Смородинка

Часть 1

1.

- Московское время 13 часов. Слушаем новости, - донеслось из динамика и офисный народ дружно зашевелился, кто потягиваясь, кто сразу пулей вылетая наружу.

Каждый понимал своё личное время по-своему. И по-своему им распоряжался. Антон никуда не торопился: прекрасно знал, что в предстоящий обеденный час успеет всё. Жил он в доме напротив и надо было лишь забежать в магазинчик внизу. Даже понежиться на солнышке во дворе время хватит.

- Так. Два, три, три пятьдесят. Молодой человек у вас ещё двух рублей не хватает, - барабанит пальцами кассирша.

Щёки черноглазого парнишки красит румянец, и он нервно шарит по карманам. Но безнадёжно. Там пусто и скучно, как в заброшенном парке.

- Посчитайте его булочку вместе с моим молоком, я заплачу, - вмешивается сзади Антон и протягивает полтинник.

- Ой, не надо. Зачем? Мне неудобно. Лучше я её на место отнесу.

- Да не расстраивайся ты. Подумаешь - не хватило. Фигня. Забирай свою булку и приятного аппетита! - машет рукой Антон, улыбаясь, берёт молоко и уходит.

Последний месяц каждый обед этот пацан покупает свою булочку, чтобы потом долго, кусочек за кусочком съесть ее на качелях во дворе. Антон часто следит за ним из кухонного окна. Странно - и почему он так привлекает внимание? Может, просто подходящий объект для глаз во время обеда? М-мм. Нет, парень конкретно притягивает его. Есть в нём что-то такое, что заставляет то и дело искать во дворе глазами знакомую сиреневую майку, вытянутую, стиранную-перестиранную, но всегда чистую. Антон прогоняет эти назойливые мысли, но ему отчего-то всё сильнее хочется понюхать его черные вьющиеся волосы, уткнувшись в макушку, ощутить тепло ладони. Удивительно, правда? Вот сейчас парень доест и по обыкновению свалит. Но нет. Как раз сегодня он остался, задумчиво покачиваясь с заложенными между ног руками.

- Блин! Ведь этот поц как раз занял моё место! - ворчит Антон, но сердце, напротив, радостно забилось. Очень всё это странно.

Так и не доев обед, через две ступеньки он сбегает вниз (а вдруг парнишка всё же уйдет?) и ошпаренным петухом вылетает на детскую площадку. Нет, "кучеряжка" всё там же. Подавляя сбившееся дыханье, нарочито медленно он подходит к широкому креслу качелей и:

- Можно присесть? Я здесь всегда в обед отдыхаю.

- Агам. Конечно же. Пожалуйста. Я уйду сейчас... Только хотел сказать вам спасибо за... Что расплатились там за меня.

- Пустяки. Сиди, если хочешь. Места хватит. Ты живёшь где-то здесь? Я тебя часто вижу.

- Та вон там, - неопределенный взмах рукой в сторону. - А вы тоже тута живёте?

- Угу. И живу, и работаю, - взмах руки вправо и влево.

- Хорошо.

- Что хорошо?

- Не знаю, - Парнишка явно скован и плохо держит нить разговора, исподтишка рассматривая соседа. - Что работа рядом, хорошо.

- Это да. Счастье просто! Извини, тебя как зовут?

- Руслан.

- Я Антон. Будем знакомы? - руки встречаются в пожатии и Антон наконец почувствовал ЕГО тепло (как хотел), в штанах неожиданно напряглось и это насторожило.

А у него крепкий кулак! Да и вообще парень явно не из слюнтяев. На вид лет 18-19, ещё не бреется. Голос хоть и юношеский, но уже с мужским бархатом. Очень приятный голос. Только сейчас удалось рассмотреть черты лица. Таким губам позавидовала бы не одна девчонка. Мясистые, сочные, цвета тёмной вишни. "Наверно очень мягкие и нежные на вкус", - подумал Антон, и матня тут же согласилась дополнительным напряжением (пришлось срочно маскировать руками).

- На каникулах, Руслан?

- Агам. Но я сё равно работаю. К двум часам надо идти. И до заката.

- Ну это даже неплохо. Зато почувствуешь самостоятельность взрослой жизни и всё такое.

- Мне эта самостоятельность итак уже по самые гланды с добавкой.

- С родаками проблемы?

- Никаких, представьте себе. Потому что... потому что родителей я похоронил два года назад. Обоих в один день.

- Ой, Русик, прости пожалуйста. Не мог даже подумать. Как же так?

- Да ничо. Нарма-альн сё. Уже привык. В аварии они разбились. Если б не мороженое, то и я бы ща тута не качался.

- ???

- Прост я тада этим мороженым на мамину днюху обожрался и ангину схватил. Поэтому предки меня на море не взяли. Злился, блин, уговаривал. Ни в какую! А в понедельник утром милиционер пришёл. "Здесь проживает тот-то?" Я его когда в глазок увидал, перебздел. Думал, пацанва настучала, что мы с ними... Ну, не важно. А он проходит в кухню. "Садись, - говорит. - Твои мама и папа попали в аварию." "Как? Где? - подскакиваю. - Что с ними? Какая больница?" "Не нужна им больше больница, парень. Четыре человека и... Всем, короче, не нужна. Лобовое столкновение. Мужайся. Родственники еще есть?" "Бабушка в станице живет, - а сам уже реву, как телёнок". "Телефон есть у неё? Давай-ка позвоним, пусть приезжает срочно"...

- Ну где-то так вот, кароч. Я с тех пор море ненавижу!

- Оно, Русик, нипричем. Ты ещё с ним опять подружишься. М-да. Ну и история у тебя. Даже не знаю, что сказать. А сейчас как живешь-то?

- С бабушкой. Старенькая она, да и болеет очень в последнее время. Почти не встает. Приходится пахать, чтоб на хату да на хавку иметь. Сё равно, сука, не хватает.

- Угу. А в какой школе учишься?

- Та какая там школа? Я в колледже уже. Но говорят, что с этого года платно будет. Придется бросать наф.

- Ясн. А как же погулять? В кинушку, типа, сгонять?

В ответ на Антона обалдело уставились две черные смородины глаз, и он понял, что свалял фигню. Но эти глаза! Немигающие, большие, чуть раскосые, с идеальными пуговками зрачков. Густые ресницы и брови завершали картину, от которой не было сил оторваться. Гипнотический взгляд, будто инопланетное существо, без проблем проникал внутрь тела, безоговорочно подчиняя себе, заставлял сладостно вибрировать позвоночник и лишал воли. Антон почувствовал, как спина сразу взмокла. Мокрыми ладонями он еще сильнее сжал свою промежность и с большим трудом опустил глаза. "Что это со мной? Надо взяться в руки! Кажется я, блин, краснею, как революционный кумач. Та-ак!"

