Мама — моя рабыня. Глава Видео мама дрочит сыну Часть 3

— Ну, пойдем к тебе в комнату — я слегка подтолкнул её к двери.

— Ты что,  — она посмотрела на меня выпученными глазами,  — я вся в сперме, и, потом, нужно же пол протереть.

Она схватилась за тряпку, но я рассмеялся и шлепнул её по рукам.

— Всё, хватит сублимировать свои сексуальные влечения наведением чистоты. Хватит комплексовать, ты не грязная женщина и не шлюха.

— Но, ты же только что именно так меня и называл,  — рассмеялась она.

— Да это же я просто распалял тебя. Мне сказали, что женщины любят, когда их называют шлюхами и хуесосками.

— Кто это тебе сказал, небось, твой друг, Данька?

— Да, ты угадала!

— Это ещё тот ловелас, молодой, а уже, наверное, всех женщин вокруг перее...  — она хотела сказать то слово, что вертелось у неё на языке, но, спохватилась и закончила,  — перетрахал.

— А почему ты поправилась, ведь, если вспомнить того же Фрейда, оговорка эта неспроста! Ты держала его в подсознании, и оно прорвалось в сознание в виде оговорки.

— Да, ты прав!

— Но, согласись, оно заводит?

— Конечно, оно возбуждает, особенно во время секса!

— Ты хотела сказать, наверное, что не во время секса, а когда тебя ебут?

— Послушай, я не могу так сразу говорить при тебе эти слова вслух, мне надо привыкнуть.

— А что ты про Даньку хотела сказать? Ты, случайно не входишь в число женщин, которых он отъебал.

— Нет, что ты,  — она даже испугалась того, что я мог это подумать,  — просто, когда он у нас бывает, он постоянно старается ко мне прикоснуться лишний раз, задеть, как бы случайно, мою попу, грудь. И взгляд у него всегда такой похотливый, сразу видно, что он мысленно меня раздевает и,  — она сделала паузу, соображая какое слово уместнее употребить и решилась,  — ебет! Что — доволен, услышал, наконец от меня матерное слово?

— Очень доволен! Наконец-то ты сказала вслух то, что думаешь, хотя и с долей стеснения. Но, думаю, это скоро пройдет. Ты, кажется, хотела помыться? Предлагаю принять душ вместе. Полезай в ванную.

— А это,  — она дернулась к швабре, но я её остановил.

— Это подождет! Научить правильно расставлять приоритеты. Сначала наслаждение, а потом, между делом, уборка.

— Ты не хочешь помыть мой хуй,  — предложил я ей, когда мы оба оказались под душем,  — и внимательно наблюдал, как она воспримет это слово.

— Послушай, я даже не заметила, когда он у тебя превратился в такого красавца. Помню, принесла тебя из роддома, распеленала впервые, увидела и, честно скажу, не возбудилась. И, когда мыла тебя до десяти лет, тоже не возбуждалась от его вида. Ну, что скажешь, гороховый стручок. Ну, в последний год я стала замечать, что у тебя в трусах что-то серьёзное уже. Говорю же, что мастурбировала, представляя, как он в меня входит. А сегодня, когда увидела его вживую, я просто обалдела! Опять говорю глупости?

— Нет-нет, продолжай,  — на нас сверху лились горячие струи, от тел поднимался пар, замутняя 

и зрение и сознание,  — что ты увидела? Ты что, никогда не подсматривала в щелочку, когда я мылся в ванной?

— Какую ещё щелочку?  — она снова удивилась и открыла ротик.

— Я думал ты заметила?  — теперь пришла очередь удивиться мне,  — что между дверной рамой и стеной штукатурка отвалилась? На самом деле это я пытался сделать это незаметно, но получилось как получилось.

— Я видела, конечно, что штукатурка отвалилась, но, думала, что от старости. Собиралась летом сделать ремонт. У меня даже мыслей не было заглянуть в эту шель, а это ты, оказывается, гаденыш, всё устроил?

— Но-но,  — я грозно на неё прикрикнул,  — не забывай, кто теперь в доме хозяин. Ну так что ты скажешь о моём хуе, который сегодня только увидела вживую? Конечно, тебе всё время было не до этого. Стирка, уборка, протирка шкафов и подоконников важнее, чем хуй своего близкого! Близкого не только в биологическом, но и в физическом смысле.

