Первые месяцы службы aka Первый лесбийский опыт

Часть 1

Это сейчас думается, что замечательное то время пронеслось быстро. Подумаешь, каких-то три года? Три года самой великолепной поры человека: с девятнадцати до двадцати двух. А тогда. У-ух, ек-макарек! Каждый день издевался надо мной самым паскудным образом, вытягиваясь и кочевряжась до бесконечности.

Срочная служба специально построена так, чтоб из тебя выдавить не только мамины пирожки, но и само желание их вспоминать. Родине нужны солдаты, а не поэты! Кто это сказал? Я сказал, вычищая свинарник в белой бескозырке. Форменный дурдом: прошло немногим более двух недель, а какие чудеса сотворились не только со мной, но и со всем окружающим миром. В небытие канули длинные волосы. Они у меня очень мягкие, тонкие и их чересчур много. Прическа называлась "сэссон", но больше походила на тот предмет, в который и отправилась – горшок. А прикольно стало, легко так. Мальчишечка этакий сразу нарисовался. Трогательный. Все, что надо и не надо трогает.

Восемь человек, с которыми были проведены исступленные ночи прощания, обещали меня дождаться. Восемь сцен со слезами и клятвами в вечной любви увозила моя память. Четыре с девчонками, четыре с парнями. Никому не верил. И правильно. Даже та, с которой узаконили отношения через год после призыва, не дождалась. Господи, спасибо тебе за это... И понеслось: из теплой весны попал в зиму. Из вольницы – в кабалу. Из окружения, где меня все любили, в стан врагов и уродов. Хорошая есть фраза, емкая: флотский долбоебизм. Добавить ничего. Белая бескозырка и свинарник в городе Североморске закончились длинным перелетом в город Владивосток...

Это ж мой родимый Питер где? Ага, кто срифмует, тот угадал. Период до присяги помню смутно. Замкнулся в себе, друзей не заводил, стал незаметен и скучен для придирчивых глаз старослужащих. Если честно, с большей частью людей, с которыми свела учебка, срать бы не сел на одном гектаре. Остров Русский. Кошмарное местечко, издевательства, дебильная муштра, неописуемо отвратительная кормежка на опресненной морской воде и полный наборчик придурков всех мастей и калибров.

Пробуждение наступило внезапно. Присяга прошла, какое-то время нас тестировали и проверяли. А потом распределили по разным "школам" сообразно задаткам и наклонностям... И как местные особисты разглядели в городском шалопае такие данные? Но меня и еще человек пять из почти тысячного набора определили в школу диверсантов. Первое время жили в общей казарме, холодном гробу из красного кирпича. Как ни странно появилось свободное время. Естественно молодняк разбился на кучки. Ко мне почему-то приклеился смазливый москвич Юрочка. Высокий, сухопарый, вертлявый балабол. Как-то в воскресенье он позвал меня на берег бухты, где за кустами мы без помех могли зажевать полтора килограмма пряников, запивая их лимонадом. Когда каждый день сухая картошка и рыбные консервы, только пряники, которые я абсолютно не выносил на гражданке, могли дать счастье и минутный покой.

Умяв первую порцию, мы блаженно закурили. Юрок придвинулся близко-близко, обнял меня рукой за плечи и проникновенно защебетал.

- Эх, Дениска, красивый ты парень. Сейчас бы в своем Питере взял бы какую-нибудь деваху, завалил бы ее в первом удобном месте. И, пошло – поехало. Правда?

Я молчал. Сигареты без фильтра прилипали к губам, табак из них сыпался в рот, да и вкус напоминал хорошо послужившую мочалку. Юрка легонько дунул мне в ухо.

- В этой долбаной казарме даже подрочить толком нельзя. В коечке заметить могут, а в гальюн ночью надолго не скроешься. Ты когда последний раз дрочил?

Я сидел, поджав под себя левую ногу. Колено как раз отведено в сторону приятеля. Вот на него-то и легла мелко подрагивавшая горячая ладонь москвича. Выплевывая очередную порцию горьких табачных крошек, я задумался.

- Некогда дрочить было, трахался, как бешеный.

- С одноклассницами, небось? – Рука медленно ползла к моему паху.

- И с ними. – Улыбка таки вырвалась на свободу, объявляя всему миру, что я проснулся. – И со всеми прочими в школе и вне. Я даже нашу физичку, старую деву, натянул, чтоб пятерку в аттестат получить. Офонареть. Сушеная кикимора в квадратных окулярах. Такое вытворяла, не описать.

- В рот брала? – Теперь я чувствовал его дыхание на своей шее.

- Недолго. Она решила, что мой член и яица, тот самый буравчик из правила. Пришлось отобрать, чтоб не выкрутила. – Чуть покачнувшись, меняя позу, я вытянул ногу. Но так, чтобы Юркина рука с бедра не свалилась. Он обнял меня еще крепче, и теперь откровенно упирался носом в шею.

- А парни у тебя никогда не сосали? – При каждом слове его губы щекотно касались кожи. Скосив глаза, я увидел, что не только моему члену тесно в просторных флотских брюках. Большой палец блядской ладошки уже почти подобрался к моим яицам. Глубоко затянувшись и повернув лицо, я, не мигая, уставился в бледно голубые глаза приятеля. Приняв это за призыв, Юрка потянулся губами. Выждав, пока его сусала окажутся совсем близко, я сильно выпустил весь дым. От неожиданности дружок закашлялся и слегка отпрянул.

- Ты кого хомутаешь, подруга? – Быстро облизнув уголок верхней губы, я закусил ее. – Глазки-то разуй.

Какое-то время в его небесных глазках плясали чертенята неверия и счастья. Потом Юрец сжал мое лицо ладонями и смачно чмокнул в губы.

- Как чувствовал, что ты "по теме"! Московскую королеву не проведешь! Ты как больше любишь?

- Стоп, стоп, стоп! – Я оттолкнул парня и резво отскочил метра на два. – Не дергайтесь так прытко, ваше величество, корона свалится.

- Ты чего? – Он опупело сидел на заднице, широко разбросав длинные ноги. – У нас время-то есть. По минетику запросто успеем.

- Нет. – Засунув руки в карманы, жест, запрещаемый в учебке, я выставил кулаки вперед, натягивая штанины и скрывая торчащую дубину. – Я хищник, Юрында. А мы не едим падали. – Прищуренный взгляд был нагло слизан с персонажей фильмов про индейцев. - Даже тех, что сами падали. Понял?

