Какова цена?

Это был всего лишь намёк, казавшийся безобидным, и он почти проигнорировал его. Дела вызвали его из города, и, как обычно, он оставил Сьюзен, своей жене, подробный маршрут. Также, как обычно, она подробно проинформировала его о своём расписании. После стольких совместных лет это произошло автоматически.

Эрли, дружелюбный, жизнерадостный человек с постоянной улыбкой на лице, был специалистом по устранению неполадок и ведению переговоров в своей компании. Командировки, подобные этой, хотя и не были частыми, но всё же случались несколько раз в год. Эта недельная поездка вдали от дома должна была продлиться до субботы. Он планировал вылететь из Лос-Анджелеса в субботу вечером в 9:15. Поскольку он должен был прибыть в Сиэтл после полуночи, он настоял, чтобы Сьюзен не встречала его в аэропорту Ситак. Он планировал вернуться домой на автобусе из аэропорта. Это доставило бы его к его двери в Бельвью в 1:30 ночи с субботы на воскресенье.

Затем в четверг утром сделка неожиданно состоялась, люди, с которыми он вёл переговоры, подписали контракт к 11:00 утра и отправились разбираться с кризисом на одном из своих предприятий на Восточном побережье.

Рано утром он прилетел в Лос-Анджелес и поменял билеты. В 13:45 он уже был в самолете. В полёте он позвонил домой с бортового телефона и сообщил Сьюзен, что будет дома во второй половине дня, но она, конечно, была на работе. Поэтому он порылся в своём портфеле, достал её рабочий номер и попытался дозвониться ей на работу.

— «Дженсон, Шэрон и Андерсон», чем я могу вам помочь?  — поприветствовала его секретарша.

— О, а где Дженнифер?  — спросил Эрли.

Дженнифер была личной секретаршей Сьюзен. Обычно его звонки поступали прямо на её рабочий стол.

— Секретарши миссис Конрой сегодня и завтра не будет в офисе. Чем я могу вам помочь?  — последовал бодрый ответ от секретарши в приёмной.

— Э-э, хорошо, тогда я могу поговорить с миссис Конрой?

— Миссис Конрой? Она... э-э, о ком я могу сказать, что ей звонили?  — был ответ от внезапно слегка взволнованной секретарши в приёмной.

— Это её муж, пожалуйста, соедините меня,  — попросил он.

После короткой паузы:  — О, миссис Конрой сейчас занята, и я не уверена, когда она будет свободна. Могу я оставить ей сообщение?

Эрли на мгновение задумался:

— Нет, я поговорю с ней вечером дома. Просто скажите ей, что я звонил,  — и он повесил трубку.

Что-то в этом звонке было не так, но ему потребовалось ещё полчаса, чтобы понять, что именно. Вчера вечером Сьюзен сказала ему по телефону, что сегодня весь день будет в офисе. Тем не менее, возможно, она работала над юридическим делом или с клиентом, и её нельзя было оторвать от работы.

Главным препятствием было отсутствие Дженнифер. Сьюзен взяла за правило, чтобы Дженнифер работала в те же часы, что и она. Эрли помнил, что Дженнифер выходила из офиса в то время, когда Сьюзен работала, только в исключительных случаях.

Самолет приземлился в Сиэтле вовремя, и Эрли был дома 

в 18:35.

Сьюзен не было дома, и в доме было темно, что было удивительно. Его жена почти всегда возвращалась домой к 18:35.

Эрли распаковал вещи, бросив грязное бельё в корзину, прежде чем переодеться.

Когда Сьюзен не вернулась домой к восьми часам, он приготовил себе на ужин поджаренный бутерброд с сыром. Затем он уселся перед телевизором в ожидании Сьюзен.

