Жемчужина

Часть 1

Темная и загадочная южная тропическая ночь опустилась на землю. Тихий плеск волн, незнакомые запахи, шорохи...

На черном бархате неба царствует яркая луна, напоминающая большую жемчужину, окруженная беспорядочной россыпью мерцающих алмазных звезд. Иногда проносится по небу сгорающие звезды, оставляя за собой след и умирая. Перламутровая лунная дорожка чуть колышется на живом теле океана.

Древен и жесток мир океана. Но и в нем хватает места всем. Все хочет жить. За красотой и спокойствием, медлительностью - жестокая и страшная борьба: беспощадно уходит старое, слабое - появляется молодое, сильное, безжалостное.

Много тайн хранит океан...

Здесь зарождалась божественная древняя жизнь...

Бесшумно проплывают темные корявые чудовища по самому дну. Грозный страж - акула, веселый друг - дельфин, красивые стайки цветных равнодушных рыбок - все движется в голубой чистой воде мимо кораллов, водорослей, раковин-жемчужниц.

***

Новой живой игрушкой, появившейся у хозяина, стал парень - Максим, девятнадцати лет, с гладкими черными волосами, закрывающими половину лба, красивыми бровями дугой, удивленно выгибающимися над ярко-голубыми глазами. Небольшая припухлость под глазами делала их выразительней и сексуальнее. Сквозь пухлые розовые губы, когда улыбался - а улыбка была юной и наивной - были видны белые жемчужные зубы.

Максимка стал жить у хозяина в его загородном коттедже, окруженном такими же большими, богатыми и красивыми многоэтажными строениями, лесом и сильной охраной. У него была своя просторная угловая комната на третьем этаже, под самой крышей. С одной стороны окна выходили на центральный вход, с другой - на темный густой сосновый лес. Утром солнце будило его и целый день не уходило из комнаты. Он мог бывать во всем доме, кроме личных апартаментов хозяина, находящихся в левом крыле дома: вход туда был запрещен.

Сначала все было интересно и прикольно - никуда не надо было спешить, ничего не надо было делать - все исполнялось моментально. Максимка скоро везде перебывал и со всеми перезнакомился. Он понравился всем своей простотой и улыбчивостью. Но к нему относились с некоторой холодной и официальной вежливостью, как к игрушке хозяина.

***

Одна из раковин - темная и некрасивая - лежала среди таких же невзрачных и ничем не отличалась. До тех пор, пока не настало ее время - в нее вошло семя-песчинка. Оно стало беспокоить жемчужницу, раздражать - стало больно. И она плакала перламутром, слоем за слоем обволакивая песчинку и создавая новое творенье.

Жемчужина рождалась с болью и слезами.

Она спокойно росла, окутанная материнским телом. Здесь уютно и хорошо. Она не знала и не хотела знать, что там наверху? Зачем знать?

***

То, что хозяин решил поселить у себя парня, никого не удивило: в тех кругах, где находился его бизнес, стало модным и престижным иметь молодого бой-френда. Это были телохранители, секретари, помощники, но бывали и просто игрушки. Ими хвастались и выставляли напоказ, как дорогих лошадей, новые машины, драгоценные камни; либо прятали в золотые клетки.

Хозяина все уважительно звали Олигарх. Никто, практически, уже и не помнил его имени. Он, как всего лишь несколько человек в его круге, заслужил этот гранд.

К этому времени он имел все, что только можно было предположить. Была некрасивая и глупая жена, постоянно путешествующая по всему миру и не влезающая в его дела, получающая только круглую сумму от него за это. Дочь, учившаяся и проживающая в Англии, тоже мало интересовавшаяся им, а больше его деньгами.

Был капитал, и не просто капитал, а большой; и не просто большой, а очень большой. К чему бы Олигарх не прикасался - превращалось в золото и кровь.

Но никто не знал, что, иногда, просыпаясь ночью, он чувствовал себя одиноко и тоскливо, ему хотелось прижаться к чьему-то телу и ощутить доброе тепло.

***

Всегда наступает момент, когда жизнь круто меняется.

Живое мясо раковины было грубо порезано, а тело и судьба жемчужины оказались в чьих-то руках.

