Один год одной воинской части (глава 5, Увал)

Часть 1

Сколько дней длится срочная служба? 365 - ответите вы? И, пожалуй, будете не правы. Дорога от дома до воинской части порой занимает сутки и даже больше и уже засчитывается за прохождение службы. Но есть и более приятные дни, идущие в зачёт - речь, конечно же, о днях увольнительных. Днях, когда можно снять опостылевшую армейскую форму и деревянные берцы и надеть повседневную одежду, приятную телу, и мягкие податливые кроссовки, радующие уставшие ноги.

Поскольку наша часть находилась в черте города, увалы были нормальным явлением. Командиры спокойно отпускали на выходные местных ребят, а также тех, к кому приезжали родственники, и сержантов. Разумеется, при условии отсутствия косяков в роте или проверок в части. У меня были хорошие отношения с ротным, он доверял мне составлять списки уходящих в увалы (как и целую кучу другой бумажной работы). За это я регулярно вознаграждал увалами самого себя. Я начал выходить в город после присяги. Сначала раз в пару месяцев, а когда стал "старослужащим", чуть ли не каждую неделю.

Вот и в очередной четверг я нёс список желающих отдохнуть в выходные, в котором была и моя фамилия, на подписание начальнику штаба. День выдался солнечным, как и вчерашний, как и позавчерашний. Моё солдатское лето плавно катилось к своему экватору и было до обидного тёплым, даже жарким. Несколько дней назад я подсмотрел за сержантом Сергеевым, напоившим банщика Петю не только спермой, но и мочой. И каждый из этих дней я каждый раз возвращался в мыслях к увиденному, думал об этом, и всякий раз при этом мой член напрягался, упираясь в солдатскую ширинку на пуговицах. В дверях кабинета я столкнулся с Антоном, который несколько недель назад прижимал меня к стене в автопарке, кончил мне в рот, а после делал вид, что ничего не произошло. Его скользнувший по мне равнодушный взгляд означал, что прогресса в наших отношениях не произошло. Ну и черт с ним, впереди меня ждал целый день свободы и возможность подрочить вдоволь до боли в члене. У меня было для этого одно прекрасное место. Андрюха Широков, мой сержант, прокачавший однажды мне рот в ленинской, дал мне не только многое в плане службы, но и познакомил с одной бабкой, живущей в частном секторе недалеко от части и принимающей за небольшую плату или помощь по хозяйству солдат в увале. У неё даже была отдельная постройка во дворе - что-то вроде летней кухни, в которой были только кровать и столик. Для неприхотливого солдата больше и не нужно. Я сразу же нашёл с бабкой общий язык и получил от неё ключ от этого домика и позволение хранить там свои повседневные вещи: футболку, спортивный костюм и кроссовки.

Суббота ничем не отличалась от четверга - редкие облака лениво плыли по голубому небу. Дневной развод, после которого начиналось время увольнения, тянулся долго, как и всегда. Я стоял в строю и ждал, пока тупорылый капитан, заступающий дежурным по части в этот день, наконец закончит все формальные процедуры. Я смотрел на торчащие из лесного массива верхушки хрущёвок, где в этот момент люди занимались своими обычными делами и были полностью предоставлены сами себе. Кто-то проведёт этот день лежа на диване, а кто-то пойдёт гулять. И никто из них даже не подумает, насколько это круто - распоряжаться своей жизнью по своему усмотрению, а не по решению офицеров и их настроению.

Что ж, в конце концов, человек - это отличный приспособленец. И мы быстро привыкаем как к плохому, так и к хорошему. Вот и я, оказавшись на свободе, быстро перестал восхищаться ею и начал планировать свой день.

А план был довольно прост: прогуляться по центру города, незатейливо увитому зелёными аллеями, упирающимися в привычный памятник Ленину, взять пивка и завалиться к бабке. С первыми пунктами не возникло никаких проблем, и вот я уже иду по окраине города в сторону частного сектора.

По пути был один "ночной клуб" для обрыганов и местного быдла. Он располагался в подвале какого-то мелкого дома культуры и частенько посещался не только местным "бомондом", но и полицией. Аллея перед клубом пустовала, только одна скамейка была занята. Там полусидел-полулежал парень, который при приближении оказался весьма знакомым. Волосатая грудь едва не разрывала майку во время вдоха, широко расставленные крепкие ноги, громкий храп, перекрывающий приглушённый шум шансона из подвала... На скамейке спал Антон Кононов, судя по всему, вусмерть пьяный. Моему удивлению не было предела - вот так, случайно в открытом городе встретить человека, который избегал меня на закрытой территории. Я попытался его растормошить, но в ответ не получил никакой реакции. Похоже, пока я гулял, Антон изрядно напился. Оставлять его здесь было нельзя, район все же неблагополучный. Через несколько пощёчин и одной вылитой на лицо бутылки воды Антон все же очнулся.

