Запутались

Когда это всё случилось, я уже был женат. Жена родила крепкого мальчика. Но вот беда — после родов как-то охладела к сексу (хотя говорят, что должно быть наоборот). Нет, удовольствие-то получала, но это если близость случалась не чаще двух раз в неделю. А то и один единственный раз. Я даже подумывал сходить налево, но, такой уж я человек, очень трудно схожусь с девушками, и перед тем, как лечь в постель, мне требовалось почувствовать, что рядом человек, которому я могу доверять. Аппетит же мой сексуальный только повышался, поэтому приходилось дрочить... И почему-то часто всплывала картинка голого и мокрого тела матери, стоящей под струями воды — однажды, перед самой армией, я подглядывал за ней в летнем душе на даче и не мог оторваться несмотря на понимание, что делаю что-то не то. Она тогда была просто суперкрасивая, очень стройная, обладала длинными стройными ногами, аппетитной попкой и объемной грудью, ничуть не потерявшей упругости. Сейчас мама жила за границей, и мы несколько лет не виделись.

•  •  •

И вот однажды мама вдруг позвонила и попросила встретить на вокзале. Очень удивленный я прыгнул в машину...

Когда я её увидел, то натурально обалдел: она расцвела, стала просто неописуемой красоткой! И вроде как даже помолодела — никак не дать этой самой красотке больше 30! Хотя на самом деле ей было уже 40. Ухоженная, стильная, она заставляла встречных мужчин оборачиваться вслед.

Мы крепко обнялись, расцеловались, и тут я вдруг почувствовал, как член начинает вставать! Настолько плотно я прочувствовал упругие, объемные округлости и, кажется, даже ощутил пупырышки твердых сосков сквозь тонкую ткань нашей одежды — было довольно жарко, да и бюстгальтера на матери явно не было. Я торопливо отстранился, заметив несмотря на своё состояние грусть в её глазах.

Уже в машине она расплакалась, рассказав, что муж оказался настоящим абьюзером, бил её, держал за прислугу, даром, что иностранец. А ведь был таким внимательным и заботливым вначале... И в один прекрасный момент она воспользовалась его долгим отсутствием и сбежала в Россию. Да и раньше здесь, в России, матери жутко не везло с партнерами, и она закончила свой монолог со слезами на глазах:

— Я больше никогда не смогу доверять мужчинам! А соответственно больше не смогу ни с кем построить новые отношения...

Мне было очень жаль её, и я искренне возмутился:

— Не смей так говорить! Ты ещё встретишь того самого единственного!

И попытался ободряюще похлопать её по бедру. И тут же отдернул руку, будто обжегшись — довольно короткая юбка чуть задралась, обнажив сильную, загорелую, стройную ножку. Мама зарделась, словно школьница, и торопливо одернула юбку...

•  •  •

Я запретил матери покупать квартиру, хотя какие-то деньги у нее были накоплены — одна комната у нас фактически пустовала. Жена встретила свекровь не то, чтобы душевно, но вполне доброжелательно, тем более, что многие обязанности с её плеч были сняты — даже вставать к ребенку по ночам, если кормление не требовалось, мама взяла на себя. Да и 

часто они засиживались допоздна за бокалом вина, выгоняя меня из кухни: мол, секретики женские у них... В общем за довольно короткое время мои любимые женщины очень сильно сдружились.

И все же мы с Ленкой замечали, как часто мама плачет, хоть и пытается это скрывать.

И тут жена однажды мне говорит: «Твоя мама тоже хочет мужского внимания. Хочет, но она сама не может предложить начать отношения и не может принять такое предложение... Тупик. Может, ты за ней поухаживаешь? Типа, кавалер. Прогулки, кино, ресторан, цветы, комплименты, мелкие подарочки... ну и так далее. Вот и будет у нее мужское внимание без, как бы, отношений».

Эта идея привела меня в восторг, оставалось понять, как к этому отнесется мама.

На следующий же день, едва придя на работу, я первым делом заказал доставку маме шикарного букета цветов. А внутри записка: «Красавица, вечером в 19:00 приглашаю тебя на романтическое свидание. Будь готова к ресторану. Неизвестный». Мой подчерк она прекрасно знала, поэтому я не сомневался, что недоразумений с пониманием, от кого послание, не возникнет.

