Ключ

Рафаэль Бейн и я сидели за завтраком в нашем отеле, лениво болтая, и, вероятно, оба прикидывали, какие солидные комиссионные получим, когда в среду утром руководство Zimantou Inc подписало предложение нашей компании по разработке программного обеспечения на сумму 12 миллионов долларов.

Затем мы летели обратно из Уичито, штат Канзас, в Индианаполис, штат Индиана, затем я поеду домой в Форт-Уэйн и в 18:30 уже съем ещё один из великолепных ужинов, приготовленных моей женой.

— Не многим мужчинам это удавалось так же хорошо, как мне,  — подумал я, потягивая кофе. У меня была красивая 47-летняя жена, которая выглядела на 10 лет моложе и была отличным поваром, и, конечно, я вот-вот должен был получить солидный комиссионный чек.

Жизнь и в самом деле была прекрасна, но тут мой чертов мобильник все испортил своим звонком.

Я посмотрел на определитель номера и перевел взгляд с него на Рафаэля, что заставило его тоже насторожиться. Звонивший представился сотрудником дорожного патруля штата Огайо. Я был почти уверен, что никого не знаю в Огайо.

— Лес Кендалл слушает,  — ответил я, как ответил бы на любой другой деловой звонок.  — Чем я могу вам помочь?

Я услышал, как кто-то вздохнул, а затем на линии раздался неуверенный молодой голос.

— Э-э-э... мистер Кендалл... это сержант Майкл Дервиц из дорожного патруля штата Огайо. Ваша жена Эмили попала в серьезную автомобильную аварию и была доставлена в медицинский центр Университета Толедо...

Голос говорил ещё около минуты после того, как сообщил мне, что моя жена в больнице, но, честно говоря, я слышал только: "вау, вау, вау". Единственное, что сейчас имело значение,  — это добраться до Толедо.

— Что случилось, Лес? Я могу помочь чем угодно, только попроси,  — быстро сообщил Рафаэль.

— Эмми попала в автомобильную аварию недалеко от Толедо. Ты должен закончить оформление документов по этой сделке, а я должен вернуться к своей жене. Понял?  — сказал я, что нужно действовать быстро.

— Я этим занимаюсь. Ты иди и присмотри за Эмми. Я сообщу в офис, что произошло. Удачи во всем,  — ответил он.

Я буквально бегом вернулся в свой номер, собрал чемодан, вещи и позвонил в авиакомпанию, чтобы изменить свой рейс обратно в Индианаполис. Уичито не является крупным аэропортом, поэтому оттуда не так много рейсов в любую точку мира, но я смог вылететь обратно в Инди в 9:45. В Форт-Уэйне есть свой собственный аэропорт, но из Уичито туда не было рейсов.

Я знал, что мне потребуется около девяти часов, чтобы добраться до Толедо, поэтому сначала позвонил из машины родственникам жены и рассказал им, что происходит. Они жили в Питтсбурге и могли быть в Толедо примерно через четыре часа. Затем я позвонил нашему сыну в Университет Джорджии и нашей дочери в Университет Колорадо и рассказал им все, что я знал, а это было совсем немного. Именно мой сын первым поинтересовался, что его мать делала за пределами Толедо ранним утром, когда в тот день ей нужно было преподавать 

в Форт-Уэйне.

— Не имею ни малейшего понятия, Джейк. Ни малейшего понятия. Думаю, я узнаю, когда попаду в больницу,  — сказал я ему.  — Мамины родители сейчас направляются туда. Я думаю, они позвонят мне, когда узнают.

Примерно в середине поездки я съехал с шоссе и позвонил в больницу. Сначала я выдержал "бинго" на коммутаторе, потом получил отказ от отделения неотложной помощи. Я повесил трубку и позвонил своему тестю.

— Что происходит, папа? Я не получаю ответов от этого чертова персонала, когда звоню туда,  — сказал я.

— Это нехорошо, Лес. Ей очень плохо,  — сказал он.  — По-видимому, на нее свалился полуприцеп. Ей сильно досталось. Вокруг суетится много людей. Единственное, что нам сказали, это то, что она держится.

Я был, наверное, в часе езды от больницы, когда мой тесть, рыдая, перезвонил. Он говорил в основном бессвязно, но я понял, что он говорил мне о том, что Эмили умерла. Я остановил машину на обочине, заглушил двигатель и разрыдался. Не стало моей жены, с которой мы прожили 24 года. Моей лучшей подруги и второй половинки.

Я проплакал, наверное, минут 15, прежде чем смог взять себя в руки и выехать обратно на шоссе, хотя и на гораздо меньшей скорости. Я позвонил обоим детям и сообщил им плохие новости. Они восприняли это примерно так же плохо, как и я.

Когда я приехал в больницу, мы с родителями жены обнимались в палате, где лежало мертвое тело Эмили. Она выглядела ужасно. Врач зашел ко мне и сказал, что она умерла от обширных повреждений внутренних органов, хотя у нее также было много сломанных костей, порезов и царапин.

Через некоторое время нас нашел полицейский и сообщил подробности происшествия. Авария произошла примерно в 5:45. Эмми направлялась на запад, в сторону Форт-Уэйна, по трассе 24-го шоссе.

Признаюсь, мой мозг был как в тумане, но, услышав вопрос моего сына, я был более чем озадачен тем, почему моя жена оказалась за пределами Толедо в 5:45, когда в 8 ей нужно было быть в Форт-Уэйне, чтобы преподавать. Полицейский тоже ничего не понял, когда я задал этот вопрос вслух. Я заметил, что оба родителя жены тоже выглядели удивленными, хотя удивление моего тестя казалось гораздо более сильным.

Родители жены последовали за мной в мой дом в Форт-Уэйне, и дети прилетели к нам. Мы по очереди звонили разным друзьям и родственникам с нашими печальными новостями. Похороны были назначены на пять дней позже. Я думаю, что в совокупности мы все пролили достаточно слез, чтобы наполнить водой три реки в районе Форт-Уэйна.

Дети и родители жены уехали через два дня после похорон. Мои родители остались ещё на один день. Потом я два дня бродил по дому как зомби, прежде чем решил начать жить заново.

Боже, она была красивой женщиной. Я вспомнил, как смотрел в эти большие карие глаза в последний раз в понедельник утром, когда мы поцеловались на прощание перед моим отъездом в аэропорт, а она — в школу. Обычно 

я выезжал раз в месяц, и каждый вечер, когда меня не было, один из нас звонил другому. В тот вторник вечером она сказала мне, что наш дом всегда казался таким пустым, когда она оставалась дома одна. Теперь настала моя очередь оставаться дома одному... каждую ночь.

