Что угодно – не означает кого угодно. Глава У кого какой был первый секс

Anything Doesn't Mean Anyone от Hooked1957

*******************************************************

– Черт, терпеть не могу домашние разборки! – буркнул я своему напарнику, Джаксу, когда мы остановились перед жилым комплексом.

– Поддерживаю, брат. Давай просто с этим покончим, – ответил он.

Почти все бытовые ссоры, с которыми мне приходилось сталкиваться за двадцать три года работы в полиции, заканчивались без лишнего шума, после множества криков, угроз и иногда кулаков, но редко заканчивались арестами. К моменту вызова полиции ссора между супругами перерастает в довольно напряженную ситуацию, но к нашему приезду участники ссоры обычно приходят в себя и успокаиваются. Подозреваю, что свою роль в этом играют темно-синие мундиры и оружие.

Однако время от времени все идет наперекосяк, и парни в форме оказываются для дерущейся пары плохими. В домашних разборках меня уже били, толкали и кусали. Я бы предпочел столкнуться с бандитом, размахивающим оружием.

Когда мы подошли к двери квартиры этой пары, нас впустила высокая симпатичная женщина с бордовым синяком на лице. Она сказала, что ее парень – на кухне, и я оставил своего напарника с пятнадцатилетним стажем, Уолтера Джаксона, с женщиной, а сам осторожно направился к нему.

Мужчина стоял перед открытой дверцей холодильника, прихлебывал пиво и выглядел несколько дезориентированным. По его лицу текла кровь из большого пореза над правой бровью. Минуту или две мы разговаривали спокойно, когда я почувствовал жгучую боль в правой дельтовидной мышце и почти одновременно услышал звук выстрела. Оглянувшись, я увидел, что женщина держит в руках небольшой пистолет и собирается выстрелить еще раз, когда раздался второй выстрел, и женщина замертво упала на пол.

– Вы оба в порядке? – крикнул Джакс, подходя к нам. – О, черт, Рейн. В тебя попали!

Я потянулся к плечу другой рукой и смахнул горсть крови.

– Черт! Черт! Черт! – пробормотал я.

Двадцать три года в полиции, и первая пуля, полученная в бытовой ссоре. Рука пульсировала и сильно кровоточила, но поскольку болела меньше, чем в тот раз, когда я ее сломал, я надеялся, что кость повреждена не слишком сильно, если вообще повреждена.

Парень достал из ящика чистое полотенце, пока Джакс передвигал мертвое тело женщины и вызывал скорую. К тому времени как за мной приехали парамедики, мы с парнем уже сидели за кухонным столом, и я закончил все необходимое оформление вызова.

Пока парамедики стабилизировали мое состояние для поездки в отделение неотложной помощи, Джакс подошел узнать, как я себя чувствую. Учитывая все произошедшее, должен признать, что уровень адреналина у меня зашкаливает, и я невероятно благодарен за то, что Джакс спас мне жизнь.

– Боже мой, Джакс, как я рад, что ты успел до того, как она всадила в меня вторую пулю, – сказал я. – Ты спас мою задницу, приятель. Я в большом долгу перед тобой. Если тебе когда-либо понадобится что угодно, я – твой.

Хотя Джакс и спас мне жизнь, он в три дня был переведен в резерв до пенсии за то, что фактически создал эту ситуацию. Похоже, он отпустил подружку в туалет без сопровождения вскоре после того, как мы приехали на место происшествия, и она выскочила из туалета уже с пистолетом 22-го калибра.

Мне потребовалось около двух месяцев, чтобы вернуться на службу, поскольку малокалиберная пуля лишь задела кость, но когда я вернулся, Джакс уже не был моим напарником. Он отработал свои 25 лет на службе и ушел на пенсию. Я пытался отговорить его от этого, но он сказал, что сыт по горло всем этим дерьмом и с него хватит работы в полиции. Проклятье. Он был не только отличным партнером напарником, но и близким другом.

Два месяца спустя он взял себя в руки и переехал в Калифорнию, чтобы стать писателем.

***

Когда в город приезжал автор бестселлеров Уолтер Джаксон, это всегда – большое событие. Одна из телестанций города всегда хочет пообщаться с любимым сыном, и куда бы он ни приезжал, люди всегда подходят к нему за автографом, часто с одной из его книг в руках, чтобы он ее подписал.

Это очень важно для моей жены Трейси, да и для меня. Будучи в городе, Джакс всегда останавливался у нас на неделю или около, а я обычно брал несколько дней отпуска, чтобы у нас было время пообщаться, предаться воспоминаниям и выпить.

И Трейси, и я знали Джакса задолго до того, как мы стали напарниками в полицейском управлении города. На самом деле мы втроем дружили с пяти лет и жили в одном квартале. Мы были практически «тремя мушкетерами». Если видишь одного из нас, то двое других, скорее всего, – где-то поблизости. Трейси была немного сорванцом, поэтому была рядом с нами, когда мы играли в бейсбол и армию, в то время как другие девочки по соседству играли в куклы и наряжались.

Все стало немного странным, когда мы достигли половой зрелости. У Трейси выросла грудь, а ее маленькая костлявая попка внезапно заполнила джинсы и шорты. Ее мать посчитала это «неуместным», поэтому ей пришлось прекратить играть в футбол с соседскими парнями, и вскоре она стала проводить гораздо больше времени с другими девочками, которые жались друг к другу, перешептывались и хихикали.

Мне стало еще более странно, когда я узнал, что Джакс попросил Трейси стать его спутницей на танцах в честь Дня святого Валентина в восьмом классе. В течение нескольких недель, предшествовавших этому событию, они много шептались и хихикали, а потом я застал их целующимися у шкафчика Джакса в школьном коридоре. Внезапно я стал лишним. Мы больше не были «Тремя мушкетерами», теперь нас было два мушкетера и чужак. По крайней мере, мои чувства были сильно задеты, особенно когда после тех танцев эти двое продолжили быть парой.

Они продолжали встречаться до конца восьмого и почти весь девятый класс, пока Джакс не совершил самую большую ошибку в своей жизни: той весной его застали целующимся под трибуной с Мэри Лу Риган. Не успели закончиться новости в школе Роберта Фроста, как Трейси внезапно обрела свободу действий. За один день я превратился из почти изгнанника в ее друга-утешителя.

Наверное, можно сказать, что у меня нет гордости, но я в мгновение ока заменил Джакса в сердце Трейси. Я никогда не вмешивался в отношения между Трейси и Джаксом, но не собирался медлить ни секунды, чтобы претендовать на приз, которым была Трейси Уотсон. Уже через неделю она стала моей девушкой, и я ничуть не чувствовал себя в этом виноватым.

Когда месяц спустя увлечение Джаксом Мэри Лу закончилось, он попытался убедить Трейси вернуться к нему, хотя знал, что она – со мной. Это был единственный раз за все годы нашей дружбы, когда мы с ним поссорились. Со своей стороны Трейси ему сказала, что она – со мной, и он ее больше не интересует, и через пару недель он, кажется, смирился с ее решением. В течение следующих шести месяцев он постепенно восстанавливал наши дружеские отношения.

Джакс был моим шафером, когда мы с Трейси поженились через шесть месяцев после окончания Мичиганского государственного университета. Он уже два года служил в полиции, когда я поступил туда сразу после окончания колледжа. Восемь лет спустя я был сержантом, а он – детективом, когда мы стали напарниками. Я считал это партнерство отличным.

К несчастью для Джакса, его партнерство с женщинами длилось не так долго, как наш союз. Первый брак продлился всего три года, а второй – пять. Оба закончились из-за его измены.

– Ты меня знаешь, Рейн. Я люблю разнообразие. Одна женщина через какое-то время надоедает, – однажды сказал он мне, когда мы ехали по городу. – Трейси – замечательная женщина, но не понимаю, как тебе это удается. Всего одна женщина… вау.

Несмотря на свою неспособность удержать женщину, Джакс оставался хорошим другом для нас обоих, а также был очень хорошим дядей для двоих наших детей. Его всегда приглашали к нам домой на праздники и дни рождения, и он часто отдыхал с нами в те годы, когда был свободен. Всем нам было жаль, что Джакс уехал в Калифорнию, и мы с нетерпением ждали его возвращения. В особенности его приезду радовались дети, потому что он всегда привозил им отличные подарки, особенно после того, как стал успешным писателем.

В этот раз первые два дня после приезда в наш дом Джакс казался немного скованным. Я решил, что дам ему пару дней, чтобы он пришел ко мне поговорить, прежде чем сам обращусь к нему. Я понял, что все серьезно, когда он назвал меня по имени Мейсон, сказав, что нам нужно поговорить.

– Помнишь, как я застрелил ту женщину в доме и спас тебе жизнь? – тихо сказал он, когда мы вдвоем сидели в гостиной и смотрели телевизор, пока Трейси готовила ужин на кухне.

– Как я могу об этом забыть? Об этом вспоминается каждый день, когда ты навещаешь нас или мы тебя, – сказал я, посмеиваясь над тем, что стало уже привычной шуткой.

– Ну, мне нужно от тебя услуга, которую ты мне должен, – сказал он, наклонившись ко мне со стула, на котором сидел. – Я умираю, Мейсон. В самом деле. Доктор сказал, что жить мне осталось около года. Неоперабельная опухоль в мозгу.

Я пристально посмотрел ему в глаза. Джакс мог быть отличным шутником, но по его глазам я понял, что он не собирался меня подставлять.

– Что тебе от меня нужно? – сказала я так серьезно, как никогда в жизни.

– Я хочу совершить последнее кругосветное путешествие и использовать его для написания своей последней книги. И хочу взять с собой Трейси, чтобы она разделила мои приключения и стала моей стенографисткой, – сказал он.

