Расколотое небо

Часть 1

1.

Выйдя из душного автобуса, я иду вдоль кукурузного поля по полоске тёмной почвы, проглядывающей сквозь разнотравье. Это солнце, сверкающее, как раскалённая сталь в ослепительно голубом небе... Сколько времени прошло с тех пор, как я наклонял голову назад, пробуя на язык вкус солнечных лучей? Я открываю глаза и смотрю, прищурясь, на него, и упиваюсь его теплом. Я поднимаю к небу ладони и набираю в них ветер, которым никто не дышал за последний миллион лет.

Со стороны лесополосы слышен приближающийся гул самолёта. Этот удивительный, совершенный звук... Как давно я уже не слышал его. Последний раз - когда занимался в аэроклубе. Пролетая надо мной, он поднимает в небо стайку испуганных птиц. Я смотрю ему вслед. Это старенький спортивный одномоторный "Як-52". Мне приходилось его пилотировать. Удивительно, что он так хорошо сохранился... Я не стал ловить попутку, а решил пройтись по знакомым местам, над которыми налетал столько часов.

За краем поля показались антенные мачты и неприглядное ветхое здание бывшего аэроклуба. У дальнего ангара стоит зачехлённый допотопный биплан. Давно не крашенная будка гидромёта на фоне стеклянной диспетчерской выглядит убого. Пару лет назад кабина диспетчера, сплошь из стекла и стали, была напичкана электроникой.

Только что приземлившийся "Як" стоит на размеченном квадрате. Несколько самолётов, шасси которых вросли в землю и заросли травой, нашли здесь свой покой. А ведь когда-то на них учились летать известные асы ВВС и пилоты гражданской авиации! Я вдруг ощутил, что попал в чужое время.

Наконец, я ступаю на взлётную полосу, поросшую травой. У заправочной колонки и ангара вижу две фигуры. Парень в комбинезоне, увидев меня, срывается с места и бежит мне навстречу. Кеша... Три дня назад я разговаривал с ним по телефону, а сейчас он с распростёртыми объятиями встречает меня.

- Пашка, привет!

- Здорово, Кешка!

Мы обнимаемся и пытаемся оторвать друг друга от земли.

- Какой ты молодец, что приехал! Я уже и не надеялся. Всем нашим, кому смог, дозвонился. Генка не может приехать. У него сын родился, семья. Влад экзамены сдаёт в академии. У Серёги отпуск зимой.

- Кеша, как я рад тебя видеть! - сказал я, прижимая его к себе и вдыхая запах масла и выхлопных газов.

- А я собирался на озеро - отмыться от этих ароматов, - ответил он.

- Где я могу остановиться, чтобы переодеться, а затем с удовольствием с тобой окунусь.

- Ты помнишь класс парашютистов?

- Ну да.

- Там мы оборудовали жилую комнату. Так что добро пожаловать, сэр. Обедаем в поселковой школе. Я договорился. Там сейчас летний оздоровительный лагерь.

***

- Пашка, ты не против, если мы совершим первый полёт на твоём самолёте, чтобы ты освежил в памяти управление?

- Я согласен.

Странное это состояние - видеть, как заводится твой самолёт, а в кресле при этом сидит другой человек... Внезапно меня охватила гордость за Кешу. Он был частью нашей маленькой команды, обладал отвагой и мастерством, которым не обладали мы, и работал, как профессионал. Опытный прыгун. За плечами у него более пятидесяти прыжков с парашютом.

Мы набрали высоту, сделали разворот. Там, в высоте, кружил весь мой мир этого лета, и сейчас он был во власти другого человека. У меня было всего четверо друзей, которым я мог позволить сесть за штурвал моего самолёта.

Самолёт развернулся на посадку. Он нёсся к взлётной, постепенно снижая скорость, плавно, ровно над деревьями, над шоссе, снижая обороты двигателя. Касание было плавным. Колёса скользнули по полосе прежде, чем начали катиться. Я даже ему позавидовал. Всё у него отлично получилось с моим самолётом, он обращался с ним так, словно тот был сделан из тонкой яичной скорлупы...

Шлемы застёгнуты, очки опущены, ручки газа на полную мощность, два стареньких самолёта покатили, подпрыгнули и, пробежав по взлётной полосе, поднялись в глубокую прозрачную синеву.