Поскольку Сьюзен всё ещё не вернулась с работы, он начал беспокоиться. Не попала ли она в аварию? Но если бы что-то подобное случилось, кто-нибудь позвонил бы домой, или, по крайней мере, оставили бы сообщение. Он был слишком взволнован, беспокоясь о Сьюзен, чтобы усидеть на месте, и обнаружил, что меряет шагами комнату. Он набрал номер её мобильного телефона, но получил сообщение, что номер недоступен.

"Вероятно,  — подумал он,  — потому что телефон был выключен. Интересно, зачем ей понадобилось его выключать?"

Намёк на то, что что-то пошло не так, превратился в раскаленный уголёк к 9:20, когда зазвонил его собственный сотовый телефон. Подняв трубку, он услышал Сьюзен.

— Я уже начала беспокоиться, что что-то пошло не так!  — были её первые слова.

В голосе звучало беспокойство.

— Я, как обычно, позвонила в отель после ужина, и мне сказали, что ты выехал. У тебя всё в порядке?

— Да, просто немного изменились планы,  — ответил он.  — Где ты?

— Я дома, только что закончила убирать на кухне. Сегодня вечером здесь так одиноко. Ты будешь дома в воскресенье, как планировалось?

— Да, я буду дома весь воскресный день, без проблем. Этим утром мы перенесли наши переговоры в штаб-квартиру их компании. Ты можешь связаться со мной по мобильному,  — ответил он, не отрывая взгляда от тёмной, пустынной кухни.

Жены там не было, а в раковине громоздилась посуда от его домашней готовки.

— Сегодня произошло что-нибудь необычное? Я пытался дозвониться до тебя в офисе сегодня днём.

— Ой! Ну... нет, ничего особенного. Должно быть, в то время я была на связи с Джоном Стикнером. На этой неделе он помог мне разобраться с тем, что произошло с аккаунтом Мелроуза. Я в большом долгу перед ним за это,  — сказала она голосом, в котором, казалось, был скрытый смысл, который Эрли не мог постичь.

— Дорогой, после того, как я смогла предотвратить неприятности с этим аккаунтом, похоже, я получу партнёрство! Мистер Дженсон практически пообещал мне!

Сьюзен ликовала.

— Разве это не здорово?

— Конечно, дорогая, мы должны это отпраздновать! Мне жаль, что меня не было там сегодня вечером, чтобы начать празднование с чистого листа.

— Не волнуйся об этом, любимый. Мы можем устроить праздник в воскресенье, когда ты вернёшься домой. Не опаздывай, я действительно скучаю по тебе. Без тебя сегодня ночью в этой большой кровати будет одиноко.

После нескольких минут разговора о домашних проблемах связь прервалась.

Эрли сидел, размышляя о той лжи, которую Сьюзен обрушила на него. У него скручивало живот, он чувствовал кислый привкус во рту.

До сегодняшнего вечера он верил, что его брак и их любовь прочны. Это было 

то, в чём он никогда не сомневался. Теперь он не был уверен.

Эрли лёг спать поздно, несколько часов ворочался с боку на бок, прежде чем, наконец, заснул в одиночестве на большой кровати, на одиночество в которой жаловалась Сьюзен.

Он проснулся в 7 часов, широко раскрыв глаза и уставившись в потолок, пытаясь спланировать свой день. К 9:00 он понял, что Сьюзан не вернётся домой.

Он позвонил ей в офис. Когда вместо Дженнифер ответила секретарша, он просто спросил, может ли он поговорить с миссис Конрой. Когда она сказала ему, что миссис Конрой недоступна, он поблагодарил её, сказав, что это не срочная проблема и что он перезвонит в понедельник утром.

— О, это должно быть прекрасно. Мы ожидаем миссис Конрой в офисе к 9:00 понедельника. Тогда вы можете позвонить ей,  — последовал дружелюбный ответ.

После того, как он извлек информацию из служебной картотеки своей жены, Эрли сел в их внедорожник.

