Володькина командировка. Тематика: Секс в командировке Часть 2

Юлия Павловна была из тех, с кем мужчины, обладающие положением в обществе и властью, чувствовали себя не совсем уверенно. Они готовы общаться с ней на равных, хотя она на это не притязала, и даже предоставлять ей некоторые привилегии. По природе своей Юлия Павловна отнюдь не ханжа и не недотрога. Она слишком любила себя и обеспеченную жизнь, хотела наслаждаться ею сполна. Давно замечено, что у красивых и пользующихся успехом у мужчин женщин не короткая память. В жизни ей везло... До поры до времени. Расскажем об этом.

Юлия Павловна Иванцова родилась через пять лет после окончания войны в Магдебурге. Её отец Павел Игнатьевич, майор-танкист, проходил службу в ГСВГ, попал под хрущевское сокращение, был уволен из Вооруженных Сил и считал большой удачей, что осел в подмосковной Ивантеевке, нашел работу. Сначала простым механиком подсобного хозяйства "почтового ящика". Тогда его образованием была лишь средняя школа и сокращённый до шести месяцев курс 1-го Саратовского танкового училища. Высшее — получил заочно. Занимая пост главного механика совхоза имени Ленина, он в немалой степени способствовал процветанию этого хозяйства. Преобразованный в овощной, совхоз поднялся в последние десять лет, при нынешнем директоре Борисе Федоровиче Будрякове, ухватистом и пробивном, удостоенном за рекордные урожаи звания Героя Социалистического Труда. Хозяйство было награждено орденом Трудового Красного Знамени. Её отец получил орден "Знак Почета". Вдобавок к другим наградам. Войну он окончил имея орден Отечественной войны 2-й степени да орден Красной Звёзды. Уже после на правой стороне груди появились медали: "За Победу над Германией", "За взятие Берлина", в 1948-м юбилейная "30 лет Советской Армии и Флота". Успел получить за десять лет выслуги медаль "За боевые заслуги". Он не был ярым поклонником Сталина, но во время разоблачения "культа личности" отказался переворачивать медали на аверсе которых был профиль Иосифа Виссарионовича, одного и вкупе с Лениным. Попал на заметку политорганам и в списки на сокращение.

Юлия окончила Ивантеевскую школу и поступила в Московский Технологический Институт пищевой промышленности, на экономический факультет.

Через пять лет, защитив диплом, Юлинька по распределению оказалась в Мичуринске. Три года перебирала бумажки в планово-экономическом отделе местного хлебозавода, круглые сутки выдавшего из печей батоны с косыми румяными полосами на верхней корочке. Здесь произошла встреча с сорока восьмилетним Василием Владимировичем Микульшиным, отцом младшего сержанта, управлявшего сейчас вишнево-белым автобусом.

Мысли возвращались, раскачиваясь как качели, из давнего к нынешнему и снова обратно...

•  •  •

1973 год.

Ясное и доброе утро разыгралось над городом, раскинувшимся на высотах, по-над берегом реки Лесной Воронеж.

После ночи в пути, скорый поезд "Москва-Саратов" прибыл в Мичуринск. Здесь меняли локомотив-электровоз на тепловоз. Провожая дочь на Павелецком вокзале, отец успокаивал Юлю:

— Не переживай так сильно, вытащим мы тебя из этой дыры, Будряков обещал похлопотать. Нет причин чего-либо опасаться, конец твоим мытарствам наступит очень скоро... Переведут к нам в совхоз, а если Борис Федорович обещал, то он сделает... Ты держись!

При упоминании директора, Юля брезгливо передёрнула плечами

"Бедный папа, ты ничего не знаешь! Сначала 

мама, потом я... Подлый человек!"

Где-то, в глубине сознания скапливалась и росла тревога, грусть и обида. Извечные спутники женщин, которые сменяют все радостные настроения. И чем больше, чем сильнее счастлива и довольна она собой, тем скорее являются, смиряют, гасят в ней плоть и дух.

•  •  •

Людмила Юрьевна Иванцова работала в бухгалтерии совхоза и долгие годы была любовницей директора. Одной из многих... Толковый, хваткий и строгий руководитель, коммунист, семьянин был бабником, обнаглевшим от своей безнаказанности, забывшим народную мудрость: "Лиса возле своей норы кур не щиплет". Но соблазн был велик: продолговатое лицо с круглым подбородком, румяное словно яблочко, густые черные волосы гладко причесаны с пробором посредине и тяжёлым узлом сзади. Взгляд больших карих глаз, прямой и проникновенный, повергнет в смущение любого мужчину. Он запоминается и чарует.

Видная, в полном цвету женщина была "отмечена" вниманием Бориса Федоровича, а когда он натешился ею вдоволь, без зазрения совести передал личному водителю Сене Желнову выполнявшего самые деликатные поручения патрона. Отдал как "прочитанную книгу". Этот низколобый бугай правда недолго наслаждался полноватым, ослепительно белым телом бухгалтерши, имевшей взрослую дочь. Его нашли в заброшенной лесополосе голого с отрезанным членом, который был засунут ему в оскаленный рот. Во лбу аккуратное входное отверстие с опаленной кожей вокруг. Пуля немецкого "Люгера" прекратила его мучения, так как член отрезали ещё живому. Баллистическая экспертиза выяснила, что этот Р-08 нигде не "засветился". Давненько не было в районе таких преступлений. Оперативники сбились с ног, теребили участковых. Прочесывали лесопосадки и поля, чтобы найти хоть какой-нибудь след исчезнувшей директорской "Волги". Ничего не помогало.