- Прости, я не подумал. Тебе сейчас не до этого. Но и все-же! Слыш, а ты, наверно, и не ешь путём. Вот эти булочки - и весь твой обед?

- Та ничо, мне хватает. На работе ещё чо-нить перехватываю. Привык уже.

- Это же ненормально!

Тут Антон спохватывается и с ужасом понимает, что безнадежно опоздал на работу.

- Руслан, а знаешь что? Ты завтра не ходи в магазин. Лучше здесь меня подожди. Мы с тобой вместе... Ну в общем, жди. Хорошо?

- Зачем? А чо? Уже уходите? Да ладн. Буду ждать.

Но человек не всегда властен над своей судьбой. То есть, вообще ни фига не властен! Разве мог Антон предполагать, что шеф приготовил свою ударную программу на последующую неделю.

- Ага, наконец-то наелись ВСЕ! - его сверлящий ехидный взгляд жёг незатушенным окурком во лбу. - Для опоздавших придётся повторить. Вы, трое, едете в командировку в Новороссийск. Дело срочное и архиважное. Попрошу отнестись максимально ответственно. Иначе ваши головы будут валяться в этой корзине.

И он презрительно пихнул мусорник под ногами.

Блин! Чтоб он сдох в своём мусорнике! Больше всего на свете Антону хотелось зафинтилить ему в рожу дыроколом, а потом под вопли и стенания гордо выйти, не оборачиваясь. Навсегда!

Но, конечно, он этого не сделал, а просто обречёно втянул голову в ракушку плеч и приготовился к безвременным похоронам своей мечты. С-сука! Вот почему так всё паршиво?! Только познакомился с необыкновенным парнишкой - и нате вам клюшку в сра.

Часть 2

Антон сидел нагишом с ногами на подоконнике, смотрел на звёзды и тихо плакал. Слёзы медленно стекали по щекам и дальше по шее, груди. В голове сломавшимся диском бесконечно повторялся один вопрос "Почему так? Почему так?", а губы шептали молитву. Не из "Евангелия" - самодельную, но от всей больной души:

- Боженька! Дорогой, прости, что я нЕхристь. Прости, что грешен, что непутевый. Но даже и я этой судьбы не заслуживаю. Пусть уж лучше сразу вечная тьма и забвенье, чем так страдать. Какой же я дебильный дурак! Почему не слушал сердце. Всё гордость ломал. Давно уже надо было с тем пацаном познакомиться. Месяц всё в окно пялился - типа разведчик, млин. И только потеряв, понял, как он дорог. Что не могу без него ни дня, ни минуты. Господи, дай сил терпеть. Нет! Не о том я. Боженька, милый мой, забери половину жизни, да хоть почти всю, но верни моего парня обратно, мою черноглазую смородинку. Невмоготу совсем! Уже месяц он не появляется. Сгинул. Какие есть дворы в округе - проутюжил миллион раз. Каждый вечер как на дежурство иду. Все бабки на скамейках в районе уже здороваются. Где ты, котёнок? Что с тобой, любимый мой? Не могу и не хочу без тебя.

- Звезды, как много вас в вышине. Но и вы страдаете - никогда вам не встретиться друг с другом. Весь век коротать в холодном одиночестве, тихо сияя рядом.

В городах редко кто смотрит в звёздное небо. И не потому, что тут меньше романтиков. Просто городское зарево не даёт увидеть этот волшебный ковёр с золотыми блёстками. А вот в полтретьего ночи, когда многие фонари и окна засыпают, он светил гораздо ярче. Но что это? Черноту резанула быстрая яркая полоска. И ещё одна. Метеориты - падающие звёздочки.

- Хочу, чтоб Русик вернулся. Хочу быть с ним вместе до самой смерти! - быстро загадал Антон и сложил ладони, как при молитве. - Помоги мне, Боженька! Очень прошу! Ничего бы не пожалел за это.

- С вас 24 рубля, - равнодушно отбила кассирша.

- Вот, блин, растяпа! Кошелёк на работе оставил. Придется ещё раз приходить. Пусть моё молоко пока постоит тут, я - быстро.

- Я заплачу за него, - послышалось из-за спины.

Антона словно ледяной водой из ведра окатили. Он резко развернулся и впился в знакомые угольные глаза. Слёзы предательски выступили сами собой двумя невинными росинками по углам. Этот взгляд, казалось, вытянулся в вечность, хотя фактически прошли мгновенья. Но сколько эмоций он вобрал, сколько выразил невысказанного губами.

- Где ты был? - в диссонанс спросили оба парня.

- Где ж ты был, смородинка? - повторил Антон тихо, одним дыханьем, будто оно было с последним его вздохом.

- Так кто мне за молоко-то платить будет?

Вах, какие эти кассирши бывают меркантильные и приставучие!

- Я не расслышал? Вы сказали "смородинка"? - Руслан еле поспевал за Антоном, который тащил его за руку к себе домой.

- И куда мы так несёмся? Можете объяснить? Алё!

- Сейчас, смородинка, сейчас. Уже немного осталось.

Они даже лифт не стали ждать, проскочили через три ступеньки на пятый этаж, будто истекали последние секунды жизни, будто их преследовала хищная стая.

- Сейчас, сейчас, - всё повторял Антон, но дрожащие пальцы плохо слушались, не могли попасть ключом в замок.

- А может, просто во дворе посидеть? - в глазах Руськи возник испуг.

- Всё нормально, - улыбнулся Антон. - Проходи. Обедать будем. И не твоей сиротской булочкой, а по-мужски. По-семейному.

- Как эт по-семейному? - хмыкнул Русик, переминаясь в прихожке, не решаясь пройти.

- Значит полноценно. Белки, углеводы, витамины. Мясо, сыр, овощи, фрукты. Вино. Ну немножко (молящий взгляд), за знакомство. И за будущее, - добавил он подходя вплотную. - Ведь у нас будет будущее, смородинка?

- Будущее? А почему смородинка-то?

- Потому что твои глаза, как две сочные смородины. Я так буду называть своего черноглазого младшего друга. Я всё уже решил. И давай, наконец, уже на "ты"?

Ладно, - Русик удивлённо захлопал ресницами и медленно сел на табурет. - Не понимаю ни фига. Я, наверн, чо-то пропустил?

- Ага, целый месяц своей новой жизни, - Антона так и распирало от счастья: "Смородинка у меня дома!"

- Антон, можно спросить? А зачем ты меня пригласил к себе? Я хотел сказать, типа - нафиг я тебе сдался?

- Сам ещё не знаю толком. Может, от одиночества? А может потому, что очень хочется заботиться вот о таком неприкаянном парне, как ты.

