Славян

Часть 1

1. Вспышки

Год 2009, самое начало лета.

Пожалуй, нет в жизни периода лучше юности. Бурлящий коктейль из тестостерона, алкоголя, никотина и молочной кислоты в мышцах увлекает за собой мощностью химических реакций, тело кипит живительной энергией, а голова даже не пытается вмешиваться в происходящее безобразие. Буквально час назад я, вымотанный дикой нагрузкой, которую бросил на мышцы в гимнастическом зале, стоял под струями душа, упирал буйную голову в кафель и вовсю наслаждался видом вздувшихся мышц и ощущением ноющей усталости в теле. А сейчас я уже стоял у дверей клуба, втягивал ноздрями сочный воздух перемен, любовался всплесками стробоскопа за дверями и вовсю умилялся происходящему.

- Юрок, здарова!

- Привет, Натань!

Я обнял подлетевшую ко мне эффектную девушку в элегантном чёрном жакете, белой рубашке с чёрным галстуком-селёдкой, на которую был накинут пошловато-гламурного вида шарфик. Лицо её светилось энтузиазмом и явными планами на мой счёт, отчего вид зеркальных клубных створок разом показался мне тоскливым и мрачным. Нет, я далеко не пуританского воспитания и уж точно не ханжа, просто когда меня так внезапно хватают за хер и обжигают запахом "Шанели", который я ненавижу, я могу и рассердиться.

- Бля, Натах, давай не будем, а? Ты на своей волне, я на своей.

Всё дело было в том, что Наташка, моя подруга (она считала иначе), иногда совершала в сторону меня, своего друга (а я-то считал именно так), этакие неоднозначные жесты: то улыбнётся похабно, то на чай зазывать начнёт, размахивая при этом коробочкой "Дюрекса", то, вот как сейчас, за хер схватит.

У меня так-то была девушка, хотя это всё-таки неправда. У меня были бабы, если учитывать то, что я не каждый раз мог ответить, как зовут мою "нынешнюю". Тёлки, бабы... не девушки, хоть и красивые. 8 лет профессионального спорта сделали внушительный отпечаток на моей фигуре, и повышенное внимание ко мне со стороны противоположного пола вынудило меня подчёркивать её стильной одеждой, плюс внешняя симпатичность, в которую меня тыкали носом окружающие, и дело в шляпе! Я менял своих "девушек", как перчатки, и слыл отчаянным бабником и роковым красавчиком.

На деле же существовала и оборотная сторона вопроса. Я от природы был бисексуален, знал о себе это всегда, разве что ТАК мою особенность не называл. Мне всегда нравились парни, и я даже постоянно с кем-то встречался. В смысле, просто виделся... Встреча номер раз, она же последняя, где-нибудь в кофейне - и никакого потом секса. Даже поцелуев. Ну не было, и всё тут. Один показался мне откровенно некрасивым, второй глупым, третий манерным (равно как и четвёртый, и пятый, и так далее до полтинника). В каждом из тех, кого я видел, мне мнилась какая-то нотка хабальности. Даже не так... Кто-то сплетничал, кто-то не мог жить без зауженных и обтягивающих тело шмоток (при всём при этом я даже не брал в расчёт, что обтягивать нечего, просто сам факт), кто-то слегка тянул слова, кто-то просто смотрел заискивающе и чисто по-бабьи искал какой-то сопливой жилетки. В общем, в каждом присутствовала долька того, что в моём понимании должно было быть присуще только женщине.

Не знаю, мне всегда как-то казалось, что мужик должен оставаться мужиком - всегда и при любых обстоятельствах, кем бы он ни был, и уж тем более с кем и в какой бы роли он ни спал... Хотя всё это лирика.

Из чадных мыслей меня вырвала всё та же Наташка, демонстративно покрутившая пальцем у виска, затем кинувшая мне что-то несомненно обидное и нырнувшая в полосуемый лезвиями света сумрак входа в клуб. Я дождался, пока её силуэт окончательно растворился в фойе, и начал обозревать толпу, мелкими группками разбросанную возле входа в заведение. Фэйсеры лениво скользили взглядами по ухоженным прелестям светских львиц (тупых пёзд), истеричные мелкие клабберы о чём-то шушукались по углам - решали, видимо, как выдать себя за 21-летних, не забывая при этом кидать восхищённые взоры на тупых пёзд... Я фыркнул - мне самому до золотого возраста типичного клабмэна надо было дотянуть ещё чуть меньше трёхи, но за счёт стиля и внешности я как-то всегда пока прокатывал.

