Нежность

Часть 1

Сумеречный парк. Осень. Кружит листва, и дует ветерок. Красивый пушкинский пейзаж на фоне насыщенного синевой безоблачного вечернего неба. Ещё различимое разноцветье леса и, словно большой ковёр, опушённая листьями земля мягко лакают слух и зрение в продолжение тихой доверительной беседы.

Их двое: Миша и Стас. Они бредут по петляющей меж деревьев дорожке почти вплотную друг к другу, почти готовые взяться за руки или даже обняться, поскольку давно уже не видят в округе ни одного способного помешать им человека. Им очень хочется для самих себя выглядеть самой влюблённой в мире парочкой.

- Чтобы обнять тебя, приходится искать уединения или идти в гей-клуб, - говорит Стас. - Странно это. Почему я не могу быть самим собой? Постоянно приходится изворачиваться, потому что проявлять "голубые" чувства у нас, видите ли, не принято.

- На прохожих-то наплевать. Страшно, если кто-то из знакомых увидит, - ответил его друг.

Стас, наконец, обнял его за талию:

- Не возражаешь?

- Нет.

Они свернули и пошли в гущу парка по едва заметной тропинке.

- Мишка, мне так хорошо с тобой!

- Мне тоже.

- Знаешь, я давно уже мечтал вот так гулять, обнявшись с любимым парнем, и ни о чём не говорить, потому что чувствуешь рядом друга, и этого вполне достаточно. С девицей я бы мог так бродить где угодно, а с тобой почему-то нет. Это же несправедливо!

Они посмотрели друг другу в глаза и, повернувшись, сомкнулись губами. Уже не первый раз за сегодня, отмечая эту встречу горячим поцелуем, они теряли время и ощущение реальности. Секс уже был, его было много, но теперь им хотелось только нежности, обычного человеческого тепла.

- А уж целоваться в открытую я бы, наверное, ни за что не решился, - нашёптывал Стас на ухо своему другу.

- Вон один, кстати, за нами с интересом наблюдает.

Стас сначала отпрянул от Мишки и только потом посмотрел по направлению его взгляда. Но никого там не увидел. Мишка засмеялся:

- Не бойся, это я пошутил.

Стас ткнул его ладонью в плечо, а потом снова крепко прижал к себе и несколько минут не отпускал, словно после долгой разлуки. Упругое, податливое тело друга приятно проминалось под его нажимом. Через одежду он чувствовал его тепло, жизненную энергию, его напрягающиеся и расслабляющиеся мышцы. Стас сейчас думал о том, что в этом теле накапливается возбуждение для их будущих встреч.

- Значит, прилюдно ты со мной целоваться не стал бы, - многозначительно заявил Мишка то ли в шутку, то ли всерьёз.

Стас чуть задумался и покачал головой:

- Максимум, на что я способен, это чмокнуть в экран мобильник, когда ты звонишь.

Некоторое время они молчали. В парке было тихо и свежо, что только усиливало далеко не чуждое им лирическое настроение. Каждый думал о своём, но вместе с тем это было глубокое, насыщенное безмолвие, не связанное со скукой и бездельем, а наоборот, дающее повод сосредоточиться на своих чувствах.

- Ты очень добрый и ласковый, - заговорил Мишка. - Неужели ты со всеми такой? Или только по отношению ко мне?

- Я тебя люблю. И поэтому с тобой, наверное, более мягкий, чем с другими.

- Мне кажется, ты всегда такой.

- Это плохо?

- Нет, я так не думаю... Но мир жесток, и надо всегда быть готовым отстаивать свои интересы.

Не поднимая головы, Стас сухо проговорил:

- Я буду отстаивать их со всей твёрдостью, какая у меня есть.

Мишка улыбнулся, и Стас почувствовал, что развеселил друга. Они снова пошли рядом по дорожке.

- Нет, заметь, - сказал Мишка, - мы за год ещё ни разу не имели никаких разногласий.

- Их и не должно быть.

- И я не помню, чтобы был чем-то недоволен рядом с тобой.

- Это я на тебя так влияю.

- Я ни разу ни на что не сердился!

- Ты меня обожаешь, вот и всё.

Мишка рассмеялся и опять бросился обнимать друга, целуя его в шею, щёки, губки:

- Сладкий, нежный, милый... Как я с тобой отдыхаю! Как мне нравится быть с тобой рядом, просто общаться и видеть, что ты не выпендриваешься, как другие!

Щёки Стаса покраснели от удовольствия.