- Акойя, - задыхаясь, кричал мокрый шоколадный ныряльщик, показывая на вытянутой ладони жемчужину. Она была круглая, крупная, блестящая, розовато-белая и удивительно красивая. Это была редкая жемчужина. От яркого солнечного света она еще больше похорошела и как бы светилась изнутри. Дельфин, проплывающий мимо, посмотрел на нее и что-то прострекотал на своем языке.

***

Большая яркая луна нахально смотрела в окно, освещая комнату и их, лежащих обнявшись. Два человека образовывали единое существо. Олигарх лежал на спине, раскинув руки и ноги, а Максимка, плотно прижавшись сбоку, гладил волосики возле соска друга. Иногда он слегка их подергивал и водил пальцем кругами. Его темная голова лежала на груди у хозяина, а одна нога была запрокинута на его ногу. Тот обнял его и прижал к себе. Глаза у обоих были закрыты. Им уже сейчас не хотелось ничего, было хорошо так лежать.

Тело Максима серебрилось в темноте. Оно было гладким и нежным. Лунные лучи освещали круглую попку, покрытую мягкими волосиками, татуировка в виде играющего дельфина на лобке.

- А когда у тебя первый раз было с парнем?

- Первый раз в толчке макдака... парень один... 22 года... в задницу... раком... оперевшись на толчок... Он полностью зашел и рот мне держал, чтоб я не кричал... у него большой был... было очень больно... он кончил два раза... но мне все-равно понравилось... Мне нравится, когда немного больно...

Повисла пауза. Каждый переваривал сказанное.

Немолодое тело хозяина лежало спокойно. Его большой живот плавно поднимался и опускался. Жесткие и полуседые волосы, полностью покрывающие все тело, в свете луны казались шерстью хищного животного или оборотня.

***

Яркий свет освещал драгоценный товар через бронированное стекло витрины ювелирного магазина. Золото и серебро, платина и алмазы, цветные драгоценные камни и жемчуг - все сверкало и блестело. Красавица-жемчужина занимало одно из почетных мест на этом балу. Она было великолепна: резкий контраст между самым ярким участком и затененным участком создавал иллюзию шара внутри. Она лежала в черной коробочке на черном бархате, показывая свое светло-розовое тело, в котором, казалось, пульсирует красная кровь. Ей нравилось незаметно крутиться и рассматривать все, что делалось в магазине. Ей нравилось, когда ею восхищались и говорили красивые слова и комплементы: "Бесподобная... божественная... стоит целого состояния... такой больше нет нигде в мире...". От этих приятных слов она еще больше рдела, заливалась румянцем и, смущаясь, улыбалась.

Часть 2

Однажды Олигарх решил запечатлеть Максимку в фотографии. Мастер-фотограф немного потрудился над его образом и предложил снять полулежа. Он лежал голым на диване, покрытом черным бархатом, как редкая дорогая красивая жемчужина на витрине. Перламутровая белая расстегнутая рубашка с выпуклыми разводами, перламутровыми пуговицами и бело-розовое тело создавали неповторимую красоту и свежесть. Дельфин весело улыбался на животе. Фотография получились великолепной и эротичной.

Но не только хозяин любовался Максимом. Вскоре Максимка стал замечать внимание и блеск глаз одного из охранников. Это был крупный брюнетистый качок, которого нельзя было назвать красавцем, но что-то в нем было животно-сексуальное. Он постоянно смотрел на Макса долгим откровенным взглядом. При появлении же хозяина глаза потухали, и лицо становилось равнодушно-скучающим. Поначалу Максимка не обращал на него внимания, но от скуки и от безделья стал обтираться возле него. Сашка неплохо разбирался в автомобилях, и они нашли общую тему.

И однажды в гараже Сашка спросил его:

- Не скучно тебе здесь, с папиком?

- А что делать? - вопросом на вопрос ответил тот.

Сашка очень откровенно посмотрел на него и сказал:

- Могу помочь...

Максим понял и, также посмотрев откровенно в глаза, сказал:

- Давай...

- Приходи сегодня к нам, в охранную... Вечером... Часов в двенадцать... Папика не будет, он останется в городе.