- Как мама?

- Хы-хы. Можно и так. А можно, как брат.

- А у меня бабушка умерла, - вдруг поник Русик и шмыгнул носом.

- Господи! Какое несчастье! А я тут к тебе со своими прожектами, - Антон опустился на колени. - Прости. Очень сочувствую тебе, парень. Ты же совсем один теперь. Давно это случилось?

- Две недели как. Последнее время совсем уже не вставала. Я с работы ушёл, чтоб сидеть с ней. Очень тяжело. Она ить мне за отца, и за мать. И за сестру.

- Бедный. Надо бы помянуть. Традиция такая. Ты уже взрослый. Пойдём, посидишь в комнате, пока я тут обед сварганю. Можешь в дисках поковыряться. Там прикольные мульты есть.

- Да не маленький я мультики зырить. Давай лучше я чо-нить помогу тебе на кухне?

- Потом обязательно. А сейчас я сам по-быстрому. Давай-давай, не стесняйся, осваивайся. Будь, как дома.

"И почему КАК?" - спросил он сам себя уходя на кухню.

Та-ак. Бараний плов, как нельзя, кстати - это просто бомба! Быстро салатик настрогать. Побольше болгарского перчика. И базилика обязательно. Та-ак. Молоко ни к чему. На десерт будет мороженое с клубничкой и орехами. Кажется, всё? Ах, нет - сыр ещё к вину. Обязательно копчёный адыгейский! Ну, теперь всё зашибись!

- Смородинка! Хавка готов. Дуй к шалашу.

В кухню нехотя приплёлся Русик, сиротливо сел. Не к столу, а в сторонку на табурет. Глаза смотрят в пол. Зажатый какой-то весь.

- Ты чего как не родной? Давай придвигайся и включайся.

- Я не буду наверно. Мне идти надо. Извини.

- Не понял! Как не будешь? Что случилось-то?

- Да, так. Ничо. Пошел я короче.

И пока Антон ловил воздух открытым ртом, в прихожей хлопнула дверь.

- Здравствуй жопа, с Рождеством! Накрылся обед рваной пилоткой. И чо на него нашло? Может я брякнул что-нибудь не то? Так в рамках всё вроде. Сидел там себе в комнате спокойно и вдруг такие разительные перемены! Ведь если б не хотел ко мне, то сразу бы отказался.

Обескураженный Антон поднялся и пошел в комнату. На полке кучка дисков - их явно трогали. А плеер почему-то вытащен из розетки. Странно. Антон воткнул его обратно и всё понял - внутри застрял диск. Иногда плеер глючил. Вдруг останавливалось воспроизведение на любом месте и тогда на экране замораживалась картинка. Никакие тыки в кнопки не помогали. Надо было снимать кожух и вытаскивать диск изнутри. Антон автоматически включил телик - и кровь хлынула в лицо. На экране застыла сцена минета двух парней.

- Блядь! Чего ж я не сханырил эту порнуху?! Вот урод! Хотя... С другой стороны все равно бы пацан узнал. Сам я признаться побоялся бы, а так, может, оно и к лучшему? Какой, нах, к лучшему?! Просто ахтунг, бля, и всё! Был почти братишка, и нет его.

Антон и не заметил, как громко разговаривает сам с собой.

- А и плыви оно всё конём! Как же хреново-то мне!

Парень больше не сдерживал слёз (зачем?) и с рыданьями кинулся в объятья тахты.

Часть 3

2.

Йо-о! Ну и ливень сегодня. Прям как летом. Впору строить плот и двигать на Арарат.

Антон что-то рассеяно жуёт, запивая молоком (как всегда стоя), задумчиво подходит к окну.

- Полощет-то как! Двор неумолимо погружается в пучину. А это кто там в беседке? Не может быть! Русик? Я его недели три уж не видел (с того провалившегося обеда).

Голова ещё не успевает сообразить, как сердце отдает команду и ноги сами несутся вниз.

- Ты чего тут торчишь? Любишь стихию?

- Привет, - равнодушно отвечает Руслан. - Я-то в беседке сижу под крышей. А вы чего по дождю бегаете?

- Мы опять на "Вы"? Ничего не хочешь сказать?

- А надо?

- Ты презираешь меня, да?

- За что?

- Ну... Что в смысле... Ты ж видел тот диск.

- Видел. Вы ведь специально мне его подсунули, да? Я понял всё, - Руслан перестал жевать свою дежурную булочку и встал.

- Не понял! Что значит специально? Как раз-таки не успел спрятать. Бес попутал, понимаешь. Это очень хуёво?

- Наве-е-рна, - на распев ответил Руслан и неожиданно взорвался! Глаза сузились, кулаки сжались. - Блядь! И чо у нас за народ такой?! Обязательно всех одной расческой причесать на пробор. Ну и кому какое дело, что я вот такой? Не нравится - проходим мимо, не задерживаем очередь.

Антон стоял ошарашенный и ничегошеньки не понимал. А у Русика опять резко сменилось настроение, он устало опустился на скамейку и закрыл лицо руками.

- Да, я наверн, урод, так и чо? Ну не нравятся мне бабы. Ваще никак не нравятся. Зато от мужиков тащусь. Это кого-то ебёт? Одна мама меня понимала. Пахан даже и слышать ничо не хотел. Всё собирался к врачам вести. Не успел.

- Подожди. Так ты... Млин, ничего не понимаю. Руслан, так ты гей что ли?

- А чо вы стесняетесь? Так и говорите прямо - пидак! Мне похеру!

Антон присел перед парнишкой и положил руки ему на колени:

- Ты меня сейчас пригвоздил. Я в ауте просто! Такая вот жидкая неожиданность. Ёпрст! Ты даже не представляешь. То ли ржать, то ли орать? Я ведь сам приготовился от тебя защищаться, а тут оказывается такой рассол.

- Вам-то какое дело?

- Постой, сбавь обороты. Ты же не понял ни фига. Русик, тот диск неспроста у меня валяется. Там ещё вагон таких же. М-м-ммм, как тяжко в первый раз... колоться. Ты смелее меня оказался.

Руслан уставился на Антона, как на живого птеродактиля.

- И не жги меня глазьями. Да! Да! Да! Я тоже гомик. Оба мы с тобой, брат, дураки.

Парнишка задрожал и отвернулся, уставившись на струи.

- А я думал, что ты как-то узнал про меня и специально устроил с этой порнухой, чтоб, типа, поиздеваться.

- Бля-я-я. В каждом домике свои гомики. А ну-ка пошли! - резко вскочил Антон. - Давай-давай, шурши штанами пошустрее...