Тут моё внимание привлекло какое-то шумное обсуждение кого-то чуть подальше от входа, где стояли все. Я ненавязчиво подошёл чуть ближе. Грех, любопытен.

- Бля, Славян!

Фу, нафиг! Славян, мля... Небось, гопари опять какие-то. К местному псевдогламуру потянуло?

Я подошёл чуть ближе, повернувшись к ним полубоком, активно имитируя телефонный разговор. Делать, пока я ждал свою "нынешнюю" (Даша, Маша, Карина - хрен знает, так сейчас и не могу вспомнить), было всё равно нечего, а тут хоть, может, драка будет. Всё развлечение какое-то.

Названный Славяном оказался крепко сбитым (похоже, что собрат-гимнаст) пацаном примерно моих лет, с чётко очерченным носом, соломенными сбитыми волосами и какими-то особенно волевыми скулами. Ну, короче, красивый.

Парень, стоявший напротив него, снова что-то горячо взвизгнул, а что - не разобрать. Я подошёл поближе.

- Славка, Славян, Славииик... что ж ты делаешь-то, гад?!

Почему-то, но в тот момент я сразу понял всё. Отчаяние и боль, сквозившие в голосе кричавшего, деланное равнодушие второго... Парни были вместе, но то-то и оно, что были! Этот Славян бросал того скомканного, совершенно не похожего на бабу, такого обыкновенного и с виду хорошего пацана. Ну да, я на его месте тоже бы стискивал кулаки и сползал бы по стене. Жалко его...

Видя, как стремительно удаляется широкая спина парня моей мечты и тает, тает его мощный силуэт в наступившей темноте, наверное, и я бы сползал по ней так же. Но уж чего-чего, а этого я не знаю. Никого и никогда, помимо людей, связанных со мной родственными узами, я не любил.

В эту ночь я просто взял такси и уехал от клуба напрямую домой. Сцена развернувшейся передо мной личной трагедии, такой близкой мне по "теме", почему-то совершенно выбила меня из колеи. Или это сделала тоска, возникающее щемящее чувство, когда перед глазами раз за разом всплывал волевой подбородок и источающие мощь и непокорную свободу свинцовые глаза Славяна? Я не знал, что из этих двух "вещей" зацепило меня больше.

2. "Крест Азаряна"

Год 2009, самый разгар осени.

Университет, альма, бля, матер! Почему-то он дико, просто нечеловечески меня выматывал, хотя мне, выпускнику целого колледжа (не хрену собачьему), должно было быть легче, чем бывшим школярам. На бедняг прессом навалились непонятные слова вроде лекций, семинаров, пар, академов, отработок(!) и прочей атрибутики высшей школы, а я-то, казалось бы, волчара бывалый...

Я завалился в пыльную комнатку, выкрашенную в чёрно-буро-зелёную(?) краску, кинул на лавку спортивную сумку и начал стягивать с себя одежду. Мне предстояло кое-что приятное. То, о чём я всегда думал с улыбкой и одновременно с сосредоточенностью. Спорт. Неотъемлемая часть моей текущей жизни, изматывающий и раскрепощающий, стимулирующий и вызывающий здоровую гордость за самого себя. 1,5 года назад я получил заветную корочку кандидата в мастера, сейчас же уверенно пыхтел на "мастера".

Я немного повращал плечами, заставляя чёртову эластановую футболку принять форму корпуса, затянул "Рибоки" и вышел из раздевалки в освещённый огромными лампами зал. Противоположный его конец занимала шведская стенка, на которой усердно качали пресс наши "бодиДЕБИЛдеры", как называл их тренер, обеспечивающие коммерческое оснащение секции. А все наши пацаны, гимнасты, вращались на козлах, зависали на кольцах и замирали статикой на брусьях и турниках. Персональный вариант моего рая. С запахом пота, магнезии, старого паркетного пола и седеющим тренером.

- Здравствуйте, Алексей Геннадьевич.

- Привет, Юрий. Мама говорила, что опаздывать неприлично?

- Я ж на 5 минут. Всё равно вы не злитесь. А я уже в "кресте" завис, разве не видите? - я нагло ткнул пальцем в Лёху, моего хорошего знакомого, покоряющего кольца метрах в семи от нас.