- Ну, хоть один единственный поцелуйчик? – Он сотворил настолько блядский взгляд, что я невольно рассмеялся. Прыгнул между ног парня. Распластался, опираясь на руки и приблизив к нему лицо. – Как же мне стать твоей добычей, мой тигр?

- Хм. – Тихонько куснув его за подбородок, я лизнул солоноватую шею и попытался проникнуть сквозь безмятежную голубизну взгляда до дна его черепушки. – Тигр? Мне не нравится такое название. Попробуй стать ланью или газелью. Только не раком. Не сейчас, по крайней мере.

Наши губы слились, ласково и бережно обволакивая друг друга. Язык Юрца своей мягкостью напомнил одну девчонку, оставленную на гражданке. Только у него губы более упругие. Да и роток пошире будет. Хватит.

- Чего ты? – Он потянулся лицом за мной. – Тебе же хочется. Стоит все. Я здорово целуюсь, многие говорили.

- Нет. – Снова вскочив, я демонстративно поправил член под одеждой. – Не теряйте надежды, моя королева. В этом мире невозможного не бывает.

- Выбирай, блядь, - он зло сощурился. – Либо ты со мной, либо нарассказываю про тебя такого в роте, на стенку полезешь. Мне парни на гражданке говорили, что некоторых дерут всей частью. Или кораблем.

- Рассказывай. – Беспечно махнув рукой, я направился к тропочке, нырявшей в кусты.

- Пожалеешь, подруга! – Ударилось в спину.

Резко дернувшись и послав злобный взгляд из-за плеча, я прошипел. – Никогда не смей называть меня в женском роде, сявка Московская!

Юрка содрогнулся и выпучил глазища. – У, тварь! Я-то думал, мышонок серенький, тихоня забитый. А тут? Сверканул желтыми глазищами, зверюга, аж в жар бросило. Катись. Сам приползешь, да поздно будет.

- А имя нам легион! – страшным басом громыхнул я и удалился.

Слушать / скачать озвученный рассказ:

Читает Борислав (1.38 Мб)

Часть 2

Маленькое приключение действительно заставило очнуться от добровольной спячки. Все сослуживцы и офицеры из разряда декораций и мебели мгновенно перетекли в широкий отстойник возможной добычи. Угрозам Юрки я особого значения не придал. И не такое слышали. Нет, паренек был симпатичным. Правильное лицо, веселый, и едкий сарказм, оформляемый точными репликами в полголоса, мне нравились. Однако, нечто неопределенное, какая-то внутренняя дрянь, сидевшая в москвиче, мешала возникнуть желанию стать его другом. Да и зачем друзья в учебке? Через полгода нас разбросают по кораблям и частям. О каких привязанностях идет речь? Это же, как курортные романы – с глаз долой, из сердца вон. А потрепаться задушевно найду с кем. Буде такая нужда возникнет.

Была суббота. Именно с той поры появилась стойкая ненависть к выходным дням и к сваренным в крутую яицам, непременному довеску праздничного пайка. Офицеры и мичманы, даже дежурные, сваливали по домам. А кто и во Владик. Абсолютная власть старшин накрывала учебку беспредельным, почти зоновским, коконом. Перечень аттракционов не велик, зато за милыми названиями крылись концлагерные издевательства. Подметать плац с карандашом – значило всю ночь махать железным ломом с привязанным к нему прутиком, изображая дворника. Пидарасить очко в ошейнике – чистить туалеты и чугунные чаши унитазов вокзального образца лезвием, привязанным за нитку к шее. Нитка перетиралась, завязывалась по-новой, и так, пока рыло не начинало елозить по самим дучкам. Взлет-посадки до бесконечности. Протягивание центральной палубы, когда десять тазиков, называемых на флоте обрезами, воды два-три салаги пытались собрать с центрального прохода при помощи шнурков от форменных ботинок. Ну, и на сладкое, стирка и глажка носков и трусов старослужащих. Сопротивлявшихся избивали.

Я никогда не спорил, выполнял любое задание спокойно, даже напевал что-то себе под нос. Чем, естественно, вызвал неприязнь одногодок.

- А Фролов-то у нас жополиз.

- Ага. Как лакей прямо. Ты бы эти вонючие караси (носки по-флотски) во рту постирал, прихлебатель. В стармосы или комоды метишь? (звание старший матрос и должность командир отделения)

- Эй, чмо, небось, не дождешься, когда кто-то из старшин посрать пойдет, чтоб ему очко языком подтереть? Вместо бумажки...

- Да хоть полопайтесь, кретины. – Продолжая деловито елозить куском мыла по синему носку, я только улыбался, на оборачиваясь на, драивших гальюны, корифанов. – Я хочу домой вернуться здоровым, а не с отбитыми почками. А после любого говна можно руки помыть. Кстати.

- А душенку свою, плебейскую, чем отмывать будешь?

- Да ничем. – Как следует, отжав все десять пар, я принялся за гюйсы (широкие воротники, надеваемые матросами поверх формы). – Я уже один раз выебнулся, тем, что родился, а остальное меня не трогает. Вот так, козлики. Пидарасте старательнее и рыдайте над своей поруганной честью, сколько влезет.

- Рыло бы тебе начистить, гондон штопанный...

- Рискни здоровьем, кочерыжка полтавская. И ты, пенек обрыганный, из солнечного Магадана, фитилек бы пригасил. Коптит.

- Вша блокадная! – Завелся пухленький украинец, прекрасно знавший, что меня бесит любой наезд на любимый Питер. Уроженцев моего города на флоте называли "блокадники". Как архангелогородцев "трескоеды", прибалтов "тормоза" и "фашисты", а москвичей "масква-ачи".

- Ша! Слоняры! Службы медом показалась?! – В дверях гальюна картинно нарисовался полуголый "полторашник" Сенечка с ремнем, висящим на шее. Черный берет, называемый в учебке чумичкой, едва держался на затылке вытянутой треугольной головенки. Поганый тупица и местный мудила еще и покачивался. – Вешайтесь, слоны, пришел ваш день. – Мутные от природы глаза липко прошлись по нашим напряженным лицам. – Дубский. – Палец ткнул в замершего холла. – Ты первый. За-а мной!

- Пиздец. – Юрка оттолкнул швабру и закурил. – По одному ебошить будут. Чего они напились сегодня?