— Я, правда, восхищена твоим членом!

— Хуем, ты хотела сказать?

— Хорошо, пусть будет по твоему, хуем! Он у тебя такой красавец. Я не буду хвастаться, что видела в жизни много мужских членов.

— ХуЁв,  — взвыл я,  — произнеси это слово громко, и скажи, почувствовала ты внутри какие-то импульсы, отозвалось ли оно в твоей пизде приятными ощущениями?

— Да, это слово, действительно волнует, не то что слово член.

— Продолжай. Ты сказала, что была им восхищена, и что дальше?

— Во мне боролось два чувства! С одной стороны я понимала, что это член...

— Хуй, мамочка, хуй...

— Что этот хуй меня возбуждает, что я хочу почувствовать его в себе, а, с другой стороны.

— Опять, с одной стороны, с другой стороны! А если бы я не был таким решительным, ты бы опять пролетела, как «фанера над Москвой», точнее, как Маргарита на борове, не удовлетворив свою потребность, и вновь схватилась бы за швабру. А ночью с неистовством истязала бы свой клитор и пизду!

— Возможно так бы всё и было, я испугалась, и, если бы ты не вел себя так решительно и настырно, то я бы не смогла взять его в рот.

— Но ты, надеюсь, не жалеешь теперь, что всё получилось так, как получилось?

— Ну, ты же сам теперь видишь, что не жалею. Я даже, о боже, хочу продолжения.

— Мамочка, ты просто прелесть. Продолжение будет, я гарантирую, а сейчас помой и поласкай мой хуй.

— С удовольствием помою его от своей слюны! Спермочку, уверена, я всю собрала, высосала и проглотила. Вкусная она у тебя, ароматная, терпкая. Вкусом Айран напоминает, но густая и тягучая. Ой, что я такое опять несу? Совсем с ума сошла с тобой.

Она даже слегка покраснела, осознав смысл сказанного, но я её перебил:

— Нет, с ума ты сходила последние годы, когда вместо ебли, протирала тряпочкой пыль в квартире, а по ночам совала в свою дырочку вибратор и теребила клитор. Кстати, он у тебя такой красивый,  

особенно, когда возбужденный и налит кровью.

— А ты-то откуда знаешь, какой он?  — она даже рот открыла от удивления,  — ты что, подглядывал?

— Конечно, подглядывал! Ещё бы, ты стонала за стенкой, а я должен был спокойно это слушать? Я давно уже поставил в твоей комнате вэбку и дрочил, наблюдая, как ты распаляешь себя и кончаешь. И, кстати, когда находил в корзине трусики, то кончал на них.

— Это я заметила сразу, не такая дура, как ты думаешь, но, что ты за мной наблюдаешь, для меня новость. Немедленно убери её!

— Ты забыла, кто в доме хозяин? Не только не уберу, но даже буду записывать, как мы ебёмся. А потом мы вместе будем смотреть эти записи и делать «работу над ошибками», фантазировать, придумывать новые позы. А пока я просто хочу войти в тебя сзади.

С этими словами я развернул её, нажал на плечи, чтобы она наклонилась, намотал на кулак волосы, потянул на себя, чтобы она прогнулась а другой рукой направил хуй во влажную пизду, и стал мять её грудки и ласкать маленькие, но миленькие сосочки.

Она уже ждала этого момента, подала попку назад и взвыла, когда головка раздвинула всё ещё набухшие лепестки малых губ и проникла в перламутровую плоть вагины.

— Аааа..!  — вырвалось из её горла.

— Потише,  — пошутил я,  — не то соседи подумают, что тебя убивают и вызовут полицию.

— Как хорошо ты ебешь, сынок,  — уже не смущаясь прошептала она,  — я так счастлива.

И, действительно, выражение счастье читалось на её милом личике.

Струи горячей воды барабанили по её прогнутой спине, собирались лужицами на позвоночнике. Крупные капли задерживались на её чудесной попочке, скатывались в щелку между розовых булочек и лились на мой ствол. Стекали по яйцам и шлепали по дну ванной.

— Сейчас ты у меня получишь, сучка,  — я снова включил игру на доминирование,  — я выебу тебя как последнюю шлюху!

