Верная / Faithful

Предисловие от автора

В этой истории нет откровенных сексуальных сцен. На самом деле, это практически правдивая история, за исключением того, что имена, места действия и некоторые другие детали изменены в целях конфиденциальности.

Ещё раз выражаю отдельную благодарность sbrooks103x за редактирование истории. Все оставшиеся ошибки полностью на моей совести - вероятно, они были добавлены уже после его помощи. Я внёс в сюжет несколько существенных изменений.

*******

Не могу сказать, что всю мою жизнь меня не предупреждали о девушках из семьи Мейтленд. Все вокруг знали о них. Девушка Мейтлендов всегда будет красивой. Девушка Мейтлендов всегда будет умной. И весёлой. И она вскружит тебе голову в безрассудном восторге от неё.

Но самое главное - девушка из семейки Мейтленд всегда будет неверной.

Как сказала бы моя мама: "В них просто не было постоянства". И, конечно же, она много раз предупреждала меня об "этих девицах Мейтлендов".

Весь их клан, настаивала она, был послан на эту Землю самим дьяволом, чтобы сбивать мужчин с толку и устраивать им коварные ловушки. По словам мамы, они могли гипнотизировать мужчин своими пленительными взглядами, нежными словами и постоянно покачивающимися бёдрами.

Неважно, какую фамилию они возьмут, выйдя замуж - О'Мэлли, Смит, Робард - это никогда не изменит их натуры. Они всегда были "девушками Мейтлендов" и всегда, словно мотыльки, будут без раздумий срываться с места и устремляться за более ярким светом, за сиюминутным удовольствием.

Они говорили, что если ты свяжешься с девушкой из семейки Мейтленд, тебе лучше повнимательнее присмотреться к своим детям, чтобы понять, кто был их настоящим отцом.

"Постоянство" - это не про них.

Поэтому, когда я медленно поднимался по тропинке к крыльцу своего фермерского дома, то вряд ли удивился, когда увидел, что моя жена Дженни стояла рядом с моим лучшим другом Марком, на одном бедре которого сидела его малышка-дочка, смешно размахивая руками в попытке удержать равновесие.

Мой сын Томми выглядывал из-за голубого ситцевого платья Дженни, настороженно смотря на меня, смущённый и потерянный.

Марк же мягко касался плеча моего сына, в то время, как желваки на его скулах были напряжены, а челюсть решительно стиснута, как у человека, который видит приближающуюся бурю и знает, что её придётся пережить.

Дженни застыла между восхищением и ужасом, её глаза были широко распахнуты в неверии, а рука протянута вперёд, словно она хотела и боялась дотронуться до меня через разделявшие нас последние несколько метров, пытаясь убедиться, что я настоящий.

Или не настоящий.

*******

В детстве я слушался свою маму. Я держался подальше от непостоянных девушек из клана Мейтленд и их магнетически притягательных глаз. Хотя, конечно же, я их видел.

Они были похожи на живые искрящиеся кометы, сверкающие на фоне чопорных и богобоязненных жителей нашего графства. Они перепархивали от одного мальчика к другому, когда учились в школе, и от мужчины к мужчине - вне неё.

Мы с моим лучшим другом Марком слышали предостаточно историй о девушках Мейтлендов и их жажде удовольствий от парней возрастом постарше нашего - тех, которые влюблялись в них и были отвергнуты.

Единственной девушкой из семьи Мейтленд, близкой нам по возрасту, была Дженни Мейтленд, ясноглазая, невероятно милая девушка, которая никогда не держалась рядом с одним и тем же парнем более четырёх месяцев.

Мы изредка перебрасывались с ней парой слов, достаточно дружелюбных, но я благоразумно держался подальше от неё, пока она не сбежала в Город - в погоне за чем-то, что всегда искали девушки Мейтлендов.

К тому времени я начал беспокоиться, что мог стать следующей целью в списке завоеваний Дженни, а моя мама прибила бы меня, если бы я связался с одной из девушек Мейтлендов. Поэтому я вздохнул с большим облегчением, когда однажды она исчезла из школы.

Впрочем, другой подходящей для себя девушки я так и не нашёл, и когда, наконец, достиг совершеннолетия, - после того как мама скончалась от лихорадки, - я отправился на поиски приключений, завербовавшись в военно-морской флот, прежде чем придёт моё время остепениться, пустить корни и заняться фермерским хозяйством на плодородных землях Южной Индианы.

Марк тоже пошёл бы вместе со мной в армию, но ещё в возрасте четырёх лет он потерял половину ступни из-за неосторожно оброненного топора. Зато он уговорил меня пойти и записаться в ВМФ, чтобы я мог вырваться в Большой Мир и повеселиться за нас обоих.

Так что, в течение четырёх лет я мотался по всему миру, бороздя морские просторы в белой форме военного моряка и работая в радиорубке крейсера, хотя и всегда знал, что обязательно вернусь домой. Всё это время я постоянно посылал моему лучшему другу открытки и письма из своих странствий.

