Когда у свёкра больше (Когда был первый секс)

Пантелеевна занималась整理ованием постельного белья, когда наткнулась на любопытную коробочку. Она была неброской: голубого цвета, бархатная, маленькая, вмещающаяся в ладонь, с выпуклой крышкой. Под крышкой находилось золотое кольцо с красным камнем. Как только свет упал на этот камешек, он сверкнул и затем померк. Пенсионерка вернула находку обратно под простыню и задумалась: кто мог оставить эту вещицу в шкафу?

Если это сделал её муж Анисим Матвеевич, то в это трудно поверить — он всегда был экономным до крайности, у него не выпросишь даже мелочи. Если же кольцо предназначалось для сына Андрейки и его жены Настасьи, то почему оно оказалось спрятано именно в родительской спальне?

Бабушка тихо закрыла дверцу и решила понаблюдать за ситуацией. Прошёл день — ничего не произошло; прошло три дня — снова тишина; а через неделю, ровно на Яблочный спас, кольцо заиграло на пальце Настасьи.

Она гордо выгнула пальцы и хвасталась тем, что свёкор ей это подарил. Однако Анисим Матвеевич никогда не делал подарков — он всегда старался всё держать при себе и вдруг проявил такую щедрость.

Анисим славился своей хитростью и завистливостью. Ранее он работал счетоводом в колхозе и во времена Перестройки умудрился присвоить все деньги колхоза. В молодости служил землемером; ходили слухи о том, что ему повстречался курган с древним кладом невероятной ценности.

Но где же этот клад? Сплетни одни! Хотя надо признать, что у него было немало имущества: дом крепкий и ухоженный — не самый роскошный, но лучший в деревне. А сам старик при своей скупости умел жить со вкусом: чай у него был с малиновым вареньем, а рубашки украшала васильковая вышивка. При этом свою жену Пантелеевну он держал строго и ни копейки лишней не давал ей потратить на себя.

— Что это ты, леший, свою невестку золотом осыпаешь, на нее свой бесстыжий взгляд бросаешь? Совсем с ума сошел? — начала старуха, дождавшись момента, когда муж устроится рядом на постели для ночлега.

Дед осторожно снял носки, которые любил носить под обувью в жару, аккуратно обтер ступни ладонями и удобно устроился на перине, накрывшись одеялом.

— Я забыл тебя спросить, кому мне дарить подарки, — резко ответил он.

— А ты о Андрюшке подумал?

— А что про него думать? У нас их двое, а толку? Один упрямый, другой блаженный только статейки строчит. Ты воспитала нахлебников-тунеядцев. Настасья — молодец. Сын дурак, так хоть сноха умная; через нее глядишь и сына на путь истинный наставлю.

— Бога не боишься?

— Не пугай меня Богом. Кто по лугам бегал и с председателем кувыркался? Вся округа знает.

Так что лучше заткнись и спи, а то останешься без хлеба и пойдешь нищенствовать с твоей пенсией. И нечего говорить о грехах; я без злого умыслу – просто по родству хочу сделать подарок своей невестке. Она ведь росла без отца; пусть свекор ее порадует.

Вот до чего же ты, Пантелеевна, с душой темной! Тебе во всем стыд мерещится. Спи спокойно; вот послал мне судьба такую бабу – горе одно.

Старик перевернулся и вскоре крепко заснул, издавая тихие звуки уголком отвисших губ. А его жена долго мучилась бессонницей.

Женщина уже давно замечала внимание мужа к невестке; это началось еще тогда, когда дети вернулись из города.

Сын Андрюшка никак не мог найти свое место в жизни: плыл по течению и пришел к отцу за поддержкой со своей женой будто не знал настоящего характера этого папаши.

Настя быстро завоевала доверие свекра: она улыбнулась ему, приласкала, привезла шляпу, которую, как сказала, сама выбрала. Между ними сразу возникло взаимопонимание и симпатия. Если бы дело касалось родственных отношений, это было бы хорошо, но дед оказался не сдержанным — расправил плечи и стал ходить кругами, как петух. Ох, прости Господи, в молодости он был настоящим хулиганом и до сих пор не может успокоиться.

Жена надеялась на то, что с годами муж станет более спокойным; огонь в нем вроде бы уже потухал и угли накрывались пеплом. Но вот дунул свежий ветерок — и угли снова разгорелись ярким пламенем по всем направлениям пепелища. Как же теперь жить? Что будет, если сын поймет ситуацию? Он много времени проводит за компьютером и кажется равнодушным к происходящему вокруг. Но глаза-то у него все еще открыты! А вдруг они с отцом начнут конфликтовать?