- После завтра выезд на полевые учения, вот и отрываются. – Мишка, суровый уроженец Магадана, смачно плюнул в обрез с грязной водой. – Сенечка кривой совсем, может пронесет?

- Ага, пронесет и вынесет. – Калининградец Витек, отличавшейся какой-то крестьянской основательностью даже работы не прекратил. – Лишь бы в жопу не ебали.

Мы с Юрцом переглянулись. Мерзкая ухмылка на миг скривила его губы. Но я не отреагировал.

- По самые гланды, чтоб голова не качалась? – Уточнил щуплый Андреас, откопанный вояками где-то в дебрях глухой Литвы. Эту присказку, хуй тебе в жопу по самые гланды и так далее, мы слышали по сотне раз в день. Естественно, она отпечаталась в мозгу, как отче наш, навечно.

- Это уж как повезет, по гланды или нет. – Витек закончил с одной дучкой и перешел к другой. – Что рты раззявили? Не слыхали, что здесь пацанов поябывают?

- Ты такой спокойный, будто тебя уже не раз трахали. – Вкрадчиво протянул Юрка.

- Нет. Пока не трахали. – Виткина безмятежность и меня немного успокоила. – Один раз, как говориться, не пидарас. Работайте, олухи, а то точно, без пиздюлей не обойдемся!

Все с остервенением вернулись к работе. Быстро закончив дела, доложились дежурному по роте и замерли в своих койках...

Я уже видел какой-то сон, когда еще больше пьяный Сенечка толканул в плечо.

- Фролов? Подъем, слоняра! Пошли в ленинскую.

В ленинской комнате она же класс политзанятий, окна занавешивались плотными шторами, чтоб можно было демонстрировать бойцам очередной перл славословия партийного руководства. Клубы табачного дыма, перемешавшись с запахом общажного веселья, рыбных консервов и молодых тел, пробивали две настольные лампы, размещенные на полу. Пятеро наших дембелей, которым свобода улыбалась этой же осенью, два старшины, отслужившие два и два с половиной года, разместились живописным полукругом на столах и табуретах, прозываемых баночками. Понуро стоявшего в тени Юру, я по началу не заметил.

- Ну, что, матрос Фролов. – Напоминавший жирного бая из фильмов про революцию старшина второй статьи Исламбеков, размашисто почесал яйца через трусы. – Ты у нас, откуда призван?

- Питер.

- Ага. – Вечно злющая рожа дембеля Тотымова наклонилась вперед. – А почему это у вас в Питере, матрос Фролов, так много пидарасов?

- Мне ни один не попадался. – Я искренне пожал плечами. – Где вы встречали? Не я же их воспитывал и растил.

- Ты че, слоняра, охуел? – Тотымов аж откинулся назад.

- Письку хапнешь? – Мрачный старшина первой статьи Сергеев разливал водку по стаканам.

- Что? – В горле противно пересохло.

- В рот возьмешь? – Это сказал Сашка Часоглызский, сероглазый брюнет из Свердловска. Он слыл самым справедливым и спокойным из дембелей. Даже прозвище его звучало ласково: "Часик". И тут такая деловитость вдруг.

- Нет.

- Не понял?

- Нет. – Произнес я твердо, сверля Сашку глазами.

- А пиздюлей? – Казаху не терпелось.

- Хоть убейте. – И тут я заметил Юрку. Его губы дрожали, взгляд затравленно зыркал из подлобья. Как и я, корифан был в маечке тельняшке и широченных трусах. Подозрительные мокрые пятна на тельнике и припухшие губы сказали все. Однако, перехватив мой взгляд, Юрка едва заметно качнул головой. Не выдал, или врет?

- А ведь убьем. – Часик с оттяжкой хлопнул ремнем по своей ладони. – Может, лучше отсосешь?

- Бейте. – Упрямо произнес я.

Часть 3

Как ни странно, попинали меня тогда весьма добродушно, да пару раз ремнем по заднице вытянули. Тотымов хотел заставить снять трусняк, но я, валяясь на полу, вцепился в шмотки намертво. Как потом выяснилось, Юрочка успел всех парней неплохо успокоить. Казах и Сергеич его даже в попец натянули. Мне просто повезло. А вот сестрица Юрындовна стала ротной подстилкой, чему откровенно радовалась. Будучи ее наперсником, я терпеливо выслушивал бесконечные откровения у кого какой, куда и сколько. У нас было свое тайное местечко на берегу бухты, где можно было на минуту забыть флотские тяготы. Она даже романы крутить умудрялась. Правда путала частенько, кого сегодня любит. В одном мы сходились, самый желанный мужик – это каплей Соколов. Лешенька, зам комроты и препод по рукопашке. Таких крепышей раньше на плакатах рисовали. Местный, из Владивостока. Очередной раз посокрушавшись, что я, дура замороженная, так и дембельнусь неокученный, Юрында протянула.

- Ох, Денечек, чует мое сердце, наша девка Соколик. Я так думаю, у них с Часиком чего-как. Постоянно вместе, ручки пожимают друг другу. Обнимаются.

- Ты, куколка моя, с катушек от перееба съехала. – Я ерошил Юркины волосы, заботливо очищая его форму от травинок. – Просто парни дружат. Слыхал? Санек вроде во Владике после ДМБ остается.

- Угу, с Соколиком и остается. Ты-то когда любовничком разродишься, пес скандинавский?

- Выжидаю. Мы, кошки, очень терпеливые. Может Лешеньку захомутать?

- Обломись, Кай без Герда, не по тебе кусок, ротик порвешь. А почему мы до сих пор не трахнулись? Брезгуешь, невский викинг?

- Тебя берегу, давалка ушастая. – Я потерся носом о Юркино лицо. – Влюбишься ведь, глупенький, на всю жизнь. Что тогда? А без блядства ты засохнешь.

- Ой, не смешите меня! Что в тебе любить-то. – Однако он нежно поцеловал меня в губы и вздохнул. – Пошли что ли?

Дни неожиданно понеслись обезумевшим стадом. Июнь и почти весь июль с началом августа были заполнены учебой, тренировками и нарядами. Неизвестно почему, на меня положил глаз капитан первого ранга Ли. Приказав заниматься с ним индивидуально. Мы уходили в сопки, и там пожилой китаец обучал меня некоторым приемам рукопашного боя, не входящим в общий курс.

- Товарищ капитан первого ранга, разрешите обратиться?