Тренер наивно уставился в указанном направлении, подслеповато щурясь. Но я уже, ясен хрен, смылся и резво вылетел на разминочный круг, довольно улыбаясь. Тренер для меня как второй батя. Простит, короче. И юмор оценит.

Где-то на половине второго километра я вытащил из кармана плеер, намереваясь сменить репертуар на что-нибудь более движняковое, слегка ускорил темп на ровном участке и на выдохе вписался носом в чью-то крепкую спину. Клянусь, уже тогда, сразу, я узнал её, хотя ни разу до этого её не касался. Уж тем более носом. Наверное, слишком сильной была моя вера в то, что судьба снов столкнёт меня с героем моих мыслей последних трёх месяцев. С отборным матом от моей случайной подсечки в полуметре от меня рухнул на локти Славян. Наверное, ещё ни одно событие в моей жизни не отдавало таким духом дешёвого голливудского сценария.

- Бля, ты под ноги не смотришь, что ли?!

Я замешкался, но всё-таки быстро подал ему руку и помог встать.

- Извини (чуть не добавил "Славян"... бля, вот было бы супер!). Музло переключал.

- Ну да, бывает.

Он бросил на меня быстрый сдержанный взгляд (без особого интереса) и снова вышел на забег. Я-то уже гарантированно сбил дыхание, причём не только вынужденной остановкой. Наверное, я довольно глупо выглядел, когда он перевернулся на задницу, а я, сначала увлечённый её, упакованной в шорты, видом, затем видом его растерянного лица, лучистых глаз, гимнастического рельефа тела... да даже обычных, оформленных мужских ног со слегка золотистыми, вьющимися волосками... Всё, лёд тронулся, господа присяжные заседатели! Я пропал.

Я быстро размялся, окунул руки в хрустяшую белизну магнезии и запрыгнул на кольца. Махи, висы... вышел на свой любимый "крест". Недавняя травма запястья давала о себе знать, и о знаменитом "кресте Азаряна" пока нечего было и думать. Сделал ещё пару статических фигур, чтобы салаги внизу, рядом с тренером, не расслаблялись. Но тут на соседних кольцах чья-то до хруста в кулаках знакомая спина начала подавать руки в нечто подозрительно похожее на одну из самых сложных фигур современной гимнастики. Азарян бы ликовал, глядя на такое исполнение.

Наверное, его лицо было настолько же одухотворённо красивым, насколько моё - глупым. Капельки пота, стекающие со лба, чуть прикушенная губа и вспухшие вены на висках. Сотни мелких мышц, жгутами обтянувшие его плечи через борцовку... У себя-то я, может, и имел то же самое, но на себя-то не встанет. А на него-то, конечно, хули... уже встаёт... Бля! На парня! Встаёт! Когда такое было-то, не считая мелкого возраста, когда у меня вставал даже от неосторожного чиха?

Досада смешалась во мне с восхищением. Я соскочил с колец и, во все глаза вылупившись на Славяна, шепнул Геннадьичу:

- Сэнсэй, это что за открытие?

- Из Новосиба он, Славой зовут. По своей программе пашет. Ему нужен только зал. Можешь себе представить, у него второй взрослый, - тренер неодобрительно качнул гривой.

У меня окончательно спёрло дыхание и подкосились ноги.

- Геннадьич, какой второй?! Он мастера только что вытянул!

Тренер деловито потёр ладошки и хитро усмехнулся.

- Не видишь, что ли, он себе на уме. Гордый. Такие талант свой распускают... и измеряют его по-другому.

Но вдруг тренер осунулся и сердито пробурчал:

- А другие распыляются тем, что шабят похуже шантрапы! Юр, ещё раз учую сигареты, 5 километров штрафных гуськом пойдёшь!

Часть 2

3. Преступление и наказание

Мда... Наверное, тяжко было Раскольникову, когда тяжба от его преступной утехи усмехалась ехидной улыбкой совести. Когда гулко билось сердце и не было никакой возможности спокойно сидеть на месте. А тут вроде бы простое любопытство, некорректная подслушка - и залез грязными лапами в чью-то жизненную историю. Ведь не узнай я про пресловутую "тёмность" Славяна, сейчас бы ничем, помимо простого соревновательного рефлекса, не терзался бы. А сейчас я сижу, как на иголках, а в ушах динамиком стучит его шумное дыхание во время последней тренировки. Наверное, он бы так же тяжело дышал, если бы я его раздел. Бляяя...

