Курсантская жизнь. Глава Жизнь проституток

Часть 1

Подкатегория: без секса

В первой части я рассказал про завязку истории из собственной жизни, в которой живу сейчас, продолжая обучаться в военном учреждении образования. Изменяю имена, конечно же, меняю некоторые обстоятельства, но надеюсь, что общий смысл всё же остаётся понятен моему читателю.

Большое спасибо всем за оценки и обратную связь в электронную почту - сразу извиняюсь за то, что так медлил с продолжением - выпускной курс иногда не оставляет времени даже на самые мелкие личные дела. Вот сейчас ниже публикую вторую часть, в ней нет бурных порнорассказов, но надеюсь, вам будет интересно следить и просто за развитием моих отношений.

Кстати, главного героя, т. е. себя, в принципе могу описывать далее и от первого, и от третьего лица. Называть его могу и "старшиной" - по должности, и "старшим" - или просто "прапорщиком" - по званию. Пускай это вас не смущает.

Все лица, которые участвуют в данной истории, реальны, и, по сути, вся история представляет собой синтез событий, которые разворачивались где-то на протяжении последних трёх лет нашей совместной с пацанами жизни. Уже есть наброски третьей и четвёртой части - доделаю, и мне будет приятно, что кто-то ещё узнает о нашей жизни. Спасибо!

Время будто замедлилось, стало вязким и густым, оставляя двух людей, поддавшихся соблазну. Никого и ничего не существовало для них ровно до того момента, как дверь в комнату открылась и на пороге показался кучерявый парнишка.

Антон Весёлый (реальная фамилия, кстати, синонимична, оставил для полноты сюжета - прим. автора) - был тем, что любой человек представит, услышав слово "курсант", - обычный паренёк, каких много бегает по черкизовским дворам, поступивший в академию в 18 лет после суворовского училища. Старшина часто смеялся над тем, что его дома не любили, поэтому в детский дом сдали, а табличку сменили на "СВУ". Парень, который уже начал становиться мужчиной, и не имел особо примечательных черт внешности, кроме одной - копны жёстких как щётка, светлых кучерявых волос, которые он старательно берёг от посягательств офицеров, то и дело заставлявших его отправиться к парикмахеру. Никто не понял, каким образом этот невзрачный парнишка стал помощником старшины, хотя если знать подтекст, всё становилось ясно как день.

- Что это, блять, за пиздец? - взвизгнул Весёлый, резко отворачиваясь от парней, и прикрыл рот рукой то ли от удивления, то ли от обиды.

Он вышел в коридор, захлопнув за собой дверь, пытаясь выровнять дыхание. Может, ему показалось? Возможно, это не то, о чем он мог подумать... Но там же всё видно было: старшину прижимали к столу, так ещё не кто-нибудь, а Ваня. Да как вообще к такому могло прийти? Если отбросить всё остальное, то возникал ещё один большой вопрос: почему Ваня был главным, а не старшина, ведь... Вспоминая, буквально, вчерашнюю ночь, Весёлый мог отметить, что тот никогда не уступал контроль. Ему всегда нравилось держать ситуацию в своих руках, нравилось, когда люди подчиняются ему, выполняют приказы безоговорочно. Почему же сейчас он так громко стонал от того, что его нагнули, как дешёвую секретаршу в кабинете у начальника? С этим определённо стоило разобраться, потому Антон, глубоко вздохнув, распахнул дверь вновь.

Цагоев и Каплан стояли уже друг напротив друга. Красные лица с выступающими капельками пота говорили о том, что они либо очень долго и изнурительно занимались физической нагрузкой, либо другими вещами, о которых в приличном обществе не говорят. На Ване сидели как-то слишком криво и неестественно штаны, старшина и вовсе стоял в одних трусах. Да, точно не показалось.

- А теперь, когда вы привели себя хоть во что-то похожее на божеский вид, объясните, что всё это значит? Антон, я не понимаю, чего тебе в жизни не хватает? - кучерявый паренёк с глубокой обидой и некоторым презрением уставился на прапорщика.

Тот потупил взгляд в пол. Он заметил свои штаны, валявшиеся около кровати и, недолго думая, поднял их, принимаясь надевать, чтобы оттянуть время для ответа. Действия его были несколько неуклюжими, от чего происходящее выглядело всё смешнее и смешнее, будто несмешной комик поставил несмешную сценку для публики.

- Я задал вопрос.

- Представь себе, Тох, я услышал, уши вроде на месте ещё. Если ты не заметил, то я немного занят.