Я потягивал виски, вспоминая наш последний разговор. Затем голос Джейка в моей голове прервал мои размышления. Если Эмми была дома одна во вторник вечером в 9 часов, когда я позвонил, почему она была за пределами Толедо в среду утром, когда попала в аварию?

Полиция использовала водительские права, которые были в сумочке Эмми, чтобы разыскать меня в день аварии. Они вернули мне и сумочку, и её мобильный телефон, но в последующие недели я не прикасался ни к одному из них. Они лежали на кухонном столе, куда я их положил, когда вернулся домой после аварии. Честно говоря, я никогда раньше не просматривал телефон своей жены, потому что полностью доверял ей и никогда бы не подумал вторгнуться в её личную жизнь.

После зарядки её разрядившегося телефона я был удивлен, когда попытался открыть его, а он был защищен паролем. Я уже некоторое время не пользовался её телефоном, так как у меня есть свой собственный, но, насколько я помню, на нем не было пароля. Не то чтобы мне было так уж трудно разобраться, поскольку я в некотором роде разбираюсь в компьютерах и знал все её важные даты и события.

Просматривая текстовые сообщения, некто по имени Сими — во всяком случае, они были подписаны Сими — прислал Эмми почти столько же свежих сообщений, сколько и её лучшая подруга Рита Хоторн. Так что он был первым, чьи сообщения я просмотрел. Мне не пришлось продолжать.

Они переписывались по нескольку раз почти каждый день в течение нескольких месяцев, а может, и дольше, и через некоторое время я перестал читать. Единственные перерывы в переписке, казалось, были, когда я был вдали от дома. Сообщения были одновременно кокетливыми и сексуальными... по крайней мере, парень и девушка, а в худшем случае — любовники. По мере того, как я читал дальше, меня подташнивало и я был возмущен. У меня не было сомнений в том, что у Эмми был бурный роман с этим парнем. Черт возьми, я никогда не замечал признаков этого. Неужели я был настолько невежественен или слишком доверчив? Думаю, в тот момент это действительно имело значение?

Покончив с её телефоном, я повернулся к её сумочке и аккуратно выложил содержимое на прилавок. Единственной интересной вещью, которую я нашел, была её связка ключей. В ней были брелок от её машины, ключи от дома и ещё один ключ с надписью "Ковингтон Армз 265". Я понятия не имел, что такое "Ковингтон Армз", поэтому обратился к своему приятелю, Гуглу, и выяснил, что это элитный жилой комплекс в Толедо. Черт, у нее был ключ от квартиры другого мужчины? Я не увидел в этом 

ничего хорошего.

На следующий день я проработал до полудня, затем взял отгул и поехал в Толедо, куда прибыл к середине дня. Я вошел в вестибюль жилого комплекса "Ковингтон Армз" с таким видом, словно был здесь хозяином, и поднялся на лифте на второй этаж. Предполагая, что владелец квартиры в это время будет на работе, я воспользовался ключом и вошел... и сразу понял, что Сими Валентайн и моя покойная жена были больше, чем любовниками.

Бросив беглый взгляд на несколько предметов коллекционирования Томаса Кинкейда в прихожей и гостиной, я понял, что они были куплены для Эмили или ею самой. В нашем доме также есть немало подобных безделушек.

Я прошелся по квартире, осматривая вещи. Я мог бы сказать, что это квартира мужчины, но здесь проводила время женщина. В ванной я заметил несколько женских туалетных принадлежностей, но самым большим сюрпризом стало то, что я заглянул в шкафы и выдвижные ящики в главной спальне и обнаружил там несколько предметов одежды Эмми. Несмотря на то, что к этому моменту я уже знал, что найду, я все равно был потрясен увиденным.

Я подошел к холодильнику Сими и нашел несколько бутылок "Короны", а также неочищенный лайм, который я быстро нарезал на полезные кусочки. Затем я откинулся на спинку стула, ожидая возвращения хозяина дома.

Он вошел в дверь около 4:20 и чуть не обделался, когда увидел, что я сижу на его диване. Затем на его лице промелькнуло узнавание, за которым быстро последовало беспокойство.

— Черт. Что-то не так, не так ли? Я так и знал. За последние две недели она не ответила ни на одно сообщение или звонок,  — сказал Сими, не потрудившись представиться и не дожидаясь, пока я что-нибудь скажу.

Я был потрясен тем, что он, казалось, знал, кто я такой, и, казалось, не боялся, что я его раздавлю. Может быть, из-за этого я решил, что для начала предоставлю ему презумпцию невиновности.

— Она не писала и не звонила, потому что умерла. Она погибла в автокатастрофе две недели назад... по дороге домой,  — прорычал я.

Его лицо стало мертвенно-бледным, прежде чем он издал вой, похожий на крик раненого животного. Он рухнул на пол и разразился искренними рыданиями.

Я был ошеломлен тем, что казалось неподдельным горем. Он продолжал вести себя так, как будто не было незнакомого человека, который сидел на диване и пил пиво. Он выл минут пять, прежде чем я услышал, что его плач стих.

— Эй, чувак, хочешь пива?.. Я нарезал лайм,  — вызвался я.

Он посмотрел на меня так, словно у меня было две головы.

— Я знаю, это больно, чувак. У меня было две недели, чтобы привыкнуть к этому,  — сказал я.

Я взял пиво для нас обоих и протянул одно ему. Он просто продолжал смотреть на меня, ожидая объяснений. Я сделал глоток пива, а затем дал ему это объяснение. Он внимательно слушал, и слезы катились по его щекам.

— Я не знал,  — прохрипел он.  — 

Мне очень... очень жаль, Лес.

Мое имя так легко слетело с его языка, как будто он знал меня лично. Он заметил моё удивление... и дискомфорт.

— Конечно, я знаю, кто ты, Лес. Эмили все время говорила о тебе. Называла тебя любовью всей своей жизни,  — сказал Сими.

— Но почему тогда ты?  — практически прошептал я.  — Если я был любовью всей её жизни, зачем ей был нужен другой мужчина?

Он смущенно улыбнулся, как мне показалось. Он опустил взгляд на ковер, затем снова посмотрел на меня.

— Ей не нужен был другой мужчина,  — сказал он.  — Она была моим ангелом. Она помогла мне собраться с мыслями после того, как моя жена умерла от рака пять лет назад. Я тоже учитель, и мы познакомились на одном из таких семинаров для учителей. Моя жена умерла несколькими месяцами ранее. С Эмили было так легко разговаривать. Она вернула меня к жизни.

— Мы поддерживали связь после семинара, и когда она сказала мне, что ты разрешил ей иногда бывать со мной, я был просто поражен твоей любезностью. Мы всегда старались быть осторожными, поэтому она обычно приходила сюда, когда ты уезжал из города. Но это было нечто большее, чем просто секс. У нас были прекрасные отношения. Она называла меня своим вторым мужем. Она всегда говорила, что ты был любовью всей её жизни, но я был неплохим дублером. Я был счастлив даже от того, что меня так считали.

