Зелёные фуражки - символ победы

Мне для русской рулетки здесь не нужен наган,

Жизнь вовсю раскрутила свой большой барабан.

Снова щёлкнул курок, только выстрела нет!

Знать не мне предназначен тот свинцовый привет. ..

Сослуживцы моего деда не любили рассказывать о войне, а вот он наоборот - о той войне нужно знать. И не из некоторых фильмов, где Вермахт представляют чуть не смешными клоунами. И не теми немцами с пивными животами, которых вы, внучок с друзьями гоняли по всем пляжам Анталии. Нет, это были лихие, уверенные вояки, захватившие всю Европу. И спрашивай внучок и помни, порох всегда нужно держать сухим! Уж очень многие слюни пускают на наши природные богатства!

Дед мой был пограничником, а это значит, что в начале войны они практически все были смертниками. И стояли насмерть. А вот некоторым и моему деду удалось спастись в горниле войны!

— Деда, я недавно читал воспоминания фронтовиков. Так вот, а ты лично видел этих головорезов из «Бранденбург-800»? — Да как тебя сейчас. Здорово они нам напакостили, но и у нас были умные люди и мы с ними стали разбираться. Например, у нас в документах стояли стальные скрепки, они вскоре ржавели, а в этих фальшивых документах немцев скрепки из нержавейки, понял? Далее, сапоги у диверсантов - верх нашего сапога, а вот подошва - немецкого армейского. Посмотришь внимательно и всё понятно!

Или вот, к примеру, внучок, едет отличный грузовик «Ярославка», полный солдат, командир в кабине, все чистенькие, побритые, подшиты подворотнички белые, сапоги начищены. И да у «ППШ» лакированные приклады, а вот ремни у них брезентовые, с кожей у немцев были проблемы. Уже сигнал. Да по-русски из них около половины не понимало и не говорило. Так что, если кто на твой вопрос не отвечает — второй сигнал! Тогда сразу — огонь на поражение. Обычно я звал водителя ближе к радиатору, нас не видно, сразу кинжалом его в сердце и гранату в кузов — пламенный горячий привет от Красной Армии! Так что тогда на нашему блок-посту ни один немецкий диверсант не прошёл. Но вот одного диверсанта я сам пропустил и об этом не жалею. Красивая была и сладкая эта диверсантка... Ну если точнее, не диверсантка - разведчица немецкая

Мы с дедом сидели на чердаке его большой дачи в этом селе. Я здесь такую вот неплохую комнату тут оборудовал с его разрешения и постоянно приглашал сюда своих подруг, «пообщаться», естественно — с ночёвкой. Да и мои 19 лет нужно отметить! Маман моя возмущалась и была против, а вот дед — совсем наоборот. Мамочка моя даже как-то решилась на хитрый шаг, по её мнению.

Пришла она как-то из гостей весьма «подшафе», позвала меня (мол поговорить) и сорвала мне свидание с такой очень аппетитной доярочкой! Так что я решил этот вопрос по-своему — у меня сейчас период гипер-сексуальности! Вскоре моя маман лежала на животе с задранным платьем и содранными трусами. Ну и повторяла свою обычную в таких случаях «серенаду»: — Ой, что ты делаешь, Петечка? Ой, зачем ты... Ой-ой, как хорошо... Перестань, не нужно... Какой ты бессовестный, это так плохо... Ой-ой. как мне хорошо, не останавливайся, продолжай, ещё немного и я скоро кончу... Негодяй, это же так плохо... Ой. как хорошо... Ой-ой... Как мне сейчас хорошо-о-о... Ой, только в меня не кончай, ой, какой ты страстный... Кончай мне в попку, только смажь... Ой. как мне хорошо-о-о... Только в меня не кончай... Развратник и нахал ты, Петюнчик... Но как мне сладко...

Вот теперь она меня не трогает, зато я могу её «потрогать», когда организм мой потребует. Кстати, в постели с моей мамочкой получше, чем с моими местными подругами. Да и в попку они мне не дают — сливай мол в полотенце. А попка у мамули классная! Но вот сегодня я обошёлся без своих подруг в этом селе. Мы здесь обычно проводим свой отпуск, папка приезжает только на выходные.

А мы с дедом сидим на чердаке, тут прохладно, есть квас, есть и покрепче, полно еды и я с восторгом слушаю воспоминания моего, уже сильно захмелевшего любимого деда... После встречи со сослуживцами в неём сейчас точно минимум поллитра жидкости крепостью 40 градусов. .. Очень уж мне было интересно... Просто невероятно интересно! И рассказчик дед отличный!