- Натягиваешь штаны после того, как натянули тебя? - после этих слов Весёлый посмотрел на Ваню, которому было как-то не очень удобно стоять меж двух огней. - Вот от кого, но от тебя я точно не ожидал. Удачи!

После этих слов кучерявый паренёк круто повернулся и, быстро вышел из каптёрки, сильно хлопнув железной дверью. Ему было противно находиться в комнате с человеком, которого он любил больше всей своей жизни и который ему изменил. Полностью наплевав на все установленные правила, он быстрым шагом дошёл до выхода с этажа, спустился вниз и ушёл, куда глаза глядят, чтобы точно не увидеть эти наглые лица.

В это время в комнате старшины царило напряжённое молчание. Воздух был настолько густ, что его не просто ложкой черпать можно было, а просто хватать ртом, откусывая огромные куски за раз. Ни один из них не решался первым прервать это мнимое спокойствие. Каждый думал о своём.

- Я к себе пойду.

Отважный поступок отважного человека. Иван первым нарушил молчание, из-за чего старшина, до этого уставившийся в картину на стене, медленно перевёл усталый взгляд на парня.

- Настоящий мужчина честной судьбы, ну иди. Только это, Вань. Ничего серьёзного, ладно? Это ничего не значило.

- Как скажешь, шкипер.

Сложно. Очень сложно было сдержать лицо, но Ваня справился. Больно. Неприятно. Но такова суровая правда жизни. Особенно жизни, где присутствует невзаимная любовь. Скорее всего, Каплана привлекало лишь тело темноволосого парня. Ну конечно, кого оно могло не привлекать? И как будто это в первый раз в его жизни - кто не хочет просто и без обязательств потрахаться с накаченным парнем. Приятно, но... Всё же грустно. Им просто изредка пользуются. Он как носок без пары. Забытый и забитый в углу. Иногда вспоминают, что где-то в глубине шкафа он лежит. Ждёт. Его достают, смотрят, а потом снова закидывают ещё дальше, чем раньше. И он снова пылится. Носок-то без пары.

С такими философскими мыслями Ваня медленно добрел до своей кровати и, мысленно послав дневального, который старательно мыл пол на взлётке, в прямом смысле этого слова упал на кровать, отчего та протяжно прокряхтела, и прикрыл глаза. В обычной ситуации он начал бы воображать различные романтические сцены, где Антон зовёт его на свидания: в ресторан, парк, кино. Его Антон. Где они счастливы. Где они вместе. Рядом. Сейчас же перед глазами стояла тьма. Ей не было конца.

Неприятное, но в то же время блаженное состояние длилось недолго: в кармане завибрировал мобильник. До ужаса раздражённый Ваня выхватил телефон и планировал уже накричать на собеседника, когда поднял трубку, но умерил свой пыл, когда на том конце прозвучал обеспокоенный голос Адамовича:

- Ваня, ты куда пропал? У нас пары же.

- Я в казарме сейчас.

- Что-то случилось?

- Нет, сейчас приду.

Он сбрасывает звонок, шумно поднимается с кровати и бредёт на выход. За ним тянется атмосфера уныния и некой отрешённости, как за девушкой тянется шлейф духов. Только аромат парфюма пьянит и окрыляет. Ванина атмосфера ломает крылья и отрезвляет.

На парах его ждали. Вернее, ждал. Один человек терпеливо стоял у входа и высматривал кого-то вдалеке. Завидев друга, он сорвался навстречу, будто пёс, встретивший хозяина.

Стас Адамович был тем человеком, которого любил и уважал весь курс. Всегда поможет, подскажет. И эта его способность успевать одновременно везде и быть в трёх местах одновременно. Интересно, все белорусы такие?

- Точно всё хорошо? Ты выглядишь каким-то унылым.

- Ну я же сказал, всё хорошо.

Ваня оттолкнул руку Стаса, который, кажется, хотел успокаивающе погладить по плечу. Жест был грубый. Отталкивающим. Но Стаса это вовсе не смутило. Он поплёлся за Ваней, подстраиваясь под его шаг. В тишине они дошли до кабинета. Молчание не было давящим. Наоборот. Оно успокаивало. Давало надежду. Какую? Пока непонятно.

Часть 2 (последняя)

Каждый в кабинете был занят своим делом, преподаватель, давший задание для самостоятельного выполнения, успешно отсутствовал, потому прибывших не заметили. Они так и сидели. Вдвоём. Молча.

- Стас, ты это, прости.