Следователь районной прокуратуры был поражен когда выяснил бурную биографию гражданина Желнова. Ещё несовершеннолетним получил десятку по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 4 января 1949 года "Об усилении уголовной ответственности за изнасилование", по Указу от 27 марта 1953 года "Об амнистии" срок был снижен наполовину. В лагере Сеня, ставший в пересылке "Настей", активно сотрудничал с администрацией, получил отличные характеристики и вышел на свободу с "чистой совестью". Угнанную синюю "двадцать первую" нашли в соседнем районе, притопленной в пруду. Дело об убийстве прикрыли и Борис Федорович приложил к этому руку. Шумиха уважаемому человеку ни к чему! Разумеется он утаил от следствия, что из "Волги" изчез фибровый чемоданчик с 25 тысячами рублей, которые верный Сеня должен передать в Москве. Он не раз выполнял такие поручения. Главный механик Иванцов был спокоен. Во время совершения преступления он получал в Мытищах самосвалы, потом "обмывал" в компании водителей на частной квартире. Хозяин её, старый фронтовой друг, Степан Михайлович Миронов мог подтвердить, если потребовалось бы, что Иваницкий никуда не отлучался... Бывший механик-водитель, старший сержант, не забыл как 13 августа 1944 года молоденький младший лейтенант спас его на Сандомирском плацдарме. Вытащил раненого и контуженного из горящей "тридцатьчетверки", не бросил, а волок на себе грузного матёрого мужика, выбиваясь из сил, плакал, но тащил... Как лежали в воронке, в непроглядной темноте, а этот пацан зажимал 

ему стонуший рот. Кругом щарили панцергренадеры, осматривали подбитые машины и тела, добивали раненых русских. Уцелели чудом. Такое не забывают!

— Не переживай, командир,  — заверил его Михалыч — будут дрыхнуть до утра... Я им в окрошечку демидрольчика растолок.

— Так я тоже окрошку ел!  — ужаснулся Павел Игнатьевич.

— Нэ-э... У тебя все чисто! Будь спокоен. Удачи тебе

Через четверть часа голубой ЗиЛ-ММЗ-555 с куцым зелёным кузовом, мчался по шоссе в жидкое золото заката, мерил новенькими колесами серый асфальт.

Во время следствия выдвигалась версия, что Желнин, кроме гаишников, мог без опаски, остановить только знакомым.

•  •  •

Зная о горячем нраве супруга, Людмила Юрьевна сочла за благо утаить свою связь с директором и его неблаговидныую роль. И жертвой мести стал один лишь Сеня. Убийство депутата Верховного Совета РСФСР, Героя Социалистического Труда, повлекло бы за собой более тщательное расследование... Деньги решили оставить, пригодятся, дочь окончила институт и получила направление в Мичуринск, Тамбовской области. Мать сшила ей из шуршашего сиреневого шелка корсет, упаковав туда двадцатипятирублевые билеты. Юленька слегка округлились. Но скромное платье коричневого штапеля и светлый пыльник надёжно скрывали эту метаморфозу.

•  •  •

Юля угодила в объятия Бориса Федоровича когда училась на третьем курсе. Любовь к красивой жизни привела её в тайный бордель, где клиентами были уважаемые, солидные люди. Так в прозрачном хитончике, не скрывавшем её прелестей, Юля оказалась перед очами Бориса Федоровича!

— Ни хуя себе!  — присвистнул директор.  — Какая встреча, землячка...

Девушка была ни жива, ни мертва, ужас спеленал её ноги, а третий клиент в этот день, наоборот словоохотлив и деловит:

— Ну что застыла соляным столбом, пора на трудовую вахту... Скидывай эту тряпку и становись рачком. Страсть как хочется тебе засадить...

Его цинизм, грубость и резкость впечатляли.

Увидев в руках Юли серебристый квадратик из фольги, сказал наставительно, как о деле решеном:

— Давай ка без резинки, дочка... Мы же свои люди... Уверяю тебя, не награжу. Ну давай, давай, а то яйца лопнут!

Подошёл вплотную. Властно провел тыльной стороной широкой ладони по щеке Юли, водрузил на её затылок и резко притянул к себе, встречая ртом мягкие, податливые губы, раздвигая их и проникая языком... Руки блуждали по телу девушки, теребили соски, исследовали грубыми пальцами влагалище, где до него побывали два члена в латексе.

Размещаясь сзади Юли, любовно поглаживая свой внушительного размера член, молвил:

— Не подведи дружок, побывал ты в мамане, теперь идёшь в гости к дочурке...

Директор схватил девушку за бедра и со всего размаха всадил ей, глумливо смеяясь:

— Пизду мы никогда не забудем, если с ней повстречались в Москве! Давай, давай, подмахивай попочкой! И не молчи...

Юля притворно застонала. Борис Федорович довольно хмыкнул, радуясь такому аккомпанименту. своим толчкам. Излился он ей в тесноту прямой кишки.

Два оставшихся года учебы он пользовался ею в Москве и Ивантеевке, часто в компании своих друзей.

•  •  •

Поезд дернулся и остановился. Проводница откинула железную подножку и Юля ступила на серый асфальт перрона и направилась к монументальному зданию вокзала. Пассажиров было немного. Вдоль вагонов неторопливо 

прохаживался наряд линейного отдела в "сбруе" с рациями, переговаривались с проводниками, а старший, показывал им фото.

Юля решила узнать у них, как ей добраться до хлебозавода.