... Так вот. Как-то под вечер, мы в заслоне останавливаем «эмку». За рулём сержант, рядом капитан НКВД, сзади весьма миловидная блондинка — мол, жена этого капитана. Я был старшим лейтенантом, командиром погранзаставы, нас за три дня до войны сменили армейцы, а вот нас отправили в тыл, ставить такие вот заслоны — значит ждали войну. И так «обосрались»! Все потом говорили, что вместо обороны упрямый до идиотизма и туповатый начальник Генштаба Жуков кинул всю танковую армию в наступление. Кретин! Да без снарядов, да без горючего, почти без патронов и без жратвы. Голодный солдат — это не солдат! Но голодный солдат одно, а «голодный» танк! Перед войной Жуков приказал все снаряды и патроны сдать на склады.

Партизанские базы ликвидировать, немецкие самолёты не сбивать... Идиот! Но хитрый - все у него виноваты, а вот один он прав! Но я отвлёкся, внучок... Смотрю, у дверцы машины висит маузер, на нём пластинка с гравировкой «Товарищу Леоненко от руководства ОГПУ». А это мой начальник погранотряда, значит его уже того... Я почесал пальцами левой руки правое ухо — будем брать!

Старшина Сергиенко и сержант Хрусталёв ножами аккуратно ликвидировали капитана и сержанта, а блондинке я, как меня обучил сам Харлампиев, ловко пережал сонную артерию (чуть-чуть), она обмякла и мы трупы диверсантов в воронку от бомбы, потом в машину и к нашему штабу. Сколько мы их тогда перебили, этих коварных диверсантов и агентов внедрения, не перечесть... А после начальство стало требовать их живыми брать. Попробовали сами начальники брать в плен диверсантов! Они совсем в плен не рвались и дрались до последнего!

Ситуация! Один только я из командиров оказался. Наш командир отряда майор Леоненко значит погиб, капитан наш просто пропал после налёта «Юнкерсов», так что парни вернулись к нашему новому блок-посту, а я занялся допросом. Ну что... Блондиночку звали Валерией. Я связал ей руки сзади, но совсем не крепко, провоцируя её. Ну и, как только она очнулась, подтащил к машине, мол, смотри - твоих напарников нет, они вот в этой воронке от бомбы. Смотри мол, они уже готовые. И не надо мне ничего рассказывать — расстегнул им гимнастёрки, а там — немецкая форма.

Ну что, говорю, делаю тебе снисхождение. Какое? Так смерть свою выбирай сама: пулю в лоб, ножом зарезать или у стенки из винтаря грохнуть. А какая красивая прибалтиечка оказалась — я только сейчас её рассмотрел. Затащил я её в дальнюю комнату в доме, что мы забрали под свои нужды и бросил на кровать, мол, сейчас мы с тобой разберёмся, но, если будешь молчать...

Сама ведь точно понимаешь! Время военное и без сантиментов придётся!

— Дорогая Лера, (это её настоящее имя) Так вот, догматизмом и толерантностью я не страдаю, так что сейчас займусь способами уничтожения врагов нашей страны. Удивлена моими выражениями, так я институт закончил, а потом меня в армию и на заставу — я два языка знал. Проверил я своё оружие, пощёлкал предохранителями и тут она, эта Лера «поплыла», позвав меня.

Оборачиваюсь — интересный коленкор! Руки свои, связанные сзади, она ловко, прямо как гимнастка, протащила под своей попкой, и, лёжа на спине, связанными руками задрала свою юбку и умудрилась достать из чулка маленький хромированный «Вальтер». Ну и так крепко держит его своими пальчиками — они аж побелели. Так что теперь она банкует! Хорошо, говорю, вот моё оружие тебе, а сам смеюсь. Потом, швырнув ей в лицо свой трофейный «Люгер», быстро забираю у неё оружие. Она совершенно обалдела и сидит с открытым ртом.

Ну вот, дорогая: во-первых, твой пистолетик стоит на предохранителе, а во-вторых, патрона в стволе нет, так? Так как ты стрелять собиралась? А пугать меня нечего, я ведь пограничник — так что пуганый уже... Она заплакала так тихо, а видок ещё тот! Смотрю и просто балдею!

Ножки, согнутые в коленях, она чуть расставила, чтобы суметь вытащить из чулка пистолетик этот. Юбка уже задралась к талии и ножки её красивые открыты полностью, трусы розовые тоже светят мне... А ножки — это тоже оружие женщины! Чулочки у неё были с кружевной резинкой и такими красными бантиками впереди.