— Еби, еби, мой милый,  — она выгнула спинку, как похотливая кошечка, и с упоением нанизывалась на мой хуй,  — мне ни с кем не было так хорошо!

Отпустив волосы, я повернул ладонью её личико к себе, она поймала мои губы, и мы впервые слились с ней в долгом поцелуе.

Я долбил и чувствовал, что она расслабляет мышцы вагины, когда я вдалбливаю хуй по самые яйца и сжимает их, когда ухожу. Она доила его, как хорошая хозяйка доит коровьи соски. Мы двигались медленно и размеренно, получая электрические разряды от органов наслаждения, подаренных человеку богом, пока оба не почувствовали, что сейчас будет разрядка.

— Только не кончай в меня,  — испуганно запричитала она,  — у меня сейчас самое залетное время.

Я удивился, что она вообще обращает на это внимание и следит за своим графиком. Хотя, конечно, с её то характером чистюли, думаю, она с ужасом ждала наступления этих «грязных» по её понятиям дней. Представляю, какие мучения и угрызения совести она испытывала и кляла себя за те «излишества», которые себе позволяла, терзая свои дырочки 

и пипочку клитора.

Пока я об этом размышлял, она соскочила с хуя, резко развернулась, опустилась на колени и во второй раз за день взяла его в рот, но, на этот раз не по принуждению, а сама, добровольно и с удовольствием стала сосать и двигать головой. Одновременно, рукой она стала ласкать клитор.

Я решил на этот раз отказаться от насилия и не ебать её в рот, а позволить самой регулировать и частоту фрикций и глубину погружений. Но долго сдерживаться я не мог и начал стрелять спермой в её рот. На этот раз и спермы было меньше, и хуй был погружен лишь на половину, поэтому ни одна капля не была потеряна. Она вынула хуй изо рта, и его тотчас стали обмывать струи воды.

— Ну, вот и всё,  — она высосала последние капли из ствола.

— Хуесосочка моя милая!

— Уже и милая?

— Конечно милая! Видела бы ты со сторону свою мордашку, когда ты сосешь, и, потом, я же вижу, тебе самой нравится, что я так тебя называю?

— Да, нравится, и у меня я даже сырею, когда это солышу. А ещё лучше, когда ты называешь меня членососочкой. А, как ты выразился «мордашку» свою я, как нибудь, увижу, когда буду сосать перед зеркалом. Может это будет ещё более волнительно, сосать и видеть своё отражение.

Закончив это дело, мы принялись мыть друг друга. Я намылил её бархатистую кожу, груди, прошелся мылом по животику неширокой полоске коротеньких кучеряшек на лобке и коснулся возбужденной вишенки клитора. Она дернулась как от удара тока, закрыла глаза и откинула голову назад. Губы расплылись в улыбке. Я не удержался и нежно поцеловал этот алый цветок. Она, в ответ, на ощупь нашла мой хуй, обвила его ладошкой и стала плавно двигать её.

Слившись губами, мы стояли несколько секунд, лаская прелести друг друга. Я водил мыльными пальцами по шелочке, задевая клитор, и она каждый раз дергалась.

— Я отнесу тебя в кровать,  — сказал я, набросил на шею большое махровое полотенце, другим обернул её тело. Она повисла на мне, обвив руками шею, я подхватил её под колени, и вынул из ванной и понес.

— Она скосила глаза на уже подсыхающую на кафельном полу лужицу, улыбнулась, но промолчала.

Мы лежали на кровати, прижавшись боками, держались за руки и тихо разговаривали.

— Знаешь,  — я повернул к ней своё лицо,  — ты ведь моя первая женщина.

— Я догадалась,  — ответила она, немного подумав,  — Бедный мальчик! Никто ему ни дал попробовать этого любовного напитка, только родная мамочка! Теперь ты насытишься, я думаю, может даже пресытишься!

— Нет, что ты такое говоришь, мне никто не нужен, кроме тебя.

— Это ты сейчас так думаешь,  — она с легкой грустью посмотрела мне в глаза — спустишь накопившееся во время воздержания либидо, старая мамочка надоест, и ты найдешь себе молоденькую. И, я даже рада буду, если ты женишься, у тебя будет ребенок.