Ночь погасила солнце и зажгла фонари на улице и лампочки в окнах. Ближе к полуночи окна тоже становились темными. Дом засыпал. Только в комнате охраны горел свет и голубели мониторы наблюдения. Тенью проскользнул Максим туда. И застыл изумленно на пороге. Кроме Сашки был еще один охранник - Дима.

- Заходи, не бойся, мы тебя не съедим, - засмеялся качок.

Они посидели, поболтали не о чем, пока Сашка не сказал напарнику:

- Пойди, прогуляйся.

Тот усмехнулся и вышел.

Сашка не стал терять времени и сразу полез расстегивать пацану джинсы. Максиму было немного неприятно, что это делалось так сразу, и об этом еще кто-то знает. Он стал отпихивать его слабо.

- Да ладно, чего ты ломаешься? - ласково спросил Сашка.

И еще настойчивее стал раздевать его. У Максимки уже хорошо стоял член. Он тоже сквозь брюки сжал Сашкин член. Там было что сжимать. Он еле умещался в максимкиной руке.

Было больно и сладко. Сквозь слезы и стон он просил: "Еще... еще!"... Сашка был как машина. Когда он кончил, Максимка весь был мокрый от пота и от сашкиной спермы. Она была везде: на лице, на губах, на груди, на животе, в анусе, под ним. Она казалась ядом, который проникал в кожу и выжигал пятна.

- Тебе понравилось?

- Да...

Было тяжело ходить. Боль, сладкая и сильная, была пекущей и отдавалась в копчик. Болело в промежности. В голове был туман.

- На, выпей... - таблетка провалилась в тело.

Через несколько минут стало легко и не больно, даже весело. Легкий ком все еще чувствовался в анусе, но он уже не так сильно болел.

- Сильно болит? - посочувствовал Сашка. - Раздвинь ноги и полежи так, от этого еще никто не умирал, - съехидничал он и добавил. - Да, пидорок?

- Да, - улыбнулся Максим, почему-то смущаясь.

Он лежал на спине и, широко раздвинув и подняв ноги, придержал их руками в позе ожидания.

Сашка смотрел на него и посмеивался.

- Будешь еще?

- Да, - тихо простонал он.

- Ладно, отдыхай пока. Ноги не опускай...

Было далеко уже за полночь, когда Максимка уходил. Сашка, полуобняв его, сказал:

- Ну, теперь мы с папиком почти родственники: ебем одну и ту же сучку.

Теперь наступила очередь Максимки поиздеваться:

- А если папик узнает? Куда пойдешь работать?

И изумляясь резкой перемене в лице Сашки от веселой усмешки до неприятного удивления, добавил:

- Ты мне таблеточек еще подкинь, - и добавил, - хорошие они у тебя.

Жизнь замкнутого пространства хороша и плоха тем, что все известно, даже мысли. О них уже знали все, кроме хозяина. Но мир не без добрых людей - донесли.

Наказание наступило мгновенно. Максимка стоял в его кабинете, нервно и смущенно переминаясь с ноги на ногу. Голова была опущена, и глаза смотрели вниз на дорогой ковер. Было неприятно и стыдно. "Скорей бы это все закончилось", - настойчиво вертелось в голове.

- Было? - тихо спросил Олигарх, багровея и надуваясь.

- Да...

- Чего тебе не хватает, мразь малая? - хозяин начал кричать, все повышая и повышая тон. - Я тебя вытащил из помойки, с улицы взял, где ты отсасывал у всех подряд, дал тебе все, что нужно! А ты меня так отблагодарил?! У тебя жопа уже, как дупло была!

Приблизился и схватил за футболку. Его лицо было красным от надрыва, глаза безумно сверкали. И вдруг он ударил его в лицо. Максимка закрыл лицо руками и сразу как-то обмяк, повиснув на его руке. Затем упал на пол. Но Олигарха уже ничто не могло остановить - он стал бешенным. Бил ногами куда попало. Парнишка, свернувшись в клубочек, никак не сопротивлялся - он уже в своей жизни знал, что так будет лучше. Только сжался и терпел. Лишь иногда стонал, когда было особенно больно.