И тут я точно почувствовал, что моему члену стало весьма тесно в галифе, аж ширинка трещит. А эта шпионка-диверсант подлая всё поняла и позвала меня поближе, горячечно зашептав:

— Товарищ командир, миленький, не убивайте меня! Я и жизни ещё не видела, я совсем молодая, меня насильно в эту разведшколу затащили, в этот чёртов "Штаб Валли". В "Брандендурге-800" диверсанты, а у нас - только разведка. Я всё вам расскажу, я всё помню, что слышала, у меня очень хорошая память. Только не убивайте! Я вас умоляю, я всё для вас сделаю! Возьмите меня, как хотите... Ну что ей ответить? Вот уж это воздержание! Не выдержал я, лёг с ней рядом.

— Ты же сама наверное этого хочешь? — с этими словами я опустил руку на её животик, немного погладил и стал опускаться еще ниже. Заодно я освободил ей руки. А какая вкусная у неё грудь! Я впился ртом в её классную грудь, как голодный младенец. Пройдя поперек кружевного пояса, я дошел до её горячей киски и стал пальцем массировать её клиторок. Гладил её ножки сквозь тонкую ткань чулок, при этом покрывал поцелуями и лизал её плечико, грудь и сладкую шейку — какая она вкусная! Да и она сама сильно, до боли целовала меня, а её нежные ручки так меня ласкали - это была сказка! Война, бомбёжки, диверсанты, перестрелки - всё отошло на второй план. Только её руки и губы...

Моя пленница начала учащено дышать, прикрыв глаза и схватившись своей нежной ладошкой за мой член. Я начал все активнее тереть этот чудесный бугорок и вот, её половые губки разошлись, открыв «вход». Я прошелся пальцем дальше и погрузил его в дырочку, из которой уже активно текла влага. Тут же, подключив к действию второй палец, я совершил пару таких быстрых возвратно-поступательных движений и скоро в её плотном отверстии было уже три моих пальца. Мы лежали таким образом, что Лера одним боком лежала на мне, положив голову на грудь.

Одной рукой я приобнимал эту невероятно соблазнительную молоденькую негодяйку, которая сейчас поклялась помогать нашим воинам. Нежно поглаживая её вроде хрупкое, но сильное плечико, я пальцами второй надрачивал её нежную, узкую писечку. Она же нежно гоняла шкурку моего каменного члена, который, как мне казалось, продолжал расти. Меня сейчас так до ужаса возбуждало всё происходящее — мы с Лерой сейчас занимаемся взаимной мастурбацией. Меня все больше заводило ощущение того, что я обнимаю и доставляю удовольствие юной женщине, хотевшей ранее убить меня.

Мне нравилось ощущать, как извивается её тугое и такое сладкое для меня тело, как она сладко стонет от удовольствия. Похоже, что мы оба точно были весьма «голодны»! Мягкие, но в то же время упругие стенки узкой горячей вагины девушки сокращались, нежно сжимая мои пальцы. Я с силой загонял свои пальцы практически на всю длину, в эту развратно хлюпающую вульву, попутно массируя большим пальцем этой же руки её клитор. Как мне было чудесно! Да и Лера так сладко стонала!

— Войди в меня, я очень соскучилась. Мой муж погиб в Варшаве, я рано вышла замуж и сразу, через месяц и потеряла его. Поймите, так страдаю, только не убивай меня, я так хочу жить! Я же совсем молодая! Мне двадцать лет, пойми, я ещё и не жила на этом свете... Её горячечный шёпот, жадные горячие поцелуи... и я уже у неё между ножек. И, как писал один писатель: — «И пусть весь мир подождёт! » Мы с ней слились в одно целое! Мы не знали, что будет завтра и старались насладиться друг другом от всей души! Как она кричала, бурно кончая! Уже после, вспомнив эту ситуацию, я подумав, что парни моего отряда решили, будто я пытаю эту красивую и сладкую девицу.

От длительного вынужденного воздержания я был, как дикий зверь, дважды подряд кончив в лоно Леры. Она шептала мне на ухо, что балдеет от ощущения моего горячего семени в своей матке и хочет стать мамочкой, а вовсе не воевать. Потом, когда я кончил, она вдруг сладко поласкала мой опавший член своим ротиком, немного вначале напугав меня, но от такого чудесного удовольствия я вновь сильно возбудился. Лера встала «рачком» и, как только она кончила (похоже тоже сильно соскучилась по сексу), я нахально всунул своего «бойца» между её худых ягодиц. Лера охнула, было туго, но я вошел до конца и стал вновь изливаться. Это был такой невероятный восторг!