Всегда было так - в отношении явных натуралов у меня действовало некое табу: как объекты сексуальной тяги моим ху.. то есть, моей башкой они не воспринимались. Ну, или совсем мало. То есть, в этом понимании я был не опытнее гимназистки, попавшей в портовый кабак. Натуралы были от меня бесконечно далеко, поскольку являлись идеалами парней, тогда когда геи были заведомо отталкивающе-бабьими личностями. То есть, "мыши плакали, кололись, но продолжали жрать кактус".

Никто конкретно мне не нравился, но сами красивые пацаны всегда неизбежно тянули меня к себе, как магниты стальную стружку. А тут на тебе, как гром среди ясного неба, этот божок из скандинавского эпоса!

Нет, а всё-таки - какие плечищи, какие руки! Прям как у меня, только при этом у него. Ему, конечно же, идёт больше. И глаза... Ну видели ли вы где-нибудь ещё такие озера из расплавленного свинца, да ещё и в обрамлении густых светлых ресниц?

Проходили тренировки, и я делал всё, чтобы находиться от него как можно дальше. На забег я выходил только после обязательного трёпа с тренером, поломал к чертям всю свою программу, вогнав Геннадьича в долговременный ступор. Я и уходил бы минут на 15 раньше, полностью исключив вероятность нашей случайной встречи в раздевалке, но такое поведение окончательно разбило бы стариковское сердце моего "сэнсэя".

Я бежал от него и себя, вот уже битых недели три не наращивая темпа и нагрузок, и тупо стопорился на одной точке. Геннадьич журил меня иногда за полное отсутствие прогресса, я рассеянно кивал в ответ, а сам снова пускал слюну, глядя на крепкий Славиковский затылок.

Я бредил им, даже болел. Даже в самом горячечном бреду я и представить не мог, что меня будет когда-нибудь так колотить от возбуждения, швырять и корчить, как какую-то нимфоманку. Я зависал на брусьях, видел издалека его крепкие ноги - и тут начиналось. У меня пересыхало во рту, начинали трястись руки и в бешеном ритме колотиться сердце. А уж температура, царящая в паху, дала бы фору раскалённой сковородке.

Не могу себе представить, как долго бы ещё длилась моя мука, если бы не одно событие, в корне перевернувшее наши с ним отношения. Вернее, воздвигнувшее их в целом и устаканившее в некие рамки, ведь до этого отношений у нас с ним не было как раз никаких.

Однажды я делал заминочный спортивный массаж Серёге, одному моему другану, ближе к исходу тренировки, старательно и с должной основательностью. Когда-то давно тренер, пребывая в возвышенном состоянии духа, научил меня премудростям разминки уставших мышц с помощью пальцев. Всего-то раз показал, зато потом я перетискал таким макаром почти всех пацанов в секции, совместив таким образом приятное с полезным: и прикоснулся к прекрасному, и навыки отточил. Так что наши пацаны знали, что, втеревшись ко мне в доверие, можно получить бесплатный эйфорический драйв.

Я закончил, хлопнул Серёгу по плечу и тут увидел, что за моими движениями из подсобного угла пристально наблюдает Славян. Встретившись со мной глазами, он прямиком устремился в моём направлении. Как назло, все ближние снаряды были заняты, и срулить мне было некуда, разве что позорно бежать до дальних "козлов", но тут я уже решил отдаться на волю случая и безнадёжно махнул рукой - будь что будет.

- Здарова, Юрок!

- Привет.

Славян стянул с руки перчатку и протянул мне свою потёртую, мозолистую ладонь. Боже, какие у него руки - горячие, шершавые и красивые! Как и весь он.

- Слушай, а ты хорошо в массаже шаришь?

- Да вроде неплохо. Боль снимаю, порчу тоже.

Он впервые прямо и открыто посмотрел мне в глаза и неожиданно озорно усмехнулся, обнажив ряд ровных белых зубов. Я решил в долгу не оставаться и хоть и был вовсю очарован его магнетизмом, но выдал свою фирменную улыбку из арсенала самых дружелюбных.

- А мог бы мне сделать? Малёху так, плечи помять.

