Чип мудрости. Часть 2

Основательно запугав обоих коллег-мужчин, Екатерина решительно начала вводить новые правила в их крохотный коллектив.

Её появление словно холодные морские брызги, пронизывала привычный уют мужского коллектива, заставляя коллег нервно дергаться. Раньше уверенные и напористые, теперь она стали неуклюжими, будто попали под действие странного заклинания, боясь сделать шаг не туда. Их шутки стали тише, а перерывы на чай короче.

Первым делом, Екатерина потребовала перестановки в кабинете. Теперь она сидела за спиной обоих своих коллег, видя и контролируя каждое движение своих подопечных. Сами же мужчины её не видели, а при попытках обернуться без разрешения звучал грозный окрик Кати.

Её взгляд, холодный и проницательный, словно рентген, видел их намерения насквозь, заставляя нервно поправлять очки и ерзать на стульях.

Следующим её нововведением стала система штрафов, которые измерялись не деньгам, а минутами невыносимого холода, которым она могла одарить любого из двух коллег, включив их климатические чипы, коды доступа которых присвоила себе накануне. Пользуясь беспечностью мужчин она присвоила себе коды доступа к их климатическим чипам, превратив их в своих заложников.

Методы дисциплинарного воздействия были простыми и эффективными. Катя просто показывала пальцем на провинившегося и назначала наказание: "Тебе +15 минут холода, много смотришь по сторонам". И провинившийся был обязан подойти к специальной разлинованной тетради, и самостоятельно вписать туда свой приговор, количество штрафных минут и расписаться.

Если же виноватый мешкал и тянул время, то наказание автоматически возрастало: в конце рабочего дня их надзирательница брала тетрадь и своей рукой подписывала более высокий штраф, одарив насмешливой улыбкой онемевшего от ужасов предстоящей ночи несчастного.

Их маленький кабинет, раньше наполненный шумными разговорами, теперь похож на холодный склеп, где каждый вдох становился тяжелым и болезненным. В глазах попавших под влияние Екатерины мужчин всё чаще отражался ужас и бессилие. Они вынужденно подчинились её воле и не видели возможности вернуть всё назад...

Её жестокая и эффективными меры дисциплины быстро привели их к покорности. В рабочее время она назначала им наказания в виде штафных минут, а на ночь она включала режим холода на встроенных в их организм климатических чипах, вызывая у жертвы чувство ужасающего холода, от которого не помогало ничего, ни теплая одежда, ни горячий чай. Высокоинтеллектуальная техника подстраивалась под любые действия своего владельца. На следующее утро после такого испытания мужчины приходили в офис понурыми и готовыми делать всё, что от них потребует их жестокая надсмотрщица. Они работали от звонка до звонка, словно заведенные. Не отвлекаясь ни на какие развлекательные ресурсы, новости, не позволяли себе долгих чаепитий. Только упорный, непрерывный труд, который освобождал их от ночных мук. Каждый миг они ощущали на себе её внимательный взгляд и подсознательно холодели от него. Ежеминутно ожидали окрика, что означало бы занесение в тетрадь нового срока для их ночного наказания.

Но Катя, как настоящий диктатор, понимала, что кнут без пряника не сработает. И она предложила им хитроумную сделку. Право настучать на соседа, и если его подлый донос найдёт своё подтверждение, но 

стукачу спишется столько минут наказания, на сколько попадёт обвинённый. Не сразу друзья решились использовать такую возможность, но страх перед пыткой сделал своё дело. И потихоньку они втянулись в эти дьявольскую игру. Вскоре следить за ними уже почти не требовалось, они закладывали друг друга почти во всех нарушениях, и даже о собственных, стараясь предупредить донос заранее.

Эта идея Кати породила в их сердцах зловещее семя сомнения и недоверия. Они стали смотреть друг на друга с осторожностью, с подозрением. Их измученные улыбки стали фальшивыми, а разговоры пустыми и неискренними. Они перестали доверять друг другу, превратившись в злых и коварных соперников. Каждый был готов предать ближнего, лишь бы избавиться от наказания холодом. "Разделяй и властвуй",  — зловеще подумала Екатерина.

Она достигла своей цели, разрушила их мужскую дружбу, превратив их в кучку одиноких и недоверчивых волков, готовых растерзать друг друга за каждую отмененную минуту штрафа.

В один из дней, Второй коллега, охваченный неизвестной беспокойством, был особенно рассеян. Он потерялся в своих мыслях, забывая о работе, о неумолимом взгляде Екатерины и о неминуемом наказании.

В этот день он получил за свою рассеянность слишком много дополнительных минут наказания.

В конце дня, как и было заведено, Екатерина взяла тетрадь и привычно вслух озвучила количество минут мук в холоде, которые заслужил каждый за рабочий день.

Посчитав минуты Второго, она аж присвиснула. Её тонкие губы растянулись в холодной улыбке, но реакция самого разгильдяя удивила её больше, чем любое наказание.