Напор стал утихать и ослаб. Олигарх тяжело дышал, был весь потный. Глаза еще были затуманенные, но стали проясняться. Он посмотрел на лежащее тело Максимки, развернулся и вышел.

Следующим был Сашка.

- Это правда, что он сказал? - он смотрел прямо в глаза Сашки своим тяжелым немигающим взглядом.

- Что? Что он сказал? Шеф, и вы поверили этой пидовке? Вы же меня знаете много лет! - Сашка занервничал и стал говорить громко. - Нет, ничего не было!

- Не ври...

Хозяин внимательно и настойчиво смотрел. Затем одним выдохом сказал:

- Можешь идти, ты у меня больше не работаешь...

Сашка побледнел, как-то пытался еще сопротивляться, но сам уже чувствовал, что это бесполезно.

- Шеф, прости! Не знаю, что на меня нашло... Ну, ты же видел его, он же любого черта соблазнит... А у меня жена, маленький ребенок... Шеф, не выкидывай меня...

Лицо Сашки сейчас напоминало лицо ребенка, вот-вот готовящего заплакать. Он просящее смотрел на хозяина.

- Нет... Иди...

Олигарх равнодушно опустил глаза, давая понять, что разговор окончен.

***

Жемчужина лежала, живая и одинокая, среди мертвых, красивых драгоценных камней и холодного золота. Особенно было страшно ночью, когда гас свет и ужасная тишина и жуткий мрак царствовали всюду. Духи камней просыпались и бродили по помещению то превращаясь в чудовищ, то медленно повисая в воздухе. Иногда они окружали ее, и она еще сильнее от страха вдавливалась в черный бархат коробочки.

***

Прошло несколько дней.

Максимка не показывался на глаза, избегал всех. Все его тело болело. Глаз опух и налился синим цветом. Большие фиолетовые пятна были на спине, руках, на попке - он весь был в синяках. И сидел в своей комнате и скулил. Он был похож на побитую собаку, поджавшую хвост и преданно смотрящую в глаза хозяина и ждущей милости. Но Олигарх не торопился.

Однажды он зашел к парню, когда тот сидел перед монитором.

- Чего сидишь, носом шмыргаешь? - грубо спросил он.

- Рассказ прочитал, жалостливый, - глаза были на мокром месте.

- Шо за рассказ? - он заглянув через плечо.

- Про пацана, который пропал.

- Этот?

На черном фоне экрана были выделены белые буквы текста.

- Как называется? А ну, переведи на начало...

"Зимняя бабочка".

- Шо за хрень? Разве зимой бывают бабочки?

Первые строки текста были: "Бабочка была большая белая с перламутровыми отливами". Присел и начал читать. Прочел на одном дыхании, не отрываясь от экрана и ни на что не обращая внимания. Непроизвольно, как в детстве, покусывал ногти. Дойдя до последней фразы "Да и разве нужны бабочки зимой?", отодвинулся от монитора и тихо, и молча сидел, все еще находясь во власти рассказа. Затем медленно встал и вышел, ничего не сказав, лишь потрепав по затылку парня.

Было грустно и печально. Почему-то вспомнилось детство, плюшевый мишка с пришитым ухом, ласковые руки матери. Дорого бы он сейчас отдал за все это, за возврат в то время, в ту жизнь. Щемящее чувство жалости к себе, к своим годам, к утраченным возможностям, к другой, светлой и доброй, жизни застыло в нем.

Часть 3 (последняя)

Он лежал с открытыми глазами и вспоминал жизнь. Как начинал - работал на предприятии, жил бедно. Пока не наступили подходящие времена, в которых он поднялся. Стал носить малиновый пиджак, массивную золотую печатку и золотую цепь. Пока не кинули. Конкретно. Почему остался жить - до сих пор удивляется. Наверное, ангел-хранитель сберег. Снова поднялся, и снова создал капитал, еще больше - он всегда был боец, всегда и во всем. Вспомнил друга, с которым вместе начинали дело и жили вместе, и которым пришлось пожертвовать.

Заснул только под утро.

Снился качающийся океан, солнечный, теплый и ласковый, и дельфин, что-то стрекочущий на своем древнем языке.