Плечи помять, ага! Да хоть сутки напролёт бы мял! И спину. И грудь. И бёдра, и задницу с пахом вместе. Бля...

- Да не вопрос! Садись на мат. Хотя не, лучше ложись.

Одарив меня напоследок улыбкой, Славян покорно улёгся на мат в полуметре от меня, ожидая, видимо, кайфа. Ещё бы, какая сговорчивость с моей стороны! Надо полагать, неожиданная. Ну разве мог я не приложить все силы, чтобы ему было максимально хорошо?

Я уселся ему на задницу (Боже, это ощущение сведёт меня с ума!), чуть задрал его футболку и опустил руки на его мощную спину. Видит Бог, но ТАК массаж я не делал никому и никогда. Я использовал всё имеющееся мастерство так, как будто бы мы с ним трахались, а я, прикасаясь к нему, вкладывал всего себя в это дело без остатка. Не стоит и говорить о том, что его лёгкие стоны, тяжёлое сбитое дыхание и ощущение крепкого здорового тела подо мной подняли мой член ещё на первых секундах массажа. Ловко спрятав орган одной рукой, вытянув его вдоль штанины и зажимая резинкой, я продолжал работать. Мышцы, забитые тренировкой, напряжённо гудели, а кровь, подстёгнутая упражнениями, горячо бурлила в теле и намертво застыла в районе хера, заставляя его едва ли не дымиться.

Наконец, я слегка хлопнул парня ладонью между лопаток, опустил борцовку и неохотно слез с него, плюхнувшись рядом на мат. Только как же мне хотелось рухнуть на него, крепко сжав его руками!

В общем, с тренировки мы шли уже вместе. Славка оказался необыкновенно общительным и обаятельным парнем - в смеси с его внешностью воистину безумное и опасное сочетание.

Зашла речь и о сигаретах. Мы оба высказали своё возмущение фактом наличия курящих спортсменов. Затем я, заговорщицки ухмыляясь, выдал:

- А запах курева вообще выводит меня из себя! - потом быстро достал пачку, выщелкнул из неё сигарету и, прикурив, жадно затянулся.

На лице Славяна отразилась целая гамма чувств.

- Да, бля, сам ненавижу... и другим бы не советовал!

А сам уже засунул в улыбающийся уголок рта сигарету и тут же поджёг её, выпустив струйку ароматного дыма. Затем он подмигнул мне, и мы оба заржали, как кони. Потом, шумя и толкаясь, мы дошли до автобусной остановки и обменялись там телефонами. Я смотрел на то, как он запрыгивает в разбитый ПАЗик, а сам медленно сходил, нахер, с ума. Это был самый лучший пацан на Земле, а я пропал, да, пропал... Я уже утонул в бездне его глаз, и обратной дороги для меня не было.

4. Дружище

Мы шли с ним по мощёному убогой плиткой тротуару и, подчиняясь общему заскоку, не наступали на стыки.

Мы бежали по аллейке, мимо сердито ворчащих мамаш с колясками и жадно терзающих пивные бутылки гопников, а я подпрыгнул повыше, чтобы окатить его прохладной водой с низких веток.

Помню даже, как он хотел помочь какой-то бабульке возле супермаркета дотащить "авоську" до дома, а когда стартанул, то зацепился за бордюр и во весь рост растянулся на траве. Помню, что его отборный мат окончательно разрушил в бедной старухе веру в молодое поколение, и никакие уговоры не смогли её заставить принять Славянову помощь.

Сейчас всплывает в памяти даже то, как высоко он взлетал на батуте, разрушая мои представления о гравитации, резко выходил на опору, останавливался, чтобы только показать мне язык или подмигнуть.

Но особенно, конечно, я помню, как он затащил меня к себе, не обращая внимания на жалкие попытки сопротивления с моей стороны. Он просто поставил меня перед фактом, а я молча плёлся по холодным осенним улицам к нему на квартиру, как на эшафот. Я понимал, что когда-нибудь я просто не выдержу, ведь я же не железный. Я просто на него наброшусь. Давний эпизод с тем парнем возле клуба представлялся мне теперь какой-то нелепой случайностью. Может быть, тот пацан просто был его другом, и Славян его, как и меня, стискивал за плечо, с привычным своим "дружищем", а тот, как и я, хотел не просто другом ему быть... и получил на свою голову.

