Шантаж мамы (Порно комиксы мамы и сына) Часть 15

Мужик безо всякого стеснения ввалился на порог, будто к себе домой, и пошёл дальше по коридору. Когда он прошёл мимо, то тут же почувствовались запахи перегара и пота, которые он источал. Так же спокойно он доковылял до кухни, поздоровавшись со всеми присутствовавшими. Малой, хоть и был удивлён, очевидно знал этого мужика, ибо тот поздоровался с ним лично. Понимая, зачем тот пришёл, малой нехотя указал ему на подвал.

— А презервативы вы тут выдаёте или как? Я же не брал ничего,  — перед входом в подвал спросил мужик.

— Не предохраняется тут никто, она противозачаточные пьёт,  — ответил малой.

Послышались громкие, спускающиеся по ступенькам шаги, удаляющегося в подвал мужика.

— Это ещё кто?  — тут же спросил я у малого.

— Отец одного из старшаков. Они ему, видать, рассказали, чем тут занимались, вот он и припёрся.

Он был явно чем-то недоволен и спустя секунду сам же рассказал почему.

— Я вообще её оттрахать смогу сегодня или нет?! Она сидит у меня в подвале, а трахает её почему-то любой прохожий мудак, но только не я.

— Так послал бы этого мужика,  — предложил я.

— Да? Чтоб мне потом зубы с пола собирать, когда его сынок узнает, что я его батю потрахаться не пустил?

— Ладно, пошли тогда хотя бы посмотрим, раз ничего другого всё равно не остаётся.

Малой молча кивнул и мы пошли вниз.

Заглянув в знакомое отверстие, я увидел, как мама вжимается в стенку, а мужик медленно идёт на неё, что-то приговаривая об её привлекательности. С удивлением для себя я так же заметил, что на маме были трусы, те самые, в которых она и приехала. Видимо, их она сама надела в перерыве, ибо навряд ли кто-то из пацанов стал бы ей их выдавать.

Несмотря на то, что мама вжималась в стенку, смотря, как на неё движется эта туша, взгляд у неё был довольно серьёзный и даже слёз пока не виднелось. Когда мужик подошёл достаточно близко, то произнёс:

— Надеюсь, ты будешь достаточно благоразумной и послушной девочкой. Давай на колени.

Но мама не пошевелилась. Даже наоборот, она стала в довольно агрессивной манере отвечать этому мужику и слать его куда подальше. Он лишь спокойно за этим смотрел, а затем выдохнул и так же спокойно сказал:

— А ведь всё это ты говоришь человеку, не зная, какое влияние и власть он имеет. Что ж, очень жаль слышать подобное. По-видимому, придётся распорядится оставить тебя в этом подвале ещё на пару месяцев.

После чего он развернулся и медленно пошёл к выходу. Само-собой, он блефовал и никакого влияния не имел, но звучало это настолько убедительно, что не зная ничего, даже я бы поверил.

Посмотрев на маму, я увидел, как её взгляд с серьёзного быстро переходил на взволнованный и даже напуганный. Этим напуганным взглядом она смотрела на спину уходящего мужика, попутно нервно перебирая пальцами, будто бы пытаясь понять, ложь это или правда. Этим же взглядом она стала быстро осматривать 

вещи, находившиеся в подвале: колодки, анальный крюк, коробку с отверстиями, плётки, противогаз и многое другое. Очевидно, смотря на каждую из этих вещей она вспоминала сколько боли принесла каждая из них и сколько ещё может принести, если она останется тут на большее время.

В один момент мама чуть прикусила нижнюю губу и сглотнула тяжелый ком, после чего слегка опустила свой взгляд со спины мужика на пол и вдруг её глаза наполнились слезами. Несколько капель упали прямо на матрас, на котором она стояла.

— Стойте,  — дрожащим голосом тихо сказала мама.