Минуточку. Это звучит так, словно он спрашивает меня, не может ли он взять мою жену с собой в последнее кругосветное путешествие перед смертью. Не мог же он всерьез спрашивать меня об этом?

– Ты говорил: «если тебе понадобится что угодно, я – твой». Помнишь? – сказал он.

В голове у меня закружилось, а в животе возникло ощущение, будто меня ударили под дых.

– Ты же не серьезно? – прошептал я. – Я никогда не обещал тебе свою жену. Я не мог и не стал бы обещать ее никому.

– С ней я уже поговорил, Рейн. Она понимает, что это для меня значит, и сказала, что согласна, – тихо, но серьезно сказал Джакс.

– Нет-нет-нет. Мне все равно, что она сказала. Ты не возьмешь ее с собой. Я обещал тебе все что угодно, но не кого-угодно, – сказал я. – Не будь глупцом.

– Но ты же мне обещал, – заныл Джакс. – После того, как я спас тебе жизнь, ты обещал, что дашь мне все, о чем я попрошу… Я знаю, что это – много, но у меня есть лишь год… после чего я умру, и она будет твоей навсегда.

– Ты слышишь себя? Я обещал тебе все что угодно, а не кого угодно. И не отдам тебе свою жену на год. Мне жаль, что ты умираешь, но я не собираюсь отдавать свою жену на год тебе… или кому бы то ни было, – сказал я, и мой голос стал громче.

– Ты обещал ему, Рейн, независимо от того, как хочешь это преподнести. И раз уж он умирает, я собираюсь выполнить это обещание, – сказала Трейси, стоя в дверях комнаты и уперев руки в бока.

Я посмотрел в горящие безумием глаза своей жены. Это все еще было невероятным.

– Он просит меня отдать тебя на год. Ничего подобного я не ожидал. Никто не мог предвидеть ничего такого. Но я никогда ему не обещал кого-угодно, – возразил я Трейси. – Я не позволю тебе сделать это!

– Я тебе не принадлежу! Я еду! – практически закричала на меня Трейси, прежде чем выйти из комнаты.

– Зачем ты спасал мне жизнь, если позже собирался ее уничтожить? – спросил я у Джакса.

– Я не уничтожаю твою жизнь, Рейн, – ответил он. – Я всегда любил Трейси. Мне не следовало отпускать ее много лет назад. Она разделила бы со мной мое последнее приключение… ты ведь знаешь, что я буду хорошо с ней обращаться… а потом, когда меня не станет, ты будешь знать, что она опять твоя… безраздельно.

– Я не могу этого сделать, Джакс. Я не отдам тебе свою жену на год… даже если после этого ты умрешь. На самом деле, если бы ты не умирал и попросил меня об этом, я бы тебя убил, – ощерился я. – Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо еще в мире, Джакс. С чего ты вообще взял, что я позволю тебе «одолжить» Трейси на год?

– Потому что я знаю тебя лучше, чем кто-либо еще, Рейн. Ты знаешь, что я буду о ней заботиться и уважать ее. Я бы никогда не навязывался ей настолько, чтобы заставить ее делать что-то унизительное или… нечто, чего она не хочет. А после я уйду… навсегда… и можешь не беспокоиться, что в будущем я вернусь к ней, – сказал он гораздо более деловым тоном, чем я ожидал, но его тон никак не повлиял на мое решение.

– С твоими деньгами, Джакс, почему бы тебе просто не взять дорогую эскортницу или старлетку из списка «Б»? – спросил я.

– Ты не понимаешь, Рейн. Я умираю. УМИРАЮ. Для меня это – конец. Я хочу, чтобы моя прощальная гастроль была настоящей гастролью, – заявил Джакс. – Я упустил свой шанс с Трейси много лет назад, но она всегда была той женщиной, которую я хотел. Она согласна. Позволь мне эту мою последнюю просьбу. Я знаю, что она велика, очень велика. Это останется между Трейси, тобой и мной. Никто знать не должен.

– Я буду знать, Джакс. Я не такой. Я люблю тебя как брата, но не могу отдать тебе свою жену.

– Брат, я не уверен, что ты управляешь этой ситуацией, – сказал он.

Я знал, что не управляю ситуацией, но, конечно, Трейси увидит все с моей стороны, когда у меня будет возможность с ней поговорить. Они с Джаксом, очевидно, общались за моей спиной, что меня не радовало, но, ведь она же будет благоразумна, не так ли?

Примерно через десять минут Трейси объявила, что ужин готов. Они с Джаксом сытно поели и были за ужином веселыми собеседниками – и все это, я уверен, ради меня, в то время как я чувствовал себя так, будто ем в последний раз перед отправкой на виселицу. Весь вечер они продолжали шутить, а я притворялся, что меня больше интересует то, что показывают по телевизору. Несколько раз Джакс пытался вовлечь меня в разговор, но я не собирался отвлекаться от своего уныния.

Наконец, около девяти вечера Трейси объявила, что готова идти в постель, этим намекнув мне, что пора поговорить.

Когда я вошел в спальню, Трейси уже лежала в постели обнаженная. Мы всегда спали голыми, но когда она начала похлопывать по кровати, я понял, что она думает о том, чтобы втрахать меня в матрас, дабы помочь мне увидеть все по-своему. Не снимая одежды, я опустился в кресло в спальне.

– Хорошая попытка, детка, но я делаю это с помощью своего большого мозга, – сказал я.

Она хмыкнула, но около минуты ничего не говорила.

– Он умирает, Рейн. Он – наш самый старый друг… и он умирает. Я собираюсь отдать ему это, – сказала Трейси, ее голубые глаза горели вызовом.

– Ты собираешься отдать это ему? – ответил я. – Как твой муж, разве ты не думаешь, что это должно быть нашим решением? – спросил я.

– Это тело мое, и решение принимать только мне. У тебя в этом нет права голоса… – начала она.

– А как же наши клятвы, Трейси? – перебил я. – Клятвы, которые ты нарушишь сознательно, – они ведь наши. Разве ты не думаешь, что это дает мне право голоса?

Она густо покраснела и опустила глаза на кровать, давая понять, что не готова к такому аргументу.

– Я никогда тебе не изменяла, Рейн. Даже не думала об этом. Но сейчас все иначе. Он умирает… и он – наш самый старый друг. Это не будет любовью. Это будет равносильно тому, чтобы отдать свое тело, чтобы утешить нашего старейшего друга в его предсмертные месяцы, – рассуждала она.

– Так что теперь ты – Флоренс, мать твою, Найтингейл… в буквальном смысле. Как трогательно, детка! – крикнул я. – Ты собираешься в будущем трахать каждого умирающего друга?

Она сердито посмотрела на меня на меня, затем сделала глубокий вдох и снова включилась в разговор.

– Я могу его утешить… и помочь с его последней книгой. Я собираюсь сделать это, с твоего разрешения или без него. Мы сможем разобраться с этим после того, как его не станет, – сказала она.

Именно так я и предполагал. Обсуждения не было. Она все решила за нас обоих. Остались только слезы.

– А как же дети? – спросил я.

– А что дети? Им не нужно знать ничего, кроме того, что я уехала помогать дяде Джаксу, – резко ответила она.

– Ты что, блядь, издеваешься?! – практически закричал я. – Никто из наших детей не дурак. Они подумают, что я – самый большой куколд на свете, раз позволяю их матери разъезжать по миру с нашим ближайшим другом. Уже достаточно плохо, что ты проявляешь ко мне такое неуважение. Я не позволю им думать, что я самый большой рогоносец по эту сторону Скалистых гор. Я скажу им правду, и пусть они сами разбираются.

– Ты не можешь так поступить. Они подумают, что я – шлюха…

– А как бы ты назвала женщину, которая отправляется в годовое путешествие с мужчиной, не являющимся ее мужем? – спросил я.

– Но это – совсем другое. Он умирает. Я бы его утешала, – заявила она.

– Называй это как хочешь. Если сделаешь это, я назову тебя шлюхой, просто и ясно, – сказал я.

– Ты обещал ему «все что угодно», – сказала она.

– Хорошая попытка. Да, я обещал ему все что угодно. Но не всех, кого угодно, – сказал я. – Но это говорит о том, что вы оба много говорили об этом… а я оставался в стороне.

– Делай, что считаешь нужным, детка, но помни, что у поступков есть последствия, – добавил я.

***

На следующий день я опять попытался поговорить с Джаксом.

– Брат, мы дружим уже пятьдесят лет. Не поступай так со мной, с Трейси, – сказал я.

– Все будет хорошо, Рейн. Она не любит меня так, как тебя, – сказал Джакс. – Ты – ее муж. А я – всего лишь друг. Она любит меня как друга, хорошего друга, но гораздо меньше, чем любит тебя. Она обязательно вернется к тебе. А я останусь лишь воспоминанием. Надеюсь, хорошим, но лишь воспоминанием.

– Но что, если меня здесь не будет, когда она вернется? – спросил я.

– Ты не будешь настолько глуп, чтобы не быть рядом с ней, когда она вернется, – даже не колеблясь ответил Джакс. – Ты ее любишь. Вы женаты уже целую вечность. Это – ненадолго. Я уйду. Умру. И она снова будет твоей. Просто отдай мне это, Рейн, пожалуйста.

Я покачал головой, встал и ушел.

В тот вечер мы едва успели приступить к ужину, как она кинулась спорить со мной за обеденным столом, причем Джакс сидел тут же. Полагаю, она решила, что раз уж я не дал ей заставить себя согласиться с их планом, то они могут вдвоем насесть на меня за столом.

– Развода не будет, Рейн, – сказала Трейси. – Ты меня любишь. Я знаю это, и ты тоже. Я люблю тебя, и это ты тоже знаешь. А Джакс – наш самый старый друг… и он умирает. Мы сделаем это ради него.