После работы, к назначенному времени я ждал её у подъезда. Она не опоздала и ровно в семь, к моему облегчению, вышла. И выглядела просто ослепительно в белой короткой юбке, изумительно подчеркивающей сильные бедра, тонкую талию и стройные ноги, и свободной цветастой блузке, под которой умопомрачительно колыхались тяжелые груди. И мгновенно стало понятно, что мой организм опять реагирует на мать совершенно неадекватно — в районе паха началось неконтролируемое набухание... Я поцеловал нежную щечку, едва не кончив от её шелковистости и утонченного аромата духов, и торопливо усадил эту знойную красотку в машину. Хорошо, что при мне был рюкзачок, которым мне удавалось, надеюсь, удачно прикрываться. Сделав вид, что ковыряюсь в багажнике, я смог облегченно вздохнуть — эрекция опала. Увы, в машине стало ещё хуже: мамина юбка опять съехала, показав жутко аппетитный вид — на ней оказались белые чулки с ажурной резинкой, над которой показалась полоска смуглой кожи. Уф! Если бы не вождение, думаю, у меня снова встал бы. И что мне с этим со всем делать?

Впрочем, в ресторане стало немного полегче. Мы поговорили обо всем на свете, шутили, смеялись, произносили тосты. К вечеру появилась живая музыка, но, несмотря на то, что мама изъявила такое желание, танцевать я отказался — вдруг медленный танец, а её прижавшиеся выпуклости могут свести на нет все установки морального характера... Но, с другой стороны, опыт можно назвать удачным — мама наконец стала улыбаться не только когда возилась с внуком.

После ресторана она не захотела идти сразу домой, а попросила немного посидеть на лавочке в парке недалеко от дома... Местечко было уединенное, укрытое от домов и улицы густой растительностью, только иногда там собиралась молодежь. Сейчас там никого не было, и мама, показав двумя пальцами «кавычки», проворковала:

— Раз уж нас «романтическое» свидание, то, молодой человек, вы должны обнять свою «девушку»,  — опять «кавычки» пальцами.

М-да, это было ещё 

то испытание: мой правый бок плотно ощутил мягкую округлость роскошной груди; мои глаза приклеились к аппетитной ложбинке в глубоком декольте, иногда соскальзывая к краю юбки, где показался краешек чулка; а мозг едва не отключался, отдав власть «нижней» голове. И когда мама подняла голову, проворковав: «Ну, чего ты молчишь, кавалер? Разве ты не должен делать своей девушки комплименты под такой романтичной луной? », я не нашел ничего лучшего, как впиться ртом в её пухлые губы. Она сначала, видимо от шока, ответила на поцелуй, но потом вздрогнула, её глаза распахнулись, а ладони уперлись мне в грудь:

— Что ты делаешь? Это неправильно!

Но я уже закусил удила. К тому же в её дрожащем голоске слышалась какая-то неуверенность, какая-то недосказанность. Поэтому снова слился со своей мамой в поцелуе. Она ещё пыталась сопротивляться, но моя рука уже скользнула в вырез блузки, чтобы сжать грудь, вспухшую плотью между пальцами, а потом сдавить сосок, странно большой и плотный... После этого, мама сдалась на волю сыну. Нет, она ещё шептала, иногда отстраняясь: «Нет, сын, мы не можем... Ты не должен делать такое с мамой... », но, едва моя рука оказалась между ног, сама покорно развела бедра, сладко замычав мне в рот, как только пальцы проникли в трусики и прошлись по щелке. Так же послушно мама приподняла попку, когда мне потребовалось стянуть их. При этом мы продолжали целоваться, как заведенные, жадно и страстно. Сам не знаю, как это произошло, но через несколько минут мы были абсолютно голыми, только на маме оставались белые чулки. Я сходил с ума от этого чувственного тела, я хотел обладать им, подчинить своей воле, и надо признать, оно отвечало мне не менее страстно. Только иногда мама прикрывала глаза длинными ресницами и шептала: «Что мы делаем?.. Что мы делаем?... »