Филиппины, Макао, Гонконг, Сингапур, Фиджи, Гавайи, Сан-Франциско... Я познакомился со множеством девушек - в основном, из экзотических мест, но, думаю, ни одну из них моя мама бы не одобрила. Тем не менее, встречаться с ними было весело.

В конце концов, я понял, что должен вернуться - ведь я так скучал по фермерству, по плодородной почве, семенам... и вообще, по твёрдой земле, не качающейся под ногами.

Марк встретил меня на вокзале, в самый разгар удушающей летней жары, и мы отправились пешком к пансиону миссис Стрикленд. Марк останавливался там, когда бывал в городе по делам.

Он работал в службе доставки на фабрике по производстве шнурков и постоянно мотался по разным городкам графства, добираясь иногда и до Большого Города. Во время поездок Марк встречался с полудюжиной девушек в разных точках своих маршрутов, но ни к одной из них он не относился серьёзно.

Марк всё болтал и болтал о полученных от меня открытках, пока я нёс свою морскую сумку в его комнату, ставшую теперь общей для нас обоих.

Потом он вдруг остановился и замолчал, а на его лице появилось лукавое, но немного грустное выражение.

— Лучше поторопись, Джон, ужин будет подан в главном зале через 10 минут, и лучше бы тебе его не пропускать. Миссис Стрикленд терпеть не может постояльцев, которые не в состоянии вовремя сесть за стол. Так что давай, дружище, двигай ногами, ты не захочешь пропустить этот ужин.

То, как он это сказал, показалось мне немного странным, и я всё ещё ломал голову над его словами после молитвы, пока еду из кухни разносила пугливая девушка с растрёпанными волосами и безжизненными, ввалившимися глазами.

Сама еда была неплохой, но не настолько замечательно вкусной, чтобы пропустить её было бы трагедией - это были простые и сытные блюда, хотя сами порции на тарелках были щедрыми.

Марк кивнул в сторону кухни, где в очередной раз исчезла девушка, похожая на сломленную пугливую мышку.

— Ты ведь узнал, кто это, верно? - склонившись поближе, спросил он приглушённым голосом.

Я покачал головой.

— Ну же, Джон, подумай ещё раз, - настаивал Марк.

Когда я по-прежнему ничего не смог извлечь из своей памяти, он вздохнул.

— Это Дженни Мейтленд, - сообщил он мне, многозначительно изогнув бровь.

— Чушь собачья! - выпалил я, не в силах поверить в услышанное, будь он даже трижды мой друг. Никогда ещё девушка из семейства Мейтлендов не была такой запуганной и безжизненной.

Марк оглянулся в сторону кухонной двери.

— Я серьёзно. Она вернулась из Большого Города в таком состоянии около двух лет назад. И она почти совсем не разговаривает. Не вздумай прикасаться к ней, это может вывести её из себя. Однажды я случайно задел её рукой, когда брал кусок рулета, и она выбежала из комнаты вся в слезах.

— Но... - я остановился, даже не зная, что сказать.

Казалось просто невозможным, чтобы всегда присущий им жизнерадостный свет померк в одной из девушек клана Мейтлендов. А Марк изначально, по своей природе, был мягкой душой, одним из самых добрых людей, которых я когда-либо знал... никто не мог его бояться.

— Я знаю, - понимающе кивнул мне мой друг; он на невербальном уровне почувствовал всё то, что я хотел сказать, поэтому для нас зачастую не было необходимости в словах.

Мы оба ждали, пока она вернётся и принесёт десерт. Когда она дрожащими руками положила мне кусочек "Красного бархата¹", я прошептал её имя.

— Дженни?

Она вздрогнула, едва не перевернув торт, и испуганно отпрянула, глядя на меня затравленным взглядом, как собака, которую больно пнули в бок.

И она так и не ответила мне.

Я опустил глаза и сделал вид, что не заметил её реакции, хотя мы оба знали, что это было не так.

— Рад тебя видеть, Дженни. Много времени утекло с тех пор, как мы учились в школе, - всё так же негромко произнёс я.

Она снова вздрогнула - так, словно кто-то прошёл по её могиле². Казалось, она немного оцепенела, настороженно наблюдая за мной.

— Дж... Джон? Это... это было так давно. К-когда... ты вернулся?

Её голос был дрожащим, запинающимся и таким... непривычным, словно старая бумага, которая слишком долго пролежала в сложенном состоянии и больше не хотела, чтобы её раскрывали.

Я снова поднял на неё свой взгляд, но на этот раз постарался не смотреть в её темные глаза слишком пристально.

— Только что вернулся с флота. Буду искать ферму, чтобы купить её. Я очень скучаю по ковырянию в земле.

— Эт... то... мило, - с усилием выговорила она.

Она ещё поколебалась секунду, пробормотала что-то, чего я не расслышал, и выбежала из комнаты.

Задрав брови, Марк уставился на меня, склонив голову набок.

— Ну и ну... - в удивлении протянул он. - Это самое большее, что я слышал от неё с тех пор, как она вернулась. Со мной она вообще почти не разговаривала.

