Возвращение в Бристоль. Часть 7

Когда привез мальчиков в то воскресенье, дверь открыла Сьюзен. Она выглядела бледной и обеспокоенной. Впустила мальчиков и просто кивнула мне, не сказав ни слова, проигнорировав моё веселое: «Привет, Сьюзен! ».

Я как раз садился в машину, когда вышел Ральф. Я стоял и ждал его. Он тоже выглядел обеспокоенным, но улыбнулся.

— У тебя найдется время на небольшой стаканчик хереса?

Я улыбнулся, снова вышел из машины и проследовал за ним.

— Конечно.

Когда мы расположились в его сарае, и каждый из нас держал пластиковый стаканчик, наполовину наполненный насыщенной темной жидкостью, он посмотрел на меня.

— Все серьезно. Он заговорил об адвокатах.

Я некоторое время обдумывал эту новость, столько эмоций и мыслей нахлынуло на меня, но я нашел в себе силы сказать:

— Мне очень жаль. Есть идеи, что она собирается делать?

— На данный момент никаких. В данный момент она находится у них дома и, похоже, собирается там оставаться. Но, разумеется, им рады и здесь.

— Что ж, это хорошо. Но скажи ей, что если у нее возникнут финансовые проблемы, то я посмотрю, что можно сделать. Мальчикам нужен хороший дом с матерью. И я не хочу, чтобы они застряли там, где нет любви, только потому, что она не может позволить себе принимать правильное решение.

Ральф протянул руку и сжал в ответ мою.

Мы молча потягивали херес. В конце концов молчание нарушил я:

— Сьюзен, должно быть, волнуется. Если брак Молли с Питером был для нее гарантией надежности, то отсутствие брака с Питером будет для нее гарантией ненадежности

— Я бы не стал беспокоиться о Сьюзен. А что насчет тебя? Если это — конец для Питера, то ты должен что-то чувствовать... и не пытайся быть великодушным. Должно быть, какая-то часть тебя ликует.

Я улыбнулся.

— Ну, да, есть немного. Но бедная Молли. Она бросила меня ради мужчины своей мечты, а теперь все рушится. Должно быть, она опустошена.

Мы снова сидели в тишине, потом Ральф поднял на меня глаза, он явно изучал моё лицо, тщательно подбирая слова:

— Сьюзен, может, и предпочла бы Питера, но это не значит, что его предпочел бы я. Насколько мне известно, ты всегда был гораздо лучшим зятем, чем он, по единственному критерию, который имеет значение. Может быть, ты подумаешь о том, чтобы попробовать ещё раз?

— Боже правый, нет!  — Я приостановился, чтобы посмотреть на него: и как мне вежливо объяснить отцу Молли, почему нет?  — Я могу придумать сотню причин, почему нет. Она бросила меня ради Питера, ясно? Я принял то, что в её глазах я — на втором месте после него. И если они расстались, мне её жаль, но это не отменяет того факта, что я — на втором месте после него.

— И ты не жалеешь?

— Конечно, жалею. У каждого в жизни есть то, о чем он сожалеет. Разве у тебя нет?

Он кивнул.

— Да. Я всегда считал, что её брак с Питером был ошибкой, но ничего не сделал, чтобы это остановить.  

Я сожалею об этом. Жалею, что не вмешался, когда вы расставались, чтобы заставить вас попробовать ещё раз. Да, жалею.

Он выглядел очень грустным, внезапно стал выглядеть старше своих шестидесяти с лишним лет.

— У тебя нет причин жалеть о том, что ты не вмешался. Никто не должен вмешиваться в отношения между мужем и женой. Даже тесть. И, как я уже говорил, Молли никогда не давала мне ни повода, ни надежды, что имеется смысл пытаться восстановить то, что она выбросила. Я принял это, и ты тоже должен, Ральф.  — Настала моя очередь утешительно сжать его руку.  — И вообще, все это было очень давно, и тогда мы были другими.

— Хелена?

— Отчасти. Хелена — очень важная часть моей жизни. Я очень многим ей обязан.

— Но она не является частью твоего будущего?  — это был вопрос, а не утверждение.

— Нет,  — я поднял на него глаза.  — Я скажу за твою дочь, Ральф, она научила меня, что такое любовь на самом деле. Да, это была страсть двух молодых людей, а мы тогда были молоды. Но там было полное доверие, преданность и безопасность жизни. В те дни у моей жизни было лишь одно будущее: с Молли. Альтернатив не было.

Я улыбнулся ему и пожал плечами.

— Ну, не было, пока она не навязала мне одну из них. Но с Хеленой всегда были альтернативы, и одна из них — уйти, и я её принял. Хелена — замечательная девушка, но она — не Молли.

— Значит, вчера на балу была не Хелена?

— Нет. Майра. Соблазнительная Майра, как её называет моя секретарша.

— С ней все серьезно?

Внезапно я кое-что вспомнил.

— Нет. Но думаю, она сказала Молли, что это так. Видимо, она встретила Молли в дамской комнате, и Молли задала ей вопрос. Не думаю, что Майра знала, с кем разговаривает, дала умный ответ...

И тут меня осенило.

— О, нет, Ральф. Ты не можешь утверждать, что проблема Питера и Молли — моё присутствие на том балу с Майрой. И если уж на то пошло, то Майра, сказав Молли, что мы встречаемся, даже если это и не так, должна была успокоить и Молли, и Питера.

Ральф молча наблюдал за мной.

— Поговори с Молли... пожалуйста, Крис.

— Во всем этом я совершил одну ошибку. В тот день, когда поехал с ней к ним домой. Больше я не стану вмешиваться. Если Молли захочет со мной поговорить, она знает, где меня найти. Но раз уж в тот день она ничего не смогла сказать мне за весь вечер, сомневаюсь, что скажет что-то важное сейчас.

Ральф улыбнулся.

— Это Майра была той девушкой, что приехала в «Марстон эбби» в тот день и расстроила Питера настолько, что он рано ушел домой, не так ли?

Это было правдой, и это наводило на всевозможные мысли.

— Понимаю, что Питер может подумать, будто это указывает на то, что я замышляю против него, но я не настолько коварен.

Я сделал паузу, посмотрел на него 

и улыбнулся.

— Ну, пусть и настолько... но мне это не пришло в голову.

— Я попрошу ещё раз: пожалуйста, поговори с Молли. Я знаю, что ей есть, о чем с тобой поговорить.

