Волонтёрство в центре поддержки чернокожих. Ч.2: Обучение

И тут я понял, что наступает моя очередь. Я видел, что Господин сотворил с попой моей жены и понимал, что мою ждёт не меньшее. От страха у меня внутри всё сжалось, но также меня переполняла и благодарность за то, что Господин был так любезен, что оставил мою Настю, позволив мне принять часть её урока. В это время к нам подошёл третий мужчина, будем называть его Мастер. Он указал пальцем вниз, я тут же всё понял и бросился целовать его пальцы, его ноги были босыми. «Всё, хватит, теперь наверх! – я выпрямился, стоя на коленях так, что моё лицо, оказалось в районе живота Мастера, - Чуть ниже! – я понял намёк и чуть пригнулся, он вывалил из спортивных штанов своё хозяйство и подставил мне, я тут же несколько раз нежно поцеловал его пока ещё висящий вниз крупный чёрный член и хотел было приняться за то, чтобы его возбуждать, но услышал, - Рано! Не заслужил пока ещё! Пососать дам, если хорошо себя проявишь, - я всё понял, тут же отстранился и опустил взгляд в ожидании приказаний, - В позицию! » Это явно означало, что мне надо занять ту же позу, в которой стояла пару минут назад Настя, которая сейчас голая и побитая с залитым слезами лицом сидела на четвереньках на полу: я сделал, что от меня требовал мой долг перед чернокожим Мастером.

После этого он сделал шаг в сторону моей супруги, позволил ей себя поприветствовать также, как это только что сделал я. Я с гордостью смотрел на то, как моя жена проявляет гражданскую сознательность, подчиняясь Мастеру и целует его ноги и член, демонстрируя то, что мы – прогрессивные белые люди, осознающие свой долг и свои грехи. Затем он приказал ей встать, поднять мою юбку и убрать у меня из задницы пробку, чтобы подготовить меня к моей порции ремня. Моя супруга всё сделала, пробка с характерным «чпоком» вышла из моей попы: хорошо, что Хозяин об этом подумал, ведь, если бы пробка вылетела во время порки, ситуация была бы уж очень неловкой. К тому же моя задница и так уже была достаточно растянута для принятия членов. Затем Хозяин подвёл Настю встать спереди меня, а сам расположился позади неё и начал щупать ладонями её формы. Я был очень рад тому, что Хозяин так любезен, что больше не бьёт мою любимую Настю и, более того, явно заинтересован её телом. Это значило, что наши хозяева сегодня планируют насладиться не только нашей болью, но и нашими телами. Я уже хотел этого, но сначала мне предстояло пройти испытание.

Первые несколько ударов не заставили себя ждать. Мастер не был таким столь же обходительным как Господин, который сначала разогрел мою жену ладонью и сразу принялся работать ремнём. Удары были хлёсткими и тяжелыми. Я плохо переносил боль, но держался и исправно считал:

— Один! Два! Три! Четыре! – я еле сдерживался, чтобы не упасть на пол и не свернуться клубком, после каждого удара инстинктивно я выгибал спину колесом.

— Сколько ещё?

— Ещё восемь, Мастер!

— Молодец! Считать умеешь. Даром, что педик! – засмеялся мужчина и тут же обрушил ещё несколько ударов.

— Пять! Шесть! А! Семь! – после седьмого удара, я не смог держаться и выпрямился от боли.

— Куда полезло, чучело!? – он тут же схватил меня за волосы, развернул лицом к себе и отвесил пощёчину.

— Простите меня, Мастер! Простите! - от боли, унижения и, главное, разочарования в себе, не сумевшем стойко перенести испытание, мне стало дико обидно и из моих глаз потекли слёзы.

— Теперь ещё и расплакался, как твоя жена-шлюха! Ты меня не разжалобишь! В позицию! Зад отклячить! Спину не сгибать! Ноги шире!