- Валяй, Денис. – Он сидел на поваленном дереве в борцовском кимоно, строго наблюдая, как я укладываю его личные тренировочные мечи и прочую требузятину.

- А почему вы только со мной занимаетесь? У некоторых ребят данные намного лучше.

- Дело не в данных. – Он пожевал сухими губами. – Не могу объяснить. И ты не ищи ответа. Просто так надо. А с веерами у тебя лучше всего выходит. Женское оружие. Знаешь это?

- Какая разница? Лишь бы работало.

- Молодец. Ты никому не говорил, чем мы тут занимаемся?

- Вы приказали молчать.

- Правильно. Садись на землю, растяжками займемся.

Мне нравилось с ним работать. И так неплохая балетная растяжка превратилась в нечто невероятное. Сколько раз позднее я благодарил пожилого китайца за науку, а, сколько свечек поставил за его здравие, не перечесть.

Как-то раз, после очередного марш-броска с полной выкладкой, Соколик загнал наш взвод на дальний край бухты. Никогда такого не видел прежде: у самой темно-зеленой тягучей воды росла трава и алые маки. Океан - это вам не море какое-нибудь, там постоянно кто-то копошиться, плавает, по дну ползает.

- Товарищ капитан лейтенант, разрешите искупаться. – Часик лежал на травке возле самого каплея, но чуть ниже. В маскировочной форме без знаков отличия они казались ровесниками. Может права Юрында? Вон, какими взглядами обмениваются. Как будто ласкают друг друга.

- Нет, Санек. – Соколов вынул изо рта травину и пощекотал ею Часика ниже уха. – Как я потом командиру объясню ваши мокрые трусы?

- Так голышом можно. – Собственные слова даже для меня прозвучали слишком громко. Все замерли.

- Матрос Фролов. – Каплей перемигнулся со старослужащими и сурово уставился на меня. – Раз вы такой прыткий, может, покажете пример сослуживцам? Ну? Раздевайтесь.

Это гораздо позднее я научился исполнять стриптиз. Тогда же быстро и просто стянул с себя всю форму, аккуратно уложив ее правильным прямоугольником, и направился к воде.

- Стоять! Как там тебя? Денис! Ну-ка повернись! – Грозный окрик командира не произвел должного трепета. Поэтому я спокойно развернулся и нагло вперился в его очи. Есть особый кайф вот в такой дразнилке, когда стоишь совершенно голым под обстрелом десятков вожделеющих глаз. Много позже, кто-то из моих танцоров или зрителей делился, что желание обладать, глядя на стриптизера, возникает потом, да и редко. В начале нахлобучивает легкий ахуй от созерцания свободного тела.

- Фролов, с тебя статуи никогда не лепили? – Часик восторженно окатывал меня взглядом.

- Ваяли. – Я улыбнулся, вспомнив одного пожилого скульптора, познакомившего меня с садо-мазо играми. – И картины писали. А что?

- Обалдеть, вот что. – Припечатал Тотымов. – Апполон и Ганимед в одном флаконе.

- Ну, от Апполона в нем нет ни фига. – Ответил каплей. – Но пропорции классические. Ты яйца, зачем бреешь?

- Привычка. Купаться-то можно? – Я заскучал.

- Успеешь. Санек, - командир легонько толкнул застывшего Часика. – У тебя фигурка не хуже. А ну, разденься и встань рядом. Это приказ, боец. – Он лично поставил дембеля на ноги и начал торопливо раздевать. Тот опомнился не сразу, что-то сказал каплею одними губами, крепко схватив того за запястья и делая страшные глаза.

Все старшины со смехом и шуточками принялись уговаривать Санька. Тот сплюнул. Покраснел и разделся, встав рядом со мной.

- Ба-а! Да они похожи! Вы не братья? – Командир захохотал.

Мы и правда оказались одного роста. Крупноголовые, с крепкими шеями, плечи одной ширины. Только у меня ноги мощнее и талия уже. Зато задница, как у одалиски. И еще, Часик оказался весь загоревшим, без следов от плавок, а я белее мрамора.

- Санек больше мужик. – Брякнул кто-то из старшин.

- Это у него просто член встает. – Гоготнули ребята.

- Тихо! – Каплей прищурился. – Если отбросить размеры причиндалов, Часик действительно резче вылеплен. У Дениса линий тела струящиеся, как у женщины, а фигура целиком мужская. Поэтому такой эффект. – Он задумчиво обошел нас кругом. – Жарким летом как-то раз повстречались День и Час...

- Замерла безмолвно рать, кто кого будет ебать. – Закончил Тотымов.

Я прыснул, а все заржали. Только Сашка побагровел.

- Отставить! – Каплей, посмеявшись со всеми, начал раздеваться. – Всем в воду!

Мы были уже голые, поэтому первыми зашли в океан.

- Так вот ты какой, Тихий. – Я погладил маслянистую волну ладонями. – Ну, здравствуй.

- Ты чего? – Сашка недоуменно посмотрел на меня. – С водой разговариваешь?

- А я со всеми разговариваю. И всем имена даю. – Теплая тягучая вода приняла мое тело без брызг. Нет, во многих морях купался, тут совсем другое ощущение. Да и цвет незабываемый.

Парни не отплывали далеко от берега, предпочитая дурачиться на маленьком кусочке песчаного дна. А мы с Санькой заплыли порядочно. Я, было, пробовал достать дно, но быстро оставил эту затею. Со дна угрожающе топорщились дебри морской капусты. Жаль, под водой мне плавать всегда нравилось больше. Часик принял мою игру, то, проплывая ниже, то, обхватив руками, увлекал нас обоих во вращение. Он искренне обалдел, когда я продемонстрировал, что могу спокойно плыть под водой и лицом вверх. Нас тренировали плавать с моноластом, манера плыть, извиваясь, как дельфин, осталась до сих пор.

Часть 4

Так мы и вернулись к берегу, то один, то другой, держась за плечо товарища. Правда я не удержался, и один раз прилип к Сашке снизу, ухватив обеими руками за его бока. Подбородок при этом касается пупочка, а моей груди соответственно нечто интересное. Но Часик резко оттолкнул мои руки, и попытался не дать мне вдохнуть, надавливая на плечи. Я покорился, безвольно опускаясь на дно. Парень тут же нырнул за мной и получил заряд пузырей в лицо. К берегу я пришел первый. Встал, переводя дух и с улыбкой посмотрел на, вытряхивающего из ушей воду, Часика. Он тепло улыбнулся мне в ответ. Но, поймав взгляд каплея, тут же гаркнул.