Они купили тёмно-зелёный "Эксплорер" для буксировки своего кемпингового трейлера и редко ездили на нём, за исключением поездок в Каскадные горы или поездок с прицепом. Это автомобиль никто из знакомых не знал.

Оставив "Мерседес" в гараже, он поехал в офис Сьюзен в Бельвью. Медленно проезжая по парковке, он убедился, что серого "БМВ" Сьюзен там нет. С замиранием сердца он отправился искать адрес из её картотеки: дом Джона Стикнера. Он нашёл его в лесистой местности в престижном районе Медина. Территория была обнесена восьмифутовым забором из красного кирпича и окружена густой тенью высоких елей.

Медленно проезжая мимо, он увидел BMW Сьюзен, припаркованный рядом с гаражом, где он не загораживал круговую подъездную дорожку. Его зрение внезапно затуманилось, он съехал на обочину, пока не смог успокоиться и вытереть глаза.

Эрли приехал в Бельвю, остановившись позавтракать. Было 11:30, когда он сел за стол и заказал бельгийские вафли и чай. У него был слишком расстроен желудок, чтобы пить кофе, и он не был уверен, сможет ли вообще съесть вафлю. Ел он медленно, заставляя себя проглатывать каждый кусочек, и в конце концов покончил с едой, заплатил и вышел из ресторана час спустя.

Медленно ведя машину, он вернулся на дорогу мимо дома Стикнера. Машина Сьюзен всё ещё стояла там.

После более чем часовой бесцельной езды он снова проехал мимо дома Стикнера. Машина его жены всё ещё стояла там.

Он ехал домой, в смятении размышляя о том, что осталось от его брака и жизни, которой он наслаждался. Он задавался вопросом, сможет ли он когда-нибудь снова улыбаться.

Остаток дня он провёл, бездельничая. Он не мог заставить себя готовить еду и время от времени утолял приступы голода лёгкими закусками, фруктовыми соками и колой.

Единственным перерывом был ещё один звонок от Сьюзен на его мобильный телефон в 9:45, когда он уже собирался ложиться спать. Она снова пожаловалась на то, какой большой и одинокой была их кровать без него.

Эрли только хмыкнул, стараясь не показаться угрюмым, и сказал, что она на самом деле не представляет,  

насколько одинокой может быть такая большая кровать.

Сьюзен была озадачена и спросила, что он имеет в виду. Он отмахнулся от этого замечания, согласившись с тем, что ей очень, очень одиноко лежать в постели одной.

Он сказал ей, что любил её больше жизни, прежде чем повесил трубку.

В конце концов, в полночь он заставил себя лечь в постель. Его разум кипел: любила ли она его вообще? Пыталась ли она его за что-то наказать? Нет, дело было не в нём, а в ней. Что было не так? Что ей ещё нужно? Мог ли он это предоставить? Что он мог сделать, чтобы это исправить? Он ворочался с боку на бок ещё одну ночь, проснувшись беспокойным в 8 утра.

Эрли сидел в гостиной с опущенными шторами и выключенным светом, когда услышал, как "БМВ" Сьюзен въезжает в гараж. Было почти 10 часов. Мгновение спустя она вошла в дверь, ведущую из гаража на кухню, с небольшой дорожной сумкой в руке.

Сидя там, где он сидел, в своём огромном тёмном кожаном кресле, он увидел, как она вошла. На ней была клетчатая юбка и ярко-красная блузка без рукавов. Две верхние пуговицы шёлковой блузки были расстёгнуты.

Она выглядела свежей и расслабленной, когда шла через кухню; её тайское ожерелье из перегородчатой ткани, подарок от него на их третью годовщину, переливалось на тонкой шее.

На полпути она остановилась, уставившись на беспорядок в кухонной раковине. Эрли не потрудился вымыть посуду после завтрака и даже не поставил в посудомоечную машину грязные стаканы, оставшиеся со вчерашнего вечера. От внимания Сьюзен не ускользнул чайник, в котором на плите грелась вода.