Старая женщина вертела в голове эту мысль с разных сторон, вздыхая безрезультатно. Этот дед действительно не в себе: если у него что-то в голове застряло — об этом трудно говорить иначе. Лишь одно слово может его сильно задеть. А что если правда вынудит его покинуть дом?

Зарядка уже светила в небесах, а бабушка продолжала уставиться на потолок под дешевой однорожковой люстрой из-за экономии. Может быть, дед прав и у него нет злого умысла; возможно он просто искренне радует свою дочку от чистого сердца? С этой мыслью старая женщина наконец уснула.

Она проснулась позже рассвета. Свет на уличном фонаре погас; радостно пробибикала автолавка. Хозяйка натянула ноги в суконные тапочки и прошаркала к коридору.

На кухне раздавались голоса: Анисим Матвеевич и Настасья обсуждали что-то важное. Свекор с недовольным выражением бубнил, а невестка старалась угодить ему, весело хихикая.

Стоя у газовой плиты и повернувшись спиной к свекру, Настасья ловко переворачивала блин на лопатку и опускала его «спиной» в раскалённую сковороду. Масло приятно шипело, наполняя воздух ароматами горячей выпечки, спелых яблок и ванили.

Анисим сидел за столом, аккуратно складывая пышный блин на три части. Он макал его в растопленное масло и быстро отправлял в рот, вытирая пальцы свежей салфеткой перед тем, как взять новый блин. На момент появления его растрёпанной жены он уже успел съесть пять блинов и всё ещё чувствовал голод.

— Молодец ты, Настенька! — произнёс он с удовольствием. — И красавица ты, и отличная хозяйка — тебе нет равных.

— Ешьте на здоровье! — улыбалась она краешками губ, стараясь угодить свекру. — Я ещё напеку.

— Знаешь, я люблю плотно позавтракать по утрам, — откровенно говорил старик. — Тогда день проходит как по маслу; а вот на пустой желудок жизнь совсем не радость.

— Совершенно верно, Анисим Матвеевич.

— И вот что интересно: сколько бы я ни ел, всё равно не толстею. У меня обмен веществ просто отличный! Наш врач из города Олег Лаврентьевич говорит мне: «Ваш обмен веществ настроен прекрасно». Это значит, что ничего лишнего во мне не задерживается. Никаких перегрузок! — восклицал хозяин, запихивая в рот следующий блин.

Пантелеевна резко оттолкнула сноху от плиты и вырвала у неё лопатку:

— Иди к мужу! Что тебе тут делать без него?

Вечером хозяйка замесила тесто, планируя испечь пирожки с яблоками, в чем она была настоящим мастером, и эти ранние блины немного нарушили её планы.

— Я тогда и Андрею блинов сделаю, — сердито ответила Настя и растерянно посмотрела на отца.

— Забудь ты про бабку, Настасья, ей всю ночь черти снились, поэтому она и недовольна.

Интересная «картина» сложилась из этих троих, собравшихся утром на кухне. Анисим напоминал маленького, но проворного паучка, Пантелеевна выглядела как крупная и медлительная паучиха, а Настя – как яркая перламутровая стрекоза. Даже слегка поношенный халат мужа, которым она быстро закуталась перед тем как подойти к плите, не мог затушить её живые цвета.

Она была высокой и стройной девушкой. Шершавая ткань халата обтягивала её широкие бедра, напоминавшие две большие белые рыбы.

Её прическа состояла из небрежно заплетенной густой косы, свисающей через плечо на грудь, и распущенных волнистых локонов над лбом.

Пухлые губы напоминали аппетитные утиные губки, а большие зеленые глаза с умным прищуром были окружены изогнутыми ресницами.

По натуре она была умной девушкой, но немногословной – всегда оставалась при своих мыслях.

Когда свекор жадным взглядом следил за её бедрами в полах халата, видя её косу и упругие формы ягодиц, сладкое желание снова охватывало его сердце так же сильно, как в юности. Мотылёк внутри его суконных штанов упрямо поднимал голову.

«Если бы не эта надоевшая бабка, я бы сейчас обнял её сзади и прижал бы к себе», — думал он с молодёжной решимостью.