- Че лыбишься, слоняра? Упал, отжался!

- Отставить. – Каплей покачал головой. – Позагорайте немного, я на разведку. Санек, за мной.

- Ну, ты и концерт устроил, совратитель. – Юрында прижалась ко мне бочком. – Как все рты-то пораскрывали, когда ты голый тут стоял. Я сама чуть не кончила.

- Иди на фиг! – Мой взгляд провожал две симпатичные задницы, удалявшиеся к кустам. М-да. У Часика упругий, спортивный попец. Зато у Соколика аппетитнее. – Юрец, мы сколько раз вместе в бане мылись? Так что ври умнее.

- Денька, то в бане, а то здесь. – Он широко обвел рукой простор бухты и зеленые сопки. – Красотища. – Он проследил за моим взглядом. - Я был прав? Минут тридцать их не будет, на что хочешь спорим.

- Права ты была, королевишна. – Я похлопал корифана по заду. – Только и тебя столько же не будет. Вон, Сергеев сюда направляется. Готовься, милая, боевой дух поднимать.

- А я и не против. – И, манерно качая бедрами, фронтовая подруга направилась к дембелю Сергееву, возжелавшему отметиться на природе.

Моя Кассандра ошиблась, Соколик с Санчиком вернулись только через сорок пять минут. Раскрасневшиеся, прячущие довольные улыбки. Отчего-то я напряженно уставился в глаза Часика. Он быстро отвел взгляд, наклонив голову. Зато Соколик моментально просек, что нечто происходит.

- Так-с, бойцы! – Он натянул чумичку и ремень с кобурой на голое тело. – Объявляю спарринг тренировку, чтоб не расслаблялись. Работать без одежды.

- Так яйца мешаться будут. – Встрял Часик.

- Не танцоры, потерпите. – Коварно подмигнул дембелю каплей. – Размяться, вызывать буду попарно.

Захватывающее зрелище, восемнадцать обнаженных матросов и каплей девятнадцатый, расположились у берега океана кольцом. А в центре два таких же обнаженных гладиатора сцепились в нешуточной борьбе.

- Фролов!

- Я!

- Красотой ты нас поразил, теперь порази умением драться с противником.

- По двое не интересно. – Встрял подходящий Сергеев. Юрында прошмыгнула за спиной каплея и уселась напротив меня. – Пусть с двумя-тремя схватится.

- Согласен. Тотымов и Паршин, против Фролова.

Тотымыч входил в тройку лучших бойцов части, схватываться с ним я побаивался. Паршин, квадратный белорус был страшен только камнедробильным ударом. Так ведь необязательно попадаться? Мы вошли в круг. Уроки пожилого китайца даром не пропали. Интуиция срабатывала четко, позволяя отражать и наносить удары. Неожиданно для себя я вырубил Паршина, а Тотымова скрутил как-то очень быстро. Ребята загалдели.

- Денис, на гражданке чем занимался? Каким видом? – Каплей подозрительно рассматривал меня.

- Ничем, товарищ капитан лейтенант. Только танцами.

- Ну-ну. Стиль-то я узнал. Китайские народные пляски? Так ведь?

- Почти.

- Так-с. А ну ка, посмотрим, что в тебе еще за сюрпризы. Часик, за мной!

И они ринулись на меня. Удары сыпались почти с киношной скоростью. Я отступал, пытаясь осознать манеру двух опытных бойцов. Спасали только прыгучесть, да растянутые на индивидуалках ноги, позволявшие блокировать опасные выпады и уходить в шпагат. Противники разделились, выматывая меня нападениями с двух сторон сразу. Войдя в раж, я забыл, что бой учебный. Тем более что следы нескольких пропущенных ударов ощутимо саднили. Бойцы явно болели за меня, так как каждый удачный трюк сопровождался криками одобрения. Резко сев в поперечный шпагат, я с силой воткнул кулак в промежность командира. Он выдохнул и начал заваливаться на бок, закатив глаза. Озверевший Санька с удвоенной злобой принялся наносить мне удары ногами. Поймав его щиколотку, и уперев свою стопу тому в грудь, я перекинул Часика через себя, кувырнувшись сам. Он не успел встать, так как я оседлал его, пригвоздив один локоть коленом, а вторую руку натянул и вывернул.

- Стоп! Схватка закончена. – Сиплым голосом каркнул каплей. – Всем одеваться.

- Может, слезешь с меня? – Взгляд Сашки потух, успокаиваясь.

Я резко выдохнул носом, медленно нагнулся, словно намериваясь поцеловать его. Закрыл глаза и провел своим лицом в микронах от его губ. Бросил быстрый взгляд в расширившиеся зрачки и встал.

Наказания за вольность с Соколиком не последовало. Он все выяснил у капитана первого ранга сам. А вот Сашкины напряженные взгляды я стал ловить на себе постоянно. В бане, перед сном, во время тренировок. Юрец клялся, что Часик только раз выдавал ему на клык. И в дальнейшем пресекал все заигрывания неугомонного москвича, не говоря уже о прямых предложениях. Стрельбы, прыжки с парашютом, плавание с аквалангом и без, тренировки и занятия, вновь заставили время мчаться.

Как-то раз, в конце августа, а в приморье бархатный сезон длится весь октябрь, мы заступили в караул по части. Часик старший. На фига эти караулы на острове, напичканном матросней и техникой, что твой авианосец? Подумаешь, до Китая семьдесят километров, их же еще проплыть надо. А там погранцы и прочие...

Ночь выдалась звездной. Покрытые листвой огромные деревья мечтали, с океана, вызывая в памяти курорты Черного моря, дул теплый ветерок, даже местные чайки, прозванные за страшную морду и противные голоса призраками, заткнулись. Спать в сырой и вонючей караулке не хотелось. Надев голанку на голое тело, я вышел. Эх, улететь бы туда, к этим мирам! Шарахаться, сколько отпущено лет, по вселенной, попадая в приключения...

- Иди сюда. – Тихий шепот сдернул меня со звезд на Землю. Я замер.

- Иди сюда. В уши долбишься что ли?

Часик темным силуэтом выделялся на крыше. Быстро поднявшись по узкому трапу, я предстал перед дембелем.