Вскоре мы привели себя в порядок, я посадил Леру за стол, сунул ей несколько чистых листов бумаги и три карандаша — пиши всё, подруга! Явки, пароли, тайные склады, схроны, всё, что помнишь. Она попросила поднять заднее сидение в машине — там два портфеля. В одном полно наших денег, а во втором набито золотишко — точно ограбили по дороге банки и ювелирный магазин. Лера потёрла свою попку - немного болит от моего вторжения, но терпимо и стала писать. Заодно сказав, что ей было со мной просто чудесно, она так сладко ещё не кончала. Хитрюга, мы все на лесть такие падкие!

Положив через два часа четыре исписанных листа в свою командирскую сумку, я предложил ей поесть — мы оба сильно проголодались. В сумке капитана было полно отличной польской копчённой колбасы! Мы её называли полевая сумка-планшет, а в ней не карты и документы. а колбаса. И, самое главное — в бардачке «эмки» подробные карты (снимали немецкие самолёты-разведчики, ведь их нашим истребителям запретили сбивать). Как только мы поели, Лера выпила аж полстакана коньяку и легла спать, просто "отключившись" — после стресса в ожидании расстрела.

Ночью она меня вновь приласкала ротиком, подняв на "боевой пост", а кончил я вновь в её попку - очень уж мне понравилось! Рано утром она вновь приласкала меня и ловко раздвинула свои красивые ножки. Это было просто волшебно! Война, люди гибнут, а у нас точно пробился инстинкт сохранения жизни! Я так бурно кончил прямо в её лоно! Позавтракали мы, после я отнёс я своим ребятам полный поднос бутербродов, ловко сделанных Лерой — они были очень довольны. И, только было легла Лера подремать, как подскочила и взвыла: - Бежать нужно! Вспомнила! Вскоре именно тут будет большой десант фашистов! Собирай своих и убегаем! Именно над нами будет десант!

Я сказал своим на посту, что поступил новый приказ и мы выдвигаемся к мосту через пять километров — немцы прорвались! Отъехав на пять километров, мы в бинокль увидели высадку большого десанта. Всё небо было в парашютах, даже недалеко от нас опускалось трое парашютистов. Но наши «ППД» прострочили свою песнь смерти — вас сюда никто не звал! Забрав их документы, оружие — МП-38 «Эрма», пистолеты, ножи, аптечки, три больших мешка немецких десантников с боеприпасами и просто великолепным сухим пайком, мы рванули к штабу армии. По дороге мы отлично подкрепились немецкими припасами, заодно и термос с ещё тёплым кофе опустошили. Спасибо доблестно погибшим героям Вермахта!

Наш старенький пикап и "Эмка" полетели по дороге изо всех машинных сил, пока мы не примчались к штабу нашей армии. В штабе у нас конечно отобрали нашу «Эмку» и пикап (герои!), зато мы со старшиной ловко и нахально реквизировали стоявший в отдалении ЗиС-5 и, получив на руки приказ о новом создании заградотряда, поехали в тыл. Не пешком же нам тащиться Там я, сказал своим, что Лера — это наша разведчица, что она была легко ранена. Лера переодевалась и, глядя на неё, все мои сослуживцы просто балдели - какая она прелесть!

Потом посадил её на санитарный поезд, ночью понёсший всех своих пассажиров в тыл. Деньги и золото мы с ней поделили пополам и наши дороги разошлись. Можно её было сдать в особый отдел, да что значит одна жизнь на весах войны, где гибли миллионы! Она ведь совсем юная девушка! Возможно, что уже и беременная от меня! А в Особый отдел армии я сдал бумаги, написанные Лерой. Те были в шоке, мол откуда такие сведения! Оперативная информация! А мне медаль от командующего армией - "За боевые заслуги"!

Через две недели, останавливая отступающих воинов, мы сформировали так две роты. Тут и склады рядом были с оружием и мы, невзирая на протесты охраны, нахально открыли склады и вооружили обе роты. Даже пушки тут были!

