника. Беру все свои уборочные принадлежности и поднимаюсь в комнату Демьяна.

— Ну наконец-то. Что ты так долго возишься? — он лежит на кровати, растянувшись и закинув руки за голову.

Молча подхожу и сую ему под нос раскрытую ладонь, на которой лежит осколок с крошечной точкой клея. Но Демьян реагирует совсем не так как я думала.

Лениво поднимается на локте, окидывает меня изучающим взглядом и неожиданно улыбается.

— Молодец, Заучка. Догадалась. Умница моя, — и резко дергает меня за руку.

От неожиданности колени подгибаются, и я плюхаюсь рядом с ним на кровать. Пытаюсь встать, но он останавливает.

— Спокойно, мы просто посмотрим кино, — и протягивает руку с телефоном в сторону огромного экрана, занимающего половину стены. — Смотри, Ангелина.

Я перестаю дергаться, потому что на экране появляюсь я с метелкой для пыли. Так непривычно смотреть на себя со стороны, что я чувствую как жар приливает к щекам. Или это из-за опасной близости Демьяна — он же совсем рядом. И так и не отпустил мою руку...

Тем временем экранная я подхожу к пьедесталу, откладываю метелку и беру в руки вазу. Ваза грохается на пол, я прижимаю к щекам ладони и начинаю кричать.

— И? — поворачиваю голову и смотрю на Демьяна. Он останавливает запись, которую транслирует со своего смартфона, и упирается ответным взглядом.

— Что? — спрашивает с насмешливой улыбкой.

— Это ты говори, что. Что тебе от меня нужно? Зачем ты сказал, что разбил вазу, а теперь показываешь эту запись? Я правильно понимаю, что на камерах записей нет?

— Говорю же, умница моя, — он тянется губами к макушке, возмущенно его отпихиваю.

— Ты меня подставил, значит тебе что-то от меня нужно. Что?

— Во-первых, я тебя не подставлял. Я тебя использовал. Это разные вещи, — Демьян ложится на подушки, закидывая руки за голову, и я, опомнившись, вскакиваю с кровати. Еще не хватало, чтобы нас кто-то увидел! — Я не позволю этому гондону продавать вещи, которые принадлежали моему отцу. Но если ты откажешься, мне придется показать это видео, и вы влетите на немереные деньги.

— Я докажу, что ты заранее отрезал ручки, — показываю ему фрагмент, на что Каренин недобро скалится.

— Тебя никто и слушать не станет. Вишневский жлоб и мразь. Он ухватится за возможность компенсировать за ваш счет то, что не вышло получить на аукционе. Даже если вам с маман придется продать квартиру.

— И чем же ты лучше него? — стараюсь показаться спокойной, хотя внутри уже дошла до точки кипения.

— Всем. Я хочу предложить тебе работу, — он вытягивается на кровати и смотрит удивленно. — А ты что подумала?

— Я? Ничего, — отвечаю поспешно, покраснев как вареный рак.

— Ты серьезно решила, что я буду шантажировать тебя сексом? — на лице Демьяна отражается такое неподдельное изумление, что меня захлестывает еще сильнее.

Я же так и подумала. Уже аргументы придумывала, что пойду в полицию и напишу заявление. А он с работой дурацкой...

— Я уже нашла работу. У меня завтра собеседование. В кофейне...

— Придется отказаться, — хищно скалится Каренин, — как-нибудь в следующий раз. Не переживай, Заучка, я тебе в пять раз больше заплачу.

— И что ты хочешь, чтобы я делала?

— Все то же, что и здесь. Убирала. Не отсвечивала. И еще, мне понравился твой массаж. Покажешь, что еще умеешь. Тонус с мышц снимать умеешь?

Это так неожиданно похоже на нормальный разговор, что я невольно киваю. Я действительно умею.

— Отлично, — уже без малейшего намек на насмешку говорит Демьян. Его тон даже звучит больше по-деловому, — за массажи буду доплачивать отдельно. Цену сама придумай. И да, жить ты тоже будешь у меня.

— Нет! — решительно мотаю головой.

— Да, — спокойно возражает Демьян и добавляет, — тебе самой так удобнее будет. Я рано встаю и хочу, чтобы ты готовила завтраки. Обедаю и ужинаю я не дома, так что в этом можешь не напрягаться. Послушай, Ангелина, — он садится на кровати и сцепляет руки перед собой, — у меня намечается пиздец сложный месяц, мне надо чтобы ты со своими массажами была все время под рукой. А чужих я у себя видеть не готов.

— Месяц? То есть, это только на месяц? — наклоняю голову набок.

— Решила, я тебя забираю в пожизненное рабство? — Демьян усмехается, но на этот раз совсем необидно. Я тоже непроизвольно тяну губы в улыбке. И правда, глупо так...

— Разве я не чужая?

— Я к тебе уже привык, — он снова делается серьезным, — а главное, я тебя уже перехотел. Не смотри так, Заучка. Попустило меня, не хочу я больше тебя трахать. Поэтому так даже лучше, если у меня будешь жить ты, чем какая-то левая телка. Мне сейчас надо, чтобы голова была ясной и чтобы мозги никто не ебал. Ну что, готова?

Я настолько шокирована, что некоторое время не могу выдавить ни звука. И Демьяну как будто это доставляет удовольствие.

Наконец я справляюсь с потрясением, сглатываю и отвечаю таким же деловым тоном.

— Согласна. И два выходных в неделю.

— Один, — давит Демьян.

— Два, — качаю головой.

— Ладно, — сдается он, — но ночуешь у меня. И я сдаюсь в свою очередь.

— Хорошо. Черт с тобой. Но только на месяц.

Глава 8

Ангелина

Я остаюсь у Вишневских до утра понедельника, пока меня не сменит мама. В этот раз убираю все как можно более тщательно, хочу, чтобы маме осталось меньше работы.

Демьян уехал сразу после нашего разговора, и его комнату я убирала особенно придирчиво. Как будто из головы его у себя стереть пыталась. Но после его отъезда сразу стало как-то пусто, я долго не могла уснуть. Уснула под утро, и он конечно мне сразу приснился.

Будит меня Григорий Константинович.

— Ангелина, можно с тобой поговорить? — нерешительно мнется на пороге.

— Конечно, проходите, — отхожу в сторону, пропуская его внутрь. Мужчина явно собирается с духом, а затем выпаливает скороговоркой:

— Ангелина, ты уже взрослая девушка, поэтому очень надеюсь, что ты нас поймешь. Я люблю твою маму и хочу сделать ей предложение.

Григорий Константинович очень приличный человек, и то, как он волнуется, вызывает у меня самые приятные чувства.

— Вы просите у меня ее руки? — шучу, но нашему управляющему не до шуток.

— Да, — серьезно кивает он, — прошу.

— Тогда вам лучше попросить у мамы. А если вы спрашиваете моего благословения, то я вам его даю.

Я знаю, что он в свои выходные ездил к нам домой, мама мне призналась. Так что я примерно чего-то такого и ждала. Разве что не так скоро.

— Надеюсь, мы с тобой подружимся, — выдыхает явно повеселевший Григорий.

— Если не будете пытаться стать моим папочкой, то вполне, — киваю я.

— Не буду, — обещает будущий отчим.

Мама приезжает раньше чем планировала. Анна встречает ее тепло, они с Григорием в один голос меня расхваливают. А я собираюсь домой.

— Не спеши, Ангелина, Геннадий Сергеевич днем будет ехать в город, он тебя отвезет, — предлагает Анна, но я вежливо отказываюсь.

— Спасибо, я пойду. Хочу прогуляться, засиделась.

Ясно даю понять, что эти две недели фактически безвылазно просидела в особняке. Воздухом дышала или с балкона, или с террасы.

Мама сбивчиво объясняет, что ей надо пробыть здесь подольше, называет выдуманную причину, но я ее перебиваю, приобняв за плечи.

— Мам, я все знаю. Твой Григорий уже попросил у меня твоей руки. И я согласилась.

И пока пунцовая от счастья мама рассказывает, какой замечательный человек ее будущий муж, ловлю себя на том, что внутренне радуюсь. Значит, она не приедет через две недели, и мне не придется объяснять, почему я не ночую дома.

У нас с Карениным договоренность на месяц, и теперь у меня появилась робкая надежда, что о ней никто не узнает.

Домой решаю ехать на электричке, на станцию иду той же дорогой, по которой пришла сюда. Интересно посмотреть, высохла ли лужа. И эмоции вспомнить, пусть они тогда были не самые приятные. Зато такие яркие...

А если лужа высохла, узнаю ли я то место?

Но волнуюсь я зря, не узнать его шансов нет никаких. Еще издали замечаю знакомую черную машину, возле которой на траве с травинкой во рту сидит Каренин.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю ошалело, подходя ближе.

— Угадай, — Демьян щурится, глядя снизу вверх. А меня затапливает отчаянно рвущимся наружу ликованием.

Прикладываю огромные усилия, чтобы сдержать его и никак себя не выдать.

— Только не говори, что ты приехал за мной.

— Умница моя, — продолжает щуриться с ухмылкой.

— Зачем, Демьян?

— Чтобы тебя отвезти. Ты сегодня выходишь на работу, забыла?

— Мне сначала нужно заехать домой.

— Зачем?

— Взять вещи. Просто отдохнуть. Душ принять.

— Душ и у меня есть. Вещи соберешь, я тебя отвезу, а сам уеду по делам. И можешь отдыхать сколько влезет, — Демьян поднимается с травы, отряхивает джинсы и открывает передо мной дверцу.

— Садись. Шевелись быстрее, Заучка. Нам еще контракт подписывать.

— Какой контракт? — недоумеваю.

— Какой, какой... — качает головой Демьян, — трудовой. Ты же у меня работать будешь, вот мы там все и пропишем.

— Что пропишем?

— Твою заработную плату, условия работы. И что я обязуюсь тебя не домогаться, — отвечает Демьян уже серьезно. Заметив, как я покраснела, продолжает. — Я же ясно сказал, Ангелина, я больше тебя не хочу.

Он повторяет это не в первый раз, и неприятно осознавать, что меня это задевает. Конечно я не собираюсь навязывать себя Демьяну, но и оттого, что я ему больше неинтересна, внутри царапает.

Чтобы отвлечься, смотрю на почти полностью высохшую лужу. Если бы я сейчас шла к Вишневским, а Демьян ехал навстречу, то он просто проехал бы мимо. И внимания бы не обратил.

Защелкиваю ремень безопасности, Демьян заводит двигатель и трогается с места. До города долетаем быстро, Каренин привозит меня на нашу с мамой квартиру. Мои клятвенные заверения приехать на такси через три часа игнорирует, садится на лавочку возле подъезда и демонстративно утыкается в телефон.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Хожу по дому, собираю вещи, а мысли все равно кружатся вокруг Демьяна. Не получается о нем не думать. Не верю, что у Каренина проблема с массажистом. Или с прислугой. Но он и правда перестал любой разговор сводить к сексу.

Выходит, и правда перегорел? И как мне к этому относиться?

Интересно, что будет, если я не выйду через час, два или три? Может проверить? Лечь спать, например?

В шкафу натыкаюсь на аккуратно сложенную рубашку. Я так и не успела ее передать мажористому засранцу, вот теперь будет повод.

Много вещей с собой не беру. Я же не в изоляции буду, в любой момент смогу приехать домой. Выхожу с сумкой из подъезда, Демьян втыкает в телефон. При виде меня поднимается, молча забирает сумку.

Я думала, начнет возмущаться, что я долго возилась, но он молчит. Забрасывает сумку на заднее сиденье, садимся в машину и уже через пятнадцать минут подъезжаем к новому жилому комплексу, который в городе считается самым дорогим.

Я в нем никогда не была, не представляю даже, как здесь выглядят квартиры. Демьян кивает на дверь, но в проходе все же пропускает вперед. Поднимаемся лифтом на двадцать четвертый этаж, Каренин распахивает передо мной дверь квартиры.

— Давай, проходи, это твое новое жилище на ближайший месяц.

— А у нашего контракта будет прописана возможность расторжения в одностороннем порядке? — спрашиваю, переступая порог.

— Разве что с немереными штрафами, — хмыкает Каренин.

— Вот и хорошо. Надеюсь, ты сам захочешь его расторгнуть в ближайшее время.

— Даже не надейся, Заучка, — Демьян хищно улыбается, обнажая все тридцать два зуба.

Отвечаю зеркальной улыбкой и прохожу мимо. А вот это мы еще посмотрим.

***

Демьян

Я спиздел Ангелине, никаких дел у меня нет, просто решил дать девчонке возможность освоиться. Заодно пусть поволнуется, почему меня так долго нет, может у нее ко мне начнет что-то наклевываться.

Сначала еду в зал и там зависаю часов на пять. Скоро бой с Черным Сэмом, это еще тот неповоротливый кусок дерьма. Если я его не размажу по рингу, пусть в меня плюнет каждый мой болельщик, включая дрыща Колю, который моет полы в зале и раздевалках.

Черный Сэм, естественно, не черный, это его устрашающее прозвище. В жизни он Семен Чернов, но смотреть как бьют ебальники друг другу Чернов Семен и Демьян Каренин никому не интересно. Тем более, никто не станет платить за это деньги.

Зато на бой Демона и Черного Сэма привалит толпа желающих, и ставки будут делать, и болеть будут. Мы с организаторами поднимем приличное бабло, даже проигравший Сэм не останется без компенсации.

Я знаю, что могу вырубить Семена максимум на третьей минуте, но не имею на это права. Я должен победить красиво и технично. Мы дарим людям шоу, за которое они платят, поэтому мне скорее придется следить, чтобы Семин портрет сам не встретился раньше времени с моей ногой или рукой.

Ну и пропустить пару-тройку ударов придется, чтобы болельщикам Чернова было не так жаль потраченных денег.

Пока стою в душе, мысли возвращаются к Ангелине. Что она сейчас делает? Пьет кофе и зависает в инсте? Я сказал, что она может пользоваться кофемашиной сколько захочет. Или спит? Приняла голой душ и спит...

Может, я зря послушал свою светлую сторону и не поставил камеру в гостевой ванной? Темная сторона сразу сказала, что так удобнее будет дрочить.

Стояк при упоминании голой Ангелины возникает моментально. Сколько там я ее видел в ванной, секунду-две, не больше. Она сразу полотенцем закрылась. А картинка впечаталась в мозг намертво.

Распахнутые глаза, прозрачные, будто промытые. Яркие пятна на скулах — вмиг вспыхнули как только я вошел. Рот приоткрыт, пухлые губы подрагивают. Сейчас бы по ним поводить головкой, а потом толкнуться в теплый влажный рот...

Опускаю руку, провожу вверх-вниз по напряженному стволу. Ладони мокрые, но это не та влага. Та что нужна — в Ангелине. Я знаю как ее получить, как сделать, чтобы девчонка текла, чтобы извивалась, насаживалась сама на мои пальцы.

Сжимаю ладонь в кольцо, толкаюсь бедрами. Хочу в нее так, членом размазать смазку между мокрых горячих складок, покружить вокруг входа. Сначала медленно вдавиться головкой, потом одним резким толчком и на всю длину.

Пульс громыхает в ушах в одном ритме с сердцем, перед глазами стоят розовые соски с темными ареолами. По очереди впиваюсь в них ртом, облизываю, кусаю. Она закатывает глаза и стонет, сжимая своей узкой девочкой мой раскаленный член.

По венам несется подожженная горючая смесь, я вбиваюсь в руку и дико хочу Ангелину. Представляю как она упирается стройными ногами в мои бедра, я держу ее за талию и трахаю, трахаю, трахаю до изнеможения.

Оргазм ловлю такой мощный и яркий, как будто не дрочил, а реально Ангелину трахал. Смотрю, как сперма вместе с водой воронкой стекает в сливное отверстие и думаю, как правильно поступил. Не нужна мне камера в ее ванной. Все должно быть по-настоящему.

Она влюбится в меня, сама себя предложит, я ее выебу. Даже для первого раза напрягусь, побуду нежным. И не потому что сопли распустил, просто не хочу делать ей больно.

И не обязательно же сразу разрывать отношения, можно еще потрахаться в свое удовольствие пока не надоест. А судя по отголоскам оргазма, отдающимся в теле, надоест не так скоро, как я думал.

***

В уши лупят децибелы, зависаю на барной стойке ночного клуба с бокалом вискаря и смотрю на танцующих. Мне кайфово, я на расслабоне.

Моя Заучка наверное уже десятый сон видит. Мне еще оттого кайфово, что она в моем доме спит. Сам не знаю, почему так от этого прет, но то что прет, факт.

— Демьян, привет! — подходит Дашка из нашей компании. Прижимается со спины, обвивая руками шею. — Пойдем к нам, чего завис?

Похлопываю ее по ладоням и протестующе качаю головой.

— Не мешай, Даш, Демон вышел поохотиться, — кричит ей на ухо Вадик, тоже из наших.

— Это правда, Дем? — с плохо скрытым разочарованием спрашивает Дашка. — Ты телок пришел клеить?

Прижимаю к губам указательный палец и заговорщицки подмигиваю. Дашка хорошая, хоть и навязчивая. Второй год за мной как собачка бегает. Я ее даже просто так, из интереса давно не хочу. Какой там интерес, если я ее здесь разложить могу, она и не пикнет?

Представляю выражение лица Ангелины, если бы я предложил ей секс в клубе на глазах у разогретой энергетиками толпы, и... не могу. Не хватает воображения. Как вариант, я бы мог получить коленом по яйцам, и неожиданно меня это развлекает.

Внезапно встречаюсь глазами с охуенной брюнеткой. Сиськи, волосы, губы — все как я люблю. Она теребит кулон, висящий на цепочке и как бы случайно ведет им по ложбинке, виднеющейся в глубоком вырезе платья.

Представляю между ее двумя дынями свой член, и он с готовностью отзывается, натягивая ширинку.

«К тебе или ко мне?» — показываю жестом и с опозданием вспоминаю, что ко мне нельзя. У меня Ангелина. Но малышка постукивает кулоном по груди, добавляя указательный палец.

Не вопрос. К тебе так тебе.

Отодвигаю бокал и встаю из-за стойки. Прихватываю девчонку за талию на ходу, она сговорчиво смеется. Тело наполняется легкой эйфорией в предвкушении обоюдного кайфа. Все-таки так намного проще. Кому нужны эти условности?

Пах болезненно наливается и тяжелеет. За руль не сяду, я выпил, а с полицией перед боем связываться не хочется. Беру такси, садимся с малышкой на заднее сиденье и жадно сплетаемся языками.

Она горячая, упругая, все так как я и думал. Лезу ей в трусы, она смущенно шепчет:

— Не спеши, дорогой, у нас вся ночь впереди.

Это, а еще «дорогой», неприятно царапает. Точно наждачкой по стеклу. Так и хочется спросить, какого хуя, детка? И уже четко понимаю, что на всю ночь оставаться не хочу.

И не могу. Там же Ангелина...

Девчонка выходит из машины, крутится на каблуках, одергивая платье. Наклоняюсь к водителю, протягиваю сто баксов.

— Дождешься меня, получишь столько же.

Мы с девчонкой поднимаемся лифтом на семнадцатый этаж. Она отпирает замок, входит первой. Быстро ступаю следом, закрывая за собой дверь.

Девчонка разворачивается, тянется губами, а я давлю на плечи, заставляя опуститься на колени.

— Демьян! — возмущенно восклицает, и я не то, чтобы удивлен, но озадачен. Так кто из нас двоих охотился?

— Не хочешь, я пошел, — предупреждаю.

Она надувает губки, но послушно их приоткрывает. Облизывает головку розовым языком, обхватывает рукой.

— Нет, так не пойдет, рукой я и сам могу, — пресекаю. Она моргает, я пальцами давлю на щеки и вгоняю член так глубоко, как только впускает.

Девчонка давится, мотает головой. Вынимаю член, дергаю с плеч платье, стягиваю бюстгальтер и свожу руками сиськи. Качественные импланты, легко поддаются. Одобрительно ухмыляюсь.

— Где делала? Ссылку на клинику скинешь? Девушка моя тоже хочет.

Собираю слюну, сплевываю между сиськами и размазываю головкой.

— Подлизывай давай, — шиплю, загоняя член поглубже.

Она пытается ловить головку губами, а я охуеваю от того, что даже сзади ее ебать желания нет. И ощущения по сравнению с тем, как я дрочил, небо и земля. Самому было вдесятеро круче.

Или потому что я там был не сам?..

От оргазма тоже одно название. Просто член запульсировал и выстрелил этой дуре спермой прямо в открытый рот. А меня от ее вида реально чуть не вывернуло.

— Дай вытереться, — поднимаю глаза на девушку. Она хлопает глазами, судорожно сглатывает.

Медленно встает с пола, уходит и возвращается с кухонным полотенцем. Обтираю член, бросаю полотенце на пол, застегиваю джинсы.

Открываю дверь и слышу за спиной обиженное:

— Демьян, ты куда?

Оборачиваюсь, некоторое время молча ее разглядываю.

— Я спать. А ты будешь знать, как всяких уебков к себе в дом тащить. Не благодари, — хлопаю дверью и спускаюсь на лифте вниз.

Водитель ждет, сотки баксов на дороге не валяются. Падаю на заднее сиденье, называю адрес. И пока еду, пытаюсь понять, зачем сказал про свою девушку.

Потому что никакой девушки у меня нет. А той же Ангелине ничего не надо делать, там все норм.

Глава 9

Ангелина

Уже поздно, Демьяна до сих пор нет, а я не знаю, что мне делать. Ждать его или ложиться спать?

Он дал мне почитать договор, который мы должны подписать, а сам ушел. Сказал, что уходит по делам, и я не стала расспрашивать. Даже не спросила, надо сегодня убирать или нет.

В квартире идеальная чистота, такое ощущение, что только ушел клининг. Но я все равно прошлась с пылесосом и салфетками для уборки, чтобы проверить.

У Демьяна большая квартира, он показал мне мою комнату. Она совсем небольшая, в ней кроме кровати, шкафа и тумбочки нет ничего, потому что больше ничего не поместится. Ах да, еще окно. Зато есть отдельная ванная комната.

Наверное, это из нормальной комнаты оборудовали такой блок специально для круглосуточной прислуги, няни или сиделки. Потому что гостевая спальня у Каренина тоже есть.

Я прочитала договор раз десять, если не больше, но ничего особенного не увидела. Там подробно прописан мой перечень услуг, который сводится к уборке, готовке и медицинскому массажу. Есть отдельный пункт о досрочном расторжении — если по вине нанимателя, то он обязуется выплатить компенсацию. С моей стороны досрочное расторжение не прописано никак, но Демьян достаточно доходчиво озвучил условия.

Рубашку я достала из сумки, дополнительно отпарила и повесила в гардеробную. Было довольно непривычно видеть столько вещей Демьяна, касаться их. В доме Вишневских у него не было запасных вещей, и только теперь я понимаю, что он приезжал сюда, переодевался и возвращался в родительский особняк.

Зачем только возвращался? Я не настолько дура, чтобы думать, будто из-за меня. Скорее дело в отчиме.

Демьян его ненавидит, и если Вишневский присвоил себе деньги его отца, то эта ненависть абсолютно заслуженная. Возможно он хотел подразнить отчима, и у него прекрасно получалось.

Странно только почему у Демьяна теперь отпала в этом необходимость. Как раз когда я оттуда уехала. Конечно, это совпадение, и все-таки...

Почему я не догадалась спросить, ждать его или нет? Беру в руки телефон — Демьян перед тем как уйти вбил в список контактов свой номер. Но могу ли я его беспокоить? Что если он сейчас не сам?

Неожиданно этот факт вызывает самые неприятные ощущения. И я сама на себя очень злюсь.

Какая мне разница, с кем проводит время Демьян Каренин? Да пусть спит хоть со всеми девушками города сразу!

Но щемящая боль подтверждает, что я себя обманываю, и мне вовсе не все равно. Выходит, я его ревную?

И что это значит? Что я в него влюблена?

Бред какой, не может такого быть. Как я могла влюбиться в эгоистичного самовлюбленного избалованного мажора?

Не могла. Я просто устала, не выспалась. Сейчас приму душ и лягу спать, раз в договоре ничего не сказано, что я должна дожидаться его прихода.

Так и делаю. Я бы не отказалась сейчас полежать в ванне, но у меня в комнате есть только душ. Это у Демьяна большая «джакузи». Жаль, что он не дал мне хотя бы день провести дома. Правда, мне по договору положено в неделю два выходных, и кто сказал, что я не могу взять один прямо завтра?

Выхожу из душа, надеваю пижамные шорты и футболку, как тут во входной двери проворачивается ключ. Выбегаю в коридор — Демьян разувается у порога, поднимает голову и замирает.

— Привет, — неловко переминаюсь с ноги на ногу. Взгляд Демьяна тяжелеет, он выпрямляется и приваливается спиной к стене.

— Почему ты не спишь? — хрипло спрашивает, под его взглядом мне все более неуютно.

— Ты не сказал, мне нужно тебя дожидаться или нет, — бормочу неуверенно, потому что взгляд Демьяна скользит по моим голым ногам.

Каренин не раз видел меня в шортах, но почему-то сейчас все совсем иначе. Хотя на мне не сексуальные шелковые шортики, а обычные, хлопковые, со смешными кошачьими мордочками.

— Демьян! — прикасаюсь к его локтю, он сбрасывает мою руку.

— Ангелина, иди в свою комнату, — не просто говорит, приказывает. — И на будущее уясни. Если я поздно прихожу домой, ты сидишь в своей комнате и не высовываешься, поняла?

— Этого не написано в договоре, — пробую защищаться, но Демьян берет меня за запястье и тянет в мою комнату. Заталкивает внутрь и закрывает дверь.

— Не написано, значит напишем, — слышится снаружи глухое, затем шаги отдаляются, и я остаюсь в полном недоумении, если не сказать в шоке.

Это что только что было?

***

Утром меня будят умопомрачительные запахи поджаренного хлеба и кофе. Открываю глаза, вижу над собой незнакомый потолок и несколько секунд соображаю, где я.

Но ни в одном из вариантов не включен вкусный завтрак, зато молнией простреливает, что завтрак должна готовить я! Потому что я работаю горничной у Демьяна!

Дальше как в ускоренном видео — я вскакиваю, сбрасываю пижаму, натягиваю спортивные штаны с футболкой. Влетаю в кухню и передо мной предстает шокирующее зрелище: Демьян стоит у плиты, на которой в кастрюльке кипит вода.

На столе стоит блюдо с поджаренными тостами. Подготовленные крем-сыр, руккола и нарезанные ломтики лосося говорит о том, что на завтрак Каренин готовит тосты с лососем и яйцами-пашот. Судя по венчику в его руке, я угадала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Извини, Демьян, я... — бормочу виновато, но он перебивает.

— Долго спишь, Заучка, я предупреждал, что встаю рано. В следующий раз влеплю тебе штраф.

— Какой штраф? — щеки розовеют от собственных мыслей, которые Демьян как будто считывает.

— Не бойся, трахать я тебя не буду. Просто не засчитаю день. А теперь иди сюда, смотри как я делаю.

— Я умею варить яйца-пашот! — возмущенно вскидываюсь, но Демьян не обращает внимания.

— Уверен, что тосты в тостере ты тоже в состоянии приготовить, — отвечает абсолютно невозмутимо, — но я хочу, чтобы ты увидела не что я люблю, а как.

Он говорит это таким тоном, что я мучительно краснею. Ну почему он говорит так, будто имеет в виду совсем другое?

Гадский Каренин продолжает словно ничего не произошло:

— Я люблю чтобы тосты были именно такого цвета. Яйцо я варю ровно три минуты. Так что лучше смотри и запоминай.

Он делает венчиком воронку в кипящей воде, выливает туда разбитое яйцо из чашки. Судя по тому, что тостов приготовлено четыре, яиц тоже будет четыре.

— Я все поняла, — говорю покладисто, просто чтобы не спорить, — давай пока приготовлю намазку.

— Добавь в крем-сыр зелень, — оборачивается Демьян.

— Я обычно смешиваю его с йогуртом. Если ты не хочешь, тебе не буду.

Каренин приподнимает брови, я открываю холодильник.

— Так вкуснее, — объясняю, и он кивает.

— Ладно, делай. Попробуем.

— Ты каждый день завтракаешь одинаково? — спрашиваю, нарезая зелень.

— Нет. Завтра это будет омлет с беконом, салат и сыр.

— Ты снова проведешь мастер-класс? — я шучу, но Демьян отвечает с серьезным видом.

— Да. У меня соревнования, Ангелина, мне надо быть в форме. Сейчас я съезжу в зал и вернусь на массаж. Если ты что-то подзабыла, самое время вспомнить.

Тосты готовы, кофемашина выдает порцию кофе. Быстро выкладываю на тарелку листья салата, консервированную фасоль, сладкий перец и черри. Откладываю кухонное полотенце и отхожу в сторону.

— Приятного аппетита.

Собираюсь уходить, но Демьян ловит за руку.

— Куда собралась? А завтрак?

— Я?

— Ну не я же. Ты будешь салат?

— Но... Демьян, я не могу с тобой завтракать!

— Я отбиваю тебе аппетит?

— Да нет же. Но я на тебя работаю. Мы не можем...

— Мы с тобой трахаться не можем, у нас это в договоре прописано, — перебивает меня Демьян, — а завтракать сколько хочешь. Садись!

Берет за плечо и давит вниз, заставляя сесть на стул. Я не сопротивляюсь. И потому что обожаю тосты с крем-сыром, рукколой и лососем. И потому что кофе слишком заманчиво пахнет. А еще потому, что это Демьян...

***

Каренин уходит, и я только тогда выдыхаю. Убираю со стола и иду в душ. Надо раньше ложиться спать, больше нельзя просыпать, не хватало еще штрафов!

После душа делаю себе еще одну чашку кофе и сажусь на балконе с телефоном. Здесь у Каренина оформлена зона отдыха, окна панорамные, так что можно пить кофе и любоваться видом на город.

Но я пришла не на город глазеть, а поискать информацию по массажу. Я никогда не интересовалась теорией, может потому что никогда в принципе не задумывалась для себя о таком роде деятельности.

Только одно дело промассировать маме шейно-затылочную зону, и совсем другое снимать тонус мышц после тренировки.

Пока читаю, меня несколько раз бросает то в жар, то в холодный пот. Я не справлюсь. Там столько всего надо уметь... Несколько раз порываюсь набрать Каренина, чтобы отказаться. Пусть обратится к профессиональному массажисту.

Но что-то внутри не пускает. Закрываю глаза и вспоминаю, как это делал дед. И как я за ним повторяла. Он когда уставал, просил меня размять ему плечи и спину. И у меня получалось, значит и сейчас получится.