- Лапушка моя, - протяжно и ласково произнёс Мишка.

- Почему "моя"?

- Потому что лапушка.

Он прижался к Стасу, глубоко задышав от наплыва чувств. Пухленькие губы друга и весь его трогательный вид уже в который раз заволновали его выше сил, и он принялся гладить его лицо. Стас закрыл глаза, словно в волшебном сне. Проведя пальцем по носу парня, задев его губы и погладив щёки, словно диковинной красоты предмет, Мишка утонул в созерцании милого и чуткого ровесника. Ему доставляло удовольствие дышать на него и близко, в упор, разглядывать это живое личико, в котором, как в зеркале, отражались так хорошо понятные ему переживания.

Стас открыл глаза, засияв любопытством влюблённого. Он напряжённо выжидал, что будет дальше, видя, как его друг, будто в трансе, наслаждается близостью его плоти. Мягкая рука всё гладит и гладит его по голове, теребя ухо и волосы и водя пальчиком по кожице опущенных век. Очень не хотелось каким-нибудь неосторожным движением прервать этот трогательный момент.

- Вот так же в детстве моя сестрёнка гладила свою любимую куклу, - сказал в задумчивости Мишка. - Один раз я с любопытством наблюдал это, когда она была чем-то расстроена. Она её очень любила, и в тот момент эта кукла была самым дорогим для неё существом, с которым она могла поделиться своими переживаниями, излить на неё свою доброту. Мне это очень сильно запало в душу... Хотя сестрёнка у меня была та ещё вредина.

Мишка чуть помолчал и добавил:

- А я ей потом из вредности открутил руки.

- Сестрёнке?

- Кукле, - улыбаясь, он ткнул его ладошкой в лоб.

- А я подумал, что ты сестру так горячо любил.

Мишка замер, уставившись вперёд каким-то тупым взглядом, видимо, натолкнувшись на неприятные воспоминания.

- Знаешь, она так плакала тогда... Я только теперь понял, какую гадость сделал.

Стас прижался к Мишке щекой, и они глубоко и трогательно поцеловались. Рука Мишки заскользила по спине и попе юноши, нежно надавливая на неё, сжимая, и затем, приподняв футболку, нырнула по голому телу под ремень.

- Опять ты меня заводишь, - вожделенно произнёс Стас.

Но Мишка не успел развить инициативу. Где-то недалеко послышались голоса весёлой компании. Они прислушались и потом пошли дальше.

Среди густых насаждений стало довольно темно. Оба подумали, что выбираться отсюда придётся долго. Парк был большой, на окраине города, без должных ориентиров в нём можно было запросто заблудиться, но друзья и не думали возвращаться назад, подталкиваемые неуёмной тягой к любовным приключениям. Шурша листьями, они брели по лесу, уже не разбирая дороги.

- Пойдём завтра в кино? - предложил Мишка. - А вечером можно в баню.

- Я не люблю ходить в баню.

- Почему?

- Потому что у меня член маленький.

- Да брось ты, - Мишка искренне удивился. - Они у всех маленькие. У меня, что ли, большой? Большой член - это большая редкость. Это бывает так же часто, как бородавка.

Стас засмеялся:

- Сравнил тоже.

- Точно тебе говорю. Я на это специально обращал внимание ещё в спортивном лагере. А потом нашёл сайт в Интернете с фотками голых новобранцев. Там их огромное количество, и у всех члены самые обычные, вот такие, - он показал, немного раздвинув большой и указательный пальцы.

- Дашь ссылку?

- Конечно.

Прямо наверху каркнула ворона, потревоженная, видимо, их голосами, и заметалась с ветки на ветку. Сторонних разговоров теперь не было слышно, компания удалилась, и юноши остались одни, словно в старом сказочном лесу. Не считая шуршания, отдельных потрескиваний и едва уловимого городского гула, вокруг стояла волшебная тишина.

Часть 2 (последняя)

- Знаешь, что сегодня произошло? - с лёгким волнением в голосе спросил Стас.

- Что?

Стас посмотрел на Мишку, и было понятно, что это полный любовного экстаза взгляд.

- Ты мне приснился сегодня ночью. Ты мне очень долго снился. Будто мы с тобой среди развалин, потом на какой-то крыше, всё время держимся за руки, потом убегаем от кого-то, а потом занимаемся сексом. И я во сне обспускал всю постель.

- Серьёзно?

- Ну да. Проснулся уже мокрый.

- Ну ты, гигант, - весело ухмыльнулся Мишка. - Любовь днём и ночью, круглые сутки. Небось, затерзал меня во сне.