Я повалил её на лавочку, навалившись сверху, а потом стал прокладывать «дорожку любви». Сначала нежно поцеловал в губы, перешел на шею... А мама вцепилась в мои короткие волосы то ли для того, чтобы оторвать от себя, то ли чтобы нетерпеливо направить ниже. И мои губы прошлись по ложбинке между грудями, затем захватили бархатистый сосок, такое впечатление, сведенный сладострастной судорогой. Я ласкал эти сексуальные бугорки, посасывал их, теребил кончиком языка и даже покусывал. Мама уже полностью капитулировала и только вздрагивала всем телом, тихонько постанывая в ответ на мои ласки. Я провел губами по животику, на миг присосался к голенькому лобку и наконец добрался до киски. Мама уже давно лежала, предупредительно раздвинув бедра. Мой язык прошелся по щелке, отчего тело, доверчиво раскрывшееся передо мной, задрожало, но я продолжил, не желая возникновения у мамы даже намека на сопротивление — стал жадно целовать и ласкать нежные лепестки, легко сминаемые моим языком и губами. А она и не помышляла о сопротивлении, уже стоная в голос и извиваясь, выгибаясь и ахая.

Наконец я поднялся и стал водить членом по 

щелке, выпускавшей капельку за капелькой. И мама простонала:

— Возьми в меня, прошу! Пожалуйста...

Я, победно улыбнувшись, начал вводить в неё перевозбуждённый орган. Там было, на удивление, очень узко, и несмотря на обильную увлажненность мне пришлось приостановиться, чтобы не кончить раньше времени. Мама терпеливо переждала заминку, только её аппетитные груди высоко вздымались в бурном дыхании, нацеливая твёрдые бугорки сосков прямо в ярко сиявшую луну.

Но наконец я восстановил баланс желаний и возможностей и начал двигаться в своей маме. Поначалу медленно и осторожно, но постепенно все быстрее и агрессивнее — так что её попка уже взлетала над лавочкой. Иногда я приостанавливался и, сгорбившись, впивался ртом в тот или иной сосок, а то и прикусывая их зубами, отчего она сладострастно вскрикивала в голос. Мы были очень возбуждены — мой член казался каменным, а из мамы при каждом ударе брызгало влагой несмотря на плотность члена, забитого в растянутую дырочку...

Потом мама усадила меня, а сама стекла к ногам. Через мгновение она уже сосала мне, то глубоко заглатывая, то любовно вылизывая головку широким языком. И лишь однажды остановилась словно в раздумье, подняв на меня затуманенный взгляд:

— Я, что, отсасываю собственному сыну?

В этот момент я провел головкой по пухлым губам, на которых почти не осталось помады, и мама снова накинулась на мой член, словно на самое лучшее лакомство на свете. Сильно увлекаться минетом я не позволил, потянув маму на себя. Она все поняла сразу и беспрекословно поднялась, а потом, встав коленями по бокам на лавочку, ухватила нежными и цепкими пальчиками мой член, весь в её слюнках, и направила во всхлипнувшую дырочку. И затрепетала на стальном органе, постанывая и наслаждаясь новым проникновением. Эта задержка была невыносима, и я ухватил её за попку и принялся насаживать на свой член, сам поддавая бедрами навстречу и засаживая его во влажную глубину. Мама понятливо заскакала, как наездница, взвизгивая при особенно глубоких проникновениях — когда головка упиралась во что-то далеко-далеко внутри...

Я уже жутко хотел кончить. Казалось, мой член закаменел и раздулся ещё больше, и мама это тоже почувствовала.

— Давай, сделай это!  — вскрикнула она, принявшись насаживаться ещё интенсивнее.

И я, рыча, принялся накачивать мамино влагалище спермой. Видимо, это стало последней каплей и для нее. Её тело выгнулось, ротик, исторгавший порывистые стоны, приоткрылся, а глаза закатились, и мой все ещё вздрагивающий член ощутил ответные толчки влагалища, страстно выдаивающего последние капли семени...

Мы на какое-то время замерли — мама сидела на моем, все ещё твердом, члене, закрыв глаза и опираясь руками мне плечи, и периодически вздрагивала.

А когда она приподнялась, наши общие выделения буквально хлынули на утоптанную землю, обильно её оросив.

Между нами возникла некоторая неловкость. Мы быстро оделись, не глядя друг на друга (мама перед этим привела себя в порядок с помощью салфеток, заставив меня отвернуться). Впрочем, у самой парадной она развернула меня и, закинув руки на шею, прижалась всеми выпуклостями, заставив осознать, что я 

ещё не до конца насытился своей мамой. Увы, её словами были:

— Всё было чудесно, но давай забудем этот эпизод навсегда.