Теперь я понял, на что намекал Марк перед ужином - он всегда был неравнодушен к потерявшимся котятам. Когда мы росли, он уговорил меня вернуть в родительские гнёзда не одного выпавшего из них птенца.

*******

Несмотря на некоторое внутреннее сопротивление с моей стороны, Дженни стала для меня не менее важным проектом, чем поиск подходящей фермы. Сначала я просто пытался заставить её снова начать улыбаться.

Каждый день за ужином я шептал ей несколько слов. Рассказывал о чудесах Гавайев и Китая, которые я повидал - не о девушках, конечно, а о диковинных птицах и чудесных цветах. Мои описания огромных, многолюдных азиатских городов заставляли Дженни дрожать и бледнеть.

Всё это время она была настороженной, словно опасающейся чего-то плохого. Но, в конце концов, Дженни стала выглядеть менее напряжённой и даже сама начала инициировать наши короткие разговоры.

Мы нашли свой ритуал, вошедший в привычку: короткий разговор, пока она убирала тарелки с десертом и приносила кофе. Всего четыре-пять фраз, которыми мы осторожно обменивались, находясь на некотором безопасном расстоянии друг от друга.

Дженни никогда и никому ничего не передавала напрямую; она ставила блюда на стол или брала их со стола, всё время сохраняя определённую дистанцию. Если вдруг она чувствовала какой-нибудь дискомфорт, то сразу убегала из комнаты и пряталась на кухне.

И даже на то, чтобы зайти так далеко, ушли месяцы.

*******

Марк вот уже как пару дней уехал по своему маршруту, когда я, наконец, решил, что Дженни Мейтленд должна начать улыбаться, иначе я сойду с ума.

Я основательно порылся в своём морском вещмешке, пока не нашёл связку шёлковых ленточек с вышивкой - я набирал их целыми пригоршнями в Гонконге и дарил девушкам на Гавайях просто ради забавы.

Я выбрал одну из всех - ту, которая, как мне показалось, должна была ей подойти. Ничего особенного - светло-голубая шёлковая лента, отороченная золотой каймой, с вышитыми по полю милыми певчими птичками.

Я находился там один, Марка в обеденной комнате не было, поэтому, когда она принесла из кухни и выложила на стол мой пирог, я достал ленточку из кармана.

— Дженни? - позвал я её.

С некоторых пор эта девушка стала смотреть на меня с меньшей настороженностью - она начала доверять мне, но я не был уверен, что это доверие когда-нибудь будет полным.

— Джон? - как эхо, откликнулась она тихим голосом, стоя рядом со столом; её беспокойные пальцы слегка теребили края передника.

Я протянул ей ленту:

— Знаешь... это не так уж и много, но я не могу отделаться от мысли, что эта вещица будет гораздо лучше смотреться в твоих волосах, чем лежать на дне моей морской сумки.

Чуть вытянув шею, она рассматривала эту ленту с лёгким удивлением, и в её глазах мелькнула крошечная искорка, напоминающая о той, прежней девушке Мейтлендов. Она даже на секунду несмело протянула к ней руку.

— Это из Гонконга... - успел я произнести лишь пару слов.

Паника внезапно исказила её лицо, и она бросилась на кухню.

Раньше я всегда оставлял Дженни в покое, но что-то внутри подсказывало мне, что сейчас девушке нужен кто-то, кто последовал бы за ней, чтобы помочь.

Я поспешно отодвинул стул и устремился за ней.

Дженни вжималась спиной в шкафчики в дальнем углу кухни, силясь встать на дрожащих ногах, но тут же съёживалась, пытаясь превратиться в ничто. Она старалась сдержать рыдания, которые вырывались наружу судорожными всхлипами, пробивавшимися сквозь стиснутые зубы. Её глаза были отчаянно зажмурены, но из-под ресниц текли слёзы.

Я остановился в нескольких футах от неё и опустился на колени.

— Дженни... - очень мягко, так тихо, как только мог, произнёс я.

Её глаза распахнулись, и она, прерывисто дыша, в дикой панике огляделась по сторонам, а затем опустила взгляд и уставилась на меня, стоящему перед ней на коленях.

— Что бы это ни было, что бы ни случилось... Дженни, это сделал не я, - мой голос звучал всё так же тихо и успокаивающе.

Я поднял ленту перед собой.

— Это всего лишь лента, и я не могу её использовать, но ты... ты можешь.

Её по-прежнему безумные глаза неотрывно следили за лентой, как за нацелившейся на неё ядовитой коброй.

— Она твоя, Дженни... всё, что тебе нужно сделать - это взять её. Это подарок для тебя, от друга - другу.

Думаю, ей потребовались все силы её тела, души и разума, чтобы преодолеть дистанцию меньше метра, но казавшуюся расстоянием в тысячу миль, чтобы снова протянуть руку и ухватиться двумя робкими, дрожащими пальцами только за самый кончик ленты.

Держась на коленях, я всё так же осторожно отполз назад, а затем медленно поднялся на ноги и пошёл обратно к своему пирогу. Не смотря в её сторону, избегая зрительного контакта и яро ненавидя мир, который может так сильно навредить и изломать кого угодно.

