Я хочу тебя, Олеся!. Глава Хочу стать шлюхой

Я нравился Олесе еще со средней школы. Нравился так, как мальчик обычно нравится девочке: ребячливо, легко, непосредственно. Симпатия была взаимной: мы дружили, сидели за одной партой, ходили друг к другу на Дни рождения, переходили из класса в класс, и ничего в нашей дружбе не менялось. Так было до тех пор, пока нам обоим не пришла пора перед выпускным классом уехать по программе обмена на год в США. В нашей элитной гимназии была такая традиция: после десятого класса многие будущие выпускники уезжали за океан обмениваться ученическим опытом с американскими студентами. Так что почти целый год я не виделся со своими одноклассниками, а об Олесе вспоминал только на ее День рождения и 8 марта, когда в приятельской манере поздравлял ее короткими сообщениями.

И вот год спустя мы, уже 18-летние, обросшие новыми впечатлениями и заморскими знаниями, перешли в последний, выпускной класс. Парни вытянулись и возмужали, а девочки перешли в свой самый золотой возраст: все еще очень юные, но при этом уже полностью созревшие. Я не помню, когда обратил внимание на то, что Олеся — уже не та Олеся, которую я помню. Возможно, лишь спустя несколько недель, первые впечатления от долгожданной встречи со школьными товарищами поутихли и школьная жизнь вошла в привычную колею. По-моему, это случилось на уроке алгебры, когда я повернул голову к Олесе, чтобы попросить у нее листочек для черновика, и мой взгляд упал на вырез в ее блузке. В голове раздался секундный хрустальный звон и в тот же миг я понял, что для меня назад дороги нет. Олесина грудь, налитая, стоячая, упругая, распирала блузку так, что последняя пуговица опасно натянулась. Олеся аккуратно писала в тетради, и ее грудь вздымалась в такт мерному сосредоточенному дыханию.

Кровь застучала в висках, я позабыл обо всем на свете, а не найденная производная, казалось, обречена остаться не найденной никогда. Мой член затвердел в одну секунду, больно врезавшись в пряжку ремня, во рту пересохло, а я не мог оторвать взгляд от Олесиной идеальной груди. Большего всего в ту минуту я хотел прикоснуться к этим надувшимся шарам и сжать их в руках. Как только эта мысль проскользнула в мозг, я почувствовал как яйца начинают распухать и наполняться семенем, а из колом стоящего члена вытекла капля смазки. Я задышал так тяжело, что Олеся с удивлением подняла на меня взгляд, и прошептала: "Что такое?"

"Ничего, Олеся",  — с трудом произнес я.  — "Дай листок для черновика".

Олеся немного смутилась: я очень редко называл ее по имени, пренебрежительно используя лишь ее фамилию или панибратское "эй, подруга". Щеки девушки слегка порозовели, она поправила очки, сползшие на кончик носа, и протянула мне вырванный из тетради листок. Я нарочито неуклюже потянулся на ним, и на одно мгновение пальцы коснулись ее руки выше локтя, а потом, вскользь, упругого шарика груди. Этой доли секунды было достаточно, чтобы мои яйца заныли от желания, а возбужденный 

член выделил еще немного смазки. Я почувствовал что капли стекают по пульсирующему стволу. В паху ломило так, что было больно.

Олеся не могла не заметить этого мимолетного прикосновения к ее груди. Она запунцовела еще больше, но я заметил, что губы девушки улыбчиво дрогнули. Казалось, Олеся прекрасно поняла, что она заставляет меня сейчас чувствовать, и в ее груди пышно расцвело долгожданное женское торжество: наконец-то она добилась от меня мужского внимания, как давно того желала. Она жаждала, чтобы я хотел ее, хотел ее тело, ее красивую грудь, ее точеные ножки, ее тугую круглую попу, чтобы я сходил с ума от ее безупречной фигуры, чтобы она ощущала исходящий от меня жар похоти. И вот ее желание одномоментно исполнилось на тот самом уроке, который стал поворотной точкой в нашей школьной жизни.

Раздался звонок на перемену, и я решил пройтись по коридору, чтобы хоть как-то успокоиться. Буря ниже пояса никак не утихала — я понимал, что мне необходимо слить кипящую в яйцах сперму, иначе я сделаю это прямо в брюки на следующем уроке, ведь мы с Олесей снова окажемся за одной партой. Я направился было к туалету, но тут меня окликнули:

"Подожди! Помоги мне с этим логарифмом, я не уверена, что у меня правильно получилось",  — Олеся протягивала мне тетрадь. Я заметил, что последняя пуговичка, испытывавшая напряжение на уроке, расстегнута, и ее тугие полушария показываются из-за плотной ткани белой блузки.

Я молча взял тетрадь, уставился на логарифм, а Олеся обошла меня, спрятала руки за спину и заглянула через плечо, при этом уперевшись грудью в мою руку. Так мы стояли несколько секунд, я вглядывался в написанное в тетради, от возбуждения не различая ни одной цифры, а член протекал смазкой как неплотно закрытый кран. Я почувствовал, что запросто могу сейчас кончить, но Олеся и не думала останавливать пытку своим телом. Видимо, новое ощущение власти надо мной ей очень понравилось. Она заговорила, показала что-то в тетради, и в это время потерлась обоими шариками о мою руку выше локтя.

"Да, да, по-моему все правильно",  — немного невпопад поддакивал я, полностью сосредоточившись на ощущении ее плотной упругой груди, прижатой ко мне. Если бы в тот момент в школьном коридоре вдруг не оказалось бы ни души, я бы в приступе абсолютно неконтролируемого желания сорвал бы с Олеси блузку и лифчик, чтобы наконец увидеть ее грудь голой. Но увы, школа есть школа — народ в коридорах бегал и шумел, и я, используя всю силу волю, что ее осталась, наслаждался только тем, что Олеся мне позволяла.

Звонок. Олеся забрала у меня тетрадь, и очень неуклюже, нарочито неловким движением развернулась так, чтобы я, поворачиваясь по направлению к классной двери, задел бугорком стоящего члена ее упругую попу, обтянутую черной юбкой.

"Идешь?" — спросила она, обернувшись в дверях. Ее роскошное тело в проеме было освещено соломенным полуденным светом, блузка словно стала прозрачной, и я на секунду подумал о 

том, что такого превосходного тела, без единого изъяна, я не видел никогда в жизни: красивая налитая грудь стояла очень высоко и дерзко, ее круглая попа была ни большой, ни маленькой — эталонного размера, подтянутые точеные ноги, изящные плечи, тонкая талия, и темные волосы, забранные в тугой пучок на затылке. Нет, положительно, такая красота — величайшая редкость.

"Скажи учителю что я опоздаю на пять минут",  — бросил я и пошел в туалет, стараясь не сорваться на бег. Меня всего колотило от возбуждения — такой сильной похоти я еще никогда в жизни не чувствовал. Заперевшись в кабинке, я исступленно спустил брюки, взял член в руку и сам поразился тому, насколько он большой: он раздулся до личных рекордных размеров. Настолько напряженным мой стержень еще не был. Сизая головка блестела, вены на стволе пульсировали кровью, ствол быть весь мокрый от стекшей смазки. Я начал медленно водить ладонью по стволу и кабинка наполнилась звуками хлюпанья. Яйца ныли от чрезмерного переполнения эякулятом. Я тяжело дышал, мастурбируя и шепча Олесино имя. Мне хватило полминуты чтобы начать извергать сперму какими-то невероятными по силе толчками. Сначала член задрожал и из головки показалась мутная капля, а спустя секунду сперма выстрелила длинной струей и с громким звуком врезалась в эмалированный край унитаза. Я почти согнулся пополам, но толчки не прекращались, и член продолжал стрелять семенем: густая жидкость вылетала раз за разом, пока наконец толчки не прекратились, и последние тяжелые капли полетели вниз. Я едва не упал, пока кончал, и длилось это очень долго и ярко. Все это время у меня перед глазами стояла Олесина грудь, и я представлял, как изливаюсь прямо на ее, покрывая безудержным потоком семени ее тело, ее грудь, заляпывая спермой ее аккуратные острые соски, и как вязкая жидкость стекает по ее стоячим наливным шарам...

Я на дрожащих ногах вернулся в класс. Во время оставшихся двух уроков ничего не произошло: скорее всего, Олеся прекрасно поняла, что я только что слил огромное количество горячей спермы, фантазируя о ней, и самодовольное выражение никак не сходило с ее лица. Единственное, что она сделала под конец дня — в раздевалке, словно ставя точку в новой диспозиции наших отношений: снова неуклюже потерлась об меня упругой попой, стараясь попасть ложбинкой в член. Ей это не удалось, но мой член, конечно же, вновь затвердел.

"Черт",  — задумался я: "Если Олеся продолжит таким образом дразнить меня своим телом, то она действительно сведет меня с ума. Нужно дать ей понять, что так продолжать больше невозможно".

И я не придумал ничего лучше, чем написать печатными буквами записку, состоящую из четырех слов: "Я хочу тебя, Олеся!". Через пару дней, чтобы не вызывать совсем уже откровенных подозрений, я положил эту записку в карман ее куртки. Все эти дни я сознательно избегал прикосновений к Олесе, специально чтобы она списала тот прилив моего возбуждения на досадную случайность. Это была жестокая игра, и в 

первую очередь для меня, поскольку Олеся и не думала одеваться скромнее. Но я терпел из последних сил. И только когда на очередном уроке Олеся коротко взглянула на меня c укоризной (ведь я совсем не интересовался ее глубоким вырезом в новой блузке), я понял что тянуть больше не стоит, и во время перемены записка оказалась в кармане ее осенней куртки.