Мужик довольно улыбнулся, поняв, что его афера удалась и повернулся назад. Мама, всё так же не поднимая взгляд, молча стояла. А затем зажмурила глаза, будто от сильной боли, и, громко всхлипнув, слегка подогнула колени, начав на них опускаться. На полпути она оборвала саму себя и уже было выпрямилась назад, видимо, всё ещё перебарывая в себе чувство гордости, но через несколько секунд послышался её разочарованный плачь и мама окончательно опустилась на колени.

— Как же он эту дуру облапошил, я в ахуе. Тупая, конечно, как пробка у тебя мамаша,  — шепотом злорадствовал малой.

— Позорище,  — даже как-то непроизвольно вырвалось из меня.

Дополнительного унижения к этой ситуации придавала мысль о том, что, по сути, это был просто мужик с улицы, без какого-то влияния или связей, однако даже он, с помощью незамысловатого обмана смог поставить маму на колени.

— Правильное решение, девочка, молодец,  — довольно говорил мужик,  — А теперь к ноге.

Он указал пальцем около себя и несколько раз топнул носком ноги. Расстояние между ним и мамой хоть и было не очень большое, около десятка метров, может, чуть больше, однако речь шла о том, чтобы преодолеть их явно не на двух ногах. Ведь как только мама попыталась встать, чтобы приблизиться к мужику, тот резко крикнул на неё:

— Куда это ты встаешь? Сидеть! Я сказал «к ноге», а не приказывал тебе вставать.

Мама буквально на 2 секунды подняла на него взгляд, но затем с позором вновь опустила его на пол и опустилась сама, сев назад на колени.

Просидев так ещё какое-то время, мама стала выставлять вперед правую руку. Делала она это так, будто к ней была привязана гиря, настолько морально тяжело ей давалось это движение. Поставив одну руку на пол, она так же тяжело поставила и вторую, вместе с ней перенося тело вперёд. И вот она уже на четвереньках. Никак не утирая стекавшие рекой по щекам слёзы, мама медленно стала передвигать руки и ноги, понемногу приближаясь к мужику. Было видно, как каждый пройденный сантиметр, каждое движение руки или ноги отдавалось огромной внутренней болью, обильно сдобренной испытываемым унижением. На четвереньках, в одних трусах и заливаясь слезами, она медленно ползла к мужику, в достоверности слов которого, о продлении её срока пребывания здесь, она даже не была уверена. Но рисковать она явно не хотела, уж слишком тяжело ей было тут находится.

Наконец,  

когда расстояние было преодолено, перед маминым лицом в упор предстал огромный пузатый боров, источавший далеко не самые приятные запахи. Однако, когда тот стянул трусы, мама и вовсе, поморщившись, отвернула голову, видимо, настолько сильно её обдало запашком. А понимая, что ей предстоит взять это в рот, она начинала испытывать омерзение ещё больше. Неплохой новостью для мамы выглядело хотя бы то, что, как оказалось, ствол у мужика был далеко не исполинских размеров, намного меньше, чем у многих из тех парней, которые уже насиловали её.

— Думаю, для начала надо бы его почистить?  — чуть приподняв бровь, смотря сверху вниз на маму, сказал мужик.

Мама шёпотом, одновременно недовольно и жалобно что-то промямлила себе под нос. Когда она подняла голову, то член мужика упал ей прямо на лоб. Тот немного постучал по нему, после чего спустил член чуть ниже так, чтобы его яйца ровно заходили маме в рот.

— Начинай,  — пафосно скомандовал он.

И мама, конечно же, хоть и всё ещё периодически передёргиваясь от омерзения, стала аккуратно вылизывать его яйца. Через несколько минут, когда они уже чуть ли ни блестели, мужик надавил на мамину голову и опустил её ещё ниже, прямо под пространство под яйцами.

— Продолжай работать языком,  — всё таким же надменным тоном приказал он.

— Да что ж это такое?.. Я больше не могу...  — тихо произнесла мама.