– Не могу обещать, Трейси. Я не с этим согласен… абсолютно, – сказала я.

В следующие два дня у нас было еще несколько подобных споров. На третий день к нашему подъезду подъехал лимузин, и Джакс с Трейси спустились вниз, неся по два чемодана. Помочь с багажом я не предложил.

– Так вот как все будет, да? – спросил я. – Моя жена и мой лучший друг разъезжают по миру как семья, а я должен просто ждать здесь, как послушный муж-куколд. Думаю, если мне повезет, ты умрешь раньше, чем ожидалось.

При этих словах Джакс поморщился. Моя жена сердито посмотрела на меня.

– Не ожидала, что ты окажешься столь мелочным и подлым, – кричала она.

– А я не ожидал, что ты окажешься шлюхой, а ты – злодеем, – сказал я, повернувшись от Трейси к Джаксу.

Она поджала губы и, казалось, хотела что-то ответить, но Джакс посмотрел на нее и покачал головой.

– Так не должно быть, Рейн, – сказала Трейси.

– Нет, должно, – ответил я почти шепотом.

На этой ноте она вышла за дверь вслед за Джаксом.

До этого момента мы с Трейси никогда не расставались, не поцеловав друг друга на прощание. Теперь она уезжала на год, чтобы стать женой/компаньонкой/шлюхой/секретаршей/сиделкой моего бывшего лучшего друга, а я даже не поцеловал ее в губы. Думаю, это четко показало мне, в каком положении я находился в эти дни.

***

Помните «Войну с наркотиками» 1960-х годов? Если вы не помните, мы ее проиграли. Поэтому законодатели решили сдаться врагу. Мы продолжаем легализовывать все больше и больше всего, но все равно это не останавливает большую часть преступлений, связанных с наркотиками.

Мы были на пороге крупной кокаиновой облавы, которая на некоторое время значительно замедлит движение наркотиков в нашем регионе, поэтому всю следующую неделю я был очень занят на работе. Поскольку дома меня никто не ждал, я мог работать столько, сколько хотел и сколько было нужно, что не позволяло мне размышлять о том, что Трейси бросила меня ради Джакса. Прошло уже пять дней с тех пор, как они уехали, а от моей своенравной жены не было ни слуху, ни духу. Если честно, я тоже не звонил и не писал ей, но, опять же, это ведь не я ушел.

– Привет, папа, как дела? – спросила моя дочь Стелла, позвонив мне, в то время как я смотрел телевизор в тот вечер. – Уже скучаешь по маме?

– Нет, детка, не скучаю по твоей маме как таковой, но мне не хватает, чтобы по вечерам со мной был кто-то еще. Вот, подумываю ради компании завести себе собаку, – ответил я.

– Как думаешь, ее не будет целый год? Полагаешь, дядя Джакс проживет так долго? – спросила она.

– В данный момент он может умереть хоть завтра, мне плевать… и нашему браку в данный момент это все равно не поможет …

– Подожди. Что? Ты говоришь о разводе? Но мама сказала, что ты разрешил ей помочь дяде Джаксу, – воскликнула Стелла.

– Правда? Она сказала тебе так? – спросил я. – Да ладно, Стел, ты же хорошо знаешь меня. Я бы не позволил своей жене сбежать играть в семью с дядей Джаксом даже на три дня, не говоря уже о годе.

– Т-ты думаешь, она собирается с ним спать? Я думала, она просто будет помогать ему с книгой, лекарствами и прочим, ну, знаешь, как секретарша, – сказала она.

Признаться, я был потрясен тем, насколько наивна моя тридцатидвухлетняя дочь.

– Твоя мама ему не нужна, чтобы нянчиться с ним, делать записи и разбирать его лекарства, Стел. Пойми меня правильно, – сказал я.

На том конце линии на добрых десять секунд воцарилась тишина, прежде чем она, наконец, прошептала:

– Да. Точно. Мне очень жаль, папа.

– Мне тоже, детка. Мне тоже, – прошептал я в ответ.

***

Через два дня жена впервые позвонила мне, и был не просто радостный звонок, чтобы наверстать упущенное.

– Ты – ублюдок! Ты сказал нашей дочери, что я – шлюха! – кричала она мне в трубку.

– Со мной все в порядке, Трейси. Я прекрасно обхожусь без тебя. Надеюсь, ты наслаждаешься своим путешествием, – многозначительно сказал я.

Я услышал, как она глубоко вздохнула. Так она вела себя, когда злилась, но при этом понимала, что неправа.

– А правда, как ты? – спросила она раздраженным тоном. – Хорошо питаешься, следишь за собой?

– Спасибо за любезности, но ты же знаешь, что я тебя ни капельки не интересую. Итак, что же заставило тебя засуетиться? – спросил я.

– Ты сказал нашей дочери, что я – шлюха. Как ты мог это сделать, Рейн? – спросила она.

– Я не говорил нашей дочери, что ты – шлюха, – ответил я, – я рассказала ей правду о том, что ты делаешь с Джаксом на самом деле, когда ты, без сомнения, солгала ей…

– Я ей не лгала, – перебила Трейси, – просто не рассказала всего.

– Это – та же роза, просто под другим именем, Трейси. Ложь умолчанием – все равно ложь, – заметил я.

Я ожидал молчания, которое и получил.

– Послушай, Трейс, хотя и не собираюсь афишировать твои действия на весь мир, я также не собираюсь лгать ради тебя, особенно нашим детям. Если чувствуешь вину за то, что делаешь, то, возможно, тебе не стоит этого делать, – сказал я.

– Отлично. Теперь ты не только мой муж, но и моя совесть, – съязвила она.

– Ну, уверен, что от одного из этих титулов мы можем довольно быстро отказаться, – ответил я.

– Мы это обсуждали. Развода не будет, – сказала Трейси.

– Нет, это говорила ты. Я лишь слушал. Это не обсуждалось, – сказал я.

Я не услышал никакого ответа или вообще никакого шума, поэтому решил, что она отключилась. Это – один из самых больших недостатков мобильных телефонов, – подумал я.

***

На следующий вечер мне неожиданно позвонил мой бывший лучший друг, когда увидел, кто звонит, я подумал, было, вообще не отвечать на звонок, но все же, включил запись и ответил.

– Да ладно, Рейн, ты же знаешь, что не должен так поступать с Трейси, – начал он, когда я ответил.

– Как будто ты имеешь право читать мне нотации, придурок. Это ты не должен был красть мою жену, – спокойно ответил я, делая все возможное, чтобы сдержаться. – Но раз уж ты это сделал, у нее должно было хватить ума рассказать Стелле правду… всю правду, а не придуманную версию, лишь выставить себя в выгодном свете. Как ни крути, она – шлюха, Джакс, а ты – мерзавец, который помог ей стать ею.

Я услышал тяжелый вздох.

– Какую часть фразы «я умираю» ты не понял? Через год меня не станет, а вы двое будете сидеть вместе, обнимаясь, на своем диване и, возможно, даже не вспомните о своем старом приятеле, – сказал он. – Я не крал ее, а просто одолжил на некоторое время, пока буду совершать последнее кругосветное путешествие. Разве ты бы отказал ей в этом путешествии, которое, насколько я знаю, сам не можешь себе позволить? – спросил он.

– Да, отказал бы, потому что я – эгоистичный ублюдок. Она – моя жена, и если я не могу позволить себе взять ее с собой в кругосветное путешествие, она не имеет права заниматься проституцией, чтобы получить его! – сказал я.

– Когда ты превратился в такую плаксивую, праведную маленькую сучку? – спросил он.

– Спокойной ночи, Джакс.

Два дня спустя я получил от жены СМС. Там была ее фотография в облегающем бикини, с глубоким загаром и шипучим напитком в руке. Я прочел сопроводительный текст и узнал, что она наслаждается отдыхом на пляжах Португалии и Испании. Она сказала, что постарается держать меня в курсе «своего великого приключения». Как великодушно с ее стороны, – подумал я и не ответил.

Очевидно, она написала и нашим детям, потому что они обе упомянули о получении от нее фотографий в телефонных звонках мне на следующий день. У Стеллы, по крайней мере, хватило такта казаться немного расстроенной, когда мы разговаривали.

Работая в полиции, встрешься со многими людьми из самых разных сфер, в том числе с адвокатами. Честно говоря, у меня с ними не так много проблем, как у большинства людей, хотя у меня есть большой запас анекдотов про адвокатов. Адвокаты, как и журналисты, – необходимое зло, но по возможности лучше держаться от них на расстоянии. Однако в тот момент мне требовался хороший адвокат, поэтому я позвонил своему приятелю, прокурору, и спросил, кого он использовал в качестве адвоката при своем разводе.

Твайла Каррас в свое время, вероятно, была действительно красивой женщиной, потому что в свои шестьдесят она – все еще богиня. Во время нашей первой встречи на ней было довольно облегающее черное платье-свитер, и должен признать, что, вероятно, я был сосредоточен не так сильно, как мог бы. По крайней мере, я смог удержаться и не пялиться на золотое ожерелье, которое было надето у нее на шее и глубоко погружено в вырез на груди.

Ее голубые как сталь глаза практически светились, когда она потянулась вперед, чтобы крепко пожать мне руку.

– Алекс Миддлтон говорит, что вы – хороший человек, и это дает вам право подняться на пару ступенек вверх по лестнице, – сказала она, усаживая меня за деревянный стол в своем большом кабинете. – Чем могу быть полезна?

Чтобы не опозориться, пуская слюни на ее тело, я полностью сосредоточился на ее внимательных глазах, излагая свою печальную историю. Пока я говорил, она делала заметки и несколько раз сочувственно поглядывала на меня.

– Значит, у вас нет детей, о которых стоило бы беспокоиться? – спросила она.