- Ну, удивил ты меня, братуха. Проходи. Вымок весь. И я с тобой. Снимай всё - пусть сушится. Да не стесняйся ты, блин, - в плавках же. Или что у тебя там - труселя? Хы-хы. Очень даже симпОтные, как раз до коленок. Слушай, они еще мокрее, чем штаны. А иди-ка ты отсюда в ванную под горячий душ, а я тебе сейчас сухое бельё подкину. Мы ведь почти одного роста.

Руслану явно не хочется, но он автоматически подчиняется резким командам старшего. Вот уже зажурчала вода, и задёрнулась непрозрачная занавеска. Через пару минут в ванную зашел Антон.

- Всё нормально у тебя?

- Угу.

- Если хочешь, можешь набрать воды в ванну и понежиться. Гель на полке.

- Не-а. Я ток под душем согреюсь и выйду. Антон, а можно мне... это... У тебя есть запасная зубная щетка?

"Оба-на!" - ухмыльнулся про себя Антон.

- Представь себе - имеется. На, возьми. Больше ничего не надо?

- Нет.

- А может, Русь, может спинку те потереть? Или плечи размять?

- Не знаю, - почти шёпотом. - Я стесняюсь. Ну давай.

- Я тоже стесняюсь. У меня такое первый раз, - Антон скидывает плавки и осторожно отодвигает занавеску.

Господи! Что за чудо? На фоне светлого, цвета какао, кафеля стоит темно-коричневый ангел, сжавшись в комок и отвернувшись к стене. По блестящей шоколадной коже весело стекают струи, ещё сильнее очерчивая рельеф. Ох уж этот рельеф! Антон нервно сглатывает и пожирает глазами два полушария аккуратной попки, чуть более светлой по сравнению с остальным телом. Ему вдруг приходит мысль, что он не достоин этого ангела, что напрасно он поддался чувствам. Не пара он этому неземному существу.

Русик недоуменно оборачивается и вопросительно смотрит:

- Чо? Не нравлюсь, да?

- М-м-м, ты что?! Как раз наоборот! Мне даже страшно к тебе прикасаться.

- Ну чо ты прикалываешься? Залазь быстрее. У тебя вон стоит уже нехило. Хи-хи-хи. Обещал спину помассировать, так давай, - и Русик упёрся руками в стену.

- Я щас сдохну от желанья! Смородинка, у меня ведь еще никого не было. Даже не знаю, что делать надо.

- Не надо ничо делать. Просто спину погладь.

- Прости, туплю ваще.

Дрожащие руки Антона легли на горячую гладкую кожу, но он спохватился, прикрыл кран и плеснул в ладони гель. Уже от одного прикосновения к этому теплому доверчивому телу он испытывал невероятное блаженство. Ну никак нельзя было ограничиться лишь банальным поглаживанием. И руки заскользили дальше. Подмышки, грудь. Пальцы нащупали торчащие бусинки сосков и конечно задержались, изучая и лаская непривычное. Дальше они осторожно принялись пересчитывать кубики на торсе. Один, два, три. Здесь оказалась ямка пупка. Её они тоже с удовольствием исследовали. Вместе с попавшимися волосиками. "Тёщина дорожка" - улыбнулся Антон. Дальше предстояло знакомство с животиком и... Но это "И" само познакомилось с руками раньше живота.

- Ох, нифига се у тебя банан! - восхищенно вырвалось у Антона. - до самого пупка торчит! Дай посмотреть?

Руська поворачивается с хитрющей улыбочкой, но посмотреть не даёт, а сразу прижимается к Антону и лезет целоваться. Ну что за неземное соблазнение! Мягкий бархат губ щекочется и уносит в сон. Горячий язычок слизывает остатки сознания, и Антон расслабленно проваливается в блаженство. С этим нереально бороться, невозможно сопротивляться. Это липкая затягивающая сладкая трясина. Остается только утонуть и распластаться на самом дне.

Но не дают:

- Антоша, я хочу тебя, - шепчет Русик и плавно съезжает губами от подбородка к пупку.

- Оказывается, мой пупок - эрогенная зона, - удивляется Антон, зарываясь пальцами в Руськины кудри.

- У-у-о-о-о-ойй... М-м-ммм... - вырывается сквозь стиснутые зубы, когда внизу чужие горячие губы одеваются на самую главную эрогенную зону.

Расслабления не осталось и в помине. Теперь Антон - единый нервный сгусток, мощная сжатая пружина, которую Руська закручивает все сильнее и сильнее своим ртом. Вот. Сейчас. Ещё немножко и...

Нет, ничего пока не случилось. Русик выпрямляется и жадно смотрит в глаза:

- Тоша, я хочу тебя. Можн? Пжалста.

- Прямо сейчас? - вопрос - глупее нЕкуда.

- Канешн щас, немедленно. Я давно уже тебя хотел. Еще до нашего знакомства. Даже следил за тобой украдкой. Ты мне очень нравишься, Тох. Ты такой мужественный, красивый. Такой... настоящий мачо.

- Я мачо? - усмехается Антон. - Ух ты! Надо ребятам сказать. Буду терь гордиться.

- Перестань прикалываться. Я жду тебя. Давай, - и Русик опять повернулся спиной, мягко двинув попой в Антошкин лобок.

Часть 4

3.

Авто задало крутой вираж, притормозив в самой луже у тротуара и нехилый фонтан ледяной воды ополоснул парня во весь рост.

- Блядь! Ну ни себе чего! Штоб у тя яйца отсохли!

- Уже исполнено, добрый мОлодец, - тонированное стекло бесшумно утонуло, и окно явило рафинированную блондинку в черных очках.

- Что исполнено? - не врубился Антон.

- Насчет яиц. Садитесь в избушку, мОлодец. Придётся доставить в сушку. С вас течёт, как... Ну, не важно. Приношу извинения.

- Куда доставить?

- М-мм. Уже два вопроса, а мы ведь еще не знакомы. Изабелла, - и блондинка ослепила синевой глаз, приспустив очки.

"Не иначе линзы, - отчего-то подумал Антон. - Да и волосы, походу, крашенные".

- Антуанетто, - представился парень. - Я же вам сиденье испачкаю.

- Кожа легко моется. Ну? Долго будем пристреливаться, Антуан? Да не бойся, ты. Я днём мирная.

- А почему, собственно? - пожал плечами Антон и забрался на заднее сиденье.

- Тебе там удобно, дорогой? - взгляд через зеркало и жемчужная улыбка.

- Вполне, миссис Изабелла.

- Ноу-ноу. Я, может, и б/у, но все-таки мисс! Ах, Антуан, неужели я сегодня с утра так херово выгляжу?

- Прошу прощения за бестактность. Вероятно здорово повлияла моя мокрая одежда. Вы - абсолютный эталон!

- М-м-м. Ты, конечно, лжёшь, как все молодые муд-жчины. Но так хочется верить. Вот мы и приехали. Дорога не очень утомила?