После этого она привстала на цыпочки и впилась в мой рот страстным, к сожалению, слишком коротким поцелуем, а потом выскользнула из объятий.

А уже у дверей в квартиру шутливо ткнула в бок кулачком:

— Не думала, что скажу это собственному сыну, проверив лично, но ты — великолепный любовник!..  — и сделав паузу, добавила, глубоко и порывисто вздохнув:  — Ты все ещё вытекаешь из меня...

— А что так долго?  — спросила жена, выйдя на наше появление.

Мама покраснела и быстренько прошмыгнула в ванную, оставив меня наедине с супругой. Удивительно, но перед ней мне не было стыдно. Может, это прозвучит, как оправдание, но я знал, что сделал счастливой, пусть и на несколько десятков минут, одного из трех самых близких людей.

Может быть, на этом все и кончилось бы... Но не кончилось!

Мы с мамой продолжали «встречаться», хотя больше не касались запретной темы. Впрочем, с того самого вечера на её лице все чаще стала появляться улыбка, стал слышаться сексуальный смех. Она ещё тщательнее начала ухаживать за внешностью. Было видно, что жизнь вернулась к ней, что нет больше депрессии. Я где-то раз в неделю дарил ей или цветы, или подарки. А по вечерам мы ходили в рестораны, гуляли по парку... И я с невыносимой тоской думал, что эту расцветшую женщину, ещё больше помолодевшую, обязательно приметит кто-нибудь из мужчин... Мне же самому все так же не хватало секса — жена была страстной и любвеобильной слишком редко для моего потенциала...

И вот мама решила меня подстричь одним прекрасным субботним днем — когда-то она работала в парикмахерской. Сама она надела старую короткую футболку с большим V-образным вырезом и древнюю юбку, больше похожую на широкий пояс, казалось, едва прикрывающий лобок. Конечно с последним я немного утрирую, но моё состояние было близко к катастрофе — в вырезе, когда мама наклонялась, посмотреть и оценить свою работу, были видны её тяжелые, упругие груди с большими коричневыми сосками; перед глазами все время плясал плоский животик с аккуратным пупком; а уж стройные и сильные загорелые ножки... До кучи рядом крутится жена в коротком, распахивающемся халатике...

В общем... В общем, я с ума сходил от вожделения, скрывая эрекцию в складках домашнего халата. Уже была мысль завалить жену прямо сейчас, не дожидаясь вечера, но тут она объявила, что уходит гулять с другими молодыми мамочками. Я дождался, упорно сидя на табуретке и делая вид, что осматриваю себя в маленькое зеркальце, пока все разойдутся, и двинул на кухню, решив бахнуть сто грамм, чтобы оглушить организм водкой и наконец избавиться от стояка.

И что я вижу? Мама, которая, как мне показалось, ушла в свою комнату, была на кухне. Да как была! Она как раз тянулась к чему-то в верхнем подвесном шкафу. Вытянувшаяся в струнку стройная фигурка на носочках, длинные красивые ножки, и, самое главное,  

край юбчонки открыл щелку, рельефно обтянутую трусиками — словно она была облита белой краской...

— Сын, я сейчас все подмету,  — сказала она, не оборачиваясь,  — только найду ваниль. Мы с Леной сегодня хотим затеять...

Что они там решили затеять, мне уже было по барабану — крышу сорвало окончательно! Я налетел на маму, нагнув её одной рукой, а второй рванув трусики так, что они упали на пол бесполезной тряпочкой. Мой член был уже наготове, и я принялся водить им вдоль щелки и между ягодицами.

— Сын! Мы же договаривались! Не смей!  — простонала мама, а сама в противоположность смыслу слов приглашающе прогнулась и принялась кокетливо крутить попкой.

Наши движения окончательно сломили её, и цепкие пальчики ухватились за пышущий твердый член, чтобы направить его во влагалище. Перед этим я успел заметить, как с уголка киски провисла тонкая ниточка смазки с серебристой капелькой на конце. Одним ударом ворвавшись в узкую дырочку, я замер от наслаждения, а мама простонала:

— Сын, как ты не понимаешь, нехорошо трахать собственную мать!