Я гадал, что же будет дальше, но я и предположить не мог, что Олеся — кроткая, нежная, скромная Олеся, которая еще даже не полностью осознала, насколько он сексуальна и желанна,  — сделает шаг первой. Смс-ка, которая пришла мне вечером того дня была такой:

"Я тоже хочу тебя..."

Дальше наша переписка развивалась следующим образом:

"Олеся, ты себе не представляешь, как же сильно я хочу тебя! Я так изнемогаю от желания к тебе, что не могу спать!"

"Да, я чувствовала это, я знала, что ты хочешь меня..."

"Ты меня с ума сводила своим телом все это время!"

"Я все думала, когда ты скажешь мне... Я ведь видела как ты был напряжен там... Скажи, ты на меня кончал, милый?"

"В понедельник я спустил на тебя наверное целый литр спермы, я не мог представить, что во мне может быть столько. Но ты так меня возбудила, что это оказалось возможно."

"Ооо... Как же я хотела бы почувствовать твой напор своим телом! Если бы я сейчас стояла рядом с тобой, то куда бы ты хотел кончить больше всего?"

"На твою грудь..."

"У тебя будет такая возможность, милый мой :)"

"Завтра?"

"Потерпи, не торопи меня. Я хочу немного подразнить тебя".

Последующими сообщениями я умолял Олеся позволить мне облить спермой ее шикарную красивую грудь завтра, но девушка была непреклонна, какие бы витиеватые увещевания я не пускал в ход. У нее явно был свой план, которого она намеревалась придерживаться.

А на следующий день...

•  •  •

На следующий день не произошло ровным счетом ничего. Олеся сделала вид, что никакой бурной переписки между нами не было: девушка довольно сухо поздоровалась со мной перед первым уроком, избегала прямого взгляда, и вообще, казалось, отдалилась от меня. Возможно, ей было неловко видеть меня после того, как мы всю ночь переписывались на тему того, разрешит ли она мне спустить горячую сперму на свою грудь. Я тоже думал, что буду смущаться при ней, но отчего-то чувствовал себя совершенно нормально — словно ту переписку вели на мы, а наши похотливые двойники.

Как бы то ни было, первые два урока нам действительно было не до самокопания: с самого утра начались тесты и контрольные проверки знаний. В выпускном классе гимназии нас гоняли так, словно итоговые экзамены назначены на завтра. Требовалось максимально сосредоточиться, и мысли о голой Олесе, которая снилась мне этой ночью, на какое-то время улетучились из головы, уступив место формулам построения функций. Олеся тоже была очень собрана, и ни разу на подняла на меня глаза, чтобы проверить, не пялюсь ли я на её грудь.

Ближе к девяти часам за окном начала заниматься янтарная 

северная заря, и за несколько минут до звонка со второй урока, класс заполнился розоватым тягучим светом. Среди одноклассников раздался короткий одобрительный шепот, я повернулся к Олесе, и увидел, что она расслабленно откинулась на спинку стула, щурилась от внезапно показавшегося солнца и улыбалась кончиками губ. Я улыбнулся ей в ответ и в первый раз за день задержал взгляд на её груди. Сегодня на ней была голубая шелковая рубашка: чуть более просторная, чем белая блузка, которая натягивалась на её шарах как парус, но все ещё не способная полностью скрыть их от внимания. Я откровенно любовался Олесей, она смущенно зарделась и, ничего не сказав, вернулась к работе.

После большой перемены наш класс облегченно вздохнул: из-за простуды преподавателя физики её урок заменили на географию, мало кому интересный предмет, на котором мы обычно занимались чем угодно под монотонный бубнеж учителя.

То, что порадовало персонально меня, так это тот факт, что на географии мы с Олесей снова сидели за одной партой. И после того, как мы впервые за день обменялись улыбками, я ждал, что девушка исполнит своё вчерашнее обещание "подразнить меня". Так что зайдя в класс географии после звонка, я направился к своему месту по ближнему проходу, а не по дальнему — именно для того, чтобы проходя мимо Олеси к своему стулу провести тыльной стороной ладони по её круглой попе, обтянутой тонкой тканью брюк. Олеся, почувствовав мою руку на попе как-то странно дернулась, и широко раскрытыми глазами посмотрела на меня. Учительница географии махнула рукой, разрешая нам сесть, и Олеся, придвинувшись ко мне, прошептала:

"Так значит ты серьезно?.."

Я с удивлением смотрел на её милое личико, с полуоткрытым пухлым ротиком и распахнутыми глазами. Девушка словно не верила мне.

"Почему ты спрашиваешь?"

"Утром мне стало казаться, что ты просто зло подшутил надо мной", смущенно произнесла Олеся шепотом и опустила глаза: "Ты ведь знаешь, как я к тебе..."

"Знаю",  — ответил я: "Нет, я вовсе не шутил".

"Ты и вправду хочешь меня? Мне сложно в это поверить... Докажи мне!" горячо шептала мне на ухо Олеся.

Вместо ответа я скрестил руки, сделал вид, что склоняюсь над учебником, и мои пальцы дотронулись до её груди — я почувствовал, насколько её шарик упругий и тугой. Моё дыхание сбилось на хрип, член стоял уже со знакомым болезненным ощущением, как будто раздвигая границы обычной эрекции и увеличиваясь в размерах. Олеся закатила глаза и придвинулась ко мне на пару сантиметров — так, чтобы мой указательный палец достал до её соска. Сосок был острый и твердый, как пуговка, и я нежно водил по нему пальцем, вновь ощущая как из раздувшейся головки члена одна за одной вытекают крупные капли смазки. Так мы и сидели, изо всех сил стараясь дышать ровно, а я аккуратно, не спеша, исследовал пальцами Олесину красивую грудь, запакованную в капроновый лифчик, прикрыв глаза от возбуждения. Олеся опустила левую руку под парту, её ладонь скользнула по моей ноге 

и остановилась в паре сантиметров от бугорка напряженного члена.

"Ооо..." еле слышно простонала Олеся, коснувшись члена пальцем и почувствовав, как он задергался от её прикосновения. В моей голове взрывались тысячи фейерверков, когда Олеся, учащенно дыша, проводила пальцем по выпирающему из брюк стволу. Яйца ныли и раздувались, вырабатывая сперму в промышленных масштабах.

"Ты и правда меня хочешь!" выдохнула Олеся, но спустя секунду убрала руку от члена. Голос её стал чуть более серьезным, когда она прошептала: "Но я должна проверить, насколько сильно. Вдруг у тебя также стоит на других девушек, когда ты их трогаешь".

Я бы и хотел убедить Олесю в том, что кроме нее я никого не трогаю, а настолько сильного желания я вообще не испытывал никогда в жизни, но, во-первых, шел урок, и откровенно шептаться значило нарваться на замечание учителя. И во-вторых, я не мог от возбуждения даже осмысленно говорить. Все, что я хотел это чувствовать Олесину грудь и её руку на своем члене. Поэтому я собрался с силами и выдохнул:

"Как ты хочешь это проверить?"

"Я должна увидеть с каким напором ты на меня кончаешь", смущенно произнесла раскрасневшаяся Олеся: "Тогда я буду знать, насколько сильно ты меня хочешь. Мне это важно..."

Я согласно кивнул, чувствуя как внутри у меня все горит от предвкушения того, что Олеся увидит мою мощную эякуляцию. Если бы я хотел, я бы мог кончить прямо сейчас, забрызгав боксеры и брюки — я был абсолютно уверен, что сейчас в моих яйцах закипает ещё больше спермы, чем вчера, ведь я всю ночь мучился от эрекции, обмениваясь смс-ками с Олесей.

"Только при условии, что ты дашь мне трогать свою грудь, пока я буду изливаться", прохрипел я, глядя Олесе в глаза. Она стыдливо заморгала и, отведя взгляд, коротко кивнула. Я продолжал водить пальцами по её вставшей груди, с каждой секундой ощущая как напор кипящей спермы подступает к критической отметке.

"Больше не могу терпеть, Олеся", простонал я: "Выйди за мной через несколько минут".

Я с усилием оторвал пальцы от Олесиного шара с торчащим соском, поднял руку и отпросился в туалет. Учительница, не глядя на меня, согласно кивнула, и я почти бегом вышел из класса, стараясь полами пиджака прикрыть торчащий кол. В коридоре я отдышался, утер со лба испарину, отошел от дверей класса и стал ждать, пока выйдет Олеся. Она покинула класс через несколько минут, но эти минуты показались мне неделями: я изо всех сил напрягался, чтобы случайно не начал эякулировать, и это было настолько сложно, что я скрипел зубами от усилий.

Олеся, закрыв за собой дверь, посмотрела на меня: немного неуверенно и опасливо. Её грудь, обтянутая шелком, вздымалась от возбуждения, и я, снова загипнотизированный невероятной красотой её упругих сисечек, на секунду замер. Олеся приблизилась ко мне.

"Ты... все ещё хочешь?" пробормотала она.

"Идем", только и смог сказать я и поспешил на третий этаж. В правом крыле располагались кабинеты администрации, зато во врем урока 

там никого не должно было быть. Я оказался прав — коридор был пуст. В каком-то исступлении я завел Олесю на лестничную площадку под пожарную лестницу, и, больше не в силах владеть собой, положил обе ладони на её круглую грудь. Я сжал его шарики и испустил сдавленный стон. Олеся вторила мне. Она, тихо всхлипывая и постанывая, невпопад говорила:

"Ооо... Как ты меня трогаешь! У тебя так сильно стоит... Неужели ты действительно так сильно хочешь моё тело? Я так ждала когда ты захочешь меня, милый... Но я не поверю, пока не увижу, как сильно ты на меня кончаешь... Убеди же меня, милый!"