Она так и не вернулась из кухни, и я не видел её два дня - миссис Стрикленд обслуживала меня, продолжая бросать в мою сторону странные, бессловесные взгляды, которые я не мог расшифровать.

На третий день прислуживала другая девушка, немного более румяная, и её волосы были перевязаны светло-голубой лентой с золотой каймой.

— Эта лента очень тебе идёт, Дженни, - заметил я.

Девушка слабо, бледно улыбнулась. Она была ещё робкой и неуверенной, но это была первая улыбка, которую я от неё увидел.

После этого каждый день становился всё лучше. Марк вступил в сговор со мной - и, в какой-то мере, против меня. Его план был более стратегическим и далекоидущим, чем мой, и я какое-то время не понимал этого.

Марк хотел спасти Дженни, видя в ней ещё одного потерявшегося птенца, но точно так же он видел, как я был счастлив, помогая ей, и ему удавалось - раз за разом - исчезать в нужный момент, давая нам время подольше побыть вместе.

В конце концов, она смогла одолеть своих внутренних демонов и прикоснулась к моей руке, и через некоторое время эти прикосновения вошли в привычку.

Я воспринимал Дженни как нечто большее, чем проект "вернуть к жизни", нечто большее, чем просто друга. Я немного подшучивал над ней, и ей даже удавалось немного поддразнивать меня в ответ.

Это случилось как раз перед Рождеством, когда я сказал ей, что всё, чего я хочу на Рождество - это поцелуй в щёку.

Она сразу побледнела, но затем, вместо того чтобы убежать на кухню, придвинула свой стул к моему за столом, где я сидел.

— Джон. - Она подняла руку, останавливая меня, увидев, что я хочу что-то сказать. Её голос был твёрдым, почти ледяным.

— Я ценю всё, что ты сделал. Но ты же знаешь, что я - девушка Мейтлендов, и... - она коротко вздохнула и отвела внезапно остекленевший взгляд, -.. . и все знают, что девушки из семьи Мейтленд никому не приносят удачу, от них только и жди неприятностей.

Я потянулся и взял её за руку - она вздрогнула, но позволила мне прикоснуться к ней, и даже на минуту крепко сжать её ладошку.

— Я не такой, как все, Дженни, и не думаю, что ты - это проблема, - с проникновенной убеждённостью сказал я.

Она опустила взгляд, закрыв свои глаза. Её голос, когда он вновь раздался, прозвучал с безнадёжной мертвенностью.

— Я... я испорчена, Джон. Ты не был бы у меня ни первым, ни даже десятым. И даже не сотым.

Сказав это, Дженни разжала руку, в ожидании, что я немедленно отдёрну свою. Мне потребовалось одно мгновение, чтобы осознать то, о чём она пыталась мне сказать.

Но я был моряком, побывавшим в Макао, Гонконге и Сингапуре, так что я понял, какой реакции смиренно ждала Дженни. Но всего лишь ещё секунда понадобилась, чтобы понять, что мне всё равно. Я только крепче сжал её руку.

— Я мог бы стать твоим последним, Дженни. Это всё, что меня волнует, - произнёс я.

Она начала дрожать, и я, не встречая сопротивления, просто притянул её к себе. Тихо всхлипывая, она заплакала у меня на плече и, казалось, долго... очень долго не могла остановиться.

Не поднимая головы, она шептала мне свою историю, прижавшись щекой к моей рубашке. В ней не было ничего удивительного, и я уже догадался о бо́льшей её части, как только пришло первое понимание.

Дженни отправилась в Город, погнавшись за своей мечтой.

Но Большие Города - это живые, ненасытные и равнодушные существа, которые сотнями пожирают молодых и наивных женщин.

Это была обычная история - начавшаяся с щеголеватого парня с дьявольским обаянием и вкрадчивыми манерами, общение с которым привело к аресту и двум месяцам пребывания в сером, тёмном и полусыром каменном мешке.

После этого она хотела уехать, но в том мужчине оказалось больше дьявольского, чем обаятельного, и она, как и сотни других до неё, оказалась в ловушке, безвыходно запертая в так называемом "клубе для джентльменов". Ей пришлось продавать единственное, что у неё было - просто для того, чтобы выжить.

Через некоторое время, устав от беспросветной и бесполезной борьбы за своё выживание, она стала искать способ покончить с собой. Она лишь набиралась смелости, чтобы повеситься и тем оборвать бесконечную вереницу каждодневных страданий.

Дженни спасла только ужасная бандитская разборка, в результате которой оказались перебиты большинство охранников клуба. В разразившейся суматохе ей удалось сбежать с небольшой суммой украденных денег и вернуться домой, чтобы за его стенами спрятаться от ужасающих опасностей жизни.

Ещё некоторое время после этого разговора она продолжала бороться со мной, но её сопротивление было слабым и сохранялось только потому, что Дженни считала, что обязана дать мне шанс уйти и бросить её.

Конечно же, я этого не сделал.