– Нет, они уже выросли и живут самостоятельно. Теперь мы – вдвоем… ну, наверное, лишь я один, – сказал я, более чем смущаясь. – Никогда не думал, что все так обернется. Я любил ее всеми фибрами души… а она уехала с ним. Мне плевать, что он умирает. Она – моя жена… моя жена… и я не чувствую за это ни капли вины. Мы дали друг другу клятву, и я уверен, что в ней не было пункта о тайм-ауте ради умирающих друзей, – прокомментировал я.

Я сказал мисс Каррас, что хочу, чтобы Трейси обслужили как можно скорее. Я видел, как у нее в голове закрутились колесики, когда она смотрела на меня. Она сказала, что, не имея расписания движения этих двоих двоих, обслужить ее «где-нибудь в мире» будет крайне сложно и очень дорого.

– Мне нужно кое-что проверить, но думаю, что вам стоит сбавить притормозить и позволить событиям следовать самими собой. Пока ее нет в стране, суды ничего не предпримут, так что, у вас достаточно времени, чтобы подать на нее в суд. На самом деле я бы рекомендовала вам не делать этого, пока она не вернется домой.

Признаться, я был озадачен ее беспечностью, но заметил, что она выглядит настоящей акулой, когда улыбается, и меня внезапно пробрал озноб от того, какими холодными стали ее глаза, когда она делала какие-то пометки в своем блокноте.

***

Мы с детьми продолжали время от времени получать от Трейси СМС и фотографии из разных мест. Я смотрел на них, но никогда не отвечал. Знал, что дети начали переписываться с Трейси, но в основном держали свои сообщения при себе, стараясь свести мою боль к минимуму. Признаюсь, я чувствовал, что они обе меня предают, но Трейси фактически все еще – их мать, и, наверное, решение поддерживать с ней связь для них правильное.

Конечно, я предполагал, что Трейси посылает мне СМС и фотографии, чтобы попытаться сохранить нашу связь, но посылать фотографии, где она и Джакс выглядят как счастливая супружеская пара, было совершенно неправильно. Фотографии, где они вдвоем обнимаются, прижимаясь друг к другу, или она сидит у него на коленях и улыбается, никак не помогали мне почувствовать себя ближе к своей жене или более снисходительным к ней.

Я также заметил, что на левой руке Трейси теперь носит не те обручальное и свадебное кольца, которые я подарил ей все эти годы. Впервые я заметил это на фотографии, где они сидели вдвоем на стуле, а Трейси держала в левой руке фужер с шампанским. Конечно, я увеличил фотографию, чтобы разглядеть, и следующие пять минут выл от ярости, обращаясь к четырем стенам комнаты, в которой сидел. Наверное, хорошо, что ни она, ни Джакс не были сейчас передо мной, иначе бы я мог оказаться в тюрьме.

Каждый раз Трейси звонила и оставляла сообщения, как и Джакс. Оба повторяли мантру о том, что время, проведенное Трейси с ним, «особенное», и она полностью вернется ко мне, когда Джакс уйдет.

– Слишком поздно, – всегда бормотал я про себя, когда слышал эти сообщения.

Однажды днем, когда я был на дежурстве, в слезах позвонила моя младшая дочь, Лори. Когда она звонила, я сидел в «Данкине» с чашкой горячего кофе и двумя пончиками. Да, история про копов и пончики стала клише не на пустом месте. Как бы то ни было, здоровье дяди Джакса стало заметно ухудшаться, и Трейси позвонила девочкам, чтобы сообщить им новости, а заодно выплеснуть свои эмоции, поскольку человек, которому она обычно изливала душу, был тем, кто угрожал «развестись с ее изменяющей задницей.

– Звонила мама и сказала, что дядя Джакс, вероятно, доживает последние недели. Возможно, они скоро прервут свое мировое турне и осядут в большом городе с хорошей больницей, может быть, где-нибудь в хосписе, – всхлипывала Лори. – Мама была вся в слезах. Хотела узнать, не сможем ли мы сесть на самолет и встретить их, когда они выберут больницу. За билеты заплатит дядя Джакс. Мы – самые близкие, кто есть у него из семьи, ты же знаешь.

– Когда-то, детка, мы и впрямь были так близки, но те дни ушли, когда твоя мама уехала с Джаксом. Те «мы», о ком говоришь ты, меня не включают, – сказал я.

– Ты не можешь говорить это серьезно, папа! – взвыла Лори. – Он – твой лучший друг. Вы оба были друзьями… всегда. Он и мамин лучший друг. Ты не можешь быть настолько мстительным.

– Слушай сюда, – сказал я, – ты ведь знаешь, что все то время, что они были в путешествии, мама спала с дядей Джаксом?

– Да, папа, Стелла сказала мне вскоре после их отъезда. Думаю, что Стелле сказал ты, – сказала Лори.

– И тебе плевать… что твоя мать занимается сексом с дядей Джаксом? – проскрипел я, мой голос сорвался.

На другом конце провода воцарилась тишина, нарушаемая только тихим плачем Лори.

– Твоя мать, моя жена, всю поездку занималась сексом с парнем, который был моим лучшим другом. Она… они… оба проявили ко мне неуважение, потому что хотели этого… используя в качестве оправдания то, что «он умирает». Она так и не получила моего согласия, разрешения, как бы ты это ни назвала, на нарушение наших свадебных клятв. Конец истории.

– Черт, папа. Это невероятно черство, – заявила моя дочь.

Нет нужды говорить, что я не поехал с дочерями, когда через неделю Трейси позвонила им и сказала, что Джакс проводит последние дни в больнице в Японии. Шесть дней спустя мне позвонила Стелла и сообщила, что он умер, а моя семья и его тело вернутся в Соединенные Штаты через два дня. Поскольку Джакс уже все подготовил, похороны были назначены на второй день после их возвращения.

Когда я позвонил своему адвокату, чтобы сообщить, что жена возвращается домой, ее спокойное отношение к подаче заявления о разводе меня более чем обеспокоило.

– Вы мне доверяете, Рейн? – спросила она. – Если да, то сделайте как я скажу. Не подавайте документы на свою жену до оглашения завещания Джакса…

– Мне не нужны деньги этого ублюдка! – закричал я, но она меня перебила:

– Знаю, что не нужны, Рейн, – спокойно сказала она, – но вы ведь хотите отомстить… и я могу вам это устроить. Вы мне доверяете?

Я не понимал всего, что творилось в остром уме этой женщины, но почему-то доверял ей. Думаю, время покажет.

Я встретил семью в аэропорту. Обнял девочек, но жестом заставил Трейси остановиться, когда та попыталась обнять меня.

– Оооо, – сказала она, наткнувшись на мою руку.

– Рейн, мы не виделись более одиннадцати месяцев. Ты же не можешь быть настолько черствым, правда? – спросила она со слезами на глазах.

– Как раз настолько черствым я быть могу. Я видел, как моя жена вышла за дверь с другим мужчиной, чтобы заниматься с ним сексом в течение… года или около того, пока он не умер, – огрызнулся я.

– Ты все еще об этом? – ахнула она. – То был просто секс с хорошим другом. Его я не любила так, как люблю тебя. Я его утешала. Он умирал, ты, ублюдок!

– Ты просто продолжаешь себя уговаривать, тупая сука, – ответил я.

Похороны и погребение были проведены в ограниченном масштабе. Поскольку Джакс был сотрудником нашей полиции в течение двадцати пяти лет, ребята собрались в полном составе, и его похоронили с почестями. Местная пресса вовсю обсуждала это, и вокруг было даже несколько национальных новостных бригад.

Журналисты забросали вопросами начальника нашей полиции Роба Гилфорда, в поисках материала, поэтому он попросил меня, как бывшего напарника Джакса, взять на себя работу с прессой и все их просьбы. Я отказался наотрез, а потом объяснил причину. Лишь один человек в полиции знал об измене моей жены, поэтому, когда я рассказал ему об этом, Роб был почти настолько же потрясен, как и я.

– Прости, Рейн. Я не знал. Если бы знал, не стал бы просить, – сказал Роб.

– Знаю, босс, и был бы признателен, если б ты пока держал это в тайне. Очень скоро я подам на развод, – сказала я.

– Удивительно, что ты еще не сделал этого, – заметил он. – Я также удивлен, что ты не всадил в своего бывшего партнера пулю… и в свою жену… Ты ведь не из тех, кому нравится подобное? – с виноватым видом спросил он.

– Нет, но я также не из тех, кто хочет поиграть в «урони мыло» в тюремной душевой. Бывшие копы обычно не очень хорошо себя чувствуют внутри, знаешь ли, – ответил я.

И все же мне, как его бывшему партнеру, пришлось произнести надгробную речь. Знаю, что моя жена очень нервничала, представляя, что я могу сказать. Несколько раз, пока я сидел дома за столом и работал над речью, Трейси мелькала на заднем плане.

– Не волнуйся, Трейс, я не собираюсь представлять вас обоих теми мерзавцами, которыми вы стали, – проскрипел я. – Не ради него или тебя, а ради парней. Они не должны быть втянуты в вашу паутину сомнительного поведения.

В ее глазах вспыхнул гнев, но она решила, что ей выгодно не злить меня еще сильнее, и ушла.

Обед после похорон проходил в местном клубе PAL. В зале на пюпитрах то там то сям стояли несколько больших фотографий Джакса, большинство из которых были сделаны во время полицейской службы, но были и те, где он был успешным писателем и знаменитостью. Трейси хотела использовать фотографию Джакса, которую сделала, когда он писал за компьютером во время их путешествия, но я наложил на это вето.

– Если ты не рассказывала о своем приключении куче подруг, только лишь человека в полиции знают, что ты – отвратительная шлюха, и из уважения ко мне ни один из них тебя не выдаст. Ты сделала из меня куколда. Ты же не собираешься сделать из меня еще и жалкого слабака? – заявил я.