Я расстегнул пояс, спустил брюки вместе с боксерами, и мой раздувшийся до каких-то неприличных размеров член задрожал от напряжения. Увитый толстыми венами ствол часто-часто пульсировал, опухшая головка была вся мокрая, и с члена продолжала течь струйка смазки. Олесины глаза широко распахнулись, когда она увидела это.

"Как только ты возьмешь его в свою ладошку, я начну кончать, и ты увидишь, как на самом деле я хочу тебя, Олеся", сказал я.

Олеся немного помедлила, потом поднесла ладонь к члену, и в следующий миг обхватила горячий ствол. Её рука была очень теплой и нежной. Она начала перебирать пальчиками по стволу, потом медленно сделала несколько фрикций, и я, будучи возбужденным сверх всякой меры, начал кончать.

Эта эякуляция была похожа на извержение вулкана. Сначала член неистово задрожал в Олесиной руке, часто-часто закапал капелью жидкого предсемени, и потом начал выстреливать длинными мощными струями настолько далеко вперед, что сперма ударяла в стену и рассыпалась мелкими перламутровыми брызгами, некоторые из которых попали Олесе на брюки и туфли. Девять раз член извергал тугие струи, бьющие в стену, потом напор упал, и из головки просто потекло на пол частыми каплями. Семя разливалось на полу лужицей, а я все это время держал Олесю за круглые сиськи, сильно сжав их и испуская едва сдерживаемые стоны и рыки. Последние сокращения члена, последние тяжелые капли с гулким стуком ударились о кафель, подняв небольшой фонтанчик в луже спермы, и я, отпустив Олесину грудь, схватился за поручень лестницы, чтобы не упасть.

Олеся между тем пребывала в шоковом состоянии.

"Господи... Я даже подумать не могла, что так сильно! В тебе целая прорва семени! Ты кончаешь так мощно, что забрызгал всю стену! Неужели это все из-за меня?"

"Поверь, Олеся", заплетающимся языком произнес я, переводя дух: "Это из-за тебя".

Олеся отступила на шаг от забрызганной подтеками густого семени стены.

"Нужно вытереть, чтобы не попасться", с сожалением сказала она.

Мы сбегали в туалет и убрали сперму комьями туалетной бумаги. Во время этого процесса Олеся выглядела очень довольной, а я все гадал, что ещё она замышляет. И только вернувшись обратно на урок, за минуту до звонка она наклонилась ко мне и сказала: "Послезавтра я хочу, чтобы ты извергся на моё тело, милый..."

Все, что я смог ответить, было: "Но почему не завтра?"

Олеся посмотрела на 

меня хитрыми глазами и пояснила: "Хочу чтобы ты потерпел один день. Хочу посмотреть, как ты справишься, если ты настолько сильно меня хочешь... И я хочу получить как можно больше твоего семени".

Я согласно кивнул, не подозревая какие сложные два дня ждут меня впереди...

•  •  •

Сейчас

Олеся стояла на коленях в подвальном помещении, освещенная мерцающим светом тусклой лампочки. Скомканная блузка валялась рядом, на полу, а юбка повисла на батарее. Её голая красивая грудь с напряженными сосочками тяжело вздымалась, а Олеся прикусила костяшку пальца, чтобы не стонать по весь голос. Она лишь тихонько поскуливала от набегающих волн оргазма, когда терла себе между ног, глядя на то, как я, стоя рядом, исступленно дергаю свой член, испуская сдавленные стоны и во все глаза глядя на кончающую Олесю. Я знал, что смогу продержаться ещё несколько секунд, прежде чем начну извергаться на Олесино тело, и этих секунд Олесе хватило, чтобы кончить, брызнув тонкой струйкой сока на пол. После этого я выпустил член, чтобы не кончить слишком быстро, но Олеся, не помня себя от похоти и возбуждения, схватила ствол и начала быстро дергать. Член сочился влагой смазки и успел накапать в ладонь девушке, прежде чем потоки семени полились на Олесю как из брандспойта. Я хрипло стонал от наслаждения, когда обжигающая жидкость, вырабатываемая моими яйцами на протяжении последних двух дней, с чудовищной силой летела на Олесину грудь и разбрызгивалась жемчужными каплями на её плечи, лицо и волосы. Толчки были очень мощными. Олеся приоткрыла коралловый ротик и первый раз в жизни почувствовала вкус спермы на языке, когда длинная струя семени врезалась ей в небо. Она протяжно застонала, но тут же поперхнулась новой порцией эякулята, резко влетевшей ей в рот мгновением позже. Сперма потекла у нее по губам и повисла толстой ниткой на подбородке. Остальные струи забрызгали её живот, а после того, как давление в члене ослабло, я полил семенем её ножки, как из садовой лейки. Струйки сменились каплями, Олеся продолжала дергать мой член, выдаивая на него последнее — она не хотела, чтобы пропала даже мельчайшая капля. Но неожиданно, стоило ей подумать, что она получила все недавнее содержимое моих яиц, член резко дернулся и выстрелил последней, где-то по пути застрявшей струей прямо Олесе на губы.

Олеся выглядела невероятно. Представьте себе совсем юное тело, только-только созревшее для животного полового желания. Представьте себе безупречную фигуру идеальных пропорций, обладающую к тому же редким даром природы: большой, но высокой грудью, налитой, как два спелых фрукта, с маленькими аккуратными сосками, торчащими от возбуждения. И вот это произведение природного искусства было вульгарно заляпано густой горячей жидкостью разной степени консистенции. По налитым грудям сбегали жидкие струйки, срываясь и капая ей на ножки. Три толстых нитки густой белой спермы свисали с подбородка. Семя было в волосах, на ресницах, на губах, а капроновые колготки, обтягивающие её стройные ножки, были насквозь мокрыми от жидкого эякулята, которым 

я оросил Олесю. Я отступил на шаг, сделал глубокий вдох и шепотом воскликнул:

"Ты вся в моей сперме, Олеся!"

Двумя днями ранее

Мне казалось, что Олеся специально взвинчивала сама себя, посылая мне смс-ки (иногда прямо во время уроков), в которых она задавала вопросы касательно её просьбы о том, чтобы я её обкончал. Вот лишь некоторые примеры нашей переписки в эти два дня:

"Как думаешь, милый, ты сможешь скопить столько семени, чтобы обкончать меня всю?"

"Если ты будешь позволять мне себя трогать, то я думаю, что смогу".

"Ради такого ты можешь трогать меня везде и когда хочешь. Только сдерживай свои стоны, милый, а то ты нас выдашь".

"Я постараюсь, но это сложно, особенно когда я мну твою грудь".

Вот ещё один смс-диалог, который состоялся во время урока литературы, где мы сидели отдельно друг от друга:

"Я хочу поласкать себя, глядя на то, как ты трогаешь свой каменный член. Меня это очень возбуждает. Сделаешь это для меня?"

"Конечно, Олеся, но я боюсь что долго могу не продержаться. Зависит от того, как ты меня будешь возбуждать эти два дня".

После этого урока Олеся подозвала меня к подоконнику, якобы помочь проверить её домашнее задание по информатике, и, когда мы склонились над тетрадью, расстегнула две пуговицы на блузке, обнажая стянутые тугим лифчиком шары. Но трогать не разрешила, сказав: "Чтобы не входило у тебя в привычку".

На уроке русского языка, где царила строгая дисциплина, мы украдкой обменивались сообщениями на полях тетрадей.

"Где ты меня..?"

"Спортзал?"

"Могут увидеть..."

"Туалет?"

Олеся с сомнением покачала головой.

"Тогда в подвальном коридоре где класс ОБЖ. Там точно никого не будет после занятий".

Олеся нарисовала на полях сердечко, и я понял, что идея с подвалом ей пришлась по душе. Действительно, этот темный коридор вел в технические подсобные помещения и в класс, где преподавалось ОБЖ. Обычно вход в него запирался на замок, но последние пару лет дверь всегда стояла незапертая, так как школьный завхоз давным-давно потерял ключ. Место казалось идеальным для того, чтобы два сходящих с ума от похоти подростка оказались голыми друг напротив друга. В своих мечтах я раз за разом представлял как это будет: как я впервые в жизни увижу Олесю обнаженной, как я дотронусь до её голой груди, как поставлю её на колени и проведу членом по её упругим круглым сиськам, оставляя на них мокрый след от выделяемой смазки... Когда я в приступе безумного желания написал Олесе смс в два часа ночи с описанием того, что я хочу с ней сделать, Олеся ответила через две минуты следующим сообщением:

"Твой великолепный член обязательно коснется моей груди, и ты сможешь провести по ней мокрой головкой, но не завтра. Это будет следующий шаг. Завтра мои сисечки ты трогаешь только руками".

Я снова умолял её позволить мне дотронуться членом до её груди, хотя прекрасно знал, что Олеся будет непреклонна, и поэтому делал это лишь для того, чтобы ещё больше себя возбудить. Это была очень плохая 

идея, потому что уже на следующее утро я проснулся с мучительной болью в паху. Ствол, простояв всю ночь из-за безумных снов с Олесей, снова раздулся и пульсировал венами, а яйца ныли от переполнения выработанным семенем. Это был уже второй раз за неделю, и третий — за тот месяц, когда моё желание Олесиного тела было настолько неистовым, что яйца болели от постоянной работы. А ведь мне предстояло терпеть эту пытку ещё целых полдня. Я клятвенно обещал Олесе, что не буду изливаться сам, потому что она хотела почувствовать максимальное количество семени на своем теле. Сдержать обещание оказалось непросто, но я кое-как справился. Только лишь для того, чтобы на третьем уроке, которым была химия, я чуть не тронулся умом от возбуждения и нытья в переполненных спермой яйцах.