Что же ещё привлекало Анисима? Молодая женщина словно притягивала его к себе, лукаво сверкая глазами и кокетливо двигая своими прекрасными губами, что заставляло его сердце биться быстрее, как у молодого мотора, который с энтузиазмом прокачивает масло по системам маленького дизеля. Умный, но довольно ограниченный бывший бухгалтер считал, что такое внимание от дамы с гуманитарным образованием связано с его мужским обаянием. Он полагал, что, хоть он и не так уж молод, в нем все еще присутствует сила и некое благородство в чертах лица.

«Настасья увидела во мне основательность и ум», — думал он с гордостью. И развивал свою мысль дальше: неудивительно, что такая юная девушка проявляет интерес к нему, ведь он сам никогда не мог насмотреться на себя. На самом деле в этом мужчине не было ни благородства, ни силы — только морщинистый самовлюбленный человек с зачатками деспота.

А чего искала Настя? Этих женщин понять сложно. А вы как считаете? Пантелеевна сама недоумевала: почему такая настоящая красавица заинтересовалась её мужчинами? За что она заботится о свекре и полюбила этого бездельника Андрюшку?

Иногда она даже высказывала своему Матвеевичу:

— Не пойму я, почему эта лиса вертится вокруг нашего Андрюшки? Что ей нужно? Чую сердцем — любви там нет.

— Нет-нет, любит! Она чувствует родство! — настаивал супруг. — Хотя наш Андрюшка и бездельник, но он из хорошей семьи; у нас крепкий род и славная внешность. Разве это незаметно? Ты меня столько времени добивалась — годы прошли!

— Я же старалась?! — воскликнула старая женщина, разводя руками. — А ты сам полез ко мне на крышу и упал прямо в корыто, где мать мылась!

— Ну и что, что упал? Разве я виноват, что твой отец всю жизнь бедствовал и не смог сделать себе нормальную крышу? Вот и околел под соломой.

• • •

Андрей позвал отца, когда тот приник к щели в заборе, наблюдая за прохожими:

— Что там, папа, мультики крутят?

Старик вздрогнул, быстро оглянулся и с досадой сплюнул:

— Зачем ты так неожиданно подходишь? Ты что, ждешь момента, чтобы меня напугать?

— Если бы ты купил мне компьютерную систему, тогда у тебя действительно было бы что посмотреть, а не разглядывать забор.

Анисим Матвеевич прислонил какую-то палку к воротам и проверил запор.

— Опять свою песню про этот компьютер поешь! Думаешь, он тебе нужен? Глупый ты человек, это он на тебя смотрит.

— Как это понимать?

— Да вот так. Американцы нарочно нам эти компьютеры подсунули, чтобы следить за нами. Сегодня купишь компьютер — завтра он тебе счет предъявит.

Отец направился к курятнику, а сын пошел за ним. Андрей мечтал о мощном компьютере и собирался создать свой канал на YouTube о заброшенных деревнях Руси, надеясь наконец изменить свою жизнь к лучшему. Он был не самым умным человеком, но очень настойчивым; его планы всегда заканчивались провалом. Теперь он решил попробовать себя в блогерстве и пришел к отцу за деньгами. Хотя знал заранее, что тот ничего не даст ему, всё равно пришёл и начал жаловаться:

— Деньги будем зарабатывать по крупному, — говорил он, следуя за отцом, пытаясь пробить его неприступную защиту из финансов. — Можно ведь получать по семьсот тысяч в месяц.

— Ну смотри-ка, — «удивился» Анисим, — а почему бы не миллион?!

— При чем здесь миллион? — начал нервничать неудачливый сын, — миллион — это слишком много, а семьсот вполне реально. Папа, дай денег на раскрутку.

Старик обернулся и подошел к сыну с тяжёлой походкой, уперев ему кривой палец в грудь:

— Слушай сюда, — произнес он с запахом утренних блинов, — если ты ещё раз будешь говорить мне о деньгах, я тебе устрою.

— Но у тебя же есть деньги!

Отец и сын вместе провели взглядом галку, пролетевшую низко над двором.

— Откуда? — спокойно усмехнулся отец. — Я жил без накоплений; всё что у меня было – это моё. Вот, — покопавшись в кармане, достал две купюры по сто рублей и показал их на ладони. — Смотри, вот мои все богатства. Если хочешь – бери последние гроши отца.

Ветер прошелестел по саду рядом с двором; листья начали желтеть и шуршать на ветру. За огородом камыши у реки дружно ответили своим шорохом; воздух наполнился ароматом пыли и приближающегося дождя.

— Ты там не лезь к Насте лишний раз! — сказал Андрей на прощание, не оглядываясь на отца.

