Как просто заслужить прощение

Наташка опаздывала в очередной раз. Ну никак не получалось у неё прийти вовремя. Постоянно для опоздания был какие-то причины. То перед самым выходом кошка в горшок нагадит и приходится его мыть. То вдруг ребёнок зауросит и пока его уговариваешь, уламываешь, уже опоздала. То транспорт не приходит во время, то придёт но по дороге обязательно сломается. И все эти причины, вплоть до высадки марсиан в центре города, Наташка озвучивала шефу, вешая ему на уши очередную порцию добротно сваренной лапши.

Всё это безупречно действовало буквально до сегодняшнего дня. А сегодня что-то случилось. Ободзинский пел: Что-то случилось, чувствуем мы, что изменилось — мы или мир? И надо знать что-то случилось, но не себя и не весны не объяснить. Шеф, Олег Дмитриевич, который всегда сквозь пальцы смотрел на Наташкины опоздания и на частый ранний уход с работы, сегодня вдруг вызвал её к себе в кабинет. Она могла бы сказать словами героини фильма: Вот стою я перед вами простая русская баба... но на простую русскую бабу Наташка не походила от слова совсем. Молодая, не достигшая пока ещё сорокалетнего возраста, симпатичная, можно даже сказать красивая, с молодым ухоженным телом, за красотой и сохранностью которого она следила, Наташка на простую деревенскую бабу походила точно так же, как гоночный болид походит на грузовую Газель. Вроде бы и та, и та машины, но есть, как говорится, нюанс.

Наташка стоит перед шефом, а тот смотрит на неё с укором и молчит. Под этим испепеляющим взглядом Наташке неуютно. Сразу в голову приходят все её прегрешения за всё время работы в этой фирме. А прегрешений, по мнению начальника, набирается весьма прилично. Наконец Олег Дмитриевич открыл рот и начал вещать. С патетикой, с надрывом в голосе, с долгими паузами во время которых Наташка, по его мнению, должна была бы осознать всю глубину своего падения.

Он рассказывал, какой никчемный работник эта самая Наташка, позор дружного коллектива, пятно на светлом образе их предприятия и вообще раньше бы её назвали тормозом коммунизма, но поскольку сейчас страна семимильными шагами идёт к построению капитализма, она и есть этот самый тормоз капитализма, который не даёт построить в стране демократию и либерализм. И еси Наташка не изменит своего поведения, то ему, как бы ни было жалко молодую маму и верную жену, придётся с ней расстаться. Наташка шумно выдохнула. Такую синекуру ещё поискать надо. Нет уж, дорогой мой шеф, мы с тобой не расстанемся. А чем повязать мужчину? Да это знает любая женщина. Если, конечно, она готова поступиться некоторыми нормами морали. А уж Наташка за свою пока ещё короткую жизнь столько раз переступала через эту мораль, что разом меньше, разом больше, никакой роли не играет.

Шеф ещё разоряется, а Наташка, решившись, одним быстрым движением, задрала кофточку, обнажая свою грудь. Красивая, правильной формы, не отвислая, как уши спаниеля, не очень крупная, как раз по руке мужчины. Что 

муж, что другие мужчины очень любили и до сих пор любят целовать эту грудь, ласкать и сосать маленькие сосочки в небольшом ореоле вокруг них. Плоский животик без складок жира, без порывов, без лишних свесов сала по бокам. Наташка не зря гордится своим телом. Есть чем гордиться, точно есть.

Шеф поперхнулся на полуслове. Он подавился недосказанным предложением. Наташка сбила одним своим действием весь его напор, его патетику. А поскольку лифчика Наташка не носила, считая, что её великолепная грудь не нуждается в поддержке, перед глазами шефа оказалась именно ничем не стеснённая грудь молодой женщины. Наташка с внутренним смехом и торжеством — Какие же мужики залупоголовые!  — наблюдала за тем, как меняется выражение лица шефа. Как округляются его глаза и приоткрывается рот, а в области ширинки на его брюках поднимается бугор.