И сама себе не хочу признаваться, что дело не во мне. Дело в Демьяне. Я хочу прикоснуться к его коже, узнать, какое его тело наощупь. Зачем мне это? Не знаю. Просто хочется...

В плавный ход моих мыслей врывается звонок домофона. Подскакиваю от неожиданности, смотрю на часы. Ничего себе, я увлеклась! Наверное, это Каренин, забыл ключи и звонит.

— Ты, Демьян? — спрашиваю в трубку.

— А ты кто такая? — слышу женский голос. — Что ты там делаешь?

Запоздало доходит, что у Каренина домофон с экраном, я видимо что-то нажала, и он отключился. Включаю экран и вижу красивую ухоженную девушку, нетерпеливо поглядывающую в глазок видеокамеры.

— Эй ты, оглохла? Я тебя спросила, кто такая? И что ты делаешь в доме у моего парня?

Меня как ведром воды окатывает. Парня? Значит, у Демьяна есть девушка?

Интересно, чему я удивляюсь. Это если б не было, следовало бы удивляться.

— Я здесь работаю, — отвечаю, не вдаваясь в подробности. Работаю и работаю, а кем, не объяснять же это каждой проходящей мимо.

И не особо Каренин похож на парня, который в отношениях. Хоть в каких.

— Впусти меня, — требует девушка, нахмурив идеальные брови, — открывай сейчас же!

— Мне Демьян по вашему поводу никаких распоряжений не давал, — отвечаю девице.

— Ах ты ж овца! — вспыливает она. — Немедленно открой дверь!

— Думаю, нам стоит спросить у хозяина квартиры, — я все больше убеждаюсь, что девица приукрасила свою значимость в жизни Каренина.

Если бы она была его девушкой, у нее бы были ключи от квартиры. Набираю Демьяна, он отвечает сразу.

— Демьян, здесь твоя девушка пришла, просит впустить.

— Кто? — не понимает с первого раза Каренин. — Ты что, выпила, Заучка? У меня нет девушки.

— Тогда сам ей об этом скажи, — хочу нажать на отбой, но Демьян успевает сказать:

— Я уже въезжаю во двор, Ангелина. Оставь, я разберусь.

В последний момент передумываю и не отключаю домофон. Девушка оборачивается и видимо замечает машину Демьяна. Мстительно прищуривается.

Каренин появляется буквально сразу. Он что, бежал?

— Демьян, что это за овца у тебя дома? — кричит она. Демьяна не видно, зато слышно прекрасно.

— Рит, тебя это не касается. Какая ты, к ебеням, моя девушка? Мы с тобой просто трахались, теперь все, свободна... — берет ее за локоть и тянет вниз с крыльца.

Кладу трубку домофона и перевожу дыхание.

Глава 10

Демьян

Рита меня разозлила. Мало того, что притащилась под дом, еще и Ангелину зацепила. Чуть все не испортила, сучка.

Никогда она не была моей девушкой, и я не хочу, чтобы Ангелина так думала — слишком она правильная. Если поверит, что я в серьезных отношениях, ни за что не влюбится.

Я, конечно, собираюсь заставить Ангелину ревновать, но это не будет серьезный повод. И не с Маргаритой. Хотя бы потому, что она очень нравится матери и даже гондону отчиму нравится. Они считают ее подходящей партией.

Разумеется, для женитьбы. Не для ебли. У меня же как раз все с точностью до наоборот.

Поэтому я отволок Риту в машину, запихнул за руль и захлопнул дверцу.

— Исчезни, чтобы я тебя долго искал и не смог найти, — сказал ей и направился к подъезду. Пока поднимался лифтом, прикинул три сценария развития, как себя вести, если Заучка закатит истерику. Но она рили удивляет.

Не говорит ничего. Вообще. Если и расстроилась, то умело это скрывает.

В какой-то момент даже начинаю сомневаться, получится ли у меня ее раскрутить. Но сразу отгоняю сомнения.

Получится. Никуда она не денется. Просто надо быть осторожнее и ничем не показывать свою заинтересованность.

Если бы еще можно было это как-то объяснить собственному члену. А то от одного вида девчонки в паху начинает болезненно наливаться и тянуть.

— Я подумала, что ты можешь лечь на столешнице в кухне или прямо на столе, — бодро щебечет Ангелина, — а еще забыла сказать, чтобы ты купил массажное масло. Давай я сейчас быстро сбегаю...

Мы доходим до моей комнаты, она нерешительно застывает на пороге. А я прохожу вглубь и бросаю сумку на стул.

Ничего не говорю, молча достаю из кармашка массажное масло, затем так же молча выношу из гардеробной раскладной массажный стол.

— Я пойду помою руки, — пищит Ангелина и исчезает в коридоре. Понятливая девочка.

Раскладываю стол, раздеваюсь до трусов и ложусь на живот. Мысленно призываю свой организм проявить хоть немного совести, и как будто даже получается.

Ангелина наливает масло в руку, разогревает ладонями и только потом прикасается к телу. Она встает у изголовья, проходится по спине размашистыми движениями, проводит линию по позвоночнику. Но все равно в ее исполнении это выходит чересчур мягко и неуверенно.

Правда, я и не ждал чудес, для профессионального массажа у нее слишком слабые руки. Я в состоянии оплатить хорошего массажиста, потом, а сейчас собираюсь просто кайфануть.

Но как только теплые нежные ладони касаются кожи, организм вновь начинает жить своей жизнью. Стояк твердеет, лежать на животе теперь дико неудобно.

Прямо перед глазами маячит треугольник, обтянутый трикотажными брюками. Я слышу ее запах, очень тонкий и охуительный. И не понимаю, зачем терплю эту пытку.

— Демьян, — зовет Ангелина, отнимая от моей спины руки. Поднимаю голову, вместе с ней внизу поднимается ее младшая сестра. Я уже смирился, что бороться с этим бесполезно. — Ты если я что-то не так делаю, говори, ладно?

Конечно, малышка. Ты все делаешь неправильно с самого начала. Ты должна залить меня маслом, лечь сверху и ерзать, массируя сиськами сначала спину, потом живот. Потом хорошо отмассажировать мой член — руками, ртом, сиськами, на выбор — и в конце сесть на него и еще поерзать.

От представленного темнеет в глазах. Еле сдерживаюсь, чтобы не перевернуться и не затянуть на себя девчонку. Надо поаккуратнее со своими эротическими фантазиями. Хотя кто там увидел эротику? Сплошной голый секс.

Вслух меня хватает только чтобы пошло пошутить и промычать что-то из серии, типа я люблю пожестче.

Ангелина смелеет, ее движения становятся сильнее, увереннее. И если силы ее рукам все еще не хватает, то мышцы она разминает по всем правилам. У меня даже получается переключиться от мыслей о голой Ангелине в масле с моим членом во рту на разговор с юристами по поводу наследства.

Шансы все вернуть есть и неплохие. Надо только правильно определить размер вознаграждения для человека, который будет этим заниматься.

— Переворачивайся, Демьян! — командует Ангелина уже вполне уверенно. Втянулась...

Ложусь на спину с закрытыми глазами, а сам наблюдаю сквозь прикрытые веки. Ее взгляд сразу падает на мой пах, который на глазах увеличивается в размерах. Твердый стояк хоть и спрятан под трикотажной тканью боксеров, его размер явно впечатляет девчонку.

Она прикусывает губу, наливает в ладони масло и начинает размазывать его по груди, плечам, животу. Нависает надо мной, полная грудь колышется. Тонкий охуительный запах забивает ноздри как наркотик. Вот-вот в мозгах начнутся необратимые процессы, после которых я перестану себя контролировать.

Сука, я не думал, что будет так болезненно. С ней даже стояки другие.

Пальцы до судорог сжимают края массажного стола, но отпускать нельзя. Иначе пошлю все свои планы нахуй, притяну девчонку за затылок, толкнусь языком. Второй рукой заберусь под резинку штанов, отодвину белье и погружусь пальцами в горячую, влажную, пульсирующую девочку.

В том, что она там влажная, не сомневаюсь. Ангелина совсем не умеет владеть собой, ее лицо раскраснелось, на скулах горят лихорадочные пятна. Глаза блестят, лоб усеян капельками пота. Время от времени она облизывает пересохшую верхнюю губу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Спорю на свою тачку, что девчонка сейчас сильно возбуждена. Представляю как она размазывает масло по своей груди, задевая соски пальцами, и член судорожно дергается. С губ готово вот-вот сорваться «Сожми его».

Сука, чем я думал, когда решил что смогу выдержать эту пытку? Или забить на все и ее поцеловать? Девушкам нравится как я целуюсь, но им и ебаться со мной нравится.

А Ангелина переходит на ноги, ее ладони скользят по прямым мышцам бедра, и я сцепляю зубы так, чтобы не зарычать. Ощущения, что мой член под напряжением, настолько он болезненно возбужден.

— Все, хватит, — отталкиваю руки Ангелины. Встаю и иду в душ, не обращая внимания на панические расспросы.

Она решила, что что-то сделала не так. Бежит следом, забрасывает вопросами. Но я рили не готов с ней разговаривать.

В душе сбрасываю боксеры, включаю воду. Член болезненно реагирует, шиплю сквозь зубы одно единственное имя и обхватываю его рукой. Вбиваюсь в ладонь и в несколько движений мощно кончаю, забрызгивая спермой половину кафельной стенки.

А хочется не так, хочется в нее. Или как минимум с ней.

С Ангелиной.

Приваливаюсь спиной к стене, чтобы продышаться. Затылком тоже упираюсь в стену.

Когда она сдастся, я не стану ее щадить. Буду ебать столько, на сколько хватит сил.

Если доживу.

***

Ангелина

Не знаю что так взбесило Демьяна, но он даже не дал мне закончить массаж. Вскочил злющий, оттолкнул мои руки и убежал в душ.

А я, между прочим, старалась, все делала правильно.

Теперь стою, растерянная, посреди его комнаты, руки до локтей вымазаны массажным маслом. У Демьяна слишком твердые мышцы, и когда мне не хватало сил, я налегала всем телом. Вот потому до локтей.

Из ванной доносится шум воды, под которым скорее угадывается чем слышится глухой стон. Подслушивать неловко, я же понимаю, что Каренин там делает. Во время массажа у него возникла эрекция, я читала, что это нормально, так у многих бывает. При этом массажисту следует продолжать массаж с невозмутимым видом.

С невозмутимостью вышел прокол. Я не ожидала, что у Демьяна эрекция окажется такая... такая огромная. Целая дубинка в трусах, а не эрекция. Я старалась не смотреть, но как на такое можно не смотреть? Взгляд сам прилипает, как ни отводи глаза.

Похоже, Демьян не обманывал, когда говорил, что перегорел. Что больше меня не хочет. Эта дубинка чуть ему боксеры не разорвала, но он не сделал ни малейшей попытки ко мне прикоснуться.

И пусть, это меня только радует. Или нет? Или я себя обманываю?

Немного обманываю, конечно. У Демьяна красивое тело, теплая кожа, гладкие налитые мышцы. К ним приятно прикасаться, приятно их трогать. И то, что я вызвала такую эрекцию, пусть даже механически, тоже приятно.

Но что делать дальше, понятия не имею. Мне уходить или ждать? Решаю дождаться Демьяна, все-таки он мой наниматель.

Он выходит из ванной в одном полотенце, обернутом вокруг бедер, и я краснею до ушей.

— Демьян, будем продолжать или... — наталкиваюсь на его взгляд и замолкаю. Он сверлит меня так яростно, что я должна быть уже давно прибита к полу.

— Я сказал тебе, все. Свободна, — берется за край полотенца и разворачивается спиной. На ходу стягивает полотенце, швыряет на пол.

Взглядом невольно прилипаю к прокачанным ягодицам.

— А убрать...

— Свободна! — стоя спиной, рычит Каренин.

Выметаюсь за дверь и бегу в свою комнату. Вытираю руки бумажными полотенцами и встаю под душ. Я вся взмокла, пока делала массаж.

Стою под теплыми струями, закрываю глаза и вижу рельефные руки Демьяна, четко прорисованные мышцы спины, сухожильные перемычки пресса. Уговариваю себя, что это просто эстетика, ничего такого. Как любуются произведениями искусства.

Но пальцы ног непроизвольно поджимаются, внизу живота появляется томление, от которого слабеют колени. Опираюсь спиной на стенку, делаю воду прохладнее и ныряю под душ с головой. Этого мне точно не надо, Демьян Каренин!

Выхожу из ванной и прислушиваюсь. В глубине квартиры жужжит фен, значит Демьян еще не ушел. И я могу тоже просушить волосы.

Но на сушку моих волос уйдет минимум час, а мне же надо узнать, как долго Каренин будет дома. И вообще какие у него планы. Сворачиваю мокрые волосы в тугой жгут и иду обратно.

Комната Демьяна оказывается запертой. Скребусь в дверь, никакой реакции. Стучусь громче. Дверь распахивается, на пороге показывается Демьян в джинсах и рубашке. Той самой, что я облила кофе и постирала.

Ничего не говорит, выжидательно смотрит. А я не дышу, чтобы не слышать запах его обалденного мужского парфюма, под которым угадывается сам Демьян.

Откуда только я знаю его запах?

— Ты ничего не сказал про вечер, — почему-то не могу смотреть ему в глаза, как будто мы делали что-то запретное. — Какие у тебя планы?

— Неправильно вопрос задаешь, Заучка, — резко отвечает Демьян, — тебя не мои планы должны интересовать, а свои задачи.

— Извини, — тушуюсь, он абсолютно прав! — Так какие у меня планы?

Он замолкает, разглядывая меня, как будто на мне что-то написано и он силится прочитать.

— Перебери мой гардероб. Демисезонку отложи в химчистку, достань из пакетов новые вещи, отпарь и развесь, — наконец выдает.

— А ты сейчас уходишь? — решаюсь спросить. Он кивает и проходит мимо меня в прихожую. Знаю, что он несколько раз говорил, но зачем-то спрашиваю: — К ужину вернешься?

Он оборачивается, окидывает изучающим взглядом с ног до головы.

— Хочешь приготовить?

Не так чтобы хочу, но если надо... Пожимаю плечами.

— Могу.

— Значит приготовь.

Про себя чуть не ахаю, и когда за ним закрывается дверь, приваливаюсь спиной к стенке.

Ничего себе! Он же не собирался дома ужинать!

Быстро сушу волосы и на несколько часов зарываюсь в гардероб Демьяна. А когда заканчиваю, погружаюсь в интернет в поисках что бы приготовить и вкусное, и несложное, которое удовлетворит такого избалованного парня как Каренин.

Он любит мясо больше чем рыбу, это я помню еще со времен работы в доме его родителей. Много зелени и овощей. Иду за покупками в супермаркет, затем вожусь весь вечер на кухне, поглядывая на часы.

Пока мою овощи, приходит сообщение от Насти.

«На пятницу все в силе!»

Откладываю телефон. Черт, совсем забыла. У подруги день рождения, она приглашает в ночной клуб. Он недавно открылся, пусть и в спальном районе, но в честь открытия у них хорошие скидки. Как раз для таких как мы.

Надо на пятницу взять выходной, как раз на пятницу и субботу. Демьян придет, скажу. Даже напоминалку ставлю. И где он вообще, уже восемь...

Но Демьян не приходит ни в девять вечера, ни в десять, ни в одиннадцать. Ложусь на нерасстеленной кровати и открываю дверь своей комнаты, чтобы услышать как хлопнет входная дверь. Но засыпаю, так и не дождавшись.

Глава 11

Ангелина

Утром меня будит звук открывающегося замка. Если бы я не оставила раскрытой настежь дверь своей комнаты, то спала бы дальше.

Теперь лежу и не знаю, что делать. Выйти встречать Демьяна? Но так лень вылезать из-под одеяла! К тому же Каренин запретил появляться перед ним в пижаме.

Приоткрываю один глаз, смотрю на часы — пять утра. Рабочий день еще не начался, я имею полное право спать дальше. Или делать вид, что сплю.

Если бы еще дверь в комнату чудесным образом сама собой закрылась. Жаль, я уже не успею метнуться, ее закрыть и вернуться обратно. В коридоре раздаются шаги, они неумолимо приближаются.

Откидываюсь на подушку, закрываю глаза и мерно дышу, имитируя глубокий сон. Демьян входит неслышно. Скорее, я его чувствую.

Он подходит к кровати, и я чуть себя не выдаю, когда слышу сиплое дыхание прямо напротив своего лица. Догадываюсь, что он присел на корточки, но подсмотреть не рискую. Держу глаза плотно закрытыми.

Демьян молчит и смотрит. Мои обонятельные рецепторы улавливают запах алкоголя, и я еще плотнее смыкаю веки.

Хорошо, что притворилась спящей, есть надежда, что Демьян не станет меня будить.

Почему только он не уходит? Сидит и молчит. И смотрит.

Перебрал?

Или просто устал?

И раз уж на то пошло, где он был до пяти утра?

Ясно, что ответ лежит на поверхности, но ловлю себя на том, что придумываю Каренину оправдания. Уснул в спортзале, его не заметили и закрыли. Так устал, что уснул в электричке и проехал свою станцию. Пришлось возвращаться пешком.

Каренин, конечно, на электричках не ездит, но думать об этом приятнее, чем от том, что Демьян провел ночь с девушкой.

От прикосновения не вздрагиваю только потому, что задумалась. Каренин невесомо гладит мои волосы, берет прядь и подносит к лицу. Зарывается в нее носом.

Мое сердце вылетает из груди. Поражаюсь, что Демьян этого не слышит. Обводит костяшками пальцев контур лица, отчего мурашки сбегают вниз по позвоночнику.

Боюсь шевельнуться, чтобы себя не выдать. Не представляю сейчас выражение его глаз. Что в них? Думаю, для меня, ничего хорошего. Лучше не смотреть.

Наконец он поднимается с корточек, выходит из комнаты и прикрывает за собой дверь. Я слышу, как он уходит к себе, как хлопает дверь его комнаты. Но продолжаю лежать в той же позе, боясь пошевелиться, пока снова не проваливаюсь в сон.

***

Демьян спит. Я так и не решилась к нему заглянуть. Постояла у закрытой двери и отправилась на кухню.

Завтрак готовить не буду, с меня хватит вчерашнего ужина. Делаю кофе и выхожу с телефоном на балкон.

Очень странная у меня работа — охранять сон мажора, который провел ночь неизвестно где. И неизвестно с кем. Хмыкаю и отпиваю капучино. Очень вкусный получается в кофемашине Каренина, совсем как в кофейне.

Экран оживает. Сообщение от Насти.

«Ты уже знаешь, в чем пойдешь?»

«Есть дресс-код?»

«Черное короткое платье. Не хочешь по магазинам?»

Черт. Хочу. Смешно, на как раз короткого черного платья у меня нет. Так может мне взять выходной сегодня?

Подхожу к двери, осторожно стучусь. Тишина...

Если Демьян спит, я его не разбужу даже если буду лупить ногой. И тогда меня осеняет.

Заявление! Я же у него работаю! Напишу и оставлю на столе, а он когда проспится, прочитает.

Бумагу не нахожу, придется обойтись бумажным полотенцем. Отрываю полоску, пишу, что беру два выходных и иду на день рождения к подруге.

Прикрепляю магнитом к холодильнику и иду переодеваться.

***

Я ни разу не была в ночном клубе, поэтому чувствую себя немного скованно. Настя тоже впервые, но не показывает виду. Для Анюты, ее школьной подруги, ночные клубы явно не в новинку.

Платье как на меня слишком короткое, я такую длину не ношу. Мне все время хочется одернуть подол ниже. Но здесь все девушки так одеты, так что по крайней мере я не выделяюсь среди остальных.

Оказалось, что это сегодня такой дресс-код для всех. Клуб новый еще и в спальном районе, так что у них часто проводятся разные акции.

Этим вечером для всех девушек в коротком черном платье вход бесплатный плюс один коктейль в подарок от заведения. Вместе со скидкой в честь дня рождения для Насти празднование выходит гораздо дешевле.

Но несмотря на атмосферу, танцевать совсем не хочется. Слишком громкая музыка, с непривычки бьет по ушам.

— Конечно, цедишь один коктейль уже второй час, — фыркает Настя, — вот тебе и громко.

На самом деле это не один коктейль. Я взяла еще минералки и вылила в бокал, там оставалось много льда, мята и лайм. Вышло бодряще и освежающе, а танцевать нет настроения совсем не поэтому.

Демьян за два дня так и не позвонил. Я уже и не уверена, нужно ли мне туда возвращаться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вчера мы с Настей обошли два торговых центра. И только когда упали в кофейне выпить кофе, я достала телефон и увидела от него десяток пропущенных звонков. И сообщений.

«Заучка, ты где?»

«Эй, куда ты пропала?»

«Ты в порядке, Ангелина?»

«Ну блядь»

«Да что происходит, можешь объяснить?»

Самым последним были «Ты бы его еще на улице повесила» и «Скинь номер карты».

Значит спустя два часа Каренин все-таки добрался до холодильника.

— Ты кому так улыбаешься? — спросила Настя, пытаясь заглянуть на мой экран с риском заработать косоглазие.

— Да так, с работы, — ответила я, не в силах побороть улыбку.

Я ничего не рассказала ей про Каренина и наш с ним договор. Сказала, что прохожу стажировку в одной компании на должность курьера. Чисто в качестве подработки на лето.

Очень хотелось перезвонить Демьяну, но я сдержалась.

«Зачем?» — написала только.

«Переведу аванс, купишь нормальные шмотки на день рождения»

«У меня есть деньги, спасибо»

«Заучка, не душни, скинь карту»

Отправила карту и мне сразу упала сумма, втрое больше чем аванс.

«Ты ошибся, Демьян»

«Нет, все правильно. Там еще за массаж»

И тогда я зависла. Написать, что я не доделала массаж? Так ясно, почему. Зачем провоцировать Демьяна на пошлости? Тем более, что мы с ним эту тему больше не поднимали.

Вполне возможно, Каренин сам понял, что нанять меня было не лучшей идеей. И эту сумму можно рассматривать в качестве отступных.

Тогда мне останется забрать свои вещи, отдать ему ключи и искать работу как я и собиралась, в кофейнях. Можно попробовать туда, где уже планировалось собеседование.

Но от этих мыслей стало совсем невесело, тем более, что на мое «Спасибо» Каренин не ответил даже простым смайликом. Просмотрел и все.

— Скучаешь? — перед глазами появляется широкий торс, обтянутый черной футболкой с мордой дракона. — Пойдем потанцуем?

Мотаю головой, не хочется перекрикивать музыку. Торс не исчезает. Поднимаю голову. Надо мной нависает, упираясь в барную стойку рукой, парень старше лет на пять. Короткая стрижка, пренебрежительная ухмылка и странный блеск в глазах.

— Не понял.

Блеск в глазах почему-то пугает. Наверное лучше будет уйти.

Сползаю со стула, разворачиваюсь и ищу глазами Настю. Вижу подругу в толпе танцующих, машу ей рукой, она машет в ответ. Но уйти мне не дает рука, крепко захватившая локоть.

— Куда собралась, малышка? Мы не договорили.

— Я не танцую. Меня ждет подруга, — кричу ему почти в самое ухо. Пробую высвободить локоть, но парень не отпускает.

— Слушай, так невежливо. Я тебя пригласил, — говорит он, наклоняясь ниже.

Вырываю руку и пробираюсь к Насте. Настроение испорчено окончательно.

— Я поеду домой, — говорю ей, перекрикивая децибелы.

— Что случилось? — она хватает меня за руку и тянет с танцпола. Анюта идет за нами.

— Говори! — требовательно разворачивает меня Настя, когда мы выходим в вестибюль.

— Да привязался тут один, — киваю в сторону бара, — все настроение испортил. Вы как хотите, девочки, а я домой.

— Поехали, — соглашается Настя, — мне что-то местная публика тоже не оч.

Анюта может и осталась бы, но одной ей здесь быть явно не хочется. Настя рассчитывается с барменом, и мы все втроем идем к выходу.

— Так ты не одна, с подружками? — слышу развязный голос. Дорогу преграждает парень в черной футболке с драконом. — Круто, а я с друзьями.

— Девчонки, куда это вы? — к нему подходят двое. Такие же короткостриженые с наглыми ухмылками. — В баре еще не все выпито.

— Мы уходим, — цедит Настя, пытаясь обойти парней.

— У нашего друга сегодня праздник, малышка. А ты хочешь его испортить! — в голосе парня звучат угрожающие нотки.

— Здесь полный клуб других малышек, — говорит Анюта, — что вы к нам привязались?

— Вы как хотите, я забираю эту, — парень с драконом дергает меня за запястье, и я влипаю в его грудь.

От омерзения передергивает. Сгибаю ногу в колене и бью наугад.

— Сука! — он выпускает меня и складывается вдвое.

— Бежим! — Настя хватает меня за руку. Второй рукой хватает Настю.

Но дорогу к выходу загораживают его друзья, и мы бежим по коридору.

— Сука! Убью! — несется следом.

— В туалет, скорее! — командует Анюта. Влетаем туда и приваливаемся к двери.

Внутри только две девушки. Поправляют перед зеркалом прически и макияж.

— Здесь есть охрана? — обращается Настя к девушкам. Они смеряют нас снисходительным взглядом.

— Есть. Но не от Фарида.

— Кто такой Фарид?

— Сын прокурора. Вы откуда свалились вообще такие?

В дверь начинают ломиться, нас осыпают матами и угрозами. У меня платье прилипает к спине от пота, мне очень страшно.

— Вот влипли, — Настя закусывает губу.

Она чуть не плачет, мне ее очень жалко. Называется днюха у человека...

— Надо вызвать полицию, — говорит Анюта.

— Они не приедут, — «утешает» вторая из девушек.

— Откройте, сучки! — слышится из-за двери.

— Не обижайтесь, но мы с вами тут сидеть не собираемся, — говорит первая. — Выпустите нас.

— Подождите, — просит ее Настя, — мы не можем открыть дверь.

Снаружи по двери бьют ногами.

— Они обдолбанные, — шепчет вторая девушка, — вам пиздец, девки.

Настя и Анюта переглядываются. Достаю телефон, руки дрожат так, что пальцы не попадают по кнопкам. Нажимаю на вызов и мысленно молюсь.

«Возьми трубку! Возьми трубку...»

И облегченно выдыхаю, когда слышу в трубке:

— Ангелина?

Сжимаю обеими руками телефон и шепчу, глотая слезы.

— Демьян, спаси нас. Помоги...

Глава 12

Демьян

Я еще ни разу так не летал. И все равно кажется, что еле ползу. Если бы можно было силу моей ярости добавить к мощности двигателя, я бы несся по небу как реактивный самолет.

Я обязательно спрошу у Ангелины, какого хера ее понесло в этот отстойный клуб в каких-то ебенях. Потом, когда заберу оттуда. Ни в одном нормальном заведении девушкам не приходится прятаться в туалете из-за того, что к ним пристали обдолбанные уебки.

Там охрана этих уебков в клочья порвет. Репутация заведения превыше всего.

А здесь как в дешманских боевиках. Потому что клуб дешманский.

Еду, а внутри ледник. Что я буду делать, если опоздаю? Почему она мне раньше не позвонила?

И зачем я ее только отпустил на этот ебучий день рождения? Была же чуйка не пускать.

Прости меня, моя хорошая. Прости.

Я виноват. Я тебе изменил. Изменил с этой сукой Риткой. Мы с Артухой напились, и как я у нее оказался, до сих пор понять не могу. Ебал ее полночи, а сам тебя представлял.

Под утро проснулся, сушило сильно, и когда понял, где я и кого трахал, чуть не вывернуло. Хоть презервативы использованные по всей спальне валялись, хоть так...

Натянул кое-как джинсы с футболкой, потом долго мыл руки. И рот. С мылом. Хотя правильнее было бы помыть член. Но идти в душ, это застрять тут еще на десять-пятнадцать минут. А я и минуты больше не хочу оставаться.

Тем более, что как раз член был лучше всего защищен, потому что в презервативе.

И почему до сих пор не изобрели презервативов на рот? А лучше полностью на все тело, допзащита для кожи.

Как тебе такое, Илон Маск? Слабо изобрести?

С двенадцатого этажа вниз я слетел без лифта за доли секунды и уже от подъезда вызвал такси.

Маргарита сразу трезвонить начала, я ответил, что по пьяни не считается. И мое «нахуй» мало того, что в действии, оно еще и подлежит пролонгации на неопределенный срок.

Приехал домой, из такси вышел, а в квартиру подняться не мог. Не хватало духу.

Как я ей в глаза посмотрю? Я же ее хотел, это я ее трахал, а не Риту. Но как такое скажешь? Она же не поймет. А кто бы понял?

«Ангелина, я так тебя хотел, что пошел ебать свою бывшую, потому что ты не даешь»

Просто охуенно. Она меня подальше пошлет и правильно сделает.

Все-таки поднялся, вошел стараясь чтобы потише, а у нее дверь в комнату открыта. Самое поганое, я понимаю, зачем.

Ангелина знает, где я, а все равно волнуется. И как было не войти?

А как вошел, так и завис.

Свет от коридора падал на ее личико, и я не выдержал, присел на корточки возле кровати. Так, чтобы ее лучше видно было.

Какая она красивая! А еще... чистенькая. Да, это как раз то, что первым приходит в голову, когда я ее вижу. Такая чистенькая, охуенно вкусная девочка.

Хотелось лечь рядом, подтянуть к себе так, чтобы спиной она мне в грудь упиралась, а круглой тугой попкой в мой член.

Он уже был готов занырнуть в свою Ангелину. Даже я понимал, насколько он охуевший. Я на нее после Риты даже смотреть не имею права.

Но ничего не мог с собой поделать. Так хотел, что ломало, реально ломало. Как конченного нарика.

Только не трахать ее хотел, точнее, не только трахать. Всю хотел. В волосы зарыться, трогать ее, довести, чтобы она текла мне на руки и умоляла про член внутри.

Все-таки не выдержал, сорвался. Погладил волосы, прошелся по контуру лица. И отвалил. В душе воду включил максимально горячую. Можно было бы, и кипятком облился для дезинфекции.

Уснул мертвым сном. Проснулся, а Ангелины нет. Звонил, забросал сообщениями, пока не увидел записку на холодильнике.

Вот тогда чуйка и сработала, но кто ж ее послушал? Никто.

Зато в холодильнике оказалось полно еды, домашней. Готовить у меня некому кроме Ангелины, значит она. И следом дошло, что это она ужин готовила. Для меня. А я Ритку ебал.

Пиздец.

Если Ангелина с выходных не вернется, правильно сделает. Придется силой тащить, я эти два дня без нее еле прожил. Тренировки выручили, но не могу же я сутками из зала не вылезать. А дома так пусто, что эхо по квартире от каждого шороха разлетается.