Я был ошеломлен. Я никогда не давал ей разрешения ни на что подобное, что делала она.

— Я никогда... Я никогда не давал ей разрешения стать твоей женой на полставки!  — практически кричал я.  — Я бы никогда не дал ей разрешения на это. Она постоянно тебе лгала.

— О, черт,  — тихо сказал Сими.  — Я даже попросил её ещё раз убедиться в этом после того, как она мне это сказала. Она подтвердила это для меня. Я просто подумал...

— Ты просто подумал, что я один из тех парней, которым нравится, когда его жена трахается с другими мужчинами?  — Спросил я с сарказмом в голосе.

— Нет, нет, нет,  — быстро возразил он.  — Я просто подумал, что ты один из тех сверхуверенных в себе парней, которые не возражают, чтобы его жена получала немного больше.

— Это определенно не я,  — с нажимом сказал я.

— Прости, чувак. Правда,  — сказал он.  — Я ей полностью поверил. Я бы не стал... трахать её, если бы она мне этого не сказала.

— Итак, ты с ней занимался этим последние четыре года... по крайней мере, два дня в месяц, а иногда и больше, я полагаю,  — сказал я.

— Да... и... в течение всех пяти дней образовательного семинара в июле,  — сказал он.  — У каждого из нас была своя комната, но всю неделю мы пользовались только одной из комнат. Это, пожалуй, был единственный раз, когда мы не проявляли особой осторожности. Обычно один или два учителя из её школы знали, чем мы занимаемся.

— 

Но никто никогда не выдавал её мне. Интересно, сказала ли она им, что у нее было моё разрешение,  — сказал я.

Он смущенно пожал плечами.

— Кстати, сколько тебе лет?  — спросил я.

— Тридцать один,  — ответил он.

— Черт,  — сказал я.

Несмотря на то, что я был на 16 лет старше этого парня, у меня не было сомнений, что я мог бы начистить его физиономию, потому что я был крупнее, сильнее и злее. Однако я искренне верил, что он говорил мне правду о том, что Эмми сказала ему, что я разрешил ей заняться с ним сексом. Несмотря на то, как сильно я хотел отомстить Сими, я знал, что это было неправильно. В основном это касалось моей покойной жены.

— Объясни мне, как обычно проходили её визиты. Мне нужно знать, почему Эмми уезжала так рано,  — попросил я.

Сими объяснил мне, что в первый день моих поездок моя жена обычно уезжала из Форт-Уэйна сразу после окончания учебы. Затем она оставалась на ночь, но вставала на час раньше, чтобы преодолеть дополнительное расстояние на машине и вовремя добраться до своей школы, а затем в конце учебного дня снова уезжала в Толедо. На второй день она повторяла процедуру и на третий день снова уходила в свою школу, а после обеда возвращалась к нам домой, так что была дома на несколько часов раньше меня.

— Похоже, слишком много времени уходит на то, чтобы немного подзаработать,  — пробормотал я вслух, больше для себя, чем для него.

— Я не был ни капельки подработкой,  — сказал он, защищаясь.  — Она сказала, что любит меня. Мы любили друг друга. Я был готов стать её вторым мужчиной.

— Летом было намного легче,  — добавил он.  — Поскольку у нас обоих были выходные, она отправилась сюда, как только ты уехал в командировку, а затем осталась на ночь до того дня, когда ты должен был вернуться. А последние два года ты позволял ей проводить со мной пару раз по пять дней на летних каникулах. Я всегда думал, что это выше того, что любящий муж может сделать для своей жены.

Сначала я был озадачен этими пятидневными каникулами, о которых он говорил. Потом я вспомнил, что Эмми и пара её друзей ездили на остров Макино в Мичигане на пять дней как прошлым летом, так и позапрошлым. По крайней мере, так она мне сказала. Хомяк в колесе, которым был мой мозг, на тот момент старался изо всех сил. Блядь. Блядь. Блядь. Она даже отняла у меня время, когда я был дома, чтобы трахнуть её любовника. Я не ответил. Мы оба сидели молча.

Его взгляд затуманился, и он снова заплакал. Я понял. Мне даже стало немного жаль этого парня. Он не виноват, что подружился с девушкой, которая в конце концов похитила его сердце, но лгала ему почти так же, как лгала мне.

Мы посидели в тишине ещё несколько минут, допивая пиво. Возможно, в другое время 

и в другом месте мы могли бы стать друзьями.

— Ты не хочешь забрать её вещи домой?  — Спросил Сими.  — Единственное, что я хочу сохранить, это нашу фотографию. Я почти уверен, что ты этого не хочешь.

Я не заметил эту фотографию раньше, когда бродил по его квартире. На этой фотографии они были запечатлены с Сими, который стоял сзади. Он обнимал её, словно защищая. Эти двое широко улыбались, глядя на того, кто сделал снимок. Они выглядели такими влюбленными, какими и были на самом деле. Моё сердце упало ещё ниже, чем было до этого.

— Это отличная фотография, Сими. Ты можешь оставить её и все её вещи, которые здесь есть. Мне ничего не нужно,  — сказал я, стараясь, чтобы в моем голосе не слышалось гнева.

Я встал и вышел из квартиры, даже не попрощавшись с ним как следует.

Мне показалось, что дорога обратно ко мне домой заняла целую вечность. Гнев... нет, ярость быстро сменила моё горе. Эмми лгала мне и изменяла мне в течение четырех лет. Она злоупотребила моим доверием к ней и проявила неуважение ко мне самым отвратительным образом... и, что хуже всего, я никак не мог добиться от нее примирения... чертова сука!

Примерно на полпути домой я задумался о том, что я расскажу своим детям, нашим родителям и остальным членам семьи. Моя тарелка была полна боли, и, поверьте, мне действительно нужно было поделиться. Почему я должен быть единственным, кто будет есть это блюдо?

Мне говорили, что одно из моих лучших качеств — это аналитическая натура. На самом деле я никогда не был склонен действовать необдуманно, особенно под огнем критики. Некоторые люди критиковали меня за эту черту, принимая моё спокойствие под давлением за отсутствие страсти.

В частности, я взвесил все преимущества и недостатки того, чтобы сказать своим детям... что их мать была лживой шлюхой. Я знаю, что оба ребенка любили Эмми до безумия, но теперь я знаю, что она не заслуживала всей этой любви. Своей ложью и изменой мне она привела бы к распаду нашей семьи, чего теперь не произошло бы, потому что она была мертва. Мертва потому, что ехала в Форт-Уэйн прямо из квартиры своего любовника в Толедо, в то время как должна была находиться в нашем доме, готовясь к предстоящему дню. Она не была причиной аварии, но её вообще не должно было там быть... если бы она мне не изменяла!