До этого я держал ноги вместе, чтобы хоть как-то защитить свою мошонку сзади, удары по ней мне было особенно тяжело переносить. Жаль, конечно, что пояс верности прикрывает только член, но не полностью всё то, что у настоящих мужчин называют мужским достоинством. Теперь я раздвинул ноги шире и понял, что сейчас мне будет по-настоящему больше. Теперь удары уже не сыпались один за одним, а тяжело планомерно прилетали по отдельности, после каждого последующего Мастер поправлял мою позицию и, иногда впустую замахиваясь, проверял, не буду ли я сильно сгибаться, чтобы увернуться хотя бы от части той силы, которая обрушивает ремень на мой зад, который уже наверняка был не меньше повреждён, чем попа моей супруги, влюблённый взгляд которой всё это время поддерживал во мне уверенность в том, что мы продолжаем делать правильное хорошее дело. Господин в это время активно трогал её за все места, явно готовясь проникнуть в эти места и кое-чем другим в скором времени, но любовь, которую я видел в её заплаканных глазах, была в этот момент направлена только на меня. В такие тяжелые для нас обоих моменты эта любовь – всё, что даёт нам силы держаться своих принципов. Да, мы с женой бесконечно уважали своих черных хозяев, мы готовы были ради них терпеть боль и страдания и отдавать им свои тела, своё достоинство и свою волю для удовлетворения их нужд, но по-настоящему любили мы именно друг-друга, и только в такой момент это можно по-настоящему понять. За это наша пара и любила волонтёрство. Оно позволяло нам не только активно выразить свою гражданскую позицию, сделать доброе дело, но и проникнуться друг к другу такими чувствами, которые мы вряд ли смогли ощутить в какой-то другой ситуации.

Пока я думал надо всем этим, я как будто полностью отключился от происходящего, хотя и продолжал вслух считать удары, что помогло мне стойко перенести ещё четыре шлепка ремнём. Я уже понимал, что неделю-две буду вспоминать о том, что сейчас происходит каждый раз, когда вздумаю пристроить куда-нибудь свой зад. Для последнего удара Мастер сильно оттянулся и вложился по полной, шлепок был такой силы, что, кажется, мне пронзило резкой болью всё тело, я прохрипел: «Двеннадцать», и, упав на четвереньки, бросился целовать ноги Мастера. Через какое-то время он небрежно пнул меня, явно давая понять, что пора прекратить, и пальцем указал мне выпрямиться. Я выпрямился и посмотрел наверх. Передо мной стояли Господин и Мастер:

— Благодари! – сказал Мастер, глядя удовлетворённо на меня, не способного нормально выпрямиться из-за разукрашенной полосами от ремня пятой точки, трясущегося от страха и боли, заплаканными глазами смотрящего на него снизу-вверх.

— Я благодарю вас, мои хозяева, за то, что преподали мне этот урок. Я буду помнить его каждый раз, когда вы будете мне что-то приказывать и даже в мыслях не допущу варианта ослушаться. Этот справедливый урок я запомню навсегда и этот опыт будет помогать мне в жизни! И спасибо, что позволили мне взять на себя часть наказания моей любимой! Это было очень великодушно и по-доброму с вашей стороны!

— Эта что ли твоя любимая?! – засмеялся Хозяин, я обернулся и увидел, как он засадил свою уже давно стоящую чёрную елду Насте, стоящей перед ним на коленях прямо в рот.

— Да... - я не нашёл ничего другого в ответ.

— Какое да? Любимыми будете друг-друга называть, когда от спермы нашей отмываться начнёте после сегодняшнего. Здесь она наша шлюха, только так её и называть.

— Да, хозяин. Я говорил про вашу шлюху, - мне было очень больно и обидно называть её так, но я знал, что она всё понимает и прекрасно знает, что это никак не изменит наших с ней обоюдных чувств любви и уважения друг к другу.

— Ну раз про неё, давайте-ка вместе потрудитесь. А то, я смотрю, мои друзья подустали вас обрабатывать, это тоже сил требует немалых. Пусть пока переведут дух. Мы с этой шлюхой пока что пойдём на диванчик, а ты принеси мне содовой и присоединяйся.