— А что такого? — крикнул ему родитель вдогонку и направился к своей бедности:

— Вот видите как он угрожает мне! Сам пришёл ко мне на хлеб насущный с бабой своей и теперь еще мне тут выеживается. Как захочу – так и будет; а ты лучше зарывайся под плинтус и тихо сиди. Не забудь о том, что ты натворил в этом своем городе; пришёл отсидеться с поджатым хвостом. Не бойся ли я сходить к участковому и узнать о тебе?

«Они что, с ума сошли, и бабка, и этот юнец? — зло размышлял дед. — Да разве я осмелюсь к Настьке прикоснуться? Разве я готов погубить свою душу?»

На следующий день Анисим Матвеевич неожиданно решил устроить праздник для своих домашних. Он приобрёл свежую вырезку у местного фермера Дмитрича, а водка уже была дома, поэтому организовал шашлыки. Расходы были заметные.

Пантелеевна завернулась в шаль — с вечера стало прохладно — и настороженно наблюдала за дедом, который хлопотал у мангала. Она никак не могла понять, что стало причиной этой нехарактерной щедрости.

— Когда мы в колхозе бычка резали, так наши бухгалтеры всегда просили меня пожарить шашлыки, — хвастался старик, отгоняя дым картоном. — Никто лучше меня это не делал. С детства такие таланты у меня.

Андрей жадно смотрел на мангал, но мысли его были о холодильнике с двумя бутылками водки. У сына теплилась надежда, что праздник не напрасен: вдруг отец выпьет, расслабится и щедро расщедрится на деньги для компьютера и камеры, а может быть ещё на что-то нужное для его работы на YouTube.

Настя в короткой приталенной джинсовой куртке и обтягивающих синих леггинсах охотно помогала свекру: она нанизывала мясо на шампура и поливала шашлык водой. Порой она садилась на краешек низкого пенька, скрестив ноги и слегка отводя их в сторону; в такие моменты выглядела особенно женственно и просто потрясающе.

Дед одобрительно покивал головой и едва не издал звук, похожий на блеяние козла. Наконец шашлык был готов, его горячие и аппетитные кусочки были выложены в большую миску, открыли первую бутылку водки и наполнили рюмки:

— Какой у нас сегодня праздник, папа? — весело спросил Андрей.

— Последний день лета, — просто ответил отец, поднимая рюмку и добавив, — проводим его, лето было хорошим, а август щедрым на урожай. Это неудивительно, весной всё прекрасно цвело.

— Ура! — воскликнула Настя и первой подошла к свекру для тоста.

Пантелеевна хорошо знала привычки своего супруга и внимательно следила за ним, понимая, что он не может просто так расслабиться.

— Не увлекайся сильно водкой, — тихо предостерегла она сына.

Андрей тоже старался сдерживать себя от алкоголя, но как-то незаметно для себя стал пить одну рюмку за другой и удивлялся своим действиям, ведь это шло вразрез с его намерениями. Под действием алкоголя он без стеснения хватал жену за ягодицы при родителях. Девушка с игривостью уклонялась от него и крутила пальцем у виска.

Ночь опустилась; звезды стали ярче, костер потух полностью, а с полей и лугов повеяло прохладой.

Старушка решила не спать этой ночью, но едва коснулась своей седой головы подушки — моментально провалилась в сон: усталость давала о себе знать после дневной прогулки по болоту за черникой с подругами. А дед тем временем рядом листал Библию и украдкой наблюдал за супругой.

• • •

Ночью Пантелеевне приснился ужасный сон: она подошла к зеркалу и вдруг увидела там чудовище с разинутой пастью.

Она вздрогнула от страха, проснулась с колотящимся сердцем и комком в горле.

Она ощупала пространство вокруг — ничего нет. Приподнявшись, заметила, что мужа рядом нет. С тумбочки с его стороны светил желтый ночник, рядом лежал черный томик Библии, а также очки — дед спал безмятежно.

Накинув халат, хозяйка вышла в коридор и осмотрелась: настенные часы тикали в ритме, холодильник гудел недовольно, а из-за окна доносился далёкий собачий лай. Она нащупала выключатель над обувной тумбочкой и включила свет, тихонько заглянула в комнату молодых. Луч света от приоткрытой двери мягко упал на кровать. На ней, уткнувшись лицом в подушку и с неуклюже вывернутой рукой у поясницы, громко храпел пьяный Андрюшка.