Какое-то время мы стояли, засунув руки в карманы, и разглядывали друг друга. Он приблизился вплотную. Распахнутые глаза, выдававшие какой-то испуг, а не сердитость, полуоткрытый рот. Мы могли подружиться на гражданке? Вряд ли. Хотя разница всего-то в два года... Я положил руки ему на талию. Бережно, словно школьник, впервые пригласивший одноклассницу на танец...

Господи! Как он невероятно целуется! Словно плотину прорвало. Я гладил его волосы, лицо, шею. Сдавливал губы пальцами, чтобы всосать их, и тут же отпускал, проталкивая язык внутрь его рта. Упругие, как пружинки, ушные раковины моментально отзывались на ласку вздрагиванием всего Сашкиного тела. Наши голанки давно валялись где-то в темноте. Его твердые мышцы под моими пальцами то размякали, то вновь обретали крепость железа. Мои соски напряжены постоянно, анатомия такая. А вот, когда от поцелуев сосочки другого человека набухают, становясь твердыми и более чуткими, я восторгаюсь до сих пор. Трепетный пупочек, высверленный моим языком, подарил Часику гусиную кожу и судорожные всхлипы. Он нагнулся, и наши губы вновь слились во влажной борьбе.

- День, что ты делаешь? – Он пытался остановить мои руки, расстегивающие пуговицы форменных брюк. Мои штаны вместе с трусами давно были сдернуты прямо не снимая флотских ботинок, носящих нелесное название "гады". – Остановись. Потом...

Часть 5

- Потом будет потом. – Я не давал ему говорить своими поцелуями. И вскоре слабое сопротивление было сломлено.

Упругая безволосая попка Часика перетекала в мохнатенькие бедра. Мы были одного роста, и наши члены беспрепятственно терлись друг о друга. На миг он отстранил мое лицо, держа его ладонями. С каким-то горестным выражением, словно прощаясь, омыл его взглядом, и вновь приник к губам. Отмечая дорогу поцелуями, я опустился на корточки. Красивый член подрагивал, целясь в звезды. Какое блаженство! То, лаская его ствол по всей длине кончиком языка, то, посасывая губами головку, я перебирал пальцами яички, то и дело, касаясь сжимавшейся дырочки. Совершенно не заботясь, что крыша может быть грязной, сел на попу, подняв лицо. Санек раскорякой встал надо мной, позволяя языку свободно проникать в желанное отверстие. Иногда он отвлекал меня от приятного занятия, чтобы погрузить свой член в самое горло.

- Погоди, Денька, я тоже хочу.

Грозный дембель лег на меня сверху, начав потрясающую игру ртом на моем члене. Я не люблю позу 69. Невозможно сосредоточиться на каком-то одном удовольствии. Либо давать, либо брать. Поэтому, перекатив нас, так чтобы Часик лег на спину, я привстал на одной руке. Красивый у него орган. Ровный, загибается вверх, как у меня, разве что длиннее порядочно.

- Я хочу тебя, Часик. – Покрывая поцелуями промежность, прошептал я. – Я хочу тебя всего. Можно?

Он вынул изо рта мой член, лизнул между ягодиц и чуть подтолкнул мое тело вверх. Мы встали. Саня нагнулся, разводя свои полушария руками. Я вновь припал ртом к манящей дырочке, периодически засовывая пальцы себе в рот и смачивая головку. Он тихо постанывал, подавая бедра ко мне и обратно. Вошло не сразу. Санек дернулся, но тут же сам взял мой член рукой и направил. Тепло, влажно и туго-туго...

Мы целовались, когда он разгибался, я ласкал его ствол и яички руками, не забывая гладить тело. Спина моего любовника, покрытая потом, откликалась на прикосновения губ и лица подрагиванием. Как он красив! Как необыкновенно хорош и желанен этот парень! Я ускорил темп, стремясь проникнуть поглубже, мои яйца громко шлепали о промежность Часика, а его член в моей руке готов был вот-вот взорваться. Сфинктер Сашка начал судорожно сжиматься. Я вытащил, развернул его к себе и заглотил невероятно красивый елдак...

Как он кончал! Зубы впились мне в макушку, пальцы, по силе не уступавшие когтям, стремились разорвать мое тело, а во рту прорвало спермопровод из какого-то бездонного хранилища в мою глотку... Пережив шторм, я осторожно вынул изо рта член, стараясь не касаться головки. Бережные поцелуи покрывали мошонку и верх бедер...

- А ты как же?

В ответ я с улыбкой показал на свой, усеянный перламутровыми каплями живот.

- Без рук?

Я кивнул. Санька поднял меня, слизывая остатки любви с моего тела. Вскоре его язык трепетал в моей дырочке. Член снова поднялся. Оглянувшись, я понял, что и Часик готов ко второму раунду. Он опять хотел стоя. Нет уж. Уложив Санька на спину, я оседлал его. Темп и глубина входа так регулируются удобнее. Он периодически подавал бедра вверх, гладил мое тело и член. А я закинул руки на голову, щекоча то и дело нежную кожу собственной подмышки языком... Звезды! Они стали ближе и ярче! Я вижу спирали галактик, туманности и мириады небесных тел...

- Ты, как ведьма на помеле! – Доносится откуда-то ласковый шепот.

Открываю глаза и вижу его счастливое лицо. Мы снова целуемся, но не долго. Вытягиваю ноги по очереди вперед, поворачиваюсь на члене спиной к партнеру, ложусь на него и заваливаю нас на бок. Он понял. Придерживая мою ногу руками, Часик увеличивает темп. Мы ложимся буквой "т" и кончаем одновременно...

- Дениска. Какое у тебя необыкновенное имя, Дениска. Почему ты молчишь?

- Боюсь.

- Себя или меня?

- Обоих.

- Я влюбился в тебя еще там, в ленинской. Знаешь?

- Нет. Не надо об этом, Саша.

- Ты невероятный. Тогда, на берегу, так хотелось обнять тебя, чуть рассудка не лишился. Все кости заломило от желания. Есть в тебе что-то, не здешнее.

- Я из Питера.

- Дурачок. Не земное. Только не подумай, что меня присутствие ребят остановило. Плевал я на них.

- А я и не думаю. Просто он был рядом. Верно?

- Откуда знаешь? – Его член выскользнул из меня, и Часик отстранился. – Денис, я и, правда, люблю тебя. И его люблю. Разве бывает такое?

- Наверное, бывает. Давай одеваться, мне скоро на пост.