Как я без нее раньше жил? Хз.

Ангелина позвонила и стала быстро-быстро говорить, что они с подружками в левом клубе в ебенях. Закрылись в туалете, потому что их хочет силой увезти местная гопота.

Фарид, сын прокурора. Знаю я этого гондона. Папашка его не целый прокурор, а помощник прокурора в районной прокуратуре. Пусть только квакнет, его сынок завтра же сядет за хранение и распространение наркотических и психотропных средств. От трех до восьми лет.

Папа-помощник прокурора не спасет, потому что районная прокуратура и Генеральная это немного разные структуры. А как раз в последней служит отцовский хороший друг.

Я угадал, клуб реально дешманский. Оставляю машину прямо у входа, подхожу к двери. На дверях замерли два борова. Иду дальше так, будто их нет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— За вход платить не собираешься? — интересуется первый. Второй при виде меня расширяет глаза и дергает напарника за руку.

— Сань, это же Демон...

— Слушайте сюда, — говорю доверительно, — там от вашего уебка Фарида в туалете моя девочка прячется. Если вы меня не впустите, через полчаса здесь будет спецназ, а вы пойдете искать работу. И я клянусь, что вас не возьмут охранниками даже в супермаркет. Я бы предпочел, чтобы вы помогли, но согласен, если вы просто не будете лезть.

Боровы переглядываются и по очереди решительно кивают. Пропускают меня внутрь, я бегу по коридору к туалетам. Вижу трех отморозков, навалившихся на дверь.

Одного разворачиваю к себе за вывернутый локоть, беру за уши и насаживаю на колено. Сначала пахом, потом солнечным сплетением. Второго оттягиваю за руку и как консервную банку на веревке швыряю об стенку.

А теперь Фарид. Согнутым локтем в кадык и в стену.

— Ты что, охуел, Демон? — хрипит он. — Пусти...

— Там, — показываю на дверь, — моя девочка. Ты ее напугал. Если ты ее еще где-то увидишь, перейдешь на другую сторону улицы, понял?

— Да понял, пусти...

— Он правда Демон? — хрипит под стенкой его дружок. Что ему отвечает Фарид, мне неинтересно, я стучу в дверь.

— Ангелина, ты там? Это я, выходите.

— Демьян! — дверь распахивается, и я тихо зверею, когда вижу ее испуганные заплаканные глаза. — Ты приехал!

Она с плачем бросается мне на шею, и я хватаю ее в охапку.

Все так как я хотел. Тело к телу, так что ладонь между нами не пройдет. Сама жмется, сама в меня вдавливается.

Ну почему я, сука, одетый?

***

Ангелина

Я боюсь разжать руки, боюсь оторваться от Демьяна даже на секунду. Я думала, что он не успеет, что эти три урода выбьют двери. Что было бы дальше, страшно представить.

Демьян сам меня не отпускает. Держит за талию одной рукой, второй голову прижимает. Я зарываюсь носом в его шею и замираю.

Только бы дали нам так еще постоять, только бы обо мне не вспоминали...

Демьян что-то говорит, очень резко и грубо, но я слов не разбираю. А его жесткий угрожающий тон наоборот успокаивает, потому что это моя защита.

— Ангелина, отпускай, мы идем в машину, — негромко говорит Демьян мне в макушку. Но я отчаянно жмурюсь, мотаю головой и сильнее к нему жмусь.

Вот если бы слиться с ним и стать невидимой!

Каренин шумно выдыхает, хмуро выдает: «Ладно, так пойдем», — и продвигается со мной через коридор к выходу. Девочки спешат за нами, кажется им так сказал Демьян.

Они забираются на заднее сиденье автомобиля, на переднее Демьян усаживает меня. Когда у него получается, наконец-то, меня от себя оторвать.

— Пристегнись, — бросает он, я слышу его словно сквозь вату. Киваю и бестолково шарю по стенке салона, пытаясь нащупать ремень безопасности.

Демьян молча наблюдает, пока у него не иссякает запас терпения. Он нависает надо мной, упираясь одной рукой в спинку сиденья. Второй снимает пряжку ремня и вставляет его в карабин. Я с трудом подавляю желание снова влипнуть в его шею.

— Куда вас отвезти? — Каренин смотрит в зеркало заднего вида на притихших девчонок. Они называют адреса, Демьян по очереди вбивает их в навигатор.

Я понимаю, что подруги после того, как прошел шок, теперь изнывают от любопытства. Настя знает Каренина, но не знает, что я у него живу. Анюта вообще ничего не знает, но Демьян явно ее заинтересовал. И главный вопрос, который их мучает — куда Каренин меня повезет. Потому что мой адрес он у меня не спрашивал.

Только сегодня они вряд ли получат ответы на свои вопросы. Демьян завозит домой сначала Анюту, потом Настю.

— Спасибо вам большое, вы нас буквально спасли, — говорит Настя, когда Каренин тормозит у ее подъезда.

Он ничего не отвечает, подруга чуть заметно вздыхает и начинает выбираться из салона.

— Это ты сегодня день рождения отмечала? — спрашивает вдруг Демьян. Настя замирает и обрадованно кивает. А мне хочется сделать фейспалм.

Что она себе напридумывала? Что Каренин сейчас станет ее поздравлять?

Похоже на то, потому что подруга плюхается обратно на сиденье и заговаривает со скорбной миной:

— Представляете, как обидно! Я его так ждала, это мой любимый праздник...

— В следующий раз выбирай заведение получше, — обрывает ее Демьян, — а то и сама подставилась, и подруг подставила.

Он переводит взгляд на меня. Настя на заднем сиденье вспыхивает.

— Не у всех есть деньги на «Кактус» или «Домино»!

— Если нет денег, сидите по домам, — жестко перебивает Демьян. — Когда у меня не было денег, я так и делал.

— Ну и сиди, если тебе нравится. И вообще, это к ней подкатывать начали, — Настя кивает на меня, ее голос предательски дрожит, — если бы ее не было, нас бы никто не тронул.

— Значит она больше никуда с тобой не пойдет, — жестко отвечает Демьян.

Настя с возмущенным видом вылетает из автомобиля, на меня даже не смотрит. Хочу сказать Демьяну, что не надо было так, она моя подруга, но по прежнему не могу выговорить ни слова. Обнимаю себя и кутаюсь в собственные руки.

До дома Демьяна долетаем за считанные минуты, но я не чувствую скорости. Я вообще ничего не чувствую, хотя только что Каренин поссорил меня с подругой. И я должна как минимум об этом сожалеть.

Но мне все равно. Демьян достает меня из машины, заглядывает в лицо и хмурится. Я послушно захожу в подъезд, продолжая обнимать себя за плечи, иду к лифтам. Вхожу в квартиру, начинаю разуваться.

Каренин ловит меня за подбородок, заглядывает в лицо. Отодвигает вниз веки, хмурится еще больше.

— Ангелина, у тебя шок, — говорит немного нервно, — я сейчас тебя уколю. Будет больно, потерпи, зато нормально уснешь.

Он ведет меня в мою комнату, сажает на кровать, сам уходит. Возвращается через несколько минут со шприцом и спиртовой салфеткой.

— Повернись, дай мне плечо, — командует Каренин, я подчиняюсь.

Укол и правда болючий, хорошо, что доза маленькая. Некоторое время прижимаю салфетку к месту инъекции, Демьян выходит из комнаты, но сразу возвращается.

— Я пойду в душ, — говорю заплетающимся языком и пробую встать.

— Я тебе помогу, — Каренин поддерживает за локоть, но я решительно мотаю головой.

— Нет, спасибо, ты и так очень помог. Я тебе благодарна, правда. Дальше я сама.

Демьян хочет возразить, но я уже скрываюсь за дверью. В голове понемногу начинает проясняться, и я не представляю, как будет выглядеть его помощь в ванной. Или наоборот, слишком хорошо представляю.

В пижаму переодеваюсь прямо в ванной, чтобы не показываться перед Карениным в одном полотенце. Даже сквозь шум воды слышно, как Демьян ходит по комнате.

Выхожу из душа, Демьян шагает навстречу.

— Я буду спать, — прячу глаза, — спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — говорит он хрипло и выходит из комнаты.

Не знаю, что колол мне Демьян, но сплю я ужасно. Мне снится полный бред — за мной кто-то гонится, я прячусь среди старых длинных построек. Лиц не вижу, слышу лишь сиплое дыхание, но так еще страшнее.

Просыпаюсь от того, что меня гладят по спине, по волосам. Шепчут в волосы:

— Тихо, Ангел, тихо, шшш... Все хорошо...

Обвиваю руками шею, прижимаюсь к широкой твердой груди.

— Не уходи, Демьян, — бормочу сонно, — останься со мной.

— Хорошо, — слышу над ухом хриплое, — хорошо, Ангел, я никуда не уйду.

Глава 13

Ангелина

Просыпаюсь и первое, что вижу перед собой — голый торс. И не просто вижу — я на нем лежу. Хозяин торса крепко спит, раскинувшись на моей кровати, а я лежу на его плече, прижавшись всем телом. Еще и за талию обнимаю.

Но это полбеды. Рука на моей заднице, которая по-хозяйски там лежит — вот где полный трэш!

Значит мне это не приснилось.

Божечки. Я думала, это был сон.

Демьян забрал нас с девочками из клуба, и я после душа уснула. Мне всю ночь снилось, что я убегаю от тех трех подонков, которые пристали к нам в клубе. Что я звала Демьяна, и он пришел...

Оказывается, он пришел не во сне, а наяву. И мы с ним вместе проспали до утра как...

Как любовники!

Точно! Со стороны все выглядит так, словно у нас был секс, а потом мы уснули. Уставшие и изможденные...

Изнутри о щеки волной обдает жаром. У нас точно ничего не было?

Бегло осматриваю себя, прислушиваюсь к ощущениям. Как минимум, я в своей пижаме, одетая. Зато Демьян в одних трусах, но он всегда так спит, я видела еще в доме.

И что мне теперь делать? Может, Демьян потребует продолжения? Решит, что я должна отблагодарить его за спасение?

Осторожно приподнимаю голову. Что думает Демьян, понять сложно, но палатка в районе паха выглядит очень красноречиво.

Значит, выход один — отползать. Я и отползаю. Сначала из-под бока Демьяна к краю кровати, затем с кровати на пол. Крадусь ко двери, которая к счастью открыта. По дороге прихватываю одежду, висящую на стуле. И только добежав до конца коридора, чувствую себя в безопасности.

Быстро переодеваюсь, спрятавшись в гардеробной Демьяна, и иду на кухню. Если он спросит, куда я ушла, лучшим способом избежать неловкой ситуации будет сказать, что я пошла приготовить ему завтрак.

Первое, на что обращаю внимание, открыв холодильник, это что исчезли блюда, которые я готовила Демьяну на ужин. Грязную посуду нахожу в посудомойке. Он все съел? Иди выбросил?

Надеюсь, что съел. Пока раздумываю, стоит ли начинать или лучше дождаться, пока Демьян проснется? Поджарить омлет не так долго, пока парень будет принимать душ, я успею все сделать. Не хочется, чтобы завтрак остыл.

Но когда поджариваю тосты, за спиной слышу шаги и чуть хриплый со сна голос:

— Почему ты так рано встала, Ангелина? Чего тебе не спится?

От неожиданности роняю венчик, которым взбиваю яйца. Разве я не должна по договору схватываться ни свет, ни заря и бежать на кухню готовить завтрак? Потому что Каренин встает в шесть утра, завтракает и едет на тренировку?

— Этот пункт есть в договоре, — тушуюсь, потому отвечаю немного взволнованно. Собираюсь с духом и выпаливаю: — Мне захотелось сделать что-то для тебя, Демьян. Я очень благодарна тебе, что ты вчера приехал. Не представляю, что было бы...

— Зато я представляю, — Демьян упирается руками в столешницу. Его взгляд пробирает до самой глубины, отчего внутри неприятно холодеет. — Завели бы вас в вип, позвали дружков и ебали до утра по очереди. Или сразу все вместе.

Жар вновь опаляет лицо, я наверное сейчас как свекла. Здесь нет зеркала, поэтому могу только представлять. Демьян буравит взглядом.

— А ты чего ждала? Думала, поржут и отпустят? Они обдолбанные там все в этом второсортном депрессивном гетто, в таких районах нормальные клубы не строят.

— По-твоему, нормальные люди только в дорогих районах живут? — знаю, что не должна сейчас огрызаться, но и молчать не могу. — Мы с мамой тоже в таком, как ты выражаешься, депрессивном живем, это значит что мы второго сорта?

Демьян смеряет меня высокомерным взглядом. Конечно, он так считает, глупо было спрашивать. Но что-то его останавливает.

— Я не говорю про тех, кто там живет. Это про тех, кто ходит в такие клубы, — Каренин все же предпринимает попытку поправить себя. Довольно неуклюже, надо сказать. — Я сказал твоим подругам, и тебе повторю. Нет денег на нормальные заведения, сиди дома.

Отворачиваюсь к плите, чтобы вылить на сковороду яичную смесь. И чтобы спрятать от Каренина свое выражение лица.

— Больше никаких выходных, Ангелина. Поняла?

Я согласна с Демьяном, полностью, и от того, что он прав, в глазах закипают злые слезы. Не из-за него, вообще не из-за кого-то конкретно. Просто обидно, что он прав. Обидно и страшно.

— Значит, я никуда в этом городе не могу пойти? — изо всех сил стараюсь сдерживаться, но голос все равно дрожит от обиды. — Для дорогих клубов и ресторанов у меня нет денег, а в такие ты говоришь, не стоит и соваться.

Демьян подходит, разворачивает за локоть к себе и смотрит в глаза.

— Выходит, не можешь, — подтверждает спокойно, — так что сиди дома. Я в душ.

Отпускает локоть и направляется к двери.

— А как же завтрак? — кричу ему вслед.

— На балкон неси, я там завтракать буду, — слышу из коридора и, вздохнув, достаю тарелку.

***

Демьян позавтракал и уехал. Перед уходом дал задание снова перебрать его гардероб. На этот раз нижнее белье.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Постановка ТЗ была максимально информативной.

— Разберешься там, — буркнул он и закрыл за собой дверь.

— Разберешься! — передразниваю Демьяна перед зеркалом.

Выдвигаю ящики один за одним и не верю своим глазам. Первый ящик забиты доверху. Трусы, носки, даже галстуки — все перемешано в один сплошной ком. А ведь я точно помню, что белье у Демьяна было разложено по «сотам» — ячейкам, на которые поделены ящики.

Теперь тут словно ураган пронесся. Затянул трусы с носками в свою воронку, а затем свалил все в один ящик. Еще и утрамбовал, чтобы поместилось.

И у этого урагана даже есть имя. Демьян Каренин.

Со вздохом тащу корзины для чистого белья и перекладываю туда содержимое ящика. Включаю музыку, достаю из корзин по очереди белье, аккуратно сворачиваю и раскладываю по «сотам».

На все это в полном смысле слова убиваю больше часа. Потом делаю влажную уборку в доме, но управляюсь очень быстро. Демьяна дома почти нет, а я сижу в своей комнате и не высовываюсь. Откуда здесь взяться грязи?

Нахожу для себя занятие — перетираю полки в кухонных шкафах. Продуктов у Демьяна практически нет, поэтому тоже справляюсь быстро. Делаю себе кофе и иду на балкон.

Открываю директ, просматриваю сообщения и натыкаюсь на сообщение от Макса. А это кто такой? Приглашает на кофе на крыше торгового центра.

Прикольно.

Перехожу на профиль — приятный парень. Главное, и в помине нет вот такого хищного выражения лица, к которому я уже как будто начинаю привыкать...

Вспомнила! Мы с ним переписывались по поводу работы в кофейне. Можно и попить кофе. Месяц отработки у Каренина не будет длиться вечно, так что работа мне еще понадобится.

Мысль, что мне нужно будет отсюда уйти, и я больше не буду видеть Демьяна, неприятно царапает. Но лучше не обманываться. Я здесь временно. И в жизни Каренина тоже временно. Даже если он один раз меня спас и один раз мы с ним спали в одной постели.

Из раздумий вырывает звонок домофона. Демьян не говорил, что он кого-то ждет. Подхожу к экрану, смотрю на монитор — там какой-то незнакомый парень.

Снимаю его на телефон и отправляю Демьяну. Он мгновенно перезванивает, как только успевает просмотреть сообщение.

— Впусти его, Ангелина. Это Артур, мой друг. Я скоро буду.

Ладно. Значит, впускаем Артура.

Черноволосый парень с правильными, красивыми чертами лица смотрит на меня с интересом. Я не обольщаюсь, с интересом — это значит как на домашнюю зверюшку.

— Так это ты служанка Демона?

Кривлю губы. Служанка! Прям как в древнем, дешевом, пахнущем нафталином сериале. Еще и Демона...

— Звучит жутковато, — передергиваю плечами, — но вообще да, это я. Вы проходите, Артур, я могу сделать кофе. Демьян звонил, сказал, что скоро приедет.

— Ну сделай, — парень здесь явно не в первый раз, знает, где у Каренина кухня. Проходит, падает на диван и вытягивает ноги. — А что ты еще можешь предложить?

Он смотрит с наглой ухмылкой, открыто давай понять, что имеет в виду. Моя приветливость сразу понижается на несколько градусов.

— Могу налить воды.

— Ладно, я пошутил, — Артур примирительно машет рукой, — не обижайся. Сделай себе тоже. Кофе...

Последнее слово добавляет все с той же с наглой ухмылкой, на которую я не реагирую. Главным образом потому, что уже слышно, как во входной двери проворачивается ключ.

Демьян. Прекрасно, будет кому заняться его словоохотливым гостем.

Каренин входит в кухню и буквально пригвождает меня к полу тяжелым взглядом. С вызовом вскидываю подбородок.

Да, я в шортах. Вообще сейчас лето. И в чем я должна ходить, в шубе?

— Все сделала? — спрашивает Демьян.

— Если ты насчет того, отсортировала ли я носки от трусов, то да. Отсортировала. Ты мне только скажи, — подхожу ближе, — как скоро мы дойдем до смешивания пшеницы, гороха и чечевицы, которые я потом должна буду перебрать?

Хмыкает, растягивает губы во многообещающей улыбке.

— Как только я все это куплю, так и дойдем.

Ухожу в свою комнату и сижу там, пока не слышу как захлопывается входная дверь. Возвращается Демьян далеко за полночь, когда я уже почти засыпаю.

***

Звонок домофона разливается по всей квартире, и я сломя голову лечу к монитору. Артур? Демьян не говорил, что его ждет. Уехал с утра, сказал, что вернется поздно. Про Артура не сказал ни слова. Значит, можно импровизировать.

— Демьяна нет дома, — сообщаю парню через динамик, — он сказал, что будет нескоро.

— Я знаю, — кивает Артур, — я и не к нему. Я к тебе, Ангелина.

Ко мне? Еще чего не хватало!

— А я здесь не живу, чтобы ты ко мне приходил, — говорю холодно, — я здесь работаю.

Но Артур не дослушивает и перебивает.

— Ты хочешь посмотреть бой Демона?

— Какой бой? — недоумевающе пялюсь в экран, словно Артур может меня видеть.

— В котором он участвует. А то ты не знаешь!

— Входи, — нажимаю на кнопку, — только ноги об коврик вытри, дождь прошел. А я только полы вымыла.

Глава 14

Ангелина

Это очень странное место по своей энергетике. Да и вообще. Оно совсем не похоже на ночной клуб, по крайней мере там я чувствовала себя более комфортно. А сейчас ощущение такие, словно я попала в ад.

Для начала мы с Артуром прошли семь кругов этого ада только чтобы нас пропустили внутрь. На меня охранники смотрели с нескрываемым подозрением и несколько раз спросили Артура, знаю ли я, куда пришла.

— Это потому что ты здесь новичок, — успокаивает парень, — вот они и придираются. Еще и твой шмот...

— А с ним что не так? — с недоумением оглядываю джинсы и майку.

— Здесь принято девчонкам надевать более откровенную одежду, — объясняет он. — Сюда девушки редко приходят смотреть на бой, больше чтобы обратить на себя внимание бойцов. Но ты со мной, так что прокатит. Хотя лифчик под майку можно было не надевать.

Это звучит как неуклюжая шутка, поэтому я делаю вид, что не расслышала.

— А к чему такая секретность? — показываю на тройной кордон охранников на входе.

— Так это же нелегальные бои, детка, — снисходительно смотрит на меня Артур. — Вдруг сюда под видом зрителей просочится сотрудник полиции или журналист? Для того и нужна конспирация. Да и просто если кому-то приломит выложить в сторис видос. Здесь среди зрителей встречаются серьезные люди, мало кто из них мечтает засветиться на таком мероприятии.

— А как ты сюда попал? Тебя Демьян привел?

— Ну да, мы же в универе вместе учимся. А сюда попасть можно только по приглашению. Или вот как я тебя привел. Тип я теперь за тебя отвечаю.

Хочется спросить, зачем ему это нужно, но спрашивать стоило до того, как мы сюда пришли. Теперь не совсем уместно.

Я стараюсь не глазеть по сторонам слишком открыто. Хоть меня и привел Артур, я время от времени ловлю на себе внимательные взгляды охранников. Сканируют, видимо, я совсем не вызываю доверия. Поэтому разглядываю интерьер помещения украдкой.

Сам зал сделан в виде клетки. Причем в клетке не только бойцы, а и зрители. Посреди зала помимо ограждения из решеток на возвышении установлен восьмиугольный ринг. Артур назвал его октагоном.

По громкоговорителю ведущий объявляет участников. Демон и Черный Сэм. Мне от одних названий становится жутко.

Под грохочущие биты на ринг выходят бойцы.

— Артур, — толкаю под локоть своего спутника, — а почему они голые?

Они не совсем голые, только по пояс, и это смотрится залипательно. Особенно Демьян, то есть Демон. И кстати Черный Сэм вовсе не черный.

Раньше я бы никогда не решилась прийти на подобное мероприятие. Но я раньше и не знала Демьяна. Дома не получается рассматривать его открыто, он сразу все замечает. А здесь я могу смотреть не скрываясь — вряд ли он разглядит меня в море лиц, стоящих за клеткой.

Под потолком клубится туман из сигаретного дыма и пара. Зрители, подогретые алкоголем, выкрикивают имена участников.

— Так они дают понять, на кого больше поставили, — шепчет над ухом Артур, и я напряженно вслушиваюсь в крики. Даже пальцы загибаю, чтобы понять, кто у сегодняшней публики фаворит.

По крикам сориентироваться сложно, поэтому спрашиваю Артура.

— Мне кажется, или Демона любят больше?

— Это ничего не значит, — мотает он головой. — Мы же не знаем размеры ставок. Если на Дему поставит кто-то один, но крупно, на нем можно неплохо поднять.

— А ты на кого поставил?

— Шутишь? — смеряет он меня удивленным взглядом. — Конечно на Демона.

Демьян пропускает удар, падает на пол, и его противник наносит удар ногой. Я в ужасе поворачиваюсь к Артуру.

— Что он делает? Куда смотрит рефери?

— Какой рефери, ты забыла, куда пришла?

— Но он его сейчас убьет!

— Не убьет, малая, успокойся, — Артур сам убийственно спокоен, и я вижу как Демьян встает сначала на колени, потом поднимается во весь рост. И даже не шатается.

— В боях без правил все равно есть правила! — спорю я. — Я знаю, я читала.

— Так ты не про те бои читала, детка, а про смешанные единоборства. Это не совсем то, они как раз разрешены. И там есть правила. А здесь единственное правило — никаких правил.

Вцепившись руками в прутья, смотрю распахнутыми глазами на ринг. Как могут люди получать удовольствие, глядя как другие люди превращают друг друга в месиво?

Мне никогда этого не понять. Но я не могу и не признать, что здесь совсем другая энергетика. В другое время я бы уже лежала в обмороке от одного вида рассеченной губы, из которой хлещет кровь. А сейчас только молюсь про себя, чтобы Демьян выстоял до конца раунда.

— Демон, если ты его сейчас трахнешь, я тебе отсосу, — кричит из соседней клетки девушка. Она стоит под самим октагоном.

Волна жара бьет в лицо изнутри и охватывает мозг. Демьян снисходительно улыбается ей и кивает. И только сейчас я понимаю, что он совсем не обрадуется, когда увидит меня. А может даже разозлится.

Но я и не к нему пришла. Я пришла просто посмотреть...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Кого я только обманываю, непонятно.

— Ты как, нормально? — склоняется надо мной Артур. — Постоишь, если я отойду?

Настроение испорчено, но я не подаю виду.

— Да, все отлично.

Демьян и Черный Сэм наносят друг другу удар за ударом, но при этом оба стоят на ногах. Правда, Артур сказал, что здесь не принято добивать проигравших. Дурной тон.

Звучит как издевка, но хоть какое-то правило. Бить в пах тут можно точно, Демьян несколько раз достал туда Сэма и сам пропустил парочку.

С каких это пор только меня интересует член Каренина, особенно его целость и сохранность? Та девица, которая собралась ему отсасывать, пусть и переживает.

— А ты что здесь делаешь, убогая? — слышу над ухом. Оборачиваюсь и вижу девицу прямо перед собой.

— Я тебя не знаю, ты меня с кем-то путаешь, — говорю холодно и отворачиваюсь, но она хватает меня за руку.

— Не путаю, ты служанка Демьяна, — отвечает она. — Откуда ты здесь взялась?

— Я пришла с приятелем, — начинаю говорить и слышу голос Артура.

— Марго, привет.

— Арчи? — девица с недоверием смотрит на нас. — Она что, правда с тобой?

— Да, а что? — Артур приобнимает меня за талию.

— Ничего... — Марго пожимает плечами и уходит. По дороге несколько раз оглядывается, и мне хочется показать ей «фак». Но на октагоне начинается очередной раунд.

Первый адреналиновый всплеск прошел, от дыма кружится голова. Голоса сливаются в монотонный гул, перемежаемый звучными ударами. Лица вокруг кажутся размытыми, невыразительными пятнами.

Теперь у меня одно желание — поскорее отсюда уйти. Но я плотно прижата к клетке напирающими сзади зрителями.

— Демьян, Демьян, Демьян... — шепчу, цепляясь за прутья решетки. И он как будто слышит.

Поворачивается ко мне передом, вглядывается в толпу. Его лицо вытягивается, приобретая шокированное выражение, глаза округляются. Он совершенно точно меня видит, теперь я уверена.

Это длится всего доли секунды, но их вполне достаточно, чтобы пропустить сокрушительный удар в голову. Демьян падает как подкошенный, а я в ужасе кричу, закрывая руками лицо.

***

Демьян

Ну, Сэм, ну сука, взял и так меня подловил. Зарядил с ноги на развороте, а потом еще и под ребра задвинул. Хоть бы продышаться дал, сучара.

Я, конечно, сам виноват, но как Ангелину увидел, охуел. Подумал, что привиделась. Потому и проебал удар от Семена, хотя по-хорошему, он давно должен был меня завалить. Уже злиться начал, что я не поддаюсь, а мне вот сегодня как раз не хотелось.

У нас бой обычный, договорной. Я и так, и так выигрываю, но при этом должен пропустить пару ударов от Сэма, чтобы людям было интереснее смотреть.

Пора завязывать с этими боями, в последнее время совсем перестало вставлять. Деньги хорошие, но наверное я их уже перерос. Бизнес круче, и заработать там можно намного больше. Осталось совсем немного, я смогу вступить в наследство и вернуть бизнес отца. А Вишневский пойдет нахуй.

Здесь первое время круто было. В бои без правил приходят разные люди. Кто-то просто спустить пар, а кто-то прется от вида крови.

Самые опасные те, кто жить не могут без хорошей драчки. Обычно это вернувшиеся из горячих точек. И если первые просто отрабатывают бой, то у этих от запаха крови полностью слетают тормоза. Организаторы ставят их в пары, и они реально убивают друг друга на радость публике.

Я пришел сюда, потому что в какой-то момент захотелось понять, сколько способно выдержать мое тело. Где мой предел. Обозначить границы.

Со временем понял, что границы каждый раз отодвигаются, и меня перестало вставлять. И я стал ловить себя на том, что перестаю себя контролировать. Как например сейчас, когда Сэм с какого то хуя решил, что он меня победил. Поднял руки, приветствует толпу.

А я ничего больше не вижу кроме огромных глаз Ангелины на белом как мел лице. В них плещется настоящий ужас.

И меня накрывает.

Сейчас я тебя блядь поприветствую.

Подрываюсь, Семен не успевает обернуться, как я со спины ловлю его за шею и сжимаю так, что слышу хруст позвонков.

Он дергается, пытается меня достать, но я держу крепко, опуская руки и вынуждая Сэма встать на колени.

— Отпусти, Демон, ты охуел? — хрипит Семен.

— Сдавайся, пока я тебя суку не задушил, — цежу сквозь зубы. — И больше не суйся со мной драться. В следующий раз убью.

Отбрасываю в сторону его тяжелую тушу, толпа вокруг ревет от восторга, а я смотрю на Ангелину. Глаза все еще испуганные, побелевшие пальцы цепляются за решетку.

Откуда она вообще взялась?

Ответ стоит у нее за спиной. Артуха. Это как понимать?

Опускаю глаза ниже, его руки лежат на ее талии. Блядь, серьезно?

Спрыгиваю с возвышения, ко мне подбегает Маргарита.

— Демьян, у тебя лицо в крови, поехали обработаем. И ты помнишь, я обещала...

Не даю договорить, отодвигаю Ритку в сторону. Мне суют полотенце, вытираю лицо, и оно густо окрашивается алым. Нихера себе, вот же Семен сволочь...

— Не надо, Рит, иди, — бросаю полотенце в мусорку. Надо будет закинуться кровоостанавливающим. В машине точно есть.

— Но, Демьян! — она восклицает изумленно, а я уже не слушаю. Иду как загипнотизированный, передо мной толпа расступается, делая коридор.

Подхожу к Заучке и чувствую прилив неконтролируемого возбуждения. После боя всегда так. Адреналин зашкаливает, хочется трахаться пиздец. И сегодня хочется именно ее, Ангелину. Так хочу что яйца болят.

Плевать что она девственница. Разберемся. И плевать, что я раньше хотел. Чтобы она сама меня захотела, а я ее выебал и послал. Сейчас правда похуй.

Меня кроет от одного ее взгляда. Как так можно блядь? Чтобы одновременно хотелось и засадить, и зацеловать? А перед этим отпиздить лучшего друга.

— Пойдем отсюда, — беру за руку и тяну к выходу.

— Демон, Демон, — орет возбужденная толпа. Ангелина в страхе жмется ко мне, и в паху болезненно простреливает.