Мы поженились весной и обосновались за городом, в современном доме Sears модели 113³, на 25 акрах прилегающей земли. Там она вплетала ленточки в свои волосы каждый день. Я даже попросил местную швею сделать их ещё, когда мои собственные ленты из морского вещмешка закончились.

Она торжественно поклялась мне в верности, - "пока смерть не разлучит нас", - и она имела в виду каждое произнесённое слово; на всём белом свете не было и быть не могло более преданной жены. Я видел, как она частенько наблюдала за мной из окна кухни, пока я работал в поле, и с нетерпением ждала, когда я вернусь к ней.

И когда Дженни отдавалась мне, она вкладывала в акт нашего единения всю себя - с искренней любовью, абсолютной страстностью и всем остальным, что у неё было.

В каком-то смысле, думаю, это стало для неё подтверждением того, что она чего-то стоит - для меня, но, главным образом, для самой себя. Доказательством того, что она не разрушила дотла своё счастье, поскольку [специально для bestweapon. in] смогла собрать осколки того, что казалось безнадёжно испорченным, и превратить это в источник радости.

Я и сам никогда бы не поверил, что могу быть настолько счастливым человеком! И даже нелепая ухмылка Марка, появлявшаяся каждый раз, когда он видел нас вместе, была вполне терпимой, потому что он действительно всегда был рядом с нами. Когда у Дженни родился Томми, нас стало трое.

*******

Четыре года мы были счастливы.

Мой мир рухнул 7 декабря 1941 года, хотя мне потребовалось два месяца, чтобы узнать об этом.

Многие радисты погибли и пропали без вести во время атак на Пёрл-Харбор. И кадровикам ВМС не потребовалось много времени, чтобы найти меня.

Когда пришла телеграмма, я был в поле, огораживая изгородью новые участки - к тому времени наши владения разрослись почти до 75 акров. В дверях меня встретила Дженни, с глазами, полными слёз, которая сжимала в руке телеграмму от Western Union, призывавшую меня на действительную армейскую службу.

Я молча прочитал сообщение. Радисты, похоже, сейчас были для страны ценнее, чем фермеры.

— Дженни, ты же слышала радио. Я буду где-нибудь преподавать и постараюсь вернуться домой как можно скорее, - постарался успокоить я свою опечаленную жену.

— Лучше бы так и было. Я не смогу жить здесь... - она обвела рукой вокруг нас, -.. без тебя.

— Это продлится недолго, год или около того, и мы покончим с этим, - заверил я.

— Я... я действительно не могу без тебя, - прошептала она.

Её голос был таким хрупким, что, казалось, от лёгкого дуновения ветерка мог рассыпаться в прах. Внезапно до меня дошло, что она говорила вовсе не о ферме.

Я бережно обнял Дженни за плечи и увлёк в дом, где сел на кухонный стул, а её усадил к себе на колени.

— Дженни, я вернусь. Богом клянусь, я вернусь.

Она отчаянно прижалась ко мне, крепко обхватив руками, и её горячие слёзы капали мне на шею.

Мы проговорили несколько часов, и я пытался заставить Дженни пообещать оставаться сильной ради меня. Всё, что она смогла сказать, было:

— Я буду настолько сильной, насколько смогу.

Мне пришлось уехать почти сразу же, но я взял с Марка обещание присматривать за ней и Томми, зная, что он сделает всё, что в его силах.

*******

Вскоре я узнал, что преподавать мне не придётся; из-за страха перед возможным вторжением японцев в Австралию наши лодки-амфибии "Каталины"⁴ были срочно отправлены на патрулирование морских маршрутов против сил вероятного десанта самураев. Для этих гидросамолётов как раз и требовались радисты, в составе экипажа из 10 человек.

Времени на дополнительное обучение радистов не было, и тех из нас, у кого уже был опыт, быстро распределили по лётным эскадрильям.

Мы играли в какую-то безумную игру - встречали наши подводные лодки в уединённых бухтах, передавали им секретные коды, а в ответ доставляли командованию важные донесения. И искали, постоянно искали японские корабли. У нашей птички было больше опасных ситуаций и близких разрывов, в сравнении с шансами попасть в цель, чем я мог бы сосчитать.

Нам грозили японские воздушные патрули, технические сбои и неполадки, а однажды, в особенно неприятный момент, одиночный японский быстроходный патрульный катер едва не прикончил нас, пока мы находились на водной глади.

Был уже почти август, когда Госпожа Удача, в конце концов, отвернулась от нас, и мы были вынуждены плюхнуться на воду из-за механической неисправности неподалёку от береговой линии Филиппин.

Наша последняя радиопередача осталась неуслышанной - всё это время мы находились на предельной дальности связи, и к тому времени, когда поняли, что не сможем оперативно устранить неполадки, наша "Каталина" была уже за плотным слоем облаков, что ещё больше ограничило нашу досягаемость.

Остаток войны мы провели, сражаясь бок о бок с филиппинскими партизанами против оккупантов-японцев. В основном мы просто пытались выжить, просто совершая набеги за жизненно необходимыми припасами.