Он постоял понурив голову, словно собака, которую поймали на проступке, и разревелся.

Его слезы были не сожалением о своих проступках, а ужасом перед тем, что его ожидает. Он плакал от страха, от безысходности.

Плача, он приблизился к Екатерине, встал перед ней на колени и начал умолять отменить приговор. Он ссылался на то, что не вынесет столько, что ему страшно, и он боится её. Раскаивался, признавал себя виновным и молил о снисхождении. Его голос дрожал, его глаза молили о пощаде.

Екатерина смотрела на него с нескрываемым интересом. Она не верила, что имеет такую власть над этой парочкой попаданцев. И в этот момент, в глубине её холодного сердца, зародилась новая бесчеловечная идея.

"Ну, сколько заслужил, дружок",  — нежно успокаивала она страдальца, погладив его по волосам. "В следующий раз будешь лучше стараться. Так по капле из тебя вся дурь и выйдет, будешь смирным и исполнительным".

Ее слова, полные саркастического сострадания, раскалывали психику Второго коллеги на мелкие части, словно хрустальную вазу. К страху прибавилось ещё и отчаяние.

Глядя в какую размазню превратился этот нахальный мужлан, Катя начала его презирать. В её глазах он уже не был врагом, а жалким созданием, напоминающим червяка. Она подошвой своего кожаного сапожка, начала давить на голову стоящего на коленях нытика к полу.

И через пару мгновений с силой прижала его щекой к ковролину, удерживая в таком положении, давя подошвой его висок и щеку толстым каблуком.

В душе она ликовала: она показала Второму коллеге место, которое он заслуживает;  

его роль жалкого беспозвоночного, которое можно раздавить без сожаления. Её глаза были холодными и безжалостными, словно ледяные звезды в бездне ночи. Она наслаждалась его беспомощностью, чувствовала себя всемогущей, непобедимой. И в этот момент, в глубине её души, проснулся зверь, жаждущий власти, жаждущий унижения, жаждущий бесконечной подчиненности.

В это время Первый коллега замер за своим столом. Ему и в голову не приходило помочь своему бывшему напарнику, с которым они раньше так весело проводили время. В мыслях крутился только один вопрос: "Как это могло произойти?"

Катя, упивавшаяся своей победой, с победоносной улыбкой посмотрела на Первого коллегу. "Что скажешь?" — лукаво спросила она.

— Я... Я ничего не скажу,  — заикаясь от неожиданного вопроса, заявил Первый коллега.  — Вы... вы же говорите, что заслужил, значит заслужил.

Его голос дрожал, его слова были не убедительными, а жалкими. Он пытался убедить себя, что все в порядке, что он не виноват.

— Может хочешь помочь своему дружку? Возьмешь часть его наказания на себя?  — её голос был спокоен, но в нем скрывалась зловещая угроза.

— Нет, нет,  — отпрянул Первый,  — я старался, я же не виноват, что он простых правил не понимает!!

— Да, ты молодец,  — добродушно согласилась Катя.  — Хочешь, спишу тебе часть штрафных минут?

— Что я должен делать?  — с притворным энтузиазмом откликнулся Первый. Его глаза бегали из стороны в сторону, а пальцы дрожали. Он был готов на все, лишь бы избавиться от её жестокого внимания.

Катя услышала в его словах жажду подчинения, жажду угоди ей, жажду ублажить её злую волю.

"Слушай, бездельник",  — она качнула сапожком все ещё прижатую голову Второго коллеги.  — "Я готова заменить половину твоего наказания на другое".

Ее речь была спокойной, но в ней скрывалась невыносимая жестокость. Она предлагала ему сделку, от которой у него бежали мурашки по телу.

"Сейчас ты спустишь с себя штанишки и ляжешь на стол, а твой друг снимет свой брючный ремень и как следует тебе всыплет".

Первый коллега застыл на месте, словно окаменевший. Он не мог поверить в то, что слышит. В его голове бурлила путаница чувств: страх, отвращение, гнусное желание отомстить своему бывшему другу, который за последние дни только и делал, что искал повод настучать на него.

С другой стороны — согласить играть на её стороне означало стать орудием в её коварных играх, дать ей ещё один козырь в руки как против него, так и против его коллеги. Первый коллега ещё раз поймал её полный решимости взгляд, посмотрел на лежачего под её каблуком коллегу. Он неосознанно взглянул на свой брючный ремень. Он представил себе, как он снимет его, как он ударит Второго коллегу по спине, как он услышит его крик и мольбу о пощаде. Ему казалось это немыслимым, ведь они совсем недавно были командой, друзьями.

"Ну если твой приятель отказаться от предложения не в силах",  — она качнула сапожком все ещё прижатую голову Второго коллеги,  — "То что насчёт тебя?" — она с вызовом посмотрела на Первого.

— Я... я не...  — 

замялся Первый в нерешительности.  — Можно спросить, сколько минут Вы мне спишете?.  — Первый решил тянуть время. Его слова прозвучали нелепо. Опасть ситуации делала его нерешительным, он начинал паниковать.