— Демьян, у тебя кровь, надо в больницу, — говорит она дрожащим голосом и тянет к лицу руку. И я в хлам. Перехватываю руку, с трудом сдерживаюсь, чтобы не засунуть ее себе в штаны.

Это пытка какая-то, а не Ангелина. Ангел...

— Идем, — говорю хмуро, — в машине аптечка. Дома сама меня полечишь.

— Нужно чтобы врач посмотрел, Демьян! Может швы надо наложить?

— Не надо, — веду ее за собой, — нельзя в больницу, Ангелина. Будут лишние вопросы, могут вызвать полицию. Они обязаны докладывать о таких травмах.

— Братуха, ты как? — нас догоняет Артур, и я опять же с трудом сдерживаюсь, чтобы не зарядить ему по яйцам.

— Зачем ты ее сюда привез? — спрашиваю хмуро.

— Я спросил, она захотела. А что? — друг смотрит с вызовом. — Ты же говорил, между вами ничего нет. Она просто твоя служанка. А мне она нравится.

— Не служанка, а помощница по дому, придурок.

— Да похуй, Демьян. Сам сказал, что не спишь с ней. Ну так уступи другим.

— Я тебе сейчас не дал по ебальнику только потому что ты мой друг, — говорю устало. — Садись в машину, Ангелина.

— Тебе нельзя в таком виде за руль, — продолжает душнить Артуха, — я тебя отвезу. Ангелина, иди к моей машине.

— Ладно, вези уже, — сдаюсь, — только заткнись.

Сдаюсь, потому что с разбитым ебалом я доеду до первого патруля. А у меня на сегодняшнюю ночь совсем другие планы.

Забираю аптечку и заваливаюсь в салон Артухиной машины рядом с Ангелом. От нее волнами исходит страх, и это напрягает. Она должна меня хотеть, а не бояться.

— Давай я хотя бы салфетками вытру, — тянется она к лицу. Перехватываю руку, опускаю вниз, кладу к себе на колени.

— Поехали домой, Ангел, — говорю негромко, так чтобы Артур впереди не слышал. И она тушуется, отводит глаза, отворачивается.

А я всю дорогу ее руку так и не выпускаю.

Глава 15

Демьян

Меня одно поражает, разве она ничего не видит? Я даже ноги спецом шире расставил, чтобы члену свободнее было. Потому что с тех пор, как в моем доме появилась Ангелина, клянусь, он вырос сантиметров на пять.

Мой пах выглядит закаменевшим как будто туда не кровь прилила, а вулканическая лава. Прилила и застыла, превратив мой член в каменный стояк. Он так явно очерчивается трикотажными штанами, что надо постараться, чтобы его не заметить.

Но Ангелина упорно отворачивается и демонстративно не замечает.

Артуха за рулем не затыкается ни на секунду, но я даже не понимаю, о чем он говорит. Вслушиваться не хочется, поддерживать разговор — тем более. Еду молча, прикрыв глаза, а сам наблюдаю за Ангелиной из-под полуприкрытых век.

Она вытянутая как струна. Чувствует, что ли, что сегодня со своей целкой распрощается? Не может не чувствовать, если я хоть что-то понимаю в девушках.

Я ее руку держу на своем колене, а сам незаметно к члену ближе подтягиваю. Если б не Артур, уже бы давно ее ладошку под резинку штанов затянул. Представляю, как ее пальчики несмело касаются моего члена, и чуть не кончаю прямо в машине.

Сдержался. Но не надолго, надолго меня не хватит. Мне нужен выхлоп, во мне сейчас бурлит такой адовый коктейль из тестостерона, эндорфинов и адреналина, что даже просыпается моя давно лежащая в коме совесть.

Может, зря я с Риткой не уехал? Я же Ангелину всю ночь ебать буду, как она это перенесет? А про сдерживаться — это точно не сегодня.

Пах мучительно ноет. И мучительно невыносимо хочется поцеловать Ангелину. Но с разбитым таблом осталось только целоваться с девчонкой. Надо хоть кровь смыть.

Когда подъезжаем к дому, Артуха не успевает затормозить, как я распахиваю дверцу и выскакиваю из салона.

— Куда на ходу выгружаешься, совсем ебанулся? — возмущенно кричит Артур, но я не собираюсь отвечать. Тяну Ангелину за руку к подъезду.

— Иди вперед. Сейчас расскажешь мне, что ты забыла в клубе.

Девчонка возмущенно дергается, пробует вырваться, и у меня в штанах синхронно дергается член. Это одновременно и злит, и заводит. Почему она на меня так действует? Что в ней особенного? Она же, блядь, Заучка!

— Вот еще! Не хватало перед тобой отчитываться.

Молчу, потому что отчитываться она сегодня будет не передо мной, а подо мной. Представляю себе это, и с трудом сдерживаюсь, чтобы не зажать Ангелину прямо в лифте.

Ладони горят от того, как хочется почувствовать наощупь ее нежную кожу на внутренней стороне бедра. И выше, прямо там где горячо и мокро...

Пиздец, Демон, приди в себя.

— Больно? — несмело протягивает руку Ангелина. Отшатываюсь, чтобы она не вымазалась.

— Нормально.

Потому что больно совсем в другом месте. Лучше бы у меня так лицо разбитое болело, чем яйца.

Вхожу в квартиру и сразу иду в ванную. Первым делом осматриваю в зеркале ссадины. Ничего серьезного, но это и так было понятно. Были бы рваные раны, кровища бы продолжала хлестать. А так уже коркой взялось.

Смываю с себя пот, кровь и чужую энергетику. Сегодня я окончательно понял, что мне бои перестали вставлять, значит в самом деле пора завязывать.

На теле ссадин почти нет, только гематомы — там, куда позволял бить Семену. А вот лицо надо обработать перекисью. Пускай Заучка занимается, это ее вина. Если бы я на нее не засмотрелся, то не пропустил бы удар в голову.

Выхожу из ванной и натыкаюсь на ждущую под дверьми Ангелину. Она уже переоделась в домашние шорты с футболкой, в руках у нее ватные тампоны и банка перекиси.

Удовлетворенно хмыкаю. Мне и говорить ничего не пришлось, сама все знает. Всегда бы так.

С девственностью своей она с такой же готовностью расстанется, или мне придется ее уламывать? Я в принципе готов. Могу даже сказать, что запал на нее, и даже не совру. Я запал. Охуеть как запал.

— Сядь, — командует Ангелина и указывает на стул. Сажусь, широко разбросав ноги, руки переплетаю на груди.

И начинается адский ад, мой персональный пиздец. Девчонка переступает через мои ноги, и я бью себя по рукам, чтобы не сунуть их обе под перемычку шорт.

Ангел с серьезным лицом обрабатывает ссадины ватным тампоном, смоченным в перекиси. Она сейчас так близко, что я прикрываю глаза, чтобы меня не выдал голодный блеск. Но все равно наблюдаю.

Ангелина касается лица очень мягко, нежно, и это заводит больше, чем если бы она прямо сейчас встала передо мной на колени и отсосала.

— Поверни голову, Демьян, — берет за подбородок и осторожно поворачивает влево. Переступает через ногу, теперь мое колено прямо между ее стройных ножек.

Представляю, какие они шелковые наощупь, и стону сквозь сцепленные зубы. Ангелина испуганно ойкает.

— Больно? Прости, я не хотела!

Начинает дуть на ссадину, и это становится последней каплей. Одной рукой отбираю у нее перекись и ставлю на пол, второй хватаю за затылок и впиваюсь в ее пухлые губки. Языком раздвигаю зубы, толкаюсь в рот.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вжимаю в себя за затылок, давлю вниз, усаживая на колено верхом. Ладонью скольжу под футболку, задираю мягкую трикотажную ткань, чашку бюстгальтера тяну вниз. Нащупываю тугую горошину соска, и снова глухо стону Ангелу в рот.

— Демьян, Демьян, что ты делаешь... — шепчет она, пытаясь вырваться.

— А ты не видишь? — отвечаю хрипло и втягиваю губами сосок. Девчонка вскрикивает и выгибается дугой, цепляясь за плечи.

Пальцы нетерпеливо отодвигают перемычку шорт и тонут в горячей влаге. Размазывают, скользят, ищут вход. Проникают. Язык снова находит сладкий манящий рот. В голове нарастает шум, похожий на барабанный бой, перед глазами прыгают цветные точки.

Представляю, что сейчас вместо пальцев в этой охуенной сладкой девчонке будет мой член и рывком расстегиваю ширинку. Член вылетает наружу с готовностью номер один, головка налилась так, что кажется, она сейчас взорвется, выстрелив спермой прямо в потолок.

Но неожиданно Ангелина рывком разрывает мои руки, сомкнувшиеся вокруг нее кольцом, отбрасывает от себя и отскакивает на безопасное расстояние, прижавшись спиной к стене.

— Не трогай меня, Демьян, — сипло проговаривает она, глядя на меня совершенно безумными глазами. — Не смей меня трогать.

***

Ангелина

Я ясно ощущала, как между нами накаляется пространство. Почувствовала это как только сели в машину.

Он всю дорогу держал меня за руку. Держал и не отпускал.

Артур за рулем что-то говорил, Демьян слушал его с закрытыми глазами, откинувшись на спинку сиденья, а я не разбирала ни единого слова. Все звуки сливались в один сплошной гул.

Сердце пульсировало то в висках, то в затылке. И между ног тоже. Я их сжала крест-накрест, но присутствие Демьяна дурманило в полном смысле этого слова.

Когда вернулись домой, Каренин ушел в ванную. Я нашла в аптечке перекись с ватными тампонами и ждала его под дверью. Боялась, чтобы не потерял сознание, все-таки удар, который он пропустил, был достаточно сильный.

Демьян вышел из ванной, и я с облегчением выдохнула — сильных повреждений видно не было, по крайней мере без помощи хирурга точно можно обойтись.

Но то, что происходило дальше, оказалось самой настоящей пыткой.

Для того, чтобы обработать Каренину раны, мне пришлось войти в его личное пространство. Мы еще ни разу не были так близко, и я совсем потеряла контроль над собственным телом. Иначе как объяснить, что я не только дала себя поцеловать, а и позволила то, чего не должна была позволять.

Щеки горят от одной мысли, что Демьян лизал мои соски, а его пальцы кажется до сих пор у меня между ногами. Внутри. От этого и сладко, и унизительно одновременно.

Сладко от того, что я мечтала об этом каждую ночь перед сном. Унизительно потому, что это происходило вот так, по животному. С одной лишь целью — удовлетворение похоти.

Я спрашивала у Артура, что за девушки окружают плотным кольцом ступеньки октагона. Он снисходительно объяснил:

— Для спуска пара. После боя адреналин зашкаливает, организм шпарит на высоких оборотах. Парням нужно сбросить напряжение, а эти всегда под рукой.

Вот и я оказалась сейчас «под рукой». Если бы Каренин хоть что-то сказал — что я ему нравлюсь, что он потерял голову. Пусть бы соврал.

Но он на меня и не смотрел. Все его действия были механическими, отработанными. Это ощущалось даже в поцелуях. Демьян ясно давал понять — если бы на моем месте была другая, он вел бы себя точно так же.

Поэтому я его оттолкнула.

— В чем дело, Ангелина? — хрипит Демьян. — Все ж блядь нормально было.

А у меня слезы чуть не брызжут из глаз.

Конечно, нормально. Для него все абсолютно нормально, а меня впервые ТАК целует парень. И трогает ТАМ...

— Я так не могу, Демьян, — мотаю головой, мой голос звучит сипло и глухо.

— Как так? — его глаза кажутся совсем безумными.

— Вот так. Как собаки, — облизываю пересохшие губы и замечаю, как в потемневших до черноты глазах вспыхивает опасный огонь. Он меня вообще понимает? Но упорно продолжаю говорить: — Я твоя прислуга, я на тебя работаю. У нас в контракте прописано, что ты ко мне не прикасаешься.

— Нахуй контракт, — теперь он мотает головой. — Хочешь, я его порву? Или заплачу тебе неустойку? Сколько, говори.

У меня от возмущения пропадает голос.

— Ты... Ты... Какой же ты говнюк, Каренин! — выдавливаю через силу, размахиваюсь, чтобы залепить пощечину, но он перехватывает мою руку за запястье.

— Ладно, я погнал. Ты не продаешься, проехали.

— Демьян, дело не только в контракте.

— А в чем тогда?

Мы оба тяжело дышим, глядя друг другу в глаза как бойцы на ринге.

— Я не буду спать с тобой просто так. Моим первым мужчиной станет тот, кого я полюблю. И кто... — запинаюсь, но все же договариваю, — будет любить меня. Это будет мой парень.

— А я, блядь, кто, девочка? — сверкает глазами Каренин.

— Нет, ты парень. Но не мой. Разве мы с тобой ходили на свидание? Скажи еще, что ты в меня влюблен...

От сказанного сбивается дыхание. Я нарочно добавила в голос иронии, но сама мысленно замираю в несмелой надежде услышать хотя бы, что я ему нравлюсь. Или вдруг соврет что влюблен...

Но Каренин морщится, не скрывая, как его вымораживают эти слова.

— В кого, в тебя? Ты же Заучка, я в таких не влюбляюсь, — и взрывается. — Да блядь, я вообще ни в кого не влюбляюсь. Никогда.

— Тогда зачем? — растерянно оглядываюсь, как будто за спиной на стенке написаны ответы. — Зачем я тебе?

Губы мелко дрожат, и Каренин конечно все замечает.

— Пиздец, — он смотрит в потолок, затем снова на меня. — Ангел, давай без всего этого, а? Свидания, любовь. Запал я на тебя, понимаешь? Запал. Сам не знаю, почему, ты не в моем вкусе. Я просто тебя хочу, мы просто потрахаемся, и не надо усложнять. Тебе зайдет, вот увидишь, ты такая горячая. Клянусь, я не больно...

— Ты глухой, Демьян? — скольжу по стене, прижавшись к ней спиной. — Никакого секса у нас не будет.

— Но тебе же нравится, Ангелина, ты сама этого хочешь, — Демьян делает шаг навстречу, и меня сбивает с ног ударной волной исходящего от него возбуждения и тестостерона. — Так охуенно течешь...

— Стой! — выставляю перед собой обе руки, чуть ли не упираясь ладонями в голую вздымающуюся от надсадного дыхания грудную клетку, и говорю, чеканя каждое слово: — Я. Не хочу. Тебя. Хотеть.

Каренин окидывает похолодевшим взглядом, бросает «Посмотрим» и захлопывает дверь перед самым моим носом. Бахает так, что по всей квартире в окнах звенят стекла.

Иду в свою комнату, меня все еще потряхивает. Сползаю по двери, щелкнув задвижкой, и приваливаюсь спиной.

Все. Это уже перебор. Мы зашли за черту, за которую не стоило заходить. Теперь, думаю, Демьян сам меня отпустит.

Глава 16

Демьян

Свидания, блядь.

Кто бы мог подумать, что девчонка так меня уроет?

А она урыла. На обе лопатки этими свиданиями уложила. И как бы я ни запал на Ангелину, свидания это за гранью моего понимания.

Утром выползаю на кухню злой и невыспавшийся. Завтрак, правда, готов, и Ангел ждет вместе с завтраком.

Хмуро буркаю что-то вроде приветствия и забуриваюсь за барную стойку вместе с тарелкой.

— Давай я посмотрю твои раны, — предлагает Ангелина, протягивая руку, а меня ожидаемо штормит.

— То, что ты можешь осмотреть, это не раны, — отвечаю, отшатываясь, — это царапины. Настоящие раны не видны простой смертной вроде тебя.

У девчонки округляются глаза, и я обрываю резко.

— Только не думай, это не мое израненное сердце. Я говорю про свой член, стертый до кровавых мозолей.

И тогда она не сдерживается, прыскает в кулак и отводит глаза. Смешно ей, блядь. А мне вот совсем не смешно.

— Демьян, я сегодня беру отгул, — тем временем говорит девчонка, и у меня сразу пропадает аппетит.

— Опять в ночной клуб? — поднимаю на нее взгляд. — Тебе мало?

Но она продолжает настаивать, при этом ее тон исключительно официальный.

— На этот раз обещаю тебя не отвлекать Я встречаюсь с парнем.

У меня в один миг пропадает аппетит. Значит, все-таки свидание?

Сразу появляется чувство, будто я щенок, нассавший на дорогой ковер. И теперь меня тычут мордой в собственную лужу.

Но вида не показываю, допиваю кофе и отставляю чашку.

— Что за чел? Как зовут? Откуда ты его знаешь?

Чела зовут Макс, и Ангелина его не знает, они познакомились в сети. Охуенно просто.

Чел работает в кофейне, Ангел собирается идти туда работать после того, как закончится наш контракт. А он заканчивается через неделю. Через неделю, сука.

Свидание у них в обед, в два часа. Приходится девчонку отпустить, предварительно убедившись, что на ее смартфоне включена геолокация.

В офисе выдерживаю ровно до половины второго, сажусь за руль и еду к ебучей кофейне. Когда вижу, как Ангелина выходит из кофейни с додиком под ручку, еле сдерживаюсь, чтобы не набить ему табло.

Но сдерживаюсь. Как последний мудак еду за парочкой сначала к набережной, потом вдоль нее. Жду, пока они нагуляются. Первое время прятался, потом забил.

Мне похуй на додика, а Ангелина и так считает меня долбоебом. Какая уже разница?

Вечером методично надираемся в баре с Артухой.

— Ты же сказал, что тебе похер на нее, — допытывается Артур, — а теперь страдаешь.

— Я хотел, чтобы она в меня влюбилась, — пробую объяснить, но язык плохо слушается. — Думал трахнуть и бортануть, понимаешь?

Кивает, что понимает. Он тоже неслабо заправился, как и я.

— А она не влюбилась? Ты уверен? — спрашивает друг. Отчаянно мотаю головой.

— Нет. Вообще. Нахуй я ей не нужен. К додику своему побежала, у них любовь. Слушай, может мне его в лес вывезти?

Артур качает головой и разводит руками.

— Даже не знаю, что тебе еще предложить. Кстати, твоя днюха в силе, все как обычно? — спрашивает он.

Я в шоке, потому что со всеми этими событиями с Ангелиной я напрочь забыл, что у меня день рождения. Как раз в последний день действия нашего с ней контракта.

Днюху я собираюсь отмечать на корабле, и Ангел тоже поедет со мной. Пусть в этот последний день будет у меня на глазах.

А там посмотрим.

***

Ангелина

— Ты готова? — Демьян придирчиво осматривает меня с ног до головы.

По его невозмутимому лицу не понятно, нравится ему или нет. Но я больше не ставлю себе цель понравится Каренину.

Сегодня последний день нашего контракта, я уже собрала вещи, завтра съеду с его квартиры. Наше странное, необъяснимое, противоречивое нахождение под одной крышей подходит к концу.

Это было именно нахождение, не проживание. Проживание подразумевает какое-то взаимодействие, а мы скорее сосуществовали на общем пространстве. Взаимодействие между нами было минимальным.

И все равно я не хочу от него уезжать. Не представляю, как уйду из своей комнатки и больше не увижу с утра сонного взлохмаченного Демьяна. Не услышу его хриплый со сна голос. Не буду ловить на себе взгляды, которые он старательно прячет, как только я оборачиваюсь.

От этого уже сейчас щемит в груди, и я старательно отгоняю грустные мысли. У меня потом будет достаточно времени нареветься, зачем портить себе сегодняшний вечер?

Мы с ним еще не обсуждали завтрашний день, и я не знаю, как все будет происходить. Я должна уйти с самого утра или мы сможем вместе выпить кофе? Потом Демьян предложит меня отвезти или просто уйдет и попросит завезти ему ключи?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я вернусь домой, и что буду делать потом, не имею ни малейшего понятия. В кофейню к Максу не пойду, мы с ним дважды встретились, и он сразу стал настойчиво звать меня к себе. Говорил, что рядом со мной теряет голову и что я его возбуждаю.

А я так надеялась, что Демьян станет меня ревновать к Максу! Нарочно собиралась подольше и торчала возле зеркала в прихожей у него на глазах. Но Демьян только спросил, как зовут парня, с которым я иду на свидание. И все.

Я даже назло ему попробовала поцеловаться с Максом и окончательно поняла, что у меня в голове слово «секс» связано только с Демьяном. Его поцелуи до сих пор горят на губах. Не представляю, что могу позволить кому-то еще то, что делал со мной Каренин.

Тогда почему я сопротивлялась?

На этот вопрос, как и на сотню других, у меня нет ни одного ответа. Но я интуитивно надела сегодня под платье красивое кружевное белье.

Может, когда мы вернемся, Демьян снова захочет меня поцеловать? Я тогда не буду сопротивляться, если сегодня наш с ним последний вечер, то почему не попрощаться так, как мне хочется?

Как теперь уже хочется...

Демьян не ответил на вопрос, куда мы едем, сказал только взять спортивный костюм, чтобы переодеться, и положить в непромокаемый пакет. Еще и выдал мне этот пакет.

— Будем на воде, там прохладно. И влажно.

Наверное какой-то плавучий ресторан или платформа на воде. А может загородный комплекс к реки. У нас много за городом таких локаций.

Я дальше не стала расспрашивать, молча забрала пакет и пошла собираться. Надела то платье, в котором ходила в клуб. Оно красивое, и Демьян ничего говорить не стал. Молча глянул и отвернулся.

Мейк-ап я тоже делать не стала, подкрасила ресницы, нанесла на губы блеск и все. Волосы расчесала и собрала в высокий хвост. Туфли надевать не стала, надела высокие кеды — может я сегодня буду напитки разносить, Каренин так и не сказал, зачем берет меня с собой.

Бросаю в последний раз взгляд в зеркало и поворачиваюсь лицом к парню.

— Да, готова.

Он сразу отворачивается, но я замечаю, как во взгляде мелькают те самые искры, что каждый раз грозятся испепелить нас обоих.

— Тогда пойдем, такси уже ждет.

— Мы едем на такси?

— Да, я не за рулем.

Выходим из дома, Демьян открывает передо мной заднюю дверцу, а сам садится к водителю. Я думала, сядет рядом...

— Мы заедем, заберем Артура, — Демьян словно отвечает на мои мысли. Значит, он не хочет рядом со мной, оставил место для Артура.

Мне не то, чтобы не нравился его друг, но я надеялась...

Дура, конечно. Думала, что он станет меня ревновать, если не к Максу, то хотя бы к Артуру. Но Каренину наплевать, с кем я провожу время. Смотрит в окно, хоть я пытаюсь поймать его взгляд в зеркале.

— Привет, Ангел, — Артур падает на сиденье рядом и разворачивается ко мне. Демьян бросает быстрый взгляд в зеркало, но сразу же его отводит.

— Привет, — двигаюсь к дверце, чтобы мы не соприкасались даже одеждой. — Не надо называть меня Ангел.

— Почему? — искренне удивляется парень. — Тебе идет.

Снова ловлю в зеркале мимолетный взгляд, но если бы не следила, точно не поймала.

Потому что так меня может называть только Демьян. Только ему можно, никому больше. Но я не могу так ответить Артуру.

— Мне не нравится, — бормочу под нос и отворачиваюсь.

— Ангелина слишком долго, лень выговаривать, — продолжает цепляться Артур.

Хочется ответить, что ему точно незачем заморачиваться, я ухожу от Каренина, а значит видеться с Артуром мы больше не будем. Разве что в универе в следующем учебном году. Но такси сворачивает к пристани и тормозит, Артур открывает дверцу, и я тороплюсь первой выскочить из машины, чтобы он не успел подать мне руку.

— Что это? — вырывается у меня, когда я вижу перед собой роскошную яхту с украшенной огнями верхней палубой. — Ты не говорил, что мы едем на корабль, Демьян.

— Ты не умеешь плавать? — перебивает меня Артур. — Или боишься воды?

— Ничего я не боюсь, — меня начинает раздражать его назойливость. — Просто не ожидала.

— Тогда пойдем, — говорит Демьян и идет вперед.

Мы переходим по трапу на яхту, и неожиданно со всех сторон слышатся крики «С днем рождения!», раздаются хлопки шампанского и аплодисменты.

Растерянно смотрю на Демьяна, оборачиваюсь к Артуру и дергаю его за руку.

— У него сегодня день рождения?

— Да. А ты не знала?

— Нет. Демьян не говорил. Мне так теперь неудобно, я же без подарка.

— Не парься, Демон не любит подарки, ему главное хорошо погулять. И чтобы всем было весело. Так что развлекайся и ни о чем не думай.

Я только фыркаю. Ему хорошо говорить, наверняка он уже поздравил Демьяна.

— Говорю тебе, не парься, Ангелина, Демону сложно угодить. Он слишком переборчивый, сам себе все покупает. А виш-листы ему составлять влом.

Мысленно представляю себе цены в предполагаемом виш-листе Каренина. Не факт, что хватит моей месячной зарплаты. Артур прав, тем более, что я все равно сейчас ничего не могу изменить.

Решаю про себя подумать над подарком, когда вернусь домой. У меня будет полно времени...

Демьян принимает поздравления, а я отхожу в сторону, чувствуя себя ужасно неловко. Зачем он вообще меня позвал? Разве я подхожу к этой компании. Теперь я понимаю, почему он мне не сказал, куда мы едем, я бы тогда точно отказалась.

Когда вижу Марго, настроение портится еще больше. Она тоже, заметив меня, не испытывает особой радости.

Гостей много, около двадцати человек. Но на яхте оказывается достаточно кают, они пусть и тесные, зато отдельные. Я занимаю одну из них и выдыхаю чуть свободнее. Если бы можно было, я бы предпочла совсем из нее не выходить, но Артур уже стучит в дверь.

— Ангелина, идем, мы отчаливаем.

Выхожу из каюты и поднимаюсь на палубу. Я, конечно, здесь одна в кедах, но и вечерними наряды присутствующих девушек не назовешь. На меня бросают любопытные взгляды, но я прячусь за опорой с фонариками. В руках бокал с шампанским, чтобы не цеплялись с вопросами, почему я ничего не пью и не ем.

Пока было светло, гости толкались в основном у барной стойки и фуршетных столов, хотя два официанта разносят напитки и предлагают закуски. Так что мои опасения, что меня взяли прислуживать, не оправдались. Я вообще не понимаю, зачем я здесь.

Теперь, когда темнеет, музыка становится медленнее, все разбиваются на пары.

— А ты что вообще здесь делаешь? — слышу негромкий голос. Поворачиваю голову и вижу Маргариту, которая смотрит на меня оценивающе сверху вниз. Она тоже держит бокал, ее губы улыбаются, и я понимаю, зачем она это делает. Чтобы со стороны казалось, будто мы мило болтаем.

Но глаза не обманывают, она сверлит меня взглядом, в котором полыхает настоящая ненависть.

— Тебя Артур позвал?

— Я перед тобой отчитываться не собираюсь, — отвечаю не очень приветливо.

— Не лезь к Демьяну, — угрожающе шипит она, — он не для тебя, поняла? Ты ебись со своими учебниками и зачеткой.

Передергиваю плечами и отворачиваюсь к пятачку с танцующими, там как раз намечается оживление.

— Демон, тебя можно пригласить? — дурачится Артур, он уже пошатывается. Демьян снисходительно улыбается и смотрит по сторонам, словно кого-то ищет.

Интуитивно привстаю, выглядывая из своего убежища, и наши глаза встречаются.

— Потанцуем? — спрашиваю одними губами. Демьян неожиданно улыбается одними уголками губ и идет ко мне навстречу.

Глава 17

Ангелина

Обе его руки смыкаются на моей талии, и я подавляю невольную дрожь. Как же он на меня действует... Мы просто приблизились друг к другу, а мое тело уже потянулось к нему как намагниченное.

— Я не знала, что у тебя день рождения, прости. Мне так неловко, — говорю с раскаянием в голосе, Демьян качает головой.

— Тебе незачем извиняться, Ангелина.

— Но тебя все поздравляют, а я без подарка.

— Ты бы не поехала, если бы знала, — возражает Демьян, и я вынуждена признать, что он прав. Я бы ни за что не поехала на эту вечеринку.

— А тебе хотелось, чтобы я была? — говорю быстро, пока не пропала решимость, навеянная двумя глотками шампанского. И тут же перевожу все в шутку. — Думал, твои официанты не справятся?

Но Демьян не поддерживает заданный шутливый тон.

— Я правда хотел, чтобы ты была здесь, Ангелина, — отвечает он очень серьезно, — сегодня последний день нашего контракта. И мне хотелось бы тебя сегодня...

«Что?» — еле сдерживаюсь, чтобы не потрясти его за плечи, потому что он замолкает. Сильнее сдавливает руки на моей талии.

— Хотелось видеть? — продолжаю шепотом, потому что невыносимо так молчать и смотреть в его потемневшие глаза.

— Да... — он тоже хрипло шепчет, — мне жаль, что все закончилось, Заучка.

«Ничего еще не закончилось, Демьян! — хочется крикнуть во весь голос. — Все можно откатить обратно. Без контракта, просто я и ты...»

Только я слишком хорошо понимаю, что он имеет в виду. Я говорила, что моим первым мужчиной станет мой парень, тот, кто меня полюбит. Демьян принял мою позицию и отступил. Ему нужен секс, мне любовь. Нам с ним не по пути, как бы нас ни магнитило...

Музыка стихает, Демьян на миг притягивает меня ближе, сильно-сильно сжимает талию и резко отпускает. И несмотря на то, что вечер теплый, мне становится холодно.

Все. Отпустил.

Он беззвучно шевелит губами, но я слышу так отчетливо, словно он говорит это по громкоговорителю у всех на глазах.

Не надо, Демьян. Не отпускай.

Но я не держусь за него, просто смотрю как к нему подходит Маргарита. Она тянется к Каренину, заглядывает в глаза, что-то спрашивает. Мне не слышно, но это меня и не касается.

Демьян кивает в ответ, дальше они идут к бару. Он кладет руку ей на талию, а я молча разворачиваюсь в сторону лестницы, которая ведет к каютам.

Закрываюсь на защелку, накрываю голову подушкой, чтобы не слышать музыку. Снова медленная, такая красивая, что душу выворачивает. Это они точно сейчас вместе танцуют, готова спорить.

Ну и что, ну и пусть. Я же сама так решила.

Мне все равно. Я больше не влюблена в него, все давно прошло.

Но внутри предательски дрожит от одной мысли, что я могла все изменить. Стоило не отталкивать Демьяна. Потому что все это ложь, ничего у меня не прошло.

Иначе тогда не давила бы в груди боль, от которой хочется ломаться, складываться пополам. Поджимать к груди колени и беззвучно выть в подушку.

Лучше бы я сегодня вернулась домой. Слишком тяжелое и изматывающее прощание у нас выходит.