С американскими войсками не было никакой связи, поэтому мы ничего не знали о том, что происходит в Большом мире. Удивительно, но, несмотря на то, что от каждого из нашего экипажа остались лишь кожа да кости, все мы выжили - благодаря помощи и невероятной храбрости местных партизан.

Точно так же никто из армии не знал о нашей небольшой группке, пока на нас случайно не наткнулся бродячий американский патруль. Это случилось где-то в середине 1945-го.

После всех перенесённых мытарств, в один прекрасный день мы прибыли в Сан-Франциско, где нас встретили с соответствующими почестями и выплатили трёхлетнее жалованье.

Представители начальства объявили экипажу нашей "Каталины", что мы набрали достаточное количество баллов, чтобы заслужить немедленное почётное увольнение из рядов армии.

Тогда-то я и узнал, что уже несколько лет официально считаюсь мёртвым. Всех нас объявили погибшими в бою почти сразу же после нашего исчезновения.

*******

Я отправил телеграмму Дженни и ещё одну - Марку в дом миссис Стрикленд, а затем сел на первый же поезд, в который смог втиснуться, вместе с тысячами других солдат и моряков, возвращавшихся с войны домой.

Возвращение в родной город заняло почти неделю - целую неделю паники с моей стороны. Я знал, как сильно Дженни зависела от меня, но в то же время понимал: пока она знает, что я жив и Марк будет рядом, чтобы поддержать её, с ней всё будет в порядке.

Но осознание того, что она сочла меня мёртвым, повергало меня в ужас. Ведь я знал, как никто другой, насколько хрупкой и душевно уязвимой она была на самом деле.

И вот, наконец, я вижу до боли знакомые и родные очертания моего города!

Миссис Стрикленд перехватила меня на вокзале - я даже не могу представить, как она узнала, на какой именно поезд я сяду. Скорее всего, она просто встречала каждый поезд, высматривая меня с того момента, как пришла моя телеграмма для Марка. Наверное, так всё и было. Я никогда не спрашивал.

Она усадила меня рядом и рассказала о катастрофе с Дженни после получения той ужасной телеграммы от военных властей, как и об отчаянной попытке Марка спасти её.

А потом она рассказала мне о Грейси.

➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️

"МИНИСТР ВОЕННО-МОРСКОГО ФЛОТА С ПРИСКОРБИЕМ СООБЩАЕТ ВАМ О ТОМ, ЧТО..."

➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️➖️

После получения похоронки моя жена держалась изо всех сил и так долго, как только могла, - лишь ради Томми; наш мальчик был для неё самым дорогим существом во всём свете. Но внутренняя сила Дженни всегда основывалась на "НАС", нас двоих. Без выбитой опоры и надежды на моё возвращение её душевное состояние стало ухудшаться, хотя она, конечно, в меру своих возможностей боролась с этим.

Ей пришлось устроиться на работу, потому что в одиночку она уже не могла вести хозяйство. Продолжая жить в пансионе миссис Стрикленд вместе с Томми, она работала на конвейере, изготавливая шнурки для ботинок различных фасонов - от армейских до самых обычных - на нашей городской фабрике.

День за днём она боролась с собой, но каждый новый день собирал свою безжалостную жатву. Круги вокруг её глаз становились всё темнее и темнее, она начала носить свои ленточки как попало, а затем и вовсе перестала вплетать их в свои волосы. Она говорила так редко, что почти никто больше не слышал её голоса.

Миссис Стрикленд, присматривавшая за Томми, пока моя жена была на работе, видела, как душа Дженни с каждым днём все больше и больше распадается на части.

*******

На самом деле, миссис Стрикленд просто повезло, что она обратила на это внимание, когда однажды утром Дженни поцеловала Томми и прошептала:

— Что бы ни случилось, помни, что я буду любить тебя вечно.

Что-то в её натянутом, как струна, голосе, что-то в её спотыкающейся, неверной походке заставило миссис Стрикленд вздрогнуть и встревожиться.

Когда Дженни вышла через парадную дверь, оставив её открытой, и вяло побрела по улице в сторону фабрики, до которой было всего несколько кварталов, миссис Стрикленд бросилась к комнате Марка и начала колотить в его дверь, крича, чтобы он скорее вставал.

Если бы Марк действовал медленнее, или Дженни - быстрее, или если бы она лучше подготовилась, у него не было бы никаких шансов.

Дойдя до фабрики, Дженни попыталась открыть гигантскую промышленную машину для намотки шнура, но дверь клетки, защищавшей её, была заперта - скорее на случай маловероятного саботажа, чем ради безопасности.

После того, как бесполезное дёргание дверцы ни к чему не привело, Дженни, уронив руки, с минуту тупо смотрела на неё, а затем с остановившимся взглядом прошла, пошатываясь, в подсобку, где схватила одни из сотен обрезающих кусачек для шнуров, валявшихся на полу.

Она заперлась внутри и - пока другие девочки кричали и колотили в дверь - начала неуклюже, но с фатальной решимостью пилить по своему запястью.