— Нет, Ральф. Понимаю, что ей может понадобиться плечо, в которое можно поплакаться, но ты требуешь от меня слишком многого, чтобы я добровольно согласился стать таким плечом. Я — не тот, с кем она может говорить о своих проблемах с Питером,  — я довольно строго посмотрел на него.  — Это будет чересчур больно. Слишком много воспоминаний. Я не стану этого делать. ОК?

Ральф выглядел побежденным.

— Ладно.  — Он сделал паузу.  — На следующей неделе будет Пасха. Какие-нибудь планы есть?

— Нет, не особо, а что?

— Ну, не знаю, как все сложится, но было бы неплохо, если бы мальчики увидели тебя с Молли. Сейчас их будущее немного пошатнулось. Они сколько угодно могут ночевать здесь, если дела у Питера и Молли пойдут неважно, но было бы неплохо, если бы рядом был их папа. Как насчет того, чтобы приехать в понедельник?

— Ну, лучше подождать и посмотреть, что будет. Но я бы хотел в один из дней взять их с собой на целый день, если это поможет. Так что, дай мне знать, какой день тебя устроит... и Молли, конечно.

— Ты мог хотя бы поговорить с Молли о подобных договоренностях. Мы со Сьюзен не должны быть посредниками в делах ваших детей.

— Да, прости. Я отложу это на пару дней, пока все не успокоится... но, да, я с ней поговорю. У Джейми скоро день рождения, и мне все равно нужно поговорить с ней о подарке ему. Я и впрямь не хочу обременять вас со Сюзан мальчиками, вы и так много для них делаете.

На этом мы расстались, и я поехал домой — мне было, о чем подумать.

В тот вечер, оставшись дома в одиночестве, я приложился к бутылке виски. Не сказать, чтобы сильно, но она слишком легко опустошилась. Для меня это редкость. После расставания с Молли был период, когда я пил дома в одиночестве, но это было нехорошо, и я бросил. Ирония судьбы в том, что после краха второго брака Молли я снова этим занялся.

Не знаю, что я на самом деле чувствовал по поводу всего этого. Были волны радости: «я же говорил! ». Но и волны жалости к ней и к тому, через что она проходит. Были сомнения по поводу будущего мальчиков, для меня очень важно, чтобы они от этого не пострадали. Я осознал, что жалости к Питеру нет. Наверное, в тот момент он переживал ад, и с моей стороны было бы неправильным хотя бы не посочувствовать ему, но я не сочувствовал.

А потом возникли вопросы: как мне построить необременительную дружбу с Молли, если она, как я предполагаю, расстроена? Я так и не ответил на вопрос, почему в ту пятницу днем она захотела затащить меня в свою постель.  

Моя теория о тряпке-куколде разбита в пух и прах, но что является альтернативой? Единственное, что я могу придумать,  — это что её, как и меня, переполняли эмоции при воспоминании о том, что когда-то было у нас.

Помню, что она говорила, что это — одноразово, так что, наверное, она решила: всего ещё один разок... ради старых добрых времен.

И потом, что имел в виду Ральф, сказав, что я — лучший зять по единственному критерию, который имеет значение? Что я пью с ним херес в его сарае? Что подарил ему внуков? Полагаю, что Питер стреляет вхолостую, и, возможно, именно это отчасти стало причиной разрыва. Кто знает?

А если ещё один виски — какая разница?

•  •  •

Когда пришел в понедельник утром, Кэрол уже сидела за своим столом.

— Доброе утро!  — бодро сказал я, проходя мимо.

Она улыбнулась.

— И как вам соблазнительная Майра?

— Соблазнительна!  — сказал я, скрываясь в своем кабинете, но потом, высунув голову из-за двери, добавил.  — И я собланителен!

Через две минуты вошла Кэрол с моим кофе.

— И восхищались вы только вечером или все выходные?

— Джентльмен никогда об этом не скажет.

— Но станете ли ещё раз развлекаться? И с Майрой ли?

— Ну, я, конечно, надеюсь, что снова буду восхищаться, я ещё слишком молод, чтобы отказываться от восхищения.  — Я сделал паузу и обдумал её второй вопрос.  — Но будет ли это с Майрой? Надеюсь, что да, но это не жизненно важно.

После этого понедельник прошел быстро, и я все же отправился искать Майру, но мне сказали, что она уехала в Лондон и вернется только во вторник. В понедельник днем меня пригласили принять участие в дискуссии бизнесменов в местной телепрограмме, и я дал согласие. Но, кроме этого, думаю, я был весьма благодарен за то, что понедельник прошел без каких-либо личных проблем, а просто в хорошей напряженной работе.

Вторник продолжил понедельник: я оставил сообщение Майре, чтобы перед отъездом домой она зашла ко мне, но весь день проторчал на бесконечной встрече с производством. Я также узнал, что моё выступление на телевидении продюсеры аккуратно приурочили к тому же дню, когда «Джеймсонс» наконец-то закрылся. Вот черт. Это означало часы работы в отделе по связи с общественностью, чтобы мои слова и корпоративная линия были абсолютно безупречны.

Позвонил Стивен Хоббс из Эксетера. Оказывается, 28 апреля, в субботу после Пасхи они устраивают вечеринку для сотрудников. Там будет сельский праздник с танцами, все очень неформально, и я приглашен. Я согласился, и на самом деле мне показалось, что будет весело. Это напомнило мне о том, какой хорошей компанией кажутся сотрудники Эксетера, но, что ещё важнее, я не знал, как они вписываются в моё видение будущего. Поговорив ещё немного со Стивеном, я решил, что проведу пятницу в Эксетере и поразмышляю над стратегией вместе с ним и, возможно, с несколькими его самыми старшими и доверенными сотрудниками. Позже попросил Кэрол забронировать для меня хороший отель в Эксетере на ночь с пятницы на субботу.

Я работал 

за своим столом, после того как Кэрол ушла после работы, когда в дверь моего кабинета вошла Майра.

— Тебе не было нужды меня звать, я все равно собиралась зайти.

Я поднял глаза и улыбнулся.

— По делу или ради удовольствия?

Она улыбнулась и парировала.

— Встречаться с тобой по делу — это всегда удовольствие.  — Я подождал, и она продолжила.  — По личным причинам, может, и не ради удовольствия.

— Звучит зловеще. Как насчет того, чтобы заключить с тобой сделку? Я хотел увидеться с тобой как по делу, так и ради удовольствия. Как насчет того, чтобы деловую часть осуществить прямо сейчас, а ради личной части я куплю тебе простой ужин для нас обоих? Вне офиса и все такое.