Рассказав детям, я, вероятно, разбил бы их сердца и разрушил их миры, но, не говоря им об этом, я, по сути, покрывал её двуличие и причинял ещё больше боли. Почему все это должно было свалиться на меня?

Но быть родителем — хорошим родителем — на мой взгляд, означает защищать своих детей от боли, насколько это возможно. Когда все было сказано и сделано, я понял, что скорее унесу предательство Эмми с собой в могилу, чем расскажу об этом своим детям. Им было бы больно узнать 

об этом самим, но это не было бы так больно, если бы я вышел и сказал им:  — Знаете, вините во всем мессенджера.  — Я был почти уверен, что Джейк уже подозревал, что его мать оказалась буквально не в том месте, не в то время и не по той причине.

Но чем больше я думал об этом, тем больше злился. Из-за того, что она погибла в результате несчастного случая, она смогла сохранить любовь и преданность детей. Если бы она не умерла, раскрылся бы её обман... и какова была бы реакция детей? Я думаю, мы никогда этого не узнаем, так что я бы поступил правильно по отношению к своим детям.

Однако мои мысли о родителях были далеко не такими благотворительными. Я решил, что с обеими группами смогу поделиться своей болью — без утайки,  — а им придется поклясться, что они никогда ни о чем не расскажут детям.

Я пригласил обоих родителей на приятный ужин в любимый ресторан вечером накануне того, как мои дети должны были приехать домой на рождественские каникулы. Я подумал, что моим родителям будет легче пережить эту новость, но они будут рядом, чтобы помочь родителям Эмми пережить то, что, я уверен, в лучшем случае было бы травмирующим. Я любил Ральфа и Филлис почти так же сильно, как своих собственных родителей, но мне нужно было избавиться от части своей боли, чтобы, возможно, исцелиться и жить дальше.

Я любил Эмили всем сердцем на протяжении 24 лет. Затем, в течение двух недель, мне пришлось сначала пережить её шокирующую смерть, а затем узнать о её ошеломляющей неверности в течение последних четырех лет нашего брака. Я прошел путь от практически идеального брака с практически идеальной женой до того, как обнаружил, что моя ныне покойная жена была лживой шлюхой, а мой брак за последние четыре года был фиктивным.

К этому моменту я провел несколько месяцев, коря себя за то, что не заметил измены Эмми, и за то, что мог сыграть какую-то роль в том, что я подтолкнул её к измене мне. Очевидно, я сделал что-то, что заставило её лечь в постель к другому мужчине. Разве я не удовлетворил ее? Был ли мой член недостаточно большим? Я знаю, что Сими сказал мне по этой причине, но я всего лишь обычный мужчина... и мне чертовски больно, когда мне наставляют рога после 20 лет брака.

Судя по словам Сими, Эмили почти никому не рассказывала о своей измене. Одна-две подруги познакомились с ней и Сими на семинаре, и я предполагаю, что две подруги, которых она использовала в качестве прикрытия во время походов по магазинам, вероятно, знали, но, похоже, моя покойная жена была достаточно умна, чтобы помнить старую пословицу о хранении секретов: "Никому не рассказывай, но если придется, рассказывайте как можно меньше".

Когда Эмили была жива, наш дом всегда был местом проведения праздников. У нас пять спален, большая кухня, а также 

просторная гостиная и семейные комнаты. Это означало, что обычно несколько человек оставались с нами на несколько дней, и ещё несколько членов семьи приезжали на каникулы. Эмили, у которой, как у учительницы, всегда были длинные рождественские каникулы, была замечательной хозяйкой и отличным поваром, и она порхала по дому, как рождественский эльф-переросток.

Мы с четырьмя родителями заказали столик в элитном итальянском ресторане на первый вечер нашей семейной встречи. Мы впятером наслаждались закусками и вином к первому блюду, когда я постучал ножом по бокалу с вином, чтобы привлечь внимание всех за нашим столом.

— Кто из вас знал, что у Эмили был роман на стороне последние четыре года её жизни?  — спросил я смело и четко.

Моя мать уронила вилку на тарелку, и это был единственный ответ, который я услышал сразу. Мои родители и отец Эмми были в ужасе, в то время как мать Эмми выглядела озадаченной. Остальные пропустили это мимо ушей, но я — нет. Я знал, что мне нужно будет поговорить с моей тещей наедине, когда мы вернемся ко мне домой.

Я довольно подробно рассказал обеим парам родителей о романе Эмили, насколько мне было известно. Мой тесть, Ральф, изо всех сил старался сдержаться на публике, но я видел, как по его щекам текут слезы. Эмили была папиной дочкой, и я знал, что ему было почти так же больно, как и мне, когда я узнал об этом. Мне нужна была отдушина, но, честно говоря, я не очень гордился собой, когда закончил свою историю.

Дорога домой на моем "Эскалейде" прошла почти в полном молчании. В частности, я предупредил всех, кто был в машине, чтобы они ни словом не обмолвились о романе Эмми с кем-либо из членов семьи, в частности с моими детьми. Я сказал, что им не обязательно об этом знать, но если они всё-таки узнают, я не хотел бы, чтобы это произошло в первое Рождество без их мамы. По крайней мере, они это заслужили, и остальные со мной согласились.

Ральф и мои родители, выглядевшие крайне измотанными, поднялись в свои спальни, как только мы вернулись домой. Перед тем как все трое поднялись наверх, моя теща сказала своему мужу, что посидит со мной и выпьет по бокалу вина. Когда все поднялись, я налил бокал каберне для своей тещи и 12-летнего шотландского виски "Гленморанджи" для себя, и мы вдвоем направились в гостиную.

Филлис Рогальски в свои 60 с лишним лет все ещё была красивой женщиной, и поэтому я всегда был уверен, что Эмили надолго сохранит свою внешность. Однако в тот момент лицо Филлис приобрело мертвенно-бледный оттенок, когда она села рядом со мной на диван, сосредоточенно изучая узор ковра в гостиной.

— Ты знала, мам? Правда?  — выдавил я из себя едва слышный шепот.  — Как ты могла допустить, чтобы это случилось? Как ты могла ничего не сказать? Как ты могла не сказать мне?

Филлис сделала глоток вина и 

тяжело вздохнула. Она повернулась ко мне всем телом, но не могла смотреть мне в глаза. Она задрожала, и по её щекам потекли слезы.

— Судя по словам Эмми, он был действительно приятным молодым человеком, который был в таком плачевном состоянии после того, как его жена умерла от рака. Они познакомились примерно через год после её смерти на одной из образовательных конференций и сразу же нашли общий язык. Она сказала, что очень рада, что наконец-то смогла заставить его заговорить,  — начала моя теща.