- За что?

- Ну что так резко руку оттолкнул.

- Да не страшно. Бывает.

Было как-то неловко вести себя грубо с человеком, который будит в тебе какие-то приятные эмоции, несмотря на осадок после утреннего происшествия. Может, Ване на самом деле нравится Стас? А вовсе не Антон. К нему просто привязанность.

"Да, верно! - мысли заставили встрепенуться парня. - Это простая привязанность. Её можно убрать. Нет любви. Вообще нет. Просто привязанность. Да?"

Звучит обнадеживающе. Но жить с этой мыслью легче. Привязанность похожа на липкую тягучую массу по ощущениям. Или же прочный шипастый канат. Его можно перерубить. Срезать. Тогда обязательно станет легче.

Настроение поползло вверх, лёгкая улыбка появилась на лице Вани, отчего даже Стас заулыбался.

"Привязанность. Просто. Привязанность. Не любовь. Всё пройдёт."

Он старался искренне верить, но где-то в самом глубоком уголке сознания трепеталась мысль:

"Любовь".

Занятия закончились быстро. Всё это время Стас ни на шаг не отходил от Вани. Он стоял рядом с ним в строю, сидел за одним столом в кабинетах и рядом в аудиториях. Не дотрагивался и даже не предпринимал попыток, от чего Ване становилось стыдно. Стас же это делал из уважения к личным границам. Пока тот сам не захочет, парень не дотронется.

Старшина и его помощник как сквозь землю провалились. Не появились ни на одном занятии и даже на том, которое, по сути, пропускать не советовалось в силу профиля обучения и из-за изверга преподавателя. Но им двоим было всё равно.

Укол ревности пронзил грудную клетку Вани, но паренёк постарался встряхнуться. Избавиться от этого назойливого ощущения. Не до этого.

- Слушай, может, сходим куда поесть? А то что- то в столовую идти не хочется.

- Погнали, без проблем.

Погода стояла тёплая. Солнышко наконец-то вышло из-за туч, согревало своими лучами и радовало видом. Оно проникало сквозь стекла внутрь помещения, озаряя светом миленькое убранство кафе. За столиками, накрытыми белой скатертью, стояли вазочки с искусственными цветами, играла расслабляющая мелодия. Вся обстановка намекала на какую-то атмосферу свидания, но... У двух друзей и в мыслях такого не было. Наверное.

Выбрав столик подальше от остальных и заказав себе поесть, они снова погрузились в приятное молчание. Ваня всё ещё обдумывал, как быть с "привязанностью" к Каплану. Стас думал, что происходит с Ваней.

В этот момент колокольчик на двери кафе звякнул. Ещё не посмотрев на дверь, Цагоев ощутил, что что-то не так. Что-то неприятное. Медленно подняв глаза, он увидел двух. Таких похожих, но таких разных. Два Антона. Вместе. Причём старшина довольно смеялся, задорно подняв подбородок к потолку и обнажая верхний ряд ровных белых зубов.

- Ооо, товарищ прапорщик! Тоха - ты тоже здесь! Какие люди! - кричит Стас, не осознавая, на какие муки тем самым он подвергает Ваню, забившегося в угол и как будто ставшего меньше в и без того выданном на размер больше бушлате.

|Утро. От лица старшины|

"Почему из всех самых неудобных и отвратительных ситуаций мира выпала именно эта? Любовный треугольник. Как смешно. Почему два любимых им человека сталкиваются в комнате в такой неподходящий момент? Правильно говорят люди: нельзя любить двоих.

Но что делать, когда сердца разрывается на куски от мысли, что нужно выбрать одного? Это же невозможно. Зачем вообще этот Цагоев появился в моей жизни? Зачем? Он перевернул с ног на голову всё, что было построено. Он перевернул мою душу." - Не только Ваню терзали мысли. Внешне всегда спокойный и выдержанный Антон, гордо несущий на плечах ряд блестящих на солнце и внушавших уважение звёздочек, тоже страдал от них. Ему было сложно выбрать. Сложно оставить одного и оттолкнуть другого. Но сейчас он отталкивает обоих. Чем это лучше? Сейчас бы точно определиться, кто с ним останется, а кого стоило бы избегать всеми возможными силами. Кого? Непонятно.