— А ты разве не хочешь забеременеть 

и родить ребенка от меня?

— Ты что,  — она чуть ли не подсочила на постели,  — если это шутка, то очень неумная. А вдруг у нас родится больной ребенок?

— Вот видишь, ты уже не исключаешь, что можешь родить от меня.

— С чего ты взял,  — возмутилась она,  — я такое не говорила.

— А как понимать эту фразу: «А вдруг у нас родится больной ребенок? »

— Ну, это же просто фигура речи, я даже мысли такой не допускаю, родить от тебя.

— Ты просто вытесняешь из сознания это, а на самом деле уже почти готова.

— Слушай, давай поговорим о чем, то другом, мне не нравится наш этот разговор.

— О чем, например?

— Когда я в последний раз была у своего психотерапевта, то мы обсуждали твоё поведение.

— Что значит, моё поведение? Я уже, кажется, не школьник и тебя никто в школу не вызывает.

— Не притворяйся, ты прекрасно понимаешь, что речь шла о твоём сексуальном поведении.

— И что ты ему рассказала?

— Ну, что ты подглядываешь за мной, когда я моюсь в душе, занимаешься онанизмом и спускаешь на мои трусики.

— А он?

— Он сказал, что это нормально.

— Какой глубокий вывод! Я и сам знаю, что это нормально. Ненормально, когда сын не интересуется матерью, и она не привлекает его как женщина. Так, а что ещё он сказал?

— Он предложил, чтобы я уговорила тебя прийти к нему на приём.

— Это ещё для чего? Я же больше не буду онанировать на твои трусики, и подглядывать не буду, а просто созерцать тебя обнаженную, когда возникнет такая возможность.

— Он, кстати, говорил, фиксация на матери, как сексуальном партнере, явление временное, и тебе уже пора закрыть этот гештальт и переключиться на другой объект.

— Да пошел он в жопу, твой психотерапевт. Не хочу я закрывать этот гештальт, когда я его только-только открыл, можно сказать распахнул.

Мы ебались с мамой, доводя себя до изнеможения, в комнате, на кухне, в ванной во всех мыслимых и немыслимых позах.

Я страстно желал сделать ей куни, но, боялся потерять авторитет альфа-самца. Она сама предложила испробовать позу 69, чтобы сделать не м инет, но про куни умолчала. Я согласился и она легла на меня, завладела моим хуем, взяв его в рот, а так как она стройная и мы с ней примерно одного роста, то её сочащаяся дырочка оказалась прямо у моего рта. Поработав немного тазом, она буквально села на меня пиздой, так, что мне даже стало трудно дышать. Приподняв слегка её таз, я лизнул языком клитор, и тягучие выделения вагины потекли из неё, а она, как мне показалось, намеренно снова уселась промежностью на рот и нос и игриво стала водить задом, размазывая эти скользкие выделения по лицу. Я снова приподнял её, раздвинвл в стороны набухшие и покрытые словно росой лепестки малых губ и стал жадно их облизывать, вобрал в себя и засосал.

Мама застонала от удовольствия, ещё нежнее 

посасывала залупу и нанизывалась на хуй так, что упиралась носом в мошонку. Я с наслаждением целовал её щелку, и даже не понимал, где в данный момент находится мой хуй, в её глотке или в пизде. Ухватившись за её булки, я буквально нанизывал её пизду на свой язык.

Где-то через неделю, как всё это у нас началось, мама всё-таки уговорила меня посетить её психотерапевта. Она попросил её посидеть в комнате для релаксации, и мы остались с ним наедине.

— Ты не возражаешь, если я буду обращаться к тебе на «ты».

— Нет, конечно, тем более, вы значительно меня старше.

— Спасибо! Не буду скрывать, твоя мама мне кое что рассказала о тебе, но прежде чем предметно назговаривать, я предложе тебе пройти небольшое тестирование. Ты не против?

— Конечно не против, мне даже интересно.

— Вот и хорошо! Я буду предъявлять тебе серию картинок, а ты, взглянув на них, будешь говорить, что на ней изображено?.

Он показал первую картинку и спросил, что я на ней вижу?

— Я даже не знаю, можно ли это говорить вслух.

— Говори, говори, мы же здесь не в бирюльки играем, а пытаемся выяснить, что тебя беспокоит и волнует.