— Сколько его сечь будешь, столько и спишу. Хоть все твои штрафные минуты готова списать,  — щедро заявила она.

— Да, звучит заманчиво,  — продолжал тянуть время Первый. Но внезапно почувствовал уже привычное ощущение внутри живота: будто там появился огромный кусок льда. "Она включила климатический чип прямо сейчас, не дожидаясь ночи!",  — первый коллега аж дернулся от неожиданности, но понял, что побег ему не поможет. Беспроводная связь повсюду, даже в самых недоступных уголках Земли, и ему не скрыться. Через контроль над чипом она достанет его везде, кроме, может быть, дна океана...  — Я согласен, согласен!  — в панике закричал он.

— Два дебила — это сила,  — с удовлетворением засмеялась Екатерина.

— Выключите, выключите, я изобью его, я что хотите сделаю,  — малодушничал Первый коллега в ужасе.

— Выключу, как только начнёшь его бить!  — отрезала Катя.

Первый с готовностью стянул ремень. Он чувствовал себя не человеком, а марионеткой в её руках, готовящейся к шокирующему представлению. Но включенный чип и страх отключал и его совесть, и способность думать.

Катя наблюдала за ним с нескрываемым удовольствием. Она видела в его глазах страх, она видела в нем бессилие. И она наслаждалась своей властью.

— Ну, хватит валяться,  — она, грубо толкнув носком сапога лежащего Второго коллегу, заставила его подняться.  — Вставай и раздевайся. У тебя встреча с моим личным палачом,  — она ухмыльнулась и кивнула в сторону Первого, который стоял перед ними с ремнем в руках.

Второй был словно кукла, лишенный собственной воли. Он покорно спустил штаны и приготовился к порке.

Екатерина вытащила телефон и решила заснять сей перфоманс на видео. Их ужас, их беспомощность — её заводила собственная власть над живыми существами, ей хотелось увековечить этот момент, запечатлеть их страдания, чтобы потом демонстрировать им это видео с воспитательной целью; чтобы доказать себе, что она вольна делать с ними, что пожелает. А они примут свою судьбу, став верными слугами, запуганными и жалкими, готовыми для неё на всё.

Екатерина откинулась на спинку кресла, наслаждаясь их покорностью. Она уже не просто их неформальный руководитель, она стала режиссером своего собственного спектакля, сценаристом и оператором в одном лице.

"От вас требуется смирение, лишь оно уменьшит ваши страдания",  — с фальшивой заботой произнесла Катя.

"Ты,  — она тыкнула пальцем в Первого,  — бей сильно, не жалей своего друга, иначе не засчитаю попытку. Я выключу режим холода на твоём чипе лишь когда ты окончишь порку, поэтому тянуть — не в твоих интересах",  — тут же нарушила свои же обещания Екатерина. Но Первый этого даже не замечал, он был готов на всё, чтобы воздействие чипа прекратилось.

"А ты после каждого удара кайся, обещай исправиться",  — она с удовольствием отвесила подзатыльник лежачему без штанов Второму. Он не протестовал.

"Начали, котятки!" — она включала запись и сосредоточилась на съёмке.

Размах и звонкий удар по филейной части Второго.

— Я буду стараться,  — 

вскрикнул тот, его голос дрожал от боли и страха.

Глаза Кати заблестели злорадством. "Хоть ради него терпи,  — обратилась она к Второму, не отрывая взгляда от телефона.  — Твой верный друг не только помогает тебе списать штраф, но и уменьшает свой собственный".

Ещё удар.

— Он мне не друг, мы просто коллеги,  — выдохнул в камеру Второй, с видом полным отчаяния.

— Слышал,  — она перевела камеру на Первого, ухмылка растянулась на её лице.  — Оказывается вы больше не друзья. Давай-ка отхлестай его по-сильнее.

И Первый бил по приказу своей мучительницы, бил как она скажет и сколько скажет. Каждый удар был жестоким, каждый удар был унижением как для него самого, так и его бывшего друга.

Екатерина ходила вокруг, ловля удачные ракурсы своего подлого и ужасного представления. Она наслаждалась страданиями своих подчиненных, она чувствовала себя богиней, которая может делать с ними все, что захочет.

Второй кричал и плакал, его тело содрогалось от боли, но он не смел противиться. Первый распалялся все больше, уже чувствуя своё освобождение от наказания. Он видел, как спина и попа коллеги покрывается красными полосами и думал: "это так просто — избежать наказания". Он был рад своей роли палача, ведь она была такой простой и лёгкой...

— Ты сильно не зазнавайся,  — уже после окончания своего садистского номера одернула Первого Екатерина.  — Кто знает, может завтра на его месте окажешься и ты...

Ее слова были угрозой, напоминанием о том, что она может сделать с ними все, что захочет.

Она хотела, чтобы они жили в страхе перед ней, чтобы они никогда не забывали, кто настоящий хозяин этой игры.