На её лице отразилось сомнение.

Я добавил.

— Что может быть плохого? Думаю, ты скажешь мне, что хочешь притормозить. Что ж, тогда просто получишь от меня еду, прежде чем сделаешь это, и обещаю, что не стану устраивать истерики в ресторане и позорить тебя. Что скажешь?  — Я улыбнулся, надеюсь, обаятельно.

Она улыбнулась, но спросила нейтральным тоном:

— По какому вопросу?

— Когда ты опять собираешься в Эксетер?

— Ничего не запланировано. А что?

— Я начинаю задумываться, что нам делать с ними. Мне кажется, что у них есть большие возможности для расширения и выполнения другой работы для других компаний. Но это не входит в нашу компетенцию по созданию компании на рынке здравоохранения. Если они будут продолжать работать в прежнем режиме, то почему бы нам не перевести их сюда, в Бристоль? Они сообразительнее и умнее многих из нынешних сотрудников. Было бы неплохо привлечь к работе кого-нибудь из ребят из Эксетера, это их немного взбодрит...

— Оооо! Я так и вижу, что Деннису Мурреллу есть что сказать по этому поводу!

Я улыбнулся.

— Как и я. Но никто из нас, включая дорогого Денниса, не является незаменимым,  — продолжил улыбаться я.

Она улыбнулась.

— А Стивен Хоббс — в качестве директора по производству? Я бы с этим смирилась.

— Не обязательно, но да, я тоже могу с этим смириться. Или мы можем просто их продать, получить прибыль и заключить с ними контракт на свободном рынке.

— Мммм...  — задумчиво сказала она.

— Итак? Когда ты сможешь поехать и провести день в Эксетере, держа это в глубине сознания?

Майра взяла в руки ежедневник.

— Самое раннее — в пятницу.

— Отлично! Я буду там в этот день, так что, возможно, в конце дня мы сможем встретиться. Я могу подвезти тебя, если хочешь.

— Хорошо,  — и она сделала запись в своем ежедневнике.

Я не стал добавлять: И сможешь остаться на выходные и сходить на сельский праздник с танцами. Решил узнать, не пойдем ли мы поужинать сегодня вечером, прежде чем отправиться на тайное свидание на выходные в милый загородный отель за пределами Эксетера.

Она улыбнулась.

— Так, что насчет этого ужина?

Я предложил проехать колонной в район Олд Вик и припарковаться там. В этом районе много ресторанов. Когда мы вышли с парковки, она переплела свою руку 

с моей, и мы зашагали по дороге.

— Чего бы ты хотела? Как насчет итальянского ресторана?  — Я указал на один в лимонно-зеленом цвете.  — Однажды я ел здесь, было очень вкусно.

— Меня устраивает,  — сказала она. И мы пошли туда.

Пока не принесли еду, мы просто болтали, но едва принялись за еду, как она, очевидно, решила обратиться к своей проблеме.

— Крис, хочу сказать тебе за субботу огромное спасибо. Она была для меня очень важна.

Я поднял глаза, сделал глоток вина и подождал.

— Субботний вечер и воскресное утро, имею в виду. После Джонатона это был первый раз и важная веха для меня. Но не хочу терять твою дружбу, твое доверие ко мне на работе из-за мимолетного романтического увлечения.

— Ты знаешь, у меня были сомнения. Я никогда раньше не встречался ни с кем с работы. Меня никогда не привлекали коллеги, так что, раньше это не было проблемой. Строго говоря, ты — не сотрудница «Фрэнкса», а сотрудница головного офиса, просто прикомандированная.

— Важны наши рабочие отношения. И не думаю, что я на самом деле подходящий человек, с которым тебе стоит заводить отношения.

Я улыбнулся.

— Я бы с большим удовольствием связался с неподходящим человеком.

Но затем я протянул свою руку через стол и нежно сжал её ладонь.

— Послушай, Майра, я уже был там. Чтобы оказаться там, где я сейчас, мне потребовалось более четырех лет с момента расставания с Молли. Ты была с Джонатоном сколько? Шесть? Семь лет? Не торопись. Заведи отношения, которые тебе нужны. И не позволяй никому помыкать собой.

Она посмотрела мне в глаза и просто сказала:

— Спасибо.

Некоторое время мы ели в тишине, а когда закончили и тарелки забрали, я спросил.

— Что делаешь на Пасху?

— Ничего. Думала поехать домой, навестить родителей. Но на прошлой неделе они вдруг объявили, что собираются поехать погостить к моим дяде Биллу и тете Анне в их коттедж на юге Франции. Так что, остаюсь одна.

— Ну, я тоже. Почему бы нам не сделать что-нибудь вместе каким-либо вечером. Не свидание, не секс, не намерение или надежда на секс, а просто по-дружески пойдя в кино, театр или ещё куда-нибудь. Это лучше, чем если бы ты сидела одна в пустой квартире в Бате, а я — в пустой квартире в Бристоле. Как насчет такого?

— Не искушай. Раньше я любила театр, но Джонатон его терпеть не мог, поэтому мы никогда не и ходили.

— Может, мне удастся раздобыть билеты в театр в Бате или Бристоле? Мы должны быть в состоянии найти что-нибудь подходящее. Как насчет субботнего вечера?

— Просто как друзья?

— Просто как друзья.

— Хорошо. Принимается. Но только если платить буду я. Не хочу, чтобы все время платил ты.

— Ладно. С этим я могу смириться,  — улыбнулся я.  — Хочешь немного пудинга или только кофе?

— Только кофе, пожалуйста.

Я подозвал официанта и заказал два кофе. Когда он ушел, я посмотрел на Майру, и она улыбнулась.

— Расскажи мне о Джонатоне.  

У меня такое чувство, что у него были серьезные проблемы, и ты едва начинаешь с ними разбираться.

Она обвела взглядом ресторан, и мне стало не по себе.

Я тут же отступил.

— Прости. Не отвечай на этот вопрос, во всяком случае, не здесь.

Она слабо улыбнулась. Я как раз размышлял, о чем бы поговорить, когда официант принес наш кофе и спас меня.

Неловкое молчание нарушила Майра.

— Прости, Крис,  — она перестала помешивать кофе и посмотрела мне в глаза.  — Думаю, мне и впрямь нужно об этом поговорить, хотя бы ради того, чтобы подтвердить мои выводы, но не здесь.