Сколько так лежу, не знаю. Музыка наверху давно стихла, гости разошлись по каютам — я слышала как топали в узеньком коридоре. С разных сторон доносятся стоны и звуки, которые однозначно свидетельствуют, что для горячего секса подходят даже такие тесные каюты.

Вопрос «что я здесь делаю» встает еще острее в своей актуализации.

Усмехаюсь сама своим мыслям. Мне нечего обижаться на Демьяна. Заучка я заучка и есть. Любовь для таких как Маргарита, она правильно сказала. А для таких как я — одиночная каюта и подушка для слез и соплей.

В дверь настойчиво стучат. Поднимаю голову, прислушиваюсь.

— Ангелина, открой, — слышится голос Артура. Быстро вытираю ладонями щеки, может что-то случилось? Кому-то плохо?

Вскакиваю, больно ударившись о полочку над кроватью, распахиваю дверь.

— Что? Что-то с Демьяном?

Артур вваливается внутрь и закрывает за собой дверь.

— Опять ты со своим Демьяном, — бормочет он, хватаясь за меня. — Заебал уже твой Демьян. У него все супер.

— Что тогда тебе нужно? — отдираю от себя его руки, но Артур сильнее. Вырывается, отводит назад локти и наклоняется, дыша спиртом прямо в лицо.

— А ты не догадываешься? Такой недогадливый Ангел... Демон говорил, что ты целка, но я не верил. А ты и вправду... — он пытается захватить губами мои губы, и я брезгливо отворачиваюсь, не переставая делать попытки его оттолкнуть.

— Уйди, Артур, ты пьяный. Я сейчас буду кричать.

— Кричи, меня так даже больше заводит, — он слюнявит мою шею, и я еле сдерживаю рвотный позыв.

— Артур, пожалуйста, отпусти меня, — прошу парня, незаметно перемещаясь ближе к двери, — мы же друзья.

— Да хуй там, — неожиданно зло отвечает тот, — я не собираюсь с тобой дружить. Я ебаться хочу. Демон там Ритку трахает, а я тебя хочу. Или ты не в курсе, для чего тебя сюда взяли?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Цепенею, не веря своим ушам.

— Что значит, взяли?

Артур прислоняется спиной к дверному косяку и все так же зло отвечает:

— Ты разве не знаешь, зачем Демон тебя у себя поселил? Он хотел, чтобы ты влюбилась в него, потом он бы тебя трахнул и выкинул. Как презерватив. Ты вообще когда-нибудь видела использованные презервативы?

Смотрю на кривляющегося парня не мигая, правда несется на меня ледяным потоком и сбивает дыхание. Потому что это правда, это так похоже на правду, что слезы льются сами собой.

— Чего так смотришь? Не веришь? А ты у него спроси, у Демона. Только потом, когда он Ритку дотрахает. Ты же не дала, вот он и забил на тебя. Мне уступил. Сказал, что ты только своему парню дашь, потому ему и не надо. А я хочу встречаться, трахать тебя хочу. Будешь со мной встречаться, Ангел?

Артур лезет под платье, его руки шарят по моим ногам, ползут вверх, задевая белье, и меня передергивает.

С силой толкаю тяжелого как медведь Артура в грудь, он валится на кровать, а я хватаю сумку, ключи и выскакиваю из каюты. Проворачиваю ключ, оставляю его в замке. Кто-то да выпустит.

Бегу наверх, на палубу, и первое, что вижу — на диване у бортика сидит Демьян, а на нем верхом Маргарита. Я вижу только ее спину, но то, что бретели платья спущены, видно и так. Мужские руки крепко держат женские локти. Он умеет крепко держать, я помню наш танец.

Догадываюсь, что делает Каренин, он мне тоже так делал. Только теперь меня это не возбуждает, а вызывает тошноту.

Делаю шаг назад, потом второй, и они меня замечают.

— Ангелина? — хрипло выдает Каренин, сталкивая с колен Маргариту, а я бросаюсь по лестнице вниз.

Добегаю до кормы, перелезаю через борт и прыгаю в темную реку.

Сразу ухожу под воду с головой, но всплываю, отфыркиваясь, и начинаю грести к берегу. Мы заплыли как раз на середину, здесь одинаковое расстояние до обоих берегов — не меньше километра. Я не супер пловец, но как-нибудь доплыву.

Только уже очень скоро понимаю, что свои возможности я переоценила. Пресная вода не морская, плыть тяжелее, она совсем не держит в отличие от соленой. И она не такая теплая.

Вдобавок мешает сумка, болтающаяся за спиной. Она намокла, потяжелела и тянет вниз. А если кто плавал в кедах, тот меня поймет.

Мне вдруг становится страшно. Я достаточно проплыла, но до берега еще далеко, а сил все меньше и меньше. Я не думала, что на середине реки такое сильное течение.

Внезапно сзади раздается всплеск, оборачиваюсь и вижу приближающийся темный силуэт.

— Ты с ума сошла, идиотка? — слышу сердитый голос Демьяна и захлебываясь реву.

— Демьян, я сейчас утону. Я уже не могу плыть. Помоги!

— Дура, — зло ругается Демьян, но мне все равно. Главное, что он подплывает ближе и подставляет плечо. — Держись. Двумя руками держись. И ногами работай. Погнали.

Когда добираемся до берега, я совсем выбиваюсь из сил. Касаюсь ногами дна и не верю, что мы доплыли. Отпускаю плечи, за которые цеплялась мертвой хваткой, и бреду по дну, раздвигая руками воду.

Перед глазами прыгают цветные точки, мир качается, и я сдавливаю руками голову, чтобы он не перевернулся. Дно здесь вязкое, илистое — мы выплыли прямо у городской набережной, где ступеньки спускаются к воде.

— Я тебя подсажу, — хрипит сзади Демьян. Подталкивает, и я с трудом выползаю на парапет. Ложусь на холодный асфальт, подтягивая колени к животу.

— Спасибо, — бормочу, тяжело дыша.

От меня невыносимо несет тиной, этот запах забивает ноздри, тина чувствуется даже в желудке. И меня выворачивает прямо на асфальт.

— Ангелина, — Демьян стоит надо мной, у него есть силы стоять. Он протягивает руку, но я отворачиваюсь, — все не так как ты думала. У меня с Марго ничего нет. Я собирался ее оттолкнуть, клянусь.

— Не так? — стучу зубами, обхватив себя за плечи. — А как? Ты позвал меня сюда для Артура, разве нет?

— Да блядь, кто тебе такое сказал? — Демьян выглядит искренне изумленным, но я ему больше не верю.

— Артур. Он чуть меня не изнасиловал. Правда, предложил встречаться. Сказал, что ты разрешил. Благословил.

Меня колотит, и я сама не знаю, от чего больше — от холода или от боли.

— Он пиздит, Ангел, это неправда.

— А про то, зачем ты меня у себя поселил, тоже неправда? И что хотел, чтобы я в тебя влюбилась, неправда? — перебиваю его. — Вы все такие. Если есть деньги, считаете, что вам можно все. Можешь праздновать победу, Каренин, у тебя получилось. Я влюбилась. Только я тебя еще больше ненавижу, чем люблю, запомни. И никогда с таким подонком как ты и твой друг не буду иметь никаких отношений.

— Что... — растерянно мотает головой Демьян. — Что ты несешь, Ангелина?

Встаю сначала на четвереньки, потом выпрямляюсь на коленках, и наконец поднимаюсь на трясущихся ногах. Каренин протягивает руки, чтобы помочь, но я отталкиваю его и хриплю.

— Не смей меня трогать. И не смей за мной идти. Спасибо, что не дал утонуть, больше я не хочу тебя видеть. Мои вещи вышли почтой.

— У тебя сухая одежда в непромокаемом пакете, — надтреснутым голосом говорит Демьян, — переоденься, я помогу.

— Я сама, — мотаю головой. Он прав, я все туда сложила, и телефон, и кошелек, и одежду. Каренин говорил, что на воде сыро, но я даже не предполагала, насколько.

Трясущимися руками раскрываю сумку, достаю пакет. Вода все же просочилась, но слегка намок только костюм, до телефона она не добралась. И все лучше по сравнению с мокрым насквозь платьем.

Стаскиваю его прямо на глазах у Каренина. Мне все равно, его для меня больше не существует.

— Белье сними, в нем холоднее, — глухо говорит Демьян, но я делаю вид что не слышу.

Набрасываю кофту, застегиваю молнию по самое горло. Штаны надеваю прямо в кедах. Дома буду все отстирывать, у меня теперь полно свободного времени.

Сразу становится тепло, особенно когда набрасываю на влажные волосы капюшон. Насчет белья Демьян прав, но говорить я ему об этом не буду. Сую мокрое платье в сумку и бреду к залитому огнями проспекту.

Ноги переставляю с трудом, на ходу умудряюсь вызвать такси. И когда выхожу на проспект, машина меня уже ждет на парковке.

Заваливаюсь на заднее сиденье, но когда автомобиль отъезжает, не выдерживаю и оборачиваюсь. Демьян сидит на бордюре, накрыв руками голову и упираясь локтями в колени.

Глава 18

Демьян

Она все еще стоит у меня перед глазами в охуенном кружевном белье, мокрая и дрожащая. Вода стекает в волос на грудь, а я только и могу что смотреть, в бессилии сжимая кулаки.

Сижу на парапете и жду, пока яхта причалит к пристани. Там заметили мое отсутствие, кто-то видел, как я прыгнул в воду.

Чуть не умер, когда увидел Ангела. И ведь я правду ей сказал, я не собирался трахать Маргариту. Сидел на палубе, пил вискарь и боролся с тем, чтобы не вломиться в каюту к Ангелине.

Странно, мне в тот момент секс был как раз не важен. Я хотел почувствовать ее тело в своих руках, заглянуть в ее бездонные глаза, взять в плен ее рот. Чтобы она ответила, чтобы не смотрела отрешенно как во время танца.

— Ты меня ждешь, Демон? — откуда-то взялась Ритка и забралась ко мне на колени.

Я повернул голову и увидел перед собой ее сиськи. И почти сразу закаменевшее лицо Ангела, которая стояла у ступенек и смотрела прямо мне в глаза.

Пока спихивал с себя Ритку, пока вскакивал с дивана, потерял время. Бегал по яхте, дергая каждую дверь и вламываясь в каждую каюту, потому что дверь каюты Ангелины оказалась запертой. В скважине торчал ключ, а внутри спал пьяный в хлам Артур.

Но Ангелины нигде не было. Я врубил прожектор и только тогда увидел на темной поверхности реки плывущую девчонку.

Сердце упало ниже ватерлинии, не долго думая прыгнул за ней следом. Когда подплыл ближе, Ангел уже выбилась из сил. Проеби я еще минут десять, даже думать не могу, что случилось бы дальше. И как бы я дальше жил.

Сейчас я не буду бить Артура, подожду, пока он протрезвеет. Но сам я хорошо понимаю, что его вины здесь меньше процента. Во всем виноват я сам.

Слова «Только я тебя еще больше ненавижу, чем люблю» догорают в груди обожженными обугленными головешками.

Она все-таки влюбилась в меня, а я так и не понял. Не заметил. Проебал.

Она решила, что я хотел подложить ее под Артура. И если бы он не был такой пьяный, у него могло все получиться.

Я должен все исправить. Не знаю как, но она должна меня простить. Я хочу вернуть себе Ангела, потому что я тоже...

Встаю, отряхиваю джинсы и иду прочь от освещенной пристани, к которой причаливает яхта. Наплевать на все и на всех. Мне сейчас похуй на все кроме девчонки, которая призналась мне в любви, свернувшись клубком на парапете набережной и стуча зубами от холода.

Потому что я тоже блядь влюбился.

***

Ангелина не отвечает. Набираю ее с самого утра, но металлический голос тарабанит, что телефон абонента выключен.

Ночью я почти не спал. Хотелось набухаться, но удержался, слишком много планов на день. И первый из них — Ангелина.

Собираюсь с духом и еду к ним домой. Адрес у меня есть, ее мать вроде как на этой неделе дежурит у родителей. Значит, Ангел дома одна, и я добьюсь, чтобы она меня впустила.

Мы поговорим уже оба на трезвую голову, при свете дня. И Ангел меня простит, я себя практически в этом убедил.

В подъезд прохожу с бабушкой, которая выгуливала собачку. Долго давлю на звонок, пока не слышу шелест шагов в прихожей. Спохватываюсь, что не додумался по дороге купить хоть какой-нибудь букет. Ладно, я ее потом завалю этими букетами, пусть только впустит в дом.

Но дверь открывает Лидия. Ее глаза красные и сухие. Наверно, у меня сейчас такие же.

— Здравствуй, Демьян. Что тебе нужно?

Говорит тоже сухо и не очень приветливо. А еще на «ты». Это режет слух, потому что обычно Лидия очень приветливая и уважительная. И раз я барский сыночек, то и ко мне она всегда обращалась на «вы».

Но не могу сказать, что меня это злит, наоборот. Упираюсь рукой в дверной проем.

— Здравствуйте, Лидия. Ангелина дома?

— Дома. Но тебя это не должно волновать.

Облегченно выдыхаю. Было бы гораздо хуже, если бы она начала лебезить и оправдываться. А так абсолютно адекватная реакция матери, чья дочь вернулась домой среди ночи мокрая и в слезах. Возможно, на меня в полиции даже лежит заявление о попытке изнасилования.

— Мне надо с ней поговорить. Можете ее позвать? — и добавляю поспешно. — Пожалуйста...

Лидия гневно сверкает глазами, и по моим ощущениям еле сдерживается чтобы не ответить матом. Но сдерживается.

— У Ангелины высокая температура, под утро пришлось вызывать скорую. Сейчас она спит, и я прошу тебя ее не беспокоить.

— Значит вы в курсе? Она вам все рассказала?

— Да, Демьян, она мне все рассказала, — голос Лидии звучит глухо и холодно.

— Я не стану оправдываться, наоборот. Хочу извиниться перед вами и попросить прощения у Ангелины. Когда я смогу ее увидеть?

Лидия некоторое время молчит, но когда начинает говорить, ее тон способен заморозить бьющий из-под земли гейзер.

— Когда я говорю, не беспокоить, это значит, что никогда, Демьян. Не приходи сюда больше. И еще. Я сегодня уволилась, больше я у вас не работаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Перед моим носом захлопывается дверь, и сколько я ни звоню, мне больше не открывают.

***

Ангелина продолжает меня игнорить. Лидия тоже не отвечает, при этом она в самом деле уволилась.

У матери я не стал спрашивать о ней, спросил у управляющего.

— Это правда, она ушла с работы, — подтвердил тот, — у нее с дочкой проблема. Я как раз ищу новую горничную.

И больше ничего я узнать не смог.

Артуру набил ебальник сразу же на следующий день, когда он проспался.

— Ты ебанулся? — заорал тот, держась руками за челюсть. — Из-за кого, из-за той мелкой давалки?

Я навернул еще раз, и Артур обиженно заистерил.

— Заткнись, — посоветовал я, — скажи спасибо, что был пьяный. Иначе я бы тебя убил.

Бывший друг заткнулся, только глазами меня прожигать продолжал. Но мне похуй, пусть прожигает, лишь бы к Ангелине больше не вздумал соваться.

Звонит телефон. Принимаю вызов, из трубки раздается незнакомый голос.

— Здравствуйте. Я коллега Валевского. У него сел телефон, он просил перезвонить вам и сказать, что ждет вас в «Озерище». Знаете, где это?

— Знаю, а почему там?

— Он не сказал. Сказал только, что у него все готово, можете приезжать.

Странно. «Озерище» это ресторанный комплекс за городом. Очень крутой, чтобы потусить и побухать. Но зачем туда тащиться, чтобы подписать документы по вступлению в наследство? И зарядка для телефона есть сейчас в каждой машине.

На всякий случай прозваниваю телефон Валевского — в самом деле отключен. Ладно, прокатиться за город не проблема.

Но по пути обнаруживаю, что проезжаю мимо дома Ангела. Резко сворачиваю и въезжаю во двор. Поднимаюсь на этаж, стучу, звоню — бесполезно. Наконец когда я уже собрался уходить, дверь открывается.

Ужасаюсь, когда вижу осунувшееся лицо Лидии.

— Зачем приехал? — она смотрит неприветливо, если не сурово. — Я же сказала, забудь Ангелину.

— Где она? — перебиваю, не дослушав.

— В больнице. У нее воспаление легких. Только не вздумай к ней ехать, тебя все равно не пустят. Там моя подруга работает, она в курсе.

Последние слова уже летят мне в спину. Выбегаю из подъезда, смотрю на часы. Блядь, не успеваю. Ладно, вернусь со встречи, поеду по больницам искать Ангела.

Выруливаю со двора, ничего особенного не замечаю. Но когда выезжаю на трассу и хочу притормозить на повороте, неожиданно левая нога утапливает педаль до конца, не встречая сопротивления. И руль заклинивает.

Сразу осознаю, что мне пиздец. Вся схема четко встает перед глазами как нарисованный на компе график — в цветах и красках.

Никакой Валевский меня не ждет в «Озерище». Не особо надеясь на успех, набираю адвоката, и он внезапно берет трубку.

— Роман Григорьевич, меня кажется хотят убить, — только успеваю сказать, как навстречу выныривает автомобиль.

Изо всех сил дергаю руль. Он вдруг поддается, машина улетает с полотна трассы, и последнее что я помню, это Заучка, которая смотрит на меня с неприкрытой болью в глазах.

***

Ангелина

Вчера Демьян снова приходил. И мама снова его не впустила.

Мне было слышно, как она сказала ему, что я в больнице. Мама не обманывала Демьяна, у меня правда воспаление легких, только я лечусь не в стационаре, а дома.

В больницу меня не пустила мама, а тетя Валя ее поддержала. Тетя Валя, мамина подруга, заведующая отделением в стационаре. Она приходит к нам и сама делает мне инъекции антибиотика.

Демьян уехал, и я засыпаю. Я почти все время сплю, и это хорошо, потому что во сне я могу не думать про Демьяна. Теперь это очень больно — не спать.

Мне не снятся сны, я не засыпаю в слезах и не просыпаюсь от кошмаров. Я просто включаюсь и выключаюсь как светодиод.

Я не знаю, какой сегодня день недели, тем более, какое сегодня число. Можно спросить маму, но не хочется. Просто потому что все равно.

Мама больше не работает у Вишневских. К нам приезжал Григорий Константинович, они долго шептались в кухне. Кажется даже ругались, но тоже шепотом. Но потом как будто помирились, по крайней мере когда Григорий Константинович уезжал, мама его поцеловала.

— Ты подумай, Лида, не принимай поспешных решений, — сказала он напоследок, стоя на пороге.

— Я подумала, Гриша, не уговаривай меня, — ответила мама. — Я не буду больше на них работать.

Она очень зла на Демьяна. Я когда приплелась домой, мокрая и зареванная, мама как раз накануне вернулась домой. Она решила, что меня изнасиловали, я еле ее уговорила не обращаться в полицию.

Я не хочу, чтобы из-за меня у Каренина были проблемы. Единственная его вина, что он не умеет любить. И не хочет. А разве есть такая статья — за нелюбовь?

Нет такой статьи. И преступления такого нет. Человек или любит, или не любит.

Мне пришлось все рассказать — и как мы с Карениным познакомились, и как я узнала его дом. Рассказала про вазу и про наш с ним договор. Не сказала только про то, как чуть не уступила Демьяну после его боя. Не смогла.

Ночью у меня поднялась температура, мама вызвала скорую. Я сильно переохладилась в воде, и поначалу это была простая простуда. Но температура не проходила, пришла тетя Валя, осмотрела меня и сказала маме, что это не простуда, а воспаление легких. Меня отвезли на рентген, воспаление подтвердилось.

Сейчас мне лучше, просто я еще совсем слабая. Нет сил даже чтобы подняться с кровати.

И на то чтобы плакать, их тоже больше нет.

***

— Линочка, задернуть шторы? — мама входит в комнату. — Тебе свет не мешает?

Я только открываю рот, чтобы ответить, как резко звенит домофон. Мы переглядываемся, мама поджимает губы.

— Опять этот... — она не говорит кто, но мы обе понимаем. Прошла неделя с тех пор, как Каренин приходил к нам в последний раз.

Мама идет к домофону, но неожиданно оттуда звучит женский голос.

— Лидия, открой, нам надо поговорить. Это важно.

— Входите, Анна Александровна, — растерянно говорит мама и открывает дверь.

Я откидываюсь на подушки. Наверное пришла уговаривать маму вернуться.

Через несколько минут дом наполняется дорогим женским парфюмом, который я узнаю сразу же. Вишневская предпочитает именно этот аромат.

— Здравствуй, Лидия, — она сдержанно здоровается с мамой и вплывает в мою комнату. — Здравствуй, Ангелина.

— Здравствуйте, — сажусь в кровати, натягивая одеяло. Меня все еще немного знобит.

Анна окидывает меня взглядом, не предвещающим ничего хорошего. И я оказываюсь права.

— А теперь скажи, Ангелина, что ты делала в квартире моего сына?

Это звучит настолько неожиданно, что я на секунду теряюсь, но быстро беру себя в руки.

— Я у него работала.

— Неужели? И кем же, позволь спросить? — ядом пропитано не просто каждое слово. Каждый звук.

— Горничной.

— Лживая бесстыдная девка. Признавайся, ты спала с ним? С Демьяном? — Вишневская впивается в меня прищуренными глазами-щелочками, и я вспыхиваю как факел.

Представляю какого я сейчас цвета. Наверное, как вареная свекла.

Но самое обидное, что у нас ничего не было. И слышать несправедливые обвинения обидно вдвойне.

— Я не спала с Демьяном, — шепчу, закрыв лицо руками, — как вам не стыдно. Прекратите меня оскорблять.

— Это ты мне говоришь? — взвивается Анна. — Прыгнула в постель к моему сыну, и еще смеешь меня стыдить?

— Я не прыгала, — сипло говорю, но она меня не слышит.

— Легких денег захотелось? Думала, ноги раздвинешь перед богатым парнем, и он на тебя клюнет? Наивная! Наивная и тупая...

— Хватит! — Взрывается мама. — Убирайтесь вон, Анна Александровна. Вы не имеете права оскорблять мою дочь. Она слишком слаба после болезни, за которую, заметьте, Ангелина должна благодарить вашего сыночка!

— Ты лучше бы за дочерью своей следила, а не кувыркалась с моим управляющим, — с пренебрежительным видом парирует мать Демьяна.

Мама замолкает, глядя на меня с ужасом, но я не собираюсь становится на сторону зла. То есть Вишневской. Та не обращает на наш обмен взглядами никакого внимания, поворачивается ко мне.

— Демьян из-за тебя попал в аварию. Разбился на машине. Она новая была, с салона, там никаких поломок быть не могло.

— Что с ним? — отшатываюсь назад. — Он жив?

Наверное, тон у меня не совсем нормальный, потому что следом за мной отшатывается и Анна. Ее лицо делается еще более жестким.

— Жив. Но у него поврежден позвоночник. Пока никаких прогнозов врачи не дают, но самый оптимальный — это инвалидное кресло.

— И вы вините в этом меня? — спрашиваю потрясенно. Ответ убивает еще больше.

— Не я, — качает головой Вишневская. — Он. Демьян.

Глава 19

Ангелина

Демьян и авария. Демьян и инвалидное кресло.

Этого не может быть.

Это невозможно.

Демьян такой сильный красивый парень. Он не проиграл ни одного боя, а теперь из-за какой-то аварии может быть прикован к инвалидному креслу?

Нет, этого нельзя допустить.

Кружу по комнате, как зверь по клетке. Я бы сейчас к нему бежала, но мама выразилась коротко и ясно.

— Только через мой труп.

Поэтому я еще не там, не возле него.

Я выжидаю, мама не может сидеть дома вечно. Она разместила свои резюме и ходит по собеседованиям.

Сегодня должна уйти в обед, и я не нахожу себе места. А ведь надо маскироваться, иначе она заподозрит и останется дома. Тогда я сегодня снова никуда не попаду.

Я уже почти здорова, но мама меня не выпускает из квартиры под надуманными предлогами. То я еще слаба, то меня продует, то есть риск получить тепловой удар.

Я должна, просто обязана увидеть Демьяна. Спросить, почему он считает виноватой меня. Предложить помощь.

А мама как чувствует, не уходит, будто что-то подозревает.

— Может мне не идти, Лин? — спрашивает в сотый раз, заглядывая в зеркало.

— Как хочешь, мамуль, — демонстрирую сдержанное участие. — Но если тебе интересна эта вакансия, почему не сходить?

Слишком настаивать не спешу, чтобы не вызвать лишних подозрений. И как только она уходит, достаю телефон и набираю Григория.

— Здравствуйте, Григорий Константинович. Это Ангелина. Мне очень, очень надо знать, где лежит Демьян. Пожалуйста! — быстро тараторю и слышу в трубке тяжелый вздох.

— Ангелинка, я вижу, что это ты. Ты ставишь меня в неудобное положение...

— Знаю, — перебиваю его, — мама просила вас ничего не говорить. Но я вас не выдам, клянусь. Она и не узнает, я только проведаю его, и все. А если что, скажу, мне его друг рассказал, Артур. Мы с ним знакомы, не подумайте ничего, у меня просто нет его телефона.

— Ох, Ангелина, подводишь ты меня под монастырь, — ворчит в трубку Григорий, но называет клинику и номер палаты.

Это частная клиника в центре. Беру такси и еду, без всяких передач, соков и апельсинов. Не думаю, что это сейчас нужно Демьяну.

Выскакиваю из такси, влетаю в двери, но на пороге торможу. Меня же могут не впустить, такую взмыленную и запыхавшуюся. Оглаживаю волосы, расправляю подол платья. Делаю вдох и вхожу в холл.

— Я к Каренину в шестнадцатую палату, — говорю на ресепшене с как можно более невозмутимым видом и поворачиваюсь к лестнице.

— Простите, а как вас представить? — спрашивает девушка-администратор.

— Я его знакомая, Ангелина, — говорю, стараясь унять учащенное сердцебиение. На всякий случай улыбаюсь, хоть и выглядит это со стороны довольно глупо.

— Надевайте бахилы, я вас провожу, — говорит админ.

Натягиваю бахилы поверх босоножек, и мы поднимаемся на второй этаж. У двери с номером шестнадцать я невольно останавливаюсь и прижимаю руки к груди. Боюсь, что сердце сейчас выпрыгнет из-за ребер и поскачет по больничному коридору.

— Демьян, к вам пришли, — администратор стучится, затем распахивает дверь передо мной, — проходите, Ангелина.

Вхожу как в воду ныряю. Темную и глубокую, точно как та, по которой мы плыли с Демьяном после дня его рождения.

— Привет, — стараюсь казаться непринужденной и даже улыбаться, но когда вижу его, лежащего на кровати с заостренными выступающими скулами и бескровными губами, выдержка мне изменяет.

Руки приходится сцепить в замок, чтобы не тряслись. Губу закусить, чтобы не подрагивала.

На похудевшем лице глаза вспыхивают как молнии. Демьян приподнимается на локте и вперяется в меня ненавидящим взглядом.

— Зачем пришла? Чего смотришь, убогая? Я спрашиваю, зачем приперлась?

— Демьян, я... — сглатываю подкативший к горлу ком и едва успеваю увернуться от чашки, которую в меня запустил Каренин.

Чашка со звоном разбивается о белую плитку.

— Пошла вон! Я сказал, нахер пошла отсюда. И чтоб я тебя больше не видел!

Вслед за чашкой летит стакан. Я отскакиваю в сторону, и его постигает судьба чашки. Каренин свешивается с кровати, упираясь руками в пол.

— Уходите! — администратор буквально выталкивает меня из палаты. — Да идите уже, Господи, вы же видите, как он нервничает. Демьян, Демьян, успокойтесь, все хорошо, она уже ушла. Что вы делаете, лягте обратно на кровать! Давайте я налью вам воды... Уйдите же!

Это снова мне.

Выпадаю в коридор, мимо меня в палату вбегают медработники. Иду и реву, размазывая слезы по щекам. А перед глазами стоит перекошенное от злости лицо Каренина.

За что он так со мной? Что я ему сделала?

Дома тоже реву весь вечер, не обращая внимания на мамины уговоры и расспросы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Он правда считает меня виноватой? Но в чем?

Он ведь даже ничего не сказал, просто прогнал.

Я пролежала в полной прострации три дня, мама уже собиралась везти меня в больницу. Как тут новостные каналы взорвала информационная бомба.

Арестован Геннадий Вишневский за покушение на Демьяна Каренина. По его заказу была повреждена тормозная система автомобиля Демьяна. По завещанию Каренин должен был вступить в наследство, а Вишневский как его опекун решил присвоить наследство себе.

Эта новость поражает меня не меньше, чем полные ненависти глаза Демьяна.

Он знал, что я ни при чем. Я ведь думала, что он не справился с управлением, а у него были повреждены тормоза. Водитель не может этого не знать, какая тогда причина его ненависти?

Но мне не суждено больше узнать даже о том, в больнице Демьян или дома. Вечером приезжает Григорий с ошеломляющей новостью — Анна Вишневская подала на развод, выставила дом на продажу, а персонал уволила.

— Ей теперь придется на всем экономить, чтобы поставить сына на ноги, — говорит Григорий Константинович, сидя у нас на кухне. — Этот пиздюк Геннадий грабил ее без зазрения совести.

— Гриша! — мама с упреком смотрит на мужчину и показывает глазами на меня.

— А что я такого сказал? — удивленно вскидывается тот. — Или Ангелинка не слышала слова «пиздюк»? Ты лучше скажи ей новость.

— Какую новость? — спрашиваю настороженно.

— Мы подали заявление в ЗАГС, — отвечает Григорий, не дав маме открыть рот. — Так что твоя мама можно сказать, невеста.

Два месяца спустя

Я больше ничего не знаю о Демьяне. В универе начались занятия, но узнать мне не у кого. Я в первый же день подстерегла Артура, чтобы спросить, но он только хмыкнул свысока.

— А я откуда знаю, что там с Демьяном? Мы с ним больше не друзья. По твоей же милости. Ну подумаешь, трахаться захотел! А ты не видела, что я бухой? Надо было бежать и ябедничать. Теперь Демон меня знать не хочет. Он вообще никого видеть не хочет, насколько я знаю.

Спорить с таким бесполезно, поэтому больше к нему не подхожу. У нас лекции в разных корпусах, так что мы даже не пересекаемся.

Мама с Григорием поженились, он сейчас живет у нас, пока в его квартире идет ремонт.

Сегодня дома только мы с мамой. У нее выходной, Григорий поехал к себе проследить как кладут кафель. Я пришла из универа, и мы собираемся обедать.

Звенит домофон, мама включает динамик, и я слышу ее непривычно сухой голос.

— Не уверена, что это нужно, Анна Александровна.