Они у моста ещё три дня бились с отрядами Гудериана, а мы отступали дальше, вновь создавая наши заградотряды. Вскоре к нам из леса вышли три перепуганные девушки, явно спортсменки — все высокие, крепкие, очень симпатичные, только одежда у них вся разорванная. И голодные, как дикие звери! Узнав, что две из них мёдсёстры, а третья, постарше — врач, я приказал их переодеть в чистую форму и выдал (своей властью) им временные удостоверения.

Девушки точно оказались весьма грамотными специалистами — из подбитой немецкой санитарки им принесли три сумки с такими отличными немецкими же лекарствами и инструментами. У них никаких лекарств не было! Та, что врач, Оксана Владимировна, умело провела несколько операций, прямо в полевых условиях. Да когда притащили и быстро отремонтировали эту немецкую санитарку, то операции она проводила и в ней — там был просто отличный операционный стол, с подсветкой от аккумуляторов. Мы всё время двигались, отступая на восток.

Из написанных показаний Леры, я понял, что рядом вот с этим городком находятся два немецких схрона с медикаментами и продуктами. Сказав своим, что тут есть партизанская база и нужно всё забрать, чтобы не досталось немцам, мы так и сделали. Так что наш отряд и медики были обеспечены продуктами и даже медикаментами. Получил я даже после лечения начальника штаба армии этими отличными лекарствами благодарность от штаба армии и медаль «За отвагу».

А когда я увёз на "реквизированных" на складе машинах от нового немецкого десанта главный состав штаба, знамя армии и документы политотдела, то наградили меня орденом Красного Знамени. А счастливые, что спаслись, "герои" политотдела армии потребовали наградить меня орденом Красной Звезды. Красивый орден!

Под Москвой, остановившись в одной деревне, затем в городке рядом. Там мы охраняли наш госпиталь, практически созданный этой предприимчивой Оксаной Владимировной. Заодно ловили немецких разведчиков и диверсантов. Тогда отправляли их в наш тыл буквально тысячами. Вот и однажды, внучок. .. Охраняем мы один весьма важный мост. Я точно чувствовал любую неприятность заранее! Что часто и спасало нас всех.

Вроде, ничего не предвещало этого. Тёплый, ясный сентябрьский денёк пока только начинался... Ласковое солнышко не очень высоко висело над пригородными полями и лесами, похоже, весьма некстати заблудилось оно кое-где средь высоких домов одного из таких же захудалых российских городов и далее явно не торопилось. Аромат полей, цветов, а вот тут война...

И вот едет «Эмка» с полковником и сзади «ГАЗ-АА», полных солдат, да все как на подбор — рослые, крепкие, все в сапогах и все с автоматами "ППШ". Так вот какого... вы в тыл едете, а не фронт? Я тогда быстро принял страшное по сути решение — медлить было нельзя! Моргнул старшине и две гранаты полетели в кузов, а шофёру пулю в висок. Разговор с диверсантами короткий!

Этому «полковнику» ствол в нос, вытащили и связали, невзирая на его визгливые возмущённые вопли и махание документами. А на заднем сидении девушка со связанными руками и вовсю накрытая шинелью. Оп-па! — это же младшая дочка генерал-лейтенанта Бодина, зам. командующего фронтом. Я с ней танцевал в Доме РККА в Минске. Хорошенькая и фигуристая такая! Она так со мной целовалась после танцев в темноте ночи. Ох и балованная! Даже ухитрилась меня соблазнить! Сама быстро разделась у меня в комнате. Ну что тут поделаешь? Пришлось приласкать! А я так боялся её крутого отца-генерала!

Она как заорёт, узнав и вспомнив меня:

— Паша, это немецкие диверсанты! Вот так! Не подвела меня интуиция! Она потом всю ночь меня «благодарила». Обалдеть, ей всего 19 лет, а что она вытворяла в постели! Или она это от сильных переживаний, думая, что вскоре её немцы убьют после страшных пыток?

Представляю, как ей в той машине было плохо. Но мне с ней всю ночь было просто отлично. Вскоре счастливый генерал вручил мне орден Красной Звезды и шпалу в петлицы. Вот что значит спасти дочку генерала! И тогда я и удовольствие получил по-полной и орден, да ещё и в те месяцы весьма скупых наград - мы отступали.

Вскоре мы стояли уже возле самой Москвы. Было малость холодно, но такой свежий бодрящий воздух только заставлял бурлить ещё совсем молодую кровь. Вот только примерно также паршиво чувствовал себя совсем-совсем молодой и совсем «зеленый» лейтенант-артиллерист в начале войны в романе Толстого возле самой Москвы, как и я сейчас. Потом я понял — было 16 октября, самый жуткий день! Многие бежали из Москвы, кто как мог, паника была страшная. Но сам Сталин не уехал, возможно именно это и спасло нашу столицу!