Сьюзен с опаской огляделась. Медленно, с опаской она прошла через кухню, где свет проникал только через задёрнутые шторы. Она остановилась в столовой, разглядывая задёрнутые шторы на раздвижных стеклянных дверях, ведущих во внутренний дворик. Она осмотрела каждый уголок и трещинку в комнате, прежде чем войти. Бросив свою дорожную сумку на стул в столовой, она крадучись прошла через гостиную к камину. Подняв кочергу, она снова повернулась лицом к комнате.

Именно тогда Эрли, тихо сидя в кресле, поднёс чашку к губам, чтобы сделать глоток чая, привлекая её внимание к своему призрачному присутствию.

— О, боже, Эрли! Ты напугал меня до смерти! Когда ты вернулся домой?

Голос Сьюзен дрожал.

Эрли позволил молчанию затянуться. Прошло всего несколько минут, но показалось, что прошло гораздо больше времени, прежде чем он ответил. Его голос, обычно такой живой и трепещущий, прозвучал глухо:

— Пару дней.

Колени Сьюзен, казалось, подогнулись, и она отступила назад, почти упав в кресло напротив мужа. На её лице застыло выражение шока.

— Почему ты мне не сказал? Почему не позвонил? Где ты остановился?

Сделав ещё один глоток чая, Эрли ответил голосом, лишённым всяких эмоций:

— Я звонил. Я звонил в четверг днём. Тебя не было дома, и тебя не было в офисе... Дженнифер там тоже не было.

Позволив тишине снова затянуться, он сделал ещё глоток чая.

— Я сидел здесь,  

в своём кресле, когда ты позвонила. Я провёл ночь в той большой, одинокой кровати, о которой ты мне рассказывала.

Снаружи, под тёплым солнцем, проехала машина; двое соседских детей начали громко спорить, а одна из их собак начала громко лаять.

В гостиной, где были задернуты все шторы и жалюзи, царил полумрак. Единственными звуками были сдавленные всхлипывания Сьюзен.

Сделав ещё один глоток, Эрли продолжил тем же безжизненным, невыразительным голосом:

— Почему-то я не думаю, что в постели, в которой ты провела две последние ночи, было так уж одиноко. Ты не хочешь рассказать мне об этом, Сьюзен? Ты можешь объяснить мне, что произошло?

Сьюзен теперь плакала открыто, её голова моталась из стороны в сторону, она закрыла лицо руками.

— Эрли, я люблю тебя! Это не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к нам. Пожалуйста, постарайся понять, я чувствовала, что должна это сделать. Это не имеет никакого отношения к нам и к моей любви к тебе.

— Это бессмысленно, Сьюзен. Как может то, что ты мне изменяешь, наставляешь рога, не иметь к нам никакого отношения?

— Я почувствовала, что должна это сделать. Я пыталась отплатить Джону за то, что он для меня сделал. Это не имеет никакого отношения к тому, что я чувствую к тебе, никак не связано с моей любовью к тебе!

Эрли сидел молча, наблюдая за женой и прихлебывая чай, пока, наконец, не поднялся, чтобы наполнить свою чашку.

Из кухни он спросил Сьюзен, не хочет ли она чего-нибудь.

Она отрицательно покачала головой, не глядя на него. Не смотрела она и на то, как он вернулся на своё место.

— Ну... Жена... Скажи мне, почему ты почувствовала, что "должна" Стикнеру, и это заставило тебя нарушить свои свадебные клятвы, данные мне?

Внезапно его осенила мысль:

— Он шантажировал тебя, прежде чем оказать необходимую помощь в деле Мелроуза?

— Нет! О нет, он не делал ничего подобного. Он очень благородный человек. То, что он сделал, было только потому, что он хотел помочь мне, и он знал, что я не несу ответственности за беспорядок. Он никогда бы не попросил о чём-то подобном. Он не ожидал ничего от этого получить.