— Хорошо, как насчет того, чтобы выпить этот кофе, а потом поехать ко мне и выпить ещё чашку там. Ничего лишнего, просто два друга, разговаривающие наедине о личном.

Она улыбнулась.

— Наверное, стоит, пока я в настроении, и все это крутится у меня в голове.

Так мы и поступили. На самом деле она меня опередила и уже стояла в вестибюле, когда приехал я. Я приготовил нам две большие кружки хорошего кофе, и мы сели.

— Итак?  — спросил я.

Она села, выглядя напряженной, и держала кружку с кофе двумя руками.

— Ну, я думаю, Джонатон был слегка помешан на контроле. Но думаю, что то, что я постоянно ему уступала, лишь усугубляло ситуацию. Он, кажется, хотел давить все сильнее и сильнее, чтобы нащупать мой предел. Думаю, что в течение многих лет наши отношения медленно и верно разрушались.

— Как? Почему ты так думаешь?

— Ну, взять хотя бы прическу. Не думаю, что у него и впрямь был фетиш на волосатость. Пролагаю, все дело — в контроле. Например, он никогда не проявлял особого интереса к моим волосам на голове. Просто однажды, в начале лета, я собиралась подстричь линию бикини. Сказала ему и предложила сделать бразильскую эпиляцию, может, ему понравится? Это было просто подтрунивание, правда. Но он вдруг сказал: «Нет, мне это не нравится». Что он хочет, чтобы я оставила все естественным. И дальше все пошло по нарастающей. Через год,  — а это заняло именно столько времени,  — он вдруг сказал, что не хочет, чтобы я брила под мышками. И гораздо позже ему понравилось смущать меня, под разными глупыми предлогами заставляя поднимать руку, когда я гуляю с его друзьями.

— Похоже, для него это было проявлением властности.

Она пожала плечами.

— Знаешь, что меня на самом деле задело, разозлило? Однажды я услышала, как один из его друзей сказал что-то о моих волосатых подмышках, а он ответил, что именно я на этом настаиваю, и что он вынужден терпеть это ради наших отношений. Меня это очень разозлило.

Я улыбнулся.

— «От Матфея», 10:33.

Майра лишь озадаченно смотрела на меня в ожидании. Тогда я добавил:

— «Кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцом Моим Небесным» — Я улыбнулся.  — Разве ты никогда не имела дела со Стариком?

Она рассмеялась и откинулась на спинку дивана.

Я решил, что настал мой момент.

— А что насчет 

обещания?

Она посмотрела на меня, как мне показалось, слегка осуждающе, но потом её лицо смягчилось, и она улыбнулась.

— Мне казалось, я неплохо себя прикрыла.  — Она сделала паузу.  — Когда встретила Джонатона, он был девственником, а я нет. Я не была блудницей, но у меня было несколько парней, и я потеряла или отдала девственность, когда мне исполнилось восемнадцать.

Я улыбнулся.

— Мне было семнадцать, и я был пьян. Помню её имя,  — Аннет Пирфорд,  — но не могу вспомнить, как она выглядела, кроме того, что у нее были длинные темные волосы. И больше не помню ничего.

— Его звали Тейлор Симмондс, и он мне очень нравился, хотя и не должен был. Он недолго продержался после этого, думаю, он потерял интерес, едва я уступила.  — Она сделала паузу.  — В общем, Джонатон очень переживал по этому поводу. Ему была ненавистна сама мысль о моих предыдущих бойфрендах. Поэтому я подставила ему свою задницу. Давно хотела попробовать, и вообще-то, если все делать правильно, мне это очень нравится, но пообещала ему, что он был и будет единственным мужчиной у меня там.

— Не думаю, что это обещание ещё в силе. Однажды ты встретишь мужчину, который сразит тебя наповал, и ты должна быть способна отдать ему себя всю.

— Ты прав.  — Она выглядела довольно задумчивой.

Я воспользовался паузой, чтобы встать и подойти к буфету, и, повернувшись к ней спиной, сказал:

— Хочу выпить бренди, надеюсь, ты не возражаешь. Не стану уговаривать тебя, поскольку ты за рулем, но если хочешь, можешь выпить.

— Кажется, я начинаю жалеть о другом обещании, что дала себе.

— Каком же?

— Что больше никогда не лягу с тобой в постель.

Я обернулся, чтобы посмотреть на нее.

— Ты уверена?

— Абсолютно.  — Она посмотрела на меня.  — О, я не думаю, что мы куда-то идем. Но ты так хорош для меня, понимаешь. Было бы неплохо провести ещё одну ночь, и ты поможешь мне нарушить то глупое обещание.

От неожиданности я замолчал. Меня просят затащить эту красивую женщину в постель, заняться с ней анальным сексом, и все это связано с Джонатоном, а не со мной.

— Нет,  — твердо сказал я, но потом смягчился.  — Я с радостью приглашу тебя в свою постель сегодня вечером, и мы сможем делать все что ты захочешь, что изгонит Джонатона, мне все это нравится, клянусь. Но завтра утром мы ещё раз займемся любовью, и тогда будем только мы: ты и я. И это будет наш последний раз.

Она встала и подошла ко мне. Обняла меня за голову и поцеловала.

— Прости. Я — эгоистка. Ты прав, и ты — слишком хороший парень. Думаю, к завтрашнему утру Джонатон останется в моем прошлом, и клянусь тебе, что здесь будем только ты и я.

Мы опять поцеловались, а потом она сказала:

— Значит, я могу выпить бренди.

Я налил нам два бренди, и мы сели рядом на диван. Оба словно расслабились, и я вдруг почувствовал, что мы — настоящие друзья.

Майра прислонилась ко 

мне, и мы сидели на диване, потягивая бренди. Время от времени кто-то из нас что-то говорил, и, возможно, получал ответ, но в целом, была комфортная тишина. Потом она повернулась на бок, положив голову мне на колени, и её руки начали массировать через брюки мой член.

Пока мы просто сидели, я был наполовину тверд, но ей не потребовалось много времени, чтобы заставить меня затвердеть полностью. Затем она спокойно расстегнула молнию и начала целовать головку моего члена. Вскоре она открыла рот и стала нежно сосать, в то время как её рука продолжала меня дрочить. Я продержался около пяти минут.

Майра подняла голову и улыбнулась. Из уголка её рта стекало немного моей спермы, которую она чувственно слизывала языком.

Мы оба одновременно сказали: «Спасибо»,  — а потом рассмеялись.