Трейси и девочки были в ужасе, когда я сказал ей, что когда вернемся домой, она будет спать в гостевой спальне. Всю ее одежду я вывез из главной спальни через неделю после ее отъезда. Несколько минут они протестовали, пока я не пригрозил высадить их всех на остановке.

– Уже почти целый год я живу один, с тех пор как моя любимая жена бросила меня, уйдя к другому мужчине, – сказал я. – На пару дней приезжали мои любимые дочери, но в основном я был один. Прихожу и ухожу, когда мне заблагорассудится. Живу как хочу. Ты же прожила свою жизнь как шлюха, путешествуя по миру. Что ж, добро пожаловать обратно в реальный мир.

– Как же нам возобновить отношения, если мы даже не спим вместе? – причитала Трейси. – Мы должны воссоединиться и вернуться к тому, что было.

– Да, ты продолжаешь так говорить, но я не могу поверить, что после всего этого времени вместе ты не узнала меня достаточно, чтобы понять, что этого никогда не будет. Ты разрушила наш брак. Ты развратничала с другим мужчиной.

– Дядя Джакс умирал, папа… – начала Стелла, но я прервал ее.

– Кто-нибудь из вас, девочки, рассказывал своим мужьям, чем именно занималась ваша мать во время своего годичного перерыва в нашем браке? – резко спросил я.

Не услышав ответа, я продолжил:

– А почему, девочки? Потому что вы знаете, что ваши мужья этого не одобрят? Потому что ни один из них ни за что бы не позволил ни одной из вас делать то, что делала ваша мать? Почему же моей жене можно быть такой шлюхой, а их женам – нет?

Большую часть оставшегося пути мы ехали молча, пока я не рассказал Трейси о новых правилах ночевки.

Через несколько дней после похорон Джакса девочки вернулись к своим мужьям. В доме стало так же тихо, как и тогда, когда я оставался один. Я привык к тишине, когда был один, поэтому не чувствовал необходимости нарушать свой распорядок, когда Трейси вернулась домой… тем более что мне нечего было ей сказать.

Я также продолжал сам готовить еду и не принимал участия в приготовлении пищи Трейси.

– Это просто смешно! – кричала она пять дней спустя, когда я в очередной раз проигнорировал ее приглашение на ужин.

– Да, я почти уверен, что тоже говорил это несколько раз, после того как ты бросила меня, чтобы насладиться своим мировым турне шлюхи… И прежде чем ты снова скажешь это… да, я знаю, что он умирал. И что с того? Это не давало никому из вас права делать то, что вы делали. Это был просто дешевый повод для вас двоих, чтобы открыто потрахаться. Хватит пытаться представить все так, будто ты сделала нечто благородное. Не было ничего благородного в том, что ты раздвинула ноги для Джакса.

От меня не ускользнуло, что Трейси так и не извинилась за свою неверность. Я знал, что она совсем не раскаивалась в содеянном. Черт, она даже не извинилась за то, что причинила мне боль своей изменой. Неужели она и впрямь может настолько заблуждаться, и быть настолько эгоцентричной? Почти год путешествия по миру с другим мужчиной дал мне ответы на все вопросы.

Поскольку у Джакса нет близких родственников и он знал, что умирает, к моменту смерти он подготовил свое имущество и завещание. Оглашение завещания было назначено всего через три недели после похорон, и единственными, кто получил специальные приглашения, были члены моей семьи. Я полагал, что мы… или, как минимум Трейси и девочки… скорее всего, унаследуем большую часть его состояния, которое, по моим прикидкам, составляло несколько миллионов долларов. Как я и сказал своему адвокату, мне не нужны были никакие его деньги, поскольку считал, что Трейси заработала их своей пиздой, тем не менее она велела мне присутствовать на оглашении и держать язык за зубами, независимо от того, что произойдет.

– Обещай мне, Рейн. Обещай, что не скажешь никому ни одного оскорбительного слова во время оглашения. Все, что захочешь сказать, сможешь сказать мне на нашей встрече на следующий день, – сказала Твайла.

Я пообещал… печально… но пообещал.

Дети вернулись домой к оглашению завещания, так что, у нас был полный дом – супруги и внуки. Трейси точно подметила, что было бы гораздо удобнее, если бы она переехала обратно в мою спальню, а гостевую спальню мы отдали внукам, но я сразу же наложил на это вето. Она ни за что не получит шанса попытаться выманить у меня разрешение на ее возвращение в мою жизнь.

Я не удивился, когда Джакс оставил каждой из моих девочек трастовый фонд в миллион долларов. Они считали его дядей, и на протяжении всех этих лет он всегда был к ним очень добр. Кроме того, он оставил миллион долларов в фонд «Единый путь» и еще один миллион – детской исследовательской больнице Святого Иуды. Было еще несколько более мелких завещаний, и я видел, как Трейси практически дергалась в предвкушении, когда объявляли о каждом завещании.

Затем адвокат объявил, что следующий завещательный документ касается оставшейся части имущества Джакса… 8, 4 миллиона долларов и его дома в окрестностях Сакраменто… и он достался… мне.

Трейси визжала от восторга, а я сидел за столом переговоров в шоке. Я начал, было, что-то говорить, но вспомнил обещание, данное Твайле, и промолчал. Трейси встала и двинулась обнять меня, но остановилась, увидев мой пристальный взгляд.

Адвокат прервал наше молчание, почти насильно всучив мне в руку конверт. Я попытался отдернуть руки, но он не дал мне этого сделать.

– Вам и впрямь стоит прочитать это, мистер Рейнуотер. Это может заставить вас по-другому относиться к некоторым вещам, – сказал он.

Дети обнимали меня и плакали. Два моих зятя ухмылялись, как чеширские коты. Трейси улыбалась от уха до уха. Мне казалось, что я – в страшном сне. Я знал, что должен что-то сказать, и пригласил всех на ужин, разумеется, в честь новоиспеченного миллионера.

Во время трапезы я сидел за столом в основном молча. Не уверен, что кому-то было интересно, что я скажу. Все казались довольными.

Встреча с Твайлой, мягко говоря, открыла мне глаза. Как и Трейси накануне, Твайла завизжала, когда я рассказал ей, что Джакс завещал большую часть своих миллионов мне.

– Тебе… а не вам с Трейси? – спросила Твайла, внезапно став серьезной, как при сердечном приступе.

– Да, исключительно мне. Какая разница? Все, что есть у меня, – ее, а все, что есть у нее, – мое, верно? – спросил я.

– Не совсем. Несмотря на то что вы женаты, по завещание все достается именно вам… так что, вы, а не вы и ваша жена, имеете полный контроль над этими деньгами… – начала она.

– Подождите, – перебил я, – вы хотите сказать, что я могу решать… только я… что делать с этими деньгами?

– Именно. И раз уж вы сказали, что не хотите оставить деньги себе, то можете их отдать… но помните, что сначала вам придется заплатить с них налоги.

– Помните, я просила вас не подавать на развод? Именно поэтому. Вы можете отдать деньги. Но если бы вы подали на развод, деньги были бы включены в ваше имущество и разделены пополам. Поэтому заплатите налоги, подарите деньги, а через шесть месяцев подайте на развод. Тогда вам придется делить все имущество, что у вас есть, но завещанного в нем уже не будет. Разве плохой план? – с кокетливой улыбкой сказала Твайла.

– О, и вы знали, что в штате есть фонд, созданный частной группой, который помогает вдовам и детям полицейских, погибших при исполнении служебных обязанностей?

– Гениально. Просто гениально, – сказал я в неподдельном изумлении.

– Да, и, может быть, вам самому уехать в отпуск, чтобы никто не мог вас найти, пока вы ее не обслужите. Продайте дом, заплатите налоги и используйте эти деньги для финансирования своего отпуска, – сказала она.

– Как вы узнали, что он оставит основную часть мне, а не нам обоим? – спросил я.

– Я не знала, но это показалось мне логичным, исходя из того, что вы о нем рассказывали. Я подумала, что он будет чувствовать себя настолько виноватым перед вами, что оставит деньги вам одному в качестве жеста, полагая, что вы разделите их с женой при разводе, о котором он знал заранее, – сказала Твайла. – Он лишь не предполагал, что у вас хватит ума и терпения, чтобы довести дело до конца.

Я все сделал, но очень тихо, благодаря Твайле и эксперту по налогам, которого она использовала.

***

Пару недель спустя, возвращаясь в дом после очередного рабочего дня, я застал Трейси плачущей за просмотром фотографий в телефоне, очевидно, погруженной в горе. Меня не должно было удивлять, что у нее оказалась целая коллекция фотографий из ее приключения, в конце концов, в течение года она присылала мне и девочкам множество снимков. Я сделал вид, что ничего не заметил, и поднялся наверх, чтобы переодеться, но в моей голове уже зарождался другой план.

Моя жена была похожа на пятнадцатилетнюю девочку со своим телефоном. Она постоянно разговаривала по нему, и он никогда не пропадал из ее поля зрения, за исключением тех случаев, когда она принимает душ, что она делала каждый вечер перед сном. В тот вечер, как только я услышал, как работает душ, я пошел в гостевую спальню и взял ее телефон. Должен признаться, я был удивлен, что он не был защищен паролем. Я зашел в приложение «Фотографии» и удалил все, посмеиваясь про себя, как злобная сука.

Через несколько минут я все еще хихикал в гостиной, удалив все ее фотографии из поездки в облаке. Как раз когда я заканчивал работу, в комнату вошла Трейси с полотенцем, обернутым вокруг мокрых волос. Как обычно, я ее не поприветствовал. Мы редко разговаривали, разве что обменивались информацией. Не то чтобы она не пыталась со мной заговорить.