Весёлый был для него достаточно близким человеком. Почти родным. С ним он знаком дольше. И отношения у них уже сложившиеся. Но Ваня... Он такой непонятный человек. Он ворвался в жизнь спокойного прапорщика нежданно-негаданно. Посеял хаос в его душе. Поставил свой собственный порядок. Это нравилось Каплану. Это было в его духе - везде налаживать свой порядок, и уступить без боя тому, кто наконец-то захотел навести собственный порядок в его голове. В Цагоеве было то, чего не было в его младшем товарище и помощнике: страсть. Всё существо молодого парня было пропитано этим пылающим чувством. Оно обжигало, дарило новую жизнь, вдохновляло. Ради Вани он был готов на всё. Он бы горы ему в ноги кинул. Растоптал бы их. Всё.

Старшина боролся с собственными чувствами, хотел написать Ване, но не знал о чём, хотел выйти из каптёрки и посмотреть, может он ещё в казарме, но не мог придумать более-менее адекватной причины начать разговор, если Ваня всё-таки на месте. Он хотел обнять его, говорить ему только самые нежные слова - но как ему, повидавшему достаточно жёстких вещей в своей жизни человеку в кителе, колодка на котором была больше, чем у некоторых офицеров, человеку с боевым опытом, как он может проявить эти чувства к парню. Голова Антона разрывалась, к горлу подошёл ком.

Ваня заставил посмотреть на эту бренную жизнь под другим углом, вдохнуть полной грудью... С ним хорошо. Это ли любовь?

"Не смей." - Антон со всего маху приложил себя по щеке. - "Нельзя вот так просто менять старое на новое. Нельзя". Прапорщик взял телефон, который до этого лежал на столе, и быстро настрочил сообщение Антону-младшему, который до этого так быстро и громко ретировался с места событий:

"Возвращайся. Надо поговорить".

Он не ожидал, что ответ придёт так быстро, поэтому, когда на экране сразу высветилось дежурное "ок", глаза округлились.

- Вот так да... Ещё и с точкой. Истеричка, - под нос пробубнил Каплан.

В ожидании он открыл окно, высунулся наполовину, осмотрелся и, не найдя никого, достал толстую сигарету. Крепкий табак ещё даже не подожжённой сигареты ударяет в нос, от чего Антон сморщивается, но не останавливается. Подносится зажигалку, чиркает. И вот, дымящийся убийца организма находится у него в руках, испуская густую струйку дыма. Сигареты "Апсны" оставляют сильный запах на его руках и во рту, от чего старшина в который раз морщится.

- Нужно бросить. А ещё Апсны - страна души, ёпт.

Каплан морщится и затихает, сигарета в его руках почти обжигает пальцы. Последняя фраза принадлежала Ване, всякий раз, когда Антон доставал при нём пачку этих лютых сигарет, Цагоев ронял что-то подобное.

Сигарета догорела, но старшина берет вторую и подкуривает от бычка. Курит медленно. Растягивает. Не знает, чем потом занять руки до прихода Антона. Да и разговор предстоит сложный. Нужно бы приготовиться.

Спустя примерно минут 10 дверь распахивается настежь, а на пороге стоит взъерошенный больше чем обычно Антон. Он вальяжно заходит в комнату, отодвигает стул и садится. Казалось бы, что он находится по званию и должности ниже Каплана, но это не мешает парнишке смотреть на старшину сверху вниз.

- Я пришёл. Что тебе надо?

- Хочу извиниться.

Весь пыл кучерявого тут же улетучивается.

- Извиниться?

- Да. Я очень сильно перед тобой виноват. Мне стыдно. Прости.

Тишина.

- Да, знаю, за такое нельзя простить. Но мне правда жаль. Очень жаль. Я не должен был так поступать. Прости. Виноват.

Снова.

- Ты можешь сейчас меня оскорблять по полной программе, обругать, обматерить, да даже ударить. Всё что угодно. Только не молчи.

- Я прощаю тебя.

- Чего?

- Ну, извинения приняты. Что ещё нужно? В ладоши похлопать, покукарекать?

- Ну... Нет.. Спасибо.

- Не за что.

- Ещё вопрос...

- Вместе ли мы? Да.

- Ты серьёзно?

- Тебе что-то не нравится?

- Нет, мне всё нравится. Я рад. Очень рад.

С этими словами Каплан подходит к своему товарищу, который подорвался со стула навстречу ему, и обнимает его. Крепко. Но, кажется, без чувств. Совсем. Он рад, безусловно. Но... В мыслях крутится лишь образ темноволосого юноши, что так засел в его сердце. Была ли такая любовь к Антону в самом начале? Уже неважно. Выбор сделан, и изменить его нельзя.

страницы [1] [2]