Белое крыло Кеши ушло вверх, я успел скользнуть взглядом по днищу его самолёта, и он тут же резко ушёл в пике. Секунду спустя его нос снова начал задираться вверх и вверх, пока его самолёт не устремился прямо к полуденному солнцу, с рёвом проносясь мимо моего самолёта, затем он начал заваливаться на спину, перевернувшись брюхом вверх, потом снова нырнул брюхом вниз, чтобы закончить фигуру. Если бы к нему прицепить дымовую шашку, то он оставил бы в небе след в виде вертикальной петли.

Я ушёл в разворот с крутым снижением влево, набирая скорость, пока ветер не завизжал в подкрылках. Чёрно-зелёная земля заняла всё пространство перед моим носом. Теперь штурвал на себя, и земля ушла, а всё пространство передо мной заняло синее небо. На вертикали, глядя на кончики крыльев, я видел, как земля медленно поворачивалась за мою спину. Прижавшись к подголовнику, я наблюдал за тем, как поля, крошечные дома и автомобили перемещались сзади вверх, пока все они не оказались прямо у меня над головой. Пока мы летели вверх брюхом, ветер совсем стих, и мы не спеша плыли в воздухе.

Мы прошептали колёсами по траве, свернув с полосы на место стоянки. Я выключил мотор, и вокруг воцарилась тёплая пульсирующая тишина. Некоторое время я просидел неподвижно, не желая ни с кем разговаривать, слышать кого-то и видеть. Я знал, что никогда не забуду этот полёт и что сейчас мне нужно несколько мгновений для того, чтобы бережно уложить его в свою память, потому что я буду возвращаться к нему ещё много раз в грядущие годы.

- Паха, ты не утратил свой класс, - сказал Кеша, когда я вылезал из кабины самолёта.

- Кеша, я сейчас прочувствовал свой самолёт, и он вёл себя в небе, как будто радуясь моему возвращению.

- Это спасибо Михалычу скажи. Перед твоим приездом он ему сделал полный техосмотр.

***2.

Вернувшись с обеда, я обратил внимание на юношу, стоявшего у кабины моего самолёта и рассматривавшего приборы.

Из-под копны светлых волос на меня уставился заинтересованный взгляд голубых глаз, выдававший острый ум их владельца.

- Привет, - поздоровался я.

- Здравствуйте.

- Есть желание полетать?

- А сколько стоит такое удовольствие? - спросил он.

- Цена коммерческая - пятьдесят долларов за двадцать минут. Оплачиваешь в бухгалтерии по курсу и приносишь мне квитанцию.

- У меня пока нет таких денег.

- Когда появятся, приходи. Как тебя зовут?

- Даня. Данила.

- Данила-мастер? - улыбнулся я.

Парень засмущался.

- Меня Павел, - представился я.

Через два дня Данила снова появился на аэродроме. Он стоял у моего самолёта и глазами искал меня.

- Ты хочешь, невзирая на все опасности, подняться в воздух? - спросил я, подходя к самолёту.

- Только если вы пообещаете не переворачивать меня вверх ногами.

Я улыбнулся, поскольку, несмотря на мои слова про страх, парень совсем не боялся.

Он летел в самолёте, словно ветеран. Мы сделали круг над кукурузным полем, два круга над посёлком, крутую спираль над посадочной полосой, и всё это время он без всякого страха смотрел вниз, словно полёт ему снился. Мы снова сделали крутой вираж, и он взглянул вниз на море кукурузного поля сквозь прозрачность упругого воздуха. Крылья, воздух, кукуруза, почва, птицы, озеро, дома, деревья, травы и цветы - всё это неслось и кружилось со всех сторон огромной гаммой красок.

Впереди самолёт Кеши. Я вижу, как он производит посадку. За ним приземляемся и мы. Воцаряется тишина.

- Это было замечательно, - сказал парень, вылезая из кабины. - Мне нравится лихо носиться на мотоцикле, но это ни с чем не сравнимо!

Выйдя из кабины и оказавшись на земле, он держится с полным достоинств спокойствием.

Этот полёт дал хорошее начало моему дню, и после него я до самого заката не покидал кабину, оставаясь на земле ровно столько, сколько было нужно для того, чтобы посадить новых пассажиров...