Если кратко, то дело было так: на химии мы с Олесей сидели за последней партой крайнего ряда, вне основного поля зрения одноклассников. Олеся, надо заметить, пришла в тот день в короткой черной юбочке, белой блузке и пиджаке, что казалось необычно — пиджак девушка надевала редко. Все оказалось очень просто: на химии Олеся сняла с его с себя, и я увидел, что под блузкой у нее нет лифчика. Её налитые груди туго натягивали тонкую, почти прозрачную ткань, и соски отчетливо проступали сквозь блузку. От увиденного я едва не извергся сразу в брюки, я видел Олесю практически голой, и её тело было мучительно идеально. Кол в брюках грозил разорваться как граната. Олеся как ни в чем не бывало решала списанную с доски задачу, а я, тяжело дыша, пялился на её почти голую грудь.

В таких мучениях и непередаваемой истоме прошли следующие уроки, и когда наконец учебный день завершился, я был практически на грани помешательства от похоти и желания к Олесе. Моё нижнее белье было все насквозь мокрое от натекшей смазки, а соображал я совсем туго — все что мне было важно это увидеть наконец Олесю обнаженной. Кровь стучала в висках, когда мы, отделившись от класса и подождав пока не начнется вторая школьная смена, а коридоры опустеют, спустились в скудно освещенный подвал. Олеся придержала меня рукой, понимая, что я сейчас просто сорву с нее одежду и начала раздеваться сама — медленно, неторопливо. Я последовал её примеру и решил не торопиться, но все равно оказался голым перед Олесей практически сразу. Мой распухший кол подрагивал и был на ощупь как камень. Олеся медленно расстегнула блузку и её грудь буквально выпрыгнула наружу. Соски красиво стояли. Девушка начала снимать юбку — из-за краешка показались белые тоненькие трусики, прикрывавшие практически ничего. Олеся опустилась на колени, положила ладонь себе между ног, и, глядя на мой истекающий смазкой член широко распахнутыми глазами, начала ласкать себя...

Пятью минутами позже

Наспех одевшись, мы крадучись вышли из подвала, опасаясь, что выдали себя громкими стонами. Но на наше счастье коридор был пуст. Мы ринулись в раздевалку за верхней одеждой.  

Сгустки спермы слетели с запачканных Олесиных губ и упали на пол, но времени вытирать не было. Нужно было убираться из здания школы как можно быстрее, пока нас не застукали. От Олеси настолько сильно пахло семенем, что этот запах заполнил всю раздевалку прежде, чем мы обулись, накинули куртки, и выбежали из школы. Олеся счастливо улыбалась. Я глядел на её перепачканной моей спермой лицо и понимал, что наша бурная сексуальная жизнь только начинается. Я буду кончать из-за Олеси. На Олесю. В Олесю.

Но тогда мы были просто счастливы быть друг у друга.

•  •  •

Месяцы сменяли друг друг в бешеном ритме: учеба в школе, дополнительные факультативы, репетиторы, внешкольная активность, кружки, друзья, вечеринки на каникулах. Но все это не отменяло наших с Олесей "занятий" (за неимением лучшего слова). После того, как я в подвальном помещении гимназии обкончал Олесю с головы до ног, да так обильно, что её волосы сохранили запах терпкого семени и на следующий день, девушка внутренне очень сильно преобразилась.

Раньше она была скромной, если не сказать стеснительной. Не тихоня — но и не звезда параллели. Она была близорука, носила очки, отчего страшно комплексовала. Когда природа её тела развернулась на полную, и показала миру невероятной красоты тело, нежную шелковую кожу, и милое лицо с большими наивными голубыми глазами, Олеся даже не осознала этого сразу. Но сейчас, после того, как она наглядно убедилась в том, что может заставить парня кончать и извергать обилие семени (более того, парня, который ей всегда нравился), с девушкой произошли внутренние метаморфозы. Она очень быстро научилась пользоваться своей властью надо мной, и только одно мешало этому захватывающему чувству развернуться в полную силу: она понимала, что вокруг есть ещё очень много красивых фигуристых девушек, на некоторых из которых парни заглядывались толпами. Олеся никак не хотела терять то чувство, что её милый, как она меня называла, регулярно кончает на нее.

Поэтому она всегда знала когда отступить. Например, Олеся очень сильно противилась тому, чтобы я поимел её между грудей. Не потому, что ей этого не хотелось — напротив, она мокла только от одной мысли о том, что мой возбужденный крепкий член будет ходить между её круглых сисечек, истекая на них каплями смазки. Нет, она считала что этим позволит мне слишком многое в отношении своего тела, а ей хотелось давать мне новые впечатления максимально дозировано. Тем не менее, стоило мне применить простецкий, даже дешевый, прием (пофлиртовать на перемене с девочкой из соседнего класса) как через пару часов в телефоне появилось сообщение:

"Милый, я хочу, чтобы твой член ходил между моих сисечек..."

На этот раз мы сделали это в раздевалке спортзала, когда наш класс переоделся и ушел на баскетбольную площадку. Олеся встала на колени, мигом стянула с себя топ, а с меня боксеры, и пристроив член между грудей, начала медленно и обстоятельно водить ими по стволу. Смазки, выделяемой членом было так много (впрочем, как 

и всегда), что он начал хлюпать в ложбинке между её шарами, и от этого возбуждающего звука я извергся на Олесю через две минуты. Спермы в моих яйцах было, как обычно, много — просто не так много, как когда Олеся заставляла меня возбуждаться несколько дней подряд. Семени хватило, чтобы облить её лицо, шею и грудь. Несколько струй попали на язык, и Олеся застонала от удовольствия (с тех пор как она познала вкус спермы, ей очень нравилось чувствовать её на языке). Потом мы судорожно искали, чем бы вытереться, и в результате собрали большую часть жидкости старой контрольной по алгебре. Тем не менее, запах семени, исходивший от Олеси, был очень плотный. Впереди был ещё один урок истории, и Олеся сидела за задней партой, распространяя по помещению запах ещё теплой спермы, пряча глаза и отчаянно краснея. К счастью, никто не обратил внимание на странный аромат, и обошлось без эксцессов.

Через две недели вынужденного воздержания (я улетел в столицу на ученическую конференцию для выпускников) Олеся сказала мне, что впервые в жизни хочет, чтобы мой член побывал в ней. Но так как она категорически не хотела терять девственность в ближайшее время, то предложила мне трахнуть её в ротик. Однако условием этого было пять дней без слива спермы. Предвкушая Олесины пухлые губы на вздувшейся головке моего члена, я легкомысленно согласился, не подумав о том, насколько сложным может сделать Олеся моё воздержание.

"Ты сможешь слить своё семя мне прямо в рот!" — такое сообщение пришло мне на телефон вечером первого дня обета. Потом сразу следом за ним ещё одно: "Помнишь, как ты попал мне тогда своим потоком в рот, когда поливал мою грудь? Мне очень понравился твой вкус, милый. Терпкий и сочный... Я хочу ещё..."

На следующий день я остановил Олесю в раздевалке и серьезным тоном сказал ей: "Если ты будешь так меня дразнить и дальше, я вряд ли смогу продержаться пять дней, Олеся. Ты ведь очень сильно возбуждаешь меня. Мой член круглыми сутками стоит, а яйца уже переполнены семенем".

Олеся нахмурила бровки и обиженно бросила: "Вот значит как... Не хочешь подождать несколько дней ради меня? Может быть, ты уже приготовил свою сперму для другой?"

"Олеся, как ты не понимаешь..." попытался вразумить её я.

"Я все хорошо понимаю", буркнула девушка: "Ты кончаешь на какую-то другую девушку!"

С этими словами Олеся развернулась на каблуках и ушла прочь из раздевалки. В тот день она застегнула рубашку на все пуговицы, чтобы я не смог разглядеть ничего. Позже оказалось, что такая нелепая ревность на абсолютно пустом месте — ни что иное, как хитроумная ловушка, чтобы вынудить меня молить её о прощении. Так Олеся хотела закрепить свои пошатнувшиеся позиции после того, как она мне уступила и я трахнул её между сисечек. Выждав один день без возбуждающих прикосновений и откровенных телефонных писем по вечерам, я подумал, что оставшиеся два дня смогу справиться с поджимающим 

напором спермы (тем более опыта уже хватало), и поэтому написал Олесе вечером смс-ку:

"Олеся, прости меня. Конечно, я не хочу никого, кроме тебя".

Ответа пришлось дожидаться долго, но потом экран мобильного телефона все же зажегся. Олеся писала:

"Мне сложно поверить тебе. Я очень хочу всего тебя в свой ротик, но ты говоришь, что не можешь потерпеть несколько дней! Что я должна думать? Наверное ты тратишь свою сперму ещё на какую-то девушку, которая, конечно, куда меня красивее".

"Моя сперма только для тебя, Олеся!" написал я, понимая, что это, пожалуй, действительно так: "И литься она будет только на тебя и в тебя".

"Проверим в пятницу после уроков", ответила Олеся и последующим сообщением прибавила: "Но учти, я буду заставлять тебя возбуждаться".