— Эмми несколько раз заходила к нему домой, когда ты был в разъездах, и они просто разговаривали часами, пока однажды она, наконец, не поцеловала его. Прошло совсем немного времени, прежде чем они... перешли к действиям. Она сказала, что любила его... Не так сильно, как тебя, Лес, но у нее были к нему настоящие чувства.

— И что ты сделала, мам? Просто сидела рядом? Подбадривала ее? Напомнила ей, что она замужняя женщина, мать твоих внуков?  — прошипел я.

— Я... Я думаю... Я подбадривала её, ладно. Он был симпатичным молодым парнем, и дети оба ходили в школу, а ты разъезжал по своим маленьким путешествиям, почему бы ей не завести... немного интрижки на стороне. Только не говори мне, что ты никогда не изменял ей во время этих поездок на распродажи...  — сказала она.

— Никогда! Я никогда не нарушал своих клятв... никогда! Как ты могла даже подумать такое?  — Прохрипел я.

— Прости, Лес. Наверное, в своем воображении я пыталась рационализировать немыслимое, давая ей выход. Я была так неправа,  — сказала она, всхлипывая.

— Подумай об этом, Филлис,  — продолжил я.  — Возможно, если бы ты не поощряла её, она бы вообще не встала на этот путь и была бы до сих пор жива. Просто, возможно, ты могла бы сыграть свою роль в её смерти.

Я видел, как крутятся шестеренки в мозгу моей тещи. Если это было возможно, она выглядела ещё более потрясенной, чем несколько минут назад.

Несколько минут мы сидели молча. Наконец она посмотрела мне прямо в глаза.

— Мне так жаль, Лес, что я могла сыграть какую-то роль в гибели моей дочери... и в том, что она изменила тебе. Ты не заслужил ни её предательства, ни моего тоже. Спасибо, что ничего не сказал в ресторане в присутствии Ральфа. Я знала, что ты уже тогда все понял. Он бы никогда меня не простил... Думаю, я бы не стала его винить.

— Наверное, мне тоже нужно извиниться перед твоими родителями, как-нибудь в ближайшие несколько дней, когда я смогу остаться с ними наедине.

Она встала, отнесла свой стакан на кухню и поднялась наверх, оставив меня наедине с моими мыслями.

Мои дети приехали на следующий день, и наше первое Рождество без Эмми прошло в целом неплохо. У меня было приготовлено много рождественских блюд и закусок, и на праздничный стол практически каждая родственница и несколько мужчин приготовили что-нибудь по-своему. Постоянно упоминалось имя Эмми,  

и мы делились разными замечательными воспоминаниями. Я иногда ловил на себе взгляды моих родителей и родителей Эмми, которые они бросали в мою сторону.

Я был одновременно удивлен и обрадован тем, что мой сын никогда не вспоминал о том, почему моя жена погибла на шоссе недалеко от Толедо.

Родители Эмили обычно оставались с нами до Нового года, но в тот год по какой-то причине они уехали домой на пару дней раньше. Я был удивлен, когда Ральф сообщил мне эту новость, пока не увидел синяк под глазом у моей тещи. Она заявила, что упала накануне вечером после того, как выпила слишком много вина на кухне с моей матерью.

Я пожелал ему счастливого пути домой и просто кивнул ей. Это было самое большее, что я мог сказать ей с тех пор, как она призналась мне в своих чувствах.

Мои родители вошли в гостиную пару часов спустя, оба с широкими улыбками на лицах. Моя мама держала в правой руке пакет со льдом.

— Никогда не связывайся с сумасшедшей мамой,  — сказал папа, заключая маму в крепкие объятия.  — Ты же знаешь, что твоя мама всегда тебя прикроет. Она хорошенько врезала этой тупой сучке, когда Филлис рассказала твоей матери о том, что она натворила.

— Спасибо, мам. Судя по тому, что я видел пару часов назад, это просто убийственно,  — сказал я со смешком.

Я подождал, пока все разъедутся по домам после праздников, прежде чем начать ремонтировать свой дом. Я раздал детям то, что они выбрали из вещей Эмми. Я пытался подарить Джейку её обручальное кольцо, но он наотрез отказался.

— Нет. Я бы не подарил это кольцо ни одной девушке, на которой собираюсь жениться. Оно испорчено,  — сказал он, ничего не объясняя, но предполагая, что я понимаю, что он имеет в виду.

Большая часть оставшихся вещей Эмми была передана Армии спасения, хотя моя дочь хотела забрать её драгоценную коллекцию Кинкейдов. Такие вещи, как фотографии с ней и детьми, все они были разделены. Все фотографии, на которых были запечатлены только мы двое, дети оставили мне, но после того, как они уехали, я выбросил их в мусорное ведро, включая нашу большую свадебную фотографию, которая всегда висела в нашей спальне.

Оба ребенка заметили, что Эмили исчезла из моего дома, когда пришли навестить меня. В течение года я даже заменил несколько предметов мебели.

Джейк окончил университет и получил работу на Восточном побережье, поэтому он заехал домой, чтобы забрать все, что ему было нужно, из своей комнаты. Он пробыл дома три дня, прежде чем уехать, чтобы начать свою карьеру.

В свой последний вечер дома он, наконец, обратился к слону в комнате. За все время его визита мы почти не упоминали об Эмили, и я заметил, что он старается держаться от меня на цыпочках. Мы поужинали, а потом оба пили пиво.

— Она изменила тебе, папа, не так ли?  — Тихо спросил Джейк.  — Она возвращалась домой от своего 

любовника, когда произошла авария, верно? Это была единственная причина, по которой она могла оказаться на дороге в это время.

Я посмотрел на него и увидел раскаяние на его лице. Я усмехнулся, понимая, что никогда не видел таких эмоций у его матери за все то время, что она изменяла мне.

— Да, Джейк. По-видимому, последние четыре года,  — ответил я так же тихо, как он спросил.  — Она ехала в школу от дома своего любовника, когда её переехал грузовик.

— Ты знал, папа, я имею в виду, до аварии?  — спросил он.

— Понятия не имел, Джейк. Но именно ты навел меня на эту мысль, когда впервые спросил, почему она была там, где была, когда произошла авария. Как только я оправился от первоначального шока, я начал задаваться тем же вопросом. Я понял это, когда проверил её телефон, но решил провести собственное расследование, когда обнаружил странный ключ на связке ключей в её сумочке.

— Оказалось, что это был ключ от квартиры её любовника. Я взял отгул и сходил к нему. У нее там была одежда, туалетные принадлежности и даже кое-что из этих чертовых вещей от Кинкейда. Можешь в это поверить?