Но после череды глубоких выдохов и вновь не сдержанного всхлипа, она всё-таки продолжила. К сожалению, из-за позиции мужика, стоявшего к нам наполовину боком и слишком сильно опущенной под его пах головы мамы, я не увидел полностью, что и как она там делала, однако весьма отчётливо виднелось то, как время от времени она чуть отстранялась назад и через силу, чуть ли ни подавляя рвотные позывы, что-то сглатывала. Даже думать не хочу, насколько ей было мерзко и позорно вычищать всё то, что она там находила собственным языком и уж тем более насколько было противно всё это глотать.

Когда она закончила, то убрала голову подальше от паха мужика и, сделав финальный тяжелый глоток, стала, передёргиваясь от омерзения, откашливаться, будто бы пытаясь отделаться от привкуса всего того, что ей пришлось проглотить. «Нет уж, мамочка, так легко ты от него не отделаешься. Тебе придётся молча и безоговорочно принять этот вкус. Вкус твоего позора».

— Не расслабляемся,  — прикрикнул на маму мужик.

После этих слов он ухватил её за волосы и вновь притянул её голову в упор к своему члену так, что мама прижалась к нему щекой. Чуть потерев свой прибор об неё, он прислонил головку к маминым губам. Немного скосив к центру полные слёз глаза, мама сидела и смотрела на приставленный к ней очередной член. Интересно, думала ли она в тот момент, как же до такого дошло? Ведь ещё несколько месяцев назад она спокойно работала, строила какие-то планы на будущее и обустраивала свою жизнь. А теперь сидит здесь, в подвале, почти полностью 

голая, униженная и опозоренная перед неизвестным мужиком, готовящаяся по его приказу принять член в рот. А быть может, в тот момент она не думала ни о чём, кроме того, что ей предстоит засунуть этот отвратительный член в свой рот. В любом случае, о чём бы она не думала, по первому же короткому приказу мужика, она послушно приоткрыла рот и тот вогнал в него член. Из-за того, что тот был не таких больших размеров, то мама не давилась им, как обычно, но отсос, тем не менее, всё равно был крайне неприятным. Мужик буквально налегал на неё всей массой, из-за чего порой маминой шее приходилось не сладко. А когда он вдавливал член до упора, то мамина голова настолько плотно соприкасалась с его тучным телом, что она попросту не могла нормально дышать. Через какое-то время он схватил мамину голову обеими руками и стал агрессивно и быстро насаживать её рот. Маме даже пришлось помогать руками самой себе, придерживая собственную голову, ибо слишком уж яростно дёргал её мужик. Но даже по прошествии 15 минут, за которые подобного рода движения ни на секунду не прерывались, он не кончил. Мужик лишь сильно вспотел, а мама, в свою очередь, уже издавала какие-то паникующие звуки и ладонями стучала по нему, в попытках его остановить. Из-за всех этих агрессивных движений её шея настолько устала, что маме казалось, будто она сейчас и вовсе отсоединиться от тела.

Так и не кончив, мужик вынул член и отпустил мамину голову. Сама мама тут же стала откашливаться и вытирать рот, полный слюней и предсеменной жидкости. Очевидно, у мужика были какие-то проблемы с тем, чтобы адекватно кончить, однако свою злость на это, он решил выместить на маме.

— Ты ужасно сосёшь, сука бездарная!  — орал он на неё.

С этими же словами он схватил, всё ещё откашливающуюся маму за волосы и стал хлестать ей щеки. Причём хлестал настолько больно и долго, что мама, плача и прося его остановиться, уже пыталась закрываться руками, чтобы хоть немного смягчить удары.

Закончив огревать её щеки, мужик слегка притянул мамину голову к себе и сказал:

— Молись, чтобы другие твои дырки оказались приемлемыми для меня. Если не заставишь меня кончить, то хуя лысого ты выйдешь отсюда, всю жизнь тут просидишь! Понятно?!

«Ишь ты, приемлемыми для него они должны быть. Заигрался и забыл, что вообще тут никаких прав не имеешь, свинья хренова? »,  — думал я. Почему-то меня ужасно раздражал этот мужик. Раздражал своими манерами, запахом, раздражало даже то, что он смог подчинить маму. В отличие от остальных ситуаций, именно в этом случае, мне почему-то хотелось, чтобы мама не прогибалась под ним.