— Я думал, ты хочешь, чтобы я делал с тобой в постели развратные вещи,  — заметил я,

— Хочу. Уверена, ты сможешь восстановиться. А знаешь, что, чтобы у тебя было время прийти в себя, могу я принять у тебя душ?

— Конечно. Чистые полотенца найдешь в шкафу рядом с ванной.

— А можно мне одолжить твою бритву. Я не брилась с субботы и хочу быть для тебя гладкой.

— А можно мне посмотреть? Или даже помочь?  — с улыбкой спросил я.

Она на мгновение выглядела озадаченной.

— О! Я ожидала представить себя чистой и гладкой, но, наверное, да... если хочешь...

— Нет. Не волнуйся. Мысль о том, что ты предстанешь чистой и гладкой, поможет моему восстановлению. Давай... иди и прими душ,  — и я поцеловал её.

Я ждал в постели, когда она выйдет из ванной. Начал чувствовать вину и стеснительность. Она придет ко мне свежевыбритая и вымытая, а я даже не почистил зубы. Я уже один раз вставал с кровати, чтобы спрыснуться одеколоном, стоявшим на комоде, а все остальные мои вещи были в ванной вместе с ней.

И тут она вышла из ванной, просто голая, выбритая и чистая. Никакой косметики, волосы высушены полотенцем и расчесаны. Она встала в позу, прислонившись к дверному косяку. Я не мог не сравнить её с двумя главными женщинами в моей жизни: Молли и Хеленой. Она моложе и крепче Молли, но как-то менее чувственна. И более округлая, с грудью большей, чем у Хелены. Но она — на высоте, она — на равне с ними.

Я оторвался от своих мыслей и сказал:

— Ты выглядишь достаточно аппетитно, чтобы хотеть тебя съесть.

Она улыбнулась и ответила.

— Надеялась, что ты так и скажешь. Потому что с нетерпением жду, когда меня станут есть,  — и я рассмеялся.

С этого момента секс был веселым. Мы смеялись и шутили. Трахались и сосались.

В какой-то момент, когда я, как и обещал, брал её анально и старался, чтобы она получила удовольствие, я услышал, как она совсем тихо и в подушку сказала:

— Да пошел ты, Джонатон! Я отдам свою задницу любому, кто мне понравится.

Очевидно, эти слова были не для меня, и я ничего не ответил. Но 

заметьте, в тот момент у меня на уме были другое, и уж точно не чертов Джонатон.

Я нежно накачивал её попку, как вдруг она начала по-настоящему отвечать на мои толчки.

— О!.. О, Боже!.. Я сейчас кончу! О! Крис... Не останавливайся... Аааааагх!

Я недолго оставался позади, простите за каламбур!

После этого, когда мы лежали на кровати, оба уставившись в потолок, она сказала:

— Никогда раньше я не кончала, когда меня трахали в зад... Мне это нравится, есть ощущение того, что я отдаюсь... чувствуя себя такой наполненной... но никогда раньше я не кончала... Джонатону это никогда не удавалось... О! Спасибо, Крис.  — Она повернулась и поцеловала меня.

— Вот что делает с тобой свобода,  — сказал я.

Когда смог прийти в себя, я пошел почистить зубы и мыть член. Когда вернулся в постель, мы прижались друг к другу и заснули.

•  •  •

На следующее утро я проснулся от того, что Майра осыпала моё лицо нежными поцелуями. Когда я открыл глаза, она увидела, что я проснулся, и прильнула своими губами к моим в страстном поцелуе, а её язык проник в мой рот, прежде чем я успел очнуться настолько, чтобы включиться в борьбу. Усилием воли, которому Майра почти не сопротивлялась, я приподнял свой торс и перевернул нас так, чтобы смотреть на нее сверху вниз. Затем поцеловал её в грудь.

Ее груди были такими полными и упругими, что на мгновение я подумал, не импланты ли у нее, и специально помял их руками, но они были настоящими. Без сомнения, они — её лучшая часть, но и все её тело было на высоте.

Я забрался между её ног, и мой член вошел в её киску. Мы занимались любовью, медленно и нежно, пристально наблюдая друг за другом. Она улыбалась, и я наклонился, чтобы поцеловать её, и на этот раз мой язык проникал в её рот. Я чувствовал, как в нас обоих нарастает желание, её бедра отвечали на мои толчки, все быстрее и быстрее.

— Кончи в меня, Крис... Кончи в меня...  — начала она скандировать

И я сделал то, что мне сказано. Я ощутил, как она ахнула, как сжалась её киска, когда она кончила вместе со мной...

Я поцеловал её в нос.

— И это были только мы. Простой старый скучный секс в миссионерской позе, но было здорово. И спасибо тебе, мы занимались этим вдвоем,  — и я опять поцеловал её в нос.

Так мы лежали некоторое время, она прижалась к моей руке, пока я не решил вернуть нас к реальности.

— Тебе не пора ехать к себе домой, чтобы переодеться перед работой?

— И да, и нет. В двенадцать часов я должна быть в Лондоне, и все равно собирался поработать сегодня утром дома, а около десяти часов отправиться на поезде из Бата. Так что, я не беспокоюсь о времени.

Я поцеловал её в макушку.

— Что ж, благодаря тебе, я чувствую себя расслабленным и в приятном настроении. Так что, я тоже не 

тороплюсь. Позвоню Кэрол и принесу свои извинения, если немного опоздаю на первую встречу. Думаю, это — встреча с отделом кадров, где нужно принять решение о повсеместном повышении базовой зарплаты на этот год.  — Я сделал секундную паузу.  — Наверное, будет даже лучше, если я на него опоздаю. У меня слишком хорошее настроение, чтобы говорить о повышении зарплаты, а то ещё дам слишком много.

Мы полежали в тишине ещё несколько минут, затем я зашевелился.

— Почему бы тебе не сходить в ванную, пока я пойду и сварю кофе.

Я пригласил её на завтрак в своё кафе. Было прекрасное весеннее утро, достаточно теплое, чтобы мы могли сидеть за одним из столиков на улице.

Этим утром Майра сияла, она явно чувствовала себя хорошо.

— Спасибо, Крис. Благодаря тебе за последнюю неделю я, кажется, прошла долгий путь. Гораздо более долгий, чем за предыдущие два месяца. Я и впрямь чувствую, что жизнь, может быть, наладится.

Я улыбнулся.

— Никогда не знаешь, может, сегодня утром в поезде напротив тебя сядет высокий темноволосый красавец, и станет твоим будущим.