- Даня?! Ты что тут делаешь? - язык явно отказывался повиноваться размягчённому мозгу.

- Пойдём! Нехуй спать на скамейке, как бомж!

- Да, ладно, пошли... - удивительно, похоже, алкоголь сделал из брутального сержанта послушного юношу.

Он встал и тут же, чтоб не упасть, оперся на мои плечи, накрыв меня тяжестью своего тела и сильным перегаром. Мы поковыляли в сторону бабки. Идти было недалеко, но этот путь показался мне вечностью. Моя ноша вечно пыталась соскользнуть или потерять ботинок, или вернуться в клуб.

Наконец, добравшись до точки назначения, я сбросил его с себя, буквально прислонив к забору. Свет в окнах уже не горел, значит бабка легла спать. Пока я пытался отдышаться, Антон сказал только одно слово:

- Ссать... - одна его рука упиралась в забор, а другая безуспешно пыталась расстегнуть пуговицу на шортах.

В его состоянии получалось делать что-то одно - или стоять, или справляться с шортами.

- Ссать...

Это уже звучало как призыв о помощи. Что ж, такие призывы я не могу оставлять без ответа. Отодвинув его руку, я легко расправился с шортами. Пока я опускал резинку его трусов вниз, моя рука приняла на себя горячую струю из его не менее горячего члена. Я быстро отдёрнул кисть, и струя с глухим стуком ударилась о деревянный забор и принялась его мочить. Антон прислонился головой к забору и прерывисто дышал, а я держал его слегка напряжённый ствол и чувствовал, как внутри него протекает мощный поток. Горячая влага на руке быстро остыла на вечернем воздухе и теперь волнительно холодила мои пальцы. В голове шумел рой мыслей, однако отвращения я не испытывал. Был ли тому причиной недавно увиденный золотой дождь в бане, или выпитое пиво добавило мне терпимости к жёлтым жидкостям, я не знаю. Знаю лишь то, что после того, как Антон закончил своё мокрое дело, я снова взвалил его на себя и потащил в домик.

Уложив безвольную тушу на кровать, я обратил внимание на мокрое пятнышко на его шортах. В это время мои шорты уже топорщились от волнения и возбуждения. Я без стеснения снова опустил резинку его трусов. Мягкая колбаска покоилась на подушке из густых лобковых волос. Слегка отодвинув шкурку, я увидел, что залупу покрывала влага, пахнущая примерно так же, как и моя рука. Я не удержался и провёл по ней языком. Мой рот заполнился вкусом мочи, который был совсем не противным. Я замер, оценивая свои ощущения. В прошлую встречу с этим членом в порыве страсти я даже не успевал подумать о его вкусе. Теперь же я открывал его по-новому, по-настоящему. Лежа рядом со спящим сослуживцем, я чувствовал себя сомелье, оценивающим дорогое вино. Только после того, как послевкусие мочи Антона совсем растворилось на моих вкусовых рецепторах, я вернулся к его источнику, наслаждаясь им по полной программе. Я заглатывал член полностью, ласкал головку языком и старательно вылизывал яйца, но, видимо, Антон был слишком пьян - его член, как и его тело, не реагировал на мои старания.

Часть 2 (последняя)

Несмотря на эту локальную неудачу, я не расстроился. Вдоволь наигравшись со спящим членом, я сам кончил меньше, чем за минуту, оросив своей спермой волосатый пах Антона. А затем скрыл следы преступления своим языком, тщательно слизав каждую каплю. Затем я кое-как натянул трусы на спящего и сам вскоре провалился в блаженный сон...

Из которого меня вырвало чувство тяжести и лёгкой боли. Я лежал на животе и едва дышал, так как на меня явно кто-то навалился. Ещё до того, как я открыл глаза, я уже сообразил, что происходит: на мне лежал Антон и явно пытался войти в мой зад. В тот момент, когда я окончательно проснулся и осознал, что происходит, его залупа уже растянула мою дырочку под свой размер и оказалась внутри.