Солнце садилось всё ниже. Мы с Кешей ради забавы взлетели ещё раз, чтобы полетать строем, и увидели, как внизу, на тёмных улицах загораются огоньки. Садиться пришлось в полной темноте, и мы чувствовали себя так, словно работали гораздо дольше, чем полдня. Мы зачехлили самолёты и собрались идти на ужин, и тут в свете прожектора, освещающего аэродром, я увидел Данилу, сидящего у взлётной полосы.

- Даня, ты чего не идёшь домой? - окликнул я его.

Он не ответил.

- Кеша, иди накрывай на стол. Я сейчас...

Я подошёл к парню. Он молча сидел, обхватив колени.

- Даня, ты что, собираешься вот так вот просидеть всю ночь?

- Не знаю, - ответил юноша.

- Что-то случилось?

- Да, батя сегодня получку получает, опять пьяный придёт... Не хочу идти домой.

- Ну, если хочешь, пошли в нашу кают-компанию.

Когда мы поднялись на второй этаж бывшего аэроклуба, по всему коридору уже разносился запах яичницы с беконом. Мы вошли в комнату с номером 202. Это был бывший класс парашютистов. Сейчас в аудитории стояли четыре деревянные кровати, аккуратно заправленные. Половина комнаты была отгорожена перегородкой, за которой была оборудована стилизованная кухня с двухконфорочной плитой, шкафчиками для посуды, мойкой, холодильником и вытяжкой.

- Кеша, у нас гость, - сказал я, войдя в комнату.

- А... молодой человек, прописавшийся у нас на взлётке! - пошутил Кеша. - Милости просим к нашему холостяцкому ужину.

Немного смутившись, Данила присел к столу.

- Тебя как зовут? - спросил Кеша.

- Данила.

- Редкое имя. Давай, Данила, без стеснения нажимай на еду.

Парень посмотрел на Кешу, потом на меня и взял вилку.

Часть 2

3.

После ужина Кеша достал свой спальный мешок и, уходя, сказал:

- Парни, вы как хотите, а я упакуюсь в спальник и буду спать у самолёта. Здесь так душно!

Сказав это, он вышел.

При свете "дневной" лампы я рассмотрел лицо Дани. Оно излучало едва уловимую печаль, словно он был представителем некоей затерянной расы, захваченной давным-давно людьми и воспитанной в наших порядках, но всё ещё помнящей свой дом на другой планете.

- Это всё, чем вы зарабатываете себе на жизнь? Летаете по округе и катаете людей? - спросил он и взглянул мне прямо в глаза, допивая кофе.

- В общем, похоже на то. Я сейчас в отпуске. Друг по аэроклубу пригласил меня полетать.

- Это Кеша?

- Ну да.

Он взял мою руку и прижал к своей щеке. Я буквально тонул в его ультрамариновых глазах. Очарование состояло в том, что он был для меня загадкой.

- Дань, давай ложиться. Завтра рано вставать...

Я разделся и лёг на свою кровать у открытого окна. Он послушно выключил свет и лёг на кровать Кеши. Какое-то время мы ещё поговорили в темноте.

За окном слышалась трель цикад. Тишину в комнате нарушил скрип. Медленно он подошёл к моей кровати и лёг. Мы смотрели друг на друга, ошеломлённые свободой обнажённых тел, следуя приливам желания. Мы позволили этому желанию вырваться наружу. Наши руки и губы ласкали друг друга. Мы растворились в бесконечном поцелуе. Это могло теперь длиться вечно, пока хватит дыхания и сил. Когда возбуждение достигло своего апогея, мы погрузились в блаженство, пьянящее и пронзительное...

***

Молочный рассвет проникал в окна. Мы проснулись с первыми петухами, как раз тогда, когда комары отступают перед наступлением нового дня.

Данила вошёл в кухню в своих джинсах "Wrangler" и белой футболке, когда я заваривал кофе.

- Какие у тебя планы на сегодня? - спросил я.

- Матери обещал помочь в огороде.

- А нам сегодня придётся катать друзей хозяина аэродрома. По воскресеньям он часто привозит их сюда подвыпивших. Чувствую себя воздушным извозчиком.

- Понятно.