Я давно решил для себя, что такого человека, как Славян, я просто никогда больше не встречу в своей жизни, в конце концов, единственного, кого я не колеблясь могу назвать своим ДРУГОМ. И я не позволю себе глупо его потерять.

И я любил его, да, чёрт меня возьми, хоть и гнал эти мысли от себя прочь всякий раз, когда они приходили. А ночью мне иногда снилось, как я плавлюсь в его горячих руках, и я просыпался с мокрыми боксёрами...

Я позвонил в домофон, услышал его жизнерадостное:

- Юрок, заходь, гостем будешь, - бегом поднялся к нему на 12-ый этаж и позвонил в хату.

Открывшаяся дверь стала для меня последним адекватным воспоминанием того дня. А в остальном...

Что я там говорил про мокрые трусы?

Представшее передо мной зрелище навсегда отпечаталось в моей подкорке: рельефный торс Славяна с неровными кубиками пресса, вздутые вены на его мощной груди и руках, и трусы... Да, трусы, белые. Больше на нём ничего, бля, не было.

Наверное, мой распахнувшийся рот и шевеление в совершенно паливных спортивных штанах выдало ему всё, напрочь смело все его сомнения и укрепило в желаниях.

Его светлая прихожая, потёртый кожаный диван в зале и лёгкий запах свежего дубового среза (откуда, до сих пор не пойму) - всё это я открыл для себя уже потом. А сейчас я просто зажимал его в углу прихожки, вгрызаясь в его губы, сжимая его жёсткое тело в своих объятиях и трясясь от возбуждения.

Я помню, как разделся за считанные секунды, как уволок Славяна в зал и, бросив на диван, начал без стеснения тискать и покрывать поцелуями его тело. Наверное, он устал потом считать засосы на всей поверхности своей кожи, но я абсолютно потерял всякий контроль над собой и уж точно не понимал, что я делаю и к чему ведёт это погружение в омут.

Часть 3 (последняя)

5. Славян

Мой член стоял так, что мне было немного больно, казалось, что давление внутри органа сделало его в несколько раз больше. Во рту пересохло, руки тряслись, наши губы размыкались только для того, чтобы вновь отправится гулять по телам друг друга. Он целовал меня в уши, покусывал мочки, трогал языком шею, сжимал пальцами соски, а я стонал и рычал от безумного кайфа, но всё-таки совершенно не знал, что мне делать дальше с этим безумным объектом моей похоти подо мной. В таком сексе опыта у меня не было никакого.

Во всем, пожалуй, меня подталкивал к действию какой-то дикий, животный драйв. Я сполз по Славке до его паха и начал облизывать и посасывать его яйца, мошонку, ствол члена, одновременно сильно и агрессивно его подрачивая. Славян разразился громкими стонами напополам с каким-то похабным матом и, метнув руки к моему затылку, в момент какой-то фрикции просто насадил меня ртом на свой пульсирующий орган. Видя его габариты и толщину, то, как он сочится смазкой и слегка подрагивает, я хотел этого, но и думать не мог, что он весь поместится в моей глотке. Я закашлялся, но по новой гамме стонов со стороны моего любимого пацана понял, что стою на верном пути. Тогда я постарался переключиться на дыхание носом и, плотно сжав губы, начал делать первый в своей жизни минет. Ещё ни в одно занятие я не вкладывал столько страсти, силы и энергетики, стараясь обратить всего себя в одни только губы и язык и заставить парня извиваться от бешеного кайфа.

Не прошло и нескольких минут нашей дикой скачки, как Славян вдруг напрягся, сжал мою голову и шею ручищами и с коротким вскриком кончил мне в горло. Член его находился настолько глубоко в моей глотке, что никакого вкуса я не почувствовал, но вот объём! Я не думал до этого, что можно выплеснуть из себя столько спермы.

Славка тяжело дышал минут пять, потом подтянул меня к своим губам и страстно, жарко засосал их. Не говоря ни слова, он перевернул меня на спину и припал губами к моему уже гудящему члену. Сочетание его страсти, грубости и нежности, горячего и влажного языка унесли меня просто в океан блаженства, и я, не отдавая себе отчёт в том, что делаю, стал просто долбить парня в рот, прижимая его голову к своему паху.