Я увидел, как у него от удивления отвисла челюсть.

— Ты действительно заходил в квартиру этого парня? Тебя могли арестовать,  — сказал Джейк.

— Возможно, но у меня был ключ, который, очевидно, был отдан твоей матери, так что...

— Но самое худшее началось, когда он наконец появился. Он приветствовал меня как близкого друга... короче говоря, он думал, что я полностью осведомлен о твоей матери... и её деятельности. Сказал, что она передала ему, что я дал ей разрешение... и он поблагодарил меня. Его жена умерла пару лет назад, и твоя мать, по его словам, "спасла" его.

— Значит, ты ему поверил?  — спросил Джейк.

— О да. Он тоже дал мне все ответы на все вопросы. Нечего скрывать, даже когда я сказал ему, что твоя мать солгала ему. Он вроде как извинился, но отметил, что полностью поверил ей, когда она сказала ему, что я согласился на это. Я подумывал надрать ему задницу просто так, но, честно говоря, я бы в основном возложил это на твою мать. Никогда бы не подумал, что она способна на такое,  — сказал я.

— Итак... ты действительно злишься на нее... до сих пор,  — он скорее сказал, чем спросил.  — То, что её не стало, никак не влияет на то, что ты чувствуешь... даже если вы были женаты все эти годы.

Он с надеждой посмотрел на меня. Я только покачал головой.

— Если бы она не умерла, и я бы узнал об этом, я бы развелся с ней в мгновение ока, просто и ясно. Она изменяла мне четыре года из 24, которые мы прожили вместе. Смерть не дает ей права занимать моё сердце,  — заявил я.

— К сожалению, я понимаю, папа,  — сказал Джейк.

Марли вернулась домой после первого курса и была занята тем,  

что пыталась насладиться своим последним летом перед началом профессиональной карьеры. Она прошла стажировку в отделе по связям с общественностью в местной фирме. Если она и заметила, что присутствие её матери в доме было почти нулевым, то ничего не сказала.

Я получил семизначную компенсацию от компании, чей грузовик сбил Эмили, и вместе с доходами от страхования жизни я смог бы уйти на пенсию гораздо лучше, чем планировал изначально, но в свои 48 лет я решил, что у меня есть по крайней мере десять лет, прежде чем я закрою глаза. Единственное, что у меня не было никого, с кем я мог бы разделить свою жизнь... и не было желания искать этого человека. После того, как я так сильно обжегся от Эмили, я стал очень настороженно относиться к женщинам в целом.

Я признаю, что оставаться одному в своем доме после того, как Марли вернулась в колледж на выпускной курс, со временем надоело. Сначала я почти никуда не выходил, потому что понятия не имел, как это делать... то есть ходить на свидания. Мы с Эмми были женаты 24 года и вместе 26, а это значит, что когда я в последний раз ходил на свидание, люди спорили о том, считается ли минет настоящим сексуальным актом.

Пока я пытался сообразить, что делать со свиданиями, мне в буквальном смысле пришла на ум прозорливость в лице Сильви Хелман. Сильви была одной из лучших подруг Эмили по школе, где она преподавала, поэтому я не придал этому особого значения, когда однажды вечером, примерно через полгода после смерти Эмили, она позвонила мне. Я решил, что это был один из тех звонков "думаю о тебе", потому что за эти годы мы несколько раз встречались на школьных мероприятиях.

Я мог бы сказать, что Сильви чувствовала себя неловко, когда мы обменивались простыми любезностями, но через минуту она пришла в себя, сказав, что звонит, чтобы пригласить меня на свидание. Я был удивлен и польщен. Сильви была примерно моего возраста и все ещё оставалась привлекательной женщиной с округлыми формами, каштановыми волосами до плеч и зелеными глазами. Около 10 лет назад она развелась с неверным мужем.

— Эмили всегда хвасталась, каким ты был замечательным мужем... и... Думаю, я не хочу видеть, как пропадает хороший мужчина. Я имею в виду... если ты готов к свиданиям,  — тихо сказала она.

За первым свиданием последовало второе, а затем и третье. Третье событие было знаменательным, потому что в конце вечера она пригласила меня к себе домой, и мы оба знали, что речь идет, так сказать, о сексе.

Мне не нужно было напоминать Сильви, что прошло почти четверть века с тех пор, как у меня был секс с кем-либо, кроме Эмили. Сначала она вела себя агрессивно, но, думаю, из уважения ко мне, делала все медленно и непринужденно...

За пятнадцать минут я довел Сильви до оргазма примерно полдюжины раз своими пальцами, прежде чем скользнул 

вниз по её телу и ввел свой язык в её очень влажную киску. Она вскрикнула от мгновенного оргазма, что только подстегнуло меня. Мне всегда нравилось, когда Эмили становилась шумной, и с этой новой женщиной все было по-другому. Мой язык проник в её складочки, я пососал её половые губы, а затем коснулся клитора, и последнее движение заставило её зажать мою голову между своих бедер, в то время как её тело начало выгибаться. Её крик был приглушен из-за того, как сильно её ноги обхватили мою голову.

Мне пришлось отвернуться, чтобы вдохнуть побольше кислорода, прежде чем вернуться к работе. Её брыкания и крики продолжались до тех пор, пока мне не пришлось опереться на её бедро.

Обретя второе дыхание, я нежно провел языком от её бедра обратно к шее, на мгновение остановился и двумя движениями ввел свой твердый член в её дымящуюся киску. Нам потребовалось ещё мгновение, чтобы устроиться поудобнее, а затем я постепенно перешел к сильному ритму, замедляясь, но не останавливаясь до двух последних оргазмов, прежде чем, наконец, шумно кончил в нее.

Наверное, мне не стоило удивляться тому, как шумно было у Сильви в спальне, потому что за её пределами она была большой болтушкой. После того, как мы пару минут молча обнимались, она снова пришла в себя, заливаясь слезами, пока мы лежали лицом к лицу.

— Боже мой. О мой Бог. Это было чудесно, Лес, просто замечательно.  — Сильви выпалила это почти в порыве чувств.  — Ты намного лучше, чем говорила Эмили. Я не могу поверить, что у нее были ты и Сими. Какая счастливая женщина.

Я подождал, пока она наконец перестанет болтать, и крепко поцеловал её. Её глаза были закрыты, а на лице сияла широкая улыбка. Вскоре после этого она заснула, а я лежал без сна, переваривая то, что она только что сказала, прежде чем тоже, наконец, задремал.

Утром мы вместе приняли душ, и я ещё дважды трахнул её в воде. Затем мы отправились позавтракать в местную закусочную "Панера". Я понял, что она испытывала то, что я называю "сексуальным подъемом", и решил, что настало время снова разговорить её.