Шеф медленно, как сомнамбула, встал со своего кресла, сделал шаг к Наташке. Наташка сделала шаг назад, выманивая начальника из-за стола. Она не какая-то там секретутка, чтобы стоя на коленях под столом начальника отсасывать ему. Она замужняя женщина. И если уж изменяет своему по настоящему любимому мужу, то не станет при этом унижаться, ронять своё достоинство.

Шеф сделал ещё шаг. Наташка повторила его действие, шагнув назад. Так и шагали, пока Наташка не посчитала достаточным это занятие строевой подготовкой. Нахваталась же словечек от мужа-военного. Глядя прямо в глаза до сих пор не пришедшему в себя шефу, Наташка молча, не произнеся н слова, расстегнула начальнику ширинку, сунула туда руку, оттянула резинку трусов и извлекла на свет божий член шефа. Приличный, кстати, хотя, если говорить на чистоту, Наташка предпочитает члены крупнее, толще. Но, по словам её мужа, военной косточки, дарёному танку в дуло не заглядывают. Нету гербовой, будем писать на простой. Вздрочнула член шефа, пальцем стёрла с головки выступившую слёзку, облизала палец, пробуя член на вкус. Удовлетворившись сделанным, присела на корточки и взяла член в рот. Шеф, не ожидавший этого, ахнул. В обморок бы не упал от счастья минета от такой красивой женщины, единственной и неповторимой. А то ещё инсульт какой или инфаркт хватит. Вот будет умора читать в некрологе: Умер в то время, как ему делали минет. Счастливая смерть для мужчины. А для Наташки, кстати, член начальника стал подарком от господа бога нашего. Муж уже с неделю или больше был в командировке, а все заменители из секс-шопа никак не могли заменить ей настоящий мужской член. Горячий, твёрдый, плюющийся спермой и наполняющий ею Натусину писечку.

Посчитав достаточным дразнить шефа и ублажать его минетом, наташка сняла с себя трусики (знала бы, так и не надевала бы) и легла на стол. Дальше шеф действовал сам. Избавившись от брюк с трусами, шеф подошёл к столу. Придерживая член рукой попытался вставить его в Натусину писечку. Ну уж нет, не так быстро. Ты, милый, поиграй с писечкой, приласкай её, поцелуй. Тебе же сосали, так ответь женщине лаской.  

И она просто надавила на плечи шефа, заставляя того присесть, склонить голову над писечкой и прикоснуться к ней губами. Наташка знала, что запах её писечки сводит мужчин с ума. Самые верные теряли головы. Самые брезгливые вылизывали её до блеска. А особо поддающиеся этому наваждению, вылизывали писечку после того, как сами же спускали в неё, наполняя спермой. Шеф оказался как раз из таких. Он с урчанием голодного кота сосал и лизал писечку, вытягивал из неё все соки, жадно поглощал их, шумно глотая. А Наташка млела. Она уже получила оргазм и теперь была готова к очередному. Она быстро кончает, но и быстро возбуждается. Мужу нравится эта её особенность. Нравится и другим мужчинам, особенно из отряда скорострелок обыкновенных. Рядом с ней они могут почувствовать себя сексуальными гигантами.

Шеф ебал Наташку, лежащую на столе. Слава богу он оказался не из отряда скорострелов. Натуся уже устала, но не скажешь же шефу: Парнишка, заканчивай! Караул устал, матросы хотят спать! Наташка вообще-то материлась редко, по обстоятельствам, когда иными словами выразить свои чувства не было возможности, а мат всё же ёмкий, это квинтэссенция чувств и эмоций. Но вот слово ебать и производные от него: ебаться, выебать, поебаться — не считала матом. Это слово выражало саму суть того, что делали мужчина и женщина, что стыдливо называли словом секс, хотя это просто обозначение половой принадлежности, потом вообще идиотским словом трах, попавшим в наш язык после тупых переводов порнофильмов Гоблином. Трахнуть бы того переводчика по голове, чтобы в неё вошло немного ума.

Елозить голой попой по столу было не совсем приятно. И как секретарши дают начальникам на столах. Разве нет других мест? Да хотя бы на кресле. Хотя нет, нынешние кресла на колёсиках. Начнёшь ебаться и не заметишь, как куда-нибудь уедешь. Хорошо, если стена задержит. А если в приёмную выкатишься? А там народ. Мы же все потомки советского народа, все из страны советов. Так что в приёмной точно советами замучают. И не так лежишь. И не так ножки держишь. И не так подмахиваешь. И сам мужик тоже не так всё делает. Ну кто так ебёт? Просто школота какая-то, фэзэушник. Такой большой начальник мог бы и диван в кабинете поставить.