Я смотрел на него. Он был похож на счастливого избалованного малыша, который, однако, отдавал себе отчёт насчёт своего положения. Когда он появился на аэродроме, то уже тогда носил в себе это свойство - притягивать любовь, сохраняя дружеские отношения. В его взгляде читалось одобрение, и жизнь приобретала форму и краски.

Его очарование не поддавалось анализу, с этим нужно было мириться. Я понял, что в моей жизни всё круто изменилось; один лишь его взгляд, и я влюблялся, как пацан в первый раз, и говорил себе: "Так вот какая она, любовь!".

- Эй! Одинокое создание! Ты ещё не проснулся? - попытался я разбудить Кешу, спящего на траве у самолёта.

Рука выползла из красного спального мешка, медленно расстегнула "молнию". Кеша выскользнул из своего спальника прямо в росу.

- Вы уже встали? - протирая глаза, спросил он.

- Кеша, я принёс тебе бутерброды и кофе в термосе.

- Паша, ты чудо. Если Альбертович привезёт свою братву, мы можем остаться без обеда.

- Война войной, а обед по расписанию, - утвердительно ответил я.

- Туман с озера. Часам к десяти рассеется. Я предлагаю сходить окунуться.

- Я не против.

Озеро было совсем недалеко от аэродрома, и мы свернули по направлению к нему. Земля под ногами утопала в густой траве. Цветы своим разноцветьем были разбросаны повсюду. Вдоль берега выстроились, покачиваясь, камыши. Из-под ног прыгнула лягушка, где-то промычала невидимая корова. Поверхность воды была неподвижным зеркалом.

Плеск воды разносился по всему озеру. Доплыв до середины, мы вернулись назад. Тело покрылось гусиной кожей от прохладной воды.

- А-а-а... хорошо как! - фыркнул Кеша, натягивая шорты.

***

4.

В тишине летней ночи, окаймлённой безграничностью степи, отдалённый треск мотоцикла подобен стрекоту большого кузнечика. Свет одинокой фары полоснул по спящим самолётам, и сразу же захлебнулся мотор.

Мы уже собирались устраиваться на ночь, как в комнату вошёл Данила с огромным, килограмм на семь, арбузом.

- Доброй ночи, парни.

- Привет, полуночник. Это ты на мотоцикле приехал? - спросил Кеша.

- Да. Я сегодня разгружал арбузы и вот решил вам подвезти.

- Ты красавец, Даня, - похвалил я.

Мы едва осилили половину арбуза.

- Всё, я больше не могу, - первым встал Кеша. - Я спать в свой спальник.

Кеша вышел. Слышно было, как хлопнула входная дверь на первом этаже.

- Дань, ты куда пропал на два дня?

- Сегодня на разгрузке был, а потом мотоцикл чинил.

Я обнял его за плечи и, наклонившись, прижался виском к его виску. Он притянул ладонями моё лицо к своему и прикоснулся губами к моим губам. Парень, который целовал меня сейчас, своими поцелуями превращал меня в покорного раба.

- Паша, я люблю тебя больше жизни, я счастлив тем, что вижу твоё лицо, чувствую, как ты избавляешься от ненужных переживаний. Я испытываю ревностное стремление лучше узнать тебя. Блаженны те минуты, когда я пробираюсь к аэродрому, опьянённый только мыслью о том, что увижу тебя.

- Ты чересчур щедро раздариваешь своё сердечное богатство направо и налево, - попытался возразить я ему.

- Ну что я могу с собой поделать!

В порыве благодарной нежности я прижался к груди парня и слышал, как бьётся его сердце. В открытое окно влетал лёгкий летний ветерок. В мире царила тишина.

Я любил эту комнату и мог бы каждый день проводить здесь, вместе с ним. Я никогда так не был счастлив, как в его объятиях. Как будто опустошительная волна вынесла меня из океана чувств. Я убеждал себя в том, что произошло нечто необычное. К этому беспокойству примешивалась боязнь потерять его или разонравиться ему. Я полностью отдался на волю стихии чувств, стремясь утолить его желание и доставить радость ему и себе...

Я в очередной раз усаживаю пассажира в кабину и пристёгиваю его ремнями. Каждый раз я спрашиваю - это его первый полёт или нет. Приятная сторона привычки мало говорить состоит в том, что когда ты всё же начинаешь рассказывать, то так удивляешь этим людей, что они действительно тебя слушают.