Так, конечно, долго просто не могло продолжаться, и теперь уже я со стонами кончил в рот другу. Я даже слышал, как он шумно глотал, и это сделало мой оргазм ещё более ярким. Славян притянулся ко мне, и я почувствовал вкус своей спермы в его рту...

Охватившее нас безумие уже не знало никаких границ и рамок.

- Я хочу тебя.

Он жарко прорычал мне в ухо эту фразу, и я, ничего не говоря, перевернулся на живот, немного расставив ноги. Славян вскочил, снял с тумбочки тюбик со смазкой (только потом до меня дошло, что именно на такое развитие событий он втайне и надеялся, вызывая меня к себе и представ передо мной в таком виде у двери), и через какую-то доли секунды его язык обжёг мне дырочку. Уж не знаю, как лучше сказать, но другого слова для этого я не подберу, тем более что сам Славка потом говорил именно так.

Через несколько мгновений моя боязнь окончательно рухнула под напором кайфа от ласк буравящего моё тело Славкиного языка. Парень просунул в меня свой прохладный, влажный палец, задел пальцем простату, я выгнулся на диване и подался навстречу его рукам.

- Славян, бля... Ну не могу больше! Трахни меня уже, войди, весь!

Видимо, моя ничем не удерживаемая похоть завела его ещё сильнее, и он резко, одним махом, вогнал в меня свой хер чуть ли не по яйца. Я сжал зубами подушку, потому что понял, что иначе я просто буду орать. От такой боли иначе никак. Мы, кажется, поторопились...

Славян полностью опустился на меня, крепко сжал грудь руками, начал гладить мне соски, засасывать шею, ласково шептать что-то на ухо - и я растаял. Ощущение огненной и каменной плоти во мне уже не казалось болезненным, а заполненность начала дарить какое-то странное, жгучее удовольствие. Я сам тронулся навстречу парню, и он начал медленно двигать тазом. Его яйца то поднимались, то снова тяжело опускались мне на задницу, и почему-то именно это завело меня сильнее всего. Я уже начал вовсю тянуться задом к нему, всё больше наседая на его огромный член, отчего иногда волосатый лобок Славяна оказывался плотно прижатым ко мне, и сумасшедшие болевые-кайфовые вспышки в этот момент сводили меня с ума.

Парень что-то шептал мне, водил своими шершавыми руками по моему торсу, крепко сжимал грудь, пресс, и ощущение мощного тела надо мной, его сумасшедшего напора, крепости и мужественной силы, наш совместный пот, отпечатавшийся на диване, слились в дикую картину настоящего мужского наслаждения, самого дурного и страстного секса в моей жизни.

Помимо вспышек в районе простаты, по всему моему телу разлилось теперь какое-то живое, дрожащее тепло, сконцентрировавшееся в районе головки внутри меня. Я начал стонать уже в голос и впервые, не касаясь своего члена, кончил. Вот это да! Я понял это по горячей струйке у себя под ногами и по долгой, хоть и не очень мощной эйфории. Что так бывает, для меня вообще стало чуть ли не шоком. Потом кончил и Славян, сильно, бурно и до хруста стиснув меня своими стальными лапами...

После мы вечность лежали обнявшись. Ещё одну вечность что-то друг другу говорили. И только под утро, когда уже засыпал, я услышал его чёткое и спокойное:

- Я люблю тебя, Юрка. И никогда не оставлю.

Наверное, о многом ещё можно было бы сказать. О том, как я проснулся уже днём, совсем один, в ужасе соскочил с дивана, ожидая теперь чего угодно, когда утихомирилась кипевшая в Славяне страсть. Как я ворвался на кухню с перекошенной мордой и увидел там своего любимого парня, уверенно кидающего что-то в шкворчащую маслом сковородку. Как он беспомощно улыбнулся мне и развёл руками, типа "Помоги, а?". И как я был счастлив в тот момент... Но больше я ничего не буду говорить.

Стоит только добавить, что много потом нами было сказано, много прожито и много прочувствовано. Но тем не менее, самые главные слова, самые первые и самые важные, остаются с нами до сих пор.

Что особенно круто, так это то, что Славян мне не соврал. Как и я ему. Никогда...

С хорошими пожеланиями и большим респектом ко всем, Юрка и Славян.

28 сентября 2011 года

P. S. Все описываемые события реальны. Имена героев, события, диалоги и воспоминания сохранены.

страницы [1] [2] [3]