Как выяснилось в следующие два дня, девушка слов на ветер не бросила. Почти каждую перемену она находила повод прикоснуться своей грудью ко моей руке, проходя мимо парт, обязательно терлась попой о мой член, и позволяла мне трогать себя за грудь, когда мне было совсем невмоготу терпеть её сладкую пытку своим телом. В раздевалке перед физкультурой, когда все ушли, она сняла топ и позволила мне смотреть (но не касаться!) на её обнаженные сисечки, стоявшие торчком. Нет нужды снова расписывать мои мучения: яйца, хоть и привыкшие к постоянной выработке семени, все равно ныли, а за день до того, как я должен быть отдать всю сперму Олесе в рот, мне сделалось по-настоящему больно. Член, казалось, вообще позабыл о том, что может и не стоять круглые сутки.

В пятницу утром в раздевалке Олеся подошла ко мне и, оглянувшись, тихо спросила: "Ты не кончал все эти дни?"

"Нет, Олеся", вздохнул я: "Ни разу".

Лицо Олеси просияло, и она сказала: "Значит ты готов отдать мне все?"

Я утвердительно кивнул, но тут же твердо сказал, что у меня есть одно условие: это произойдет в большую перемену. Я предварительно сверился с расписанием, и знал, что в подвальном классе в пятницу ни у кого уроков нет. Олеся на несколько секунд задумалась, но после согласилась.

На большой перемене все наши одноклассники устремились в столовую, а мы быстрым шагом спустились в подвал, прошли в коридор и остановились.

Олеся стянула с себя рубашку, бросила на пол, и щелкнула замком лифчика. Её полные, упругие груди буквально выпрыгнули наружу, а соски мгновенно затвердели. Олеся встала на колени, расстегнула мои брюки, спустила трусы и член, подрагивая, уперся ей прямо в лицо корабельной мачтой. Пухлые губы девушки обхватили головку, мой член задрожал и начал снова сочиться смазкой, но я терпел изо всех сил. Олеся медленно и очень нежно обволакивала мой кол своим губами, погружая его по сантиметру в рот, но он раздулся до такой степени, что не помещался в её ротике полностью. Девушка провела языком по стволу, и на язык тут же упали две сочные капли смазки. Олеся сдавленно застонала, начала мять свою грудь и ускорила темп. Она сосала не 

слишком умело, но с лихвой компенсировала недостаток умения нежностью и мягкостью губ. Это продолжалось совсем недолго: после трех минут её ласк я оглушительно прошептал "Олеся, я... Я кончаю! Я кончаю тебе в рот!". Секунда, другая, и я разрядился ей в рот, как Олеся того и хотела. Но проблема была в том, что спермы было колоссально много, и выплескивалась она такими сильными толчками, что после двух струй Олеся поперхнулась и закашлялась. Член выскользнул из её рта и сперма двумя мощнейшими выстрелами хлестанула её по лицу. Я не мог контролировать это безудержное семяизвержение и, еле сдерживая стоны, продолжил поливать Олесю кипящим эякулятом. Через полсекунды Олеся вновь припала ртом к головке, но сперма уже просто начала выливаться из уголка её рта и течь по подбородку на грудь. Я кончал очень долго, Олеся уже не могла принимать мои обильные извержения в рот, и просто направила поток себе на грудь, лаская мокрый от её слюны ствол ладонью.

Когда я закончил орошать Олесю и трястись в припадке мощнейшего оргазма, который она мне подарила, я увидел, что девушка заляпана спермой ничуть не меньше, чем месяц назад, когда мы сделали это в подвале в первый раз. До звонка на урок оставалось меньше пяти минут, и Олеся, поднявшись на дрожащих ногах, умоляюще поглядела на меня, прося найти что-то, чтобы вытереть сперму. Её лицо было все в моей горячей жидкости, и нити спермы, похожие по толщине на канаты, свисали с её лица.

Моего платка хватило только на то, чтобы стереть основную массу. Вот-вот должен был прозвенеть звонок, времени сбегать в туалет, да ещё не попавшись никому на глаза, не оставалось. Олеся надела блузку обратно, заправила в юбочку и обреченно поплелась обратно в класс, распространяя вокруг себя густой запах мужского семени. Хорошо, что до конца уроков она сидела за одной партой со мной — запах спермы шел в основном изо рта, и Олеся сидела как на пороховой бочке, боясь лишний раз шевельнуться. Вдруг кто-то из одноклассников поймет, что она пахнет мужским семенем — тогда наш секрет станет известен всем, а нас с Олесей этого хотелось меньше всего.

На перемене Олеся умчалась в туалет, умылась, и, хотя она все ещё немного пахла спермой, мы успокоились: нас пронесло и на этот раз.

Олеся было полностью удовлетворена. Но не надолго.

Через несколько недель она попросила меня о том, о чем, как она думала, никогда не попросит: войти в нее по-настоящему.

•  •  •

Если бы кто-то в этот вечер оказался в пустой гимназии и вдруг прошел бы мимо дверей школьного гимнастического зала на втором этаже, то очень сильно бы удивился тому, что оттуда доносятся старательно сдерживаемые стоны, тяжелое прерывистое дыхание, приглушенные всхлипывания, а иногда и короткий девичий вскрик «Я кончаю! ». Более того, если бы случайный прохожий рискнул отпереть дверь, то увидел бы яркую запоминающуюся картину: на гимнастическом мате на коленях стоит обнаженный атлетически сложенный парень 

с белой кожей и темными растрепанными волосами. Перед ним, на четвереньках, совсем юная девушка невиданной красоты: кажется, что такие совершенные тела существуют только на картинке. Изящная круглая попа, тоненькая талия, налитая, как будто надувшаяся грудь с острыми розовыми сосочками.

Девушка зажимает себе рот рукой и с тихим стоном навинчивается своей насквозь промокшей щелочкой на непропорционально большой, опутанный толстыми венами, член парня. Она насаживается до самого упора, не в силах сдержать порыв неудержимой похоти. Парень тоже едва сдерживает стоны, нежно гладит девушку по спине, по попе, иногда подаваясь вперед и сжимая её болтающиеся круглые сисечки. Он со стоном шепчет её имя: "Олеся... Олеся!.." Она отвечает ему: "Да, милый... Суй в меня, суй до упора!..."

Через минуту, долгую и безумно приятную, девушка упирается попой под самый корень члена, и не в силах сдержаться, вскрикивает: "Я кончаю!". Она кончает бурно и долго, её прелестное юное тело содрогается в конвульсиях, изо рта на гимнастический мат капает слюна, а голубые глаза закатываются под веками — кажется, девушка вот-вот лишится сознания от испытанного оргазма. Парень на секунду останавливается, почти полностью выходя из сочащегося соками лона девушки, и видно, как его член вибрирует пульсацией, изо всех сил сдерживая подступающий напор семени. Судя по его налившимся большим яйцам, бьющимся о девушку при каждой фрикции, в нем кипит умопомрачительное количество спермы — остается только удивляться, как он до сих пор умудряется сдерживать этот вулкан, когда на его член навинчивается столь красивая девушка.

Если бы случайный прохожий задержался подольше, желая подсмотреть за бешеным животным соитием двух выпускников гимназии, то застал бы ещё два девичьих оргазма: каждый ярче предыдущего. Оргазмируя в последний раз, девушка резко слезла с дубинки молодого человека и, повалившись на бок, кончила тонкой сильной струйкой сока, приземлившейся на пол в метре от них. Она изо всех сил сдерживала рвущиеся наружу стоны и лишь тинонько всхлипывала от безумного наслаждения, которое дарил ей член её партнера. Глядя на это, случайный свидетель вряд ли бы подумал, что это — первый секс этих двоих. Да, сексуального опыта им было не занимать, но все же сегодня черноволосый парень в первый раз вошел в эту девушку.

Случись прохожему заглянуть в зал из праздного любопытства часом раньше, он бы застал тот момент, когда парень, гладя лежащую перед ним девушку по волосам, аккуратно вводит свой член в её девственную щелочку. Девушка не выглядит испуганной — она давно этого хочет, но некоторая напряженность в её идеальной фигуре заметна. Парень действует нежно, не торопясь. В самый ответственный момент он резко входит в девушку до упора, она пронзительно вскрикивает и затихает. Парень продолжает фрикции, и вот, спустя несколько минут, девушка под ним начинает постанывать уже от наслаждения и шептать ему на ухо: "Да, милый, теперь мне становится хорошо... Так хорошо... Продолжай, не останавливайся!" Но спустя некоторое время молодой человек все же выходит из нее и ложится рядом,  

при этом его вздыбленный член подрагивает от напряжения. Он негромко говорит девушке:

"Олеся, нужно взять паузу, чуть прийти в себя. Ты только что перестала быть девственницей".

Девушка смахивает со щеки слезу, и они лежат, прислонившись лбам друг к другу. Возможно, тут бы случайный свидетель мог и заскучать, но уже после того, как молодые люди начали страстно целоваться, скуку бы как рукой сняло. Черноволосый парень, как одержимый, щупал и мял девичью налившуюся грудь, нежно облизывая аккуратные стоящие сосочки, девушка начинает перебирать ножками, её дыхание становится прерывистым, а сердцебиение — частым. И вот сама природа этих двоих, одержимых лютым влечением друг к другу, берет верх. Девушка шепчет парню: "Я хочу тебя!.. Трахни меня, милый! Трахни!"

И вот любопытный прохожий видит уже не двух неопытных юнцов, а обезумевших от похоти любовников, разум которых затмевает желание бешеного животного совокупления: когда девушка, потеряв всякий контроль над собой, накручивается, вертя круглой попой, на дрожащий от возбуждения член, а переполненные семенем яйца бьются о её попу с глухим стуком. Парень откровенно трогает её налитую грудь и попу, вновь произнося её имя хриплым от напряжения голосом: "Олеся... О, Олеся!"