Мы кружили и вращались над землёй. Мой самолёт взмывал, нырял и пел.

***

- Паша, давай как-нибудь съездим в городской парк, - предложил Даня.

- Я поговорю с "командиром". Думаю, в субботу к вечеру получится, если ты меня заберёшь на мотоцикле.

- О-кей. Я заправлюсь и подъеду...

Мы бродили по аллеям парка и вышли к летней эстраде с покатым навесом, перед которой расположились безмолвные ряды скамеек, увенчанные тишиной и спокойствием тёплого летнего вечера.

В летнем кафе, сидя в тени акаций, мы поглощали огромные порции клубники с пломбиром.

- Дань, спасибо тебе. За две недели я впервые выбрался на отдых.

Он был ангел, настоящий ангел. Я знаю это. Теперь я это понял. Он был послан на землю с особой миссией - как и все ангелы.

Иногда в порыве нежности, желая перейти барьер робости, стыда или страха, он засыпал меня словами, быть может, наивными, но выражавшими то, что он чувствовал, то, чем он был для меня. Я благословляю судьбу, подарившую нам встречу в этом мире...

Захватив с собой лимонад, мы направились обратно к стоянке, где припарковали мотоцикл.

- Паша, если ты не против, мы можем съездить на озеро, - предложил он, заводя мотоцикл.

- Я только "за"!

Субботний день клонился к ночи. На берегу озера двое парнишек с собакой выкручивали плавки.

- Как вода, пацаны? - спросил я.

- Как парное молоко, - отозвались они.

Все сегодня как сговорились: и эти звёзды на фиолетовом небе, и трескотня неисчислимой армии кузнечиков, осуждающих тишину, и наплывающие со всех сторон запахи трав, от которых кружится голова и замирает сердце. На противоположном берегу озера кто-то жёг костёр, и языки пламени словно плескались в водной глади. Несколько минут Даня стоял молча, потрясённый. На ветках орешника под лёгким ветерком сушились наши плавки. Красота, гармония и тишина... Он втянул в себя ароматный воздух и посмотрел на меня.

- Паша, к определённому возрасту было просто позорно не попробовать секса. Те, кому это не удавалось, как правило, врали приятелям, рассказывая о своих мнимых "подвигах", чтобы не стать предметом насмешек.

- И ты врал?

- И я...

- Мне кажется, что такой симпатяшка, как ты, не должен был испытывать недостатка в любви.

- Да, ты прав. Меня многие любили, но не многих любил я.

Мы ехали вдоль дачного посёлка. Даня съехал на обочину дороги и остановил мотоцикл.

- Я хочу остаться у тебя, - лицо парня сияло радостью.

- Я тоже этого хочу.

Когда мы ввалились в контору и включили свет, то на столе увидели записку: "Ваша пицца в духовке. Кофе сварите себе сами".

- Ай да Кеша! Ай да сукин сын! - вырвалось у меня. - Не забыл про друзей.

Поглощая пиццу, которая оказалась ещё тёплой, я смотрел на Даню. Его голубые глаза, нежные и смеющиеся, казались ещё более ласковыми и милыми. Он вызывал у меня умиление и стремление его обнять.

Полоща тарелки, я почувствовал его руку на своей талии. У меня сразу возникло ощущение счастья, которое создавало его присутствие. От его рук исходило необычайное тепло.

Сладострастная истома выворачивала наизнанку мои внутренности. Я чувствовал на своём теле тёплую руку, отчего спина, талия горели от его прикосновений. Ловкие руки, ласкавшие меня, не оставляли ничего, кроме огромного наслаждения.

Его тело на фоне белого покрывала казалось тёмным, и я вдруг почувствовал себя светлым и невесомым в его объятиях...

Это случилось. Наконец-то он совершил этот сладострастный грех. Он шагнул в огонь. И всё это произошло так легко, как будто море унесло меня на своих волнах и растворило в себе. Казалось, что тело взорвётся от восторга. Его тело сотрясалось беспорядочными движениями, как земля сотрясается в конвульсиях от подземных толчков. Меня не покидало ощущение счастья, у которого не было имени, счастья, которого я был лишён. Но теперь я познал его вкус, оно ворвалось в мою жизнь, как праздничный салют.