— Пожалуйста, Лидия, — звучит из динамика вымученное, — впусти меня. Умоляю...

У меня чуть вилка не выпадает из рук. Выползаю из-за стола, выхожу в прихожую, и когда вижу Вишневскую, внутренне ахаю.

В кого превратилась за такой короткий срок эта холеная ухоженная женщина? От яркой внешности не осталось и следа, лицо осунулось, под глазами пролегли темные круги.

Волосы тусклые, стянуты на затылке в гульку. Но главное, глаза. Если раньше они ярко блестели, то сейчас ее взгляд потухший и усталый.

— Спасибо, что впустила, Лида, — говорит она просто и смотрит на меня. — Я пришла к тебе Ангелина.

— Я... Слушаю вас, — лепечу, потому что сердце сжимают щупальцы страха. И предчувствия меня не обманывают.

Вишневская внезапно бухается на колени и хватает меня за запястья.

— Спаси моего сына, Ангелина, — она некрасиво кривит лицо, по которому бегут прозрачные струйки, — прошу тебя. Спаси его.

— Что... что с ним? — мой голос срывается, получается сипло и отрывисто.

— Он не хочет жить! — женщина передо мной заходится в рыданиях, и мы с мамой обе бросаемся к ней, чтобы поднять.

Усаживаем ее на пуфик. Мама бежит за сердечными каплями, я присаживаюсь на корточки.

— Прости меня, детка, — шепчет она, вытирая слезы, — я столько гадостей тебе наговорила. Я же не знала, не знала. Думала, он тебя правда виноватой считает, пока Геннадия не забрали...

— Он считает, — говорю ровным голосом, — и ненавидит. Я была у него в больнице, он меня выгнал.

— Знаю, детка, знаю, — качает головой Анна, — только дело совсем не в этом. Он просто... Просто не хотел, чтобы ты его видела таким, понимаешь? Он и сейчас не хочет. Но я слышу, как он тебя во сне зовет.

Грудь сдавливает тисками. Демьян зовет меня, я прихожу к нему во сне. Он ведь тоже, тоже мне снится...

Мама приносит лекарство. Вишневская запивает водой таблетку и с благодарностью возвращает стакан.

— Но почему, Анна Александровна? — не могу сдержать всхлип. — Почему вы говорите, что он не хочет жить?

— Когда нас выписали домой, врачи давали сдержанные, но неплохие прогнозы, — отвечает она медленно, откинувшись на стену. — Главное добиться чувствительности, тогда можно будет говорить об операции. Нужны массажи, растирание, тренировки. Я верила, поддерживала Демьяна, и он тоже верил. Но сейчас... Он потерял веру. Целыми днями лежит, смотрит в потолок. Не соглашается ни на какие процедуры, а я договорилась, что буду возить его в реабилитационный центр. Даже массаж сделать не дает. И я боюсь, что он... что он...

Она рыдает, мама смотрит на нас, поджав губы. Весь ее вид транслирует «Не смей!»

Отворачиваюсь, поднимаюсь с корточек, стараясь на маму не смотреть.

— Я поеду с вами, Анна Александровна. Не знаю, что из этого получится, но я попробую с ним поговорить.

Под перекрестными взглядами двух женщин — убийственным маминым и благодарным Вишневской — разворачиваюсь в сторону комнаты и иду переодеваться.

Глава 20

Демьян

Я долго верил, что это ненадолго.

Да бля, я вообще не сомневался. И врачи твердили в один голос, что я встану и пойду. Что у меня что-то там куда-то сместилось, и это что-то просто надо вставить обратно.

— Имеет место временное онемение конечностей, — успокаивал очередной профессор, — а как появится чувствительность, мы вас прооперируем, молодой человек, и будете как новый.

— Но почему сейчас нельзя? — спрашивала мама.

— Нежелательно, — уклончиво отвечал профессор, — зачем лишний раз применять наркоз? Это никакому организму не на пользу, даже такому молодому и крепкому.

Я не спрашивал, потому что и так понимал — им нет смысла со мной мудохаться, если заведомо известно, что я не пойду. Впадлу тратить время и силы, это ясно и понятно.

Но время шло, нихера не появлялось. Энтузиазм моих докторов поубавился.

— Реабилитация затянулась, так бывает, — мямлил профессор, отводя глаза. — А мы можем пока подобрать подходящее кресло. Есть современные модели на электронном управлении. Можно управлять со смартфона...

Я это воспринял как издевку, но в кресло все-таки сел.

Меня выписали домой, и мать устроила дома целый реабилитационный комплекс. Со специальными тренажерами, массажами и растираниями.

Массаж приходила делать тетка возраста мамы. После ее массажей я чувствовал себя безвольной выжатой тряпкой. Она даже иглы колола.

Но ничего, вот просто абсолютно нихуя не помогало.

Мои ноги лежали бесполезными колодами, между которых болтался такой же бесполезный член. И это множило на ноль все мои усилия.

Как сука? Как с этим жить?

И еще мне каждую ночь снилась Ангелина.

Я выгнал ее, когда она приходила в клинику. Не мог ее видеть, и в глаза ей посмотреть не мог. Казалось, у меня на лбу выбита свежая татуха: «Импотент». И что она сразу все поймет, как только меня увидит.

Мать думала, я из-за нее в поворот не вписался, типа перенервничал и не справился с управлением. Нашла у меня дома вещи Ангелины, Артур рассказал, что она у меня жила. А я еще и звал ее, пока в реанимации был, вот маман и нарисовала себе картину маслом.

Это только она могла до такого додуматься, мне бы и в голову не пришло. Я всегда, в любом состоянии себя контролировал и следил за дорогой. Здесь отчим мой, сука, постарался.

Его взяли практически сразу, он и не особо отпирался. Мать выставила на продажу дом, сама переехала в город. Я не приглашал ее к себе жить, она и не напрашивалась. Купила квартиру недалеко от моего дома и продолжала меня реабилитировать.

Но только нихуя у нас не выходило.

И я сдался.

Не сразу сдался, постепенно. Стало похуй на все. Массажистку послал, на тренировки забил. Случайно встретил старого знакомого по спортивной школе Никиту Топольского, эта встреча внесла в мою жизнь определенное разнообразие. Ему нужна была помощь, а у меня оказалось слишком много свободного времени.

Но Топольский уехал, и я совсем потерял интерес ко всему без исключения.

Мать каждый день плачет, просит вернуться к тренировкам, а я не могу. Ничего не могу, чувствую себя бесхребетным существом. Медузой. Сегодня она снова приходила.

— Демьян, сынок, так нельзя, — пробовала меня уговаривать. — Ты должен вернуться к жизни. Посмотри, на кого ты похож! Давай хотя бы побреемся...

— К какой жизни? — я не удержался и вызверился на мать. — К какой жизни ты хочешь, чтобы я вернулся? К той, которой сейчас живу? Лежачий бесполезный кусок дерьма — это ты называешь жизнью?

«С обвисшим членом» добавлять не стал. А надо было так — бесполезный лежачий кусок дерьма с обвисшим членом. Но я ее пожалел, все-таки она моя мама.

— Не говори так, сынок.

Она ушла в слезах, а я закурил прямо в постели. Похуй, что все провоняется сигаретным дымом. Раньше меня это бесило, а сейчас похуй, вот правда.

Все, что раньше казалось правильным, сейчас выглядит мелко и несущественно.

Мне было важно влюбить в себя Ангелину, чтобы ее потом послать.

Теперь хочется выть, глядя в задымленный потолок. Как я мог так ее проебать? Она прожила в этом доме вместе со мной целый месяц, и я ничего, вот просто нихуища не сделал, чтобы ее к себе привязать.

Она хотела, чтобы ее позвали на свидание. Повели в кино. По набережной за ручку прошлись.

Я все это мог, потому что я мог ХОДИТЬ. И еще много чего мог.

Почему нельзя вернуться обратно и все исправить? Почему слова «непоправимость» и «безвозвратность» обрели такую ужасающую реалистичность именно для меня?

Но я повел себя как уебок, и конец мой закономерен. То, что это конец, я не сомневаюсь. Даже если не прикладывать особых усилий, мало кто прожил долгую жизнь, лежа и глядя в потолок.

А я просто так лежать не собираюсь. Пока жду, сам не знаю чего, только ожидание становится все более бесполезным. Наверное, я жду, когда меня все это окончательно заебет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

***

— Демьян! Демьян, сынок! Посмотри, кого я к тебе привела!

Открываю глаза и сначала не могу сообразить, где я. Мне снился поезд, который подъезжал к тоннелю, а я бежал по крыше и перепрыгивал с вагона на вагон. Какой сынок, какая мама?

Но когда вижу мать, стоящую на пороге, не верю своим глазам. Я ее давно такой не видел, счастливой и сияющей.

Скольжу взглядом за ее спину и леденею. Там стоит и смотрит полным отчаянной жалости взглядом Ангелина.

— Демьян, милый, ну что ты молчишь! Это же Ангелинка, разве ты не узнал? Или ты не рад?

Сцепляю зубы, пальцы сминают простынь и сжимаются в кулаки.

— Зачем ты ее впустила, мама? — говорю сухим, надтреснутым голосом.

— Что значит, зачем впустила, сынок? Я ее позвала, она и пришла.

— Не надо, пусть уходит, — держусь из последних сил, чтобы не сорваться.

— Но почему, сыночек? Она захотела тебя навестить. Вы поболтайте, пока я заварю чай, мы пирожные по дороге купили, свежие...

— Не надо, — задыхаюсь, все еще цепляясь за простыню, — пусть убирается вместе с пирожными.

— Но, Демьян, я... — слышу дрожащий голос, и одновременно в голове и сердце взрывается:

«Я влюбилась. Только я тебя еще больше ненавижу, чем люблю, запомни».

И я тоже взрываюсь.

— Я сказал, пошла отсюда! — сгребаю с тумбочки первое, что попадается под руку и швыряю в Ангела. — Нахер! Чтобы духу твоего здесь не было!

— Демьян, ты не в себе! — кричит мать, поднимая с пола зарядку для телефона, а я бросаю в Ангелину мобильником.

— Я же просил. Сказал, чтобы она катилась к черту! Я не хочу ее видеть!

А у самого в груди все узлом завязывается. Внутри не просто кричу, ору в немом отчаянии:

«Не уходи. Постой еще немного. Дай посмотреть на тебя, я так без тебя замучился, Ангел...»

Ангелина уворачивается от телефона и выставляет перед собой руки.

— Все, Демьян, успокойся. Я сейчас уйду. Анна Александровна, вы тоже успокойтесь. Провожать меня не надо, я помню, где дверь.

— Подожди, Ангелина, я с тобой, — всхлипывает мама, прижимая ладони к щекам, — мне надо на воздух. Я не знала, что ты такой, сынок...

Последняя фраза это уже мне. Они обе выходят из комнаты, и через минуту хлопает входная дверь.

Меня еще долго трясет. С силой сжимаю виски и все-таки ору, громко, так же как только что мысленно кричал, вкладывая всю боль и горечь. И похуй, что подумают соседи. Потом, когда выдыхаюсь, забрасываюсь обезболами с успокоительным и отключаюсь.

Просыпаюсь оттого, что хочу пить, есть и ссать. Нет, ссать, пить и есть, именно в таком порядке. А еще хочу в душ.

Уже утро, хоть и раннее. Кажется, сквозь сон я слышал шаги, звук льющейся воды, еще какую-то возню. Возможно, это соседи, хотя раньше их слышно не было. Или я не прислушивался.

Перебираюсь в коляску, еду в туалет, принимаю душ. У меня все в доме переделано под ебучего инвалида. Раньше мать помогала, теперь я сам приловчился. Неудобно, конечно, и медленно, зато не надо ждать, пока кто-то соизволит помочь.

Еду в сторону кухни и замечаю, что дверь в бывшую комнату Ангелины открыта. Это мать открыла? Я точно закрывал, если бы можно было, гвоздями бы забил, чтобы ничего не напоминало.

Подъезжаю ближе, и сердце начинает гулко колотиться изнутри о грудную клетку. В проеме двери виден край расстеленной кровати, а дальше вешалка, на которой развешено платье. Меня ломает от одного его вида, потому что я знаю, чье оно.

Но все равно не могу поверить.

Бесшумно въезжаю в проем и застываю, сцепив руки. Боюсь пошевелиться, сделать лишнее движение.

Я хотел вернуться в прошлое, и я блядь в нем. А еще не верил, что мысли материальны.

На кровати, подложив под щеку локоть, спит она. Ангелина.

Мой Ангел.

***

Ангелина

Я вчера никуда не ушла. Просто хлопнула дверью погромче, а сама в комнате своей бывшей спряталась. Анне жестами показала, что остаюсь, она только глаза округлила. Но ничего не сказала, кивнула, окинула благодарным взглядом и ушла.

А я осталась. Сидела тихо, слушала, как Демьян кричал, и только кулаки сжимала. Так кричат от безысходности, от раздирающей изнутри боли. Я все вместе с ним чувствовала, она сквозь меня проходила.

И обещала — себе, ему, Вселенной. Всем. Что сделаю все, чтобы Демьян снова мог ходить. Анна сказала, что у него полностью отсутствует чувствительность в нижней части тела. Я не спрашивала, касается ли это его мужских органов, но из ее слов поняла, что да.

Зная Демьяна, можно только представить, как его это угнетает. И мне до слез жаль того, что между нами так и не случилось.

Зачем я упиралась? К чему были эти глупые условности, когда теперь между нами появилась гораздо более страшная преграда. Слово «никогда».

Я сидела и прислушивалась к доносящимся из его спальни звукам. Когда стало совсем тихо, решилась выйти из своего укрытия и крадучись пробралась к нему.

Демьян спал, разметавшись, только ноги лежали неестественно ровно. Я смотрела и не могла насмотреться. Каким же он стал угрюмым, небритым. Похудевшим. И все равно любимым.

Ушла к себе, приняла душ и уснула, переодевшись в шелковую пижаму, которую забыла здесь с прошлого раза. Она так и висела в шкафу, постиранная и выглаженная.

Я хотела встать раньше, приготовить завтрак и как-то обозначить свое присутствие. Не знала, как отреагирует Демьян, думала действовать по обстоятельствам. Поставила будильник, но он то ли не сработал, то ли я не услышала. И теперь смотрю в направленный на меня пронизывающий насквозь взгляд Каренина и не знаю, что делать.

Сажусь в кровати, натягиваю простыню. Отмечаю, что он побрился, густые волосы лежат влажной волной. Знакомый запах дорогого геля для душа щекочет ноздри.

Демьян сам принимает душ? А как он одевается? Или с утра уже приходила его мама, а я спала и не слышала? Как неудобно...

— Привет, — голос после сна не слушается, приходится прокашляться.

— Привет, — отвечает Каренин. И молчит.

Ну хоть не кидается телефоном и зарядками.

— Я сейчас приготовлю завтрак, — несмело улыбаюсь, опуская руки. — Если ты пообещаешь, что не станешь швырять в меня чашками и стаканами.

— Завтрак готов, — отвечает Демьян, не сводя с меня сверлящего взгляда. — Умывайся и приходи.

Он разворачивается и так стремится поскорее уехать, что не вписывается в коридоре и цепляет колесом дверной проем. Матерится сквозь зубы, коляска дергается и срывается с места, а я потрясенно смотрю ему вслед.

Может я сплю? Мне снится сон, в котором Демьян снова нормально общается, не кричит и меня не выгоняет?

Щипаю себя за локоть. Больно, значит, это не сон. Вскакиваю, натягиваю платье и бегу в ванную. Плещу в лицо водой, наскоро чищу зубы, стягиваю волосы в хвост и иду на кухню.

Меня не отпускает ощущение, что ничего не было — ни яхты, ни пьяного Артура, ни холодной воды. Ни аварии...

Но первым, что я вижу, когда вхожу в кухню, инвалидное кресло Демьяна. Так что все это было. В первую очередь, авария. И хоть мне больше хочется броситься ему на шею и разрыдаться, я навешиваю на лицо беззаботную улыбку и демонстративно тяну носом:

— Ммм, как пахнет! Мой любимый омлет в исполнении Демьяна Каренина!

И ошалело наблюдаю, как лицо Демьяна озаряет скупая улыбка, которую он тут же прячет, отворачиваясь.

— Садись за стол, я сварю кофе.

Завтрак проходит под аккомпанемент моей непрекращающейся болтовни. Сама себя выбешиваю, но мой рот не закрывается и продолжает выдавать самую разную информацию со скоростью сто слов в секунду.

Демьян наоборот молчит. Он больше не улыбается, просто слушает и не перебивает. Но когда я перевожу дыхание, в образовавшиеся паузы врывается такая тишина, что мне становится не по себе.

Кажется, если я замолчу, эта гнетущая тишина раздавит нас обоих, поэтому не перестаю трещать.

— Такая погода сегодня классная, Демьян! Хочешь, пойдем в парк погуляем? Я там была недавно и видела в озере утят. Они такие прикольные! Хочешь посмотреть? Можно их покормить, надо только будет купить хлеба...

— Тебя мать попросила прийти? — неожиданно обрывает мою трескотню Демьян, и я испуганно замолкаю. — Ангелина, ты глухая? Я спросил.

— Да, — отвечаю честно, — твоя мама пришла к нам и сказала, что я могу прийти. Но это только потому, что в прошлый раз ты меня выгнал, и я...

Он резко подъезжает, хватает мой стул и разворачивает вместе со мной к себе лицом. Я даже не успеваю подумать о том, какой он сильный. Каренин упирается руками в стену по обе стороны, наклоняется вперед, и наши глаза оказываются прямо напротив.

— Я больше не смогу ходить, Ангелина. Я нихуя вообще не смогу. Я импотент, поняла? Ебаный импотент, который может разве что отлизать. Ты красивая девушка, Ангел, очень. Тебе не нужно больше сюда приходить. Я был рад тебя видеть, но тебе лучше уйти.

Смотрю в глаза, которые сейчас совсем близко. У него такой красивый рисунок радужки, необычный. Медленно свожу руки вокруг крепкой шеи, сцепляю в замок.

— Ну и отлижи, — говорю сипло, голос совсем не слушается. — Мне плевать, разве ты не понимаешь? Пле-вать, кто ты там. Я уверена, что ходить ты будешь. А если не будешь, значит я буду ездить вместе с тобой. Она же выдержит нас двоих, эта твоя коляска, скажи, выдержит?

Набираюсь смелости и перелезаю к нему на руки, упираясь коленями в сиденье коляски. Зрительный контакт не разрываю. Демьян вглядывается в мое лицо с такой отчаянной надеждой в глазах, что мне становится физически больно.

— И не надейся меня выгнать, я все равно никуда не уйду, — говорю нарочито бодро, заглушая эту боль. — Буду сидеть под дверью и умру от голода.

Он продолжает вглядываться, затем вдруг улыбается — только не так вымученно как в начале. А как раньше, широко и залипательно. Берет меня за подбородок, и я проговариваю быстро, пока он не успел ответить.

— Я люблю тебя, Демьян. Ничего не изменилось. Я правда никуда не уйду, так что пожалуйста, не выгоняй меня...

— Не буду, — хрипло говорит он и приближает к моим губам свои. — Я так заебался без тебя, Ангел. Я же тебя пиздец люблю...

И впивается в меня ртом, вжимая мой живот в свой твердый и жилистый пресс.

Глава 21

Ангелина

Сегодня выходной, на улице дождь, и мы с Демьяном катаемся по торговому центру. Каренину захотелось в боулинг, а я ни разу там не была.

— Я тебя научу, — пообещал Демьян. Делать нечего, пришлось учиться.

Поначалу ничего не выходило, шар катился куда угодно, только не на кегли. Но Демьян проявил чудеса терпения и выдержки, показывая как правильно его бросать, и дело пошло живее.

У него получается идеально, руки у Каренина по прежнему сильные. Тем более, что он вернулся к физиотерапевтическим процедурам и тренировкам.

Скоро месяц, как я у него живу. Это произошло как само собой разумеющееся, ни моя мама, ни тем более Анна и не подумали возражать. Я просто собрала вещи и переехала.

В будни утром мы вместе завтракаем, за нами приезжает машина и завозит сначала меня в универ, затем Демьяна в реабилитационный центр. Это вместительный микроавтобус, оборудованный пандусом, Демьян заезжает в него прямо на коляске.

В центре мне показали как делать поддерживающий массаж для укрепления мышц ног и спины. А я добавила от себя еще то, что помню от деда — точечный массаж стоп.

Массаж делаю утром и вечером, это для нас с Демьяном уже своеобразный ритуал. Профессор, который наблюдает Каренина, настроен достаточно оптимистично.

Когда я впервые пришла с Демьяном, он вызвал меня на личную беседу и заявил:

— Повреждения спинного мозга у парня в пределах нормы. Я затрудняюсь ответить, почему до сих пор не появилась чувствительность. Уверен, проблемы там скорее психологические. Ну и защемление, конечно, но в хирургическом вмешательстве есть смысл только после того, как чувствительность восстановится полностью. Но есть один момент, к которому вы должны быть готовы.

— Какой? — спросила я, интуитивно догадываясь, о чем пойдет речь.

— Никто не знает, в какой именно области проявится чувствительность. Вы понимаете, о чем я говорю, Ангелина?

Я очень хорошо понимала.

— Очень важно то, в каких вы отношениях, чтобы не возникло никаких неловких моментов. Профессионал сможет ненавязчиво переключить внимание пациента, а сможете ли при необходимости это сделать вы?

Профессор посмотрел на меня поверх очков, и я стойко выдержала взгляд.

— Мы с Демьяном в самых близких отношениях, поэтому проблем не будет.

Я не обманула профессора, мы с Карениным официально пара. Но я все еще сплю у себя в комнате. Не потому, что я строю из себя недотрогу, а потому, что не хочу играть в одни ворота.

Демьян поначалу делал попытки удовлетворить меня пальцами или языком, но я решительно воспротивилась.

— Нет, я не хочу так. Одна. Я хочу с тобой. И не смей говорить, что ты импотент, — накрыла ладонью рот Каренина, не дав ему сказать ни слова. — Я просто тебя жду, Демьян.

Не могу сказать, что мне такое воздержание дается легко. Но я точно знаю, насколько для него это болезненно, поэтому мы не спим вместе. Чтобы его не провоцировать. Знаю, он не удержится, если я еле держусь.

Почти все свободное время мы проводим вместе. Зато мы много целуемся, я потом иду в универ с распухшими губами. Сегодня обедали в отдельном кабинете и опять больше целовались, чем ели.

А еще мы все время говорим о своих чувствах, особенно Демьян. Его как прорвало, а для меня это с самого начала не было проблемой.

Только иногда ночью, когда я лежу одна, мне становится страшно. Что все это слишком прекрасно, слишком безоблачно, чтобы могло продолжаться вечно. Правда, утром все мои страхи развеиваются, и я сама удивляюсь, как могу об этом думать.

Наша любовь никогда не пройдет. Никогда.

После боулинга Каренин, как обычно во время наших походов по торговым моллам, тянет меня по магазинам. Ему нравится меня одевать, у меня вещами уже забита половина гардеробной.

Мне нравится новая одежда, но больше всего мне нравится белье, которое он мне покупает. Я с удовольствием его надеваю. Демьян иногда просит, и я хожу по дому в красивых комплектах. Или делаю в них ему массаж.

А еще Каренин с маниакальным упорством покупает себе обувь. И я считаю это хорошим знаком.

— Может, в кино? — спрашиваю его, когда загружаем покупки в микроавтобус.

— Давай домой, — Каренин берет меня за руку и целует в ладонь. — Закажем суши на ужин, посмотрим кино лежа на диване. Приставать не буду, обещаю.

Он будет, и мы оба это знаем. Улыбаюсь, киваю в ответ.

— Демьян! — слышу за спиной оклик. Мы одновременно оборачиваемся. По диагонали рядом со своим автомобилем стоит Маргарита и теребит в руках ключи. — Привет...

Меня, ясное дело, в ее орбите как не было, так и нет. Но меня это вообще не волнует. Ну разве совсем немножко...

— Ты что-то хотела, Рита? — спрашивает Демьян сухим отстраненным голосом. Я держусь за спинку его кресла и чувствую себя ужасно неловко.

— Хотела спросить, как ты? — она подходит ближе, наклоняется, чтобы поцеловать, но он отстраняется.

— Спасибо, у меня все отлично.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты меня заблокировал. И Артура тоже. К тебе не пробиться, — говорит она слегка недовольным тоном и бросает на меня быстрый, полный откровенной неприязни взгляд.

— Значит я не хочу, чтобы ко мне пробивались, — отвечает Каренин и ловит мою руку. — Я понимаю, что в том лесу, из которого ты вышла, тебя хорошим манерам не учили, но Ангелина моя девушка. И с ней тоже не мешало бы поздороваться.

— Ой, прости, я думала, она с тобой просто как сиделка, — обворожительно улыбается Маргарита и поворачивается ко мне. — Привет.

Это все выглядит так наигранно и фальшиво, что я в ответ лишь молча киваю. Сиделка и сиделка, меня точно не должно волновать, что обо мне думает эта надменная девица.

— Пойдем, — Демьян тянет меня к машине, — нам пора, Рита. Счастливо оставаться.

Причем говорит это таким тоном, будто посылает ее туда, куда обычно всех посылают.

Дома Каренин начинает приставать ко мне, чтобы я померила новое белье, и Марго отходит на второй план. А затем и вовсе испаряется из мыслей.

Мы разбираем покупки, делаем заказ в японском ресторане, выбираем на вечер фильм.

— Может сегодня без массажа, малыш? — спрашивает он, когда я расслабленно лежу, сонно привалившись к его плечу.

Мы ели суши, пили вино и много целовались. Возможно мне показалось, но сегодня Демьян немного не такой как обычно. Он на себя не похож. Или правильнее будет сказать, он больше похож на того, прежнего Демьяна.

Даже не знаю в чем это выражается. Во взглядах. В прикосновениях. Они резче, тверже. Настойчивее.

— Нельзя, — мотаю головой, — ты что, забыл, что тебе доктор говорил? Для получения результата важна регулярность.

Я под футболкой и штанами все в том же красивом белье. Если Демьяну нравится, зачем его снимать?

— Ну давай тогда здесь, мне впадлу лезть на этот стол.

Ладно. Мне без разницы, разминать ноги можно и на диване.

— Хорошо, но завтра чтобы без отмазок!

— Как скажешь, моя королева, — довольно улыбается Демьян, а мне и улыбка кажется немного другой. Даже воздух сегодня какой-то другой — вязкий, насыщенный. Обволакивающий. Если я, конечно, не сошла с ума.

Становлюсь на колени возле Демьяна, растираю руки. Он сидит, опираясь спиной на диванные подушки.

Начинаю прорабатывать икры, поворачиваюсь к Каренину спиной. По позвоночнику двигается горячая ладонь, оттягивает футболку.

— Сними с себя это, Ангел, — говорит Демьян хрипло. Стаскиваю штаны и футболку, остаюсь в белом кружевном комплекте.

Мне в нем очень красиво, я вижу себя в зеркальной панели. В отражении натыкаюсь на взгляд Демьяна и внезапно чувствую себя уязвимо. Слишком красноречивым кажется этот взгляд.

Шероховатая ладонь скользит по спине, оглаживает ягодицы, ныряет ниже по бедру.

— Похуй на массаж, иди сюда, Ангел, — хрипло зовет Демьян, и мне совсем не хочется отказываться.

Разворачиваюсь лицом к нему, сажусь на колени. Демьян рывком стягивает бретели бюстгальтера и жадно разглядывает соски. Накрывает их руками, выкручивает, и когда влажный язык касается затвердевших вершинок, у меня мгновенно намокает перемычка трусиков.

Двигаю бедрами, скользя влажным кружевом по ноге Демьяна. Дико хочется его отодвинуть и почувствовать набухшей, сочащейся соками плотью горячую кожу.

Комната плывет перед глазами, очертания предметов становятся размытыми. Мне не хочется, чтобы Демьян останавливался, сегодня особенно не хочется.

Не стоит так упираться, иногда эта разрядка все же необходима. Но сейчас мои ощущения совсем другие. Так же как и движения Демьяна.

Он не просто стремится доставить мне удовольствие. Он явно получает его сам. Гладит, трогает, целует.

— Ты такая охуенная, Ангел, — бормочет, касаясь губами шеи, — просто пиздец.

Я льну к нему, стягиваю футболку и глажу широкую мускулистую грудь.

— Ты тоже, Демьян, тоже... — шепчу, придвигаясь ближе.

— Что тоже?

— Охуенный... — шепчу ему в самое ухо.

Демьян стонет, с шумом выпускает воздух сквозь стиснутые зубы. Подталкивает за попку, вынуждая вдавиться своим тайным местечком прямо в твердый пах. Оно горит, сладко пульсирует, и мне нужны его пальцы. Прямо там, прямо сейчас...

Стоп.

Твердый? Но как...

Мы смотрим друг другу в глаза. Какие-то доли секунды, не больше. Демьян издает глухой рык, разрывает руками тонкое кружево, и я чувствую у ноющего пульсирующего входа что-то большое и горячее.

Мои глаза расширяются, я вцепляюсь в широкие плечи.

— Демьян... — шепчу беспомощно, он нахлынувших ощущений не могу больше сказать ни слова. Истерзанные, зацелованные губы пересыхают, торопливо их облизываю. — Демьян...

— Я так люблю тебя, Ангел, пиздец, — хрипло выдыхает он. Впивается пальцами мне в бедра, приподнимает и с силой насаживает на твердый вздыбленный член.

***

Демьян

Клянусь, я не хотел сделать ей больно. Но нахлынувшие ощущения оказываются такими яркими, острыми и болезненными, что я теряю над собой контроль. Полностью.

Она просто терлась об мой пах, мы и раньше так делали. Ангел так охуенно текла, и я пальцами заставлял ее кончить.

Она сердилась потом, просила больше так не делать. Потому что мы типа должны вдвоем кончать. Только если мой член болтается как ебаная тряпка, то почему нельзя получить удовольствие хотя бы Ангелине?

Но в этот раз все было по-другому. Оно как-то с самого начала пошло иначе, я просто старался не зацикливаться, чтобы потом не обломаться. Чтобы не кормиться пустыми ожиданиями, как раньше. Когда дрочить пытался, когда готов был нахуй оторвать этот член и в унитаз спустить.

Я почувствовал возбуждение, настоящее. Которое нутро наизнанку выворачивает и узлом в паху завязывается. Которого я не испытывал с того дня, как на полной скорости вылетел с трассы и приземлился в кювете.

Внезапно в один миг вся кровь прилила к паху, член встал колом. Головка набухла, плоть натянулась, казалось она вот-вот взорвется. Член сам нашел то сокровенное местечко, которое Ангел не разрешала мне ни трогать, ни целовать, ни лизать. И я не смог остановиться.