***

Одним ранним утром жемчужина почувствовала, что сегодня что-то произойдет. Она заволновалась, и от этого еще больше стала краше. В этот день пришло много любопытных посмотреть на нее. Были новые лица, но были и знакомые. Один парень каждый день приходил и постоянно любовался ею через стекло. Приходила старая женщина, тоже долго стоящая возле витрины. Жемчужина всем улыбалась и хорошела. И когда уже день заканчивался, и магазин почти опустел, возле нее остановился немолодой солидный мужчина. Он внимательно посмотрел на нее. И - о чудо!- ее достали из витрины - что было крайне редко! - и она оказалась в руках у него. У него были крепкие пальцы и мягкая нежная кожа. Он покатал ее в ладони, затем положил на ровную поверхность стекла и слегка толкнул. Жемчужине захотелось себя показать - она ровненько и не спеша покатилась.

Ее положили обратно в коробочку, закрыли - и исчез привычный и блестящий мир магазина.

***

Олигарх, вспомнив бабочку с ее перламутровыми крыльями, купил большую красивую жемчужину и заказал сделать с ней кольцо.

***

Жемчужину поместили в золотое кольцо. Оно ей не понравилось - его крепкие руки сжали ей бока и крепко прижали к себе - было больно и неприятно. Теперь она не могла двигаться и кататься, как прежде. Ей стало скучно, но приходилось терпеть. (Как много нам приходиться терпеть из-за золотых колец.)

***

Кольцо в знак примирения было подарено Максимке, который был в восторге. И он решил носить его не на пальце, а на шелковом черном шнурке на шее.

- Тебе понравилось? - спросил Олигарх, улыбаясь.

- Очень! - восторженно ответил тот, и полез целоваться.

- Ну-ну, - поворчал хозяин, немного отстраняясь, - не слюнявь меня.

Но видно, что ему было приятно. Он добавил:

- Теперь я тебя буду звать Перлом, - и добавил, - это значит жемчуг.

***

Жемчужина в золотом кольце висела на черном шелковом шнурочке на шее юноши. Она сама не понимала: почему там, а не на пальце? Наверное, размер кольца был большим для него, а, может быть, еще что-то. Здесь, на груди, ей было хорошо - теплое молодое тело грело ее. Теперь она видела многое и многих. Чтобы не мешать ему, иногда переходила на спину и там сидела спокойно. Пока он не вспоминал о ней и не возвращал ее на место - на грудь.

***

На какое-то время все успокоилось и забылось. Казалось, все вернулось на свои места. Хозяин весь был в бизнесе, Перл сидел дома и ждал его. Но золотая клетка одиночества становилась тесной. Он почти нигде не бывал. Его не выпускали без разрешения хозяина. Пару раз он съездил в город, да и то в сопровождении охранника. Интернет некоторое время развлекал его. Он общался с друзьями и долго сидел за разговорами. Но и они скоро наскучили. Ему уже хотелось той прежней жизни - бедной, рискованной - но живой.

Начались срывы. Он психовал, закатывал истерики, нудился. Несколько раз напивался в одиночестве. И, порядком, уже всем начал надоедать всем.

В один из серых и дождливых дней, когда они с хозяином подъезжали к даче, услышали собачий визг, а затем увидели несколько грязных собачонок.

- О! Смотри! - радостно закричал Перл.

Собаки скулили и стояли, склещившись, задом друг к другу. Одна была сильно мохнатая непонятного коричнево-серого цвета, вся в грязных сосульках, другая - пегая, с большими черными и белыми пятнами, тоже грязная. Они с тоскливыми и испуганными глазами смотрели на людей. Те посмеивались, отворачивались и проходили мимо. Третья - маленькая, черненькая - бегала вокруг них и звонко лаяла, привлекая к этому всеобщее внимание.

Перл показывал пальцем и глупо улыбался. В эту минуту Олигарх его ненавидел.

- Закрой рот! - сквозь зубы процедил он и зло сверкнул глазами. Тот осекся, улыбка медленно сползла с его губ, и он, обидевшись, опустил глаза и надулся. Так в гнетущем молчании и приехали домой.

За обедом хозяина стало раздражать его поведение за столом. Перл чавкал, громко хрустел. После еды отрыгнул, и вытер рот ладонью, посмотрев ясными глазами. "Как я раньше этого не замечал?", - подумал тот.