Вдоволь накричавшись прямо маме в лицо, он пихнул её и, перехватив волосы в немного другом положении, туго намотал их на кулак, после чего, не отпуская их, потащил её к матрасу. Мама что-то жалобно мямлила, но не имея возможности сопротивляться, послушно 

ползла на четвереньках. Пару раз мужик специально задирал кулак с намотанными волосами повыше, из-за чего мама вскрикивала и одной рукой хваталась за свою голову, дабы не было так больно. Таким образом ползти становилось ещё тяжелее, ибо конечностей для опоры оставалось всего 3.

Дотащив маму до матраса, мужик отпустил её волосы и приказал:

— Давай, дальше сама. Ложись, ноги раздвигай и трусы сдвинуть в сторону не забудь.

Мама стояла, будто в ступоре, не шевелясь и лишь пуская слёзы. «Ну давай же, мам, посопротивляйся ему хоть немного». Но в ответ на мою немую просьбу, было лишь очередное позорное подчинение в исполнении мамы. Она, хоть и не сразу, предварительно вновь не сдержав свой плач, аккуратно и медленно зашла на матрас. Далее с четверенек она перевернулась спиной к матрасу в какое-то полулежащее положение. Всё так же медленно она раздвинула ноги, вместе с этим закрыв глаза, будто бы для того, чтобы не видеть собственного позора. А затем на ощупь, двумя пальцами отодвинула трусики в сторону, из-под которых показалось её влагалище. Мужик стоял и довольно наблюдал за происходящим. Когда мамина поза была готова, то он, смотря на открывшуюся перед его взором заветную дырочку сказал:

— Какая-то ты совсем там сухая. Давай-ка, девочка, поработай там ручкой, чтобы мне было приятнее входить.

Мама открыла глаза и с каким-то молящим взглядом посмотрела на возвышавшееся над ней тучное тело, далее она несколько раз быстро посмотрела по сторонам, будто ища какой-то помощи или того, кто вытащит её отсюда. «Нет, мамочка, никто не поможет. Ты сама решила унижаться перед ним, теперь расплачивайся за это последними каплями своей никчёмной гордости. И из-за своей глупости, ты будешь сидеть и дрочить прямо перед неизвестным мужиком. Так тебе и надо»,  — думал я. Отчего-то теперь у меня проснулась настоящая обида на маму за то, что она совсем ему не сопротивлялась и так легко поверила в силу и власть этого толстого ничтожества.

Поводив свой взгляд из стороны в сторону ещё несколько раз, мама всё же остановилась. Вновь закрыв глаза, не в силах видеть свой позор, она поднесла руку к заветному месту и вставила во влагалище два пальца, начав понемногу выполнять поступательные движения.

— Быстрее давай! Мне что, до завтра ждать, пока ты намокнешь?  — поторапливал её мужик.

Мама, хоть и ускорила движения, но не намокала довольно долго. Причины этого весьма понятны, ибо её вряд ли возбуждал толстый вонючий боров, желавший её изнасиловать. Но с физиологией не поспоришь, так что через время, хоть и с трудом, но наяриваемое мамой место начало понемногу намокать, что можно было понять по характерному появившемуся хлюпанью. Мужик, явно заждавшийся этого момента, безо всяких предупреждений налёг на маму, да так резко, что та, будучи всё ещё с закрытыми глазами, от неожиданности вскрикнула и инстинктивно попыталась выбраться из-под него. Но уже было поздно, толстяк плотно прижимал маму к матрасу и, пыхтя, впихивал в неё свой 

член. Приняв нужную позу, он начал двигать торсом, из-за чего по маминым ляжкам, попке, да и вообще всему телу пошли настоящие вибрации и волны. Член входил явно не так глубоко, как обычно бывало с парнями, из-за чего маме, казалось, должно было быть чуть легче. Однако это не совсем так. Из-за того, что мужик наваливался на неё чуть ли ни всем туловищем, ей приходилось фактически выдерживать на себе весь его вес. Ещё больших трудностей доставляло то, что из-за этого самого веса и когда мужик слишком напирал, ей было по-настоящему трудно дышать. А вскоре он ещё и начал обильно потеть, и весь этот пот мама отчётливо ощущала.