Наташка вытиралась, используя салфетки, подаваемые шефом. Самому ему Натуся вычистила член язычком. Потом оделась. Спросила:

— Олег Дмитриевич, мне заявление писать?

Тот не понял ничего.

— Какое заявление?

— По собственному.

Шеф отрицательно покачал головой.

— Завтра разберёмся. Сейчас у меня совещание. И вообще.

Начальник стыдливо прятал глаза, будто не он только что выебал Наташку, а она изнасиловала его.

Внутри Наташки всё пело. Она не шла, летела на свой рабочее место. Раньше надо было Олегу дать, намного раньше. А ту как кофе в пакетиках — три в одном. И прощение заслужила за все прошлые и все будущие грехи. Таких женщин, как она, не забывают и потому шефа будет тянуть к ней со страшной силой. И 

наеблась вдоволь. Теперь можно и мужа из командировки ждать. И всё это стоило того, чтобы задрать кофточку и снять трусики.

Назавтра Наташка снова опоздала.

Шеф ждал её в холле здания. Молча кивнул, приглашая за собой, и молча же пошёл впереди неё прямо в свой кабинет. Молча же запер двери на замок, молча толкнул Наташку к столу. Та сразу всё поняв, наклонилась. Шеф задрал её юбочку. Умница всё же Наташка, предусмотрительно не надела трусики, в сумочке лежат. И салфетки с собой влажные прихватила, хотя намерена отсосать.

Шеф присел на корточки сзади Наташки и развёл её ягодицы. Она почувствовала горяче дыхание на своей писечке, а потом и мягкий, ласковый язык шефа, ищущий клитор в складках малых половых губ. Его сильные руки на бёдрах, крепко держащие её. А потом её захлестнуло чувство страсти, к ней пришёл его величество оргазм. За ним второй, третий. И сколько их было, Наташка не считала. Шеф её ебал, потом лизал, снова ебал. Она не помнит, как они разделись, лишь осознала себя голенькой, сидящей на коленях шефа и устраивающей скачки родео на его члене. Не иначе шеф тоже готовился к сегодняшнему дню и наглотался виагры или чего-то вроде того, потому что кончив несколько раз, продолжал ебать Наташку. Наспускал полную писечку и его сперма вытекала из неё, стекала по ляжкам, делая их липкими.

Наконец-то действие стимуляторов закончилось. Оба устали. Смертельно устали. Не было сил ни на что. Шеф, пошевелившись, попросил аташку сделать кофе. Секретаршу свою он сегодня отпустил, так что придётся всё делать самому. Или Наташке. Та не стала одеваться. Какое стеснение после произошедшего. Пошла, покачивая бёдрами и играя ягодицами, физически ощущая на себе жадно пожирающий её взгляд шефа. К таким взглядам Наташка привыкла. Она знала, какое действие на мужиков производит её попа и бёдра, покачивающиеся при ходьбе. Тем более голенькие. И если бы у шефа осталась хотя бы капелька сил, он бы сейчас снова набросился на неё и выебал бы в разных позах. Но не судьба.

Попили кофе. Оделись. Наташка сказала шефу, что хотела бы принять душ, поскольку вся липкая и потная и не представляет, как будет работать и общаться с людьми. И самому шефу не помешало бы принять душ. Было решено, что шеф довезёт Наташку до её дома и сам смотается домой принять душ и переодеться. Он бы пригласил Наташку к себе, но жена.

Возле своего дома, прежде, чем выйти из машины, Наташка поцеловала шефа. Его рот пах Наташкиной писечкой и его же собственной спермой, которую он вылизывал из Наташки. Она подумала, что вот очередной залупоголовый добавился в коллекцию её побед женского разума над мужской тупостью, когда они лишь почувствуют запах пизды или увидят её. Слабаки! И пока будут на свете такие мужчины, рулить будут женские писечки.