— Оооо, надеюсь на это. И если так, думаю, я бы даже обратила на него внимание. Тогда как на прошлой неделе я бы просто сидела и сравнивала его с Джонатоном. Но какое будущее у тебя? Чего хочет Крис Беннетт? Сидеть в поезде напротив голубоглазой медовой блондинки, которая подарит тебе четверых детей в маленьком домике с соломенной крышей и розами у входа?

Я рассмеялся.

— Вряд ли. Думаю, что моё будущее — приятная череда дам. Ни одна из них не будет мне слишком дорога, но в то же время они будут мне дороги в достаточной степени. И однажды, когда на меня перестанут смотреть как на потенциального отца и плательщика по ипотеке, я встречу леди, кто захочет посвятить себя партнерству в бизнесе, путешествиях и прекрасной жизни.

Она посмотрела на меня.

— Звучит довольно печально. Из тебя получился бы отличный отец. Мне это кажется ужасно поверхностным.

Я улыбнулся.

— Я уже пытаюсь быть хорошим отцом,  — я сделал паузу и вздохнул.  — Когда-то у меня была глубина, и я её потерял. Так что, на какое-то время поверхностность — это хорошо.

Я знал, что Майра просто наблюдает за мной, пока я намазываю абрикосовый джем на кусочек бриоши, и ждал.

— Ты все ещё её любишь?

Вот это — вопрос!

— Молли? Когда-то любил, и, наверное, что-то в ней меня ещё трогает, но времена меняются. Нельзя жить прошлым.

Майра с минуту молчала, и я уже начал верить, что мне удалось заставить её замолчать, но нет.

— Не думаю, что это — ответ на мой вопрос.

— Потому что полностью этот вопрос...  — я сделал паузу, подбирая слова,  — ... не имеет отношения к делу? Гипотетический? Не знаю. Но ты ведь спрашиваешь следующее: «люблю ли я в жену другого мужчины? » И ответ должен быть отрицательным. И вообще, я уже не вполне понимаю, что есть любовь. Я думал, что у нас с Молли она была, но, очевидно, это не 

так. Так что, нет, в этом смысле она не является частью моей жизни. У меня нет перед ней обязательств. В моей жизни должны быть другие люди и другая любовь.

Я снова сделал паузу.

— И я думаю, что мне пора на работу.

Пока ехал на работу, я думал о Майре. Не дурак ли я, позволив такой красивой девушке ускользнуть из моих рук? Могу ли я сделать что-нибудь, чтобы это остановить? Ну, насчет второго вопроса не знаю, но, по-моему, было разумно позволить этому перерасти в дружбу. Мне нужны друзья, у меня их не так и много, а любовные отношения на работе гарантированно приведут к неприятностям. Но что мне и впрямь нужно, так это расширить свою социальную жизнь, познакомиться с большим количеством людей, с некоторыми в качестве потенциальных друзей, а с иными — в качестве потенциальных любовниц.

•  •  •

Я пришел на работу в 09:15, слегка опоздав, но не так уж сильно. Кэрол встретила меня с улыбкой и сообщила, что в моем кабинете только началось совещание по персоналу, но обсуждение повышения зарплаты отложили на другой день, и бухгалтеры вернулись на свои рабочие места.

Я просмотрел с ней за её столом свой календарь и заметки, прежде чем запоздало отправиться на совещание. Кэрол наблюдала за мной и вдруг сказала:

— Кажется, у вас хорошее настроение.

— Да,  — подмигнул я.

— Вижу, вы опять были в восторге.

— Да. Но с этого момента тебе будет интересно узнать, что мы — просто хорошие друзья.

Она выглядела слегка погрустневшей, но все ещё с вопросами, поэтому я добавил:

— Я на полном серьезе. Мы действительно хорошие друзья. Оба решили, что хорошие рабочие отношения и наша карьера стоят больше, чем мимолетный роман. Так что, не волнуйся.

— Жаль. Думала, вы с очаровательной Майрой хорошо подходите друг другу. Похоже, вы оба равно расстроили большое количество людей, когда прошел слух, что вы вместе.

Я поднял брови и подождал.

— Конечно, вы расстроили множество девушек, мечтавших стать второй миссис Беннет. Но Майра разрушила столько же мужских фантазий.

— Ладно, пусть девичьи сердца разбиты, я могу обойтись и без этого. Но мужские фантазии можно возродить, если дать им надежду. Все зависит от Майры.

Я продолжил читать свои заметки и вернул ей одну — приглашение на завтрак местных бизнесменов с бывшим министром из Кабинета министров в качестве почетного гостя.

— Я пойду на него. Мне нужно чаще бывать на подобных мероприятиях, расширять круг общения и все такое.

И тут меня осенила мысль:

— А чтобы моей подруге Майре...  — и я сделал сильный акцент на слове «подруге»,  — ... и мне было чем заняться на Пасху, не могла бы ты достать пару хороших билетов в театр на вечер субботы, пожалуйста? Бат или Бристоль, не имеет значения. Неважно, пьеса или мюзикл, просто что-нибудь разумное и развлекательное.

Я открыл дверь своего кабинета и присоединился к собранию.

Пару часов спустя я сидел за своим столом и пытался составить повестку дня для следующего заседания Совета директоров, когда 

зазвонил телефон, это была Кэрол.

— У меня на линии Ральф Тремейн, ему нужно с вами поговорить.

Я вздохнул.

— Соединяй... Ральф! Чем могу быть полезен?

— Крис, спасибо, что перезвонил. Знаю, я говорил, что ты должен уладить все дела с Молли на выходных, но вчера видел её и сделал это за тебя.

Я ему не перезванивал, но проигнорировал этот вопрос.

— И?

— И она в полном замешательстве. Не знает, идти ей или нет.

Повисла многозначительная пауза, пока Ральф ждал, что я вызовусь поговорить с ней. Я не вызвался.

В конце концов, он взял слово.

— Думаю, лучшее, что я могу сделать,  — это попытаться придать её пасхальным выходным хоть какую-то структуру, хоть какую-то дисциплину. Поэтому настоял на том, чтобы она и мальчики остались у нас на выходные. Мы пойдем в церковь и в пятницу, и в воскресенье, и, возможно, это поможет нам одеться поприличнее и провести официальную службу. Будем очень рады, если ты к нам присоединишься.

— Нет, спасибо. Это не для меня.

Снова наступила пауза, которую я завершил так:

— Я думал о том, чтобы устроить мальчикам хотя бы один день на природе. Дать отдохнуть от этой, должно быть, довольно напряженной атмосферы. Я думал о пятнице, фактически — как можно скорее.