– Над чем смеемся, Рейн? – спросила она. – Смотришь очередной повтор «Офиса»?

– Кошачьи мемы, – ответил я, щелкая по свернутому изображению и увеличивая его. Я быстро повернул экран в ее сторону, а затем развернул к себе.

Поверьте, я знал, что веду себя по-детски, но в аду нет такой ярости, как у человека, которому изменили. Может, я и не кричал в безумии, как некоторые, но когда меня ранят, кровь у меня течет так же, как у любого другого.

Наверное, мне следовало этого ожидать, но две ночи спустя, когда я вошел в дверь, в моем доме разразился ураган из ураганов.

– Ты – сукин сын, ублюдок! – закричала она на меня, едва я переступил порог дома из гаража. – Не могу поверить, что ты это сделал! Все мои фотографии. Все наши с Джаксом фотографии. Скажи, что ты сделал резервную копию и спрятал их где-нибудь. Пожалуйста!

Я посмотрел на ее залитое слезами, расстроенное лицо. Можно подумать, что Джакс умер еще раз.

– Ты мне сказала, что, когда его не станет, он не будет играть в нашей жизни никакой роли… но сама постоянно смотришь на его фотографии, переживаешь свое приключение. Я просмотрел все твои фотографии. Это – намного больше, чем просто утешение, которое ты обеспечивала моему бывшему лучшему другу, – заявил я.

– Но теперь его больше нет. Я никогда не смогу вернуть те фотографии, ты, ничтожный ублюдок! – воскликнула она.

Я бесстрастно пожал плечами. По правде говоря, мне было плевать.

– Ты не можешь быть арбитром во второстепенных делах, – спокойно сказал я.

Следующие два дня Трейси провела, рыча на меня. Я ни разу не повернулся к ней спиной, опасаясь за свою безопасность. Обязательно запирал дверь в спальню на ночь и в любое время, когда меня не было в комнате.

***

Трейси всегда ходила за продуктами по утрам в субботу. Когда она уходила, я сидел за кухонным столом и пил кофе, и до этого момента никто из нас ничего не говорил. Ее не было и пяти минут, когда я вызвал «Убер» и спустил вниз большой чемодан и ручную кладь.

Я долго думал, что сказать ей в записке, которую собирался оставить, но в итоге у меня не нашлось слов, чтобы сказать что-то большее, чем «пошла ты», и я решил не оставлять никакой записки. Решил, что позже она догадается об этом, когда я не появлюсь дома.

В конце концов, она догадалась об этом около девяти вечера; по крайней мере, именно тогда раздался первый звонок. Еще три звонка поступили, когда я опять включил телефон, прибыв в Лиссабон, Португалия. Я также обнаружил по одному звонку от своих дочерей. Прослушал голосовые сообщения, но не стал отвечать ни на один из звонков. Я – в отпуске.

Поскольку после своего творческого отпуска Трейси на работу не вернулась, я знал, что она будет в доме в понедельник утром, когда явится судебный исполнитель. За предыдущие шесть месяцев я сделал все клише развода: разделил наши финансы и аннулировал совместные кредитные карты. Этого с лихвой хватит ей на год, при условии, что она не совершит какую-нибудь глупость, например, не купит «Ламборджини».

Около 16:00 по лиссабонскому времени мне позвонила Твайла. Я сидел в небольшом кафе, наслаждаясь сухим красным вином и двумя видами сыра, когда зазвонил мой телефон.

– По словам моего судебного курьера, она не очень хорошо восприняла происходящее, – сказала Твайла, после того как мы закончили с любезностями. – Особенно не понравилось, что вы подали заявление на основании супружеской измены, хотя для урегулирования спора это не имеет значения. Фотографии, на которых они вдвоем занимаются прелюбодеянием, сильно потрясли ее, сказал мой курьер.

– Вы отправили их моим дочерям, а также отдельно моим зятьям, как мы уже обсуждали? – спросил я. – По какой-то причине мои девочки считают, что ее секс с Джаксом был миссией милосердия. Я хотел убедиться, что они видят, как именно она проявляет милосердие. И я хотел, чтобы мои зятья увидели, что именно считают милосердием их жены. Сегодня вечером в этих домах должны состояться очень интересные дискуссии.

– Я сделала все, как велел мой клиент, с соответствующей формулировкой, – сказала Твайла.

– Спасибо, – тихо сказал я. – Я не горжусь тем, что сделал, но устал от того, что меня называют плохим парнем. Изменила она, но плохим парнем почему-то оказался я.

Я был глубоко загорелым и хорошо отдохнувшим, когда восемь недель спустя вернулся в свой дом. Трейси вбежала на кухню и резко остановилась, увидев мое лицо. Нет, это было не то счастливое воссоединение, на которое она надеялась.

– Не знаю, как тебе, а мне больше всего понравились Португалия и юг Франции, – сказал я. – Но, полагаю, я мог бы получить больше удовольствия от всего этого, если бы взял с собой приятельницу по сексу, как ты.

Она посмотрела на меня, а потом наморщила нос, словно учуяла что-то нехорошее.

– Ты наконец-то успокоился? – рявкнула она. – Теперь мы можем прекратить эту ерунду и вернуться к нам. Ты же знаешь, я сделаю все, чтобы загладить перед тобой свою вину.

– С какой стати, ради всего святого, я должен возвращаться «к нам»? Видимо, все было не очень хорошо, если ты могла просто взять и уехать почти на год с другим мужчиной, – сказал я.

– Рррр! Он умирал. Он был нашим лучшим другом. Это – меньшее, что я могла сделать, чтобы его утешить, – сказала она, ее голос становился все громче и громче.

– Этот надоевший спор длится дольше, чем Джакс. То, что он умирал, – не повод для того, чтобы ты в одностороннем порядке решила трахаться с ним целый год. Ты была моей женой. Мы давали клятвы!

– Мое тело не принадлежит тебе. Оно мое. И я решаю, кто и когда его получит! – взвизгнула она.

– Неправильно. Мы принадлежали друг другу, когда давали клятвы отказаться от всех остальных, – сказал я.

***

Она пыталась бороться с разводом и в конце концов наняла адвоката. Первое, что сделал ее адвокат, – попросил составить отчет обо всем нашем имуществе, как совместном, так и по отдельности.

Потребовался один день, чтобы ее адвокат позвонил Твайле и спросил, где я прячу деньги, которые мне оставил Джакс, как сообщила мне мой адвокат.

– Этих денег нет уже несколько месяцев, мистер Робертсон. Мой клиент не хотел обогащаться за счет денег, которые его жена заработала, занимаясь проституцией, поэтому, заплатив налоги, он пожертвовал их в фонд вдов и сирот полиции штата, – сказала ему Твайла.

– Он… он не имел права этого делать! – закричал адвокат Трейси. – Эти деньги принадлежат им обоим. Он просто не мог тратить их по своему усмотрению.

– Вообще-то в то время они оба имели доступ к совместному счету, но самое главное, что нужно учитывать, – это тот факт, что деньги были оставлены непосредственно моему клиенту, а не моему клиенту и его жене как супружеской единице.

– Полагаю, она имеет право это оспорить, но, учитывая, что деньги находились на счету благотворительной организации более полугода… она будет выглядеть как настоящий как настоящий Гринч, укравший Рождество, – сказала Твайла. – Прежде чем принять подарок, адвокаты благотворительной организации внимательно изучили этот вопрос. И мы без колебаний обратимся с этим в прессу.

Примерно через час после того, как Твайла позвонила и рассказала мне о том, что ее адвокат интересовался деньгами, мой телефон начал разрываться. Я не отвечал на ее попытки связаться со мной с тех пор, как она отправилась в свое приключение, и не видел причин менять свою политику.

Вскоре после этого стали звонить мои дети, и хотя я знал, по какому поводу они звонят, все равно отвечал.

– Черт возьми, папа, ты же не раздал все деньги дяди Джакса, правда? На само деле? – полуспросила-полузакричала Стелла в трубку.

– Конечно, я так и сделал, Стел, – радостно ответил я. – Люди из фонда были в полном восторге. И мне показалось, что Джакс тоже был бы доволен моим пожертвованием.

– Но, папа, ты же знаешь, он бы хотел, чтобы часть этих денег получила мама. Он любил маму, – причитала Стелла.

– В том-то и загвоздка, детка. Он любил мою жену… а она любила его в ответ. Моя жена. Полагаю, тебе позволено любить кого угодно, но ты должен знать, что когда любишь чужую супругу… все может пойти не так. А что касается ее, то я был единственным, кого она должна была любить… таким образом. Она переступила черту. Проявила ко мне неуважение. Почему я все время должен это объяснять? – сказал я.

Через пару дней после возвращения из отпуска я переехал в квартиру, зная, что как только она узнает о том, что я потратил деньги Джакса, сразу же начнется шум. Это оказалось мудрым решением.

Уже после этого поползли слухи о том, что я пожертвовал деньги. Большинство моих друзей в полиции решили, что я сошел с ума. Я потратил много времени, объясняя ребятам, а также другим людям свои резоны, когда меня спрашивали об этом. Я был удивлен, что так много людей считают себя вправе высказывать мне свое мнение о том, как мне тратить свои деньги.

Из-за этого после возвращения я нечасто выходил в свет. Моя жизнь состояла из работы и дома. Мои девочки совсем меня не навещали, обидевшись за то, что я подал на развод с Трейси и отдал деньги Джакса, но время от времени меня навещали зятья. Муж Лори, Грант, навещал меня тайком, а муж Стеллы, Абель, прямо заявил моей дочери, что не собирается бросать меня из-за того, что Трейси – шлюха. Он сказал мне, что его брак с моей дочерью оказался под угрозой из-за того, что она продолжает защищать мою жену-изменщицу.