На самом деле, так отчаянно Марк не бегал с четырёх лет, но ужас, сквозивший в голосе миссис Стрикленд, придал ему скорости.

Когда в финале своего задыхающегося, изрядно хромающего на повреждённую ногу рывка Марк ворвался на рабочую площадку, перепуганные работницы, бледные и больные, смотрели, как он несётся вперёд вдоль конвейерной ленты.

Марк был немаленьким парнем, и дверь, которая теоретически могла бы его остановить, должна была быть намного прочнее той, в которую он с размаха врезался плечом.

Оказавшись внутри, он схватил мою забрызганную кровью Дженни, выбил у неё из рук окровавленные кусачки и потащил её обратно в пансионат миссис Стрикленд, а потом и на ферму.

Он остался с Дженни и присматривал за ней, как я его и просил.

Марк делил своё время между работой на фабрике и фермой, затрачивая на это иногда почти по 20 часов в сутки.

Мой лучший друг заботился о моём ребенке. Заботился о моей вдове. Он пытался ночевать в городе, но в конце концов перебрался на диван в доме на ферме, а затем - в нашу свободную спальню.

*******

Прошёл почти год, прежде чем Дженни обрела физический комфорт в его объятиях и постели. Хрупкая и морально израненная, она нуждалась в человеческом контакте, в какой-то реальности, на которую могла бы опереться.

И хотя близость, что возникла у Дженни с Марком, была не той особой связью, что существовала между ней и мной, этого было достаточно, чтобы поддерживать её в таком душевном равновесии, когда она могла оставаться заботливой матерью рядом с Томми.

А когда родилась Грейси, это событие стало ещё одним подтверждением того, что Дженни не была ядовитой отравой, не была никчемным сорняком. Она не стала всего лишь ещё одной из пресловутых девушек Мейтлендов.

Дженни сказала Марку, что никогда не выйдет за него замуж, поскольку не может так поступить со мной. Пусть даже ей пришлось бы ради этого стоически выдерживать гневно-осуждающие взгляды городских матрон.

Прежде чем отпустить меня в дорогу домой, миссис Стрикленд успела отправить кого-то из пансиона вперёд, на ферму - с сообщением, что я уже в пути.

*******

Теперь, когда я поднимался по тропинке к своему дому, в моей голове теснилось больше вопросов, чем было ответов.

Испуганный взгляд Дженни привёл меня в ужас, заставив на мгновение подумать, что, возможно, для "нас" уже слишком поздно.

Одна лишь мысль о том, что я должен вернуться к ней живым, помогала мне в джунглях пережить все опасности и ужасы войны. Режущая сердце мысль о том, что я потерял её... металась внутри меня и была поистине невыносимой.

Но не было никаких колебаний, когда она оставила Грейси с Марком и бросилась с крыльца дома мне навстречу.

— Джон, я... я... - залепетала она срывающимся голосом, и вновь, как и годы назад, её горячие слёзы обожгли мою шею.

— Ш-ш-ш... Теперь я здесь, я вернулся, - тихо шептал я ей на ухо, нежно обнимая вздрагивающие плечи и поглаживая огрубевшими ладонями по её мягким волосам, с таким родным запахом.

В конце концов, я подхватил её на руки и понёс в дом, пока она по-прежнему бормотала, пытаясь извиниться и всё объяснить.

Разобраться со всем этим запутанным клубком оказалось не так сложно, как я опасался. Мы почти не спали всю ту, первую ночь и ещё много других после неё, разговаривая и разговаривая, а в случае Дженни - ещё и разражаясь тихим плачем время от времени.

Глубокие шрамы, уродливо пересекавшие запястье Дженни, служили ярким напоминанием о том, ЧТО могло произойти в худшем случае. Эти шрамы подавляли любой гнев в отношении как Марка, так и - тем более - малышки Грейси.

В том, что случилось дома, пока я был "мёртв", не было ни преступления, ни вины, ни покаяния, к которым можно было воззвать. Без Марка Дженни не выжила бы, ферма была бы потеряна, и кто знает, что тогда случилось бы с нашим сыном Томми?

Она рассказала мне, что, как только они получили мою телеграмму, Дженни с Марком сразу же перебрались в разные комнаты. Да, они любили и поддерживали друг друга, но не так, как это было у нас с ней. У меня не было причин сомневаться в своей жене и в правдивости её слов.

Я видел это в её глазах. Марк поддерживал её на плаву, но со мной - и для меня - она действительно ожила и стала походить на прежнюю себя.

Сама Дженни опасалась худшего отношения с моей стороны, но, после почти непрекращающегося потока её извинений, я сказал ей, что она сдержала свои клятвы - в конце концов, в них говорилось: "пока смерть не разлучит нас", а ведь я был официально мёртв целых три года.

Существовало ли какое-то беспокойство с моей стороны? Временами - пожалуй, но Дженни и Марк прилагали все усилия, чтобы у меня не было ни малейшего повода для серьёзных опасений.