Вскоре после того, как девушка кончила струей сока, она вновь встает на четвереньки, берет член парня в ладонь и вводит в себя, вновь ввинчиваясь до самого конца. Она уже не контролирует стоны, они вырываются из нее подобно тому, как из набухших яиц парня вырывается сперма. Он больше не способен удерживать этот напор, но он и не способен выйти из девушки, которая исступленно нанизывается на него. Он ускоряется в её промокшей щелочке и со звериным стоном шепчет:

"Я извергаюсь в тебя, Олеся!"

И это правда извержение, а не высокопарное слово: его семя тугими струями заполняет девушку, член все стреляет и стреляет ей внутрь, и только после первых самых мощных толчков парень выходит из нее, и его сперма хлещет из раздувшейся багровой головки девушке на выгнутую спинку и волосы. Девушка стонет от удовольствия, она изящно выгибается принимая семя своего любимого человека на себя. Из её щелочки по самого пола протягивается густая нитка мутной жидкости: она переполнена спермой. Через какое-то время напор семени стихает, но заметно, что яйца парня опустошены лишь наполовину, ведь его член теперь моросью поливает круглую тугую девичью попу. Капли падают на бархатную юную кожу и стекают в ложбинку. Семя все не кончается, все ещё льет на девушку, но всему приходит конец, и вот последняя капля срывается с головки и падает девушке на попу. Не проходит и минуты, как оба поднимаются на ноги: они торопятся побыстрее одеться и покинуть гимнастический зал.

И если бы даже случайный прохожий не застал всей вышеописанной картины со множеством оргазмов, рек спермы и диких стонов, то точно бы обернулся на этих двоих, выходящих из школьного спортзала. Они валятся с ног от изнеможения и полученного удовольствия. Парень поправляет брюки: недавнее опорожнение яиц в 

девушку отзывается легкой болью, ведь яйца работали на максимальном пределе, производя и производя сперму. Девушка идет на подкашивающихся ногах, и по ним ручьями течет что-то белое, оставляя на коридорном линолиуме небольшие капли. Её волосы в чем-то испачканы и слиплись. Вокруг обоих витает коктейль из ароматов сладкого пота, девичьих соков и свежего мужского семени.

Они идут, держась за руки. Они вновь довольны тем, что они есть друг у друга. Хорошо, что уже поздний вечер, в гимназии уже давно никого нет, а значит нет и непрошенных свидетелей их первого опыта.

•  •  •

Больше полугода прошло с того момента как Олеся обнаружила у себя в кармане куртки записочку с признанием о том, что её хотят. Как позже она мне призналась, она, безусловно, сразу подумала обо мне, но набирая в телефоне смс-ку "Я тоже тебя хочу..." переживала так сильно, что у нее подкашивались ноги. Ведь автором мог быть и другой человек, тоже отметивший совершенные пропорции Олесиной фигуры. Тем не менее, звезды сошлись правильно, и все шесть месяцев выпускного школьного года мы познавали тела друг друга всеми способами, каковые нам подсказывала природа нашего удивительного безудержного влечения друг к другу.

Поскольку мы как-никак являлись учащимися гимназии, то старались быть очень аккуратными, чтобы не попасться. Но надо сказать, что в те времена (а их бывало очень много) когда мы были одержимы отупляющей похотью, и очень рисковали быть пойманными с поличным, нам просто чертовски сильно везло. В какие-то моменты мы успевали остановиться за секунды до того, как нас бы обнаружили трахающимися, и принимали непринужденный вид: просто одноклассники разговаривают друг с другом, ничего особенного. В другие разы, когда я изливался на Олесино тело, она успевала добежать до женского туалета, чтобы смыть с себя сперму, и остаться незамеченной. Один раз, после окончания первой смены, когда Олеся исступленно навинчивалась своей промокшей щелочкой на мой член в подземном коридоре, в подвал вошел кто-то из технического персонала школы. Нам повезло, что класс ОБЖ, находившийся прямо там, оказался незаперт. Мы спрятались в темном помещении, полуголые и потные, подождали, когда работник возьмет свой инвентарь и выйдет — и только после этого облегченно вздохнули. Одним словом, порой мы ходили по очень тонкому льду, но нам неизменно везло быть непойманными с поличным.

Однако долго ходить по воде нельзя: бесконечного везения быть не может, и однажды наш секрет, который мы умудрялись сохранять на протяжении почти всего учебного года, раскрылся. Попались мы совершенно глупо. Вот эта история.

Хоть мы и были осторожны, но на кое-какие вещи просто маханули рукой, считая их малозначительными. К примеру, Олеся иногда не могла добраться до туалета из-за толчеи в коридорах, и тогда просто вытирала своё тело салфетками, которые она начала исправно носить в кармане. Конечно, это помогало Олесе избавиться от визуальных улик вроде стекающего с губ сочного густого семени, но не избавляло от его стойкого запаха. Несколько раз Олеся очень переживала, что 

её поймают на этом, но никто либо не замечал, либо игнорировал витающий вокруг нее терпкий аромат. Так что через пару месяцев Олеся перестала пунцоветь и стесняться, если от нее веяло спермой. Как оказалось, такая приобретенная неосмотрительность сыграла с нами злую шутку.

Дело было в последнюю субботу мартовского месяца. До экзаменов оставалось всего ничего, и ученики ходили слегка прибалдевшими от свалившихся на них гор пробных тестов и проверочных работ. Мы с Олесей ничем не отличались от других, и в наших похождениях наступил вынужденный перерыв. В пятницу, с самого утра, на уроке алгебры на нас обрушили контрольную по задачам, которые обязательно будут в части В. Обычно я решал их влет, но сегодня со мной приключился какой-то ступор. Во-первых, в пятницу вечером Олеся прислала мне фотографию своей груди, сделанной на мобильный телефон, и её красивые круглые сисечки не выходили у меня из головы всю ночь. Во-вторых, обладательница этих идеальных шаров сидела рядом со мной и морщила лобик.

Короче говоря, с грехом пополам решив три задачи, я отложил ручку и стал просто пялиться на Олесину грудь, пока она трудилась над решением. Олеся заметила мои помертвевшие от желания глаза, чуть улыбнулась, специально для меня расстегнула верхнюю пуговичку, и вернулась к заданиям. Как и всегда в такие моменты, мой стоящий член моментально протек смазкой. Постоянная эрекция, поддерживаемая Олесиными требованиями кончать только на нее, либо не кончать вовсе, заметно увеличила мой член в размерах, и сейчас он торчал из брюк очень вызывающе. Эти же упражнения по воздержанию расширили вместимость моих яиц в добавок к и так наличествующей у меня гиперспермии (правда тогда я даже не подозревал о существование такой аномалии). В общем, теперь яйца вырабатывали ещё больше семени, чем в начале наших отношений, и Олесе такие изменения в моем организме очень нравились.

Я взял пустой листочек, написал на нем записку и придвинул Олесе. Она поправила очки и прочитала: "Моя яйца заполнены доверху. Мне необходимо излиться. Ты хочешь чтобы я сделал это на тебя?" Олесины щеки слегка порозовели, и она чиркнула в ответ: "Хочу... На перемене, в нашем месте". До перемены оставалось несколько минут, и все это время я аккуратно щупал Олесины ножки, иногда залезая ей под юбочку и трогая её между ног. Олесино сердцебиение участилось, дыхание стало прерывистым, и после того, как звонок наконец прозвенел, мы чуть ли не бегом ринулись на первый этаж, к двери, ведущей в подвал. Но прямо возле нее стояли и беседовали директор гимназии и преподавательница русского языка. Мы с Олесей в отчаянии переглянулись.

"Туалет?" я словно прочитал мысли возбужденной Олеси.

"Нет, много людей..."

Мой взгляд упал на раздевалку рядом с парадными дверьми. Дежурного вахтера не было на месте: скорее всего, он вышел покурить. Мы не сговариваясь непринужденным шагом пересекли холл, зашли в самый последний ряд вешалок, и тут же с Олеси слетела блузка, следом на пол упал лифчик,  

а мой член вылетел из брюк как стальная пружина. Время играло против нас, поэтому необходимо было сделать все очень быстро. Олеся приподняла юбку и начала судорожно тереть себя между ног, а её губы сомкнулись на моей пышущей жаром распухшей головке и начали нежно двигаться вдоль бугрящегося венами ствола. Прошло уже шесть минуты из отпущенных нам десяти, и мы стали кончать одновременно. Из Олесиной щелочки закапал сок и потек струйкой по внутренней стороне бедра. Я начал эякулировать Олесе в рот, сливая накопившееся в яйцах семя. Олеся уже давно научилась принимать сперму в рот и не давиться ей, но проблема была в количестве: она просто физически не могла удержать так много жидкости во рту, поэтому после очередного мощного толчка и сокращения яиц, перламутровый вязкий поток ручьем потек Олесе по губам, подбородку и побежал по изящной шее. Олесин рот был заполнен, она оторвалась от члена, позволяя последним оставшимся струйкам попасть на лицо и волосы. Кое-какое количество она проглотила, остальное пролилось на грудь, и Олеся лихорадочно полезла в карман за салфетками, но ничего не нашла: забыла их в классе математики. Раздался звонок. Испуганная Олеся вытерла мокрое лицо своей блузкой, собрала заляпанные семенем волосы в пучок, кое-как размазала липкую сперму по шее и груди, оделась и вышла вслед за мной из раздевалки.