— Но, мне даже стыдно это вслух произнести.

— Говори всё, что хочешь, без всякого стеснения. Ты же сейчас на приеме у врача. У хирурга ты же обнажаешься и не испытываешь никакого стеснения.

— Вы хотите, чтобы я и перед вами «обнажился»,  — я скосил на него глаза.

— Ну, если говорить отвлеченно и образно, то да, что-то в этом роде.

— Я вижу на картинке мамину письку.

— А ты видел её в натуре,  — врач обрадованно заулыбался, видимо думая, что приоткрыл завесу в моё подсознание.

— Мне стыдно признаться, но я подсматриваю за ней всегда, когда предоставляется такая возможность.

— Что же в этом стыдного — он затараторил, излагая мне то, что я неделю назад говорил маме.

— А ты не мог бы показать, что именно напоминает тебе женские гениталии?

— Да не гениталии, а пизду я вижу, мамину пизду,  — чуть не сорвалось у меня с языка, но вслух сказал,  — ну вот, посредине половая щель, а это вход во влагалище, а это малые половые губы. А вот серое, по бокам волосики. Ах, да, клитор ещё её вижу.

— Покажи, где ты увидел клитор?  — он протянул мне карандаш.

— Ну вот же,  — я ткнул карандашом,  — вот эта пипочка розовая внизу,

Он прямо взвился, выслушивая меня.

— Но, если ты только подглядывал, как ты мог увидеть у мамы и половые губы, и вход во влагалище и клитор?

— Ну, это я уже домыслил, в интернете ещё и не это можно увидеть во всех подробностях.

— У меня солидный опыт работы, но это первый случай, чтобы пациент видел на этой картинке женские гениталии,  — он стал снова что-то записывать в свою папочку.

— Хорошо,  — он убрал первую картинку и положил передо мною следующую,  — а здесь что ты видишь?

— Опять 

обнажаться?  — спросил я.

— Ну, если тебе понравилось это слово, то да, но я бы предпочел назвать это откровенным разговором.

— На этой картинке я опять вижу мамину писю, но только когда у неё месячные!

У него очки на лоб полезли от удивления.

— Ты и во время месячных за ней подсматривал?

— Да, подсматривал, и даже вытаскивал из мусорной корзины окровавленные прокладки и рассматривал их. Скажите, доктор, это же явное извращение?

— Нет,  — я заметил, ему польстило то, что я назвал его доктором,  — какое это извращение, просто у тебя очень сильное либидо, которое ты не можешь удовлетворить легальным путем.

— Как это легальным путем,  — я решил загнать его в угол,  — вы предлагаете мне иметь секс с мамой?

Я опять чуть не сказал «ебаться с мамой»!

— Нет-нет, я совсем другое имел в виду. Я хотел сказать, что тебе пора уже иметь подружку, сверстницу, и тогда желание иметь секс с мамой ослабнет и вообще сойдет на нет.

— А здесь,  — доктор подсунул мне очередную картинку,  — что ты видишь?

— О, так это же её попочка.

— Ты уверен?

— Конечно, уверен, что я не могу отличить ей попку от чего-то другого? Когда она наклоняется в ванной её ягодицы так же раздвигаются, как здесь на картинке изображено. Скажите честно, доктор, вы что, специально сфотографировали все её прелести и только заретушировали?

— Вы что, молодой человек, это стандартный тест Роршаха. Он используется уже почти семьдесят лет. Я думаю, что ты устал. Давай продолжим наш разговор на следующем приеме. А сейчас позови в кабинет маму. До встречи.

Ночью, когда мы отдыхали после очередного сеанса ебли, мама сказала:

— Он обо всём знает!

— Кто?

— Психотерапевт! Он прямо спросил у меня, имеется ли между нами секс...

— Ебёмся ли мы с тобой?  — захихикал я, вспомнив его манеру витиевато выражаться. И что ты ему ответила.

— Я сказала, что да!

— А он? Сказал, что это точно извращение?

— Нет, он начал убеждать меня, что это не уголовное преступление, раз мы оба совершеннолетние, и привел три критерия нормального секса.

— Какие критерии?

— Взрослые, наедине и по взаимному согласию.

— Вот ведь молодец! Прямо современный Саломон!