- О, нет, нисколько. В вашем обществе любое мероприятие желанно и вне времени.

- Проказник. Смотри, напросишься у меня.

- ??? - Антон вскинул брови в наигранном удивлении.

- На чашечку кофе. Но, - демонстративный оценивающий взгляд сверху вниз, - но, вполне вероятно, и ещё кое-что.

- Я польщен, разумеется, но нельзя ли сразу приступить к сушке?

Антон хвостиком следовал за ослепительной красавицей неопределенного возраста по многочисленным комнатам особняка и совершенно был сбит с толку невиданным богатством вокруг.

- Ай! - встал он, как вкопанный, таращась на невесть откуда взявшегося пса размером с телёнка. - Мадам, неужели вы привезли меня ему на обед? А так романтично всё начиналось.

- Адам, сидеть! Это свой, - и грозный пёс послушно сел в проеме дверей.

"Путь к отступлению надежно перекрыт. Пиздец!" - отметил Антон и обреченно принялся стаскивать рубашку с джинсами.

- Мне очень неудобно перед вами в неглиже.

- Никаких комплексов! Так ты мне нравишься гораздо больше. Давай сюда свои рыцарские доспехи и располагайся на диване, я скоро вернусь.

"М-да. Дворец среди хижин. Куда ж я попал? Принцесса Монако? Любимая жена саудовского короля? Но чо-то мне не по кайфу в этом раю. Чувствую себя дешёвой тряпичной куклой среди столового серебра".

Неслышно въехала золоченая тележка в облаке дурманящего кофейного аромата.

- Ты пробовал когда-нибудь кофе с лимоном и корицей?

- А разве кофе пьют с лимоном?

- Хм-м. Глупыш. Сочетание кофе и цитрусовых - это древнейший рецепт - напиток вождя ацтеков. А коричная нота придает напитку изысканность и особую теплоту, - мраморная рука плавно, словно во сне, протянула чашечку.

- О! Невероятно! И правда вкусно! Изабелла, как же мне расплатиться с вами за урок?

- Об этом позже. А сейчас я предлагаю добавку к кофе. Коньяк тоже очень сочетается. Поухаживай за мной, пожалуйста, ты же джентльмен.

- Конечно, сейчас. Но это очень дорогой коньяк, насколько могу судить.

- Не считай чужие запасы, лей больше. И тебе надо согреться, ведь ты же практически голый, - опять оценивающий взгляд вдоль тела. Антон даже покраснел от смущения и, чтобы сгладить неловкость, быстро разлил в большие коньячные бокалы чуть ли не по половине.

- Прошу вас. За удачно подвернувшуюся лужу?

- Ха-ха. И чувство юмора мне в тебе тоже нравится. Нет, шутник, за знакомство. И на брудершафт, чтоб ты, наконец, прекратил мне "выкать".

Перекрестье рук, одуряюще-бодрящий вкус "Hennessy" - и долгий чувственный поцелуй. Непонятно от чего у Антона больше закружилась голова: от божественного напитка или этих сексуальных сладостных губ. "Ничуть не хуже, чем с Руськой" - отметил он про себя.

- А я не ошиблась в тебе, мой господин. Понравилось?

- Да, коньяк просто суперский! Спасибо.

- Ах, проказник. Я не о напитке. Может, продолжим в спальне? Или прямо здесь на ковре?

- Гм. Наверно вы все-таки ошибаетесь, Изабелла. Мне очень неудобно, но... Как бы это сказать? Я связан узами и всё такое. Простите.

- Обязательства? Какие глупости! Мы же здесь одни. Что тебя останавливает? Иди ко мне. Я хочу почувствовать твою страсть.

- Извините. Не могу, - Антон встал.

- И опять на "Вы". Уже уходишь? Прямо так? - на женском личике заиграла усмешка, а взгляд упал на плавки.

- М-да, в таком виде не совсем удобно. Но ты же не станешь меня шантажировать за отказ?

- Нет. Однако постараюсь уговорить. Мне ведь еще никто никогда не отказывал!

***

- Павел Сергеич, я больше не могу и прошу принять меры, - влетел в кабинет шефа Антон. - Эта Изабелла уже достала своими приставаниями. Как жвачка к штанам!

- Не жвачка, а Изабелла Арнольдовна, - спокойно поправил директор. - От тебя не убудет. Зато она наш самый козырный клиент.

- Но она мне не нравится!

- Мне Петров тоже не нравится, но я же работаю с ним.

- Сравнили тоже. Он ведь не тащит вас в постель.

- Так, попрошу без подробностей! Но если честно, я бы с такой красоточкой... у-уххх!

- А я не хочу!

- Блин, какого вам, молодым, рожна надо? Баба - супер! И сиськи, и мордашка. О таких мечтать только! Тебе удача сама прёт, а ты нос воротишь. Не понимаю я тебя, парень.

- Сердцу не прикажешь.

- А ты не сердце - другой орган задействуй. Учить мне тебя что ли?

- Пусть вон Петров свой орган задействует. Отдайте заказ ему.

- Уже пробовал, но она хочет иметь дело только с тобой. И чем ты её взял, интересно?

- Не знаю. Ничем. Просто прихоть.

- Слушай, а может она, э-э-э, мазохистка или фетишистка? Может, от плёточек торчит? А? Чем вы там занимаетесь?

- Да ничем. Кофе пьём. Ну было пару раз. Но мне не по кайфу с ней.

- М-да. Я же говорю: молодёжь вся избалованна. Ты только глянь на её груди. А попа! Это ж богиня!

- Мне другой фасон поп нравится.

- О-о-о! Ладно, иди работай. Не отвлекай своими глупостями.

- Но, Пал Сергеич.

- Всё! Вопрос закрыт! Баста! За моральные издержки и дополнительную прибыль компании получишь премию. Хотя тебе Изабелла итак с лихвой возмещает...

- Солнушка, ты чиво такой фрусный сёння? Молчаливый, как окунь в тазике, - Руська нахально втиснулся между диваном и Антошкиной спиной и сграбастал тело в охапку, уткнув подбородок в плечо.

- Та есть причины.

- На работе сношали?

- И там тоже.

- А хде еще?

Антон поднял руки и обнял сзади Русика за голову.

- Смородинка, как же я тебя люблю.

- И я тебя, солнушка. Но когда ты такой молчаливый, мне очень тревожно делается.

- Ох, блин, и мне, сука, тревожно.

- Не пугай. Чо случилось?

- Зайчонок, ты вещи свои ко мне уже ВСЕ перетащил?

- Почти. Там фуфло одно осталось. А чо?

- Да вот думаю. Может не стоило тебя торопить?