- Нет, там всё поэтично было. Даже какие-то слова произносились. Много-много слов, только я ничего не помню.

Мишка молчал, чувствуя, как рука друга крепко сжимает его пальцы.

- С постелью не знаю как теперь быть. Я её проветрил немного, но пятна остались. Довольно заметно.

- Ничего не делай. Подумаешь...

- Мама-то у меня мировая, с лишними вопросами не пристаёт. Но всё равно неловко как-то.

Однако чувствовалось, что Стаса эта тема уже не волнует и он думает о другом. На фоне разговоров он всё явственнее льнёт к другу, не отпуская его взором и будто представляя его страстную, проникнутую жаждой любви реакцию.

Уже зная все прелести друг друга, давно рассмотрев друг друга во всех мыслимых и немыслимых подробностях, они нарочно теперь медлят, будто изучая непосредственно эту тягу к любимому, пытаясь понять, будет ли она с течением времени сильнее. И эта тяга действительно растёт. Вновь всплывают в воображении всякие изюминки плоти, те заветные места, в которые отчаянно влюблён, которые не раз лизал, но всё ещё до конца не распробовал. И расцветает палитра страсти, хочется действий. Немедленно хочется тела и души.

Стас крепко обнимает Мишку, прижимая его к дереву, и просовывает пальцы ему между ног. Лёгкий массаж пениса даёт нужный эффект: тот разбухает и давит изнутри в ширинку. Парни страстно и увлечённо целуются. А ещё через несколько секунд Стас энергично расстёгивает у друга джинсы и спускает ему штаны и трусы одновременно, словно подтверждая ту мысль, что не зря же они забрались вечером в такую глушь.

- Стасик, - только и мог произнести Мишка.

Стасик уже прильнул губами к Мишкиному члену, увлажнив его ловкими движениями языка, обсосал ему яйца, а затем старательно принялся дрочить ртом его чудный леденец, будто это было главным смыслом их рандеву. Попутно он поглаживал попку друга, охватывая её ладонями, мягкую и нежную, как тесто пирога.

Задрав себе майку на грудь, Мишка стоял с голым торсом, ощущая жаркое дыхание Стаса и, самое главное, его влажный рот. Бёдра и пояс обдавало лёгким ветерком, но по мере увлечения процессом думать об этом хотелось всё меньше, хотя через некоторое время живот всё-таки пришлось прикрыть.

Уже почти стемнело. Мишка включил фонарик и осветил лицо друга. Тёплый ротик среди вечерней прохлады в лучах диковинной подсветки создавал настроение какого-то экзотического секса. Отсос на свежем воздухе дополнялся выразительным видом Стаса, который, как никто другой, очень смотрелся с членом во рту. Мишка вдруг почувствовал, будто стоит на открытой сцене, участвуя в главном эпизоде пьесы, акцентированный лучом прожектора. Его стройный пенис выделялся на фоне сумрачного окружения, блестел от слюны и покачивался, когда оставался свободным. Вместе со Стасом Мишка, безусловно, исполнял в этом лесу ведущую партию.

Возбуждение нарастало. Он повесил фонарик на шею и, подняв руки, обхватил тонкую сосёнку. Уже хотелось большего. Тем более, что Стас знал, как его дополнительно растревожить, надавливая в промежность и пробираясь ему пальцем в анус. Мишка начал тихо постанывать, прогибая тело, словно у столба страсти. Он был столь же артистичен, сколько и сентиментален. И кончал он всегда выразительно, с каким-то вдохновением, уже одним этим приводя Стасика в экстаз, порой заменявший ему оргазм, заставляя его в считанные секунды кончать вслед за своим любимым. Но однажды от наплыва эмоций Стас в такой момент просто описался.

Сейчас он уже перешёл к более активным действиям, помогая рукой, натирая Мишкины яйца и двигая время от времени его член. Мишка наслаждался так красиво, что в его случае терялась разница между мучительно приятным и мучительно больным. Это были самые интересные мгновения для Стаса, оттого он так любил их бесконечно воспроизводить.

Неожиданно закапал дождь. Мелким бисером стало неприятно постукивать по открытым частям тела, однако останавливаться они не собирались. Наоборот, своеобразный неуют только подзадоривал ребят, призывая, как бывает в такие моменты, к ускоренным действиям. Стас ещё энергичнее заработал рукой, и Мишка напрягся. Теперь уже обязательно надо было кончить.