Головкой развел мокрые от сока половые губы и насадил девчонку на твердый как камень член. На всю длину, до упора, так что она попкой об яйца мои ударилась.

Ей больно, очень больно, но она не кричит. Зубы сцепила, на лбу испарина выступила. И в глазах слезы.

Молчит. И я молчу.

Сука, не так я хотел в первый раз в свою любимую девочку войти. Хотел, чтобы ей запомнилось. Чтобы она на члене моем дрожала и кричала от удовольствия, а не плакала.

Губами прижимаюсь к одной скуле, целую в висок. Потом ко второй. Целую.

— Тихо, тихо, родная моя, — шепчу успокаивающе, — любимая... Он сам в тебя нырнул. Видишь, как я тебя хотел сильно? Прости, малышка, сейчас все пройдет. Ты только расслабься, не зажимайся, а то ты такая узенькая, тесная, сладкая моя...

Она правда тесная, пиздец. Боюсь пошевелиться, чтобы ей больнее не сделать.

Приподнимаю на руках и соски облизываю. Мне так охуенно, так кайфово, как ни с кем не было. Ни с кем и никогда.

— Все, Ангел, ты теперь моя, — шепчу, захватывая рот, втягивая ее в поцелуй, — готовься, я тебя ебать буду сутками. Похуй что неходячий. Ты еще от меня прятаться будешь.

Девчонка моя расслабляется постепенно, уже член не так туго обтянут. Она к моим размерам привыкает, я к ее.

Походу, ей уже не больно, тянет губы в слабой улыбке. Слезки высохли, и я целую мокрые ресницы.

— Ты не представляешь, как я тебя люблю, — шепчу хрипло, — я сам не знал, что так можно.

— Правда? — шепчет она и улыбается уже смелее. — Тебе правда нравится?

— А ты не чувствуешь? — тыльной стороной пальцев глажу соски, тереблю, цепляю. Она закрывает глаза, постанывает и совсем немного двигается на члене. Но двигается же!

Я тоже стону. Мне в ней просто охуенно.

— Тебя для меня на заказ делали, ммм? — прикусываю ушко, облизываю шею. Ей нравится, она дрожит от удовольствия. — Уже не больно, малыш?

Она мотает головой, приподнимается на коленках и садится глубже. Приподнимается и насаживается. Запрокидываю голову и закрываю глаза.

Моя охуенная. Родная моя...

Крепко держу ее за бедра и помогаю насаживаться. Ее ножки слишком красивые, чтобы их нагружать.

— Тебе хорошо, Демьян? — спрашивает Ангел почему-то шепотом.

Киваю. Так хорошо, что боюсь кончить раньше времени. Ее же снесет этой струей.

— Правда?

Открываю глаза, беру ее за голову и тяну на себя.

— Почему спрашиваешь, Ангел? — вдавливаю в себя и фиксирую. Она сжимает стеночки, и я шиплю сквозь зубы.

Ну кончу же, блядь. Что она делает со мной?

Она утыкается лбом в висок, прикусывает губу, облизывает. Прячет лицо и шепчет в ухо.

— Я хочу, чтобы ты больше никого не хотел. Чтобы был только со мной.

— Ты хотела сказать, в тебе? — уточняю, толкаясь бедрами. Уже еле держусь, хочу вбиваться в нее, надо только лечь под правильным углом. Ебучие ноги пока мне не помощники.

Она кивает и ахает, когда я бросаю ее спиной на кровать. Одной рукой под коленку подхватываю, второй в матрац упираюсь. Жадно оглядываю, наклоняюсь, втягиваю ртом сосок, языком тереблю.

Ангел стонет, руками простыню комкает. И я толкаюсь в нее, толкаюсь и матерюсь.

— Охуенно как, малыш, как же охуенно...

Надолго меня не хватает, слишком долгим было воздержание. В последний момент успеваю выйти и кончаю девчонке на живот. Спермы много, она стекает по идеальной коже Ангела, а я сползаю ниже и нахожу языком клитор.

— Демьян! — она вскрикивает и почти сразу же выгибается в пояснице, дрожит в судорогах оргазма.

Пиздец. Это не секс, это что-то запредельное.

Какой же я был дурак, что так все это затянул.

Ангелина дышит шумно, рвано. Падаю рядом, размазываю сперму по плоскому животу.

— Тебе понравилось трахаться, малыш?

Она кивает, облизывая пересохшие губы. Ловлю ее язычок ртом, втягиваю.

— Надо было не слушать тебя, а закрыть у себя в комнате и выебать. Да? Столько времени потеряли!

Она мотает головой.

— Нет. Ты тогда меня не любил.

— Полюбил бы. Разве ты до сих пор не поняла?

— Что именно? — она смотрит удивленно, а я поднимаюсь на руках и придавливаю собой, впечатывая ее животом в свой пресс.

— Что это судьба, Ангел, — трусь об нее животом, член снова медленно наливается, и я уже привычно плыву. — Ты моя судьба.

Глава 22

Демьян

— Сынок! Это такое счастье, сынок! — мама смотрит на меня глазами, полными слез. Они текут по щекам, она подбирает их указательными пальцами. — Я уже и не верила...

Нам только что объявили результаты обследования, которые оказались настолько обнадеживающими, что мать не сдержалась. Бросилась обнимать профессора.

— Ангелина верила, — говорю, а у самого нутро дрожать начинает от одного звука ее имени.

У меня полностью снесло крышу, это официально. Я не знал, что можно так зависеть от девушки. От одной девчонки. Но это факт — если я некоторое время не вижу Ангела, мне становится физически плохо.

Зато когда я ее вижу, мы трахаемся. Все время. День, ночь, похуй.

Это даже хорошо, что я сейчас ограничен в движениях, иначе я бы ее заебал, клянусь. Иногда мне кажется, она от меня прячется. Но не признается, а у меня сдерживаться не получается.

Мне надо ее чувствовать. Постоянно. Трогать, прижиматься, ласкать. Руками, языком, членом. Ко мне вернулась чувствительность в области таза, я могу им двигать. Не так, конечно, как хотелось бы, но это не идет ни в какое сравнение с тем, что было до Ангелины.

Не понимаю, как я жил без нее. Мне не верится. Что мне даже могли нравиться другие девушки, та же Рита. Разве с Ангелом может кто-то сравниться?

Нет, не может.

— Ангел всегда верила, мама, — повторяю только чтобы назвать ее по имени.

— Демьян... — Ангелина смущенно трогает меня за рукав. Она тоже здесь, пришла как только закончились пары.

Перехватываю ее руку, целую в ладонь. Член дергается и наливается, мучительно сдерживаюсь, чтобы не накрыть его рукой Ангелины.

Кажется, нам пора домой.

Мать натянуто улыбается, но тут заговаривает профессор, и она переключает внимание на него.

— Что ж, поздравляю, Демьян. И вы абсолютно правы, руки у вашей девушки золотые, ее массажи пошли вам на пользу. Думаю, мы можем начинать готовить вас к операции. Я созвонюсь с коллегами, есть хорошая клиника в Британии. Или, возможно, вы выберете Мюнхен.

— Когда определимся с клиникой, надо будет мне подыскать жилье, — подхватывает мама. — Я же полечу с сыном.

— И Ангелина полетит, — тяну руку любимой к губам. — Ты поедешь со мной в клинику, Ангел?

Мать переглядывается с профессором, поджимает губы и говорит чуть заискивающе:

— Демьян, сынок, это плохая идея. Ангелина учится, ты же не станешь срывать ее с учебы? Ей придется брать академотпуск или забирать документы из вуза.

— Нет, нет, что вы, я не буду ничего забирать, — Ангелина торопливо мотает головой. — Демьян, Анна Александровна права, я действительно не могу пропускать лекции.

Мать удовлетворенно кивает, хоть ее улыбка все еще выглядит натянутой. Только мне некогда вникать, я хочу своего Ангела. И я стараюсь поскорее свернуться.

Потом с матерью разберемся, сейчас я слишком возбужден, чтобы кого-то слушать. Мы быстро прощаемся и грузимся в свой микроавтобус.

Въезжаю в салон, Ангелина проходит следом и садится на сиденье напротив. Кладу руки на ее колени, раздвигаю стройные ножки. Еду руками до упора — она в чулках, погода еще теплая. Подцепляю пальцем перемычку белья и большими пальцами раздвигаю гладкие складки.

Пройтись бы языком, но это уже дома, нам ехать всего ничего. Мне просто надо ее почувствовать.

Ангелина негромко вскрикивает и сползает по сиденью, раскрываясь. Она любит так, я знаю. Особенно когда я одним пальцем нахожу клитор, а вторым погружаюсь внутрь.

Водитель отделен пуленепробиваемым стеклом, поэтому мы можем немного пошалить. Ему не слышно, если не переходить рамки.

Мой язык уже хозяйничает во рту у Ангелины, пальцы размазывают соки по шелковой нежной плоти. Ее рука накрывает мой пах, и я бы трахнул ее прямо в салоне, но мы уже приезжаем.

Я еще в лифте расстегиваю ширинку, пока мы целуемся. Ангел сама дрожит от нетерпения, и когда попадаем в квартиру, первой стаскивает с меня рубашку. Забирается ко мне на кресло, руки поднимает, чтобы мне удобнее было платье с нее стянуть.

Доезжаем до дивана и переваливаемся на него, впиваясь друг в друга как будто год не трахались. Я уже в ней, мой член сам дорогу нашел. У меня вообще такое чувство, что наши тела как только оказываются в видимой доступности, сами слипаются. И похуй, есть рядом кто, или нет.

Сейчас нам не до долгих прелюдий, мы сильно завелись в машине. И я мерно двигаюсь, толкаюсь в свою девчонку, заставляя ее выгибаться и стонать.

Осознание, что очень скоро я смогу выебать ее по-настоящему, заводит еще сильнее. Выносит на другой уровень, где мы трахаемся по животному, резко и быстро.

Я помогаю Ангелине рукой. Она такая чувствительная, что мне достаточно нескольких касаний влажными пальцами, чтобы она забилась в оргазме. От вида кончающей Ангелины меня взрывает оглушающим и ослепляющим оргазмом.

Мы еще долго лежим, не разжимая объятий, пока я наконец не прихожу в себя.

— Я тебя люблю, Ангел, — хрипло шепчу и глажу спутанные волосы.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я тебя тоже очень люблю, Демьян, — шепчет она в ответ. — Только мне правда не стоит с тобой ехать.

— Почему? — спрашиваю лениво. Моему телу сейчас так кайфово, что не хочется даже разговаривать.

Ангелина перекатывается на живот и заглядывает мне в глаза.

— Потому что твоя мама этого не хочет.

***

Ангелина

Сегодня я осталась дома. У нас только две пары, на первую я опоздала из-за Демьяна, и на вторую уже решила не идти.

Утром проснулась от того, что он ласкал меня языком между ног.

Это он так меня будил. Раздвинул колени, прижал локтями и вылизывал.

Подумать не могла, что мужчина может от этого получать такое удовольствие. Но Демьян как с ума сошел, особенно после того как я в первый раз сделала ему минет.

Он знал, что для меня это впервые, и долгое время не позволял так его ласкать. Хотя ему хотелось, я же видела. И мне хотелось научиться, я хочу стать для него самой любимой и желанной. И я его буквально заставила мне позволить.

Насколько мой первый минет был неумелым и неловким, настолько Демьян был внимательным и нежным. До сих пор не верится, что это тот колючий и насмешливый циник, с которым я столкнулась возле универа. И потом регулярно пересекалась в их роскошном доме.

После того как Демьян меня разбудил, мы занялись любовью. Позавтракали, и Каренин уехал на тренировку, а я решила навести в доме порядок.

Мы периодически вызываем клининг, но это касается только уборки. Нашими с Демьяном вещами я занимаюсь сама. Сейчас хочу перебрать одежду, заправить стирку и перегладить белье. Мне приятно прикасаться к вещам Демьяна и не хочу, чтобы это делала домработница. Я ревную даже ткань, которая прилегает к его телу.

Неожиданно звонит домофон. Подбегаю, на экране Вишневская. Я удивлена, но вида не подаю. Демьян ее сын, она не обязана спрашивать у меня разрешения его навестить.

— Входите, Демьян еще не вернулся.

— А я не к Демьяну, детка, я к тебе. Можно?

Все так же стараюсь не высказывать удивления.

— Конечно. Проходите.

Она разувается и идет на кухню.

— Ты угостишь меня чаем?

— Да, сейчас, — включаю чайник, достаю пакеты для чая. — Вам зеленый, как обычно?

— Да, дорогая. Мне приятно, что ты помнишь, — кивает Анна.

Сыплю в пакет скрученные зеленые листики, пакет кладу в заварник и заливаю кипятком. В груди ворочается непонятное предчувствие, но я его заглушаю. Нельзя в любой ситуации готовиться к худшему, мне пора учиться доверять близким моего любимого мужчины.

Но пока не получается. Ставлю на стол чашки, мед, печенье. Разливаю чай.

— Ты тоже садись, Ангелина, у меня к тебе разговор, — говорит Вишневская, придвигая к себе чашку.

Значит, я оказалась права, она пришла не просто так. Сажусь за стол, складывая перед собой руки, чтобы не выдать волнение.

— Ангелина, детка, — мягко заговаривает Анна, — Демьян хочет, чтобы ты поехала с нами. Но скажи, ты готова пожертвовать ради него всем?

— Чем именно? — уточняю скорее, чтобы потянуть время.

Демьян уговаривает меня забрать документы из университета, обещает, что я смогу продолжить учебу за границей.

— Всем. И в первую очередь, образованием.

Я не смею заявить в лицо матери, что ее сын готов оплачивать мне учебу в европейском вузе. Говорю обтекаемо:

— Почему именно жертвовать? Мы с Демьяном будем вместе учиться, он ведь забрал свои документы из университета и тоже теряет год.

— Послушай, — она придвигается ближе и доверительно наклоняется, — не повторяй моих ошибок. Я доверилась мужу, и посмотри, чем это закончилось.

— Ваш муж оказался подонком и негодяем, как вы можете сравнивать его с Демьяном? — я возмущена абсолютно искренне, но Анна, как ни странно, не обижается.

— Дорогая моя, не сомневайся, как только ты оказываешься полностью зависимой от мужчины, он ведет себя совершенно иначе. Я всего лишь хочу, чтобы ты не позволяла ему распоряжаться своей жизнью. Поверь моему опыту, он лишь станет больше тебя уважать, если ты сумеешь настоять на своем. Ты продолжишь учебу, а к нам приедешь на каникулах. Сколько тут осталось! Зато тебе не придется бросать университет. Давай по честному, не факт, что у тебя получится продолжить учебу в иностранном вузе. Как у тебе с языками? И в целом с успеваемостью? Представь, в какое положение ты себя поставишь, если Демьян все оплатит, а ты не потянешь учебу. Тем более, оплату.

Густо краснею, потому что здесь мне похвастаться нечем. И оплачивать самой учебу я, естественно, не потяну. И мама не потянет.

— Милая, я желаю тебе добра! — продолжает ласково Анна. — Ты столько сделала для Демьяна! Поэтому я советую тебе закончить семестр, а там видно будет. Заодно подтянешь язык, я тебе помогу, оплачу любые курсы.

Она права, я согласна с ее словами. Но почему-то одновременно не покидает чувство, что она внутренне сильно напряжена. И очень ждет моего ответа.

— Хорошо, я подумаю, — отвечаю медленно, и она как будто выдыхает. Доверительно прикасается к руке, и я едва сдерживаюсь, чтобы ее не отдернуть.

— Деточка, надеюсь, ты понимаешь, что о нашем разговоре Демьяну лучше не знать. В любом случае решение за тобой, а я приму любое, лишь бы у вас все было хорошо. Спасибо за чай.

Она стремительно встает и идет к двери, а я замечаю, что к чаю она даже не притронулась.

Глава 23

Ангелина

— Ангелина! — меня окликают. Оборачиваюсь.

— Артур? — торможу от неожиданности.

Я вообще забыла о его существовании. В последний раз мы виделись, когда я пришла узнать у него о Демьяне. С тех пор я его не встречала. Мы нигде не пересекаемся в универе, а нарочно встреч я ни с кем не ищу.

— Подожди, — парень догоняет меня и останавливается. Мнется в нерешительности.

— Прости, я спешу, — пробую его обойти, но он мягко удерживает меня за талию.

— Не уходи... Ангел, — нервно сглатывает, — я извиниться хочу. Я не хотел тогда... Нет, наоборот, я хотел... Сука, как сложно... Короче, я пиздец на тебя запал, но я ни за что бы тебя не тронул. Я бухой был, Ангел, прости! Наговорил всего... Я же думал, Демон сам на Ритку полез. Прости!

— Ладно, — пожимаю плечами, — прощу, если тебе это так нужно.

— Нужно, — выдыхает он, — не представляешь, как!

— Все? А теперь извини, мне пора на пары, — хочу увернуться, но Артур не отпускает.

— Нет, не все. Ангелина, — он набирает полную грудь воздуха, — помири меня с Демоном.

Интересный поворот. И как я по его мнению должна это сделать?

— Ты переоцениваешь мои возможности, — стараюсь говорить предельно отстраненно, но Артур с ухмылкой хмыкает:

— Это ты себя недооцениваешь, Ангел.

— Если хочешь помириться с Демьяном, для начала перестань называть меня Ангелом, — говорю по возможности сухо. — Ему это не нравится.

— Хорошо, не буду, — с готовностью соглашается Артур. — Только Ангелина слишком длинное имя. Лина можно?

— Можно, — киваю.

— Тогда может ты согласишься выпить со мной кофе? Ничего такого, просто посидим как старые знакомые. Расскажешь мне про Демона, фотки покажешь. У тебя же есть?

— Есть, полно, — я все еще раздумываю. В предложении парня на самом деле нет ничего предосудительного. — Но почему ты не можешь сам ему написать? Или позвонить?

— Демон на меня тогда очень разозлился, Лин. Я думал, он меня убьет. И я его понимаю, сам бы себя убил, — Артур невесело качает головой. — Я у него давно в блоке. И все наши тоже.

Его раскаяние выглядит искренним, сожаление — настоящим.

— Мне его очень не хватает, — негромко признается парень, и теперь раскаянием накрывает меня.

Пока я не появилась, они с Карениным много лет дружили. До случая на яхте Артур вел себя сдержанно и безупречно. Это не значит, что я должна с ним общаться, но Демьян...

Я отдаю себе отчет, что не в состоянии одна заменить ему весь мир. И хоть он убеждал, что кроме меня ему никто не нужен, я знаю, что это не так.

До аварии Демьян постоянно тусил в компаниях, он никогда не был одиночкой. Это инвалидность привела его к депрессии, он отказался от общения только из-за осознания собственной неполноценности.

Сейчас, когда все врачи в один голос уверяют, что Демьян будет ходить, он не может дождаться этого дня и вернуться к нормальной жизни. Разве плохо, если он помимо всего остального вернет свой привычный круг общения?

Решение приходит само собой.

— Хорошо, Артур, я тебе помогу, — киваю парню, и он не скрывает радостную улыбку.

***

На удивление, мы отлично проводим время в уютной кофейне неподалеку от университета. Много говорим о Демьяне, я показываю фотки, которыми Каренин меня забрасывает.

Он долго сердился, когда я объявила, что не полечу с ними в Германию. Уговаривал. Но я к тому времени хорошо обдумала слова Анны и пришла к выводу, что она во многом права.

К сожалению я не вундеркинд и не гений, мне приходится много заниматься, чтобы получить хороший результат. И знание языков оставляет желать лучшего.

Я пообещала Демьяну, что сдам зимнюю сессию и прилечу к нему. Сейчас он проходит обследование, готовится к операции. Анна полетела с сыном, я провожала их в аэропорту.

Вишневская мне все время улыбалась, а когда мы прощались, крепко обняла и прошептала на ухо «Умница!»

Может и так, наверное я правда поступила правильно, но меня с каждым днем все больше грызет тоска по Демьяну. И я все чаще думаю, что лучше было бы бросить все и полететь к нему, как он просит. Все равно от такой учебы никакого толку, моя голова забита только одним Карениным. На остальное нет ни сил, ни желания.

Прощаемся с Артуром, я благодарю за кофе и приятно проведенное время. На предложение подвезти отказываюсь, Демьяну точно не понравится, если я сяду в машину его бывшего приятеля.

— Лина! — зовет Артур и догоняет меня уже у выхода. — Ты можешь пока не говорить Демону?

— О чем? — непонимающе хлопаю глазами. — О том, что ты хочешь с ним помириться?

— И об этом тоже, — кивает парень.

— Но почему? Что в этом такого секретного?

— Видишь ли, — он мнется, — мы с ребятами готовим ему сюрприз.

— Все равно не понимаю.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты просто пообещай, — Артур просяще заглядывает в глаза. Пожимаю плечами.

— Ладно. Но это совсем нелогично.

Артур теперь почти каждый день приходит после лекций. Он еще несколько раз звал меня то в кафе, то в ресторан, но я согласилась только пройтись по набережной. Дала понять, что наладить общение с Демьяном помогу, а общаться с ним лично не планирую.

Демьяну уже назначена операция, он сильно нервничает, хоть и старается не показывать. И я сама вижу, что говорить с ним об Артуре сейчас точно не стоит. Не ко времени.

Он начнет психовать и ревновать, зачем его дразнить?

***

Сегодня меня у дверей корпуса ждет Артур.

— Лина, привет! У меня к тебе дело на миллион, — заявляет деловитым тоном, — поможешь?

— Смотря с чем, — отвечаю осторожно.

— У меня днюха, будем в клубе отмечать. Все наши соберутся. Хотим Демону позвонить, но надо чтобы ты была. Мы с твоего телефона его наберем.

— У тебя сегодня день рождения? Поздравляю, — мне немного неловко, но я быстро с этим справляюсь. — Может, стоит его сначала спросить?

— Мы же сюрприз хотим сделать, Ангелина! Видишь, я даже твое полное имя не поленился выговорить.

— Я бы не хотела идти ни в какой клуб, — начинаю отнекиваться, но Артур не отстает.

— Если не захочешь, не будешь оставаться, — уговаривает он. — Ты просто придешь, я снял вип на втором этаже. Мы наберем Демона, поговорим, а потом я вызову тебе такси. Захочешь, выйдешь через запасной выход, чтобы не проходить через танцпол.

Он смотрит такими умоляющими глазами, что я не выдерживаю и соглашаюсь.

Ну правда, что такого, если я приеду на полчаса? Я даже напишу об этом Демьяну. Не буду говорить, что друзья приготовили ему сюрприз. Просто скажу что Артур попросил у меня прощения, и что я заеду ненадолго в клуб поздравить его с днем рождения. Заодно напомню, может Демьян тоже захочет его поздравить.

Демьян прочитывает сообщение сразу же и отвечает:

«Хорошо, малыш, конечно заедь. Я рад, что вы помирились, меня это угнетало. Спасибо, что напомнила, поздравлю».

Немного странно, конечно. Раньше Демьян с неохотой вспоминал Артура и иначе, чем «этот гондон», его не называл. Но возможно у него произошла определенная переоценка.

«Операцию перенесли на завтра, некоторое время буду не на связи».

Сердце екает. Его должны были оперировать на будущей неделе. Но сразу же отписываюсь, что желаю ему удачи. На душе сразу становится легче, и я собираюсь в клуб. Не наряжаюсь, нет необходимости. Я просто привезу свой телефон, а когда Демьян наговорится со своими друзьями, вернусь домой.

Я продолжаю жить в квартире Каренина, он и мысли не допускал, что я вернусь в нашу с мамой квартиру. Хотя она сейчас стоит пустая, мама после росписи перебралась жить к мужу.

Клуб, который выбрал Артур, слишком пафосный и дорогой, чтобы я чувствовала себя как рыба в воде. Вхожу в просторный, выложенный мрамором вестибюль, путь преграждают два амбала.

— Вы к кому?

— Здесь где-то мои знакомые, — пробую объясниться, но из-за их спин уже выныривает Артур.

— Она со мной. Лина, пойдем, — он берет меня за руку и ведет внутрь.

В ночном клубе я была всего один раз, когда отмечали Настин день рождения. Воспоминания остались самые неприятные, но когда мы входим в зал, я понимаю, что имел в виду Демьян, когда называл тот клуб дешманским.

Здесь все самого высшего уровня. Представляю, сколько стоит входной билет, а о ценнике в баре и думать страшно.

Но я сюда пришла не развлекаться. Поднимусь с Артуром, послушаю, что за сюрприз готовят друзья Каренину и уйду. Он почему-то пропал из сети, но иногда так бывает. Анна отключает его телефон, когда Демьян уезжает на процедуры.

— Смотрите, кого я привел, — Артур пропускает меня вперед, и я вхожу в вип.

Это большая комната с красивым декором. По периметру установлены широкие диваны, на стенах висят большие экраны, которые транслируют все, что происходит на танцполе. В углу замечаю шест. Это для приватных танцев, отдыхающие в випах мужчины могут себе позволить заказать танец лично для себя.

Стараюсь не краснеть и не отводить глаза. Я достаточно взрослая, чтобы понимать — такая сторона жизни существует, и если у мужчины есть деньги оплатить свои прихоти, всегда найдутся те, кто с готовностью их исполнит.

— Ангелина, привет! — мне улыбаются, приветливо машут руками. Некоторые мне знакомы по тому злосчастному дню на яхте. Некоторых видела в универе.

— Садись, — две девушки двигаются, освобождая мне место. Я бросаю вопросительный взгляд на Артура.

— Посиди немного, еще не все пришли, — говорит он и садится рядом между мной и девушками. — Будешь что-то пить? Давай закажу тебе коктейль.

— Мы же договаривались, — качаю головой, внутри шевелится что-то нехорошее, склизкое. Холодное.

— Можно безалкогольный, — сразу соглашается Артур. — Или сок.

— Тогда воды пожалуйста, — прошу. Слишком душно, несмотря на работающую вентиляцию.

Сразу же материализуется бутылка воды со стаканом. Артур наливает полный, я залпом выпиваю.

— Выпей еще, — он наливает еще воды и всовывает стакан мне в руку, — ты такая бледная.

Но вода ни капли не помогает. Меня ведет.

Перед глазами роем вьются цветные точки, пол странно качается, лица присутствующих расплываются и сливаются с интерьером. Как будто их было больше, когда я пришла. Куда все подевались?

— Давай сюда руки, вот умница, — над ухом раздается хриплый шепот.

— Что ты делаешь? — хочу спросить, но язык не слушается, изо рта вырывается неразборчивое сипение.

— Все будет хорошо, не бойся, — говорит Артур, — мы просто немного поснимаем кино для любимого. Он же любит смотреть кино?

Тело окутывает прохладой, и я внезапно осознаю, что это потому что я голая. С меня сняли блузку и бюстгальтер, я по пояс обнажена, а Артур пытается расстегнуть ширинку.

— Не надо, не трогай... — хочу его оттолкнуть, но сил нет совсем. Мои руки не слушаются и висят как плети.

Холодные мокрые губы скользят по телу, оставляя липкий след. Как будто по мне проползло стадо слизней.

Меня передергивает, а когда такой же склизкий язык проталкивается в рот, меня выворачивает прямо на нависающего надо мной парня.

Глава 24

Демьян

— Как тебя зовут? Ты помнишь, как тебя зовут? — слышу как сквозь вату и с трудом продираю глаза.

Надо мной склонился какой-то мужик, чье лицо кажется смутно знакомым. Почему он говорит на английском? Я хорошо его понимаю, но... где я?

— Как тебя зовут? — повторяет мужик тем же ровным голосом. Облизываю пересохшие губы.

— Демь... ян...

— Отлично, Демьян, поздравляю. Операция прошла хорошо, я доволен результатом. Если тебе что-то нужно, зови медсестру. Пока полежишь здесь, утром переведем тебя в твою палату. И дальше все зависит от тебя самого и твоего организма. Убежден, вы оба справитесь.

Он говорит бодро и уверенно, и у меня в мозгу медленно проясняется. Постепенно всплывают фрагменты, складывающиеся в более-менее полную картину.

Меня должны были оперировать через неделю, но внезапно у моего доктора образовалось «окно» в графике, и он предложил сдвинуть операцию.

— Показатели в норме, все даже лучше чем я ожидал. Смысла тянуть не вижу, дальше решение за вами.

Мать сразу уцепилась за его предложение и начала меня уговаривать. А что здесь уговаривать, мне самому лишь бы быстрее отстреляться.

Обвожу глазами комнату — выходит, я в реанимационном отделении. И первое, что приходит на ум — Ангелина. Телефон перед операцией забрала мать, я не стал писать Ангелу, не хотел ее волновать.

— Позвонить... — хриплю, — дайте телефон...

— Он у твоей мамы, — осторожно отвечает доктор.

— Мне нужно позвонить... — повторяю, сцепив зубы, и доктор поднимает обе руки.

— Позовите госпожу Анну, — оборачивается к кому-то, к кому, мне не видно.

Буквально через минуту надо мной материализуется лицо матери, чуть взволнованное, с блестящими от слез глазами.

— Сынок! Сыночек! Я так рада! Доктор сказал, что операция прошла успешно, ты обязательно встанешь. Я все для этого сделаю!

— Мам... — еле двигаю сухими губами, — дай... Ангелина...

— Дайте ему воды, — слышу голос доктора, — уже можно.

Рядом появляется медсестра, приподнимает мою голову, и спасительная влага течет по рецепторам, смачивает пересохшее горло. Облизываю губы.

— Ангел... Позвонить...

— Сынок, — мать наклоняется ниже, — ты поспи, я ей напишу. Обещаю.

И я проваливаюсь в глубокий сон.

***

Я несколько раз просыпался, пил воду и снова засыпал. Мне снилась Ангел, такая какой я встретил ее впервые на дороге от станции к поселку. Моя любимая красивая девчонка.

В этот раз пробуждение совсем другое. Картинка не размытая, у меня нет ощущения, что веки отлиты из чугуна, и мне не надо разлеплять их пальцами. Я даже могу приподняться на локте.

Простыня подо мной смятая и мокрая, и сам я потный. Как после секса.

Нет. Как после секса с Ангелиной.

Мой член сигнализирует о том, что к жизни вернулась не только моя голова, а и остальные части тела. Дико тянет передернуть, тем более, что сегодня Ангелина приснилась мне голой.

Но рядом в кресле сидит мама, а я пока еще не потерял берега. Она спит, запрокинув голову, и я осторожно укладываюсь обратно, чтобы ее не разбудить.

Пусть спит. Неизвестно, когда она уснула. Она такая, что вполне могла просидеть возле меня все время, что я спал.