Трахая её ещё минут 20, с небольшими перерывами на то, чтобы отдышаться, он так и не кончил. Вынув член, он сказал:

— Вообщем так, теперь давай сама, только используй задницу. На меня садись и работай, пока я не разрешу остановиться.

После сказанного мужик расселся на матрасе, в ожидании мамы. Она тем временем кое-как пыталась отдышаться и прийти в себя. Затем, опираясь об стену, она медленно встала и сделала несколько неуверенных шагов в сторону мужика. Когда она была уже в упор к нему, то он косо на неё посмотрел и сказал:

— Трусы-то, может, снимешь, шлюха долбанная?

Он явно злился, из-за того, что не мог кончить, но срывал своё зло на той, на ком это было сделать легче всего.

С неприкрытой ненавистью посмотрев на сидящее перед ней тело, мама, тем не менее, как и всегда проглотила обиду. Она ухватилась двумя руками за лямки трусов и уже было начала их стягивать, как мужик её прервал:

— Нет, так не пойдёт. Встань спереди от меня.

Мама, не понимая, чего он хочет, подтянула трусы назад и подошла к нему спереди. Мужик слегка раздвинул ноги и приказал маме встать ещё ближе. Мама послушно сделала ещё полшага вперёд.

— Теперь отвернись,  — продолжал он командовать.

С неприкрытой долькой нервозности мама отвернулась от мужика, так что теперь её попка была менее чем в метре от его лица.

— Вот так. А теперь снимай трусики, но с одним условием: тебе нельзя сгибать ноги.

Выслушав приказ, мама жалобно закатила глаза, будто бы молясь, чтобы всё это закончилось. «Что такое, мам? Ты же у нас такая «гордая», неужели тебе вдруг стало трудно позориться перед этим неизвестным мужиком? Давай-давай, унижайся дальше и продолжай убеждать себя, что ты всё ещё очень гордая и непокорная»,  — никак не успокаивался я. Меня прям начинало бесить, что она так безвольно стелется перед ним. Думаю, это было связано непосредственно с тем, что меня раздражал этот мужик сам по себе, ведь когда маму так же унижали парни, подобных проблем не возникало.

Тем временем мама, изрядно помучив терпение мужика своим очередным долгим перемалыванием гордости, вновь ухватилась за лямки трусиков и постаралась как можно быстрее их стянуть. Естественно, такое ему понравится не могло, поэтому он, хлестанув маму по заднице,  

сказал:

— Ты чего это удумала, тварь хитрая?! Назад живо натянула и медленно стягивай.

Мама к тому моменту уже успела стянуть трусики чуть ниже колен. Но сейчас это уже не имело никакого значения, ибо ей пришлось подтянуть их назад.

Глубоко вздохнув, перебарывая вновь подступавшие слёзы, она в этот раз гораздо медленнее потянула трусы вниз. Чем дальше она их спускала, тем больше она буквально выпячивала перед мужиком свою сочную попку, из-за того, что не могла согнуть колени. Полагаю, в этом и была его задумка. Когда трусы были спущены, как и в тот раз, чуть ниже колен, то мужик вдруг взял и ударил маму прямо в подколенную ямку со словами:

— Я же сказал, ноги не сгибать. Заново давай!

Удар был довольно сильный, так что мама издала болезненное «ай» и упала на одно колено, согнув ту ногу, в которую и пришёлся удар. Честно говоря, я не видел, чтобы она сгибала ноги, во время снятия трусов и поэтому подобная претензия мужика выглядела лишь как повод заставить маму ещё раз продемонстрировать ему свою попку.