Оказалось, что торопилсь мы напрасно. Вместо оставшихся уроков учителя решили повести нас в краеведческий музей, решив, что академической нагрузки за эту неделю нам достаточно. Конечно, краеведческий музей — не самое веселое на свете развлечение, но мы были обрадованы. Наконец-то можно немного расслабиться и не думать о тестовых задания и предстоящих экзаменах.

Музей находился от здания гимназии через один квартал, и дошли мы до него довольно быстро. К сожалению, Олеся не успела заскочить в школьный туалет, чтобы сполоснуть лицо и рот, и поэтому предусмотрительно шла на полшага позади от нашей группы.

И вот непосредственно в музее и произошло то, почему нас с Олесей и стали подозревать в интимных отношениях. Все произошло спонтанно: сначала мы сдали одежду в гардероб, собрались в вестибюле, и экскурсовод повела нас в первый зал, уставленный занимательными экспонатами — мы останавливались у каждого и слушали посвященную ему краткую лекцию. Во время этих остановок Олеся стояла позади меня и прикасалась ко мне стоящей от возбуждения грудью. Очевидно, ей не хватило одного оргазма, и она желала ещё. Она тяжело дышала мне в ухо, и её дыхание сильно пахло моим семенем. Одного этого было достаточно, чтобы возбудиться снова. Слова лектора пролетали мимо меня: все, на чем я мог концентрироваться это Олесина упругая грудь и её тяжелое дыхание. Наша группа сделала несколько таких остановок, и после пятого экспоната мой член уже всерьез заломило от напряжения. Казалось бы, прошло всего-то немногим более часа после того как я излился на Олесю в раздевалке, но, по всей видимости, моим яйцам хватило и этого 

времени, чтобы вновь начать производить семя в больших количествах. Я почти чувствовал, как с каждой секундой яйца набухают и наполняются новым эякулятом, выработанным специально для Олеси.

Через полчаса мы поднялись на второй этаж в просторный зал, и экскурсовод отпустила нас поизучать выставку самостоятельно. Мы с Олесей, прочитав мысли друг друга, по очереди направились в коридор, где была туалетная комната. Там, заперевшись в кабинке, Олеся исступленно сорвала с себя блузку, лифчик, задрала юбку, спустила вниз тонкую паутинку трусиков и, высвободив мой влажный окаменевший член, с размаху насадилась на него до самого упора. У нее было там невероятно мокро, её щелочка истекала и неприлично громко хлюпала соками, пока Олеся, крутя попой, навинчивалась на мой стержень как можно глубже. Она кончила три раза подряд, и понадобилось ей на это около двух минут. Осипшая от сдерживаемых стонов, Олеся продолжала нанизываться на член, но и я больше не мог терпеть. Схватив Олесю за круглую тугую попу, я стащил её с члена — при этом раздался громкий хлюпающий звук выдергиваемой из раковины затычки. И как только девушка повернулась по мне, в её тело ударила первая струя. Олеся быстро подставила ладошку к извергающей семя головке, но я бешено дергал пульсирующий член, стреляя жидкой спермой в разные стороны, и попадая то Олесе на грудь, то Олесе на губы, то Олесе на волосы.

Олеся уже много раз видела меня эякулирующим, и поэтому она прекрасно знала мою особенность: после того как напор основного семени спадет, мой член начнет лить семя как из садовой лейки, пока яйца полностью не опустеют. Так что Олеся быстро подобрала валяющийся на полу лифчик и подставила одну чашу под изливающую клейкую сперму головку. Когда я перестал содрогаться в оргазме, мы отдышались и улыбнулись друг другу. И вот в тот момент сопровождающее нас все эти месяцы везение сменилось первой неудачей: в туалете не было ни клочка туалетной бумаги, а из крана не текла вода. Олесю охватил нешуточный испуг. Ещё бы, ведь сперма была везде: грудь была заляпана, с подбородка срывались ещё горячие мутные капельки, жидкость была в волосах, и в чашах её лифчика.

"Ладно", прошептала девушка, обращаясь скорее к себе самой, чем ко мне: "Я вытрусь блузкой, она белая, и никто не заметит".

Блузка, часом ранее уже впитавшая приличную порцию густого эякулята в школьной раздевалке, была пущена в ход. Первым делом Олеся вытерла лицо, потом собрала жидкость на шее и ключицах. Лифчик она просто надела на грудь, и семя, собранное в чашу, потекло по животу. Застегнув блузку на себе, Олеся вопросительно посмотрела на меня.

"Так нормально?" спросила она. Я с сомнением поглядел на покрытые белой вязкой жидкостью волосы, но кивнул. Олеся заметила мой взгляд, перевязала пучок, спрятав слипшиеся пряди, и ещё раз проверила как застегнута блузка. В принципе, если не присматриваться, то ничего сверхподозрительного обнаружить было нельзя. Так думал я, пока мы не 

вышли из туалетной комнаты и не присоединились к остальным. И вот до чего довела нас с Олесей привычка не обращать внимания на мелочи.

Если раньше от Олеси просто пахло, то теперь от её тела и влажной одежды по-настоящему разило свежим, концентрированным мужским семенем, ещё несколько минут назад кипящим в моих яйцах, когда Олеся навинчивалась похотливым лоном на мой кол. Не заметить этого плотного терпкого аромата было нельзя, но Олеся не сразу сообразила, какая концентрация от нее исходит. В воздухе поплыл насыщенный запах ещё теплой спермы, кое-кто из окружающих обратил на это внимание, а сопровождающие нас учителя с подозрением покосились на недавно отсутствовавшую в зале Олесю.

Я увидел как Олеся зарделась, подошел к ней, и она прошептала мне на ухо: "На меня подозрительно косятся. Я что-то не стерла?"

"Нет. Ты очень сильно пахнешь спермой, Олеся..." прошептал я в ответ: "Я ведь тебя сегодня два раза обкончал, и поэтому запах семени от тебя идет очень сильный".

"Что же делать?" Олеся подняла на меня испуганные глаза.

"Уходи из зала и жди внизу. Если что, у тебя закружилась голова".

Учительница литературы подошла ко мне сразу же как Олеся, держась за виски, покинула зал, и спросила, что это с девушкой.

"Голова разболелась", с легкостью солгал я. "Слишком много напряжения за последние дни".

"Какая-то она сегодня весь день какая-то сама не своя. Может быть, голова болит из-за духов, которыми она пользуется? Ты с ней дружишь, почему бы тебе не подарить ей другие, более легкие? Или вообще не носить ничего".

"Да, вполне может быть", ответил я с напускным равнодушием, но в душу мне закрались очень большие сомнения, что учительница действительно имела в виду то, что сказала. Возможно, это было деликатным наставлением нам вести себя скромнее или, по крайней мере, не выдавать себя столько откровенно, когда бывшая десять минут в туалете девушка распространяет вокруг себя мощный запах свежей спермы.

Что ж. Следовать наставлению педагога оказалось отнюдь не затруднительно, ведь совсем скоро настала пора выпускных экзаменов. Тогда-то наши с Олесей отношения и сделали очередной, завершающий виток.

•  •  •

После того случая в туалете краеведческого музея, когда мы с Олесей наследили везде, где можно, мне стало казаться, что педагоги начали внимательно следить за нами, и я предложил Олесе на какое-то время сделать перерыв в наших бурных школьных совокуплениях, когда сперму буквально было некуда девать. А поскольку помимо школы времени у нас практически ни на что не хватало, наше влечение друг к другу пришлось какое время держать в узде.

Олесю категорически не устраивало такое положение вещей: её тело так сильно привыкло к постоянным оргазмам и требовало ласки, что порой она просто теряла над собой контроль и начинала украдкой тереть себя между ног на уроках. В те моменты, когда ей удавалось довести себя до экстаза, она клала голову на парту, и вцепившись мне в руку, и изо всех сил удерживала рвущийся из горла стон. Чтобы успокоить 

её бушевавшее девичье желание, мы изредка оставались после уроков в школе, и я ублажал её истекающую соками щелочку языком.

Пришлось также ввести мораторий на сливание спермы на Олесино тело: после случая с музеем я подозревал, что следующий раз, когда от Олеси будет ярко пахнуть семенем, завуалированным выговором мы уже не отделаемся. Девушка уговаривала меня отстреливать сперму ей в рот, чтобы она все проглатывала, но идея была провальной изначально: при том количестве эякулята, который вырабатывался во мне как из-за Олесиного тела, так и из-за особенности моего тела, она просто физически не могла удержать всю обжигающую массу в себе, и обязательно заляпывала одежду. Кроме того, после таких практик семя вязало ей рот и из него очень сильно пахло спермой, а прополоскать рот от густой клейкой жидкости Олеся успевала далеко не всегда.

Впрочем, после нескольких недель необходимость в осторожности отпала сама собой: начались выпускные экзамены, и учеников так нагрузили, что спины затрещали. Мы засиживались в школе допоздна, зубрили и тренировались в решении задач, а преподаватели жалели нас не больше, чем самих себя. Гимназия, из которой мы с Олесей вскорости должны были выпускаться, была элитной школой, и результаты итоговой аттестации её учеников должны были быть соответствующими. Так что невероятная нагрузка по учебе в каком-то смысле заменила на время нам наши бурные встречи.