– Мне остается лишь гадать, когда наступит мой день, папа, – однажды вечером сказал он мне, когда мы пили пиво у меня на террасе. – Она должна знать, что мама поступила неправильно, и я надеюсь, что она просто демонстрирует свою поддержку, а не согласна с тем, что сделала мама, – сказал Абель.

Однажды вечером к нам с бутылкой односолодового виски Glenmorangie и пазлом из 5000 деталей зашла Твайла.

– Я знаю, что вы официально не разведены, Рейн, но есть целый мир хороших женщин, которые ищут такого хорошего парня как ты. Тебе стоит выйти и, так сказать, окунуть палец в пруд. Я не говорю, что тебе стоит стать настоящей шлюхой как твоя жена, но раз уж ты подал на развод несколько месяцев назад, никто… ну, почти никто, не будет винить тебя за то, что ты пытаешься найти себе компанию, – сказала Твайла. – Знаешь, жаль, что у тебя нет писательского таланта, как у твоего покойного бывшего партнера, потому что из всего этого получилась бы чертовски хорошая книга. Ну, то есть, ты не знаешь кучи деталей, потому что твоя жена никогда тебе их не расскажет, но знаешь более чем достаточно, чтобы составить костяк хорошего художественного произведения, а остальное можешь дописать из своего воображения.

Я поднял обе брови в знак признательности. Затем взял в руки телефон и улыбнулся.

– Я знаю немного больше, чем она думает. Мой бывший партнер любил время от времени тыкать мне этим в нос, – сказал я. – Был секс втроем в Греции и пара полицейских маори в Новой Зеландии. У меня есть видео обоих случаев.

– И ты никогда не рассказывал об этом своему адвокату? – спросила она с легким упреком в голосе.

– Я знал, что они нам не нужны, чтобы получить то, что нужно, – ответил я, глядя Твайле прямо в глаза. – Не сказать, чтобы я – святой, и не скажу, что никогда ими не воспользуюсь.

Настала очередь Твайлы поднять брови.

– Каждый раз, когда мы вместе, я узнаю что-то новое, – сказала она.

Чем больше я думал об этом, тем больше признавал, что мне нравится идея Твайлы написать книгу. В конце концов, у меня есть время, ведь все, что было в моей жизни, – это работа. Если это смог сделать Джакс, а я, конечно, знаю, что он – не литературный гений, то смогу и я, тем более что передо мной уже лежит костяк романа.

***

Два месяца спустя я официально стал холостым. Заказал столик в своем любимом ресторане и позвонил Твайле, которая теперь официально больше не является моим адвокатом.

– Ты запомнил мой номер. Как мило, – сказала она, взяв трубку. – Полагаю, звонишь, чтобы отпраздновать обретение свободы. Ты же понимаешь, что в «день свободы» мне звонят почти все?

– Наверное, я никогда об этом не задумывался, хотя это и вполне логично, – ответил я. – Но сколько твоих бывших клиентов звонит тебе, чтобы пригласить на свидание? У меня заказан столик в «Сирано» сегодня на семь вечера. Я знаю, что уведомление чересчур короткое, но не хотел давать тебе шанса подумать о хорошем поводе, чтобы отказать в милой форме.

– Но это не дает мне возможности пойти домой и переодеться во что-нибудь красивое для свидания, – запротестовала она.

– Ты забываешь, что я знаю, что ты всегда хорошо одеваешься на работу, – ответил я.

– Но я предпочитаю одеваться для своих вечеров не настолько «по-адвокатски», – сказала она.

– Уверен, что смогу найти что-нибудь менее «адвокатское» для напитков и десерта у меня дома, – сказал я.

– Ну, тогда как мне отказаться? – сказала она.

Зная, что она будет хорошо одета, я надел свой темно-синий костюм для первого свидания за более чем тридцать три года. Признаться, я чувствовал себя шестнадцатилетним второкурсником, собирающимся на первое свидание с Эммой Высоцки. Теперь, подумав об этом, я вспомнил, что меня вырвало примерно за пятнадцать минут до того, как я должен был за ней заехать.

Она дала мне свой адрес в престижном районе города, что меня не удивило, учитывая, что она – успешный адвокат, живущий самостоятельно после развода с супругом-изменником пятнадцать лет назад. Что меня удивило, так это то, что открывая дверь, она была одета совсем не как адвокат. На ней было бордовое платье с глубоким вырезом, заканчивавшимся сантиметров на пять выше колен, которое довольно плотно облегало ее узкую талию и, казалось, струилось вместе с ней, когда она двигалась. Впервые с тех пор, как я ее знаю, ее русые волосы были распущены и струились, спускаясь чуть ниже плеч.

– Ооо, – пробормотал я себе под нос, но, по-видимому, не слишком сильно под нос.

– Тогда приму это за комплимент, – сказала она с радостной ноткой в голосе. – Я ушла немного раньше, чтобы подготовиться.

Признаюсь, на минуту я потерял самообладание. Я откровенно разглядывал ее с ног до головы, словно она – стейк, а я – голодный лев. Я понял, что она смотрит на меня и надеялся, что у меня не текут слюни.

– Понимаю, Рейн, – тихо сказала она. – Я знаю, что у тебя нет практики. Обещаю, что сегодня буду с тобой помягче.

Я потянулся, чтобы взять ее за руку, и мы пошли.

Как и когда была моим адвокатом, Твайла – привлекательная, веселая, сообразительная и умная женщина. Этот вечер не был похож ни на один из тех, что я пережил за… целую вечность. В данном случае я не обвиняю Трейси, просто у нас так долго была такая связь. Твайла же, образно говоря, стала глотком свежего воздуха в моей жизни.

Мы заказали по чизкейку, и я отвез ее обратно в свою квартиру. Приготовил кофе и налил нам обоим по порции «Бейлиса».

– Эм-м, Рейн, можно мне одолжить эту рубашку? – тихо спросила Твайла. – Знаешь, я обещала, что буду менее «адвокатской».

– О, да, – сказал я, начиная расстегивать пуговицы на своей белой рубашке.

Она взяла мою рубашку и на пару минут скрылась в ванной. Когда вышла, платье было перекинуто через руку, а в руках она держала туфли на каблуках. Рубашка была расстегнута до пояса, и казалось, что под ней – только трусики. У меня сразу же встал. Она знала, какой эффект производит на меня, пока мы сидели вместе на моем диване, пили кофе и ели чизкейк.

Через пять минут после того, как чизкейк закончился, мы страстно целовались на диване. Через несколько минут рубашка, которая была на ней, исчезла, а за ней быстро последовали и трусики. Я отодвинулся от дивана, откинул ее тело назад, закинул ее ноги себе на плечи и погрузился в первую киску, которую лизал за последние три десятилетия, и которая не принадлежала Трейси.

Прошло более восемнадцати месяцев, с тех пор как я в последний раз занимался сексом с женщиной. Я был более чем обеспокоен тем, что не смогу проявить себя наилучшим образом… а я так хотел проявить себя наилучшим образом для этой женщины.

Я начал с облизывания ее отверстия плоским, широким языком и быстро остановился, чтобы дать ей возможность прийти в себя, когда она вскрикнула и забилась в судорогах, охвативших ее почти на минуту. Когда я сделал это во второй раз, она обхватила мою голову бедрами и попыталась сорвать ее с плеч. В какой-то момент я поднял голову и увидел, как она закатила глаза и сильно выгнула спину.

Я знаю, что все женщины разные, поэтому старался быть как можно более внимательным к тому, что, как мне казалось, нравится Твайле. После того как я добился ее пятого оргазма, я слегка приподнялся, чтобы достать языком до ее клитора, а затем стал нажимать на ее кнопку удовольствия.

По правде говоря, я никогда не был с женщиной, которая казалась бы настолько отзывчивой, как Твайла. Я подарил ей еще пять оргазмов, прежде чем мне пришлось остановиться, чтобы она не отправила меня в больницу с сотрясением мозга или не утопила меня своими жидкостями.

Я прополз по ее телу, пристроил свой твердый член и с двух попыток вошел в самую горячую киску, в которой когда-либо был.

Я не знал, как долго продержусь, учитывая, сколько времени прошло с последнего раза, когда я занимался сексом, но решил, что в первый раз я должен быть агрессивным и более осязаемым. Мы уже неплохо двигались, когда внезапно она остановилась и спросила, нет ли у меня смазки. Черт, об этом я даже не задумывался. К счастью, она подумала за нас обоих, и встала, чтобы достать тюбик, который принесла в сумочке.

– Прости, я должен был…

– Не волнуйся, детка, а теперь возвращайся в постель и приступим к делу!

Мы оба не были юнцами, и упорно занимались этим еще минут двадцать, пока я не кончил очень сильно. Мы целовались, когда я потерял контроль над собой, но каким-то образом Твайла смогла удержать свои губы прижатыми к моим, пока я извергал свой груз внутри нее.

Когда закончили, я слез с ее тела, и мы прижались друг к другу прямо на диване, хихикая, как дети.

Через двадцать минут Твайла сказала, что ей пора возвращаться к себе домой, потому что утром еще нужно на работу. Я ее полностью понимал, хотя у меня был выходной до трех часов дня.

– Хочу, чтобы ты знал, что я не сплю с кем попало, и ты – первый бывший клиент, с которым я это делаю, – сказала она мне. – И, если тебе интересно, я опять узнала кое-что новое.

Я почувствовал, что краснею от того, что, как я надеялась, было комплиментом.

– Ты – потрясающая женщина. Можно я позвоню тебе еще? – спросил я, понимая, что говорю, как потерявшийся щенок.

– Я буду разбита, если ты не позвонишь, – сказала она. – Но пойму, если захочешь какое-то время поиграть на поле.