Я повиновался: встал, платье наконец-то упало вниз и прикрыло тот позор, который был у меня сзади. Всё-таки хорошо, что Хозяин позволил мне остаться в платье, в нём я выглядел более достойно, чем, если бы мне пришлось ходить по комнате голышом. Всё-таки в душе он точно был добрым хорошим человеком, несмотря на то, что угнетение и токсичная whiteness заставили его так озлобиться снаружи. Надеюсь, нам с супругой удастся своей самоотверженностью затронуть тонкие ниточки его души и он оставит только в этой комнате свою напускную агрессию. Я сходил к холодильнику, налил холодную содовую в стакан, поставил стакан на поднос и принёс к диванам на которых седели наши хозяева, одного из которых уже нежно обрабатывала моя любимая. Хозяин взял в руку стакан, выпустил цепочку поводка, за которую он придерживал Настю перед собой, и сказал:

«Теперь встать! Инструктаж! – мы повиновались, и встали рядом, моя голая жена с разукрашенной ремнём задницей, на которой из одежды был только ошейник с поводком и рядом я в платье горничной, тоже в ошейнике, лица у обоих заплаканные, у Насти ещё и вымазанное слюной и прекамом после отсоса, - На самом деле вы неплохо перенесли урок, вы молодцы! И сами неплохо терпели и друг-друга поддержали, я такое ценю! – такая похвала тепло растеклась по моей душе, я же знал, что Хозяин, на самом деле, добрый и справедливый человек, - Но не расслабляться! Поняли?! Мы же не просто так вас били для собственного удовольствия... Хотя и для него тоже! – он рассмеялся, а мы молча и покорно стояли, смотря на него преданным взглядом и держась за руки, - били мы вас для того, чтобы вы усвоили то, что слушаться надо нас во всём беспрекословно, иначе нам придётся преподать вам такой же урок, но посильнее и побольше, вы сюда не развлекаться пришли, и всё, о чём вам надо думать: как удовлетворять нас, выполнять наши приказы и понимать наши желания». Мы прекрасно это знали и так, но только после хорошей порки мы могли точно сказать, что это не только поняли, но и усвоили на все 100%. Такой важный жизненный урок стоил той боли и унижений, которые мы с супругой прошли и которые ещё пройдём.

После инструктажа мы с Настей опустились на колени перед Хозяином, который взял в руку оба наших поводка и откинулся на спинку дивана. Мы начали нежно вылизывать его здоровенный ствол и яйца, так как именно таким был приказ. Иногда мы с Настей встречались губами, мне было очень приятно впервые с тех пор как мы зашли в эту комнату, чувствовать тепло губ своей супруги и я, плотно прильнув к ней боком всё время норовил, пока мы обе, стояли на четвереньках на полу, задеть языком её язык, хотя и понимал, что в первую очередь нужно уделять внимание обработке члена.

Видимо, уделил внимания я всё-таки недостаточно, так как через пару минут я почувствовал резкую боль в ухе, которое Хозяин больно сжал пальцами в тот момент, когда я забылся и между вылизыванием яиц и члена мельком поцеловал в губы свою жену. Я, оттянутый за ухо в сторону, услышал:

— Так, педик, ты зачем сюда пришёл?! Меня удовлетворять или мою шлюху мацать? Вам кто-то разрешал уже целоваться что ли? Вы такое право ещё не заслужили. Ну вот зачем? Ты специально что ли вынуждаешь нас снова вас бить?

— Нет, Хозяин! Простите нас, пожалуйста! Не надо больше ремня! Мы всё поняли!

— Ты в прошлый раз уже так говорил. Хотя какой толк тебя-то лупить? Тебе, по-ходу, это даже нравится. Придётся, твоей жёнушке снова потерпеть!

— Пожалуйста, Хозяин, не надо! Пожалуйста, позвольте вернуться к вашему члену – взмолилась Настя. Я видел, как она, несчастная, вся сжалась от страха. Мне стало её очень жаль и стало очень стыдно за свои опрометчивые действия, из-за которых моя жена, попа которой и так местами уже не просто была красной, но синела, судя по всему, сейчас получит ещё.

— Хозяин! – залепетал я.

— Молчать! Что сделано, то сделано!