Марк даже как-то предложил: не будет ли лучше для всех, если он уедет? - но я не смог бы разлучить его с Грейси. Вместо этого я помог ему построить дом на другой стороне участка - достаточно далеко, чтобы иметь уединение, и достаточно близко, чтобы он мог помогать нам с Грейси.

Когда мой лучший друг, наконец, встретил подходящую девушку, у нас было достаточно времени, чтобы объяснить ей всю необычность и сложность наших взаимоотношений.

Что касается Дженни, то она - живое доказательство того, что даже девушка клана Мейтленд может быть верной.

Пока смерть не разлучит нас.

???? Послесловие от автора

В основном это правдивая история. События, описанные в этом рассказе, произошли на самом деле, и я иногда проезжаю мимо этих старых ферм и домов.

"Дженни" рассказала мне эту историю несколько лет назад, незадолго до своей смерти. К тому времени "Джон" и "Марк" уже давно умерли. Разумеется, я изменил имена, место действия и некоторые особо примечательные детали. Тем не менее, это её личная история, пересказанная моими словами.

"Дженни" поведала мне свою историю шёпотом, чтобы её внучка не узнала о непростом прошлом своей любимой бабушки. Но она хотела, чтобы кто-нибудь помнил и сохранил её историю, чтобы кто-нибудь знал, каким человеком был её муж.

Даже в свои 88 лет, почти через 20 лет после его смерти, она говорила, что самое трудное, что ей приходилось делать каждый день, - это продолжать жить без него.

????‍???? От переводчика

Сюжет основан на литературной адаптации оригинальной истории "Faithful" © 2016 by Todd172

Основной текст и стиль рассказа при переводе сохранён, но слегка переработан и дополнен [диалоги, эмоции, описания], в соответствии с собственным творческим воображением JFC и имеющимся в наличии словарным запасом) ????

ℹ️ Примечания к рассказу и полезныя сведения

1️⃣ - "Красный бархат" [англ. Red Velvet cake] - шоколадный торт тёмно-красного, ярко-красного или красно-коричневого цвета. Традиционно готовится как слоёный пирог с глазурью из сливочного сыра.

Во времена Великой депрессии торт служил популярной закуской. В период Второй мировой войны продуктов не хватало, поэтому пекари использовали варёную свёклу для улучшения цвета торта.

В наше время рост популярности этого торта частично связан с фильмом 1989-го года "Стальные магнолии", в котором тортом жениха (согласно южной традиции) как раз являлась вариация "Красного бархата", исполненная в форме броненосца.

2️⃣ - "Словно кто-то прошёл по её могиле" [В оригинале: "She shivered like someone had crossed her grave"] - здесь мы встретили интересную идиому, которая в переносном смысле означает: "Она вздрогнула - так, словно у неё мурашки забегали по коже / её пробил озноб".

Фраза "кто-то прошёл по моей могиле" происходит от старинного народного поверья в то, что внезапное ощущение холода возникает, когда кто-то проходит по тому месту, где в конечном итоге должна была находиться чья-то могила.

Считается, что такое поверье зародилось в Средние века, когда люди верили в связь между загробной жизнью и физическим миром.

Самое раннее известное упоминание этой фразы в печати относится к 1738-му году, в "Полном собрании благородных и остроумных бесед" Саймона Уэгстаффа (один из многочисленных псевдонимов знаменитого писателя Джонатана Свифта).

Это выражение всё ещё используется в наши дни - например, в форме американизма "гусь (иногда кролик) прошёл по моей могиле". Отсюда - "гусиная кожа", образующаяся в результате внезапного испуга/озноба.

3️⃣ - Современные дома Sears [англ. Sears Modern Homes] - дома "под ключ", которые заказывались, продавались и строились по каталогу почтовых заказов американской розничной компании Sears, Roebuck and Co.

По подсчётам самой компании, с 1908-го по 1942-й год Sears продала в Северной Америке более 70 000 таких домов.

За свою 34-летнюю историю компанией Sears было предложено более 370 проектов современных домов, в широком диапазоне архитектурных стилей и размеров.

Большинство из них включали в себя новейшие удобства, доступные покупателям жилья в начале двадцатого века - такие, как центральное отопление, водопровод, телефон и электричество.

После доставки по железной дороге заказчику, многие из домов Sears собирались самостоятельно [хотя иногда компания предоставляла услуги по сборке] - самим новым домовладельцем, его родственниками, друзьями и соседями - способом, похожим на традиционное строительство амбаров в фермерских семьях.

4️⃣ - "Каталина" [англ. Consolidated PBY "Catalina"] - морской патрульный гидросамолёт, летающая лодка-амфибия времён Второй мировой, разработана американской фирмой Consolidated Aircraft Corporation (PB - патрульный бомбардировщик, Y - индекс фирмы).

Самый массовый в своём роде гидроплан - всего было построено более 3 тысяч машин с 1936-го по 1945-й год. Самолёт был назван "Каталиной" в честь острова-курорта Санта-Каталина у побережья Калифорнии.

Активно использовался союзниками в качестве пассажирского, транспортного, разведывательного, поисково-спасательного, противолодочного и ночного бомбардировщика на тихоокеанском и европейском ТВД.