Часть 3 (последняя)

Среди ночи сорвался ливень. Мы проснулись от раската грома и удара рамы под порывом ветра. Через минуту в комнату влетел мокрый Кеша.

- Где моя сухая постелька?! - завопил он.

- Что, подмок, бродяга? - спросил я.

- Это первый дождь после твоего приезда, - ответил он. - Парни, может, по пивку? Паша, там, в холодильнике возьми.

Мы сидели на кроватях и пили пиво.

- Скорее всего, завтра будет нелётная погода. Вернее, сегодня, - нарушил тишину комнаты Кеша. - Данила, если что, отвезёшь меня в город?

- Без проблем.

- Только возьмёшь мою кожаную куртку, - вставил я.

Ветер после полудня утих, но дождь всё не прекращался. Как будто небо прорвало. В этот день мы не расчехляли самолёты. До обеда я не выходил из ангара, помогая Михалычу.

Кеша приехал на следующий день утром. Дождь уже прекратился, но погода была пасмурной. Туман слоился над землёй. Я брился, когда он вошёл.

- Привет, Пашок!

- Привет, гуляка!

- А ты чего такой смурной?

- Погода на меня так действует.

- Ага, погода. Наверное, Данька не приезжал, вот ты и хмурый. Он такой: улыбнётся своей фирменной улыбочкой - и забудешь, как тебя зовут, - полушутя-полусерьёзно выдал Кеша.

- А ты что такой радостный? Наверное, с Машкой тусил?

- Тут ты прав, дружбан.

Кеша потрепал меня по плечу и успокоил:

- Да не расстраивайся ты! Придёт, куда он денется... Ты не знаешь, Михалыч смотрел маслопровод на моей птичке?

- Да, мы вчера с ним штуцер заменили. Можешь спокойно лететь.

- Вот за это спасибо. Держи краба, - сказал Кеша и протянул пятерню. - Там Машка передала бутылку домашнего вина. Вечером, как Данила придёт, откупорим.

- А ты почём знаешь, что он придёт?

- Раз говорю, значит, знаю. У него опять проблема с мотоциклом. Он просил, чтобы я передал тебе куртку, а я сказал, чтобы он сам принёс.

Я свалил его на кровать и стал проводить болевой приём.

- Ах ты, крысёнок! Ты специально меня пытал?

- Всё, сдаюсь! Сдаюсь! - кричал Кешка и стучал рукой по кровати, признавая своё поражение.

***

5.

Данька действительно появился вечером. В моей байкерской кожаной куртке. Мы сидели возле ангара. Он подошёл и протянул пакет.

- Привет, парни. Это вам мама передала на ужин.

- Что это? - спросил Кеша.

- Пироги с вишнями.

- Пироги - это то, что нужно. А то Пашка...

Я не дал ему договорить:

- Командир, мне придётся повторить экзекуцию.

- Всё понял, молчу, - рассмеялся Кеша. - Паша, ты не забыл? У нас там бутылка вина. Приглашаю всех к столу. Жаль, Михалыч уже ушёл.

Мы сидели за столом. По кухне разносился запах сдобы.

- Паша, я принёс твою куртку.

- Даня, мне кажется, она тебе больше идёт как мотоциклисту. Так что бери на память.

- Вот это по-нашему! - поддержал Кеша.

Данька смотрел на меня с восхищением.

***

Иногда я размышлял о той цепи таинственных событий, которые сделали нас счастливыми. Наши встречи помогли мне понять, ясно представить себе наши судьбы, наши чувства.

В этот вечер мы просидели вместе долго. Вино развязало Кеше язык, и он без остановки травил анекдоты, балагурил. Я наблюдал за Даней. Он чувствовал себя с нами в своей тарелке. Смеялся, поддерживал разговор. Его привлекательное лицо сочеталось с утончённым умом.

Мы ещё сидели за столом, когда Кеша ушёл спать. Данька вдруг неожиданно широко улыбнулся.

- Ты, пожалуйста, ешь. Это так вкусно.

"Удивительно, как может согреть душу чьё-то внимание", - подумал я. - Ещё час назад я чувствовал себя таким одиноким и заброшенным, а сейчас всё изменилось. Потому что он такой же одинокий, как я". Я крепко сжал горячую кружку ладонями, не замечая, что обжигаю их.