Руслан поднял голову и с тревогой уставился на Антона:

- В смысле? Давай, Тоха, колись.

- Коть, понимаешь, изменил я тебе.

- Кто он?

- Это та стерва, о которой я тебе говорил уже. Совсем проходу не дает, сука. С работы наверно из-за неё сбегу. Она ведь не просто за разговоры шмотками закидывает. У нас с ней было... кое-что.

- Фух. Ты чуть до поноса меня не довел! С девками не считается. А с ней и подавно.

- Ты чего - не ревнуешь что ли?

- Ни капельки. Я же знаю, что там просто баловство. Ты ить меня любишь, солнушка. Да?

- Конечно, мой мродной. Только ты в моем сердце живёшь. Для других туда путь заказан. А эта стерва меня уже реально достала! Зубки, сука, начала показывать.

- Чо, дерется што ли?

- Зачем ей самой-то? Там есть кому. И выебут, и пошинкуют.

Часть 5

4.

Машина, казалось, летела молнией, почти не касаясь полотна дороги. Яркий зайчик с её серебристого бока слепил на много километров. Может до самых самолетов, что чертили белоснежные полоски в небе или даже в космос. И вместе с этим стремительным зайчиком мчались два разгоряченных пульсирующих комочка в груди. Два сердца, переполненных чувствами друг к другу и драйвом скорости.

Руське вдруг ударила в голову совершенно дикая идея, и он быстро стал раздеваться, бросая через голову шмотки.

- Оу! И что это за приступ нудизма? - хмыкнул Антон, скосив глаза.

- Это пар-на-гра-фи-я! - во все горло проорал Русик, избавляясь от последней части своего гардероба.

И не останавливаясь, тут же принялся разоблачать водителя. Но это сделать было значительно труднее. Руки мёртвой хваткой цеплялись за руль, а локти больно тыкались в голое Руськино тело.

- Ты чо, охуел совсем! Отъебись, говорю! Ща врежемся в смятку. Отстань, балбес! Я же за рулем! Вот псих! Русь, млин, заразка! Неужели так сильно приспичило? Не могу я ща трахаться. Скорость за сто! Давай потом.

- Не-а! Никаких "потом" и "в следующем году"! Тока прям щас, сию секунду! И не сопротивляйся, а то изнасилую, но это будет последнее, что ты вспомнишь из земной жизни. Лучше расслабься и зырь на дорогу, все остальное - я сам.

- От, террорист недоделанный! Ладн, хуй с тобой, только осторожней. И не дёргай мою ногу с педали! Ща сам сниму, подожди. Вместе с трусами тяни, блин. Фух! Аж вспотел весь. Окошки-то на фига открыл? Нас с улицы видно.

- Ты же вспотел. А и похер! Пусть завидуют чужому счастью.

- Хоспади! Никакого этикета!

Со стороны прекрасно просматривалось переплетенье голых тел на водительском сиденьи. Что творил Русик - не передать словами! Свист ветра и яркое солнце, врывающиеся в открытые окна, шум бешено проглатываемого колёсами асфальта совсем довели парня до безумства. И он щедро делился им с тем, кого справедливо считал частью себя - с Антоном.

Дорога вильнула вправо и пошла параллельно железной дороге, на которой покачивалась длинная зеленая членистая гусеница пассажирского поезда.

- Вау! Кайф какой! Ты сегодня особенно сладкий, - Русик, запыхавшись, откинулся на свое сиденье и с удовольствием потянулся, заложив руки за голову.

- А за нами следят. Весь поезд! Ха-ха-ха. Эй, пассажиры! Я о-очень лю-блю своего Анто-о-ху-у!

- Прекрати орать, оболтус, ты не на рынке. И закрой окно.

- Не романтик ты, мой старший брат. Любить - это же прекрасно! Это проста а-фи-ген-на!

- Во всем согласен с тобой, Смородинка. Кроме окна.

- Лана, кинуха закончилась. Пока, пассажиры! - и стекло поплыло вверх.

- Русёнок, а как же ты? Я тоже хочу тебе счастья.

- Твой не встанет сейчас. А минут через десять я на тебя сам залезу.

- У нас совсем нет времени. Потом как-нибудь. И кстати, ты подумал с какими глазами в этот поезд садиться будешь?

- А чо такого?

- Ну, после минета на глазах у всего состава.

- Нассать и размазать. Да и не узнают они нас. Мы ж в одежде там будем.

- Хы-хы. Психолог, блин. Твоя кучерявая башка что в шмотке, что без - один хер слишком приметна.

Зазвонила мобила. Антон хмуро выслушал и под конец глухо, но резко бросил: "Хер с вами, паскуды! Скоро буду." Затем озабоченно посмотрел на часы и нервно забарабанил по рулю.

- Неприятности?

- Да так. Не грузись. Не успеваем, блин. Надо еще поднажать. Русь, ты остыл уже? Давай-ка натягивай шмотки. И на меня тоже. Для фига вообще раздевал-то, мог бы просто через ширинку.

- Не тот кайф в одежде. Когда голенькие да на ветру - совсем другой драйв. Говорю же - не романтик ты, солнушка.

- Ах не романтик? Стоп Вселенная!

Машина завизжала тормозами, и Руська расплющился по лобовому стеклу.

- Ай! Чо случилось?

Но вместо ответа на него набросился Антон, а кресла отвалились назад.

- Не романтик? Да я каждую минуту только о тебе и думаю. Смородинка, запомни: ты - самое лучшее, что у меня было и есть! Ты - смысл жизни и сама моя жизнь. Люблю тебя невероятно! Счастье моё, ягодка сладкая.

- А-а-а. Да, да, да. Давай! У-у-у-у-ухххх. Вот это кайф! Еще, еще. Глубже. Тока письку не трогай. Ну ты зверь! Бля, ща взорвусь! М-м-м-ммммм.

Солнце за окном остановилось. Во Вселенной возникла пауза. Ничто не нарушало ее космической тишины. И казалось, что так будет очень долго. Всегда.

Но на плече заворочался Руська, поворачиваясь лицом.

- Зай, ну ты сёння настоящий лев. Я до сих пор тя чувствую там внутри. Зачёт в квадрате! Прям, как в последний раз.

- Не говори ничего. Давай просто поглядим друг на друга. Уже год мы с тобой, Русёнок, а я никак не могу привыкнуть к твоим глазам. Они меня просто с ума сводят! Две пропасти, две черных бездны.

- Хы-хы. Красиво чешешь. Я тож тебя люблю, солнушка. И всё сильней и сильней, походу. Чем тока кончится этот винтаж?

- М-да. Кончится, - сразу изменился в лице Антон. - Всё, кисёнок, надо ехать. Подъем.