— Итак, поскольку он не просил, он был слишком благороден, чтобы даже предложить тебе нарушить клятву, почему же ты вызвалась добровольцем? Это я правильно расслышал? Что я упускаю?

— Всё это звучит так вульгарно! Всё было не так! Он этого заслуживал! Я продолжаю говорить тебе, что это не имело никакого отношения ни к тебе, ни ко мне, ни к нам.

— Я что-то натворил, какие-то проблемы со мной привели к этому?

Сьюзен чуть не закричала:

— НЕТ! Я продолжаю говорить тебе, ты тут ни при чём. Я должна была как-то отблагодарить его за то, что он для меня сделал. Когда он помогал мне с Мелроуз, он делал это и для тебя, и для меня. Его помощь пойдёт на пользу нам обоим.

— Всё, что я сделала, я 

сделала не для себя, это было для него, и это не имело никакого отношения к моей любви к тебе!

После недолгого раздумья он медленно, с болью спросил:

— Раз ты так расстроена из-за того, что моё описание вашего свидания звучит безвкусно и гнусно, значит ли это, что для тебя оно было прекрасным?

Молчание снова затянулось, прежде чем Эрли нарушил его.

— Помнишь, Сьюзен, как я всегда говорил тебе, клялся, что принадлежу тебе? И ты всегда говорила мне, что принадлежишь мне. Много раз ты говорила мне, что ты вся моя, обычно без подсказок. Ты помнишь, я говорил тебе, как сильно я верил, что мы принадлежим друг другу? Ты помнишь это?

Голос Эрли звучал ровно, без всякого выражения, но Сьюзен услышала дрожь в его словах.

— Эрли, ДА! Я действительно принадлежу тебе. Это не имеет никакого отношения ни к тебе, ни к нам.

— О, Сьюзен, как ты можешь говорить одно, а потом другое, так противоречиво. Неужели ты не видишь противоречия? Ты подарила мне то, что было самым важным для меня, то, чем я больше всего на свете гордился,  — себя. А теперь ты подарила это другому мужчине. И, сидя здесь и слушая, я начинаю понимать, что ты мало ценишь свой секс.

— Ты подарила его мужчине, который, по твоим словам, даже не просил об этом. Слушай, я начинаю думать, что тебе пришлось умолять его принять это.

— А потом ты говоришь мне, что я тут ни при чём,  — добавил он тихим, безнадёжным голосом.

— Но это ничего не значило, Эрли. Я всё ещё здесь, во мне ничего не изменилось. Я люблю тебя всем сердцем. Я твоя,  — всхлипывала Сьюзен.

— Сьюзен, всё, что мы переживаем, меняет нас. Ты только что вернулась, проведя две ночи в постели с другим мужчиной,  — тут Эрли пришлось прерваться, его голос дрогнул.

— Ты занималась интимными вещами с другим мужчиной, вещами, которыми можно делиться только с тем, кого любишь.

Всхлипывая, он спросил:

— Сколько ночей ты провела с ним, Сьюзен? Это были только две ночи? Сколько их было ещё?

После долгого перерыва, когда он смог взять свои эмоции под контроль, он продолжил. Теперь его голос снова звучал бесстрастно.

— И да поможет мне это, Сьюзен. Я не перестаю удивляться, сколько других мужчин "заслуживали" того, чтобы быть вознаграждёнными тем, что принадлежало только мне! Ты говоришь мне, что ты моя. А потом как бы невзначай выдаёшь себя!

Тело Сьюзен сотрясалось от рыданий, она качала головой, отрицая слова Эрли. Казалось, она вся съёжилась: плечи ссутулились, локти упёрлись в колени, лицо закрыто ладонями, волосы падают на лицо.

Тянулись долгие-долгие мгновения, мужчина сидел молча, погружённый в свои мысли, его жена съёжилась на стуле напротив него.