- Паша, я запал на тебя, как только увидел, и лишь сегодня я нашёл объяснение тому, что произошло. Не видеться с тобой для меня было мукой, и я не понимал почему.

- А теперь понимаешь? - попытался я иронизировать.

- Теперь да. Я и мотоцикл починил, чтобы чаще видеть тебя.

- Если бы в вашем дворе была площадка, куда можно было посадить самолёт, я бы чаще прилетал к тебе.

Он улыбнулся мне открытой улыбкой, блеснув ровными зубами.

- Ты это хотел от меня услышать?

- Я это прочувствовал, когда сегодня увидел тебя.

***

Жизнь наградила меня, научив простым радостям любви и наслаждения. Я проснулся в его объятиях. Обнимая его, я с удивлением обнаруживал в этом прекрасном юноше всё новые прелести. Он отличался разнообразием в любовных утехах, он был чувственным, нежным и настойчивым. Это был упоительный праздник любви...

Заканчивался мой отпуск. Вся последняя неделя была чередой обычных дней. Я видел, что все его чувства и ощущения были обострены. Даня как-то сказал:

- Ты влюбляешься, а любовь уходит от тебя... и однажды замечаешь, что остался один. Ты теряешь то, что ещё вчера давало тебе силы, и это наказание несправедливо.

Жизнь заставляет нас бросить взгляд на окружающий мир, и мы замечаем, что он не стоит на месте, он так переменчив...

Я достал из шкафа выстиранный джинсовый костюм, внимательно осмотрел его, бросил на гладильную доску и включил утюг. Данька стоял у открытого окна. Потом он повернулся в мою сторону. Его взгляд был прикован к моему лицу. Ему стоило немалых усилий скрыть своё волнение.

- Паша, я смотрю на тебя, не надеясь на то, что это повторится. Завтра всё будет по-другому. Другое солнце... другой ветер... другая вода в озере.. другое небо...

- Дань, да ты романтик, - сказал я.

Никогда он ещё не казался мне таким красивым!

В комнате повисла тишина.

- Ты приедешь следующим летом? - с надеждой спросил он.

- Я постараюсь.

Я обвёл взглядом комнату и кровать, на которой познал столько опьяняющих ночей с ним, и сердце моё поразила тоска и боль.

- Давай присядем на дорожку.

Вставая, он подарил мне благодарный взгляд, полный слёз, от которого я наклонил голову и положил её на его плечо. Словно сумасшедший, он принялся целовать мои волосы, виски, нос, щёки, губы.

- Дань, спасибо тебе за всё. Я тебя никогда не забуду...

Любовь завоёвывает всё ваше существо, и кажется, что она пришла к вам навсегда. Но однажды вы понимаете, что она уходит. Однажды вы вынуждены смириться с тем, что это был лишь свет далёкой звезды, мираж. Он коснулся вас и исчез...

С сумкой на плече я подхожу к ангару, где стоят Кеша, Михалыч и несколько потенциальных пассажиров, желающих полетать. Мы прощаемся.

- Паша, не забывай нас, - кричит вслед Михалыч, когда мы с Кешей отходим в сторону.

- Паш, ты не обижайся, что не провожаю тебя. Видишь, сколько желающих навалило - как никогда!

- Всё нормально, командир. Данька меня к трассе подбросит. Я так благодарен тебе за то, что пригласил меня сюда!

Мы прощаемся, и я слышу, как Данька заводит свой мотоцикл.

- Ты звони, как доедешь.

- О-кей.

***

Эпилог

Бросив взгляд на солнце, поднявшееся уже высоко, я ожидаю свой междугородний автобус. Я смотрю в небо и вижу, как где-то высоко в стратосфере современный самолёт чертит свой инверсионный след. Я завидую мощности, скорости и возвышенной уединённости пилота истребителя - и вдруг осознаю, что такой же след оставил в моём сердце Данька. Но этот след не разойдётся со временем. То, что мы пережили вместе с ним, принадлежит только нам.

Я дал ему свой телефон, и однажды утром он позвонил и поинтересовался... Но об этом - в другой раз.

Москва, август 2010 г.

страницы [1] [2] [3]