В ту ночь Часик не выдержал еще раз. Пришел ко мне на место дежурства под утро. Виновато отводил взгляд. Я вобрал его стоя, без предварительных ласк и поцелуев. Просто убедился рукой, что все наизготовку, расстегнул клапан штанов сзади и сам вставил себе его член...

- Дениска, скажи хоть что-нибудь! Родной мой! Ну, не скоты же мы! Не только трах нас сближает! Скажи мне что-нибудь!

- Тихо... Сашенька... услышит кто. Ты... хороший ты. У меня таких никогда еще не было.

- Не веришь, что люблю тебя?

- Верю, Часик. Не верил бы, хрен бы ты что получил. Поцелуй меня.

- Денек. Денечек мой светлый! Почему мы раньше не встретились? Солнышко мое!

От волнения он долго не мог кончить... Это случилось, когда со стороны тропки раздавались шаги смены. Мы шустро оделись. Сашок отскочил в сторону и закурил дрожащими пальцами.

Слушать / скачать озвученный рассказ:

Читает Борислав (0.92 Мб)

Часть 6 (последняя)

Юрец засек нас через три дня, в нашем тайном местечке. Наглому москвичу не хватило ума не приближаться. Возникнув над нами, я был готов вот-вот улететь, работая с дикой скоростью над Часиком, естественно ничего не замечал.

- Здравия желаю, товарищ старшина первой статьи! – Задорный голос сверху и ехидная интонация заставили нас замереть.

- Хвощов? – Санькины глаза распахнулись в ужасе. – Что ты тут делаешь?

- Юрында, съеблась быстро! – Я не остановился. – Кому скажешь, убью!

- Да я ничего не видел.

- Вали отсюда! Юрка, как друга прошу...

- Ладно, ладно. Могила... - И он отчалил.

Не сговариваясь, мы принялись ржать. Так и кончили одновременно, давясь от хохота. Расплатой за молчание была парочка минетов, вытребованных Юрцом от меня. Странный, он заикнулся, было, что неплохо бы мы с Часиком его вдвоем поимели. Но, после хватки пальцами за загривок и парочки тычков в живот, быстро согласился удовлетвориться моим непротивлением выдать ему в рот, когда захочет.

Иногда Сашкина бесшабашность и сексуальный аппетит меня раздражали. Он, казалось, хотел постоянно. Старшины догадывались, но вслух никто ничего такого не говорил. Даже на первом задании, когда наша группа проникла на территорию весьма далекую от России, Часик умудрился несколько раз заняться со мной сексом... Подробности рейда я опущу. Однако, за "героизм и оперативность, проявленные в боевых условиях" командование наградило меня отпуском. Это после четырех месяцев службы. Офонареть! Десять дней отпуск, плюс дорога туда обратно, целых двадцать восемь дней свободы! Сашок упросил Соколова одолжить мне деньги на самолет. Так я попал во Владивостокскую квартиру каплея...

Предвкушение предстоявшего разгуляева, опьянение свободой и удачным стечением обстоятельств, да и каплей по гражданке был очень соблазнителен... Я ничего не успел сообразить. Помню только его оторопь, дрожащие губы и шепот:

- Денис, Дениска, ты сошел сума! Не надо! Денисочка, миленький мой!

Я просто изнасиловал офицера, и уехал в аэропорт, оставляя на широкой кровати раздавленное тело, с опухшими губами. Сперма у каплея была сладкая, это я вспоминал бы весь полет до Питера. Отвлекла стюардесса, устроившая мне возврат к натуральному сексу между салонами прямо в полете.

Целый месяц матросик отрывался на девчонках, потерял бдительность, заделал сынишку одной из них. Той, чьи поцелуи так напомнили губы моей безмозглой Юрынды. Потом мы расписались. С Наташкой связан смешной эпизод возвращения на ДМБ, когда я застал супругу в постели с милиционером. Посмеявшись, напоил его водкой, трахнул прямо при ней, собрал свои вещи и ушел к родителям. Но, это будет не скоро. А пока...

Возвращаться в часть не хотелось. Не знаю зачем, позвонил Соколову во Владивосток. С пьяных глаз признался ему в любви, то, смеясь, то, роняя слезы. Я действительно, считал, что люблю его. Хотя тогда, если быть объективным, просто любил весь мир. Каплей согласился принять меня. Ночь я проведу у него, а утром мы вместе приедем в часть. Он до сих пор не отошел от моего стремительного натиска. Что? Я даже не помню, что валтузил командира целых три с половиной часа? Ага. Это хорошо, что готов компенсировать своей попкой. Нет, о любви он говорить не хочет. Не по телефону. И потом, он собирается создать семью. Все, товарищ матрос, кладите трубку, а то у него уже член стоит. До встречи.

Весь полет до Владивостока меня переполняли планы ночи любви. Я вез Соколову подарки, тщательно выбранные в центральном универмаге, пах дороженным парфюмом, добытым матушкой за бешеные деньги, чуть не раскололся отцу, что прыгаю от радости перед встречей с любовником. Поймал такси, долетев до дома Соколова невероятно быстро, взметнулся всполохом пламени на седьмой этаж...

Он открыл дверь обнаженный по пояс. Не обращая внимания на какое-то напряжение любимого, полез к нему целоваться, тараторя, что хочу его съесть прямо на пороге. Как он хочет сначала? Я готов принадлежать ему прямо здесь, не раздеваясь! Может, выпьем? Нет, не могу! У него такие невероятные губы...

- Денис. Да замолчи ты! Пойдем в кухню. Успокойся, сядь. Водки хочешь?

- Нет. – Я закаменел, глядя на Лешеньку тревожно распахнутыми глазами. – Что-то случилось? С кем-то из ребят? Лешка-а, ты не хочешь меня?! Что случилось?

- Привет, Денис. – Часик вышел из ванной в полотенце на бедрах. – Сразу видно, что из отпуска, энергией так и пышешь.

- Привет. – Мне словно в физиономию мокрой тряпкой залепили. – Ты в увольнении?

- Угу, - он поднял мое лицо за подбородок. – Выпросил у командира части. Звонил тебе, папа сказал, что ты вылетел. Поговорим?

- О чем?

- О том, как ты семью нашу с Алексеем разбить пытаешься. – Он сел верхом на баночку, отчего полотенце задралось, открыв член и мошонку.

- Почему это пытаюсь?

- Саша, - Соколов обнял Часика за плечи. – Может не надо разборок? Ничего же не произошло?