Стрелки часов опять пошли и из приоткрываемого окна донеслась трель жаворонка. Опять зашумели шины, стремительно набирая обороты. Гонка продолжилась.

- Смородинка, положи мне свою руку на коленку. Хочу тепло твоё чувствовать, чтоб помнить.

- С удовольствием! Мне тоже клёва тебя за ляжку мацать. А чо ты про память заговорил? Мы разве прощаемся?

- Тебе придется в поезд без меня садиться. Дела неотложные появились. Эту мою сумяру тоже возьмёшь, остальное пусть в багажнике остается. Тут тебе на дне поздравление в конверте. Но сейчас не читай. Откроешь послезавтра, когда исполнится как раз год с нашего знакомства. Мы хотели его вместе у моря отметить. Ну ничего.

- Вот те раз. Не хочу я один. Я в этом Крыму не ориентируюсь ни фига. Лучше давай подожду, а потом вдвоем двинем?

- Нет, исключено! Ща догоним поезд, а дальше - уж один. Зай, ты самостоятельный уже. Будет трудно конечно. Но ты ведь сильный, справишься. Я верю в тебя.

- Вах! Как в наивных старых фильмах. Ща разрыдаюсь! Тока не врубаюсь я куда ты клонишь. А чо у тя слезы?

- Да так. Расчувствовался что-то. Вспомнил наше начало.

- А первый раз в ванне помнишь?

- Еще бы! Мой первый секс с первым парнем.

- Та-ак! Чо я слышу? Как это с первым?! А скока их всего было?

- Шутю я, смородинка. Тока ты и был у меня. Только ты один и останешься. А помнишь как я тебя в братья посвящал?

- Эт когда на турбазе зимой? Вау! Я твой тесак до смерти не забуду, когда ты ввалился с горящими глазами из кухни, как пират.

- Ну так уж и тесак? Сантиметров 40 всего. Там другого не нашлось. Хы-хы.

Часть 6 (последняя)

5.

- Я же сказал не убивать, а пока только поучить! - сквозь муть бессознанья пробилось в мозг Антона.

Второй раз за сегодняшний вечер он начисто вырубался. Первый был при самОй встрече с этими отморозками.

- А вот и наш любовничек, - ядовито процедил неприятный мужик с фиксой и смачно сплюнул аккурат на ноги Антона. - Лысый, встреть багаж.

Лысый (бык с тремя загривками) неспешно приблизился, и Антон даже сообразить не успел, как ему в поддых впечаталась левая кувалда Лысого. Тело инстинктивно сложилось, и тут падающий подбородок встретился с правой кувалдой. Сознанье вылетело мгновенно, словно оторвавшееся колесо болида.

- Плесните на него водой что ли.

- Где тут вода? В машине ничо нет, кроме шмоток в багажнике.

- Тогда поссыте в харю. Но мне надо держать его в сознании.

В лицо ударила вонючая струя, и Антон окончательно очнулся от боли, когда едкая моча попала в раны на лице:

- М-м-м. Тьфу. Уррроды!

- Ага, рад что ты опять с нами.

Чьи-то могучие руки подхватили тело под мышки и поставили на ноги перед жирной жабьеобразной физиономией.

- Ты ещё не ответил на главный вопрос, неудачливый кобелёк. Как давно ты трахаешь мою Изабеллочку?

- Мы не... У нас не было этого. Почти.

- Весьма занятно. М-да. А разве можно трахаться почти? Это как? Мизинцем что ли?

- Гы-гы-гы, - дружно заржали бритые затылки, но их тут же одернули.

- Ша, я сказал! Так может все-таки расскажешь уважаемым пацанам подробности?

- М-м-м. Вам будет неинтересно. Мы действительно с ней только языками трепались. Секса почти не было. Меня не привлекают женщины.

- Оу! Что я слышу?! Так мою птичку оказывается пидарас натягивал? Ну это вообще моветон! Как низко она пала. А за что ж она тебя подарками-то заваливала? "Жопель" вот этот подарила, - рука с золотой сверкающей гайкой небрежно махнула на Антошкин автомобиль.

- Что вам надо от меня? Машину вы, по ходу, уже итак приватизировали. Шмотки в багажнике. Всё забирайте. Мне это нах не нужно.

- Ты прав, голубок. Машина принадлежит нам. А тряпки твои все равно ни на кого не налезут. Что ж с тобой-то сделать? Твоя подлянка требует наказания. Ничего личного - кодекс чести велит. В свете открывшихся фактов, пожалуй, надо пересочинить концовку. М-м-м. Значит так. Лысый, оттащите его поглубже в лес. Разденете, оттрахаете по кругу. Сколько хотите, короче. И куда хотите. Так. Потом найдёте муравейник побольше, вставите ему в жопу воронку и посадите в самую гущу. Пусть божьи твари сами прочистят ему грязную душонку. Гы-гы-гы. На этом встречу можно считать законченной. Прощай, дитя порока. Вряд ли придётся еще свидеться. Извини, дела.

Глухо чмокнула дверь, и массивный черный американский "трак" отплыл к шоссе.

- Ладн, пацаны, давайте пошустрей заканчивать с этим. Мне еще на "пульку" успеть надо.

- А где мы тут муравейник-то искать будем?

- Да и хер с ним, с муравейником!

- Но хозяин же сказал.

- Муравьи в лесу сами его надыбают. Грузи это чмо в багажник. Главное забросить подальше.

- Сильно далеко не получится. Машина не пройдет.

- Да и хер с ним. Тут и так глухомань. Рот заткни ему чем-нить, чтоб не хныкал, гнида.

- Чем?

- Вот ты лобок! Там полные сумки тряпок.

- Эта подойдет?

- А чо это? Стринги? Гы-гы. Как раз то, шо надо! Шмотьё с него стаскивай нах.

- Да, пацан, непруха у тебя. Такое тело даже жалко на прокорм муравьям. Ничо, зато черепок гладенький будет, как в музее. Гы-гы-гы.

- Чо там дальше хозяин говорил? Ты как хочешь, а мне в лом его натягивать. Палка не стоит. Были б хоть сиськи, а так.

- А резиновую кралю у Макса не в лом было засандолить?

- Там хоть пизда была, а тут култышка костлявая.

- Ладн, обойдется без сладенького. Ему ж кайф небось в жопу дрючиться. Воронку туда вставь и к дереву на корячки привяжи.

- Где я те воронку-то в лесу возьму?

- Блядь, ничо не могут сделать по пути! Неужели в машине ни хуя нету?

- Там шланг один валяется для бензина. Может его засунуть?

- Тебе самому в мозги надо шланг засунуть! Какой муравей туда полезет, когда бензином прет за пять километров?! Воронку из картона скрути штоль.

- Так картона же нету.

