Сашка Коновалов

Подкатегория: без секса

Осень. Жёлтые листья напоминают человеческие жизни - они такие же недолговечные, мимолётные... Проносятся в бесконечном вихре дорожной пыли, песка, умирают так же быстро, как и рождаются, и оставляют после себя только тонкий слой перегноя на земле, чтобы дать жизнь новому дереву, новому поколению листьев... людей...

От этих мыслей Андрея Андреича Крупного отвлёк телефонный звонок:

- Я не могу сейчас приехать.

- Андрей Андреич, это важно. Клиент может отказаться. Вы ведь не хотите потерять работу?

- Катенька, я сейчас разбирал бумаги и наткнулся на свои записи о том молодом человеке - кажется, Александром его звали.

- Ах, нашли, чем голову загружать! Это был тяжёлый случай, родители у него - считайте, рабочий класс, а связался он с серьёзными людьми. Да и потом, у него и в самом деле были суицидальные наклонности.

- Да, Катенька, я помню, и всё же я почитаю.

- Так мне отменить встречу в Лондоне?

- Нет, что ты! Перенеси её на завтра на семь.

- Да, Андрей Андреич.

"...- Не понимаю! Я любил его, а он меня не замечал. Я страдал, понимаете? Страдал!

- Саша, успокойтесь! Для начала поймите, что жизнью человека может распоряжаться только он сам. Это понятно?

- Я любил его, любил, любил, любил! А вот вы скажете мне, что такое любовь? А? Как надо "правильно любить"?"

Эх, Андрей Адреич, будь ты чуть повнимательней, чуть больше подумай, и ты понял бы, что парень абсолютно здоров, что эту "болезнь" ему, считай, пришили. Но разве тогда ещё скромному психиатру, проработавшему всего-навсего 4 года в стационаре, было до высоких материй? Нет, абсолютно нет! Это сейчас Андрей Крупный - известный врач-психиатр, доживший до седины в бороде, начал понимать, что к чему. Что "закрыть" человека - как выражались тогда, да и сейчас, медики всех без малого учреждений определённого типа - ничего не стоит по заказу, что стоит только какой-нибудь "шишке" отстегнуть врачу или больнице несколько тысяч, и в истории болезни какого-нибудь Павлова тут же появится страшный диагноз: шизофрения. После этого вся жизнь несчастного пройдёт в застенках психбольницы, "шизофреника" заколют до состояния, близкого к смерти, и он будет, подобно овощу, гнить в своей палате по соседству с такими же несчастными...

"- Саша, давай поговорим с тобой вот о чём. Я верю в то, что ты не убивал, но, несмотря на это, мы должны сделать так, чтобы в твоей истории болезни появилась запись "перевести на амбулаторное лечение". Хорошо?

- Д-да. Что я должен сделать для этого?

- Расскажи мне всё, начиная с того момента, как ты... ммм... увидел этого юношу, договорились?

- Х-хорошо..."

Осень. 1 Сентября. Как-никак праздник, но неудивительно, что для Сашки Коновалова это далеко не радостный день. Он жил в тихом маленьком городке N. Высокий, не по годам хорошо сложенный паренёк, жгучий брюнет, да к тому же кареглазый, давно уже заметил, что девочки как-то иначе начали смотреть на него. Глаза были его особенной гордостью. Их радужка была не обычного коричневатого цвета, а матово-чёрная, почти угольная, и многие не решались смотреть парню в глаза - было в них что-то такое, от чего людям становилось не по себе.

Началось всё, как обычно: толпа народу, первоклассники с цветами, девочки с бантами, и от всей этой мешанины под конец "мероприятия" у Сашки в глазах буквально "зазвездилось"... Класс, парты, классная руководительница Мария Фёдоровна - ей без малого 50 лет, но держится она так, как будто ей всего 20.

Зайдя в класс, Сашка привычно нашёл глазами своих школьных приятелей. Вот Настя Каменская, Андрей Петров, Наташа Раск... Так, стоп! Кто это? Взгляд Сашки зацепил незнакомого ему ранее парнишку с тёмными, почти чёрными волосами, ярко-голубыми глазами, подобными бескрайнему небу... Небу!

На этом мысли Сашки смешались в одно бесформенное нечто, он был вне себя от счастья, неописуемого счастья! Он непонятным ему, каким-то шестым чувством понял, что влюбился, влюбился в этого незнакомого парня и сделает всё, чтобы быть с ним, чтобы смотреть в эти глаза, подобные бескрайнему небу...

"- Вот так всё и было. Я сразу понял, что если он меня не полюбит, то я умру.

- Должно быть, это было самое яркое твоё воспоминание? Я никогда не видел, чтобы, описывая кого-то, человек рыдал.

- Да, это воспоминание - самое яркое из того, что было в моей жизни. Мне до сих пор снятся эти глаза.

- Хм, послушай, Саша, я не знаю, зачем тебя сюда привели, зачем отдали именно мне на лечение, но я догадываюсь, что тебя, скорее всего, хотят "закрыть".

- Закрыть?

- Ты не пугайся, я постараюсь доказать, что ты абсолютно здоров, понимаешь? Нельзя отчаиваться. Помни: у тебя ещё вся жизнь впереди.

- Я понимаю, и всё-таки - вы не могли бы кое-что для меня сделать?

- Да, конечно.

- Передайте моей маме, что я не был болен, что я никакой не шизофреник, не идиот и что я люблю её.

- Да-да, конечно, я передам."

Я не передал этих слов. Я даже не могу вспомнить, как звали его мать. Сволочь, сволочь! Парень погиб из-за тебя, так и остался медленно гнить в больнице от "лекарств", заботливо вкалываемых ему каждый день...

Осень. Памятная дата, как-никак! Завтра в Лондон - какому-то богатенькому папику опять приснился ночью кошмар.

- Катенька, вы помните, как звали мать того паренька - Сашки, кажется?

- Мать? Так ведь он был из интерната! Ах, нет, вспомнила. Мать его звали Аида, Аида Коновалова, она умерла сразу после того, как её сына "закрыли".

- Умерла. Значит, он и не знал...

- О чём вы, Андрей Андреич?

- Да так, о своём. Во сколько у меня рейс?

- В 5:30. Да, и не забудьте, что 3 сентября у вас клиент.

- Не забуду, Катенька, как же тут забудешь?!

- Спокойной ночи, Андрей Андреич.

- Пока, Катенька...

P. S. Любовь может быть разная. Александру Коновалову хватило одних "голубых, как небо" глаз на всю жизнь, вплоть до его безвестной кончины в городке N. Возможно, он даже не думал о том, что родителям парнишки вовсе не нужны были слухи о связях его сына с Сашкой, что смерть сына (так и не раскрытое дело) удобно было спихнуть на этого странного паренька - Сашку, кажется. Возможно, Александр думал только о светлой любви, которая, тем не менее, не имела права на жизнь...