Да. Это было жестоко, но мы с Настей понимали, что это было и справедливо: и само то, что мы здесь пытаемся посильно искупить вину белых перед чернокожими, и это наказание за легкомыслие, которое мы с ней допустили. И тут я увидел у встающего с дивана Мастера в руках провод от джойстика приставки. «С их задниц хватит. Нам их ещё в эти задницы трахать» - эти слова в очередной раз подтвердили мою уверенность в том, что мы в руках не каких-то садистов, а по-настоящему добрых и разумных людей, которые даже в таких вещах, как наказание, не забывают о нашем с Настей благе. Чего я не учёл, так это того, что, кроме задниц, у нас есть и другие места, не нужные непосредственно для секса. Мастер приказал мне снять с себя платье и ложиться на пол. Он явно пропустил мимо ушей слова Хозяина о том, что бить нужно только мою супругу, о его желании оставить меня одетым, он тоже, видимо, забыл. Я был рад этому, хотя и боялся того, что нам предстоит. Но, по крайней мере, я знал, что мы перенесём наказание вместе и мне не придётся просто безучастно смотреть на то, как избивают мою супругу.

Тем временем я остался таким же беззащитным, как моя любимая Настя. На мне остались только ошейник с позвякивающей цепочкой и пояс верности с железным замочком, прикрывавший хотя бы немного мои гениталии. Я был благодарен и за это. Совсем без пояса я бы, наверное, вообще сгорел от стыда в таком виде перед тремя одетыми мужчинами.

Настю уложили рядом со мной и началось наказание. Нас стегали проводом по спинам, рукам, бёдрам, мы взвизгивали, дёргались, извивались от острой боли, но понимали, что, что нам лучше не злить хозяев и не трогать друг-друга без их разрешения, чтобы не заработать ещё больше. Было намного больнее, чем во время порки ремнём, и я прекрасно знал, что красные полосы не теле ещё долго будут напоминать нам о сегодняшнем дне. Но, к сожалению, такой была цена непослушания. К тому же я был благодарен Мастеру за то, что он обходил стороной наши попы и иногда давал нам немного времени передохнуть и собрать дух. Но в какой-то момент он начал стегать без остановки и боль стала такой сильной и всепоглощающей, что я впал в полусознательное состояние, мои мысли спутались и я перестал понимать, что происходит вокруг, оставшись один на один только с этими ощущениями прилива адреналина и полной беспомощности. Свист провода в воздухе, звуки хлёстких ударов, мои собственные визги, жалобные крики Насти, которой я никак не мог помочь, потому что, также, как и она, полностью находился во власти нашего мучителя, телесные ощущения: всё это перемешалось и слилось в какой-то единый синергитирующий сонм чувств, погружающий меня куда-то между бесконечным страданием и бесконечной эйфорией. Видимо, организм выделял какие-то вещества в качестве защитного механизма, как происходит при болевом шоке. Я уже даже перестал ощущать каждый удар, у меня сложилось такое впечатление, что я просто падаю в какую-то бездну переплетённых между собой боли, унижения и наслаждения.

Не знаю, сколько это продолжалось, но, когда удары прекратились, я даже не сразу понял, что вообще происходит, хотя и продолжал действовать. Когда я начал приходить в себя, я понял, что стою на четвереньках на полу и наперебой с женой целую ноги Хозяина, который, судя по всему, попросил Мастера остановиться и забрал нас под свою опеку. Я поднял глаза вверх, увидел его стоящий член. Мне очень захотелось ощутить его у себя во рту, чтобы побладарить нашего спасителя, но я понимал, что лезть без разрешения может быть чревато. Мастер понял всё без слов по одному моему взгляду и благожелательно разрешил: «Да можно! Можно! Сосите! Разрешаю! » и я тут же присосался к его набухшей головке и начал яростно и благодарно вылизывать её языком внутри своего рта. А Настя в это время прильнула губами к чёрным бритым яйцам и начала вылизывать их, причём делала это осторожно, чтобы случайно не прикоснуться ко мне. Мы обе отчётливо усвоили урок и понимали, что нам стоит прикасаться друг к другу только в том случае, если нам прикажут.