Поднявшись назад, потирая болящую из-за удара ногу, мама вернулась в исходное положение. Она опять начала медленно стягивать трусики и в этот раз стянула ещё ниже, но и тут мужик не дал ей закончить, ударив уже в другую ногу. Сейчас я точно был уверен, что ничего мама не подгибала.

— Ты не понимаешь что ли? Заново, сучка!  — с полными наглости глазами говорил мужик.

Сейчас мама слёз уже не сдержала, падая от удара на другое колено. Однако, всё ещё молча, если не считать плача, поднялась назад, начав снова стягивать трусы. Из-за плача у неё потрясывались руки, но колени она как могла держала прямо. Однако же и в этот раз ей не суждено было закончить дело до конца. Очередной болезненный удар в подколенную ямку заставил маму плакать ещё сильнее и она, уже не выдержав, обратилась к мужику:

— Что не так? Что я неправильно делаю? Прошу, хватит,  — говорила она, дрожащим из-за слёз голосом.

— Мне кажется, я наглядно показываю тебе на ошибки. Встала и заново делаешь!  — повелительным тоном командовал мужик.

— Да я же ничего не сги...

— Заново, я сказал!!  — перебив маму, наорал он.

Мама, всё ещё сидя на одном колене, опустила голову и целая река слёз начала литься из её глаз, а она сама яростно сжимала кулаками края матраса, тем самым то ли выражая свою ненависть к этому мужику, которую она никак иначе показать не могла, то ли на собственную беспомощность, то ли на всё сразу. Так или иначе, она всё же поднялась и уже в который раз стала спускать трусы. Было видно, как она напрягает ноги, дабы те оставались максимально прямыми. И, наконец-то, в этот раз мама смогла спустить трусики до конца, так что те легли ей на стопы. Но когда она хотела разогнуться, то последовала следующая команда:

— Нет-нет, не спеши. Пока стой 

так.

Послышались мамин всхлип и то, как она пытается дышать заложенным из-за плача и наклонённого положения носом. И вместе с этим, она наклонилась впёрёд, руками касаясь собственных стоп. Вот так она и стояла на протяжении следующих минут 5: плача, голая, насильно выпячивающая свою попку перед лицом наяривающего на всё это дело мужика.

Когда он закончил, то заставил маму сесть на его член и прыгать на нём, пока не кончит. Мама, уже видимо тогда поняв, что и так максимально опозорилась, без лишних слов уселась своей попкой на его член. Лишь звуки того, как её пышная задница бьётся о тело мужика и мамин плач прерывали тишину подвала следующие полчаса. «Обидно так безвольно скакать на этом жиробасе, да, мамуль? И насколько же тебе было бы обиднее, если б ты узнала, что легко могла этого избежать просто отказавшись и не поверив в чушь, которую он нёс. Говорил он, безусловно, убедительно. Но ты, смотря на его внешний вид, явно не выдававший в нём состоятельного человека, действительно в это поверила. Так что теперь расплачивайся за это каждой своей слезинкой, каждой капелькой гордости и пусть он хоть до боли в твоём животе закачивает сперму тебе в гребаную задницу»,  — уже без доли сожаления думал я.

По прошествии суммарно 40 минут, которые мама почти непрерывно скакала на его члене, он, наконец, кончил. И учитывая то, насколько мало выдавил из себя спермы этот мужик и насколько потной и уставшей была мама, то её усилия на фоне этого выглядели как-то бесполезно. Тем не менее, мужик был явно доволен и, грубо спихнув с себя запыхавшуюся маму, стал одеваться. А мама, пока тот натягивал на себя немногочисленную одежду, лежала почти неподвижно, пытаясь нормализовать дыхание и изредка вытирая пот и слёзы.

Из подвала мы тут же выскочили, как увидели, что толстяк движется в сторону выхода. Приковыляв к нам на кухню, он пыхтя и отдуваясь, небрежно поблагодарил за приятный отдых и спустя минуту уже вышел из дома.

— Наконец-то свалил,  — раздраженно говорил малой,  — Пойду эту сучку в душ отправлю, я к ней и пальцем не притронусь, пока она полностью не вымоется после него.