Я не подавал вида, что проснулся. Чтобы не выдавать себя, я вынужден был замереть и расслабить своё тело, что позволило моему насильнику продвинуться ещё глубже. В комнате была идеальная тишина, и я смог прислушаться к своим ощущениям: мои закрытые веки слегка дрожали от тусклого света, значит ранний летний рассвет уже наступил; как я, так и Антон в этот момент почти не дышали, и я мог себе представить, что слышу трение члена о стенки моего ануса, погружающегося всё глубже. Судя по тому, что погружался член крайне медленно, его хозяин тоже прислушивался к ощущениям. Стеночки моего мужского влагалища раздвигались под натиском залупы, освобождая место для толстого ствола.

Через какое-то время я почувствовал, что движение прекратилось, а пах окончательно прижался к моим булкам. Кононов громко выдохнул в моё ухо и сказал:

- Доброе утро, петушня! Я вижу, что ты не спишь.

Я лишь крепче сжал веки, потому что не знал, что вообще можно сказать. Моё лицо обволокло облако перегара.

Член начал обратное движение, потянув за собой мою дырочку, и резко вонзился обратно. От неожиданности я вскрикнул, а в ответ услышал, как Антон довольно ухмыльнулся. Хуй снова стал выходить, но теперь возвращался так же медленно. Постепенно Антон наращивал амплитуду, а я начал в открытую стонать. Его член вовсю хозяйничал в моей дырке, которая буквально на ходу теряла свою узость. Я старался не сопротивляться, хоть и чувствовал, что он не заморачивался со смазкой - в лучшем случае плюнул и растёр, а, помня о его похмелье, слюны было немного. Член тёрся так, что скорее мог добыть огонь, чем доставить мне удовольствие.

- Хули ноешь, пидорок? Тебе же нравилось сосать! - в голосе моего насильника чувствовался восторг и какое-то садистское удовольствие. - Теперь твоё очелло будет хлюпать моей спермой!

Хоть обстановка не располагала к глубоким раздумьям, я понял, в чем секрет его разговорчивости: минет в гараже из-за поцелуя был для сержанта актом гомосексуальным. В котором он был не меньшим педиком, чем я. Но теперь ситуация изменилась в корне. Теперь он был вправе считать (по крайней мере, для себя самого), что он всё тот же натурал, что и раньше. Просто сбрасывает пар, а вернее сперму, в подходящего для этого пидорка.

Антон слегка привстал и продолжил долбить своим хуем моё очко.

- Ааа, так и думал, что ты та ещё шалава! - похоже, от того, что боль сменялась приятными ощущениями, мои стоны изменились.

Эта перемена не укрылась от ёбаря.

Антон ускорился перед финишем, заставляя меня стонать ещё громче, и замер, навалившись на меня всем телом и вставив свой хуй максимально глубоко.

- Бляяя, охуенчик! - он кончал в меня довольно долго.

По крайней мере, я ощущал своим натруженным очком пульсацию его члена.

Он лежал на мне, тяжело дыша и, как бы невзначай, положив своё лицо на мою щёку. Горячее дыхание обжигало моё лицо не меньше, чем духота в каморке.

Через минуту-другую Антон привстал, и его слегка опавший член без труда покинул заполненную дырку.

- Ты как там? Жив?

- Ну, было бы лучше, если б ты меня не выебал...

Мой ответ рассмешил сержанта.

- Да ладно, я же вижу, что тебе понравилось. Че, где мы вообще?

Я рассказал Антону про клуб, бабку и каморку, пока он надевал штаны.

- Ладно, где тут умыться-подмыться?

Получив указания, он ушёл, насвистывая какую-то мелодию.

Я лежал и думал, правильно ли я себя повёл... Не стоило ли мне хоть чуть-чуть посопротивляться? В конце концов, я теперь находился в подвешенном и зависимом состоянии. Что если он разболтает всем об этом? Или будет меня шантажировать?

Через несколько минут я услышал разговор во дворе - Антон уже успел познакомиться с бабкой и дружелюбно обсуждал с ней какие-то пустяки. Я, всё ещё лежа на животе, едва успел натянуть одеяло на голый зад, когда открылась дверь и вошли эти двое.

- Доброе утро, касатик, а что ты меня своему другу не представляешь?

- А он у нас тот ещё соня! Постоянно на утреннее построение опаздывает, - тон его голоса изменился.

Сержант явно умел создать приятное впечатление.

- Пойдёмте чай пить, я как раз клубничное варенье вчера сварила!

- Да, сейчас придём. Прослежу, чтоб Даня почистил зубы, и сразу к вам.