«Спина голая», — мелькнуло у матери в голове. — «Если бы жена была заботливой, укрыла бы мужа одеялом. Интересно, где же она?» Полуночница быстро осмотрела кровать и поняла: снохи там не оказалось.

Пенсионерка отошла от косяка двери и прислушалась — из-под потолка доносился едва слышный шорох. На чердаке находилась уютная комната с оклеенными обоями стенами и большим окном в скате крыши. Туда вела крутая сосновая лестница с резными перилами; старушка потратила много сил, чтобы бесшумно подняться на чердак с колотящимся сердцем.

Наконец поднявшись и немного отдышавшись, она прижалась к приоткрытой двери. У постели на аккуратном домотканом коврике стоял голый Анисим, подперев руками свою поясницу, как будто предлагая себя. Хозяйку удивили его длинные ступни с шишковатыми пальцами в белых носках (берег ноги от переохлаждения). В странном свете самодельного ночника эти ступни казались непропорционально большими. Его седые брови скрывали глаза; серебристые волосы раскинулись над лбом, а под ними мерцали глаза. Отвисшая челюсть и дряблые груди со впавшими сосками создавали картину усталого тела с желтой кожей и жесткими волосами на груди.

В этом пожилом мужчине было нечто такое, что делало его внешние недостатки незаметными — это его мощный и крепкий половой орган, которым теперь владела Настя.

Что же ему, старому кобелю, может быть? Он всю жизнь наслаждался жизнью: много ел, хорошо спал, ни о чем не беспокоился и таким образом накопил здоровье, чтобы сейчас выглядеть как юноша.

А невестка была совершенно обнаженной, присев на корточки с одним коленом на полу и отведя другое в сторону, она аккуратно и даже нежно удовлетворяла свекровь. Босая и с распущенными волосами женщина, освещенная мягким светом сбоку, выглядела в своем естественном виде. Резкие тени подчеркивали ее хищные черты: выдающиеся ребра, соски и глаза с загадочным блеском. Её красота была пугающей; это была какая-то злая и греховная привлекательность. Длинные пальцы её ног напоминали когти экзотической птицы. На лобке новоиспеченной жены был глубокий багровый шрам — словно грубая рана с малиновыми лепестками вокруг.

Горячая кровь старухи, смешанная со стыдом, ревностью и досадой, ударила ей в голову; она чувствовала пульсацию в висках от волнения. Ещё не пришедшая в себя после подъема, она столкнулась со стрессом.

«Вот как он взялся за молодую», — пронеслось у неё в мыслях вместе с желанием ворваться на антресоль, прогнать любовников и устроить скандал. Она хотела бы вырвать волосы у этой провокационной девушки, но собрав все свои силы воли сумела успокоиться и снова прижалась к щели.

Она никогда не позволяла себе подобного поведения в супружеской постели; всегда старалась контролировать себя. Хотя иногда Анисим очень настойчиво искал её внимания. Теперь же наблюдая за ним с другой женщиной, она невольно стала сравнивать свою молодость с молодостью Настасьи и признала — увы — что не могла дать мужу такого удовольствия. Настасья была красивее, страстнее и беззастенчивее её самой.

Он, как жадный кот, наконец-то добрался до сметаны и с восторгом погружался в страстное соединение с молодой, игривой девушкой. Всегда умевший наслаждаться как плотной едой, так и насыщенным сексом, он был в своем элементе.

Его неуклюжие, тяжелые яйца, напоминающие дыни в сетке, низко свисали на тонких нитках мошонки и слегка двигались. Дед ощущал гордость от того, что смог завоевать такую молодую партнершу; он внимательно рассматривал ее с хозяйским интересом, блаженно закрывая глаза и вытягивая морщинистую шею, одобрительно поглаживая свою любовницу по голове.

Этот ловкий паук казался готовым околдовать ее своей сущностью, чтобы затем насытиться ею до последней капли. Девушка поменяла ногу, уперев второе колено в половик; взглянув ему в глаза, она нежно взяла его яйца в ладонь и шутливо приподняла их:

— Ого! — проговорила она и снова преданно улыбнулась ему.

А он дразнил её: высунув язык, начал исследовать её тело руками, тянулся к ягодицам и игриво касался пальцем её ануса. Он возбуждал её своими кажущимися грубыми ласками, а она с удовольствием принимала его прикосновения, осознавая: это не грубость — это особый мужской подход. Она чувствовала себя всё более возбужденной; её смазка уже покрывала губы, соски распустились и стали твердыми, словно мизинцы.