- Нет, произошло! – Санек оттолкнул любовника и крепко взял меня за ворот голанки. – Трахался со мной, трахался с тобой. В Питере так принято? Крутить со всеми, обещая неземную единственную любовь? Что молчишь?!

- Я про любовь тебе никогда не говорил. – Сигарета не хотела вылезать из пачки. Каплей отобрал ее, достал сам и подкурил, вставив фильтр мне в рот.

- Мне говорил, Денис. – Теплая ладонь Соколова ласково провела по голове. – Зачем ты так, а? Мне когда Санька все про вас рассказал, так погано сделалось. Зачем, Денис?

- Я же, - мысли путались, мешая сосредоточиться. Ребята, не отрываясь, смотрели на меня. Однако не было в их взглядах злости. Какая-то жалость, укор неразумному ребенку были, а злости нет. – Я не могу объяснить. Я вас обоих одинаково хочу. Вы такие... необыкновенные, что ли. – Левой рукой я робко взял Сашку за затылок, а правая, уже по-хозяйски легла на ягодицы Алексея. – Не могу объяснить, что со мной. Давайте попробуем втроем. Хотя бы один раз. Я хочу вас обоих.

Леха наклонился и крепко поцеловал меня в губы. – Что скажешь, Часик? Таким глазам не отказывают. Я верю. – Он еще раз поцеловал меня. – Верю и хочу.

- А ведь с ним можно. – Часик встал, снял полотенце, приблизил свой встающий член к моему лицу. – Эх, Леха, пусть я потом буду себя корить за это. Я же говорил, что в нем есть нечто.

- Да я знаю. Пошли в спальню.

Мы долго целовались втроем, лежа поверх одеяла совершенно голые. Потом, положив Алешку на спину, мы с Саньком занялись толстым подрагивающим членом. Обхватывая ствол с двух сторон, наши губы соприкасались, вызывая электрический разряд. Соколов не долго оставался безучастным. Они легли валетом, позволяя мне исследовать горячие дырочки языком и пальцами. Санчик не выдержал первым, сел на Лехин член спиной к лицу. Я тут же занялся его концом, позволяя ублажать себя руками. Когда Часик лег на любовника спиной, его член проник в мою дырочку. Пружиня на ногах, я разглядывал симпатичное лицо парня, не отрывавшего от меня взгляда.

- Это нечто! – Прошептал он. – Ты... вы оба это нечто невероятное! Я люблю вас обоих! Ребята мои. Мальчишки.

Снявшись с Санька, я освободил и Леху, чтобы тут же сесть на офицерский орган. Часик встал на ноги, позволяя мне ласкать себя ртом. Мы поменяли позу. Стоя на коленях, было необыкновенно кайфово владеть двумя такими красавцами. Каплей вышел из меня и лег на живот. Теперь мы с Часиком навалились на командира вдвоем. Мой член протыкал Лешку, а Санек шуровал в моей дырочке, шепча ласковые слова, но, не забывая ласкать руками и Алексея. Они вновь легли валетом, занявшись стволами друг друга. Проникать в Часика всегда было классно. А тут, когда к ощущениям добавились судорожные сжатия внутренних мышц, я полностью потерял ощущение реальности...

Всю ночь, напрочь отметя перекуры, сон и еду, мы любили друг друга. Я не говорил сам, не давая ребятам произнести ни одного слова о любви. Стоило посмотреть, как наши глаза светились счастьем от обладания друг другом. С какой благодарностью и нежностью мы брали и отдавали, как невероятно бурно кончали, чтобы вновь погрузиться в океан удовольствий... Великий океан молодости и любви...

Командование хотело оставить меня служить на Тихоокеанском флоте. Но, матушка подсуетилась, и из штаба Северного флота (Балтийскому ничего не досталось) пришел именной запрос. Часик демобилизовался в середине октября. От Алексея я знал, что ребята живут вместе, Сашок устроился на работу где-то в порту, а зимой они собираются съездить к нему на родину. После той ночи мы еще два раза занимались любовью втроем. Они хотели, было, прекратить наши отношения. Но вся решительность бесславно пала под моим натиском. В тайне от другого, мы трахались и парами. Я обещал Лешке, что Часик ничего об этом не узнает, а Саньку, что Соколов даже не догадается, что у нас бывают свидания. Они сами раскололись друг перед другом.

Поезд Владивосток–Мурманск увозил меня одиннадцатого ноября. Теплая осень, светлая грусть. Я не ждал их. Но ребята пришли на вокзал. Пока Соколов, одетый по форме, отвлекал сопровождающего, мы с Сашей обнимались прямо на перроне, насрав на всех и вся.

- Мы никогда больше не увидимся? – Его губы касались виска. – День, я не знаю что говорить.

- Не говори. Поцелуй меня, Саша. Я буду скучать по тебе.

- Нам будет не хватать тебя.

- Нам? – Я улыбнулся. – Это здорово, что именно нам, а не только тебе. Вы только живите долго-долго. Обещаешь? Живите и будьте счастливы. Часик. Санечка. Хороший.

Я в последний раз поцеловал его губы. Потом также крепко поцеловал подошедшего Лешку.

- Ты, тише, Денис, я все-таки при погонах. – Он покраснел.

- Так и я при погонах.

Они стояли на перроне, взявшись за руки. Такие родные. Такие бесконечно далекие. Боль разлуки накрыла меня где-то на подъезде к Амуру. Забравшись на третью полку, я проревел незнамо сколько времени, цепляясь зубами за матросский рундук. Можно ли любить двоих одновременно? Я любил. Позднее подобная история повториться. Мы проживем с парнями целых полгода втроем. А сейчас поезд уносит меня на Север, к новым приключениям, новым романам и новым заботам...

***

- Эй, земеля! – Сопровождающий старшина первой статьи дергал меня за брючину. – Ты что, уморить себя голодом решил? А ну, слазь! Пойдем-ка, покурим в тамбур. Откуда сам?

- Питерский.

- У, а я из Ярославля. Не бывал.

- Бывал. У вас там парни очень симпатичные.

- ?

- Вот ты, например.

И мы рассмеялись, с интересом разглядывая друг друга в сумраке прокуренного тамбура. Осенняя ночь подмигнула мне сквозь окно и вздохнула с теплой улыбкой, прощая все грехи.

Слушать / скачать озвученный рассказ:

Читает Борислав (1.63 Мб)

страницы [1] . . . [4] [5] [6]