А потом у меня эти ощущения часто помогали спастись. И по моей команде мы приготовились! Вот оно! На нас выскочили расхристанные солдаты - дезертиры! Так они и сразу открыли огонь, но мы уже и залегли, а я заранее поставил наш «Максим» на левом фланге. Вот за дезертирами двигался немецкий десант и почти все полегли — на открытом месте от сплошной стены огня им было не спастись! "Максим" может бить и длинными очередями, только воду в кожух подливай! Наших медсестёр я с силой спихнул в окоп и они не пострадали. А меня вновь наградили - приехавшие особисты и двое полковников из штаба армии совсем обалдели от горы трупов дезертиров и фашистов. А оружие мы собрали и оно пригодилось нашим парням, призванным в армию.

Наши медсёстры подлили "масла в огонь", мол эти диверсанты-парашютисты кричали, что хотели уничтожить штаб армии. Так и их и меня тогда наградили. А девушки ещё меня дополнительно "наградили"! Лаской, внучок, лаской, а не. .. Ведь не толкни я их в тот окоп... Девушки-медсёстры ночевали в одном доме со мной и, (видимо в знак благодарности за своё спасение), по очереди спали со мной. Через год одна забеременела и я женился на ней. И стала твоей бабушкой!

Ну, а раз немцев немного отогнали от Москвы, то мы так и остались на охране госпиталя. Можно сказать, тут нам было почти спокойно. Основная головная боль получилась при создании МГБ, и оказалась она уже после войны!

Ну вот, внучок, что хочешь думай, но эта врачиха не из нашего мира, я точно уверен. Она так возмущалась, что у нас не было пенициллина, что совсем нет одноразовых шприцов, да ещё и некоторые выражения, типа "конь педальный". Я с ней ездил в Москву за медикаментами, так мы там остановились на одной квартире и три ночи спали вместе. Она призналась ненароком, что случайно, гуляя в лесу в своём времени, вошла в какой-то светящийся овал и оказалась вот тут, в 41 году. А почему она спала со мной и так благодарила меня?

Нам не выдавали лекарства на базе, а когда я достал «лимонку» и выдернул кольцо, то сразу выдали всё! Всю машину мы тогда забили. Тогда я сообразил и сделал проще и получше! Я подарил одной такой ловкой женщине-лейтенанту на базе парочку золотых колечек и денег - теперь она всегда была готова отоварить мои накладные. Взятка - сильная штука! "Барашек в бумажке" много дверей откроет. Да ещё пришлось эту некрасивую завскладом "приголубить", как она попросила - перегнул её на столе и поимел на-полную. А у неё давно мужчин не было - так что я добывал этой врачихе любые лекарства, и американские тоже!

Я ей, этой завскладом, пообещал ещё привезти золотое кольцо. Она даже выдала нам немного американских и английских лекарств! Вот! И даже пенициллин! И заодно и с колечком она попросила и мой член. На полчасика! Довольная какая была - все женщина на других складах ей так завидовали!

Врачиха потом так меня «благодарила». Заодно я и ей колечко подарил - золото всегда в цене! Это была женщина не из нашего времени, точно! Она так делала минет, что я просто «улетал». Потом её забрали на повышение, она получила звание военврача второго ранга и стала главным хирургом большого госпиталя — её умение оценили. А мне было неплохо и тут до самого конца войны. Деньги и это золотишко, поделенное с Лерой, сильно выручали нас с женой, твоей любимой бабушкой. Ты для неё свет в окошке, внучок! Пока меня после войны не отправили в Прибалтику. Но это уже другая история!

Поздно вечером я лёг спать, но долго не мог уснуть. так вот какой у меня бравый и храбрый дед, оказывается. Но теперь я хоть и немного, но знаю о нём и его подвигах. Воспоминания моего любимого деда крепко засели в моей памяти и я при случае записал их. Кстати. дед был совсем не промах — обожал девушек, как я! Я даже написал тут небольшой стишок, посвятив его своему любимому деду:

Идя на подвиги, не алчут орденов,

Не бредят благодарностью державы,

Не узнают примерный вес чинов,

Достойных стать эквивалентом славы.

Идя на подвиги, не ведают о том,

Насколько щедрость Родины огромна,

И называют чрезвычайно скромно

Все то, что станет подвигом потом.