В комнате царил полумрак, и единственными звуками были звуки, доносившиеся из внешнего мира; мира, где соседи наслаждались тихим солнечным днём.

В комнате не было слышно ни звука, кроме всхлипываний Сьюзен, пока часы на каминной полке не начали приглушённо отбивать 

полдень.

— Сьюзен, я не знаю, куда мы направляемся. Клянусь, сейчас я люблю тебя так же сильно, как и в воскресенье, когда уезжал в Лос-Анджелес. Но я не знаю, где мы находимся. Ты продолжаешь говорить мне, что твоё предательство не имеет ко мне никакого отношения. Ты не понимаешь, что ты натворила. Моё доверие к тебе потеряно. И я не знаю, как я могу вернуть его, что ты можешь сделать, чтобы вновь заслужить его.

Помолчав, Эрли продолжил:

— Если ты предлагаешь мне пойти и изменить тебе, чтобы уравновесить чашу весов, то между нами всё кончено. Во-первых, если тебя так мало интересует моя верность, это говорит о том, насколько низко ты меня ценишь. Во-вторых, две ошибки ещё не означают, что всё правильно. Две ошибки в два раза хуже, чем одна.

Он медленно поднялся со стула, поставил пустую чайную чашку на камин и направился в столовую. Там он раздвинул шторы, чтобы выглянуть на их светлый, безукоризненно чистый задний двор. Он заговорил таким голосом, что ей пришлось напрячь слух.

— Сьюзен, я хочу встряхнуть тебя, встряхнуть так сильно, что у тебя застучат зубы. Я никогда раньше не хотел причинить боль женщине, тем более своей жене, моей любви.

— Да, и было бы очень плохой идеей, если бы я встретился с Джоном Стикнером сейчас, несмотря на твои намёки на то, что это ты его соблазнила.

Сьюзан издала тихий звук, возможно, отрицая, что она соблазнила Джона.

Эрли продолжил:

— Ты сказала, что это была не его идея. Просто чтобы подкинуть ещё одну маленькую проблему: теперь, когда он попробовал твои фрукты, которые ему достались без каких-либо усилий с его стороны, не ожидает ли он, что эти фрукты будут доступны ему? Что бы ты ему ни объясняла, он уверился, что с тобой легко поладить.

Протест Сьюзен был прерван, когда он продолжил.

— Может быть, он и не подумает, что ты доступна для кого-то, но он знает, что ты доступна для него. Для него — легко. Со временем он потеряет к тебе уважение и перестанет ценить.

— Жена, если ты, если мы, хотим каким-то образом сохранить этот брак, нам придётся столкнуться с этим лицом к лицу; час за часом, день за днём, неделя за неделей, в этом доме, когда мы пытаемся возобновить общение.

Глубоко вздохнув, он продолжил, почти шепча:

— Я не знаю, возможно ли это. Я знаю, что сегодня мы не можем принимать никаких решений. Пройдут месяцы, а может, и годы, прежде чем мы снова сможем чувствовать себя по-настоящему комфортно друг с другом.

— Сегодня я буду спать в комнате для гостей. Завтра мы заменим нашу двуспальную кровать на полноценную для каждого из нас. Так или иначе, если мы будем усердно трудиться, то, возможно, сможем справиться с этим; если мы оба захотим, чтобы у нас всё получилось.

— В данный момент я сомневаюсь, что у тебя получится.

— На данный момент это лучшее, что я могу 

сделать.

Оглянувшись на гостиную, он почувствовал, что смотрит в тёмную пещеру после их залитого солнцем заднего двора

— Я готов попробовать. В ближайшие месяцы мы сможем поговорить о том, что значит брак для каждого из нас. Может быть, нам удастся сохранить это.

— Сьюзен, я люблю тебя.

Раздвинув стеклянные двери, ведущие во внутренний дворик, он вышел наружу. Закрывая дверь, он слышал рыдания жены.