- Слушай, ты достал уже конкретно! Ладно, так просто сади жопой на землю. Привязывай покрепче. Всё! Съебываем нах!

Антон впервые настолько пронзительно ощутил себя частью природы. То есть, мы и так все в курсе, что человек - высшая ветвь природной эволюции и всё такое. Но мало кто из нас задумывался, что он не верхняя веточка, а самая что ни на есть конкретная клетка, частичка Мира. Вот сейчас ты живой и веселый, а через полчаса - всего лишь совокупность еще неразложившейся органики. Однако и эта органическая кучка по-прежнему останется частью Вселенной. И в такой момент прозрения начинаешь относиться к дереву за спиной, как к родному брату, а травинка становится сестрой.

Ноги затекли и почти не чувствовались. Зато лицо, напротив, горело. Страшно ныл левый глаз, заплывший отеком и кровью. Первые минуты Антон лихорадочно пытался высвободиться от пут, но веревки были крепкие и держали добротными узлами. Отчаяние постепенно сменилось полной апатией, а позже банальной усталостью. "Значит, таков мой срок и ничего нельзя изменить. Ведь я сам просил тогда на ночном подоконнике забрать жизнь в обмен на Руську. Сделка состоялась. Пришла пора расплаты по счетам. Эх! Как же хочется хоть на секунду еще раз увидеть Смородинку! Улететь в его глаза."

Воспоминания закружили, унося в прошлую зиму. Они помогали не думать о боли. В мозгу всплыла горная турбаза. Их с Русиком снежный уикэнд:

"- А-а-а-а! Зачот! Стока снега я с детства не видал.

- А как тебе скутер?

- Йоу! А правда же я классно рулил?

- Вылитый Шума-хер, мля. Ха-ха.

- Агам. А помнишь, как там Васька со своим кентом завалился с горки? Я, сука, думал - их ща размажет гусеницами на одни пуговки.

- Жалко бы было. А когда ты сиганул и провалился по пояс в сугроб?

- Ух, кайф! Вот я упарился там, пока вытащился. А на лыжах ты все-таки лучче меня.

- У тя тоже нормально получается. Только торопишься все время. Вес неправильно распределяешь.

Громкий гомон, восклицания, гора одежды на полу, снег вперемежку с талой водой и необыкновенный драйв царили в номере. Ребята только что вернулись с зимней прогулки и спешили поделиться впечатлениями. Антон устроил настоящий рождественский праздник своему Русику. И похоже, ему очень понравилось тут. А позже были свечи в тишине и луна в окно. И светящееся "окошко" Руськиного айфона - неотъемлемая часть современного юноши.

- Не, ты тока позырь, Тох, чо тут пишут. "Безнадежно влюблен в собственную попу. Ищу компанию." М-да-с. Никогда бедняге не встретиться со своей любовью. Даже за компанию. Или вот это - ваще вынос соплей! "Пара из трех жарких мачо ищет молоденького мальчика для удовольствия". Чо-то с арифметикой у них катастрофа. Как это, например, в паре мужских носков может быть три единицы? А третий-то куда напяливать?

- Ха-ха. Ну смотря что у мужика выросло и какой носок.

- Да и для какого такого удовольствия им пацан-то нужен? Им чо, себя троих мало штоль?

- Наверно "мачи" надоели, хочется свежего мальчугана. Или просто молодого? А может они его воспитывать собираются?

- Ага, типа, три няни. Тут еще написано, что им нравится переодеваться в женское бельё. Хи-хи-хи. Уссыкон по горло! Ща представил волосатые кривые ноги с дремучей тайгой под мышками и в голубеньких шелковых пеньюарах. Эх, сломают они пацану психику. Искали бы среди своих.

- Смородинка, а ведь мы с тобой тоже не одногодки.

- Ну ты даёшь! Тута совсем другое. Ты мне - как отец и старший братан.

- Скажешь тоже - папа! У нас разница-то лет семь всего. В первом классе не рожают еще. А насчет брата? Тут ты в самую точку попал. Всегда очень хотел младшего братишку.

- А я старшего.

- Так и что? Давай прям сейчас сварганим обряд братанья.

- Давай. А как? Циловаца и ибаца?

- Не опошляй. Я серьёзно.

- Значит целоваться не будем? - Русик обиженно вытянул нижнюю губу и ее тут же взяли в плен Антошкины губы.

- Смородинка, без этого никак конечно. И без клятвы! Подожди-ка.

Антон сорвался с места и вскоре вернулся с большим ножом в руках.

- Ни куя-се! Я еще пожить хочу! - встрепенулся Руська.

- У нас будет клятва кровью, как у древних скифов. Наливай в стакан вино. Так. А теперь давай сюда палец. Отвернись, если страшно.

- Не-а. Просто мандраж. Кинжалом меня еще не резали.

- Когда-то и не трахали. Всё бывает в первый раз. Хватит ржать! Вот. Сейчас я себя тоже полосну. Ой! Чо-то кровищи, млин, как с поросёнка. Ничего, вино наваристей будет. Итак. Выпившие сию жертвенную чашу и вкусившие смешанную кровь свою, становятся братьями на веки вечные. Отныне ты, Русик - брат мне, а я, Антон, - твой брат. Клянемся свято относиться к своему союзу, любить друг друга и защищать от бед и несчастий! Пей, брат.

- А вкусно! Клянусь! - Руслан для пущей верности поднял руку. - А еще клянемся не щадить самой жизни ради нашего братства!

- Клянусь, - эхом повторил Антон и допил бокал.

- Тебе не больно? - Руська подносит к своим губам все еще кровоточащий палец и нежно сосет.

- Ты чо? Вурдалак? - ржет Антон, но палец не отнимает.

- Я просто очень чувствую твою боль.

- Да и не больно совсем.

- Нет. Больно - я лучче знаю. Очень больно. О-очень. Боль-но-о..."

- Очень больно? - доносится опять сквозь сон.

- Нет, - беззвучно шепчут губы, тоже сквозь сон.

- Потерпи, солнушка. Я сейчас. Потерпи, братишка.

И тут Антон внезапно очнулся. Рядом с ним, всхлипывая и причитая, возился с верёвкой Русик.

- Потерпи, Тошенька. Сейчас-сейчас.

- Ты откуда здесь?!

- Ну ты ить знаешь, какой я любопытный. Зачем ждать два дня? Твою предсмертную записку я выкопал из сумки, как тока остался один. Почему ты не сказал? Как ты мог ваще?!

- Иначе бы мы с тобой вместе тут сейчас сидели привязанные. Но как же ты всё-таки здесь-то оказался?

- Главное, что ты жив. Я очень попросил Бога вернуть тебя взамен моей жизни. Он молодец! Он согласился.

Сделка опять состоялась.

страницы [1] . . . [4] [5] [6]