— Ну, можешь забрать их в пятницу. Сомневаюсь, что им необходимо много церковных служб. Почему бы не погулять с ними и в воскресенье днем, а в понедельник прийти на обед или чай?

— Ты знаешь, какой день понедельник?

— Да, это — день рождения Шекспира. Для нее будет очень важно, что ты придешь именно в этот день. И что может быть лучше для разговора с ней?

— Боже! Ты и вполовину не понимаешь, как много просишь, Ральф.

— Ну, ты можешь дать ей надежду на будущее, что может быть лучше такого дня, когда можно смотреть как вперед, так и назад. «У несчастных нет другого лекарства, кроме надежды». Разве это не «мне отмщение, и аз воздам»?

— Тебе следует выбрать что-нибудь из «Напрасного труда любви» Шекспира.

— Наиболее уместной была бы одна из трагедий.

Он снова сделал паузу.

— Я знаю, что это трудно, но в крайнем случае приходи на чай в понедельник. Пожалуйста, Крис.

Я вздохнул, такая перспектива мне не нравилась.

— Ладно.

— И если она и впрямь захочет поговорить, то в этот раз выслушай её. ОК?

— Ральф, мне кажется, я всегда её выслушивал. Даже когда слышал то, что мне не очень нравилось. Но если бы ты мог ей сказать, чтобы она слегка сосредоточилась на том, какое Питер дерьмо, тогда мне, возможно, больше бы понравилось её слушать.

— Он — не дерьмо. С самого начала он был неправ, но он — не дерьмо. Итак, увидимся в пятницу, до десяти, чтобы забрать мальчиков?

— Да.

— А в понедельник придешь на чай.

— Да. Я же уже сказал, не так ли?

— Хорошо. Что ж, не буду больше отнимать у тебя время.

Я положил трубку и вышел к Кэрол.

— Было очень мило 

с моей стороны — этак перезвонить Ральфу.

Она улыбнулась.

— Да, мило, не так ли?

Я посмотрел на нее и покачал головой, но при этом улыбался.

— О, Крис...  — она явно что-то придумала,  — вы идете в Королевский театр Бата на «Трамвай «Желание»», занавес поднимается в восемь часов.

— Отличная работа и спасибо. Я уведомлю отныне не соблазнительную Майру.

•  •  •

Остаток среды прошел довольно незаметно. Я сообщил Майре о нашем свидании в театре. Вечером немного поработал на телевидении и, казалось, смог отвлечься от зенитных снарядов, летавших вокруг в связи с закрытием «Джеймсонс». Но когда ехал домой, мои мысли вернулись к попыткам разобраться в том, что я на самом деле чувствую по поводу краха брака Молли. Мои представления менялись с каждой пройденной милей: от восторга по поводу страданий Питера до страха за будущее Джейми и Бена. Позже я лежал без сна, глядя в потолок, но так и не пришел к какому-либо определенному выводу.

В четверг дела шли хорошо, но, поскольку это был последний день перед пасхальными каникулами, всем, похоже, не терпелось уйти вовремя, если не раньше. Поэтому к пяти тридцати я сидел в удобном кресле в своем кабинете, в полном одиночестве, и начинал набрасывать идеи о том, как сфокусировать нужных игроков на новых продуктах.

Я был в глубоких раздумьях, когда меня разбудил стук в открытую дверь, я поднял голову и увидел Пирса Макбейна.

Я улыбнулся, а он нет.

— На этот раз я и впрямь думаю, что ты, возможно,  — гребаный ублюдок.

Я жестом пригласил его присесть на один из диванов.

— И почему же?

— Первые три дня этой недели я был на конференции в Харрогите. Вернувшись, застал Питера Дэвиса в глубокой депрессии, он в основном работал в одиночестве в своем кабинете, почти ни с кем не разговаривая, а если кто заговаривал с ним... ну, он был близок к слезам и говорил о разводе.

— О!  — воскликнул я, все ещё пытаясь отвечать нейтрально.

— И ещё он немного рассказал мне о той пятнице.

Пирс уставился на меня, а я уставился на него в ответ, но никто из нас не уступил.

Я пошел и налил два виски. Одно протянул ему. Пирс молча смотрел на меня, а я старался тщательно подбирать слова.

— Может быть, я и был гребаным ублюдком... я и впрямь не понимаю случившегося в тот день. Наверное, мне следовало отступить, но я этого не сделал. Так что, возможно, ты прав.

— Что случилось? Я знаю, чем все закончилось, но не знаю, как началось.

— Все началось с того, что мне позвонила Молли и сказала, что хочет со мной поговорить кое о чем, и мы могли бы встретиться за длинным обедом.

Я изложил ему то, что случилось в тот день. Закончил так:

— Я знаю, что этого не должно было случиться, но мой мозг был не в состоянии мыслить логически, там царил полный сумбур. Я был ходячим говорящим клубком эмоций. К примеру, ты когда-нибудь бывал у 

них в столовой?

Пирс удивленно посмотрел на него.

— Да, конечно, бывал.

— Ну, эта столовая — точная копия нашей с Молли столовой пятилетней давности. Я помогал выбирать этот стол и эти стулья. Даже фотографии на стенах взяты из нашего с Молли старого дома... и цвет стен. Ты, наверное, и представить себе не можешь, какая меня охватила ностальгия, грусть по всему тому, что я потерял. И тут она отчаянно требует, чтобы я затащил её в постель. У меня не было ни единого шанса. С моей стороны это было неправильно, и не знаю, почему она так поступила, но я пошел за ней, как ягненок на заклание.

— Значит, все это не было преднамеренным? Питер считает, что ты спланировал все это как акт мести. И что ты ему сказал, уходя?

— Сказал, что воспользовался возможностью отомстить. Но я этого не планировал. Честное слово, Пирс, я думал, что иду на обед с бывшей, чтобы обсудить образование мальчиков и все, о чем она хотела поговорить... и до сих пор не знаю, о чем.  — Я улыбнулся.  — И это даже не было особенно замечательно с точки зрения секса. На него наложились огромные эмоции, но сам акт был довольно простым, быстрым и неважным.

Пирс задумчиво потягивал виски.

Тишину нарушил я:

— Я бы подумал, что этот единственный инцидент нужно пережить, а не позволять ему разрушить хороший брак. И, конечно, судя по тому, что мы знаем, Питер — не невинный ангел, он знает, что такое случается. Когда-то давно он, похоже, строил свою жизнь на том, чтобы это случалось.