А сама, видимо недовольная моей безынициативностью, принялась подмахивать, насаживая стройное тело на мой член. Тут уж и я очнулся. И крепко ухватившись за женственные бедра, сам принялся наносить безжалостные удары, вырывавшие из мамы громкие вскрики. Футболка и юбочка были довольно ветхими, так что их постигла участь трусиков — я не удосужился пытаться их снять, попросту разодрав. Получив доступ к маминым грудям, я поднял её столбиком. Мы начали целоваться через плечо, а мои пальцы впились в соски, то сдавливая их, то нежно теребя. Потом — снова бешенное совокупление, когда стройное тело передо мной извивается от наслаждения, в свою очередь, даря мне море удовольствия.

Затем я, окончательно скинув халат, усадил маму, тут же приглашающе раздвинувшую бедра, на столешницу и ввел член в текущее влагалище снова. Мы снова целовались, но не только рот в рот — я иногда припадал и так же жадно целовался с киской — то буквально взасос, то теребя острым кончиком языком, то вылизывая, а небольшие нежные ступни ласкали мои плечи. И снова поднимался, чтобы мама поймала член сына и нетерпеливо направила в себя...

И в один прекрасный момент она забилась, вжавшись в меня упругими, объемными округлостями, обвив руками и ногами и буквально повиснув на члене, задвинутом глубоко в нее и прочувствовавшим все пульсирующие сокращения мышц влагалища.

Ее, ещё вздрагивающую в последних отголосках оргазма, я перенес на диванчик с намерением продолжить. Мама охала при каждом шаге, но, едва очутилась на спине подо мной, уперлась ладошками в грудь:

— Подожди, дай передышку: ты меня совершенно измочалил там...

— Но мне осталось совсем чуть-чуть...

Мы какое-то время целовались, я лишь немного шевелил бедрами, чувствуя, что совсем немного не хватает, чтобы второй раз брызнуть в маму полновесным потоком. И тут она снова слегка оттолкнула меня и чуть смущенно улыбнулась, словно кокетливая школьница:

— У меня есть идея...

Она заставила меня выпрямиться и, сев на диванчике, вдруг накрыла мой мокрый член 

ртом! Я зарычал от наслаждения, уловив довольство в её глазах, на миг поднятых на меня. А потом черноволосая голова часто-часто заработала. Работало колечко губ, работал кулачок, усиленно дрочащий мне.

— Давай, сделай это!  — простонала она и широко открыла рот.

И я, снова зарычав, выплеснул сперму прямо в этот гостеприимно открытый ротик, мамин ротик... Не желая проливать ни капли, она тут же накрыла пульсирующую головку губами и принялась глотать, довольно улыбаясь глазами, а потом ещё долго высасывала последние капли, любовно целуя все ещё твердую головку...

После чего немного тревожно взглянула на меня снизу вверх, но я предупредил всяческие обсуждения наших дальнейших отношений:

— Я не хочу ничего менять. Пусть будет так, как есть... И еще! Сегодня вечером, когда жена уснет, я приду к тебе.

Мама лукаво глянула из-под упавшей на глаза волны черных волос и, чмокнув поникший член, поспешила в ванную, оставив на обивке изрядное мокрое пятно своих соков...

РS. Когда я после уже не такого бурного, а скорее нежного и чувственного секса с мамой (что, впрочем, не отменило вскриков и стонов), вернулся в спальню и попытался потихоньку пробраться к жене под бочок, она вдруг села на постели, включив ночник:

— Блин, ты, что, трахаешь собственную мать?

Я замер без единой мысли в голове, словно ударенный кувалдой по голове. Ленка, прыснула, заместив моё ошарашенное лицо:

— Надо было, конечно потише, а то так и сын проснется, а не только жена услышит... Да не парься так: трахаешь, ну и трахай, твоя мама нуждается в хорошем пореве, главное — меня удовлетворяй изредка. Я не ревную, но, блин, просто сгораю от любопытства — расскажи, каково это спать с собственной матерью?.. Как это началось, как вы пришли к такому?..

И я, положив голову на животик жены, начал повествование с эпизода на даче. Собственно, то ночное откровение и легло в основу этого рассказа...