Бабка посмеялась над его шуткой и вышла.

Антон стянул с меня одеяло, и дружелюбное выражение его лица сменилось на пошлое.

- Ебать у тебя пердак сочный! Даже дырка до сих пор не закрылась до конца, - он так громко шлёпнул по моей жопе рукой, что если бы я не знал, что бабка глуховата, то забеспокоился бы о том, что она могла услышать это.

Я всё ещё не знал, что ему сказать, и поэтому не отвечал на его похвалу.

Быстро собравшись и сделав все утренние дела, я вошёл в дом, где чай уже остывал на столе. Бабка суетилась на кухне, а Антон уже наяривал варенье ложкой. Он похлопал по месту рядом с собой, и я уселся. Всякий раз, когда хозяйка дома отворачивалась, сержант беспардонно засовывал руку под мои шорты, лапая зад и лаская пальцем мою растраханную дырку. Непринуждённая беседа и наглые приставания не давали мне возможности насладиться чаем с вареньем, зато мой сослуживец явно получал максимальное удовольствие от ситуации.

- Ну, спасибо этому дому, но пора возвращаться в располагу! - вдоволь наигравшись с моей попкой, Антон приобнял меня и начал подниматься.

- Ну, касатики, приходите ещё! Я в следующий раз баню затоплю, хоть попаритесь! - бабка засуетилась, прибирая стол.

- О даа, с удовольствием! Даня очень любит баню, правда? - я, кажется, покраснел и опустил взгляд.

Бугор на шортах Антона казался неприлично большим.

- Да, очень люблю. Ну, спасибо за гостеприимство! В следующий раз придём, поможем вам забор поправить, а то он, кажется, покосился!

Мы вышли из дома и вернулись в постройку. Я начал переодеваться обратно в военную форму, в то время как сержант не спускал с меня глаз. Как только я застегнул последнюю пуговицу на кителе, он завалил меня на спину на кровать и сел мне на грудь. Мои руки были свободны, но я не сопротивлялся. Его полустоячий член вывалился из шорт прямо мне на лицо.

- Ох, как же тебе идёт хуй на лице! - тут я высунул язык и провёл по основанию члена, чувствуя его тяжесть. - Давай по-быстрому глотни спермы и пойдём.

Я раскрыл рот пошире, и его стояк легко проник мне глубоко в горло. Антон не стал подкладывать подушку под мою голову, а наоборот - навалился на меня всем телом так, что моё лицо оказалось полностью задавленным волосатым лобком, а яйца прижимались к подбородку. Я уже стал привыкать к его размеру и благоразумно расслабил горло перед его встречей с залупой, и она легко вошла на максимальную глубину. Антон замер ненадолго и начал двигаться. Его поршень работал усердно, входя в мой рот и выходя из него. Я едва успевал глотнуть воздуха между очередными фрикциями. Его яйца нависали над моим лицом, поднимаясь, чтобы снова упасть и плотно прижаться к нему.

Сложно сказать, сколько это продолжалось, но в конце концов Антон в последний раз вставил свой хуй по самые яйца, и тот запульсировал. У меня даже не было возможности ощутить вкус его спермы - она сразу оказывалась где-то гораздо глубже рта. Антон лежал на мне даже после того, как закончил сливать своё семя, и начал освобождать моё лицо из плена своего паха только тогда, когда я начал задыхаться без воздуха.

Времени до вечернего развода было ещё достаточно, а погода располагала к прогулке, поэтому мы пошли до части неспешным шагом. Каждый из нас этим утром избавился от морального груза: Антон теперь мог быть уверенным в том, что эти моменты похоти не делают его педиком, ведь это просто сброс напряжения и ничего более. Я же понимал, что недосказанность между нами сменилась чёткой иерархией: Кононов сбрасывает напряжение, а я стараюсь расслаблять горло или очко.

По дороге мы говорили о всякой ерунде, как приятели. А, оказавшись снова в казарме, вернулись к старой модели поведения.

Со временем тёрки с парнями из учебки сошли на нет, ведь парни в этом плане гораздо более отходчивые, чем девушки. Мы стали одним более менее дружным коллективом без ощущения различий между нами.

С Антоном же мы уединялись не так часто - в части это было довольно рисково делать, а в увале обычно находились дела поважнее. Впрочем, иногда мы вместе оказывались в гостях у бабки, сердце которой сержант легко покорил. И эти ночи были полны похоти - сначала горячей и потной в бане, а затем страстной и безудержной в кровати.

страницы [1] [2]