Пирс вздохнул и посмотрел на меня, словно пытаясь что-то решить.

— Как думаешь, почему Молли это сделала?

Я пожал плечами.

— Не знаю. Сначала решил, что они играют в какую-то глупую сексуальную игру, где её застают в постели с любовником, а потом проводят остаток вечера, трахаясь как молодожены...

— Нет, такого я не вижу...  — вмешался Пирс.

— Как и я сейчас. Могу лишь предположить, что Молли была охвачена эмоциями, схожими с моими. Хотела вернуть то, что было у нас раньше, хотя бы ещё на один раз. И она действительно сказала, что это будет лишь одноразово. Или, может быть, в глубине души ей было необходимо уравновесить отношения между мной и Питером. Она изменила мне с ним, поэтому ей потребовалось изменить ему со мной.

Я печально покачал головой.

— Просто не знаю.

— Питер говорит, что Молли все ещё глубоко в тебя влюблена. Что он больше не может с этим бороться, и поэтому их брак подошел к концу.

— Это чушь со многих точек зрения. У парня паранойя.

— Почему? Неужели это настолько абсурдно?

— У Молли был роман с Питером, когда она была замужем за мной. Это не похоже на то, что она глубоко в меня влюблена, не так ли? Затем без единого слова сожаления она позволяет мне развестись с ней и собирается выйти за него замуж ещё до решения суда о разводе.

Я 

сделал паузу, а затем с сарказмом добавил:

— Видно ведь, что она и впрямь тосковала по мне и нашему браку.

Пирс молча сидел, задумавшись.

Тогда я продолжил:

— Думаю, что насчет меня у Питера просто паранойя. Полагаю, что с тех пор как я вернулся, в их доме, должно быть, было много разговоров и действий, связанных со мной. Молли требовалось отвезти мальчиков к своим родителям, чтобы я мог их оттуда забирать. Мальчики рассказывали о том, что мы делаем, когда они со мной. А он даже на работе не может отделаться от меня, там его окружают сплетни и жестокие комментарии. Я вторгся в его жизнь, нравится ему это или нет. А если он начинает жаловаться, то Молли, вероятно, напоминает ему, что я — отец мальчиков и имею право с ними видеться. По сути, имею право присутствовать в его жизни. Это не может быть для него легким.

Я сделал паузу.

— А потом, в довершение ко всему, он рано возвращается домой и застает меня в своей постели с его женой.  — Я сделал паузу и рассмеялся.  — Ненавижу этого парня, но есть у меня к нему некоторое сочувствие.

— Но почему тогда он говорит, что все дело в том, что Молли тебя любит? Питер — не эмоциональный дурак, он — трезвомыслящий аналитик.

— Не знаю. Может, ему проще винить меня, Молли или кого угодно, только не себя.

— Что будешь делать, если он прав, а ты ошибаешься?

Я улыбнулся.

— Одному Богу известно! Но это довольно маловероятно. Из всего в этой странной ситуации именно данный аспект меньше всего мешает мне спать по ночам.

Некоторое время мы сидели в тишине, а потом я начал понимать, что Пирс ничего не прокомментировал. Поэтому попросил его предоставить хоть какую-то информацию.

— Питер все ещё живет дома? Я знаю, что Молли все ещё там.

— И да, и нет. Ты знаешь, что в их тренажерном зале есть гостевой номер, который должен был быть гаражом?  — Я кивнул.  — Так вот, я слышал,  — Питер мне этого не говорил, но сказала Шэрон Бут,  — что он переехал туда, с походной газовой плитой и кроватью.

— Значит, все серьезно. Я думал, что если они все ещё вместе дома, то время поможет все уладить.

— О, это серьезно. Но не думаю, что он пока ещё обращался к адвокату.

— Ну, я делал все возможное, чтобы не вмешиваться, за исключением того дня, когда вмешался уж слишком сильно. Но отец Молли настаивает, чтобы в понедельник я поговорил с ней. Я не жду этого с нетерпением, у меня нет ни малейшего представления о том, что говорить.

Внезапно меня осенила мысль:

— Все это взорвалось не после того, как Питер застал нас в постели, а после того, как он попытался с ней помириться, после своей недельной отлучки. Значит, проблема не в том, что в тот день мы с Молли оказались в постели, и он обманывает себя, если сейчас утверждает, что это так.

— Я 

так не думаю. Он говорит, что произошла целая цепь событий, убедившая его в том, что Молли любит тебя.

— Возвращаемся к теории о паранойе.  — Я посмотрел Пирсу прямо в глаза.  — Честное слово, Пирс, с тех пор как Молли впервые упомянула имя Питера Дэвиса, прошло уже четыре года, почти пять, и за исключением того дня в пятницу, она ни разу не сказала мне ни единого слова, которое я мог бы истолковать иначе как то, что она любит не меня, а Питера. А он — параноик, если думает иначе. И вообще, мы в разводе уже четыре года, а они женаты столько же, я — и впрямь древняя история. Ему следует забыть о своей паранойе и жить дальше.

Пирс улыбнулся.

— Скажу ему.

Я выдержал паузу, а затем спросил:

— Он не станет проблемой?

— В каком смысле?

— В том, что если высокопоставленный игрок начнет говорить, что его брак разрушил управляющий директор, это не будет способствовать гармонии и сотрудничеству в команде.

— Не думаю. Если он сделает это, то я с ним быстро расправлюсь. Я уже напомнил ему, что на работе ты относишься к нему с уважением, и я ожидаю, что он сделает то же самое в отношении тебя. Получится или нет — узнаем.

Я улыбнулся и решил, что пора сменить тему.

— Так, что ты делаешь на Пасху?

— Едем погостить к Эстер.

Он поиграл со звучанием: к Эстер на Пасху; Пасха с Эстер (игра слов: Easter — пасха, Ester — Эстер), но затем продолжил.

— Она ждет нашего первого внука. Ещё не скоро, но мы вносим свой вклад: колыбель, раскладная дорожная кроватка, сумки, полные одежды и, возможно, чек, если я буду в хорошем настроении в понедельник.  — Он с гордостью улыбнулся.

— Значит, вы с Жанетт станете дедушкой и бабушкой. Поздравляю. Очень приятно, что вы достаточно близки, чтобы принять в этом участие.

— Ну, мой основной вклад был сделан около двадцати пяти лет назад, но мне это понравилось!  — улыбнулся он и подмигнул.