Олигарх уже старался избегать его. Они стали реже встречаться ночью. Ласки Перла заводили все меньше и меньше. Ему надоело играть с ним, да и возраст сказывался. Где-то в подсознании он уже хотел от него избавиться. Но это было очень далеко еще. Да и привык он к нему.

Развязка произошла сама собой.

Однажды, когда хозяин уехал, а из персонала никого не осталось, Перл взял ключи от новенького лимонного "Лексуса" и, уговорив Димку-охранника выпустить, поехал кататься. Он чувствовал свободу, независимость. Приняв последнюю дозу, оставшуюся еще от Сашки, и на всю мощность включив музыку, он стал подпевать модному певцу. Скорость все увеличивалась и увеличивалась, музыка заглушала все вокруг и разум тоже. Это была его последняя поездка, его последний полет.

***

Жемчужине стало больно. Что-то очень твердое неожиданно и быстро вдавило ее в мягкую грудь, и теплая и красная кровь залила ее так, что она ничего не видела. Кровь ушла, но часть ее застыла на ней и сделала ее поверхность темно-коричневой. Было тяжело дышать и жутко неприятно. Но вскоре ее отмыли, и она вновь заблестела.

***

- Что я смогу сделать для моего парня? - Олигарх стоял возле лежащего на кровати больничной палаты Перла.

Какие-то проводочки и трубочки тянулись от тела к многочисленным приборам и емкостям, булькающим, капающим, мигающим разноцветными огнями и экранами.

Голова парня лежала на белоснежной большой подушке. В этом обезображенном человечке нельзя уже было узнать того жизнерадостного, веселого, красивого юношу. И только глаза еще были живые.

- Что ты хочешь? - Олигарх стоял сгорбившись, и как-то сразу постарев.

Он прикоснулся к руке, в которой тот, слегка сжав, держал кольцо с жемчужиной. Казалось, он держался последними силами за маленькую ниточку жизни. И ждал, что жемчужина ему поможет вернутся в этот мир, спасет его. Еще верил в чудо...

Но, увы, чудес не бывает...

Перл медленно угасал и уходил из этой жизни. Его глаза еще белели, как две жемчужинки, но и они вскоре потускнели и потухли.

Всё и все замерли и затихли. Никто не мог подойти к Олигарху. Тот медленно провел рукой по лицу Перла, закрыв веки, постоял немного, как бы запоминая, взял из рук кольцо. Уголки губ поползли вниз и ожесточились. Он не был бы бойцом, если бы не мог управлять собой. Взял себя в руки, сжался. Глубоко вздохнул.

- Сделайте все, что нужно...

И вышел из палаты.

***

Ее сняли со шнурка, вновь положили в бархатную коробочку, закрыли крышку.

И все.

Больше уже ничего не происходило - наступили темнота и покой.

***

Было раннее мартовское утро. Природа пробуждалась. Пахло весной. Небо светлело, и солнышко стало пригревать все настойчивее. В лужах купались воробьи, и все живое радовалось жизни. Где-то на задворках, в тени, еще лежал грязный ноздреватый снег, но и он медленно и незаметно исчезал.

Все было сделано по высшему классу: отпевание, хорошее место на хорошем кладбище. За богатым полированный гробом шли несколько человек. Никто не плакал. Каждый думал о своем. Но все - о бренности и непредсказуемости жизни.

Хозяина на похоронах не было. Где он был в это время и что чувствовал - неизвестно. Ничто, казалось, не изменилось в его жизни - его бизнес процветал, а капитал умножался.

Далеко-далеко, в личном сейфе, в темной мягкой коробочке храниться на черном бархате золотое кольцо с морской жемчужиной редкой красоты. А рядом - фотография, на которой изображен красивый голый юноша, полулежащий на черном диване в перламутровой рубашке.

***

Волны жизни непрерывно шумят в теплом чистое южном море. Звезды мерцают на темном неба. Лунная дорожка лениво покачивается на спокойной гладкой воде. Океан спит и лишь чуть слышно вздыхает. В его утробе рождалась новая жизнь, новая жемчужина...

страницы [1] [2] [3]