— Эмили действительно сказала, что я не хорош в постели?  — Тихо спросил я во время паузы в нашем разговоре.

Сильви густо покраснела, видимо, только что вспомнив, что она сказала мне прошлой ночью после секса. Она огляделась вокруг на пару секунд, прежде чем повернуться ко мне.

— Да, она так говорила,  — практически прошептала Сильви.  — Вот почему мы с Нэнси подбодрили её, когда Сими впервые начала с ней разговаривать на конференции. Она часто это повторяла. Сказала, что ты был отличным мужем, отличным парнем, но никудышным любовником.

Она виновато посмотрела мне в глаза, увидев обиженное выражение на моем лице.

— Я... я думаю, мы поступили неправильно, поощряя её... независимо от того, хорош ли ты был в постели.

— Ты так думаешь?  — Проворчал я.  — Она изменяла мне четыре года, а вы с 

Нэнси поощряли её и покрывали. Я знаю о её предполагаемых "поездках в Макино" с вами, девочки.

Она снова густо покраснела.

— По крайней мере, я знаю, что она лгала о твоих достижениях в постели. Ты... великолепен в постели, Лес. Я бы сделала это снова в...

Она остановилась на полуслове, когда посмотрела мне в лицо.

— Я здорово облажалась, не так ли?  — спросила она.

— Я бы сказал, что и ты, и Нэнси,  — ответил я.  — Ты же понимаешь, что она умерла по дороге, возвращаясь от своего любовника. Её вообще не должно было там быть. Возможно, её бы там не было, если бы вы с Нэнси не были такими чертовски ободряющими.

Излишне говорить, что свиданий с Сильви больше не было.

Иногда после работы я захаживал в тихий ирландский паб в нескольких кварталах от моего дома. Там вкусно готовили и был большой запас хорошего ликера, который не нужно было разбавлять, чтобы не захлебнуться. Большинству из собравшихся было, вероятно, от 35 до 50 лет, и они неплохо себя чувствовали, но одиноких женщин было немного. Я знал, что мне нужно выйти из своей зоны комфорта, если я собираюсь искать женщин для свидания.

Несколько женщин в моем офисе предложили свести меня с подругами или родственницами. Я отказывал им в течение первого года или около того, но решил, что пришло время обратиться за помощью. Я вошел в кабинет нашего первого вице-президента по продажам Джери Холмс, которая ранее предложила мне свою помощь, и сел в кресло напротив её стола.

— Хорошо, я признаю, что я жалок. Мне нужна помощь в знакомстве с женщинами,  — сказал я ей.

Джери улыбнулась мне.

— Так что, ты хочешь, чтобы я привела тебя в порядок или дала список имен и телефонов?  — спросила она, когда я заерзал на стуле.

— Куда твои незамужние подруги ходят знакомиться с мужчинами? Как насчет того, чтобы рассказать мне об этом?  — спросил я.

— Я могу порекомендовать тебе несколько мест, куда можно сходить для этого,  — рассказала она.

Она дала мне список, в котором было пять мест. Я планировал посетить их в следующие пять пятничных вечеров.

В первую пятницу вечером я отправился в высококлассный ресторан-бар с музыкальным автоматом, исполняющим классическую рок-музыку. Там было приличное количество женщин, но за вечер я поговорил только с двумя или тремя. Во вторую пятницу вечером заведение на самом деле было баром, в котором также подавали еду и была небольшая танцплощадка.

Я сидел за стойкой бара, когда вошла группа из пяти женщин и направилась к кабинке сбоку от заведения. Я подождал, пока официантка примет их заказы, прежде чем проверить их... и обнаружил одну из самых красивых женщин, которых я когда-либо видел в районе Форт-Уэйна.

На вид ей было не больше 25 лет. У нее были длинные черные косы до локтей, большие карие глаза и ангельское личико. На ней было платье персикового цвета с глубоким вырезом, которое открывало большую грудь и доходило лишь до 

половины её мускулистых, красивой формы ног цвета мокко.

Я знаю, что смотрел на нее не меньше минуты, прежде чем смог оторвать взгляд... и обнаружил, что рядом с ней сидит симпатичная женщина с пышными формами лет 45. Эти двое были так похожи, что я подумал, что это мать и дочь.

Как и следовало ожидать, вскоре к их столику подошла толпа молодых парней, и взгляды большинства мужчин были прикованы к невероятно красивой женщине. Вскоре она ушла танцевать с одним из молодых парней, и толпа немного рассосалась, оставив в кабинке четырех других женщин.

Увидев возможность, я подошел к симпатичной 45-летней женщине и спросил её, не хочет ли она потанцевать с немного неумелым, но исполненным благих намерений парнем средних лет.

— Да, а где он?  — дерзко спросила она, прежде чем одарить меня улыбкой в тысячу ватт и взять за протянутую руку.

Я почти уверен, что половина моего мозга отключилась, потому что я почти ничего не помню из следующих 15 минут. Когда я пришел в себя, она сидела напротив меня за столом с двумя подругами, улыбаясь мне своими прекрасными белыми зубами и держа меня за левую руку.

Когда подошла официантка и спросила, что мы будем пить, моя партнерша по танцам посмотрела на меня и сказала, что она будет пить то же, что и я, поэтому я заказал две порции текилы "Дон Хулио" со льдом.

— Ты не производишь впечатления человека, который пьет текилу в чистом виде. Ты уверена?  — спросил я.

— Безусловно,  — сказала она, когда официантка отошла.  — На кого я произвожу впечатление?

— Красивая, уверенная в себе разведенная женщина, которая здесь, чтобы присматривать за своей невероятно красивой незамужней племянницей и двумя её симпатичными подругами,  — уверенно ответил я.

— Это было невероятно точно. Ты также измеряешь рост и вес?  — сказала она.  — Кстати, я Пастель.

Я откровенно оглядел её с ног до головы, приподняв брови и кивнув.

— Я бы посоветовал добавить больше мокко, но я никогда не спорю с красивой женщиной. Я могу выбрать пастельные тона.

Она хихикнула и улыбнулась. Её голос звучал лирично. Её смех был очаровательным.

— А ты кто?  — спросила она.

— Совершенно очарованный,  — беззаботно ответил я.  — Я также Лес.

— О, нет. Ты определенно больше,  — быстро парировала она.  — Многое ещё предстоит выяснить.

— Откуда ты узнал, что я разведена?

— Это просто,  — ответил я.  — Ты красивая, ты уже не ребенок и не носишь обручального кольца. Такая красивая женщина, как ты, к этому времени наверняка уже была бы замужем, так что ты, должно быть, разведена или самая большая стерва на свете, так что, я полагаю, разведена. И ты настолько похожа на симпатичную молодую леди за твоим столиком, что могла бы быть её матерью, но гулять со своей мамой — это не круто, поэтому ты должна быть любимой тетей.