Парень распрямился и стал яростно дрочить себе сам. При этом у него всегда появлялась суровая гримаса на лице. Губы плотно сжимались, а взгляд из-под надвинутых бровей становился сосредоточенно-жёстким. Сейчас уже Стас плохо его различал, но по реакции друга, по твёрдости его сжатых круглых ягодиц и уплотнившихся мышц на ляжках прекрасно представлял себе его состояние, которое часто наблюдал в более подходящей обстановке.

После минуты напряжённого затишья, наконец, настал момент оргазма, и в лицо Стасу ударила тёплая струйка спермы, несколько капель которой попали прямо в рот. Одновременно услышав облегчительный стон, Стас живо представил себе все недостающие нюансы того эмоционального взрыва, который всегда сопровождал Мишкино семяизвержение. Он даже кончал как художник: будто мазками на полотно.

Дождь усилился, мелкая морось разбавляла живительный сок, делая его не таким густым и приторным. Стас в нескончаемом забытье всё облизывал любимый пенис и Мишкины пальцы, а потом, уткнувшись ему в пах, не отпускал друга до тех пор, пока непогода уже явно дала о себе знать...

Пришлось ускорить шаг. Зонтика не было, и при долгом хождении по лесу они рисковали значительно вымокнуть. Впрочем, у Мишки после стояния под дождём со спущенными штанами уже серьёзно промокли и трусы, и джинсы.

- Бедняга, тебе, наверное, не очень уютно, - полушутя, жалел его Стас. - Надо было не надевать трусы, - он остановил его: - Давай, снимай.

Мишка в нерешительности запнулся.

- Да ладно, дома обсохну. Джинсы всё равно влажные.

Но Стас не унимался:

- Мне-то тут рядом, а тебе ещё ехать. Как же ты с мокрым задом?

Само собой в голову пришло решение:

- Хочешь, свои трусы дам поносить? Они сухие.

- Перестань. Это негигиенично.

- Я чистый. И потом, ты меня столько раз облизывал, что говорить теперь о гигиене просто смешно.

Мишка посмотрел Стасу в глаза:

- А сам как? - и потрогал его попу. - Сухой, - удовлетворённо констатировал он.

- Давай?

- Ты этого хочешь?

- Хочу.

После недолгого раздумья Мишка согласился:

- Ладно, давай.

Они встали под огромной елью, где пока ещё было сухо, и сняли с себя всё, что ниже пояса. При этом, разумеется, не преминули задержаться немного без штанов, увлечённо трогая прелести друг друга, словно в первый раз. Лёгкие ласкания неизбежно переросли в обоюдную страсть со всеми вытекающими последствиями.

- Мы так никогда отсюда не выйдем, - сказал Мишка.

- С тобой я готов остаться здесь хоть на всю ночь.

Нацеловавшись вдоволь, они всё же двинулись в сторону дороги, петляя меж деревьев, чтобы обойти попадавшиеся на пути лужи и ямы. Мишка надел трусы Стасика, и теперь вокруг попы и члена у него было сухо, отчего он испытывал искреннюю благодарность к другу. Мелочь, а приятно.

- Как ощущения? - поинтересовался Стас.

- Отлично. Будто подгузники сменил.

Через несколько минут они вышли на шоссе. Выбрав момент, последний раз поцеловались. Стас посадил друга на маршрутку и спешным шагом, безумно счастливый, уже радуясь дождю, этому бескрайнему тёмному миру с редкими огнями, отправился домой...

Спустя пару часов они уже болтали по мобильнику.

- Мишка, ты самый хороший человек на земле. Если б ты знал, как я с тобой счастлив.

- Не самый. Самый хороший - это ты. Я этой идеей с переодеванием просто очарован. Меня теперь твои трусы возбуждают, я сейчас их держу в руке.

- Пусть это будет мой подарок. Я тебе в следующий раз ещё что-нибудь подарю. Мне так приятно о тебе думать, доставлять тебе удовольствие, радость. Веришь, когда мы долго не видимся, я начинаю тосковать, всё вспоминаю, что мы делали до этого. А ещё я теперь точно знаю, что любовь помогает в жизни, потому что когда мы с тобой договариваемся о встрече, у меня настроение поднимается безумно. Я тебя люблю, Мишка, очень сильно люблю.

- Я тебя тоже люблю. Ты мой самый сладкий человечек. Завтра мы увидимся, и ты узнаешь, насколько ты для меня важен в этой жизни.

И они расцеловались на ночь так чувственно и нежно, как это умели делать только они, и как это бывало у них не раз.

страницы [1] [2]