А в середине мая мне на голову свалилась новость, которая в итоге и положила конец нашему сумасшедшему школьному роману: по итогам предварительных экзаменов меня зачислили в "Принстонский университет". Мои родители были очень довольны фактом того, что я получу образование в "Лиге плюща" — это привилегия дорогого стоит (и в финансовом плане, конечно, тоже). К счастью, моя семья всегда была при деньгах, и вопрос, который их волновал был связан лишь с поступлением. Получив письмо из "Принстона" я довольно долго сидел в задумчивости и размышлял над своей будущей жизнью за океаном — без старых друзей, без родителей... Без Олеси.

Это были очень запутанные размышления. Да, Олеся действительно сводила меня с ума своим безупречным телом, а когда я только начинал думать о её упругой груди и круглой попе, мой член твердел в то же самое мгновение. Я никогда не видел более совершенного тела, чем у нее — даже в кино или на обложках журналов, поэтому в своей неудержимой похоти к Олесе признаться было совсем не стыдно. Но в то же время я не мог сказать, что когда-то испытывал к ней романтические, любовные чувства. Нет, она была для меня скорее самой сексуальной на свете подругой. А потому тот факт, что история нашего животного влечения должна подойти к концу, я воспринял стоически.

Долго скрывать от Олеси тот факт, что скоро я покину город и её, я не мог. Так или иначе, информация о поступлении вскоре стала известна всем: примерно треть выпускников нашей гимназии поступали в университеты и колледжи за границей, и родители учеников обменивались друг 

с другом информацией. Временами на дополнительных занятиях я замечал, что Олеся сидит с покрасневшим от слез глазами. Её смс-сообщения стали короткими и отрывистыми. Я думал, что понимал, что чувствует Олеся, и решил поставить самую жирную точку в наших отношениях, которую только можно вообразить. Все началось с моего сообщения:

"Дорогая Олеся. Если наша история подошла к концу, то нужно сделать так, чтобы это был фейерверк наших отношений".

В ответ девушка написала следующее: "Я много думала об этом, милый... Я хочу, чтобы в твой последний день в городе мы повторили все, что делали в этом году".

Я отправил ей лишь один символ вопросительного знака, хотя прекрасно понимал, что Олеся имеет в виду. Её ответные сообщения, которые приходили мне на телефон подряд, сложились в следующий текст:

"Я хочу как в первый раз притронуться к твоему напряженному члену на лестнице третьего этажа, чтобы ты пролил немного смазки на пол, но не кончал. Чтобы ты поимел меня в рот в подвальном коридоре, пока я буду стоять голая у твоих ног и ласкать себя. Хочу чтобы ты трахнул меня между грудей в раздевалке спортзала, чтобы потом, в гимнастическом зале я насадилась на твой каменный член, полный спермы, которую ты извергнешь в меня!"

Не попадая пальцами в кнопки телефона от возбуждения, я печатал: "Но ты забываешь о том, как я изливался тебе в рот в гардеробной!"

"Милый, если в твоих великолепных яйцах хватит семени, то ты должен повторить это со мной! Те разы, когда ты затапливал мой рот обжигающей густой спермой, были одними из самых запоминающихся с тобой!"

Мы ещё долго перечисляли наши излюбленные школьные места (таких немало набралось за учебный год) и способы, которыми ты доводили друг друга до экстаза. Я припомнил Олесе её излюбленную практику возбуждать меня днями и не давать кончать, чтобы потом, в моменте, получить полную порцию вязкого семени на себя или в себя. Девушка предложила вернуть добрую традицию, тем более, что она очень поможет нам во время прощального вечера. Из совместных занятий у нас оставались только факультативы, но мы решили, что и этого хватит.

Перечислять то, что со мной все эти дни делала Олеся не стоит: предыдущие главы расскажут это подробнее. Она разрешила мне трогать себя везде и когда угодно, и если мне, например, вдруг хотелось поцеловать её грудь, то она аккуратно отгибала краешек лифчика, освобождая коралловый сосок и давала мне ласкать его губами. Её тугая попа теперь постоянно была обтянута леггинсами и все время терлась о мой член, когда только представлялась возможность. Девушка писала мне настолько откровенные сообщения посреди ночи, что я не мог после этого спать. В них она признавалась в том, о чем раньше молчала. Например в том, что она нарочно не всегда успевала в туалет после того как я опорожнял свои яйца ей в рот и на грудь. Вкус и запах моего горячего семени, ещё недавно 

варившегося в раскаленных яйцах, Олесе очень нравились, а тот факт, что от нее пахло мужским эякулятом, доставлял ей микро-оргазмы. Ей нравилось ходить по краю, сидя на уроках, будучи обляпанной спермой — так ей казалось, что все вокруг знают о том, как её только что обкончали. Она рассказала мне о том, что пропитанную спермой блузку, которую она использовала как тряпочку в музее, она не постирала и спрятала в ящике шкафа. Когда её тело требовало новой порции ласки, она надевала эту блузку на себя и неистово терла себя между ног, окропляя пол своими обильными выделениями во время оргазмов.

Таким образом прошла крайне тягостная для меня неделя. Уже давно был выдержан последний экзамен (успешный для нас обоих, да и для всего нашего класса тоже), а авиабилеты для меня были куплены в срочном порядке: в "Принстоне" меня ожидали на собеседование. Днем я отправил Олесе сообщение: "Сегодня вечером у черного входа". Ответом на мою смс-ку была присланная фотография Олесиной стоящей груди с напряженными сосочками. Это был последний удар, нанесенный по моему воздержанию: член вновь поставил новые рекорды разбухания и выделения смазки, а семя в яйцах было разогрето до состояния кипятка.

В назначенное время, когда сизые сумерки начали сгущаться над городом, Олеся и я почти одновременно подошли в черному входу. Замок я предусмотрительно открыл утром, когда приходил в школу за документами. Мы поднялись на третий этаж, не говоря ни слова, но каждый из нас слышал тяжелое возбужденное дыхание друг друга.

Мы остановились на той площадке, где год назад Олеся впервые прикоснулась к моему разрывающемуся от желания члену, заставив залить спермой всю стену и пол. Я поднял на нее глаза. Олеся выглядела прелестнее, чем когда-либо до этого. Она была в одной блузке, без лифчика, и по хрусту ткани я понял, что это та самая блузка, которая впитала моё семя в музее. Коротенькая мини-юбка, обнажавшая точеные ножки в капроновых колготках. Очень печальное, но в то же время возбужденное выражение лица — пухлые влажные губы, огромные голубые глаза...

Не в силах больше сдерживаться, я в иступлении сорвал с нее блузку, припал ртом к отвердевшим соскам, а Олеся стянула с меня брюки — член пружиной ударил её по ладони, и Олеся принялась мерно водить по нему рукой. Ствол был полностью влажный от смазки, накапавшей за то время, пока мы поднимались на третий этаж. Олеся тихонько постанывала, медленно проводя теплой ладошкой по стволу и касаясь раскаленных переполненных яиц.

"Милый, твои яйца полные до краев!" хриплым шепотом произнесла она, но на самом деле под ласками её нежной ладони мои яйца возобновили выработку спермы и снова мучительно заныли. Набрякшие крупные капли смазки упали на кафельный пол и отразились от стен негромким эхо. Олеся аккуратно отпустила мой непомерно раздувшийся член и поманила за собой.

Мы повторили все знаковые события наших отношений. Я имел Олесю в рот в полностью темном подвальном помещении, трогая и 

сжимая её надувшиеся от похоти шары, пока её сдавленные стоны не переросли в мучительно сдерживаемые крики, когда она обильно оросила своим соком пол во время умопомрачительного по силе оргазма. Моего годового опыта хватало, чтобы сдерживать напор рвущегося из яиц семени, но я понимал, что в следующие минуты я обязательно начну эякулировать. Поэтому мы, почти полностью голые, неся одежду в руках, пробежали по залитому ртутным лунным светом коридору до спортзала, где я буквально повалил Олесю на маты и с таким остервенением вошел в нее, что девушка зашлась волнами оргазма через какие-нибудь двадцать секунд, а её лоно вновь пролилось струйками сока. А через две минуты я, как и полгода тому назад, начала неистово извергать сперму в Олесю, рыча от сводящего с ума наслаждения. Спермы было настолько много, что она пролилась из Олесиной щелочки небольшим водопадом. Остальные струи, бьющие из моего брандспойта, залили Олесину спинку и тугую попу, а последние капли девушка с жадностью всосала ртом.

Примерно через полчаса я вновь трахал ее — между грудей, как Олеся того хотела, и чему очень долго сопротивлялась всего несколько месяцев назад. Её роскошная, большая стоячая грудь ласкала мой ствол, а Олеся, когда видела, как из головки показывается новая крупная капля смазки, наклонялась, чтобы подобрать её языком. Она делала это так нежно, с такой откровенной жаждой, что я понимал: все это время для Олеси я был не просто "другом с привилегиями".

В конце вечера, когда Олеся снова несколько раз кончила, нанизав себя на мой кол — господи, как же она вертела попой, когда ввинчила своё тело на член!  — я, как она и желала, излилися ей в рот, и вновь спермы оказалось слишком много для нее. Густая теплая масса стекала по её пухлым губам и заляпывала упругие груди.

Мы ещё долго не хотели расставаться, хотя вечер уже грозил перейти в ночь — ведь это означало расставание, и кто знает на какое время? Поэтому мы ещё долго молча ласкали друг друга в пустой школе, где год назад мы в первый раз признались в том, что хотим друг друга.

Я глядел на Олесю — предмет своего безумного влечения в течении всего выпускного класса. Она была полностью облита моей спермой, от нее исходил терпкий плотный аромат, её совершенная грудь тяжело вздымалась, и Олеся шептала мне на ухо, что любит меня.

На следующий день я улетел из города, и история наших отношений закончилась.