Она искоса посмотрела на меня. Затем она бросила откровенный взгляд на мою левую руку, и я увидел, как завертелись колесики.

— Ты разведен ещё и потому,  

что не носишь кольца,  — заключила она.  — Похоже, у тебя неплохо получается угадывать, так что я думаю, ты уже какое-то время не женат. И поскольку ты симпатичный белый парень, я думаю, ты ходок.

— Ого. Не уверен, оскорбили меня или нет, но я определенно не ходок. Ты чуть ли не первая женщина, с которой я остался один на один с тех пор, как моя жена погибла в автокатастрофе почти два года назад,  — сказал я.

Она нахмурила брови, услышав моё заявление.

— Я сожалею о твоей жене...  — начала она, но я быстро остановил её.

— Я развелся бы, но её переехал грузовик, когда она возвращалась домой от любовника,  — вставил я.  — Примерно так я узнал, что она мне изменяет.

— Это, так сказать, всего лишь второй раз, когда я выхожу на охоту.

Я узнал, что 10 лет назад она развелась с мужем, который дважды изменял ей. Она простила его после того, как поймала в первый раз, но с этим было покончено, когда она поймала его снова пять лет спустя. Даже спустя 10 лет, по её признанию, у нее все ещё были проблемы с доверием. Я сказал ей, что полностью понимаю.

Оказывается, ей действительно было 45 лет, и у нее был 25-летний сын.

Мы проговорили, должно быть, около часа, когда одна из женщин, сидевших за столом с ней и её племянницей, подошла и сказала, что группа расходится по домам. Пастель встала и поблагодарила меня за приятно проведенное время, затем достала из сумочки ручку и написала для меня на салфетке свой номер телефона. Я поднялся со своего места, когда она это сделала, поэтому она наклонилась ко мне, положила руки мне на грудь и нежно поцеловала в губы. Её губы были роскошными и мягкими, как подушка. Аромат её духов был тонким, но восхитительным. Копна черных кудрей закрывала наши лица, когда мы целовались.

— Ммм. Пожалуйста, позвони поскорее,  — нежно промурлыкала она.

Молодая женщина, пришедшая с ней, удивленно подняла брови. Пастель взяла её за руку, и они направились к двери. Я стоял как зачарованный, чувствуя себя так, словно мне снова 15 лет и я только что получил свой первый настоящий поцелуй от Сьюзи Барлоу.

Я залпом выпил остатки текилы и направился к двери. Оказавшись на улице, я набрал её номер.

— Ты любишь вафли? Я знаю отличное греческое кафе, где готовят потрясающие вафли,  — сказал я.  — Тогда мы могли бы заняться ботаническими садами или потанцевать, если ты хочешь, чтобы твою восхитительную попку надрали.

— Ты же понимаешь, что я в машине с четырьмя молоденькими девушками, так что оставь свои мысли о моей заднице при себе, пожалуйста,  — сказала она, хихикнув.  — Да, я бы с удовольствием позавтракала с тобой... И ботанический сад тоже звучит заманчиво.

Я слышал, как остальные смеялись и отчитывали её, когда она дала мне свой адрес, чтобы я мог заехать за ней утром. Я услышал, как кто-то спросил, знаю ли я, что она больше не 

девственница, что заставило меня расхохотаться в трубку.

— Он услышал это, сучка,  — сказала она тем, кто был в машине.  — Не портите мне настроение. Он кажется хорошим парнем.

— Я хороший парень. Просто спроси меня,  — сказал я, заставив её хихикнуть.

— Вот что происходит, когда ты пытаешься быть милой и присматривать за этими маленькими детьми. Никакого уважения,  — сказала она и мне, и им.

Может быть, из-за того, что я так долго был с Эмми, встречаться с Пастель было совершенно ново и захватывающе, как будто мне дали второй шанс пережить свою юность. Она была веселой и прикольной, умной и остроумной, чувственной и страстной... и у нас даже не было секса после шести свиданий. Это было на моей совести... и она выговорила мне по этому поводу.

Мы довольно долго целовались на её диване, как похотливые подростки, и я не был уверен, стоит ли мне делать свой ход. Да, я знаю, это неубедительно, но для меня это было так давно.

— Ммм... Лес... перестань думать и начни действовать. Пора,  — сказала она, глядя мне прямо в глаза.

Я смущенно улыбнулся.

— Прости, что я не был более агрессивным, детка. Ты, наверное, не поверишь, но за всю мою жизнь у меня было всего три сексуальных партнера, включая мою покойную жену. На самом деле, после моей покойной жены была только одна,  — тихо сказал я.

— Время для четвертого номера, дорогой,  — заявила она с сияющей улыбкой.  — Я полагаю, ты помнишь, как раздевать женщину...

К счастью, я все ещё помнил, как обращаться с женским телом без дорожной карты. Однако, на что я не рассчитывал, так это на силу Пастель, которая намного превосходила силу Эмми. Когда я впервые прикоснулся языком к её входу, она вскрикнула, подпрыгнула, а затем крепко обхватила мою голову бедрами. В результате её прыжка верхняя губа врезалась мне в зубы, но я мог только стонать, пока не раздвинул её бедра настолько, чтобы сделать глоток воздуха. Затем она принялась скакать на моем лице, как пони, испытывая второй оргазм, прежде чем снова закричала и подпрыгнула, когда я лизнул её клитор, как леденец.

Спустя несколько минут и ещё два оргазма я скользнул вверх по её вспотевшему телу и погрузил свой твердый, как алмаз, член в её мягкую, расплавленную киску. Через несколько минут она кончила снова, на этот раз оттолкнув меня от своего тела. Когда она перестала биться в конвульсиях, я уперся коленями в кровать и начал сильно трахать её. Пятнадцать минут спустя она в последний раз вскрикнула от оргазма и увлекла меня за собой. Я думаю, что, возможно, потянул мозговую мышцу или что-то в этом роде, потому что все потемнело на секунду или две, пока я кончал.

Минуту спустя Пастель начала вставать с кровати, якобы для того, чтобы привести себя в порядок, но я схватил её за руку, повернул спиной к себе и одарил обжигающим поцелуем, от которого её влага высохла на 

моих губах и лице. Я не думаю, что она когда-либо пробовала себя на вкус, потому что сначала она выглядела удивленной, а затем довольной. Я притянул её ближе к себе и обнял.

— Мы не закончим, пока не прижмемся друг к другу на некоторое время. Это часть моего процесса сближения,  — сказал я.

— Мне нравится ход твоих мыслей, Лес.

Пастель так понравился мой образ мыслей, что год спустя она согласилась выйти за меня замуж.