С этими словами он встал и пошел в подвал.

Через несколько минут послышался звук шлёпающих по ступенькам босых ног. Мама вышла из подвала, держа в руке свой единственный элемент одежды и подгоняемая малым, который кричал на неё и толкал в спину в направлении ванны. Загнав маму в душ, он вернулся на кухню. Настрой у него был явно не самый радушный. Полагаю, связано это было с тем, что он злился из-за того, что продолжительное время не мог её оттрахать. И потому он с ходу заявил всем о том, что как только она выйдет из душа, трахать её будет он и только он. Все, кто был в тот момент на кухне, молча приняли этот факт.

Тем временем, пока мы все общались, а 

малой сидел в ожидании мамы, один из присутствовавших парней, хитро побегав глазами, потихоньку вышел из кухни. Я, заметив его подозрительное поведение, с промежутком в несколько минут, тоже смог выйти, сославшись на то, что мне нужно в туалет. Дойдя до него, я убедился, что тот парень вышел явно не справить нужду. Санузел и ванная в этом доме были расположены рядом друг с другом и потому, находясь около туалета я прекрасно слышал шум воды из ванной. Вдруг через этот шум я услышал знакомые звуки маминого голоса, однако они были неразборчивые и приглушенные. «Ей зажимают рот»,  — догадался я, сопоставив все факты и опираясь на то, что эти звуки я уже неоднократно слышал ранее. Звуки были похожи на то, будто она плачет и одновременно пытается что-то сказать, но зажатый рот не даёт ей этого нормально сделать. А вскоре через всё тот же шум воды, я смог различить звуки бьющихся друг о друга двух мокрых тел, и мамины неразборчивые слова перешли в стоны. «Понятно, решил, раз после душа по распоряжению малого тебе ничего не перепадёт, то вытрахаешь её ещё до выхода из этого самого душа. Умно». Малому я ничего рассказывать не собирался. Так что постояв ещё какое-то время, слушая, как этот парень долбит беззащитную маму, я вернулся на кухню. Минут через 7 пришёл и тот парень, насухо вытеревшись, дабы не вызвать подозрений. А ещё через пару минут пришла и мама, встав у входа на кухню.

Трусы вновь были на ней. Она стояла, рукой прикрывала грудь и глазами немного растерянно осматривала парней, не зная, что ей делать дальше. «Зачем вообще прикрывать грудь, от кого ты тут её прячешь? Тут все присутствующие уже трахали и видели тебя во всех возможных позах»,  — подумал я. Малой повернул на неё голову и с явным раздражением в голосе сказал:

— Ну и чего ты тут встала-то, сучка? На место блять!

Под «местом», очевидно, подразумевался подвал. Мамины скулы заметно напряглись от злости, тем не менее, она, хоть и медленно, но вполне послушно развернулась и направилась в подвал. Малой почти сразу же пошел за ней. Понимая, что как минимум я захочу посмотреть, он перед уходом запретил всем спускаться в подвал. Было хоть и печально, но я понимал, что лучше не злить его ещё больше.

Когда он ушел, то я от нечего делать прислонился к двери, ведущей в подвал, чтобы хотя попытаться услышать какие-то звуки, раз понаблюдать было нельзя. И где-то спустя минуту я действительно услышал знакомые стоны. Они были очень приглушенными, но вполне различимыми.

И продолжались эти различные стоны и покрикивания ещё около 40 минут. Но в один момент они прекратились. Тишина стояла около 10 минут. Но потом её стал прорезать малой, он на повышенном тоне ругался на маму за непослушание, обзывал её и, казалось, даже бил. А потом вновь воцарилась тишина. 10 минут. 20 минут. 30. И 