Замечаю на краю кровати свой телефон. Я его перед операцией на всякий случай распаролировал. Все наши с Ангелиной откровенные фотки и видосы скинул в облако, остальное мне скрывать нечего.

У меня было достаточно времени, пока я лежал без дела. Так что все старые чаты с бывшими друзьями и девушками я почистил, чтобы не тащить весь этот хлам в новую жизнь. А в бизнес-переписках ничего нет ни секретного, ни интересного.

Тянусь к телефону, включаю экран. Сердце сладко замирает от предвкушения.

Я пиздец как соскучился по любимой. Сейчас сделаю селфи и отправлю Ангелине, в ответ затребую фотку от нее. А когда мать проснется, выйду с Ангелом на видеосвязь.

Открываю список чатов и первым выхватываю сообщение от незнакомого номера. Просмотренное. Какой-то видос.

Чат с Ангелиной следующий. Он тоже просмотрен, мамой, кем же еще. Тупо вглядываюсь в последнее сообщение, которое видно в ленте.

«Прости».

Что за хуйня? Почему Ангел просит у меня прощения?

Открываю переписку и несколько раз перечитываю сообщения, пока до меня доходит смысл.

«Демьян, мне очень жаль, что операция не принесла результатов. Мне об этом написала твоя мама. Я тебе сочувствую, правда, но я больше не могу притворяться. Это Анна попросила меня прийти к тебе, ты тогда был на грани. Она очень за тебя испугалась. Я думала, что смогу себя перебороть, но не могу. Когда ты уехал, я испытала только облегчение. Я люблю Артура, мы встречаемся. Пойми меня, пожалуйста. Я устала от бесконечных массажей, процедур, инвалидной коляски. Я не хочу тратить свою молодость на инвалида. С Артуром я поняла, каким может быть нормальный секс, а не так как с тобой. Ты еще найдешь свое счастье. Прости».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я даже телефон переворачиваю, чтобы убедиться, что это мой. Открываю видос, сначала идет приписка.

«Это Артур. Ты меня заблокировал, но я больше не могу смотреть, как мучается Ангел. Она не любит тебя, она тебя просто жалеет. А у нас любовь, мы встречаемся. Если ты мужик, а не сопля, отпусти ее, оставь ее в покое. Это видео записано скрытой камерой, у меня сегодня днюха, если ты помнишь. И мой Ангел меня поздравляет. Забудь ее, Каренин, она не твоя».

Задеревеневший палец сам нажимает на воспроизведение, и я несколько минут смотрю на экран, где моя бывшая любимая лижется с бывшим лучшим другом.

Это она, Ангелина. Не монтаж, съемка очень качественная. Она сидит верхом на Артуре, он упирается спиной о спинку дивана. На ней ничего, одни только трусики. Ее глаза закрыты от удовольствия, голова запрокинута, шелковые волосы струятся по голой спине.

Сам Артур без рубашки, но в джинсах. Одной рукой мнет грудь Ангелины, вторую запускает ей в волосы и тянется ртом к торчащему соску. Я смотрю как он его лижет, и к горлу подкатывает тошнота. Меня сейчас реально вырвет на экран.

Сука. Какая же она тварь. Ей нравится, иначе не закатывала бы так глаза.

Трясущимися руками набираю ее номер — звонок сбрасывается. Звоню через мессенджер — то же самое.

Все ясно. Я в черном списке. Охуеть.

— Сынок, — слышу трагичный шепот, — сыночек, ты посмотрел?

Разворачиваюсь всем телом.

— Ты знала? — мне самому страшно, как звучит мой голос. — Это ты попросила ее прийти, чтобы я не сдох?

Мать обнимает себя за плечи, ее голос дрожит.

— Я так боялась за тебя, сыночек. Да, это я ее попросила. И она согласилась. За деньги...

— Что? — мне кажется, я ослышался. — Какие блядь деньги?

— Вот... — мать роется в своем телефоне и протягивает мне. — Она мне тоже написала...

Смотрю на экран и словно в пропасть проваливаюсь. Там сообщение от Ангелины:

«Я отказываюсь от наших договоренностей, Анна Александровна. Если бы операция помогла, я бы возможно еще подумала, но извините, возиться с инвалидом всю свою жизнь я не собираюсь. Это ваш сын, наймите ему сиделку. А мне больше не звоните. Всего хорошего».

— Я написала ей, что операция не удалась, — с раскаянием шепчет мама. — Прости, сыночек, я ей тоже поверила, думала, она к тебе привязалась... Вот, решила проверить...

Я хватаю из ее рук телефон. Все сходится. Видео, оба сообщения Ангелины отправлены в один день примерно в одно и то же время.

— Зачем, мама? — выдавливаю глухо. — Зачем ты к ней ходила?

— Прости, сыночек, — она бросается ко мне, обнимает, плачет, — прости, дорогой. Но я не хотела тебя терять. Я не думала, что ты так ее любишь...

Отталкиваю мать, размахиваюсь и швыряю об стенку сначала один телефон, потом второй.

— Я? Люблю? — воздуха не хватает, заглатываю его ртом, но легкие как закупорены. И я хриплю, задыхаясь. — Ненавижу суку. Я ее ненавижу...

Перед глазами темнеет, палата качается как ебаный корабль в бурю. Откуда-то берутся люди, но я ничего уже не соображаю. Отбиваюсь, матерюсь, посылаю всех нахуй.

Это был мой Ангел. Мой.

В руку впивается игла, и я реальность исчезает. Остается только непроглядная чернота.

***

Ангелина

В голове мерно бахкает, словно кто-то стучит в огромный барабан. Но откуда здесь взяться барабану? И я вообще где?

Пробую пошевелиться, тело как задеревеневшее. Конечности затекли, совсем не слушаются.

Кожа болезненно натянута, ощущаю себя голой. Но мне не холодно, значит меня укрыли?

И кто же?

Открываю глаза, надо мной незнакомый потолок. Приподнимаю голову.

Я лежу на диване, укрытая мужским пиджаком. Ноги прикрыты рубашкой. Рядом на диване сидит Артур, упирается локтями в колени и курит, пуская дым в потолок.

Мощная вытяжка втягивает сизые струйки, и я обнаруживаю, что барабан куда-то исчез. Или его и не было вовсе? Или это кровь пульсировала у меня в висках?

При виде Артура сразу вспоминаю, где я. Это ночной клуб. Я приехала сюда, чтобы друзья Демьяна могли выйти с ним на онлайн-связь. Мне стало плохо, и когда Артур начал меня раздевать, меня вырвало.

Что было дальше, покрыто сплошным мороком.

Меня изнасиловали? Но я ничего не чувствую.

После секса с Демьяном всегда остается тянущее чувство между ног, а сейчас ничего подобного нет, зато есть полоска ткани. Значит, я не совсем голая.

Пробую пошевелить ногой. Артур замечает движение и оборачивается.

— Проснулась? — тушит сигарету и откидывается на спинку дивана. — Давай поднимайся, я отвезу тебя домой.

Он перебрасывает мне с соседнего кресла мои вещи. В первую очередь хватаю лифчик и застегиваю непослушными пальцами.

— Помочь? — насмешливо спрашивает Артур, но я не отвечаю. С третьей попытки всовываю ногу в штанину джинсов.

— Ты... меня... изнасиловал? — сказать получается со второго раза, губы слиплись и не слушаются.

Артур кривится, отворачивается.

— Еще чего не хватало. Ты меня чуть не обрыгала, успел увернуться. Никто не собирался тебя насиловать. Нахуй надо, еще в полицию побежишь. Я же сказал тебе, что мы просто поснимаем кино для твоего любимого.

Постепенно до меня доходит смысл сказанного.

Нас снимали. Я ничего не помню. Я почти голая, Артур раздет наполовину. Если они отправили это Демьяну...

Дергаюсь в сторону парня.

— Где мой телефон?

— Догадалась? — Артур удовлетворенно кивает и протягивает гаджет. — Вот, читай и кайфуй.

Хватаю телефон, открываю переписку.

Два верхних чата с Демьяном и Анной. Открываю сначала переписку с Демьяном, слезы застилают глаза, когда читаю жестокие слова, написанные от моего имени. Затем дублирование этого же текста Анне.

Оба сообщения прочитаны.

Нажимаю на дозвон, но он ожидаемо сбрасывается. Я в блоке, все очевидно.

Я бы сама себя в блок поставила после таких сообщений.

— А вот какое кино получил наш Демон, — Артур протягивает свой телефон, и я с содроганием смотрю на экран.

У меня закрыты глаза, словно от наслаждения. Когда Артур впивается в мой сосок, я вздрагиваю от омерзения. Экранная я выгибаюсь, упираюсь руками парню в плечо.

Я даже в том состоянии пытаюсь его оттолкнуть, я знаю. Но со стороны все смотрится совсем не так.

Все, все не так.

— Что вы мне подмешали? — спрашиваю сипло, мне не хватает вохдуха, чтобы вдохнуть полной грудью.

— Наркоту, — отвечает Артур, — наркоту с возбудителем. Но ты прорыгалась и вырубилась. Мы позвали Серегу, нашего человека. Он врач, спец по местным торчкам. Вколол тебе снотворное, и пока оно не подействовало, получилась вот такая веселая порнушка. Ты меня отпихивала, а на экране вышло очень даже страстно.

— Подонки, — закрываю глаза, — какие же вы все подонки.

— Да ладно тебе, — Артур сплевывает на мраморный пол, — не стошнило бы тебя, могла бы кончить. Я бы тебе подрочил, если бы себя хорошо вела. И сам бы на тебя подрочил. А так только весь кайф испортила. Думаешь приятно было тебя отмывать?

— Зачем? — шепчу, не сдерживая слез, которые просто стекают по щекам к подбородку. — Зачем, Артур? За что? Что я тебе сделала?

— Ты серьезно? — он смотрит на меня с изумлением. — Считаешь, не за что? Я запал на тебя, предложил встречаться. Я в тебя влюбился, Ангелина. А ты этого уебка предпочла, который меня из своей жизни выкинул из-за бабы. И ты думала, я это просто так оставлю?

Хватаю его телефон, бросаю о мраморный пол. Мой летит следом.

— Тварь! Какая же ты тварь!

Артур хватает меня за запястья, толкает на диван.

— Заткнись, а то правда выебу. И никакая полиция не поможет.

— Отпусти, — вырываюсь, отбиваюсь ногами, — не трогай меня, сволочь! Меня тошнит...

Видимо в моем голосе что-то его останавливает. Артур резко меня отпускает, а я лечу в прилегающую ванную комнату, и меня выворачивает желчью над умывальником.

— В полицию идти не советую, — говорит прислонившийся к косяку двери Артур, пока я хлюпаю в лицо холодной водой. — Наркоты в крови у тебя не найдут, а снотворного ты сама могла обпиться. Так что тут без шансов. А то, что я сиськи твои полизал, так это никто не докажет.

Меня колотит. Обхватываю руками плечи и прохожу мимо, стараясь его не задеть. Но Артур загораживает дорогу.

— А теперь успокойся и послушай. Не лезь к Демьяну. Это не я все придумал, это Анна Александровна. Я просто согласился ей подыграть. Но она обошлась бы и без меня. Ты ей как кость в горле, ей невестка нищенка не нужна. Уясни себе. Ты ничего против нее не сделаешь, а попрешь, будет только хуже.

Ничего не отвечаю, иду вперед, и Артур все-таки отходит. Но на полдороги окликает.

— Кстати, Ангелина. Серега спрашивал, ты случайно не беременная?

Упрямо молчу, беру сумку, подхожу к двери.

— Если беременная, тебе пиздец, — несется вслед. — Вишневская тебя со свету сживет. Мой тебе совет, если что, лучше сделай аборт. Тихо, чтобы никто и не знал.

Глава 25

Ангелина

— Доченька, — мама тихо зовет меня, думая, что я сплю.

Бедная. Она больше, чем я переживает.

Мне вот все равно. Реально, глубоко наплевать, что со мной будет. А главное, с ним...

— Давай я тебе бульончика свежего сварю, хочешь? Или творожка со сметанкой смешаю. Я на рынке сегодня купила, свежайшие! Будешь?

— Не хочу, — отворачиваюсь к стенке

— Так нельзя, Ангелина, — в тоне мамы сквозят трагичные нотки, — ты теперь не одна. Ты должна думать не только о себе!

— Мам, перестань, — накрываю голову подушкой, — ничего не будет.

— Что значит не будет? — мама пугается и садится рядом на кровать. — нельзя так говорить, Ангелина, нельзя! Это ребенок!

— Нет там никакого ребенка, — глухо бормочу в подушку и испытываю дикое, отчаянное желание, чтобы так и было. Чтобы никакого ребенка во мне не было.

— Нельзя так говорить, доченька, — горестно шепчет мама, — он уже есть. Он или она.

— Мне не нужен ребенок от Демьяна — поворачиваю к маме заплаканное лицо. — Я завтра иду на аборт.

Незнакомый мне врач Сергей из ночного клуба оказался прав, я беременна. Но это ненадолго. Артур дал правильный и разумный совет — сделать аборт. И я записалась в частную клинику на процедуру прерывания беременности.

Срок небольшой, аборт будет медикаментозный. И нас с Демьяном больше ничего не будет связывать.

— Доченька, — мама осторожно трогает меня за плечо, — не пори горячку. Ты же потом себе не простишь! Давай ты никуда завтра не пойдешь, а?

Разворачиваюсь и приподнимаюсь на локте.

— Зачем, мама? Мне не нужен этот ребенок. От него. Ты что, не понимаешь? Он поверил. Он поверил всем, всем кроме меня. Анне, Артуру. Друзьям. И что будет, если узнает Анна? Как думаешь?

— Не узнает, — вдруг спокойно говорит мама и убирает с моего лица нависшую прядь, — никто ничего не узнает.

— Я тебя не понимаю, — недоуменно щурюсь, мне мешает свет, льющийся из коридора.

— Я говорила с Гришей, — мама доверительно шепчет, придвинувшись ближе. — Он согласен забрать ребенка.

— Забрать? — непонимающе переспрашиваю. — Зачем?

— Ангелинка... Тут такое дело... — мама прячет глаза. — У меня есть ты, а у Гриши детей нет. И вот мы подумали... Точнее, он попросил... То есть, я согласилась... У нас с ним будет малыш!

Последнюю фразу она выпаливает, словно боится моей реакции. И мне снова становится ее жаль.

Откуда ей знать, что творится внутри меня? Я удивляюсь, что в принципе еще способна на какие-то ощущения.

— Может, я и старая, чтобы рожать, но я так рада, доченька, не представляешь, как я рада...

— Ты совсем не старая, мама, — ложусь обратно на подушку и закрываю глаза. — Ты молодая и красивая...

— Я буду ходить беременная, а тебя мы отвезем к Гришиной сестре. Она с мужем живет в селе, они очень хорошие люди. У них большой дом, свежий воздух, домашние продукты. Они согласны, Гриша уже поговорил. Мы всем будем говорить, что у меня будет двойня, и когда родится малыш, запишем его на себя. А ты молодая, у тебя вся жизнь впереди. Не ломай себе ее, дочка, прошу...

Мама говорит долго и правильно, я лежу с закрытыми глазами. Она еще некоторое время сидит рядом, думая, что я сплю, гладит меня по плечу, и наконец тихо выходит из комнаты.

Открываю глаза, смотрю в темноту. Мама говорит, впереди вся жизнь.

Ей просто так кажется. На самом деле впереди вот такая непроглядная темень. Моя жизнь рухнула и осыпалась как старый трухлявый дом.

Меня растоптали и выбросили как ненужную вещь, как старую линялую тряпку. У меня будет ребенок от человека, который никогда меня не любил.

Он даже не попробовал со мной связаться. Он даже не стал ничего выяснять, молча вычеркнул меня из своей жизни.

И у меня будет его ребенок.

Девять месяцев он будет расти внутри меня, потом мне придется его рожать. Мама с Григорием его заберут, и я буду видеть, как у них вместе с моим братом или сестрой растет ребенок Демьяна...

Переворачиваюсь на спину и смотрю в потолок.

Нет. Этого не будет.

Я выпью таблетку, или несколько таблеток, у меня просто начнутся месячные. Все пройдет безболезненно и исчезнет бесследно.

И я никогда не узнаю, кто это был, мальчик или девочка. И Демьян тоже никогда не узнает, кто у него мог быть, сын или дочь.

Или все-таки лучше отдать?

Несмело тянусь рукой к животу. Он плоский, почти прилипает к спине. Как там может поместиться ребенок Демьяна? Демьян такой рослый, широкоплечий, мускулистый.

А если это девочка? Она тоже будет рослой и мускулистой?

Сквозь слезы прорывается смешок, и я топлю его в подушке. Это истерика, мне нисколько не смешно. Мне до слез жаль, что я никогда этого не узнаю.

Тогда может послушать маму и правда отдать им с Гришей ребенка?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И от того, что я должна буду его отдать, я беззвучно рыдаю в подушку до рассвета.

Четыре месяца спустя

Демьян

В окне темно, в душе дерьмо.

Походу я настолько ебнулся, что разговариваю стихами.

Стихи отстой, не спорю, так а я на всемирное признание и не претендую. Какой поэт, такие и стихи.

Перебираюсь с кровати на коляску. Я все еще неходячий. Операция по утверждению врачей прошла успешно, но я по-прежнему передвигаюсь в кресле.

Мать бегает по врачам, собирает консилиумы. А мне похуй. Сейчас на многое похуй.

Мне пишет Рита. Пишет, я отвечаю. Потому что это ничего не меняет.

Первый месяц после операции слился в сплошную череду пустых и тупых дней. Никаких изменений не произошло, я не встал из инвалидного кресла. И меня это вообще не парило.

А потом появился Кит*. Он пришел меня проведать, рассказал, что перевелся из своего вуза в другой. Его пригласили стать у них капитаном футбольной команды.

— Ты можешь тоже посещать лекции факультативно, — сказал он. И я подумал, а почему нет?

Благодаря Никите и его Машке-Ромашке* я понял одну простую вещь. Любовь есть. Многие люди любят. Просто во-первых, она редко бывает взаимной. А во-вторых, все это точно не для меня.

Моя попытка полюбить позорно провалилась. Все оказалось так, как я всегда думал.

Никто не станет любить тебя больше, чем ты сам. К чему тогда разводить лишние сопли?

Я больше не ненавижу Ангелину. Встреться она мне четыре месяца назад, я бы ее точно убил. Поэтому я не искал встреч, не ждал оправданий. Презирать да, презирал. Именно потому, что за деньги.

Сейчас уже нет. Отпустил.

Подъезжаю к окну. Очередной консилиум вынес вердикт, что я сам дал себе команду не вставать из этого кресла. Оно для меня — зона комфорта. И покинуть ее для меня в первую очередь проблема психологическая.

Возможно. Но беседы с психологом мне не помогают, они меня только раздражают.

Вглядываюсь в ночь за окном. Пока Ангел была со мной, мне хотелось встать на ноги. И не в последнюю очередь ради нашего улетного секса. Все-таки я и трети не мог делать из того, что я сделал бы с ней раньше.

Казалось, Ангелина тоже этого хочет. И ждет. Как я мог настолько ей верить? Как я мог так ошибиться?

Под ангельской внешностью скрывалась холодная расчетливая сука. Мне до сих пор не верится, что она оказалась на такое способна. Особенно когда в памяти против воли возникают светлые распахнутые глаза, милая улыбка. Ангелочек, настоящий Ангел...

Тянусь за телефоном, захожу в облако. В такие моменты очень хорошо помогает один видос. Прямо сказать, отрезвляет.

Включаю воспроизведение и, превозмогая боль, смешанную с отвращением, смотрю, как она извивается на коленях у Артура. Как он лижет ей соски.

Мерзко и тошно. Зато ей хорошо.

Так какого хуя я отказываюсь от того, что может у меня быть, если я встану?

Выключаю телефон, отбрасываю в сторону. Наклоняюсь, яростно массирую ступни. Медленно двигаюсь пальцами по ноге вверх, против воли повторяя движения Ангелины. Все-таки ее массажи были лучшими. А главное, результативными.

Я теперь делаю их каждый день. Возможно, это глупо и по-детски, но мне бы хотелось однажды оказаться перед ней, уверенно стоя на обеих ногах. И посмотреть в лживые глаза, которые казались полными любви и восхищения. А на деле это оказалось восхищение деньгами.

Мне кажется, или сегодня в ногах больше чувствительности? Руками переставляю ноги с подставки кресла на пол. Сначала одну, потом вторую. Упираюсь в подоконник и рывком отрываюсь от кресла, перенеся вес на руки.

Давай, Демьян, отпускай.

По одному отрываю пальцы от подоконника. У меня все получится. У меня все будет заебись.

Резко отпускаю подоконник и застываю в нелепой позе. Медленно выпрямляюсь.

Я стою. У меня получилось.

И если я скажу, что мне похуй, это будет стопроцентный пиздеж.

Два месяца спустя

Ангелина

— Линка, едешь со мной? Сегодня у нас движ, очередной олигарх платит. Можно хорошо заработать! — племянница Григория Илона заговорщицки наклоняется к уху.

Она работает в дорогом и престижном загородном комплексе, и иногда берет меня с собой, когда есть возможность подработки.

Сама Илонка работает на кухне, обычно меня туда и пихает. У них гора всякой кухонной техники и приспособлений, но когда не хватает рук, вся эта техника бесполезна.

Конечно, работу я выполняю самую примитивную, но она хорошо оплачивается. Администрация комплекса не возражает, им так выгоднее. Чем нанимать человека на ставку, проще доплачивать разово в случае необходимости.

Зато тетя Надя, сестра моего отчима, против таких подработок.

— Два месяца до родов, Лина! Нельзя тебе нагрузки.

— Я и не нагружаюсь, теть Надь, — заверяю женщину, — мне нравится.

— Что там может нравиться? — ворчит Надя. — Кастрюли да сковородки.

Она правда переживает, поэтому мы с Илоной стараемся ее не нервировать. Быстро переодеваюсь и прыгаю в старенький автомобиль, которым Илонка дико гордится. Она сама на него заработала.

Я почти полгода живу у тети Нади с дядей Антоном, и у меня такое чувство, будто они наши с мамой родственники. Очень добрые и милые люди, а их дочь Илонка вообще огонь!

— Илон, можно помедленнее, а то меня совсем растрясет, — держусь одной рукой за дверцу машины, второй за живот.

— Сорри, крошка, я совсем забыла про наш мячик, — подруга сбрасывает скорость и старательно объезжает ямы.

Фыркаю и незаметно поглаживаю живот. Он и правда как мячик.

— Вот сейчас Миланка обидится!

Миланка — это моя дочка, которой уже семь месяцев. Я узнала, что будет девочка, еще на первом скрининге.

Живот у меня реально похож на мячик, такой же тугой и круглый. Пока не очень большой, но это потому, что моя девочка еще не начала расти. У нее уже все органы сформированы, и теперь целых два месяца она будет расти и набираться сил.

Сейчас даже не верится, что я всерьез собиралась сделать аборт. Я очень благодарна маме и Грише, что они меня отговорили. Они собирались удочерить мою девочку, чтобы все думали, что у них родилась двойня.

Через несколько дней у меня чуть не случился выкидыш, и я тогда так испугалась, что почти три недели безропотно пролежала в больнице на сохранении. Больше никто об удочерении не заговаривал, особенно когда я объявила, что это будет Миланка.

Мама ждет мальчика, Григорий с нее пылинки сдувает. А я стараюсь не думать об отце Миланки.

Мне тоже хотелось бы так. Но я всегда знала, что Демьян другой. Он ни за что не стал бы как Гриша помогать снимать и надевать обувь. Бежать домой, чтобы принести что-нибудь вкусненькое и читать животу сказки.

Это вообще не о нем. Он никогда таким не станет. Поэтому и жалеть мне не о чем.

Но в любом случае Демьян заслуживает знать, что у него родится дочь. Мы с ним оба виноваты в том, что случилось.

Да, Каренин поверил Анне и Артуру. Но она его мать, а Артур его друг. Мы с Демьяном были знакомы всего несколько месяцев, так почему он должен был доверять мне больше, чем им? Конечно, он поверил.

Я виновата в том, что так легко позволила втянуть себя в эту постановку с ночным клубом. Мне еще очень повезло, что меня не изнасиловали. Если бы меня не стошнило выпитым коктейлем из наркотика и возбудителя, еще неизвестно, какое бы кино увидел Демьян. Настоящее, не постановочное.

Григорий консультировался с адвокатом, но у нас не было ни одного шанса доказать что-то в суде. На следующий день я сдала анализ крови, но он не показал в крови наркотических веществ, только снотворное. И где доказательства, что я не приняла его сама?

Так что я больше не сержусь на Каренина. Мы в любом случае теперь связаны на всю жизнь. У меня будет его дочь, с его генами, возможно, похожая на него. Как могут люди оставаться чужими при таких обстоятельствах?

Если бы я знала, как его найти, я бы обязательно попробовала с ним связаться. Но Демьян так и не вернулся в страну. Ни он, ни Анна.

Он сменил номер, потому что когда я попыталась набрать его с другого телефона, металлический голос сообщил, что такого номера не существует.

Григорий говорил, что операция не помогла, и Демьян остался сидеть в инвалидном кресле. Я чувствую и свою вину тоже. Он посчитал, что я его предала — я сама бы так решила после сообщений, которые от моего имени по указанию Анны отправил Артур.

Вишневская хитрая и расчетливая, но ее мне сложно винить. Она не хотела видеть рядом со своим сыном такую как я. Дочку ее бывшей горничной. Нищую студентку. И она сумела сделать так, чтобы мы с Демьяном расстались.

— Она бы все равно не дала тебе жизни, доченька, — сказала мне мама. — Особенно если бы узнала о Миланке.

Григорий промолчал, но всем видом дал понять, что полностью согласен. Поэтому хорошо, что Вишневская ничего о нас не знает.

— Приехали, пойдем! — Илона распахивает дверцу, и мы выбираемся наружу.

Комплекс, конечно, шикарный. Похоже, готовится свадьба. Все украшено цветами, на берегу у озера виднеется арка и ряды скамеек. Мне нравится современная свадебная церемония, когда невесту к жениху подводит ее отец.

Если бы я выходила замуж, меня мог бы вести под руку Григорий. Он очень представительный в костюме и очень сентиментальный.

Но у меня в животе живет семимесячный ребенок, так что в этой жизни со свадьбой под аркой у озера я точно пролетаю.

За работой время на кухне пробегает незаметно.

— Приехали, — зовет одна из работниц, Наталья, — жених с невестой приехали. Девчонки, хотите посмотреть?

— Что на них смотреть, на этих богатеев? — ворчит Клавдия, здоровая дородная тетка. — Они жируют, а мы тут горбатимся.

— Так надо было за олигарха замуж идти, — говорит ей напарница, — что ж ты за алкаша вышла? Вот и горбатишься теперь.

— Там такой жених красавчик! — закатывает глаза Наталья. — А невеста как модель из каталога.

Гости заполняют украшенную цветами террасу, а мы с Илоной собираемся домой. Наша работа на сегодня закончена. На стоянку идем мимо парковки для гостей.

Скольжу взглядом по стоящим в ряд сверкающим чистотой и роскошью автомобилям, и внезапно застываю как вкопанная.

— Лин, ты чего? — окликает Илона, а я смотрю на знакомый внедорожник, и сердце начинает метаться внутри как птичка по клетке.

Это его машина, я не ошибаюсь. Это внедорожник Каренина. Номерной знак помню наизусть.

Демьян здесь. Я сейчас могу его увидеть.

Круто разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и быстрым шагом иду в сторону ресторана.

— Линка, стой! Куда ты пошла? — Илона срывается следом, а я перехожу на бег.

Я только сейчас понимаю, как соскучилась. Как тосковала по нему. И мне плевать, что он все еще в инвалидной коляске, я просто хочу его увидеть. И рассказать о дочери.

Он должен знать. Я все ему расскажу. Не собираюсь оправдываться, я виновата, что все это допустила. Может, Демьян больше меня не любит. Но он не бросит своего ребенка и сумеет защитить ее от своей матери.

Подлетаю к террасе и врезаюсь в высокого мужчину в костюме и с рацией. Он хватает меня за локти и загораживает дорогу.

— Куда несешься? Что ты здесь забыла?

— Мне надо! Пожалуйста! — умоляюще прошу, пробуя выдернуть локоть. Но охранник держит крепко.

— Давай вали отсюда, пока я полицию не вызвал.

— Мне нужен Демьян Каренин, — объясняю мужчине, — можете его позвать? Я тут подожду, если дальше нельзя. Скажете, Ангелина пришла. Ангел. Он знает.

— Слушай, Ангел, — охранник берет меня за второй локоть и больно выворачивает, — не была бы ты беременная, уже бы мордой в траве лежала. Какого Каренина? У него свадьба. А ты вон пошла, я по рации передам, чтобы тебя выкинули отсюда.

— Как... свадьба... — сдавленным голосом переспрашиваю, а сама смотрю из-за его плеча и еще издали узнаю Демьяна.

Он не в коляске. Он стоит на своих ногах, такой же как и был. Высокий, красивый, мускулистый. Ему всегда шли костюмы. И невесту я узнаю сразу, это Маргарита. И правда как модель с обложки журнала.

Они оба такие. Подходящие...

Вместе приветствуют гостей, которые пришли на их свадьбу. Теперь у них семья. Семья Карениных. Рита родит ему дочку, возможно они ее тоже назовут Миланкой...

По ногам течет теплая жидкость. Перед глазами плывут темные круги. Меня куда-то тянут, толкают. Я как сквозь вату слышу голос Илоны.

— Лина! Линочка! Открой глаза! Посмотри на меня, Лина! Да отпустите же ее, видите, она рожает? Вызовите скорую!

Проваливаюсь в глубокий вязкий омут, из которого меня вытягивает женский участливый голос:

— Ну же, открывай глаза, Ангелина. Будем нашу девочку рожать.

С трудом разлепляю веки и вижу докторшу, которая вела мою беременность и с которой мы планировали роды.

— Вы приехали... — еле двигаю пересохшими губами, на большее совсем нет сил.

— Конечно. Как только твоя мама позвонила, я сразу примчалась. Она тоже здесь, все здесь. Ну как ты, готова? Нужно будет постараться.

— Готова, — шепчу, — я все сделаю.

Загадываю, чтобы моя дочь оказалась похожа на меня. Чтобы ничего не напоминало о том, что в моей жизни был когда-то Демьян Каренин.

*Персонажи книг «Игры мажоров. Сотый лицей» и «Игры мажоров. Хочу играть в тебя».

Друзья, эта часть истории завершена. Если она вам понравилась, не забудьте поставить книге звездочку. А кто не согласен с финалом, добро пожаловать в следующую книгу о Демьяне "Любовь Демона":

Конец