– Нет-нет-нет. Как насчет того, чтобы посмотреть, к чему это приведет? Я знаю, что все предлагают мне не торопиться, но почему бы мне не торопиться с тобой? Если мне нравится шоколадное мороженое, почему я должен сначала попробовать ванильное, прежде чем съесть вторую порцию шоколадного? – сказала я.

Да, к моему вечному стыду, я и впрямь так сказал. Но она хихикнула, а потом сказала, что согласна. Мы назначили свидание на вечер следующей субботы, когда у меня – выходной.

***

Писать книгу – это настолько для меня непривычно, что просто смешно. То есть, за свою карьеру я написал сотни отчетов, но на этом мой писательский опыт исчерпывается. А также я никогда ничего не писал в мире художественной литературы. Полицейские отчеты – это прямая нехудожественная литература. «Только факты, мэм». Никакого стиля. Грамматика приветствуется, но не обязательна.

К счастью для меня, я прочитал изрядную долю художественной литературы, включая все шесть книг Джакса. Как уже говорил, если Джакс смог это сделать…

Одно из моих преимуществ перед Джаксом заключается в том, что я прожил эту историю… или, как минимум, большую ее часть. Да, я не знал всего со стороны Трейси, но, с другой стороны, раз это – художественная литература, то есть, вымысел… я и впрямь собирался выдумать все что только можно. Я пытался играть по-честному, но ничего не вышло: она отвернула от меня моих девочек. Пришло время перестать быть хорошим парнем. Это означает, что я также собираюсь использовать дополнительные внеклассные странствия Трейси против нее.

Изложение той части истории, что я прожил, не принесло мне облегчения. На самом деле, было очень больно. Иногда я писал по десять минут, а потом вставал из-за стола и разбивал что-нибудь, обычно кофейную кружку. Разбив последнюю из своих восьми кружек, я отправился в Walmart и нашел набор «несокрушимых» кружек из твердого пластика. Мне удалось разбить только шесть из восьми, прежде чем я закончил первый вариант.

Один из способов сохранить рассудок заключался в том, что я переборщил с приключениями моей шлюхи. Помимо того, что она занималась сексом со своим умирающим приятелем во время кругосветного путешествия, я заставил ее переспать еще с двумя десятками мужчин, включая секс втроем и ее «маорийский уик-энд», фотографии которого Джакс прислал мне по СМС. Зная Трейси так, как знаю я, я был уверен, что она понятия не имеет, что Джакс прислал мне эти фотографии. Думаю, узнает.

Я попросил Твайлу стать моим первым читателем. Обычно адвокаты хорошо владеют словом. Кроме того, я доверял ее мнению о хорошем вкусе. Я знал, что будут места, где я переступлю черту, и мне нужен кто-то, кто станет периодически возвращать меня обратно.

Первое, что она поставила под сомнение, – это выбор для жены-изменницы в книге имени «Трейси». Она знала, что правда – это защита от клеветы и оскорблений, но назвать главную героиню именем моей бывшей жены – это почти приглашение к судебному разбирательству, которое все равно стоило бы денег на защиту.

– И ты, по сути, выставил бы себя куколдом, – сказала она. – Ты держал все в тайне, пока она путешествовала по миру, изменяя тебе, но если сделаешь все таким образом, то будете словно кричать об этом со всех крыш.

– Я делал это, пытаясь защитить своих детей, но раз уж они вскочили на «сумасшедший поезд» Трейси, я не чувствую необходимости быть их защитником. Вызываем штурмовку, – сказал я.

После шести месяцев знакомства с Твайлой я понял, что нашел женщину, с которой хочу провести остаток жизни, и она без колебаний ответила согласием на мое предложение. Через полгода мы сыграли небольшую свадьбу. Я переехал в ее дом, и жизнь продолжалась для нас обоих, за исключением…

Я связался с издателем Джакса, когда почувствовал, что моя книга готова. Я не слишком гордился тем, что воспользовался именем Джакса и своею связью с ним. Но это – меньшее, что мог для меня сделать мой бывший друг.

Его издателю понравились несколько первых глав, и я отправил всю книгу одному из домашних редакторов компании. Та внесла 17 000 правок и заставила меня полностью переписать две отдельные главы, но в итоге с большим энтузиазмом рекомендовала рукопись. Я попросил своего домашнего адвоката, Твайлу, недавно сменившую фамилию на Рейнуотер, обговорить от моего имени некоторые условия… что в действительности означало, что мы приняли их первое предложение, потому что у меня, как у новичка, нет рычагов для ведения переговоров.

Думаю, в индустрии то, что я написал, называется романтическим дамским романом с эротическим подтекстом. Аудитория – в основном женщины старше сорока лет. Давайте признаем, что никто моложе сорока уже не читает книг. Тем не менее, мой «роман» разошелся первым ограниченным тиражом за несколько недель, и для следующего издания издатель утроил тираж.

Не собираюсь притворяться, будто разбираюсь в печатной индустрии, но в течение следующих нескольких месяцев издательство выпустило еще три тиража моей книги. Она стала «неожиданным» бестселлером. Кто же знал?

***

– Как ты узнал о сексе втроем и парнях-маори, Рейн? – тихо спросила Трейси, когда через несколько месяцев после выхода книги я ответил на ее звонок. – Я знаю, что большая часть того, что ты написал, – чистая грязь, чтобы привлечь читателей, но две части ты угадал точно, а я не верю в совпадения… Кто меня сдал?

В тот момент у меня в голове пронеслось миллион мыслей. Быть хорошим парнем в их число не входило.

– Твой любовник, – жестко сказал я. – Тупой ублюдок прислал мне видео с обеих эпизодов. Ему просто нужно было ткнуть меня носом в твою неверность.

– О, Боже, нет. Я совсем не хотела, чтобы ты это увидел, – сказала она. – Прости.

– Не сомневаюсь, – ответил я. – Я никогда не тыкал тебе в нос. Никогда не показывал девочкам, даже когда они тебя защищали. Но с этим покончено. Я расскажу им правду, покажу видео, когда они попросят. А они попросят.

– Есть ли что-нибудь, что я могу сделать, чтобы ты не показывал девочкам эти видео? – спросила она.

– Есть, но у тебя не хватило ума сделать это в нужное время. Теперь это время давно прошло, – прокомментировал я.

Прошла неделя, прежде чем вне себя от ярости позвонила моя младшая дочь.

– Я знаю, что это выдумка, папа, но ты ведь знал, когда писал, что многие решат, что это – мама, а ты выставил ее самой большой шлюхой на свете. Я думала о тебе лучше, – выговорила мне Лори по телефону.

– Э-э-э… там не все – выдумка, – сказал я, – кое-что из этого основано на реальных событиях. Я знаю, что ты не хочешь этого слышать, поэтому просто пришлю тебе видеозаписи двух эпизодов и буду ждать твоих извинений. Потом можешь отправить эти видео своей сестре, и она тоже сможет извиниться.

Я повесил трубку и отправил оба видео. В совокупности они длились около тридцати минут. Примерно через тридцать пять минут зазвонил мой телефон. Я сразу же ответил, не глядя на определитель номера.

– Прости, папочка. Я не хотел верить, что мама когда-нибудь причинит тебе настолько большую боль. Одно дело – помогать дяде Джаксу, но совсем другое… что-то еще, – сказала она.

– Вообще-то, детка», когда она помогала дяде Джаксу, это было не «одно» дело. Она изменила мне с ним… и то, что он заболел, веской причиной не являлось. Она изменила мне, потому что хотела этого. Вот и все! – выплюнул я.

Второе извинение я получил примерно через час, вместе с кучей слез. Мне хотелось, чтобы этого не случилось, но что есть, то есть.

Непосредственно от продажи своей книги я не разбогател, но разбогател, когда одна из крупных киностудий купила на нее права, чтобы сделать из нее фильм. На самом деле, мне дали достаточно, чтобы я мог сразу же уйти на пенсию, если захочу… и я так и сделал. Единственная причина, по которой я все еще работал, заключалась в том, что развод задержал мой уход из полиции на три года.

Фильм был снят примерно через год, и мне заплатили солидный гонорар как консультанту по сценарию. Прошло еще около девяти месяцев, прежде чем фильм вышел в прокат, и тут-то дерьмо и попало в вентилятор. Как объяснила Твайла, одно дело – читать. Совсем другое дело – видеть; на самом деле это – гораздо хуже.

– О, папа, неужели тебе обязательно было заходить настолько далеко? – спросила по телефону моя старшая дочь.

– Уверен, что об этом мы уже говорили, – поправил я. – Это твоя мать зашла настолько далеко. Ты же обвиняешь глашатая… опять.

– Прости, папа, – тихо ответила она, – просто у тебя с Твайлой довольно хорошая жизнь, а у нее… не очень.

– Это – ее выбор, детка. У всяких поступков есть последствия. Она решила выйти за дверь, чтобы отправиться в кругосветное путешествие с мужчиной – не ее мужем. Я ее любил… и предупреждал. Она же недостаточно любила меня, чтобы этого не сделать… По какой-то странной причине она решила, что может одновременно и сохранить свой торт, и съесть его. Черт, в реальной жизни так не бывает. Она разрушила мою жизнь. Если бы я не нашел Твайлу, моя жизнь была бы жалкой. Твоя мать сделала свой выбор и выбросила меня. Выбросила меня. Я не потрачу ни секунды своей жизни, в беспокойстве о том, как складывается ее жизнь. Она ступила в дерьмо, так почему же удивляется, что ее жизнь пахнет дерьмом?

Музыка на заднем плане становилась все громче. Карнавал в Рио-де-Жанейро – это что-то вроде Марди Гра в Новом Орлеане на стероидах. Мы с Твайлой решили, что нам нужно отправиться в собственное кругосветное путешествие.

– Прости, детка, но музыка становится слишком громкой, чтобы продолжать разговор. Передавай привет всем, кто дома. Поговорим позже, – сказал я.