вот прошло уже целых 40 минут, как звуки прекратились, ну, или по крайней мере были настолько нетипично тихими, что я их не слышал. Всерьёз заволновавшись, я открыл первую дверь и стал спускаться. Дойдя до второй двери, я снова прислушался, но едва ли мог различить какие-то звуки, так что пришлось открыть и её. Войдя внутрь, я увидел малого и маму. Причину, по которой настало такое затишье я увидел сразу и она мне, как и в тот раз, не особо понравилась. Мама сидела на коленях, её голени были связаны друг с другом, руки были завязаны за спиной и привязаны к какой-то трубе возле стены, а на голове был злосчастный противогаз. Когда я вошел, то малой неспешно повернулся и разжал трубку противогаза, через которую должен был идти воздух. Мама тут же изо всех сил начала втягивать воздух, глубоко и, из-за плача, судорожно его вдыхая. Малой отпустил трубку и недовольно пошёл в мою сторону.

— Я же блять просил не заходить!

— Сколько ты её так дышать заставляешь? Это не шутки, эта хрень реально опасна для здоровья.

— Сучка требует воспитания и если она не умеет нормально выполнять приказы, то получает заслуженное наказание.

— И что же она такого не выполнила?  — всерьёз недоумевал я.

— Короче, слушай, мне написал этот её главный, сказал, что она должна согласиться помочь им с её подругой, подробности все описал. Любой ценой и любыми методами. Я её как вытрахал, приказал помочь. Так она наотрез отказалась. Вот теперь и расплачивается.

— Ну не душить же её 40 минут!

— Что непонятного во фразе «любыми методами»? Захочу и весь день с противогазом её ходить заставлю и чтоб вдыхала у меня раз в минуту.

«Похоже, он всерьёз намерен выполнить поставленную главным задачу»,  — с долькой опасения подумал я.

— Кстати, из-за того, что ты нарушил моё прямое указание не спускаться в подвал, я запрещаю тебе сюда приезжать,  — поворачиваясь назад и уходя в направлении мамы, сказал малой.

— Чего?

— Говорю, чтоб на пороге этого дома больше не появлялся!  — повысив голос ответил он,  — Давай, вали отсюда.

Когда он вновь подошёл к маме, она подняла на него голову, облачённую в противогаз и оттуда, хоть и крайне приглушенно, в перемешку с плачем, послышались её искренние мольбы о прекращении этого кошмара. Но в ответ шланг противогаза снова был крепко пережат.

— Я не отпущу его, пока ты не уйдешь,  — обращаясь ко мне, сказал малой.

Я стоял как в ступоре, осознавая, что больше не смогу сюда приехать и буду не в курсе всего происходящего с мамой. А учитывая, что её должны заставить согласиться помочь с Аней, то даже трудно представить, что с ней будут вытворять.

Тем временем, малой встал чуть позади мамы, так, чтоб я мог видеть её лицо, а точнее, запотевшие стёкла противогаза, и все так же не отпуская шланг сказал:

— Посмотри, она ждёт, пока ты уйдешь. Наверное, для неё это сейчас 

самое большое желание в жизни, буквально мечта, и если она не исполниться, то она больше не вздохнёт.

Мама дёргала голой и телом, пытаясь освободиться, попутно издавая паникующие мычащие звуки, ознаменовавшие скорое истощение запасов кислорода. «Блять»,  — выругался я про себя. И, дабы не усугублять её положение, побежал вверх по лестнице из подвала.

Через несколько часов я был уже дома, а точнее, на квартире с камерами, по сути, ставшей мне вторым домом. До конца дня я как мог отвлекался от волнения.

Следующие два дня так же прошли в напряжении. Никакой связи с малым и новостей про маму у меня не было и эта неизвестность даже пугала. Но на третий день, примерно к полудню, на телефон пришло сообщение от главного: «Можешь радоваться, везём твою мамку домой. Она хоть и подзамученная, но уверен, наш сюрприз в миг её растормошит». Напряжение тут же как рукой сняло. Но в голове тут же появились два вопроса, требующих ответа: «В каком состоянии мама? » и «Неужели она и правда сдалась и решила им помочь? ». В ожидании получения ответов на эти вопросы я незамедлительно сел за камеры, ожидая, когда парни и мама вернутся домой.